Глава 1

Бывают годы, когда это краткое изложение выдающихся событий отнимает у меня столько времени, сколько его необходимо всем клеркам и архивариусам, экономам и управляющим, дабы пересмотреть свои гроссбухи и составить отчеты для потомков Дома. Бывают времена, когда я спрашиваю себя, прочтет ли кто-нибудь из сьеров грядущих поколений мои правдивые слова, повествующие о важных союзах, знаменательных рождениях или горестных смертях. Последние два года меня не покидает опасение, что некий будущий страж интересов Д'Олбриотов отнесется к моим записям с той же веселой снисходительностью, с какой я всегда читал невероятные истории, оставленные моими предками.

Но как человек здравомыслящий я вынужден признать, что не в моей власти противостоять каким бы то ни было убеждениям или предрассудкам, кои будут влиять на последующих читателей этих анналов. Я могу лишь поведать об удивительных событиях минувшего года, заверяя в их несомненной подлинности, в чем и клянусь честью сьера этого Дома.

Первый год правления нашего нового императора завершился открытием далеких островов в восточном океане. Островов, населенных племенем людей, враждебных Тормалину и обладающих особой, зловредной магией, совершенно не похожей на ту магию, которой владеем мы. Жители Ледяных Островов — или, как они себя называют, эльетиммы — преследовали какую-то свою, таинственную цель, во имя которой они нападали на уязвимых членов нашего Имени и других Имен, отнимая у них фамильные драгоценности и артефакты. С наступлением нового года Планир, Верховный маг Хадрумала, обратился ко мне с просьбой помочь ему в поиске ответов на эту загадку, для чего предоставить в его распоряжение Райшеда Тателя, который больше десяти лет является присягнувшим этому Дому. До сего момента Райшед уже многое совершил, проследив вышеупомянутых злодеев до их далекой берлоги, когда от моего Имени добивался правосудия за жертву из нашего Дома. Я также согласился с предложением Верховного мага наградить Райшеда древним мечом, который вернул мне недавно Планир.

Поверьте моему заявлению здесь и навсегда: я не имел понятия о том, что этот, казалось бы, невинный жест может потребовать от Райшеда. Но честь обязывает меня сознаться, что я сделал бы, наверное, то же самое, даже если бы знал, что выпадет на его долю. Долг сьера Дома требует от меня заботиться о более широких интересах всех его членов, пусть даже ценой расплаты для какого-то отдельного лица.

Но эльетиммы преследовали Райшеда и магов, которых он был послан защищать в поисках подаренного мною меча и других артефактов, коими владели эти маги. Своими грязными происками эльетиммы добились того, что Райшед попал в рабство к алдабрешцам, и лишь благодаря своей находчивости и отваге этот человек выбрался целым и невредимым с тех диких южных островов. К сожалению, бегство из Архипелага привело его на остров Хадрумал. Там Планир определил, что меч, который носит Райшед, содержит жизненно важные знания, запертые внутри него древними заклинаниями. Не стану делать вид, будто понимаю — как, но Верховный маг узнал, что этот клинок и другие сокровища, разыскиваемые злодеями-эльетиммами, происходят из якобы богатой и плодородной колонии, основанной тормалинскими дворянами в конце царствования Немита Последнего и затерявшейся впоследствии в туманах Хаоса, который разрушил Старую Империю.

Пока что я могу представить себе твое изумление, незнакомый читатель, но я беспокоюсь, как бы в дальнейшем ты не отмахнулся от моих слов, сочтя их за вымысел. Заклинаю, не делай этого, даже во имя каких бы то ни было убеждений, которые тебе дороги. Будут другие документы, подтверждающие эти записи, и все, что последует ниже, я произнес перед Собранием принцев в качестве его распорядителя.

Сведения, добытые Верховным магом с помощью магии Хадрумала, привели его и наемников, купленных на золото Д'Олбриотов и перевезенных на кораблях Д'Олбриотов, на другую сторону океана, где они нашли давно погребенные под землей руины той пропавшей колонии. Но самое удивительное то, что они обнаружили почти тысячу человек, которые пересекли океан в незапамятные времена, но все еще были живы, если это можно назвать жизнью, ибо пребывали в заколдованном сне в течение всех прошедших поколений. В конце концов магия послужила тормалинской крови и разбудила этих несчастных.

Теперь уже ясно, что эльетиммы искали тех же спящих, обуреваемые одним желанием: полностью их уничтожить и заявить свои права на эту необозримую, свободную землю. Увидев некими колдовскими способами, что их обошли, эльетиммы атаковали, и Райшед Татель вновь отличился во время успешного отражения первого штурма. Магия Хадрумала также сыграла жизненно важную роль в парировании беспощадных эльетиммских заклинаний, и в связи с этим я счел необходимым продолжать свое сотрудничество с Планиром. Это даст мне право взывать к его помощи, если какое-нибудь эльетиммское колдовство будет использовано против Тормалина. Я также принимаю меры, чтобы просмотреть все древние хроники и документы в архивах нашего Дома и усыпальниц, находящихся под нашим покровительством, дабы отыскать какие бы то ни было сведения, способные пролить свет на тайны Высшего Искусства. Знание таких заклинаний может оказаться решающим в грядущем сражении. С огнем нужно бороться огнем, если все остальное не приносит успеха.

Подводя итог ушедшему году, я с безмерным облегчением сообщаю, что мы больше не видели кораблей, приходящих с севера, дабы разорять берега по обе стороны океана. Единственным выжившим из знатных патронов той первой колонии оказался Темар, эсквайр Д'Алсеннен, поэтому мы тесно сотрудничаем с ним. Колонисты уже сейчас пытаются заново обустроить свою жизнь, и как только Весеннее Равноденствие положит конец зимним штормам, мы пошлем им помощь, какую только могут предложить Д'Олбриоты. Однако пока остается неясным, насколько могут сблизиться наши два царства, ибо эти древние все еще зависят от религиозных верований, которые мы, сыновья и дочери нынешней эпохи, давно отбросили как предрассудок. И я предвижу, что Д'Олбриотам выпадет задача вести этих невинных к более рациональному пониманию мира и своего места в нем.

Усыпальница Острина в Бремилейне,

9-е предлета в третий год правления императора

Тадриола Предусмотрительного, после полудня

— Дождь сыплет свои иголки.

Так говорят у нас, в Зыотесселе, когда летний шторм приносит с океана мелкий, пронизывающий дождь. Изморось, туманом висящая на укрытых берегах, на просторе подхватывалась ветром, чтобы сечь кожу и насквозь промочить одежду, и даже после возвращения солнца от земли еще долго будет тянуть холодом. Впрочем, меня озноб не страшил, ибо я наблюдал за капризами погоды из уютной гостиницы, высившейся на холме прямо над суетой гавани.

— У вас в Хадрумале бывают такие дожди, а, Казуел? Или с Южного моря приходят более суровые шторма?

Мой спутник кисло хмыкнул, подтверждая мою догадку, и щелкнул пальцами по подсвечнику. Фитили ярко вспыхнули, словно удивляясь, что их так рано вызвали на службу. Но из-за хмурых туч в комнате стало чересчур темно для чтения. Сегодня Казуел корпел над альманахом, таблицами морских приливов и отливов и недавно приобретенным комплектом карт. Думаю, они были приятным разнообразием после древних томов, которые маг изучал последние два сезона. Он охотился за крохами утраченных знаний от одного конца Тормалина до другого, собирая ключи, которые могли бы отпереть замки на тайнах прошлого. Я восхищался ученостью Казуела, но на его месте я использовал бы эти несколько дней для передышки. Быть может, корабль, который мы так нетерпеливо ждем, доставит нам какие-то ответы.

Сзади раздался грохот, и я оглянулся. Оказалось, маг оттолкнул в сторону мою игровую доску. Деревья Леса опрокинулись, сбивая яблочных дроздов и сорок, и деревянные птички раскатились по исцарапанной деревянной поверхности. Я спокойно отвернулся. Мне не очень хотелось заканчивать игру, а Казуела все равно ничему не научит еще одно поражение — в придачу к тем трем, что он уже потерпел. Возможно, этот маг дока в своих абстрактных искусствах, но он никогда не выиграет в Ворона, пока не победит бесхребетность, которая вечно подрезает крылья его безнадежно хитроумным планам.

Я прищурился во мрак, пытаясь что-нибудь разглядеть между рябью в стекле и потоками дождя, затуманивающими перспективу. Черные шквалы срывали клочья с серых туч, таща завесы дождя через серо-зеленые с белыми шапками волны.

— Это парус?

Казуел бросил обвиняющий взгляд на часы, мирно тикающие на каминной полке.

— Еще только шесть, а мы ждем их не раньше вечернего прилива.

Я пожал плечами.

— Кто же знал, что Дастеннин пошлет шторм, чтобы их подтолкнуть?

Темные очертания в суматошной воде казались слишком правильными, чтобы быть тенью или волной. Трепещущая белизна была слишком постоянной для гонимой ветром пены. Тот ли это корабль, которого мы ждем в течение двух дней бездеятельного комфорта? Я взял подзорную трубу, купленную утром, — один из лучших инструментов, какие доставляют сюда искусные мореходы восточного побережья. Открыв верхнюю створку окна, я положил обтянутый кожей цилиндр на раму. Сзади зашелестели бумаги, подхваченные ринувшимся внутрь порывом ветра.

— Сэдриновы потроха, Райшед! — Казуел прихлопнул ладонью разлетающиеся документы и выругался, когда задуло его свечи.

Не обращая на него внимания, я провел медным кругом по взбаламученной поверхности моря. Где же та мелькающая фигура? Я снова посмотрел невооруженным глазом — вон она! Не каботажное суденышко, а океанский корабль с крутыми бортами, тремя мачтами и высокой кормой.

— Мы ждем каких-нибудь кораблей с юга? — спросил я Казуела, слегка поворачивая трубу, чтобы не терять из виду крошечный образ.

За моей спиной зашуршали страницы.

— Нет, до середины сезона ни из Зыотесселы, ни из Калавена ничего не ожидается.

— Это по твоим спискам?

Я не разделял веры Казуела в чернильные столбцы названий и дат. Возможно, мой отец — каменщик, но я знавал множество моряков, ибо родился и вырос в Зыотесселе, городе на перешейке, исключительно любимом Дастеннином, с портами и на востоке, и на западе. Это вполне может оказаться корабль, чей капитан нашел выгодный фрахт и рискнул выйти в море вне расписания. Меня всегда поражало в мореходах это сочетание дерзости и осторожности. Они неизменно предусматривают каждую случайность, с которой могут столкнуться за пределами гавани, но бросают осторожность на ветер, чтобы ухватить за хвост пролетающую мимо оказию.

Маг подошел ко мне, сжимая в руке пачку документов.

— Возможно, он из Инглиза.

Холодное металлическое кольцо вокруг глаза не позволило мне покачать головой.

— Вряд ли. Тогда бы он шел другим курсом. — Я наклонился вперед в тщетном усилии разглядеть вымпел.

— Ну, что там? — не вытерпел Казуел.

Я зашипел сквозь зубы от растущего беспокойства.

— По-моему, они несут слишком много парусов.

Рифы были взяты, и на мачтах оставалось совсем немного белого, но ветрам и того хватило, чтобы превратить корабль в игрушку. Я оторвался от подзорной трубы и посмотрел на океан. Выбор у капитана был хуже некуда. Идти к укрытию массивного мола — значит позволить шторму свободно колотить в борт, что при таком сильном волнении легко может потопить корабль. А повернув судно по ветру, он рискует оказаться совершенно отогнанным от безопасной якорной стоянки. Можно было бы спасти корабль, выйдя в открытый океан, но против капитана был и ветер, и прилив, а Морской Владыка с помощью воды и ветра заточил этот берег до бритвенной остроты. Я видел, как безжалостные рифы рвут катящиеся волны в обтрепанные мотки пены за стеной гавани.

— Смилуйся над ними, Дастеннин, — пробормотал я.

Казуел поднялся на цыпочки, чтобы выглянуть в окно. К счастью, я был выше его на несколько пальцев, и мне не приходилось так напрягаться. Брызги дождя заставили мага отскочить. Тогда, отбросив с темных глаз волнистые каштановые волосы, он прилип к нижнему стеклу. Я вытер капли с конца подзорной трубы и взглянул на небо. Синевато-серые штормовые тучи сбрасывали дождь, который прибивал волны, сминая их гребни в плоские пятна пены. Я наслаждался резкой соленой свежестью, приносимой ветром, но я-то был в безопасности на берегу.

Бушприт глубоко нырнул во вздыбленное море, вырвался на свободу дыханием позже, но весь корабль по-прежнему содрогался. Его палуба оказалась теперь почти вровень с водой. Воображение добавило крики паникующих пассажиров, проклятия команды, стон напрягшихся шпангоутов и коварное журчание воды, проникающей в швы. Белые паруса взлетели с мачт, как спасающиеся морские птицы. Капитан решил срубить паруса, но океан сражался с ним уже со всех сторон, противостоящие ветер и течение сбивали с толку руль и киль.

— Они потонут? — нерешительно спросил маг.

— Не знаю. — Я так сжимал трубу, что костяшки пальцев побелели, и чувствовал под ложечкой сосущую пустоту страха. — Ты сказал, что па борту должен быть маг. Ты не можешь с ним связаться и как-то помочь?

— Даже если допустить, что это корабль колонистов, мои таланты основаны на стихии земли, — изрек Казуел со свойственной ему напыщенностью. — На таком расстоянии мои шансы повлиять на объединенную мощь воздуха и воды, которую порождает такой шторм… — Его голос умолк на ноте искреннего сожаления.

Швыряемый бурей корабль скользнул вбок и пропал из виду. Ругнувшись, я посмотрел поверх трубы и охнул от удивления.

— Там еще один.

Казуел раздраженно потер стекло, запотевшее от его дыхания.

— Где?

— Проведи линию от крыши рыбного рынка до конца мола и немного дальше. — Я повернул трубу на новоприбывшего и нахмурился. — Они оснащены для хорошей погоды.

— Не может быть, — авторитетно заявил маг.

— Подзорная труба, Казуел, у меня. — Я заставил себя говорить мягко. Пусть этот маг раздражает меня, но я вынужден с ним работать, а значит, должен вести себя культурно, хотя сам Казуел не способен на простую вежливость.

Однако сейчас не время для праздных мыслей. Я навел трубу на второй корабль, округлое прибрежное судно с треугольными парусами, которое должно было бороться за жизнь в тех вздымающихся волнах. Но его паруса были самодовольно надуты, и, не обращая внимания на беснующиеся валы, изо всех сил старавшиеся выбросить его на скалы, он безмятежно несся к гавани.

— О-о, — недовольным тоном протянул Казуел.

— Магия?

Я не нуждался в мистическом родстве со стихиями, чтобы это понять, видя, как сей корабль действует вопреки здравому смыслу и логике.

— Опытный практикующий, — с угрюмой завистью подтвердил Казуел.

Я стал выискивать хоть что-нибудь, что выдавало бы магию: потрескивание голубого света или шар таинственного сияния, цепляющийся за верхушку мачты. Бывалые моряки рассказывали о такой штуке, называя ее Оком Дастеннина. Но я ничего не увидел. Возможно, этот неизвестный маг решил: мол, хватит и того, что корабль скользит высоко в воде, не тронутый штормом.

Я резко перевел трубу на первое судно. Оно на целый корпус приблизилось к кипящим скалам, и его положение становилось все более угрожающим. Пока мы беспомощно наблюдали, огромная волна накрыла палубу. Средняя часть корабля полностью исчезла, лишь одни надстройки на корме и носу сопротивлялись ненасытным волнам. Мы замерли, пока корабль снова не вырвался на поверхность. Но теперь он опасно кренился: должно быть, груз сместился в трюме, и это означало верную гибель многих моряков.

— Они идут на помощь.

Мне стало легче дышать, когда я понял, что Казуел прав. Каботажное суденышко изменило курс и направилось к рифам.

— Зубы Даста!

Я невольно отшатнулся — молния расколола тьму, и словно разорвалась сама ткань неба. Мерцающее копье вонзилось в мачту борющегося судна, и я подумал, что ослепительный бело-голубой огонь подожжет канаты и рангоут. Но раскаленная молния отделилась от туч и, изогнувшись дугой, прикрепилась к корме берегового суденышка, подпрыгивающего на волнах. Внезапный рывок выдернул океанский корабль из воды, круто поворачивая его нос. Он словно стал игрушкой в чьих-то озорных руках. На мгновение шторм и морс застыли в обоюдном изумлении. Я сам смотрел, разинув рот. Океанский корабль должен был потянуть за собой прибрежное суденышко, чтобы оно разделило его участь на зазубренных рифах. Но магия не поддалась его тяге. Маленькое судно едва замедлило ход к гавани, треугольные паруса все так же наполнял ветер, который должен был бы разорвать их в клочья.

Казуел вдруг схватился за трубу, и мне пришлось так быстро ее поднять, что я чуть не лишился глаза. В медном круге я различил фигуры, выходящие на промокшие палубы океанского корабля. Даже на таком расстоянии в их красноречивых жестах были видны растерянность и облегчение. Вспышка зеленого и золотого бросила вызов всеобъемлющей серости шторма, когда на фок-мачте взвился флаг. Морда рыси казалась просто желтым пятном над шевроном, но я узнал древний рисунок герба Д'Олбриотов.

Я хлопнул Казуела по плечу.

— Это они! Бежим на пристань.

Мои мысли кипели от избытка чувств. К чувству радости за тех, кто на борту, примешивалось жуткое понимание, что все нынешние амбиции мессира едва не утонули вместе с этим судном. Тогда бы я потерял все, я, обязанный служить сьеру без всякой надежды на награду, которая побудила меня возобновить мою клятву Дому. Наконец ликование вытеснило уже ненужное беспокойство. Корабль и его драгоценные пассажиры здесь. Теперь я могу с чистой совестью продвигать дело моего патрона, улаживая заодно те обязательства, которые затрагивали мою честь. Когда; долги будут оплачены с обеих сторон, у нас с Ливак появится шанс; начать независимую жизнь вдвоем. Радостное возбуждение довело меня до самой двери, прежде чем я понял, что Казуел все еще стоит у окна, скрестив руки на узкой груди, и так мрачно хмурится, что его брови едва не путаются в волосах.

— Пошли, — поторопил я его. — Может, им необходима помощь.

Казуел засопел.

— Маг, обладающий такой силой, вряд ли будет нуждаться в моей помощи.

В Тормалине бытует широко распространенное мнение, что у магов в голове один ветер и потому от них нет никакой пользы. Казуел подтверждал это мнение куда основательнее, чем любой из знакомых мне магов. До того как приказ мессира и прихоть Дастеннина втянули меня в эту запутанную историю, у меня не было повода общаться с магами. Подобно большинству людей, я смутно допускал, что изучение магических тайн наделяет человека мудростью, как о том говорилось в древних сказаниях. В действительности я со школьной скамьи не встречал столь ограниченного человека, как Казуел. Вечно беспокоящийся из-за того, что думают о нем другие, подозрительный, убежденный в том, что ему никогда не отдают должное, он был воплощением мелочного честолюбия. Я родился в семье практичного ремесленника и избрал жизнь среди солдат на службе знатному Дому, поэтому я привык к людям, прямолинейным до грубости и уверенным в своем мастерстве. Казуел жестоко испытывал мое терпение.

Но он — ученый, напомнил я себе, а это талант, на который ты не можешь претендовать. Точно так же важно, что Казуел родился и вырос в Тормалине, поэтому знает и уважает титулы и обычаи нашей страны, что, несомненно, делает его самым подходящим магом на роль посредника между Хадрумалом и Тормейлом. Жаль только, что с ним нелегко работать.

— Мы здесь для того, чтобы от имени сьера и Верховного мага встретить колонистов Келларина, верно?

Я держал дверь открытой. Несколько прошедших сезонов, в которые я таскал Казуела по безлюдным дорогам и вьючным тропам Тормалина в поисках древних томов, погребенных в родовых библиотеках, научили меня, что спорить с магом бесполезно. Но, спокойно ожидая его сотрудничества, я быстро вынудил упрямца взять свою накидку и с ворчанием последовать за мной.

Я плотно запахнулся в плащ, и мы вышли из роскошной гостиницы в обширный сад усыпальницы Острина. Капризный ветер тут же сбросил мой капюшон, и я не стал с ним сражаться, как это делал Казуел, всеми силами желая сохранить голову сухой. Привратник у задних ворот отпер для нас калитку, дружеская улыбка смягчила его гримасу, с которой он оставил свою укрытую нишу. Ветер сразу захлопнул за нами тяжелую дубовую створку.

Схватив Казуела за руку, я оттащил его с дороги, куда неслись с холма сани на блестящих металлических полозьях. Мы осторожно ставили ноги на скользкие голубые булыжники, но местные жители сбегали по крутым улицам Бремилейна с беззаботностью коз, скачущих по горам, которые возвышались за городом. Дождь лился с шиферных крыш, и по тротуарам текли ручьи. Дома здесь стояли на ступенчатых фундаментах, упрямо бросая вызов склону, дверь одного дома часто оказывалась почти вровень с верхним окном соседнего. Мы спустились с холма, и свободно стоящие здания верхнего города остались позади. Теперь улочки были тесные и грязные, а когда мы вышли на широкую пристань, там уже собиралась толпа, высыпавшая из сомнительных портовых таверн. Портовые грузчики жаждали заработать деньги на эль, разгружая прибывшие суда, коробейники и шлюхи стремились продать свой товар, остальные просто хотели поглазеть. Я проталкивался через этих зевак, а Казуел бежал за мной по пятам.

— В жизни не видал ничего подобного, — пробормотал сбоку один мужчина, страх в его голосе переплетался с неуверенностью.

— И больше не увидишь, можешь мне поверить, — успокоил его друг.

— Да, зрелище было что надо, но если бы они потонули, нам было бы чем разжиться. — Третий пожирал глазами накренившиеся мачты океанского корабля. — Представляете, сколько добра вынесло бы на берег!

Я оттолкнул локтем этого стервятника. При таком сильном крене положение корабля оставалось ненадежным, и команда вместе с грузчиками старалась закрепить промокшие швартовы, скользкие и неподатливые, вокруг кнехтов. Я натянул перчатки, чтобы удержать перлинь, с которым сражались двое мужчин.

— Казуел! Помоги нам!

Двуглавые швартовные тумбы, установленные вдоль причала, внезапно засветились, и в воздухе затрещал янтарный свет. Грузчик рядом со мной испуганно выругался. Я сам от неожиданности схватился за канат. Прося Казуела о помощи, я не имел в виду магию. Неподвижный металл изогнулся и нырнул под швартовы, черные железные руки слепо пошарили вокруг, затем обмотались вокруг напрягшейся пеньки и снова выпрямились. Вытянутый, как забагренная рыба, огромный корабль накренился и со всей силы ударился о стенку причала. Грохот прокатился по всей гавани. Судно содрогнулось от носа до кормы, раздался зловещий треск.

— Славная работа, Каз! — Я отпустил канат и торопливо пошел вдоль причала, осматривая битком набитую палубу. — Темар!

Худощавый юноша на корме огляделся, услышав мой оклик, и, заметив меня, помахал рукой.

— Надо как можно быстрее высадить твоих людей.

Корабль сидел в воде низко и неустойчиво, и повреждение, которое Казуел только что нанес, вполне могло довершить дело, начатое штормом. Груз можно вернуть со дна гавани, но я бы не хотел вычерпывать драгой трупы.

С борта торопливо спустили сходни, но тут вспыхнуло золотистое сияние, и грузчики, потянувшиеся к ним, отскочили от неожиданности. Обернувшись, я увидел, что Казуел с обиженным видом указывает на парящее дерево. Дорога между магом и кораблем мгновенно очистилась, и толпа вокруг Казуела заметно поредела.

Игнорируя последние остатки магического света, исчезающие из сходней, Темар сбежал ко мне.

— Райшед!

— Я думал, нам придется вылавливать вас с рифов. — Я сжал его руку выше запястья в древнем жесте приветствия, отмечая, что его некогда гладкие белые пальцы праздного дворянина стали почти такими же обветренными и мозолистыми, как мои собственные.

Парень невольно сдавил мою руку, и я ощутил крепость мускулов, закаленных работой.

— Когда ударила та последняя волна, я спросил себя, не всплывем ли мы на поверхность на каком-то берегу Иного мира. Спасибо Дастеннину, мы благополучно добрались до гавани.

Древний тормалинский выговор Темара был все еще силен, но я услышал и более современные интонации, главным образом лескарские. Я посмотрел на корабль и узнал кое-кого из наемников, которые предпочли остаться на другой стороне океана после того, как наша прошлогодняя экспедиция обнаружила давно пропавшую колонию Старой Империи. Сейчас они торопливо уводили людей с судна.

— Дастеннину? — Подошедший Казуел нахмурился, стараясь понять Темара. — Скажи ему, что он должен благодарить современное магическое искусство, а не древнее суеверие.

Казуел родился в семье тормалинского купца, и я уже не в первый раз слышал отголоски его рационалистского воспитания. Это должно смущать его, весело подумал я, ибо та философия осуждает магию стихий с такой же готовностью, с какой она поносит религию.

— Казуел Девуар, Темар Д'Алсеннен, — спохватившись, представил я их.

— Эсквайр. — Казуел отвесил поклон, достойный императорского салона. — Ваш капитан полагался на свой собственный мореходный опыт? Я думал, всем совершенно ясно, что благополучно пересечь океан можно только с помощью магии.

— О да, несомненно. — Темар в свою очередь поклонился магу с уважением, которое отлично сочеталось с надменностью. — И один из ваших коллег превосходно с этим справлялся, пока не упал и не сломал себе обе ноги. — Мимолетное презрение в голубых, как льдинки, глазах Темара опровергло взвешенную учтивость его слов. Он указал на человека, которого сносили по трапу два дюжих матроса, его ноги были в лубках из кусков рангоута и парусины.

— Прости? — Казуел едва взглянул на своего раненого коллегу. — Пожалуйста, говори помедленнее.

Я решил перевести разговор на менее спорные темы.

— Когда ты отрезал волосы?

Темар провел рукой по короткой стрижке, сменившей длинную косичку, с которой я видел его в последний раз. Его волосы были такие же черные, как мои, но прямые, как хорошая веревка.

— Практичность — вот нынешний девиз Кель Ар'Айена. Мода — это роскошь, которую мы пока не можем себе позволить.

К моей радости, добродушно-насмешливая улыбка смягчила суровость его угловатого лица.

— Нам лучше убрать весь груз под замок, Темар, вон туда. — Я указал на склад, который снял, как только мы прибыли в Бремилейн. Промокшие мешки и помятые бочки выбрасывались на причал прямо с палубы и складывались кое-как, поскольку все спешили облегчить разбитое судно. На лицах многих зевак появилось алчное выражение.

— Я направлю туда людей с корабля. — Темар без дальнейших церемоний пошел обратно к сходням.

— Мне надо бы позаботиться о том маге, кем бы он ни был, — быстро проговорил Казуел, глядя, как раненого кладут на носилки.

— Да, конечно.

Пусть Казуел занимается чародейскими делами, а у меня есть свои собственные обязанности. Заметив эмблему Д'Олбриота на плаще коренастого мужчины, только что подошедшего к высокому зданию склада, я поспешил туда и, проведя его внутрь гулкого помещения, заговорил без предисловий:

— Об этом прибытии будут судачить во всех тавернах. А потому надо охранять это место, если портовые крысы начнут тут вынюхивать. Кто у нас есть?

Я провел рукой по волосам, чтобы стряхнуть дождевые капли. Влажные завитки липли к пальцам.

— У меня две горсти признанных новобранцев и четверо верных присягнувших. — Жесткие седые волосы этого человека переходили прямо в окладистую бороду и, обрамляя торчащий

нос и выпуклые глаза, делали его похожим на сову, выглядывающую из зарослей плюща. — Жаль, что мы так запоздали. Мы были бы здесь еще позавчера, если бы конь не охромел.

— Ты Гленнар, верно, из Лейнской долины?

Раскатистый бас помог мне узнать его, сержанта из самых уединенных владений Дома Д'Олбриотов.

Мужчина усмехнулся.

— У тебя передо мной преимущество. Я помню, ты приезжал, когда у нас были те неприятности при стрижке овец, но не могу вспомнить твоего имени.

— Райшед. — Я улыбнулся в ответ. — Райшед Татель.

— Обласканный Домом, как я слышал, — заметил Гленнар, взглянув на медный браслет, блестящий у меня на руке выше локтя. Он говорил с самоуверенностью человека, который заработал статус избранного достаточно давно, чтобы позволить своему браслету потускнеть со временем.

— Я всего лишь оставался верным своей клятве, — непринужденно отозвался я. Гленнар только поддерживал разговор, не выуживал секреты или сальные подробности в отличие от некоторых, кого я встречал после того, как полуправда о моих приключениях в Архипелаге стала расходиться вопреки приказу мессира не предавать эту историю огласке. — Твои парни хорошо вымуштрованы? — В свое время я натаскивал новобранцев с мозгами более тупыми, чем рукоятка от сохи.

Гленнар кивнул.

— Это сыновья рудокопов, все без исключения, поэтому не потерпят никаких глупостей. Будь уверен, у нас тут ни одна мышь не проскочит.

— Хорошо.

Огромные двери распахнулись, впуская вереницу мокрых грузчиков. Мне тут же захотелось сбросить плащ и идти помогать, но я обуздал свой порыв. Грязная работа не соответствует моему блестящему новому рангу, и сержант здесь не я, а Гленнар. Мне оставалось только смотреть, как он, энергично жестикулируя, раздает указания присягнувшим. Те в свою очередь усердно взялись организовывать признанных — парней, недавно пришедших на службу Дому. Стоя на низшей ступени лестницы, они будут стараться показать себя с лучшей стороны, чтобы их пригласили дать клятву, которая свяжет их с интересами Д'Олбриотов.

Я наблюдал, как мускулистые юноши с энтузиазмом принялись за дело. Я восторженно клялся той же самой древней клятвой и верил в нее всем сердцем, пока события последних полутора лет не поколебали мою веру до самых основ. Я был на волосок от того, чтобы вернуть свою клятву и отказаться от верности Имени, полагая, что Дом бросил меня. Затем мне предложили награду — звание избранного — как компенсацию за мои мучения, и я принял ее, не совсем уверенный, что поступаю правильно, но не настолько уверенный в преимуществах свободы, дабы бросить то, что мне так давно знакомо. Однако я принял на себя и другие обязательства, хотя раньше моя клятва не оставляла места для верности другим людям.

Когда я выходил из склада, четкие приказы Гленнара раскатами неслись до самых стропил. Дождь слабел, но небо оставалось серым и хмурым. Почти таким же хмурым, как Казуел, который стоял в скудном укрытии причальной лебедки, слушая высокую женщину в ярко-голубом плаще. Пропустив нагруженные сани, скребущие полозьями по булыжникам, я подошел к ним.

— Райшед Татель, это Велиндра Ичейн, маг Хадрумала. — Казуел выглядел так, будто сосал лимон. — Ее стихия — воздух, как ты, очевидно, догадался. Это она была на том, другом корабле.

— Сударыня, — низко поклонился я, — мы перед вами в большом долгу. — Я сомневался, что Казуел выразил ей признательность, но Дом Д'Олбриота должен этой женщине полную меру благодарностей, и хорошо это или плохо, но я был здесь его представителем.

— Повезло, что ты оказалась там, — вмешался Казуел.

— Везение здесь ни при чем. — Велиндра просто изложила факт, хотя ее слова легко могли стать высокомерием, упреком или тем и другим одновременно. — Последние полгода я изучала воздушные потоки у Мыса Ветров. Когда я услышала, что эсквайр Д'Алсеннен прибудет где-то в середине сезона, я решила отправиться вдоль побережья на север. Я увидела в гадании его корабль, а также вероятный удар шторма, и решила, что нам лучше причалить вместе. И хорошо, что мы так сделали, принимая во внимание несчастный случай с Урланом. — Женщина обращалась непосредственно ко мне, вынуждая Казуела нетерпеливо дергать завязки плаща. Ее голос, низкий и хрипловатый, был таким же самоуверенным, как ее поза, и, несмотря на мандаркинское имя, в ее речи звучали только правильные акценты Хадрумала. Видимо, она родилась на том далеком, скрытом острове.

— Ты хочешь встретиться с Темаром? То есть эсквайром Д'Алсенненом?

Значит, на доске появилась новая фигура, хотя игра давно уже идет. Мне бы хотелось больше узнать об этой неизвестной даме, прежде чем подпускать ее к сложным делам колонии и Дома, коему я служу, что бы там Казуел ни говорил о беспрекословном сотрудничестве, на которое вправе рассчитывать любой маг.

— Когда он будет свободен от более срочных дел.

Улыбка Велиндры придала внезапную женственность ее почти мужским чертам. Она никогда не будет считаться красавицей, но ее поразительная внешность должна останавливать взгляды, воздействуя сильнее обычных прелестей. Несколько прядок тонких белокурых волос выбились из-под ее капюшона, и магиня смахнула их с глаз, которые тоже казались неожиданными, светло-карими со светлыми ресницами. 

— Значит, ты — Райшед, — протянула она. — Я много о тебе слышала.

Я решил не уступать ей в прямоте.

— От кого?

— Сначала от Отрика. — В этих словах сквозила такая печаль, что казалось, будто тяжелые грозовые тучи над нами еще больше потемнели. — А потом от Троанны.

— Какое отношение имеет Троанна к твоим исследованиям? — Казуел топтался рядом, боясь, как бы от него не ускользнули чьи-то маневры.

— Она снабжает меня всеми новостями из дома, Каз, — легко ответила Велиндра. — Я должна ей сказать, что ты о ней спрашивал?

Казуел моргнул, захваченный врасплох. Я еще не вполне разобрался в официальных и неофициальных чинах и рангах магов Хадрумала, не всегда внятно определенных и частично совпадающих обязанностях их Совета и их Залов. Но я знал достаточно, чтобы понять: Казуел не захочет, чтобы Троанна, признанная выдающимся магом водной стихии, затачивала об него свой острый язычок. Если мастер Туч и госпожа Наводнений держат Велиндру в курсе событий, то эта женщина имеет могущественных друзей.

— Чем может помочь тебе эсквайр Д'Алсеннен? — вежливо спросил я.

Велиндра снова улыбнулась.

— Он пересек океан и плавал у неизвестных берегов с течениями и ветрами, еще не познанными ни одним магом. Ни один чародей никогда не откажется от возможности пополнить свои знания.

Что верно — то верно, но если это вся причина, то я — каладрийский вьючный мул.

— Я посмотрю, сможем ли мы удовлетворить твое желание, — со спесивой важностью объявил Казуел.

Глаза у Велиндры посуровели. Я решил было, что она поставит Казуела на место, но появление нового лица избавило его от отповеди.

— Маг Девуар. — Новоприбывшая сделала нервный реверанс, пачкая подол розового платья в грязи причала.

— Аллин? — В голосе мага проскользнуло и удивление, и недовольство.

— Ты имеешь право звать его Казуелом, как это делают все остальные, — процедила Велиндра. — Как там Урлан?

Девица Аллин посмотрела на нее, покраснела и опустила глаза. Изучая свои сложенные руки, она ответила:

— Обе ноги сломаны, и боцман говорил, что из правой голени торчит кость. Его отнесли в лазарет при усыпальнице.

Если Велиндра была почти одного роста со мной, то Ачлин едва доставала до плеча Казуела. И даже тяжелая накидка с капюшоном, собранная вокруг нее в складки, не позволяла усомниться, что фигура у нее такая же круглая, как ее простое курносое лицо. Но в глазах-пуговках Аллин светились ум и доброта — качества, отсутствующие у многих хорошеньких девушек.

— Вам есть где остановиться? — спросил я.

— Человек из усыпальницы сказал, что для нас скорее всего тоже найдется место. — Девушка взглянула на меня из-под русой челки. Ее тормалинский был беглым, но явно лескарского происхождения.

— Если возникнут трудности, обращайтесь ко мне. Мы живем в верхней гостинице, — назойливо вмешался Казуел.

— Мы присоединимся к вам за ужином. — Улыбнувшись напоследок, Велиндра круто повернулась и вместе с Аллин ушла, оставив мага с протестующе открытым ртом.

— Так кто она такая? — спросил я Казуела.

Возмущение медленно покидало его красивое лицо с правильными, тонкими чертами.

— Велиндра — маг, имеющий немалый вес в Хадрумале, но она всегда утверждала, что предпочитает заниматься своими исследованиями, а не тратить время на проблемы других магов.

Я не понял, куда направлена усмешка в его тоне, но решил, что не стоит копаться в его предубеждениях.

— Значит, Планир не посвящал ее в свои прошлогодние интриги?

Казуел вскипел.

— Вряд ли интрига — подходящее слово для необходимой заботы Верховного мага об интересах Хадрумала.

— А ты не мог бы связаться с Планиром? Надо дать ему знать, что Велиндра здесь и явно интересуется колонией. — Я просил вежливо, дабы пригладить взъерошенные перья мага.

— Разумеется. Именно это я и намеревался сделать.

Конечно, он собирался поговорить с Планиром о Велиндре.

Тяга к сплетням была еще одной чертой, вынесенной из детской школы, которую я заметил в этом человеке за прошедшие полгода.

— Интересно, знает ли он, что Троанна поддерживает с ней связь?

— Займемся этим прямо сейчас? Может, Планиру что-то известно о причинах, которые привели сюда Велиндру, и он точно пожелает узнать, что случилось с Урланом. — Я хотел выстроить в ряд всех своих птиц, прежде чем снова встретиться с Велиндрой, и тут от меня мало что зависело.

— Да, я должен узнать, какие новости есть у Верховного мага, верно? Давай уйдем от дождя. — Подхлестнутый этими идеями, маг энергично засеменил вверх по холму, крепко сжимая капюшон под красивым подбородком.

Когда мы вернулись в комнату гостиницы, которую Казуел отвел под кабинет, он не мешкая приступил к делу. За последний сезон я не раз видел, как он творит различные заклинания, и вот что странно: в эти минуты он переставал казаться неприятным. Маг сел за стол, поставил перед собой стальное зеркало и свечу и щелкнул пальцами, зажигая фитиль, а заодно и кружево на своих манжетах. Он положил ладони на ореховое дерево и не мигая уставился в отраженное пламя.

Я сел в углу, готовый смотреть и слушать. Говорит пусть Казуел. Мне требовалось только одно — чтобы Планиру, который предположительно имеет власть над этой Велиндрой и может обуздать магиню, сообщили о ее прибытии сюда, просто на тот случай, если у нее есть какая-то личная цель, способная угрожать всему, ради чего я работаю. У меня не было причины ее подозревать, но не было и причины ей доверять. Я и Планиру не особенно доверял, испытав на собственной шкуре обаятельную безжалостность Верховного мага Хадрумала. Но я знал, что он всегда защищает свои интересы, которые в данный момент совпадали с моими, а также с интересами Дома Д'Олбриотов.

Пламя свечи сделалось желтым, затем потемнело до кроваво-оранжевого, окрашивая этим цветом отражение. Мерцая в зеркале, магия стала медленно вращаться, подобно размешанной прутом воде. Но там, где в крутящейся жидкости появилось бы углубление, возникла Дыра в самой ткани воздуха. Она распространялась по поверхности металла, стихии уступали воле урожденного мага. Казуел хмурился, сжав зубы в полной концентрации, и лишь золотое кольцо на его напряженном пальце отражало пляшущие отблески. Я уже столько раз это видел, а все равно почувствовал, как волосы шевелятся на затылке от столь необъяснимой манипуляции с естественным порядком.

В зеркале появилось изображение. Теперь оно показывало Верховного мага, сидящего за столом в своем кабинете. Я узнал эту комнату изысканного убранства и смертоносного назначения. Я бывал там, когда вопреки своему желанию оказался в Хадрумале. Некий инстинкт поднял темную голову Планира. Он посмотрел прямо через бесчисленные лиги в заклинание Казуела, удивленно подняв тонкие черные брови.

— Да?

— Колонисты прибыли, — быстро заговорил Казуел. — У них были трудности с причаливанием, потому что Урлан упал и повредил себе ноги.

— Сильно? — Верховный маг наклонился вперед, его взгляд стал внимательным. — Ты его видел?

— Еще нет, понимаешь, его отнесли в лазарет. — Казуел лепетал, как нерадивый ученик, пытавшийся оправдаться перед моим отцом.

Маленький в зеркале образ Планира резко кивнул и повелительно махнул рукой.

— Иди и повидайся с ним, потом немедленно еще раз свяжись со мной.

У моего отца тоже не было времени для бездельников, подходивших к нему с рассказами о недоделанной работе.

Казуел откашлялся.

— Велиндра прибыла в Бремилейн на том же самом приливе. Кажется, она хочет поговорить с Д'Алсенненом.

— Вот как? — уклончиво молвил Верховный маг, но даже на таком расстоянии я видел, что его худое лицо не улыбается.

Казуел растерялся.

— Так что мне делать? Что я должен ей сказать?

Для начала было бы неплохо сказать ей спасибо за вызволение пострадавшего корабля, подумал я.

— Ты представишь ее, кому она захочет. — Казалось, Планир удивился, что Казуелу еще что-то непонятно. — И запоминай ее вопросы, кого и о ком она спрашивает и какие ответы получает. Потом расскажешь мне.

Казуел напыжился — видно, решил, что Верховный маг таким образом доверяет ему свои тайны. А по-моему, тот просто играл на его глупости и наивности. Во всяком случае, улыбка, изогнувшая губы Планира, очень смахивала на безжалостную улыбку акулы.

— Она ищет продвижения, — настаивал Казуел. — Она всегда говорила, что господство над ее стихией важнее ранга внутри Залов или признания Совета.

Его замешательство было понятно: кто смеет презирать статус, которого он так бесплодно жаждет?

Планир забарабанил пальцами по столу, выдавая свое напряжение, что было для него не характерно.

— Я слышал, ее упоминали как возможного кандидата на госпожу Туч, — небрежно обронил он. — Мне было бы интересно узнать ее собственное желание в этом направлении. Однако, Казуел, ты не должен сам поднимать эту тему, ясно?

— Но Отрик — мастер Туч, — нахмурился Казуел.

— О да, — решительно ответил Планир, — и останется им, что бы ни говорила Троанна.

Но старый маг уже год лежит без сознания. Эфирная злоба сразила его и многих других в той битве за Келларин, придавая горечь победе, завоеванной мною и Темаром, наемниками, которые его поддерживали, и магами, которые им платили. Желание найти средство, чтобы вернуть тех несчастных к жизни, стало одной из причин, побудивших меня продолжать службу у мессира Д'Олбриота. К счастью, как влиятельнейший принц Империи сьер был наиболее передовым среди тех, кто финансировал поиски защиты от эльетиммских заклинаний. Вот почему всю первую половину года я пас Казуела по отдаленным пыльным библиотекам, пока моя дорогая Ливак ехала через всю Старую Империю на поиски знаний, сохранившихся у древних племен Леса и Гор.

Следующие слова Планира отвлекли меня от мыслей о моей возлюбленной.

— Добрый день, Райшед.

Я вздрогнул от неожиданности. Я думал, заклинание не достигает моего удаленного места.

— Верховный маг. — Я кивнул янтарному отражению, но ближе не подвинулся.

— На днях я получил весточку от Узары, — дружелюбно сообщил Планир. — У Ливак все хорошо. Они отправляются на север. Поглядим, чему научат всех нас горные саги.

— Они нашли что-нибудь, достойное внимания, в Великом Лесу? — с тревогой спросил Казуел.

Когда Ливак высказала мысль, что древние обычаи могут содержать неизвестную мудрость, маг поднял ее на смех. Но, вооружившись книгой старых песен, в которых, по ее уверениям, кроются намеки на утраченные заклинания, Ливак отправилась в путь, твердо решив доказать, что он не прав. И теперь при любом успехе с ее стороны Казуел будет выглядеть круглым дураком.

— Ничего решающего не всплыло. — Верховный маг снова поднял руку, и свечение в зеркале ярко вспыхнуло. — Если больше вопросов нет, то у меня здесь много дел, как вы знаете.

— Передай привет Узаре, когда свяжешься с ним в следующий раз.

Мерцающая пустота сомкнулась, оставляя перед моими глазами яркие пятна. Я поморгал, не уверенный, слышал ли меня Планир. Зато теперь мне известно, что Ливак в добром здравии. Согретый этой мыслью, я напомнил себе, что она сейчас с Узарой. Нет, я вовсе не против магии, я только не доверяю некоторым магам. Но Узара — маг знающий и честный, и эти его качества перевешивают увертливость Планира и скверный характер Казуела.

— Мне нужно взглянуть, как там Урлан, — рассеянно пробормотал Казуел. — А затем просмотреть мои записи, чтобы сформулировать вопросы для Д'Алсеннена.

И чтобы напомнить себе о тех фрагментах знаний, которые он собрал по крупицам из обрывков забытых пергаментов и выцветших от старости книг. Ему потребуются какие-то свои достижения, дабы небрежно упомянуть о них Планиру в противовес тому, что Ливак откопает в Лесу или Горах. Она будет громко и долго торжествовать над Казуелом, если вернется с удачей, поэтому я не мог винить мага за его озабоченность. Я подавил острую тоску по ее жизнерадостной компании. Я сам согласился на ее поездку, и нечего теперь жаловаться. И ее поиски были только половиной нашего общего плана, который, как мы надеялись, обеспечит нам совместное будущее, и Казуел не единственный почувствует плеть ее языка, если Ливак вернется и обнаружит, что я провалил свою партию. Улыбаясь при этой мысли, я снял с крючка отсыревший плащ.

— Пойду посмотрю, как там дела в порту.

Но Казуел уже с головой погрузился в свои книги — вот тебе и беспокойство о собрате-маге. Я не стал его отвлекать и пошел обратно к гавани. Перед запертой на засов дверью склада вольно стояли люди Гленнара, и я огляделся, ища Темара. Он стоял в окружении рослых портовых грузчиков, отсчитывая деньги в мозолистую ладонь бригадира.

— Неплохой заработок для одного дня, — заметил я, считая тормалинские кроны, блестящие в грязной руке мужчины.

Грузчик уклончиво хмыкнул.

— Но раз погода сегодня не балует, добавим еще за холод и сырость. — Темар опустил на золото пару серебряных марок, и ленивая улыбка подняла губу грузчика, открывая испачканные коричневым зубы.

— Приятно иметь с вами дело, эсквайр, — кивнул он и, надежно спрятав монеты в пояс, свистнул своей команде, указывая на соседнюю таверну.

— Тебе не нужна репутация источника легкой добычи, — предостерег я Темара.

Он беззаботно пожал плечами.

— Если будет известно, что корабли Кель Ар'Айена хорошо платят, у нас никогда не будет недостатка в рабочей силе для их разгрузки. — Он кивнул на корабль, который привез Велиндру. — Так кто этот маг, которому я обязан жизнью? Как ей удалось прибыть так вовремя?

— Ее зовут Велиндра, но это все, что я о ней знаю, — неохотно признался я. — Она говорит, что интересуется ветрами и течениями у берегов Келларина, но Планир думает, что она хочет сделать себе имя в Хадрумале.

— Если она рассчитывает на награду за спасение имущества, то ей лучше занять очередь за всеми прочими, кто стремится заявить права на колонию, — усмехнулся Темар.

Я посмотрел на юношу, оценивая намек на серьезность в его словах. За последний сезон я наслушался разных сплетен среди присягнувших и избранных, и все они считали власть Д'Олбриота над Келларином очевидным фактом. Кажется, я единственный предполагал, что эта игра может закончиться по-другому.

— Темар! — Худая женщина шагала к нам по булыжникам. Капюшон спадал с ее каштановых волос, щедро посеребренных сединой, а беспокойство углубляло морщины на ее лице. Хотя дождь почти прекратился, она то и дело бессознательно вытирала лицо, когда о чем-то быстро говорила с юношей. Мне ее

речь была непонятна из-за слишком сильного акцента Старой Империи, но я узнал в этой женщине барышню Тор Арриал, одну из немногих уцелевших дворян Келларина.

Темар кивнул и посмотрел на меня.

— Авила хочет знать, где мы остановимся. Многие из команды и остальные пассажиры разошлись по тем трактирам.

— У нас готовы для вас комнаты в усыпальнице Острина, — ответил я, старательно выговаривая слова.

Авила Тор Арриал пытливо взглянула на меня, сжимая обветренной рукой булавку с рубинами и бледно-розовыми алмазами, скрепляющую у горла ее плащ. Потом она кивнула, и ее жест не нуждался в переводе, поэтому я первым пошел с обветшалого причала и стал показывать дорогу к опрятным улицам вокруг стен Острина.

— Я думал, вас будет больше, — заметил я Темару.

Он пожал плечами.

— Когда дошло до дела, у каждого нашлась причина, чтобы остаться. Чем больше мы говорили с матросами и магами, тем больше узнавали, как изменился наш мир. По крайней мере в Келларине для нас почти все знакомо.

Парень замолчал, и мы шли, не возобновляя разговор, пока не добрались до ограды усыпальницы.

— Сюда.

Я указал Авиле на ворота, которые приглашали всех желающих войти в огромный каменный круг. Широкое посыпанное гравием пространство было заполнено приезжими, два дилижанса выгружали шумную семью, собиравшуюся ждать здесь корабля, чтобы плыть на север или на юг.

— Возможно, они правильно сделали, что остались, — пробормотал Темар, оглядываясь из ворот на разрастающийся город. — Все так изменилось, ничего похожего на то, что я помню.

— Вам надо согреться, — поторопил я парня, мне совсем не понравилась бледность на его лице.

Темар без возражений последовал за мной к удобной гостинице позади главной усыпальницы Острина. Гостеприимные служанки — а гостеприимство всегда было главной заботой этого бога — хлопотали вокруг усталых и продрогших гостей, предлагая мягкие полотенца, кувшины с теплой водой и горячие настои, пока носильщики ненавязчиво перетаскивали багаж в спальни.

— Здесь заказаны комнаты для тебя и для барышни Тор Арриал. — Я повел Темара наверх по широкой лестнице, где деревянные панели блестели от многих лет усердной полировки. — Матросы и наемники обойдутся трактирами, но мессир подумал, что вам будет приятна некоторая уединенность.

Щедрые выдумки пиратов и моряков поставят достаточно зерна для мельницы слухов. Поэтому незачем подвергать колонистов назойливому любопытству.

Эта мысль породила другую, когда я открывал дверь в номер, который выбрал для Темара.

— Маг Велиндра напросилась ужинать со мной и Казуелом нынче вечером. Почему бы вам с Авилой не поесть вдвоем в кабинете?

Юноша остановился на пороге, взглянул на меня прищурившись и пожал плечами.

— Как скажешь.

— Вот чистое белье, мыло для бритья, бритва. — Я кивнул на умывальник. — Я в соседней комнате, если тебе еще что-нибудь понадобится.

Я какое-то время раздумывал, предложить ли парню свое общество, или оставить его в одиночестве, дабы он мог собраться с мыслями. Шаги позади меня возвестили о служанке с кувшином горячей воды, и я посторонился, чтобы ее пропустить.

— Ты, наверно, хочешь переобуться, — Темар кивнул на мои промокшие кожаные сапоги. Натянутая улыбка не достигала его глаз — я понял намек и ушел, закрыв за собой дверь.

Я поспешил через двор к кухням, оставил плащ в сушильне и распорядился насчет ужина. Убедившись, что меня правильно поняли, побежал обратно в гостиницу. В холле я сразу наткнулся на Казуела и Аллин, которые о чем-то спорили. Девушка была вся красная, но стояла, упрямо скрестив руки. Казуел сжимал какой-то белый узелок и выглядел скорее озадаченным, чем раздраженным.

Мое появление дало Аллин возможность сбежать.

— Встретимся за ужином. Торопливо сделав реверанс, она чуть ли не бегом направилась к двери.

— Я только попросил ее кое-что заштопать, — сердито проворчал Казуел.

— Обратись к служанкам, — посоветовал я. — Они будут рады дополнительной работе. Это обойдется тебе всего в несколько пенни, и я не думаю, что белье мага чем-то отличается от белья простых людей.

Осознав, что стоит, держа у всех на виду свои подштанники, Казуел бросился наверх. Я не спеша поднялся вслед за ним в свою комнату. Там я с наслаждением стащил с себя промокшую одежду, облился теплой водой и энергично растерся полотенцем, чтобы разогнать кровь. После чего приступил к бритью, размышляя о своих ближайших задачах. Прежде всего необходимо узнать, чего надеется достичь Темар в этой поездке. Затем надо как-то выяснить, будет ли польза от Велиндры. Решив в итоге, что не помешает напомнить ей о моем положении у Д'Олбриота, я облачился в элегантный наряд, сшитый у одного из лучших портных Тормейла за счет мессира, — право, данное моим новым статусом. Ценой с моей стороны было ношение оливкового цвета, который я не особенно люблю. Когда я застегивал рубаху, в дверь постучали. Это был эконом усыпальницы с вопросами о том, как долго мы собираемся здесь пробыть и сколько комнат нам потребуется, и мне пришлось снова заняться моими более прозаичными обязанностями.

Усыпальница Острина, Бремилейн,

9-е предлета в третий год правления

Тадриола Предусмотрительного, вечер

Темар бросился на кровать и спрятал голову под пуховую подушку. Крепко прижал ее к ушам, чтобы заглушить гостиничный шум: громкий вопрос мужчины, проходящего мимо его двери, чьи-то требования свежих полотенец, глухой стук тяжелого багажа, втаскиваемого наверх по деревянной лестнице. Но он не мог прогнать воспоминания, одолевающие его, вопли раненого мага, неистовые молитвы его спутников, просящих Дастеннина успокоить море, Ларазион — усмирить ветры, Сэдрина — пощадить их. Эхом отозвались в его памяти грязные, отчаянные ругательства матросов, стоны корабельных шпангоутов, напрягающихся сверх всякой мочи, зловещий треск лопнувшего каната и крик — кого-то хлестнуло оторванным концом. После всего, что они пережили, после всего, что они вынесли, Темар и его спутники едва не утонули, и где — возле самого берега, в виду безопасной гавани! Безмерно озлобился Дастеннин: все их упования и надежды колонии едва не пошли на корм прожорливым крабам.

Время летело незаметно, пока громкий спор в комнате наверху не вторгся в мучительные раздумья Темара. Юноша высунул из-под подушки красное лицо. Слезы и грязь размазались по щекам. Чей-то сварливый голос возмущенно закричал, но получил резкий ответ, прозвеневший сквозь половицы.

Темар не уразумел смысла перебранки. Как же он выполнит свои хвастливые обещания, высказанные перед Гуиналь, когда даже не может понять, что говорят люди? Олбарн, Брайв и другие отказались от этой безумной попытки вновь посетить мир, который они потеряли, и никто не подумал о них плохо. Почему он не мог сделать то же самое?

Потому что его ранг отказал ему в этой свободе — юноша словно услышал короткий ответ Гуиналь, хотя барышня осталась в половине мира отсюда. Потому что у него есть долг перед его людьми, и единственный способ его исполнить — это пересечь океан и выдержать все, с чем он может столкнуться в этом странно изменившемся Тормалине. По какой бы то ни было причине, каким бы то ни было способом Сэдрин вверил тех людей его заботам, и если он потерпит неудачу… Темар поежился. У него не будет слов, чтобы оправдать свой провал, когда он постучится в дверь Иного мира и предстанет перед богом, владеющим ключами. И что подумает о нем Гуиналь, если он прячет голову под подушку, словно ребенок, который боится элдричских человечков в тенях?

Ему необходимо умыться. Не обращая внимания на роскошь комнаты, Темар поплелся к умывальнику. Он подумал о бритье, но понял, что это — выше его сил: руки так дрожали, что мыльная пена расплескалась по мрамору умывальника. Свирепо хмурясь, юноша принялся вытирать эту обыденную грязь, и страх, гнетущий его, понемногу ослаб, но стук в дверь заставил его сердце вновь колотиться.

— Войдите, — выдавил Темар дрогнувшим голосом.

Дверь открылась, и Авила проскользнула в комнату; ее выцветшие глаза на сером от усталости лице заметно ввалились.

— Ну, тебе тут удобно?

Это ничего не значащий вопрос, понял эсквайр, просто повод зайти к нему.

— После лишений Кель Ар'Айена? — Д'Алсеннен указал на белоснежные простыни, полированный пол и вышитые занавески, по которым мчались верные гончие Острина. — Я буду спать как сурок, если мне не станут мешать.

— Сомневаюсь, что нам это будет дозволено. — Барышня Тор Арриал через силу улыбнулась. — Кто-нибудь еще с корабля остановился здесь?

— Нет.

Д'Алсеннен попытался скрыть сожаление. Возможно, его друзья среди моряков и наемников были всего лишь случайными знакомыми, но он предпочел бы скоротать вечер с ними, распивая бутылочку эля, а не ужинать наедине с Авилой. Это путешествие обещает стать довольно тяжким испытанием и без ее бодрящей критики, вечного зудения у него над ухом.

Огромный колокол усыпальницы вторгся в неловкую тишину неожиданным звоном. Когда куранты пробили восемь раз, юноша вдруг сообразил, что Авила смотрит на него расширенными глазами и на ее напряженном лице отражаются его собственные бесчисленные сомнения. Возможно, нынче вечером Темару не придется отбиваться от ее обычных шпилек. Видя, что эта всегда напористая особа так подавлена, он, наоборот, осмелел.

— Истинный звук дома, который должен означать, что пора ужинать. — Темар выдавил ободряющую улыбку, но барышня смотрела на него с подозрением. — Пойдем, съешь что-нибудь сладкое или выпьешь вина, чтобы просто успокоить желудок.

— Вижу, твой аппетит не пострадал. — Скептический тон Авилы был слабым эхом ее обычной резкости.

Д'Алсеннен подал барышне руку, и они пошли вниз. Его сапоги тяжело ступали по половицам, заглушая шорох мягких башмаков Авилы, и мимолетная уверенность, несколько взбодрившая его, внезапно испарилась. Юноша вдруг почувствовал себя усталым до мозга костей, разные страхи закопошились в его животе, отбивая всякую охоту есть. Но парень в ливрее усыпальницы уже кланялся им, как-то ухитряясь не уронить полный поднос блюд, и Темар отправился за ним в комнату с видом на юг, обставленную просто и в то же время изысканно. Если старые обычаи еще соблюдаются, то все это — благодаря подаркам постояльцев, признательных за гостеприимство Острина, вспомнил Темар. Когда Авила отпустила его руку, он подошел к широкому окну в глубокой нише. В ярко-голубом небе плыли белые облака. Заходящее солнце золотило их края, словно хотело наверстать упущенное, прежде чем отступить за горы, темной тенью встающие на западе. У юноши задрожали руки, он засунул сжатые кулаки глубоко в карманы бриджей и смотрел на океан, сверкающий и безмятежный, без всякого намека на ту ярость, которая едва не погубила их всех.

— Вот, прошу вас, барышня, эсквайр, — говорил лакей, расставляя блюда на столе. — Тут горох с луком-пореем и фенхелем, сом в луковом соусе, баранина с розмарином и грибы в вине. Вот, позвоните, если вам еще что понадобится. — Он положил на стол перед Темаром серебряный колокольчик и, прежде чем уйти, быстро подмигнул юноше.

Эсквайр слегка воспрянул духом. Возможно, он, так же как остальной народ Кель Ар'Айена, не слишком далеко отошел от своих давно потерянных родственников. Эта мысль напомнила о Райшеде. Интересно, где он сейчас?

— Ну и что, по-твоему, хотят те двое? — Не обращая внимания на еду, Авила присоединилась к Темару и стала глядеть в окно на дорожки и лужайки усыпальницы. — Меня уже тошнит от этих магов, они обращаются с нами, как с какими-то диковинными уродцами.

Из соседнего дома для гостей вышли две женщины, и, глядя на них, эсквайр ощутил ту же самую усталую досаду, которая переполняла барышню Авилу.

— Вероятно, спешат удовлетворить обычное любопытство насчет Кель Ар'Айена и его судьбы.

— Эти так называемые ученые не понимают, что нам нужно строить новую жизнь, нужно начинать все с нуля, как тогда, когда мы впервые высадились там, — ядовито заметила Авила.

— Большинство нам помогают, — запротестовал Темар, принуждая себя быть справедливым. — Без магов Хадрумала мы бы все еще томились в заколдованной темноте.

— И мы должны вечно выплачивать этот долг? — фыркнула Авила.

Эсквайр не знал, что на это ответить, но она отвернулась и налила в свой кубок густо-красного вина из хрустального кувшина.

— Пожалуйста, передай слугам мои извинения, но все это слишком жирно для моего желудка. — Авила взяла кусок пышного белого хлеба из ажурной серебряной корзинки. — До завтра.

Д'Алсеннен смотрел ей вслед с облегчением и тревогой. Не то чтобы он любил Авилу, все еще убежденный, что она как-то приложила руку к отказу Гуиналь принять его любовь, но язвительная барышня была единственным человеком, которого он знал на этой стороне океана.

Темар поднял крышку на одном из серебряных блюд, но от пряного запаха баранины его замутило. Юноша налил себе вина. Нет, Авила не единственный человек, которого он здесь знает. Есть еще Райшед. Окажется ли этот присягнувший настоящим другом, каким он казался в прошлом году? Темар глотнул превосходного вина, пытаясь отделаться от воспоминаний о его самоуверенной похвальбе перед Гуиналь. Его долг — служить Кель Ар'Айену, представляя нужды колонистов знати, собирающейся на Солнцестояние в Тормейле, и Темар не уступит этот долг никому — так заявил он ей перед отплытием. Теперь эсквайр спрашивал себя, что же он здесь найдет, если даже этот один городок так ужасно изменился.

Он нуждается в помощи Райшеда, это несомненно. Поставив кубок, Темар открыл дверь кабинета, но в этот самый момент лакей в холле впустил двух женщин-магов, и юноша попятился, осторожно прикрывая дверь.

— Ты должна быть благодарна Казуелу. Он распознал твой магический дар и привез тебя в Хадрумал. Но это не дает ему права обращаться с тобой как со своей личной служанкой. — Сейчас Велиндра ничуть не уступала Авиле в ее изощренной язвительности.

Темар слегка улыбнулся, наблюдая в щелку, как лакей провожает женщин в столовую.

— Госпожа Велиндра Ичейн и госпожа Аллин Мере.

Этот титул казался совершенно уместным, когда высокая магиня грациозно прошествовала в салон. Но Аллин, идущая следом за ней, явно испытывала неуверенность. Темар грустно посочувствовал девушке.

— Добрый вечер.

Услышав вежливое приветствие Райшеда, эсквайр досадливо щелкнул языком. Теперь не будет возможности поговорить с воином с глазу на глаз. Пока юноша думал, что делать, другой маг, Казуел Как-Его-Там, торопливо спустился с лестницы. С плохо скрываемым любопытством он поспешил в столовую, разглаживая на ходу широкую бархатную мантию сочного желтовато-коричневого цвета. Этот дурак запарится в ней, невольно подумал Д'Алсеннен. Нет, Гуиналь всегда упрекала его за такие скоропалительные суждения. Юноша потер рукой длинный подбородок. Чтобы заставить Гуиналь изменить свое мнение о нем, Темар должен преуспеть в этой поездке. Незнакомые маги, поглощенные собственными делами, могут подложить ему большую свинью. Эсквайр тихо прошел по коридору и, остановившись у двери в столовую, прислушался.

— Колонисты к нам не присоединятся?

Это была Велиндра. Глупый вопрос, подумал юноша. Зачем спрашивать, когда и так видно, что их нет?

— Не сегодня. — Райшед был, как всегда, вежлив. — Итак, каков твой интерес к Келларину?

Вежлив, но прям, если нужно. Д'Алсеннен ухмыльнулся.

— Попутный, — охотно сообщила магиня. — Я интересуюсь лишь постольку, поскольку это связано с эльетиммской угрозой.

У Темара по коже побежали мурашки, словно из-за двери вдруг потянуло леденящим холодом.

— У нас нет оснований предполагать, что они отказались от своей цели захватить территорию за пределами их островов, — непринужденно продолжала Велиндра.

— И ты не сочла нужным получить разрешение или указания у Верховного мага, прежде чем вмешиваться в дела, которые касаются самого императора? — желчно поинтересовался Казуел.

— Кроме нескольких общих вопросов — нет, — холодно отозвалась Велиндра.

Казуел откашлялся.

— В прошлом году, когда эльетиммы пытались захватить Кел-ларин, они получили всесторонний отпор. А их козни в Тормалине в предыдущие годы были частью поисков этой пропавшей колонии. Теперь они знают, что их превосходят в силе, и оставят свою затею.

Темар зажмурился от яркого воспоминания: злобные эльетиммы, вдребезги разбивая мечту колонистов о новой жизни за океаном, уничтожают их друзей и наставников, вынуждая тех, кто спасся, но оказался в ловушке, довериться безумному заклинанию — их последней надежде. Картины кровавой бойни мелькали перед мысленным взором юноши, и крики зарезанных неотступно звучали в его ушах.

— Мы выстояли в бою за Келларин только потому, что мы с Темаром смогли убить их колдуна, — возразил Райшед, и эсквайр открыл глаза. — К счастью, эльетиммекие солдаты, как рабы, сражаются только по воле колдовства или из страха перед наказанием. И когда их главари погибают, остальные сдаются. Но пока их колдуны живы, эльетиммы — смертельные враги.

— Ты впервые столкнулся с ними из-за их преступлений в Тормалине?

Очевидно, Велиндра хотела, чтобы Райшед подтвердил то, что она уже знает. Все маги таковы, подумал Темар, никогда не принимают ничего на веру.

— Они напали на племянника мессира Д'Олбриота, ограбили его и оставили умирать. Я преследовал тех злодеев, когда встретил Дарни, агента Верховного мага, и узнал об интересе Планира к этому делу.

Голос Райшеда звучал бесстрастно, но Темар знал правду об отчаянных сражениях воина за жизнь и свободу, об истории его мести за своего господина. Юноша мрачно спросил себя, научится ли он когда-нибудь выдержке Райшеда.

— Именно тогда впервые удалось проследить этих людей до их островов в далеком океане. — Казуел поспешил заполнить тишину, воцарившуюся после слов избранного. — И мы впервые узнали об их странной магии.

Жители опоясанных льдом островов были потомками тех самых эльетиммов, которые вырезали первых колонистов Кель Ар'Айена и вынудили оставшихся впасть в заколдованный сон как единственное средство спасения. Проснуться через столько поколений от мира, который они знали, чтобы вновь подвергнуться атаке того же мерзкого врага, — это было пыткой, достойной демонов Полдриона. Темар стиснул зубы. Общие враги означают общее дело, и поскольку эльетиммы уже стали врагами таких принцев, как Д'Олбриот, в этот раз колонисты могут надеяться на помощь. Что бы там ни изменилось за бесконечные годы их сна, основы чести остались незыблемы.

Снова говорила Велиндра, ее голос был жестким и тихим, и Темар напряг слух.

— Эфирная магия — колдовство, которое урожденный маг не в силах понять, а тем более использовать.

Почти все маги, с которыми Темар сталкивался после пробуждения в странно изменившемся мире, считали это оскорблением своих собственных удивительных способностей, и Велиндра не являлась исключением. Что же привело ее сюда?

— И оно, как мы теперь знаем, было магией Старой Империи?

Это осторожное уточнение, видимо, сделала девушка, Аллин.

— Которую древние называли Высшим Искусством, — подтвердил Райшед, явно желая ее ободрить. — Но когда Империя рухнула в Хаос, почти все эти знания были утрачены.

— Бессмысленное суеверие, продаваемое вразнос жрецами и усыпальницами, — желчно произнес Казуел, — недостойно называться магией.

Как смеет этот ряженый дурак судить о том, чего не знает? Высшее Искусство поддерживало великую Империю — такую вряд ли кому-нибудь из нынешней эпохи суждено увидеть. Темар потянулся к дверной ручке, но кто-то неожиданно поставил Казуела на место.

— Эльетиммские заклинания разрывают ум и подавляют волю, — отчеканила Велиндра. — А самое страшное то, что урожденные маги бывают особенно уязвимы, когда творят свои чары. Из-за этих подонков мастер Туч Отрик лежит в бессмертном сне. Пока мы не научимся противостоять их колдовству, эльетиммы — мощная угроза магам, и не важно, пересекут они океан этим летом или поколение спустя.

— Они такая же угроза Тормалину, — резонно заметил Райшед. — Я бы не поставил и свинцового пенни против того, что они снова пересекут океан в ближайшие пару сезонов. Я побывал на тех бесплодных скалах, которые они называют домом. Никто не стал бы там жить, будь у них выбор. Вот почему Планир и мессир Д'Олбриот снарядили прошлогоднюю экспедицию на поиски пропавшей колонии. Они сочли, что ради знания о Высшем Искусстве, которое поможет в борьбе с эльетиммским колдовством, стоит рисковать.

Да, угрюмо подумал Темар, о самоотверженной попытке спасти несчастных, затерявшихся в сетях древней магии, и речи не было. Ему уже надоели разговоры о том, что Кель Ар'Айен может быть полезен для других людей.

— Повторное открытие колонии породило толки от Астовых болот до Мыса Ветров, — робко сказала Аллин.

— Сотни людей, спрятанных в пещере в течение бесчисленных поколений. Тела, не тронутые временем и разложением, пока сама суть их существа заключена в каком-то неодушевленном артефакте. — В тоне Велиндры явственно слышался вызов. — Невероятно, вам не кажется?

Это было уже чересчур. Темар открыл дверь.

— Невероятно или нет, но я — живое доказательство того, что это правда.

Существует очень мало людей, перед которыми ты должен преклонять колено, напомнил себе юноша, призывая все самообладание, которое он как дворянин выработал в себе за последние дни Старой Империи.

— Темар, разреши представить тебе Велиндру Ичейн, мага Хадрумала, и Аллин Мере, тоже мага. — Не высказывая никаких замечаний, Райшед перенес от стены еще один стул. — Сударыни, я имею честь представить вам Темара, эсквайра Д'Алсеннена.

— Это большая честь для меня. — Юноша низко поклонился.

— Вина? — предложил Райшед. — У нас есть белое с западных склонов Калавена, которое должно быть неплохим, или ситалкское красное, но его, боюсь, я не знаю.

— Белого, спасибо.

Улыбнувшись, Райшед передал ему кубок, а затем позвонил в серебряный колокольчик. Темар сел.

— Так на что это было похоже? — Велиндра уставилась на юношу. На ней было простое платье из тонкой синей шерсти с круглым воротом. На лице — никакой косметики, а единственным украшением служила серебряная цепочка на шее без всяких подвесок и драгоценных камней. Длинные белокурые волосы магини, аккуратно заплетенные в косу, на концах выгорели почти добела, а светло-карие глаза казались темнее из-за пристального взгляда. Темар решил, что она на горсть лет старше Райшеда.

— Я словно спал и видел сны вроде тех, что бывают в лихорадке, — вежливо объяснил эсквайр. Он не станет подробно докладывать о своих бурных видениях — образах тех, кто вольно или невольно носил меч с его сознанием, запертым в глубине металла.

Велиндра не собиралась так просто отступать, но вошла служанка с подносом. Райшед быстрым жестом велел ей поставить перед Темаром дополнительный прибор, и все молча сидели, глядя, как девушка располагает соусник рядом с блюдом свинины, тушенной в вине и растительном масле.

— Суеверие или нет, но вы должны доверять служителям Острина. Они не станут болтать в нарушение своей клятвы, — с нажимом сказал Райшед, когда девушка, уже в дверях, неуверенно оглянулась.

— Ты тоже был захвачен в это заклинание, верно? — с вызовом спросила его Велиндра.

— Благодаря стараниям Верховного мага Планира. — Избранный откинулся на спинку стула, прокатывая густо-красное вино по гравированному кубку. — По его наущению мне подарили меч Д'Алсеннена. Я видел сны о Темаре и колонии, какой она была все эти годы назад, что дало последние нити для нахождения той пещеры.

Эсквайр ухитрился встретить его полуулыбку спокойным кивком. Ужасы безумия, которые они оба испытали, борьба за власть над умом и телом Райшеда, когда Темар, ничего не понимающий, изо всех сил старался вырваться из заклинания, — все это касалось только их двоих и больше никого.

Явно неудовлетворенная Велиндра снова повернулась к юноше.

— Я слышала, ты привез с собой адепта Высшего Искусства?

— Авилу Тор Арриал, — ответил эсквайр, стараясь подражать невозмутимости Райшеда. — Барышня желает узнать, что стало с ее Домом за те поколения, что мы спали. Еще она хочет посмотреть, сохранилось ли что-нибудь из тех знаний, ради которых и была построена эта самая усыпальница. — Увидев столь изменившееся место, Темар уже сомневался в этом.

Велиндра нахмурилась.

— Я думала, Гуиналь Тор Приминаль — лучшая из практикующих Высшего Искусства?

— Да, — согласился юноша. — Поэтому она осталась. Ее первая обязанность — помогать колонии. Ради этого она в свое время и пересекла океан.

Бесконечные замороженные годы ничего не изменили: какой бы любви Темар ни добился от Гуиналь, она никогда не перевесит ее чувства долга. 

— У всех у нас есть свои обязанности. — Лицо Велиндры осветилось очаровательной улыбкой. — Но я считаю, она могла бы прояснить многие из тех загадок, что не дают нам покоя.

— Гуиналь работает с учеными Кола и Ванама, — сообщил Райшед. — По крайней мере с теми, кто готов пересечь океан.

— Мы нашли много интересного в архивах великих Домов Тор-малина, — надменно заявил Казуел, не желая оставаться в стороне от разговора. — Мы с коллегами ежедневно знакомимся с новыми аспектами эфирной магии.

— Ты, Каз, всегда обожал рыться в пыльных документах. — Велиндра кивнула на стол, когда снова появилась служанка с нагруженным подносом. — Не пора ли приступить к трапезе? — Она положила себе куриную грудку и пирожок с зеленой начинкой.

— Еще вина, Аллин? — предложил Райшед.

— Белого, пожалуйста, только полбокала.

Темар хотел подшутить над толстушкой за столь благопристойную умеренность. Они были почти одного возраста, на добрых две горсти лет моложе и Казуела, и Райшеда. Но вспомнив, что она — маг, юноша передумал. Еды на столе было вдоволь, и блюда, от которых они с Авилой отказались, тоже были принесены. К своему изумлению, эсквайр понял, что проголодался и его живот сейчас зарычит, как собака нищего. Он передал Райшеду омара с любистком в сидровом соусе и потянулся за тарелкой ветчины с инжиром, которая попалась ему на глаза. Что бы ни хотела узнать Велиндра, пока она казалась удовлетворенной, и Темар мог спокойно есть и слушать, как маги обмениваются новостями о незнакомых ему людях. Велиндра и Райшед сравнивали свои познания южных портов Тормейла, а Казуел пытался заинтересовать народ своими теориями о политической ситуации в Каладрии.

Аллин также вносила свою лепту в разговор, всякий раз краснея, но когда служанки убирали со стола, она с застенчивой улыбкой повернулась к Д'Алсеннену.

— Эта еда сильно отличается от той… что была раньше?

— Нет, не сильно, — ответил Темар, с удивлением понимая, что так оно и есть. — Но ведь существует столько всяких рецептов, а мясо, рыба или птица остаются все теми же.

Служанка потянулась мимо него с фарфоровыми вазочками сластей, пока эконом выставлял графины сладкого вина и ликеров.

Толстушка откусила небольшое печенье с орехами и изюмом.

— Ты говоришь совсем по-лескарски, ты это знал? Ты знаком с людьми оттуда?

Юноша кивнул.

— Большинство тех, кто приехал сражаться за Кель Ар'Айен в прошлом году, были из Лескара. Многие предпочли остаться и помочь нам заново отстраиваться, и они надеются

привезти друзей, чтобы начать с нами новую жизнь. Я наверняка что-то перенял из их языка.

Аллин так резко вдохнула, что поперхнулась куском печенья. Эсквайр торопливо протянул ей бокал, но девушка оттолкнула его руку, изо всех сил стараясь удержать кашель.

— Наемники! — выпалила она. — Выкорми волчонка у своего очага, и он все равно сожрет твоих овец. Будь осторожней с теми, кому доверяешь.

Темар в отчаянии глянул на Райшеда, сожалея, что обидел девушку.

— Кажется, твоя семья пострадала в войне? — сочувственно спросил воин у Аллин.

— Раньше мы жили чуть севернее Карлуза, — хрипло выдавила толстушка, покрасневшая до корней волос. — Наемники Шарлака выжгли нашу деревню, и мы бежали в Каладрию.

— Где я и распознал талант этой девушки, — вставил Казуел. — А теперь она — твоя ученица? — обратился он к Велиндре, с трудом скрывая досаду.

— Прости меня. — Темар серьезно посмотрел на Аллин. — Я ничего не знаю о современном Лескаре. В мое время это была мирная провинция Империи.

Но он должен был вспомнить, что Лескар уже больше десяти поколений раздирают междоусобицы. Юноша увидел отражение своих мыслей в настороженных карих глазах Райшеда. Как сможет сохранить свои позиции среди тормейлских принцев и придворных Темар, столь невежественный в политике внутри Империи и за ее сузившимися пределами? Изменилось кое-что поважнее того, как люди говорят и чем они приправляют свою еду.

— Ну что, Велиндра, ты поедешь с нами в Тормейл? — Громкий голос Казуела прервал неловкую тишину.

Райшед молча передал Аллин тарелку пропитанных медом гренков, чтобы дать ей время овладеть собой.

Велиндра повернулась к избранному.

— Как я понимаю, вы едете в столицу на праздник Солнцестояния?

Воин кивнул, наполняя рюмки белым бренди из хрустального графина.

— Мессир Д'Олбриот желает представить эсквайра Д'Алсеннена Домам Империи.

— Я бы хотела встретиться с барышней Тор Арриал до вашего отъезда, — решительно заявила Велиндра. — Узнать что-то о Высшем Искусстве и его назначении. Вы уделите несколько дней отдыху?

Райшед посмотрел на Д'Алсеннена, и тот неуверенно пожал плечами.

— Возможно, день-другой, пока Авила не оправится от путешествия. 

— Мы непременно подождем, — нахмурился Казуел. — Луны не благоприятствуют поездке! Через пару дней от Малой останется меньше половины, а Большая войдет в новолуние.

— Я предпочел бы иметь в запасе несколько лишних дней, чтобы дать лошадям отдохнуть в дороге, — не согласился Райшед. — Солнцестояние не ждет ни Сэдрина, ни кого другого.

— Как мы поедем? — поинтересовался юноша.

— Верхом, — ответил Райшед.

— В карете, — упрямо возразил ему Казуел.

— Мозоли от седла мне больше по душе, чем тошнота экипажа, — легкомысленно изрек Темар. — Но Авила может думать иначе.

— Вы как хотите, а я поеду в карете, — огрызнулся Казуел.

— Я никогда не устаю благодарить магическое искусство, которое избавляет меня от такого выбора, — улыбнулась Велиндра. — Я доставлю Урлана в Хадрумал, Каз, а потом, надеюсь, мы встретимся на празднике. А пока оставляем вас с вашим вином. Идем, Аллин.

И она покинула салон с достоинством знатной дамы из любой эпохи Империи.

Казуел с раздражением посмотрел ей вслед.

— Я собирался сказать, что попрошу помощи для Урлана. Это просто…

Заново наполняя рюмку Темара, Райшед с озорной улыбкой перебил мага:

— В Тормейле, когда дамы уходят, мы рассказываем неприличные анекдоты.

Казуел возмущенно вдохнул, а юноша засмеялся.

— Хоть что-то не изменилось за все поколения, которые я пропустил.

— Но есть много такого, что тебе необходимо знать. — Казуел энергично наклонился вперед. — Я тут сделал предварительные наброски, но нам нужно установить, что конкретно мы будем…

— Пожалуйста, не сегодня, — взмолился Темар.

— Дай парню хоть дух перевести, — добродушно упрекнул мага Райшед.

На Д'Алсеннена вдруг навалилась усталость. Нетвердой рукой он поставил на стол недопитую рюмку.

— Я охотно узнаю у тебя все что можно и принесу свою благодарность, но пока я пожелаю вам доброй ночи.

— Да пошлет тебе Аримелин приятные сны, — откликнулся Райшед.

Темар пристально взглянул на него, но не увидел на лице воина ничего, кроме доброжелательности.

— И тебе, — с запинкой ответил юноша и торопливо вышел из салона.

Усыпальница Острина, Бремилейн,

10-е предлета в третий год правления

Тадриола Предусмотрительного, утро

Это такая банальность — желать, чтобы богиня наградила кого-то сладкими снами: слова слетели с моих губ сами собой. Но испуганный взгляд Темара пробудил во мне беспокойство, и когда я пожелал Казуелу спокойной ночи и стал подниматься по освещенной свечами лестнице, я вдруг обнаружил, что мне страшно не хочется идти наверх. Я-то думал, что почти год единоличного владения собственной головой исцелил меня от ужасов вторжения в мой разум кого-то другого, но оказалось, нет. Я даже прикидывал, не вернуться ли за бутылкой, чтобы утопить всяческие сны в вине, но строго напомнил себе, что еще в безусой юности отбросил такие средства как весьма бесполезные. Присутствие Темара в соседней комнате вызывало тревожные ощущения, но я решительно направил свои мысли к Ливак. Гадая, что она затевает, я прислушивался к курантам усыпальницы, бой которых разносился далеко в ночи.

Видимо, у Аримелин нашлись другие дела. Когда я наконец уснул, мне ничего не приснилось — ни моя рыжеволосая возлюбленная, ни что-либо другое, — и проснулся я погожим солнечным утром. Быстро умылся, побрился, оделся и сошел вниз достаточно рано, чтобы испугать служанку, подметавшую холл.

— Мы уже прибрались в столовой, сударь. — Девушка вымела пыль в открытую дверь, и она золотистой дымкой заклубилась в воздухе. — Вы можете приготовить себе настой, или мне принести что-нибудь с кухни?

Я покачал головой.

— Я позавтракаю вместе со всеми.

На буфете в салоне стояли изящные керамические чашки и целая шеренга банок с серебряными бирками на горлышках с названием трав и пряностей, находящихся внутри. На маленькой угольной плите, встроенной в камин, закипел чайник, пуская в дымоход нежные завитки пара. Я искал ложку, когда дверь за моей спиной открылась. Это оказался Темар. После хорошего сна он выглядел намного лучше.

— Настоя? — покачал я дырчатым серебряным шариком на цепочке.

Парень чуть улыбнулся, но его бледные волчьи глаза остались настороженными.

— Мы в Кель Ар'Айене используем лоскутки муслина.

— Как и большинство людей на этой стороне океана. — Я со щелчком открыл маленькую сферу и насыпал в нее немного мелиссы. — Но знатные гости привыкли к своей маленькой роскоши.

Темар издал какой-то звук — то ли согласия, то ли возражения. Изучив хрустальные банки, он положил себе мяты.

— В мое время эта усыпальница стояла на отшибе, возведенная для созерцания и изучения Высшего Искусства. — Широкая улыбка согнала мрачное выражение с его лица. — «В мое время»! Я говорю, как какой-то дед, сетующий об ушедшей молодости. — Улыбка пропала. — Что ж, она действительно ушла — вместе с моим дедом и всеми остальными, кого я знал.

— Но у тебя есть новые друзья, — решил я подбодрить его. — И Дом Д'Олбриота примет тебя так же тепло, как одного из своих собственных сыновей.

Забыв про настой, Темар уставился в окно.

— Я знал, что все исчезло, что все они умерли, но в Кель Ар'Айене все воспринимается иначе. Мы потеряли все, ради чего работали, но мы это знали. Мы видели, убегая, как эльетиммы уничтожают то, что мы построили… — Юноша неуверенно умолк.

Я взял заварочный шарик из его несопротивляющихся рук и добавил немного золотого корня — любимого средства моей матери от уныния.

— И теперь ты здесь? — Сходив за чайником, я налил воды в обе чашки, надеясь, что нас никто не прервет.

Темар вздохнул, сплетая длинные пальцы вокруг уютного тепла чашки.

— Я не знаю, где я. Бремилейн был рыбацкой деревней, несколько лодок вытаскивали крабов со скал. — Мы оба посмотрели на море, на внушительную флотилию, возвращавшуюся с ночного лова. Над гаванью, защищенной массивной стеной, кружили морские птицы. — Адепты основали здесь свое святилище, потому что это место было таким уединенным, никому не нужным и неинтересным. Теперь все изменилось. — Он указал на импозантные дома, расположившиеся за стеной усыпальницы.

— Через этот порт проходит вся гидестанская торговля, — объяснил я. — Товары с гор спускаются по реке в Инглиз и на кораблях доставляются сюда.

— Чтобы идти дальше, на запад? — Темар кивнул на мелкую расселину в затянутой дымкой гряде. — Даже очертания гор изменились. Когда тот обвал закрыл старую дорогу?

Теперь и я разглядел ущелье там, где огромная масса камней и земли упала сверху в каком-то прошлом поколении. Оно не бросалось в глаза, поскольку за это время успели вырасти деревья и кустарники.

— Думаю, это случилось еще до рождения моего прадеда.

— Может, спросим у твоего друга Казуела? — предложил Темар.

Обрадованный его полуулыбкой, я решил ему кое-что напомнить.

— Я знаю, что ты чувствуешь.

Юноша пригубил настой и взглянул на меня с откровенным скептицизмом.

— Откуда?

— Алдабрсшский архипелаг был для меня таким же чуждым местом, как все здесь для тебя. Но я освоился там. Освоишься и ты. Нам потребуется довольно много времени, чтобы пересечь страну, и хочу сразу предупредить: Казуел твердо решил научить тебя всему, что ты должен знать, и, бьюсь об заклад, куче всего ненужного тоже. Во всяком случае, праздник Солнцестояния длится только пять дней, и, когда он закончится, ты сможешь вернуться в Келларин, как только пожелаешь.

Темар внезапно поставил свою чашку.

— Ты попал из-за меня в рабство, а я даже не попросил у тебя прощения.

Его слова захватили меня врасплох.

— Ты же не знал, что происходит. Ты был пойман в заклинание так же, как я. И вообще — что сделано, то сделано. Нам надо смотреть в будущее, а не ворошить прошлогодние листья. — Мне удалось все превратить в шутку. Кроме того, Планира я винил куда больше, чем Темара.

Парень вглядывался в мое лицо, и напряжение оставило его.

— И насколько мы можем судить, это эльетиммы, запустившие когти в мой ум, разбудили тебя в Релшазе, — добавил я. — После чего ты стал искать своих пропавших спутников.

Колонисты — товарищи Темара спали, как и он сам, а их заколдованные умы содержались в невинных с виду предметах. Оказавшись разбуженным, сознание Темара подавило мое сознание и начало лихорадочные поиски одной из тех безделушек. Его поиски и привели меня в оковы. Меня осудили как вора и продали в рабство, чтобы возместить потери моей так называемой жертве.

— Помнишь того эльетиммского колдуна, которого мы убили в Келларине? Именно он подговорил алдабрешку купить меня. Он охотился за мечом, который связывал меня с тобой и с секретами колонии. — Даже моя злость на магов не ослепила меня — я видел нашего истинного врага.

— Верно. — Лицо Темара словно окаменело. — Что бы ни говорил мастер Девуар, я не сомневаюсь: эльетиммы снова нападут на нас. Мы должны иметь средства для защиты. Я не желаю во всем полагаться на Верховного мага.

— Так что тебе нужно? — спросил я.

— Первое и самое важное: мы должны вернуть артефакты, чтобы разбудить тех, кто все еще находится под заклинанием, — решительно заявил эсквайр. — Среди них есть несколько самых опытных наших адептов, и они нам очень нужны.

— Сколько народу еще спит? — Я едва не содрогнулся при воспоминании о той огромной холодной пещере, спрятанной под громадой скалы, так же не изменившейся за все эти годы, как замерзшие тела, лежащие под ней в темноте.

— Больше трех сотен. — К Темару возвращалась уверенность. — Поэтому я и приехал на Солнцестояние. Когда легче всего проследить недостающие артефакты? Когда все великие семьи соберутся в столице.

Я кивнул.

— В Келларине есть золото, драгоценные камни, меха и бог знает что еще для торговли. А у мессира Д'Олбриота имеются связи. Он поможет тебе заработать деньги на покупку инструментов, материалов, словом, всего, что вам необходимо для восстановления колонии. Сьер говорил, что через пять лет товары Келларина смогут конкурировать с гидестанскими товарами.

— Что я смогу осуществить за пять дней? — немного испугался юноша.

— Я буду с тобой.

— Ты — человек Д'Олбриота. У тебя будут свои обязанности, — запротестовал эсквайр, явно надеясь на мое возражение.

— Ты будешь гостем Д'Олбриотов, — напомнил я ему. — Я буду твоим адъютантом по прямому приказу мессира.

Это было весьма удачно, поскольку я бы и без разрешения сьера сделал для Темара все что можно.

Из комнат наверху донеслись слабые звуки просыпающейся гостиницы. Я смаковал резкий привкус лимона в остывающем настое.

— Когда мы беседовали в последний раз, ты не очень-то жаждал возвращаться на службу к патрону, — осторожно заметил юноша. — Ты говорил, что хотел бы начать самостоятельную жизнь с той своей подругой. Вы больше не вместе?

— С Ливак? — встрепенулся я. — И да, и нет. То есть совместного будущего легче пожелать, чем обрести его.

— Она казалась очень независимой.

Я удивился. Чем вызван интерес Темара к моей интимной жизни? Надеюсь, он не ждет совета по спасению своего несчастного романа с Гуиналь?

— Независимая, а временами даже способная преступить черту дозволенного — это определенно не та стезя, по которой я готов идти. А Ливак не согласится жить в казенном доме да корпеть над шитьем, пока я сопровождаю мессира.

— И что ты намерен делать?

Возможно, Темар просто хочет отвлечься.

— Если я окажу мессиру какую-то неоценимую услугу… — Я запнулся. — Я сделал шаг к избранному. Вершина этой лестницы — испытанный. Как таковой я мог бы рассчитывать на место управляющего в поместье Д'Олбриотов или на должность его агента в каком-нибудь крупном городе вроде Релшаза. Я бы заботился об интересах Д'Олбриотов, но больше не был бы на побегушках у сьера. Мы с Ливак думаем, что это устроило бы нас обоих.

Как часто бывает, этот план, высказанный вслух, стал казаться менее вероятным, чем представлялся мне в мыслях.

— О-о.

Парень выглядел озадаченным. Конечно, наши традиции присягать на службу ничего не значат для него. Они возникли после Хаоса — кровавой анархии, которая свалила Старую Империю, когда узы верности потеряли всякую цену, когда принцы великих Домов набросились на никчемного императора, навлекшего на всех гибель. Предписанная верность арендаторов своим господам, которую знал Д'Алсеннен, была так же чужда мне, как этот новый Бремилейн — ему.

— И что это должна быть за неоценимая услуга? — с вызовом спросил Темар.

Я ухмыльнулся.

— Помочь тебе сделать Келларин процветающим к обоюдной выгоде Домов Д'Олбриота и Д'Алсеннена?

Эсквайр усмехнулся, но в изгибе его губ не было иронии.

— Если эльетиммские подонки это позволят.

— Люди мессира ищут заклинания, которые можно будет использовать против эльетиммов в защите Келларина и Тормалина.

Парень с надеждой посмотрел на меня.

— Как?

— Ливак поехала от имени сьера искать эфирные знания у древних племен Леса и Гор, — объяснил я.

Хоть Казуел и презирал ее теорию о песеннике, но сьер решил, что на нее стоит потратить немного денег.

— Дай-то Сэдрин, — пробормотал Темар, и я горячо кивнул.

Почти год не появлялись на горизонте черные корабли эльетиммов, и я был уверен, что этим летом они возобновят атаку Одно меня утешало: Ливак будет далеко от всяких сражений. А если она найдет что-то действенное, это тоже будет неоценимой услугой, которая склонит весы в нашу пользу, когда придет время просить у мессира моей свободы.

Торопливые шаги снаружи захрустели по гравию, и быстрый стук в дверь заставил лакея выбежать наверх из погреба.

Мы с Темаром встревоженно посмотрели друг на друга, когда в салон ворвался запыхавшийся Гленнар.

— Склад ограбили!

— Сядь. — Я подтолкнул его к стулу, мне не понравился багровый цвет его лица.

— Нет, — отмахнулся Гленнар. — Мне нужен эсквайр Д'Алсеннен. — Он неуверенно посмотрел на Темара.

— Идем. — Юноша направился к двери.

— Вы не хотите узнать, что случилось? — Гленнар переводил взгляд с эсквайра на меня.

— Мы сами все увидим. — Д'Алсеннен уже вышел из комнаты, и я поспешил за Гленнаром к воротам усыпальницы.

— Не так быстро, — вполголоса приказал я, когда мы вышли на дорогу. — Иначе все взоры в городе обратятся в нашу сторону. 

Темар укоризненно глянул на меня, идущий справа от него Гленнар свирепо нахмурился, но оба немного замедлили шаг.

Город был еще тихий. Несколько женщин мыли парадные лестницы, да несколько мужчин торопились по своим делам в утреннем холоде. Голубые булыжники и серебристый на солнце шифер словно передразнивали искрящееся внизу морс. А на пристани царила суета, все занимались разгрузкой рыболовных судов, и хриплые крики птиц смешивались с криками работающих мужчин и женщин.

Но нас интересовал только склад, где двое из присягнувших Гленнара, стиснув от унижения зубы, стояли на страже с обнаженными мечами. Внутри признанные убирали разгром, пытаясь восстановить аккуратные штабеля, сложенные накануне. Двое других присягнувших неуклюже приставляли лестницу к зияющему наверху люку. В него пробивался веселый солнечный свет, разгоняя то, что должно было быть надежным мраком. Там же, в стороне, валялся засов от задней двери.

— Нет нужды спрашивать, как проскочили сюда те портовые крысы, — заметил я Гленнару.

— Шевелитесь, пока я не взялся за хлыст! — зарычал он, когда трос признанных перестали работать и уставились на нас. Один выглядел достаточно сердитым, чтобы дать Гленнару ответ, о котором потом пожалеет, второй стыдливо потупился, а третий, самый юный, чуть не плакал. Он правильно беспокоился: эта ночь бросила его шансы на клятву прямо в нужник.

Но что мы имеем здесь — честных сторожевых псов, или Гленнар поставил лисицу следить за гусем? Давайте говорить честно, такое случается даже в самых дисциплинированных казармах: кто-то получает взятку, чтобы смотреть в другую сторону и оставаться глухим, пятная честь всех присягнувших Имени.

— Когда это случилось?

— Где-то между полуночью и шестыми курантами, — с горечью сообщил Гленнар. — Я знаю, мальчишки еще зеленые, но в присягнувших я был уверен, они все бывалые бойцы…

Я остановил дальнейшие подробности взмахом руки.

— Я сам выслушаю, что они скажут в свое оправдание.

Вновь признанные и те, кто мог бы вскоре стать присягнувшим, возились с разбросанными тюками и взломанными сундуками. Шкуры, плотно зашитые в промасленную ткань и парусину, чтобы выдержать морской переход, были рассыпаны по полу, блестящий мех потускнел от пыли.

— Так что случилось? — обратился я к парню, вяло подбиравшему шкуры.

— Наша стража заступала в полночь, — начал он, отводя глаза. — Когда мы пришли, ущерб уже был причинен.

— Но мы не появлялись здесь почти до шестых курантов. —

Второму парню хватило ума понять, что только честность спасет их положение.

Я пока сдерживал гнев.

— Почему?

— Мы не виноваты, — заюлил первый.

— Мы искали тихую таверну, — хмуро сказал его приятель.

— Мы не хотели ничего плохого, — возразил третий, которому достало мужества подойти и поддержать своих товарищей.

— Так что помешало вам следить за временем? — жестко спросил я.

Юноши смущенно переглянулись.

— Мы играли в Ворона, — признался третий. — Не один раз.

— Какой-то проигравший незнакомец пригласил вас сделать небольшую ставку, а затем вдруг показал настоящий талант к Ворону? — догадался я. — Но вы продолжали играть, надеясь отыграться?

— Нет, — с гневом и презрением ответил второй. — Это был Разикот, присягнувший Тор Безимара. — Парень взглянул на Гленнара, требуя поддержки, и тот неохотно хмыкнул.

— Все присягнувшие и избранные действуют здесь заодно, избранный Татель. Поскольку нас, обязанных какому-нибудь Имени, не так уж много, в городе мы помогаем друг другу.

Я покачал головой.

— Значит, вы просто потеряли счет времени?

— Мы пришли прямо сюда, когда поняли, — жалобно запротестовал третий. — И отправили первую стражу спать.

— А где они были, когда вы пришли? Спали?

— Нет, — возмутился один из признанных. — Мы охраняли переднюю дверь, как было приказано.

— Тогда как воры вошли сзади, — подсказал я. — Как вы этого не заметили?

Все опустили глаза, виновато переглядываясь.

— Ну? — потребовал я.

— Сзади стоял Данел, — ответил тот, который признался, что был в первой страже. — Ему дали по голове и отправили прямо в Тени.

— Его втащили внутрь и связали, — добровольно сообщил кто-то сзади.

— И никто его не искал?

— Мы искали, — ввернул еще один юноша. — А когда не нашли, то решили, что он ушел с Брелом.

— Кто такой Брел?

— Брел и Крим, старшие присягнувшие, они оба пошли искать вторую стражу. — Парень кивнул на тех двоих, что все еще сражались с лестницей.

— Ладно, послушаем, что они скажут.

Смерив парней взглядом, передающим всю глубину моего презрения, я направился к световому люку. Гленнар рядом со мной честил на все корки Брела, поминая его сексуальные вкусы и происхождение. Двое присягнувших разом вздохнули.

— Что произошло? — вопросил я.

— Полночь уже пробило, а смена не появилась, — проговорил мужчина с толстой шеей, кривым носом и отсутствующим глазным зубом. — Мы поняли, что наши парни загуляли.

— И потому отправились искать, — согласился его напарник, жилистый тип с близко посаженными глазами и острым носом. Черты казались слишком мелкими для его лица.

— Оба?

— До этого была стычка между нашими людьми и портовыми грузчиками, — воинственно ответил старший. — Я хотел, чтобы кто-то следил за моей спиной.

— Ты слишком любишь драку, Крим, демон тебя раздери, — выругался Гленнар.

— Поэтому я и не собирался отпускать его одного! — В протесте тощего звенела самодовольная правота.

Я поднял руку, чтобы остановить возмущение Крима.

— Так где была смена? Я имею в виду присягнувших, где были парни, я знаю.

— Торрен говорит, что они договорились встретиться в конце канатной дороги, Ардиг говорит — перед свечным складом, — зло пробасил Гленнар. — Оба опоздали, и каждый решил, что другой, должно быть, сгоняет парней, и пошел себе дальше. Причем ни тот, ни другой нисколько не спешили.

— Вы нашли кого-нибудь из них? — резко спросил я у двух присягнувших, топчущихся передо мной.

— Только Ардига, — пробормотал Крим, — Полночь к тому времени давно прошла.

— У Торрена есть зазноба на Террасной улице. Когда он бывает в городе, он вечно торчит у нее, — сообщил тип с крысиным лицом. — Вроде туда он и завернул, чтобы разогреть ее очаг холодной ночкой.

— Что вы обнаружили, когда вернулись сюда? — рявкнул я.

Крим усмехнулся.

— Парни Торрена сидели перед складом, бесполезные, как титьки на борове, а задняя дверь была распахнута шире, чем ноги шлюхи.

— Ни у кого из вас не хватило ума побеспокоиться, куда делся парень, стерегущий заднюю дверь, — напомнил я ему. — Торрен ответит за дерьмо на своих сапогах, а вы ответите за свое. Приберитесь здесь, да смотрите в оба, может, найдете какой-нибудь след. Гленнар, давай-ка выйдем на свежий воздух. — Мне захотелось сбежать из этой затхлой атмосферы, полной взаимных обвинений и оправданий.

Гленнар пошел со мной к двери, весь красный от смущения и ярости на своих людей.

— Ладно, не надо мне ничего говорить. Bee четыре колеса соскочили с телеги, просто здорово. Я буду пинать их задницы до самого Солнцестояния за то, что не сообщили мне, когда смена не явилась. Но по всей справедливости, Рэпонин будь моим свидетелем, я никак не ждал ограбления. Все же видели, что тут стоит приличная стража. Может, Бремилейн и грубый город, но все-таки он невелик. Здесь слишком много торговых интересов, чтобы массовое воровство прошло беспрепятственно! Ограбят один склад, и все присягнувшие и избранные перевернут город вверх дном. Мы схватим ублюдков и зададим им такую порку, что остальное ворье сто раз подумает, прежде чем пытать счастья. Это если мы получим товары обратно. Если им нечего обменять на свою жизнь, их ждет виселица в конце мола. — Слова кончились вместе с дыханием, и Гленнар замолчал.

— Начни переворачивать камни и смотри, что выползет, — коротко велел я.

Но я был так же зол на себя, как на Гленнара. Мне следовало понять, что потускневший браслет — плохой признак. Ведь полируя медь, вы должны полировать и таланты, которые дают на нее право.

— Райшед! — Темар помахал мне пергаментом.

Не говоря ни слова, я оставил Гленнара и пошел к парню.

— Что это такое? — Я подвинул ногой расколотые кусочки хвойной древесины.

— Мы привезли в основном дерево, которое растет только в Кель Ар'Айене, — объяснил эсквайр. Мы оба посмотрели на связанные корды бревен, которые остались нетронутыми, — Но наши столяры сделали образцы, чтобы показать, как его можно обрабатывать. — Он передал мне ящичек от комода длиной меньше моей кисти, одна зазубренная царапина портила гладко отполированный перед. — Все эти образцы были сложены вместе. Полагаю, грабители взломали ящик, думая, будто там что-то ценное.

Я заглянул под разбитую крышку грубого деревянного ящика и увидел миниатюрные копии станков и мебели вроде тех, что мастера Д'Олбриота делают для одобрения сьера, когда обновляется та или другая резиденция.

— Что-нибудь взято?

Темар пожал плечами.

— Кажется, нет. Однако исчезла часть мехов, маленькие шкуры, самые красивые.

Я наклонился за порванным листом пергамента.

— Что это?

— Записки от наших ремесленников. — Юноша нахмурился. — Ничего важного, но все распечатано.

— Воры искали скорее информацию, нежели ценности?

— Все ценное исчезло, — возразил Темар. — Была медь, но ее теперь нигде не найдешь. 

— Мы все выросли на рассказах о несметных богатствах пропавшей колонии Немита Последнего. — Я посмотрел на него. — Золото и драгоценные камни. Было что-нибудь?

Эсквайр мрачно улыбнулся.

— Все в безопасности в моем личном багаже там, в усыпальнице.

— Вместе с картами, которые могли бы выдать секреты Келларина? — рискнул спросить я и с облегчением увидел, что он кивнул. — Но кто бы ни вломился сюда, он этого не знал.

— Так это были просто воришки, которые воспользовались случаем? — вслух поинтересовался Темар.

Я вздохнул и кивнул на дверь.

— Не думаю, что в соседних трактирах подают настои, но, если хочешь, я куплю тебе эль.

Юноша покачал головой. Выйдя на солнечный свет, мы оба благодарно вдохнули чистого, свежего воздуха и сели на бревна недалеко от склада.

— Люди Гленнара рассказывают жалкую историю о беспечности и невезении, громоздящихся на глупости. — Я раздраженно почесал затылок. — Разумеется, какие-то шустрые парни вполне могли ухватиться за предложенный шанс. Корабль из неизвестной земли, снятый со скал магией… бьюсь об заклад, вчера весь город услышал эту историю еще до ужина, и многим было бы любопытно узнать, что именно вы привезли.

— Настолько любопытно, что они просмотрели каждый клочок пергамента? — Темар, как и я, жаждал найти невинное объяснение, но не упускал из виду и более зловещие факты.

— Найдется немало моряков, которым хотелось бы знать течения и ветра между материком и Келларином, — рассуждал я. — Некоторым хватило бы безрассудства отправиться туда без магии, если б они увидели достаточно выгоды.

Вдруг чей-то голос перебил нас придушенным криком.

— Что происходит? — пропыхтел, подбегая к нам, Казуел. Его нечесаные волосы торчали в разные стороны, и даже пряжки на башмаках были застегнуты криво.

— Украли кое-что из келларинского груза, — коротко ответил я, надеясь, что его стремительное появление осталось незамеченным.

— Кто украл? — возмущенно завопил он.

— Мы пока не знаем, — ответил я с полным спокойствием.

— Почему вы их не ищете? — Маг оглядел гавань, очевидно, в поисках какого-то медлительного негодяя, завернутого в украденные шкуры.

Я снова повернулся к Темару.

— Это могли быть пираты. Их должно интересовать, что привозится из Келларина и как это можно сравнить с торговлей Инглиза.

— И их, конечно, интересовали бы карты, — согласился эсквайр.

— Воры или пираты, какая разница? — Казуел, нахмурившись, скрестил руки.

— Отрик сообщал Велиндре все новости, верно? — Я шагнул к магу, используя свой рост, чтобы заставить его попятиться. — Отрика любили пираты по всему побережью, так? Если у Велиндры есть такие же друзья, почему бы ей не сболтнуть им лишнего?

— Это невозможно, — отрезал оскорбленный Казуел.

— Судя по ее манерам прошлым вечером, я не думаю, что эта дама была бы так небрежна, — осторожно заметил Темар.

— Маловероятно, — согласился я.

Но все-таки возможно, и, во всяком случае, эта идея слишком отвлекла мага, чтобы он снова начал вмешиваться.

— Но если это ни те, ни другие? — обратился я к юноше.

— Эльетиммы? — Темар кивнул, посуровев. — Люди, не помнящие, о чем договорились, забывающие отмечать время, это могло быть работой Высшего Искусства.

— Что? — Казуел с ужасом посмотрел на него, потом на меня, потом снова на эсквайра. — Но ничто не говорит об эльетиммах, верно?

— Верно, но ничто пока не говорит, что это были не они. — Я раздраженно вздохнул. — Как, во имя всего святого, мы это выясним? Барышня Тор Арриал может установить, были эти люди заколдованы или нет?

— Боюсь, что нет, — задумчиво протянул Темар. — Но она может поискать, не творится ли здесь поблизости Высшее Искусство.

Я уставился на склад.

— Медь есть медь, и по расплавленной не скажешь, откуда она взялась, поэтому мы вряд ли снова ее увидим. Но меха слишком легко опознать, и, если у наших воров есть мозги, они не рискнут продавать здесь эти шкурки.

— Стало быть, их вывезут вместе с честно купленными товарами? — догадался юноша.

— Организуйте обыск! — закричал Казуел. — Отсюда ведет только одна дорога, значит, все, что двигается по суше, можно остановить. Нет ли какой-нибудь цепи, чтобы закрыть гавань для пиратов? Повесьте ее и выверните каждый корабль наизнанку!

— По чьему распоряжению? — мягко осведомился я. — Планира? Может, он и Верховный маг, но здесь у него нет власти. Он не вправе командовать гражданами Тормалина, когда их вина даже не доказана.

— А приказа мессира Д'Олбриота недостаточно? Или его доверенного лица? — нерешительно спросил Темар.

— Для всеобщего обыска — нет. — Я попытался вспомнить то немногое, что знал о законах Старой Империи. — Власть принца по-прежнему абсолютна над его арендаторами и собственностью, но и только. Дома, состоящие в хороших отношениях с Д'Олбриотом, будут сотрудничать, но те, что в плохих, откажутся, даже если им есть что прятать. Самостоятельные торговцы и ремесленники вряд ли станут подвергать опасности свою независимость, уступая требованиям Д'Олбриота. А принуждение заставит их жаловаться во все суды, вплоть до самого императора.

Юноша казался озадаченным.

— Много людей живет за пределами безопасного арендаторства?

— В результате Хаоса произошли большие перемены, — наставительно изрек Казуел. — Автономия значительного числа коммерсантов — важная узда на влияние принцев.

— Отец Казуела — торговец перцем, — объяснил я. — И даже в тех случаях, когда кто-то официально обязан Имени, эти узы могут быть не прочнее ленточки, скрепляющей пергамент.

— Но кто охраняет их интересы? — с искренним беспокойством спросил Темар.

— Император и судьи, разумеется.

Казуел набрал воздуха в грудь, чтобы объяснить обычаи, сложившиеся за двадцать поколений, и я счел необходимым вмешаться.

— Лучший способ убедиться, что эльетиммы не идут за нами по пятам, это найти украденное. Я загляну к нескольким должникам, которые у меня тут остались, и посмотрю, не поможет ли сила Имени Д'Олбриота обыскать хотя бы самые подозрительные места. Темар, возвращайся в гостиницу, позавтракай и потолкуй с Авилой, не найдет ли она какой-нибудь запашок эфирной магии. Казуел, — я одарил его теплой улыбкой, — пойди и спроси Велиндру, нет ли у нее связей среди контрабандистов. — Я повысил голос, чтобы заглушить гневные протесты мага. — Не думаю, что она к чему-нибудь причастна, но контрабандисты станут первыми, кому предложат необычные товары за половину их рыночной стоимости. С помощью Велиндры мы могли бы напасть на след. А если она откажется помогать, будет уместно сообщить об этом Планиру.

К счастью, Темар ухитрился сдержать улыбку, которая готова была тронуть уголки его рта, и возмущение Казуела пошло на убыль.

— Перья! — внезапно произнес маг.

— Точно! — Я щелкнул пальцами. — Как я об этом не подумал?

— Вряд ли твоя дама находит время следить за модой, — ухмыльнулся Казуел.

Я пропустил шпильку мимо ушей, увидев, что юноша смотрит на нас так, будто мы оба спятили.

— Перья, яркие перья дерзких цветов стоят, ох, я даже не знаю, во сколько раз, дороже своего веса в золоте, — объяснил я.

— Ни одна дама не подумает выйти из дома без веера из перьев, тщательно подобранных под цвет ее платья или цвета ее Дома, — прибавил Казуел. — А еще есть сочетания, которые означают…

— Если кто-то решил, что вы привезли экзотические перья, которые можно найти только в Келларине, он бы пошел на любой риск, лишь бы их добыть.

Как мне ни хотелось отдавать должное магу, но его предположение сделало простую кражу гораздо более вероятным объяснением.

— Надо будет сказать Гуиналь, чтобы послала в лес охотников с сетями, — произнес Темар с благовоспитанным весельем. — Странно, что никто из наемников и магов не упомянул об этом.

— Наемники просто потеют, а что до магов, то сомневаюсь, что и у них есть время следить за модой. — Я с притворной вежливостью кивнул Казуелу, но не стал дожидаться, когда маг заглотнет крючок. — Встретимся в полдень в усыпальнице и обменяемся новостями. Если появится намек на что-то более серьезное, чем воровство, тогда мы немедленно выезжаем в Тормейл, где у нас будет и Имя, и люди для поддержки.

— Но вдруг на нас нападут по дороге? — проблеял Казуел.

— Тогда ты покажешь нам свою магию, мастер Чародей, — улыбнулся Темар.

 

Глава 2

Праздник Солнцестояния принес немалую радость торговому люду Тормейла, и все благодаря смягчению режима строгой экономии, предписанной нам сразу после избрания нового императора. Но теперь, когда торговцы получили императорское дозволение отказывать в неограниченном кредите даже самым знатным Домам, за все платья и безделушки, украшающие наших дам, должно быть уплачено еще в этом году. Возможно, политика Тадриола не пользуется любовью у ветреных барышень, думающих только о моде, и эсквайров, жаждущих казаться элегантными. Но я пишу эти строки, уже представив свой годовой отчет сьеру Имени, и твердо знаю, что мы имеем лучший баланс за последние несколько лет. С одобрения мессира я собираюсь использовать те средства для поддержания арендаторов, пострадавших от недавних наводнений вокруг Немита, а впоследствии — для расширения тех наших предприятий, что извлекут наибольшую выгоду из дополнительных вложений? 

По настоянию сьера все ветви Дома Д'Олбриотов раньше других последовали призыву Тор Тадриола сократить расходы. Поэтому возросшие налоги, взимаемые с нашей казны, не ударили по нам слишком сильно. Утешительно также видеть, что бережливость Тор Тадриола не раскармливает его собственную казну под избитым предлогом имперской необходимости. Хотя нынешняя зима выдалась довольно мягкой, император проявил особую щедрость к простому народу в это Солнцестояние. Более того, воспользовавшись Собранием, Тадриол объявил, что императорское пособие и в Летнее Солнцестояние будет солидным даром для истинно нуждающихся, а не символическим серебром для верхушки гильдий и братств усыпальниц.

Лично я с облегчением убедился, что больше не будет возврата к дорогой, удушающей, церемонии, так любимой Именем, которое еще год назад украшало трон. Собрание принцев в этот раз прошло очень живо, жезл распорядителя был должным образом сломан после самого краткого выступления императора, благодарящего сьера Тор Силарра за его многолетнюю верную службу Тор Безимару. Вторя ему, сьер Ден Таснет рассыпался в цветистых славословиях, но вскоре поймал взгляд императора и завершил свое красноречие. Возможно, Тадриол не обладает тем умением приобретать друзей, которое так отличает эсквайров Тор Безимаров, но этот человек умеет внушать к себе уважение.

Мой сьер Д'Олбриот предложил на освободившийся пост мессира Тор Канселина, и когда Ден Мьюриванс и Ден Дженнель с явным энтузиазмом поддержали его, остальные Дома, ведомые Ден Джанаквелом, единодушно проголосовали «за». Один Тор Приминаль держался особняком, что едва ли удивительно, принимая во внимание обширные связи между его Именем и Тор Безимаром. Затем сьеры Тор Созет и Ден Ферранд представили Собранию своих назначенных преемников. Оба молодых человека — из младших сыновей, но каждый может претендовать на давнюю дружбу с ныне возвысившимся Тадриолом, и, конечно, наша новая императрица — урожденная Тор Созет.

Брачные перспективы дам, получивших теперь право именоваться Тор Тадриол, понятное дело, улучшились со вступлением на престол их Имени. В тайне этих страниц я спрашиваю себя, что побудило мессира и сьера Ден Мьюриванса согласиться с Ден Тадриолом, когда он предложил этого своего отпрыска в кандидаты на императорский трон? Может, именно обилие у него дочерей? В конце концов, брачный союз— самый быстрый путь для новой династии закрепить свои позиции среди выдающихся Домов. Пока я пишу, моя жена сидит в другом конце библиотеки, изучая младшие линии Тор Тадриола в надежде найти какого-то сына или дочь, которые согласились бы породниться с нами, пока младшие линии того Дома еще помнят, что совсем недавно у нас с ними было равное положение. Надеюсь, она добьется успеха, и мне будет что записать на этих страницах в следующем году.

На балу, завершающем праздник, была объявлена помолвка самой старшей законнорожденной дочери императора с наследником старшей линии Тор Канселина. И думаю, что все пять младших барышень до дыр сносили подметки своих бальных туфель, таким они пользовались спросом. Незаконнорожденные дочери тоже шли нарасхват, но уже среди купечества, что подтолкнуло эсквайра Ден Мюре к бестактным шуткам, будто весь энтузиазм Тадриола к распространению его семени до брака был частью давно задуманного плана покорить народные сердца. Мой жизненный опыт говорит, что любвеобильность юноши не нуждается ни в каких планах, и, хотя такой большой букет внебрачных детей необычен, нельзя сказать, чтобы он был неслыханным. Важнее то, что Тадриол не обесчестил свои клятвы после женитьбы, тогда как теперь мы можем открыто осуждать скандальное распутство последнего Безимара с его фаворитками.

Завтра наступает новый год, и я жду его с оптимизмом. Тор Тадриол — человек непредубежденных взглядов и большого ума, готовый смотреть за пределы своего Дома, заботясь об интересах всего Тормалина. После целого поколения царствования того Безимара, которого называли Щедрым, но чья щедрость распространялась только на лиц его собственного круга, я уверен, что мы, младшие линии, извлечем выгоду из массы новых возможностей в следующие несколько лет. Первой из них станет возможность сыграть нашу роль в решении вопроса: какое прозвище присвоить нашему новому императору? И я намерен сделать все, чтобы нас, меньшие голоса, услышали.

Архив Дома Д'Олбриотов, праздник Летнего

Солнцестояния, день первый, утро

Я даже мальчишкой не любил уроков, и слушать теперь, как кто-то зубрит имена своих императоров, было невыносимо скучно. Подавив зевок, я откинулся на спинку стула и уставился на деревянные своды высокого потолка. Под ними вдоль всей верхней части стены висели гербы: рысь и шеврон Д'Олбриотов чередовались с эмблемами Имен, породнившихся с Домом за эти годы, и я прищурился, стараясь их разглядеть. По крайней мере в наших разъездах по Тормалину я не торчал в библиотеках, когда Казуел зарывался в свои пергаменты. Вручив послания сьера тому или иному эсквайру Имени, который управлял тем поместьем, я мог бездельничать вместе с другими избранными. Официально я проверял, как мои собратья муштруют новобранцев, но на деле мы больше трепались, рассказывая солдатские байки, да наслаждались пирогами, которыми нас усиленно потчевали экономки и экономы, впечатленные моим новым статусом. Быть избранным оказалось гораздо приятнее, чем присягнувшим, ибо раньше, приехав куда-то с проверкой, я должен был выполнять все обязанности, обычные для моего ранга.

Я все же зевнул, и клерк, проходящий мимо с охапкой гроссбухов, бросил на меня равнодушный взгляд. Мы сидели в длинном помещении, ближе к его южному концу. В торцах располагались огромные двустворчатые двери, посередине тянулся длинный ряд одинаковых столов, а по бокам сомкнутыми рядами стояли книжные стеллажи, тесно заставленные томами в кожаных переплетах. Тут и там на темных корешках вспыхивала позолота: солнце проникало в узкие окна, напоминая нам, что уже утро. В нескольких нишах, не занятых книгами, помещались статуи и полированные стеклянные витрины с любопытными редкостями.

— Ты все вспомнил? — отрывисто спросил Казуел.

— Думаю, да. — Темар осторожно провел пальцем по строчкам пергамента.

— Тогда будь добр, повтори наизусть, — приказал маг.

Я постарался изобразить интерес. Д'Алсеннен должен знать такие вещи, дабы не смущать себя и своих хозяев, а первые светские приемы в честь праздника начнутся сегодня после полудня. Когда Казуел стал настаивать на повторении уроков, нам пришлось согласиться, что это разумная мысль.

Темар послушно закрыл глаза, и его лоб избороздили морщины.

— Модрикал Жестокий, Модрикал Ненавистный… — Он прервал себя. — Как, во имя Сэдрина, принцы могли выбрать такое прозвище для своего императора? Назвать Немита Безрассудным было худшей пощечиной, на какую только могло решиться Собрание! Что же такого натворил этот второй Модрикал?

Темар закрыл рот под свирепым взглядом Казуела.

— Никто точно не знает, — натянуто пояснил маг. — Тогда еще свирепствовал Хаос. На самом-то деле его убили во второй год правления, в праздник Летнего Солнцестояния, когда его провозгласили Ненавистным.

— То есть его провозгласили, когда он был уже мертв? — Темар открыл глаза и ухмыльнулся мне.

— И кто был избран вместо него? — спросил Казуел.

— Канселин. — Темар вздохнул. — Канселин Забавный.

— Канселин Благочестивый, потом Канселин Забавный, — поправил его маг.

— Потом Канселин Опрометчивый, Канселин Правдоруб, Канселин Уверенный и, наконец, Канселин Упрямый, который, по всей видимости, не имел таланта своих отца и дядей, — отбарабанил юноша.

— Когда у тебя будет время изучить этот период, ты увидишь, что все обстояло гораздо сложнее. — Казуелу явно хотелось пуститься в объяснения, но он обуздал свой порыв. — А следующий Дом, удостоенный трона?

— Декабрал, — немного подумав, предположил Темар.

Казуел забрал пергамент из рук юноши.

— И первого провозгласили как?

— Декабралом Пылким. Затем пошли Терпеливый, Нервный, — Темар снова улыбнулся, — Добродетельный, Безжалостный, которого Дома свергли с престола через пару лет, и, наконец, Милосердный. Но умоляю, не спрашивай меня, кто был чьим братом, сыном или кузеном.

— Достаточно запомнить их порядок, — утешил его Казуел.

— Следующими были Созеты, Достойный и Тихий. — Темар начал загибать пальцы. — Их спихнул с императорских подушек Периналь Смелый, которого в свою очередь потеснил Леорил Мудрый.

— Насмешки здесь вряд ли уместны, — заметил маг. — Следующий?

— Леорил Тупица. — Темар взглянул на меня, но вопрос замер на его устах при виде кислого выражения на лице Казуела. — Леорил Красноречивый, Леорил Любезный. Затем Алеон Храбрый. — Юноша замолчал.

— Провозглашенный Храбрым, когда лескарские междоусобицы стали угрожать нашим западным границам, — подсказал я. — Поэтому мы нуждались в Алеоне?..

— Простите. — Темар резко вздохнул. — Алеон Дерзкий, Решительный и затем Алеон Галантный.

— Тебе нужно знать больше подробностей о последующих событиях. — Казуел перебрал книги, сложенные перед ним ровной стопкой. Неодобрительно покосившись на беспорядочную груду перед Темаром, он с очевидной неохотой протянул юноше одну из книг — «Анналы Тор Безимаров». — Прочти, сколько сможешь, и будь аккуратнее, это мой собственный экземпляр, а такие вещи дорого стоят.

Юноша повертел в руках древний том.

— Я думал, Иншол Резкий сменил последнего Алеона.

— Верно. — Я одобрительно кивнул Темару.

Когда мы оставили Бремилейн и несколько дней ехали без всяких происшествий, страхи Казуела, что его призовут творить магию, исчезли. И тогда он взялся за Темара, обучая его всему, что могло пригодиться юноше во время визита в Тормейл, и множеству всего бесполезного тоже. Я был искренне поражен, как много знает этот парень. Но, проводя в седле долгие дни нашего нескончаемого путешествия через горы, я понял, что не хотел бы иметь наставника вроде Казуела. Измученный тряской в карете вместе с Авилой Тор Арриал, он стал еще сварливее, и я молча радовался, что мы с Темаром предпочли ехать верхом.

— И когда он умер, его вдова вышла замуж за сьера Ден Безимара, который стал… — Маг и не думал сдаваться.

— Безимаром Скромным, — помолчав, сообщил Темар. — Его сына прозвали Безимаром Хитрым, и, царствуя почти пятьдесят лет, он, должно быть, казался всем чем-то незыблемым. Его внук стал Безимаром Щедрым, затем принцы захотели кого-то менее щедрого с их деньгами и выбрали Тадриола Бережливого. Бережливого, но не слишком здорового, так что вскоре на трон взошел его брат, Тадриол Стойкий. И спустя горсть лет сошел с него, но Собрание выбрало не того племянника, потому что Тадриол Неутомимый помер в течение года. С его братом Благоразумным им повезло больше, он правил одиннадцать лет и имел кучу детей, включая вашего нынешнего императора Тадриола, его третьего сына, провозглашенного Предусмотрительным в прошлом году! — Юноша ухмыльнулся.

— Все правильно, но, пожалуйста, оставь свои шутливые замечания при себе. — Казуел вперил в меня негодующий взор. — Полагаю, это твое толкование?

— Должны же мы были о чем-то говорить, пока ехали, — пожал я плечами.

Мы использовали это время, чтобы повторить уроки предыдущего дня и поболтать о семье, друзьях, жизни в Келларине и в Тормалине. Пока Казуел с достоинством восседал в своей карете, мы с Темаром вновь подтвердили нашу дружбу, а заодно убрали из его речи самые дикие архаизмы.

— Надеюсь, Темар, ты обратил внимание на эмблемы императорских Домов, как я тебе велел. — Казуел потянулся через стол за свитком пергаментов, сшитых вверху алой лентой. — Тебе нужно изучить еще и это. Я просил у архивариуса копию, но он говорит, что все писцы заняты на судебных заседаниях, так что тебе самому придется ее сделать. — Он протянул юноше бумагу и угольную палочку в серебряном держателе.

Эсквайр тупо посмотрел на тесные столбцы имен и цифр, помеченные маленькими геральдическими знаками над каждой записью.

— Что это?

— Земельный налоговый реестр прошлого года. — Казуел уставился на Темара.

— В Старой Империи такой штуки не было, — напомнил я магу и, обращаясь к юноше, объяснил: — Каждый Дом и Имя платят в императорскую казну ежегодный налог со своих земельных владений и имущества. От старой системы сборов на особые нужды отказались поколения назад.

Темар покачал головой.

— Удивительно, как тень моего деда не вернулась из Иного мира, чтобы разбудить меня пинками от такого попрания привилегий принцев.

Он неожиданно встал, отталкиваясь от документов, гроссбухов, томов в кожаных переплетах и перевязанных лентами свитков. Я наблюдал, как юноша медленно повернулся кругом, мрачно глядя на подставки со свернутыми пергаментами, полки с переплетенными томами, плоские ящики с картами и планами. Легкий шорох переворачиваемых страниц изредка прерывался тихим скрежетом лестниц, которые передвигались по рельсам у каждого стеллажа. Каждый день, вероятно, приносит какое-то новое потрясение, напоминая парню, насколько изменилась жизнь на этой стороне океана, подумал я.

— Сядь, — прошипел Казуел, когда с галерей, также уставленных книжными полками, на нас воззрились любопытные глаза. Высокие окна превращали золотые солнечные лучи в красные и голубые, зеленые и коричневые, алхимия окрашенного стекла рассыпала пятна драгоценных камней по серовато-коричневым половикам.

Медленно садясь на свое место, Темар покачал головой.

— Мой дед хранил все дарственные акты и записи десятин в одном запертом сундуке. Положим, сундук был большой, длиной в человеческий рост и в размах рук глубиной, но…

— Вспомни, сколько времени прошло, — перебил его Казуел. — Этот архив содержит документы двадцати пяти поколений, по двадцать пять лет в каждом.

— Я признаю, что во многом несведущ, маг Девуар, но я знаю, сколько лет в поколении, — язвительно процедил юноша.

Казуел побледнел. Я прикрыл улыбку ладонью. Бессознательная аристократическая интонация Темара запоздало напомнила магу о разнице в их положении.

— Я только имел в виду… — торопливо начал оправдываться Казуел, — впрочем, не важно. После Хаоса документы приобрели особое значение. В Старой Империи все знали, какой Дом какими землями владеет, кто кому должен служить. В конце концов, тогда мало что менялось. Но когда восстановилась власть закона, появилось множество претендентов на землю и имущество, и письменные доказательства титула оказались бесценны. — Казуел постучал пальцем по налоговому свитку. — Пожалуйста, перепиши хотя бы первые два-три листа. Дома перечисляются в порядке уменьшения налога, поэтому вначале идут самые богатые. Первые пятьдесят Имен ты или посетишь, или встретишь на приемах, но не мешало бы ознакомиться со всем списком. По крайней мере прочитать первые несколько сотен.

Темар провел большим пальцем по непрошитому краю пергаментов.

— Во времена моего деда сьеры всех Домов, собравшись вместе, свободно поместились бы за этими столами.

— Я бы посоветовал тебе принимать Тормейл таким, каков он есть, а не сокрушаться о прошлом. — Маг вызывающе поднял подбородок, когда я бросил на него ледяной взгляд.

Темар склонился над убористо написанным реестром.

— Не понимаю, почему сюда нельзя принести чернила, — пробормотал он, испачкав свои записи углем. 

— Потому что архивариусы запрещают ими пользоваться и совершенно правильно делают. Кто-то может повредить бумаги, случайно или нарочно. — Говоря это, Казуел глянул на пол у своих ног. Он делал это уже не первый раз. — А правильный документ может обогатить или разорить семью.

— Половина Домов, которых я знал, исчезли, а многие из этих ничего для меня не значат, — изрек наконец Темар, потирая шею. — Где Тор Коррел, Ден Паризот? Что слышно насчет Ден Мюре? Кто такие, во имя Сэдрина, Д'Эстабель, Ден Хориснт или Ден Виорель?

— Многие Дома сгинули во время Хаоса. — Не удержавшись, Казуел снова взглянул на пол, и я подвинулся — посмотреть, что у него там такое. — Невероятно, чтобы современное Имя не имело наследника по мужской линии, но во время войны Империя несла много потерь. Позже дворянство было пожаловано новым Домам, а кое-кем просто присвоено.

— Немит за многое должен ответить, — вспылил Темар. — Дай бог, чтобы демоны все еще топили его в реках скорби.

— Конечно… ты ведь знал его, — заморгал Казуел. — Прости, для нас это только история.

Он подался вперед, и кожаная сумка, стоявшая возле его стула, упала на пол, но лебезящий маг этого не заметил.

— Я знал его, насколько младший сын ничтожного Дома мог иметь что-то общее с императором, — мрачно подтвердил Темар. — Но достаточно, чтобы утверждать: он был пьяницей и развратником, тратящим золото Домов, собранное для войск, для защиты Империи, на свои оргии и обогащение своих фаворитов.

— По правде сказать, глупость Немита была не единственным злом, сгубившим Империю, — возразил Казуел.

— Верно, да простит меня Рэпонин. — Юноша вздохнул и потянулся через стол за другой книгой Казуела. — Твой Минринель в этом так называемом «Вестнике» даже не упоминает про Черную оспу. — Губы Темара скривились в горестной гримасе. — Трое других сыновей Дома Немитов могли бы стать императорами, если бы не были пеплом в урнах еще до того, как их дед Мореплаватель испустил последний вздох.

Я поднял голову, прерывая свои попытки дотянуться носком сапога до ремня сумки Казуела, пока маг что-то усердно строчил на полях своих бумаг.

— Ты знаешь, что происходило на Собрании принцев, когда императорский трон освободился? Почему они сделали такой гибельный выбор?

— Понятия не имею. — Темар совсем приуныл от скорбных воспоминаний. — Я был несовершеннолетним, а мой дед там не присутствовал, слишком занятый делами Дома и арендаторов. Черная оспа убила всех мужчин нашего рода из поколения моего отца — его самого, всех его братьев, а также моих собственных братьев и сестер в придачу.

Темар склонился над налоговым свитком и принялся яростно писать. Я закрыл глаза, вспомнив собственное горе — смерть моей единственной сестры.

— О да. — Казуел неуверенно сплел пальцы. — Прости, я не хотел тебя огорчать. Но все слезы в мире не склеят разбитого яйца, как говорит моя мама. — Он слегка покраснел.

— Насколько могущественны Д'Олбриоты? — внезапно спросил меня Темар, его отрывистые слова эхом прокатились в тишине.

— Пожалуйста, тише, — шепотом взмолился Казуел.

Я кивнул на список, лежавший перед юношей.

— Согласно последнему налогообложению, мессир Д'Олбриот контролирует двадцатую часть тормалинских доходов и торговли.

— Получается, что восемь-девять Имен несут ответственность за почти половину всего народа Империи? — Темар поджал губы.

— Вот почему ты должен учиться вежливости, — строго наставлял его Казуел.

— Жизнь до вашего Хаоса была совсем другой, маг Д'Эвуар, но нас обучали манерам, — холодно молвил юноша.

Я тоже не собирался спускать Казуелу этот покровительственный тон.

— Насколько мне помнится, ученые, работающие с Верховным магом, считают, что последние дни Старой Империи имеют больше сходства с нашим временем, чем с любой из прошедших эпох.

— Почему ты так образован в этих вопросах, Казуел? — неожиданно спросил Темар. — Маги, которые приезжают в Кель Ар'Айен, с трудом перечислили бы провинции Империи, не говоря уж об императорских Именах. Они тратят все силы на изучение своей стихии и думают, что Хадрумал — центр мира.

— Моя семья имеет частный интерес. — Казуел запнулся от необычной нервозности. Он посмотрел на свою сумку, но я уже подцепил ее и потянул к себе.

Ухмыляясь магу, я открыл клапан и вытащил пачку пергаментов, перевязанных выцветшей лентой.

— Что это?

— Д'Алсеннены — не единственный Дом, исчезнувший в Хаосе. — Казуел выхватил у меня документы. — Ты называешь меня Д'Эвуаром, эсквайр, но в действительности я не имею права на эту честь, во всяком случае — пока. — Бросив на меня негодующий взгляд, он развязал ленточки и расстелил перед Темаром верхний пергамент. — Последний Д'Эвуар, упомянутый в исторических летописях, был губернатором Лескара. Его убили в последний год правления Немита Безрассудного, но, кроме этого, я ничего не могу найти о нем, не знаю даже, имел ли он семью или сыновей. Мне удалось проследить родословную моей собственной семьи на девятнадцать поколений назад, но свидетельства до того времени редки и противоречивы. Если бы я мог найти какого-нибудь Д'Эвуара из Старой Империи, я бы смог отыскать какие-то нити, связывающие мою семью с этим Именем. — Маг закрыл рот, но мы успели расслышать в его голосе нотку мольбы.

Темар поднял тонкие черные брови.

— Если Имя исчезло, имущество Дома рассеялось по ветру, все соглашения с арендаторами потеряли силу, и нет никаких обязательств, как нет и денег для их выполнения.

— Дело не в богатстве, а в статусе, — решительно заявил Казуел. — Если удастся доказать связь, это будет много значить для моей семьи, для моей матери. Тогда мы сможем называться Д'Эвуарами, принять герб Дома.

— Понятно. — На лице Темара не дрогнул ни один мускул.

Я тоже попридержал свое мнение по поводу столь непомерного честолюбия. Стало быть, этот маг воображает себя потомком дворянской крови? Интересно, сочтет ли его отец-торговец герб аристократа достаточной компенсацией за снобизм Казуела, поднимающий его семью до Земельного налогового реестра?

Послышались чьи-то мягкие шаги — все оглянулись, и Казуел быстро засунул свои пергаменты под гроссбух с отпечатками древних пальцев.

— Но это не так уж важно. Не стоит упоминать об этом мессиру Д'Олбриоту или его племяннику.

Я уже был на ногах, когда от южных дверей к нам подошел эсквайр Камарл Д'Олбриот. Я поклонился, а ответный поясной поклон эсквайра сковывали узкий сюртук и начинающаяся полнота. Темные волосы Камарла были уложены в тщательном беспорядке, но глаза и рот выдавали твердость, не гармонирующую с этой модой сезона.

— Как твои уроки, Д'Алсеннен? — весело спросил он.

— Он очень прилежный ученик, — заискивающе улыбнулся Казуел.

Темар состроил кислую мину.

— Мне еще очень многому надо учиться.

— Мы не можем требовать, чтобы ты разобрался во всех сложностях жизни современной Империи за каких-то полсезона обучения в трактирах на большаке. — Камарл вдруг ухмыльнулся. — Не беспокойся, на большинстве светских приемов ты будешь со мной, а в других местах тебя будет сопровождать Райшед.

— Верховный маг просил, чтобы я находился рядом, — с надеждой вмешался Казуел. — И помогал, если нужно.

— Да, конечно. — Камарл любезно кивнул магу. — Но я прошу прощения, Темар, мы тебе мешаем. Я пришел увидеться с Райшедом. — Камарл ловко увел меня в заставленную книгами нишу. — Он сможет держаться в обществе и не выглядеть круглым дураком? — напрямик спросил дворянин, поворачиваясь спиной к любопытному Казуелу.

— Думаю, да, — медленно ответил я, — И, как ты говоришь, либо ты, либо я будем с ним, чтобы сгладить случайный промах.

Эсквайр Д'Олбриот казался задумчивым.

— У нас есть дела поважнее, чем предупреждать необдуманные замечания Темара. Келларин обладает громадными ресурсами. — Приветливое лицо эсквайра словно окаменело. — Великое множество людей хочет, чтобы Д'Алсеннен предоставил мастеру такому-то права над тем-то и тем-то. Кто-то захочет получить исключительную лицензию на то или другое, а соперники начнут предлагать якобы лучшие сделки. Темар — смышленый парень и отлично выполнял свои обязанности в прошедшем году, но сьер — и я тоже — обеспокоен тем, что его петуха сварят и съедят прежде, чем Темар об этом узнает. Тогда все, с чем он вернется домой, — это перьевая метелка для обметания пыли.

Я слегка улыбнулся.

— Значит, ты не хочешь, чтобы его завалили требованиями?

— Мы получили приглашения от половины Домов в городе. Праздник длится всего пять дней, и каждая хозяйка хочет, чтобы Темар украшал ее веселье, — кивнул Камарл. — Не позволяй ему связывать себя никакими приглашениями, не поговорив со мной. Один Сэдрин знает, о чем его могут попросить. К тому же он заслужил отдых после всех тягот на этой дикой земле. — Камарл озабоченно нахмурился. — Самос безопасное для всех, если он будет находиться в кругу нашего Дома. Сьер может вести все переговоры по келларинской торговле, тогда Темару останется только поставить свою печать на готовые соглашения.

Я кивнул в знак согласия.

— Сьер добьется лучшего для людей Д'Алсеннена. — Если Темар загонит себя в угол из-за вполне понятного невежества, это никому не принесет пользы. — Во всяком случае, главная забота Темара — вернуть артефакты, чтобы разбудить остальных колонистов. Думаю, он будет счастлив предоставить торговлю мессиру.

Эсквайр скорчил гримасу.

— Он, конечно, может поговорить с людьми об их фамильных сокровищах, если не станет вести себя оскорбительно, но я не позволю этому малому надоедать им. Для таких расспросов будет достаточно времени после праздника.

— Да, разумеется, — подтвердил я.

— Я знал, что ты это поймешь. Ах да, я принес тебе кое-что. — Камарл вручил мне три аккуратно сложенных и запечатанных письма.

— Спасибо, — сказал я в немалом изумлении. Назначенному сьера не пристало быть на посылках.

— Мне нужен был предлог, чтобы прийти сюда, — улыбнулся Камарл, пожимая плечами. — Незачем распространяться о нашем разговоре. — Отвернувшись от меня, он поклонился Д'Алсеннену и махнул рукой Казуелу. — Извините меня, эсквайр, маг.

Занятый налоговым списком, юноша в ответ рассеянно промычал. Казуел смотрел, как эсквайр Д'Олбриот уходит, после чего вернулся к записям Темара и с досадой щелкнул языком.

— Вероятность твоей встречи с кем-нибудь из отпрысков Ден Каскадета смехотворно мала.

— Почему?

— Они никто!

Д'Алсеннен не мигая смотрел на мага, и тому пришлось искать более полный ответ.

— Они весь праздник будут звонить в самый громкий колокол в Мортейне, но здесь от них услышали бы только дребезжание.

— Это провинциальное Имя, пасущее скот в долинах близ Леквезина, — объяснил я.

— Два ремесленника, обязанных тому Имени, лежат без сознания в Кель Ар'Айене. — Темар сжал губы. — Возможно, артефакты для их воскрешения были переданы обратно в семью. Я должен связаться с мессиром или его назначенным преемником. — Он провел испачканным углем пальцем по налоговым записям. — Люди доверили мне свою жизнь, и я не позволю им оставаться в том удушающем заклинании даже на один лишний день.

— Дай-то Сэдрин, — с чувством сказал я.

— Осторожней, пожалуйста. — Казуел стер грязный отпечаток своим носовым платком. — Все это хорошо, эсквайр, но едва ли у тебя найдется время, чтобы посетить каждое мелкое Имя в городе, и ни у кого не будет возможности рыться в архивах, чтобы тебе услужить: все клерки заняты подготовкой к судебным заседаниям. — Он указал на мрачно одетого мужчину, который взбирался по лестнице к высокой полке, где были сложены ящики с делами.

Темар посмотрел на меня.

— Сколько времени длятся эти суды?

Я скривился.

— Строго говоря, дела, поднятые в Солнцестояние, должны быть разрешены до следующего Равноденствия, иначе взыскиваются штрафы. Но не многие Дома избегают такого наказания.

— Раньше середины осени никто не сможет уделить внимание твоим просьбам, — заключил Казуел с некоторым удовлетворением.

— Что касается архивов, это верно, но можно действовать по-другому, — раздумчиво произнес я. — Если ты скажешь мне, что ищешь и какие Имена предположительно владеют этими предметами, я мог бы походить по Домам здесь, в Тормейле, и посмотреть, не знает ли кто-нибудь что-нибудь. Готов начать прямо сегодня, пока ты будешь на приеме.

Даже небольшая подвижка к спасению тех несчастных от заклинания, которое чуть не убило меня, будет куда полезней бессмысленного ожидания в сторожке со всеми прочими присягнувшими, которых затащили на прием для придания важности их сьерам.

— Так тебя и пустят в каждый Дом! — фыркнул Казуел. — Хватит, Райшед, не отвлекай нас.

Ничего не отвечая магу, я смотрел, как Темар старательно заполняет чистый лист бумаги.

— Мы ищем в основном драгоценности и маленькие безделушки.

— И благовоспитанные барышни позволят тебе вольности со своими шкатулками? — насмешливо бросил Казуел.

— Нет, — согласился я, — но я могу спросить камердинеров и горничных о фамильных вещах, верно?

— Ладно, если что, пороть будут тебя. — Казуел забрал у Темара бумагу и шлепнул ее передо мной. — Можем мы наконец сосредоточиться на налоговом реестре? У нас очень мало времени.

Мы с Темаром уныло переглянулись, и юноша вновь склонился над своими записями. Я убрал список во внутренний карман куртки и просмотрел письма, которые передал мне эсквайр Д'Олбриот. Я узнал почерк на первом. Это писал мой брат Мисталь, один из тех адвокатов, что зарабатывают себе на хлеб, продлевая тяжбы между Домами до самого кануна следующего праздника. Он хотел выпить со мной нынче вечером и просил сразу же ответить, где и когда мы встретимся. Это вызвало у меня улыбку, но я не собирался тратить время на его восторги по поводу новой возлюбленной или разрешенного им скандала. Следующее письмо оказалось мятым, пыльным и воняющим потом. «Райшеду Тателю, Дом Д'Олбриота» — было выведено на нем неверной рукой. Я сломал печать и с трудом разбирал каракули, которые выглядели так, будто их корябали по патоке тупой палочкой.

— Темар.

Юноша поднял голову.

— Что?

— Это от Гленнара. — Я заставил избранного поклясться на его браслете, что он напишет мне и сообщит о том, что узнал. — Они не нашли ничего из украденных вещей, и по-прежнему нет никаких следов похитителей.

— А эльетиммов? — спросил Казуел.

Я покачал головой.

— Вообще никаких признаков чужаков.

— Это не доказательство, — огрызнулся Казуел. — Они маскируются Высшим Искусством.

— Ты увидишь сколько угодно элдричских человечков, если будешь долго пялиться в угол дымохода, — возразил я, — но это все равно будут лишь тени от ножек ламп.

Темар посмотрел на Казуела, потом на меня.

— Ну и о чем это говорит? 

— Что мы знаем не больше, чем знали перед отъездом из Бремилейна. — Я уже не скрывал досаду. Я не собирался возводить напраслину на эльетиммов и элдричских человечков, но мне было бы спокойнее знать, что ворами оказались обычные портовые крысы, польстившиеся на лакомый кусочек.

Темар вернулся к реестру. Казуел начал пролистывать свои книги, закладывая нужные места полосками бумаги, и складывал тома перед юношей.

— Это значительные события в анналах самых влиятельных семей, о которых ты должен знать.

Я распечатал третье письмо: хорошая бумага, полный адрес написан изящным лескарским почерком, с наклоном, легкий аромат дорогих духов.

— Вы извините меня, эсквайр Д'Алсеннен? — официально произнес я. — Кажется, у меня есть кое-какое дело.

— Какое? — вскинулся маг.

Я стоял в нерешительности. Лучше не пробуждать надежд у Темара, пока я не узнаю, подтвердилась моя догадка или нет.

— Одна моя знакомая дама приехала в город.

Казуел осуждающе фыркнул, но эсквайр засмеялся.

— Можно мне пойти с тобой?

— В другой раз, — подмигнул я ему.

— Ну, поскольку ты не можешь прочесть за меня эти вещи, почему бы тебе не навестить сию даму, — не очень уверенно разрешил Темар, пожимая плечами.

— Потом я посмотрю, что удастся сделать с твоим списком.

От этих слов лицо юноши посветлело, и я спокойно удалился, к вящему неодобрению Казуела.

Прежде чем выйти из-под широкого портика, я огляделся по сторонам. Архив Д'Олбриотов расположен в одном из многочисленных родовых особняков Имени, разбросанных по всему городу. Хотя знать давным-давно оставила нижний город торговцам и простолюдинам, архив остался на месте. Его содержимое было слишком громоздким для перевозки в более престижный район, и, несмотря на то что эти желтеющие пергаменты представляют немалую ценность для адвокатов, готовящих свои бесконечные процессы, считается, что здесь они в полной безопасности. Воры предпочитают настоящее золото, которое легче сбыть, а клерков защищают стражники достаточно устрашающего вида, чтобы отпугнуть хулиганов и поджигателей. Я бросил медяк старику, который сидел на широкой лестнице с двумя марионетками, пляшущими, словно живые, под его ловкими руками. Он сидит здесь уже много лет и всегда предупреждает архивариуса о подозрительных типах.

Тесно стоящие со всех сторон дома еще в прошлых поколениях были поделены на убогие квартирки, по четыре-пять семей теснятся ныне под старомодными крутыми крышами, в лучшие времена укрывавшими одно семейство. Желтый камень с крошащимися краями весь изъеден водой и помоями, которые выплескивают из узких окон. Тут и там выступают затейливые эркеры с тщеславными башенками, столь любимыми во времена Тор Иншола. Их конические верхушки, крытые охровой черепицей, пестреют заплатами.

Из соседнего переулка, шатаясь, вышла изможденная девица с пустым, одурманенным взглядом. Даже на другой стороне улицы я почуял липкую сладость пота от поработившего ее тахна. Не обращая внимания на протянутую руку девицы, я поспешил дальше, зажимая нос и рот, когда проходил мимо дохлой собаки: в ней копошились личинки мясных мух. Хотя солнце уже приближалось к зениту, под домами в три-четыре этажа высотой сохранялась тень, и я смотрел в оба, не притаился ли здесь некто в надежде срезать кошелек, дабы заплатить за один из тех пороков, что держит его в своих когтях.

Я направлялся к длинному языку возвышенности, которая образует северную сторону Тормейлской бухты. Когда я впервые приехал в этот город, будучи немного старше Темара и гордый моим новым статусом присягнувшего, это был район, куда люди Д'Олбриота даже днем ходили не менее чем по трое. Каждое Имя, имеющее здесь собственность, взвешивало арендную плату, которую оно могло бы собрать, против крови, в которую она обойдется ему, и большинство дворян считали, что игра не стоит свеч. Затем в бесконечных лескарских войнах разразился новый шторм, и жестокие волны битвы вынесли на берега Тормалина свежие обломки крушений. Это было единственное место, где лишенные крова несчастные могли найти точку опоры, и они уперлись ногами в землю, не позволяя никому снова пинать их в зад. Легко презирать лескарцев, высмеивать упорство их взаимных притязаний, их одержимость земельными титулами и местью, но нельзя отрицать, что временами эта целеустремленность идет им на пользу.

Я шел по улицам, где сломанные ставни были заменены новыми, блещущими свежей краской. Дети, игравшие в пыли, были грязные с головы до пят, но свой день они начинали в чистой, пусть и залатанной одежде и с любовно расчесанными волосами. Из открытых окон верхних этажей неслись треск и скрип работающих ткацких станков, а на балконах сидели женщины с прялками. Они болтали за работой и присматривали за своими чадами. Возможно, эти лескарцы прибыли сюда, не имея в карманах и половины свинцовой марки, зато у них было мастерство в руках и знания в голове. И ныне гобелены Северной бухты украшают стены большинства знатных жилищ в верхнем городе.

Я вытащил из кармана надушенное письмо и обнаружил, что прозевал поворот. Вернувшись назад, я отыскал узкую каменную лестницу и отсчитал двери вдоль грязных стен. Оказалось, мне нужна та, возле которой стоял глиняный горшок с алой бегонией. Я постучал, спрашивая себя, как долго продержится это яркое пятно цвета, прежде чем какой-то пьяный гуляка спихнет цветы с лестницы — либо случайно, либо от страстного желания узнать, как далеко они полетят.

Дверь приоткрылась, и я увидел внутри темную фигуру. 

— Да?

— Райшед Татель. — Я показал письмо. — К леди Эйлерик.

Дверь закрылась, и клин, подпирающий ее, был отброшен в сторону. Когда она снова открылась, передо мной стоял неуклюжий юноша, чьи руки были подвержены нервному тику. Впрочем, это был уже не юноша, а молодой мужчина, почти моего роста и довольно широкий в плечах. Он вытер пот со лба и провел рукой по бороде, которую так. обожают лескарцы. Его крючковатый нос и широко расставленные глаза напомнили мне о сезонах, проведенных по делу мессира на границе с Парнилессом. У меня был друг оттуда, Айтен, за его смерть я поклялся расквитаться с эльетиммами.

— Сюда, — отрывисто сказал парень. Тормалинский явно был его родным языком. Видимо, когда-то его несчастные предки бежали сюда от катастроф, периодически обрушивавшихся на Лескар.

Я поднялся вслед за парнем по не застланной ковром лестнице, тускло освещенной дневным светом, пробивающимся через глухое оконце. Оказалось, что дама, к которой я пришел, снимает весь второй этаж. Скромная служанка в дорогом шелковом платье сидела на лестничной площадке и встала, увидев меня.

— Я сообщу госпоже, что вы здесь. — У нее был, несомненно, релшазский акцент, который редко услышишь в Тормейле, несмотря на обилие торговых судов, снующих через милостивые воды Залива, которые разделяют эти два великих города.

Девушка исчезла, а парень шумно потопал вниз в свою конуру. Я задумчиво провел пальцем по инкрустированным гирляндам цветов на столе, где служанка оставила свое шитье. Этот предмет украсил бы будуар даже самой взыскательной жены Д'Олбриотов.

— Госпожа просит вас.

Девушка ввела меня в переднюю комнату, и я отвесил поклон, достойный самого императора.

— Добрый день, мастер Татель. — Женщина, удобно расположившаяся на роскошном парчовом диване, указала мне на столь же дорогие подушки, разбросанные по безупречно отполированной скамье.

Я подавил внезапное желание проверить, не грязные ли у меня сапоги.

— Леди Эйлерик.

Она застенчиво улыбнулась, когда вновь появилась служанка с подносом, на котором стояли хрустальный кувшин и граненые кубки с белыми спиралями, застывшими в стеклянных ножках. Пока девушка подавала нам воду по лескарскому обычаю, хозяйка откровенно изучала меня, и я ответил ей тем же.

Есть немало женщин, которые выглядят идеально с двадцати шагов, но меньше половины будут столь же очаровательны в десяти шагах, когда становятся видны и пудра, и румяна, и все портновские ухищрения. Однако передо мной сидела та редчайшая красавица, та женщина, которая все равно останется безупречной, даже если вы подойдете настолько близко, что ощутите запах духов на ее грациозной шее. Ее сложная прическа, из которой не выбивался ни один волосок, была того густого каштанового тона, какой встречается у породистой лошади. Ее слегка припудренная кожа светилась, как самый бледный фарфор, широкий высокий лоб и изящный нос дополняли губы, цветом и бархатистой мягкостью подобные лепесткам розы. Ее глаза были фиолетово-голубые, глубокие, как вечернее море, и умудренные опытом — единственное, что намекало на ее возраст. Я предположил, что она старше меня, но не мог сказать, на два года или на десять, и от этого ее очарование делалось и более соблазнительным, и более пугающим. Когда служанка выходила из комнаты, женщина безмятежно улыбнулась мне, и мой затылок обдало жаром, который не имел ничего общего с погодой.

— Ты можешь звать меня Каролейя, — молвила она, поднимая кубок.

— Спасибо.

Я тоже поднял свой, но пить не стал. Возможно, каждый мужчина захочет утонуть в глубине тех бесподобных глаз, но я не собирался рисковать здоровьем, глотая воду из колодцев северной стороны.

— Я так и думал, что это ты, — признался я. — Ливак называла мне твои странствующие имена, но я не все запомнил. — Я не представлял себе, что когда-либо буду иметь дело с женщиной, которая, по словам Ливак, имеет различные маски для каждой страны и для каждой сложной интриги, которую она разработала, чтобы избавить дураков от их золота.

— Это не важно. И ты можешь пить. — Ее улыбка стала шире, выдавая пленительную ямочку на одной щеке. — Я каждое утро посылаю слугу покупать воду из источников Ден Брадайла. Ты не будешь из-за меня весь праздник торчать в нужнике.

Я сделал глоток. Вода была холодной и чистой, с ломтиками черного инжира, опущенными в нее для свежести.

— Надеюсь, плавание было благоприятным?

Я не знал, как подойти к цели моего визита. Каролейя была одной из многочисленных друзей Ливак, разбросанных по всей Старой Империи. К сожалению, все они живут вне закона. Я познакомился с некоторыми и нашел их по большей части потрепанными, прямолинейными до грубости и плюющими на обычаи. Но Каролейя была дамой, достойной украсить императорскую руку.

— Обошлось без происшествий.

Она отставила кубок и разгладила юбки бледно-лавандового платья. Тонкий муслин в самый раз подходил для такой жары, но многие женщины выглядят в нем просто ужасно. На Каролейе эта нежная ткань и подчеркивала, и одновременно затуманивала чувственные изгибы ее тела.

— Как юный Д'Алсеннен? Я слышала, у вас были неприятности в Бремилейне? — Ее мелодичный голос был так же красив, как ее лицо, но я не уловил говора никакого конкретного города или страны.

— Украли кое-что из товаров, но мы не знаем, кто за этим стоит, — откровенно сообщил я. — Ты не могла бы помочь нам это выяснить?

Каролейя выгнула изящные брови.

— Что побуждает тебя задать такой вопрос?

Я откинулся на подушки, не отводя глаз от ее внимательного взгляда.

— Ливак говорила, что у тебя есть связи в каждом городе от океана до Великого Леса. — Кроме того, Ливак откровенно восхищалась умом этой женщины, а моя возлюбленная не склонна к пустым похвалам. — Уверен, ты получаешь сведения из тех мест, в которых ни один человек сьера не встретит радушного приема.

Очаровательная ямочка вновь мелькнула на ее щеке.

— Я надеюсь, что мне заплатят за труды.

Я кивнул.

— Это было бы только справедливо.

Встав с непревзойденной грацией, Каролейя подошла к буфету в дальнем углу комнаты. Она отперла его ключом, висевшим на цепочке на ее запястье.

— И еще нужно заплатить моему курьеру. Вот за это. — Она вытащила деревянный ящичек и, открыв его, показала мне помятый медный браслет.

Это был тот самый браслет. По форме похожий на мой, он был сделан в последние дни Старой Империи, пересек океан на руке одного из все еще спящих спутников Темара и каким-то путем вернулся обратно, чтобы оказаться в хранилище релшазского торговца. Когда эльетиммское колдовство подавило мой бодрствующий разум, спящее сознание Темара проснулось и ушло на поиски этой древней вещицы, ибо тот, кто был пойман внутри нее, воззвал к нему голосом, который мог услышать лишь Темар.

— Какова твоя обычная плата? — спросил я, стараясь не выдать своих чувств. По правде говоря, меня переполняло как удовлетворение, так и опаска.

Каролейя улыбнулась с кошачьим изяществом.

— Сколько, по-твоему, стоит эта безделушка?

Я поджал губы. Что было бы честной ценой для нее и для меня? Такая элегантная жизнь не дешева, в конце концов, а у меня есть кое-какие личные средства, прежде чем мне придется обращаться к денежным сундукам мессира, но существуют правила в каждой игре.

— Его ценность — не столько в деньгах…

— Верно, — согласилась Каролейя. — Он гораздо важнее. — Она покрутила браслет на пальце с безупречным маникюром. — Он уже много поколений содержит сущность человека в рабстве заклинания.

— Если это то самое изделие. — Я играл в Ворона с самых безнадежных позиций и до сих пор выигрывал.

— Это то самое изделие, — заверила меня женщина. — Я узнала все подробности от Ливак, когда она проезжала через Релшаз в Равноденствие.

— Надеюсь, что так. — Я помотал головой, когда Каролейя протянула мне браслет. Я даже пальцем не притронусь к этой вещи.

— Так что он стоит, по-твоему? — мягко повторила красавица.

— Какова твоя цена? — ответил я вопросом на вопрос.

Каролейя неторопливо убрала браслет обратно в побитый ящичек и прислонилась к буфету, ее лицо загорелось озорством.

— Билет на императорский бал в пятый день праздника.

Я моргнул.

— Ты не много запросила? Половина барышень в городе продали бы за него своих младших сестер!

— Такова моя цена. — Каролейя положила ладонь на ящичек и сладко улыбнулась. — Уверена, эсквайр Камарл сделал бы мне одолжение.

— Ты хочешь, чтобы тебя представили? — Я готов был торговаться из-за золота, но это сбило меня с толку. — Каково было бы твое имя?

— Леди Эйлерик. — Она пожала плечами. — Лишенная собственности и осиротевшая в сражениях между Триоллом и Марлиром. Она приехала сюда, чтобы заново построить свою жизнь, ну а что говорить дальше, ты и сам знаешь. — Теперь в ее речи слышался безупречный акцент западного Лескара.

— Почему она заслуживает приглашения на императорский прием? — спросил я в некотором отчаянии.

— А ее несравненной красоты недостаточно? — парировала Каролейя, широко раскрыв глаза. — Впрочем, быть может, она знает некий фамильный секрет, некую важную тайну, которая поможет императору остановить войну, назревающую между Карлузом и Триоллом.

— Ты знаешь?

— А ты как думаешь? — Она улыбнулась своей чарующей улыбкой. 

— Я думаю, у тебя на руках план, который здорово ощиплет какого-то бедного гуся, — заявил я без обиняков. — Если половина того, что рассказала мне Ливак — правда, то ты исчезнешь к первому дню постлета, оставив по всему городу пустые денежные сундуки и разбитые мечты. Это твое дело, и Дастеннин помоги всем глупцам, но я не намерен становиться твоим мальчиком для битья. Если я представлю тебя Д'Олбриотам, то окажусь первым человеком, которого будет искать Дежурная когорта.

Смех Каролейи был на удивление искренним и немного чувственным.

— Вижу, у тебя есть что-то общее с Ливак. Но ты прав, прикрывая свои фланги.

Каролейя на минуту задумалась, опустив пушистые ресницы. Я не стал ее торопить и выпил свою воду.

— У меня нет на руках никакой игры, Халкарион будь моей свидетельницей. Я здесь только наблюдаю. — Она вернулась на диван и скромно подоткнула юбки вокруг точеных лодыжек, сиявших белизной над шелковыми туфлями. — Твой эсквайр Д'Алсеннен, его древняя колония, новая земля за океаном — об этом толкуют в Релшазе, Коле и каждом втором городе между Тормейлом и Солурой. Все руны сейчас в воздухе, и я хочу видеть, как они упадут. Половина командиров наемников в Лескаре вынуждены идти в бой с неполными корпусами, потому что каждый третий наемник болтается вокруг Карифа, надеясь попасть на корабль — к богатствам последней глупости Немита Безрассудного.

Она не станет больше ничем делиться, понял я, когда Каролейя пила свою воду.

— Значит, ты ждешь, чем закончится игра?

Ливак говорила мне, что для этой женщины информация дороже золота.

Каролейя кивнула.

— Все главные фигуры будут на доске на императорском балу. Я хочу сама увидеть их ходы.

— Я посмотрю, что можно сделать, — медленно произнес я. — Ничего не обещаю, но, Дастеннин свидетель, я постараюсь.

— Ливак говорила мне, что твое слово — твердое обещание. — Каролейя дружелюбно улыбнулась.

— Как она выглядела, когда вы виделись?

Несмотря на чары Каролейи, цель моей игры — это будущее с Ливак, строго напомнил я себе.

— Вполне здорова, — кивнула Каролейя. — Уставшая от морского переезда, но она никогда не была хорошим моряком. Несколько дней они отдыхали, затем по Великому Западному Тракту отправились в Селериму.

Я не завидовал Ливак в этом путешествии через все Старые провинции. Однако я нахмурился.

— Узара говорил, что они поедут в Кол.

Каролейя пожала плечами.

— Ливак сказала, что ищет Сорграда и Грена. Я знала, что они собираются в Селериму на Равноденствие.

Я подавил приступ страха. Ливак очень мало рассказывала мне об этой парочке своих давних друзей. Думаю, она догадывалась, что я буду настроен против них. Ливак воровала, чтобы не умереть с голоду — а иначе бы ей пришлось зарабатывать на пропитание, задирая свои юбки, — и я с этим смирился. Но братья не имели такого оправдания: когда мы с Ливак сражались за жизнь Темара и колонистов, они грабили денежный обоз герцога Драксимала.

Каролейя изучала меня с интересом, и я сохранял бесстрастный вид.

— Ты не знаешь, она их нашла?

Если да, то вполне возможно, что Ливак отыщет древние знания, которые принесут нам деньги для совместного будущего. Хотя возвращение к странствующей жизни со старыми сообщниками может сбить ее с пути истинного.

— Не слышала. — Каролейя вновь пожала плечами.

Придется идти и приглаживать взъерошенные перья Казуела, понял я с досадой. Мне нужен маг, чтобы связаться с Узарой и узнать необходимые мне новости.

— Возьмешь браслет с собой? — Каролейя кивнула на побитый ящичек.

Я заколебался, как пес, который видит кость в очаге, но помнит про обожженную пасть.

— Он заперт там достаточно надежно, — мягко напомнила Каролейя. — Но если хочешь, я пошлю с тобой Адита. Ливак говорила мне, что тебя использовали против твоей воли, когда ты угодил под заклинания, сотканные вокруг таких вещей.

Ее сочувствие заставило меня стиснуть зубы. Использовали против моей воли — это еще слабо сказано. Меня держали беспомощным пленником внутри моей собственной головы, пока чужой ум использовал мое тело для своих целей. У меня даже желудок сжался от этих воспоминаний.

— Нет, я его возьму.

Я забрал у нее проклятую вещь, сжимая потные пальцы на истертом дереве. Ничего не случилось. Ничье сознание не заскреблось вокруг моего рассудка, ничей отчаянный голос не завыл в самых мрачных тайниках моей головы, и у меня вырвался неосторожный вздох облегчения.

— Ну, тогда я пойду, и я не забуду о билете на бал.

Каролейя позвонила в серебряный колокольчик, и я понял, что она чувствует не меньшее облегчение. Оно и понятно: вряд ли ей хотелось бы, чтобы какой-то солдат потерял свой разум в ее будуаре.

— Приходи еще. Ты всегда будешь желанным гостем.

Служанка открыла дверь. По ее спокойному лицу невозможно было понять, много ли она услышала со своего поста на лестнице. Она молча проводила меня вниз, до уличной двери, где парень, играющий в сторожевого пса, неторопливо полировал свой меч.

Сунув ящичек под мышку, я вышел в полдневную жару, достигшую своего пика. Солнце высоко сияло в безоблачной чаше неба, его яркий свет отражался от побеленных стен из нового кирпича, заменившего древний разбитый камень. Вскоре пот уже градом катился по моему лицу и спине, насквозь промочив рубаху. Я шел по окружной дороге, которая огибает мелкую чашу нижнего города, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о разбитые плиты или бордюрный камень и не угодить под тяжелые фургоны и подводы, громыхающие по мостовой. Я торопливо проходил мимо изящных купеческих лавок и торговыми дворами честолюбивых коммерсантов, следуя кратчайшим путем через холмы, окружающие бухту, к резиденции Д'Олбриота.

Мощеные дороги ответвлялись от большака и взбегали на возвышенность, куда в поисках чистой воды и прохладного ветра переселялась знать в мирную эпоху Леорилов. На углу одной из этих дорог, ведущей к резиденции Д'Олбриота, находился водоводный дом. Ручей пробегал рядом с дорогой, сверкая на солнце и упиваясь краткой свободой между источником позади резиденции и этим домом, отводящим его во множество каналов и шлюзов, которые служат нижнему городу и дают арендаторам Д'Олбриотов еще один хороший повод вовремя платить арендную плату. Но сьер содержит также общественные фонтаны и колодцы для бедных, и один стоял здесь: высокий восьмигранный столб, где каждая струя охранялась богом или богиней, поставленными в ниши над бассейном.

Я с наслаждением погрузил руки в чистую воду, побрызгал ею на голову и лицо и ощутил, как жар уходит из моего тела. Сделав большой глоток, я посмотрел вверх, на голубое мраморное изваяние Дастеннина в короне из морских водорослей. Он бесстрастно выливал воду из огромной раковины, а позади него собирались грозовые тучи. Ты пощадил жизнь Д'Алсеннена в Бремилейне, о Владыка Моря, подумал я внезапно. Так пусть же он чего-нибудь добьется. Помоги нам освободить людей, все еще спящих в той пещере. Обращение к богам, казалось, удивительно гармонирует с историей о заклинаниях из времени мифов.

— Приятель, если ты закончил… — Конюх в ливрее Ден Хориента ждал, когда я отойду. Лошадь, которую он тренировал, жадно пила из стоящей рядом колоды.

— Конечно.

Я уже медленнее стал подниматься к резиденции Д'Олбриота. Обычная летняя духота неподвижно висела над сужающейся полосой рощи, которая цеплялась за подножие холма, под бахромчатой листвой роились черные мушки. Но тень деревьев сулила желанную передышку, а когда я поднялся на вершину холма, подул свежий ветерок. Здесь, между заповедными угодьями верхнего города, вилась большая ухоженная дорога. Никаким треснувшим плитам не дозволялось нарушать привилегии самых старых знатных Домов — Ден Хориента, Тор Канселина, Ден Лешейра, Тор Безимара. Я шел мимо высоких стен, защищающих сады вокруг просторных особняков, рядом с ними теснились более скромные службы и другие постройки. В это время дня движения на дороге почти не было, единственная повозка уже скрылась из виду, направляясь к какому-то отдаленному Дому, не так давно перебравшемуся сюда, чтобы спастись от всевозрастающей давки нижнего города.

Приближаясь к резиденции, я увидел на стенах часовых, медленно расхаживавших вдоль парапетов. Сторожевые башни, возведенные в неспокойные дни под Т'Алеоном, снова бдительно следили всеми своими бойницами, и на каждом карнизе развевался вымпел Д'Олбриотов. Исключительно все великолепие было выставлено на время праздника, чтобы напоминать гостям, с каким Домом они имеют дело, и наполнять членов обширной семьи гордостью за их Имя.

— Райшед! — окликнул меня мужчина, сидевший в сторожке, коренастый воин с бритой головой и сломанным носом. Он обучал меня борьбе, когда я впервые поступил на службу к Д'Олбриоту.

— Олас! — Я помахал ему, но не остановился и не поднялся по лестнице в свою новую комнату. Повышение по службе дает право на уединение, поэтому я спал в сторожке, а не в казармах, которые занимают один угол сада. Впрочем, оказалось, что эта привилегия имеет кисловатый привкус. При таком количестве родни, съезжающейся на праздник, шум ворот, всю ночь то открывающихся, то закрывающихся, мешал мне гораздо больше, чем знакомая суета казарм во время полночной смены стражи. Но будем надеяться, что большая часть гостей уже прибыла.

Резко свернув на посыпанную гравием дорожку, я поспешил к дому, высившемуся в центре четких узоров из живой изгороди и цветов. Темар должен присутствовать на приеме, и пока он не ушел, я хотел показать ему это первое продвижение к нашей общей цели. Затем я бы заслужил право уйти на полчаса с безжалостного солнца, чтобы поесть и выпить чего-то холодного, прежде чем отправиться на поиски вещей, перечисленных в его списке.

Оставляя позади роскошные гостиные, где дамы Имени делились сплетнями, накопившимися за половину сезона, я взбежал по широкому лестничному маршу на второй этаж, опережая лакеев, несущих снизу подносы с напитками. На этом этаже располагались частные салоны, предназначенные для сьера и эсквайров Имени. В них также шли оживленные беседы. За открытыми дверями я видел пожилых мужчин, занятых серьезным разговором. Рядом, внимательно слушая, стояли их сыновья и племянники, пока остальная молодежь обменивалась новостями и обещаниями обсудить все позднее.

Пройдя по коридорам, я поднялся на третий этаж, где коридоры стали уже, ковры под ногами — мягче, а затейливые узоры на стенах уступили место простой штукатурке со скромными трафаретными листьями и гирляндами, дополняющими роскошные гобелены. Приезжие слуги возились с сундуками и чемоданами, одни спокойно развешивали платья и выставляли любимые вещи, другие взволнованно бегали в поисках недостающего сундука. Местные горничные и лакеи степенно носили охапки пахнущего лавандой белья и вазы с цветами, готовя комнаты для тех, кто в последний момент неожиданно передумает и примет приглашение сьера.

Я свернул в боковой коридор. В самом конце его на стуле возле двери сидел паж. Увидев меня, он вскочил, но я жестом велел ребенку вернуться к азбуке. Он и без того весь день проводит на ногах, чтобы еще и я настаивал на должном почтении. И в дверь я могу постучать сам.

— Я бы хотел видеть эсквайра Д'Алсеннена.

— Входи, — сразу ответил юноша, и я открыл дверь.

Сьер распорядился, чтобы с Д'Алсенненом обращались так же учтиво, как с самим императором, и предоставили ему самое лучшее, самое прохладное помещение, имеющееся в наличии. Окна, расширенные при перестройке этого северного фасада, заливали комнату светом, Темар в мятой рубахе стоял у одного из них, зло скрестив руки па груди. Вид у него был бунтарский.

— Добрый день, избранный Татель. — Барышня Тор Арриал сидела на золоченом деревянном табурете, обитом тем же штофом, из которого был сделан полог старомодной кровати, занимающей половину комнаты.

— Барышня. — Я низко поклонился, помня о ее императорском наследии.

Ее лающий смех заставил меня поднять голову.

— Я не в том настроении, чтобы воспринимать лесть из-за титула, который больше подходит этим толпам девиц, заполонивших дом. Авилы будет достаточно.

— Как пожелаете, — осторожно сказал я. Фамильярность была допустима в дороге, но я не собирался называть барышню по имени, когда мессир мог это услышать. — Вы уже оправились от путешествия?

Вчера она выглядела ужасно, в пору класть на погребальный костер, каждый год возраста пригибал ее голову.

— Вполне, — заверила меня барышня. — Крепкий сон творит свое собственное Высшее Искусство.

— Райшед, я должен идти с тобой, — воззвал ко мне Темар. — Это моя обязанность, мое Имя придаст вес нашим просьбам.

— Каким образом, если никто не знает твоего лица? — ядовито поинтересовалась Авила. — Тебе нужно отстоять достоинство твоего Дома перед этими современными дворянами, прежде чем ты сможешь говорить от имени Кель Ар'Айена. А это означает обычный обмен любезностями, как того всегда требовал праздник.

— Я никогда не умел говорить любезности, — возразил юноша.

— Потому что ты никогда не утруждал себя этим, твой дед исполнял за тебя этот долг. Теперь ты не можешь уклоняться от обязанностей твоего ранга, — парировала Авила.

— Нам будет легче, если тебя узнают, Темар, — вмешался я. Вряд ли мессир Д'Олбриот поблагодарит меня, если парень сегодня куда-то отлучится. — И я уже положил начало поискам артефактов. — Я опустил ящичек на мраморный стол и нерешительно открыл его, чтобы показать находящийся внутри браслет.

Юноша жадно протянул руку, но тут же отдернул.

— В чем дело? — Авила с любопытством воззрилась на нас обоих.

Мы с Темаром дружно оглянулись на клинок, лежавший в ножнах на ореховом комоде у двери в туалетную комнату. Высшее Искусство заперло сущность Темара в этом мече на девять императорских эпох. Нет, он тоже не желал рисковать, трогая артефакт, в котором томится еще один заточенный ум.

— Дай мне. — Авила достала браслет и повернула его, изучая гравировку, почти стершуюся от старости, на потускневшем металле. — Ансель придумал эту эмблему, когда они с Летикой поженились.

— С госпожой Ден Реннион, — торопливо прошептал мне Темар. — Ее сестрой, ты знаешь.

Я кивнул. Я счел своим долгом заучить имена всех давно умерших колонистов, по в глубине моей памяти таились еще и воспоминания Темара, поставляющие такие ответы. Не скажу, чтобы это было очень приятно, но польза от них, бесспорно, имелась.

— Это браслет Джейса, привратника. Он помогал Летике создавать ее сад. — Авила провела морщинистым пальцем по вырезанной голове орлана, и слезы блеснули в ее выцветших глазах.

— Еще один спасется из темноты, — хрипло промолвил Темар.

— Ну так давай удвоим наши усилия, — предложил я. — Я возьму твой список и потолкую с прислугой и солдатами. Ты представишься знати и очаруешь парочку нужных барышень.

Юноша запустил руку в волосы, и они непокорно встопорщились.

— Это я, наверное, сумею.

— Кто его заберет? — Авила положила браслет обратно в ящичек и посмотрела на нас обоих.

Я замахал руками.

— Мне негде его хранить.

— Здесь он не останется, — тут же выпалил Д'Алсеннен.

Авила смерила нас уничтожающим взглядом и тяжело встала.

— Вы, бравые вояки, иногда бываете на редкость трусливы. Ладно, я отнесу его в свою комнату. Темар, одевайся, скоро ехать.

Я открыл дверь, старательно избегая ее взгляда, но чуть не выдал себя, увидев, как Темар строит рожи ей в спину. Я ухмыльнулся юноше.

— Посмотрим, кто добьется нынче большего успеха.

Резиденция Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день первый, после полудня

Проводив Авилу с Райшедом унылым взглядом, Темар вдруг понял, что паж взирает на него с надеждой.

— Мне нужна чистая одежда, а еще я хочу увидеть свой багаж, — с излишней резкостью молвил эсквайр. — Кого я должен спросить?

— Я приведу мастера Дедерика, — торопливо сказал мальчишка, и не успел Д'Алсеннен ничего добавить, как он стремглав помчался к черной лестнице.

Темар вернулся к окну и уставился на сложное переплетение кустарников и цветов, обрамляющих это огромное жилище. В саду скромного дома его деда паслись олени и скот — полезные животные. Никто тогда не расходовал землю на бессмысленные виды.

Осторожный стук в дверь вернул его к действительности.

— Войдите.

— Добрый день, эсквайр. — Щеголеватый человек, поклонившись, с апломбом вошел в комнату.

— Простите, но, кажется, мы незнакомы… — протянул Темар.

— Я Дедерик, портной Дома.

Мужчина хлопнул в ладоши, и два ливрейных лакея немедленно внесли полные охапки одежды. Следом вошел нерешительный юноша, тащивший саквояж, а на его запястье была намотана лента с булавками. В этом доме слуг больше, чем мышей, глядя на них, подумал Темар. Вероятно, тут есть и особый слуга для истребления мышей, и отдельный — для крыс конюшенного двора.

— Отправь пажа за горячей водой. Эсквайр захочет побриться. — Отпустив одного из лакеев, Дедерик извлек из кармана отрезок шелкового шнура, завязанного узелками. — Я сшил для вас за ночь несколько нарядов. Мерки пришлось снять с вашей старой одежды, так что сидеть все будет не совсем так, как хотелось бы, но если я сниму с вас мерку прямо сейчас, то вечером мы уже сделаем необходимые подгонки.

Ученик с булавками достал из саквояжа маленькую грифельную доску, и оба портных выжидательно посмотрели на Темара.

Он перестал водить рукой по подбородку, пытаясь решить, надо ли ему бриться, и стоял неподвижно, пока Дедерик сновал вокруг него.

— На два пальца меньше в шее. Если бы вы подняли руки… Спасибо. Рукав на полпяди длиннее, Ларазион помоги мне. И расставьте ноги чуть шире… Спасибо.

Портной снял возмутительно интимную мерку, и Темар хотел спросить, что, во имя Талагрина, тот делает, когда заметил, что все носят штаны в обтяжку, и проглотил свой резкий вопрос.

— Сегодня прием у Тор Канселина? — Дедерик поднял тонкую черную бровь.

— Да? То есть я хотел сказать, да, — кивнул юноша. — Не знаешь, кто там должен присутствовать? — осторожно спросил он.

— Только молодые дворяне из лучших Имен, в основном из младших линий, приехавших на праздник, — ответил Дедерик, с одобрительным бормотанием измеряя ширину Темаровых плеч. — Это даст всем возможность узнать последние сплетни, пока сьеры заняты судебными делами.

Пожалуй, это будет не так страшно, подумал эсквайр, решительно подавляя нежелательную нервозность.

— Что бы ты посоветовал мне надеть? — Не хватало ему только смущаться из-за своего внешнего вида.

Дедерик задумчиво пригладил напомаженные кудри.

— Возможно, цвет олова. Где ваш камердинер?

Темар моргнул.

— Слуга Камарла позаботился о моих нуждах, когда мы прибыли. Я меня нет своего слуги.

После борьбы с камердинером Камарла, которого долго пришлось убеждать, что Темару для умывания не требуется ничья помощь, юноше сразу расхотелось его иметь.

— Что ж, на этот раз я вам помогу. — Узкие ноздри Дедерика немного раздулись. — Потолкуйте с управляющим о камердинере и не позволяйте ему говорить, что все слишком заняты и что вам придется разделить его с каким-то незначительным эсквайром.

Один из вездесущих пажей прибыл с кувшином горячей воды.

— Я сам могу побриться, — поспешно заявил Темар.

— Хорошо, если желаете. — Портной свирепо глянул на своего ученика, который обменивался ухмылками с пажом. — Хьюк, выложи рубаху и оловянный сюртук и возвращайся к швеям.

Темар со вздохом облегчения закрыл дверь туалетной комнаты, пока Дедерик продолжал раздавать указания. Он стащил через голову рубаху и налил из кувшина в самый раз нагретой воды. Намыливая лицо, юноша посмотрел на свое отражение в зеркале резного умывальника из фруктового дерева. Лицо казалось нерешительным, глаза ввалились, и Темар стиснул зубы под мягкой роскошью душистого мыла. Вспоминая о бескомпромиссной предупредительности настоящей придворной жизни, он молча велел себе забыть непринужденное товарищество Кель Ар'Айена. Юноша снова посмотрел на свое отражение. Люди часто говорили, что видят деда в его глазах, не так ли? Темар твердо, но осторожно водил по коже искусно отточенным лезвием, вызывая в памяти образ сурового старца. Вот с кого он должен брать пример. Никто из этих современных сьеров не сравнится с его дедом.

— Вам помочь? — Дедерик просунул голову в туалетную.

— Нет, спасибо.

Неужели эти дворяне ничего не умеют делать сами? Темар подавил раздражение, последний раз вытирая лицо мягким белым полотенцем. Его дед не выносил людей, которые без нужды гоняли своих слуг. Игнорируя ароматные мази, выставленные на умывальнике, юноша вернулся в спальню.

— Итак, что я должен надеть? — Он с сомнением посмотрел на облегающие бриджи и сюртук с широкими фалдами, положенные на кровать.

— Ваша рубаха, эсквайр.

Портной подал рубаху, и Темар влез в нее.

— О нет, не так. — Дедерик в отчаянии всплеснул руками, когда юноша грубо дернул изящную оборку на шее.

— У Камарла рубахи с простым воротником, — пробурчал Темар, пытаясь скрыть неприязнь к накрахмаленному полотну, задевающему подбородок.

— Для повседневной носки. — Дедерик ловко расправил ткань. — Для праздника мы выбираем что-то более элегантное.

Скорее идиотское, чем элегантное, подумал Темар, пока застегивал манжеты, путаясь в кружевах, ниспадавших до середины пальцев.

— Хорошо хоть чулки не слишком изменились.

Он сел на кровать, чтобы натянуть на ногу вязаный жемчужный шелк. К изумлению юноши, чулки оказались на пядь короче, чем он ожидал, к тому же у них не было шнурков. Впрочем, и на кальсонах шнурков не было. Как же их тогда привязывают?

Портной улыбнулся.

— Пуговицы на колене закрепят чулок, вот так.

Темар натянул бриджи и, кое-как заправив рубаху, стал неумело возиться с незнакомыми застежками на боку.

— Пожалуйста, эсквайр, позвольте мне.

У Дедерика был такой страдальческий вид, что юноша нехотя уступил портному. Тот уложил льняное полотно в аккуратные складки на талии, а потом ровно закрепил тонкую тканую шерсть. Темар лишь скривился от непривычной тесноты.

— А теперь сюртук. — Дедерик гордо поднял свое изделие из светло-серой шерсти с дымчатым муаровым шелком на обшлагах и на планке — для легкого движения пуговиц. К счастью, сюртук оказался не таким тяжелым, как можно было предположить вначале, по юноша тотчас ощутил скованность в подмышках и плечах.

Дедерик расправил сбившиеся кружева па манжетах и расположил оборку рубахи внутри жесткого стоячего воротника.

— Очень привлекательный эсквайр.

Юноша ответил вымученной улыбкой и повернулся к высокому зеркалу в вычурной бронзовой раме, блещущей позолотой. Он сжал кулаки, невидимые под нелепым кружевом. Колонисты Кель Ар'Айена носили практичные рубахи, куртки и бриджи из кожи или прочной ткани — одежду, не слишком отличавшуюся от формы наемников, которые их спасли. Если фасоны женских платьев изменились за поколения, то Темара это мало интересовало.

Но, узрев себя в таком наряде, юноша вдруг ясно осознал, сколь далеко унесло его течением лет от его собственной эпохи. Страх тугим узлом завязал кишки, и Темару показалось, будто он сейчас увидит, как его живот корчится в отражении. Он подвигал руками. Неудивительно, что рукава так жмут. Все сшито слишком уж в обтяжку, это отнюдь не корсет, к которому он привык. Эх, сорвать бы этот дурацкий наряд, броситься в ту идиотскую кровать и натянуть на голову то нелепое покрывало, пока эти лебезящие слуги не уйдут и весь этот непонятный праздник не кончится.

— Для сегодняшнего приема хватит и домашних туфель, — продолжал Дедерик. — Но сапожник снимет выкройку для сапог, как только вы пожелаете.

— У меня есть сапоги, — отрезал Темар, поворачиваясь к стулу, под который он их запнул. Но Дедерик уже вставал на колени, держа в руках туфли с квадратными носами, очень смахивающие на девичьи. Эсквайр вздохнул и неохотно всунул ноги в мягкую серую кожу.

— У меня есть простые пряжки или…

— Простые, — перебил портного Темар.

Дедерик полез в саквояж за простыми серебряными застежками. Пока он суетился у ног Темара, юноша сердито хмурился на свое отражение. Он может сбежать обратно в Кель Ар'Айен, это верно, но что он скажет, когда вернется туда? Как он сумеет оправдаться, если все верят, что он привезет домой артефакты, чтобы вернуть к жизни и свету их любимых? Райшед прав: избранный может говорить со слугами и солдатами, но долг Темара — иметь дело со знатью.

— У вас нет никаких драгоценностей? — жалобно спросил Дедерик, вставая. — Или чего-нибудь с вашей эмблемой?

— Только это. — Темар поднял руку с сапфировым кольцом-печатью его отца.

— Цвет не совсем подходящий, — с сомнением протянул Дедерик. — Может, какие-то бриллианты? 

Ну разумеется, Камарл всегда носит кольца и булавки, ожерелье или цепь. Плевать, решил Темар. Он не петух, чтобы щеголять нарядными перьями. Ему хватит и отцовского кольца.

— Я не вижу необходимости в чем-то еще.

— Может, немного помады? — Дедерик протянул юноше щетку.

— Нет, спасибо, не нужно. — Темар провел щетиной по волосам и предостерегающе взглянул на Дедерика, как только портной шагнул к флакону духов. — Этого вполне достаточно.

— Я посмотрю, готов ли эсквайр Камарл, — предложил портной и, кланяясь, вышел, не забывая при этом улыбаться.

Через некоторое время, когда Темар задумчиво разглядывал свой меч, в комнату живо вошел Камарл.

— О, мы не носим клинки ни в доме, ни на светских собраниях.

— Да, в этих платьях мудрено сражаться.

По крайней мере он со своим нормальным сложением лучше смотрится в узкой одежде, чем полнеющий Камарл, подумал юноша. Он вернул блестящую сталь в ножны.

— Ты выглядишь очень модно. — Камарл вывел Темара в коридор. — Хотя сегодняшний прием будет неофициальным, это просто возможность познакомиться с людьми, прежде чем начнется настоящее праздничное действо… — Камарл вдруг замолчал и щелкнул языком.

— Что? — Темар покосился на его драгоценные застежки на обшлагах янтарного сюртука и кольца на каждом пальце, сверкающие под кружевом на манжетах.

— Я хотел сказать, ты сможешь узнать Имена людей по их эмблемам, но не думаю, что это получится.

Темар помрачнел.

— У нас есть… у нас были гербы для печатей и боевых штандартов, но, судя по рассказам мастера Девуара, ваше дело с эмблемами гораздо сложнее. Но он постарался натаскать меня в самых важных.

— Я хотел спросить, какой будет эмблема Д'Алсеннена, — скривился Камарл. — Люди начнут задавать вопросы. Архивариус велел своим клеркам искать, но никаких записей нет. Официальные эмблемы были приняты в основном после Хаоса, а твое Имя…

— …вымерло к тому времени, — печально закончил Темар.

— Вот именно. — Д'Олбриот кашлянул, чтобы скрыть смущение, и несколько минут они молча спускались к суете нижних этажей. Выйдя на последний лестничный марш, Камарл улыбнулся юноше. — Но даже в Старой Империи большинство Домов выбирали какую-то тему для своих гербов…

— Д'Алсеннены предпочитали листья. — Темар закрыл глаза, представляя серебряную заколку на длинных волосах отца, одну из немногих вещей, по которым юноша его помнил. Но он оставил это сокровище для безопасности с Гуиналь.

— Листья, конечно, традиционны, но тебе нужно выбрать что-то особенное. — Рука Камарла потянулась к эмалевой морде рыси, скрепляющей воротник его рубахи. — Однако выбор твоей собственной эмблемы был бы хорошей идеей. Это даст нам идеальный повод представить тебя императору.

Темар остановился на нижней ступеньке, пропуская тройку хихикающих девушек, которые легко пробежали мимо них.

— Почему?

— Все эмблемы должны быть одобрены императором. — Голос Камарла тонул в возбужденном гуле многих голосов, и он заговорил громче. — Ну, это формальность. Важно, чтобы наш архивариус был уверен, что эту новую эмблему нельзя спутать ни с какой другой. — Он поднял руку, и два подростка-эсквайра остановились, дабы пропустить вперед его и Темара через битком набитый холл.

— Мы все просто выбирали себе герб, — проворчал Темар, когда они вышли на солнце. — Ни один император не вникал в такие вещи.

— Возможно, в древние времена жилось вольнее. — Камарл притормозил и задумчиво посмотрел на Темара. — Но после Хаоса, когда пришло время создавать все заново, Имена отказались от свобод ради гарантий закона, которому все будут подчиняться. Вот почему император занимается всеми делами, вплоть до эмблем. Он поклялся проводить законы в жизнь.

Пока Темар думал над ответом, новая мысль отвлекла его спутника.

— Где Райшед? Он должен тебя сопровождать. — Камарл с растущим недовольством оглядел заполненную сторожку.

— У меня были для него поручения. — Юноша с вызовом посмотрел в хмурое лицо Д'Олбриота. — Я имею такое право, верно, — поручать ему небольшие дела?

Камарл вздохнул.

— У нас для этого полно слуг. А Райшеду давно пора понять, что он теперь — избранный, а не просто какой-то присягнувший.

Темар покорно стал протискиваться за Камарлом через толпу, набившуюся в сторожку. Все ждали, когда им подадут экипажи, которые вереницей выезжали из конюшенного двора позади резиденции.

— Все едут на прием к Тор Канселину? — Он слабо улыбнулся юной девушке, бледной от еле сдерживаемого волнения.

— О нет. — Камарл щелкнул пальцами, и следующая двуколка остановилась точно перед ними. — Первый день праздника неофициальный. В основном люди навещают старых друзей или родственников в других Домах.

Он подтолкнул Темара в открытый экипаж, и их повезли по большаку. Юноша смотрел вниз с холма, пытаясь сообразить, где находится резиденция Д'Олбриота по отношению к тому Тормейлу, который он помнил. Пока ему не довелось увидеть даже стен того старого города, ибо прибыли они, когда уже стемнело, а с утра тряслись в карете, которая везла их к архиву по каким-то бесконечным, запруженным народом улицам. К своему великому смущению, Темар не нашел ничего знакомого. Но вот деревья заслонили вид бухты, и юноша повернулся в другую сторону, с интересом разглядывая тесную группу зданий внутри древнего вала, окруженного рвом; они казались неуместными рядом с квадратной стеной резиденции.

— Что это?

Камарл улыбнулся.

— Казенные дома, мастерские и прочее.

До Темара донесся хрупкий, серебристый перезвон традиционных колоколов.

— У вас здесь есть усыпальница?

— Посвященная Полдриону, — рассеянно кивнул Камарл. — Д'Олбриоты уже много поколений являются жрецами. Думаю, сьер пожалует этот сан одному из моих кузенов в Зимнее Солнцестояние.

Вот тебе и освященные обряды, которые бог ожидает от Главы Дома, возмущенно подумал Темар.

Их экипаж остановился в ту минуту, когда телега, груженная свежеобтесанными камнями, преодолевала горбатый мостик через ручей. Оглянувшись, Темар смотрел, как она направляется к возводимому зданию, пока стоявшему в лесах, за оградой усыпальницы.

— Мы приехали. — Камарл легко сошел с экипажа.

— Уже? — Темару и в голову бы не пришло запрягать лошадей на такое расстояние.

Лакеи в бронзово-бежевых ливреях проводили их через сторожку.

— Как видишь, покойный сьер Тор Канселин перестроил все в рациональном стиле, — вполголоса заметил Камарл.

Темар только что перестал спотыкаться на лестнице, ведущей к посыпанной гравием аллее, когда увидел перед собой здание. Хотя резиденция Д'Олбриота тоже перестраивалась, в частности, к ней прибавили крылья, Темар одобрил новый дом, в котором удачно переплелись старый и новый стили. Но, очевидно, Тор Канселин презирал такой компромисс. Строгий квадратный фасад сверкал правильными рядами окон, начиная от самых высоких на нижних этажах и заканчивая маленькими чердачными, полуспрятанными под фронтоном, венчавшим стену. Все линии были ровными, все углы прямыми, и лишь геометрический орнамент украшал светлый камень. Эти же прямые углы повторялись в четких очертаниях посыпанных гравием дорожек и живой изгороди парка, а вместо непокорных цветов узор создавали разноцветные камешки. Редко высаженные деревья были подстрижены по всем правилам искусства, так что ни одна веточка не нарушала совершенство их форм.

— Ну, что ты думаешь? — хихикнул Камарл.

— Поразительно, — робко выдавил Темар.

— Это отличный пример рациональной архитектуры, — заметил Камарл, — и, на мой вкус, она чересчур строга. Но старый сьер был одним из первых приверженцев этого зодчества, которое тогда входило в моду. В наше время стиль смягчился.

Они подошли к двери, расположенной точно в центре фасада, и Камарл улыбнулся ждущему лакею.

— Хорошего праздника, Джетан. Нет, не беспокойся, я знаю дорогу.

Слуга низко поклонился, а Камарл свернул в длинный коридор, ведущий к задней части здания. Ложные колонны из полированного золотистого камня выступали из белой штукатурки стен, поддерживая сложный фриз, который протянулся над дверями, переходя в затейливую лепнину потолка.

— Тут все выглядит более живым, — заметил Темар.

— Да, рациональный стиль — это хорошо, но и от наследства предков нельзя отрекаться, верно? — Камарл почему-то развеселился. — Смотри под ноги.

Темара поразили зеркальный мраморный пол и замысловатый декор, среди которого юноша пытался распознать мифические фигуры.

— Когда мы были детьми, мы сбегали от наших нянек, брали каминный коврик и частенько катались здесь, — ухмыльнулся Камарл, показывая на белое пространство, инкрустированное крапчатыми рыжевато-коричневыми линиями.

Темар засмеялся, но подумал, что вся эта отборная керамика на высоких столиках, должно быть, ужасно страдала от расшалившихся детей. В коридорах его юности не было такой опасности. Там обшитые панелями стены украшались только величественными статуями на постаментах; чтобы сдвинуть одну, требовалось не менее трех человек. С темных балок над головой свисали флаги, и простые шелковые портьеры обрамляли высокие окна, дабы не впускать сквозняки из обитых железом ставней. Но юношу позабавила воображаемая картина: положительный Камарл, производящий здесь опустошение.

Его взгляд упал на цветистое блюдо, выставленное на одном из столиков. Аримелин, плетущая сны, сидела в своей беседке, и деревья напомнили Темару узор, выгравированный на его мече — подарке деда перед отплытием в Кель Ар'Айен. Этот клинок был изготовлен для его дяди, который должен был стать следующим сьером Д'Алсенненом до того, как Черная оспа унесла все жизни.

— Каменный дуб, — внезапно произнес Темар. — Я мог бы взять каменный дуб в качестве моей эмблемы?

Камарл рассеянно захрустел пальцами. 

— Не помню, чтобы какой-нибудь из крупных Домов использовал его. Архивариусам придется проверить младшие Имена, но мы могли бы доказать, что преимущественное право остается у Д'Алсенненов.

Поможет ли это ему стать на равных с этими дворянами, вечно щеголяющими своими нарядами, спросил себя юноша. Его дед никогда не нуждался в показной роскоши: лица и Имени было достаточно, чтобы внушать уважение и богатым, и бедным.

— Мы пришли.

Камарл кивнул ждущему лакею, когда они достигли конца коридора. Листья и цветы лепного фриза обрамляли фигуру лебедя. Невероятно, но лебедь был словно живой — с гневно расправленными крыльями, выгнутой шеей и головой, висящей прямо над притолокой, как будто он готовился клюнуть каждого, кто под ним пройдет.

Темар засмеялся.

— Просто чтобы напомнить людям, с кем они имеют дело, — улыбнулся Камарл.

Лакей опытным движением распахнул двустворчатую дверь, и Камарл небрежно прошел внутрь. Темар, весь напряженный, держался рядом.

— Люди будут приходить до самого вечера, а потом идти дальше, в другие места, — пробормотал Д'Олбриот. — Мы здесь для того, чтобы общаться, а не говорить о торговле, так что не позволяй никому давить на тебя по поводу колонии.

И как же это сделать, не нанося оскорбления, молча удивился Темар, но послушно отправился вслед за Камарлом по просторному залу. Его высокий потолок являл собой еще один триумф лепного искусства. Лебеди, цветы, банты, животные и птицы в обрамлении гирлянд — все слишком стилизовано и фантастично, чтобы служить еще чем-нибудь, кроме эмблем, решил Темар. По контрасту простые стены оказались только фоном для внушительной коллекции картин в золоченых рамах. Застекленные двери в глубоких нишах с трех сторон зала выходили на террасы, где Темар мельком углядел нежную зелень листвы. В южной, внутренней стене тоже имелись ниши, расположенные как раз напротив дверей. В тех нишах интимным кружком стояли стулья, обитые обманчиво неброской серебряной парчой. На каминах из гладкого белого мрамора возвышались огромные букеты лилий, золотистые розы в белых вазах на резных столиках из фруктового дерева наполняли воздух дивным ароматом.

Две юные дамы занимали одну из ниш. Обе милые, розоволицые, но, как положено, скромные, в тусклых шелковых платьях золотисто-медового и шафранного цветов. Девушек украшали ожерелья из жемчуга и алмазов.

— Барышни, — темные глаза Камарла потеплели от любви, — разрешите познакомить вас с Темаром, эсквайром Д'Алсенненом. Темар, я имею честь представить тебе старших барышень Тор Канселин, Резиаллу и Ирианну, моих самых дорогих подруг.

Обе грациозно присели в реверансе сначала перед Темаром, затем перед Камарлом.

— Вы ужасно рано, — упрекнула старшая, в медового цвета платье, с очаровательными светло-карими глазами на подвижном лице.

— Леди Чаннис прибыла как раз перед вами. Она навещает нашу матушку, — поведала младшая сестра, не сводя таких же карих глаз с Камарла.

Резиалла, старшая, шагнула мимо Темара к пустой галерее.

— Давай пройдемся, пока гости не собрались. Уверена, ты хочешь посмотреть картины.

Темар понял намек, такой же очевидный, как пинок в голень.

— Барышня.

Она быстро увела его от Камарла и своей сестры, шелковые туфли шелестели на тростниковых циновках.

— Это сьер Тор Канселин, который был дядей Иншола Резкого, — весело объявила она, показывая на портрет лысоватого мужчины. Он стоял, опустив голову, со скрещенными на груди руками, и черная мантия, наброшенная на его плечи, едва выделялась на фоне темных грозовых туч.

— Какой-то у него сонный вид, — критически заметил Темар.

— А по-моему, это поза глубокого раздумья. В смутные времена вид мудрости помогал сохранять уверенность в Имени. — Резиалла украдкой взглянула из-под руки на юношу, поправляя драгоценный гребень на затылке, прикреплявший длинную кружевную вуаль к ее высоко уложенным черным волосам. Потом скромно сложила руки на стройной талии, опоясанной тяжелой золотой цепью, с которой свисали футляр с ароматическим шариком и веер.

Темар подмигнул девушке.

— Тебе нужно изображать наставницу только ради того, чтобы твоя сестра и Камарл могли побыть наедине?

Резиалла немного смутилась.

— Он говорил, что ты неглуп.

— Праздники всегда были подходящим временем для сватовства. — Темар улыбнулся, твердо глядя девушке в глаза, чтобы не уставиться на круглый вырез платья. Он уже позволил себе мгновенный взгляд на ложбинку меж грудей, где на золотых цепочках, покрытых белой эмалью и соединенных бриллиантовой застежкой, висел украшенный драгоценными камнями лебедь, обхвативший крылами великолепную жемчужину.

— О, помолвка состоялась еще в Равноденствие, но они будут не просто достойной парой. — Резиалла подняла веер и пригладила белоснежные перья, зажатые в золотой рукоятке, на которой пламенели огненно-красные агаты. — Ирианна обожает Камарла еще с тех пор, как мы ходили в коротких юбочках и с распущенными волосами.

— С тех пор, как он катался с ней по коридорам? — рискнул предположить Темар.

Резиалла засмеялась.

— Он рассказал тебе об этом? Да, и делился с ней сластями, и утешал из-за погибших птиц… и безжалостно дразнил из-за ее никудышного пения.

— Ну и когда будет свадьба? — спросил Темар из праздного любопытства.

— Думаю, мама как раз сейчас об этом договаривается, но она сохранит все в тайне до самой последней минуты. — Барышня пожала плечами.

Юношу это озадачило.

— Зачем?

Резиалла посмотрела на него искоса.

— Чтобы нас не осаждали всякие просители, которые считают, что брак дает им право на какую-то подачку от Имени. Пришлось бы потратить небольшое состояние, чтобы они не взбунтовались.

Выходит, знать больше не празднует свадьбы, награждая своих верных арендаторов пирами и подарками. Чтобы скрыть презрение, Темар отвернулся, и в этот момент двустворчатая дверь открылась, впуская горсть богато одетых юношей и девушек.

Резиалла коснулась его руки.

— Знаешь, ты мог бы намекнуть Камарлу, что Ирианна — взрослая женщина. Она грозится позировать мастеру Джерлаху, если Камарл ее хотя бы не поцелует.

Ее смех, восторженный, шокирующий, явно дал понять Темару, что от него ждут ответа. К сожалению, юноша представления не имел, каким должен быть ответ.

— Это его проймет?

— Ты не знаком с творчеством Джерлаха? — Резиалла слегка покраснела. — Конечно, не знаком. — Она повела Темара к самому дальнему уголку галереи. — Это одна из его работ, наша мать в образе Халкарион. Написано в аллегорическом стиле.

У Темара отвисла челюсть. Он не мог решить, что его больше потрясло: что какая-то женщина оказалась столь нечестивой, дабы заказать свой портрет в образе богини, или то, что она позировала в прозрачных газах, небрежно скрепленных на одном плече, оставляя одну восхитительную грудь обнаженной и запечатленной художником во всех интимных подробностях.

— Чудная работа, не правда ли? — восхищенно сказала Резиалла. — Но с мамой случится истерика, если Ирианна станет позировать до того, как выйдет замуж.

Как он сможет встретиться с этой госпожой Тор Канселин, не умирая от смущения? Темар поспешно отвернулся, намереваясь найти что-то более знакомое, и с радостью кинулся к семейке небольших картин, висевших на противоположной стене.

— Это больше похоже на то, что я помню, — пробормотал он.

Резиалла поморщилась, глядя на застывшие официальные фигуры.

— Мы считаем этот стиль очень старомодным. — Ее попытка выдать свое мнение за научную трактовку оказалась столь же безжизненной, как эти плоские лица на древних портретах. — Но не у каждой семьи есть полотна, написанные еще до Хаоса, поэтому мы держим их на выставке.

Неловкое молчание повисло в воздухе, пока лакей не прервал его звучным объявлением:

— Эсквайр Файрон Ден Таснет и барышня Дриа Тор Силарр.

Резиалла скользнула взглядом по девушке, и та посмотрела в ответ с жадным любопытством.

Испугавшись, что с двумя барышнями ему не справиться, Темар поспешил начать разговор, чтобы опередить представления.

— Так как мы перепрыгнули от этих к той? — Он неопределенно махнул рукой в сторону скандальной картины.

Резиалла неуверенно улыбнулась.

— Конечно, вкусы менялись постепенно. Эти старые стили, фигура на пустом фоне — они должны были передавать силу, присутствие духа и власть, не правда ли? — Девушка явно повторяла то, что вдолбил ей учитель.

Темар передернул плечами.

— Думаю, да. — Он никогда об этом не задумывался, но ведь раньше не было никакой разницы, на что смотреть.

Резиалла пошла по галерее к другим маленьким холстам.

— Эти написаны сразу после Хаоса. — Она заметно оживилась. — Это сьер Д'Олбриот, его кузина была женой Канселина Благочестивого. Поза старая, но посмотри на карту под его ногами. Это Тормейл, освещенный солнцем, как символ надежды и возрождения, тогда как потерянные провинции все еще остаются в тени.

Темар разглядывал зловещую темноту за торжественной фигурой. Единственный яркий луч разрывал тучи, золотя их края.

— Понятно, — вежливо промолвил он.

Резиалла улыбнулась и с облегчением вздохнула.

— Когда фон пустой, люди выглядят более естественно.

Они медленно пошли вдоль зала и остановились перед портретом мужчины с ввалившимися глазами и расчесанной надвое седой бородой, в плаще с капюшоном довольно странной формы.

— Посмотри, что он держит, — сказала девушка.

Темар стал послушно изучать окованную серебром палку в руках старика.

— И что это означает?..

Резиалла слегка растерялась. 

— Это жезл Распорядителя.

— Ну конечно.

Темар надеялся, что его слова прозвучали хоть немного убедительно. Надо не забыть спросить Камарла, что, во имя Сэдрина, это такое. Нет, он спросит Райшеда. Юноша посмотрел на давно умершего старика и понял вдруг, что прадед этого угрюмого старца даже еще не родился, когда Темар оставил позади Тормейл.

Они продолжали неспешный обход. Резиалла ограничивалась уклончивыми замечаниями, а юноша не смел высказывать собственное мнение. Лакей принес хрустальные бокалы с искрящимся вином, что дало обоим повод для молчания.

Постепенно зал наполнялся гостями. В основном это были сверстники Резиаллы, но Темар заметил и несколько пожилых дам в атласных платьях, от шеи до подола покрытых кружевом. Резиалла выразительно поглядывала на своих подруг, поэтому Темар уставился на картины, чтобы не встречаться с ней глазами. Вот как разумная одежда превратилась в этот нелепый наряд, подумал он, как удлинялись куртки и становились все более широкого покроя. По крайней мере его не разбудили в эпоху той забавной моды, усмехнулся юноша, глазея на обрюзгшего мужчину в курточке с рукавами-буфами, сквозь прорези которых, сколотые застежками из драгоценных камней, виднелась ткань рубахи. И если бриджи стали слишком облегающими, на вкус Темара, они были все же лучше, чем эти мешковатые штаны со множеством оборок, которые стали проклятием какого-то из прошлых поколений.

— Тиадар, урожденная Тор Канселин, которая вышла замуж в Дом Д'Олбриотов девять поколений назад.

Резиалла начинает скучать, понял юноша. Он рассматривал картину, отчаянно силясь сказать о ней что-то умное.

— Тот лебедь! — Темар уставился на лебедя, приколотого к фестончатому вырезу платья изображенной на портрете дамы и тщательно выписанного вплоть до мельчайших деталей. — Это тот самый, что на тебе, верно?

— О да, — подтвердила Резиалла, коснувшись его пальцем, и в ее голосе проскользнуло самодовольство. — Он вернулся в наш Дом с дочерью в следующем поколении. Это фамильная вещь Тор Канселинов эпохи Модрикала. Она есть на всех портретах.

— И много драгоценностей передается из поколения в поколение? Считается обязательным изображать их на портретах? — Темар наклонился, чтобы лучше рассмотреть лебедя, но вовремя опомнился.

— Да, — манерно ответила Резиалла. — Те, кого недавно пожаловали дворянством, покупают украшения и разбивают их для новых оправ, но приличные семьи с должным почтением относятся к истории.

Юноша испугал ее сияющей улыбкой.

— Большинство людей, все еще спящих в Кель Ар'Айене, доверились своим драгоценностям, кольцам и медальонам. Вахил, мой друг Вахил Ден Реннион, привез их обратно Именам, которые дали этим людям разрешение уехать, — объяснил он. — Думаешь, мы могли бы отыскать их на картинах Домов?

Барышня озадаченно захлопала глазами.

— Я не понимаю…

— Привет, Реззи. Исполняешь свой долг перед бедными родственниками Камарла, а? — Прыщеватый юноша в изумительном пурпурном наряде с серебряной каймой на кружеве вынырнул из-за спины Темара. — Будь осторожна. Пиявок слишком трудно стряхнуть.

— Эсквайр Д'Алсеннен, разреши представить тебе Файрона Ден Таснета, — без энтузиазма откликнулась Резиалла.

Ден Таснет осчастливил Темара странной улыбкой на сомкнутых губах, которая все равно выдавала его едкое дыхание.

— Белые перья, а, Реззи? Но твой сьер отказался обсуждать сватовство Тейвена с нашим назначенным, он сказал, ты не принимаешь предложения.

— Если ты пришел скандалить, можешь сразу уходить, — огрызнулась Резиалла.

— А ты, Д'Алсеннен, собираешься увиваться за каждой девушкой с белым веером, а? — Ден Таснет повысил голос, и все стоящие неподалеку повернулись в его сторону, а несколько человек подошли ближе с явным любопытством на лицах. — Надеешься восстановить богатство семьи хорошей партией, а? Это, конечно, мило, но тебе придется чем-то подкрепить свое древнее Имя, если ты намерен тут отираться. У тебя есть собственность на этой стороне океана? — Он усмехнулся в лицо Темару, обнажая некрасивые зубы.

— Ну конечно, ведь твой брат должен предстать перед судом, верно? — перебил юнца молодой человек, подошедший к Резиалле. — А раз он не может присутствовать, то ты честью обязан быть самой громкой задницей в этом зале. — Он наклонил голову к Темару. — Марен Ден Мьюриванс, к вашим услугам.

— Те претензии подложны, и ты это знаешь, — сердито возразил Ден Таснет. — Это было поселение нашей матери. Ден Фисс хочет получить его обратно только потому, что мы удвоили арендную плату.

— Ну да, отстроили все заново и пересдали новоявленным торговцам, у которых больше денег, чем родословной, — парировал Ден Мьюриванс. — Возможно, Ден Фисс беспокоится об арендаторах, которых вы выбросили на улицу, когда снесли их дома.

Темар помалкивал, недоумевая, кто эти семьи, из-за чего враждуют и должен ли он приложить усилия, чтобы это выяснить. Одна из девушек захихикала, прикрываясь веером, цвет которого незаметно переходил от черного к бледно-серому, и Ден Таснет ужасно покраснел. 

— По крайней мере я не хватаю благодетелей за фалды, выпрашивая милость. Ты ловко одурачил старого Д'Олбриота своей чепухой, да?

Он воинственно шагнул к Темару, и тот вдруг понял, что все столпившиеся вокруг с любопытством ждут его ответа. Интересно, выдержат ли швы его тесного сюртука, если он даст этому хаму в зубы?

— Поверь мне, друг, — Темар произнес это слово с подчеркнутой иронией, — имея за собой богатства Кель Ар'Айена, я не нуждаюсь ни в чьей милости. — Он обезоруживающе улыбнулся Ден Таснету, но его сердце колотилось. Возразит ли кто-нибудь этому пустому хвастовству?

— Ты, конечно, слышал о колонии Немита Последнего? — сладко пропела Резиалла.

— Сомневаюсь, — ввернул Ден Мьюриванс. — Файрон такой же невежда в истории, как и в манерах.

— Она действительно так богата, как говорят? — выдохнула девушка, которая хихикала, прикрываясь веером.

Спаси меня Сэдрин от умных идей, с тоской подумал Темар, видя устремленные на него взоры.

— Вряд ли это делает честь вашему воспитанию.

Вся компания вздрогнула, словно нашкодившие дети, и расступилась перед Темаром, пропуская полную женщину преклонных лет. Ее розовое платье, покрытое серым кружевом, казалось обманчиво дешевым из-за простоты кроя. Но не было ничего простого в ее тяжелом ожерелье, браслетах и кольцах, и карие глаза сверкали, как ее бриллианты, а на пухлом добром лице застыло недовольство.

— Когда ты наконец повзрослеешь и перестанешь отпускать плоские шутки, насмехаясь над человеком, дабы показать, какой ты умный, Марен? Что касается тебя, Файрон, если тебе по душе повадки конюшенного двора, то оставайся там, пока это не пройдет.

Рука Ден Таснета непроизвольно дернулась ко рту.

— Темар, эсквайр Д'Алсеннен, разреши представить тебе Дириндал, вдову Тор Безимар, — нервно произнесла Резиалла.

— Эсквайр, я много слышала о тебе. — Женщина властно взяла Темара под руку и увела его, не сопротивляющегося, прочь от группы. — Они, что, резвились, как дети? — спросила она сочувственно, но достаточно громко, чтобы сконфуженная молодежь ее услышала.

— Они все друг друга знают, а я нет. Неловкость неизбежна. — Темар понял, что все еще находится в центре внимания.

Вдова улыбнулась ему.

— Ты скоро присмотришься к Файрону. Конечно, он жует тассин, дурманящий скудный ум, с которым он родился, и дающий ему ничем не оправданную уверенность в своей неотразимости. Нагрузи осла золотом — он все равно будет есть чертополох, не правда ли?

Темар засмеялся.

— Мой дед часто говорил что-то похожее!

Вдова утешающе похлопала его по руке.

— Конечно, очень многое изменилось за то время, что ты спал, но какие-то истины остаются неизменными.

Она посмотрела из-за плеча Темара и кивнула кому-то, кого юноша не мог видеть. Через минуту в дальнем конце длинной галереи зазвучало трио свирелей, и любопытные взоры обратились туда.

— Давай подышим воздухом.

Вдова Тор Безимар вывела Темара на выложенную гладкой плиткой террасу, где стриженые деревья в изящных горшках заслоняли от света две пары, сидевшие в обнимку.

— По мере движения солнца мы переходим с террасы на террасу, — объяснила вдова Темару нарочито громким голосом. — Эта северная — для дневного времени, западная — для утра, восточная — для вечера. Таким образом у нас всегда есть тень, самая рациональная система. Зедиэл, Тейха, хорошего вам праздника.

Она благожелательно улыбнулась ближайшей паре, которая тем не менее ушла внутрь, за ней быстро последовала вторая.

— Садись, мой дорогой. — Вдова со вздохом облегчения подсунула за спину подушку. — У меня отекают лодыжки, поэтому я не могу долго стоять в этой жаре. — Она махнула лакею, выглядывавшему из-за двери. — Выпьем спокойно по бокалу вина и узнаем друг друга получше.

Темар присел на край скамьи.

— Вы обладаете преимуществом по отношению ко мне, госпожа Тор Безимар.

— Зови меня Дириндал, мой мальчик, — настоятельно посоветовала вдова. — А, вот и барышня Тор Арриал. Авила, дорогая, присоединяйся к нам!

Увидев Авилу, выходящую на террасу, Темар испытал облегчение и невольно заухмылялся, когда она лавировала со своим кружевным шлейфом мимо стола. Кремовое кружево, покрывавшее сизый атлас, намекало на то, что горничная Авилы прекрасно разбирается в цветах галереи Тор Канселина.

Темар поклонился.

— Вы выглядите очень элегантно, барышня.

— Боюсь, какой-то кружевнице пришлось целый год работать над этим кружевом. — Авила села рядом с вдовой. — Но по крайней мере оно меня всю прикрывает. С таким вырезом, как у тех девиц, я бы выглядела ощипанной курицей.

— Вот почему мы, матроны, ввели такую моду, — хихикнула Дириндал, погладив рукой благоразумно задрапированную грудь, где черная птичка держала кружево в своих золотых коготках. — Ну, моя дорогая, леди Чаннис представила тебя людям, с которыми ты хотела познакомиться?

— О да, — улыбнулась Авила с искренним удовольствием. — У меня был очень интересный разговор с нынешней госпожой Тор Арриал.

— Она представила тебе своего брата? — Дириндал подмигнула. — Эсквайр Ден Харкейл настоящий чаровник, так что берегись его лести.

— Камарл сказал, что Дом Тор Арриалов пережил Хаос. — Темар еще не понял, хочет ли он, чтобы Авила нашла себе новую семью и оставила его таким же одиноким, каким он был всегда.

— Мы утратили свое положение, Темар, — объяснила Авила без видимого сожаления. — Тор Арриал — незначительное Имя с поместьями вокруг Зьютесселы, но сьер снял здесь дом на праздник. Он пригласил меня пообедать завтра и сказал, что пригласит назначенного Ден Домезина.

— Еще одно незначительное, но уважаемое Имя, — рассудительно сказала вдова. — Если не ошибаюсь, у вас есть сын Ден Домезина там, в Келларине?

— Олбарн. — Авила кивнула. — Но он решил остаться и помочь с уборкой урожая.

— Ну, я не думаю, что он хотел приехать и увидеть все эти перемены, напоминающие о том, что он потерял, — проницательно заметила Дириндал. — И я не думаю, что это так легко для вас обоих. Если вам нужно спросить, кто есть кто и чего он заслуживает — внимания или осторожности, — не бойтесь обращаться ко мне. Несомненно, это одна из причин, по которой меня пригласили сюда, поскольку обычно я совершенно не занята. — Она посмотрела на Темара, потом на Авилу. — И я не думаю, что вы проделали весь этот путь лишь затем, чтобы повеселиться на празднике.

Темар и Авила переглянулись.

— Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Тор Безимар… — начал юноша.

— Дириндал, мой дорогой, — мягко перебила она. — Мы родственники, поэтому я могу позволить тебе эту фамильярность.

Темар был поражен.

— Родственники?

Дириндал радостно улыбнулась.

— Конечно, мой мальчик. Моя бабушка с отцовской стороны была урожденная Тор Олдер.

Темар уставился на нее, лихорадочно пытаясь осмыслить ее слова.

— Моя мать? Она вышла замуж за Райана Тор Олдера незадолго до нашего отплытия… — Его голос дрогнул.

— О, теперь я тебя расстроила. — Дириндал взяла его руку в свои, мягкие, унизанные перстнями, и крепко сжала ее. — Как необдуманно с моей стороны. Мне так жаль, мой дорогой. — Она щелкнула пальцами, и лакей с бокалом явился перед Темаром.

Большой глоток вина помог юноше овладеть собой.

— Значит, мы свойственники в скольких коленах?

— Кровные родственники, мой дорогой, — заверила его Дириндал. — Твоя мать родила Райану Тор Олдеру двух сыновей. В конце концов, она овдовела еще молодой.

Темар поперхнулся вином.

— Я понятия не имел!

— Ну, вряд ли юный Камарл имел возможность обсудить с тобой подобные темы. Но это правда, у тебя достаточно родичей, если ты захочешь с ними сблизиться, чтобы поставить на место дураков вроде Файрона.

— Ты с кем-то поссорился, Темар? — В голосе Авилы послышалась резкость.

— Не я затеял эту ссору, — вспыхнул он.

— Один из сыновей Ден Таснета повел себя оскорбительно, — защитила юношу Дириндал.

— Он сказал, будто я приехал сюда просить милостыню или украсть собственность у Д'Олбриота, — мрачно уточнил Темар. — И никто ему не возразил.

Дириндал посмотрела на него настороженно.

— Факт, что ты по закону мог бы притязать на вдовью часть наследства твоей матери даже по прошествии всего этого времени. Тор Олдеры были бы честью обязаны предоставить тебе что-нибудь, и это, несомненно, дало бы тебе какое-то положение, некую независимость от Д'Олбриота. Однако не важно, все знают, что Файрон — дурак.

— Но у нас действительно есть просьбы, — пролепетала Авила. Впервые в жизни Темар увидел ее смущенной. — Нам нужно проследить кое-какие ценности, чтобы вернуть к жизни остальных спящих Кель Ар'Айена.

Темар вкратце объяснил суть дела, и вдова округлила глаза от изумления.

— Вахил, ставший сьером Ден Реннионом, привез все эти вещи назад? — Дириндал медленно кивнула. — Да, как фамильные реликвии такие вещи были бы тем более ценны.

А эти современные дворяне не видят долга выше, чем сберегать свое золото, угрюмо подумал Темар.

— Как нам просить такие реликвии, не нанося оскорбления? — нерешительно спросила Авила. — Если кто-то сочтет нашу просьбу неприличной…

— Да, вам определенно следует быть осторожными. — Вдова задумалась. — Вы готовы предложить справедливую компенсацию? 

Авила и Темар поморщились.

— Кель Ар'Айен — богатая земля, но больше ресурсами, чем выплавленным металлом.

— Но Камарл весь праздник будет устраивать сделки, добиваясь наибольшей прибыли для вашей торговли, — ободрила их Дириндал. — Скоро это принесет деньги. Прежде всего нужно найти те предметы, которые вы ищете. Не стоит обращаться к людям, не зная наверняка, что вещь у них.

Юноша выпрямился на скамье.

— У меня есть одна идея. Фамильные драгоценности часто изображаются на портретах, Авила.

Дириндал кивнула.

— Да, в самом деле.

— Если мы посетим семьи, которые, как мы думаем, владеют артефактами, возможно, мы найдем их на картинах, — объяснил Темар.

Неуверенность в глазах Авилы слегка рассеялась.

— Давай посмотрим, какие приглашения мы вместе с тобой сможем принять за следующие несколько дней, моя дорогая. — Дириндал потрепала Авилу по колену. — В моем возрасте я знаю всех. Никто ничего не заподозрит, если я покажу тебе галерею какого-нибудь Дома, чтобы объяснить связи между Именами за поколения, которые ты пропустила. — Вдова подняла указательный палец. — Давай найдем Чаннис. Она выманит приглашения даже у тех, кто не устраивает праздничного приема.

Дириндал встала, слегка отдуваясь, и юноша торопливо предложил ей руку. Она отмахнулась от него с улыбкой.

— Не нужно, мой дорогой.

Постукивая высокими каблучками под шелест платья, она пошла в зал.

— Кто такая леди Чаннис? — прошипел Темар, держа Авилу за локоть. — Камарл упоминал о ней, но я никак не пойму ее положение.

— Она— любовница сьера, — Румянец выступил на острых скулах Авилы. — Но это не то, что было в наше время. Она — вдова Ден Венета и обладает всеми правами своего ранга. Они со сьером не женятся по причинам наследства, но уже несколько лет остаются признанными любовниками. Чаннис имеет личные покои в резиденции Д'Олбриота и выступает в роли хозяйки на его приемах. Не сваляй дурака, когда тебя представят ей.

— Это ли не скандал, от которого прах умерших гремит в их урнах? — изумился Темар. — А ты видела тот портрет госпожи Тор Канселин?

— И несколько других, точно так же шокирующих. — Авила устремила на Темара стальной взгляд. — Мы должны принимать этот мир таким, каков он есть, мой мальчик, со всеми его новыми порядками. Отказываясь признавать правду, которая тебя уязвляет, ты только сам себе мешаешь.

Стряхнув его руку, Авила ушла. Темар с растущей досадой смотрел ей вслед. Он уже хотел догнать барышню, чтобы поставить точку в их разговоре, когда увидел вдову Тор Безимар с оригиналом того скандального портрета — статной женщиной, чье радужное кружево было приколото к плечам. Золотистый шелк платья едва прикрывал молочные выпуклости грудей, но под массивным ожерельем из опалов было мало что видно. Ее темные волосы, уложенные в высокую прическу, были заколоты гребнями с драгоценными камнями, а на искусно накрашенном лице резко выделялись кроваво-красные губы. Дириндал представляла ей Авилу. Рядом с этим богатством и красотой барышня действительно выглядит бедной родственницей, подумал Темар с некоторым удовлетворением. Но оно оказалось недолговечным. Если Авила вплелась в паутину сплетен и взаимной поддержки, общую для женщин всех возрастов, то именно она вернется в Кель Ар'Айен с триумфом. Чем тогда Темар поразит Гуиналь?

Музыка закончилась веселой трелью, и со всех сторон вновь слышался приглушенный разговор. Барышни, собравшись в группки, захихикали, косясь на Темара, и, обнаружив это, Д'Алсеннен вызывающе поднял подбородок.

Одна барышня, более смелая, чем ее подружки, подошла ближе и, поймав взгляд юноши, присела в низком реверансе, шелестя вишневым платьем по циновкам.

— Музыканты прекрасно играют, вы не согласны, эсквайр?

— О да, очень хорошо, — улыбнулся он с надеждой.

— Вы предпочитаете традиционный стиль или более рациональных композиторов? — простодушно спросила девушка, но в ее глазах за веером из фривольных красно-лиловых перьев таилось лукавство.

— Я ничего не знаю ни о том, ни о другом стиле, барышня, поэтому не могу судить. — Какую бы игру она ни затевала, Темар не собирался в нее играть.

Казалось, девушка разочарована, но она с нарочитой беззаботностью тряхнула головой.

— Не важно. — Так и не ответив на поклон Темара, она вернулась к своим подругам.

Увидев легкую насмешку на лицах девушек, эсквайр стиснул зубы. У него нет времени на уроки музыки. Слишком много нужно сделать за эти пять дней. Нет ли знакомых лиц в этом зале? Не знает ли он тут кого-нибудь, кто помог бы ему сравниться в успехах с Авилой?

Когда он осматривал галерею, кучка барышень в дальнем углу на миг расступилась, и Темар с изумлением увидел знакомое лицо. Он даже не сразу вспомнил эту маленькую девушку-мага из Бремилейна: Аллин, так ее зовут. Юноша нахмурился. Толстушка прижималась спиной к стене, а барышни надвигались на нее со злобными лицами. Темар испугался, что девушка-маг вот-вот заплачет, лицо ее было алым, а руки комкали перед откровенно немодного платья. Он пробрался через заполненный зал и подошел, не привлекая чрезмерного внимания.

— Мы удивились, встретив тебя здесь, — сладко говорила одна девушка.

— Ты же не думала, что тебя не заметят в этом платье? — подхватила другая, не давая себе труда подсластить злобу.

— Не знаю, как у вас в Лескаре, — начала третья и, судя по презрению в голосе, явно не желала знать, — но здесь не принято, чтобы маги лезли в дела Имен.

— Мой отец очень надеется, что Д'Олбриот разъяснил это вашим людям, — добавила та, что критиковала платье Аллин.

— Ни одному Дому не пришло бы в голову вмешиваться в дела Хадрумала, — внесла свою лепту первая.

— Госпожа маг, — с нескрываемой радостью произнес Темар, — как приятно снова вас встретить.

Он низко поклонился, и Аллин присела в резком реверансе.

— Эсквайр Д'Алсеннен. — Ее голос звучал тверже, чем он ожидал, и Темар понял, что вовсе не смущение, а гнев румянит ее круглое лицо.

— Еще один не знает, когда он нежелателен, — пробормотала девушка из-за веера канареечного цвета. Внезапное затишье в общем разговоре позволило ясно услышать ее слова.

Темар наклонил к ней голову.

— Вы, вероятно, барышня Ден Таснет? — Покрытый эмалью серебряный трилистник цвел на ее веснушчатой груди, двойник того, что носил гнусный Файрон. — Узнаю стиль вашего Дома.

— Будь осторожней со своим веером, барышня, — посоветовала Аллин. — Ты же не хочешь, чтобы краска испачкала платье?

Удовлетворенный смущением юных дам, хоть он и не знал почему, Темар решил уйти прежде, чем кто-то обронит насмешку, против которой у него не будет защиты.

— Аллин, а не выйти ли нам на воздух?

— Спасибо, эсквайр. Здесь совершенно нечем дышать.

Аллин взяла его под руку, и Темар проводил девушку на ближайшую террасу, оказавшуюся западной, поэтому здесь было мало тени, но солнце уже не так припекало.

Аллин обмахнулась рукой.

— Ну почему я всегда так краснею! — зло промолвила она.

На это Темару нечего было сказать.

— Не позволяй им смущать тебя.

— Я не позволяю, — огрызнулась Аллин.

Эсквайр оглядел террасу.

— Что ты имела в виду, когда говорила о веере той девушки? — спросил он после неловкой паузы.

Аллин закусила губу.

— Ты знаешь, как барышни носятся с этими перьями и стараются достать самые лучшие, чтобы составить веера со скрытыми посланиями в цветах?

Темар не знал, но все равно кивнул.

— Так вот, ни одна не захочет признаться, что она покрасила старые перья, дабы получить нужные оттенки, а не купила новые у самых дорогих торговцев, — с презрением объяснила Аллин.

Надо будет обязательно узнать, нет ли в Кель Ар'Айене птиц с подходящими хвостами, решил Темар.

— Понятно. А все-таки что привело тебя сюда?

— Я здесь с Велиндрой, — уже мягче ответила девушка. — Она вон там.

Проследив за ее жестом, эсквайр увидел Велиндру. Стройная и элегантная в лазурном шелковом платье без всяких украшений, она разговаривала с Авилой и вдовой Тор Безимар.

— Что она здесь делает?

Он скорее думал вслух, чем спрашивал, но Аллин ответила:

— Мы хотим узнать, что думают другие Имена о связях Д'Олбриота с Верховным магом. — Она вздохнула. — Полагаю, ты слышал.

— Это были просто глупые девчонки, — заметил Темар.

Аллин покачала головой.

— Они повторяют то, что слышат у себя дома. И судя по их речам, общение сьера с Хадрумалом не делает ему пока никакой чести.

— А на что похож Хадрумал? — полюбопытствовал Темар.

— На Тормейл. Тоже считает себя пупом земли и взирает на всех свысока, — хлестко припечатала Аллин.

Не зная, что на это ответить, юноша стал разглядывать, прищурясь, птицу, сидевшую на балюстраде далекого пруда. Музыка, смех и оживленный разговор неслись из галереи на террасу, и Темар вдруг почувствовал себя очень одиноким.

— Вероятно, я несправедлива, — нарушила затянувшееся молчание Аллин. — Я устала от новых мест и новых людей и очень скучаю по дому и своей семье.

Эсквайр взглянул на нее.

— Я тоже.

Аллин слегка улыбнулась.

— И для нас обоих нет возврата. Магический дар отделил меня от моих корней так же бесповоротно, как поколения отрезали тебя от твоих.

На террасе вновь повисло тяжелое молчание, а внутри дома заиграла новая веселая мелодия.

— Но мы должны с этим жить, верно? — Аллин старалась бодриться. — Ты уже добился каких-то успехов?

Темар предложил ей руку.

— Я развиваю интерес к искусству. Позволь тебе показать.

Резиденция Тор Канселина,

праздник Летнего Солнцестояния,

день первый, ранний вечер

Казуел в нерешительности остановился на пороге.

— Не нужно меня представлять.

— Вас ожидают? — Лакей у двери окинул его неуверенным взглядом. — Сударь? — добавил он, как бы спохватившись.

Маг разозлился.

— Моя фамилия — Девуар, мой титул— маг. Я помогаю сьеру Д'Олбриоту в делах, жизненно важных для Империи. Здесь есть люди, с которыми мне нужно поговорить.

Казуел всмотрелся в длинную галерею, ища Велиндру. Как эта женщина ухитрилась втереться в такое общество? Он действительно пришел слишком поздно, но ему едва хватило времени одеться, как приличествует такому Дому. А все эта Велиндра! Почему она не сообщила Казуелу, где будет? Маг с негодованием вспомнил ее бесцеремонную записку, где сообщалось, что Велиндра прибыла в Тормейл. Если бы Казуел не узнал адрес у доставившего послание мальчишки, если бы не зашел туда, если бы не заставил хозяйку сказать, что затевает Велиндра, он бы никогда не узнал, что она будет здесь.

Лакей не мог сдержать любопытства:

— Вы родственник Амалена Девуара?

Казуел возмущенно выпрямился.

— Это он имеет честь быть моим родственником. Могу я пройти?

Лакей посторонился, низко кланяясь. Маг посмотрел на него с подозрением. Этот малый чересчур раболепен, или в его жесте таится некий сарказм? Впрочем, не стоит тратить время на презренных слуг. Решив так, Казуел торопливо вступил в широкий зал, взяв бокал золотистого вина с подноса проходящего лакея.

Попивая вино, он выглянул на террасу. Нет, Велиндры там нет. Благородство напитка вызвало улыбку на лице Казуела. Возможно, теперь, когда праздник наступил, ему следует подумать и о себе. В конце концов, он работал не покладая рук с самого начала года. Несколько дней общения с образованными и влиятельными людьми — это гораздо меньше того, что он заслужил. Маг осторожно пробирался сквозь толпу знати, не забывая кланяться каждому, кто смотрел в его сторону, и вежливо ожидая, пока стоящий у него на пути не отойдет.

Темар разговаривал с красивым молодым человеком старше его на несколько лет, одетым в плотный шелк, такой же черный, как эмблема стрижа, украшавшая каждое звено массивной цепи на его плечах.

— Да, это фамильная цепь, страшно тяжелая, конечно, но приходится ради праздника стряхивать пыль с таких вещей.

— Готов поклясться, что в мое время Ден Безимары предпочитали дрозда, — задумчиво протянул Темар.

— За столько поколений что угодно могло измениться. В конце концов, одна маленькая черная птичка очень похожа на другую. — Эсквайр Тор Безимар с натренированной легкостью разделял свое внимание между Темаром и остальным залом. — Кажется, кто-то желает поговорить с тобой, Д'Алсеннен.

— Казуел! — Темар обернулся, дабы приветствовать мага с искренней сердечностью, что было не очень уместно в таком обществе. — О, прости, разреши представить тебе эсквайра Крева Тор Безимара. Имею честь представить Казуела Девуара, мага Хадрумала.

— Для нас это тоже честь, — вежливо ответил Крев. — Даже вообразить себе не могу, когда последний раз на каком-то приеме появлялись три чародея.

— Добрый день, — сдержанно поздоровался Казуел. — Привет, Аллин.

— Я здесь с Велиндрой. — Девушка покраснела, как вареный рак.

О чем она думала, явившись в этот знатный Дом в таком немодном платье?

— Прошу меня извинить. — Крев Тор Безимар с поспешной ловкостью поклонился. — Я должен поговорить с другими людьми.

Маг отправил поклон вслед его уходящей спине, прежде чем наброситься на Аллин.

— И что за дело у Велиндры с Тор Канселином? — возмущенно спросил он и снова оглядел зал: почему эту неуклюжую, некрасивую женщину так трудно найти среди элегантных дам?

Аллин сладко улыбнулась Казуелу.

— Она здесь по личному приглашению госпожи. Они познакомились у торговца перьями.

— Совершенно случайно? — Сквозивший в вопросе сарказм давал ясно понять, что думает маг.

— Вряд ли, — пожала плечами Аллин. — Велиндра намеренно завела разговор.

— Планиру известно, что она замышляет? — рявкнул Казуел.

— Спроси это у нее, — отрезала Аллин, наконец проявляя характер. — Сейчас она беседует со старшей барышней Ден Венета, но я уверена, Велиндра уделит тебе несколько минут.

— Я слишком занят, чтобы ждать, когда Велиндра соизволит выкроить для меня время! — рассвирепел Казуел. — Передай ей, чтобы зашла ко мне позже и объяснилась.

— Тогда зачем ты пришел сюда? — сыронизировал Темар. — Хотел показать всем свою новую стрижку?

Маг невольно прикоснулся к жестким каштановым волосам. Его новая прическа очень напоминала прическу Камарла.

— Разумеется, как посланник Верховного мага к Д'Олбриоту я обязан представлять знать Хадрумала во время праздника.

Темар громко засмеялся. Его открытый, радостный смех вызвал соответствующую реакцию: многие с любопытством повернули к нему головы. Вот тебе и древние манеры, зло подумал Казуел. Парень не может понять, что роняет достоинство Келларина точно так же, как Аллин позорит Хадрумал в этом старомодном платье? Каким образом маги получат должное признание в Тормейле, если даже не в состоянии прилично одеться?

Аллин смотрела в другую сторону зала.

— Извините, меня зовет Велиндра.

На их глазах тесный круг покрытых кружевом плеч в дальней нише открылся, чтобы впустить девушку, и вновь сомкнулся, защищаясь от пытливых взглядов.

— О чем они говорят? — с досадой поинтересовался маг.

Темар колебался.

— Ты что-то знаешь? — сощурился Казуел. — В чем дело? Ты что-то скрываешь от меня? Это могло бы иметь серьезные последствия, эсквайр. Думаю, ты не понимаешь…

— По-моему, они обсуждают чью-то помолвку, — сказал юноша.

— Твою? — задохнулся Казуел. Будет о чем доложить Планиру. Но что, если Верховный маг не одобрит? При мысли о передаче нежеланных новостей Девуар струсил.

— Нет, — презрительно обронил Темар, но тут же опечалился. — Даже при всем золоте Кель Ар'Айена эти барышни вряд ли примут мои ухаживания, пока я ничего не знаю об их модах и увлечениях.

— Я мог бы тебя просветить, — фыркнул маг. — Но гораздо важнее было бы для тебя постигнуть элементарные основы той истории, которую ты проспал.

— Верно, — согласился Темар. — Я должен извиниться перед тобой за невнимание. — Он отмахнулся от торопливого возражения Девуара. — Но, кажется, прозвища императоров и эмблемы всех этих Домов — лишь начало того, что мне нужно знать. Ты можешь объяснить мне это дело с перьями и веерами?

— О да, — заверил его Казуел. — Мои сестры…

Темар улыбнулся.

— Хорошо. Давай вернемся в резиденцию Д'Олбриота, и ты мне все подробно расскажешь.

Маг от неожиданности разинул рот.

— Но я только что пришел сюда.

Юноша устремил на Девуара немигающий взгляд.

— Если у тебя нет способа пробиться через тот вал, — он указал на интимный круг в дальней нише, — ты вряд ли узнаешь, что обсуждает Велиндра. Но я попросил Аллин заглянуть ко мне вечерком, чтобы вместе поужинать. Если ты поможешь мне, то сумеешь выведать что-то у нее.

— Ты не должен поощрять Аллин, — резко попенял ему Казуел. — Она не имеет влияния в Хадрумале и здесь недостойна твоего внимания. Если бы Велиндре хватало ума, она бы никогда не привела с собой эту девушку. Один этот лескарский акцент…

Но Темар не слушал.

— Давай попрощаемся.

Маг удивился, как лицо юноши может казаться таким теплым, когда бледные глаза остаются холодными как лед.

— Но я только что пришел.

— А я торчу здесь с шестых курантов дня, — решительно заявил Темар. — Чего вполне достаточно, чтобы эти барышни обращались со мной так, будто я потерял половину пуговиц, а элегантные эсквайры тактично намекали, что мне здесь нечего делать, пока у меня нет даже медяка, чтобы почесать им мои яйца.

— К чему эта вульгарность? Ты же не среди наемников, — жалобно проблеял Казуел. — Где эсквайр Камарл?

Он вразумит Темара, подумал маг.

— В саду, углубляет знакомство с младшей дочерью этого Дома, — лукаво улыбнулся юноша. — Мешать было бы нетактично.

— Мы не можем уйти без эсквайра, — робко запротестовал Казуел.

— Все твердят мне, какое неофициальное это собрание, — настаивал Темар. — Мы попрощаемся с Резиаллой, а она сообщит Камарлу. Пойдем, мастер Д'Эвуар.

— Не называй меня так, — свирепо прошипел Казуел. — Это неуместно.

— Что неуместно? — спросил посторонний голос. — Какой-то претендующий на титул нищий, которого океан выбросил на берег, или Д'Олбриот, наводнивший это место чародеями?

— А вы, сударь, кто такой? — Казуел возмущенно повернулся. — А, Ден Таснет, ясно, — проговорил он более примирительным тоном. — Думаю, вы неверно понимаете природу магии…

— Эсквайр, — перебил его Темар, — сделай так, как делает подол моей рубахи. — Юноша будто стальными клещами сжал локоть мага и насильно увел его прочь.

— Что ты имел в виду? — в замешательстве спросил Казуел.

— Чтобы он поцеловал меня в задницу. Или ты предпочитаешь, чтобы я так прямо и высказывался? — Темар отпустил локоть мага и оглянулся на хмурого Файрона, который недоумевал, что бы могло означать брошенное ему оскорбление. — Я не стану пресмыкаться перед дураком, запивающим утренний тассин вечерним вином. Бьюсь об заклад, он уже нализался в стельку.

— Нам лучше попрощаться. — Казуел содрогнулся от мрачного предчувствия, что эту грубость услышат и ему придется извиняться за юношу перед Планиром или сьером Д'Олбриотом. — Я думаю, ты проводишь слишком много времени с избранным Тателем, если таково твое представление о вежливости. — Казуел остановился, пропустив какого-то толстяка, и вынужден был поспешить, чтобы догнать Темара. Как этот парень научится приличным манерам, если он никогда никого не слушает, зло подумал маг.

— Барышня, — Д'Алсеннен низко поклонился старшей дочери Имени, — благодарю вас за такой приятный день и сожалею, что другие обязанности призывают меня.

Естественно, Казуел узнал Резиаллу Тор Канселин. Все Весеннее Равноденствие он гулял перед Домами, расположенными по соседству с резиденцией Д'Олбриота. Маг отвесил почтительнейший поклон хорошенькой девушке. Ему пока не удалось заговорить ни с кем из аристократов, но он должен это сделать, если станет провожатым Темара в следующие несколько дней.

— Казуел Девуар, маг Хадрумала, к вашим услугам.

Барышня вежливо кивнула.

— Полагаю, вы наставник Темара?

Казуел улыбнулся.

— О, больше друг, чем наставник.

Губки Резиаллы прелестно дернулись, и довольный маг пригладил перед своего сюртука. Он определенно произвел здесь впечатление, и если бы только Темар вспомнил Д'Эвуаров из своего времени, Казуел мог бы вращаться в этих кругах по праву ранга, а не просто благодаря союзу с Д'Олбриотом. Перья могут подождать, пока он не подтолкнет память Д'Алсеннена к более важным вопросам.

— Пожалуйста, попрощайтесь за меня с вашей матерью и вдовой Тор Безимар, — говорил Темар. — И дайте знать эсквайру Д'Олбриоту, что я ушел домой.

Выскочив в прохладу мраморного коридора, маг бросился вслед за юношей.

— Ты познакомился с вдовой Тор Безимар? Надеюсь, ты был вежлив!

— Она была там самым приятным человеком, — отчеканил Темар. — И, похоже, они с Авилой станут подругами.

— Замечательная новость, — с удовлетворением заметил Казуел.

— Почему? — Юноша посмотрел на него. — Насколько я понимаю, титул «вдова» все еще означает, что она вдова покойного сьера, но есть что-то большее, нежели ее ранг?

— Ты непременно должен изучить анналы, которые я тебе одолжил, — строго наказал маг. — Она вдова покойного сьера, который был братом Безимара Щедрого. Если бы Собрание принцев не выбрало Ден Тадриола, эта женщина украсила бы императорский трон. Ни у кого нет лучших связей в Тормейле.

Темар улыбнулся.

— Полезный союзник для победы.

Когда они вышли наружу, Казуел с одобрением оглядел четкие формы парка и дома.

— Мой отец перестраивается в современном стиле, — заметил он. — Конечно, у нас гораздо меньше места, но эффект почти такой же.

Опять парень не слушает, с раздражением заметил маг, когда Темар с любопытством повернул голову к растущему шуму за сторожкой.

— Что там такое? — спросил он Казуела.

— Это нищие и лоточники, которые надеются выманить деньги у знати. — Маг потащил юношу к широкой арке, чтобы не попасть под карету, въезжавшую в открытые ворота. — Отбросы общества всегда стекаются сюда из нижнего города на праздник.

— У меня нет с собой денег, — с сожалением протянул Д'Алсеннен. — А у тебя?

— Не для этого отребья, — резко ответил Казуел.

Сквозь решетчатые створки ворот была видна широкая дорога и толпящиеся на ней люди. Солдаты в мундирах расчистили место, чтобы какой-то тучный эсквайр и его дама отбыли в своей коляске, и Темар заметил двух костлявых девушек, развлекающих толпу парой старых марионеток. Их руки ловко управляли палочками, к которым были привязаны деревянные конечности кукол.

— Идем.

— Мы пошлем за коляской Д'Олбриота, если ты не против, — возмущенно сказал Казуел.

Темар поднял брови.

— Мы будем дожидаться, пока некий мальчишка сбегает в конюшни Д'Олбриота, а потом еще дольше ждать, пока нам заложат и подадут карету? Мы быстрее дойдем пешком.

— Аристократы не ходят по общей дороге, — строго возразил маг.

— Как мне сегодня не раз намекнули, мой титул отнюдь не доказан, — с сарказмом произнес Темар. — И я бы хотел прогуляться. — Он кивнул присягнувшему на воротах, который с сомнением посмотрел на Казуела.

— Давай хотя бы не лезть в грязь.

Свирепо глянув на оборванца, который протянул к Темару грязную руку, Девуар повел юношу в желанную тень деревьев, что с двух сторон окаймляли дорогу. Белые и желтые цветы лиан, переплетающихся вокруг них, наполняли воздух благоуханием, однако ноздри Казуела все равно подергивались, озабоченно принюхиваясь к зловонию нищеты.

— Что ты делаешь? — воскликнул он, когда Темар что-то взял у взъерошенного ребенка в пестрых лохмотьях.

Эсквайр изучал грубый листок бумаги.

— Кто такой канатоходец?

— Какой-то глупый фигляр, рискующий жизнью и конечностями на потеху неотесанной публике. — Казуел попытался отнять у юноши рекламный листок. 

— Торговый двор Вейла показывает экзотических животных, птиц Архипелага и великого алдабрешского морского змея. — Темар всмотрелся в печатный текст с размазанными обещаниями удовольствий. — Еще тут говорится о кукольных представлениях, состязании в питие вина, о выступлении акробатов и силачей. Вижу, Дома по-прежнему устраивают кучу развлечений для своих арендаторов.

— Знать тут совершенно ни при чем. — Казуел оттолкнул руку мальчишки, пытавшегося всучить Темару еще какой-то дрянной листок, отпечатанный сажевой краской с деревянного клише. — Чернь сама себя развлекает, выманивая друг у друга деньги подобной чепухой.

Темар все равно взял бумажку.

— Надежные средства от зеленой гнили, пожелтения глаз, помрачения рассудка и триппера. Что такое триппер?

Казуел покраснел до корней волос.

— То, с чем ты столкнешься, если не будешь избегать борделей.

— Тинктура, составленная по новейшим рациональным принципам, для борьбы с последствиями летней жары путем усиленного потения. — Темар насмешливо свистнул, изучая аптекарский список. — Как ни странно, но мы отлично потеем и без ее помощи.

На перекрестке, где от главного большака отходила песчаная дорога, ведущая к задам резиденции Тор Канселина, Казуел поманил подметальщика.

— Ты мог бы с тем же успехом бросить свои деньги в пруд.

Чумазый паренек смел в сторону мусор, валявшийся на дороге, и они перешли на другую сторону. Маг опередил юношу, нацепив на лицо неприступное выражение для нищих, которые с надеждой проталкивались ближе.

— Казуел! — возмутился Темар, и маг повернулся к нему.

— Ну что еще?

— А мальчишке платить не принято? — Д'Алсеннен ждал возле удрученного ребенка, который обнимал свою потрепанную метлу такими же тонкими руками, как ее палка.

— Конечно. — Казуел порылся в кармане штанов и бросил мальчишке несколько пенни. — Получай.

Несчастное выражение на лице ребенка тут же превратилось в презрительное. Он плюнул на начищенные сапоги Казуела и исчез в толпе.

Маг негодующе поднял кулак, но изумление в глазах Темара остановило его.

— Ладно, пошли домой.

Возле построек, которые обслуживали Тор Канселина, толпился народ, занимая весь вымощенный плитами тротуар и обочину. Освещенные поздним солнцем телеги решительно прокладывали себе дорогу, возчики громко честили горсть акробатов, высыпавших из прохода меж двумя высокими складами, но усталые лошади просто брели, безучастные к шуму со всех сторон.

— Это актеры маскарада? — радостно вопросил Темар. — Наемники их очень хвалили.

— Ничего удивительного. В конце концов, именно лескарцев мы должны благодарить за то, что притащили их сюда. — Казуел нахмурился, увидев оборванцев в деревянных масках, закрывающих верхнюю половину лица. — Хорошие труппы бывают довольно забавны, если ты не привык к чему-то лучшему, но вот что тебе действительно нужно увидеть, так это настоящих тормалинских марионеток. Вот где подлинное искусство. — Маг поднял голову, так и не разобрав, в какую мягкую грязь он только что наступил. — Темар? Эсквайр Д'Алсеннен?

Флегматичные лица обернулись на его зов, одни — со слабым интересом, но большинство — без всяких эмоций, и так же равнодушно все вернулись к танцам и песням маскарада.

— Д'Алсеннен? — крикнул маг, но поперхнулся пылью, кислой на языке, а тревога все сильнее дергала его за фалды.

Вдруг возле портика одного из больших домов возник переполох. По толпе покатились испуганный шепот и удивленное бормотание, едва различимые в общем гаме.

— Пошлите к Тор Канселину! — крикнул кто-то у колонн. Их каменные капители в виде сказочных листьев поддерживали плоскую каменную плиту крыши.

Вскоре к тому одинокому голосу присоединились другие голоса, и бегущие в смятении люди чуть не сбили Казуела с ног. С трудом удерживая равновесие, маг озирался по сторонам. Где же Темар? Не хватало им еще ввязаться в беспорядки. Его губы сжались от гнева. Если этот глупый мальчишка ушел искать дешевых развлечений, обещанных каким-то шарлатаном с чернильными пальцами, то знатного он происхождения или нет, Казуел скажет ему…

Толпа отхлынула от портика, и возмущение мага растворилось в панике. Какой-то человек лежал ничком, защищаемый рукой привратника. На нем был оловянного цвета сюртук, темный от пыли. Распростертый человек поднял голову, и маг задохнулся от ужаса. Темар! Едва успев осознать это, он увидел зловещее пятно, расползавшееся по спине парня.

— Эй, пустите, дайте мне пройти!

Большинство очевидцев следовали за актерами маскарада, которые упаковали свои инструменты и реквизит, как только поняли, что рядом разыгрывается более крупная драма. А любители поглазеть на чужие несчастья были только рады, что кто-то пожелал распоряжаться. Но привратник встретил Девуара свирепым взглядом.

— Ты аптекарь? Хирург?

— Что? — Казуел уставился на мужчину. — Нет, я — маг, и… 

Не дослушав, привратник склонился над Темаром. В тени портика юноша выглядел смертельно бледным, но Казуел увидел, что его глаза открыты, и в приливе облегчения рухнул на колени.

— Что случилось? Ты споткнулся? — Он напрягся, вслушиваясь в бормотание Темара.

— Я ушибся.

Его мутный взгляд скользил мимо Казуела, а в речи вновь появился сильный архаичный акцент. Маг заметил на виске юноши огромный вспухший синяк цвета спелой сливы и в совершенном потрясении понял, что его зверские очертания повторяют контуры лепного украшения в основании колонны.

— Не шевелись, парень, — велел привратник, его грубое лицо стало озабоченным.

— Что случилось? — вновь спросил Казуел.

— Я ушибся, — повторил юноша недоуменным тоном. — Как я ушибся?

— Темар, что случилось?

— Я ушибся.

— Ты меня слышишь? — Маг потянулся к плечу Темара, намереваясь встряхнуть парня, чтобы привести его в чувство, но отдернул руку от крови, пропитавшей рукав. Откуда она идет?

— Кто-нибудь пошел за сержантом Тор Канселина? — проревел привратник, хмуря густые черные брови, которые резко контрастировали с его бритой головой.

— Мы должны доставить его к хирургу Д'Олбриота. — Казуел щелкнул пальцами перед блуждающими глазами юноши. — Темар, ответь мне, что случилось?

— Больно, — снова забормотал парень. — Как я ушибся?

— Никто не будет его двигать, — зарычал привратник на Казуела. — Лежи спокойно, парень.

Маг пошарил ослабевшими пальцами под рубахой, чтобы достать амулет Д'Олбриота, который он согласился носить в виде любезности Имени.

— Я имею полномочие настаивать.

— Никто не тронет парня, пока хирург Тор Канселина не разрешит. — Здоровяк твердо посмотрел на Казуела, в то же время бережно поглаживая Темара по голове, его толстые пальцы нежно касались черных волос. — Кто бы ты ни был, я не собираюсь отвечать перед моим сьером за то, что позволил тебе убить его.

— Убить его? — Казуел в ужасе сел на пятки.

— Дурак, у него нож в спине!

Привратник слегка отвел руку, и маг увидел кинжал. Неукрашенная рукоятка содрогалась и поблескивала, когда Темар делал мелкие вдохи.

— Мы должны прижать что-то к ране, чтобы остановить кровь. — Холодный пот выступил на лбу Казуела, к горлу подкатила тошнота, живот задергался от боли. Зажмурив глаза, маг изо всех сил пытался сдержать рвущийся наружу страх.

Привратник недоуменно смотрел на него.

— Тебе плохо?

Казуелу было стыдно, что он дрожит подобно какому-то безмолвному животному. Кто это сделал? Какой-то нищий подонок, вышедший грабить богачей? Какое-то отребье, жадное до денег? Не желая работать, как все честные люди, они готовы убивать, разве не так? Нет нужды бояться чего-то более зловещего.

Ритмичный топот сапог отвлек мага от осаждавших его кошмарных предчувствий. Казуел вскарабкался на ноги.

— Посторонитесь! Освободите дорогу!

— Давай-ка узнаем, почему ты так суетишься. — Привратник жестоко схватил Казуела за локоть, и ему даже не пришлось напрягать свои широкие плечи, чтобы удержать на месте беспомощного мага.

Возмущенные протесты Казуела остались неуслышанными, когда десять латников в мундирах Тор Канселина оттеснили толпу и, держа дубинки горизонтально, образовали прочное кольцо из окованного железом дуба. Медальоны с лебедем на шеях подтверждали их право делать это. Сержант зашагал к портику, позвякивая доспехами из металлических пластин.

— Что здесь стряслось? — спросил он, глядя на Казуела сверху вниз. У него были короткие черные волосы, подвижное рябое лицо и внимательные темно-карие глаза.

— Я думал, малый просто споткнулся, — объяснил привратник. — А потом увидал, что у него нож в спине.

— Судя по синяку, кто-то хотел проломить ему голову на этой колонне. — Сержант встал на колени, чтобы осмотреть Темара; непрерывное бормотание юноши стихло до слабого шепота, а глаза стали пустыми.

— Не трогай кинжал! — взвизгнул Казуел, когда избранный вынул свой нож и осторожно разрезал сзади Темаров сюртук. Маг хотел еще что-то добавить, но закрыл рот, придя в ужас от собственного девчоночьего визга.

— Кто это? — спросил сержант у привратника.

— Говорит, что он маг. — Привратник машинально встряхнул Казуела. — Кажется, знает этого парня.

— Кто он тебе? — Сержант все так же осмотрительно разрезал рубаху Темара, обнажив белую кожу в липких алых пятнах и лужицу крови, натекшую в ложбинку позвоночника.

Казуел проглотил тошноту.

— Он мой… мой ученик. Я Казуел Девуар, маг Хадрумала. — Он и сам не понял, почему это прозвучало так жалко.

Сержант всмотрелся под складку льна и шерсти, крепко удерживаемых кинжалом.

— Так этот парень маг?

Казуел тщетно пытался сбросить руку привратника.

— Его имя Темар Д'Алсеннен, он гость мессира Д'Олбриота, недавно прибывший из Келларина. — Возмущенные слова мага были хорошо слышны в сосредоточенной тишине, и толпа загудела, строя догадки.

Бросив на Казуела пронзительный взгляд, сержант встал.

— Все, кто может сообщить что-нибудь существенное, назовитесь, — закричал он зевакам. — Остальные проваливайте, пока я не призвал вас к ответу за то, что загородили большак Тор Канселина!

После такого бескомпромиссного заявления люди бросились врассыпную, а тем временем подоспел второй отряд латников с занавешенными носилками на плечах. За ними следовал тощий мужчина с копной волос, больше похожих на седую овечью шерсть. Глубокие морщины покрывали его лицо, щеки от старости обвисли, но руки в коричневых пятнах оставались ловкими: старик встал на колени и отогнул пропитанную кровью ткань на спине Темара.

— Ты должен остановить кровь! — заклинал Казуел.

Хирург игнорировал его.

— Ты еще с нами, парень? — После беглого осмотра раны казалось, что старик гораздо больше озабочен синяком, все еще распухающим на виске юноши.

— Я ушибся. Как я ушибся?

— Доставьте его в казармы, и как можно быстрее, — приказал хирург.

Казуел слабо запротестовал, когда четверо мускулистых солдат подняли раненого и бережно положили на мягкие носилки. Несмотря на их осторожность, Темар испустил отчаянный крик, который перешел в мучительные рыдания. Хирург затянул ремень, чтобы юноша не упал, и, задернув занавески, кивнул латникам.

Горячие слезы затуманили взор Казуела.

— Куда вы его несете? Я хочу, чтобы его отнесли в резиденцию Д'Олбриота, немедленно, вы слышите? Он гость мессира Д'Олбриота, самого сьера! Я хочу, чтобы ему сообщили, сейчас же, и я хочу знать ваши имена. Ваш сьер услышит об этом, уверяю вас.

Маг бежал за носилками, в бессильной ярости повторяя одно и то же.

Фонтанный проезд Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день первый, вечер

За двенадцать лет службы у мессира я обзавелся кучей знакомых. И хотя в последние годы я редко бывал в Тормейле, здесь осталось немало моих должников, которым я оказал когда-то мелкие услуги. Теперь я мог потратить этот долг на благородное дело — спасение людей Темара, и когда я шел мимо водоводного дома, удовлетворение моей сегодняшней работой согревало меня, как садящееся солнце — мою спину. Во-первых, я встретился с избранным Ден Котайса, с которым мы часто вместе тренировались. Мы распили бутылку отличного вина в «Щеголе», трактире на улице Благолепия. Заинтригованный моей миссией, он представил меня своей ветреной подружке, которая служила камеристкой у барышень Тор Силарра. Когда мы разобрались, кто из женщин Ден Реннионов и Ден Домезинов вышли замуж в Дом Тор Силарра за эти поколения, то подсчитали, что свыше двадцати артефактов могут храниться в сундуках этой семьи.

Кроме того, я оставил записки во множестве других мест и надеялся, что ответы будут для нас полезны. В-третьих, я намотал на ус несколько случайных замечаний, которые показались мне перспективными, и теперь, начиная длинный подъем к резиденции, спрашивал себя, выйти ли еще раз нынче вечером или подождать утра. Один портной, который был благодарен Д'Олбриоту с тех пор, как наш отряд присягнувших остановил взломщиков, грабивших его швейную мастерскую, представил меня пожилому камердинеру, начинавшему службу у Ден Мюре. То Имя давно обеднело и растеряло былую славу, почти что канув в безвестность. Но все дочери того Дома удачно вышли замуж, и с помощью гроссбухов портного и памяти камердинера мы установили, в какие они попали Дома. Мало того, этот камердинер теперь служил вновь назначенному сьеру Ден Туркванду и указал на ряд выгодных браков, которые помогли возвыситься этому Имени. Камердинер полагал, что молодой сьер будет рад снискать расположение Д'Олбриота и Келларина ценой нескольких завалявшихся древностей.

Длинные тени деревьев скрывали дорогу, но вместо прохлады от них веяло чем-то гнетущим, какая-то душная тяжесть висела в воздухе. Я посмотрел на небо, но в темнеющей голубизне не было никаких признаков грозы. Я зашагал быстрее, не в силах избавиться от беспокойства.

Ливак часто дразнила меня из-за того, что я чувствую ответственность за всех и вся, но, зубы Даста, Темар мне словно брат, и кроме меня, у парня никого нет на этой стороне океана. Возможно, мне следовало оставаться рядом. Что-то могло расстроить или смутить его. В конце концов, он не знаком с этим городом, а всегда найдется несколько молодых дворян, которых, как часто говорим между собой мы, солдаты, не мешало бы хорошенько выдрать на задах какой-нибудь конюшни однажды темной ночкой.

Тревога ударила меня как пощечина, когда я увидел суматоху перед сторожкой Д'Олбриота. Часовые, которые раньше стояли в картинных позах, поигрывая арбалетами, чтобы произвести впечатление на служанок, теперь, с посуровевшими лицами, бдительно смотрели по сторонам. Из конюшен выкатывалась большая дорожная карета, которой пользовались старшие дамы Имени. Ее плотным кольцом окружал целый отряд присягнувших, обнаженные клинки угрожающе блестели. Я побежал к ним, вытаскивая на ходу меч, и уже расталкивал локтями толпу, когда увидел знакомое лицо.

— Столли! Что происходит?

Столли задолго до меня был присягнувшим и уже несколько лет — избранным. Один из самых опытных сержантов мессира, он любил подраться и показать свои мускулы. Даже уши у него до сих пор торчали словно крылья-ветряной мельницы, несмотря на многочисленные побои, которые достались им за эти годы.

— Раш, давай сюда! — Он оттолкнул какого-то зеваку, и поднятые мечи впустили меня в стальной круг.

Я вскочил на подножку рыдвана, и кучер свистнул лошадям, пуская их в рысь.

— Твоего парня ударили ножом, — коротко объявил Столли, труся рядом с каретой вместе с остальным отрядом.

— Д'Алсеннена? — недоверчиво переспросил я. — На приеме у Тор Канселина?

— Не знаю. — Столли пожал массивными плечами под слоем пластин. — Ударили ножом, и теперь его как можно бережнее надо доставить домой. Это все, что нам сказали.

Страх комом встал в моем горле.

— Он сильно ранен? — выдавил я.

— По слухам, твой эсквайр на пороге в мир Иной, — проворчал Столли. — Но люди вечно болтают невесть что. Ссади он колени, его бы тоже объявили почти трупом.

Как только карета въехала на гравий в воротах Тор Канселина, я спрыгнул. В стенах резиденции было тише, но воздух аж трещал от сдерживаемого любопытства. Сбившись в кучки, возбужденные слуги шептались, прикрывая рот рукой.

Я убрал меч в ножны и зашагал прямо к дому. Незачем сыпать зерно на мельницу слухов, пока я не получу достоверных фактов для размышления. Часовой у двери взглянул на эмблему Д'Олбриота на моем браслете и кивнул, разрешая войти. Я оглядел высокий холл: кто бы рассказал мне, что случилось? Лучшим, что я смог найти, был Казуел, съежившийся на стуле у стены. Его бархатный сюртук и оборка рубахи сбились набок, а жесткие каштановые волосы уныло поникли на висках.

Едва увидев меня, маг вскочил, от страха расширив глаза.

— Что с парнем? — Вместо обычного самомнения, которое подтягивало его слабый подбородок, жалкая неуверенность удлинила лицо Казуела.

— Это я у тебя хочу спросить. — Я с трудом сдерживал гнев.

— Я не виноват, — залепетал маг. — Этот глупец настаивал на том, чтобы идти обратно пешком. Он не захотел ждать коляски. Он не захотел оставаться рядом со мной…

По мраморной лестнице резко застучали дамские каблуки. Оставив Казуела вместе с его неудачным самооправданием, я бросился навстречу барышне Тор Арриал, торопливо кланяясь.

— Как он?

— Темар? Утром его ждет головная боль и ноющее плечо, но день-другой в постели — и он будет здоров, — ответила Авила в своей обычной краткой манере, но сейчас в ней не было ехидства.

Я подал ей руку, и барышня тяжело оперлась на нее.

— Я думал, он умер! — воскликнул маг.

Облегчение на его лице казалось бы смешным, не будь все это дело столь серьезным. Затем его колени подогнулись, и Казуел плюхнулся на стул.

— Говорят, его ударили ножом? — спросил я как можно мягче.

Авила потерла лицо дрожащей рукой.

— Хвала Талагрину, лезвие вошло косо. Оно попало в лопатку.

— Почему мне ничего не сообщили? — В маге опять проснулась сварливость.

Я не собирался тратить время на его воображаемые обиды. Любой человек с каплей здравого смысла сам пошел бы искать новости.

— Больше всего меня беспокоила рана на голове, — продолжала Авила, — но хирург Дома считает, что она не слишком опасна.

Она кивнула на седого мужчину, который спускался по лестнице, застегивая манжеты рубахи, покрытые ржавыми пятнами.

— Избранный Райшед Татель, — вежливо представился я. — Как эсквайр Д'Алсеннен?

— Думаю, на тренировочной площадке ты видел раны и похуже, — хмыкнул хирург. — У него сотрясение мозга, но это пройдет, а ножевая рана только казалась страшной.

Я понимающе кивнул, не в силах вымолвить ни слова: от радости сдавило горло.

— Барышня говорит, что трещины в черепе нет, — продолжал хирург. При этом он опасливо глянул на Авилу, и я с облегчением вздохнул, вспомнив, что целительство является главной частью ее Высшего Искусства.

— Если б он подождал коляску, мы бы вернулись домой без происшествий, — вмешался Казуел с таким кислым выражением на лице, что даже скулы сводило.

— Ты был с ним? — Пронзительный взгляд хирурга, острый, как его скальпель, вонзился в мага. — Испытанному Триссу нужно будет поговорить с тобой.

— Я ни в чем не виноват, — поспешно заявил Казуел. — Зачем я ему нужен?

Игнорируя мага, хирург повернулся ко мне.

— Возьмешь его с собой в казармы, ладно? Эсквайр Камарл велел передать, что ты должен встретиться с капитаном когорты. 

Почувствовав, что снова могу говорить, я посмотрел на Авилу.

— Я буду в вашем распоряжении, как только вы пожелаете вернуться в резиденцию Д'Олбриота, барышня.

— Ступай, — ответила она немного устало. — Я буду с госпожой Тор Канселин и леди Чаннис.

— Пошли, Казуел. — Я потянул недовольного мага за локоть.

— Хватит мной командовать, — взорвался он, сбросив мою руку в приступе внезапного гнева.

Я опять схватил его и выволок на крыльцо.

— Перестань вести себя так, будто тебе ни до чего нет дела! — напустился я на него. — Расскажи стражникам, что ты видел, и, может, мы поймем, кто это сделал. Я хочу это знать, даже если ты не хочешь!

Под моим испепеляющим взглядом Казуел проглотил возражения, но всем своим видом демонстрировал протест, пока я провожал его до казарм позади особняка.

— Подождите в беседке, — ответил часовой, когда я объяснил I причину нашего прихода. — Я сообщу испытанному Триссу.

Я кивнул и повернулся кругом. Зло бурча себе что-то под нос, Казуел бросился вдогонку. К счастью, когда мы дошли до круглой, увитой виноградом беседки с низкими скамейками внутри, его запас гневных тирад иссяк. По крайней мере это сберегло мою репутацию. Поворчи он еще немного, и я бы заткнул ему рот кулаком.

С приближением вечера прохладные темные листья окутали дворик влажным зеленым ароматом. Я сел, закрыл глаза и заставил себя дышать медленно и ровно, чувствуя, как кровь пульсирует в голове. Отдаленный шум конюшенного двора и гул толпы на дороге сразу за стеной лишь подчеркивали тишину внутри пустой беседки.

Она длилась недолго. Казуел снова заговорил.

— Я хочу, чтобы послали гонца к Д'Олбриоту, к самому сьеру. Райшед, мне нужны бумага и чернила, слышишь? И сургуч, немедленно. Нет, погоди, эсквайр Камарл, должно быть, еще здесь? Да, точно. Мне нужно его видеть. Нет, ты должен спросить, примет ли он меня. Райшед, ты слушаешь? Эсквайр Камарл поручится за меня, верно? Но что подумает сьер? И почему этот глупый мальчишка постоянно втягивает Имя Д'Олбриота в ненужную шумиху?

Только мерные шаги по гравию дорожки спасли Казуела от зуботычины.

— Добрый вам вечер. — Лысый мужчина со шрамом на щеке вошел в беседку, бесстрастно поклонился магу и коротко кивнул мне. — Я Орам Трисс, испытанный Тор Канселина и императорской милостью капитан когорты Дома.

Я надеялся, что Казуел знает достаточно, дабы понять, кто перед ним. Это самый старший солдат Тор Канселина, человек, который будет подчиняться лично императору, если вдруг когорты снова призовут на защиту Тормалина. Судя по его придушенному бормотанию, маг это понял.

— Раман Зелет, избранный, — продолжал Трисс, указывая на своего спутника, высокого человека с медно-коричневым загаром.

Я заметил масло для кож, глубоко въевшееся вокруг его ногтей, когда Зелет ставил лакированный поднос на широкий каменный вазон, засаженный яркими летними цветами. Он молча налил воды из запотевшего кувшина, и Трисс передал Казуелу зеленоватый стакан. Маг торопливо глотнул воды, его руки дрожали, холодные капли усеяли рубаху.

Испытанный ободряюще улыбнулся Казуелу.

— Могу я узнать твое имя?

— Хорошего тебе праздника. — Казуел откашлялся с похвальным старанием выглядеть непринужденно. — Я Казуел Девуар, маг Хадрумала, в данное время посланник от Верховного мага Планира Черного к мессиру Гальелу Д'Олбриоту, сьеру Дома. — Он смахнул с одежды блестящие капли, но пролил еще больше воды, возвращая стакан на поднос.

Зелет поднял брови и передал мне желанную воду.

— Ты маг.

Увидев легкую неприязнь на лице избранного, Казуел дерзко выпятил подбородок.

— И рационалист из хорошей семьи.

Испытанный Трисс сплел длинные пальцы с затвердевшими от работы суставами.

— Так что случилось?

— Я правда не знаю, — возмутился Казуел. — Мы разделились в толпе. Я велел ему оставаться рядом… — Он потянулся за своим стаканом и сделал еще один глоток. — Потом я заметил суматоху у портика. А когда пробрался через толпу, то увидел, что Темара ударили ножом. — Он повернулся к бесстрастному Зелету. — Ты сам это видел.

— Привратник считает, парня кто-то нарочно толкнул, чтобы он разбил голову о колонну, — сказал Триссу Зелет.

Испытанный задумчиво провел пальцем по тонкому шраму под скулой.

— Если это был какой-то воришка, который срезает кошельки, но отчего-то потерял голову и схватился за нож, найти его будет достаточно просто. Мы сообщили во все казармы, и, с милостью Рэпонина, кто-то вздернет эту шавку на ближайшей виселице, прежде чем он снова пустит в ход нож. — Трисс повернулся ко мне. — Но кто хотел выбить мозги вашему парню? Если это какая-то личная ссора, чей-то персональный зуб, разбираться с ним — право и обязанность Д'Олбриота. Тор Канселин не должен вмешиваться.

— Зачем воришке пырять его ножом? — Темные глаза Зелета сверлили мага. — В такой толкучке он мог забрать у парня деньги и исчезнуть так, что ты бы и глазом моргнуть не успел. Зачем ломать парню голову? Ты знаешь больше, чем говоришь, мастер маг?

— Твой спутник выглядит явно испуганным, — заметил мне Трисс.

— Меня напугал вид крови. — Взгляд Казуела метался между двумя мужчинами, придавая магу еще более трусливый вид. — Я маг и ученый, а не воин.

Я соображал, как лучше поступить.

— Возможно, на Д'Алсеннена напал враг, уже известный сьеру Д'Олбриоту, — осторожно вымолвил я.

— Кто? — спросил Зелет.

— Белокурые люди, ниже среднего роста, враги Империи из-за океана.

— Значит, это они ограбили склад Д'Алсеннена в Бремилейне? Почему ты не предупредил меня? Но они — убийцы, безжалостные, злые… — выпалил Казуел, прежде чем умолкнуть под моим свирепым взглядом.

— Белокурые люди? — уставился на меня Зелет. — Горцы?

— Нет, не горцы, хотя когда-то они, возможно, были одной крови, — медленно ответил я. — Они называют себя эльетиммами, Людьми Льдов. Они живут на островах в северном океане и страшно хотят улучшить свою жизнь, вышвырнув колонистов из Келларина, а может, даже захватив землю в Далазоре.

— Какая им польза от убийства эсквайра Д'Алсеннена? — Испытанный Трисс не собирался спускать с привязи своих людей, не убедившись, что это правильный след.

— По сути, он — глава Келларина. — Я уже думал об этом. — В первоначальной колонии было очень мало дворян, только Д'Алсеннен, Ден Феллэмион и Ден Реннион. — Я не собирался усложнять дело упоминанием Гуиналь и Авилы. Обе они знатного происхождения, но ценность их прежде всего в том, что они практикуют Высшее Искусство. — Ден Феллэмион и Ден Реннион были убиты, поэтому Д'Алсеннен — единственный, чей ранг позволяет иметь дело с Именами на этой стороне океана.

— Что случится, если в следующий раз кто-то воткнет клинок ему в сердце? — без обиняков спросил Зелет.

Я пожал плечами.

— Не знаю. И думаю, никто не знает. Но эльетиммы не преминут сполна воспользоваться любым нашим просчетом, утопи их Дастеннин.

— Но ты не уверен, что это были эльетиммы, — напомнил мне испытанный Трисс.

— А кто еще это мог быть? — вскричал Казуел. — Они все время пускают в ход ножи, прячутся в углах и бросают невинных людей в пыли истекать кровью.

Когда маг бессознательно схватился за живот, я вспомнил, что на его мягкой бледной коже багровеет изогнутый шрам — память об эльетиммском нападении, которое чуть не убило беднягу. Возможно, мне следовало проявить к нему больше сочувствия.

— Может, кто-нибудь видел нечто необычное? — спросил я.

Зелет покачал головой и, видя мою досадливую гримасу, пояснил:

— Улицы были набиты, как скотный двор рынка.

— Разумеется, никто ничего не видел! Эльетиммы всем отводят глаза! Их заклинания обманчивы! — Казуел напустился на меня с яростью слабого человека, рожденной из страха. — Ты должен был выследить их в Бремилейне, когда представилась такая возможность! Они удрали! Они последовали за нами сюда! Сэдриновы потроха, это мог быть я с ножом в спине…

В горячности он выбросил руку вперед, столкнув поднос на землю. Кувшин и стаканы разбились, вода темным пятном растеклась по светлому гравию. Презрительно фыркнув, Зелет встал на колени, чтобы собрать блестящие осколки.

— Позволь мне, — тотчас остановил его Казуел.

Маг щелкнул пальцами, и изумрудный свет загорелся в каждой капле воды. Края разбитого стекла засветились золотом, и осколки бесшумно заскользили, вставая на свои места. Когда кувшин вновь стал целым, узор магического света вдруг вспыхнул с яркостью горна, ослепившей глаза, и через миг исчез. Струйки разлитой воды собрались вокруг основания, сплетаясь в блестящий шнур, который обвился вокруг пузатого кувшина. Поднявшись вверх, вода по стенке влилась обратно в кувшин, закручиваясь в аквамариновую спираль, на ее поверхности лопались пузырьки зеленого огня. На удивление твердыми руками Казуел схватил с земли починенный стакан, заново наполнил его и поднял, обращаясь к двум мужчинам в мундирах.

— Надеюсь, реальность моей магии заставит вас серьезней отнестись к возможности эльетиммского колдовства.

Трисс и Зелет многозначительно смотрели на мага, ничего не отвечая.

— Увидимся в резиденции Д'Олбриота, избранный Татель. — Казуел встал, по его лицу разливался румянец. — Я жду твоего подробного доклада, поскольку обязан держать Верховного мага в курсе событий.

Трисс кивнул Зелету.

— Вызови мастеру Девуару экипаж. Я не хочу, чтобы второго гостя Д'Олбриота ударили ножом в мое дежурство.

Я тоже встал, готовый идти, но испытанный Трисс жестом велел мне снова сесть. Зелет тем временем повел Казуела в сторожку.

— Я не прошу тебя выдавать секреты, но об этой колонии Д'Алсеннена ходят самые разные слухи. Мы действительно должны верить, что заклинания держали этих людей спящими в течение бесчисленных поколений после того, как некая нечестивая магия разрушила все их надежды во времена Немита? С другой стороны, Верховный маг не стал бы интересоваться пустыми сказками. Но в прошлом году они с Д'Олбриотом действовали сообща, и Д'Олбриот с тех пор держит при себе магов вроде твоего друга. Знаешь, я — рационалист. Я не верю и десятой доле того, что слышу, но нельзя отрицать, что магия и впрямь существует. Я буду гоняться за ворами и бандитами по всей Империи, но не пошлю своих людей против огня, съедающего плоть с костей честного человека. Если Д'Олбриот пошлет своих, то пусть и оправдывается перед теми, кто связан с ним клятвой.

— Магия эльетиммов — совершенно особая магия. — Я осторожно подбирал слова, думая, что рационализм — это не только философия испытанного Трисса, но и свойство его характера. — Это не огонь и молнии, а помрачение разума. Но мудрые женщины среди колонистов умеют этому противостоять. Одна из них здесь, с Д'Алсенненом, это барышня Тор Арриал. Сейчас она применяет свое искусство для его исцеления.

Если Авила сможет наглядно вылечить болезнь и залатать рану, нам будет проще убедить людей вроде Трисса, что Высшее Искусство — не какое-то темное колдовство, которого нужно бояться и которое нужно изгонять. Я посмотрел испытанному в глаза.

— Если это сделали эльетиммы, мы напустим на них и магов, и Высшее Искусство. Вместе они вырвут им зубы, и никому из твоих людей или людей Д'Олбриота не придется рисковать своей шеей.

— Если они вообще в городе, — заметил Трисс.

— Ты помнишь эсквайра Робела Д'Олбриота, на которого напали в позапрошлом году? Это была их работа, этих ублюдков эльетиммов.

Трисс нахмурился.

— Я слышал, они его даже не убили.

— Он остался слепым и беспомощным, как младенец в пеленках. — Гнев обострил мой голос. — Это было первое из их преступлений против Имени, и с тех пор они трижды заслужили нашу ненависть и враждебность. Иначе сьер Д'Олбриот не имел бы дела с магами.

— Д'Алсеннен не носил кошелька, — рассуждал Трисс. — Может, его пырнули ножом просто со злости? Потому что не нашли денег?

— Я поставлю вино всей твоей когорте, если ты найдешь мне воришку с кровью Темара на манжетах, — заверил я его.

— Твой кошелек изрядно похудеет, — с усмешкой предупредил меня Трисс.

— Зато деньги будут потрачены не зря, — парировал я. — Конечно, это могла быть случайность, я понимаю. В конце концов, сейчас праздник, в нижнем городе беспорядки — обычное дело, уже не раз бывало, когда подонки забирались выше. — Моя мама в таком случае сказала бы, что Казуелу везет как утопленнику. — Нож содержит в себе хоть какой-нибудь намек?

Улыбнувшись, Трисс вытащил из-за пояса клинок.

— Ты должен Зелету, или нынче вечером он покупает вино? — Я повертел в руках дешевую железку, чувствуя странную дрожь при виде темной крови Темара, засохшей у рукоятки.

— Я сказал, что ты захочешь его увидеть, — признался Трисс. — Но Зелет не спорил.

— Дай мне угадать, половина уличных торговцев продают такие?

Будь это сюжет для кукольного представления, подумал я уныло, клинок был бы уникальным, и какой-то невинный свидетель услужливо вспомнил бы, у кого он его видел. Но реальная жизнь никогда не бывает такой простой.

— Три лоточника из пяти, — пожал плечами Трисс. — Мы могли бы отыскать кузнеца, который кует такие ножи, но это нам ничего не даст.

— Конечно, — легко согласился я, возвращая ему бесполезный клинок.

— Я сообщу, если что-нибудь услышу, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что будут новости. — Трисс поджал губы.

— Я тоже, — печально кивнул я.

— Но ты все-таки гляди в оба. И дай мне знать, если что выяснишь. — Испытанный Трисс встал, и я вышел за ним из беседки. — Мы схватим ублюдка, если нападем на след. Поверь, я воспринимаю это как личное оскорбление, когда гость моего сьера не может безопасно пройти по нашей дороге.

— Я тоже, — отрывисто повторил я.

Движение на крыльце привлекло мой взгляд. По лестнице осторожно спускали носилки, покрытые одеялом.

— Разрешите идти, испытанный Трисс? — перешел я на официальный тон.

Трисс кивнул и направился к сторожке. Идущая рядом с носилками Авила поманила меня.

— С другой стороны, Райшед, будь добр.

Я помог удерживать носилки, когда слуги Тор Канселина и лакеи Д'Олбриота осторожно перекладывали Темара в рыдван. Юноша был без сознания, в полумраке кареты его лицо белело, словно вырезанное из кости, и под краем припарки, привязанной к виску, виднелся багровый кровоподтек.

Я обернулся к Авиле.

— С ним все будет хорошо? — Меня пугала его неподвижность.

— Он спит, глубоко погрузившись в Тени, милостью Высшего Искусства Аримелин, — спокойно ответила барышня. — Это ему поможет. Хирург Тор Канселина неплохо знает травы, поэтому у меня есть все, что понадобится на эту ночь.

— Вы будете сидеть с Темаром? — Я сам собирался остаться с ним, ведь травма головы — штука серьезная. 

Авила кивнула.

— А ты пока узнай, кто это сделал, — строго приказала она.

— Казуел думает, что это эльетиммы, — обронил я, все еще глядя на Темара.

— Не считай, будто мастер-маг не прав лишь потому, что он глуп и чванлив, — резко заметила Авила.

— Да, конечно.

И если Казуел окажется прав, он никому не позволит об этом забыть, пока сам не отправится в мир Иной.

— Райшед!

Я оглянулся и увидел эсквайра Камарла, стоящего наверху лестницы. Он призвал меня, щелкнув пальцами.

— Эсквайр. — Я поклонился, остановившись на ступеньку ниже.

— Где ты был, Райшед? — спросил он без предисловий.

Немного поколебавшись, я ответил:

— Темар ищет артефакты, и он просил меня поспрашивать людей из тех Домов, где они могут храниться. Мы решили, что сэкономим время, если я начну, пока он будет здесь.

— Д'Олбриот принял твою клятву, не Д'Алсеннен. — В голосе Камарла слышалась резкость. — Тебе велели находиться рядом с ним.

— Я думал, здесь он будет в безопасности. Люди Тор Канселина так же опытны, как наши, — стал оправдываться я, но, поняв, что говорю точь-в-точь как Казуел, закрыл рот.

— Но снаружи он вряд ли был в безопасности, не правда ли? — рявкнул эсквайр Камарл.

— Правда, — признал я с искренним сожалением. — Прошу прощения, эсквайр. Я виноват.

— Виноватых, Райшед, тут хватает. Мне не следовало столько времени выслушивать планы Ирианны насчет ее свадебного платья. — Камарл вздохнул, и его лицо немного расслабилось. — И Темару пора понять, что значит в наше время достоинство ранга. Он не может просто бродить вокруг, как какой-то младший сын младшей линии. Ему следовало взять экипаж или хотя бы попросить надлежащий эскорт. — Он погрозил мне пальцем. — А ты, Райшед, должен лучше понимать обязанности избранного. Я знаю, ты привык рассчитывать на себя, когда разъезжал по отсталым провинциям, но здесь Тормейл. Ты рассылаешь присягнувших, куда тебе нужно, а когда они возвращаются с новостями, приходишь ко мне с тем, что мне необходимо знать. Ты теперь старший слуга, и пора тебе действовать соответственно.

— Эсквайр! — Я умолк на минуту, стараясь найти ту тонкую грань между почтительностью и твердостью, которая позволит мне настоять на своем. — Но у нас нет присягнувших, которые знают что-нибудь об эльетиммах. А ведь что самое важное сейчас? Искать в городе их следы. Я — единственный человек, которому ты можешь это доверить.

Камарл посмотрел на меня сквозь прищур.

— Это верно. Но если ты нападешь на след, ты вернешься и поднимешь все казармы, слышишь?

— Я не стану биться ни с одним эльетиммом, не имея за спиной полной когорты, клянусь Айтеном, — пообещал я.

Камарл печально улыбнулся.

— Тебе тяжко достался тот урок, не правда ли? Айтен был хорошим человеком, слишком хорошим, чтобы терять его из-за этих ублюдков, и то же самое я могу сказать о тебе, Райшед. Будь осторожен.

— Буду, — заверил я его. — Хочешь, чтобы я доложил, как только вернусь?

— В любое время дня и ночи, — кивнул Д'Олбриот.

— Следи за своей спиной, — крикнул Столли, когда я проходил через сторожку.

Я помахал ему и затрусил по дороге, не слушая протесты усталых ног. Если у кого-то в нижнем городе есть ответы, я их получу, пусть даже придется добывать их мечом.

 

Глава 3

Не многим сьерам этого Дома выпало на долю писать об императоре, который справляет на троне второе полное поколение, но я удостоился такой чести. Действительно, листая «Императорский регистр», я вижу, что за последнюю горсть поколений нам посчастливилось иметь столь долголетних правителей, каких не было за все эпохи, начиная с Хаоса. Мир очень изменился со времен Декабралов, когда и Усердный, и Нервный, и Милосердный — все пали от меча. Я спрашиваю себя, повторит ли Безимар Хитрый достижение Алеона Галантного, который правил пятьдесят шесть лет? Он, несомненно, твердо следует примеру этого мудрого человека, используя дипломатию, чтобы принести нам мир вместо войны, которая некогда так часто истощала наши людские и денежные ресурсы.

Как обстоят дела в Тормалине, так обстоят они и у Д'Олбриотов. Каково положение Тормалина в конце столь знаменательного года? Могу объявить без колебания, что согласие царит во всех традиционных владениях нашей Старой Империи. В нас снова видят подлинных вождей всех земель, ограниченных горами, лесом и морем. Даже далекое королевство Солура признало наше превосходство. Тормалинская культура вновь достигла ворот Селеримы. Наши моды можно видеть на улицах далекого Кола, а труды древних ученых Ванама пополняют наши библиотеки, восстанавливая многое из того, что было потеряно в Хаосе. Мы имеем полномочных послов в каждом герцогстве Лескара и своих почетных наблюдателей в Каладрийском Парламенте, благодаря чему нам больше не грозят вероломные нападения. Золото, некогда утекавшее как вода на содержание когорт и галер, которые охраняли наши границы и берега, теперь обогащает наши дома живописью и скульптурой, мебелью и керамикой. Растущее богатство дворян все больше поддерживает наших ремесленников, и наши купцы везут свои товары все дальше по мирным большакам, до самого Великого Леса и за его пределы. Долгие сезоны терпеливых переговоров тоже принесли свои плоды, и отныне Архипелаг — не источник страха и опасности, но услужливый поставщик муслинов для бедных и шелков для богатых.

Церемониальное соперничество все чаще начало заменять боевые состязания, и Д'Олбриоты по праву стоят в первой шеренге дворянства. Правила ранга теперь аккуратно сводятся в кодекс, чтобы направлять тех, кто приезжает с окраинных земель, и репутация Д'Олбриота растет с каждым проходящим годом. Я расширил покровительство Д'Олбриотов, простирая его не только на наших собственных арендаторов, но и на те меньшие Дома, чья удаленность от Тормейла или нехватка средств мешают им в этой гонке за статусом. У наших дочерей нет отбоя от женихов, а в любом Доме охотно принимают ухаживания наших сыновей. Земли и предприятия Д'Олбриотов процветают от Астовых болот до Мыса Ветров, наши арендаторы ежедневно извлекают выгоду из более высокого положения, каковое мы обеспечили всем, кто обязан нашему Имени.

Так почему я не радуюсь? Только ли потому, что я слишком стар и устал нести свою ношу? Я и вправду устал, и пусть сей документ подтвердит мое решение оставить пост в конце нынешнего года. Я буду просить моего назначенного, моего внучатого племянника Чад-жира, принести клятву сьера. Но мудрость — благословение старости, и, несмотря на туман, застилающий мои глаза, я гораздо яснее вижу все своим внутренним взором. Как ни пышно праздновал Безимар долголетие своего правления, очень мало простого народа лицезрело эти торжества, и совсем не так много дворян, по чьей воле он якобы правит. Даже эсквайры моего собственного Имени должны бесконечно томиться в передних, где разыгрываются утомительные церемонии превосходства, прежде чем их допустят к императору. Безимар всегда славился своим умом, но как может даже мудрейший из людей принимать здравые решения, коль получает все свои сведения от столь малого, столь ограниченного круга советников? Мне вспоминается пруд, мирный и спокойный, на который так приятно смотреть, но проходит время — и он отвратительно пахнет гнилью. После стольких лет жизни без волнений и катаклизмов не грозит ли Тормалину подобный застой?

Возможно, я чересчур пессимистичен. Недавние празднования вызвали новую волну предположений о том, кто сменит Безимара Хитрого. Тем более что на место престарелых сьеров, поддерживающих его, вскоре тоже придут молодые люди, стремящиеся выдвинуть свой Дом. Чаще всего упоминался внук Тор Безимара как активный, жизнерадостный парень, хорошо известный и любимый среди тех, кто будет голосовать по этому вопросу, и имеющий широкий круг друзей среди младших эсквайров наших Домов. Если мне суждено дожить до тех времен, то буду молиться, чтобы мне довелось увидеть, как такой человек с новой энергией надевает мантию императора.

Сторожка в резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, утро

Я лежа потянулся, не открывая глаз. Это была одна из тех блаженных минут, когда заботы еще не подняли головы и можно наслаждаться удобной постелью, накрахмаленными простынями, посулами нового дня. Не хватало только Ливак, свернувшейся возле меня калачиком и просыпающейся от моего поцелуя. Грезы кончились, и я откинул покрывало — в эти душные летние ночи одеяло не требовалось. Я умылся, побрился и вышел из сторожки. Солнце едва показало краешек над черепицами крыш, и было еще прохладно. Кусты, растущие вдоль дорожек парка, отбрасывали длинные тени в блеске росы, и я устремился прямо по ним к казармам — узнать, не появились ли какие-то новости, пока я спал.

На скамье у двери развалился Столли.

— Здорово, Раш, у меня есть для тебя послания.

— Спасибо. — Я взял из его рук два письма. — За ночь случилось что-нибудь, о чем мне следует знать?

Столли пожал плечами.

— Госпожа Тор Канселин прислала чашу с ягодами из собственной оранжереи. Приходил парень от Тор Безимара, предлагал услуги личного врача их сьера. С утра Сирнис Ден Виорель послал твоему парню ларчик для трав.

— Что-нибудь еще? — не отставал я.

Столли всосал воздух через три отсутствующих зуба — он потерял их в драке.

— А чего ты ждешь? Что придет рычащий головорез с дубинкой и будет просить личной аудиенции?

— Или появится таинственная красавица, утверждающая, что она — старый друг? Или какой-то невезучий музыкант с просьбой, чтобы его прослушали? — кивнул я с притворной серьезностью. Каждый год со всех этих кукольных персонажей сметается пыль, чтобы развлекать нас представлениями и выманивать наши праздничные пенни. — А как насчет добродушного старика, который ищет честной игры в Ворона? Я не прочь выиграть несколько крон.

— В казармы не ходи, — заржал Столли. — Всех новобранцев о тебе предупредили.

— Любишь ты портить другим удовольствие. — Значит, ничего необычного не привлекло внимание сержанта.

— Ты вчера напал на след? — Столли так же, как я и все остальные в казармах, жаждал увидеть мерзавца, ударившего ножом Темара, болтающимся на виселице.

— Нет, но я поговорил с каждым сержантом между холмами и морем. — Я покачал головой. — Мне лучше позавтракать и снова идти всех расспрашивать.

— Старшие слуги едят в нижнем зале, — напомнил мне Столли, демонстративно кивая на главный дом.

Я застонал.

— И почему служанки по утрам такие сварливые?

Но, помня об упреке Камарла, я зашагал через сад к особняку. Слуга из холла, которого я немного знал, подметал площадку возле двери, когда я взбегал по лестнице.

— Доброе утро, Райшед!

— И тебе, Дасс.

Не желая останавливаться для болтовни, я спустился по черной лестнице в нижний зал — длинный полуподвал с неглубокими окнами под потолком. Вдоль тяжелых поцарапанных столов тянулись лавки без спинок, заполненные камеристками дам, служанками, камердинерами и лакеями. Все говорили одновременно и громко, стараясь перекричать соседа. Гул отражался от побеленного камня и бил по ушам. Я постучал в раздаточную, построенную меж двух массивных столбов, которые некогда поддерживали своды подвала резиденции Д'Олбриота, построенной и снесенной поколения тому назад.

— Что тебе подать? — Веснушчатая девчушка заправила за ухо каштановую прядку и вытерла руки о грубый передник.

— Хлеб, ветчину, фрукты, какие остались, и положи в настой побольше белой амеллы. — Я улыбнулся девочке.

— Чтобы не зевать весь день? — хихикнула она, накладывая мне еду из корзин и тарелок.

— Когда я вчера вернулся, как раз било полночь, — признался я.

— Надеюсь, она того стоила, — поддразнила девчушка, внезапно показавшись старше своих лет.

— И тебе хорошего праздника, — парировал я.

Девчушка засмеялась.

— Он начнется, как только я отработаю свою смену и вытащу бальные туфли.

С улыбкой потягивая настой и морщась от горечи, я нашел место в самом конце одного из столов. Несколько служанок и лакеев поглядели на меня, по вернулись к более интересному занятию — обмену сплетнями с приезжими слугами. Я знал многих, хоть и не помнил их имена, а нескольких незнакомцев сопровождали местные слуги. Управляющий мессира явно не хотел, чтобы плавный ход работы в его хозяйстве был нарушен каким-то камердинером, который не знает, куда идти за горячей водой или как найти прачечную.

Первое письмо снова было от Мисталя: он желал знать, где я пропадал вчера; поэтому я отложил его, дабы воздать должное соленой, жирной, хорошо прокопченной ветчине на мягком белом хлебе, только что вынутом из печи. На втором письме вместо адреса стояло только мое имя, написанное корявыми буквами. Я сломал уродливую лепешку сургуча, на котором пе было никаких знаков, и, смакуя душистую сладость спелой сливы, развернул единственный листок.

— Зубы Даста, это еще что такое? — Я был до того поражен, что заговорил вслух.

— Что? — Девушка рядом со мной повернулась, прервав обсуждение южной моды со служанкой из Леквезина. — Ты что-то хотел, Райшед?

— Нет, Мернис, прости, хорошего тебе праздника. — Я улыбнулся ей со всем добродушием, на какое был способен после этой ночи. — Ты не знаешь, подносы с завтраком уже отправили наверх?

— Когда я спускалась, коридорные их как раз несли, — кивнула Мернис. — Ты должен пасти молодого Д'Алсеннена, да? Вчера, как я слышала, ты не очень преуспел?

Мернис не хотела меня обидеть, ей просто было любопытно, но я не собирался ничего говорить, дабы она не побежала сплетничать с подругами внутри Дома и за его пределами.

— Ты не знаешь, он проснулся? — Я вытер липкие руки об аккуратно заштопанную салфетку и сунул письма за пазуху.

— Я видел, барышня Тор Арриал входила к нему, — отозвался парень, сидевший немного дальше за столом, кажется, ученик портного.

— Большое спасибо.

Теперь уже все на этом конце длинного стола взирали на меня с живым интересом, поэтому я с вежливой улыбкой направился к черной лестнице. Там не настилали ковров, лишь простые половики смягчали покрытые лаком дубовые доски, и голые стены были выкрашены в желтый цвет. Шагая через ступеньку, я быстро поднялся на третий этаж. Нынче утром перед дверью Темара не было пажа, зато сидел молодой присягнувший, достаточно польщенный этим заданием, чтобы не тосковать по веселью, которое он пропускает.

— Привет, Верд, — кивнул я ему. — Кто-нибудь спрашивал о Д'Алсеннене?

Он пожал плечами.

— Только несколько служанок, которые всякий раз находили повод, чтобы побездельничать.

— Или пококетничать, — ухмыльнулся я. — Если кто-то начнет здесь вынюхивать, не ерошь их перья, но постарайся узнать имена.

Темные глаза Верда проницательно смотрели из-под набрякших век.

— А что мне им говорить?

— Просто с сомнением качай головой, — посоветовал я. — И смотри, обрадует их это или нет.

Я постучал в дверь и, услышав приглушенный отклик, взялся за позолоченную ручку. Темар возлежал на груде подушек в громоздкой кровати, старомодной и поражающей своей монументальностью. Балдахин и полог из алого с кремовым штофа поддерживались резными столбами, которые сочетались с резной деревянной спинкой в изголовье. Когда я вошел, юноша неловко сел, сдвинув на край поднос с остатками завтрака.

— Когда я смогу одеться? — Он досадливо скривился, немного смешной в ночной рубахе с оборками.

— Когда я решу, что ты здоров, — последовал категорический ответ барышни Тор Арриал, сидевшей у окна. Этим утром на ней было строгое лиловое платье, но волосы покрывала серебряная филигранная сетка, от чего ее суровый облик приобрел некоторую элегантность.

— Райшед, скажи им, чтобы выпустили меня из кровати, — взмолился Темар. Его ужасный синяк заметно побледнел, но под глазом еще оставались темные пятна.

Я повернулся к Авиле.

— Как он?

Лечение — ее рук дело, поэтому ей лучше знать.

— Неплохо, — ответила барышня, немного подумав.

— Я могу встать? — спросил Темар.

— Ты потерял слишком много крови, — жестко отрезала Авила, — и не должен напрягаться еще хотя бы один день.

— Чтобы встать с постели, мне не нужно напрягаться, — возразил юноша. — И я не могу просидеть здесь полпраздника. Через горсть дней все влиятельные Имена уедут в свои поместья, где более чистая вода и прохладный воздух. Мне нужно увидеться с людьми!

Но Авилу криком не запугаешь.

— Если ты сегодня надорвешься, то будешь лежать пластом еще три дня, — непререкаемо ответила барышня. — Каким образом это поможет нам вернуть недостающие артефакты?

— Поспешность Талагрина — подарок Полдриону, — машинально обронил я.

Оба тупо посмотрели на меня.

— Как говорится, поспешишь — людей насмешишь. Ну да не важно. Сидя в постели, ты чувствуешь себя здоровым, Темар, но с травмами головы шутить нельзя. На тренировках я видел достаточно новичков, валявшихся без сознания, поэтому знаю, что говорю. Как твоя рана? Ты должен чувствовать ее при каждом вдохе.

— Авила залечила ее Высшим Искусством, — с презрением бросил Темар. — Она только что сняла швы.

— А-а. — Я не знал, что на это сказать.

— Но мы не хотим, чтобы еще один клинок пустил мои усилия коту под хвост, — ядовито заметила Авила. — Ты вчера выследил нападавшего, Райшед?

— Нет. — Я покачал головой. — Все присягнувшие Д'Олбриоту и каждому второму Имени, которое нам чем-то обязано, продолжат охоту, но пока мы не нападем на след, ты не должен покидать резиденцию, Темар. Во всяком случае — не сегодня.

— Ты нашел в городе какие-нибудь следы эльетиммов? — спросила барышня Тор Арриал.

— Никаких. — Я снова покачал головой. — И Дастеннин будь моим свидетелем, я искал. А вы почувствовали, что кто-то еще творит Высшее Искусство?

— Нет, — ответила барышня. — Но я продолжу свои попытки.

Темар надулся и хотел что-то сказать, но спасовал под стальным взглядом Авилы.

Я вытащил из-за пазухи письмо.

— Еще одна плохая новость. Теперь кто-то хочет воткнуть нож в меня. Кто бы за этим ни стоял, Темар — не единственная их мишень.

Авила первой оправилась от изумления.

— Объяснись.

— Это вызов. — Я развернул анонимное письмо и прочел вслух жирно напечатанное объявление: — «Да будет известно всем, присягнувшим на службу принцам Тормейла, что Райшед Татель, бывший присягнувший Д'Олбриоту, а ныне — избранный, в знак уважения к Имени готов доказать свое достоинство мечом, дубинкой и кинжалом. Согласно обычаю, он встретит всех желающих в официальном бою в полдень Солнцестояния на учебной площадке когорты Д'Олбриота». — Я тщательно сложил листок по сгибам. — Как видите, по форме все правильно. Единственная погрешность в том, что я не объявлял испытания.

— Прости, но я не понимаю, — раздраженно сказала Авила.

— В ваше время формирование когорты было необычным событием, не так ли? В случае необходимости на службу призывали арендаторов?

Оба медленно кивнули. 

— Ну а во время Хаоса знать нуждалась в постоянных отрядах, чтобы защищать свой народ и свою собственность. Тогда и появились первые присягнувшие— солдаты, поступившие на службу Домам. К концу эпохи Канселинов создалась официальная структура, которой мы пользуемся и поныне. Нижняя ступень — признанные. Они носят мундир Дома и если докажут свою надежность, сьер предложит им собственную клятву, а они в ответ дадут клятву ему. Присягнувшие носят амулет как символ этих клятв. Для отличившихся существует продвижение к избранному, а на вершине лестницы стоят испытанные — те несколько человек, что пользуются наибольшим уважением сьера и его назначенного.

— А при чем тут этот вызов? — Авила указала на листок в моей руке.

Я посмотрел на него.

— В наше время воины не столь востребованы, но присягнувшие служат телохранителями, когда знать путешествует. Все Дома по очереди поставляют когорту, которая от имени императора следит за порядком в Тормейле, сменяясь каждый сезон и в каждый праздник, поэтому мы все должны быть готовы вступить в бой. Только горсть Домов еще содержат фехтовальные школы. — Я пересчитал Имена по пальцам. — Д'Олбриот, Тор Канселин, Ден Хориент, Тор Безимар и Д'Истрак, но все они принимают людей из других Домов и обучают их.

— Когда наступает время давать клятву, признанный должен доказать, что он опытный боец, поэтому он печатает вот такой вызов, расклеивает его на дверях всех фехтовальных школ и посылает сержантам каждого Дома. Он должен сразиться с каждым, кто придет — то есть с любым присягнувшим, а не просто головорезами с улиц, — или он потеряет право на предложение клятвы.

— Испытание стойкости и мастерства? — заинтересовался Темар. — Ты тоже должен это делать?

— Раньше и присягнувший, ставший избранным, и избранный, поднявшийся до испытанного, всегда объявляли вызов. Те, кто уже имел звание, проверяли, достоин ли он продвижения. — Я потер подбородок. — Но в наше время это редко делается, если только фехтовальная школа хочет устроить дополнительное зрелище в конце схватки признанных или почтить знаменитого фехтовальщика. — Я покачал головой. — Я не объявлял вызов. Но теперь, когда он вывешен, я обязан буду сразиться с каждым, кто на него ответит.

— Чего неизвестный, сделавший это, хочет добиться? — поинтересовалась Авила.

— Помимо убийства Райшеда, если представится такая возможность? — уточнил Темар со слабой усмешкой.

Я сдержанно улыбнулся в ответ.

— Она не представится, но, унизив меня на песке, они покрыли бы позором Д'Олбриота. — Точно так же, как ранение Темара унизило Имя.

— Если ты не имеешь отношения к этому вызову, то зачем рисковать? — возразила Авила.

— Это вопрос чести, — быстро ответил Темар.

Я был рад, что он это сказал.

— Сейчас я схожу в фехтовальную школу, попотею немного, а то я больше сезона всерьез не тренировался. Заодно попробую там что-то разведать.

— Тогда мне лучше заняться тем, что ты делал вчера. — Темар отбросил в сторону покрывало, чуть не опрокинув поднос.

Я посмотрел на Авилу. В глазах барышни отразились все мои сомнения.

— Тебе действительно не следует сегодня выходить. Мы не можем рисковать тобой, пока не узнаем больше.

— Тебе нужно отдохнуть хотя бы один день, мой мальчик, — строгим голосом подхватила Авила. — Если кто-то хочет твоей смерти, он не пошлет тебе навстречу человека с мечом, чтобы ты принял достойный бой. Он опять подошлет убийцу с кинжалом, который будет прятаться в тенях. Что я скажу Гуиналь, если все, с чем мне предстоит вернуться, будет твой прах в урне?

Я уставился на свои сапоги. Это был удар ниже пояса. Авила играла на безнадежной любви парня. Я случайно узнал, что Гуиналь поддерживает связь с Узарой, учеником и другом Верховного мага. Его ученость и ум пришлись ей куда больше по вкусу, нежели пылкость Темара. Все это напомнило мне: я все еще должен попросить Казуела связаться с Узарой и узнать, что затевает Ливак. Я не мог избавиться от подозрения, что те братья, которых она так обожает, могут снова сбить ее с пути.

— И что мне тогда делать? — зло спросил Темар.

Я тут же сосредоточился на насущном деле.

— Здесь в библиотеке должны быть полезные записи. Не так много, как в архиве, но личный секретарь сьера будет свободен и поможет тебе. Мессир весь день проведет в Императорском дворце.

Темар упрямо смотрел на нас.

— По крайней мере ты сможешь одеться, — добавил я с усмешкой.

— Этим утром я приглашена посплетничать за настоями с леди Чаннис и Дириндал Тор Безимар, — объявила Авила с решительным блеском в глазах. — Вот за обедом и сравним, кто что узнал.

Темар опустился на подушки.

— Ну ладно.

— Прошу меня извинить. — Я с поклоном вышел из комнаты и догнал пажа, разносившего по спальням графины с ключевой водой.

— Ты не знаешь, эсквайр Камарл уже встал?

Мальчик покачал головой.

— Он еще в постели, сударь, даже не посылал за горячей водой или настоем. 

А это значит, что истово преданный камердинер Камарла не позволит никому беспокоить его. Я не удивился: когда я докладывал Камарлу об отсутствии успехов, было уже далеко за полночь, а эсквайр все еще работал в библиотеке, окруженный пергаментами и гроссбухами. Лучше пойти в фехтовальную школу, может быть, там кто-нибудь да прольет свет на этот поддельный вызов, решил я. Тогда будет о чем доложить Камарлу.

Я направился в сторожку, где строго-настрого приказал Столли не выпускать Темара, во-первых, без специального разрешения Камарла, а во-вторых, без кольца мечей вокруг него. Когда я выходил на большак, мимо прогромыхал тяжелый фургон с гербом Д'Олбриота на бортах, и я запрыгнул на задок, кивнув мрачному возчику.

— Ты теперь избранный? — Он мельком посмотрел на мой браслет и сплюнул на дорогу. — Гляди, как бы тебе не пришлось расплачиваться со мной за одолжение.

— Чем я тебе помешал? — протестующе усмехнулся я. — Все так делают, разве нет?

— Возможно, все присягнувшие. — Он повернулся к упряжке своих крепких мулов, сурово цокая языком.

Я лениво качал ногами, пока фургон медленно тащился по длинной дуге большака. Может, пешком я дошел бы быстрее, но мне хотелось сберечь силы для разминки, которую обещало утро в фехтовальной школе Д'Олбриота. Мулы не нуждались в подсказке, чтобы повернуть к далеко протянувшимся складам и разнообразным торговым дворам, где продают все, что привозится из городов и поместий Империи или по морю во вместительных галерах, которые курсируют вдоль берегов от самого Энсеймина. Когда возчик начал делать остановки, чтобы наполнить фургон мешками и бочками для праздничных пиров Д'Олбриота, я спрыгнул и помахал ему в знак благодарности.

До фехтовальной школы было рукой подать, и вскоре я уже подходил к частоколу, за которым теснились грубые постройки. Есть старая шутка, что мешки с зерном нашего сьера пребывают в большей роскоши, чем люди, коим предначертано защищать его амбары. Но эти суровые казармы — место, где испытывают характер и верность признанных. А присягнувшие Имени награждаются более новым и удобным жильем там, в резиденции. Я вошел в ворота. Потемневший от дождей и зияющий проломами частокол служил больше для вида, чем для защиты. Если какой-то глупец решит, что тут есть чем поживиться, пятьдесят мечей с обеих сторон быстро разъяснят его ошибку.

Но сегодня песчаная территория была пуста. Все те, кто ежедневно проливает здесь свой пот, либо сопровождали Имена, которые признали их, либо ушли веселиться, благо развлечений на празднике хватало с избытком. Но кто напьется до потери сознания, тот довольно скоро пожалеет об этом, как только первый день постлета вернет его на учебную площадку.

Я направился к простому круглому зданию, возвышавшемуся на территории школы. Его необтесанные деревянные стены в два человеческих роста высотой опирались на каменный фундамент, который доходил мне до пояса, и поддерживали крытую дранкой крышу. Широкие двери стояли открытыми настежь, чтобы залетающий ветерок хоть на минуту прогнал духоту. Я вошел, щурясь во мрак. Хотя солнце еще не так палило, тень была приятным избавлением от его жгучих лучей.

От толчка в спину я пошатнулся. Едва устояв на ногах, я побежал — во-первых, чтобы не упасть, а во-вторых, чтобы уйти от нападавшего. Поворот кругом — и я плавным движением выхватил меч. Клинок описал дугу и был готов выпустить кишки моему противнику, идущему на второй удар.

Наши мечи столкнулись — громко лязгнул металл. Мой клинок скользнул по его клинку, и гарды крепко сцепились. Наши взгляды встретились, его глаза вровень с моими. Резким движением я отбросил врага и приготовился к его следующему ходу.

Кончик его клинка парил всего в пяди от моего. С неожиданной яростью он бросился на меня, сверкнула сталь, обрушиваясь на мою голову, чтобы рассечь ее как дыню, ждущую ножа. Но я не ждал. Как только его плечи напряглись, я мигом поднял свой меч и шагнул вправо, уходя от опасности. Отбив чужой клинок, я почти дотянулся до горла противника, но он проворно отступил и, парировав мой удар, быстро взмахнул мечом, целясь мне в грудь. Я увернулся и вогнал бы острие в его кишки, но он изменил направление удара, и наши мечи снова крепко сцепились. Мы оба изо всех сил навалились на рукояти, напрягая мускулы.

— Ну и какая она была, твоя алдабрешская шлюха? — Он пытался плюнуть мне в лицо, но рот был слишком сухим.

— Да уж получше твоей мамаши. — Я сморгнул пот, который жалил глаза и, сбегая по носу, капал на песок. — Ты стареешь, Фил.

— Я буду старым, когда ты будешь мертвым, — усмехнулся он. — Можешь поставить на это свои потроха.

— В первый раз, когда я это услышал, я так хохотал, что вывалился из люльки. — Я покачал головой. — Много собак сдохло с тех пор, как ты, Фил, родился.

Мы разняли мечи и медленно пошли по кругу. Посмотрев Филу в глаза, я увидел там неумолимую решимость. В то мгновение, когда он поднимал свой клинок, я шагнул навстречу и, повернув кисть, снизу ударил мечом по рукавам его рубахи. Вздрогнув от боли, Фил отступил, но тут же оправился и продолжил свой удар, но я уже был у него за спиной, чтобы стремительным взмахом срубить голову. 

Я мягко положил свой клинок на его покрытую рубцами шею между поседевшими, коротко подстриженными волосами и потным воротником.

— Сдаешься?

Фил бросил меч, но только так он мог потереть нежную кожу над локтями.

— Жутко больно, Раш.

— Я достаточно хорош? — допытывался я, поворачивая лицо в тщетной надежде уловить ветерок, но воздух внутри деревянного круга был теплый и тяжелый.

Фил кивнул, знакомым жестом расправляя широкие плечи.

— Достаточно, если на твой вызов не откликнется тот, кого ты не ожидаешь.

— Значит, ты об этом слышал. — Убрав меч в ножны, я поднял клинок Фила и вернул его с почтительным поклоном. — Есть предположение, кто может быть в этом заинтересован?

— В том, чтобы сбить с тебя спесь? — Его раскатистый смех долетел до корявых стропил. — Да они выстроятся в очередь!

— А кто-нибудь конкретный, кого я знаю? — Я вытер пот с лица рукавом рубахи.

Фил помолчал, распуская ворот. Его знаменитые штаны пестрели заплатами и пятнами пота. Фил был старше меня больше чем на полпоколения, волосы на груди, запутавшиеся в шнуровке рубахи, поседели, но он все еще оставался на редкость мускулистым.

— Вы устроили ту потасовку с людьми Д'Истрака, ты и Айтен.

Я сел на простую деревянную скамью, чтобы ослабить шнуровку на сапоге, но при этих словах поднял голову.

— Какую потасовку?

— Ну да, их же было так много! — Голос Фила сочился сарказмом.

— Не так много, — запротестовал я. — И не всегда их начинали мы.

— Но ту, с людьми Д'Истрака, затеяли вы. — Фил покачал головой. — Когда трезвонили во все колокола, что избранные и испытанные тоже должны проходить через вызов, как это делалось всегда. А то они обесценивают металл амулета, верно?

— Но это было десять лет назад, — медленно проговорил я.

— Ты забыл? — Фил засмеялся. — Брось в море дерьмо на отливе, и запах вернется с приливом, ты же знаешь.

— Разве человек не может нести чушь, когда он молод, пьян и глуп? — вопросил я, скидывая куртку и вешая ее на крючок.

— Конечно, — кивнул Фил. — Но когда становишься мудрее, старше и трезвее, ты признаешь свои ошибки. — Сдвинув густые брови, он строго посмотрел на меня. — Я так и подумал, как только увидел тот вызов. Если бы ты пришел ко мне за разрешением, я бы велел тебе об этом забыть и просто купить побольше вина, чтобы утопить обиду, раз она тебя так терзает.

— Но это не мой вызов, — возразил я. — Поэтому я к тебе и пришел. Кто мог вывесить его от моего имени?

— Понятия не имею, — приглушенно отозвался Фил из-под жесткого полотенца, которым вытирал лицо.

— Как насчет других ректоров фехтования? — не унимался я. — Никто не искал у них разрешения?

— Нет, я уже спрашивал. Я бы вырезал кусок шкуры у каждого, кто думает, будто он может дать разрешение на вызов от Д'Олбриота. — Фил покачал головой.

Я выдавил печальную улыбку.

— Значит, Д'Истраки пошлют всех избранных, которых смогут собрать?

— И тех, кто не прочь остаться с разбитым носом или несколькими швами, лишь бы вырваться из праздничной рутины. — Фил засунул широкие босые ступни в свободные туфли. — У тебя лицо как задница у мула! Не обижайся, Райшед, но ты здорово продвинулся. Последние несколько лет ты ходил в любимчиках у сьера, выполняя один Рэпонин знает какие обязанности. Ты стал избранным, когда люди, с которыми ты тренировался, все еще полируют ножны в казармах, а чем выше кот забирается на дерево, тем больше желающих дернуть его за хвост. — Он хлопнул меня по плечу. — Я достану нам чего-нибудь выпить, и ты расскажешь мне о той алдабрешке. Я давно хочу услышать подробности.

Фил пошел к открытой двери и свистнул. Появился шустрый мальчишка. Вокруг каждой фехтовальной школы всегда болтаются несколько таких мальчишек. Они наблюдают, учатся и надеются однажды стать признанными. Фил дал парню монету, и тот убежал, чтобы купить вино в одном из трактиров, которых полно развелось по соседству; они неплохо зарабатывали, утоляя жажду фехтовальщиков.

Молодые люди, напиваясь на пустой желудок, несут всякую чушь. Неужели все так просто? Неужели ко мне вернулись мои собственные слова, чтобы надо мной посмеяться? Дастеннин будь моим свидетелем, я совершенно забыл ту давнюю ссору. Я даже не мог точно вспомнить, где и когда я устанавливал тот древний закон фехтовальных школ, опьяненный молодостью и немалым количеством вина. Мне не улыбалась перспектива объяснять это сьеру или Камарлу, признаваться, что этот вызов — не какая-то уловка, дабы лишить Дом Д'Алсеннена ценного защитника, а просто грязь, притащенная из тех дней, когда я был слишком туп, чтобы не пачкать свой порог.

Кто еще помнит тот вечер? Кто был настолько задет, что спустя все эти годы возжаждал моего позора? И почему сейчас? В последние несколько лет я много времени проводил вдали от Тормейла, но будут и другие Солнцестояния, чтобы любой желающий мог свести со мной давние счеты. 

Айтен бы посмеялся, угрюмо подумал я. Будь он здесь, я бы его первым заподозрил в вывешивании этого вызова. Он бы решил, что это славная шутка, а потом тренировался бы со мной каждую свободную минуту, поэтому в конце дня я сошел бы с песка победителем. Но он уже два года как мертв. Он пал от руки Ливак, но его смерть лежит на совести эльетиммов. Я знал, что Ливак все еще мучается из-за того ужасного выбора, который ей пришлось сделать: убить моего друга, чтобы спасти мою жизнь и свою, когда мерзкое заклинание отняло у него разум. Я только надеялся, что расстояние между нами не заставит Ливак усомниться в моем заверении, что я никогда ее не винил.

Вернулся Фил, покачивая кожаными кубками в одной руке и почерневшей бутылкой в другой.

— Ну что, выпьем за твой завтрашний успех?

— Надеюсь, там достаточно воды, — заметил я, взяв вино.

Айтен мертв, Ливак далеко, и мне надо думать о настоящем.

Кто-то объявил вызов, и я должен его принять. Если я плачу долги, наделанные в глупой юности, быть по сему. Если же кто-то задумал бросить меня на песке истекать кровью, уж я постараюсь, чтобы он сам нуждался в хирурге. А потом я узнаю, чьи деньги купили его клинок в полном пренебрежении ко всем правилам и традициям.

— Завтра мы устроим отличную пьянку, — пообещал Фил, видя выражение моего лица, когда я глотнул вино, — как только ты спровадишь всех собак, что прибегут тявкать на твои пятки.

— Думаешь, я их спроважу? — Если Фил так не думает, он скоро скажет мне об этом.

— Ты равен любому присягнувшему, что были у меня здесь за последние пять лет, — раздумчиво ответил он. — Ты молод для избранного, поэтому встретишься с людьми более опытными. Но, с другой стороны монеты, они будут старше, а стало быть, медлительнее, чем ты. — Фил улыбнулся, и морщины вокруг его темных глаз углубились. — Ты был крикливым парнем, но ты не говорил ничего такого, о чем мы, ректоры, не говорим между собой за поздней ночной бутылкой. Слишком много избранных и испытанных полируют свои браслеты и оставляют ржаветь свои мечи.

Как Гленнар, сурово подумал я.

— Значит, ты поставишь деньги, чтобы поддержать меня, а?

— Я не игрок, ты же знаешь. — Фил покачал головой. — Как любой разумный солдат, я рискую только тогда, когда этого нельзя избежать.

Мы выпили свои кубки до дна, жажда хватала нас за горло.

— Я думал, у тебя в рукаве припрятано больше трюков, — заметил Фил, снова наполняя кубки сильно разбавленным вином. — Ты что ж, ничему не научился на тех проклятых богом островах там, на юге?

— Ты не отступишься, верно? — засмеялся я.

— Одного из наших продают в рабство, увозят в Архипелаг, где, как говорят даже честные торговцы, болезнь забирает трех человек за каждых двух, убитых алдабрешцами. Он сбегает оттуда при помощи магов, а потом вдруг оказывается на другой стороне океана и раскапывает исчезнувшую колонию Немита Последнего, не тронутую временем! — Фил посмотрел на меня с притворным скептицизмом. — Ты ведь не думаешь, что я это проглочу, а? Что на самом деле случилось?

Я испустил долгий вздох, соображая, как лучше ответить.

— Меня арестовали в Релшазе после недоразумения с одним торговцем.

— И эти никчемные горожане еще утверждают, что их законы не хуже наших, — съязвил Фил.

Я пожал плечами. Вообще-то торговец имел все основания возразить Темару, когда последний, завладев моей головой и руками, пытался украсть тот злосчастный браслет.

— Должно быть, Рэпонин смотрел в другую сторону. Какой-то злой рок склонил весы так, что меня купил алдабрешский воевода, который искал личного раба для своей младшей жены. — Этим злым роком были эльетиммы, но я не собирался объяснять это Филу. — Я служил ей чуть меньше сезона, а когда появилась возможность, вскочил на корабль и отправился на север.

Эту возможность предоставил мне сам воевода за ту услугу, что я ему оказал, разоблачив предательство еще одной из его жен — злобной стервы, одураченной тем проклятым эльетиммом.

— Корабль привез меня в Хадрумал, и там уже Верховный маг вовлек меня в свои поиски Келларина. — Я снова пожал плечами. — После этого я просто заботился об интересах сьера. — Который, нисколько не испытывая угрызений совести, пожертвовал мною ради блага Имени.

Фил откинулся на чей-то плащ, висевший на крючке.

— И что за служба требовалась жене воеводы? — спросил он с доморощенным цинизмом конюшенного двора.

Я засмеялся.

— О, ты наслушался сказок, Фил. — Как я сам и каждый второй человек в Тормалине. Архипелагом правят злобные дикари, которые утоляют кровавую похоть и вожделение в жестоких и распутных оргиях. Грубо напечатанные дешевые книжки с жуткими картинками периодически обходят фехтовальные школы. Те, кто умеет читать, развлекают своих товарищей щекочущими нервы подробностями. Когда один особенно мерзкий экземпляр обнаружился во время инспекции ректора, предшественник Фила бросил в костер каждый кусочек бумаги в казармах.

— Ну? — поторопил меня Фил. — Давай! Половина наших парней считала, что ты приплывешь трупом с летними штормами, а остальные думали, что ты будешь легче на два яйца, если мы снова увидим тебя живым!

— К счастью, в этом поколении евнухи вышли из моды.

Фил рассмеялся, приняв мои слова за шутку. Я наклонился к нему и тихо проговорил:

— Фил, ты не слышал и половины правды.

— Мастер ректор? — Крик от дальней двери спас меня от новых вопросов. Это был эконом школы с толстым гроссбухом под мышкой.

— Долг зовет, — застонал Фил. — Но я вырву из тебя правду, Раш, даже если придется тебя напоить. — Он погрозил мне пальцем.

— Можешь купить бренди, чтобы отпраздновать завтра мой успех, — предложил я.

Захохотав, Фил ушел.

— Да, мастер эконом, чем могу помочь?

Я неторопливо вышел вслед за ним, щурясь от яркого солнца. Несколько парней сидели в пыли, играя в руны старым деревянным комплектом, выброшенным каким-то солдатом. Я больше люблю Белого Ворона. Мне никогда так не везло в руны, как Ливак. Впрочем, она сама творит свое везенье, если нужно. Я пошел мимо длинных казарм с низкими крышами и узкими окнами, пробивавшийся в них скудный свет падал на тесно стоявшие внутри койки. Усыпальница находилась в дальнем конце территории школы — маленькое круглое здание все из того же бледного песчаника со старомодной конической крышей, покрытой охровой черепицей, которая от старости поросла лишайником.

Я вошел внутрь и чихнул — висящий в воздухе дым курений, как всегда, подействовал. Шею древнего изваяния Острина украшала свежая праздничная гирлянда, и в чаше перед постаментом серел пепел не от одной палочки благовоний, недавно сожженных в мольбе. Фил серьезнее относился к своим обязанностям жреца, чем Серлал, ректор фехтования в начальные дни моего обучения. Тот оставлял это место пыли и паутине, которые превращали в старца молодого Острина, держащего в одной руке посох из остролиста, в другой — кувшин.

Я посмотрел на статую, вырезанную в гладком, мягком сером камне. К большой радости моего отца, мне так и не удалось понять, что это за камень. Впрочем, сейчас это не имело значения. У воинов есть много причин любить Острина. Как гласят легенды, этот бог гостеприимства всегда награждал верных слуг и даже брался за оружие, чтобы защитить почтенный народ, когда его притесняли недостойные. А когда дело доходит до кровопролития, мы можем просить у этого бога милости исцеления. Хотя в наше время я бы предпочел обратиться к Высшему Искусству, дерзко подумал я.

Взяв благовоние, кремень и огниво из ящика в постаменте, я зажег подношение в память об Айтене. Я не сумел привезти назад его тело, чтобы сжечь на погребальном костре позади этой маленькой усыпальницы. Я даже не вернулся с его пеплом, очищенным в каком-то далеком костре, чтобы присоединить его урну к остальным, которые сомкнутыми рядами тянутся вдоль изгибающихся стен, — безмолвное напоминание о тех мужчинах, что погибли на службе Д'Олбриота и теперь отдыхают в Ином мире. Я даже не привез обратно его меч или кинжал, чтобы положить в один из пыльных сундуков, спрятанных за алтарем. Но у меня был его амулет, зашитый в пояс, залог серьезности наших клятв. Когда-нибудь я положу его сюда, решил я, когда отомщу, когда эльетиммы собственной кровью выплатят мне весь долг, со всеми набежавшими процентами. Острин, Дастеннин и всякий другой бог, кому интересно слушать, могут быть моими свидетелями: пока я дышу, эльетиммы не завладеют Келларином.

Заботится ли Острин о Ляо Шек, жене воеводы? Я улыбнулся. Что боги думают о тех, кто никогда их не признавал? Но Ляо заботилась обо мне, хоть и руководствуясь при этом своими, странными, обычаями. Нет, Фил не слышал и половины правды о жизни в Архипелаге. Я не могу говорить за каждого воеводу, но Шек Кул — не просто варвар. Проницательный человек, он прошел трудный путь в опасном мире непостоянных союзов и вооруженного перемирия. Он способен на страшную жестокость, я видел это, когда он казнил свою заблудшую жену, но по звездам Архипелага это было правосудие. Остальные его жены — не пустые украшения для его дома и не безропотные игрушки для его похоти и садизма, но умные женщины, которые управляют работниками и слугами и ведут больше торговли, чем сьеры многих незначительных Домов.

А значит, все, что нам рассказывали, все, чему мы до сих пор верили, — это ложь. Но убеждать в этом собравшихся воинов Тор-малина так же бессмысленно, как бросать вызов Дастеннину в пасти шторма. Фил и еще несколько человек могли бы прислушаться, если б я преподнес им парочку новых истин вместе с краткой любовной историей, которая подтвердит, что жители Архипелага не зря слывут знатоками эротики. Да, алдабрешские женщины берут много мужчин, помимо мужей, в свою постель, но это их собственный выбор, а не повеление жестокого властелина. Однако я не собирался осквернять память о моих интимных отношениях с Ляо, раскрывая все подробности похотливому взгляду.

Я улыбнулся. В следующий раз, когда мы с матерью пойдем в усыпальницу Халкарион, чтобы полировать урну моей сестры Китрии, я зажгу еще одно благовоние в надежде, что Лунная Дева посмотрит благосклонно на малышку Ляо.

Я нахмурился. Мне придется следить за своим языком, если Фил будет потчевать меня белым бренди. Ляо отправила меня в дорогу с таким количеством золота, что его хватило бы на покупку порядочного куска земли в верхнем городе. По правде сказать, я до сих пор не уверен, был это просто подарок или плата за оказанные услуги. 

Но довольно праздных мечтаний, у меня есть дела поважнее. Я повернулся спиной к пушистым струйкам голубого дыма и быстро пошел обратно к школе, вспомнив, что оставил свою куртку у двери.

Когда я вошел в гулкое здание, я увидел, как кто-то роется в моих карманах. Подкравшись, я застал воришку врасплох. Тот и глазом не успел моргнуть, как я уложил его лицом в землю.

— А ну говори, кто тебя подослал?

— Слезь с меня, Раш! — Мой брат Мисталь выплюнул песок изо рта.

— Не можешь прокормиться тяжбами, так пришел очищать мои карманы? — Я держал его руки за спиной, упираясь коленом в поясницу. — Давай поднимайся. Слабаки вы, законники.

Брат задергался, но безрезультатно.

— Дай мне встать и повтори это, ты, ублюдок.

— Теперь тебя точно стоит вздуть, чтобы не пятнал честь нашей матери. — Я отпустил его и встал, готовый к его броску.

Но Мисталь лишь стряхнул песок со своей тускло-серой адвокатской мантии и помахал у меня перед лицом двумя смятыми письмами.

— На кой пес я тебе писал, а?

Его гнев меня удивил.

— Мист, я был занят. Ты же знаешь, что такое праздник. У меня просто нет времени восхищаться с тобой танцовщицами маскарада.

— При чем тут проклятые танцовщицы! — Мисталь бросил мне письмо. — Мне нужно было тебя увидеть!

— Посади своего пса на цепь. — Мое удовольствие при виде брата быстро исчезало. — В следующий раз я напишу ответ, пока сургуч на твоем письме еще не успеет остыть, идет? И помоги тебе Дастеннин, если все, что ты хочешь, — это показать мне какую-то кудрявую девицу, которая завлекает тебя своими юбками.

Мисталь открыл рот и глупо ухмыльнулся.

— Ладно, ладно. Но это серьезно, Раш.

Я начал понимать, что дело и впрямь не пустяковое, если он ушел из окрестностей суда средь бела дня. Если бы Мисталь просто хотел насладиться со мной развлечениями праздника, он бы подождал заката, когда десятые куранты закончат все дневные дела.

— Не здесь.

Фехтовальная школа — не место для секретных разговоров.

— Давай прогуляемся по канатной дороге. — Мисталь полез в карман за жевательным листом, но я отмахнулся от протянутого кисета.

Фехтовальная школа недалеко от порта, и мы пошли кратчайшим путем по улочке, на которой стояли бордели, неплохо зарабатывающие и на матросах, и на солдатах. Хотя встреча таких клиентов — штука опасная: где-то тут Столли и потерял свои зубы.

— Что ты делаешь в нижнем городе? — поинтересовался Мисталь. — Разве ты не должен сопровождать своего сьера, а не тренироваться с друзьями?

Я мрачно улыбнулся.

— Кто-то придумал отличную шутку — расклеить вызов от моего имени. Вчера юному Д'Алсеннену едва не раскроили череп, вот мы и думаем, что кто-то охотится за головами Д'Олбриота — видно, хочет повесить их на своих стенах.

Внимательно взглянув на меня, брат нахмурился в раздумье.

Мы вышли на широкую пристань. У причалов стояло несколько галер, но кругом было тихо и пусто, если не считать одинокой стражи. Все товары уже разгрузили несколько дней назад, чтобы успеть к праздничной оргии покупок. Эта часть гавани принадлежала Д'Олбриоту, и далеко в обе стороны на кнехтах и дверях складов красовалась морда рыси. Девицы из борделей наслаждались краткой передышкой, гуляя по мощеным дорогам: места тут хватало, поскольку канатчики праздновали вместе со всеми. Они вернутся в начале постлета, растянут пеньку между рамами и столбами и будут поворачивать рукояти, скручивая нити в канаты, достаточно крепкие, чтобы удержать галеры в этой широкой гавани, и делать веревки для всяких прочих нужд. Но пока нам было где ходить и говорить, не опасаясь посторонних ушей.

Мисталь с интересом взирал на хорошенькую шлюшку с невероятно рыжими косами, и та кокетливо поглядывала на него из-под накрашенных ресниц. Брат — красивый мужчина, почти моего роста, с такими же, как у меня, волосами и цветом кожи, но более тонкими чертами лица, которыми наделила его наша мать, тогда как я унаследовал квадратную челюсть отца. Но, вероятно, шлюху интересовала не столько его внешность, сколько платье, ибо адвокаты славятся своими тяжелыми кошельками. Я подтолкнул брата локтем.

— Ты хотел сказать что-то важное? Или пойдешь задирать ей оборки?

— Она подождет, — Мисталь по адвокатской привычке сжал перед своей мантии.

По-моему, адвокатская поза — это первое, чему учатся законники, оказавшись наконец в суде.

— Я звал тебя из-за колонии, с которой связался твой Д'Олбриот. Некоторые люди очень жадно смотрят за океан.

— Лескарские наемники, — кивнул я. — До меня дошли эти слухи.

— Лескарские наемники? — Мисталь скептически поднял брови. — Они не отличат овечьи катышки от изюма. Раш, завтра твой сьер угодит под град судебных исков, и я не думаю, что он об этом догадывается. 

Я замер на месте.

— Кто выдвигает иск?

— Во-первых, Тор Приминаль. — Мисталь загнул один палец. — Во-вторых, Ден Реннион. — Он загнул второй палец. — Они заявляют права на эту Келларинскую колонию на основании того, что причитается им по наследству.

— Как это?

Мы снова пошли.

— Как Дома, которые с самого начала поддерживали эту колонию. Они требуют свою долю земли, минералов, древесины и животных. А если что-то уже превращено в деньги, то они хотят немедленно получить по пенни с каждой марки.

— Они могут этого добиться? — поинтересовался я.

— Они могут привести доводы в свою пользу, — мрачно ответил Мисталь. — Не знаю, насколько веские, но, во всяком случае, они обвяжут твоего сьера пергаментными лентами до Зимнего Солнцестояния.

— Откуда ты все это знаешь?

Адвокаты связаны клятвами, которые они чтят не меньше, чем мы, воины. Это клятвы честности и соблюдения тайны. Их приносят Рэпонину и подкрепляют жестокими наказаниями для тех, кто проявил неуважение к богу Правосудия.

— Меня попросили изложить свои мысли по этому вопросу, — презрительно произнес Мисталь. — Меня и каждого второго адвоката, который когда-либо вел дело по правам собственности. Не потому, что они хотели узнать мое мнение, нет. Они хотели застраховаться на случай, если Д'Олбриот прибегнет к моим услугам. Мне пришлось бы отказать ему из-за предшествующего интереса. — Брат мрачно засмеялся. — Как будто Имя вроде Д'Олбриота станет искать себе представителя в стойлах, где подвизаются такие скромные адвокаты, как я.

— Но кто бы ни стоял за этим, он хотел накрыть сетью все выходы, прежде чем посылать в эту кроличью нору своих хорьков. — Теперь до меня начало доходить. — Тор Приминаль выдвигает иск? Но барышня Гуиналь все еще жива, там, в Келларине. Если это Имя имеет там какие-либо права, то они принадлежат Гуиналь. Ден Феллэмион был ее дядей, и я уверен, он завещал свою долю ей. — Надо будет спросить об этом Темара.

— А кто докажет, что это действительно она? — спросил Мисталь. — Кто докажет, что она по-прежнему в здравом уме, когда она провела один Сэдрин знает сколько лет под каким-то проклятым заклинанием? Ставлю свою мантию против маминого мешка с тряпьем, кто-то готовит подобные аргументы, чтобы лишить ее всех прав.

— Д'Олбриот может привести сколько угодно свидетелей, которые поручатся за ее разум, — с негодованием ответил я.

— Свидетели Д'Олбриота? — осведомился Мисталь. — Кто-нибудь беспристрастный? Может, маги? Или наемники?

— Ей бы пришлось самой присутствовать, верно? — медленно промолвил я. — Выступать перед судом, который она никогда не видела, подчиняться законам, о которых она ничего не знает, отвечать на бесконечные вопросы, которые ей трудно будет понять… И даже если она ответит, из-за своего древнего акцента она все равно будет казаться слабоумной.

— Вполне возможно, она докажет свою правомочность, — допустил Мисталь, — но она проведет в суде и постлето, и обе половины осени.

— Тогда как в Келларине всего два человека имеют реальную власть, и один из них — Гуиналь. Без нее колонисты не справятся. — Я покачал головой. — Прости. Я должен был встретиться с тобой.

— Я мог бы выразиться яснее, — с некоторым сожалением признался Мисталь, — но не осмелился доверить это бумаге. — Он огляделся, поблизости никого не было. Даже та хорошенькая потаскушка нашла себе другое развлечение.

— Я не упомяну твое имя, когда буду докладывать сьеру, — пообещал я. Если станет известно, что Мисталь меня предупредил, никто больше не будет ему доверять, и это станет концом его адвокатской карьеры, на которую брат потратил столько лет.

— Это еще не все. — Мисталь вздохнул. — Даже несмотря на Судейские клятвы, слухи все равно просачиваются. Если Тор Приминаль или Ден Реннион добьются хотя бы слушания, Ден Мюре подаст иск в Осеннее Равноденствие, и Ден Домезин, вероятно, тоже.

Я изумленно повернулся к нему.

— Как? Оба?

Мисталь убежденно кивнул.

— И ты говорил, что эта барышня Тор Приминаль так важна для Келларина? Насколько я понимаю, эсквайр Д'Алсеннен точно так же важен?

— Темар? — Я снова остановился, да так резко, что оба каблука ударили по камню.

— Тор Олдер подает иск, чтобы имя Д'Алсенненов объявили вымершим. Видимо, тогда, в последние дни Старой Империи, мать твоего Темара вышла замуж за некоего Тор Олдера. Она родила ему двух сыновей, и когда старый сьер Д'Алсеннен умер, он оставил то, что уцелело от его владений, в управление Тор Олдеру, пока Темар или его сыновья не вернутся.

— Все подписано, и скреплено печатью, и заперто в глубоком сундуке в течение поколений? — Я чуть не засмеялся над такой иронией судьбы.

— Сам знаешь, на что похожи те древние Дома, — сказал Мисталь. — Они хранят каждую чернильную закорючку со времен Коррела Могучего. По тому документу Тор Олдер получил часть лучших земель вокруг Аста и значительный кусок собственности на южной стороне, вон там.

Я посмотрел на широкую бухту Тормейла. Зеленое море искрилось на солнце, тут и там вздымая гривы белой пены. Берег, тянущийся от далеких северных мысов до южных песчаных пляжей, казался широко разведенными руками, чтобы принимать корабли в свои надежные объятия. Я даже не представлял, сколько стоила та земля в эпоху Темара, но в нынешнее время одной арендной платы хватило бы на покупку флотилии для Келларина и всех припасов, какие только возможно на них погрузить.

— Как они могут объявить Имя вымершим? Темар-то еще жив.

— Всего лишь пока, — отметил Мисталь. — Такие слова я слышал вчера в чайных домах. И даже если темное колдовство отвело его от края смерти…

— Сэдриновы потроха! — возмутился я.

— Так говорят, — повторил брат. — И все равно, даже если он жив со всеми своими мозгами под шляпой, есть только он, эсквайр. Нет ни сьера, ни эмблемы, ничего, что касается законов, написанных после Хаоса.

— Что-нибудь еще? — Я надеялся, что Мисталь покачает головой.

Он улыбнулся.

— Только Ден Таснет, который утверждает, что отныне Д'Олбриот должен платить земельный налог со всей территории Келларина, поскольку его Дом — единственный наследник всех тех ресурсов.

— Фиг они выкусят! — вырвалось у меня.

— Это интересный довод. — Мисталь принял адвокатскую позу на подметенных булыжниках. — Сыновья того Дома пытаются выкусить свои фиги с тех пор, как у них прорезались зубы, господин Судья.

Я хохотнул.

— Проклятие, Мист, это серьезно.

— Да, — согласился он, отпуская мантию, — И умно, потому что, если довод Ден Таснета отклонят, то это лишь усилит Тор Приминаля и остальных.

— А если Ден Таснет выиграет дело?

— Тогда у Д'Олбриота будет выбор: довести свой Дом до банкротства, чтобы заплатить налоги, или признать права Тор Приминаля и остальных встречным иском. — Мисталь подтвердил мои наихудшие подозрения.

Мы уже дошли до конца пристани, дальше лежали лодки, оставленные на сухом песке отливом. Мы молча повернули обратно. Скрестив руки на груди, мы шагали в ногу, погруженные в мрачные раздумья.

— «Умно» и «Ден Таснет» — это не те слова, которые ты часто используешь вместе, — заметил я после долгого молчания.

— Точно. — Мисталь посмотрел на свои руки, крутя кольцо — символ верности императорскому правосудию. — Они марионетки, ставлю на это свою клятву.

— Но кто дергает их за ниточки? — сердито спросил я. — Вся эта история дурно пахнет.

— Поэтому я и хотел тебя предупредить, — мрачно изрек Мисталь. — Моя клятва должна защищать тех, кто поступает честно, а не прикрывать того, кто использует закон вместо ширмы для собственной злобы.

— Давно ты об этом знаешь?

— Меня попросили составить доклад накануне праздника, что меня и насторожило. Никто не смог бы найти решающий аргумент за такой короткий срок. Наверняка это был тактический ход для заметания следов.

— Но кто-то готов за это платить, — сказал я. — Если ты говоришь, что все клерки и адвокаты получили тот же гонорар, стало быть, кто-то потратил изрядный мешок золота.

— И сейчас они уже не боятся, если что-нибудь вылезет наружу, — заметил Мисталь. — Они уверены в себе, а это означает, что кто-то уже давно нанял архивариусов и адвокатов, и те уже давно над этим работают.

— Адвокаты не нарушат тайну, но куда ходят архивариусы и клерки, чтобы промыть горло от библиотечной пыли? — поинтересовался я.

— Кто вложил идею судебного спора в голову сьера Тор При-миналя? — вопросил Мисталь. — И Ден Ренниона, Ден Домезина и Ден Мюре, причем всем сразу? Я мог бы поверить в одного смышленого клерка, которого осенила такая мысль. Два клерка? Возможно, в очень близких Домах. Но когда в последний раз Тор Приминаль и Ден Реннион вместе над чем-то работали, а? Бьюсь об заклад, когда создавали твою проклятую колонию. Четыре Имени, одновременно идущие в суд, все клерки в городе, посланные бегать по архивам, и все нанятые адвокаты? Тебе понадобится твоя девушка-игрок, чтобы высчитать шансы против того, что это — случайность.

Боль кольнула меня при столь пренебрежительном упоминании Ливак. Я ожидал, что наши старшие братья, Хенси и Риднер, будут настроены против нее, но все-таки надеялся, что Мисталю она понравится. Я посмотрел на брата.

— Ты говоришь, эта новость вот-вот выйдет наружу?

— Что завтра Д'Олбриот будет по уши в конском навозе? Ты знаешь, на что похож этот городишко, Раш. — Мисталь пожал плечами. — Какой-то клерк, какой-то адвокатский посыльный сочтет, что это слишком спелый плод, дабы держать его при себе.

— Зубы Даста, — выругался я. — Я у тебе в долгу, Мист, и сьер тоже. Встретимся завтра в судах?

Он остановился в нерешительности. 

— Я могу встречаться с братом, но только если ты один. Кто бы за этим ни стоял, он мигом обвинит меня в недобросовестности, если люди увидят, что я говорю с представителями Д'Олбриота без веской причины.

Я кивнул.

— Тогда мы вместе вернемся на более безопасные улицы. Я не могу оставить тебя здесь в твоей славной чистой мантии, чтобы какой-нибудь проходящий разбойник огрел тебя дубиной.

— Только помни, кто тут старший, — предупредил Мисталь.

— А ты помни, что сказала мать в прошлый раз, когда нашла в твоем грязном белье средство от триппера. Я не оставлю тебя возле этих борделей.

Так мы добродушно пререкались всю обратную дорогу до улицы Благолепия, где Мисталь свернул к лабиринту осыпающегося камня и источенного червями дерева, который называется Императорскими судами. Я подозвал наемную двуколку и велел кучеру как можно быстрее доставить меня в резиденцию Д'Олбриота.

Библиотека резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, полдень

— И, возможно, мы найдем здесь что-то интересное, эсквайр. — Усердный молодой человек положил перед Темаром еще одну кипу пергаментов.

— Спасибо, мастер Кьюз. — Темар нашел в себе силы выразить благодарность.

— Зови меня Долсан, — буркнул молодой человек, внимательно перебирая кипу.

— Тогда ты должен звать меня Темар, — с чувством сказал он. — Эсквайр Д'Алсеннен — это слишком официально.

— Сьер любит официальность. — Клерк смахнул паутину с куртки. — Коли на то пошло, не пора ли тебе уже быть сьером Д'Алсенненом?

Темар откинулся в кресле, положив руки на круглые подлокотники.

— Мне?

Долсан продолжал сортировать документы.

— Ты — старший мужчина Имени, а значит, имеешь право предлагать себя на этот пост, поскольку других претендентов нет.

Юноша натянуто рассмеялся.

— Что касается меня, то сьером навсегда останется мой дед.

— А как насчет всех остальных? — спросил Долсан, склонив голову набок.

— А при чем тут все остальные? — удивился Темар.

Долсан поднял руки, чтобы защититься от раздражения в словах юноши.

— Это такой необычный случай: Имя, сведенное к одному человеку. Мы пытаемся найти прецедент в архивах.

— Мы?

— Сьер и я, — объяснил Долсан. — И клерки из других Домов вскользь говорили об этом. Мы встречаемся в судах, в архивах, иногда распиваем пару бутылок вина после долгого дня.

Разговор за теми бутылками должен быть скучным до одури, подумал Темар. Но возможно, и нет.

— У тебя есть друзья в других Домах, которые могли бы помочь нам проследить людей в моем списке?

— Наверняка, — кивнул Долсан. — Но будет легче, если мы сможем точно указать эпоху и Имя, которые нас интересуют.

— Конечно.

Темар склонился над мятым, выцветшим пергаментом, а Долсан перевернул потрепанные листы, принесенные из пыльного сундука. Их мягкое падение нарушило глубокую тишину изысканной комнаты. Стены от пола до потолка были увешаны полками, но богатая вышивка занавесок на высоких окнах смягчала строгость толстых кожаных томов. На роскошном зеленом ковре с золотыми узорами стоял широкий стол, отполированный до великолепного блеска, в окружении модных кресел с подушками в цветах Д'Олбриотов, а несколько ламп в центре стола были готовы в любую минуту пролить свет. Единственной частью стены, не занятой книгами, был черный мраморный камин с зеркалом в золоченой раме над каминной полкой; свежие летние цветы пламенели в нем вместо огня. Лишь одна несообразная нота звучала диссонансом в этой гармонии вкуса — штабель темных пыльных сундуков с документами, причиняющий неудобство всем, кто хотел обойти вокруг стола.

— Возможно, здесь что-то есть, — сказал Темар через какое-то время. — В этой описи драгоценностей госпожи Одали упоминается серебряная брошь с малахитом. Она досталась ей как часть наследства от тети Тор Приминаль, которая умерла бездетной. У нас не хватает похожей броши, и женщина, которой она принадлежала, была из семьи, обязанной Ден Феллэмиону.

— Которого отнесли к Тор Приминалям во время Хаоса, — согласился Долсан. — Знаешь, то, что ты можешь читать архаичный текст, намного облегчает дело. — Он потянулся за огромным листом пергамента, исписанным мелким почерком. — Вот, пожалуйста, браки в эпоху Канселина Забавного. Одали имела четырех дочерей, две из которых вышли замуж внутри Имени, одна вышла замуж за Д'Истрака, а самая младшая — за Ден Бреваля.

Темар поднял голову.

— Ты знаешь кого-нибудь, кто служит этим Именам?

Долсан поставил локти на стол и опустил лицо в ладони.

— Я знаю пару клерков, работающих на Д'Истрака, но Дом Ден Бреваля — это северный Дом; их архив в Асте. Хотя несколько лет назад Ден Бревалю пришлось защищаться в споре из-за пастбищных прав. Они наняли для этого помощь Тормейла, и я мог бы найти кого-нибудь, кто по крайней мере знает, где могут храниться копии хроник Ден Бреваля. Отдаленные Имена часто оставляют вещи в тормейлских архивах союзных Домов.

— Райшед был прав, когда сказал, что ты — самый подходящий человек для этой работы. — Темар покачал головой. Запомнит ли он когда-нибудь все эти Имена со всеми их связями? Хорошо, если вы впитали такие вещи с молоком матери, но как бы ему не захлебнуться в этом потоке разом обрушившихся на него сведений. — Но, признаюсь, я предполагал увидеть рассудительного старца с длинной седой бородой.

Долсан улыбнулся, возвращаясь к древним записям.

— Это похоже на моего деда.

— Он был клерком? Ты пошел по его стопам? — спросил Темар. Да, вероятно, здесь так принято.

Долсан поднял голову.

— О нет, просто он носил бороду. Он был сапожником, и мой отец тоже. Но мы — арендаторы Д'Олбриота, а это означает возможность получить лучшее образование, чем дается в большинстве школ. Мои учителя сказали, что у меня талант к словам, и рекомендовали меня архивариусу сьера.

— Тебе нравится твоя работа? — полюбопытствовал эсквайр.

— Очень, — засмеялся клерк. — И это лучше, чем целыми днями колоть себе пальцы сапожной иглой.

— Ты должен познакомиться с учеными, которые есть у нас в Кель Ар'Айене. — Их тоже отличает эта удивительная, страстная решимость вырвать правду истории из выцветших летописей и неполных счетов, вспомнил Темар.

— Возможно, когда-нибудь, — вежливо согласился Долсан.

Раздался легкий стук в дверь, и оба повернулись.

— Войдите, — крикнул Долсан, так как понял, что Темар не собирается отвечать.

— Добрый вам день, эсквайр, мастер клерк. — Аллин проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь. — Я ищу барышню Тор Арриал.

— Авилу? — Темар покачал головой. — Она ушла с леди Чаннис.

— О-о, — неуверенно протянула девушка. — Вот как.

— Зачем она тебе понадобилась? — Темар ухватился за эту возможность отвлечься от сложенных перед ним документов.

— Так, ничего важного, — нехотя ответила Аллин. — Не буду вам мешать.

Куранты в сторожке пробили пять раз, возвещая полдень, и Долсан с облегчением вздохнул.

— Сударыня, я думаю, мы заслужили перерыв, поэтому вы нам не помешаете. — Он встал. — Если вы извините меня, эсквайр, я пойду перекушу. Когда я должен вернуться сюда?

— Не торопись, поешь как следует, подыши свежим воздухом, — напутствовал его Темар и обернулся к Аллин. — Разреши проводить тебя в верхний зал?

— О нет, спасибо, но это правда не… — запнулась Аллин.

Юноша посмотрел на ее розовые щеки.

— Доле, ты не окажешь нам маленькую услугу?

Клерк задержался на пороге.

— Эсквайр?

— Ты мог бы сообщить на кухню, что мы поедим здесь? И не надо ничего изысканного. — Темар слегка улыбнулся Аллин. — У меня тоже нет настроения для церемоний.

Долсан стоял в нерешительности.

— Вы не будете есть или пить возле документов?

— Конечно, нет.

Дверь за клерком закрылась, и Темар начал сворачивать пергаменты по пыльным складкам.

— Пожалуйста, садись. Итак, зачем тебе нужна барышня Тор Арриал?

Девушка села в кресло, потянулась за мотком выцветшей ленты и принялась связывать документы в аккуратные пачки.

— О, ничего важного. — Она покраснела, увидев поднятые брони эсквайра. — Велиндра сказала, что это не важно.

— Можно, я сам буду об этом судить? — Темар не понимал, почему Аллин всегда должна делать то, что говорят ей другие.

Девушка порылась в кармане юбки.

— Велиндра приехала на праздник в надежде узнать, что тормалинцы в наше время думают о магии. — Она развернула грубую бумагу. — Поэтому мы собираем рекламные листки. Хотим посмотреть, не зарабатывает ли кто из магов на показе своего мастерства.

Темар прочитал вслух печатные буквы:

— «Сэдрин запирает дверь в Иной мир от смертных, но избранные могут слушать у замочной скважины. За перевоз через реку смерти Полдрион взимает плату со смертных, но бесплатно привозит обратно видения. На многие вопросы могут ответить те, кто способен видеть их. Ищите ответы у госпожи Медьюры в трактире «Оковы», начиная с заката в каждый день праздника. Плата за оказанные услуги — по вашему усмотрению в тормалинских деньгах». Стиль немного подкачал в конце, тебе не кажется? — Он посмотрел на девушку. — Ты подозреваешь, что тут замешана магия?

Толстушка неловко заерзала в кресле.

— Велиндра думает, что это просто какое-то мошенничество, чтобы выманить деньги у доверчивых лескарцев.

— Почему лескарцев? — удивился юноша.

Аллин вздохнула.

— Лескарцы одержимы стремлением увидеть что-то из Иного мира. Каждый потерял столько друзей, столько семей оказались разделенными, столько сыновей ушли воевать, да так и не вернулись. Люди прибегают к всевозможным гаданиям, лишь бы узнать, что случилось с их любимыми, — к рунам, солурским предсказаниям, алдабрешским знамениям.

— Я что-то запутался. — Темар почесал затылок. — При чем тут барышня Тор Арриал?

— Я подумала: если это не магия стихий, то вдруг это — эфирное колдовство? — Толстушка выпятила челюсть, что придало ее круглому лицу неожиданную силу. — Я хотела спросить, не сможет ли барышня Тор Арриал пойти со мной? — Она с надеждой подняла глаза на Темара.

Пожалев девушку, эсквайр не стал передавать ей тот уничижительный ответ, какой она наверняка получит.

— Велиндра не будет тебя сопровождать?

— Ее пригласили на ужин, — жалобно проговорила Аллин. — Тормалинские маги тоже съезжаются на праздник, и она хочет спросить кое-кого из них о положении магии в их краях.

Внезапное любопытство отвлекло Темара.

— Что маги делают в Тормалине?

Толстушка удивленно уставилась на него.

— Зарабатывают себе на жизнь, как и все люди. У кого родство с огнем, те помогают кузнецам и литейщикам, а кто связан с водой, находят работу у корабельных плотников или что-то в этом роде. Но к магам в Тормалине издавна относятся с подозрением, поэтому их всегда нанимают только на короткий срок, обычно для какого-то особого проекта.

— Маги в Кель Ар'Айене не очень-то рвутся помогать в сугубо мирских делах. Они обычно дают понять, что делают тебе великое одолжение. — Юноша покачал головой. — Но почему к магам так подозрительно относятся на этой стороне океана?

— После Хаоса? — Аллин озадаченно подняла брови. — Тебе никто не рассказывал?

Темар улыбнулся ей умоляюще.

— Боюсь, мы в Кель Ар'Айене слишком заняты повседневными делами, чтобы находить время для праздной болтовни.

— О-о. — Девушка смущенно оглядела комнату, но затем, очевидно, приняла решение. — Это не делает магам чести, потому никто об этом не говорит. Одна война в Хаосе была поддержана магией стихий. Пожар, наводнение, молнии — все это использовалось на полях сражений. Другая магия творилась против лагерей.

Или, к примеру, войска ехали по пастбищу и вдруг оказывались увязшими в трясине, такие вот вещи.

— Значит, Дома, поддержанные магами, имели значительное преимущество, — с интересом подхватил эсквайр.

Аллин поморщилась.

— Магия — могущественный союзник, но только на короткий срок. Ты можешь прогнать войско с поля боя волнами пламени, но магия не поможет тебе удержать землю, которую ты захватил, потому что любой маг вскоре изнурит себя. Мастер Туч Отрик заставляет всех учеников убедиться в этом на собственной шкуре. И магов, желающих направить свои таланты на войну, никогда не было много. А после того, как другие Дома начали изгонять всех урожденных магов или поступали еще хуже, таких желающих стало гораздо меньше. Но предубеждение против магии существует в Тормалине до сих пор.

— Однако Высшее Искусство объединяло Империю, — нахмурился Темар. — Адепты эфирной магии весьма почитались. Все признавали, что их работа служит всеобщему благу.

— Но эта магия исчезла, и все рухнуло в Хаос? — Аллин подняла брови. — И кого, по-твоему, обвинили?

— Если то, что говорит Гуиналь, — правда, у них были основания это делать. — Юноша закусил губу. — Кажется, борьба адептов Кель Ар'Айена против древних эльетиммов как-то подорвала все эфирное равновесие, поддерживающее Высшее Искусство.

— Я слышала, как некоторые ученые, приехавшие в Хадрумал из Ванама, спорили об этом, — кивнула толстушка. — Маги творили поистине ужасные вещи, пока Трайдек не взял урожденных магов под свое крыло. Люди до сих пор рассказывают о тех ужасах, добавляя каждый раз новые подробности. Ничего удивительного, что большинство народа убеждено, будто магия есть магия и вся она подозрительна, независимо от ее происхождения. За пределами Хадрумала вообще мало кто слышал об эфирной магии и ее роли в Старой Империи. Мир ушел вперед, намного дальше, чем ты знаешь.

— Чем мне позволено знать, — небрежно уточнил Темар, но глаза его гневно вспыхнули.

Аллин уставилась на свои руки.

— Наверно, мне не следовало ничего говорить.

— Я никому об этом не скажу. — Эсквайр задумчиво посмотрел на девушку. — Маги, которых я знаю, в основном хотят жить в Хадрумале, чтобы углублять свои познания. Ты не очень похожа на них.

Аллин после недолгого колебания стала объяснять:

— Учеба важна. Велиндра всю жизнь стремится понять работу ветров, понять, что происходит с воздухом, когда он нагревается огнем или охлаждается водой. Чем больше она понимает, тем более точной становится ее магия, более жестким контроль над стихией ее родства. Хватит одного инстинкта, чтобы вызвать бурю, если ты урожденный маг, но использовать воздух, чтобы остудить жар у больного ребенка или переносить сообщение за тысячи лиг, — это требует такой глубины понимания, какую может дать только изучение. В этом весь смысл существования Хадрумала.

— Но такая наука не для тебя? — догадался Темар.

Толстушка покраснела.

— Я хочу узнать достаточно, чтобы сделать мою магию полезной, но я не ученый.

— И что ты будешь делать со своим полезным магическим искусством? — спросил юноша, немного поддразнивая ее.

— Я бы хотела поехать домой, но в Лескаре к магии относятся еще подозрительнее, чем в любом другом месте. — В глазах Аллин блеснули слезы. — Каждый герцог боится, что кто-то другой привлечет мага на свою сторону.

— Что могло бы наконец закончить всю ту никчемную междоусобицу, — резко сказал эсквайр. Он подождал, пока девушка овладеет собой. — Прости меня. Но если ты не можешь поехать домой, что ты будешь делать?

— Лескарцы живут в изгнании по всей Империи, которую ты знал главным образом по Каладрии и Тормалину. — Аллин посмотрела на бумажку, лежавшую на столе. — Некоторые преуспевают, обживаются и богатеют, но другие из последних сил бьются с нуждой. Должен быть какой-то способ заработать деньги у богатых и помочь слабым улучшить их положение.

Темар придвинул к себе рекламный листок. В комнате повисла тишина, не было слышно даже дыхания.

— Но Велиндре не нравится, что ты общаешься с другими лескарцами? — Он сжал челюсти.

— О нет, — заволновалась Аллин. — Просто она не считает, что этим стоит заниматься, да и в любом случае у нее есть другие дела.

Юноша вновь посмотрел на рекламный листок и рассеянно щелкнул языком.

— А что, если это Высшее Искусство? С его помощью можно читать мысли и говорить людям то, что они хотят слышать. Имело бы смысл это выяснить.

— Кто бы ни была эта женщина, возможно, у нее есть какой-то способ находить людей, может быть, даже людей, спящих в заколдованных артефактах, — робко предположила толстушка.

Темар испытующе посмотрел на нее.

— А ты никого не хочешь найти?

Девушка стиснула руки на столе.

— Я счастливее многих, — сказала она решительно. — Я знаю, где мои родители, мои братья и сестры. Когда сражение докатилось до наших краев, мы по крайней мере сумели остаться вместе. Но у меня были дядья, тети, кузены в Карлузе и вокруг него. Они рассеялись на все четыре стороны, когда наш новый герцог решил, что настал его черед потребовать лескарский трон, и его светлость Шарлак прихлоппул его. — Аллин откашлялась, но больше ничего не сказала.

Темар с болью подумал о своей собственной семье, давно потерянной для него за дверью Сэдрина.

— Что, если эта особа действительно может общаться с мертвыми? — вслух размышлял юноша. — Что, если б я мог поговорить с Вахилом? С Эльсир?

Что, если бы он мог поговорить с матерью, со своим дедом, еще раз спросить их совета?

— Вахил — это сьер Ден Реннион, который вернулся из колонии? — Толстушка подалась вперед.

Темар положил руки на стол, чтобы унять их дрожь.

— Что, если б я мог спросить его, куда были отправлены артефакты, кто получил те предметы, которых нам не хватает? Потребуется целая армия клерков и год работы, чтобы добыть эти сведения из архивов. Что, если Вахил избавит нас от всего этого труда?

— Так ты поговоришь с барышней? — Аллин бездумно положила свою руку на руку юноши.

— Она нам не нужна. — Эсквайр ободряюще сжал пальцы девушки. — Ты сказала, что ты не ученый. Ну, я тоже не ученый, но я достаточно владею Высшим Искусством, и если кто-то будет творить его прямо при мне, я это пойму. Поэтому я сам пойду с тобой. Если мы узнаем что-то полезное, то с удовольствием скажем Велиндре, что она была не права. Если окажется, что мы ищем овечью шерсть в сарае для коз, то никто об этом даже не узнает. — Он поколебался. — Кроме Райшеда, ему лучше пойти с нами. Встречай меня у сторожки на закате, и мы отправимся все вместе.

Аллин кивнула, и в этот момент открылась дверь. Любопытный лакей посторонился и впустил в комнату двух служанок с подносами. Девушка покраснела и выдернула руки из рук Темара.

Эсквайр посмотрел на служанок с той же безграничной отчужденностью, которая так раздражала его в современных дворянах. Все трое не поднимали глаз, но когда дверь за ними закрылась, эсквайр явственно услышал шепот, шиканье и смешки, разом прекратившиеся после отрывистого вопроса, заданного знакомым голосом.

— Мастер Девуар. — Темар любезно приветствовал Казуела, с подозрением заглянувшего в библиотеку. — Мы как раз собирались пообедать.

— Аллин? Ты что здесь делаешь? — Казуел внес две высокие стопки книг, тщательно перетянутые кожаными ремнями. Подложенная под них ткань защищала переплеты от повреждения. — Эсквайр Д'Алсеннен не должен сегодня никого принимать.

— О, ты же был ранен, да? — Глаза Аллин наполнились беспокойством. — Как ты себя чувствуешь? Но я послала сообщение от ворот, чтобы получить разрешение сьера. 

— Благодаря Высшему Искусству барышни я вполне здоров, — улыбнулся Темар. — Ну, Казуел, что у тебя там?

— Еще ключи для твоих поисков, если сумеешь их извлечь, — напыщенно объявил маг.

— Велиндра говорила, что у тебя должен быть непревзойденный источник информации, — заявила вдруг Аллин.

Казуел неуверенно улыбнулся и стал развязывать книги.

— В наше рациональное время в Тормалине немного магов, но еще меньше среди них тех, кто любит старину.

— Она говорила о твоем брате? — Толстушка невинными глазами смотрела на Девуара. — По словам Велиндры, он должен слышать всякие сплетни и новости.

Маг поморщился.

— Вряд ли он нам чем-нибудь поможет.

Темар перевел взгляд с Аллин на Казуела, тщательно пряча улыбку.

— Прости меня, Казуел, я не знал, что у тебя есть брат.

— Амален Девуар — знаменитый музыкант и выдающийся композитор-новатор, — объяснила Аллин с простодушным восхищением. — Его произведения играют по всему Лескару и Каладрии.

— Еще один талантливый член вашей семьи, — произнес юноша, и Казуел нехотя кивнул. — Было бы полезно с ним поговорить, верно?

— Конечно, я мог бы его навестить, — выдавил маг. — Но думаю, мы гораздо больше узнаем из этих книг. Так что извини, Аллин, нас ждет важная работа.

— Аллин остается обедать, — категорично заявил эсквайр.

Отвернувшись от Казуела, он подмигнул девушке. У Аллин порозовели щеки. Она прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и поспешно уткнулась в лежащий перед ней пергамент.

Кабинет эсквайра Камарла, резиденция Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, после полудня

— И я вернулся прямо сюда, чтобы предупредить вас. — Я закончил свой пересказ новостей Мисталя и ждал реакции эсквайра, неподвижно стоя перед ним — руки за спиной, ноги слегка расставлены. Эта спокойная поза ничем не выдавала мое внутреннее волнение, мое желание быть в городе, чтобы докопаться до корней всех этих слухов и подозрений.

Камарл сидел у окна, на столике рядом с ним лежала груда корреспонденции. Он медленно вертел в руках резной костяной нож для бумаг.

— Да, новости зловещие, как и эта история с вызовом от твоего имени. Тебе следовало сообщить мне об этом утром, прежде чем идти в фехтовальную школу. — Он посмотрел на меня и погрозил костяным ножом, хоть я и рта не открывал. — Я не собираюсь перебрасываться с тобой словами. Избранный или нет, ты должен держать меня в курсе событий, Райшед. Еще новости есть? Что-нибудь о нападении на Д'Алсеннена?

Я вздохнул.

— Вчера я обошел все казармы, где у меня есть друзья, побывал во всех когортах, с которыми вместе служил, спросил каждого нанятого стражника, кого только смог найти. Если б кто-нибудь из них хоть что-то знал или даже подозревал, он бы уже сообщил мне. Я готов поклясться головой, что эльетиммов в городе нет, но больше я ни за что не поручусь. У меня еще есть несколько человек, которых можно расспросить, но вряд ли они скажут что-то новое.

— Отправь кого-нибудь из присягнувших разносить твои письма. Мне нужна твоя помощь в другом месте. — Эсквайр улыбнулся, чтобы смягчить упрек, проскользнувший в его словах. — Сейчас я иду на собрание моего художественного общества. — Камарл указал на скромную элегантность своего наряда. Из всех драгоценностей эсквайр оставил лишь серебряный перстень с эмалевой рысью Д'Олбриотов. — Я встречусь там с людьми всех званий и услышу последние сплетни о Д'Алсеннене, Келларине и прочем, но все знают мое Имя и не станут слишком распускать языки. Поэтому я хочу, чтобы ты, Райшед, пошел со мной. Тебя никто не знает, следовательно, люди не будут тебя опасаться и осторожничать в разговорах.

— Особенно если их умело подтолкнуть, — согласился я.

Мне уже не раз приходилось держать глаза и уши открытыми

ради Дома. Быть присягнувшим в наше время значит гораздо больше, чем просто размахивать мечом.

— Но ты уверен, что меня не узнают? — Я несколько лет служил в Тормейле, прежде чем стал разъезжать по обширным поместьям Д'Олбриотов, выполняя разные поручения сьера.

— Никто не смотрит на лицо присягнувшего, — небрежно обронил Камарл. — Ты был тогда еще одним безымянным телом в мундире.

— Я одет для своей роли? — На мне были простые бриджи и куртка из хорошей ткани, ладно сшитая, но на вид — самая обычная.

— Для каменщика из Зыотесселы? Вполне, — улыбнулся эсквайр в знак одобрения. — Там будут и ремесленники, и торговцы, и дворяне. Одна из причин, по которым я вступил в это общество, — возможность расширить знакомства за пределы моего круга.

— А что думает об этом сьер?

Камарл сморщил нос. 

— Он согласен, что это — прискорбная необходимость нашей эпохи.

Я засмеялся, обнаружив в этих словах холодный ум сьера.

— Мне нужно ответить на письма. — Камарл кивнул своему личному писцу, который терпеливо сидел в углу кабинета. — Это недолго. Встретимся у сторожки, Райшед. Поешь что-нибудь, если голоден.

Нижний зал снова был полон, но теперь здесь сидели кухарки, кухонная прислуга и судомойки, все в одинаково линялых платьях и рубахах, утративших форму от многократного кипячения. Они лениво сплетничали, наслаждаясь передышкой. Скоро они начнут готовить бесчисленные угощения для целого ряда частных ужинов в салонах и большого званого обеда, который сьер дает сегодня вечером. Леди Чаннис всегда следит, чтобы в дни вечерних приемов никто не заказывал роскошных дневных трапез. Мойщицы котлов и чистильщицы овощей бросали завистливые взгляды на кухарок, их было легко узнать по обветренным рукам. У самой низшей прислуги из судомойни руки были красные по локоть, а первые кондитеры и шеф-повар могли себе позволить скромное кружево на манжетах и маникюр.

Я взял хлеб и сыр с выставленных на столы блюд и пошел в сторожку, зная, что у Столли всегда можно выпросить стаканчик вина. Через несколько минут прибыла личная двуколка Камарла, а вскоре появился и сам эсквайр.

Отдав ему поводья, конюх вскочил на запятки. Камарл вез нас к нижнему городу, правя опытной рукой. Я обернулся назад. Конюх смотрел прямо перед собой. Лицо его было таким же бесстрастным, как резные морды кошек на боковых панелях, и он не ответил на мой взгляд. Похоже, мне действительно надо привыкать к тому, что я стал одним из тех, кому служат, а не наоборот.

Когда Камарл свернул с окружной дороги на главный большак, протянувшийся через весь нижний город к бухте, ярко светило солнце, и ветерок с далекой гавани чуть отдавал солью. Вскоре между верхушками крыш показались древние стены Тормейла, некогда мощные бастионы, а ныне почти потерявшиеся среди таких же высоких зданий. Камарл направил лошадь под крепкую арку Весенних Ворот, и мы очутились на залитой солнцем улице Благолепия. В давние неспокойные времена весь старый город был сплошь застроен особняками, и Имена ревниво охраняли свои привилегии. Теперь железные ворота с гербами из позолоченной бронзы, вознесенными над головами толпы, всегда открыты, но ранг по-прежнему имеет значение. Только те, кто носит амулет с признанной эмблемой, могут ступать по этой широкой, ухоженной улице, ведущей прямо к морю. Какая-то женщина хотела проскользнуть мимо дежурной стражи, держа высоко в руках плетеную корзину, но ее повернули обратно. Придется ей идти в обход по лабиринту узких улочек, которые разбегаются во все стороны от стен старого города. Часовой Ден Джанаквела кивнул, пропуская нас, и приставил тупой конец пики к своему кованому сапогу.

— Ты знаешь кого-нибудь, присягнувшего Ден Джанаквелу? — спросил Камарл, пуская лошадь в рысь на сравнительно пустой улице. — Их когорта дежурит в праздник, поэтому они услышат больше новостей.

— Я никогда не сталкивался с этим Домом, но могу познакомиться с кем-нибудь через фехтовальную школу. — Наверняка Столли кого-то знает, а если он не знает, то Фил должен знать. Фил знает всех.

По давней привычке я отмечал изменения в зданиях, выходящих на улицу Благолепия. То, что некогда было особняком Ден Брадайла, заново облицовывалось новым светлым мрамором, строгие, рациональные линии заменяли причудливые завитки более ранней эпохи. Горсть лавок, расположившихся теперь в этом фасаде, получили новые широкие окна с глубокими подоконниками, чтобы было где выставлять изящные безделушки для дам, дорогие перья и кружева. Дальше обычно помещалась мастерская белошвейки, которая была арендаторшей Ден Таснета еще до того, как я приехал в Тормейл. Но она отказалась от арендного договора, и ее сменил какой-то предприимчивый портной, обязанный этому Имени. Фасад был ярко украшен, чтобы привлекать и тех, кто проживает здесь круглый год, и тех, кто лишь на праздник приезжает в это средоточие изысканности.

Да, это вам не Бремилейн, где я плохо ориентируюсь и имею мало знакомых. Это вам не погоня за слухами по захолустью в бесплодных поисках эльетиммов, проникающих в Далазор, чтобы грабить и калечить. Кто бы ни напал на Темара, он ступил на мою территорию. Он должен был оставить след, и рано или поздно кто-то на него выйдет.

— Приехали.

Голос Камарла ворвался в мои мысли. Мы стояли перед чайным домом, бывшим флигелем какой-то давно исчезнувшей резиденции. Теперь на нем красовалась броская вывеска, возвещавшая честному народу, что мастер Ледьярд предоставляет лучшие ароматы и пряности и самые роскошные помещения для наслаждения ими.

Камарл передал поводья конюху.

— Заедешь за мной на восьмых курантах.

Эсквайр небрежно вложил ему в ладонь серебряную марку, а я мог предложить только улыбку, поэтому бросился вслед за Камарлом. Обычно я предпочитаю вино настоям, но нетрудно было привыкнуть к ним в такой обстановке. Мастер Ледьярд не напрасно пытался втащить прогорающую таверну на более высокую ступеньку лестницы, предлагая вместо эля горячую воду и высушенные травы. 

Удобные стулья кольцом окружали массивные столы, расставленные на таком расстоянии, чтобы разговоры не долетали до чужих ушей. Большинство столов были завалены пергаментами, гроссбухами и счетами, поскольку настои всегда пользовались популярностью у деловых людей, которые могли потерять гораздо больше стоимости одной бутылки, если бы позволили вину притупить их ум. Кто-то одиноко склонялся над документами, другие сидели по двое и по трое, о чем-то беседуя, третьи отдыхали, читая последний выпуск газеты, куча экземпляров которой лежала на стеллаже у двери. Обитую байкой панель рядом с ним перекрещивали кожаные ремни, под которые были засунуты письма. Парень как раз вытаскивал запечатанные листки из стоящего под ней ящика. Знать посылает свою корреспонденцию с Императорской курьерской почтой, но средние сословия вынуждены полагаться на эти неофициальные соглашения между чайными домами и трактирами.

Камарл остановился и пропустил девушку в тускло-голубом платье, которая несла поднос с чашечками пряностей. В этот момент я нечаянно услышал обрывок напряженного диалога.

— Я возьму пятую часть груза за то, что прикрою тебя, если корабль потонет.

— По ценам Тормейла или Релшаза?

— Релшаза, причем по самому высокому их уровню в Равноденствие.

— А вдруг они задержатся из-за непогоды? Цены начнут падать к тому времени, когда они прибудут.

— Это твой риск, приятель. Мой риск — тонущий корабль.

Мужчина за соседним столом отбирал костяные бирки с мелкого подноса. Он передал их девушке, а та отнесла их остроглазой женщине за длинной стойкой.

— Нам наверх, — сказал Камарл через плечо.

Следуя за ним, я заметил, как женщина насыпает травы из обширной коллекции банок, теснящихся на полках за ее спиной. Когда служанка доставила ждущему клиенту компоненты для настоя, прибыла вторая девушка с чашками, заварочными шариками и кувшином кипятка, осторожно вынесенными из дальнего конца зала, где краснолицый мужчина следил за множеством металлических чайников на огромной плите; испачканный золой парень бросал лопатой уголь в ее ненасытную утробу.

Вслед за эсквайром я поднялся по обшитой панелями лестнице. Оказалось, что весь второй этаж дома занят одним большим залом. Столы и стулья, расставленные вдоль стен, в основном пустовали; народ, толпившийся в центре, оживленно разговаривал и представлял собой однородную массу благодаря почти одинаковым простым сюртукам, повседневным курткам и практичным сапогам, хотя проницательный взор увидел бы, что одежда Камарла отличается и тканью, и пошивом.

— Д'Олбриот! — помахал Камарлу дородный мужчина в охровом сюртуке, натянувшемся на пуговицах.

— Хорошего праздника, мастер Систрин, — весело ответил эсквайр.

— Будем надеяться, что так и будет. — Систрин подбоченился и, выпятив подбородок, взглянул на молодого человека с брошью какого-то незначительного Дома на куртке. — Что Д'Олбриот думает о нас, торговцах, открывающих нашу собственную академию на наши собственные средства?

— Обеспечение школ всегда было честью и долгом знати, — вежливо заметил молодой человек.

Я вспомнил его эмблему. Этот парень из младшей линии Ден Хификена.

— Но наши сыновья хотят учиться, а в университетах не хватает мест, — заметил третий мужчина, судя по выговору — из купцов. — Возможно, для наших отцов и дедов было достаточно выучить буквы и счет в детской школе, но времена изменились.

— Если мы финансируем академию, то сами решаем, чему она будет учить. — Систрин решительно ткнул пальцем в Ден Хификена. — Риторика, и первенство в Собрании, и какому богу служат жрецы какого Дома — все это не больно полезно моему мальчику. Ему нужны математика, география, составление контрактов и знание законов, причем не только тормалинских. Коли на то пошло, у нас есть дочери, которые тоже достойны большего, нежели сидеть с иголкой или играть на клавикордах.

— А если подумать о рудных интересах Д'Олбриота, то и ваших эсквайров не мешало бы поучить какой-либо естественной науке, — фыркнул третий мужчина.

— Я полностью согласен, Палбир, — кивнул Камарл. — Наши наставники с самого начала года именно это и делают с помощью некоторых приезжих из Хадрумала.

— Магов? — Систрин искренне рассмеялся. — Это была бы неестественная наука, верно?

Мне просто показалось, или какое-то особое неодобрение охладило воздух при упоминании магов? Лицо Ден Хификена было благовоспитанно спокойным, но Палбир хмурился.

Камарл беззаботно продолжал:

— Я бы предпочел, чтобы мои кузены учились рядом с твоими племянниками, Систрин, нежели видеть школы, разделенные по сословиям или ремеслам. Они бы познакомились с твоим стекольным делом, а широкие знания — это дорога к общему процветанию.

Палбир прихлебывал горячий настой.

— Кстати о дорогах. Это правда, будто Д'Олбриот собирается рыть канал, чтобы срезать петлю Найма вокруг Фивирада? И вы привезете магов, чтобы они выполняли там работу честных землекопов? 

— Торговцы Фивирада первыми предложили этот план, — дипломатично сказал Камарл. — Они обратились к нам, полагая, что Д'Олбриот заинтересуется проектом и субсидирует его, а с магической помощью такие задачи выполняются сравнительно быстрее и безопаснее.

— Значит, вы станете брать налог со всех нас, когда канал будет построен? — спросил Ден Хификен с нарочитым безразличием.

— Если он будет построен. А тогда мы, разумеется, будем вправе возместить расходы. — Камарл посмотрел на каждого из собеседников по очереди. — Конечно, те расходы, а с ними и налог, были бы значительно меньше, если б мы наняли магов.

Систрин открыл рот, собираясь еще что-то спросить, но Камарл с извиняющимся видом поднял руку.

— Простите меня, судари, со мной сегодня гость. Позвольте представить Райшеда Тателя, каменщика из Зьютесселы.

Несколько человек, стоявших ближе к нам, оторвались от своих разговоров, чтобы запомнить мое имя, и я улыбнулся как можно мягче.

— Ты рекомендуешь его в наше общество? — задиристо спросил Систрин.

— Если он решит, что это для него, — улыбнулся Камарл, прежде чем вежливо увести меня.

— Этого человека не нужно спрашивать о его мнении, — тихо заметил я.

— Что говорит в его пользу, так как Систрин высказывает то, что думают десятеро более осторожных, — согласился Камарл. — И он обычно первым узнает о всех скандалах, тогда как у Палбира непревзойденный нюх на выгодные сделки.

— Вы занимаетесь тут чем-нибудь, хоть отдаленно связанным с искусством? — ухмыльнулся я.

— А как же.

Эсквайр то и дело останавливался, чтобы поздороваться с людьми, но все-таки мы пробрались в дальний конец зала; там на столах под окнами, где освещение лучше, лежали книги гравюр и отдельные листы с рисунками и текстами.

— Будуарное искусство там, — с улыбкой сказал Камарл, — рядом с карикатурами и памфлетами. Мы гордимся тем, что представляем непредубежденное общество.

И творение художника, и натура, бесспорно, превосходили те грязные лубки, что ходят по рукам в казармах, но ни то, ни другое не интересовало меня, так как мне достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть Ливак. Я поднял маленький альбом. «Растения лугов Далазора». Я открыл его на странице, где красовался рисунок желтого вереска.

— Среди наших членов есть натуралисты, — кивнул Камарл. —

А тебе как каменщику будут интересны архитектурные чертежи, вон там.

— Эсквайр, можно с вами поговорить? — Возле Камарла появился длиннолицый старец с дряблыми щеками и скорбно опущенными уголками рта.

— Конечно, мастер Ганальт.

Я заметил на старике ожерелье из серебряных листьев братства усыпальницы. В наше время такое нечасто увидишь.

— Я про усыпальницу Талагрина на Солландском тракте, — начал Ганальт, нерешительно глянув на меня. — Она на земле Ден Брадайла, они же, естественно, и жрецы, но местные жители всегда были верны Охотнику… — Старик замолчал.

— Что-то случилось? — подсказал Камарл.

— Ходит слух, будто Ден Брадайл намерен сделать ее частной усыпальницей, даже планирует убрать уже освященные там урны, если они не связаны с Именем. — Ганальт машинально поднял руку к своим серебряным рябиновым листьям, эмблеме Владыки Леса. — Мы могли бы использовать наши фонды, чтобы построить еще одну усыпальницу, но мы даем обет помогать бедным… — Он снова умолк, с сомнением покосившись на меня.

— Извините меня, эсквайр, я бы хотел посмотреть те планы, о которых вы говорили. — Я поклонился, насколько позволяла теснота, и проскользнул мимо двух мужчин, хихикающих над цветной карикатурой. Среди архитектурных чертежей оказались и узоры для лабиринтов, вошедших в моду за последние годы, и я рассматривал их с интересом.

— Хитрость в том, чтобы сочетать математическую сложность с принципами рационализма, — заметил человек, остановившийся возле меня.

— И найти кусты, которые растут достаточно быстро, чтобы все это дело не успело выйти из моды? — предположил я.

— Точно, — согласился он. — Поэтому новинка года — узоры, выложенные кирпичами между приподнятыми бордюрами. Подозреваю, ее предложил садовник Ден Хориента, но рационалисты скажут тебе, что вид всей композиции в целом позволяет лучше понять ее логику.

Я засмеялся и взял интересный проект по обновлению какого-то старого фасада.

— Я слышал, ты — каменщик? — небрежно заметил мой новый собеседник. — С юга?

— Из Зьютесселы, — в тон ему ответил я.

— Там много работы? — полюбопытствовал он.

Я кивнул.

— Со времен моего деда город вырос втрое. Дед ходил от стройки к стройке с мешком инструментов и твердой как кремень решимостью выдвинуться. После смерти он оставил моему отцу порядочного размера торговый двор, и теперь мы с братьями работаем сразу на трех участках. 

— Говорят, хорошая глыба звенит как колокол, — изрек мой новый знакомец как бы между прочим.

— Если правильно по ней ударить, а при обработке хороший камень воняет тухлыми яйцами. — Пусть Хенси и Риднер наслаждаются всеми запахами, пылью, шумом и головной болью, которые сопровождают это ремесло.

— Редвар Харл, плотник. — Он поклонился, и я поклонился в ответ. — Я видел, ты пришел с эсквайром Камарлом? Вы — арендаторы Д'Олбриота?

Он очень интересовался мною для совершенно постороннего человека, но я не допускал мысли, что Харл станет тыкать в меня ножом в зале, полном свидетелей.

— Да.

— На юге должно быть много возможностей, особенно сейчас, когда Д'Олбриот поддерживает ту заморскую колонию, — рассуждал мой новый друг.

— Так и сеть, — подтвердил я нейтральным тоном.

Мой собеседник уставился в окно.

— Д'Олбриот хочет лучшего для своих арендаторов, но если эта земля столь велика, как говорят, почему бы эсквайру Камарлу не посмотреть на вещи шире?

Я молча кивнул.

— Я из Солланда. Ты слышал о сражении в Парнилессс после смерти старого герцога?

Мой следующий шаг в этом танце был очевиден.

— Мы на юге мало что слышим о делах на границе.

— У Д'Олбриотов есть владения вокруг Солланда, так что сьер хорошо понимает лсскарскую проблему земли. — Мастер Харл повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Лескарцы все еще цепляются за свою глупую систему, при которой вся земля переходит к самому старшему наследнику. Потом они плодятся как кролики, которыми кишат их холмы, рожая бесполезных младших сыновей, а те, оставшись безземельными, ищут ссоры. Полдрион знает, сколько горя можно было бы избежать, если бы все избыточное потомство перевезти за океан, чтобы они собственными силами прокладывали себе дорогу в новой земле.

— Любопытная идея, — протянул я. Интересно, что скажет Камарл.

Реакцию Темара я мог угадать.

Взгляд мастера Харла переместился за мое плечо.

— Извини, я должен пожелать кое-кому хорошего праздника.

Я хотел посмотреть, кого Харл имеет в виду, но его заслонил

Камарл. На лице эсквайра застыло тщательно сотворенное выражение веселья.

— Ну, Райшед, что ты об этом думаешь?

Он передал мне хрустящий лист бумаги с напечатанной и вручную раскрашенной карикатурой. Свадебный экипаж тащили по улицам Тормейла рысь Д'Олбриота и бык Тор Тадриола. Но это было не крепкое животное императорской эмблемы, а болезненный теленок с глупой мордой и смешной пятнистой шкурой. Хищная рысь была на голову выше его и смотрела вниз жадными глазами, ощерив острые зубы в голодной улыбке. Сам император сидел в коляске — портрет заурядный, но легко узнаваемый. Я постучал по лицу девушки рядом с ним, пресной красавицы с невероятно большой грудью.

— Я должен ее знать?

— Это просто образ. — Камарл покачал головой, неподвижная улыбка по-прежнему не достигала его глаз. — Но у меня есть целая горсть совершеннолетних кузин. Все они барышни благовоспитанные и могут составить хорошую партию для Тадриола. И все они, что вполне естественно, приехали сюда на праздник.

Я разглядывал шута на переднем плане, который подбрасывал высоко в воздух горсти огня и молнии, попутно оглушая птиц на соломенных крышах. Зрители были едва обозначены несколькими выразительными штрихами, искусно передающими насмешку, презрение и недовольство.

— Думаешь, это Казуел?

Улыбка эсквайра стала шире.

— Ему бы это вряд ли польстило. Но его мало кто знает, а те, кто знает, считают его безобидным занудой. Это одна из причин, по которым мы согласились, чтобы Казуел представлял связь с Планиром. Никто не увидит в нем угрозу.

— Кто бы это ни нарисовал, он явно не жалует магию. — Я указал на фигуру в черной, как сажа, мантии с поднятым капюшоном, шагающую за коляской, где нарисованные люди шарахались от его зловещей тени. — Это Планир Черный, как ты думаешь?

— Его имя — настоящий подарок сатирикам, — с раздражением пробормотал Камарл.

— Ученическая шутка, насколько я понимаю, — объяснил я, — из-за того, что он — сын углекопа.

— Мы все должны принимать шутки без обиды, верно? — Глаза Камарла снова стали холодными и расчетливыми. — Почему ты не видишь того, что видят в этой насмешке другие?

Я взвесил в руке бумагу и изучил детали рисунка. Такая сложная гравировка клише — дело не быстрое.

— Художнику кто-то платит. — Я поискал подпись, но не нашел.

— Необычайно скромный карикатурист — это что-то новое. — Камарл явно шел по тому же следу, что и я. — Почему никто не может указать мне на него? В конце концов, подобный талант заслуживает поддержки.

— По-моему, он уже имеет знатного патрона, — заметил я.

— Похоже на то, — согласился Камарл. — И, возможно, он скажет, кого именно, в обмен на заказ создать такую же красивую шутку в их адрес, подкрепленный золотом Д'Олбриота.

Несколько голов рядом с жадностью повернулись при словах эсквайра. Светский спор между двумя великими Домами, несомненно, оживил бы праздник грубыми рисунками, над которыми можно посмеяться за несколько медяков, и осторожными намеками на скандал, придающими пикантность обычно пресной газетной пище.

Надо выследить печатника, решил я. Нет надежды остановить хождение таких вещей. Поскольку книги очень дороги, печатники, содержащие семью, нуждаются в каждом медяке, который они способны вытрясти из народа за листок пересудов или похотливо-забавную картинку. Но несколько крон могли бы мне купить некий ключ к происхождению этого лакомого кусочка.

— Давай посмотрим, что удастся выяснить, — мягко сказал я.

Я не собирался забывать об эльетиммах, но полагал, что сейчас

у нас есть более серьезные заботы, более близкие враги. Враги, которые знают, как использовать против нас ритуал присяги, суды и процветающие городские общества. Вдобавок они не гнушаются ножами в спину, напомнил я себе.

— Ты это видел? — Я дружески хлопнул по руке какого-то незнакомца, представился, и мы вместе посмеялись над карикатурой. Он показал мне грубую сатиру на недавние похождения младшего Ден Таснета, что побудило его спутника, торговца льном, предостеречь меня от работы на этот Дом, поскольку всем известно, что они — безнадежные должники.

К тому времени, когда я обошел все собрание и выпил больше настоев, чем обычно выпиваю за сезон, я был полностью в курсе всех последних скандалов, интриг, рождений, смертей и браков в Домах, начиная с самых высоких и кончая самыми скромными. Я также поучаствовал в беседах, где о знати вообще не говорилось, — непривычное напоминание о жизни, которую я знал до того, как присягнул Д'Олбриоту, когда это Имя было только безликой конторой по сбору арендной платы и туманным обещанием помощи, если какой-то кризис поразит нашу семью. Я увлекательно провел время, но не услышал никаких злобных выпадов против Д'Олбриота, Д'Алсеннена или Келларина. Было множество предположений, но большинство этих солидных деловых людей предпочитали обсуждать потенциальные возможности и риски, связанные с появлением нового торгового партнера за океаном.

Эсквайр Камарл подал мне знак с другой стороны зала, и я извинился перед аптекарем, который проявлял большой интерес к Высшему Искусству, хотя ничегошеньки о нем не знал.

— Я должен идти, меня ждут у Ден Хориента на дискуссии и ужин. — Камарл выглядел слегка раздосадованным. — Мне еще нужно съездить переодеться.

— Я не услышал ничего существенного, — сообщил я с сожалением.

Камарл вздохнул.

— Останься еще на некоторое время. Может, люди забудут про осторожность, если меня здесь не будет.

— Буду держать ухо востро, — пообещал я.

Но эсквайр был не единственным, кого пригласили ужинать в другом месте, и его уход побудил растущее число любителей искусства приносить свои извинения. Оставшееся ядро начало решительно составлять стулья в товарищеские кружки и требовать вина вместо настоев у предупредительных служанок мастера Ледьярда.

Я буду бросаться в глаза, если попытаюсь втереться в тесные группы давних друзей, рассудил я. Возможно, эти люди не понимают, что я — один из избранных Д'Олбриота, но они знают, что я — арендатор этого Дома. Непринужденная атмосфера, в которой кто-нибудь мог случайно или намеренно обронить намек, испарилась.

Я коротко попрощался со своими новыми знакомыми и ушел. Стоя на вымощенном плитами тротуаре, я спросил себя, что делать дальше. Мимо рука об руку неторопливо прогуливались пары. Дневная жара спала, и богатый люд вышел на улицу покрасоваться друг перед другом в элегантных нарядах.

Я могу вернуться и сидеть в сторожке, пока пе приедет Камарл, дабы сказать ему, что я пе узнал ничего нового, или потратить это время с большей пользой. Эсквайру легко говорить, чтобы я посылал присягнувших и признанных по своим поручениям, но как я объясню им все сложности поисков пропавших артефактов? Мне и без того стоило огромного труда убедить их в правдивости истории с колонией, а ведь она касается лично меня.

Решившись, я отправился вниз по улице Благолепия. Бражники вываливались из таверн и трактиров с кубками и чашами вина и эля, поэтому я сошел на мостовую. Движение было не столь оживленным, и, невзирая на мой браслет, большинство гуляющих не сомневались, что я уступлю им дорогу. Наконец я вышел к сердцу старого города. Здесь улица Благолепия пересекается с Главной улицей, древним большаком, который проходил параллельно берегу и оставлял Тормейл у ворот, охраняющих тракты, устремленные на север и на юг. В центре огромной площади, образованной перекрестком, играл фонтан, Сэдрин смотрел на восток, Полдрион — на запад, а Рэпонин, воздев глаза к небу, протягивал руки на север и юг. Говорят, что раньше, еще до Хаоса, здесь стояла усыпальница, посвященная какому-то давно умершему императору, но теперь это был просто красивый фонтан с упоительно прохладной водой, излюбленное место встреч. Открытые коляски медленно катились вокруг него, чтобы все смогли разглядеть праздничные наряды господ.

«Щеголь», один из самых крупных трактиров на этой площади, занимал ее северо-восточный угол. Когда я протискивался сквозь толпу разудалой молодежи, загородившей двери, девятые куранты дня били со всех колоколен. Некоторые бросали на меня холодные взгляды, но не нашлось ни одного настолько смелого или пьяного, чтобы затеять драку. Большинство же, едва взглянув на мой браслет, сами освобождали мне дорогу.

— Банч! — старался я перекричать горланов, пытавшихся привлечь внимание подручного или поймать служанку за фартук. — Банч!

Дородный бармен, обозревавший это столпотворение со спокойствием, выработанным за долгие годы службы, повернул голову. Он махнул мне рукой, которая у него была величиной с лопату, и я протолкался к стойке.

— Райшед. — Он подал мне высокую бутылку эля, суя серебро в карман фартука, повязанного под бочкообразным животом.

— Ты не видел Йейна? Присягнувшего Ден Котайсу? Я был тут с ним вчера.

Я наклонился над старой деревянной стойкой, залитой пивом, и понизил голос до приглушенного рева. Сегодня, как только пробьют первые куранты ночи, Йейн снова будет в карауле, но он сказал, что встретится здесь со своей возлюбленной — хозяйка обычно отпускает ее на последних курантах дня. А возлюбленная была той самой камеристкой у Тор Силарра, которой вся эта история с поисками Темара показалась столь романтичной.

— Там, сзади, с Изинной.

Лицо Банча, рябое и круглое, как луна, потемнело от гнева, и он откинул крышку стойки, чтобы выйти и схватить двух парней за шивороты дорогих сюртуков. Не знаю, где люди нашли место, но все расступились, когда он выбрасывал буянов в канаву. Один начал спорить, поэтому я оставил Банча объяснять юнцу ошибку его поведения, и нырнул в заднюю дверь.

Даже со всем этим лязгом крышек на котлах, стуком ножей по доскам и тявканьем собаки, которая бегала в колесе, поворачивая вертел, в кухне было тише, чем в пивной. Горсть девушек готовили еду со всех сторон. Стоило им на минуту остановиться, как они получали новые указания от тучной женщины, которая управляла своим владением, жестикулируя железной ложкой.

— Нарежь еще хлеба и полей мясо, пока оно не высохло! — велела Изинна розоволицей девушке, подкрепляя свой приказ легким подзатыльником. Неуклюжая девица завизжала, обжигая пальцы разливательной ложкой, лежавшей на противне под мясом, и уронила ее, разбрызгивая горячий жир.

Я торопливо шагнул в сторону.

— Где Йейн? — спросил я Изинну.

Она убрала за ухо прядку волос, выбившуюся из-под грязной косынки. Когда-то эта косынка была, вероятно, желтой, под цвет ее полинявшего платья. И этот цвет должен был идти ее иссиня-черным крашеным волосам, у корней которых виднелась седина.

— В судомойне. — Дежурная улыбка исчезла с лица Изинны.

— Что случилось? — нахмурился я.

— У Кридиллы неприятности. — Изинна сокрушенно покачала головой. — Ну давай, иди. Ты поел? — Она схватила крошащийся ломоть хлеба из корзины проходившей мимо девушки и шмякнула па него толстый кусок говядины. Подтолкнув меня, развернулась, чтобы преподать несчастной девице урок: на сколько частей нужно резать каравай, чтобы трактир не разорился на счетах от булочника.

В судомойне высились стопки грязной глиняной посуды, дожидаясь двух круглолицых девчушек, которые стояли на ящиках у глубоких каменных раковин. Вместо того чтобы работать, и та, и другая таращили круглые глаза на Кридиллу, рыдающую на плече Йейна.

— Криди, цветик мой, Криди. — Йейн заметил меня, и в его взгляде отразились облегчение и едва подавляемый гнев.

— Что случилось?

Рыдания Кридиллы приутихли, и девушка повернулась кругом. Каштановые волосы спутались на хорошеньком личике, но они не спрятали безобразный синяк, огромный фиолетово-черный след высоко на скуле. Глаз у нее наполовину заплыл, и вокруг пореза, видимо, оставленного перстнем, засохла корка крови.

— Что случилось? — повторил я, отдавая хлеб и мясо девочке-судомойке, которая не сводила с них глаз.

— Это все барышня Лида Тор Силарр. — Йейн ухитрился сдержаться, но у него по-прежнему был вид человека, который отчаянно ищет, кого бы ударить, и в роли мишени явно представляет меня. — Сразу после полудня пришла госпожа, вся возбужденная, и приказала дочерям вывернуть сундуки, проверяя по описи каждую шкатулку. — Он озадаченно покачал головой. — Госпожа стала забирать вещи, приказывая Лиде пе шуметь. А та все кричала, что эти ожерелья нужны ей для сегодняшнего вечера.

— Она была в ярости, — произнесла Кридилла дрожащим голосом. — Но я ничего не сказала, честное слово.

— Но ты узнала вещи, которые забрала госпожа? — догадался я.

— Барышня Лида заметила, что я удивилась. — Кридилла стиснула намокшие от слез отвороты Йейновой куртки. — И захотела узнать почему. Я только сказала, что познакомилась с человеком Д'Олбриота, который интересовался старыми драгоценностями. Но Лида была недовольна. Она хотела знать, почему ее мать так суетится. А когда я не смогла ничего ответить, барышня меня ударила.

Воспоминание вызвало у Кридиллы приступ новых рыданий. Йейн обнял ее, гладя по голове.

— Криди, ты же знаешь, когда идет гроза, нужно быть тише воды и ниже травы.

Я кивнул. Слугам лучше не высовываться со своей осведомленностью. Она лишь порождает новые вопросы, например, о том, где вы все это узнали.

— Прости, что впутал тебя в это, лепесток. Ты можешь вернуться? 

Если Тор Силарр ce выгнал, мне придется найти ей другое место. Однако не у Д'Олбриота. Это лишь подтвердило бы подозрения, которые возникли у Тор Силарра.

Кридилла кивнула, прикладывая к разбитой скуле влажный лоскуток муслина.

— Госпожа заперла бы Лиду в спальне до конца праздника, если б узнала, что она сделала. Барышня дала мне три золотые марки, чтобы я молчала, и отправила к белошвейкам, пока лицо не заживет.

— И то хорошо. — Я проглотил ругательства, которые маленьким девочкам слушать не полагается.

— В чем тут дело, Раш? — Йейн взглянул на меня, убирая волосы с заплаканного лица Кридиллы.

— Просто будьте оба тише воды и ниже травы, — посоветовал я. — Надвигается гроза, но где она разразится, я не знаю. — Я уже повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Высшее Искусство, исцеляющая магия из Келларина, могла бы вылечить твой синяк. — Барышня Авила наверняка сумеет повторить то, что сделала для Темара.

Йейн покачал головой.

— Лучше оставь пас одних.

В его голосе не было злости, и я подумал, что так действительно будет лучше.

Солнце садилось со своей обычной скоростью, когда я вышел из «Щеголя». Блекнущее золото небес над возвышенностью потемнело до густо-голубых сумерек, и всю улицу Благолепия заливал яркий свет из освещенных окон. Торговцы возвращались в свое жилье над лавками, чтобы отметить очередной день праздника, а в верхних комнатах трактиров и чайных домов начинались частные вечеринки. Мальчишки-провожатые уже зажгли свечные фонари на шестах, чтобы за несколько медяков показывать людям дорогу.

Выйдя за Весенние Ворота, я взмахом подозвал фиакр и принялся размышлять о неожиданном страдании Кридиллы. Получается, Тор Силарр как-то пронюхал, что Темар ищет древние сокровища, которые вернут его людей, и госпожу это совсем не обрадовало. Значит ли это, что то Имя как-то вовлечено в кампанию против Д'Олбриота? Тор Силарры, несомненно, древний Дом, уходящий своими корнями в Старую Империю. Я нахмурился. Не была ли барышня Авила когда-то помолвлена с одним из отпрысков этого Имени, с каким-нибудь эсквайром, который умер от Черной оспы? Не имел ли Тор Силарр какое-то отношение к первой колонии Келларина?

Двуколка поворачивала на длинный склон, ведущий к резиденции. Вероятно, Темар сумеет ответить на некоторые мои вопросы, но я хлопнул возчика по плечу с новой просьбой:

— К Ден Хориенту, друг, и как можно быстрее.

Первым делом надо доложить о новостях эсквайру Камарлу. Он может оказаться напротив какого-то Тор Силарра за столом и, предостереженный, попытается отыскать скрытый смысл в якобы безобидных замечаниях. Темар подождет, в конце концов.

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, вечер

Темар нетерпеливо забарабанил пальцами по ножнам своего меча.

— Где же Райшед? — спросила Аллин, прячась в тени живой изгороди.

Последний наплыв приехавших схлынул. Вынужденный признать, что Райшеда среди них нет, эсквайр отошел от ворот.

— Ничего не понимаю, он должен был уже вернуться.

Девушка сгорбила плечи под легким плащом.

— Наверно, нам лучше забыть об этом.

— Ты же хотела идти, — возразил юноша. — Ладно, может, это и шарлатанство, но вдруг мы нападем на что-то стоящее? Тогда мне будет чем похвастаться за сегодняшний день.

— А без Райшеда нельзя? — кротко спросила Аллин. — Здесь не так далеко. У меня есть адрес, если ты сможешь идти.

Темар посмотрел на нее с возмущением.

— Сударыня, я за час доходил от родников до моря, когда последний раз был в Тормейле. Правда, тогда на месте этих домов колосились поля.

— Но ты был ранен, — пробормотала толстушка.

— Я совершенно здоров, и я точно не один из этих современных эсквайров, которые боятся пройти по улице, чтобы не запачкать туфли. — Темар старался не обращать внимания на ноющий шрам в спине и боль, таящуюся за глазами. — Все, что нам нужно, — это придумать, как выйти отсюда незамеченными. Если мы потребуем экипаж, то вряд ли сохраним в тайне это маленькое приключение, и стражник на воротах сказал, что у него приказ не выпускать меня без сопровождения.

— Невидимыми? — Аллин нервно закусила губу. — Я могла бы это сделать.

— Ты знаешь, где задние ворота? — Темар посмотрел назад, мимо темного здания резиденции, на конюшни.

— Нет, но я могла бы тебя спрятать.

Эсквайр уставился на девушку.

— Ты имеешь в виду свою магию? 

— Велиндра постоянно говорит, что мне нужно учиться проявлять инициативу. — Дрожь в голосе Аллин опровергла ее смелые слова.

— Это не опасно? — Юноша покачал головой. — Прости, я не хотел тебя обидеть. — Сама мысль о том, чтобы вновь стать жертвой какой-то формы колдовства, порождала в нем леденящий страх, но Темар мужественно подавил его.

— Мне бы и в голову не пришло такое предлагать, будь оно опасно, — поспешно ответила Аллин.

Они стояли, окруженные тишиной. Звуки сторожки и шум резиденции не проникали сквозь живые стены парка, на который уже спускалась вечерняя прохлада.

— Давай твори свою магию, — решительно приказал Д'Алсеннен.

Он глубоко вдохнул, когда Аллин плотно сомкнула свои мягкие

ладони, пряча в них искру неземного голубого света, выражение предельной сосредоточенности придало благородство ее круглому лицу.

Магия стихий — это практическое искусство, напомнил себе эсквайр, хорошо изученные средства для манипуляции с веществом создания. Поколение за поколением маги углубляют свои знания и раскладывают их по полочкам. Казуел все ему об этом рассказал. И хоть Темар ничего не понял, главное, чтобы понимали сами маги. Это не Высшее Искусство, подумал юноша, стискивая зубы. Это не колдовство, захватывающее разум и лишающее человека воли.

— Все, — выдохнула Аллин.

Эсквайр открыл глаза.

— Вроде ничего не изменилось, — неуверенно заметил он.

— А как насчет рук? — прыснула девушка.

Темар поднял руку, но увидел только смутный контур своих пальцев. Он посмотрел вниз. И остальное его тело стало призрачным силуэтом в сгущающихся сумерках. Поспешно схватившись за рукоятку меча, юноша с облегчением почувствовал, что она такая же твердая и надежная, как всегда. А затем вдруг понял, что Аллин смотрит ему прямо в глаза.

— Ты меня видишь? — Его не заставят красться через сторожку, если он выглядит словно тень элдричского человечка.

— Мне ты кажешься тенью и, боюсь, другим магам тоже, но обычный человек не увидит ничего. — Аллин выглядела немного удрученной. — Это лучшее, что я могу сделать.

Темар почтительно кивнул.

— Это чудо, сударыня маг.

Толстушка быстро наклонила голову, пряча довольную улыбку.

— Иди за мной и надейся, что мы не столкнемся с Казуелом.

Д'Алсеннен засмеялся.

— Он ушел, собираясь напроситься на какое-то сборище магов. Думаю, то самое, куда отправилась Велиндра.

— Молчи, — шикнула на него Аллин, когда они вышли на пустое пространство перед сторожкой.

Темар старательно приноравливал свои шаги к шагам Аллин, особенно когда они пошли по плитам, где его сапоги могли производить гораздо больше шума, чем ее мягкие туфли.

— Добрый вечер, сударыня, — крикнул сержант, читавший газету в сторожке.

Аллин испуганно остановилась. Темар тут же налетел на нее. Девушка умудрилась подавить восклицание, но когда она пошла, ее плащ мгновенно натянулся. Темар понял, что стоит на ее подоле, и тотчас поднял ногу.

— Хорошего вам праздника, сударыня моя, — сказал один из признанных, охраняющий боковую дверь. Темара слегка покоробила его лукавая двусмысленность.

Аллин отрывисто кивнула двум юношам. Сдерживая дыхание, Д'Алсеннен крался вплотную за ней, прижимая локти к телу, чтобы никого не толкнуть.

Когда он проходил в калитку, меч зацепился за косяк и съехал за спину. Возвращая его на место, Темар на минуту задержался и услышал краткий диалог.

— Она навещала молодого Д'Алсеннена, да?

— И что он нашел в этой клецке? У него есть столько барышень — только выбирай.

— Барышни — они для женитьбы, а в праздник охота погулять. Бьюсь об заклад, маги не хуже других управились бы с твоим смычком.

Эсквайр бросился догонять Аллин. Его щеки пылали огнем таким же жгучим, как ее обычный румянец.

Девушка остановилась, рассеянно глядя на двуколку, рысью огибающую дальний угол.

— Ты в порядке? — прошептала она.

— Да, вполне. — Темар с облегчением понял, что невидимость скрыла его смущение.

— Тебе лучше оставаться сзади, — пробормотала Аллин и стала медленно спускаться по длинному склону к зданию водовода.

Д'Алсеннен сделал, как ему велели, тщательно следя, чтобы опять не наступить на плащ девушки. К счастью, гуляющих было очень мало, и те в основном оказывались ливрейными слугами, поглощенными своими делами. Сумерки быстро сгущались, и, чтобы разглядеть свои ноги в тени деревьев, Темару приходилось все больше напрягаться. Он остановился, потер глаза, глубоко вздохнул и снова поспешил за Аллин.

Повернув у водоводного дома, толстушка направилась на северо-запад по окружной дороге. Мимо проносились кареты, но не было видно ни одного пешехода. Аллин шагала, не обращая внимания на надменные взгляды из проезжающих экипажей, пока наконец не свернула на оживленную городскую улицу. Воздух теперь стал прохладным, но каменные здания со всех сторон отдавали дневное тепло в ночное небо, куда возносился и радостный гул толпы.

Темару пришлось почти вплотную прижаться к девушке. Их продвижение становилось все более неуклюжим. Юноша при каждом шаге смотрел то вверх, то вниз, ища свои ноги, которые были не темнее струек дыма. Малая луна взошла над крышами — золотистый круг, почти полный, с которым еще не мог тягаться едва заметный серп, поднятый ее большой сестрой. Но у Темара не было времени на такие фантазии. От мельтешения теней и лунного света, проходящего сквозь дымчатую темноту, которую он видел вместо своего тела, закружилась голова. Что-то в глубине мозга все громче протестовало против того, что глаза не могут говорить ему правду.

Эсквайр схватил толстушку за локоть и потащил в зловонный переулок.

— Ты должна снять магию, не то меня стошнит. — Он с трудом глотнул подкатывающий к горлу комок.

Аллин немедленно развела руки в решительном жесте. Сапфировый свет блеснул перед взглядом Темара, как драгоценное воспоминание дня, и юноша снова увидел свои кисти.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарил он.

— Если вы закончили, может, пойдете, а? — Парень одних лет с Темаром нетерпеливо переступал с ноги на ногу у входа в переулок. К парню, держа его под руку, прижималась женщина, чуть постарше его, с циничными глазами на накрашенном лице.

— Они что-нибудь видели? — прошептала Аллин.

— Нет ничего, чего бы я не видала, цветик, — заявила женщина с вульгарным смешком.

Эсквайр задохнулся от возмущения, но Аллин хихикнула и взяла его под руку.

— Мы почти пришли.

Дорога разветвлялась, огибая с двух сторон древнюю усыпальницу, и девушка повела Темара по липовой аллее. Деревья испускали влажный запах зелени. Разнородные постройки теснили ряд высоких узких домов с гордыми щипцовыми крышами, глядящими сверху вниз на шестигранные трубы более маленьких зданий с узкими освинцованными окнами и неровными очертаниями крыш.

— Это, должно быть, там, — неуверенно сказала Аллин.

Яркие огни манили в конце прохода, слишком короткого,

чтобы быть улицей, но слишком широкого для переулка. Из открытого окна неслась оживленная болтовня с явным лескарским выговором.

— Да, смотри. — Толстушка с облегчением указала на большой полукруглый замок, висевший на крепкой цепи над дверью.

Только замок и отличал это здание от его соседей. Каждое имело несимметричные окна под растрепанной шиферной крышей и дубовые балки, неизвестно зачем установленные в стенах, осыпающихся от старости и невнимания.

Эсквайр прижал к себе руку Аллин, словно желал заслонить девушку своим телом.

— Я мало бывал в тавернах, — осторожно молвил он.

По крайней мере на этой стороне океана, после пробуждения от заклинания, молча поправил себя юноша. Буйные попойки с Вахилом в далеком прошлом были теперь не в счет.

Но они никогда не ходили в такой трезвый дом, мало отличавшийся от жилища, которым он когда-то являлся. В передней комнате, обставленной убогой мебелью, явно кем-то выброшенной, стояли на козлах две бочки с элем. Не было видно ни подручных, пи служанок, только неторопливая матрона наполняла равномерный поток кружек, приносимых мужчинами и женщинами в темных поношенных одеждах. Получив свой эль, они или садились рядом, или исчезали в задней части дома.

Пока Темар и Аллин топтались на пороге, мимо них протиснулись четверо парией. Приветствуя хозяйку дома на лескарском с тормейлским акцентом, двое взяли кружки для эля с полки возле двери, а двое других — стаканы и зеленоватую бутылку с плоским донышком, а затем бросили серебро и медь в открытый ящик. Старуха, сидящая с шитьем у стола, кивнула, улыбаясь беззубым ртом.

— Чем могу помочь вам? — Женщина, разливающая эль, посмотрела на Аллин, вежливая, по равнодушная. Ее речь напомнила эсквайру речь наемников, которых он знал в Кель Ар'Айене.

Порывшись под плащом, толстушка показала рекламный листок.

— Я ищу госпожу Медьюру. — Ее лескарский акцент резко усилился.

Женщина невозмутимо кивнула.

— Она там, сзади.

Аллин робко улыбнулась.

— Можно ее увидеть?

Женщина без любопытства взглянула на Темара.

— Пожалуйста.

— Пошли, — подбодрил он Аллин, стараясь говорить так, как говорили его знакомые лескарские наемники. Выудив несколько монет из привязанного к поясу кошелька, юноша указал на бутылку вина, чернильно-черного за изумрудным стеклом. — Сколько это стоит?

Старуха захихикала, высунув розовый язык, и сказала что-то, чего Темар не понял. Аллин протянула собственное серебро, торопливо объясняя что-то по-лескарски.

— Она говорит, что мы должны подождать здесь своей очереди, — перевела девушка Д'Апсеннену.

Темар взял бутылку и два толстых стакана с неровными краями. 

— Что я не так сделал? — Он привык к непостижимым загадкам женского неодобрения Гуиналь и Авилы, но думал, что с Аллин у него все пойдет по-другому.

— Пытался заплатить ей в десять раз больше того, что стоит вино. — Слабая улыбка приподняла уголки рта Аллин. — Я сказала, что ты подумал, будто она берет деньги для провидицы.

Люди ждали на стульях под распахнутым окном и у двери, открывающейся во дворик. Вторая дверь, прорезанная в стене, вела в пристройку, возведенную намного позже, и была плотно закрыта, хотя неясные звуки разговора просачивались через нее в комнату ожидания. Все посмотрели на Аллин и Темара, одни с любопытством, другие неприязненно, но все с невысказанной решимостью защищать свое место в очереди.

— У нас еще есть некоторое время. — Юноша рассеянно погремел монетами в кулаке.

— Не делай этого, — упрекнула его толстушка. — Никто не сказал тебе, что можно купить на имперскую крону? — Она подвинула два расшатанных стула к маленькому столу с тусклой, много раз вытертой поверхностью.

— Нет. — Темар посмотрел на толстую монету из белого золота. — Камарл только сегодня дал мне кошелек. Я вспомнил, что говорится в рекламном листке, поэтому и попросил.

— А он поинтересовался, зачем тебе деньги? — Аллин испугалась, как ребенок, пойманный на озорстве.

Юноша усмехнулся.

— Я сказал, что, по мнению хирурга Тор Канселина, меня пырнули ножом лишь в отместку за то, что у меня нечего было украсть.

Девушка нахмурилась.

— Вы не используете деньги в Келларине?

— У нас есть кое-какая медь и серебро, но большую часть денег привезли наемники, поэтому они происходят из всевозможных мест. — Темар поставил стаканы на стол, соображая, как вытащить пробку из бутылки. — Во всяком случае, они используют деньги только для игры. Между собой мы в основном обмениваемся. Работу на чьем-то амбаре — на долю в его зерне, пол-овцы — на бок говядины, ну и так далее.

Аллин достала ножик из своего кошелька и сколола сургуч с бутылки.

— Камарл наверняка думает, что крона Старой Империи — это пустяковая сумма, но здесь, вокруг, три такие кроны кормили бы семью в течение недели, да еще и поросенку досталось бы объедков. — Кончиком ножа она выковыряла пробку из бутылки. — Пусть Райшед или кто-то еще поменяет те кроны на обычные деньги, если ты не хочешь, чтобы зарились на твой кошелек.

— Чем отличаются обычные деньги? — Эсквайр забрал у толстушки бутылку и налил им обоим вина.

— Неудивительно, что они не хотят отпускать тебя одного, — сощурилась Аллин. — Деньги Старой Империи — это деньги знати. Они сделаны из более чистого металла, чем прочие монеты, отчеканенные в наше время, поэтому их гораздо труднее подделать. Обычные деньги — это то, что используем мы, простые люди, то, что чеканят для себя разные города и правители.

Темар помолчал с минуту. Он еще столького не знает, верно?

— Почему же Камарл дал мне деньги Старой Империи?

— Вряд ли он думал, что ты будешь тратить их в таком месте, — беззаботно ответила девушка. — И ты — дворянин, не так ли? А это — самые лучшие деньги, которые ты можешь получить.

— Четыре медных пенни все еще составляют бронзовое? — удивился Темар. — Десять бронзовых пенни равны серебряной, а четыре серебряных составляют серебряную марку?

Аллин покачала головой.

— Никто не использует бронзовые пенни со времен Хаоса. Десять медных пенни равны серебряному. И, наконец, шесть серебряных марок составляют золотую крону. Это все. Только Старая Империя использовала золотые марки. — Она улыбнулась, но на этот раз без иронии. — Но вот лескарские марки не бери ни у кого. Пели какой-то герцог чеканит сундук денег, он добавляет в них столько свинца, что его хватило бы на покрытие крыши общинного дома.

Она умолкла — из дальней двери вышла молодая женщина, прижимавшая к своему бедру малыша. Ее лицо выражало надежду и озадаченность. Тихий шепот разговора прекратился, и все глаза устремились к ней. Единственным, кто не смотрел, был старик в штопаной-перештопаной домотканой одежде, который торопливо вошел в пристройку, громко топая тяжелыми сапогами по половицам. Молодая мамаша решительно подняла голову, поудобнее устроила ребенка внутри шали и вышла из комнаты.

— Кажется, она что-то получила за свои деньги, — тихо заметил Темар.

— Но, по-моему, она пе совсем уверена в том, что получила. — Аллин допила свой стакан, и на несколько минут между ними повисло тяжелое молчание.

Эсквайр задумчиво прокатил по рту глоток вина.

— Это далеко от…

Крик из комнаты провидицы прервал его на полуфразе. Затем послышалось хриплое рыдание, тут же подавленное. Из двери, шатаясь, вышел старик. Одной дрожащей рукой он прикрывал глаза, а другой слепо ощупывал воздух перед собой. Четверо ждущих вскочили. Толстая женщина в плотном бордовом платье бросилась к старику, утешая его быстрыми неразборчивыми словами. Изможденный мужчина с пустым рукавом обнял старика здоровой рукой за трясущиеся плечи, а хорошенькая девушка с затравленным взглядом поддержала пожилую женщину в порыжевшем черном одеянии, чье лицо стало белым, как ее потрепанный кружевной чепец. Толстуха что-то быстро приказала, и семья вышла, сохраняя ущербное достоинство.

Остальные старались не смотреть друг на друга, когда перепуганный юноша, следующий в очереди, медленно вошел в пристройку.

— Что мы скажем этой провидице, кем бы она ни была? — Аллин подняла умоляющие глаза на Темара.

Эсквайр немного подумал.

— У тебя есть вопрос, на который ты уже знаешь ответ?

Девушка неохотно кивнула.

— Я могу спросить о ком-то, еще живом. А если она ответит правильно, я спрошу о том, кто уже точно мертв.

Темар посмотрел на нее с некоторым беспокойством.

— Тебя это огорчает?

Толстушка уставилась на свои руки, стиснутые на коленях.

— Нам лучше узнать правду, иначе мы зря проделали весь этот путь.

Новоприбывшие побудили Аллин торопливо занять два освободившихся стула, чтобы утвердить их место в очереди. Темар схватил вино и пошел за девушкой. Стиснутые с обеих сторон, они обменялись молчаливыми взглядами. Уже били вторые куранты ночи, когда тучный мужчина, который был перед ними, вышел обратно с мрачным от обиды лицом.

Аллин встала, решительно отряхнув юбки.

— Давай посмотрим, что тут такое.

Не найдя, куда поставить бутылку, Темар вместе с ней вошел в голую комнату вслед за девушкой-магом. Первое, что они увидели, это обитый железом сундук, водруженный на громоздкий стол, который стоял посреди комнаты на коврике, сплетенном из полосок изношенной ткани. За столом на табуретах сидели две женщины. Сальные свечи в канделябрах освещали стены в пятнах сырости, дымные языки пламени трепетали, добавляя копоти грязному драночному потолку.

Аллин сказала что-то вежливое, и старшая из женщин встала. Ее белые волосы были спрятаны под бледно-голубым шарфом, сшитым из той же ткани, что и широкая бесформенная юбка и корсаж без рукавов, зашнурованный поверх свободной льняной блузы. Никто в Тормалине не одевался так, хотя Темар видел подобные наряды на наемницах в Кель Ар'Айене. Полдрионово касание слишком рано побелило волосы этой женщины, решил он. Ее волевое лицо было еще не старым, но морщины, избороздившие лоб, говорили о том, что жизнь ей досталась несладкая.

— Госпожа Медьюра, — Аллин указала на Темара, — мой спутник, Натир.

— Всем, кто ищет ответы, добро пожаловать, — ответила женщина на сносном тормалинском.

В ее проницательных глазах не было никакого расчета, свойственного всем обманщицам, что явилось для Темара полной неожиданностью. К тому же они имели цвет омытого дождем неба, и юноша вдруг понял: ему крайне редко встречались люди со светлыми глазами с тех пор, как приехал сюда.

— Ваши вопросы? — напомнила госпожа Медьюра.

— Конечно, — нервно сказала Аллин.

Эсквайр посмотрел на молодую женщину, молча сидевшую рядом с госпожой Медьюрой. У нес были те же бледные глаза, но пустые, как летний полдень, и неотрывно глядящие на стену позади Темара, коротко и неровно подстриженные редкие тусклые волосы; на юбке из мягкой зеленой ткани темнели пятна от оброненной еды. Ее фигура, затянутая в корсаж с перекошенной шнуровкой, выглядела зрелой, хотя гладкое лицо сохраняло младенческую пустоту.

— Моя дочь еще малышкой потерялась между царствами жизни, — без всяких эмоций произнесла Медьюра. — Разум Леннарды блуждает в тенях, но время от времени она встречается с теми, кто переплывает реку с Полдрионом. Когда Сэдрин открывает дверь, чтобы впустить их в Иной мир, она мельком видит то, что лежит за дверью, и слышит отголоски потерянных голосов.

Женщина повторяла заученные слова, но юноша тем не менее почувствовал: она искренне верит тому, о чем говорит.

Медьюра дала Аллин горсть трехгранных костей и указала ей на единственный табурет перед сундуком.

— Выложи на крышку символы твоего рождения.

Девушка перебирала кости, доставая три отдельные руны.

Шагнув ближе, Темар узнал Оленя, Метлу и Гору.

— Вы тащите три кости?

Толстушка бросила на него испепеляющий взгляд.

— Но твой отец, должно быть, настоял на тормалинском способе, да? Он тащил только одну кость? — Она повернулась к женщине и заговорила на быстром, бесцеремонном лескарском. Темар предпочел бы знать, что о нем говорят, но что бы там ни плела Аллин, подозрение, вспыхнувшее в глазах Медьюры, сменилось привычной настороженностью.

Толстушка снова обратилась к юноше:

— Твоя бабушка доверяла рунам, не так ли? Она клялась, что бросание рун — это искусство.

Эсквайр поспешно кивнул. Подняв свой стакан, чтобы заслонить рот, он начал шептать одно из нескольких заклинаний, которые Гуиналь ухитрилась вдолбить в него. Если здесь творится Высшее Искусство, Темар услышит его эхо. Он заставил себя сосредоточиться, несмотря на слабое головокружение и усиливающуюся головную боль. Все-таки он не так здоров, как хвастался, вынужден быть признать юноша.

— Задавай свой вопрос, — приказала Медьюра. 

— Где мой кузен Чел? — резко произнесла Аллин, и кончики ее ушей заалели.

Медьюра взяла руки своей дочери и положила их на руны. Отвращение мелькнуло на бессмысленном лице Леннарды, затем ее плечи опустились, голова поникла, и обнажилась воспаленная, покрытая струпьями кожа. Темар чуть не потерял ритм заклинания, когда понял, что кто-то вырывал клоками волосы девушки.

— Я вижу реку. — Леннарда неожиданно выпрямилась.

Аллин от испуга приглушенно пискнула. Юноша стиснул пальцы на горлышке бутылки.

— Я вижу реку, текущую по равнине. — Низкий голос девушки звучал твердо и уверенно. — Большую реку, которая впадает в море. Вода в широком устье коричневая, несущая плодородие с гор. Да, это будет плодородная земля. Тут есть болота, солончаки, полные белых птиц. Я никогда таких не видел, но надо будет подстрелить несколько штук, чтобы попробовать, вкусное ли у них мясо. Смотри, вон там сеть прекрасное место для высадки: высокий склон и ровный травянистый берег. Мы можем построить здесь пристань. Дерева хватит и для убежища, совсем рядом большие рощи.

Леннарда вдруг остановилась, отдернув руки от сундука. Неуклюже сложила их на груди, сгорбилась и закачалась взад и вперед, бессвязно хныча.

Аллин повернулась к Темару, на лице — красноречивая смесь смущения и разочарования.

— Мы уходим?

— А заплатить? — Госпожа Медьюра удерживала руки дочери, они скрючились в бессильные клешни.

— Твой гонорар? — ледяным тоном спросила толстушка, запахивая плащ.

— Сколько бы, по-вашему, ни стоили эти сведения. — Медьюра встала, как только Леннарда опять погрузилась в неподвижность.

— По правде говоря, не очень много. — Аллин решительно вдохнула.

— Нет, подожди, — вмешался Темар, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. — Аллин, спроси еще раз, о ком угодно.

Девушка с сомнением посмотрела на него, а Медьюра положила руку на безвольное плечо дочери, защищая ее. Эсквайр протянул одну из крон Тормалинской империи.

— Плачу вперед.

— Если это твой вопрос, ты должен выложить свои руны, — сказала Медьюра в некотором замешательстве.

— Вот. — Юноша толкнул кость с символами Лосося, Тростника и Моря. — Я родился под Большой луной, это имеет значение?

Медьюра покачала головой, поднимая руки дочери с обгрызенными, расколотыми ногтями к руне, и Темар поспешно отступил.

От одной мысли о прикосновении этой несчастной по спине поползли мурашки.

— Я ищу маленькую девочку. — Эсквайр кашлянул и заставил себя продолжать спокойным голосом. — Маленькую девочку в желтом платье с красными цветами по подолу. Я не знаю ее имени, но у нее есть старшие брат и сестра. Они спят все вместе, завернутые в коричневый плащ. — Горло сжалось от волнения, и он не смог больше ничего сказать.

Тихие, невнятные бормотания Леннарды неожиданно оборвались — она резко упала вперед. Даже предостереженный, Темар все равно вздрогнул, когда дурочка вдруг снова подняла голову. Аллин ухватилась за его руку, и юноша почувствовал с благодарностью, как ее рука согревает его пальцы, внезапно похолодевшие до костей.

— Где я? — Голос Леннарды стал тонким и удивленным. Она огляделась, по-детски прижимая руки к щекам. — Где я? Все темно. Где я? Мама?

Когда она подняла с мольбой свое лицо к Темару, сердце юноши пропустило удар. На минуту пустые глаза Леннарды засияли живым травянисто-зеленым цветом в свете свечей.

— Ты слышишь меня? Мама? Теперь все хорошо?

Через минуту полного молчания Леннарда начала безобразно плакать, пустое лицо сминалось, и она снова раскачивалась взад и вперед, на этот раз быстрее, с растущим неистовством. Руки ее согнулись в клешни, и она стала раздирать себе голову.

— Тише, тише. — Медьюра пыталась обнять своего ребенка, с трудом отбиваясь от беспощадных ногтей.

— Давай просто уйдем. — Аллин потянула Темара за руку, но юноша сопротивлялся.

— Сколько вопросов купит мне то золото? — грубо спросил он.

На лице Медьюры боролись отчаяние и ненависть к себе.

— Столько, сколько тебе надо спросить, а ты как думал? Но только сегодня.

— Я подожду снаружи, — внезапно решил Темар. — Когда закончишь со всеми остальными, мы поговорим дальше. — Он так быстро потащил Аллин из пристройки, что девушка едва не споткнулась о него.

Игнорируя тайное любопытство ждущих, эсквайр стремительно зашагал в переднюю комнату.

— У тебя есть спирт? Что-нибудь крепкое? — подошел он к женщине у бочек.

— Белое бренди, если у вас есть. — Аллин подтолкнула юношу к камину.

Едва Темар добрел до низкой скамьи, как ноги его подкосились, и ему пришлось ждать, пока девушка-маг не принесет черную бутылку и две стопки, извлеченные из буфета за стулом старухи. Та наблюдала за ними с большим интересом в водянистых глазах.

— Что это было? — спросила толстушка, передавая Темару налитую до краев стопку. — Эфирная магия? 

Юноша залпом проглотил бесцветную жидкость и задохнулся от ее крепости. Но бренди вывело Темара из шока, поразившего его разум.

— Никакая магия в той комнате не творилась, — хрипло вымолвил он. — Никто из них не имеет понятия о заклинаниях.

— Боюсь, в голове той дурочки вообще нет никаких понятий, — с жалостью заметила Аллин, сделав осторожный глоток.

— Если только она не ловит эхо от какого-то другого ума, — медленно произнес эсквайр.

Толстушка казалась растерянной.

— Но она ничего не знала о Челе. Я точно знаю, что он жив и здоров и торгует кожей от Далазора до Дари. В Равноденствие я получила письмо от его матери. А никакого моря возле Дари и в помине нет.

— Она видела Кель Ар'Айен. — Темар взволнованно подался вперед.

— Большая река, широкая пустая равнина? А не может это быть… ну, я не знаю… где-нибудь между Инглизом и Бремилейном? — с сомнением возразила Аллин. — Может, Чел уехал туда по торговым делам?

— То, что она видела, то, о чем думала, — это Кель Ар'Айен. Мы все подумали о том же самом, когда высадились там. — Темар машинально сжал руку девушки. — Я помню, как глядел на ту реку, как спрашивал себя, будет ли эта земля плодородной, помню, как выбирал место для строительства и примечал, где есть хороший лес. Поверь мне, Аллин, во имя Сэдрина!

— Но откуда эта несчастная знает про Келларин? — Толстушка выдернула руку и с легкой гримасой согнула пальцы. — Может, все дело в рунах? Кажется, подруга Райшеда, Ливак, нашла следы эфирной магии в древнем знании рун Великого Леса?

Темар сердито покачал головой и тотчас пожалел об этом: виски пронзила боль.

— Никакое Высшее Искусство здесь не творится. С теми заклинаниями, что мне известны, я бы непременно его обнаружил. — Юноша поднял глаза на Аллин. — Я бы отдал все золото, что сможет выделить мне Камарл, лишь бы заглянуть в тот сундук.

— У них есть какой-то артефакт? — Девушка раздумчиво кивнула. — И этот несчастный ребенок как-то оказался связан с ним, как Райшед с твоим мечом?

— Есть, и не один, — подтвердил Темар с растущей уверенностью. — Тот, второй, голос — это была девочка. Я видел, как Гуиналь клала ее под заклинания, видел се зеленые глаза — глаза северных холмов. И я увидел их сейчас — на лице той блаженной.

Аллин нахмурилась.

— Где эта женщина достала сундук, набитый келларинскими артефактами?

— Такие вопросы пе могут ждать! — нетерпеливо бросил эсквайр. — Мы должны получить тот сундук!

— Как? — вспыхнула толстушка. — Обман это или недомыслие, но этот маскарад — их единственное средство заработать себе на хлеб. Эта женщина наверняка знает, что сундук необходим для мнимых сил ее дочери. Вряд ли они его тебе отдадут.

Темар закусил губу.

— Что, если мы предложим ей вес этого сундука в золоте?

У девушки вырвался испуганный смех.

— Ты серьезно?

— Вполне, — тихо ответил юноша, и лицо его посуровело. — Я бы заплатил столько же, чтобы вернуть хотя бы одного из заклинания. Я бы раз за разом платил столько же, чтобы всех до единого спящих вернуть к жизни.

Аллин с легким содроганием глотнула бренди.

— Значит, слухи о золоте Келларина верны?

— Пока что Камарл может ссудить мне деньги, — заявил Темар с уверенностью, которой совсем не ощущал. — Со временем за океаном появятся богачи, и тогда мы вернем долг. Возможно, мне также следует заявить те права, о которых упоминала вдова Тор Безимар, — задумчиво добавил он. — По крайней мере это дало бы мне средства на покупку другого артефакта, который мы найдем.

— Сначала надо заглянуть в сундук и убедиться, что там есть артефакты. — Аллин слегка подвинулась, чтобы посмотреть на заднюю комнату и пристройку за ней. — Затем нам придется заключить какую-то сделку с этой женщиной, причем сегодня же. Иначе завтра она удерет вместе с дочкой и сундуком. Хотела бы я знать, как действует эта связь с артефактом.

Настал черед Темара засмеяться.

— Тебе только и выкладывай ответы!

— Во-первых, я — лескарка, а во-вторых, я — маг. — Толстушка улыбнулась немного виновато. — И то, и другое означает, что ты никогда не принимаешь ничего на веру. Ты задаешь вопросы, какие только можешь придумать, и идешь дальше лишь тогда, когда получишь все ответы.

Юноша взглянул на заднюю комнату, все еще полную просителей.

— Каково это — быть магом? Ни один из знакомых мне магов так и не нашел времени, чтобы рассказать об этом.

— Нас не побуждают к этим разговорам, пока мы не попадем в Хадрумал. — Аллин слегка покраснела. — Ты же знаешь, как к нам относятся.

Темар покачал головой.

— Допустим, это — колдовство какой-то иной природы, но я вырос с эфирными заклинаниями. Ладно, — поправился он торопливо, — возможно, ими не пользовались каждый день, но все знали, что Высшее Искусство есть, что оно исцеляет, заставляет человека говорить правду, передает срочные вести через провинции. Так каково это, Аллин, быть магом?

— О, даже не знаю, как тебе объяснить. — Толстушка порозовела. — Представь себе масло, пролитое на воду, но ты — единственный, кто видит радугу, когда на него падает свет. Представь, что ты слышишь еще одну мелодию в музыке, к которой другие глухи. Ты прикасаешься к чему-то и чувствуешь стихию внутри него, как чувствуешь вибрацию в столе, когда бьют часы. Ты ощущаешь ее, ты чувствуешь, как она воздействует на окружающие предметы. Затем ты понимаешь, что можешь изменять ее, можешь сделать ту радугу ярче или бледнее, можешь приглушить ту мелодию или заставить ее звучать в два раза громче. — Лицо Аллин светилось. Темар впервые видел ее такой оживленной.

Хлопанье входной двери разбило тишину.

— Где эта шарлатанка? — Коренастый мужчина в повседневной тормалинской одежде прошел на середину комнаты. — Она называет себя провидицей? Я научу эту шваль, как отбирать честные деньги у глупой девчонки! — Мужчина обвел всех свирепым взглядом, его острое лицо было искажено яростью.

— Ну? Это что за обман? — закричал, входя в таверну, второй мужчина. Он был моложе и, видимо, успел хорошо набраться за вечер, потому что у него заплетался язык. С собой он тащил девушку. Та вырывалась, но парень цепко держал ее за локоть, и нахмуренные брови придавали его лицу хищный вид.

— Пусти меня! Это не ваше дело!

Парень зло тряхнул девушку.

— Закрой рот, тупая шалава.

Девушка уцепилась за косяк, но парень, грязно ругаясь, ударил ее по руке. В дверном проеме столпилась еще целая куча мужчин. Одни выглядели решительными и возмущенными, других переполняла злоба, третьих — праздное любопытство. Многие все еще держали в руках винные бутылки.

Темар вдруг сообразил, что это та самая девушка, которую они видели раньше с ребенком.

— Судари, это мирный дом, — Женщина, разливающая эль, стояла на безопасном расстоянии от коренастого. — Мы не хотим неприятностей.

— Не хочешь неприятностей, но позволяешь какой-то обманщице использовать твое заведение? — Коренастый шагнул вперед и толкнул женщину в грудь широкой мозолистой ладонью. — Где эта прорицательница?

— Это оскорбление всем рационально мыслящим, — выкрикнул кто-то из толпы у двери. Зловещий шепот согласия поддержал его.

— Суеверие. Вранье. Сказки для глупых девчонок. — Каждое свое слово коренастый подкреплял толчком, оттесняя женщину к бочкам. — Где эта шарлатанка, что взяла ее деньги и велела ей идти один Сэдрин знает куда за каким-то никчемным лескарским медником? Мы-то думали, что избавились от него!

— Ага, избавились, — пропыхтел молодой мужчина, все еще борющийся с девушкой, которая пыталась пнуть его, не сдерживая слез. — Пока ее живот не разнесло. Сунул свою горячую кочергу в твою печку, а, шлюха?

— Я любила его, — закричала девушка в безнадежной ярости.

Когда парень еще раз злобно тряхнул ее, девушка споткнулась о стул и, чтобы не упасть, вытянула свободную руку, задев при этом кувшин эля. Быстро схватив его, она изо всех сил ударила кувшином по голове своего мучителя.

Треск разбивающейся глиняной посуды подействовал на толпу как боевой рог. Мужчины хлынули в дверь, раскидывая в стороны столы и стулья.

— Все вы, лескарцы, одинаковы, все мошенники!

— Всегда рады украсть чужие деньги, только бы самим не работать!

— Заткни свое хлебало! — Мужчина, который тихо сидел за своим элем, встал. Другие лескарцы напряглись, закипая от обиды.

— Рационалист обязан бороться с вредным суеверием, — ханжески проблеял кто-то сзади.

— Да у рационалистов дерьмо вместо мозгов! — крикнул разгневанный лескарский голос, шумно поддержанный остальными.

— И воняют они так же! — проорал еще один из задней комнаты.

Быстрый говор современного Тормсйла и резкий лескарский акцент сбивали Темара с толку, но настроение взаимной враждебности не нуждалось в объяснении. Аллин, дрожа от страха, стискивала его руку, и юноша быстро огляделся. Потасовка у входной двери разрасталась, а с противоположной стороны ломились возмущенные лескарцы. Пробраться через толпу будет нелегким делом. Крепко держа толстушку за руку, эсквайр направился к внутренней двери.

— Как ты думаешь, есть выход через двор? — нервно спросила Аллин.

Распихивая людей локтями и ногами, Темар вместе с девушкой пробился в заднюю комнату.

— Сегодня ответов от дамы больше не будет, — объявил он ожидающим и, не слушая их протесты, протолкнул Аллин в пристройку.

Захлопнув за собой дверь, юноша посмотрел на нее с сомнением. Не много потребуется времени, чтобы выломать эту покоробленную филенку. Из передней части таверны донесся первый грохот раскалывающейся мебели и чей-то испуганный крик. Темар как можно крепче завязал веревку, на которую запиралась дверь, и повернулся к женщинам.

— Что происходит? — Госпожа Медьюра побелела от страха, но пыталась успокоить Ленпарду, которая качалась на табурете и стонала, как раненое животное. 

— К тебе приходила молодая женщина с ребенком, — коротко ответила Аллин. — Что бы ты ей ни сказала, это взбудоражило всю ее родню.

Медьюра беспомощно развела руками.

— Леннарда говорит только то, что видит и слышит из Иного мира.

— Ты действительно в это веришь, да? — Темар останавливался у каждого окна, чтобы выглянуть наружу.

Медьюра посмотрела на него в замешательстве.

— Это не важно, — огрызнулась Аллин, в ее голосе звенела тревога.

Возмущенный крик прорезался сквозь нарастающий шум за дверью — Леннарда завыла от страха.

— Мы поможем вам уйти отсюда. — Эсквайр направился к двери в дальнем углу комнаты, но, распахнув ее, обнаружил только чулан в два шага шириной и чуть меньше глубиной. У него отвисла челюсть, но тут грохнул удар чем-то тяжелым по окрашенной дверной филенке, и юноша резко обернулся. Судя по шуму за дверью, потасовка превращалась в настоящий погром. Темар выхватил меч, с растущим беспокойством спрашивая себя, что делать.

Леннарда пронзительно закричала, уставясь расширенными глазами на серебристую сталь. С криком она попятилась в угол, схватив себя за космы.

— Спрячь клинок, глупец! — По щекам Медьюры текли слезы. — Она думает, что ты собираешься причинить ей боль.

— Все в чулан… сундук тоже, — внезапно приказала Аллин и попыталась поднять со стола тяжелый сундук.

Темар шагнул к столу, чтобы взяться за другую веревочную ручку.

— Уведи ее в чулан! — приказал он Медьюре, которая боролась с обезумевшей Леннардой. Как только Аллин с сундуком оказалась внутри, эсквайр потащил исступленную дурочку к чулану. Медьюра, почти такая же шальная, как ее дочь, пошла за ними.

Когда дверь в пристройку раскололась, юноша уже закрыл дверь чулана и уперся в нее спиной. Лишь слабый проблеск света пробивался в щели вокруг косяка, и Темар почувствовал, как дыхание сжимается в груди. Или это темнота сгущалась и наваливалась на него, угрожая похитить все ощущения, как она делала это раньше?

— Ты хотела собрать нас здесь, Аллин, — пропыхтел он. — Что теперь?

— А вот что. — Она свела ладони, в которых вспыхнул раскаленный алый свет. За одно мгновение он превратился в лазурное пламя, заплясавшее вокруг четверых, словно шелковая завеса.

Медьюра разинула рот в безмолвном ужасе, но жалкие крики Леннарды прекратились, к невыразимой радости Темара. Несчастная девочка протянула искусанный палец, чтобы коснуться сияния, но дразнящий свет отступил от ее руки.

В пристройке раздался грохот опрокинутого стола, вслед за ним загремели табуреты.

— Быстрее, Аллин. — Юноша изо всех сил удерживал дверь, которую кто-то настойчиво толкал.

Девушка глубоко вдохнула. Голубой свет со всех сторон мгновенно разгорелся, отражаясь от побеленных стен. Медьюра и Леннарда исчезли перед изумленными глазами Темара. Все исчезало в сверкающей вспышке магии. Жар окутал его, сухой жар раскаленного горна. Вспыхнул обжигающий свет, и юноше пришлось закрыть глаза, но сияние продолжало бить по ним, отпечатывая узор кровеносных сосудов на внутренней стороне век. Лицо изнемогало под этой палящей свирепостью, и как только Темар подумал, что больше не выдержит, свет пропал так же внезапно, как возник. Юноша вздрогнул и закашлялся от едкого запаха горелой шерсти.

— Какого…

Темар открыл глаза, когда Райшед вспомнил о хороших манерах и проглотил казарменную непристойность, которая едва не слетела с языка.

— Привет, Райшед. — Юноша не мог сдержать идиотской ухмылки.

Они очутились в библиотеке Д'Олбриота, перенесенные магией Аллин прямо в сердце резиденции. Сундук тихо остывал у его ног, успев выжечь черный след в дорогом ковре. Райшед сидел за столом возле сьера Д'Олбриота, держа в одной руке перочинный ножик, в другой перо, а перед ним возвышалась куча бумаг. Сьер откинулся на спинку кресла, недоуменно взирая на незваных гостей.

— Примите мои поздравления, сударыня маг! — Темар повернулся к Аллин и низко поклонился, не в силах сдержать смех.

— Что, во имя всего святого, ты творишь, девочка? — Казуел стоял по другую сторону камина с открытой книгой в руках. Его свирепый вопрос задавил нервный смешок Аллин, и Темар увидел, что удовольствие от успеха мгновенно сошло с лица девушки.

— Как ты смеешь так вторгаться! И как ты можешь быть столь неразумной, чтобы браться за подобное перемещение без наставника? — Казуел подошел к ней. — Один Рэпонин знает, что спасло тебя от твоей глупости. Планир услышит об этом, моя девочка! Это так Велиндра смотрит за своими учениками?

Темару ужасно захотелось ударить мага.

— Аллин отличилась нынче вечером, она привела меня к жизненно важной коллекции потерянных артефактов Кель Ар'Айена. — Юноша перевел дух, страстно моля Сэдрина, чтобы сундук действительно содержал что-то ценное. — Пожалуйста, сообщи об этом Верховному магу и передай мой самый искренний поклон. — По крайней мере, с удовлетворением отметил Темар, его слова подействовали на мага не хуже пощечины. — Когда толпа рационалистов атаковала то место, Аллин благополучно перенесла нас всех сюда.

— Могу я спросить, кто твои спутницы? — Когда Казуел в смущении затих, сьер Д'Олбриот наклонился вперед, оттолкнув счеты в одну сторону, чернильницу — в другую. Долсан Кьюз стоял около него, сжимая перевязанный шнуром свиток пергаментов.

— Мои извинения, мессир. — Темар низко поклонился. — Простите за вторжение, но дело было срочным.

— Несомненно, — сухо откликнулся сьер. Его выцветшие глаза смотрели проницательно. — Сударыня маг, мы снова встретились. Неожиданное удовольствие во всех смыслах. — Щегольски одетый, хоть и не в парадных рубахе и бриджах, он улыбнулся Аллин, которая ухитрилась присесть в грациозном реверансе, чем приятно удивила Темара.

— Вы хорошо выглядите, мессир, — вежливо ответила девушка.

Д'Олбриот погладил свою лысину.

— Для толстого, старого человека, дитя мое.

— Ну что вы, мессир, — залебезил Казуел.

Д'Олбриот игнорировал его.

— А кто эти двое?

— Госпожа Медьюра и ее дочь, блаженная от рождения. — Темар поспешно глянул через плечо, но Леннарда пребывала в каком-то ступоре, а обнимающая ее мать замерла от опасения. — Они имели в своем распоряжении артефакты Кель Ар'Айена, совершенно не зная того, — добавил юноша. — Нам пришлось их спасать, иначе их могли бы избить или того хуже.

Сьер Д'Олбриот поднял руку.

— История, несомненно, запутанная. Расскажешь ее завтра, Д'Алсеннен. — Он щелкнул пальцами, и Долсан подергал колокольчик, висевший у камина. — Райшед, — продолжал сьер, — проследи, чтобы этих женщин удобно устроили, и пусть Темар введет тебя в курс дела. Доложишь мне, прежде чем я уйду спать.

Райшед немедленно встал и проводил всех к двери. Медьюра шагнула к сундуку, но избранный покачал головой.

— Здесь он будет в безопасности.

Казуел прикоснулся к нему рукой и зашипел от боли.

— Ты должна усерднее работать над контролем своего стихийного родства, — злобно сказал он Аллин, дуя на обожженные пальцы. — В твоей магии слишком много огня. Кто все-таки учил тебя? Велиндра?

— И Калион, — храбро ответила Аллин. — Уверена, мастер Очага будет рад услышать твою критику.

— Довольно. — Райшед провел их всех в маленькую гостиную, где паж торопливо зажигал лампы. — Сьер просит, чтобы барышня Тор Арриал пришла к нам сюда, — приказал он парню. — Ну, Темар, объяснись.

— Аллин и Велиндра приехали на праздник, чтобы узнать, чем промышляют маги в Тормейле, — начал свой рассказ юноша, игнорируя подозрительный взгляд Казуела. — Они искали хоть какой-то намек на магию во всех предлагаемых развлечениях, и Аллин наткнулась на упоминание об этой женщине. — Он указал на все еще испуганную Медьюру. — Она утверждала, что может связываться с Иным миром, получать вести от мертвых. — Темар на мгновение умолк. Все это звучало нелепо и невероятно. — Сначала мы задумались, нет ли здесь Высшего Искусства — вы ведь интересуетесь утраченным знанием. А потом я подумал, что если это окажется правдой, то у нас будет возможность связаться с Вахилом, эсквайром Ден Реннионом.

— Я помню его, — тихо вставил Райшед. В золотистом свете ламп его темные глаза казались бездонными.

Вспомнив, что воин делил его жизнь в снах, вызванных Высшим Искусством, Темар сбился с шага.

— Никаких заклинаний не было, — просто закончил он. — Но у них есть этот сундук, и я клянусь демонами Полдриона, что в нем лежат артефакты. Эта девочка, блаженненькая от рождения, слышит голоса спящих.

— Где вы достали сундук? — жестко спросил Райшед.

Медьюра прижала к себе Леннарду.

— В усыпальнице Мэвелин, на острове в Драксе. Эта богиня благоволит к глупеньким. Когда моя девочка заговорила, жрицы сказали, что это чудо. Прежде она ни разу не произнесла ни слова, ни одного словечка.

— И ты отплатила за их доброту, украв этот сундук? — усмехнулся Казуел.

— Наемники вторглись в Далазор из Драксимала, — горько сказала Медьюра. — Они разграбили усыпальницу и все дома на лиги вокруг. Леннарда не оставила бы сундук, не оставила бы свои голоса, поэтому мне пришлось взять его с собой.

— Никто тебя ни в чем не обвиняет, — вмешался Темар, сердито взглянув на мага.

Медьюра не слушала его — ее страх и ярость сосредоточились на Казуеле.

— А тебе хотелось бы, чтобы мы остались? Чтобы нас изнасиловали и убили? Если богиня хочет говорить через моего бедного ребенка — кто я такая, чтобы с ней спорить? Мэвелин была матерью, она бы никогда не стала гневаться, что я зарабатываю деньги на хлеб. Мы никогда не брали больше, чем люди, были готовы платить. Мы никогда не притворялись, и не обманывали, и не… — Она разразилась сухими, гневными рыданиями, и Леннарда захныкала. 

Темар беспомощно посмотрел на Райшеда, и тот хлопнул в ладоши.

— Каз, проводи Аллин домой. Иди, девочка, мы распутаем этот клубок. — Воин добродушно улыбнулся Аллин, прежде чем строго взглянуть на Казуела.

— Ну хорошо. — Маг со злостью направился к двери. — Мы потребуем карету, ты не против? Думаю, так в твоем обществе путешествовать будет безопаснее.

Темар схватил девушку за руку, когда она смирно последовала за Казуелом.

— Я перед вами в большом долгу, сударыня маг.

Толстушка легонько улыбалась, пока Казуел не рявкнул на нее через плечо.

Райшед поманил двух служанок, нерешительно ждущих в коридоре.

— Устройте этих женщин в мансарде. Они гости, но не должны покидать резиденцию без моего распоряжения, вам ясно? Сообщите сержанту Столли.

— Что тут происходит?

Повернув голову, Темар увидел в коридоре Авилу, на ходу закатывающую рукава элегантного платья. Он ответил ей громче, нежели следовало, так как две обнявшиеся женщины громко рыдали:

— У них были артефакты…

Барышня фыркнула.

— Как-нибудь в другой раз, мой мальчик. — Она ласково положила руку на перекошенный шарф Медьюры. — Пойдем со мной. Я дам тебе передохнуть от твоего горя.

Медьюра удивленно подняла голову, и Авила с непреодолимой мягкостью взяла Леннарду за руку. Бросив на служанок повелительный взгляд, она вывела всех из гостиной, и Темар с облегчением закрыл дверь, слыша, как стихает суета в коридоре.

— Напомни мне об этом в следующий раз, когда самомнение Авилы покажется мне нестерпимым, ладно? — беспечно попросил он Райшеда.

Его приподнятое настроение улетучилось под строгим взглядом избранного.

— Если я хотя бы заподозрю, что ты снова задумал уйти куда-нибудь в одиночку после сегодняшнего, я сам прикую тебя к кровати. Ясно?

Юноша собрался с духом.

— Я не хотел идти один. Я ждал тебя у ворот, сколько мог. Ты не вернулся, а дело было слишком важным, чтобы его откладывать.

— Нет, не было, — отрезал Райшед. — Ты тогда понятия не имел, что блестит в той луже — золото или лунный свет.

— Сегодня второй день праздника, а я почти ничего не достиг, — возразил эсквайр. — Я готов вычерпывать лунный свет, если есть хоть какая-то возможность найти золото. Во всяком случае, я не пострадал.

— Благодаря малышке Аллин, — напомнил Райшед.

Темар открыл рот, чтобы возразить, но передумал.

— Благодаря Аллин, — подтвердил он.

— Я бы все равно предпочел, чтобы твою спину прикрывал воин. — Неохотная улыбка смягчила наконец суровость Райшеда. — Нет сомнения, что вы оба родились под Большой луной, мой мальчик. Халкарион старательно полирует вашу удачу.

Темар ухмыльнулся.

— Кто не рискует, тот не выигрывает, как говорят наемники. Заглянем в сундук?

— Давай не будем мешать сьеру, если не хотим почувствовать остроту его языка, — решительно возразил Райшед. — Придется выкроить время с утра, а оно будет достаточно напряженным, чтобы тебе некогда было скучать, уж поверь мне. Кто-то выдвигает Д'Олбриота и Д'Алсеннена для новой игры, и если ты не хочешь остаться без порток, то должен знать все ходы, сыгранные сегодня.

 

Глава 4

В отсутствие моего дорогого мужа сьера Эпиналя именно мне выпала обязанность запечатлеть главные события уходящего года, поскольку его назначенный, его брат эсквайр Юстиан, был тяжко ранен в бою. Мой скорбный долг велит записать, что хирурги уже потеряли надежду на его выздоровление. От имени всех женщин Дома я молю Дрианон оберечь наших сыновей и внуков, братьев и племянников, когда они возьмутся за мечи, дабы отбросить лескарцев от наших границ, как только начнется новый год сражений.

Никто не посмел оспорить императорский указ, велящий всем нашим воинам оставаться на праздник в своих лагерях. Алеон на поле брани завоевал свое прозвище Храбрый и уже не раз оправдал доверие тех, кто увидел в нем вождя, в котором так отчаянно нуждался Тормалин. После вероломных нападений, совершенных Парнилессом в Осеннее Равноденствие вопреки установленному перемирию, празднование Зимнего Солнцестояния в Тормейле прошло без обычной помпезности. Я рада сообщить, что пока нет известий ни о каком подобном коварстве и Императорская курьерская почта продолжает доставлять регулярные сообщения с боевых позиций, так что нам не приходится сетовать на неизвестность молчания. 

Общая цель, объединившая нас в эти мрачные дни, подарила всем собравшимся в Тормейле праздник удивительной гармонии. Огрубляющее влияние ратной службы в последнее время придавало двору мужественную и зачастую низменную атмосферу, поэтому мы, дамы, были приятно удивлены, когда оказались в господствующем положении при таком количестве мужчин, находящихся в когортах. Мы смогли как-то восстановить наш дух мирными развлечениями, музыкой и танцами.

Вспоминая Полдрионову заботу о мертвых в этом сезоне, давайте возблагодарим бога, что Дом Д'Олбриота и мой родной Дом, Ден Мьюриванса, понесли столь незначительные потери в сравнении с некоторыми Домами. Двойной бич войны и лагерной лихорадки довел Ден Паризота до такого положения, что это Имя может никогда не оправиться. С другой стороны весов, в этом году еще два Дома были пожалованы дворянством по специальным грамотам, посланным Алеоном Храбрым, с подписями принцев, несущих ратную службу, для утверждения теми сьерами, что остались заседать в Собрании.

Единственный сьер, который высказался против тех предложений, был Тор Коррел, но этого ждали, и никто не обратил внимания на его гнусные нападки в адрес императора. Признаюсь, я поражена, что этот глупый старик до сих пор питает такую злобу и что мужчины Имени ничего не предпринимают, дабы заставить его покинуть свой пост. Прошло целых десять лет с тех пор, как он пытался силой оружия захватить трон и получил такой сокрушительный отпор. И то, что этот сьер продолжает притязать на первенство, основанное исключительно на военном искусстве его легендарных предков, только делает его Имя смешным. Дом, уже настолько опозоренный и даже лишенный права обучать своих воинов, не может позволить себе дальнейшего позора.

Я засвидетельствовала свое почтение новоявленным госпоже Ден Виорель и сьеру Ден Хориенту и нашла обоих достойными титула и привилегий. Пока нас со всех сторон окружает мрак, давайте находить утешение в том, что блестящее мужество выводит вперед новые Имена. Давайте надеяться, что вера императора в вознаграждение ратной доблести, каким бы низким ни было положение героев, будет оправдана быстрыми победами и прекращением этой гнусной войны.

Меня весьма ошеломило то обстоятельство, что финансовые отчеты Дома показывают гораздо более здоровое положение, чем я могла предполагать. Хотя война в Дескаре совершенно разрушаю наши связи с Далазором и Гидестой, наши галеры продолжают ходить к разрастающемуся морскому порту Релшаза и, таким образом, в Каладрию. Алдабрешские пираты неожиданно для всех перестали нам докучать. Вместо того чтобы грабить, они теперь торгуют с каждой из воюющих сторон, видимо, получая большую прибыль при меньшем риске. Для нас это стало огромной удачей, ибо благодаря западной торговле мы сохраняем рынок для металлов и готовых изделий от наших арендаторов, что дает нам возможность покупать те необходимые для войны предметы, которые мы не можем сами производить. Управляющий говорит мне, что наши рудокопы и ремесленники добились значительного прогресса в технике и мастерстве в результате возросших требований торговли. Я вижу в этом немало иронии, но, возможно, и этот успех нам следует приписать справедливости Рэпонина.

Минувшей предвесной я разрешилась десятым ребенком, нашим шестым сыном. Он уже начинает вставать на ножки, и, выбирая ему имя, я спрашиваю себя, будет ли дома его отец, чтобы отпраздновать вместе с нами его первые шаги. Я хочу назвать его Юстином, в память о его дяде, которого он никогда не узнает, ибо тот отдал жизнь, защищая нас, женщин, и наших беззаботных малышей. Дай-то Сэдрин, чтобы мир вернулся к нам прежде, чем кто-либо из моих совершеннолетних детей возьмется за оружие вместе со старшими Дома.

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, утро

Я проснулся на рассвете от щебета птиц на крыше. Моей первой полуосознанной мыслью было сожаление о прошлых праздниках. Более щадящее расписание нарядов в Солнцестояние обычно дает возможность поваляться в постели. Но я не мог снова заснуть, когда в библиотеке ждал тот сундук с келларинскими артефактами. Мыло и горячая вода помогли прогнать усталость, затуманивающую мои мысли, и уже в саду прохладный утренний воздух освежил меня. Мальчишки садовников пронесли мимо ведра с водой, молчаливые служанки вытирали пыль в холле резиденции, и лакей с сонными глазами поправлял праздничные гирлянды.

— Райшед! — прошипел кто-то с верхней площадки.

Я остановился, глядя, как Темар легко сбегает по центральной лестнице.

— В библиотеку? — поинтересовался я.

— Ага. — Темар зашагал по дому, не обращая внимания на ненавязчиво любопытных слуг, проскальзывающих мимо: скромную девушку с охапкой свежих цветов, камердинера с кипой выглаженного белья. — Будь благословенна Аримелин, наконец-то мы чего-то достигли!

Я подождал, пока мы не вышли в коридор, ведущий к библиотеке, и рядом не осталось посторонних ушей.

— Темар, прошлой ночью я говорил с тобой совершенно серьезно. — Я взял его за локоть, и юноша повернул голову. — Если ты снова уйдешь без меня, я отведу тебя на конюшенный двор и выпорю как следует, будь ты хоть трижды эсквайр! Все обернулось удачно, но это не ответ, когда ты рискуешь своей шеей. Ты несешь ответственность не только перед самим собой. Что будет с Келларином, если Гуиналь придется все бросить и ехать сюда, потому что тебя насадили на вертел в каком-то глухом переулке? Я не говорю, что ты не должен вообще уходить, но пойми наконец, ты не должен уходить один.

Ночью я долго лежал без сна, содрогаясь при мысли, что могло случиться с этим парнем и девушкой-магом.

Темар выглядел немного пристыженным.

— Я понимаю твое беспокойство.

Я кивнул.

— Больше так не поступай.

Но я быстро заснул, когда меня осенило, что Темар, вероятно, был в такой же безопасности в лескарском квартале, где никто не знает его Имени или лица, как был бы среди Домов, где один Дастеннин знает, какая злоба таится за портьерами. Но я не собирался говорить это юноше.

Мы подошли к библиотеке, и Темар раздраженно подергал ручку.

— Проклятие, заперто!

Я тихо постучал по легкой преграде из полированных филенок.

— Мессир? Долсан?

— Райшед? — Внутри послышалась твердая походка барышни Авилы. — И Темар?

— Разумеется, — зло бросил юноша.

Ключ быстро повернулся, щелкнул замок.

— Хорошо выспались, а? — Барышня открыла дверь, ее строгое лицо лучилось смехом.

— Я должен был догадаться, что ты вряд ли позволишь росе высохнуть, — проворчал Темар.

Я вошел вслед за юношей, и оба мы нервно посмотрели на открытый сундук, стоявший на столе библиотеки. Золото, серебро, эмаль и драгоценные камни матово блестели на широком куске полотна.

Авила фыркнула.

— Но раз уж вы пришли, то помогайте. — Она вручила нам по экземпляру списка артефактов, которых с таким нетерпением ждет народ Келларина.

Мы с Темаром неуверенно переглянулись.

— Ну давайте же! Вам даже не нужно ни к чему прикасаться. — Авила подняла необычное кольцо, сделанное в виде двух медных рук, держащих квадратик горного хрусталя. Этим утром на барышне было простое коричневое платье, заплетенные волосы заколоты в обычный узел. В результате она больше походила на одну из товарок моей матушки, нежели на знатную даму.

— Барышня, вы можете определить, какие из этих вещей несут заклинание? — Я убрал руки за спину, склоняясь над сокровищами.

— Увы, нет. — В голосе Авилы звучала скорее досада, чем сожаление. — Для этого нам понадобилась бы Гуиналь.

Темар издал какой-то звук, по умолк под свирепым взглядом барышни.

Мне попался на глаза изящный футлярчик для ароматического шарика. По форме он напоминал пухлый кошелек, стянутый шнурком. С обеих сторон в золото был вставлен ажурный кружок из крошечных цветов горошка. Голубые эмалевые лепестки ничуть не потускнели за все эти поколения, хотя сами духи давным-давно испортились. Я просмотрел список, который держал в руке: на каждый найденный артефакт, помеченный галочкой, приходилось пять ненайденных. В полной тишине библиотеки у Темара вдруг заурчало в животе.

— Там хлеб и фрукты. — Авила рассеянно кивнула на боковой стол.

— Вам что-нибудь принести, барышня? — вежливо спросил я.

— Нет, спасибо. Итак, Темар, каковы твои планы относительно этой женщины и ее ребенка? — осведомилась Авила тем обманчивым тоном, который зачастую свойствен женщинам. Он кажется таким мягким, но любой неверный ответ обрушит потолок на вашу голову.

— Мы ее вознаградим, — предложил Темар.

Авила потянулась за пером, лежащим поперек чернильницы.

— Вручишь ей тяжелый кошелек и велишь убираться на все четыре стороны?

Эсквайр колебался. Согласие явно будет неправильным ответом, но он старался найти правильный. Я тем временем упорно изучал список.

— Ты не берешь на себя никакой ответственности за их судьбу? — Авила что-то отметила решительным росчерком пера.

— Возможно, мать найдет работу в резиденции, — робко ответил Темар. — Какую-нибудь черную работу…

Подняв глаза, я увидел, что юноша смотрит на меня с надеждой.

— Управляющий Дома ее не возьмет, — с расстановкой сказал я.

— Даже из милосердия? А если сьер прикажет ему? — В голосе Темара проскользнула мольба.

— Мессир этого не сделает, — неохотно объяснил я. — Управляющий полностью отвечает за слуг, за что имеет жалованье и привилегии. Сьер в его дела не вмешивается.

Авила фыркнула.

— В правильно организованном Доме хозяин и хозяйка знают всех своих слуг по именам и обращаются с ними достойно.

Уловив эхо утраты в ее едких словах, я промолчал. Я нашел в моем списке футляр для ароматического шарика и поставил галочку с абсурдным чувством достижения. Еще один будет разбужен от холода заклинания: мастер Аглет, столяр, согласно записям.

Темар взял у меня перо и обмакнул в чернила, чтобы тоже сделать пометку. На миг наши взгляды встретились.

— Чистое везение или нет, но даже один этот улов делает вашу поездку успешной, — заметил я.

— Отдай должное Мэвелин, — строго ввернула Авила. — Богиня, несомненно, позаботилась об этих спящих умах точно так же, как она бережет спящие почки и семена в темные дни зимы.

— Что, вероятно, объясняет, как эти вещи попали в ее усыпальницу, — задумчиво кивнул Темар.

Он был убежден, это очевидно, но мало кто из знакомых мне людей вспоминает о Мэвелин по окончании постзимы. Голодные дни после Зимнего Солнцестояния побуждают некоторых с мольбой взывать к Зимней Ведьме, но даже тогда основными приверженцами этого культа остаются вдовы и женщины, потерявшие всякую надежду на брак. Что напомнило мне кое о чем.

— Усыпальница Мэвелин в Зьютесселе — прибежище для женщин, у которых нет ни семьи, ни друзей. Я знаю, что вдова Тор Безимар делает пожертвования всевозможным усыпальницам. Вы могли бы, барышня, спросить, нет ли в Тормейле какой-нибудь милосердной сестринской общины, которая приняла бы эту женщину и ее дочь.

Суровое лицо Авилы посветлело.

— Я так и сделаю.

— Есть! — воскликнул Темар с облегчением, которое относилось как к моему ответу па вопрос о Медьюре, так и к находке артефакта. Он указал на перстенек со скромной бирюзой внутри серебряных лепестков. Недорогая вещица в любую эпоху, но по какой-то неведомой причине я был уверен, что ее дарили с любовью и носили с преданностью.

— Женщина с тремя детьми. — Я вздрогнул, припомнив вдруг маленькую группу, все еще потерянную в необозримости келларинской пещеры. Печальные маги не захотели разбудить двоих детей, чтобы сообщить им, что их сестра и мать еще не могут к ним присоединиться.

— У мальчика был мой пояс с пряжкой, которую ты забрал у эльетимма.

Наши взгляды встретились, и я увидел этого паренька через воспоминание Темара: твердо решив не показывать страх, он стоял с широко открытыми глазами, цепляясь за пряжку Темарова ремня и обещание, что все будет хорошо.

— Это принадлежало самому младшему ребенку, — хрипло сказала Авила, подняв крошечный эмалевый цветок на потемневшем от старости шелковом шнурке.

— Тогда мы сможем разбудить их всех. — Смятение сдавило горло юноши.

Барышня посмотрела на пеструю коллекцию ценностей и безделушек.

— Но ведь столько мужчин доверились своим ножам или кинжалам, — тихо промолвила она. — Где все это?

На меня вдруг снизошло вдохновение. Какой же я дурак!

— Оружие было положено в усыпальницы фехтовальных школ! Ставлю на это свою клятву!

Я бы стал объяснять дальше, если б не вошел секретарь мессира.

— О-о, — озадаченно протянул он, останавливаясь в дверях.

— Ты хочешь что-то сказать, юноша? — обратилась к нему Авила с подчеркнутым достоинством своего ранга.

— О да, вам всем следует подготовиться к присутствию в Императорских судах, барышня. — Долсан почтительно поклонился, бросив красноречивый взгляд на мятую рубаху Темара и простое платье Авилы.

— В мое время состояние человека оценивалось не показной пышностью среди особ знатного происхождения, — сурово отрезала Авила.

— В наше время, барышня, показная пышность и состояние часто одно и то же. — Служба у мессира закалила Долсана. — Избранный Татель, камердинер эсквайра Камарла ищет тебя.

Я извинился перед Авилой и Темаром и поспешил наверх. Эсквайр Камарл все еще был в рубахе и старых бриджах и рассматривал собственные драгоценности, выбирая подходящие для появления на публике.

— Тебя не было ни в сторожке, ни в казармах, Райшед. Каким образом мой камердинер должен тебя искать, если ты не сообщаешь о своем местонахождении?

— Я был в библиотеке, — повинился я. — Похоже, в том сундуке полно вещей, за которыми охотится Темар.

— Это хорошо, — одобрил Камарл, но лицо его оставалось непреклонным. — Вполне может статься, что это будут все трофеи, которые Д'Алсеннен получит от нынешнего праздника. — Он отложил широкую цепь из переплетающихся золотых звеньев и бросил мне письмо.

«Я узнал, что вы интересуетесь некоторыми фамильными вещами моего Дома, — прочитал я. — Еще кое-кто также изъявил желание приобрести эти вещи. Посему я намерен пригласить трех ювелиров, не обязанных никакому Имени, оценить вышеуказанные предметы. По установлении их стоимости я приглашу вас сделать предложение. От мессира Ден Туркванда, написанное в его тормейлской резиденции в День Летнего Солнцестояния».

— Его посыльный, должно быть, махал им на ветру по дороге сюда, чтобы высушить чернила, — пробормотал Камарл. — Что ты об этом думаешь, Райшед? 

— Ден Туркванд пронюхал о ценности келларинских артефактов, — сказал я. — И он, без сомнения, продаст их тому, кто больше заплатит. Некоторые Имена, подающие иски против Д'Олбриота, будут только рады заплатить тройную цену, чтобы использовать их как разменные фишки. — Я не мог сдержать гнев. — Но это — человеческие жизни! Взятие заложников осталось во временах Хаоса.

— Как он об этом пронюхал? — резко спросил эсквайр.

Я посмотрел ему в глаза.

— Я спрашивал у своих знакомых, нет ли у их хозяев или хозяек фамильных сокровищ, которые могли бы иметь отношение к Келларину.

— Было бы разумней обсудить это со мной или сьером, — жестко отчеканил Камарл. — Слуги сплетничают и делятся пикантными новостями со своими господами, Райшед.

— Прости. Я привык надеяться па собственное мнение, служа Имени. — Я напустил на себя вид искреннего сожаления. Ни к чему упоминать о том, что все барышни и эсквайры столь же увлеченно сплетничают между собой и сам Камарл узнает всевозможные новости от собственного камердинера.

— Это как раз совсем не важно. — Эсквайр скомкал письмо и швырнул его в пустой очаг. — Эти люди под заклинанием… Давай говорить откровенно, еще несколько сезонов, даже лет, после стольких поколений ничего не изменят. Поставить колонию на прочную основу, не дать интересу к Келларину вылиться в безобразную драку за преимущество — вот что важно. А эта история с артефактами только осложняет дело. Как должен поступить сьер, Райшед, если кто-то потребует концессию в обмен на одну из этих проклятых вещей?

Я молча смотрел в пол. Я достаточно давно служу этому Дому, чтобы понимать: в действительности гнев эсквайра направлен не на меня. Хотя все обращались с ним как с преемником сьера, официально Камарл еще не был назначен им. Если все черные вороны, кружащие вокруг Дома в этот праздник, вернутся в свои гнезда, братья сьера и остальные мужчины, носящие имя Д'Олбриот, будут искать виноватого.

— Ступай и надень мундир, — приказал Камарл через минуту напряженной тишины. — Проводишь нас в суды, прежде чем идти отвечать на тот вызов.

Я поклонился ему в спину и тихо закрыл за собой дверь.

Вернувшись в сторожку, я выкопал из глубин комода свой парадный мундир: темно-зеленые бриджи и прямую куртку из той же ткани, по фасону больше напоминающую камзол с рукавами. Манжеты и слишком тесный стоячий воротник были обшиты золотой тесьмой, а на груди сияла вышитая золотом морда рыси с глазами из ярких изумрудов. Когда мы поедем через город, страстно желающий хоть чуть-чуть поглазеть на дворян, которых народ знает только понаслышке, никто не усомнится в том, что я принадлежу к одному из самых древних и богатых Домов Империи.

Я хмуро посмотрел в зеркало и отправился ждать в сторожку. Очевидно, сегодня мне суждено демонстрировать, что я знаю свое место.

— Ты прямо в этом намерен сражаться? — засмеялся Столли, читавший свежую газету. Это была его привилегия как старшего сержанта — первым увидеть напечатанными сплетни, почерпнутые из слухов, откровений продажных слуг и неосторожных замечаний клерков.

Я скупо улыбнулся.

— Вряд ли.

Столли покачал головой.

— По крайней мере твой мундир все еще годен. Мне каждый год требуется новый.

— Мастер Дедерик должен тебя любить. — Я провел пальцем под воротником. — Кажется, я надевал его всего раз десять с тех пор, как присягнул Имени.

— Везучий мерзавец, — с чувством откликнулся Столли. — Кстати, моя жена приглашает тебя на ужин, когда праздник кончится. Сразу предупреждаю, она позовет и свою племянницу. Говорит, что пора тебе ухаживать за славной девушкой, раз ты теперь осядешь в Тормейле.

— Выскочила за тебя, да еще и племянницу хочет приковать к избранному? Говорят, страдание любит компанию. — Я улыбнулся, чтобы смягчить ядовитость моих слов. — Что-нибудь слышно о том, кто напал на Д'Алсеннена?

Столли встал и приколол газету к двери: дежурные смогут почитать се, если, конечно, умеют.

— Нет. Люди Тор Канселина болтали, что парень сбежал с поводка только потому, что эсквайр Камарл развлекался в саду с барышней Ирианной. Была небольшая перебранка, когда один из наших парней поинтересовался, успел ли эсквайр сорвать лепесток-другой.

— И это должно снять Тор Канселина с крючка? — с досадой возразил я. — Когда их эсквайр женился в прошлое Солнцестояние, думаешь, я пе слышал, как они шептались по углам о Камарле, который никогда не появляется с девушкой? Намекали на его не совсем рациональный взгляд на женщин!

— И то, и другое сразу невозможно, — согласился Столли. — Да, барышня, чем могу служить?

Он занялся первым наплывом гостей, прибывающих на утренние приемы, а затем каретами, которые подкатывали к сторожке, чтобы развезти младших членов Имени на встречи по всему городу. Я покорно помогал, держал веера, подавал руку, закрывал дверцы, следя, чтобы не помять при этом дорогие шелка и перья. В промежутках я наблюдал за людьми, расхаживавшими взад и вперед перед открытыми воротами. Несколько женщин из казенных домов прошли мимо, и среди них — жена Столли. Если я хочу подняться до испытанного, сьер должен видеть мое лицо, и я должен находиться рядом, чтобы оказать ему какую-то услугу. Это значит запрячься в ярмо на добрых несколько сезонов, подавая, принося и изо дня в день доказывая мою верность. Я представил себе Ливак среди этих безмятежных жен и решил, что здесь она будет выглядеть так же, как лесной жаворонок в курятнике.

Наконец, как раз когда с колокольни били четвертые куранты дня, к воротам с грохотом подъехала карста мессира. Гнедые лошади были подобраны строго в масть, отполированное дерево и упряжь ярко блестели на солнце, и ливрейные лакеи спрыгнули с запяток, чтобы открыть дверцу и опустить подножку. Едва стихло эхо курантов, появился сьер, а с ним — эсквайр Камарл, Темар и барышня Авила. Несмотря на полноту, сьер двигался быстро и решительно, а от его зорких мигающих глаз ничто не могло укрыться.

Лицо Темара выражало упрямство. Он шел со своим мечом и, когда приблизился, протянул его мне.

— Я решил, что он пригодится тебе для сегодняшних схваток.

— Спасибо, эсквайр. — Я взял меч в ножнах и поклонился сначала Темару, затем Камарлу, который смотрел, сдерживая досаду, как я снимаю собственный меч и отдаю его Столли на хранение. Камарл подарил мне этот клинок на Зимнее Солнцестояние, и я принял его с радостью тем большей, что знал и кузнеца, и кузницу, где его ковали, и поклялся бы, что никакие беспокойные тени не витают вокруг него. Но я не мог отвергнуть великодушное предложение Темара, верно?

— По крайней мере ты подышишь свежим воздухом в фехтовальной школе, — добродушно заметил сьер. — Закончи поскорее с этой чушью, Райшед. Пусть народ повеселится, но не рискуй своей шкурой, пытаясь доказать, что ты — самый лучший. — Мессир одарил меня теплой улыбкой.

Подъехал еще один экипаж, и позади нас появился старший брат сьера. За ним шли несколько клерков, обремененных гроссбухами, а за ними — младший сын мессира. Сьер обернулся.

— Фрезил, пошли ко мне Майреда, если начнется эта ерунда по поводу суммы Земельного налога. И я хочу сразу знать, кто стоит за каждой попыткой ужалить нас из-за Келларина в наступающем году.

Брат кивнул, блеснув лысой макушкой, и лицо его стало непримиримым. Мы все поклонились, когда эсквайр Фрезил сел в свою карету, сжимая в старческой руке обвязанный лентой документ, который подводит баланс Дома до последней медной монеты.

— Твой дядя не допустит, чтобы Д'Олбриотов закатали в перга-менты, верно, Камарл? — Сьер улыбнулся с удовлетворением. — Если Фрезил научит твоего кузена хотя бы половине того, что знает сам, то из Майреда выйдет достойный преемник тебе в помощь.

Впервые мессир так близко подошел к тому, чтобы объявить Камарла своим назначенным.

— Не думаю, что нам нужно чересчур волноваться из-за происходящего сегодня в суде, — непринужденно продолжал мессир. — Мы с Долсаном изучали потенциально спорные темы в течение всего предлета. У нас полно тетивы к нашему луку. — Лицо его стало холодным, и, обернувшись, я увидел Казуела, сбегающего по лестнице резиденции. — Но мы не хотим, чтобы люди задавались ненужными вопросами. Райшед, скажи тому докучливому магу, чтобы держался сегодня подальше.

Я тотчас направился к Казуелу.

— Мы уезжаем в суды, мастер маг, поэтому сьер не нуждается в твоих услугах. — Я старался говорить беспечно.

Маг выглядел пришибленным и одновременно подозрительным.

— Но почему не напомнить всем, что у Д'Олбриота в союзниках Верховный маг? Разве это не укрепит его позиции?

— Ты же знаешь людей, Казуел. — Я пожал плечами. — Адвокат увидит тебя и поднимет вопрос о магии, только чтобы запутать дело.

— Планир должен разобраться с этим глупым предрассудком раз и навсегда. — Казуел вспыхнул от раздражения. — И что мне делать сегодня? Плевать в потолок?

— Навести Велиндру, узнай, что она думает о приключении Аллин и Темара, — предложил я.

Сьер щелкнул пальцами, и я поклонился.

— Увидимся позже, Казуел.

Мессир первым сел в карету, указав мне на место напротив. Я услужливо отодвинул меч Темара, чтобы садившаяся рядом Авила могла расправить юбки. Когда к нам присоединился Д'Алсеннен, сьер откинулся на оливковую бархатную обивку.

— Спасибо, Райшед. Было бы крайне неуместно появиться на людях в обществе мага.

— Боюсь, этого не избежать, — возразил Темар, едва сдерживая возмущение. — Ведь барышня Тор Арриал — самый опытный практикующий Высшего Искусства в этом городе.

Юноша был одет по самой последней моде — в роскошный темно-рыжий шелк. На горле — застежка, сложный золотой узел с гранеными камешками, вокруг обшлагов — золотые цепи, скрепленные гранатовыми запонками. Пусть это одолженное богатство, но после сегодняшнего дня никто из тех, кто толпится на улицах, не поверит слуху, будто эсквайр Д'Алсеннен — просто какой-то умытый нищий. Его единственным кольцом была сапфировая печать — резкое нарушение гармонии цвета, которое, наверно, заставило мастера Дедерика рвать на себе ухоженные волосы. Но я был рад, что Темар носит что-то свое среди всей этой заимствованной роскоши.

Авила смеялась.

— Я — единственный практикующий, насколько могу судить. Но парень прав, Гальел. Вчера только о том и говорили, что Высшее Искусство исцелило его раны.

Мессир кивнул.

— Верно, но это не магия стихий. Со временем постепенно мы заставим людей понять разницу.

— Так с какой целью мы будем выставлять себя напоказ в сегодняшнем суде? — вежливо спросила Авила после короткого молчания.

— Дабы показать, что молодой Д'Алсеннен жив, здоров и готов отстаивать свои права. Показать, что нам нечего скрывать и мы готовы ответить на любое подлое обвинение. — Сьер лучился обаянием, вызвавшим у Авилы ответную улыбку.

В васильковой голубой парче она выглядела по всем меркам знатной дамой. Ожерелье из жемчуга и сапфиров охватывало шею, серебряные кольца украшали каждый палец, два из них были с бриллиантами, которые огнем вспыхивали на солнце. Ее волосы были уложены в высокую прическу, и, когда барышня наклонилась вперед, я увидел поразительное украшение с драгоценными камнями, приколотое к ее кружевной вуали. На изумрудном листе папоротника сидела голубая бабочка, и я хоть не сразу, но все-таки вспомнил, что это эмблема Тор Арриала. Означает ли сие, что мессир закрепил союз с нынешним сьером, или он ставит это Имя в известность, что Авила не собирается уступать ни одно из своих прав?

— Не унывай, Райшед, — хихикнул сьер. — Прости, что тебе пришлось надеть мундир, но пора всем напомнить, кому ты служишь. Ты слышал, что болтают о твоих приключениях в Архипелаге?

Мессир говорил тем фамильярно-задушевным тоном и с той искренностью, что убедили меня в прошлом году в нерушимости его клятвы. Однако сьер без колебания передал меня Планиру, когда это стало выгодно Дому. Я откинулся в тень кареты, которая мчалась между деревьями, растущими вдоль дороги, к нижнему городу.

Как только водоводный дом остался позади, перед нами, под безоблачным небом, раскрылась чаша нижнего города. Клетчатый рисунок бесчисленных крыш, расположенных почти вплотную, будто черепицы, из которых они сделаны, пестрел всеми оттенками цвета, от самого нового ярко-оранжевого до древней выцветшей умбры. Тут и там высокие башни из золотистого камня взирали сверху вниз на менее привилегированных соседей,

сторожку или какие-то другие остатки дворянского особняка, теперь переданные для более мирских целей, но все еще молча стоящие на страже интересов Имени. Трубы, и в праздник не знающие покоя, выдыхали перья дыма, и после зеленой свежести верхнего города воздух казался мутным. Даже порывистые бризы с невидимого отсюда моря не разгоняли дымку, заплутав между карнизами и фасадами.

Карета загрохотала по булыжникам. Лошади шли ровной рысью, и лакей, сидевший рядом с кучером, трубил в длинный рог, чтобы прогнать народ с дороги. Рог звучал все чаще, значит, мы уже приближались к судам.

— Стены! — воскликнул Темар. Он пригнулся и посмотрел в окно. — Это Тормейл, который я помню!

— Как вырос город, — пробормотала Авила и сжала губы в бескровную линию.

— Мне опустить шторы? — Камарл выдавил улыбку, махая верным арендаторам, громко приветствующим рысь Д'Олбриота на дверце.

— Нет, думаю, не стоит. — Сьер бесшумно хлопнул в ладоши, дабы показать свое восхищение марионеткой в ливрее Д'Олбриота, поднятой, чтобы повеселить его.

Лихорадочное возбуждение переполняло толпу, и, когда мы остановились под нависающей тенью Императорских судов, шум стоял такой, что было больно ушам.

— Это дворец, — внезапно сказал Темар.

Камарл нахмурился.

— Нет, он вон там.

Юноша нетерпеливо покачал головой.

— Нет, я имею в виду, что это был дворец во времена Немита.

— Точно, — подтвердил я.

Даже несмотря на мощные стены, защищающие город, люди, которые возводили укрепления Тормсйла, приготовились к самому худшему. Дворец стоял особняком, как последний неприступный бастион, последний редут, где император мог собрать когорты, вверенные ему Именами, и ударить по врагу, даже если сам город падет. Но времена, когда вооруженные отряды угрожали Тормейлу, давно прошли, и дворец перестраивался, расширялся и переделывался в течение всех эпох. Если когда-то он был цитаделью императоров, которым доверено защищать Тормалин силой оружия, то теперь он служил судам, где императоры нынешней эпохи устанавливали права и обязанности Домов Тормейла.

Карета мессира остановилась перед западным фасадом. Высоко над головой, за ажурной балюстрадой из переплетенных каменных веток, круто уходила в небо красная черепичная крыша. Эркерные окна под ней украшала резная листва; иссеченная дождями, она давно утратила свои былые очертания. Статуи, выветренные до неузнаваемости, стояли в нишах на высоте человеческого роста, а внизу солдаты, присягнувшие цветам Ден Джанаквсла, выстроились шеренгой по обе стороны ковра, положенного, дабы спасти туфли знати от уличной пыли. Толпа ждала в довольно милостивом расположении духа. Дежурной когорте еще не было нужды соединять руки или укреплять свой барьер дубинками. Ни одно из дел, слушающихся сегодня, не будет иметь никакого влияния на простых людей, поэтому они могли просто наслаждаться зрелищем.

— Выходи, — подсказал сьер Камарлу, когда лакей открыл дверцу.

Эсквайр отряхнул фалды шалфейно-зеленого сюртука и сошел вниз к вежливым рукоплесканиям. Сьер кивнул Темару, которого встретили явно более громкими криками и шепотом ненасытных сплетен. Когда появился сам мессир, толпа одобрительно взревела. Сьер остановился и, держась одной рукой за косяк, элегантно помахал в ответ. Он носил зеленый шелк, более темный, чем у Камарла, но с золотым отливом. Сюртук, скроенный свободнее, чем диктовала мода, больше подходил его полноте и сравнительно невысокому росту.

Точно оценив убывающий энтузиазм толпы, мессир сошел вниз и подал руку Авиле. Ее появление исторгло у возбужденных людей свежие крики приветствия, и я услышал новый шепот догадок, когда сьер предложил барышне свою руку. Я вышел из кареты, совершенно игнорируемый всеми.

— Куда мы идем? — Авила любезно улыбалась, но в ее глазах я заметил нервозность.

— Еще минутку, — ответил сьер, наклонясь к барышне с улыбкой, которая вызвала необычайный интерес у зевак, стоявших ближе к карете. — В конце концов, эти люди пришли выразить свое почтение.

— Улыбайся, Темар. — Камарл повернулся, давая людям на другой стороне разглядеть его наряд. — Если ты весел, карикатуристы и сплетники не смогут выдумать о тебе никаких ужасов.

— Разве что опять нарисуют меня ухмыляющимся, как дурак, — засмеялся мессир. — Помнишь, Камарл, ту жуткую карикатуру, появившуюся прошлым летом?

Он по-хозяйски положил руку на пальцы Авилы, которая крепко держалась за его локоть, и медленно повел ее под широкую арку. Камарл с расслабленным видом пошел сзади, и Темар, шагая рядом, старался ему подражать. Я последовал за эсквайрами. Несколько любопытных взглядов скользнули в мою сторону, но тут же вернулись к куда более интересному объекту — высшей знати, до которой можно было почти дотронуться.

Когда мы вышли на залитый солнцем двор, грохот копыт и упряжи позади нас вызвал новые крики приветствия. Темар хотел посмотреть, кто приехал, но Камарл чуть качнул головой.

— Райшед, кто там за нами?

Полуобернувшись, я увидел герб, изображенный на дверце экипажа.

— Ден Мьюриванс.

Кучки клерков в серых адвокатских мантиях толпились в тенях колоннады, кольцом окружающей двор, внимательно глядя, как сьер Д'Олбриот сопровождает барышню Тор Арриал. Двое на минуту сблизили головы, затем один торопливо ушел, размахивая длинными рукавами своей мантии. Я спросил себя, действительно ли мессир интересуется Авилой, или это просто еще один ход на игровой доске. Как бы то ни было, я могу поклясться, что какой-то несчастный адвокат будет жечь свечи, описывая все возможные последствия брака Д'Олбриота с Тор Арриал.

Темар замедлил шаг, глядя вокруг на пять этажей дворца. Все они теперь переданы архивам и квартирам для адвокатов, достаточно богатых, чтобы платить за плацдарм на своем поле боя. Даже комнаты на чердаке и в подвале разделялись дополнительными перегородками для рядового состава.

— Я не узнал тот фасад, но здесь все осталось почти как было.

Я посмотрел на грязные, выщербленные колонны, треснувшие плиты и покосившиеся ставни. Почему-то мне было легко представить его в первоначальном виде — как помнил его Темар.

— Здесь находятся суды со времен Иншола Резкого.

— Идем дальше, мессир? — Камарл щелкнул пальцами, и какой-то адвокат подбежал к нему.

— Да, конечно. — Сьер последовал за адвокатом через колоннаду к огромной двустворчатой двери, ведущей в приемную, где адвокаты кружили, будто стая голубей.

— Барышня Тор Арриал, эсквайр Д'Алсеннен, разрешите представить вам адвоката Бсрквеста. — Сьер с непринужденной фамильярностью представил одного из самых известных адвокатов Тормейла. Это был широкоплечий человек с круглым, добрым лицом и обманчиво дружелюбным видом. Свои длинные поредевшие волосы он зачесывал назад — стиль, выходивший из моды еще во времена моей юности. Но Берквест не интересовался модами. Вся его жизнь проходила в Императорских судах, и слава его была огромна.

Толкаемый со всех сторон Темар сумел кое-как поклониться. Авила одарила Бсрквеста натянутой улыбкой, но я видел, что барышне не по себе среди такого скопища незнакомцев.

Сьер тоже это заметил.

— Мы готовы войти?

Берквест кивнул.

— Сюда, барышня, господа.

Рослый стражник в цветах Ден Джанаквсла охранял дверь в суд, но убрал в сторону свою дубинку, с двух концов окованную серебром, пропуская нас. Камарл прибавил шагу, чтобы услышать, что адвокат говорит сьеру, а Темар отстал и пошел рядом со мной. 

— Здесь был Императорский зал для аудиенций, — вполголоса сообщил он, оглядывая широкий зал.

Резные каменные опоры, сделанные в виде ветвей, растущих из массивных граненых колонн, поддерживали его высокие каменные своды. Между колоннами вытянулись узкие окна с прозрачными стеклами, и искрящийся солнечный свет плыл к нам с высоты. Внизу окружение выглядело не столь грандиозно. Длинные столы и скамьи были крепкие и практичные, но пе более того. Пол, конечно, подметался, но в последний раз его полировали, вероятно, по приказу какого-то из Немитов. Словом, ничто в этой простой обстановке не должно было отвлекать суд от дела — императорский указ, восходящий к Леорилу Мудрому.

— Туда, наверх? — Темар нахмурился, увидев, что сьер направляется к широкой галерее, раскинувшейся с трех сторон зала.

— Только адвокаты и их клерки выступают перед императором. — Я указал на несколько трибун, выставленных в ряд перед украшенной резьбой ширмой.

— Где он? — Темар недоуменно огляделся.

Я кивнул на ширму.

— Он будет там, сзади.

Мы заняли свои места во втором ряду галереи, а сьер и Авила сели впереди. Мы находились близко к помосту, так что прекрасно видели и находившихся на галерее, и почти всех, кто был внизу.

Камарл, сидевший рядом с Темаром, наклонился вперед, чтобы я тоже услышал его слова.

— Император за ширмой, дабы никто не видел его реакцию, не пытался поймать его взгляд или сделать какое-то движение, чтобы повлиять на него или отвлечь.

— Но он может нас видеть? — Темар задумчиво посмотрел на покрытую черным лаком деревянную решетку.

— Важнее то, что нас могут видеть все эти люди. Потому сохраняй беззаботность, что бы пи говорилось внизу, — посоветовал Камарл, кивая и улыбаясь направо и налево по мере того, как галерея заполнялась. Не было никаких официальных перегородок, но люди тем не менее разделились на тесные группы по интересам.

— Ден Таснет, — пробормотал я, показывая рукой из-за плеча Авилы, — Тор Олдер.

— Дириндал думала, что я найду друзей в том Доме, — с легкой грустью заметил Темар.

Сьер полуобернулся к нам.

— Легко быть друзьями, пока коровы не войдут в твой сад. Они думают, что ты приехал выжить их из дома. — Он посмотрел на Камарла. — Запомни, какой адвокат говорит по каждому пункту обвинения, и мы засадим Долсана за поиски других тяжб, в которых они участвовали. Может, тогда мы поймем, кто всем этим дирижирует. — Мессир обернулся и посмотрел на самую дальнюю галерею, затем кому-то помахал. — Вижу, здесь собралось немало публики из преуспевающего народа.

Торговцев и ремесленников было легко узнать. Их одежда, такая же модная и пошитая из ткани такой же дорогой, как у любого из знати, изобиловала серебром и золотом, ярко блестевшими на солнце, но никто из них не носил украшений с драгоценными камнями. Закон Периналя Смелого, может, и архаичен, и им часто пренебрегают, но никто не рискнет бросить ему вызов в самом сердце императорского правосудия.

Внизу адвокаты стояли свободным полукругом позади трибун. Их серые мантии отличались золотыми узлами на каждом плече и разного цвета шнурами, нашитыми вокруг стоячих воротников. Мисталь не раз пытался объяснить мне их значение, но я никогда не слушал.

Темар наклонился вперед.

— Я пи на ком пе вижу эмблем там, внизу.

— Это была одна из реформ Тадриола Стойкого. — Камарл откинулся назад с самым непринужденным видом. — Ни один Дом не может иметь постоянного адвоката. Мы платим клеркам, готовим их в наших архивах, но, когда они начинают представлять аргументы суду, они сами себе хозяева.

— Доказанное обвинение в предвзятости может изменить решение суда, — объяснил я Темару.

— Что не раз случалось с Ден Таснетом, — пробормотал Камарл. — Поэтому интересно будет увидеть, кто их глашатай там, в суде по Земельному налогу. — Он тепло улыбнулся хорошенькой девушке с опускной решеткой Ден Мьюривапсов, выложенной шпинелью на серебряной ручке ее веера с белыми перьями. — Тебя представили Джелайе, Темар?

— Нет. — Темар на мгновение растерялся, но вежливо помахал девушке. Этот жест вызвал некоторое любопытство на другой стороне суда, среди множества эсквайров Ден Ренниона. Я пытался отыскать в них какое-то сходство с давно умершим другом Темара, Вахилом, живым в моей памяти, но ничего не нашел.

Юноша заерзал на жестком деревянном сиденье, отвечая на враждебные взгляды, направленные на него, столь же неприязненно.

— Как вы думаете, втроем мы с ними справимся? — изрек он полушутливо.

— Мы теперь не пачкаем руки побоищами, — возразил Камарл с притворным упреком. — Для этого есть суды.

— Кто бы ни начал это, он скоро узнает, что такое настоящая битва, — заметил сьер. Он не шутил.

За императорской ширмой резко зазвенел колокольчик, призывая народ к порядку. Все встали, молча ожидая, когда невидимые ноги пройдут по помосту, заскрипят кресла и затем воцарится тишина. 

— Там не один император, — чуть слышно прошептал Темар.

— С ним всегда судьи из низших судов в качестве советников, — объяснил я. — Специалисты в делах собственности, наследования и других — в зависимости от исков.

Проворный судья, чья медная шевелюра ужасно не сочеталась с его алой мантией, обшитой черным шпуром, появился из двери в одном конце ширмы. Адвокаты быстро заняли места у своих трибун. Позади них, на скамьях без спинок, сидели настороженные команды клерков.

— От имени Тадриола, пятого императора этого Имени, прозванного Предусмотрительным, я молю Рэпонина ниспослать свою милость всем, кто слышит меня. Помните, весы бога взвешивают справедливость слов каждого человека в стенах этого суда. Все, кто говорит свободно, могут говорить, и правда будет их свидетельством. Все, кто лицемерит, будут принуждены открыть то, что они надеются скрыть. Все, кто лжет, будут отмечены недовольством бога. Каждый, изобличенный в нарушении клятвы, будет высечен и выброшен нагим за стены города на закате. — Судья оттараторил слова, которые все мы слышали множество раз, и сурово посмотрел на каждого адвоката.

Спина Авилы напряглась, а Темар снова заерзал. Камарл сжал руку юноши, чтобы тот молчал.

Рыжий судья кивнул первому адвокату.

— Можешь приступать.

Остальные сели за столы, каждый со своей командой клерков, а судья исчез под нами.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Крючконосый адвокат сделал спокойный вдох. — Я представляю здесь доводы Ден Ренниона. Этот Дом заявляет о своем древнем интересе к земле Келларина в силу денежных, товарных и людских вложений, сделанных в дни Нсмита Последнего сьером Анселем Ден Реннионом ценой собственной жизни последнего. Его сын, сьер Вахил Ден Реннион, не отказался от своих прав. Даже на смертном одре он заставил сыновей поклясться защищать их. Мы имеем документы, подкрепляющие наше требование, и просим совершить должный раздел той неизвестной земли, полностью уважающий эти древние права.

Он с улыбкой повернулся к следующему адвокату, который подошел к трибуне, поглаживая рукой короткую бородку.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. Я выступаю от лица Тор Приминаля, во Имя Ден Феллэмиона, теперь относящегося к этому Дому. Мессир Хаффрейн Ден Феллэмион был первооткрывателем Келларина в походах Немита Мореплавателя. Он был вдохновителем колонии, се лидером и руководителем и умер, защищая ее. Дом Тор Приминаля просит разрешения заявить свои права, дабы завершить работу их прославленного предка в исследовании этой новой земли и наилучшего использования се ресурсов в открытом сотрудничестве с Ден Реннионом и другими заинтересованными Домами.

Сьер и Камарл переглянулись, слегка удивленные, что Ден Реннион и Тор Приминаль так легко отказались от поколений вражды.

Следующий адвокат вскочил прежде, чем человек Тор Приминаля кончил говорить.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Он нервно расправил перед своей мантии. — Я говорю от лица Ден Мюре по причине огромного числа арендаторов этого Дома, уехавших в Келларипскую колонию. Их работа и права, принадлежащие Ден Мюре, должны быть признаны согласно закону.

Он быстро сел, застав следующего человека врасплох. Я скосил глаза, пытаясь увидеть лицо Камарла, но Темар заслонял его. Все сидели неподвижно, внимая суду, галерея была как усыпальница в полночь. Я посмотрел на адвоката Ден Мюре и вспомнил, как Мисталь говорил, что они не подадут иск, пока не будут знать, что Тор Приминаль имел успех. Теперь человек Ден Домезина стоял у трибуны, заявляя их права на Келларин в силу древних инвестиций. Что внушило им такую уверенность?

Темар опять ерзал на своем месте, его возмущение было очевидно. Повернув голову, я увидел барышню Ден Мьюриванс, которая наблюдала за ним оценивающими карими глазами и, пряча рот за веером, о чем-то шепталась со своей соседкой.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву, — отрывисто заговорил там, внизу, высокий адвокат с волосами и лицом такими же серыми, как его мантия, обращаясь к бесстрастной ширме. — От лица Тор Олдера я требую соблюдения родовых прав над унаследованной собствснпостыо. Та собственность была передана в управление этому Дому от последнего сьера Д'Алсеннена в ожидании, что последний эсквайр Имени вернется сюда при жизни его остающегося родителя. Поскольку этого не случилось, мы утверждаем, что забота, с которой управлялись те земли за прошедшие поколения, должна перевешивать притязания, сделанные неким претендентом на вымершее Имя.

Выходит, они не собирались доказывать, что Д'Алсеннен — мертвый Дом, они призывали суд принять это как факт. Опустив глаза, я увидел: Темар с такой силой сцепил руки, что его длинные пальцы побелели.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Тучный адвокат с болезненным румянцем на лице вышел вперед и оперся на свою кафедру с видом человека, который решил устроиться там надолго. — Я выступаю как друг суда.

Даже мессир вздрогнул от этих слов, и шепот удивления побежал по галерее.

— Что это значит? — прошипел Темар. 

— Это значит, что мы не знаем, кто за ним стоит, — тихо ответил я.

Камарл наклонился вперед, под маской невозмутимости скрывая гнев.

— Я выступаю как друг суда, — повторил адвокат, когда шум улегся и воцарилась настороженная тишина. — Я намерен доказать, что Дом Д'Олбриота действовал с вопиющим вероломством, едва ли приличествующим такому древнему и славному Имени. Когда ученые Дома поняли, что сказочная колония Немита Последнего вовсе не миф, а реальность, это Имя не стало делиться открывшимися возможностями. Д'Олбриот приложил все старания, дабы утаить правду ради своей единоличной выгоды и обогащения. Вместо того чтобы прибегнуть к помощи других Домов Империи в пересечении океана, Д'Олбриот обратился к магам Хадрумала. Он пригласил их в советники Дома и даже приютил одного из них. — Адвокат переждал легкую волну ропота, прокатившуюся по галерее. — Ходит слух, что кто-то в стенах Д'Олбриота или же кто-то из Имени Д'Олбриота уже думает о браке с чародеем.

Но давайте не будем говорить о слухах, — вкрадчиво продолжал адвокат после паузы достаточно длинной, чтобы все успели посмотреть на Темара, который был откровенно возмущен. — Суд интересуют только факты. Факт, что теперь, когда остатки Келларинской колонии раскопаны, Д'Олбриот продолжает быть единственной связью с той заокеанской землей. Что в ней есть такого насущного, ради чего стоило бы совершать подобные плавания, остается запертым за устами Д'Олбриота. Точно так же, как единственный живой претендент на права Д'Алсеннена спрятан за дверями Д'Олбриота. Д'Олбриот представляет этого молодого человека как главу колонии. Но что делает этот глава? Он говорит от имени своих людей? Он ведет торговые переговоры? Он приглашает купцов и ремесленников, которые привозят предметы искусства, дабы создать цивилизованный мир на этой дикой земле? Нет, во всех таких вопросах решающее слово принадлежит Д'Олбриоту. Все эти дела — монополия Д'Олбриота, как и все богатство, которое они принесут.

На минуту адвокат повернулся спиной к помосту, чтобы взглянуть на самую дальнюю галерею, где торговцы слушали его с интересом.

— Даже если Келларин имеет только пятую часть тех богатств, о которых говорят предания, это, несомненно, богатая земля. Мы даже не знаем, как далеко она простирается и какие ресурсы таятся за ее далекими горизонтами. Неудивительно, что Дом Д'Олбриота жаждет получить ее всю. Но все богатство Келларина бледнеет перед другими преимуществами, которые могли бы достаться Д'Олбриоту в результате союза с Д'Алсенненом. Не правда ли, мы все слышали рассказы о древних заклинаниях, охраняющих этих пропавших колонистов, и заумной магии, поддерживающей их? — Он засмеялся с деликатным скептицизмом. — Что ж, многое из этого может оказаться просто сказками у очага, но никто не станет отрицать присутствие здесь сегодня молодого эсквайра Д'Алсеннена.

На этот раз он повернулся, чтобы посмотреть прямо на Темара, и все в суде и на галерее над судом сделали то же самое. Примерно половина глядела с завистью, остальные — с легким отвращением.

— Эсквайра Д'Алсеннена, — повторил адвокат, — который был ранен и брошен умирать в дорожной грязи. Не прошло и двух дней, как он сидит перед нами живой и здоровый. Намерен ли Дом Д'Олбриота поделиться тайным искусством, которое сделало это возможным? Будут ли наши любимые избавлены от смерти при родах, а наши сыновья и дочери спасены от чумы? Говорят, такая магия охраняла Старую Империю и творила множество других чудес. Вправду ли она способна передавать сообщения через сотни лиг в одно мгновение ока? Намерен ли Д'Олбриот поделиться таким знанием, или оставит его себе со всеми его преимуществами, пока остальные будут довольствоваться Императорской курьерской почтой? — На лице у адвоката появилось извиняющееся выражение. — Я не хочу принижать тех отличных курьеров, но чтобы покрыть ту же сотню лиг, лошади потребуется целый день — факт неоспоримый.

Он круто повернулся и стал ходить взад и вперед перед заслоненным помостом.

— То, что могущественный Дом мог поддаться соблазнам, побуждаемым эгоизмом и жадностью, это понятно, хоть и прискорбно. Но такие низменные мотивы не должны остаться безнаказанными, чтобы не нарушить негласный договор уважения, который объединяет нашу Империю. Вот почему мы собрались сегодня здесь. Мои уважаемые коллеги выдвинули основные претензии других Имен, имеющих законные права на Келларин. Я выступаю в защиту всеобщей справедливости и против злоупотребления дворянскими привилегиями. Как всегда, императору предстоит восстановить пошатнувшееся равновесие.

Поклонившись безликой ширме, адвокат пошел обратно к столу, где сидели его клерки. Когда он поднял лицо к галерее, я увидел па его устах скромную улыбку, а карие глаза, теплые и простодушные, приглашали всех согласиться с его совершенно беспристрастной речью.

Адвокат мессира, мастер Берквест, шел к трибуне, приглаживая серый шелк своей мантии, надетой поверх простого голубого сюртука. Наконец он остановился и посмотрел вверх на центр ширмы.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву, — просто начал он, словно разговаривал напрямую с императором. — Я выступаю здесь от имени Д'Олбриота. Я докажу, что интерес этого Дома к Келларину был непредвиденным последствием усилий, предпринятых его присягнувшими для выяснения причины грабежа и нападения, которому подвергся сын этого Дома. Разумеется, никто не будет отрицать, что Д'Олбриот имеет право защищать своих родных. Я докажу, что вряд ли разумно жаловаться на ограничение свободного потока коммерции, когда торговлю с Келларином еще нельзя назвать даже струйкой. Я могу доказать это самым кратким обзором счетов Имени.

Он беспечно махнул рукой, но тут же его голос и лицо стали серьезными, а глаза все так же были устремлены на невидимого императора.

— Я докажу, что магическое искусство применяется для пересечения океана из простой необходимости. Или кто-то полагает, что человек станет понапрасну рисковать жизнью в открытом океане, когда есть средства уменьшить опасность? Это вряд ли было бы разумным… или мне следует сказать «рациональным»?

На галерее ловили теперь каждое слово Берквеста — улыбка здесь, кивок там — и одобряли его сухую, неторопливую манеру речи.

— Точно так же разумно для эсквайра Д'Алсеннена, — Берквест поднял палец, — в отсутствие в настоящий момент сьера того Имени обратиться за советом и поддержкой к сьеру Дома, который рисковал столь многим и в материальном отношении, и в отношении своей репутации, чтобы помочь колонистам, потерянным за океаном. Возможно, прими Ден Домезин и Тор Приминаль участие в той первой экспедиции, вместо того чтобы смеяться над глупостью Д'Олбриота, те Дома уже познакомились бы со своими далекими кузенами. Эсквайр Олбарн и барышня Гуиналь могли бы быть благодарны за их помощь и совет. Но мы никогда этого не узнаем, потому что их полностью игнорировали их прежние Имена. Тор Арриал, с другой стороны, указал нам всем лучший путь, радушно приняв свою давно потерянную дочь. Теперь он готов работать с Д'Олбриотом, дабы поддержать колонистов Келларина в их будущих начинаниях.

Берквест не взглянул на Авилу, и, вероятно, правильно сделал, потому что со своего места я видел, как порозовела ее шея. Значит, сьер привлек Тор Арриала на свою сторону; это хорошая новость. Но даже сотая доля келларинской торговли очень не скоро вернет тому Имени его былое положение. Униженному в настоящее время Тор Арриалу было мало что терять.

Берквест облокотился на трибуну.

— Разумеется, какие-то поступки или обстоятельства могут выглядеть хорошо или плохо в зависимости от вашей точки зрения. Вот почему мы доверяем суду выслушать все аргументы, посмотреть на ситуацию в целом и вынести решение без страха и предубеждения. — Он тепло улыбнулся резной ширме и спокойно вернулся к своему столу.

За ширмой раздался приглушенный шум и прозвенел колокольчик. По этому сигналу все клерки развили бурную деятельность: одни яростно строчили, другие перебирали гроссбухи и записи. На галерее зажужжали разговоры, в различных домыслах сквозило нетерпение.

— В чем дело? — Темар посмотрел на меня с недоумением. — Что теперь?

— Каждый адвокат представляет свои доводы подробно, пункт за пунктом, приводя доказательства. — Я указал на ящики с документами и гроссбухи, сложенные высокими стопками в центре каждого стола. Берквест непринужденно болтал, улыбаясь своим клеркам, и лениво обмахивался листом пергамента. В противоположность ему адвокат Ден Домезина лихорадочно вчитывался в убористо исписанный лист бумаги, а человек Ден Мюре выглядел определенно нездоровым. У каждого из них команда клерков была намного меньше, и некоторые помощники казались безусыми юнцами.

— Когда человек Д'Олбриота получит возможность отвечать? — спросил Темар.

— Всякий раз, когда император решит, что точка в вопросе поставлена, и захочет услышать другую сторону. — Я кивнул на ширму. — Ты услышишь колокольчик.

— Какой от всего этого прок? — раздраженно прошипела Авила. — Вы, люди, произносите слова, которые должны подтвердить вашу правоту, и все равно умудряетесь лгать и лицемерить.

И сьер, и Камарл, и я сам посмотрели на нее в замешательстве.

— Простите, но я не понимаю, — извинился эсквайр за всех нас.

Барышня повернулась.

— Эта молитва Рэпонину, что она значит для вас?

Камарл непонимающе поднял брови.

— Это напоминание всем участникам поступать честно.

— Каждого, кто будет уличен в нарушении клятвы, наказывают, — заверил ее мессир.

— Те слова когда-то призывали доказательство Высшего Искусства против любого нарушения клятвы! — Авила сделала глубокий вдох и заговорила спокойнее. — Заклинание делало ложь невозможной в стенах суда.

— В наше время всегда было так, — мрачно подтвердил Темар.

— Что случалось с тем, кто лгал? — нахмурился Камарл.

Я знал, о чем он думает. Все мы слышали детские сказки о лисице, которая солгала Талагрину о том, кто съел яйца зуйка. Ее язык почернел и ссохся, но Д'Олбриоту не пойдет на пользу, если это случится с каким-то адвокатом противоположной стороны. Нас явно собирались попрекать общением Дома с магами, и любое открытое колдовство только ухудшит дело.

— Окажи мне любезность: слушай, когда я говорю, — огрызнулась Авила. — Никто не смеет лгать. Если они попытаются солгать, то просто не смогут ничего сказать. Молчание — это и есть доказательство нечестности, которое требуется. 

Мы с Камарлом и сьером обменялись ошеломленными взглядами.

— Вы могли бы сделать это здесь и сейчас, если бы повторили ритуал? — спросил я Авилу.

Она зло покачала головой.

— Нет, если каждый адвокат не призовет Высшее Искусство в своем ответе, произнеся свою клятву, которая свяжет его.

— Так их клятва тоже была когда-то заклинанием? — спросил Камарл.

— Все клятвы были заклинанием, — холодно сказала Авила. — Высшее Искусство связывало всех, кто обменялся ими.

— Сколько всего изменилось после Хаоса! — Мессир взглянул на меня со слабой улыбкой. — Это очень любопытно, но мы должны полагаться лишь па красноречие и доказательства, не так ли?

Авила испытующе посмотрела на него.

— Еще одна утрата, которую понес ваш век, Гальел.

Когда она говорила, снаружи донесся слабый перезвон колоколов. Сьер сделал мне знак, чтобы я встал.

— Теперь ты знаешь, какие Дома выстроились здесь для битвы. Посмотри, направят ли они своих молодцов в фехтовальную школу, — приказал он.

Темар тоже хотел встать, но Камарл положил руку ему на плечо. Я кивком попрощался с обоими.

— Твой бой здесь, Темар, — мягко напомнил я. — Будь веселым, если Камарл улыбается, или обиженным, если сьер обернется, чтобы выразить сочувствие. Никогда не будь сердитым, торжествующим или самодовольным. Если Рэпонин еще не забыл про справедливость, я узнаю, кто вывесил этот вызов, и вечером мы будем держать военный совет.

Авила возмущенно повернулась.

— Я буду признательна, если ты не станешь так беспечно упоминать имя божье, Райшед.

Она бы сказала что-то еще, но сьер встал, вызвав новый интерес на галерее.

— Защити честь нашего Дома. — Мессир взял мои руки в свои, глядя мне в глаза. — И будь как можно осторожнее, Райшед.

Выбираясь из зала суда, окруженный со всех сторон любопытными лицами, я будто почувствовал за своим плечом какого-то невидимого адвоката, задающего молчаливые вопросы. Конечно, сьер хочет, чтобы я остался невредим ради меня самого, а не просто потому, что мое поражение плохо отразится на Доме. Но разве мессир не имеет права беспокоиться и о том, и о другом? Он отдал меня Планиру и магам Хадрумала из бессердечности, или его вынудила простая целесообразность? Насколько оправданны были мои обиды по сравнению с не до конца продуманными доводами Тор Приминаля и ему подобных?

Выйдя на улицу, я рывком расстегнул тугой воротник мундира и направился к фехтовальной школе. Позже у меня найдется время, чтобы искать ответы на все вопросы. Пока я должен сражаться с тем, кто появится в школе, дабы подтвердить, что я достоин чести, или вырезать кусок из моей никчемной шкуры. Если в этом состоит смысл вызова, я встречу его во всеоружии, но если там кроется что-то большее, если я столкнусь с мечами, купленными каким-то дворянином, не удовлетворенным битвами в судах, то я не меньше сьера захочу узнать, кто за всем этим стоит.

Императорские суды,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, позднее утро

Темар заерзал на жесткой деревянной скамье. Одну ногу сводило судорогой, и он попытался вытянуть пальцы в начищенных до блеска сапогах. Колокольчик за ширмой бойко зазвенел, и адвокат Ден Мюре подскочил к трибуне, сжимая еще один выцветший пергамент. Затем человек в алом открыл дверь в ширме, скрывающей императора, и что-то коротко сказал судье, который принимал те бессмысленные клятвы. Темар жадно смотрел на это первое отвлечение за бесконечно долгое время официальных разговоров. Мантия второго судьи была отделана черным на рукавах и подоле, а па шее у него вместо адвокатского шнура висела веревка. Юноша хмыкнул. Он что, вешаться собрался? Нет, не может быть. Интересно, почему эти двое носят красное, когда все остальные в сером. Как одет император?

Адвокат Ден Мюре нервно откашлялся и возобновил свое быстрое бормотание. Глубоко вдыхая, Темар обуздал желание потереть глаза и подавил зевок. Даже в таком огромном зале становилось душно. Солнце снаружи поднималось все выше, а все окна и двери оставались закрытыми. Подражая Камарлу, он попытался натянуть на лицо маску вежливого интереса. Галерея была битком набита людьми, которые смотрели в его сторону, одни — с простым любопытством, другие — с откровенной враждебностью. Девушка Ден Мьюривансов продолжала поглядывать на него, задумчиво обмахиваясь веером. Жаль, что он не сидит рядом с какой-нибудь девушкой, подумал Темар, а то бы и его коснулось колыхание воздуха.

Осторожный толчок локтем оторвал юношу от бесплодных мечтаний. Камарл улыбался одновременно и грустно, и весело, сьер оглядывался и смотрел на них с сожалением, смешанным с удовольствием. Темар сделал все возможное, чтобы принять такой же вид, теряясь в догадках, что он мог пропустить. Хорошо, если он понимал одно предложение из трех, учитывая беглость и своеобразие адвокатской речи.

Чем человек Ден Мюре так порадовал сьера и Камарла? Легкое смущение ясно читалось на лицах Ден Реннионов на противоположной галерее. Темар взглянул на их адвоката, но костлявое лицо этого человека оставалось непроницаемым. Юноша тихо вздохнул. Он и представить себе не мог, что столкнется с семьей Вахила в суде, где все эти люди будут препираться из-за Кель Ар'Айена, как собаки, тянущие в разные стороны жирную тушу.

Колокольчик прозвенел три раза, и все судейские моментально ожили: клерки собирали связки документов, адвокаты о чем-то спешно переговаривались. Темар посмотрел вниз. Мастер Берквест шел к двери, болтая с кем-то в алой мантии.

— Что происходит? — Юноша не замедлил вскочить, когда все встали.

— Император объявил перерыв. — Камарл казался озадаченным. — Пошли, нам нужно освободить лестницу, чтобы остальные могли уйти.

Темар ощутил досаду. Все всё знают, но никто не потрудился объяснить ему правила этой игры.

Из-за зрителей, толпой спускающихся с галереи, и клерков, все еще занятых у своих столов, внизу образовалась нешуточная давка. Когда вслед за сьером они наконец вывалились в приемную, Авила выглядела бледной, а Темар был готов обругать следующего человека, который его толкнет.

— Сюда.

Камарл повел их по узкому коридору. Стрельчатые окна почти не рассеивали темноту, и от этого мрака, этой тесноты, этого шума, отдающегося непонятным эхом под высокими сводчатыми потолками, Темара начала охватывать паника. Они повернули за угол, и, к невыразимой радости юноши, за открытой дверью в дальнем конце появился настоящий солнечный свет.

Я должен глотнуть воздуха.

Темар быстро пошел к двери, не обращая внимания на Камарла, который объяснял дорогу к кабинету мастера Берквеста. Выбежав за порог, юноша заморгал от яркого солнца и, испустив вздох облегчения, прислонился к стене, ощущая спиной тепло серого камня, нагретого за утреннее время.

— Эсквайр Д'Алсеннен, верно?

Темар прищурился на незнакомца, осторожно закрывающего за собой дверь. Они находились одни в пустом дворике, запрятанном среди лабиринтов дворцовых зданий. Ну нет, решил юноша, никто больше не воткнет в него клинок. Рука инстинктивно потянулась к мечу, прежде чем Темар вспомнил, что он без оружия.

— Эсквайр Д'Алсеннен? — На незнакомце была адвокатская мантия, пока не украшенная узлами или шнуром. — Я Мисталь, брат Райшеда.

— Откуда мне знать, что это правда? — Юноша был чуток к любому признаку враждебности.

Адвокат растерялся.

— Раш поручится за меня.

— Но его здесь нет, — возразил Темар. — Чего ты хочешь?

Мужчина засунул руки в карманы бриджей, некрасиво собирая мантию в складки.

— Я хотел спросить, не пойдешь ли ты смотреть бой Райшеда и не нужен ли тебе проводник.

Возможно, этот человек действительно брат Райшеда. У него такие же глаза и та же самая раздражающая прямота.

— Мне бы хотелось поддержать Райшеда, — запинаясь, ответил Темар.

Мисталь кивнул на высокую колокольню, которая виднелась над затейливо изогнутой крышей.

— Если ты идешь, то тебе лучше сказать об этом сьеру Д'Олбриоту прямо сейчас.

Юноша колебался.

— Куда ж я отправлюсь в таком наряде?

— Я буду менять ее на куртку, — ухмыльнулся Мисталь, оправляя свою мантию. — Могу одолжить тебе что-нибудь. Ну, ты идешь или нет?

— Сьер, вероятно, с мастером Берквестом. — Темар открыл дверь, соображая, куда надо идти.

— Сюда. — Мисталь, посмеиваясь, проскользнул мимо него.

Дверь в кабинет адвоката была открыта. Берквест аккуратно вешал свою мантию на спинку стула, Авила сидела на диване, потягивая светло-золотистое вино, се бледность понемногу отступала. Какой-то малый в рубахе и бриджах подавал Камарлу и сьеру полные кубки.

— Значит, Премеллер объявил себя другом суда, — рассуждал мастер Берквест. — Теперь он не сможет принять ничью сторону. Он не позволит себе это сделать из любви к справедливости. Кто-то платит ему, и хорошо бы нам узнать кто.

— Как ты собираешься ответить на эти обвинения по поводу Высшего Искусства? — поинтересовался мессир Д'Олбриот.

— Откровенно говоря, я надеялся избежать этой темы. — Берквест выглядел сосредоточенным. — Премеллер ничего не теряет, поэтому и поднял ее. Любое объяснение будет звучать как оправдание, и что бы мы ни сообщили, это только породит всеобщее возмущение. Люди начнут бояться, что в твоих в руках непомерные силы, способные вызвать еще один Хаос, или что мы скрываем некие тайные средства, которые обеспечат преимущество Д'Олбриота в любых переговорах.

Вошел Темар, и все повернулись к нему, Авила же хмыкнула в свой бокал. 

— В суде решающим будет мнение императора, — продолжал Берквест, улыбаясь юноше. — Но мы должны учитывать и мнение народа. Дворяне и торговцы станут прислушиваться к каждому слову, а это те самые люди, с которыми вы ежедневно имеете дело вне стен суда.

— Выпьешь чего-нибудь, Темар? — Камарл поднял хрустальный графин. — Император сделал перерыв на трапезу, поэтому клерки мастера Берквеста принесут еду.

— Полкубка, спасибо. — Темар долил его до краев водой. — Кажется, это брат Райшеда. — Он обернулся к молодому адвокату, который вежливо ждал в дверях.

— Я помню, ты навещал его на Равноденствие. — Сьер протянул руку. — Мистран? Нет, Мисталь, прости меня.

Мисталь склонился над кольцом-печатью сьера.

— Для меня большая честь, мессир.

— Мисталь идет в фехтовальную школу, чтобы посмотреть, как Райшед будет сражаться, — объяснил Темар. — Я тоже хочу пойти, если это будет позволено. — Он старался подражать тону, каким всегда пользовался его дед, дабы прекратить спор.

Эсквайр казался склонным запретить, но промолчал, а сьер задумчиво поджал губы.

— Берквест, кто-нибудь реально выдвигает иск против Д'Алсеннена?

Адвокат покачал головой.

— Нет. Никто не хочет придавать законность этому Имени таким образом. — Берквест хихикнул. — Возможно, нам самим следует предъявить какой-то иск — просто так, на пробу. — Он кивнул Мисталю, который все еще ждал с робкой почтительностью. — Говорят, ты парень смекалистый, Татель. Напиши мне к завтрашнему вечеру основную аргументацию за право Д'Алсеннена быть признанным сьером Имени. Посмотрим, не удастся ли нам предъявить что-то Суду привилегий до конца праздника.

— Хорошо, мастер адвокат. — Мисталь низко поклонился, но Темар успел увидеть восторг и опасение, промелькнувшие друг за другом на его лице.

— Может, действительно стоит Д'Алсеннену показать свое лицо без сопровождения, Гальел, — задумчиво произнес Берквест. — Пусть он покажет, что сам себе хозяин. В конце концов, именно это нам и требуется доказать. Не думаю, что с ним что-то случится в окружении твоих присягнувших.

— Я хочу поддержать Райшеда, — сердито заявил Темар.

— Весомая и достойная цель, мой мальчик, — улыбнулся Берквест. — Но почему бы не убить сразу двух зайцев?

Авила поставила бокал.

— Не значит ли это, что я также могу избавить себя от вашего красноречия?

Берквест посмотрел на сьера, тот пожал плечами.

— Если ее там не будет, все начнут гадать, что случилось.

— А если ты и дальше будешь говорить так, словно ее нет даже в этой комнате, она вообще может исчезнуть, — огрызнулась Авила.

Мессир Д'Олбриот сконфузился.

— Прошу прощения. Послать за каретой?

— Спасибо. — Барышня встала. — Нет, продолжай организовывать свою кампанию с этим своим маршалом, — обронила она с сарказмом. — Молодые люди меня проводят.

Берквест послал слугу передать сообщение кучеру, ждущему на конюшенном дворе, и Темар поспешно допил вино. Шлейф Авилы уже шуршал по выщербленным плитам, когда Темар вышел за ней из комнаты, шагая в ногу рядом с Мисталем.

Барышня повернула голову и смерила их ледяным взглядом.

— Если б я нуждалась в пажах, чтобы следовали за мной по пятам, то нашла бы парочку куда более ловких, чем вы. — Ее глаза вонзились в Мисталя. — Присматривай за Д'Алсенненом, не то будешь иметь дело со мной. — Авила быстро повернула голову, и Темар не успел скрыть ухмылку. — А ты не будь таким самодовольным. Я могла бы запрячь тебя в работу с тем сундуком, но мы должны поддержать Райшеда. Только будь начеку. Если я использую свое Высшее Искусство, чтобы связаться с Гуиналь насчет тех артефактов, у меня не будет сил вновь собирать тебя по кусочкам.

Они дошли до главного двора, заполненного народом.

— Откуда они взялись? — вслух удивился Темар.

— Из Суда привилегий, Земельного суда, Имущественного суда, Суда жалоб. — Мисталь кивал головой на различные углы двора. — Здесь, в соседних залах, тоже идут судебные заседания, а там, дальше, находятся Суды полномочий.

Авила фыркнула.

— А как насчет обязанности сьера вершить правосудие для своих собственных людей?

— В наше время правосудие — императорская обязанность, барышня, — вежливо объяснил адвокат. — Чтобы освободить сьеров для выполнения всех прочих обязанностей.

— По-моему, вы всё чересчур усложнили, — отрезала Авила.

К счастью, экипаж Д'Олбриота прибыл с похвальной скоростью. Оба молодых человека с облегчением вздохнули, когда кучер стегнул лошадей и они поскакали бойкой рысью.

— У моей матери была такая же тетка, — с чувством заметил Мисталь. — Мы всегда радовались, видя ее спину.

Лояльность побудила Темара защитить Авилу.

— Ты убедишься, что барышня не так строга, когда ее узнаешь.

— Я? Ну, это вряд ли. Боюсь, эта дама не моего ранга. — Адвокат ухмыльнулся. — Пошли избавимся от этих маскарадных костюмов. Я не хочу пропустить первый вызов Райшеда. 

— Кажется, мой ранг тебя не слишком пугает. — Эсквайр следовал за Мисталем по закоптелому переулку.

— Ты — другое дело. — Адвокат направился к шаткой деревянной лестнице, приделанной к стене старомодного здания. — Ты — друг Райшеда. Жевательный лист?

— Нет, спасибо. — Темар отмахнулся от предложенного кисета, поднимаясь по полусгнившим ступенькам. — Он говорил обо мне?

— О да. — Мисталь порылся в кармане и достал кольцо ключей. — И, как ни странно, лестно.

Юноша поймал себя на том, что улыбается от неожиданного удовольствия, когда адвокат отпирал дверь, установленную почему-то с оконной рамой. Комната внутри была маленькая и имела странную форму из-за более поздних стен, возведенных между крыльями первоначальных деревянных сводов. Мисталь аккуратно повесил мантию на крючок, затем вытащил сундук из-под узкой кровати с заштопанным покрывалом.

— Нам лучше спрятать твой наряд. Здешние старьевщики отдали бы глазной зуб, чтобы прибрать к рукам столько шелка. — Он вытащил серовато-коричневые бриджи вместе с длинной коричневой курткой и бросил их на низкий стол, и без того заваленный книгами.

Эсквайр переоделся, наслаждаясь свободой после тесного сюртука. Мисталь натянул полинявшую голубую куртку и надежно запер элегантную одежду и позаимствованные драгоценности Темара. Затем посмотрел на его сапфировую печать.

— Как насчет того кольца?

— Я всегда его ношу, — с гордостью ответил юноша. — И пусть кто-нибудь попробует его взять.

— Ну, дело твое, — неуверенно согласился адвокат.

— Мы идем? — Темар кивнул на дверь или окно, как бы оно там ни называлось.

— Я проголодался. — Мисталь запер дверь и вывел юношу из переулка на улицу. — Ты можешь есть обычную еду вроде колбасы, эсквайр?

Темар засмеялся.

— Весь прошлый год я ел то, что наемники ловили в лесу. Колбаса бывала редким удовольствием.

— Копченую или простую? — Адвокат выплюнул в канаву изжеванный лист и перешел оживленную улицу. Там, под связками колбас, сидела старуха, такая морщинистая, словно ее саму долго коптили над костром.

— Простую. — Юноша принял толстую колбаску, блещущую маслом, и осторожно откусил кусочек. Пикантный вкус перца, чабера и руты наполнил рот. — И это ты называешь простой?

Мисталь заплатил женщине, затем разломил пополам маленький каравай.

— Что за колбаса без специй? — Он передал Темару половину хлеба. — Нравится?

Эсквайр кивнул с набитым ртом. Лицо адвоката прояснилось, и они оба усердно жевали, быстро шагая через шумный город.

— Это лучше, чем терять время в скучном суде, — честно признался Темар.

— Наслаждайся свободой, пока можешь, — посоветовал Мисталь. — В следующие несколько сезонов ты не будешь вылезать из судов, пока те споры не разрешатся.

— Я? — Эсквайр нахмурился. — Тяжбы Д'Олбриота не имеют ко мне никакого отношения.

— Должно быть, я неправильно понял. — Мисталь пристально посмотрел на юношу. — Раш сказал, что ты не глуп.

— Тогда объясни мне то, чего я не понимаю, мастер адвокат, — выпалил уязвленный Темар.

Мисталь вытер жирные руки о куртку.

— Раш говорил мне об этой твоей колонии, будто на вас напали с каких-то северных островов?

— Эльетиммы. — Юноша передернулся от омерзения. — Они уничтожат Кель Ар'Айен при первой же возможности.

— Но у вас есть маги, верно? Огонь и потоп, чтобы выжечь или утопить врагов, — так говорил Райшед. Ну вот, если ты думаешь, что эти северные острова представляют собой опасность, то они — ничто по сравнению с людьми, натравливающими на тебя своих адвокатов там, в судах. — Мисталь легкомысленно махнул рукой в сторону бывшего дворца. — Это опасность другого рода, но она точно так же реальна для вашей колонии. Ваше маленькое поселение не выживет без поставок вещей, которые вы не можете сами производить. А без рынка для ваших товаров у вас не будет денег, чтобы их купить. Если вы намерены не ограничиваться землей, которой там владеете, то вам нужна свежая кровь. Но вам также нужна власть, чтобы управлять теми, кто приезжает, и теми, кто селится, иначе не пройдет и года, как у вас по всему побережью расплодятся конкурирующие городки. Если это случится, нападение эльетиммов будет самой меньшей из ваших печалей.

Адвокатская манера речи вкупе с повседневной одеждой Мисталя казалась уморительной, но его слова были слишком серьезны, чтобы смеяться.

— Если император утвердит твои права, тогда каждый Дом должен будет их уважать. Больше того, Тормалин будет считать колонию частью себя, и мы все будем защищать ее от жадных лескарцев или далазорцев.

— Сьер Д'Олбриот поддерживает паши права, — заметил Темар. — А император к нему прислушивается.

— Это пока. — Лицо адвоката стало суровым. — Его влияние продлится лишь до тех пор, пока другие Дома будут уважать его Имя. Если Д'Олбриот окажется дискредитирован, если обвинения в вероломстве будут доказаны, тогда император не станет слушать сьера. Он не может себе этого позволить, чтобы не потерять доверие других Домов. Императорская власть действенна только тогда, когда все Имена согласны повиноваться ей.

— Это я как раз понимаю, — решительно ответил Темар. — Я был там, когда безумства Немита Последнего оттолкнули все Дома в Старой Империи.

— Что привело к Хаосу, — кивнул Мисталь, не сбиваясь с шага.

— Крушение эфирной магии привело к Хаосу, — возразил юноша с растущей досадой. — Почему Берквест не упомянет о роли Высшего Искусства в обнаружении колонии? Слушая его, можно подумать, будто мы потерялись на несколько лет, а не провели в заклинании многие поколения!

— Потому что тогда он наверняка проиграет дело, — резко ответил адвокат. — Никто не захочет ему поверить.

— Ваши суды не принимают во внимание правду? — Темар уже по-настоящему злился.

— У каждого своя правда, — пожал плечами Мисталь. — Вы с Райшедом, сьер, даже мастер Берквест, вы все понимаете эфирные стороны твоей истории, но нет ни времени, ни возможности убедить людей, которые выросли с совсем другими историями. Приводя эфирную магию в качестве довода, ты вызовешь только смятение. Хуже того, ты рискуешь очутиться в одной компании с магами, коим не доверяет ни один здравомыслящий человек.

Адвокат остановился и ткнул пальцем в Темара.

— Что касается мира, то никудышное правление Немита Последнего вынудило Имена повернуться к нему спиной, и именно это вызвало Хаос. И ни один император не допустит, чтобы это случилось снова. Даже намека на решение, угрожающее дворянскому единству, будет достаточно, чтобы Дом Тадриола лишился императорского трона. Тадриол не поддержит Д'Олбриота против остальных Имен, какова бы ни была правда этого дела. Он не может себе этого позволить. Вот что стоит на кону там, в судах, мой друг. Если Бсрквесту удастся защитить позицию Д'Олбриота, тогда император сможет и дальше принимать советы этого сьера и поддержит твои притязания против других Домов, которые хотят получить свою очередь у этого колодца. Если нет, Тадриол бросит Д'Олбриота, как горячий кирпич. Случись это — и Келларин станет трофеем первого Дома, который ухитрится его захватить, а тебя в этой охоте не будет вовсе. Пока ты не установил для себя Имя и не добился каких-то решений в судах, поддерживающих твои требования, Дом Д'Алсеннена будет жить или умрет вместе с Д'Олбриотом.

— Значит, я должен выйти за стены Д'Олбриота? — Темар неуверенно посмотрел на Мисталя. — Установить какие-то свои связи?

— Как? — поинтересовался адвокат. — Как ты узнаешь, кому доверять? Как ты узнаешь, предлагают тебе хорошие деньги или лескарский свинец? Скажи мне, ты будешь составлять контракты по тормейлским или по релшазским законам? Ты применишь те же самые проценты страховых премий, что Инглиз, или предпочтешь равноценные компенсации Зьютесселы?

Юноша сперва разинул рот, а потом ответил сердито:

— Когда я узнаю, что все это такое, я решу.

— Ну а если я — торговец, и приехал сюда только на праздник, и хочу получить ответ прямо сейчас? — парировал Мисталь. — Если ты убежишь выяснять, о чем я говорю, я скорее всего вложу деньги в устоявшуюся торговлю, предлагающую более безопасный доход: алдабрешские пряности, гидестанские металлы, далазорские шкуры. Что бы ты ни предлагал из Келларина, это должно быть нечто особенное, дабы убедить людей рисковать своим золотом где-то за океаном.

— Сьер Д'Олбриот считает, что у нас отличные перспективы для торговли, — без энтузиазма возразил Темар.

Адвокат охотно кивнул.

— При поддержке его Имени — в высшей степени несомненно. В Тормейле найдется полсотни купцов, готовых иметь с тобой дело, несмотря на свои вполне обоснованные сомнения, только потому, что они доверяют Д'Олбриоту. Но если этот Дом дискредитируют в судах, они не прикоснутся к тебе даже в чужих перчатках.

Эсквайр дал выход своим чувствам, свирепо пиная расшатавшийся булыжник. Теперь они шли через бедный район города.

— Поэтому хорошо, что у вас есть мастер Берквест, выступающий за Д'Олбриота, и все ресурсы архивариуса сьера, — ободряюще сказал Мисталь. — Его клерки будут выкапывать пергаменты, сохранившиеся еще с тех дней, когда Коррел Крепкий был мальчишкой. И мастер Берквест вполне заслуживает своего гонорара: он не проиграл ни одной тяжбы за последние девять сезонов. И как бы Рэпонин ни следил за справедливостью, но мешок денег все равно может наклонить его весы. — Он свернул в проулок между двумя рядами скромных домов с низкими крышами. — Но то — другая битва. А здесь — фехтовальная школа, и будем надеяться, что Райшед сегодня не потеряет головы.

Разбитый частокол огораживал порядочный кусок земли. По обе стороны крепких ворот стояли мужчины в цветах Д'Олбриота с ведрами в руках. На створках ворот Темар увидел расклеенные листки с вызовами — точно такие показывал ему Райшед.

Адвокат рылся в кармане.

— Кое-что для вдов и сирот. — Он бросил серебряную марку в предложенное ведро.

— Рад тебя видеть, Мисталь, — ухмыльнулся солдат. — Так что за игру затеял Раш?

Мисталь пожал плечами.

— Не могу сказать. 

— Не можешь или не хочешь, мастер адвокат? — Солдат многозначительно потряс ведром перед Темаром. — Что-нибудь на благотворительность, эсквайр?

Вот тебе и остался неузнанным, подумал юноша, роясь в кошельке. По крайней мере сегодня у него имелись мелкие монеты, спасибо Аллин.

На территории школы женщины в скромных платьях продавали хлеб, мясо, разнообразные безделушки из корзин и ручных тележек. На двух длинных столах, поставленных на козлы, лежали мечи и кинжалы, охраняемые мускулистыми верзилами с угрожающим оскалом, который мигом превращался в радушную улыбку, если кто-то приближался с кошельком. В одном углу бросали руны и делали ставки при большом стечении зрителей. Поодаль молчаливый круг наблюдал за двумя мужчинами, погруженными в раздумья над доской Белого Ворона. Еще дальше стояли длинные приземистые здания, а между ними — высокое круглое сооружение. Рев поднялся внутри него, а за ревом послышался одобрительный топот ног.

— Много вызовов прошло? — Мисталь схватил за рукав проходящего мимо солдата.

— Они как раз закругляются с присягнувшими. — Широко улыбаясь, мужчина поднял кувшин темно-красного вина. — Мой брат сегодня победил, так что я ухожу. Хочу напоить этого молокососа так, чтобы на ногах не держался!

Адвокат засмеялся, кивнув на открытую дверь.

— У нас еще есть несколько минут, Темар. Хочешь выпить?

Девушка с шарфом в цветах Д'Олбриота, повязанным вокруг талии, вышла, чтобы сложить пустые бутылки в выброшенную винную бочку.

— Мист! Темар!

Юноша повернулся кругом и увидел Райшеда. Тот был в свободной рубахе, линялых бриджах и туго зашнурованных мягких башмаках на босу ногу.

— Рад видеть вас обоих. — Избранный проницательно взглянул на брата. — Значит, ты представился. Извлек какую-нибудь выгоду?

Мисталь ухмыльнулся.

— Мастер Берквест пригласил меня изучить притязание Д'Алсеннена на титул сьера.

Темар посмотрел на свои сапоги, покрытые теперь пылью, и спросил себя: а делает ли кто-нибудь что-нибудь в этом веке без всякой задней мысли?

— Тогда никто не удивится, увидав тебя с Темаром. — Казалось, Райшед успокоился. — Как дела у сьера в суде?

— Бой в разгаре, но Берквесту он по силам, — с реалистичной уверенностью заявил адвокат. — Пока Камарл не выйдет из себя, если его доведут, и при условии, что твой сьер не станет слишком чванливым после легкой победы. Примерно как ты здесь сегодня.

— Я не нуждаюсь в советах по ведению боя от какого-то белоручки и книжного червя, — ответил Райшед с легкой издевкой.

— Тебя убьют, и я уговорю Сэдрина пропустить меня в Иной мир, чтобы я мог надрать тебе задницу, — предупредил Мисталь.

— Ты и какая когорта? — ухмыльнулся его брат. — Ты с семнадцати лет не был для меня соперником.

Зависть кольнула Темара при этой дружеской пикировке. Отвернувшись, он увидел, как некоего юношу выводят из фехтовальной школы. Одна рука у него была перевязана, и на повязке проступали алые пятна.

— Я думал, эти состязания для проформы, — протянул Темар. Вид чужой крови тотчас положил конец его жалости к себе.

Раненый морщил лицо, тщетно пытаясь сдержать слезы боли и унижения.

— Они должны доказать, что человек годен для службы Имени, — заключил Райшед. — Некоторым это не удается.

— Да они всегда пускают кровь, чтобы заставить толпу раскошелиться, — заявил Мисталь с очевидным неодобрением. — Иначе они будут тратить свои денежки, наблюдая, как наемники кромсают друг друга в лескарском квартале.

— Это нельзя сравнивать, и ты это знаешь, — напустился на него брат. — Кровь, пролитая здесь, — это до самого конца неудача в честном бою. А лескарские бои немногим лучше маскарадов.

— По крайней мере лескарцы используют тупые клинки, — возразил адвокат.

— И расплачиваются за это сломанными костями и обильной кровью, — резко ответил Райшед. — Только глупец способен думать, что затупленный клинок не может ему повредить, и лезет в драку почем зря. Воин, достойный своей клятвы, относится к оружию с должным почтением!

Темар почувствовал себя лишним в этом, несомненно, давнем споре. К тому же он мало что понимал из-за усиливающегося южного акцента братьев. Поэтому он смотрел, как парень тяжело опустился на землю у двери в казармы, обняв руками колени. Темар знал этот горький вкус поражения, хотя бой с мечом был по крайней мере честнее всех этих судебных и светских битв, что обрушились на его голову.

— Каков порядок состязания? — спросил эсквайр, когда адвокат перевел дух.

Райшед свирепо взглянул на брата.

— Каждый вызов — это официальный поединок. Допускается не больше трех касаний.

— Ты знаешь, кто принял вызов? — спросил Мисталь.

Избранный состроил гримасу. 

— Я видел тут Джорда от Ден Мьюриванса, а Фил говорит, что Ловис от Д'Истрака и Эрадан от Ден Джанаквела тоже рвутся в бой. Но я их знаю уже много лет. Они готовы поставить мне синяк-другой, просто чтобы я не зазнавался, но не могу представить, чтобы они питали ко мне какую-то злобу.

Адвокат беззвучно повторил имена, дабы отложить их в своей памяти.

— Не помешает задать несколько вопросов, узнать, кто покупает им вино.

— Вы, законники, всех подозреваете, верно? — засмеялся Райшед, но Темару его беззаботный вид показался неубедительным. — Проблемой могут оказаться те, о ком я не знаю. — В искренности этих слов сомневаться не приходилось.

Где-то рядом тяжелый медный колокол пробил пять раз.

Райшед скривился.

— Если они убрали всех мальчишек с песка, пойду готовиться. Следите за толпой, ладно? Возможно, это какой-то план, чтобы меня убить, и не исключено, что кто-то выдаст себя, если меня серьезно ранят или если их человеку здорово не повезет. — Он с ухмылкой глянул на Темара. — Тебе ведь не привыкать следить за моей спиной.

Мисталь повел юношу внутрь гулкой учебной площадки.

— О чем это он?

Темар пожал плечами.

— Так, ни о чем.

Он не собирался объяснять, как прорвался через связывающее его заклинание и словно в каком-то безумном сне очутился нос к носу с эльетиммским колдуном, пытающимся выбить ему мозги булавой. Когда злобное эфирное колдовство завладело умом Райшеда, именно Темар управлял его конечностями в том неистовом бою в далеком Архипелаге.

От этих воспоминаний эсквайр содрогнулся и решительно оглядел учебную площадку. Старым битвам здесь не было места. Темар наблюдал, как его ровесники, мокрые от пота, уходят с песка и ликованием светятся их изнуренные лица. Более опытные воины поздравляли их, некоторые с трудом сдерживали гордость за своих протеже. Эта почти осязаемая атмосфера общей цели и доброго товарищества показалась Темару хорошо знакомой. Такая же была во время его собственной подготовки к службе в императорских когортах, отметил юноша. Несколько сезонов, проведенных в сражениях за земли и привилегии, которые они принимают как должное, пошли бы на пользу тем изнеженным дворянам, что насмехались над ним.

— Мисталь! — Широко разведя руки, к ним подошел коренастый мужчина в цветах Д'Олбриота.

— Столли. — Адвокат вежливо кивнул, и лишь теперь Темар узнал сержанта Д'Олбриота. — Как прошло утро?

— Все наши парни держались достойно, не нарушили свои клятвы, — с гордостью объявил Столли. Он уже был навеселе. — Эсквайр Д'Алсеннен. — Столли ернически поклонился. — Какая честь видеть вас здесь. Ищете новобранца для вашего Имени?

— Эсквайр здесь только для того, чтобы поддержать моего брата, — спокойно ответил за него Мисталь.

Темар сдержанно улыбнулся, но эта идея захватила его. Кель Ар'Айен нуждается в воинах, не так ли? Они расквасили эльетиммам нос в прошлый раз, но для этого им потребовались маги и наемники. Не лучше ли будут тормалинцы, присягнувшие ему? Надо узнать, что думает Райшед.

— А ну тихо, не то я всех отсюда вышвырну! — Седовласый мужчина, мускулистый, как борец, вышел на песок.

— Это Фил, ректор фехтовальной школы, — торопливо прошептал Мисталь.

Юноша кивнул: это оправдывает повелительный тон мужчины.

— Все вызовы, объявленные признанными, должным образом удовлетворены, чему вы были свидетелями. Теперь у нас остался последний вызов. — Фил помолчал, когда поспешно входили опоздавшие. — Вызов, вывешенный без ведома и согласия названного в нем человека, что является оскорблением наших обычаев. Я узнаю, кто это сделал, и он расплатится собственной шкурой. — Ректор хмуро оглядел зрителей, стоявших в напряженном молчании. Потом громко хлопнул в ладоши, от чего все вздрогнули, и повернулся к дальней двери учебной площадки. — Райшед Татель, присягнувший Д'Олбриоту и вновь избранный, готов защитить свое право на эту честь! — Боевой клич эхом отразился от голых стропил, и даже шум снаружи умолк.

Райшед медленно пошел вперед, свет играл на гравировке обнаженного клинка. Глядя на его спокойное лицо, Темар спросил себя, наберется ли он когда-нибудь такого опыта, из которого рождается подобное самообладание.

— Гриза Ловис, избранный Д'Истрака.

Бурные крики поддержки сопровождали человека, отделившегося от толпу с другой стороны. Он выглядел немного старше Райшеда; его редкие черные волосы были острижены так коротко, что голова казалась бритой.

— Ты полысел, — насмешливо заметил Райшед. — Никак стареешь?

— А ты никак глупеешь? — парировал Ловис, выхватывая меч. Он отстегнул ножны и бросил их одному из своих сторонников, у которого на талии был повязан кричащий оранжево-красный кушак. — Что тебя дернуло объявить вызов?

— Не меня, — покачал головой Райшед. — Должно быть, кто-то захотел что-то доказать. Надеюсь, это не ты?

Ловис шел теперь по кругу, опустив меч перед собой. Райшед легко перемещался вместе с ним, всего пядь отделяла парящие кончики их мечей. 

— Мне нечего доказывать.

Казалось, Ловис собирается еще что-то сказать, но вместо этого он резко шагнул вперед, с силой направив клинок в живот Райшеда. У Темара перехватило дыхание, но Райшед повернул свой меч под углом, блокируя удар. Одновременно он шагнул вбок и, уйдя от опасности, тут же взмахнул клинком. Но Ловис уже ждал его со встречным ударом, и лязг стали прокатился над замершей толпой. Татель уступил направленному вниз нажиму, но при этом обвел свой клинок вокруг чужого клинка, вытаскивая Ловиса вперед. Однако его соперник был слишком опытен, чтобы рисковать своим равновесием, с сожалением заметил Темар. Он вовремя парировал возвращенный удар Райшеда, и их мечи сцепились, удерживая противников нос к носу.

Когда они разошлись, Темар вспомнил, что нужно глотнуть воздуха, и увидел, что все присутствующие тоже затаили дыхание: они не отрывали глаз от двух мужчин, которые вновь осторожно шли по кругу.

В этот раз первое движение сделал Райшед. Он поднял меч, искушая Ловиса на прямой выпад, а сам, уходя с линии удара, рубанул под углом. Но противник уже двигался в сторону и, парировав удар, тут же обрушил свой меч на плечо Тателя. Тот успел блокировать, и когда Ловис шагнул назад, чтобы нанести второй удар с другого бока, Райшед наискосок взмахнул мечом, и алое пятно растеклось по мокрому от пота рукаву противника.

Победный рев Столли чуть не оглушил Темара, и все мужчины в цветах Д'Олбриота присоединились к его ликованию. Менее фанатичные зрители тоже одобрительно закричали, а Мисталь подтолкнул юношу локтем.

— Люди Д'Истрака весьма охотно аплодируют хорошему движению.

И действительно, люди в том же красно-оранжевом, что и Ловис, одобрительно кивали мастерству Райшеда.

Сталь ударила по стали — поединок возобновился. Противники обменялись ударами, каждый удар был парирован, каждое парирование плавно переходило в атаку, мечи порхали из стороны в сторону, блестящий металл упорно отводил острое лезвие от уязвимой плоти. Затем почти незаметным движением Ловис обвел свой клинок вокруг клинка Райшеда и, устремившись вперед, вынудил его отскочить с проклятием: Райшед прижал ладонь к царапине над локтем.

— Кровь идет? — озабоченно спросил Мисталь.

Темар покачал головой.

— Мне не видно.

На этот раз люди Д'Истрака радостно вопили, пока Столли и другие выкрикивали советы и слова утешения Райшеду. Борясь со страхом, эсквайр смотрел, как Райшед трет свою руку. Ловис, опустив меч, терпеливо ждал. Адвокат тихо застонал, когда его брат вытер ладонь о рубаху, оставляя на ней красный след.

— Вид у него не слишком встревоженный. — Темар пытался успокоить и себя, и Мисталя.

Адвокат покачал головой.

— У него было бы такое же каменное лицо, даже если бы он истекал кровью.

Юноша обеспокоенно наблюдал, как Татель принял боевую стойку и кивнул Ловису. Человек Д'Истрака жестко ринулся в атаку. Райшед успел парировать, сталь зазвенела, и тут же на него обрушился еще один удар. Татель отбил его и хотел отвести свой меч, но Ловис упорно скользил своей гардой по его клинку, пока их рукояти не сцепились. Райшед первым стал отходить, и в этот момент противник ударил его по пальцам рукоятью. Одна рука Тателя разжалась, и сердце Темара пропустило удар. В следующее мгновение, когда Ловис пытался развить свое преимущество и стремительно замахнулся, Райшед шагнул вперед, развернувшись к противнику спиной. Что это — роковая ошибка? Мисталь задохнулся, но брат, протянув руку между рук Ловиса, схватил оружие противника. Пока Ловис боролся с ним, Райшед успел повернуться и толкнуть противника плечом. Как только Ловис потерял равновесие, Татель ударил его всем телом, и человек Д'Истрака растянулся на песке. Когда он поспешно вставал, Райшед, ухмыляясь, направил в лицо Ловису его же собственный клинок.

— Сдаешься?

Ловис покорно развел руки, улыбаясь так же широко, как Райшед.

— Сдаюсь, избранный Татель, и по хорошей причине.

Воины вокруг тренировочной площадки одобрительно закричали, топая по утрамбованной земле.

— Раш, сюда!

От крика Столли у Темара зазвенело в ушах.

Райшед медленно подошел к ним, взял у Столли кожаную флягу с водой и сделал пару небольших глотков.

— Какой идиот объявляет вызов в полдень Летнего Солнцестояния? — спросил он скривившись.

— Тот, кто хочет, чтобы ты спекся раньше, чем он выйдет на песок, — ответил Мисталь, с подозрением оглядывая толпу.

Темар проследил за его взглядом, но увидел только воинов, которые живо обсуждали бой, повторяя все движения пустыми руками.

— Как твоя рана? — озабоченно спросил он.

— Так, ерунда, кровь уже не течет. — Райшед состроил гримасу, выпрямляя и сгибая пальцы. — Но у меня такое чувство, будто Ловис хлопнул дверью по моим костяшкам. Представляю, как эта рука завтра раздуется. — Он принял полотенце и вытер пот, катившийся по лицу. 

— Эрадан Прадас, избранный Ден Джанаквела.

Второй противник вышел на песок — жилистый верзила с русыми волосами и лескарским разрезом глаз. Такого долговязого человека Д'Алсеннен в Тормалине еще не встречал.

— Кто это? — с тревогой спросил он Райшеда. — Ты его знаешь?

— О да, очень давно, — беззаботно откликнулся воин, зачесывая пальцами прилипшие к вискам кудри. — Прадас всегда считал, что он лучше меня. Думаю, он просто не мог удержаться перед возможностью это доказать. Не беспокойся, я быстро отправлю его заниматься своими делами.

Проводив избранного взглядом, Темар повернулся к Мисталю.

— Где здесь можно найти повязки, чтобы стянуть ему кисть?

Если это единственная поддержка, которую он может дать Райшеду, Темар ее даст.

Фехтовальная школа Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, после полудня

— Сдаешься? — Я направил лезвие клинка к шее Джорда — толстая черная щетина выбривалась с отчетливым скребущим звуком. Мы стояли лицом к лицу, мой меч лежал на его плече острием вверх, гарда упиралась в его грудь, и я напряг руку, чтобы не подпустить его к себе. Правой рукой я вывернул руку противника, в которой он сжимал бесполезный меч. Джорд боролся, у него напружинились сухожилия, лицо и шея потемнели от усилий. Я тяжело налег на него, чтобы максимально использовать небольшое преимущество в росте, но Джорд был так же широк в плечах, как я, а грудь у него была как бочка. Ему лучше сдаться, потому что выйти из этого положения, не позволяя ему ранить меня, будет крайне затруднительно. Джорд переставил ноги, и я тоже. Ни в одном руководстве по фехтовальному искусству вы не найдете такого приема, и Фил высмеет меня за то, что я загнал себя в тупик.

— Сдаюсь, — выдавил Джорд с отвращением. — Но тебе, Райшед, везет, как личным демонам Полдриона.

Ему хватило ума не двигаться, пока я осторожно не убрал меч от его шеи.

— У меня есть целебная мазь, если нужно.

Не хочу снова оказаться в таком положении, решил я. Пустить кровь — это одно, но нечаянно отрезать человеку голову — это вряд ли улучшит мою репутацию.

— Мне от моей страстной женушки и похуже доставалось. — Джорд потер кровоточащую ссадину на шее. — Однако у тебя есть мастерство, чтобы оседлать удачу, поэтому, я думаю, ты достоин быть избранным.

Я протянул ему руку.

— Спасибо, что помог это доказать и мне самому, и всем здесь присутствующим.

Толпа так же жадно ловила каждое наше слово, как до этого затаив дыхание следила за каждым движением нашего изнуряющего боя. Награждая нас оглушительными криками, народ радостно затопал — земля дрожала под моими ногами. Джорд повернулся к рукоплесканиям людей Д'Истрака, а я устало направился к Филу, который стоял с Темаром и моим братом. Ректор держал флягу с водой.

— У кого-то из нас есть другие планы на праздник, — проворчал Фил с притворной суровостью. — Я думал, ты провозишься с ним до самого вечера.

Я развел руками.

— Надо же дать людям хорошее представление. А то еще подумают, будто ты — самое лучшее, что может предложить эта школа, верно?

Ректор сделал вид, что дает мне подзатыльник, когда я пил. Зубы Даста, я страшно хотел пить.

— Это был последний? — Я уже сразился с четырьмя в самую сильную дневную жару, а пил совсем по чуть-чуть — только чтобы возместить пролитый пот.

Фил кивнул.

— Никто не подходил ко мне с тех пор, как Джорд в первый раз тебя задел.

А этот поединок отнял столько же времени, сколько три предыдущих, вместе взятые, поэтому любой, желающий ответить на вызов, имел такую возможность. Я с облегчением вздохнул и сделал большой глоток.

— Видно, все подумали, что с тобой покончено. — Бледность медленно сходила с лица Мисталя, выдавая его собственные сомнения.

Я вымученно улыбнулся. Вода капала по подбородку, присоединяясь к поту, насквозь пропитавшему рубаху.

— Джорд точно так же подумал, потому я его и достал.

— Я заметил разницу всего-то весом с перышко в вашем мастерстве. — Темар подвинулся ближе. — Но для весов Рэпонина ее хватило.

— Послушай Д'Алсеннена, Мист, он знает, что говорит. — Моя кровь остывала, и первая свинцовая усталость тяжело ложилась на плечи. — Вот твой меч, эсквайр, большое спасибо, что одолжил. — Я с легким сожалением вернул старинный клинок. Теперь, когда освобожденный от телесной оболочки Темар уже не пытался управлять моими конечностями, я заново открыл прекрасный баланс этого меча. Когда мессир преподнес мне его на Солнцестояние, это действительно был царский подарок. Но знал ли он, что заклинание сделает его столь коварным даром?

— Я принесу ножны. — Фил зашагал вокруг пыльного круга, но не успел одолеть и полпути, как к нему подошла горсть воинственных людей в цветах Ден Таснета.

— В чем дело? — Столли подскочил к нам, лицо его багровело от праздничного угощения: не счесть опрокинутых в его утробу кубков.

— Точно не скажу, — медленно промолвил я. Все, что я хотел, так это вытереться полотенцем и надеть чистую, сухую одежду.

— Нет! — крикнул ректор и шагнул вперед, чтобы подчеркнуть свой отказ, но люди Ден Таснета не отступили, и Фил оказался с ними нос к носу.

— Пойду узнаю, — пробормотал Столли, бессознательно сжимая кулаки.

— Что-то не так? — озадаченно спросил Мисталь.

Я потер ноющие костяшки.

— Темар, можешь заново их стянуть?

— Дай я, — предложил брат.

— Не обижайся, Мист, но ты не можешь связать даже лапки у зарезанной курицы, — сказал я с добродушным юмором в надежде смягчить мой отказ.

— На, подержи. — Темар передал меч Мисталю, который держал его как ядовитую змею.

Юноша ловко разматывал полосы льняной повязки, аккуратно свертывая их при этом.

— Что-то многовато вдруг объявилось народу с трилистником Ден Таснета.

— Больше, чем людей Д'Истрака и Ден Джанаквела, вместе взятых. — Я лениво огляделся, прикидывая, сколько людей Д'Олбриота осталось здесь, чтобы дальше болеть за меня. Их было порядочно, но большинство вовсю угощались праздничным вином сьера.

— Думаешь, будут неприятности? — Мисталь не скрывал своего беспокойства.

Я наблюдал за Филом. Столли, скрестив руки, стоял теперь рядом с ним и, постукивая ногой, слушал человека Ден Таснета. Шепот ожидания, пронизанный тревогой, расходился по учебной площадке. Мы не слышали слов, но прекрасно видели, как Столли толкнул человека Ден Таснета прямо в грудь.

— Стягивай, Темар. — Я протянул мою чувствительную и неприятно побелевшую руку.

Он кивнул.

— Это только временная мера. Тебе нужна холодная вода, а еще лучше — лед. У сьера есть ледник?

Я рассеянно кивнул, все еще наблюдая за Столли и Филом, пока юноша создавал действенную «елочку» из повязок па моем запястье. Фил быстро зашагал через песок, предоставив Столли осаживать человека Ден Таснета презрительной усмешкой.

— В чем дело, ректор? — спросил я с притворной официальностью.

— У Ден Таснета есть желающий ответить на твой вызов, — сухо промолвил Фил. — Мол Даши. Когда-нибудь слышал о нем?

Я покачал головой.

— Нет, но меня здесь долго не было, ты же знаешь. Как ты его оцениваешь?

Фил выглядел сердитым.

— Никак, потому что я в жизни не слышал этого имени. И руку даю на отсечение, что никто из ректоров о нем не слышал. Никто не знает его.

— Ден Таснет выставляет его как избранного? — Я посмотрел из-за плеча Фила. Столли уже изготавливался к драке с представителем Ден Таснета, здоровым типом с уродливым лицом. — Без поручительства ректора?

— Он с земель Ден Таснета близ Аста, показал себя достойным, и сьер сам предложил ему свою клятву, — усмехнулся Фил. — Он спас какого-то сына Дома от волка, за что и был избран сразу после Равноденствия.

— Если ни один ректор не ручается за него, разве ты не имеешь права отказать ему в вызове? — спросил Мисталь. Он, без сомнения, специально изучал все юридические тонкости фехтовальных поединков.

— Из той истории, Фил, вышел бы отличный кукольный спектакль, — заметил я. — Который он?

— Он снаружи, — ответил ректор с растущим гневом. — Ждет, хватит ли тебе духу встретиться с ним.

— Он меня точно не знает, если надеется меня разозлить, клюя мой хвост. — Я задумчиво потер рукой подбородок.

Мисталь отдал Темару меч и машинально ухватился за свою куртку адвокатским жестом.

— Дайте мне день, и я докажу, что мессир Ден Таснет не был ни на каких землях Дома близ Аста, не говоря уж о предложении клятвы. Его кузены владеют той собственностью, и они терпеть его не могут. Сьер не показывался на севере уже полтора года.

— Боюсь, Мист, у нас нет даже часа.

Горсть людей Д'Олбриота пришли поддержать Столли. Люди Ден Таснета тем временем расходились вокруг учебной площадки.

— Они ищут драки? — Фил нахмурился. — Прямо здесь, в собственной фехтовальной школе Д'Олбриота?

— Это плохо скажется на делах вашего сьера в суде, — заявил Мисталь с растущим беспокойством. — Получив такой аргумент, умелый адвокат может здорово ему навредить.

— Либо я встречусь с этим так называемым избранным, рискуя проиграть и опозорить Дом, либо мы все опозорим Имя, ввязываясь в драку. — Я осторожно подвигал ушибленной рукой. — Нас расставили для сбивания, как катушки на ткацком станке, верно? Мне придется встретиться с этим волкодавом. Нет, Мист, выслушай меня. Здесь кругом слишком много женщин и детей и слишком много пьяных, чтобы устраивать дебош.

Я повернулся к Темару.

— Можно еще разок одолжить твой меч? Если начнется потасовка, уведи его отсюда. — Я кивнул на брата. — Мист не владеет оружием, а в свалке кто-то может закончить работу, начатую тем ножом.

Юноша неохотно кивнул, что меня немного успокоило. Один он наверняка бы стал геройствовать, но с Мисталем, которого нужно защищать, парень не полезет в пекло.

— Ладно, Фил, скажи Ден Таснету, что они получили ответ. — Я помахал руками, чтобы снова разогнать кровь. Об усталости придется забыть. Неплохо бы сходить в уборную, да времени мало. Кто бы ни стоял за этим, он очень умно рассчитал свой ход, ублюдок. — Мист, у тебя есть с собой листья?

— С каких это пор ты жуешь? — Он протянул замшевый кисет.

Я скривился от горечи, прикрытой тошнотворной сладостью медового ликера, которым был пропитан лист.

— Эта дрянь точно помогает?

— С ней я могу не спать всю ночь, читая о правовых прецедентах. — Мисталь улыбнулся, но как-то безрадостно.

Я преодолел желание выплюнуть отвратительный комок, задаваясь вопросом: сколько потребуется времени, чтобы согреть кровь? Медлить нельзя, если мы хотим избежать всеобщей драки. Столли уже багровел от злости, и Филу пришлось оттаскивать его от человека Ден Таснета. Я вышел на песок.

Появился так называемый избранный Дагни. Он прошел мимо Фила, даже не поздоровавшись с ректором. Разъяренный Фил бросился за ним. Только ректор дает разрешение на бой на его земле тем, кто отвечает на вызов, — это его привилегия. Но я взмахом руки велел Филу отойти назад. Невежливость Дагни означала, что ректор вправе остановить бой, но если он это сделает, крови на песке будет еще больше. Трилистник Ден Таснета уже пестрел вокруг всей учебной площадки, и множество людей, которые раньше не показывали никакой эмблемы, теперь развязали шарфы, демонстрируя тот же трилистник на своих шеях.

Дагни встал в центре площадки и, криво ухмыльнувшись, с алчностью поднял меч. Я медленно, не приближаясь, пошел вокруг него, сохраняя открытый и дружелюбный вид.

— Значит, Ден Таснет избрал тебя, потому что ты хорош против волков? — Я оказался прямо позади Дагни, и он заглотнул наживку, резко поворачиваясь кругом. Хорошо, теперь он реагирует на меня.

— Так и есть…

Я перебил его.

— А как насчет людей?

Я поднял меч до уровня груди, и Дагни мигом сделал то же самое. Я атаковал его и тут же шагнул в сторону, чтобы избежать встречного удара. Клинки лязгнули, я заставил его опустить меч и отошел назад, но Дагни продолжал наступать. Он был молод — едва старше Темара — и быстр. Огонь юности пылал в его крови, рождая на губах самоуверенную усмешку. Пусть усмехается — за моей спиной годы боев.

Но этот Дагни был подозрительно быстр. Он сделал выпад, оставляя себя открытым, но его атака оказалась столь яростной, что я только успел парировать. Мы закружили друг вокруг друга, и я изучил глаза парня. Они были светло-карие — ничего необычного для человека из Аста, где тормалинская кровь встречает изгнанную лескарскую и бродячую далазорскую. Но зрачки его казались просто черными точками. На полуденном солнце это выглядело бы нормально, но здесь, в тени?

Я сделал выпад, и Дагни парировал, в точности повторив свой первый ответный удар. Я снова отвел его клинок, но на этот раз шагнул ближе и, держа меч в левой руке, правой зверски сдавил его пальцы на рукояти. От неожиданности противник пошатнулся, его хватка ослабла. Я тут же согнул руку, крепко прижимая его локоть к своей груди. Его тело при этом изогнулось, а клинок бессильно указывал в небо. Чтобы устоять на ногах, Дагни пришлось наклониться, и я пнул немного песка ему в лицо. Парень закашлялся, отплевываясь.

— Сдаешься? — спросил я добродушно.

— Никогда, — яростно выплюнул он.

Я скрутил его запястье, не слушая протесты своей распухшей кисти.

— Сдавайся, не то сломаю руку и засуну кость тебе в задницу.

Все, кто стоял близко и слышал это, засмеялись. Все, кроме одного человека Ден Таснета, заметил я краем глаза.

— Сдавайся! — повторил я с угрозой.

Вместо ответа Дагни стал царапать мои ноги свободной рукой, поэтому я наступил на его пальцы. Кто бы ни тренировал это животное, он не научил его первому правилу официальных поединков.

— Первое касание — Райшеда Тателя! — Фил вышел на площадку, его глаза метали молнии.

Люди Ден Таснета подняли бурю протеста, но крики остальных заглушили их. Я держал Дагни, пока Фил не взял оба меча, а затем швырнул парня на песок. 

— Когда тебя призывают сдаться и у тебя нет надежды парировать, ты сдаешься, дерьмо невежественное! Что, Ден Таснет не натаскивает своих псов? — Фил положил оба меча далеко друг от друга, прежде чем обрушиться с бранью на представителя Ден Таснста. — Ты называешь это избранным? Да твой засранец марает всю школу своим поведением!

Я наблюдал за Дагни, который снова вскочил, едва ректор повернулся к нему спиной. Грязное лицо парня было перекошено от обиды.

— Не хотел, чтобы Фил почуял твое дыхание? — издевательски спросил я.

— А я не пьян, — хохотнул он.

— Лучше бы ты был пьян.

От Дагни разило не вином, а сладкой пикантностью тахна. Парень не хотел, чтобы ректор это почувствовал, потому и оставался снаружи, окруженный людьми Ден Таснета, видимо, подкупленными, чтобы потерять обоняние. Фил вышвырнул бы Дагни с песка и совсем из фехтовальной школы, если бы понял, что этот малый парит в облаках на маленьких ягодках.

Дагни не был избранным. Я даже сомневался, что он когда-либо был присягнувшим. Самое большее, с чем признанный мог выйти сухим из воды, — это пристрастие к жевательному листу или тассину, а я знал по личному опыту, что Фил и все ректоры считали своим долгом отучить каждого от привычки к тассину, прежде чем он станет присягнувшим.

Я поднял меч с песка, не отрывая глаз от Дагни. Я мог бы прекратить бой, обвинив парня в том, что он вышел на площадку одурманенный. Меня бы поддержали все, кто здесь есть, за исключением людей Ден Таснста. Но атмосфера, и без того враждебная, становилась все напряженнее, и я бы побился об заклад, что каждый из этих людей захочет вколотить покорность в шкуры Ден Таснета, если я докажу, что их человек одурманен тахном. И тогда свалки не миновать, верно?

Повернувшись ко мне спиной, Дагни отправился за своим оружием. Он слишком озабочен желанием меня покалечить и не думает о собственной безопасности, понял я. Это тахн приковывает его мысли и волю к одной цели, которую перед ним поставили, это тахн поддерживает в парне безграничную уверенность в своих силах.

— Ату его, Раш! — закричал смутно знакомый голос из казарм Д'Олбриота.

Дагни резко повернулся, размахивая мечом. Издевательский хохот грянул со всех сторон, и Дагни посмотрел на меня с внезапной ненавистью, подожженной тахном. Теперь я был виноват в том, что он выставил себя невежественным деревенщиной, который не понимает, что человек чести никогда не нападет на ничего не подозревающего противника со спины.

Дагни пошел на меня, быстро вращая клинком, тахн давал ему стремительность и силу, намного превосходящие мои. Я отступал, отражая его удары, слишком занятый спасением собственной шкуры, чтобы атаковать многочисленные дыры, которые Дагни оставлял в своей защите. Моя рука отвратительно болела всякий раз, когда я наносил удар даже не в полную силу, горячая боль разливалась от костяшек вверх по руке и вниз, ослабляя пальцы. От листа Мисталя не было вообще никакого проку.

Наши мечи сцепились гардами. На одну напряженную минуту все вокруг затихли. Но я ухитрился отбросить Дагни. Мои мускулы, закаленные годами тяжелого труда, уравновешивали энергию юности и тахна, гонящих его вперед. Я попятился, сохраняя безопасное расстояние между нами.

— Иди и сражайся, человек Д'Олбриота, — усмехнулся Дагни. — Или не зря говорят, что ты пе мужик, а баба?

Значит, тахн сделал его болтливым.

— Кто говорит? — Может, тот самый человек, что подбил его на это? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы узнать имя. — Какая-то шлюха, которая пыталась тебя утешить, потому что ты не мог показать ей ушко в твоей иголке?

Дагни ринулся на меня, повторяя тот же самый прямой удар. Я пытался повернуть его клинок, чтобы ранить парня в предплечье, но ничего не вышло. Дагни вскинул меч над головой, и я снова получил тот мгновенный выбор: атаковать его открытую грудь или спасать мой собственный череп. Один укол острием меча, и я выиграю эту схватку, но все равно его клинок оттяпает мне ухо. Я видел по его остекленевшим глазам, что он не собирается отводить удар.

Я парировал его боковым блоком, от которого моя рука чуть не отнялась. Игнорируя боль, я заставил его отвести меч в сторону. Но Дагни продолжал наступать, стремительно делая новый замах, и на этот раз я не успел парировать его. Биение в костяшках моментально притупилось ледяным огнем клинка, рубящего мое предплечье.

Дагни торжествующе завопил, вскидывая руки в похвальбе. Даже люди Ден Таснета казались смущенными, а остальные просто засвистели и закричали, не скрывая своего презрения. Дагни не остался в долгу и тоже осыпал их бранью, угрожая стоявшим ближе к площадке окровавленным клинком вопреки всем обычаям. Шум стоял оглушающий.

Пока он выступал гоголем, как петушок на навозной куче, я разорвал рукав, чтобы посмотреть на рану. Довольно глубокая, придется зашивать. Даст прокляни его, это не просто символическая царапина, которыми обменялись мы с Ловисом. Не важно, у меня были раны и похуже, хоть эта и жгла, как отцовская скорбь. Кроме того, повязка Темара впитает кровь, которая иначе могла бы залить пальцы и меч заскользил бы в руке. Хватит с меня Дагни, решил я. В конце концов, я должен заботиться о своей репутации и репутации Д'Олбриота. 

Как мне закончить поединок, не убивая парня? Потому что его смерть вызовет свалку и обесчестит нас обоих. Потребуется серьезная рана, чтобы вывести из строя человека, который из-за тахна не чувствует боли. А это удачная идея, верно? Люди Ден Таснета не смогут просто отослать его, если он будет истекать кровью, а жена Фила — лучшая сиделка в округе. С мощной дозой настоя тахна в придачу к тому, что он уже принял, Дагни начнет болтать без умолку, и мы сможем узнать что-нибудь интересное.

Я медленно пошел в центр площадки, пока Дагни переругивался с толпой. Сохраняя бесстрастный вид, я напустил на лицо только легкое презрение. Возглавляемые Столли люди Д'Олбриота начали скандировать мое имя, люди Д'Истрака добавили свои голоса, и вскоре к ним присоединились Джорд и другие воины Ден Мьюриванса.

Крик людей Ден Таснета в поддержку своего человека вскоре был заглушён. Дагни повернулся ко мне, смелость в его глазах исчезала под натиском враждебности со всех сторон. Ее сменила злобная хитрость помойной крысы. Он принял боевую стойку, — обе руки на мече, клинок на уровне живота, — готовый двинуться в любую сторону. Я поднял меч одной рукой так, чтобы рукоять оказалась высоко над головой, а клинок был направлен вниз и слегка наискосок, дабы парировать каждое движение противника. Затем перенес тяжесть тела на отставленную назад ногу и улыбнулся.

Скандирование оборвалось, и в глазах Дагни мелькнула растерянность. Шепот, подобный шелесту ветра в тростнике, облетел песок.

— Алдабрешский! Алдабрешский!

Я только надеялся, что свирепая слава воинов Архипелага докатилась до того болота, из которого выполз Дагни, и что кто-то упомянул о моем рабстве там, на островах, в прошлом году. Теперь Фил и остальные смогут увидеть, что я научился чему-то более полезному, нежели постельные игры жены воеводы.

Напряжение так ощутимо потрескивало в воздухе, что я бы не удивился, если б сверкнула молния. Дагни скривил рот и, взмахнув мечом, бросился в атаку. Я встретил его еще до того, как он вложил в удар полную силу, и свободной рукой схватил рукоять его меча. Дагни поспешно отбежал, помня, как я прижал его раньше.

Он попытался снова сплюнуть на землю, но теперь его рот был сухим. Я терпеливо ждал, насмешливо улыбаясь, и когда Дагни поднял свой меч горизонтально, я принял ту же самую алдабрешскую стойку. Парень решил, что видит брешь, и попробовал нанести свой излюбленный удар по моим ногам, но как только я заметил, что его плечи напряглись, я под углом опустил клинок и с такой силой ударил по его мечу, что Дагни пошатнулся. Это дало мне мгновенный шанс: одним поворотом запястья я вскинул меч и рубанул по руке противника. Клинок мгновенно выпал из его ослабевших пальцев, алая кровь за минуту пропитала рукав, но Дагни просто стоял, разинув рот.

Я оторвал свой порванный рукав и расстегнул манжету Дагни, чтобы увидеть повреждение. Глубокая рана шла прямо вдоль предплечья; от неожиданности парень не смог даже повернуть руку. Это спасло его сухожилия, но, судя по количеству крови, меч рассек главный кровеносный сосуд. Я прижал полотно к ране, и мои руки сразу стали липкими и скользкими.

— Надавливай сильнее. — Я взял его здоровую руку и прижал к окровавленному полотну.

— Но они сказали, что я должен убить тебя, — неосторожно пробормотал Дагни, шокированный, он удвоил болтливость, рожденную тахном.

— Кто сказал? — спросил я слишком быстро и резко, но люди уже толпой валили на песок.

Взгляд Дагни поднялся к моему лицу, и понимание блеснуло в его глазах.

— Я никогда раньше не сражался против алдабрешских фехтовальных стилей. Но они сказали, что ты не готов быть избранным.

— Кто сказал? — повторил я, сильно нажимая на рану, скорее для того, чтобы причинить боль, нежели остановить кровь.

— Дай мне посмотреть! — Человек Ден Таснета попытался оторвать мои руки от Дагни.

— Отойди, — прорычал я. — Пошлите за госпожой Фил.

— Она уже идет, — отозвался кто-то позади меня.

— У нас есть свои сиделки, — стоял на своем человек Ден Таснета. В его голосе я услышал страх. — Шевелись, Дагни, мы уходим. — Он вывернул мою перевязанную руку.

Я выругался, но в ушибленных пальцах не осталось сил для сопротивления. Сплоченная фаланга с трилистниками пробивалась вперед, чтобы окружить Дагни, отталкивая в стороны остальных. Я увидел, что кто-то позади Столли отвечает на жестокий толчок смачным тумаком.

— Пусть он уходит! — закричал я. — Если этот глупый ублюдок истечет кровью в канаве, для нас это не потеря.

— Не будь дураком, парень! — Фил попытался удержать Дагни, но человек Ден Таснета сбил ректорскую руку с трясущегося плеча парня.

— Ты останавливаешь нас? — подошел к Филу коренастый дебошир с вонючим дыханием и изрытым оспинами лицом.

— Ректор! — Мой отрывистый оклик привлек внимание Фила, и он не успел заткнуть рябому рот кулаком. — Они искали боя, и они его получили. Их человек проиграл, и на этом все кончено.

Я с облегчением услышал за спиной шепот согласия, возглавляемый Мисталем и Темаром.

— Ладно. — Фил свирепо посмотрел на человека Ден Таснета. — Уберите свою грязь с моей земли. 

Рябой схватил Дагни за плечи, намереваясь разбить ректору нос своим лбом. Фил оказался быстрее и, опередив его на мгновение, сам так ударил здоровяка, что тот слепо отшатнулся назад.

— Инджел, брось это! — Человек Ден Таснета все еще пытался остановить кровотечение из раны Дагни, повязки уже были пропитаны кровью. Толпа присягнувших Ден Таснету подобралась ближе, когда Дагни покачнулся, опустив зеленовато-белое лицо.

— Дайте им пройти! — Фил властно поднял руку. Разбив рябому нос, он отчасти выпустил свой гнев.

— Подождите. — Мисталь остановился перед представителем Ден Таснета. — Я, адвокат, присягнувший судам, призываю всех здесь присутствующих быть свидетелями. Вы уводите этого человека по вашему собственному выбору. Даже не думайте предъявлять какие-либо претензии, что Фил или Д'Олбриот не исполнили свой долг и не помогли раненому. — Его слова звучали авторитетно, и меня порадовала неуверенность, мелькнувшая на лицах воинов Ден Таснета.

Я смотрел, как они уходят с быстро пустеющей тренировочной площадки, и досада жгла мое горло, досада и горький жевательный лист. Я выплюнул его. Кто сказал тем людям настолько убедительную ложь, что они пришли сюда ради драки в вопиющем пренебрежении всех обычаев?

— Далмит? — Я увидел знакомого — присягнувшего Тор Канселину. — Ты сегодня вечером не на службе, а?

— Я? Нет.

Я заговорил быстро и тихо:

— Кто-то хотел устроить здесь сегодня беспорядки. Я хочу знать кто, и сьер тоже захочет это узнать, но никто из людей Ден Таснета не даст теперь нашим парням даже пара от своей мочи. Так, может, ты со своими покрутишься возле трактиров и борделей, где люди Ден Таснета утоляют жажду? Глядишь, удастся выбить что-нибудь из неосторожного пьяницы, или он сам проболтается. Я возмещу твоему кошельку все расходы.

Далмит посмотрел на меня задумчиво.

— Это как-то связано с нападением на твоего Д'Алсеннена? — Присягнувший, который доставил своему сьеру такие новости, будет замечен.

Я покачал головой.

— Понятия не имею.

— Дело кажется стоящим, — произнес Далмит с хищной усмешкой. — Я дам тебе знать, когда что-нибудь выясню.

— Помочь тебе умыться? — Мисталь выдавил улыбку.

Когда он достал из кармана штанов жевательный лист, я увидел, как у него дрожат руки. Темар же выглядел словно гончая, которая почуяла интересный запах, но была посажена на цепь в псарне.

— Мы решили не устраивать им драки, Темар, — напомнил я ему.

— Это значит, что мы никогда не дадим им сдачи? — прорычал юноша.

— Надо знать, с кем мы воюем, — сказал я.

— С Ден Таснетом, это очевидно, — презрительно бросил он.

Я стащил с себя потную, окровавленную рубаху.

— Мы вернемся в резиденцию и начнем планировать нашу кампанию, идет? — Моя раненая рука пульсировала, и все мышцы ныли после интенсивного размахивания мечом. Сегодня вечером мне будет страшно не хватать искусных пальцев Ливак, втирающих масла в мои плечи.

— Тебе нужно выпить и поесть! — Вновь появился Столли и протянул мне откупоренную бутылку.

Я сделал большой глоток. С добрым вином так не обращаются, но меня слишком мучила жажда.

— Сперва нужно наложить швы. — Фил оттолкнул его локтем, держа наготове повязки и целебную мазь.

Я посмотрел на свою кровоточащую рапу и сделал еще один большой глоток вина.

— А тахновой пасты у тебя нет? — Рука от нее онемеет, и боли не будет.

— Раш! Кончай с перевязкой, пора начинать серьезную пьянку! — Джорд замахал пивной кружкой, перекрикивая жаркие споры, доносившиеся со всех сторон.

Мисталь посмотрел па меня.

— Вероятно, это наш лучший шанс узнать, не подбил ли его кто ответить на этот вызов, его и Ловиса.

Все люди Д'Истрака, казалось, только и ждут, когда их пригласят праздновать.

В глазах Темара загорелся огонек.

— Сразу уйти — вряд ли будет вежливо.

Я постоял какой-то миг в сомнении.

— Ладно, останемся ненадолго.

Наемная карета,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, вечер

— А ты помнишь Иншоу, портного, там, у волока?

Темар старался изобразить интерес. Похоже, ему придется выслушать еще одну историю о людях, которых он не знает, и местах, которые он скорее всего никогда не увидит.

— У которого жена хромая? — Райшед сел прямее, когда экипаж, везущий их троих, запрыгал по неровным булыжникам. — И три дочки с постными физиономиями? 

— Он самый. — От смеха адвокат едва мог говорить. — Его жене взбрело в голову поставить на их дом чудесный новый фасад, прямоугольные камни, изящные рациональные линии, никаких старомодных башенок и эркеров.

Райшед нахмурился, усиленно вспоминая.

— Но там все дома — деревянные. Лучше уж снести его весь и построить новый.

Мисталь энергично кивнул.

— Хенси так и сказал, когда они к нему пришли. Он подсчитал, во что обойдутся люди и материалы для такой работы, и ее милое чуть не грохнулась в обморок прямо посреди двора.

Хенси и Риднер — старшие братья Татель, запоздало вспомнил Темар, каменщики там, в Зьютесселе.

— Иншоу вовсе не так богат, как любит прикидываться. — Воин зевнул. — Будь он богат, он бы давно уже сбагрил кому-то своих бледных девиц.

Темар ощутил себя слегка униженным этим неосторожным замечанием.

— Хенси решил, что больше они об этом не услышат, — продолжал Мисталь. — Но на следующий рыночный день Риднер приходит домой и говорит, что у колодца толкуют, будто Джешет взялся за эту работу.

— Кирпичник? — озадаченно спросил Райшед.

Адвокат кивнул.

— Он убедил Иншоу облицевать дом кирпичом. Мол, тогда он будет выглядеть точь-в-точь как каменный. И заодно сделать новую плоскую крышу. Только кто-то решил сэкономить время и деньги, не снимая старую.

Райшед покачал головой.

— Я не врубаюсь.

Не ты один, кисло подумал Темар.

— Они облицевали фасад кирпичом и довели его до конька крыши. — Мисталь пояснял свои слова жестами. — Потом они заполнили щель между скатом старой крыши и фасадом кирпичом.

Воин разинул рот.

— Как они его закрепили?

— Никак. — Мисталь все еще хихикал. — Спустя полсезона все эти кирпичи съехали со старой крыши, обрушив большую часть облицовки! Улица была перекрыта два дня, и Иншоу пришлось выложить целое состояние, чтобы ее расчистили. Теперь он судится с Джешетом, требуя возместить ему эти деньги и переделать все как следует. А Джешет говорит, что он делал только то, что велел ему Иншоу.

— Кого-нибудь убило? — Темар пришел в ужас.

Мисталь в недоумении посмотрел на него.

— Нет, все это свалилось посреди ночи.

— Суровое пробуждение, — заметил Райшед. — И за кого ты выступаешь?

— За Джешета, — не раздумывая ответил Мисталь. — Может, он всего лишь делает кирпичи, но это более честное ремесло, чем портняжное.

— И это говорит адвокат! — засмеялся Райшед.

После увиденного в суде Темар счел себя вправе присоединиться.

Карета накренилась, останавливаясь. Кучер постучал концом кнута по крыше.

— Вы просили Овчинный переулок?

— Да! — крикнул Мисталь и вышел. Дверца криво повисла на растянувшихся кожаных петлях. — Мне будут нужны рекомендации от Берквеста, чтобы получить доступ в архив Тор Олдера. Этим я и займусь первым делом. О, Темар, твоя одежда…

— Вернешь ее завтра, — вежливо разрешил юноша.

— Первым делом, — торжественно пообещал Мисталь. — Как только взгляну на документы, сразу же зайду и расскажу тебе, что за дело мы могли бы состряпать.

Интересно, подумал юноша, «первым делом» — это «как рано», по мнению Мисталя, учитывая те бутылки вина, что он помог опорожнить в фехтовальной школе.

Райшед помахал брату и снова откинулся на засаленную обивку.

— У Миста всегда полно новостей из дома, — сказал он извиняющимся тоном.

Темар изобразил тонкую улыбку.

— Похоже, Зьютессела очень изменилась по сравнению с тем городком, что я помню.

— Экспедиция колонии отплывала оттуда, верно? — Райшед казался задумчивым. Потом он зевнул и умолк, баюкая на груди забинтованную руку.

Он, несомненно, перебирает в памяти обрывки моих воспоминаний, которые оставило мне заклинание. Жаль, что я не получил взамен что-то из знаний Райшеда, с досадой подумал Темар. Тогда бы он не чувствовал себя в такой растерянности на этой стороне океана.

Юноша отвернулся и уставился на город, проплывавший за открытым окном кареты. Под мерцающими фонарями на углу переулка собралась большая толпа, увлеченная кукольным представлением. Со всех сторон вели бойкую торговлю трактиры и таверны. Веселые семьи катили мимо в каретах, излучая самодовольство, или шли под руку пешком. Время от времени на вымощенном плитами тротуаре возникала давка, когда люди, встретив знакомых, начинали радостно обниматься и обмениваться новостями. Узкие дома торговцев, обитающих под старым городом, сияли огнями от погреба до чердака. За пять дней праздника сжигалось больше свечей, чем за целый сезон. Все радушно принимали покупателей, давали званые обеды и вечеринки, отмечали рождения, помолвки и свадьбы предшествующего сезона, устраивая празднества, какие могла себе позволить каждая семья. Дорога вилась между холмами, и чем дальше, тем богаче становились дома, где зажиточные купцы состязались с соседями в более чинных, но и еще более расточительных пирушках.

Темар посмотрел на горделивые жилища. Печаль боролась в нем с непокорностью. Он не имел ни семьи, ни дома — во всяком случае, не на этой стороне океана, — и если Берквест, Мисталь и все их клерки не найдут какой-то выигрышный довод, у него не будет ни своего Дома, ни своего Имени. Юноша чуть улыбнулся этой неказистой шутке.

Ну и что с того? Он обратил свое лицо к востоку, когда отправился в Кель Ар'Айен, не так ли? Он обещал деду, что поднимет Дом Д'Алсеннена до его былой славы за океаном, и, Сэдрин свидетель, он все равно сделает это. Он ошибался, думая, что все заботы колонии мелки и обыденны, осознал вдруг Темар. Эти так называемые дворяне с их эгоцентричными, пустяковыми интересами — вот кто мелок и банален.

Юноша решительно направил свои мысли к Кель Ар'Айсну. Заново отстроить прежнее, разрушенное поселение стало их первой задачей. Второй, но не менее важной, была надежная охрана пещеры с остальными спящими. Обе задачи были в значительной степени выполнены, когда он уплывал, не так ли? Интересно, что осталось от южного поселения, куда эльетиммы не добрались и где стояли океанские корабли — спасение для тех немногих, кто сбежал под руководством Вахила, чтобы привезти домой заколдованные артефакты? Он выяснит это, решил Темар, как только вернется. Составление планов экспедиции захватило его надолго. Карета меж тем громыхала по городу, а Райшед молча дремал.

Лошади замедлили шаг на длинном подъеме, ведущем к резиденции Д'Олбриота, и Темара осенила новая мысль. Поселениям Кель Ар'Айена пора получить имена, дабы почтить тех, кто благодаря своей дальновидности основал колонию и кто отдал свою жизнь, защищая ее. Сэдриновы потроха, он не позволит, чтобы Ден Феллэмиона просто вычеркнули из истории как отнесенного к Тор Приминалям! Он фыркнул с презрением.

Карета остановилась перед сторожкой Д'Олбриота, и кучер еще раз постучал по крыше.

— Ты что-то сказал? — Райшед открыл глаза и чуть не выругался, нечаянно опершись на раненую руку.

— Нет, но мы уже приехали. — Темар открыл дверцу и повернулся к воину со смущенной улыбкой. — Сколько нужно платить кучеру? У меня есть деньги, но…

— Пары серебряных марок в честь праздника будет довольно. — Райшед потер лицо незабинтованной ладонью. — Зубы Даста, я устал.

— У тебя был тяжелый день, — сказал Темар.

— Мне надо было как следует разбавлять свое вино, — с сожалением признался Райшед. — Хорошо хоть ты не потерял головы.

— В этом Авила и хирург мессира были солидарны, — пожал плечами Темар. — Как можно меньше алкоголя после удара по голове. Они очень настаивали.

— Райшед, хорошего праздника! — Избранный в сторожке помахал им. — Один из парней Фила принес новости, и сьер велел открыть бочонок для казарм ради такого повода!

— Хорошего тебе праздника, Нейр, — ухмыльнулся Райшед. — Какое пари ты проиграл, чтобы дежурить сегодня ночью?

— Барышня Тор Арриал здесь? — вмешался Темар. — Ты должен показать ей свою руку, Райшед.

Нейр покачал головой. Он был таким же высоким, как Райшед, и в молодости — таким же худощавым, но с возрастом его талия стала намного толще, а волосы — реже.

— Вдова Тор Безимар заехала за ней ближе к вечеру — кажется, они собирались посетить братство усыпальницы. Она еще не возвращалась.

— А сьер и эсквайр Камарл здесь? — спросил Райшед.

Нейр снова покачал головой.

— Они вернулись из суда сразу после заката, но опять уехали, переодевшись. Думаю, они ужинают с Ден Мьюривансами. — Воин посмотрел на Темара, не скрывая веселья. — Барышни Имени устраивают музыкальный вечер, эсквайр Д'Алсеннен. Они очень просили, чтобы я напомнил вам, как только вы вернетесь.

— Спасибо.

Они вышли из сторожки.

— Интересно, как мастер Берквест провел сегодня дело? — задумчиво промолвил Райшед.

— Расскажи мне о Ден Мьюриьансах, — попросил Темар. — Каков их статус по сравнению с Д'Олбриотами? В чем их интерес к Кель Ар'Айену?

— Я думаю, ключ — в обилии дочерей, благословляющих их Дом. — Райшед глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, но этот вдох все равно превратился в еще один зевок. — Каждая из них стала бы для тебя выгодной женой. Во- первых, ее титул подкрепил бы твое притязание на восстановление Имени. Во-вторых, ваша помолвка сразу покончила бы со слухами, что сьер хочет женить тебя на одной из своих племянниц. В-третьих, еще один могущественный Дом, вступающий в игру за Келларин, дал бы Именам вроде Ден Таснета повод для раздумий.

Они направлялись к резиденции. Черные тени добавляли собственный узор к сложному рисунку парка. При каждом повороте дорожек между стен из живой изгороди Темару все больше казалось, что он угодил в ловушку.

— Ден Мьюривансы чрезвычайно богаты, — продолжал Райшед. — У них обширные владения от Леквезина до Мортейна. Единственная причина, по которой они не имеют престижа Д'Олбриота, в том, что последние три сьера больше интересовались коммерцией, чем политикой. — Он посмотрел на Темара с озорно улыбкой. — Значит, Джелайя тебе приглянулась? Веер с белыми перьями означает, что девушка принимает предложения, ты это знал?

Вопрос застал юношу врасплох. Он отвел глаза от дружески насмешливого взгляда Райшеда и увидел двоих мужчин, которые шли навстречу по дорожке. Их внезапная растерянность привлекла внимание Темара.

— Кто это?

— Приезжие слуги? — Райшед всмотрелся во мрак, но ни пылающие факелы сторожки, ни яркие окна резиденции не освещали то место, где остановились мужчины.

Эсквайр пожал плечами и пошел дальше. Двое мужчин сделали то же самое. Проходя мимо Райшеда, они упорно смотрели в землю, и было слышно, как гравий хрустит под их ускоряющимися шагами.

Райшед остановился и посмотрел на Темара.

— Я их не узнал, а ты?

Юноша покачал головой.

— А я имею эту старомодную привычку смотреть на слуг.

— Важнее то, что они смотрят на тебя и кланяются. — Райшед нахмурился. — Всем приезжим слугам было четко и ясно сказано, что ты имеешь право на всяческую учтивость.

Обернувшись, они увидели, как незнакомцы внезапно исчезли за густой тисовой изгородью.

— Они идут кратчайшим путем вокруг резиденции к конюшенному двору, — встревожился Райшед.

— Честные слуги, которым разрешено выходить, наверняка пошли бы через главные ворота? — Собственные подозрения Темара возросли.

— Прокляни их Даст, — зло выругался Райшед. — Может, это ерунда, но иногда воры пользуются наплывом гостей в праздник. Я пойду обратно и скажу Нейру, чтобы проверял всех выходящих. Ты иди к конюшням и скажи дежурному, чтобы перестал считать ворон. Вели закрыть ворота.

Темару не надо было повторять дважды. Он легко побежал по затененной дорожке, по старой привычке удерживая на бедре меч.

Конюшенный двор выходил на узкую дорогу, огибавшую резиденцию. Главное строение было низким и широким, и когда юноша пробегал мимо дверей, на него пахнуло теплом и лошадьми. Остальные животные размещались в крыльях, уходящих в темноту с обеих сторон. Сбоку от конюшен располагался каретный сарай с крутой двускатной крышей, а с другой стороны — приземистый амбар, поднятый от грызунов на каменные столбы. Лицом к ним стояло сравнительно новое жилище для конюхов и их помощников. Его фасад с острыми каменными углами и строго параллельными окнами презрительно взирал на их старые, неправильные очертания и вычурные карнизы. За пространством утрамбованной земли, где колеса карет прорезали колеи, идущие по кругу, стояли железные ворота, распахнутые в ночь. Фонари освещали двух конюхов, лениво играющих в Ворона на перевернутой бочке.

Темар подбежал к часовому, который сидел в уютном местечке у ворот.

— Ты… кто-нибудь проходил за последние несколько минут?

Часовой встал навытяжку.

— Нет, эсквайр, никто.

Юноша никогда его прежде не видел, но этот присягнувший встретил Д'Алсеннена с должной учтивостью. Райшед был прав.

— Избранный Татель подозревает, что в парке воры, — коротко сказал Темар. — Закрой ворота и никого не пропускай без чьего-нибудь поручительства.

Часовой немедленно дунул три раза в свисток, висевший у него на шее. Из нового здания выбежали четверо присягнувших.

— Райшед говорит, в саду крысы, — объяснил часовой. — Вы двое, идите туда. Иффа, поднимай казармы.

Оставшийся помог ему закрыть тяжелые ворота.

— В чем дело? — крикнул кто-то со стены над их головами.

— Райшед видел воришек в парке, — откликнулся часовой.

— Здесь, наверху, никого не было. — Но голос уже уходил в темноту, где деревья, растущие с той стороны, свешивали над стеной черные тени.

— Вам лучше уйти в резиденцию, эсквайр, там безопаснее, — слегка извиняющимся тоном посоветовал часовой. — Кажется, дамы проводят музыкальный вечер?

Темар кивнул, но не ответил. В конце концов, у него с собой меч, и он умеет им пользоваться, чего не скажешь об этих модных дворянах, которые прячутся в доме. Снова раздались пронзительные свисты, одни — высоко на стенах, другие — где-то неподалеку: часовые отвечали трелям из сторожки.

Глухо забухали тяжелые сапоги, и стражник в мундире резко остановился перед юношей.

— Назовитесь! А, эсквайр, прошу прощения, но разве вы не должны быть в доме?

— Где Райшед? — Темар призвал всю властность своего деда.

— Вон там, идет проверять кухонный двор, — немедленно ответил стражник.

— Я ему помогу.

Юноша свернул на дорожку, которая, как он надеялся, приведет его куда нужно. В темноте эти кусты просто сбивают с толку, зло подумал эсквайр. Свет упал поперек дорожки, когда распахнулись ставни на одном из верхних окон. Любопытные лица выглянули в ночь, и клавесин замолчал, но через минуту вновь заиграл свою беззаботную мелодию.

Темар пытался сориентироваться, придерживая меч за рукоять. Если это новый, западный фасад, значит, кухни с другой стороны дома, где теперь комнаты для слуг, а в его время это был, вероятно, огромный зал. Он обошел низкую стену, огибавшую кухонный двор, и двое мужчин с Райшедом одновременно наставили на него клинки.

— Д'Алсеннен! — назвался Темар, когда к нему вернулось дыхание.

— Что-нибудь видел? — спросил Райшед.

Юноша покачал головой.

— Но конюшенные ворота закрыты, и люди на стенах уже настороже. И не говори, что мне следует сидеть в безопасности за дверями. — Он упреждающе взглянул на Райшеда. — У меня две здоровые руки, а у тебя только одна.

Воин усмехнулся.

— Тогда следи за моей спиной. — Он взвесил в здоровой руке одолженную дубинку. — Вы двое, выверните этот двор наизнанку. Мы возьмем травяной сад.

Когда те двое начали досконально обыскивать все углы и щели, Райшед повел Темара через арку, украшенную розовой гирляндой, в огороженный садик. По его кивку юноша направился к дальней стороне, следуя по узкой дорожке между низкими бордюрами из лаванды, обрамляющими аккуратные узоры пряных трав. На маленьком постаменте в центре сада возвышалась статуя Ларазион, убранная праздничной гирляндой. Богиня протягивала каменную ветку, на которой были сразу и бутоны, и цветы, и плоды. Выпадала роса, пробуждая запахи трав, и Темар ощутил знакомое благоухание — его шаги потревожили тимьян, растущий плотным ковром, и шалфей, поднимающий мохнатые листья, посеребренные Малой луной. Мята замахала черными веточками, когда юноша слегка задел ее, проходя мимо.

— Проверим склад. — Райшед указал на каменное строение, спрятанное в густой изгороди из остролиста, которая отгораживала садик от кухонного двора.

Юноша всмотрелся в углубленный дверной проем. Что это — чье-то движение или проделки темноты? Он вытащил меч.

Три настойчивых свиста прозвучали у северной стены. Следом раздались крики. Райшед и Темар повернулись, и в это мгновение фигура в капюшоне выскочила из укрытия остролиста, топча побеги фенхеля и окопника. Эсквайр прыгнул на незнакомца, но поскользнулся на раздавленной траве. Он упал на колено, и вор ударом ноги вышиб у него меч. Темар вскочил, обхватил незнакомца за талию и пытался его свалить. Тот упорно сопротивлялся, извивался и зверски колотил без разбору кулаками. Удар по голове был такой силы, что юноша невольно разжал руки.

— Врешь, не уйдешь! — Райшед низко взмахнул дубинкой и огрел незваного гостя сзади под колено. Мужчина упал, и Темар прижал его к земле среди пьянящего аромата смятых трав, но злодей вывернулся, каким-то необъяснимым образом изогнувшись всем телом, и дал деру. Райшед не смог достать его своей дубинкой и погнался за ним в темноту парка. Юноша помчался следом, тяжело дыша, поднятый меч блестел в ночи.

— Куда он побежал? — Райшед медленно повернулся.

Темар осмотрел узорчатые тени живой изгороди и клумбы, в голове у него шумело. Снова зазвучали свистки, но уже в отдалении, за стеной, насколько мог судить юноша. Выходит, один сбежал? Сэдриновы потроха, им лучше поймать второго! Случайный хруст гравия под сапогом вознаградил его немую молитву.

— За конюшнями, — прошептал Темар.

Райшед согласно кивнул, и они пошли через темноту, торопливо, по не теряя бдительности.

Малая луна все еще была полной, и в ее свете эсквайр заметил черную фигуру, лежащую на краю крыши одной из служб, пристроенных вдоль внутренней стороны полого квадрата конюшен. Он молча указал на нее Райшеду. Избранный кивком указал ему на угол между постройками, а сам двинулся к открытому концу. Темар осторожно прошел по рассыпанной соломе, пе сводя глаз с черной фигуры. Она лежала неподвижно, и юноша вдруг испугался, что это просто какая-то игра теней.

Но нет, это был человек. Он неожиданно встал на колени, когда инстинкт или шум сообщили ему об опасности. Распределив тяжесть тела на руки и колени, он осторожно пополз по наклонной черепице прочь от Райшеда. Приняв внезапное решение, Темар бросил меч и быстро забрался на большую бочку с водой. Вор застыл в испуге и попятился. Юноша подтянулся и забросил одну ногу на крышу пристройки. Незваный гость встал и побежал вверх по скату, только скорость спасала его, когда черепица соскальзывала и ломалась под ногами, с грохотом падая во двор. Уцепившись за что-то, вор залез на водосточный желоб, оттуда — на крышу конюшен и, балансируя руками, побежал по гребню к внешним стенам.

— Проклятие! — У Райшеда не хватило сил в раненой руке, чтобы подтянуться на крышу. — Темар, ты можешь туда забраться?

— Думаю, да.

Упершись в угол между стенами, он с усилием начал подниматься, используя каждую косточку, каждый мускул, чтобы прижимать руки и ноги к неподатливому камню, обдирая кожу, одежду и сапоги. Грудь вздымалась, когда юноша наконец неуклюже втащил себя на крышу конюшни, но сердце упало, когда он увидел пустое пространство черепиц.

Темар осторожно, на четвереньках, пополз к гребню крыши. Он не собирался сдаваться. Райшед ждет внизу, поэтому вор не мог спрыгнуть незаметно, верно? Мох угрожающе захлюпал под его руками и коленями, и юноша выдохнул с облегчением, перекинув ногу через гребень, потом сел, стараясь не думать о возможном падении с обеих сторон.

Сзади послышался шум. Едва не потеряв равновесие, Темар повернул голову, но это был только возмущенный кот, бегущий по крыше. В лунном свете его распушенная шерсть светилась как ореол. Юноша глубоко вдохнул, но более тяжелый звук под легким топотом лап вынудил его задержать дыхание. Он осторожно повернулся, медленно выдохнул и уставился на высокую дымовую трубу на углу конюшен. Коты во дворе его деда всегда предпочитали сидеть у трубы, верно? Что выкурило этого мышелова из его уютного уголка? Соскользнув вниз так, чтобы гребень крыши заслонял его, Темар подобрался ближе.

Вор был там. Затаившись в тени трубы, он внимательно следил за часовым на внешней стене — единственной преградой между ним и спасением. У юноши душа ушла в пятки, когда часовой медленно пошел прочь и вор наклонился, осмотрительно приседая. Он хочет перепрыгнуть на стену? Нет, незнакомец спустился на край, повис на руках и упал в черные тени внизу.

Даже если он позовет Райшеда, тот не успеет прибежать вовремя. Темар как можно быстрее полез по крыше и свесился через край, когда незваный гость с невольным мычанием ударился о землю. Камень безжалостно впился в ладони юноши. Проклятие, он не может так рисковать, он сломает ногу, если не хуже. Но было уже поздно, под тяжестью тела его руки разжались, и Темар полетел вниз. Перед самым ударом о землю юноша сумел сгруппироваться, чтобы смягчить падение, — привычка, выработанная за годы в седле, неожиданно пришла ему на помощь. Перекатившись по земле, эсквайр вскочил на ноги с быстротой, которая поразила его самого, не говоря уж о воре, теперь приседавшем под внешней стеной.

Незнакомец бросился на него прежде, чем Темар успел закричать и поднять тревогу. Убийственная злоба перекосила лицо вора: он выбросил кулак, но эсквайр поймал его в открытую ладонь и вывернул мерзавцу руку, схватив его при этом за другое плечо. Вор лягнул Темара по ноге. Юноша пошатнулся и выпустил незнакомца, и вор тут же обрушил зверский кулак прямо ему в лицо. Темар подставил руку, удар потряс ее до плеча, но эсквайр не мешкая врезал негодяю со всей силы по подбородку.

Вор хотел дать Темару в ухо, но юноша инстинктивно поднял руку и плечо. Незнакомец схватил его за рукав, пытаясь лишить равновесия, а эсквайр двинул его в нос. Вор увернулся, но рукав отпустил. Темар пошел на него, но незваный гость встретил его градом тумаков, выплевывая кровь и ярость. Юноша получил удар под ребра, потом второй, потом сильный удар в живот. Вор замахнулся, и Темар ударил его коленом в пах. Незваный гость рухнул, как мешок со сломанной лебедки, рыгая и задыхаясь.

Райшед и двое присягнувших подбежали, когда Темар перекатывал вора, заламывая ему руки за спину.

— По крайней мере одного мы взяли.

— Удар ниже пояса, — заметил Нейр, избранный на воротах, видя мучительную гримасу вора и его подтянутые к животу колени.

— Хороший прием, если удается его осуществить. — Райшед с одобрением посмотрел на Темара.

— Наемники учили тебя своему ремеслу, эсквайр? — резко, но вполне дружелюбно спросил Нейр. — Послушай совет настоящего воина: глаза или колени так же хороши, как яйца, и большинство людей их не защищают. — Во время своей тирады он грубо обыскивал незваного гостя. — У него ничего нет, то есть совсем ничего. Заприте его.

— Хороший удар ногой сбоку по колену может заставить человека блевать, — добавил один из присягнувших, когда они потащили несопротивляющегося вора по дорожке. — Мы покажем тебе, эсквайр, если этот парень не выдаст берлогу своего дружка. Что ты говоришь?

Но вор был слишком погружен в свое страдание, чтобы беспокоиться из-за каких-то новых угроз.

— Что теперь? — поинтересовался Темар.

— Он проведет ночь в камере сторожки, — ответил Райшед. — А утром предстанет перед судом сьера. А пока давай узнаем, зачем они пришли, он и его сообщник. Нейр! Мы с Д'Алсенненом проверим ставни. — Он повернулся к Темару. — Ищи оторванные петли, треснувшие планки. Вполне возможно, это будет верхнее окно.

— Спасибо Халкариоп, что хоть одна луна полная, — пробормотал юноша, когда воин начал медленный обход резиденции.

— Проклятие! — крикнул Райшед, едва они повернули за угол.

— Что?

— Вон. — Избранный указал на ставень, где одна деревянная планка висела на гвозде, бросая изогнутую тень на остальные.

Темар безуспешно гадал, что за комната находится за этим окном.

— Должно быть, здесь они пытались влезть.

— Думаешь, управляющий мессира позволил бы какому-ни-будь ставню оставаться сломанным на Солнцестояние, когда половина людей, носящих это Имя, приезжают погостить и половина дворян в городе прибывают с визитами? — мрачно спросил Райшед. — И те двое уже уходили, Темар, значит, не исключена вероятность, что они не пытались, а влезли. Идем.

Юноша нырнул за воином в боковую дверь. Когда они поднимались по лестнице для слуг, Райшед в сердцах выплескивал свою досаду. 

— Мы не можем запереть каждую дверь, каждые ворота, когда столько людей входит и выходит. В праздник всегда так: гости приезжают круглые сутки, а потом то и дело требуются коляски, чтобы возить их туда-сюда. — Он вдруг остановился посреди лестницы. — И половина самых опытных воинов сегодня всю ночь проторчат в фехтовальной школе, в большинстве — пьяные. Может, для этого и придумали тот вызов? Чтобы очистить путь для кражи? Проклятие, мне уже, как Казуелу, в каждом углу мерещатся элдричские человечки, готовящие заговор. Мы пришли.

Темар заглянул из-за плеча избранного в маленькую комнату, загроможденную всем необходимым вездесущим служанкам для поддержания порядка в резиденции. Оконное стекло бросало отблески на полосатый от теней пол, и шпингалет на створке был начисто отломан.

Райшед открыл окно, впустив в комнату лунный свет.

— Надо поручить камердинерам и горничным проверить шкатулки с драгоценностями. Ну, что ты думаешь? Это просто кража или новая интрига, чтобы опозорить Д'Олбриота? От всех этих «если» и «может» скоро с ума сойдешь!

Упоминание о шкатулках с драгоценностями мгновенно изменило ход мыслей юноши.

— Что находится здесь, под нами?

В глазах избранного вспыхнула та же тревога, что сдавила грудь Темара.

— Библиотека.

Эсквайр выскочил из комнаты и помчался вниз по лестнице, Райшед не отставал от него ни на шаг. Они вместе подбежали к библиотеке, и Темар потянулся к ручке, молясь, чтобы дверь была заперта. Она бесшумно подалась на смазанных петлях, и у юноши екнуло сердце.

— Зажги свет, — рявкнул он.

Воин повернулся и взял лампу со стола в коридоре. Ее мягкий свет был слишком слаб, чтобы достичь уставленных книгами стен, но его хватило, чтобы показать смятое полотно на столе и несколько оставшихся безделушек, рассыпанных рядом с зияющей пустотой древнего сундука.

— Прыщавые задницы демонов Полдриона! — повторил Темар сумасбродное ругательство своего деда. — Пошли.

Юноша ринулся вон из библиотеки, но Райшед схватил его за руку.

— Куда?

— Послушать, что скажет тот мерзавец в сторожке! — Ярость и страх грозились задушить Темара. У него были артефакты, он держал в своих руках средства, которые могли вернуть к жизни стольких людей. Как это могло случиться?

— Правосудие в этих стенах — привилегия сьера, Темар. — В голосе Райшеда звучало и сожаление, и упрек. — Мы не можем ее узурпировать.

Юноша уставился на него.

— Так что нам делать?

— Вор, которого мы схватили, предстанет перед сьером завтра утром. — Воин оглядел библиотеку, и Темар вдруг заметил, какое усталое у него лицо. — Но второй вор, очевидно, удрал с добычей. Как ты думаешь, барышня Авила сумеет отыскать его своим Высшим Искусством?

Только сейчас до юноши дошло, что именно ему предстоит рассказать Авиле об этом ужасном несчастье. Он с трудом сглотнул, и как раз в это время в дверях появились две нерешительные служанки и лакей, они смотрели круглыми вопрошающими глазами.

— Узнайте, не украдено ли еще что-нибудь, — отрывисто приказал им Райшед. — Сообщите мне, как только проверите шкатулки ваших хозяев. Идите!

Когда слуги убежали, к Темару вернулся голос.

— Кто это мог сделать?

— Я не знаю, — отчеканил Райшед с едва сдерживаемым гневом. — Точно так же, как не знаю, кто вломился на склад в Бремилейне. Точно так же, как мы не знаем, кто ударил тебя ножом в спину и кто хотел, чтобы сегодня мне выпустили кишки.

— Это был человек Ден Таснета, разве не так? — Ярость опалила горло Темара. — Ден Мюре, Ден Реннион — они выступили против нас в суде. Мы можем созвать когорту и потребовать, чтобы они доказали свою невиновность?

— Если бы все было так просто, — проворчал Райшед. — Нам нужно доказательство, Темар, веское, неопровержимое доказательство, что какое-то из Имен причастно ко всему этому. А для начала следует найти нечто такое, что приведет нас к удравшему вору.

— У нас есть его приятель в сторожке! — закричал эсквайр. — Пусть он ответит перед сьером утром, мне не жалко, но почему мы не можем допросить его прямо сейчас?

Райшед смотрел на него долгую минуту.

— Что ты предлагаешь? Бить его? Сьер спустит с Нейра шкуру, если он представит узника, который не будет держаться на ногах. В этом Доме так не поступают.

— Авила — не единственная, кто умеет творить Высшее Искусство, — с досадой возразил юноша. — Ты это знаешь. Я мог бы наложить на него то заклинание, с которым вы так легко обращаетесь в ваших судах. Тогда мы узнаем, говорит этот тип правду или лжет нам.

Отвращение мелькнуло на лице избранного, воспламеняя тлеющий гнев Темара.

— Тебе придется свыкнуться с Высшим Искусством, Райшед! Так почему не начать прямо сейчас? Ты не можешь вечно отвергать его только потому, что когда-то угодил в мое заклинание. Забудь все это тормейлское недоверие к магам. Райшед, это я, не Планир, не Казуел. — Юноша загорелся внезапным желанием доказать воину, что Высшее Искусство способно принести пользу. — Даже с теми немногими заклинаниями, которыми я владею, я смогу что-то выведать у этого подонка. По крайней мере — просто узнать его имя. Возможно, этого хватит, чтобы выйти на след его дружка, пока тот след совсем не остыл. Разве дело того не стоит?

Эсквайр резко замолчал, но взгляд не опустил. Райшед первым отвел глаза.

— Ладно, давай поглядим, что ты сможешь сделать.

Когда они дошли до сторожки, Темар почувствовал безмерное напряжение, шея одеревенела, кровь стучала в висках. Он вдруг обнаружил, что снова и снова нервно потирает руки, и засунул их за пояс одолженной куртки.

— Нейр, — сказал Райшед, когда они вошли в караулку возле широкой арки ворот, — эсквайр хочет увидеть пленника.

Нейр задумчиво потер небритый подбородок.

— Не оставляйте никаких следов на его лице. — Он бросил Райшеду тяжелое кольцо ключей.

— Сюда.

Воин открыл дальнюю дверь, за которой оказалась потемневшая от старости винтовая лестница. Темар стал спускаться вслед за ним по каменным ступеням с отбитыми и стершимися краями.

— Смотри под ноги, — посоветовал ему избранный.

Лестница привела их в подвал, разделенный грубыми деревянными перегородками. Толстые колонны поддерживали его круглые своды, и единственная лампа, висевшая у входа, бросала тусклый свет на закованного в цепи вора.

— Хорошего тебе праздника, — весело заговорил Райшед. — Надеюсь, больно тебе не будет.

Мужчина напрягся, звеня цепями, но глаза его смотрели вызывающе. Он сжал губы и дерзко выпятил подбородок.

Райшед снова улыбнулся и нарочито медленно скрестил руки.

— Эсквайр?

Старательно подражая воину, Темар напустил на себя вид добродушной угрозы.

— Эр тез салтир, са форл эгрейн.

Замешательство узника было очевидно.

— Что он говорит?

— Это не важно, — обронил Райшед с удовлетворением, которое еще больше озадачило вора.

— Его имя Дрозел, — заявил юноша, пытаясь сочетать бесцеремонность тона с абсолютной уверенностью.

— Ты меня не знаешь, — вырвалось у вора. — Ты этого не знаешь! Кто тебе сказал? Кто меня выдал?

— Никто тебя не выдавал, приятель. Эсквайр Д'Алсеннен может читать твои мысли. Надеюсь, ты слышал об эсквайре? — небрежно осведомился Райшед. — Он из Келларина, ты слышал о таком? Пропавшая колония Немита Последнего, люди, многие поколения спящие под заклинанием? Конечно, слышал. Что ж, ты узнаешь немного больше о древних заклинаниях, чем знают все остальные, приятель. Эсквайр пришел искать ответы меж твоих ушей.

Темар застыл, надеясь, что шок не отразился на его лице. Он не мог этого сделать. Неужели Райшед думает, что он будет творить такое сложное Высшее Искусство? Юноша откашлялся.

Воин поднял руку.

— Я знаю, ты хочешь быстрей начать, эсквайр, но сьер — человек справедливый. Мы дадим этому подонку последний шанс спасти свой рассудок, прежде чем ты вывернешь его голову наизнанку. Видишь ли, приятель, беда в том, что эсквайр может распороть твои мозги на части, но он не сможет снова их соединить. — Избранный наклонился к грубой решетке и уставился на вора. Его мрачное лицо выражало искренность. — Поверь, тебе лучше сотрудничать. Только представь, что он проникнет в твою голову и будет копаться в каждом жалком воспоминании, которым ты дорожишь. Я видел однажды, как это сделали с одной девушкой. Она сказала, что лучше бы ее изнасиловали полказармы да отрезали уши и нос в придачу.

Темар до крови прикусил губу, в первый раз понимая глубину отвращения Райшеда к Высшему Искусству. Избранный отвернулся от узника. Резкий свет лампы упал на его изможденное лицо, безжалостно высвечивая непритворный ужас и боль в глазах. Затем Райшед подмигнул Темару, застав его врасплох.

— Итак, Дрозел, мы дадим тебе последний шанс. Эсквайр сотворит меньшее заклинание, которое откроет нам, говоришь ли ты правду. Я задам несколько вопросов, и если ты сообщишь нам то, что мы хотим знать, то завтра нам не придется надевать на тебя поводок и намордник, когда мы поведем тебя к сьеру.

Шум на лестнице отвлек Темара, и он повернул голову. Нейр и несколько присягнувших с настороженным любопытством выглядывали из-за каменного изгиба.

— Эсквайр? — Райшед жестом пригласил его к вору, который медленно отползал назад, насколько позволяли его оковы.

Темар спрятал лицо в холодных ладонях и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на заумных словах. Один раз он уже творил такое же сложное Высшее Искусство, и вполне удачно. Он видел, как это делалось при его деде. В конце концов, его собственный отец был обязан налагать заклинание истины для Дома. Если Авила сказала, что она может это сделать, то Темар тем более сможет. Это должно сработать, или Райшед никогда больше не станет ему доверять.

— Рэпонин пре петир тал арадар. Монерел алз ребрик на диз аппримен вертеннан алз тал. Ней тринадир, вертаннан пре рарад. Ней менадиз, тал джири аскат. Тал адамазир Рэпонин на Полдрион.

Он произнес эти слова медленно и решительно, направляя всю свою волю на съежившегося вора. Всего через мгновение Райшед понял, что Темару больше нечего сказать, и хлопнул ладонью по деревянной перегородке.

— Ладно, Дрозел, кто подбил тебя на это? Не ври мне. Эсквайр узнает, если ты соврешь. Нечего сказать? Прости, но если ты будешь играть в немого, он просто разорвет твой разум на части, и мы добудем ответы таким путем.

Кто-то на лестнице издал придушенный звук и бросился наверх. Темар все свое внимание удерживал на воре. Мужчина открыл рот, закашлялся и закованными руками схватился за горло.

— Видишь? — холодно промолвил избранный. — Ты не можешь нам врать, верно? — Он смерил вора жестким взглядом. — И теперь, когда ты попытался, я скажу тебе еще кое-что. Если ты не откроешь нам правду, хотя бы частично, ты вообще больше не сможешь говорить.

У вора отвисла челюсть, и он с безграничным ужасом уставился на Райшеда.

— Говори! — проревел воин. — Кто тебя послал?

— Мастер Нож, это все, что он сказал, — в панике выпалил вор. — В «Доблестном флаге», таверне на Беговой улице. Он послал нас только за одним тем ящиком, только за тем, что в нем будет. — Он сгорбился, обхватив голову руками.

Райшед обернулся и вопросительно поднял брови.

— Пока хватит, — ответил Темар со спокойным презрением в голосе, которое далось ему не так-то легко. — Мы всегда можем вернуться.

Вор сжался в плотный комок страдания и ужаса. Райшед мотнул головой в сторону лестницы. Юноша пошел вперед и, поднявшись в караулку, обнаружил себя в центре опасливых взглядов. Избранный плотно закрыл за собой дверь и бросил ключи Нейру.

— Видишь, нам даже не пришлось его расковывать.

— Что, во имя всего святого, ты делал? — спросил Нейр.

— Ты правда взболтал его мозги? — прошептал бледный присягнувший.

— А ты действительно во все это поверил, Верд? — удивился Райшед. — Я думал, Нейр тебя чему-то научил.

— Следи за своим языком, Раш, — осадил его Нейр, еле сдерживая смех.

— Верд, начать с того, что у того подонка довольно мало мозгов, — объяснил Райшед. — Напугай его хорошенько, и здравый смысл, что в них еще остался, вытечет у него из задницы.

— Звучит убедительно, — пробормотал присягнувший.

— Конечно, убедительно, — согласился Райшед. — У меня есть брат, который выступает перед Императорскими судами, и другой брат, каменщик, — ты бы слышал, как он убеждает какого-то несчастного моряка построить дом в три раза больше того, что он хотел.

Это вызвало смех во всей караулке.

— Как все-таки он узнал его имя? — прошипел присягнувший у двери.

В ту же минуту заговорил Темар:

— Кто-нибудь знает эту таверну, «Доблестный флаг»? А этого человека, который называет себя Ножом?

Кто-то засмеялся, но резко умолк под свирепым взглядом Райшеда.

— Мастер Нож — персонаж в половине кукольных спектаклей, — объяснил он. — В праздник на каждом углу ошивается по одному такому.

— Но можно перевернуть «Доблестный флаг» и трясти его, пока что-то не выпадет, — со смаком заявил Нейр. — Верд, созывай присягнувших да застращай поркой признанных. Они будут в карауле остаток ночи.

— Мне нужен мой меч, — сказал ему Райшед.

— Когда мы уходим? — Темара охватило растущее возбуждение.

— Ты пе идешь! — заявил ему Нейр. — Сьер спустит с меня шкуру, если я возьму тебя в эти трущобы. И ты, Раш, не идешь. Все избранные в городе развлекаются, а Столли в фехтовальной школе, даже если он еще стоит на ногах. Ты остаешься здесь за старшего, мой друг, а значит, получаешь ворота.

— Нейр! — запротестовал Райшед.

— Вор проник сюда в мое дежурство, Раш. — Лицо Нейра стало грозным. — Я пойду и закую его приятеля в цепи, не ты. А вы чего стоите? Исполняйте!

Юноша смотрел, как Нейр собирает своих бойцов и выводит их за ворота, подгоняя резкими проклятиями вперемежку с теплыми словами ободрения.

— Я для этого слишком устал, — рассеянно пробормотал Райшед и вздохнул. — Значит, нам достались ворота, вернее, мне достались. Иди спать, Темар. Пусть хоть один из нас выспится.

— Я подожду с тобой, — возразил юноша. — Я должен рассказать обо всем Авиле, как только она вернется.

— А я расскажу мессиру и Камарлу, — откликнулся воин без энтузиазма. Он подтащил табурет к камину, по тут в караулке появилась горсть энергичных молодых людей в мундирах. — Так, ты пойди и принеси с кухни все, что нужно для настоев, ладно? И побольше белой амеллы. Кто-нибудь из вас знает район вокруг Северной Бухты достаточно хорошо, чтобы доставить письмо?

Темар смотрел, как Райшед роется в столе сержанта, ища бумагу и чернила.

— Потом дашь мне, — сказал он. 

 

Глава 5

Собрание принцев в этом году было чревато переворотом, и даже полагаясь на защиту сургуча и чести, я все же спрашиваю себя, что именно мне следует увековечить на этих страницах. Но я должен исполнить свой долг, оставить точный отчет для тех, кто после меня примет заботу о нашем Доме. Рэпонин будь моим свидетелем, и пусть истина пристыдит любые враждебные глаза, которые это прочтут.

Главной причиной волнения среди принцев стала несдержанная декларация, посланная распорядителю Собрания из города Кола в бывшей провинции Эйнар Сай Эммина. Сыновья Декабрала давно лелеют надежду, что Кол станет нашим первым форпостом, поднятым из пепла Хаоса, и фундаментом для строительства новой Империи среди ничтожных лордов запада. Я бы сказал, что все эти чаяния теперь окончательно погублены враждебностью, порожденной своевольными действиями Декабрала в уходящем году. Та декларация с печатью избранных, во-первых, подтверждает, что влиятельные граждане Кола восстановили прошлые формы правления, а во-вторых, решительно опровергает утверждение нашего императора, что любое такое правление, основанное на практике Старой Империи, должно признать его власть как сюзерена. То, что документ послан распорядителю Ден Периналю, было недвусмысленным щелчком Декабралу и еще больше распалило его ярость.

Сьеры Тор Канселин и Ден Созет резко упрекнули императора за такое заявление, поскольку еще прошлой зимой Собрание советовало воздержаться от любого давления на Кол. Ден Периналь согласился с ними, отметив, что опрометчивые поступки в смутные времена редко приносят успех. При этом он сослался на замешательство среди принцев после неожиданной смерти брата императора, Декабрала Нервного. Я посмел надеяться, что такая атака спровоцирует Декабрала на какую-нибудь глупость, но он сдержался, предпочитая сердито доказывать, что власть над Колом — необходимая мера для обуздания стремлений самопровозглашенных герцогов Лескара и возрождающихся амбиций в Каладрийском Парламенте. Сьер Тор Арриал согласился, что вооруженная мощь Тормалина с востока и с запада дала бы обеим провинциям повод для размышлений. Его слова вызвали всеобщее изумление, пока Тор Арриал не повернул свою речь к едкой критике фантазий Декабрала. Его рассуждение на тему, не является ли этот вздор результатом злоупотребления крепкими напитками, курениями или аптекарскими снадобьями, немало повеселило собравшихся.

Прежде я думал, что Тор Арриал потребует официального осуждения, но он, как и все мы, видит, что те сьеры, которых Декабрал так поспешно жаловал дворянством за прошедшие десять лет, все еще рабски поддерживают его. Так как эти комнатные собачки очень хорошо знают, что их место у очага зависит исключительно от хозяина, швыряющего им полуобглоданные кости, они, несомненно, его защитят. Мы думали, что Ден Ферранд и Д'Эстабель колебались в течение лета, но император снова купил их верность, даруя монопольные права на солевой налог и производство свинца.

Мое единственное утешение состоит в том, что такое недальновидное поведение внесет еще больший раскол в Дом Тор Декабралов. Уже всем очевидно, что якобы временный отъезд императрицы в Солландские поместья — это шаг постоянный, и ее тамошний дом принимает атмосферу двора в изгнании. Самый старший из ее совершеннолетних сыновей вызывает теперь растущий интерес у тех отпрысков Имени, что соглашались терпеть бестактность Декабрала Добродетельного ради сохранения трона внутри семьи. Старший брат императора, мессир Манейр, держится особняком, и его собственные поместья в Мортейне давно стали убежищем для тех, кто враждует с нынешним режимом. Он в первый раз за последнюю горсть лет приехал на праздник в Тормейл и не делал секрета из щедрых подарков к Солнцестоянию, которые он послал своей сестре по браку. Мессир Манейр миновал тот возраст, когда он мог бы рассчитывать на возвышение до императорских почестей, но его сын будет иметь все преимущества, чтобы стать преемником любого из сыновей императрицы, который может вскоре сменить своего отца. Есть и другое важное обстоятельство. Доверенные советники Манейра намекают, что мессир наконец простил свою сестру, госпожу Бейлин, за то, что она не поддержала его личные притязания на трон после смерти их отца, Декабрала Терпеливого. Такому великодушию мог поспособствовать ее брак с Ден Деорилом, поскольку их многочисленные дочери благодаря замужеству теперь вошли в самые влиятельные семьи Тормейла.

Хотя многие из нас предпочли бы видеть полную смену династии, мы могли бы довольствоваться сменой одного императора. По крайней мере это позволило бы тем молодым Домам, которые так зависят от покровительства Тор Декабрала, прикрыть свое предательство скромной завесой верности Имени. Ночь уже на исходе, быстро приближается заря, и наступающий с ней новый год обещает стать интересным годом.

Сторожка резиденции Д'Олбриота, праздник Летнего

Солнцестояния, день четвертый, утро

— Избранный Татель? — Тихий, но настойчивый стук в дверь повторился. — Райшед?

Я вздрогнул и проснулся. В первую минуту мне показалось, что мучительные страхи, безликие и бестелесные, не кончились, что кошмар вырвался из моих снов и вот-вот задушит меня. Затем я понял, что ночью кто-то вошел и плотно задернул полог моей кровати, наверняка по доброте душевной. И сердце замедлило разрывающую грудь скачку.

— Да? — крикнул я, мысленно насылая чуму на этого ночного благодетеля и на того, кто там меня будил.

— Тебе письмо. — Дверь приглушила голос.

Рывком отдернув полог, я пошел открывать. Один из новобранцев Столли протянул аккуратно запечатанное письмо с адресом, написанным наклонным лескарским почерком. Парень с любопытством в глазах ждал, когда я разверну тонко надушенный листок.

— Все, спасибо. — Я с ухмылкой взял письмо и захлопнул дверь перед его разочарованным носом. Прислонившись к ней спиной, я закрыл глаза. Все, чего мне действительно хотелось в этот миг, — единственное утро, когда я мог бы выспаться и мне не пришлось бы вскакивать ни из-за чего, будь то пожар, потоп или демоны Полдриона, крушащие резиденцию.

Сломав сургучную печать, я прочел несколько коротких строк от Каролейи. Итак, она будет прогуливаться на старом крепостном валу между вторыми и третьими курантами дня, и если я хочу ее увидеть, мне лучше подняться туда. Я распахнул окно и впустил в комнату свежий воздух, дабы изгнать остатки ночного кошмара, и стал приводить себя в благопристойный вид, чему здорово мешала онемевшая рука. Размотав повязку, я увидел, что отекшие костяшки потемнели, сплошь покрытые синяками. Эта проклятая рука не давала мне заснуть даже после такого тяжелого дня, даже после весьма неудобного разговора со сьером далеко за полночь. Наконец я сдался и взял у Нейра чашку с настоем тахна, а теперь расплачивался за это отвратительным вкусом во рту и спутанными мыслями, не говоря уж о кошмарах, которые проникли в мой сон.

Болит что или нет, я должен быть готов к бою, со вздохом заключил я, снова заматывая руку. Швы, как всегда, страшно зудели, и я с трудом удержался, чтобы их не почесать. Придется воззвать к барышне Авиле. Темар был прав, неохотно признал я: нельзя отвергать помощь, в которой я нуждаюсь, только потому, что она исходит от Высшего Искусства. Хотелось бы только надеяться, что нынче утром дама будет в лучшем настроении. Вчера вечером они со сьером прибыли почти одновременно, и я успел увидеть, как Авила распекает Темара по дороге к дому.

Но служанки еще даже не открывали ставни на окнах барышни, поэтому с лечением придется подождать. Я вышел из сторожки, размышляя, не послать ли в конюшни за коляской — страшно не хотелось топать пешком. Нет, чем меньше людей знает, что я делаю, тем лучше. По крайней мере до Весенних ворот дорога все время шла под гору, а когда я взбирался по лестнице на стены старого города, прохладный, чуть солоноватый ветер освежил мою голову.

Старые стены Тормейла, как и многое другое в столице, показывают отличный пример маленьким городам. Города вроде Солланда и Мортейна защищены каменной стеной с крепостным ходом наверху и сторожевыми башенками в каждом углу. Но Солланд три раза рушился от лескарских набегов во времена Алсона Решительного, а алдабрешские пираты прошли сорок лиг вверх по реке, чтобы сровнять Мортейн с землей. Понадобился Декабрал Безжалостный, чтобы выжечь дотла островки восточного побережья и избавиться наконец от жителей Архипелага.

Стены Тормейла никогда не были проломлены, даже в самые тяжелые битвы Хаоса. С внешней стороны высится огромная стена из массивных камней. На ней с равными промежутками поставлены башни, каждая вмещает боевой отряд, и расположены они достаточно близко, чтобы поддержать соседей. У этой стены возведен колоссальный земляной вал, выровненный и укрепленный в свою очередь внутренней стеной — лучшим творением каменщиков на многие лиги вокруг. Три человека могут идти в ряд на стенах Солланда или Мортейна. Три кареты могут проехать в ряд на крепостном валу Тормейла.

Но сейчас было слишком рано для роскошных двуколок и холеных лошадей, которые возят знать по этому валу в наши мирные времена. Дворяне нынче не ведут свои когорты на защиту этих стен, они приходят, чтобы поглазеть на других и показать себя, чтобы пощеголять своим статусом, состязаясь с соперниками высоко над головами простых людей. Те состязания начнутся, когда схлынет дневная жара, а в такую рань на валу было пусто, если не считать горстки прогуливающихся особ. Я зашагал по чисто подметенной земляной дороге, обрамленной с обеих сторон коротко подстриженной травой; тут и там благоухали деревья, заслоняя от солнца скамейки, как нельзя лучше подходящие для тихих разговоров и безопасного флирта. Проходя мимо крутых крыш старого города с одной стороны и современных построек, расползавшихся все шире, — с другой, я заглянул внутрь Флемманской башни. Вместе с некоторыми другими башнями она превратилась в беседку, где дама могла выпить настой или немного охлажденного вина, подаваемого расторопными слугами.

Внутри никого не было. Где же Каролейя? Наконец я нашел ее недалеко от Подарочных ворот, где кончается Главная улица и начинается ведущий па север тракт. Даже в скромном бежевом плаще эта женщина выглядела элегантно. Она говорила со служанкой в испачканном золой коричневом платье, которая нервно сжимала свою кремовую шаль. Я прошел мимо и остановился у какой-то статуи. Оказалось, это Тайриал, сьер Д'Эстабель, распорядитель Собрания принцев при Безимаре Хитром. Никогда о нем не слышал.

— Доброе утро, — сказала подходя Каролейя. — Прости, меня не было дома, когда принесли твое письмо. 

Я улыбнулся красавице.

— Ничего, еще не поздно.

— Пройдемся? — Каролейя вопросительно посмотрела на меня.

Я с неохотой предложил руку.

— Только, пожалуйста, не забывай о моих ранах.

Женщина легонько взяла меня под локоть.

— Я слышала о твоих подвигах на учебной площадке. Очень впечатляет.

Мне показалось, будто она меня дразнит.

— Ты что-нибудь узнала? Кто объявил вызов от моего имени?

— Нет, все только с удовлетворением говорили, что ты утер нос человеку Ден Таснета. В настоящее время это непопулярное Имя. — Каролейя покачала головой. Ее блестящие темные локоны тоже качнулись, и я уловил тот же тонкий, соблазнительный аромат, которым благоухало ее письмо. Сегодня на ней было под плащом легкое розовое платье, и единственный рубиновый перстень украшал ее нежную руку. — Так что ты хотел? Твой мальчишка сказал Арашил, что дело срочное.

Релшазское имя. Должно быть, это служанка.

— Прошлой ночью в резиденцию вломились воры. Одного мы схватили, но второй, утопи его Даст, удрал вместе с добычей.

— Естественно. — Каролейя сжала пальцы. — А что ты хочешь от меня? — Она беспечно поглядывала по сторонам, но ее проницательные фиалковые глаза отмечали каждого человека, который дышал здесь наверху утренним воздухом.

— У нас украли ценные артефакты, работа Старой Империи. — Я вздохнул. — Они связаны с колонией и ее заклинаниями. Мы должны их найти, если хотим разбудить тех, кто все еще спит.

— То есть, когда ты говоришь «ценные», ты имеешь в виду «бесценные»? — Каролейя обратила на меня простодушный взгляд.

— Для нас — да, — признался я. — Для того, кто их украл, — не уверен. Возможно, они понятия не имеют, что попало к ним в руки. Человек, которого мы захватили, похоже, мало что знает, кроме того, что мастер Нож платит ему достаточно золота, дабы перевесить риск.

Каролейя засмеялась.

— Мастер Нож? Кто он, интересно, на самом деле? И коли на то пошло, кто тянет его за ниточки? Ты думаешь, это была просто кража или еще один ход против твоего сьера?

— Хорошие вопросы, и я хочу получить ответы, — решительно заявил я. — Будь здесь Ливак, она перевернула бы все камни, под которыми прячутся эти люди, но ее нет, поэтому ты — моя единственная надежда.

Каролейя нахмурилась, тонкая морщинка появилась между ее изящно выщипанными бровями.

— Что важнее — поймать вора или вернуть украденное?

Я закусил губу.

— Если придется, я обменяю шею вора на артефакты. Мы должны их вернуть. И мне бы хотелось получить сведения на этого мастера Ножа, хотя я сомневаюсь, что он оставил какие-нибудь концы.

— Если я помогу, то хочу, чтобы ты дал слово не упоминать моего имени. — Каролейя явно колебалась. — Я серьезно, Райшед. Я не могу допустить, чтобы ваши сьеры и эсквайры узнали о моем существовании, не говоря уж о чем-то большем.

— Клянусь моей присягой, — пообещал я.

— Ты готов заплатить? — Красавица стала деловой. — Чтобы выкупить эти вещи?

— Если надо будет, — неохотно ответил я. — И я, безусловно, возмещу все твои расходы.

Потратить золото, полученное от моего рабства, на чью-то еще свободу — что может быть благороднее?

— Все зависит от того, к кому попали эти артефакты. — Каролейя поджала манящие вишневые губы. — Возможно, они уже продали часть вещей, чтобы разбить их или переплавить.

— Сэдрин упаси нас. — Холодные ножи между лопатками заставили меня вздрогнуть. Что случится, если какой-нибудь артефакт будет уничтожен? Этот несчастный спящий просто упадет в Тени? Или он почувствует горн, пожирающий его разум?

— Что с тобой? — Каролейя смотрела на меня с беспокойством. — Ты сильно побледнел.

— Не выспался. — Мое объяснение прозвучало неубедительно.

Каролейя поправила плащ, спадавший с плеча.

— Что ты еще знаешь?

— Этот мастер Нож, он нанял нашего Дрозеля и его сообщника в таверне под названием «Доблестный флаг». — Я состроил гримасу. — Это все. Прошлой ночью Нейр отвел туда отряд и вывернул это место наизнанку, но все, что ему досталось за труды, — это вши.

— Ничего удивительного, — заметила Каролейя с брезгливостью. — Ладно, я задам несколько вопросов в нужных кварталах. Может, что-то услышу.

— Как только услышишь, пошли сообщение в сторожку, — попросил я. — И скажи, чтобы передали мне письмо немедленно.

Красавица задумалась.

— Я слышу много шепотов о Д'Олбриоте и Д'Алсеннене в этот праздник. Что они стоят тебе?

Я повернул к ней лицо.

— Что ты слышала?

— Одну минуту. — Каролейя подняла руку с безупречными ногтями. — Я тебя догоню.

Отпустив мой локоть, красавица мягко подтолкнула меня, поэтому я пошел, делая вид, будто интересуюсь табличкой на зубце стены. Она прославляла жизнь какого-то Д'Истрака, который умудрился сломать себе шею, упав с лошади, и уже давно лежит пеплом в урне.

Краем глаза я увидел, что к Каролейе подошел юноша с худым лицом. Неси он алый флаг, он бы и то меньше бросался в глаза, чем сейчас, когда пугливо озирался по сторонам. Сохраняя беззаботный вид, Каролейя медленно пошла рядом с ним, ее прелестные локоны почти соприкасались с его подстриженной головой. Затем она полезла под плащ и передала парню деньги. Когда он убежал, все так же озираясь, красавица надежно спрятала под плащом связку писем и присоединилась ко мне, глядя на море.

— Что это было? — спросил я, когда женщина взяла меня под руку с непринужденной фамильярностью.

— Информация, — безмятежно улыбнулась Каролейя.

— Так ты ведешь какую-то игру?

Выходит, она солгала мне?

— Не совсем. — Каролейя грациозно покачала головой. — Я всегда гуляю здесь по утрам, прохожу два полных круга. Я бы перестала влезать в свои облегающие платья, если бы не делала этого. — Она бросила на меня лукавый взгляд, и я постарался не думать о се стройной фигуре под плащом. — Слуги, у которых есть что продать, быстро узнают, что меня интересует, и находят меня здесь.

— И за что ты заплатила этим утром? Это имеет какое-то отношение к Д'Олбриоту?

— Нет. — Каролейя сделала шаг, и мне пришлось идти с ней, чтобы не выглядеть грубияном. — В данную минуту это не представляет никакой важности. Но я сохраню эту птичку в своей клетке, а когда придет время, выпущу ее на свободу. Так или иначе, золото ко мне вернется.

Я решил, что лучше не касаться этих темных сторон ее жизни и жизни Ливак.

— Так что ты слышала о Д'Олбриоте или Д'Алсеннене?

— Что Имя Д'Алсеннена скоро будет мертвым пеплом. Что эта колония за океаном — призрачная греза дурака. Но во всем этом кроется нечто большее, нежели сплетни и злоба. — Каролейя осторожно выбирала слова. — Если я смогу отыскать нужные ниточки и правильно потянуть за них, возможно, я получу ответ о нападении на твоего эсквайра.

— А твой кошелек получит золото, — заверил я ее.

Женщина улыбнулась.

— Что касается Д'Олбриота, то пересуды у колодцев советуют взять его серебро, прежде чем давать ему какой-то кредит, потому что как бы высоко ни развевался нынче его флаг, скоро он будет спущен.

— Как?

Каролейя покачала головой.

— Здесь люди становятся осмотрительными, а это часто означает, что нет почвы для слухов. С другой стороны, все увлечены этой историей с судами. Ходят слухи, что сьер впал в немилость у Тадриола, что леди Чаннис вернулась к Ден Венета, что Тор Канселин разорвал помолвку Камарла, потому что Д'Олбриот так и не назначил его своим преемником. — Лицо Каролейи стало серьезным, но оттого еще более пленительным. — Даже если все это — обычная пена в кипящем горшке, кто-то поддерживает под ним огонь. Ставлю на это свои чулки.

— Ты можешь узнать кто? — Дастеннин спаси меня, но она была красива.

Каролейя пристально посмотрела на меня своими чарующими глазами.

— Если это будет стоить моего времени. Если ты достанешь мне билет на завтрашний императорский бал.

Я замычал от досады.

— Я же сказал, что не могу этого обещать.

— Даже ради сохранения шкуры твоего сьера? — Она крепко сжала мою кисть.

Я вздрогнул и стряхнул ее руку.

— Зубы Даста! — Я попытался согнуть ушибленные пальцы и зашипел от боли.

— Что у тебя тут? — Каролейя начала снимать повязку, игнорируя мои протесты.

— Меня здорово ударили, но пришлось и дальше пользоваться этой рукой, — коротко объяснил я. — В общем, ничего страшного, бывало и хуже.

— Не сомневаюсь, но болит она ничуть не меньше, верно? — Каролейя укоризненно фыркнула, разглядывая пестрый синяк, на котором отпечатался узор от повязки. — Это Хэлис и Ливак привыкли штопать наемников. Я предпочитаю держаться возле приличных портних. Но я знаю кое-какие из их мазей и настоек. Пойдем, позавтракаешь со мной, и я попробую облегчить твою боль.

Мне очень захотелось поддаться искушению.

— Не могу, — вздохнул я с неподдельным сожалением. — Утром сьер будет выносить приговор тому вору, и я должен быть там.

— Тогда почему бы тебе не заглянуть ко мне вечером? — Каролейя сложила губы в очаровательную улыбку, когда умело перевязывала мое запястье. Затем она провела пальцем по чувствительной коже возле зашитой раны, поднимая волоски на моей руке. — Я расскажу, есть ли у меня новости, а ты останешься на ужин.

— Когда начнет смеркаться. — Я неуклюже стоял, пока она застегивала мою манжету.

— Буду ждать с нетерпением. — Каролейя склонила голову набок, но едва мне пришло в голову поцеловать ее, как она быстро повернулась и пошла прочь, легкий плащ развевался вокруг нее на летнем ветерке. 

Засунув руки в карманы, я направился к ближайшей лестнице у Подарочных ворот. Дастеннин утопи меня, но Каролейя была образцом совершенства. Перед лицом такой красоты любой мужчина может совершить глупость, если не будет осторожен.

Всю обратную дорогу к резиденции я напоминал себе о причинах, по которым должен быть осторожен. Заодно припомнил все причины, по которым должен хранить верность Ливак. Одной из самых весомых была та, что Ливак вырежет кинжалом мои потроха, если я собьюсь с пути истинного, — и я бы это заслужил. Я застонал от досады. Где же Казуел, когда он мне так нужен? Я все еще не нашел времени, чтобы убедить мага связаться для меня с Узарой и узнать новости о моей возлюбленной.

Когда я был у водоводного дома, меня обогнала карета с рысью Д'Олбриота на дверцах. На склоне она замедлила ход, и я вскочил на подножку рядом с лакеями, игнорируя их косые взгляды. Возле сторожки я спрыгнул и смотрел, как карета поворачивает к конюшням.

— Райшед! — окликнул меня дежурный стражник, которым оказался Верд. — Мы только что получили приказ отправить вора на суд сьера. Давай беги скорей, не то плохо тебе придется! — В его беспокойстве проскользнул оправданный упрек.

Я помчался к дому, пальцами расчесывая волосы, поправил на бегу рубаху и куртку и потер манжетой свой браслет.

Присягнувший, охранявший палату для аудиенций, бросил на меня упреждающий взгляд.

— Ты опоздал. — Он тихонько приоткрыл дверь, и я проскользнул в зал.

Большая палата для аудиенций каждого Дома — это и общественное, и частное место. Она должна радушно принимать всех просителей, в то же время тонко напоминая назойливым о почтении к рангу. Сердце резиденции Д'Олбриота напоминает всем, кто предстает перед сьером, что это Имя существует больше поколений, чем многие другие Имена, и все еще идет в авангарде моды и влияния. Это светлый, воздушный зал высотой в два этажа. Муслиновые занавески на высоких окнах смягчают солнце. На белой штукатурке потолка — правильный узор из соединяющихся кругов и квадратов, скромные бордюры из листьев обрамляют рысь Д'Олбриота и эмблему каждого Дома, породнившегося с этим Именем. Стены обшиты панелями из мягкого ясеня, золотистый паркет смягчен толстым зеленым ковром с узором из желтых цветов.

Сия привлекательная современность выбиралась очень тщательно из-за камина, который бессовестно кичится своей древностью. Этот массивный очаг обрамлен темными мраморными колоннами, огромное мозаичное панно над ним доходит почти до потолка. Центральная панель выложена хрусталем и разноцветными камнями, простыми и полудрагоценными, которыми располагали те давно умершие ремесленники. Мрамор всех оттенков в совершенстве передает и живой румянец цветов, и свежую зелень листвы, и крапчатое золото. Есть камень дымчато-серый и блестящий голубой, густо-коричневый и тлеющий оранжевый. Вверху, в центре панно изображен Сэдрип в мантии яркой, как утреннее солнце, с ключами в руке, позади него — закрытая дверь в Иной мир. С одной стороны от Сэдрина стоит Полдрион со своим паромным шестом и протягивает руку в чернильных пятнах, требуя свою плату. С другой стороны в голубом одеянии и белой накидке с капюшоном стоит Рэпонин, подняв весы в безмолвном предупреждении. Под этими тремя строгими божествами дева Аримелин танцует во сне наслаждений, и в каждой линии ее белых каменных рук и алых юбок видно движение. Возле нее в простой тунике цвета тучной коричневой земли Острин протягивает хлеб и вино, а рядом стоит Дрианон, и вокруг ее ног прорастают пшеница и виноград. Она улыбается с материнским теплом, положив руку на выпирающий живот, и платье на ней золотое, цвета спелых колосьев. Все вместе обрамлено черным камнем, в нем кремовым мрамором выложены все символы богов, многочисленные фигурки животных, листья и инструменты.

Лицо сьера было таким же невозмутимым, как каменные лица богов, и казалось таким же веселым, как у Полдриона. Он занимал единственное кресло, тяжелый дубовый трон с высокой спинкой и балдахином. Возле него на табурете из красного дерева прямо сидел Камарл. По другую сторону трона стоял брат сьера, Фрезил. Он смотрел на всех сердито, а стоявший рядом Майред старательно подражал бесстрастию отца. У окна, выпрямив спину, сидел Темар, лицо — бледное, но в каждой его черточке видна решительность. Там же сидела Авила: руки пристойно сложены на коленях, лодыжки под юбками скрещены, на лице — никаких эмоций. Все мужчины Д'Олбриотов были одеты в спокойные зеленые цвета, Авила нарядилась в приглушенное голубое, а Темар был зловещей фигурой в сером, огромный сапфир на его пальце — единственный островок цвета, помимо ледяной голубизны его глаз.

Столли и Нейр застыли по бокам от узника, оба в мундирах, начищенных до блеска, хотя я видел, что воротник Столли безжалостно врезается в его толстую шею. Весь зал за их спинами заполняли присягнувшие и избранные, тут же толпилось и большинство младших эсквайров Имени. Напряженное ожидание висело в воздухе. Сверху доносилось шарканье ног: галерея, кольцом окружавшая верхнюю половину зала, тоже была полна. Многочисленные гости Дома собрались посмотреть, как сьер вершит правосудие от их Имени.

— Ты опоздал, — чуть слышно пробормотал Казуел, возникший подле меня.

— Что тут было? — выдохнул я.

— Нейр и Темар рассказывали, как его поймали. — Маг покачнулся на цыпочках, пытаясь что-то разглядеть из-за спины более высокого мужчины. Я взял его за локоть, и мы осторожно подвинулись, чтобы лучше видеть.

— Меня вызывали?

Не оказаться в нужный момент под рукой — это пятно для избранного.

Казуел покачал головой, но за шарканьем толпы я не расслышал его шепота. Говорил сьер.

— Тебя поймали внутри этих стен. Ты пришел сюда незваным. Ты ограбил нас, — звучал спокойный голос мессира. — Единственное, что может облегчить твое положение, это выдача сообщника и возвращение украденных вещей.

Руки пленника, закованные в наручники за спиной, дрожали.

— Это никак не возможно, мессир, — хрипло выдавил он, не поднимая головы.

Сьер скептически поднял брови.

— Тогда ты будешь повешен, и твою голову выставят на моей сторожке.

Дрожь пробежала по залу и галерее. Узник резко выпрямился, и цепи его загремели.

— Он может это сделать? — задохнулся Казуел.

— Может, если захочет. Он — сьер.

Но я был так же поражен, как все остальные. Придется спросить Мисталя, когда в последний раз какой-либо Глава Дома использовал свои древние права жизни и смерти, не считаясь с привилегией Собрания утверждать такие приговоры.

— Мы не оскверним святость праздника. Ты будешь повешен в первый день постлета. Аудиенция закончена.

Сьер кивнул, и Столли с Нейром схватили узника за локти. Когда они толкали вора к двери, у всех троих были одинаково ошеломленные лица. Зрители расступились, освобождая дорогу. Потом двери закрылись, и мы услышали бряцание цепей. Шок от приговора прошел, и узник стал бороться против своей участи.

Присягнувшие и избранные быстро ушли, возвращаясь к своим обязанностям, и эсквайры Имени торопливо оставляли палату, желая скорей обсудить этот неожиданный поворот событий. Я стоял и ждал. Эсквайр Камарл смотрел на меня, неудовольствие в его глазах смешивалось с разочарованием. Он молча поманил меня и Казуела и последовал за сьером в незатейливую дверь, спрятанную в панелях за камином. Фрезил с величавой учтивостью проводил в нее Авилу, а Майред сделал то же самое для Темара.

— Пошли, маг, — мрачно сказал я. — Нас вызывают для приватной головомойки.

Дверь вела в кабинет сьера, где вокруг большого стола были расставлены удобные мягкие кресла.

— Пожалуйста, садитесь. Райшед, где ты был? — спросил мессир без предисловий. В его голосе не слышалось злости, впрочем, сьер редко злился.

— У меня есть знакомые, которые могли бы помочь нам найти второго вора, — вежливо ответил я. — Я встретился и рассказал то немногое, что мы знаем, а затем попросил помощи.

Мессир посмотрел на меня немигающим взглядом.

— Тебе пора заново освоиться с жизнью в Тормейле, Райшед. Пожалуйста, используй свою инициативу, чтобы вносить предложения, но когда мы в подобной трясине, обговаривай каждый такой план со мной или Камарлом, прежде чем начать действовать. Избранный у всех на виду, он уже вышел из безымянных рядов присягнувших, и его действия будут замечены. Ты понимаешь?

— Простите, мессир. — Я покорно опустил взгляд.

— Нам нельзя совершать никаких промахов до окончания судебных разбирательств, — прорычал эсквайр Фрезил. — Каждый промах дает нашим противникам средство навредить нам.

— Поэтому того человека повесят? — Вместо твердого заявления у эсквайра Майрсда вышел робкий вопрос.

— Я вижу здесь две возможности. — Сьер погладил патину на бронзовом пресс-папье, изображавшем спящего кота, которое прижимало пачку писем. — Или его подбил на кражу кто-то враждебный нам и Келларину, или его наняли преступники, решившие, что все эти недавние нападения ослабили наш Дом. И в том, и в другом случае казнь вора послужит им ясным ответом.

Авила и Темар неуверенно переглянулись.

— А как насчет украденных артефактов? — осторожно спросила барышня.

Сьер пожал плечами.

— У него есть два дня и две ночи. Возможно, он еще согласится рассказать нам то, что знает.

— Вы отпустите его, если он расскажет? — озабоченно поинтересовался Темар.

— Вряд ли, — усмехнулся Фрезил. — Этот человек должен умереть, и точка.

— Тогда какой у него резон сотрудничать? — резко спросил Темар. — Думаете, он расскажет все в надежде на милосердие Сэдрина?

Майред хотел засмеяться, думая, что Д'Алсеннен говорит несерьезно, но когда понял, что он не шутит, торопливо прикрыл рукой мнимый кашель.

Укоризненно взглянув на младшего сына, сьер повернулся к Темару.

— Мы не можем проявлять слабость, Д'Алсеннен. Мы должны выглядеть уверенными в осуществлении всех прав, какие только у нас есть. Думаю, ты не вполне осознаешь серьезность нашего положения. — Он учтивым жестом пригласил своего брата говорить.

Фрезил нахмурился.

— Каждый третий человек из тех, кто подходил ко мне вчера, был арендатором, работавшим на наших землях, или торговцем, заключившим договор с нашими рудниками или кораблями. Все они желали знать, надежно ли еще наше покровительство. Мне пришлось улыбаться и успокаивать людей, которые уже полпоколения покупают товары из наших поместий и беспокоятся теперь, не будет ли перебоев с поставками и не ухудшится ли качество. Да еще кредиторы вежливо намекали, что были бы признательны за досрочный расчет по нашим счетам.

— А ты что сказал? — Эсквайр Камарл с трудом сдерживал ярость.

— Я сказал, что они могут получить свои деньги и попрощаться с нами, — проскрежетал Фрезил. — Если наше слово не имеет для них цены, мы найдем себе других партнеров. Большинство были только счастливы заверить меня, что не хотели никого оскорбить и что полностью доверяют этому Дому, но кто знает, кого они встретили после меня, Ден Ренниона, Ден Таснета или Ден Мюре? Все, без сомнения, подрывают наш Дом один Сэдрин знает какой ложью!

— Доверие — это всё в Тормейле. — Сьер посмотрел прямо на Темара. — Если мы проявим неуверенность, все эти люди, которые зависят от нас и от которых в свою очередь зависим мы, начнут верить этой лжи. Наши земли могут быть так же плодородны, как всегда, наши корабли так же хороши, наши рудники так же богаты, но если доверие, на которое опирается этот Дом, начнет рушиться, мы превратимся в нищих.

— Но люди будут возмущены его казнью, — с внезапным ужасом вмешался Казуел. — Подумайте о рационалистах. Они всегда выступали против ненужного лишения жизни, а множество Имен одобряют рациональную философию. О, но, возможно, в этом и состоит суть? Может, кто-то хотел, чтобы этого человека схватили? Чтобы испытать сьера?

— Думаю, нас и так окружает достаточное число проблем, чтобы не искать заговор под каждым кустом, мастер Девуар. — Сьер немного смягчил отповедь улыбкой.

— Но что насчет артефактов? — краснея, спросила Авила. — Как вы предполагаете вернуть их?

— А если этот вор сбежит? — вдохновенно предложил Казуел. — Мы могли бы проследить его прямо до сообщника, до того, кто спрятал добычу!

— Ты круглый дурак, чародей? — едко осадил его Фрезил. — Что станут говорить о Доме, если мы не удержим под замком даже одного воришку?

— Ден Туркванд уже пытался недавно запустить руку в нашу казну в обмен на ценности, которыми он владеет. — Мессир Д'Олбриот все еще говорил с Авилой. — Хотя я не думаю, что этот заговор простирается так далеко, как полагает мастер Девуар, уверен, что какой-то из Домов подбил этих людей на кражу. Думаю, мы подождем следующего хода нашего неизвестного врага. Если повезет, он предложит нам артефакты, и мы договоримся о цене. В худшем случае этот Ден Неизвестный спрячет те веши в своих сундуках, чтобы не дать использовать их для восстановления Келларина. Я уверен, они останутся в целости и сохранности, пока мы не сможем связать чье-то Имя с этим преступлением. Когда мы сделаем это, возвращение артефактов будет ценой за паше молчание.

— Вот тебе и честь в вашу эпоху, — с презрением обронила Авила.

— Если мы имеем дело с бесчестными людьми, барышня, лучшее, на что мы можем надеяться, это прагматизм, — твердо ответил сьер.

— Значит, вы ничего не будете делать? — Темар не скрывал своего гнева.

Сьер встретил его вызов во всеоружии.

— А что я, по-твосму, должен сделать? Расклеить объявления по всему городу с просьбой вернуть артефакты? Какую меру слабости это показало бы? У тебя есть средства заплатить в пять раз больше их стоимости какому-то уличному вору, который ухитрится прибрать их к своим грязным рукам?

— Все дело в деньгах? — огрызнулась Авила. — Это все, что интересует людей в ваше время? А сколько, по-вашему, стоит жизнь, будущее?

— Какое будущее может быть у Келларина, если Дом Д'Олбриотов падет? — возразил сьер. — Без нашей помощи и защиты ваша колония окажется брошенной на милость всякого, кто захочет ее ограбить.

У Авилы не нашлось ответа. Поджав губы, она просто смотрела на сьера, свирепо щуря глаза.

Я уставился на ковер, надеясь, что никто не спросит меня, о чем я говорил Каролейе.

— Но если мы не можем искать артефакты, это не значит, что другие не могут действовать вместо нас. — Мессир сжал руки на столе. — Мастер маг, Планир уже несколько лет изучает эти артефакты. Вероятно, он располагает какими-то магическими средствами, дабы прослеживать их?

Фрезил презрительно фыркнул, а эсквайры Камарл и Майред скептически переглянулись, пока маг думал над ответом.

— У нас в Хадрумале есть некоторые методы, теоретические…

— А сам ты ничего не можешь сделать? — перебил его Фрезил.

Казуел слабо улыбнулся.

— Не я принес эти вещи сюда. Аллин Мере могла бы найти сундук, если бы его забрали, но так как его опустошили…

— Высшее Искусство может чем-нибудь помочь? — Темар с мольбой посмотрел на Авилу, которая изучала свои руки.

— Возможно. — Барышня подняла голову. — Я пошлю сообщение Гуиналь, посмотрим, что она посоветует. По крайней мере никто больше в городе не творит Высшее Искусство, поэтому нам не стоит бояться участия эльетиммов в этой краже.

Майред хотел что-то сказать, но, очевидно, вспомнил, что Авила может передать Гуиналь свое сообщение с помощью Высшего Искусства, а не полагаться на корабль, которому требуется полсезона, чтобы пересечь океан.

— Если будешь говорить с Верховным магом, спроси, не нашла ли Ливак какие-нибудь древние заклинания, которые бы тут пригодились, — попросил я Казуела.

У мага на лице появилась такая гримаса, как будто он откусил айву.

— Хорошая идея, Райшед. — Мессир задумчиво кивнул.

Он вложил в путешествие Ливак и деньги, и — в какой-то мере — престиж Дома, чтобы получить права на все, что она узнает. Это прежде всего даст ему право требовать с Планира мзду за добытые сведения: или в виде денег, или в виде магической атаки против эльетиммов, высаживающихся на тормалинских берегах. Но он бы уже теперь мог получить какие-то дивиденды от своих вложений. Мессир улыбнулся Авиле, стараясь ее успокоить:

— Вот еще один ресурс, который можно испробовать.

— А сами мы ничего делать не будем? — В Темаре крепла досада, и я всем сердцем ему сочувствовал. — Мы позволим врагам взять нас в кольцо? И никогда не дадим им сдачи?

— Ясно ведь, что Ден Таснет глубоко увяз во всем этом. — Майред с надеждой посмотрел на отца.

Сьер и Фрезил обменялись понимающими взглядами. Их лица окаменели в зловещей решимости.

— Мы позаботимся о Ден Таснете, не бойтесь, и обо всех остальных, кто кусает нас за пятки в безопасности суда. Но нам нужно время, чтобы ввести в игру все наши фигуры, поэтому ваша задача — показать пашу абсолютную уверенность, наслаждаясь праздником вместе с молодежью Дома. У всех у вас есть на сегодня приглашения, поэтому я советую вам идти и веселиться, как будто у вас нет ни одной заботы в мире.

Камарл и Майред послушно встали, но Темар упрямо выпятил челюсть.

— Мне нужно помочь барышне Тор Арриал.

— Ей поможет маг, — отрезал сьер, в первый раз выказывая раздражение. — Думай о тех, кто у вас в Келларине живет и дышит, Темар, не только о тех, кто все еще спит. Этот праздник — твоя единственная возможность встретиться с людьми, которые тебе нужны, чтобы удержать на плаву вашу колонию. Других таких возможностей не будет до самой зимы. Но пока что ты присутствовал на одном приеме, получил нож в спину и провел поучительный вечер, глуша вино в фехтовальной школе. Завести полезные знакомства — вот твоя главная забота па сегодня и завтра, если ты не хочешь расстаться с надеждой снова возвысить свой Дом.

— Мы идем на обед в саду у Ден Мьюриванса, — вмешался Камарл, чтобы умилостивить дядю, а заодно пресечь возражения Темара.

— Возможно, я бы мог…

Сьер взглядом велел мне замолчать.

— Ты никуда не пойдешь дальше казарм и сторожки, Райшед. Во-первых, кто бы вчера пи хотел вонзить в тебя меч, он может послать кого-то для новой попытки. Во-вторых, и это гораздо важнее, завтра Дом откроется для народа, ты забыл? Представь, какой удобный случай для мерзавцев. После позорной истории прошлой ночи я хочу, чтобы ты вогнал страх порки в каждого солдата, который будет на дежурстве.

— Столли и Нейр…

— Теперь твой ранг равен их рангу, и в любом случае ни тот, ни другой не показал себя в выгодном свете за эти последние несколько дней. — Сьер тонко улыбнулся. — Тебя знают, но ты здесь еще достаточно чужой, чтобы держать присягнувших и признанных в ежовых рукавицах. Я хочу, чтобы завтра все мужчины, носящие мою эмблему, были начеку и примечали все мало-мальски необычное. И ты самый подходящий человек, чтобы им это втолковать.

Это был отчасти комплимент, отчасти приказ. Я наклонил голову.

— Слушаюсь, мессир.

— Когда прибывает Юстиан? — пролаял Фрезил, отворачиваясь от окна, в которое он задумчиво смотрел.

— Где-то после полудня, — поспешно ответил Майред. — А дядя Лейшал должен быть здесь еще до обеда.

— Ваши братья? — Авила посмотрела на мессира.

— Да, и нам лучше иметь готовый план, чтобы показать им, как мы отвечаем на вызов Дому.

Сьер окинул всех нетерпеливым взглядом, который явно означал, что мы свободны. Фрезил, развязывая воротник рубахи, сел рядом с братом, его выцветшие глаза горели злобой.

Камарл вывел нас в коридор.

— Ты идешь к Ден Мьюривансам? — спросил он Майреда.

Его младший кузен покачал головой.

— Я обещал быть на музыкальном завтраке у Ден Кастевина… и я уже опаздываю, так что до вечера.

Камарл кивнул:

— Темар, встретимся в моей спальне, — и не оглядываясь пошел прочь.

Сжав губы, Авила смотрела ему вслед.

— В библиотеку, быстро.

Она стремительно зашагала по коридору, сердито шурша юбками. Мы с Темаром последовали за пей, и, постояв минуту в нерешительности, Казуел бросился нас догонять. 

Долсан Кьюз в это время расставлял книги по полкам и очень удивился, увидев Авилу, ворвавшуюся в библиотеку так, словно та была се собственностью.

— Оставь нас, — нелюбезно приказала барышня. — Мне нужно уединение, чтобы творить Высшее Искусство.

Клерк тотчас поклонился и исчез, пока Авила в нетерпении барабанила пальцами по кошельку, украшенному драгоценными камнями, который висел на цепочке у нее на талии.

— Сьер может управлять делами Д'Олбриотов, как считает нужным, но нам необходимо обсудить нашу собственную стратегию. Гальел отчасти прав. Темар, тебе лучше провести этот день, поднимая знамя Д'Алсеннена ради всех в Кель Ар'Айене. Однако ничто не мешает тебе держать глаза и уши открытыми. Только избегай бестактных вопросов, ради Рэпонина.

Она повернулась ко мне, раздраженно качая головой.

— Я хотела послать тебя следить за Ден Таснетами и для начала — за тем одиозным парнем, Файроном.

— Я могу поговорить с солдатами, пока буду их муштровать, — предложил я. — Может, кто-нибудь что-то вспомнит из прошлой ночи. Или сообщит какой-то любопытный слух.

Выходить за рамки непосредственных приказов сьера — не то же самое, что их нарушать, верно?

— Мастер маг, — набросилась Авила на Казуела, который осматривал прискорбно пустой сундук, — тебе придется следить за Файроном Ден Таснетом. Он глуп, а стало быть, неосторожен.

У мага отвисла челюсть.

— Мне?

— А кому еще? — грозно спросила барышня. — Ты поступил в мое распоряжение, и я поручаю это тебе. Приказы сьера для всех остальных были достаточно ясны. И ты можешь прибегнуть к помощи своих стихийных талантов.

— Ты самый подходящий человек для такой работы, Казуел, — заметил я. — Никто не знает твоего лица.

— Но как я его найду? — запротестовал маг. — Сейчас праздник, он может быть где угодно в городе!

— Воспользуйся своим гаданием, — отрывисто приказала Авила. — Полагаю, это правильный термин. Или тебе нужно, чтобы я использовала свое искусство?

— Нет-нет, — неохотно ответил Казуел. — С этим я справлюсь.

— Но что насчет артефактов? — Темар начал расхаживать перед камином. — Мы же не думаем, что этот дурак Ден Таснетов приведет Казуела прямо к ворам?

— Нет, — невозмутимо произнесла Авила. — Но я хочу знать, с кем он говорит и, если возможно, о чем. Я не верю, что все это — просто случайность. Если мы сумеем проследить хоть часть этой злобы до ее источника, возможно, нам удастся покончить с ней раз и навсегда. Твоя магия позволяет тебе слышать на расстоянии, верно?

Это был не вопрос, а утверждение. Авила явно не спускала глаз с магов, которых Планир отправил в Келларин.

Казуел слегка покраснел под ее испытующим взглядом.

— Да, позволяет, но есть этические соображения…

— Выскажи свои сомнения Планиру, когда будешь спрашивать, не узнал ли он что-то новое, что могло бы помочь нашим поискам. Потом займись Ден Таснетом. Я свяжусь с Гуиналь через Высшее Искусство, — продолжала она, не обращая внимания на возмущенный вид Казуела. — Затем, если я получу разрешение сьера, я сама задам тому вору несколько вопросов. Высшее Искусство может развязать язык там, где угрозы не действуют.

— Нет, барышня. То есть Темар…

Тошнота подкатила к горлу, когда я вспомнил эльетиммского колдуна, который обыскивал мою память, взламывал дорогие мне воспоминания, разбрасывал надежды и страхи, чтобы раздавить их под зверской пятой колдовства. Обманывать человека пустым разговором и скромными искусствами Темара — дело одно, а напускать на него настоящее Высшее Искусство — совершенно другое.

— Прошу прощения? — Авила смотрела на меня в изумлении. За ее спиной перекошенный от ужаса Темар лихорадочно делал мне знаки молчать.

— Только если не будет другого выхода, — поспешно уточнил я свой протест. — Слух об этом непременно выйдет наружу, а при нынешнем предубеждении к магии одна мысль о том, что Высшее Искусство заставило человека говорить… простите, но большинство людей найдут это отвратительным. Если мы хотим поднять Высшее Искусство над этим народным предубеждением…

— Райшед Татель, позволь тебе сказать…

Стук в дверь спас меня от гнева Авилы. Долсан Кьюз просунул голову в библиотеку и посмотрел на Темара.

— Прошу прощения, но камердинер эсквайра Камарла ищет тебя, и он не в самом лучшем настроении.

— Камарл или камердинер? — саркастически спросил Темар, уже направляясь к двери.

Я поклонился барышне, избегая се взгляда, и последовал за ним.

— Очень хорошо, идите, все идите, — зловеще сказала Авила. — И не возвращайтесь, пока не узнаете что-нибудь существенное. Нет, Райшед, я передумала, подожди.

Я нехотя остановился.

— Барышня?

— Я хочу посмотреть твою руку.

Я медленно подошел к ней, на ходу разматывая повязку.

— Да ничего серьезного, правда.

— Чушь, — отрезала Авила. — И нет ни добродетели, ни героизма в том, чтобы терпеть ненужную боль, мой мальчик.

Она положила мою кисть меж своих скрещенных ладоней. Ее глаза смягчились, глядя прямо сквозь меня, и губы стали шептать заклинание. Холодок пробежал по моей спине, когда я услышал отзвуки древних ритмов в этих непонятных словах.

Мои пальцы и вся рука потеплели, не болезненно, но от исключительно магической вибрации. Покалывание возникло глубоко в руке, словно я спал на ней, и теперь кровь заново пробуждала затекшую плоть. Я напрягся, ожидая с растущим страхом, когда заклинание обрушит на меня свой удар, который это все предвещает.

Но страхи оказались напрасными. Я лишь чувствовал, как медленно испаряется боль, которая все утро заставала меня врасплох. Покалывание исчезло, и огонь в костяшках утих до здорового жара, словно я этой рукой дрался на кулачках. Когда Авила с удовлетворенным кивком отпустила мою руку, я посмотрел вниз. Синяк побледнел до легкой желтизны, и вся припухлость исчезла. Я с любопытством ковырнул ногтем уже ненужные швы. Любой бы поклялся, что эта рана уже дней десять как зажила.

— Сходи к хирургу, он их снимет, — наставляла меня барышня.

— Спасибо. — Я как-то ухитрился сохранить спокойствие.

— Когда у нас будет время, мы обсудим твое личное предубеждение против эфирной магии, независимо от предубеждений остального народа, — мягко произнесла Авила, глядя мне прямо в глаза.

— Мне пора, — сказал Темар с порога. — Я найду вас, когда вернусь.

Казуел стоял в нерешительности, не зная, идти ему или остаться.

— Что-нибудь еще? — Магиня села за стол. — Если нет, я свяжусь с Гуиналь.

— Пошли, Казуел. — Я вывел мага из библиотеки и плотно закрыл за нами дверь.

— Знаешь, у пас в Хадрумале есть очень хорошая целительная магия, — выпалил он с легкой завистью.

— Не сомневаюсь. — Я вдруг сообразил, что потираю исцеленные костяшки, и остановился. — А у вас есть что-нибудь для поисков украденных артефактов?

— Что она сделала? Что ты почувствовал? — Казуел все еще смотрел на мою руку, поэтому я засунул обе кисти в карманы.

— Почувствовал, что рука перестала болеть. Не лучше ли тебе связаться с Планиром? Узнать, что он предлагает… и спросить, не обнаружила ли Ливак чего-нибудь полезного в своих путешествиях.

Эх, жаль, что я не ушел с ней. Гулял бы мирно все лето по лесам и горам, и не пришлось бы разбираться со всей этой заварухой.

Казуел фыркнул и, круто повернувшись, зашагал по коридору. Проводив взглядом его возмущенную спину, я пошел вниз, завоевывать себе неприязнь людей, с которыми еще недавно вместе служил. В каком-то смысле этот новый ранг начинал казаться довольно потускневшим призом.

Резиденция Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день четвертый, утро

Казуел медленно подошел к своей спальне. Он был настолько погружен в свои думы, что даже не поклонился изящной барышне, сбегающей по лестнице. С ужасом поняв это, маг обернулся, готовый рассыпаться в подобострастных извинениях, но увидел только удаляющуюся голову в блестящей сетке с драгоценными камнями, которая покрывала свернутые кольцом косы. Девушка обратила на него не больше внимания, чем на служанку на площадке внизу, простую служанку с охапкой белья и пустой головой.

С чувством неудовлетворенности Казуел запер за собой дверь и взял прикроватную свечу. Он щелкнул пальцами, чтобы зажечь фитиль, совсем не чувствуя обычного трепета при подчинении инертной материи своей воле. Установив пламя перед маленьким зеркалом, маг заставил отполированный металл подчиниться, отразить нужный ему образ вместо окружающей комнаты. Какой принц Тормейла мог бы сделать это, подумал он, какой император? Оковы расстояния — ничто для тех, кто манипулирует стихиями физического мира. Мастер Очага Калион прав: такое могущество заслуживает должного признания. Он заслуживает признания, он, Казуел Д'Эвуар.

Изображение возникло на поверхности зеркала, когда ответная магия поддержала магию Казуела.

— Да? — Планир поднял голову, отвлекаясь от тигля, стоящего у него на плите. — А, это ты. Доброе утро.

— Эти люди не имеют никакого уважения к магу, — не думая, выпалил Казуел. — Да и откуда ему взяться, когда они годами не видят настоящих магов?

— У тебя есть причина, чтобы беспокоить меня из-за этого? — Верховный маг помешал содержимое своего тигля металлическим прутом.

Казуел не услышал неодобрительную нотку в далеком голосе Планира.

— Никто в Тормейле не принимает магов всерьез. Все считают нас просто обманщиками вроде тех, с которыми Велиндра попусту теряет свое время.

Планир со стуком положил прут, высекая слабое эхо от зеркала Девуара. 

— Ты хочешь что-то сказать о Велиндре?

Казуел удивился.

— Нет. Просто она не делает себе чести, гоняясь по всему городу за каждым шарлатаном, который претендует хоть на малейшее родство со стихиями.

— Тогда, возможно, ты подождешь, пока не узнаешь что-то новое, прежде чем снова связаться со мной. — Недовольство Планира прозвенело в сияющем металле.

— О нет, Верховный, у меня множество новостей. — Казуел немного поколебался, но затем продолжил: — Правда, не очень хороших. Вчера мессир Д'Олбриот столкнулся с кучей обвинений перед Императорским судом. Эти тяжбы свяжут его по рукам и ногам до самого Равноденствия, и других старших эсквайров Дома, вероятно, тоже. Еще четыре Имени заявляют права на Келларин, они же требуют объявить Дом Д'Алсеннена вымершим, и кто-то выдвинул обвинение в вероломстве против Д'Олбриота, используя адвоката, заявляющего, что он — друг суда.

— Тогда выясни, кто за этим стоит, и дай мне знать, — с досадой в голосе приказал Верховный маг. — Поражение Д'Олбриота перед Императорским судом будет иметь ужасные последствия! Очень нелегко было убедить Гальела и Камарла, что не все мы так жаждем власти, как Калион, а ведь они — самые непредубежденные дворяне, которых мы смогли найти. Нам необходимо тормалинское сотрудничество в Келларине, Каз, никогда не забывай этого.

— О Келларине-то я и хотел сказать, — неохотно откликнулся Казуел. — Помнишь те артефакты, которые Д'Алсеннен как-то ухитрился найти…

Планир поднял руку.

— Те, которые нашла Аллин Мере? Которые было бы не спасти без ее сообразительности?

— Да. — Казуел поджал губы. — В общем, они умудрились потерять их, Д'Алсеннен и Райшед. Воры забрали все прошлой ночью.

Охровый свет заклинания ослепительно вспыхнул, лицо Казуела обдало жаром. Слова Верховного мага потерялись в этой вспышке, но когда помеха рассеялась, Казуел увидел, что тигель рядом с ним треснул и расплавленный металл вылился на сланцевую плиту.

— Что ты делаешь, чтобы их найти? — жестко спросил Планир. — Мы обещали помогать Келларину. Вполне возможно, нам понадобится их Высшее Искусство против эльетиммов, никогда не забывай этого!

— Аллин не догадалась осмотреть те артефакты, — запинаясь, промямлил Девуар. — А воры не взяли сундук, поэтому она не может выследить…

— А ты эти предметы изучал? — резко перебил Верховный маг.

— У меня не было возможности. Барышня Тор Арриал считает, что это только ее дело.

— У нее есть какие-то эфирные средства для поиска воров? — Лицо Планира приняло угрожающий вид. — Есть какой-нибудь намек на причастность эльетиммов?

— Барышня Тор Арриал сказала, никто в городе не творит Высшее Искусство. — Казуел порадовался, что может доложить что-то определенное. — Сама она отыскать воров не может, но сейчас она связывается с барышней Гуиналь. Я хотел спросить, не узнал ли Узара что-нибудь полезное у Лесного Народа или у Горных Людей? Кажется, в той книге, с которой так носилась подружка Райшеда, были баллады о нахождении потерянного следа? — добавил он с надеждой.

— В книге, над которой ты посмеялся? — Улыбка скользнула по лицу Планира, прежде чем оно вновь помрачнело. — Нет. Есть интересные факты для ментора Тонина и его ученых, но ничего такого, что можно было бы сразу использовать.

— Жаль, — выдохнул Казуел, стараясь подавить внутреннее удовлетворение.

— Очень жаль, — сухо подтвердил Верховный маг. Он посмотрел на Девуара, и взгляд его даже в том маленьком образе, запертом в рамку зеркала, был неуютно пронзительным.

— А ментор Тонин не может помочь? — поспешно спросил Казуел. — Он ведь как-то узнавал келларинские артефакты?

Верховный маг покачал головой.

— Он может выбрать их из массы незаколдованных предметов, но только если они под рукой.

Повисло напряженное молчание.

— Возможно, Гуиналь знает эфирные заклинания, которые их найдут, — с надеждой повторил Девуар.

Если артефакты найдутся, именно он сообщит хорошие новости Планиру, верно? Казуел будет милостив с Узарой, когда подвернется случай упомянуть, насколько он был полезнее для Верховного мага.

— Может, знает, а может, нет, — вздохнул Планир. — Что ты пока намерен делать?

— У меня есть идея, кто мог бы за этим стоять, — быстро ответил Казуел. — Я держу на примете одного отпрыска Ден Таснета. Я хотел послать Райшеда следить за ним, но, думаю, мне лучше самому этим заняться. Обычно мне и в голову не приходит использовать магию для подслушивания, но в данных обстоятельствах, надеюсь, это позволительно? — Он вопрошающе посмотрел на Верховного мага.

— Твое благородство делает тебе честь, — заметил Планир с категоричностью, которая могла означать, что заклинание Казуела слабеет. — Будь осторожен. 

Образ мигнул и пропал, и Девуар тупо уставился в пустое зеркало. Потом сжал зубы, с удовольствием обозревая породистую твердость в своем отражении.

Он пошел к умывальнику и налил в таз воды из кувшина. Это отличная возможность быть полезным и Д'Олбриоту, и Верховному магу, понял он с растущим восторгом. Д'Алсеннен и Тор Арриал тоже будут благодарны, когда Казуел докажет, что Ден Таснет — их враг. Возможно, сейчас оба Дома не имеют высокого положения, но с богатствами Келларина их будущее выглядит многообещающим.

Казуел налил в воду немного чернил и рассеянно вызвал изумрудное сияние, залившее таз. Новая мысль согрела его. Когда Д'Алсеннен добьется возрождения своего давно вымершего Имени, у Казуела появится великолепный прецедент, чтобы выступать перед Судом привилегий: тогда придет время воскрешать Дом Д'Эвуара.

Но пока его ждут более срочные дела, торопливо напомнил себе маг. Он вызвал в памяти образ Файрона Ден Таснета, перенося воспоминание о насмешливом лице этого юного грубияна в заколдованную воду. Зеленоватая мгла закружилась в воде, а когда она рассеялась, там появился юноша, полулежащий на диване в оранжерее.

Казуел посмотрел на Файрона. Больше не будет презрения к магам, если даже Имена вроде Ден Таснета должны будут признать Д'Эвуара, видя, что маг бесспорно дворянского титула является союзником Верховного мага и поверенным таких людей, как мастер Очага Калион.

Казуел оторвал взгляд от таза. Возможно, пора обдумать, как лучше всего подступиться к Калиону. Мастер Очага не делал секрета из своего убеждения, что светские власти материка должны признать ресурсы магии, предлагаемые неким проницательным правителем. Несомненно, Калион увидит выгоду в том, что кто-то из его магов будет поддерживать связь с тормалинскими Именами. А кто лучше Казуела сможет это сделать? И стоит лишь нескольким принцам признать влияние Хадрумала, как родовитые барышни начнут думать о том, чтобы соединиться с ним в возрождении Имени Д'Эвуара, верно?

Казуел глянул вниз и с изумлением увидел, что его гадание потускнело. Раздосадованный, он опять призвал магию, и образ вновь обрел резкость. Дыша с предельной осторожностью, Казуел стал расширять картинку, пока не увидел, что эсквайр сидит в оранжерейном павильоне позади резиденции Ден Таснета. Маг нахмурился. Резиденция Ден Таснета находится на полпути к северным холмам. Казуел никак не может идти пешком в такую даль в самую жару летнего полдня. Если он придет куда-то совершенно потный, это подорвет достоинство и магов, и Д'Олбриота. Но брать двуколку из конюшен тоже нельзя, поскольку и сьер, и Планир настаивали на осторожности.

Увертливый образ, оставшись без внимания мага, расплылся фрагментами по поверхности воды. Не важно. Казуел стряхнул с рук остатки зеленого света и поздравил себя с тем, что успел посетить так много Домов, когда они открывали свои ворота в прошлое Равноденствие. Подумав мимоходом, как лучше упомянуть об этой предусмотрительности Планиру, маг воссоздал перед мысленным взором резиденцию Ден Таснета, рисуя широкое центральное здание из нового чистого камня, белеющего на солнце, покатую крышу с яркой черепицей, лучшей, какую только можно купить за деньги, и крылья с обеих сторон, соединенные коридорами, которые обрамляют дворы, где искрящиеся фонтаны отражаются в дорогих пространствах оконного стекла.

Казуел потянулся за субстанцией ветерка, лениво плывущего в открытое окно. Став одним целым с воздухом, он почувствовал его пути и течения и понесся по ним с легкостью инстинкта, отточенного практикой. В сверкающей вспышке света он за одно мгновение пересек город и оказался стоящим посреди роскошной клетчатой клумбы, обсаженной низкой живой изгородью.

— Эй, ты! — возмущенно закричал садовник, отпустив нагруженную тачку, которая с глухим стуком упала на гравий. — Убирайся с моих петуний!

— Прошу прощения, — поспешно сказал Казуел и, стараясь не причинять еще большего ущерба, выбрался на ближайшую дорожку. Где с унынием понял, что его дорогие сапоги покрыты какой-то дурно пахнущей мульчей.

— Откуда ты выскочил? — Садовник шел к нему с возрастающим недоумением. — Я думал, сегодня ворота закрыты для посетителей.

— Не беспокойся, любезный, — высокомерно бросил Казуел, направляясь к резиденции.

Вот такой дом он построил бы для себя, подумал маг. Чистые рациональные очертания, сочетающие форму и назначение в точной планировке парка и здания. Нет, его дом был бы еще лучше, ведь архитекторы разделяют те нелепые предрассудки против благоразумной магии. В конце концов, общность Казуела с землей позволяет ему лучше всех судить, какой камень будет сохранять тепло в доме зимой и прохладу летом. Даже Велиндре было бы просто составить схему течения воздуха через дом, и с кем лучше советоваться о размещении очага, как не с магом, имеющим родство с огнем? Но нет, все, для чего тормалинцы хотят нанимать мага, — это перемещение больших участков земли, прямо как в той Детской сказке про Острина и заколдованную лопату. Просто несправедливо, что тормалинское презрение к магии не допускает их Ни к какой благородной профессии.

Разговор за спиной у Казуела прервал его размышления. Оглянувшись через плечо, маг увидел садовника, медленно следующего за ним. Будь проклят этот малый, он говорит с человеком в мундире и с алебардой. Казуел огляделся по сторонам ища какой-нибудь укромный уголок, но увы. Ден Таснет пожелал создать свой парк в том же самом модном стиле, что и дом, поэтому вокруг было очень мало растительности выше колена высотой Беседка являлась единственным убежищем от назойливых слуг, и Казуел торопливо вошел в нее.

Но что теперь? Это маленькое восьмигранное укрытие не утаит даже неосторожный поцелуй, к тому же этот человек видел, что Казуел вошел сюда. Маг выглянул в окно. Алебардист целеустремленно шагал к беседке. Как Казуел объяснит свое присутствие если Дом закрыт для посетителей?

Маг сделал глубокий вдох и вызвал между ладонями мерцание голубого света. Он торопливо вытянул воду из земли под собой и огонь из жара солнца, закутываясь в пелену магии, чтобы обмануть пытливые глаза. Он стоял неподвижно, затаив дыхание, когда солдат озадаченно вошел в беседку. Из-за его спины выглядывал садовник, подняв брови в добродушном любопытстве.

— Куда он тогда делся?

— Будь я проклят, если знаю. — Садовник стряхнул землю с ладоней. — Готов поклясться, он вошел сюда.

— Ты уверен, что не слишком усердно ухаживаешь за тассином эсквайра Файрона? Подрезаешь его, не открывая окон в оранжерее? — Присягнувший засмеялся.

Садовник лукаво улыбнулся.

— Но он пошел сюда, какой-то малый с кислой рожей и весь разодетый, будто торговец мануфактурой, который хочет перепрыгнуть прилавок и смешаться со знатью.

— Я сообщу часовым. — Присягнувший пожал плечами.

Двое мужчин медленно пошли прочь, в то время как маг задыхался от возмущения. Да что этот грязный поденщик смыслит в моде? Казуел уже хотел распустить сотканную завесу, когда внезапная мысль остановила его. Верховный маг велел ему быть осторожным, так почему бы не остаться невидимым? Казуел укрепил сплетение стихий, которыми он манипулировал, и добавил сложную решетку из воздуха, чтобы заглушить любой звук, который он мог бы произвести. Идя с мучительной осторожностью, поднялся по каменной лестнице на широкую мощеную террасу, разыскивая павильон, в котором он видел Файрона.

А вот и оно, воздушное сооружение из белого железа, укрывающее глянцевитые цитрусовые деревья и несколько неприглядных горшков лохматого папоротника. Всмотревшись в окна, Казуел увидел Ден Таснета. Эсквайр все так же сидел на диване, прихлебывая что-то из стакана в серебряном подстаканнике. Больше ничего не происходило. Время шло, мага все сильнее и сильнее мучила жажда. Ему казалось, будто он торчит здесь уже полсезона.

Наконец далекие куранты пробили шесть раз, Файрон со стуком поставил стакан на металлический стол и нетерпеливо позвонил в колокольчик. Появился лакей, тотчас отосланный прочь резкими жестами. Вскоре он вновь появился, уже с сюртуком. Файрон оделся, нервно одергивая кружевные манжеты, и, громко хлопнув дверью оранжереи, вышел на террасу. Сохраняя невидимость, Казуел последовал за ним, стараясь не отставать, так как Файрон легко сбежал по лестнице и помчался через парк к обширному конюшенному двору. Сердце у мага упало, когда он заметил на Ден Таснете сапоги для верховой езды и хлыст в руке.

— Приведи мне гнедого. — Эсквайр щелкнул пальцами, обращаясь к парню, несущему корзину зерна. — Быстро, я сказал!

Мальчишка втянул голову в плечи, как будто ожидая затрещины, и его словно ветром сдуло. Казуел смотрел в нерешительности, как приводят и седлают коня. Файрон все это время нетерпеливо постукивал хлыстом по сапогу.

— Ты мне понадобишься, чтобы привести его обратно. — Эсквайр вскочил в седло и протянул руку парню. — Если собьешь ему спину, я сдеру кожу с твоей спины, ты понял?

Мальчишка попытался сесть позади седла на норовистого коня, но не смог, за что получил хлыстом по плечам.

Пока он предпринимал вторую попытку, Казуел медленно подвинулся вперед. Видимый или невидимый, он не любил лошадей и в лучшие времена, а этому животному точно не поправится то, что маг собирался сделать. Он вырвал горсть жестких волос из гривы, и конь испуганно попятился, гремя копытами.

— Ты не стоишь своих харчей, — усмехнулся Файрон. — Залезай, не то будешь просить подаяния в канавах.

Эсквайр хлестнул коня, посылая его в крупную рысь, и парень мрачно вцепился в седло. Казуел бросился бежать, ибо два стражника в мундирах немедленно начали закрывать за Файроном высокие ворота. Успев проскользнуть в сужающуюся щель, маг наблюдал за удалявшимся крупом лошади, пока его не заслонили телеги и коляски, которые заполняли дорогу к нижнему городу.

Но ничего не потеряно, верно? Казуел с удовлетворением посмотрел на рыжеватые конские волосы, закрученные вокруг пальцев. Райшед был бы в полной растерянности, не так ли? Д'Алсен-нен не знал бы, что делать. Ден Таснет был бы потерян для всех, кто не обладает мастерством мага. Казуел завернул за угол резиденции, глядя в овраг позади тенистых деревьев. Где-то тут должна быть лужа, верно? Но только не в разгар лета, не в Тормейле. Казуел запоздало вспомнил годы, когда за оба сезона не выпало ни единого дождя. Как же ему отыскать то проклятое животное?

— Хочешь ссать, иди к канаве у навозной кучи! — Старуха встала из-за низкого ряда гороха в саду казенного дома, воинственно щурясь на мага. — Мне плевать, какое твое Имя, нам тут не нужны вонючие коты!

Казуел вдруг понял, что его заклинания расплелись, и покраснел от смущения. 

Из-за сарая появилась молодая женщина.

— О, извините маму, ваша честь, она не в своем уме. — Женщина торопливо увела старуху, распекая ее тихим, испуганным голосом.

Казуел торопливо зашагал по узкой дороге, приглаживая свой сюртук. Его взгляд наткнулся на колодец, и маг облегченно вздохнул. Рядом с колодцем стояла лошадиная колода и низкое корыто для собак. Несколько женщин наполняли ведра, искрящиеся капли падали в пересохшую пыль и моментально впитывались. Казуел замедлял шаг, пока женщины не подняли коромысла на плечи и не разошлись по домам.

Придется работать быстро. Маг бросился к колоде, надеясь, что никто его не прервет. Он бросил конские волосы в воду, окутывая грубые пряди зеленым блеском. Моток изумрудного света свернулся кольцом и закружился в воде, создавая расплывчатый образ. Сожалея, что нет чернил для закрепления полупрозрачной картинки, Казуел осторожно положил руки на поверхность воды. Ясная зелень приобрела грязный оттенок. Образ заколыхался, но маг увидел гнедую лошадь, пробиравшуюся по переполненной народом улице. Пот выступил у него на лбу, и он принялся совершать неторопливые, ровные вдохи. Даже лучшим магам Хадрумала не под силу долго удерживать заклинание в этих условиях, подумал он с растущим опасением.

Конь перешел на шаг, Файрон Ден Таснет поднял хлыст и отогнал с пути нескольких прохожих. Жестоко дернув за поводья, он остановил животное, и конюх тотчас соскользнул с крупа, чтобы взять коня под уздцы, пока эсквайр спешивался. Казуел затаил дыхание, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках. Тем временем Файрон оставил лошадь и конюха и, не оглядываясь, вошел в высокое здание из оранжевого кирпича. Его цвет вызывал изжогу, его украшения поражали наглой фривольностью, над его двустворчатой дверью веером развернулись дудки, а декоративные каменные вазы под окнами ломились от цветов и фруктов.

Иногда так и тянет поверить сказкам про извращенное чувство юмора у Острина, подумал Казуел, с омерзением стряхивая с ладоней воду из лошадиной колоды. Почему из всех мест в городе Ден Таснет должен был приехать именно туда?

С этими тяжелыми мыслями он потащился к нижнему городу, с трудом передвигая ноги от усталости. Файрону Ден Таснету лучше остаться в театре, потому что Казуелу нужно время на восстановление сил, прежде чем он сможет творить еще какую-нибудь магию. И пусть никто даже не пытается обвинять его, если эсквайр уйдет раньше, чем Казуел туда доберется.

Маг повернул голову на звяканье упряжи. Увидев подъезжающий рысью фиакр, он повелительно махнул рукой.

— Ваша честь?

— Кукольный театр в Лантановом проезде, — отрывисто приказал Казуел.

Возница свистнул, и двуколка тронулась с места. Маг закрыл глаза, стараясь восполнить энергию, которую он потратил на манипулирование стихиями. Легко им всем требовать, чтобы он использовал магию, но только тот, кто родился магом, знает, чего это стоит, — еще одна несправедливость, которую маги вынуждены терпеть.

Фиакр остановился с резким толчком, и Казуел открыл глаза. Возница повернулся к нему.

— Сюда?

— Да. — Выбравшись из двуколки, маг с неудовольствием посмотрел на безвкусный фасад.

— Хорошего праздника, но с вас серебряная марка, — возмущенно напомнил кучер.

Казуел вытащил из кармана амулет Д'Олбриота.

— Обратись в сторожку за своей платой. Пропустив мимо ушей сердитое ворчание кучера, он медленно высокое здание. Узкий холл был совершенно пуст, если не увядших цветов, которые валялись в пыли, и разбитого стула с вываливающейся из сиденья обивкой. Казуел пробежал мимо большой картины, на которой Острин обнимал девицу, ухватив ее за наиболее неподобающие места. Художник нарочно выбрал самые отвратительные предания для своих кричащих фресок?

За двустворчатой дверью, выкрашенной яркой краской, звучали смех и болтовня, эхом разлетаясь по огромному залу без окон, который занимал большую часть этого пустого здания. Сцену в одном конце оккупировали ремесленники, они стучали молотками, пилили и красили. Откуда-то издалека неслись обрывки музыки, соперничая с этим шумом, и тупая боль сжала виски Казуела.

— Пришел навестить брата? — Музыкант в грязных бриджах и рубахе навыпуск остановился перед ним.

— Да, конечно. — Маг слегка улыбнулся.

— Он там, наверху. — Музыкант кивнул на сцену. — Поднимайся, никто не будет против. — Он ушел, помахивая свирелью с костяным мундштуком.

Оставив без внимания его совет, Казуел осматривал зал в поисках Ден Таснета. Толпа все время перемещалась, и маг шипел от досады. Люди то собирались в кучки, то расходились. Разные компании вытаскивали стулья из неровных рядов, составляя их в круг, и бросали их несколько минут спустя. Визг и смех прорезали крики приветствия — это взбалмошно обнимались девушки в платьях, слишком нескромных для публичного показа. Мужчины выглядели не лучше: сюртуки и манжеты были расстегнуты, кружевные воротники сбились. В боковой комнате покупали бутылки давали из рук в руки. Казуел хмыкнул с неодобрением, когда почувствовал резкий запах более крепких напитков. Неудивительно, что никто не носит эмблемы своего Дома, который они позорят таким поведением.

Толпа на минуту расступилась, и маг увидел Файрона Ден Таснета, но в следующее мгновение тот был заслонен хихикающей девицей, которая тянула его за руку. Она подняла свое покрасневшее лицо для поцелуя, и юноша с радостью поцеловал ее, после чего второй парень сгреб ее в объятия. Казуел стоял с разинутым ртом, ужасаясь такой неразборчивости, пока проходивший мимо музыкант не ткнул его в ребра с похотливым смешком.

— К закату она начнет позволять больше, верно?

Маг резко повернулся к узкой лестнице, ведущей на сцену. Опасливо поглядывая на ремесленников, которые передвигали незаконченную декорацию, он нашел удобное место за кулисой и вновь стал выискивать Ден Таснета. Вот и он. Эсквайр в одиночестве сидел на стуле, вытянув ноги в сапогах, и хмуро смотрел на людей, которые о них спотыкались; его рассерженное лицо отпугивало всех, кто думал вовлечь его в разговор.

— Каз? Мне сказали, ты хочешь меня видеть? — От чьего-то нетерпеливого голоса у него за спиной маг подскочил.

— Что? Нет, не особенно. — Казуел повернулся к брату, глядящему на него с подозрением. 

— Тогда что ты здесь делаешь? — удивился Амален.

— Я занимаюсь делом Верховного мага, — надменно заявил Казуел, оглядываясь на Ден Таснета, который все еще сидел один. — И мессира Д'Олбриота. К тебе оно не имеет никакого отношения.

— Имеет, если ты занимаешься им в моем театре, — возразил композитор. — Это как-то связано с теми вопросами, что ты задавал мне на днях? Я тебе сказал, что понятия не имею, какой знатный Дом клевещет на другой, и меня это мало интересует. Все, что меня интересует, так это кто из них платит сразу.

Маг фыркнул.

— Настоящий торговец. Ты торгуешь своей музыкой вразнос, как бродячий арфист.

— По крайней мере это честная торговля, мастер Маг, — насмешливо ответил Амален. — Маме не стыдно рассказывать в своем кружке шитья о моих последних успехах. Я говорил тебе, что написал новый танец для завтрашнего бала у императора?

Казуел решительно отвернулся к Файрону, который грыз ноготь и кисло смотрел вокруг.

— Так за кем ты шпионишь, Каз? — Будучи заметно выше ростом, Амален легко увидел цель над плечом брата. — За очаровательным эсквайром Ден Таснетом?

— Ты его знаешь? Как? Откуда?

Композитор неприятно хихикнул.

— А ты всегда говоришь мне, когда хочешь что-то узнать?

— Не валяй дурака, Амален, — огрызнулся Казуел, — это важно.

— Как и репетиция с моими музыкантами. — Амален повернулся, чтобы уйти.

— Что будет с твоей карьерой, если я скажу мессиру Д'Олбриоту, какой ты несговорчивый? — пригрозил маг.

— Да ничего особенного, — пожал плечами композитор. — Все равно говорят, что старый сьер в немилости у императора.

Маг задохнулся.

— Кто говорит?

— Он и его дружки. — Амален кивнул на Файрона Ден Таснета. — Не то чтобы я их слушал. Ден Таснет должен артистам больше денег, чем какой-либо другой Дом в городе. Говори о Д'Олбриоте что хочешь, но чопорный старый болван платит сполна, как только доставят счет.

— Ты бы гораздо дальше продвинулся в избранной профессии, если бы проявлял чуть больше уважения к вышестоящим, — язвительно заметил Казуел.

— Кланяться и расшаркиваться перед всяким, кто имеет право называться Ден Такой-то? — с издевкой парировал композитор. — С какой стати? Половина твоих так называемых дворян живут в долг, принимая желаемое за действительное. Это честные торговцы вроде нашего отца принесли мне деньги на строительство театра. Они расплачиваются в ту минуту, когда на их вечеринках прозвучит последняя нота.

— Ты хочешь сказать, они платят за похотливых актеров маскарада и танцовщиц, которые ничем не лучше обыкновенных шлюх, — возразил Казуел. — Я удивлен, что ты еще утруждаешь себя настоящим кукольным представлением. — Он махнул рукой на марионеток, висящих высоко над их головами. Все куклы — ростом с ребенка, и каждая — шедевр столярного искусства, одетый в лучшее творение портного.

— Я ставлю то, что приносит доход, Каз, — насмешливо улыбнулся Амален. — Точно так же, как я позволяю этим шалопаям использовать мой театр для их свиданий и интриг, покуда они платят обеими руками за привилегию пить мое дешевое вино.

— Для тебя важны только деньги, верно? — Казуел сделал все возможное, чтобы посмотреть на своего более высокого брата сверху вниз.

— По крайней мере мне не нужно просить деньги у матери, чтобы не ходить голым. — Амален подмигнул ему. — И мои сапоги не воняют конским навозом.

— Тогда почему ты выглядишь так, словно выпал из мешка с тряпьем, отданным на благотворительность какой-то гильдией? — огрызнулся Казуел.

Амален небрежно провел рукой по своей полинявшей рубахе, обтрепанной на воротнике и манжетах.

— Рабочая одежда, Каз, но ты небось не знаешь, что это такое, а? 

— Амален? Куда это ставить?

Зов с другой стороны сцены избавил Казуела от необходимости искать достойный ответ. Заносчивость Амалена совершенно нестерпима, молча ярился маг. Никакого уважения к рангу, он поглощен только своими мелкими делами и этой мишурной имитацией мира, которую он для себя построил. Тем временем Амален куда-то пошел с темноволосым мужчиной, который показался Казуелу смутно знакомым. Не хочешь продолжать спор, маленький братец, мстительно подумал маг. Что ж, Казуел уже не в первый раз ставил его на место.

Маг опять посмотрел в толпу. Файрон Ден Таснет с кем-то разговаривал. Кто это такой? Что он пропустил? Ругая Амалена за то, что отвлек его, Казуел старался успокоиться, чтобы создать из воздуха и света невидимый поток магии, струящийся над головами повес. Упорно концентрируясь, маг нетерпеливо ждал, когда поток принесет к нему слова.

— …одно, другое, третье, — прошипел Файрон. — Я все сделал, и что из этого вышло? Тот дурак получил увесистый пинок в зад от человека Д'Олбриота, поэтому тот пес не выйдет снова на охоту. И твой так называемый адвокат блеял как никчемная овца по поводу Земельного налога. Что ты на это скажешь?

— Я рекомендовал самого лучшего адвоката за те деньги, что ты готов был платить, — пожал плечами его собеседник. — Я не понимаю, как ты можешь обвинять меня, когда Д'Олбриот нанимает более опытного человека. Во всяком случае, даже если их не обложили налогом за Келларин за прошлый год, насчет следующего года никакого решения не было, не так ли? Та игра еще не кончена.

Казуел осторожно подвинулся за укрытием кулисы, пытаясь разгадать, кто этот человек. Одних лет с отцом Файрона и Казуела, если на то пошло, высокого роста, серо-стальные волосы аккуратно подстрижены, лицо приятное, но совершенно непримечательное в своем спокойствии. Он не носил цветов никакого Дома, хотя его коричневый сюртук и бриджи были из хорошей ткани. Казуел нахмурился. По покрою одежда напоминала ливрею, купцы такую не носят. Что-то в его манерах также наводило на мысль о старших слугах.

— Ты сказал, что у меня будет сильная поддержка против Д'Олбриота, — продолжал свои упреки Файрон. — Где она? Всякий раз, когда я говорил вчера, что они получают по заслугам, меня обдавали холодом.

— Не психуй, и люди станут думать по-твоему, — твердо заявил незнакомец, — что принесет все те награды, о которых мы говорили. Посмотри на дела, возбужденные вчера перед императором. По крайней мере одно из них поставит подножку Берквесту, как бы резво он ни плясал вокруг правды. Твоя чаша весов поднимется, как только чаша Д'Олбриота опустится.

— О, неужели? — скептически протянул Файрон. — И насколько высоко? Достаточно, чтобы сосватать мне аристократку, которая принесет с собой еще и приличный сундук денег? Мой отец уже толкует о том, чтобы продать меня какой-нибудь уродине — дочке жирнозадого торговца, так он отчаянно нуждается в наличном золоте…

Мужчина в коричневом легонько шлепнул Файрона тыльной стороной руки по губам.

— Следи за своим языком, — добродушно предупредил он. — Прояви немного уважения.

От удара по магии Казуела пробежала дрожь, едва не разрушив чары, и маг торопливо отступил в кулисы. Кто этот человек, что посмел нанести такое оскорбление?

Шлепок был не настолько сильным, чтобы оставить след, но лицо Файрона все равно покраснело.

— Прояви уважение, имей больше терпения и подстели соломки, чтобы не больно было падать, если запахнет жареным! Все наши дела идут только в одном направлении, не так ли? — язвительно спросил он. — Когда я увижу какой-то доход от этой затеи?

Незнакомец хитро улыбнулся и полез за пазуху. Вытащив кожаный кошелек, он вложил его в руку Файрона.

— Вот тебе немного. — Мужчина крепко сжал пальцы эсквайра, и Казуел увидел, как недоумение на прыщеватом лице Файрона сменилось болью. — Хоть раз в жизни потрать их разумно, и не позволяй вину или тассину развязать тебе язык. Кругом полно глупых шлюх, так что не связывайся с еще одной достаточно ловкой, чтобы извлечь правду из твоего хвастовства. Некая девица, с которой ты развлекался там, в порту, постучала в мою дверь несколько дней назад, требуя большой кошелек, чтобы заткнуть ей рот. — Тон мужчины остался дружелюбным, но в нем, несомненно, слышалась угроза.

— Что ты сделал… — Файрон побелел.

— Я заплатил ей, а ты как думаешь?

Когда эсквайр нерешительно улыбнулся, мужчина наклонился к нему и добавил жестким тоном:

— Ровно столько, чтобы ей хватило на поездку с Полдрионом, а затем сделал так, чтобы это была последняя цена, которую шлюха когда-либо выторгует.

— Я тебя не боюсь! — Побледневшее лицо Файрона явно противоречило его дрожащим словам.

— Хорошо сказано, ваша честь. — Мужчина отпустил его пальцы. — Тебе не нужно меня бояться. В конце концов, я просто выполняю приказы. Бойся моего патрона, вот тебе мой совет. А патрон, говоря по правде, не очень-то доволен.

— Я сделал все, о чем меня просили, — запротестовал Файрон.

— Поэтому и получил деньги, — улыбнулся незнакомец. — Теперь иди домой и пожуй свой тассин или найди себе теплую шлюшку. Я дам тебе знать, когда нам понадобится что-то еще. Если тебя не одолеет жадность, мы все в конце концов выиграем, не так ли? 

Файрон играл с кошельком, избегая взгляда мужчины.

— Когда я получу от тебя известие?

Незнакомец встал.

— Довольно скоро.

Он пошел прочь, а Файрона окликнул еще один юный дворянин, экспансивно жестикулирующий, ибо успел уже хватить через край. Казуел хотел расщепить свою магию, чтобы следить за обоими, но лишь непоправимо разбил заклинание. Щепки заколдованного воздуха разлетелись, невидимые, во все стороны.

Страдая от нерешительности, маг переступил с ноги на ногу. Он пытался держать в поле зрения и Файрона, и мужчину, оставаясь при этом в тени кулисы. Ему пришлось отступить назад, так как эсквайр подошел ближе к сцене, где заметил девушку с рыжевато-белокурыми волосами и порванной оборкой на платье. Она кокетничала с еще одним юным дворянином, чье Имя Казуел совершенно не мог определить. Файрон схватил девушку за плечо, и она повернулась с хорошо отрепетированным выражением радости, которое исчезло, как только она узнала эсквайра. Файрон поднял руку с кошельком, и девушка снова улыбнулась.

— Это единственная музыка, которая услаждает ее слух. — Брат стоял в нескольких шагах от Казуела, просматривая пачку нот.

— Кто она?

— Слишком дорога для твоего кошелька, Каз. — Амален оторвался от своей партитуры. — Это барышня Йедитта Ден Сирдель.

На лице Казуела отразился вопрос, который он не посмел задать.

— Ты думал, она — шлюха? Нет, она куда разборчивее и стоит гораздо дороже. Тебе понадобится старое Имя и толстый кошелек, прежде чем она раскинет для тебя свои оборки. Однако ты здорово просветишься, если будешь за ней шпионить. В Хадрумале тебя никто такому не обучит.

С этими словами Амален ушел, дабы остановить спор между плотником и маляром.

Казуел посмотрел на горячую молодежь, собиравшуюся вокруг Файрона и Йедитты. Эти безрассудные юнцы в грязных рубахах и размалеванные девицы с лихорадочным румянцем на щеках говорили все разом, нагло хвастаясь, и размахивали руками. По какому-то знаку, сделанному рыжеватой блондинкой, вся толпа направилась к двери.

Незаметно за ними не проследить, вынужден был признать маг. Да и какой прок наблюдать за оргией, которой они собираются опозорить свои Имена? Д'Олбриот уже знает о враждебности Ден Таснета. А Казуелу нужно выяснить, кто дергает Файрона за ниточки, причем делает это так же ловко, как любой кукловод, управляющий пестрыми марионетками Амалена. Маг вздохнул с облегчением, когда увидел мужчину в коричневом. Он говорил с недовольной барышней, у которой с руки свисала залитая вином шаль.

Мимо прошел лютнист, и, подлаживаясь под его беспечную походку, Казуел спустился со сцены. В заполненном народом зале очень легко потерять из виду тот коричневый сюртук, но Казуелу было не до магии. Тяжелые ароматы духов и крепкий запах пота схватили его за горло, и маг закашлялся. Те, кто стоял рядом, отодвинулись, бросая на него неприязненные взгляды, зато Казуел сумел углядеть мрачно одетого мужчину среди дерзких цветов со всех сторон.

Эти шалопаи недостойны его учтивости, решил маг, раз сами толкают и пихают его без всяких извинений. Кусая губу, он начал продираться между смеющимися объятиями и воинственными спорами. Нечаянно врезавшись в стайку девушек, он заалел от смущения и нырнул под яростный кулак какого-то эсквайра, когда девушки порхнули в стороны с визгливыми упреками.

Выбравшись наконец на свежий воздух, Казуел глубоко вздохнул, но он не мог задержаться, чтобы вернуть самообладание. Мужчина в коричневом направлялся к старому городу, его ровный шаг свидетельствовал о какой-то конкретной цели. Толпа впереди мага мешала движению, и он шагнул на мостовую, чтобы обойти мать семейства, нагруженную свертками, но тяжелая подвода, громыхающая мимо, заставила его передумать. Лучше терпеть давку на тротуаре, чем раздавленной лягушкой валяться под колесами. Извиняясь, Казуел стал пробиваться через толпу. Сердце колотилось, голову сверлила одна мысль: только бы мужчина в коричневом не остановил проезжающий мимо фиакр.

Резиденция Ден Мьюриванса,

праздник Летнего Солнцестояния,

день четвертый, после полудня

— Наслаждаешься музыкой? — Камарл предложил Темару хрустальный кубок бледно-розового вина.

— Это то, что называют рациональным стилем? — робко спросил юноша.

Оба посмотрели на изысканный квинтет, играющий в беседке, под гирляндами роз, посреди безупречной лужайки. Изящно одетые дворяне, обильно увешанные драгоценностями, прогуливались по дорожкам, ненадолго останавливаясь, чтобы полюбоваться строгими цветочными узорами. Буйство летних красок вокруг мирной зелени трав сдерживалось низко подстриженным самшитом: оранжевая дуга тут, алый квадрат там в обрамлении зеленых и золотых побегов. За цветами вставали темные живые изгороди из тиса, и оттуда доносился вежливый смех. Музыканты закончили пьесу пристойной трелью и были вознаграждены признательными аплодисментами.

— Нет, это что-то новое, переработка сельских мотивов в стиле старых литургий усыпальниц, — несколько неопределенно сказал Камарл. — С добавлением контрапункта, гармоний и прочего.

— Получилось весьма приятно. — Темар отпил ароматного вина, чтобы скрыть презрение. Для богов даже музыка больше не является священной.

Камарл все еще говорил:

— Амален Девуар — один из ведущих композиторов в этом новом стиле.

Темар поднял голову.

— Брат Казуела?

— Да, — хихикнул Д'Олбриот, — но от нашего мага ты этого не узнаешь. Он сам сделал себе имя, я имею в виду Амалена. Кажется, он начал с игры на свирели, но вскоре уже создал свою собственную труппу. У него должна быть деловая хватка. Около года назад Амален построил один из самых больших театров в этом городе, от фундамента до крыши. — Камарл посмотрел на медленно прогуливавшихся эсквайров и барышень. — Нам надо будет сходить туда как-нибудь вечером, когда праздник кончится. Там все очень неофициально, просто беззаботная чепуха.

— Это стало бы приятным разнообразием, — согласился Темар.

— Праздник — это развлечение для народа, а для нас такой досуг— недостижимая роскошь, — откровенно признался Камарл. — Времени так мало, а нужно всех увидеть. Но ты можешь и развлечься. Мы со сьером позаботимся об интересах Келларина.

— За что я вам премного благодарен, — вежливо откликнулся юноша, разглядывая множество незнакомых лиц и эмблем. Он все равно предпочел бы сам устраивать дела Келларина, если бы имел хоть малейшее представление, с чего начать.

— Здесь Ирианна Тор Канселин, — оживился Камарл.

— Пойди и поговори с ней, — посоветовал юноша. — Если ты не думаешь, что мне нужна нянька.

Смех Д'Олбриота удивил его.

— Увидимся позже.

Камарл быстро подошел к своей суженой, и лицо девушки посветлело.

Темар вздохнул. Гуиналь никогда не приветствовала его с такой радостью, даже во время их краткой близости, которая для него значила куда больше, чем для нее. Юноша начал еще один неторопливый обход парка Ден Мьюриванса, обмениваясь вежливыми кивками и улыбками. Но стоило кому-то из дворян открыть рот, как Темар ускорял шаг. У него уже не было сил угадывать Имена, отвечать на бесконечные вопросы о его неожиданном ранении, его надеждах относительно Келларина, удовлетворять любопытство насчет его отношений с Д'Олбриотами и его мнения о судебных спорах перед императором. Постоянное чувство собственной ущербности раздражало Темара. Он не потолковал и с пятой долей людей, с которыми беседовал Камарл, чтобы условиться о будущих переговорах по поводу кораблей для Кель Ар'Айена, или предложить торговцев, которые могли бы связать богатство далекой колонии с ресурсами этого Дома. Понимание, что он должен быть благодарен Камарлу, еще больше раздосадовало юношу, и он решительно свернул под темно-зеленую тисовую арку.

Низкие ступени из дерна вели к широкой террасе у северного фасада здания. Дом Ден Мьюриванса не имел резких углов дома Тор Канселина, каждый кирпич и камень здесь дышали древностью. Но когда Темара водили на подозрительно долгую экскурсию, он заметил, что внутри вся обстановка выглядит совершенно новой и соответствует последней моде.

Слуги все еще убирали остатки недавней изысканной трапезы. Ливрейные лакеи проворно складывали тарелки и блюда, служанки аккуратно сворачивали скатерти для прачечной. Лакеи в повседневной одежде ждали, когда можно будет унести козлы и доски, а дворовые слуги разбирали украшенные гирляндами навесы, которые укрывали гостей от палящего солнца.

Наблюдая за ними, Темар бичевал себя с болезненной честностью. Он бы не знал, с чего начать и чем кончить устроение подобного приема, не говоря уж об управлении делами Дома в этом новом Тормалине. Так почему он здесь? Это не его место и никогда им не будет. Почему он не в городе, почему он ничего не делает для спасения тех людей, что все еще спят бессмертным сном в Кель Ар'Айене, где он действительно свой?

— Д'Алсеннен! Ты будешь сопровождать даму в лабиринт, а? — Некий эсквайр с чистым, свежим лицом окликнул Темара от входа в круг зеленой живой изгороди. Они с приятелем мягко поддразнивали группу барышень. На вид все были старше Темара, но младше Камарла.

Д'Алсеннен узнал эмблему эсквайра. Морда куницы означала, что он — Ден Ферранд.

— Если она пожелает. — Темар вежливо поклонился девушкам.

Ближайшая захихикала, разглядывая его огромными светло-карими глазами. Барышня прикрывалась веером из черных и лазурных перьев, но малахитовая эмблема, выложенная на его серебряной рукоятке, была Темару незнакома.

— Меня больше беспокоит не сопровождение внутрь, а сопровождение наружу, — откликнулась более высокая девушка. Ее каштановые волосы были скромно заплетены, крошечный меч, сверкающий драгоценными камнями, благопристойно удерживал на ее плечах кружевную накидку. По крайней мере Темар угадал ее Имя — Ден Хификен.

— В центре есть беседка, — сообщил второй юноша, приглаживая рукой непокорные черные кудри. Среди перстней на его пальцах выделялась большая камея со встающей на дыбы лошадью. — Там всегда есть слуга, который укажет выход. 

— Я пойду с Мериел. — Ден Ферранд взял за руку хихикающую девушку. — Эсквайр Ден Бреннейн, ты окажешь мне честь сопровождать моих сестер? — Он экстравагантно поклонился парню с камеей, а потом двум девушкам. Одна хлопнула своего брата веером с серыми и розовыми перьями, но другая мило покраснела, когда Ден Бреннейн предложил ей руку.

— Барышня Ден Хификен? — Темар поклонился.

— С удовольствием, эсквайр. — Она дружелюбно улыбнулась.

Войдя в кольцо живых изгородей, девушка Мериел огляделась.

— Каким путем пойдем?

— Разделимся или останемся вместе? — Ден Бреннейн остановился, когда они дошли до распутья.

— Разделимся, — сразу ответил Ден Ферранд. — Кто первым дойдет до середины, тот…

— …получит место первой пары на завтрашнем императорском балу, — предложила барышня Ден Хификен.

Общее одобрение говорило о том, что это стоящий приз. Темару было все равно, но он послушно отправился за барышней, когда изгибы и повороты лабиринта развели остальных по разным тропинкам и высокая живая изгородь приглушила разговоры.

— Это популярное развлечение? — спросил он барышню, пытаясь сориентироваться.

— Более популярное, чем слушать, как старшие обсуждают статьи дохода и арендные договоры, — весело ответила девушка.

— О да, — с чувством подтвердил Темар. — Итак, барышня, повернем или пойдем дальше?

— Зови меня Орилан. — Она слегка нахмурилась, обдумывая выбор. — Пожалуй, повернем.

Темар последовал за ней, однако после внезапного поворота дорожка привела их в тупик. Орилан Ден Хификен посмотрела на юношу извиняющимся взглядом, но, прежде чем она заговорила, с другой стороны изгороди донесся голос.

— Ты серьезно думаешь о том, чтобы выйти замуж за Д'Алсеннена, Джелайя?

— Мой отец ясно показал мне все преимущества.

Орилан Ден Хификен натянуто улыбнулась Темару и попыталась пройти мимо него. Он улыбнулся в ответ, но с дороги не сошел.

За стеной зелени была не одна хихикающая девушка.

— Какие преимущества? Он довольно красив, но он же глуп! Реззи Тор Канселин сказала, что он ничегошеньки не знает.

— Зато я знаю, и только это имеет значение для сьера Д'Олбриота. — Джелайя казалась беззаботной. — Д'Алсеннен может возвращаться в свою глушь, чтобы добывать там руду и лес, а я буду превращать все это в деньги на этой стороне океана.

— Значит, ты не поехала бы с ним. — В новом голосе слышалось облегчение.

Джелайя изумленно рассмеялась.

— Дженти! Ты перегрелась на солнце? Нет, он может один наслаждаться всеми прелестями разведки и плохой санитарии. Я останусь здесь с приличными слугами и реальным влиянием, которое у меня наконец-то появится.

— Мой сьер говорит, что Д'Алсеннен никогда не поднимется выше внебрачной линии Д'Олбриота. — Это снова говорила первая девушка, и в ее голосе звучало сомнение.

— А это будет зависеть от меня, — парировала Джелайя. — И есть места похуже, чем быть в тени Д'Олбриота. Я все равно стану госпожой Дома, никто из других моих поклонников не может мне это предложить.

Одобрительный шепот был окрашен завистью.

— Это будет очень маленький Дом, только вы двое, — коварно заметила Дженти.

— В первые несколько лет ему нужно будет приезжать сюда на Зимние и Летние Солнцестояния, — беззаботно отозвалась Джелайя. — Думаю, нам не потребуется много времени, чтобы обзавестись малышом. А между тем я буду иметь право на утешения замужней женщины.

— Не попади впросак, — предупредила Дженти. — Все будут считать сезоны, когда у тебя появится живот.

— Уверена, леди Чаннис даст мне совет. — Шокирующий смех заглушил остальные слова Джелайи.

— Но, Джелла, брать его в свою постель… — Юный голос колебался между ужасом и любопытством.

— Что бы там ни изменилось после Хаоса, думаю, эти дела делаются точно так же, — захихикала Джелайя.

— Моя сестра говорит, что мужчина обычно просыпается с острым интересом к своей жене, — заметила Дженти с притворной невинностью. — Что должен чувствовать мужчина, проспавший двадцать с лишним поколений?

Темар услышал достаточно. Он предложил руку Орилан Ден Хификен и повел ее обратно по тропинке. Она взглянула на Темара поверх оранжевых перьев веера, на ее скулах горел румянец.

— Джелайя не говорила бы так, если бы знала, что ты там.

— Это слабое утешение, — с грустью ответил Темар. — Знаю, я старомоден, но мне нужна для брака взаимная привязанность, а не подходящие гроссбухи.

— Привязанность окрепнет, дай ей время и доброжелательность с обеих сторон, вот чему учила меня мать. Хорошая партия, осененная любовью, это, конечно, благо, но жениться по страсти едва ли разумно. — Орилан остановилась, вынуждая Темара сделать то же самое, и посмотрела на него испытующим взглядом серых глаз. — Скажи мне, разве не всегда было так, даже в твое время?

Темар вспомнил прямодушные наставления своего деда.

— Да, Рэпонин всегда накладывает ограничения, чтобы уравновесить привилегии титула.

— Попробуем в эту сторону? — снова пошла Орилан. — Прости мою откровенность, эсквайр, но тебе обязательно нужен кто-то, кто поведет тебя через все сложности тормейлской жизни. Поверь, там так же нелегко найти дорогу, как в этом самом лабиринте.

— Ты делаешь мне предложение? — Юноша перешел на игривый тон.

Орилан засмеялась.

— Я обручилась в Зимнее Солнцестояние. К концу года я буду счастливо любить своего мужа под крышей Ден Ризипера.

— Мои поздравления.

Темар занялся поиском пути через лабиринт. Через меньшее число поворотов, нежели он предполагал, тропинка вывела их на лужайку вокруг маленького бассейна, где под фонтаном, сделанным в виде дерева, стояла скромная фигурка Аримелин из позеленевшей бронзы. В тени свежеокрашенной беседки топтался вежливый слуга с кувшином.

Темар поклонился Орилан.

— Вина?

Барышня кивнула, а на лужайке появился Ден Ферранд с неистово краснеющей Мериел. Слушая их смех, Темар чувствовал себя совершенно лишним и потому неотрывно смотрел, как слуга наполняет стоявшие на подносе бокалы. Но юноше стало еще хуже, когда он вдруг понял, что Джелайя и ее подруги сидят за беседкой.

— Эсквайр? — Лакей ждал.

Темар кивнул и последовал за слугой к своим новым знакомым.

— Тебе везет, Д'Алсеннен, — дружески поздравил его Ден Ферранд.

— Но в твое время не было лабиринтов! — Мериел посмотрела на Темара с жадным любопытством.

Орилан спрятала улыбку за веером.

— Мери, их не было даже во времена нашего деда.

— Конечно, у вас есть много такого, чего мы никогда не знали. Но, кажется, и вы многое потеряли в Хаосе, — с нарочитой небрежностью сказал Темар. — Обычаи, провинции, Высшее Искусство.

— Это правда, что Старая Империя держалась на магии? — Мериел умоляюще распахнула глаза.

— На ее разновидности, — тихо ответил Темар. — Не на этой магии стихий Верховного мага и Хадрумала. Мы знали ее как Высшее Искусство, и да, она имела много назначений.

— Мой сьер говорит, что магия — это только фокусы и обман. — Вызов в словах Ден Бреннейна был порожден любопытством.

Мериел и барышни Ден Ферранд задрожали от возбуждения.

— У вас там полно чародеев, — допытывался Ден Бреннейн. — Что ты видел?

Темар отпил вина. Вряд ли он завоюет доверие рассказами о чудовищах, сотканных из бушующей воды, о молниях, разрывающих тучи, чтобы пронзать людей прямо на месте. Он даже не хотел вспоминать магический огонь, ползущий по голой земле, чтобы без пощады истребить вражеского эльетимма.

— Я видел, как маги исчезают в воздухе и вновь появляются, пересекая лиги в мгновение ока. Они могут вызвать образ кого-то далекого и разговаривать с ним. Они могут чувствовать путь реки через невидимые пещеры под землей.

— Или находить золото внутри горы? — Ден Ферранд оценивающе взглянул на Темара. — Дом, располагающий такими средствами, имел бы значительные преимущества.

Темар протестующе развел руками.

— Маги служат только Хадрумалу, и Планир пресекает любое злоупотребление силой.

— Ты знаешь Верховного мага? — несчастным голосом спросила Мериел. — Я никогда не видела даже мелкого чародея, заставляющего свечи плясать.

— Правда? — Темар нервно провел рукой по своим коротко подстриженным волосам. — Но ведь в Тормейле есть маги? — Он вытащил из кармана сложенный рекламный листок и откашлялся. — «Сим извещаем всех любителей магических искусств и почитателей мастерства, что знаменитый Требал Чабрин намерен пролететь от Весенних ворот до Виноторговой биржи на седьмых курантах четвертого дня праздника. За сим подвигом вас ждут другие развлечения, какие будут угодны стихиям. Все присутствующие могут платить по своему желанию».

— Какой-то маг собирается летать? — недоверчиво переспросил Ден Ферранд.

— Понятия не имею, — засмеялся Темар. — Обещания довольно туманные. Но, признаюсь, мне любопытно.

Ден Бреннейн посмотрел на солнце.

— Мы могли бы успеть туда, если тотчас пошлем за коляской, — азартно произнес он, вдохновленный заманчивой идеей. — Но это вряд ли будет удобно по отношению к хозяевам.

— Да, давайте поедем! — Мериел нетерпеливо огляделась. — Мы уже достаточно исполнили свой долг для одного дня, верно?

— Я поговорил со всеми, с кем должен был поговорить. — Ден Бреннейн ткнул пальцем в Ден Фсрранда. — Ты бы не предложил лабиринт, если бы у тебя еще оставались встречи.

— Джелайя как раз здесь, — заметила Орилан. — Мы можем попрощаться с ней.

Она быстро пошла мимо беседки. Темар услышал любопытные голоса прячущихся девушек. Он выдавил улыбку, когда Орилан вернулась с Джелайей и остальными барышнями, идущими в хвосте.

— Вы хотите посмотреть на мага? — Девушка с желтоватым лицом, близко посаженными глазами и недовольным ртом играла с дорогим кружевом, покрывающим ее редкие тусклые волосы.

— Эсквайр Д'Алсеннен, позволь представить тебе барышню Джентилл Тор Созет, — сказал Ден Ферранд. — Либо мага, либо шарлатана. И в том, и в другом случае это будет интереснее, чем оставаться здесь.

— Ну спасибо, эсквайр. — Джелайя притворилась возмущенной. — Я передам моему сьеру твои комплименты о его приеме.

Ден Ферранд ухмыльнулся.

— Премного благодарен, моя госпожа.

— Мы идем или нет? — нетерпеливо молвила Мериел.

— Почему нет? Насколько я понимаю, все послужили своим Именам, как вам велели за завтраком? — лукаво спросила Джелайя.

Все дружно закивали, и Джелайя уверенно вывела их из лабиринта. Затем она взмахом веера призвала к себе лакеев и отправила их с посланиями к ее родителям, ее сьеру и краткими распоряжениями для конюшенного двора. Ден Ферранд отошел в сторону переговорить с каким-то мужчиной. Судя по сходству, это был его старший брат. А Ден Бреннейн кланялся элегантной даме, которая вскоре отправила его обратно с беззаботной улыбкой.

— Мне нужно сообщить эсквайру Камарлу, что я ухожу, — внезапно сказал Темар.

— Я передала, что мы уезжаем вместе. — Джелайя с хозяйским видом взяла его под руку.

Юноша улыбнулся, изобразив удовольствие, даже когда поймал не предназначенный для него жадный взгляд Дженти.

Дом Ден Мьюриванса явно не испытывал недостатка в лошадях и конюхах, ибо за сторожкой их ждали две кареты с полированными эмблемами опускной решетки на ливреях и упряжи. Джелайя рассадила всех с небрежной ловкостью, и Темар оказался в одной карете с ней, Орилан, Мериел и Ден Феррандом.

— Куда вы идете вечером? — Орилан повернулась спиной к заполненным народом улицам.

— К Тор Созету, — не раздумывая ответил Ден Ферранд. — А ты?

— К Ден Ганнелю. Скажи, это правда, что назначенный Ден Ренниона говорил с Тор Созетом о перспективах Дженти? — спросила Орилан.

— О, я слышала это! — Мериел с интересом наклонилась вперед. — И который эсквайр предлагался?

Темар сидел молча, пока остальные жизнерадостно строили догадки. Пусть себе болтают. В конце концов, они сделали то, что ему нужно. Но его друг Вахил Ден Реннион даже не взглянул бы второй раз на Дженти. Неудивительно, что некрасивая каланча завидует Джелайе — никто никогда не сделает ее госпожой Дома. Он наблюдал, как Джелайя смеется, и вынужден был признать, что она, несомненно, хороша собой: золотистая кожа, согретая нежным румянцем, соблазнительные красные губы. Роскошные черные волосы затейливо уложены вокруг головы, несколько нежных локонов падают ей на плечи. Темар украдкой осмотрел ее высокую грудь над узкой талией и подумал, какие ноги могли бы скрываться под ворохом нижних юбок. Не пора ли послужить Кель Ар'Айену, приняв совет его деда вместе с привлекательной невестой, которая имеет хорошие связи и посвящена во все тонкости современной светской жизни? Это показало бы Гуиналь, что она не единственная ягодка на кусте.

Карста замедлила ход и остановилась. Лакей спрыгнул, чтобы открыть дверцу.

— Мы приехали? — Джелайя оборвала пикантный анекдот.

Темар сошел вниз, затем подал руку Джелайе и Орилан. Одновременно из второй кареты высыпали Ден Бреннейн, Дженти и остальные.

— Что ж, давайте посмотрим, что нам тут покажут. — Джелайя обмахивалась веером. Его перья и сегодня оставались белыми. — Лимел, жди нас в Торговом дворе Банольта.

Кареты послушно загромыхали прочь.

— Встанем вон там. — Темар указал на лестницу ужасно старомодной Виноторговой биржи, где уже стояла оживленная группа дворян.

— Мы не единственные устроили себе перерыв перед вечерними обязанностями, — заметил Ден Ферранд с усмешкой.

— Остался всего один день праздника, — весело промолвила Орилан. — Завтра императорский бал. Никто не говорит там о делах, помолвках, вообще ни о чем серьезном, — добавила она вполголоса Темару.

Он рассеянно улыбнулся барышне, изучая собравшихся. Вокруг толпились люди всех сословий, как тут разглядишь каждого?

— Это просто трюк с веревкой. — В голосе Мериел звучало горькое разочарование.

Перестав рассматривать толпу, Темар проследил за ее указующим перстом. От балкона на переднем фасаде Виноторговой биржи был натянут тонкий канат, ведущий вверх, к стене старого города.

— Под таким углом? — усомнился Ден Ферранд. — Я никогда не видел канатоходца, идущего под уклон.

— Я поберегу свои денежки, пока не увижу чего-то стоящего. — Дженти сжала костлявые пальцы на серебряном сетчатом кошельке, отделанном изумрудами, который висел у нее на талии.

— Когда начнется? — поинтересовался Ден Бреннейн.

— Пойду спрошу, — услужливо предложил Темар.

Он спустился с лестницы и направился к дверному проему, где несколько человек для лучшего обзора забрались на бревно, с которого обычно садятся на лошадь. 

— Привет, Аллин. Я получил твою записку.

— Темар! Я уже не чаяла тебя увидеть. — Она с нескрываемым удовольствием подняла на него глаза. — Ты прогуливаешь прием?

Эсквайр засмеялся.

— Я убедил целую горсть дворян пойти со мной. Надеюсь, они защитят меня от гнева Камарла.

— Добрый день, эсквайр, — кивнула ему Велиндра.

— Итак, Аллин… — Юноша умолк, и Велиндра улыбнулась.

— Она показала мне твое вчерашнее письмо. Да и Планир уже связался со мной, так что я знаю, что случилось.

— Ты можешь найти эти артефакты? — спросил Темар.

Велиндра скорчила гримасу.

— Совершенно не уверена. Но когда мы закончим здесь, я пойду с тобой, и там посмотрим, что удастся сделать.

— Этот человек действительно маг? — Темар взглянул на пустой парапет на другой стороне широкой улицы.

— Я не смогла с ним встретиться, поэтому не знаю. — Велиндра нахмурилась. — По его рекламе ни о чем судить нельзя. Возможно, он просто обманщик, готовый рисковать своей шеей. Но если он маг, то достаточно хитер, чтобы скрывать свои способности и заставлять людей гадать.

— Тогда те, кто хочет верить в магию, будут верить, а те, для кого магия — угроза, сочтут его просто мошенником, — объяснила Аллин, и Темар понял, что недоумение отразилось на его лице.

Велиндра кивнула.

— И если он так проницателен, то мог бы стать для нас полезным человеком, поскольку наверняка знает, что в Тормалине думают о магии.

На стене старого города возникло движение, а по толпе пронесся шепот ожидания. Темар оглянулся и увидел, что Джелайя нетерпеливо смотрит на него.

— Мне лучше вернуться.

Он пробрался к лестнице биржи, когда все глаза устремились к высокому крепостному валу.

— Смотрите! — пискнула Мериел, хватаясь за руку Ден Ферранда.

Какой-то мужчина влез на парапет и начал что-то пристегивать ремнем к своей груди.

— Что он делает? — Ден Ферранд прищурился, стараясь его разглядеть. Но на фоне яркого неба мужчина казался темным силуэтом.

— Он собирается лечь, — догадался Ден Бреннейн.

Медленно опустившись на канат, мужчина убрал с него сначала одну руку, затем вторую. Его ноги все еще лежали на каменной кладке стены, но тело вытянулось над пустотой, поддерживаемое только тонкой веревкой.

— Это какой-то трюк с равновесием, — сообщил Ден Ферранд.

Побледневшая Джелайя взяла Темара под руку.

— Скользить вниз по веревке не значит лететь, — возразила Дженти с восхищенным испугом в голосе.

Толпа хором ахнула, когда серо-голубой дым заклубился вокруг далекой фигуры.

— Магический свет! — воскликнула Мериел.

Вряд ли, с сомнением подумал Темар. Он нетерпеливо ждал, когда мужчина исполнит свой трюк. Убедившись, что этот человек не маг, Велиндра будет свободна, чтобы помочь ему искать келларинские артефакты.

Народ вскрикнул от страха и восторга, когда мужчина оттолкнулся от стены. Дым все еще валил от его вытянутых рук, но уже не голубой, а белый. Широкая улица притихла: человек, выдающий себя за мага, набрал скорость. Кто-то нервно охал, но всех охватил ужас, когда трюкач опасно закачался.

Он замедлил скольжение, наклонился и соскользнул вбок, но успел схватиться за канат и повис на руках. Джелайя пронзительно завопила в ухо Темара вместе с каждой второй женщиной на улице. Бессвязные крики понеслись со всех сторон, и толпа под висящей фигурой растаяла.

— Кто-то должен принести лестницу. — Ден Бреннейн дико огляделся по сторонам.

— Одеяло, брезент, что-нибудь, чтобы поймать его. — Ден Ферранд обнял Мериел, которая застыла в захватывающем ужасе.

— Если он упадет, те булыжники станут его смертью, — согласился Темар.

Внизу поднялся шум, сопровождавшийся давкой. Люди выдавали те же самые идеи по спасению. Высоко вверху мужчина отчаянно пытался закинуть ногу на веревку. Мучительный вздох вырвался из каждого горла, когда попытка не удалась и, хуже того, он отпустил одну руку. У Темара сердце ушло в пятки, пока трюкач не ухитрился вновь схватиться за канат.

— Подождите здесь.

Он сбросил руку Джелайи и протолкался через дрожащую толпу к магам. Аллин с помертвевшим лицом грызла ноготь большого пальца. Велиндра, напротив, выглядела такой же хладнокровной, как всегда, легкая жалость оттеняла презрение в ее глазах.

— Ты можешь снять его? — спросил Темар.

Велиндра посмотрела на него с ухмылкой.

— Этот человек объявлял себя магом. Пусть спасается сам.

— Ты будешь стоять рядом и позволишь ему умереть? — Не веря своим ушам, эсквайр уставился на Велиндру.

— Он знал, чем рискует, — с легким сожалением отозвалась женщина.

— У тебя есть средства спасти его! Во имя всего святого…

— У него нет оснований ждать нашей помощи. — Каменный взгляд Велиндры заморозил упреки юноши. — Если бы нас здесь не было, ему не на что было бы надеяться, кроме собственных усилий, так в чем разница?

— Это падение убьет его!

Крики со всех сторон заглушили его слова. Человек падал, в ужасе размахивая руками и ногами. Темара затошнило, он уже хотел закрыть глаза, чтобы не видеть самого страшного, когда воздух засиял вдруг лазурным светом. Переливчатый вихрь закрутился вокруг камнем падающей фигуры, замедляя ее падение, переворачивая несчастного раз и еще раз, пока он не ударился о булыжники с хрустом, от которого вся толпа содрогнулась. Затем она подалась к упавшему, но тут же остановилась и попятилась, люди отступали от неподвижной фигуры. Когда круг расширился, Темар увидел, что трюкач лежит в бледнеющей луже сияния, которое соперничало голубизной с лазурью неба.

— Кто это сделал? — Велиндра озиралась с острым любопытством.

— Этот бедняга сильно разбился? — в свою очередь забеспокоилась Аллин. — Пошли.

Она пыталась пробиться через плотно стоящую толпу, но ей не хватало для этого ни силы, ни роста.

— Дайте дорогу!

То ли из-за неожиданного акцента Темара, то ли просто подчиняясь дворянскому приказу, люди задвигались. Когда юноша провел Аллин к раненому, он увидел еще одну знакомую фигуру, пробиравшуюся вперед; толпа отступала позади него.

— Казуел?

— Проклятый дурак! — Темные глаза мага были расширены и казались почти черными на побледневшем лице. — Я не мог позволить ему умереть.

Аллин встала на колени, не обращая внимания на пыль и мусор.

— Он сломал обе ноги. — Ее руки замерли над деревянной нагрудной пластиной мужчины. Посередине пластины проходил глубокий желобок, очевидно, предназначенный для каната. — Нам нужен хирург. Я не хочу снимать это, пока хирург не проверит его ребра.

Голова трюкача упала набок, под загорелой кожей уже темнели синяки.

— Тебе не хватило контроля, Каз, — заметила Велиндра, подойдя к ним. Она скрестила руки на груди, с полным спокойствием разглядывая несчастного.

— Я сделал все что мог. Это не моя стихия, — огрызнулся Казуел. — Ты и пальцем не пошевелила, так что нечего теперь критиковать! — Его гневные слова громко прозвучали в напряженной тишине.

— Это маг Д'Олбриота. — Испуганный голос за спиной Темара вызвал тихий поток предположений.

— Убирайтесь от него! Убирайтесь!

Какая-то девушка лихорадочно расталкивала в стороны шепчущихся зрителей. За ней следовали пожилая женщина и узколицый мужчина, который тащил за собой плетеную корзину. Все трое были в пестрых шутовских нарядах, которые насмехались над их страхом.

— Требал! — истерично завизжала девушка. Она бы сгребла лежавшего без сознания мужчину в свои объятия, но Аллин схватила ее за плечи и оттащила от раненого.

— Не трогай, ты можешь его убить.

Девушка тупо уставилась на нее.

— Нам нужен хирург. Он должен наложить шины на его ноги и пощупать, какие еще кости сломаны.

— А кто ты такая, чтобы указывать? — рявкнула пожилая женщина, скручивая простую косынку в шишковатых от работы руках.

— Мы маги Хадрумала, сударыня, — вмешался Казуел, безнадежно стараясь придать вес своему заявлению.

Люди шепотом начали передавать его слова, и они разошлись, как круги по воде пруда.

— Что ты с ним сделал? — закричала девушка и стала вырываться из неожиданно крепких рук Аллин.

— Спас его от верной смерти! — возмущенно ответил Казуел.

— Не очень-то у тебя получилось, — выплюнула женщина, вставая на колени, и нежно провела руками по бесчувственному телу.

— Ты бы предпочла, чтоб он умер? — сердито спросил Темар.

Женщина подняла голову. Трудная жизнь прорезала глубокие морщины на ее лице.

— Это все твоя вина, твоя и этого мага.

— Что? — в один голос воскликнули Темар и Казуел.

— Ты Д'Алсеннен, верно? — Некий мужчина шагнул вперед. — Тебя воскресили из мертвых каким-то старым колдовством.

Дрожь ужаса пробежала по толпе. Темар выдавил успокаивающую улыбку.

— Никто не умирал, мы просто спали под заклинанием.

— Ты использовал свою магию против Требала. — Мужчина шагнул к эсквайру, его длинное лицо с острыми чертами стало хитрым. — Вот что заставило его упасть.

— Он всего лишь мелкий маг, он никому не угрожал. — Женщина обращалась к толпе, указывая на неподвижного Требала. — Но маги не любят соперников, верно? Не маги из Хадрумала.

— Нет, это неправда… — От растущего беспокойства у Темара стало покалывать шею.

— Этот шарлатан такой же маг, как какая-нибудь деревянная палка, — гневно возразил Казуел.

Мужчина уставился на Темара. 

— Твои чары сорвали его представление, это падение могло покалечить его или убить. Кто будет кормить его жену, его семью?

Девушка подняла на эсквайра пустые от горя глаза. Пожилая женщина заставила ее молчать, сжимая костлявыми пальцами ее плечо.

— Дом Д'Алсеннена сделает компенсацию? — Мужчина повысил голос, чтобы донести свой вопрос до Весенних ворот и лестницы Виноторговой биржи.

Толпа всколыхнулась от ожидания, так как женщина упала на колени и завыла, обхватив голову руками:

— Что мы будем есть? Нас выгонят, нас всех выгонят, детей, малыша, мы будем просить милостыню в канавах.

Темар спросил себя, заметил ли еще кто-нибудь паузу перед тем, как девушка присоединилась к стенаниям, хотя и с меньшим опытом.

— Это смешно!

По прихоти злого рока он заговорил как раз в тот момент, когда плачущие женщины замолчали, чтобы набрать воздуха, и его слова громко прозвучали в тишине. Оскорбленная толпа снова зашепталась.

— Думаю, нам следует уйти, — Велиндра произнесла это довольно спокойно, но эсквайр видел ее озабоченность. — Мне расчистить дорогу?

— Нет! — Темар не сомневался, что белокурой магине это под силу, но ему и так уже многое придется объяснять Камарлу. Он оглянулся на Виноторговую биржу. — Эдрал мар нидрал, Джелайя, — шепотом пробормотал юноша. — Джелайя, ты слышишь меня? — Он прищурился над головами толпы и увидел внезапный переполох в группе дворян. — Нет, прости, ты не можешь ответить. Пожалуйста, вызови карету, чтобы забрать нас отсюда. — Повернувшись к воинственному мужчине, Темар резко поклонился. — Мы уходим. Тебе лучше пойти с нами, мастер Казуел.

— Я не могу, — растерянно запротестовал маг. — Вы поручили мне следить за Ден Таснетом.

— Но этот человек ранен, — возразила Аллин.

— Это — их забота. — Велиндра кивнула на воющих женщин.

— Нет, так легко ты не отделаешься, стерва холодноглазая. Это он из-за вас упал! — Мужчина повернулся кругом и простер руки, взывая к толпе. — И вы дадите им так просто уйти?

— Пошли, Аллин. — Темар взял ее за локоть и мягко заставил подняться. — Если они не хотят принимать твою помощь, ты не можешь навязать се силой.

Толстушка мятежно надула губы, но под враждебными взглядами со всех сторон прижалась к Темару. Велиндра продолжала обозревать толпу по-царски ледяным взглядом, а Казуел, нервно стискивая руки, оглядывался по сторонам. Темар удивился и хотел спросить, что он ищет, но не успел открыть рот, как мужчина в пестром набросился на него с вновь вспыхнувшим гневом.

— Нечего сказать в свое оправдание? Оставляешь человека умирать в пыли и даже не откроешь свой кошелек для его вдовы и сирот?

Игнорируя выкрики, Темар оглянулся на Виноторговую биржу. Сколько нужно времени, чтобы Джелайя вызвала для них карету? Ей следует поспешить, нервно подумал юноша, когда его толкнули сзади. Беспокойная толпа подтягивалась ближе, ведомая спектаклем, который разыгрывало пестрое трио.

— Следи за тем человеком в коричневом, с серыми волосами, рядом с женщиной в желтом. — Казуел подвинулся к Темару, пристально глядя в толпу.

— Зачем? — Через несколько мгновений юноша отыскал того человека.

— Кажется, он имеет власть над нашим юным другом, — настойчиво прошипел маг. — Они встретились раньше, и тот тип говорил нашему другу, что делать.

Юноша кивнул Казуелу и ободряюще улыбнулся Аллин, стараясь внушить ей уверенность, которой он совсем не чувствовал.

— Что ты шепчешь? — забеспокоился длиннолицый. — Что вы замышляете?

Пожилая женщина оторвалась от своих причитаний. Ее сухие глаза смотрели подозрительно.

— Вы не уйдете отсюда, не заплатив нам.

— Не говори глупости, — холодно отрезал Казуел. — Ты обязана мне жизнью того несчастного!

— Которая будет потеряна, если вы не приведете к нему хирурга, — крикнула Аллин.

— Закрой свой рот, шлюха, — рявкнул длиннолицый.

— Лучше закрой свой, пока я не выбил тебе зубы, — не думая, огрызнулся Темар.

Копыта зацокали по булыжникам позади него, и юноша вздохнул с облегчением. Толпа зашевелилась. Настроение становилось все более угрожающим по мере того, как хриплые крики кучера прогоняли людей с дороги, а медный сигнал рога перекрывал брань. Меж толкущихся фигур показались лошади, они вскидывали головы и всхрапывали в панике.

— Так быстро, как вы просили, эсквайр, — пропыхтел кучер, натягивая поводья, туго обмотанные вокруг его покрасневших кистей.

Темар направился к карсте. Но с цепляющейся за него Аллин и Казуелом, который умудрялся все время путаться под ногами, юноша не мог далеко уйти. Толпа вокруг бурлила, часть людей пыталась убежать, другие упрямо стояли на месте, и добраться до кареты не было никакой возможности.

— Ну все, с меня довольно. — Даже холодный голос Велиндры слегка дрогнул. 

И тотчас ветер задул из ниоткуда, не случайный летний порыв, но непрерывный, усиливающийся ветер. Люди заморгали, когда обрывки соломы закружились вокруг их ног. Глаза защипало, и Темар зажмурился, но снова открыл глаза, услышав возле себя возмущенное ржание лошади. Пространство вокруг кареты очистилось, все отступали от пылевого вихря, пляшущего на едва видимом острие света.

— Видишь, Каз? — Велиндра улыбнулась. — Вот это — контроль.

Но маг забирался в карету и был слишком занят, чтобы ответить. Темар посадил внутрь Велиндру, затем Аллин, которая в ужасе оглядывалась на раненого.

— Они не будут его двигать, нет?

— Мое дорогое дитя, это уже не наше дело, — с досадой ответил Темар.

Внутри кареты было ужасно тесно, так как Джелайя прихватила с собой и Ден Бреннейна, и Ден Ферранда.

— Пожалуйста, садись сюда. — Ден Бреннейн попытался встать, чтобы уступить Аллин свое место, но упал назад, ибо карета уже дернулась.

Казуел протолкался к окну.

— Я должен увидеть, куда идет тот мужчина в коричневом.

— Кто? — Ден Ферранд посмотрел на быстро редеющую толпу.

— Тот, рядом с третьим сыном Ден Ренниона. — Казуел в досаде сжал кулаки, потому что карета свернула на дорогу к возвышенности.

— Это был Малафи Скерн, верно? — Ден Ферранд взглянул на Ден Бреннейна, ожидая подтверждения.

Его младший приятель неуклюже повернулся и смотрел в окно, пока здание не заслонило обзор.

— Верно.

— Кто он, и откуда вы его знаете? — с нарочитой беспечностью спросил Темар.

— Он был личным слугой покойного сьера Тор Безимара, — объяснил Ден Ферранд.

— Человек, который знал все и всех, — засмеялся Ден Бреннейн. — Так его называли, но несколько сезонов назад его отправили на пенсию.

— Тогда что… — начал Казуел, но умолк под строгим взглядом Темара.

— Так кто среди вас маг? — Пальцы Джелайи, сжатые на инкрустированной шпинелем ручке веера, побелели.

— Я.

— И я.

— Я имею такую честь. — Чопорные слова Казуела пали в ошеломленную тишину: Джелайя, Ден Ферранд и Ден Бреннейн попытались незаметно сдвинуться, оказавшись вдруг окруженными магами.

— Все трое. — Джелайя быстро обмахивалась веером. — Какое неожиданное удовольствие.

— Разрешите представить: Велиндра Ичейн, Аллин Мере и Казуел Д'Эвуар. — Темар поклонился всем по очереди.

— Мое почтение всем. — Отступление от официальности, казалось, немного успокоило Джелайю.

— Примите нашу благодарность, барышня. — Улыбка Велиндры источала признательность и обаяние. — Вы нас вызволили из опасной ситуации.

Темар видел, что и Ден Ферранда, и Ден Бреннейна распирает любопытство, но прежде чем кто-либо из них успел задать вопрос, Велиндра поднялась и настоятельно постучала по крыше кареты.

— Нам больше нельзя злоупотреблять вашим гостеприимством. Наше жилье недалеко, и Казуел может проводить нас.

Лицо у мага стало кислым, но, когда карета плавно остановилась, Ден Ферранд и Ден Бреннейн подвинулись с вежливыми улыбками, чтобы выпустить его. Казуел неохотно встал и, выходя, чуть не споткнулся о лакея, торопливо опускающего подножку.

Джелайя выглянула из окна.

— Другая карета позади нас. Вам двоим стоило бы позаботиться о своих сестрах, не так ли?

Эсквайрам явно хотелось остаться, но, уныло пожав плечами, они вышли вслед за Велиндрой из кареты.

— Зайди ко мне попозже. — Темар схватил Аллин за руку.

Девушка кивнула, немного краснея, когда оба молодых дворянина предложили ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа.

Дверца быстро закрылась, и карета поехала дальше.

— Мы возвращаемся в твою резиденцию? — спросил Темар.

Джелайя кивнула.

— Думаю, ты бы предпочел рассказать эсквайру Камарлу свою версию этой истории, прежде чем молва бросит к его ногам какую-то сплетню.

— Я в этом не виноват. Просто все пошло наперекосяк. — Темару не понравилась жалобная нотка, которую он услышал в своих словах.

Джелайя снова обмахивалась веером, сжимая рукоятку, как оружие.

— Если тот лакей в грязных сапогах — домашний маг Д'Олбриота, то кто — твой? Одна из женщин? Толстушка?

Эсквайр пытался охарактеризовать эмоцию, вплетенную в ее слова, но не сумел. Решил только, что это не ревность.

— Ни та, ни другая. Я хочу сказать, что магов нельзя считать слугами.

— Которая из них использовала на мне магию? — Джелайя резким рывком выдернула перо из своего веера. 

Юноша прикусил губу.

— Прошу прощения, но это был я.

Барышня была поражена.

— Но никто не сказал мне, что ты — маг!

— Я не маг. — Темар покачал головой. — Я просто владею парой незначительных эфирных заклинаний.

Джелайя посмотрела на свои колени, где ее руки ощипывали в клочья выдернутое перо, и резким движением смахнула пух, но он упорно лип к шелку.

— Ты знаешь этого Малафи Скерна? — поинтересовался эсквайр, дабы что-то сказать.

Девушка взяла себя в руки.

— О да. А что с ним?

— Кажется, он как-то причастен к этим тяжбам, которые свалились на Д'Олбриота, — осторожно сказал Темар. — Он и Файрон Ден Таснет.

— Вполне возможно. Скерн всегда в курсе всех сплетен и знает слабые места каждого. А у Файрона их полно, в конце концов. — Джелайя ступила на знакомую почву, и неуверенность в. ее глазах исчезла.

— Кому он служит? — спросил юноша.

— Вдове Тор Безимар, кому же еще, — пожала плечами Джелайя. — Ушел он на пенсию или нет.

Темар нахмурился.

— Но она не желает нам ничего, кроме добра. Она помогает Авиле, представляет ее, дает советы.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сухо засмеялась Джелайя. — Ты — почти сьер. С тобой она с утра до вечера будет сама ласковость.

— А с тобой?

— О, она не склонна нянчиться с нами, меньшими побегами фамильных деревьев. Она вырезает нас при первой возможности. — Девушка с видимым усилием заставила свои уста молчать.

— Продолжай, — попросил Темар.

— Поклянись всем святым, что никому не расскажешь. — Джелайя наклонилась вперед, твердо глядя ему в глаза.

— Да выпустит на меня Полдрион своих демонов, если я проболтаюсь, — горячо поклялся Темар.

— Прошлым летом Дженти и Крев Тор Безимар по уши влюбились друг в друга. Он — второй сын сьера, и его готовят в назначенные. Это была бы прекрасная партия для Дженти, без сомнения, но вдова имела другие планы на своего драгоценного внука. Поэтому она обронила несколько намеков, но Дженти, вероятно, им не вняла, ты же знаешь, какая она. Ну, поверь мне на слово. Во всяком случае, после этого вдова пошла к ее матери и обвинила Дженти в попытках затащить Крева к себе в постель, чтобы заставить его жениться, ну а Дженти велела старой карге убираться в свою конуру.

Темар вздрогнул от гнева в словах девушки.

— Что было неблагоразумно?

Джелайя побледнела, и страх сдавил ей горло.

— Спустя несколько дней горничную Дженти похитили с улицы Благолепия. Над ней надругались в каком-то погребе и в сумерки бросили перед резиденцией. Присягнувшие на воротах сразу внесли ее внутрь, пока никто не видел, и все поклялись молчать — ради самой девушки и всего прочего. Но в следующий раз, когда Дженти встретила вдову, старая ведьма была полна сочувствия. Откуда она могла знать, если Дженти сделала все возможное, чтобы ничего из этого не вышло наружу? Затем вдова совсем случайно упомянула, совершенно мимоходом, что такая страшная вещь могла бы случиться с любой молодой женщиной, если ее везение закончится. Поверь мне на слово, у этой милой старой дамы, если ее разозлить, яда больше, чем в яме, полной змей.

Темар откинулся на спинку, не зная, что сказать. Поверит ли Камарл хоть чему-нибудь из всего этого? Какое это имеет значение для Кель Ар'Айена? Приблизит ли их это к возвращению украденных артефактов?

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день четвертый, вечер

— Райшед!

Обернувшись на оклик, я увидел Далмита, человека Тор Канселина.

— Ты похож на сторожевого пса на короткой цепи! — пошутил он, щурясь на заходящее солнце.

Я улыбнулся, не отвечая. Однако это было верное замечание. Я расхаживал взад и вперед перед резиденцией с тех пор, как куранты на колокольне пробили девять раз, и только что безжалостно облаял торговца писчими товарами, который попытался заинтересовать меня своими перьями, чернилами и бумагой. Присягнувшие старательно избегали моего взгляда, и, после того как я весь жаркий день вбивал в них чувство долга, я не мог их винить. Столли сидел в караулке, составляя расписание нарядов. Ему отлично удавалось демонстрировать внимание к списку и презрение к моему стилю ободрения признанных. Я игнорировал его. Не моя вина, что приказы сьера прищемили ему хвост. Я подчинился тем приказам в полной мере и теперь ждал десяти курантов, которые снимут меня с дежурства. Затем мне придется решить, принять или нет приглашение Каролейи.

— А ты со своей цепи ускользнул? — Я встретился с Далмитом под высоким деревом. — У тебя есть время пропустить стаканчик?

Он покачал головой.

— Я сегодня вечером дежурю, и мне уже пора возвращаться. Но все равно спасибо.

— Что ты узнал? — перешел я прямо к делу. — И что я тебе должен?

Далмит пожал плечами.

— Чтобы покрыть расходы, хватит кроны. Оказывается, люди Тор Безимара передали тот вызов и Джорду, и Ловису. Разные люди, один — из присягнувших, второй — избранный из Бремилейна, но оба плели одно и то же. Они, мол, знают наверняка, что ты не в форме, что у тебя еще с прошлого года остались раны после того твоего рабства.

— И зачем они это делали? — саркастически поинтересовался я.

Далмит ухмыльнулся.

— Обычная штука. Оба предлагали сделать ставку, если Джорд или Ловис вложат половину денег.

— И поровну разделят выигрыш. — Я кивнул.

Нам не разрешается ставить на себя в таких вызовах, но всегда есть пути в обход правил.

— Ну, это что-то значит для тебя? — с любопытством спросил Далмит.

— Пока не уверен, — осторожно молвил я. — Но это стоит не меньше двух крон, и если из этого что-нибудь выйдет, я дам тебе знать. — Я не собирался спорить из-за медяков, если удастся вставить этот кусочек в какой-то более крупный узор, не помешает сообщить Далмиту, откуда ветер дует. — Хочешь получить деньги сейчас? — Я показал на мое окно.

Далмит покачал головой.

— Сойдет и завтра. Сегодня вечером мне негде будет их потратить, верно? — Он помахал рукой и зашагал обратно к Тор Канселину.

Он не успел далеко отойти, когда навстречу проехала карета с гербом Д'Олбриота на дверце. Я тотчас встал навытяжку, как и остальные стражники. Лакей живо спрыгнул, но эсквайр Камарл уже сам открыл дверцу и спустился, едва дождавшись, когда лакей опустит подножку. Не поворачивая головы, эсквайр обратился ко мне:

— Мои дядья уже все прибыли?

— Да, эсквайр, — поклонился я. — Они со сьером.

Камарл кивнул и быстро пошел к резиденции. Его круглое лицо приобрело жесткое выражение, что было совсем не характерно для него.

Я посмотрел на Темара. Парень выглядел немного пристыженным. Он расстегивал свой парадный сюртук, чтобы под этим предлогом отстать от Камарла.

— Что ты натворил? — спросил я. — Наступил на подол какой-то барышни и сдернул с нее юбки?

Темар засмеялся.

— Это было бы не так плохо. — Он многозначительно посмотрел на меня. — Не выпить ли нам по бокалу вина?

— Наверху? — Я провел его через караулку, игнорируя вопрошающий взгляд, который бросил мне Столли за спиной парня.

— Ты действительно хочешь вина? — Я ввел его в узкую комнату, которая была привилегией моего нового ранга. — Мне придется послать за ним одного из парней.

Темар покачал головой и сел на кровать.

— Ради меня не надо.

— Так что такое стряслось? Почему эсквайр Камарл злее осла, которого оса тяпнула за хвост? — Я сел на табурет у окна, рассеянно почесывая ямки, оставленные швами на моей руке.

— Я уговорил Джелайю и еще кое-кого съездить посмотреть на мага, делающего трюки.

Судя по его лицу, Темар в этом ничуть не раскаивался.

— Сьер сам хочет, чтобы вы с Джелайей стали друзьями, если не больше. — Я нахмурился. — Не вижу пока ничего плохого. Множество дворян ходят смотреть на такие вещи.

— Моим единственным интересом было встретиться там с Аллин, — откровенно признался Темар. — Я получил от нее ответ этим утром. Аллин писала, что они с Велиндрой будут наблюдать за представлением этого мага. Я не имел возможности рассказать тебе до того, как мы поехали к Ден Мьюривансам. — Темар почесал затылок. — В общем, случилась большая неприятность. Этот человек был не маг, а какой-то шарлатан, который выполнял потрясающе опасный трюк. Он упал, и мастеру Казуелу пришлось его спасать.

— Невезение преследует Каза, как вонь тухлую рыбу. — Я был озадачен. — Что он там делал?

— Погоди минуту. — Юноша вздохнул. — Казуел просто использовал магию, чтобы спасти парня от смерти, но мошенники, которые были с ним, сейчас же заявили, что это из-за колдовства Девуара их человек упал. Они начали требовать денег, едва не натравливая на нас толпу.

— Они узнали вас? — Я хохотнул, глядя на виновато кивнувшего Темара. — От этих типов никогда ничего не укроется.

— Джелайе пришлось спасать нас от толпы, — Юноша снова вздохнул. — Камарл всю обратную дорогу рассказывал мне, какое блюдо приготовят из этого газеты и сплетни.

— Д'Алсеннен и Д'Олбриот прилюдно якшаются с высокомерными магами, разбрасывающими свое колдовство по всему городу? — Я поморщился. — Возможно, день-два об этом и будут судачить, но сегодняшние газеты — это завтрашняя подтирка, верно? Завтра императорский бал, и большинство Домов откроют свои ворота арендаторам и народу. Последний день праздника всегда дает сплетникам новую пищу, так что ты вряд ли надолго останешься самым лакомым блюдом. — Я пытался его ободрить.

— Надеюсь, — мрачно откликнулся Темар.

— Джелайя очень злилась?

Подействовали ли чары того хорошенького личика на нежную душу парня?

— Больше нервничала, чем злилась. — Темар прислонился к стене. — Мне пришлось использовать Высшее Искусство, чтобы Джелайя меня услышала, а потом Велиндра применила свою магию, чтобы расчистить путь через толпу. Думаю, теперь Джелайя подозревает, что союз с Д'Алсенненом со всех сторон окружит ее колдовством.

В его голосе звучало больше сарказма, чем сожаления. Ну и ладно, значит, его сердце не будет разбито из-за Джелайи.

Тут я вспомнил о главном.

— Ты успел спросить Аллин или Велиндру, могут ли они помочь?

— Успел. Кажется, не могут, увы. — Темар вздохнул.

В этот момент над нами забили куранты. Десять ударов — сигнал конца дня. Я встал.

— Тогда, если ты извинишь меня, я схожу навещу подругу Ливак — ту, что держит руку на темпом пульсе нашего светлого города. Надеюсь узнать что-то полезное.

Парень тоже вскочил.

— Принеси мне меч.

— Э нет, — остановил я его. — Ты обязан ужинать с Ден Кастевином.

— Зачем? — Темар скривил губы. — Эсквайр Камарл будет говорить о делах, вести торговые переговоры, объяснять выгоду. А я буду только мило улыбаться да поддерживать светскую болтовню.

— Зато это убедит дворян, что в Келларине они будут иметь дело с равными себе, — заметил я. — Тебе надо доказать, что ты не какой-то нечистый на руку барышник или того хуже. Если ты не придешь, это будет оскорблением, так что подумай хорошенько.

— Я бы не узнал никакого Ден Кастевина, если б споткнулся о него на улице. — От волнения юноша глотал буквы. — Люди, чья жизнь зависит от тех артефактов, — мои друзья, мои арендаторы. Я отвечаю за них.

— Вот поэтому ты и должен заботиться об их более долгосрочных интересах и не причинять ненужных обид. — Я повел его вниз по лестнице.

Темар взглянул на дверь в подвалы, когда мы шли через караулку.

— Авила узнала еще что-нибудь от этого вора?

— Некогда было. Как только она вышла из библиотеки, леди Чанние увезла ее на целый день к Тор Арриалам. — Я старался скрыть чувство облегчения. Я по-прежнему не думал, что смогу стоять и смотреть, как какой-то несчастный подвергается такому нападению. — Потом они собирались заглянуть к Тор Безимару, выпить настоя с вдовой, а затем вернуться сюда, чтобы переодеться к ужину.

— С Дириндал? — Ледяные глаза Темара стали настороженными.

— Ты говоришь так, словно чуешь крыс в амбаре, — мягко произнес я.

— Что ты знаешь о Тор Безимарах? — Юноша направился в парк, чтобы отойти немного от любопытных ушей в арке ворот. — У того Дома есть причина действовать против Д'Олбриота?

— Это надо спрашивать у Каза. — Я почесал затылок. — Не секрет, что Тор Безимары тяжело перенесли утрату императорского трона, но это было почти поколение назад. Я помню, что мессир с самого начала поддерживал Тадриола Благоразумного. — Я мысленно вернулся к ранним дням службы у Д'Олбриота. — Ходили разговоры о Сейренсе Тор Безимаре, который выдвинул свою кандидатуру, но большинство Домов пошли за Д'Олбриотом, а Сейренс остался ни с чем.

— Сейренс был мужем Дириндал?

— И сьером, — подтвердил я.

Темар нахмурился.

— Казуел попал на это зрелище из-за Файрона Ден Таснета. Он следил за Файроном, когда тот встречался с каким-то неизвестным. Как только они расстались, Казуел пошел за этим человеком. Джелайя мне потом сказала, что он служит Дириндал, хоть и считается, что он на пенсии. Казуел видел, как он общался с некоторыми дворянами, которые пришли посмотреть на трюкача.

— С кем в частности? — спросил я, чувствуя, как у меня самого шерсть встает дыбом.

— В частности, с третьим сыном Ден Ренниона. — Темар сплюнул.

— Ты не вызвал никаких подозрений? — Я пожалел об этих словах, едва они слетели с моих губ.

— Вряд ли, — презрительно обронил Темар. — Я могу задавать любые вопросы. Все знают, что я во всем — полный невежда. Но, Сэдрин будь моим свидетелем, клянусь, этот человек — глаза и уши Дириндал.

— И его видели с Файроном Ден Таснетом? — Кажется, появился более крупный узор для невинных новостей Далмита. — Все равно, Темар, это еще ничего не доказывает. Нам лучше дождаться подробного отчета Казуела. Где он?

— С Велиндрой. — Темар досадливо махнул рукой. — Что, если Тор Безимар — один из рассадников этой враждебности? Джелайя говорила мне, что очаровательная вдова может показать совсем другое лицо, если разозлится. Может стать даже свирепой, если это послужит ее целям.

— Как?

Юноша покачал головой.

— Это чужой секрет. Я поклялся никому не рассказывать.

Я открыл рот и снова закрыл. Попытка заставить Темара нарушить слово унизит нас обоих.

— Ты сообщил эсквайру Камарлу? Мы можем как-то предупредить барышню Авилу?

— Скажем ей, как только она вернется, чтобы была настороже. — Темар посмотрел через боковую калитку на длинные тени и великолепный закат за стеной резиденции. — Авила не станет сильно задерживаться, она должна ужинать со мной у Ден Кастевина.

— Интересно, узнала она что-нибудь стоящее у Гуиналь? Спроси, потом расскажешь мне, когда я вернусь. — Я был готов идти, письмо Каролейи лежало за пазухой куртки, меч ждал в сторожке.

— Авила может принести мои извинения Ден Кастевину… — начал Темар.

— Мессир снимет с меня шкуру…

— Райшед! — Столли поманил меня от калитки. За ним, на фоне темнеющего золота неба, окрашенного румянцем, неясно вырисовывалась чья-то фигура.

Я торопливо направился туда.

— Да?

— К тебе пришли.

Столли посторонился и впустил посыльного. Это был Адит, парень-лескарец Каролейи.

Я снял свой меч с крючка на двери караулки.

— Давай выйдем.

Мы вышли за ворота, чтобы затеряться в тенях под деревьями. Темар тоже пошел, а я никак не мог его остановить, разве что захлопнуть калитку перед его носом.

— Я думал, твоя госпожа ждет меня в гости?

— Появились новости, которые изменили ее планы. — Глаза Адита сверкнули. — Я отведу тебя к ней.

— Это имеет отношение к тому делу, которое я обсуждал с ней утром? — Я не знал, насколько Каролейя доверяет своему парню.

Адит ухмыльнулся.

— Она выследила для тебя зверя и как раз сейчас караулит его нору.

— Тогда я обязательно пойду с тобой, — вмешался Темар.

— Нет, — с досадой возразил я.

— С тобой или за тобой, но я пойду, — категорично заявил он. — Или ты велишь мастеру Столли приковать меня рядом с вором? Ничто другое меня не остановит!

— Поделом бы тебе было, — мрачно отрезал я.

Но тогда мне пришлось бы объяснять Столли, куда я иду и почему Темару нельзя пойти со мной. Затем Столли поднял бы половину казарм для подкрепления. Он бы не упустил возможности преуспеть там, где Нейр провалился, и оправдать себя в глазах сьера.

— Мы должны идти, — напомнил Адит, неуверенно глядя на нас.

И обрушить на Каролейю половину когорты тоже было бы нечестно, если она так настаивала на секретности. Столли, несомненно, захочет узнать, откуда я получил сведения, как и мессир.

— Ладно, можешь пойти, — разрешил я Темару. — Ступай и получи у Столли меч. Держись надменно, тогда он не спросит, зачем тебе понадобилось оружие. Но ты будешь в точности выполнять то, что я говорю, слышишь? Если я велю прятаться под бочкой, пока драка не кончится, ты сделаешь это, ты понял меня?

— Конечно. — Темар горел нетерпением, как ребенок, которому посулили вечер в кукольном театре.

— Сьер сотрет эту улыбку с твоего лица, — предупредил я его. — Мессир будет в ярости, когда мы признаемся.

— Поэтому для нас главное — не вернуться с пустыми руками, — ответил Темар. — Успех позолотит самый наглый поступок, в конце концов.

— Вот уж не уверен, — пробормотал я, глядя, как Темар идет в сторожку. Как только он снова появился, Адит повел нас на большак.

У водоводного дома лескарец остановился.

— Кошелек у тебя с собой, избранный?

Я кивнул; он остановил фиакр, и мы все влезли в него.

— Куда?

— К усыпальнице Дрианон в нижнем конце Беговой, — велел Адит вознице.

— Это не…

Адит сердито взглянул на Темара, а я резко толкнул его локтем, чтобы прикусил язык. Все сидели молча, пока двуколка везла нас к неспокойному кварталу между южными доками и самыми нижними родниками. Эта огромная полоса города передана ткачам. Здесь ткани изготавливают, красят, набивают, кроят и шьют. Там, к востоку, где земля снова поднимается, в удобстве и процветании живут художники, сочиняющие узоры для тканей, и ткачихи шелковых лент. Тут, в низине, где стоит вечная сырость от близких подземных вод, женщины слепнут над вязанием грубых чулок у света камина, пока их мужья роются в мусоре богачей, перерезая друг другу глотки из-за мешка костей, которые можно продать на клей переплетчикам, или тряпья для бумажной фабрики. Беговая — самая большая улица, пересекающая эту нищету, и я заметил «Доблестный флаг», когда мы проезжали мимо. Но фиакр одолел еще приличное расстояние, прежде чем Адит повернулся к нашему вознице. 

— Останови где-нибудь здесь. Спасибо.

Я расплатился с кучером, и он хлестнул свою лошадь, торопясь вернуться на более безопасные улицы.

— Сюда.

Адит повел нас по изрезанной колеями дороге. Пересохшая земля под ногами была твердой, но только это и радовало. Одинаковые ряды домов, притиснутых друг к другу под длинной общей крышей, смотрели на нас с обеих сторон улочки. Все они были построены много поколений назад землевладельцами, стремящимися впихнуть как можно больше семей на самый маленький клочок земли.

Парень шел уверенно. Его взгляд постоянно метался из стороны в сторону, задерживаясь на каждой тени, где могла бы скрываться неожиданная угроза.

— Парнилесс или Карлуз? — спросил я его вдруг. Там совсем недавно шли бои, и я подумал, что парень вроде него вполне мог бы служить в корпусах наемников.

— Парнилесс, возле границы с Драксималом. Там жили мои предки.

Утраченные иллюзии омрачили глаза Адита, и потому я не стал развивать эту тему. Мне достаточно было убедиться, что он знает, где у меча острый конец. Адит свернул в открытые ворота, за которыми оказался неправильной формы двор, разделяющий сплошной ряд домов.

— Добрый вечер, Райшед. — Каролейя сидела в роскошной двуколке, лоснящаяся гнедая лошадь лениво жевала овес в своей торбе.

При мысли, что такая красавица ждет здесь одна вместе с лошадью, которая стоит больше денег, чем живущим вокруг несчастным суждено держать в руках за всю свою жизнь, кровь застыла у меня в жилах. Но потом я вспомнил, как Ливак восхищалась умением Каролейи постоять за себя, а я встречал избранных, которые чаще нуждались в спасении, чем моя возлюбленная.

— Я думал, мы встречаемся у тебя.

— Я решила сэкономить время. — Каролейя наклонила голову. — По всем канавам только и болтают об этом воре, особенно после того, как твой сьер решил удлинить шею его сообщнику. Подонки из более храбрых подбивают друг друга украсть для себя эту маленькую магическую власть, трусы же просто хотят завладеть золотом и все переплавить.

Темар возле меня поперхнулся.

— К счастью, никто из них пока не знает, где его искать. — Каролейя небрежно жестикулировала своим кнутом. — Я же, наоборот, знаю. В таком деле самое важное — знать, кого о чем спрашивать. — Ее голос посерьезнел. — Когда с этим будет покончено, вы оба останетесь мне должны, и я имею в виду не только билет на императорский бал, Райшед.

— Требуй все с меня. — Темар выглядел бледным под Малой луной, все еще глумящейся над своей медленно прибывающей сестрой.

— Я сам оплачиваю свои долги. — Я сдержался и не стал противоречить ему чересчур грубо.

— Рада это слышать, — сухо молвила Каролейя. — Вот дом, где прячется ваш человек. — Она указала на строение, стоящее чуть дальше по узкой зловонной улочке.

— Как мы узнаем, что он по-прежнему там? — Я посмотрел на закрытые ставни. Во всем доме было темно, только на чердаке горела свеча. — Кто, интересно, владеет этим округом?

Темар круто повернулся, когда позади него открылась дверь, и меч заскрежетал в его ножнах. Служанка Каролейи Арашил прижалась спиной к косяку, закрывая руками щеки, и я проглотил ругательство.

— Наш друг все еще дома? — спросила Каролейя.

Арашил быстро кивнула.

— Он вообще сегодня выходил?

— Кто-нибудь оттуда что-то выносил?

Настойчивый вопрос Темара следовал по пятам за моим вопросом. Арашил только покачала головой — явно немногословная барышня.

— Вряд ли мы привезли бы вас сюда, если б этот человек ушел в другое место, — с мягким упреком заметила Каролейя. — В нижней части дома живет шайка багажных воров. Они ушли в пивную, но я не знаю, сколько у вас будет времени, прежде чем они вернутся.

Темар устремился к воротам, но Каролейя преградила ему дорогу своим кнутом.

— Пусть сначала Адит отопрет дверь.

Лескарец подмигнул юноше и, лениво насвистывая, вразвалку вышел со двора. Поравнявшись с домом, за которым мы следили, он остановился, развязал бриджи и шагнул в дверной проем. Ночь вокруг стояла тихая, и мы услышали звук льющейся струйки.

Я взглянул на Каролейю, как только шум прекратился, а Адит остался у входа.

— Насколько он хорош?

— Достаточно хорош, — уверенно ответила женщина. — Ливак его учила.

Я уставился в темноту. По-видимому, Каролейя купила письма или какие-нибудь дневники, обнаруженные этими ворами, которые срезают сундуки и ящики со всякого экипажа, на время замедлившего ход. Несмотря на ее красоту, Каролейя глубоко погрязла в этом темном мире бесчестности, точно так же, как Ливак жила в нем в течение долгого времени.

— Вон он идет. — Темар сжал мою руку.

Адит небрежно шагал дальше по улице, пока не свернул в какой-то проулок. 

— Дамы, мы не можем оставить вас здесь без защиты, — с беспокойством сказал Темар.

— Адит скоро вернется. Он просто обойдет те дома сзади. — Каролейя подтолкнула меня. — Идите. Вся эта игра будет кончена, если кто-то там внутри обнаружит, что дверь не заперта.

Я уверенно вышел со двора, держа руку на мече, Темар не отставал от меня ни на шаг. Когда мы открыто подошли к двери, я сделал вид, будто дергаю за веревку звонка. Подождав мгновение, я отступил на шаг и поднял руку, как бы приветствуя того, кто открывает нам дверь.

— Что ты делаешь? — прошептал юноша.

— Притворяюсь, будто мы имеем право тут находиться. Входи.

Дом казался пустым, но в нем царила атмосфера ожидания,

словно его законные хозяева вот-вот должны были вернуться. Дверь открывалась прямо в широкую комнату. Простая занавеска, отгораживающая грязную кухню, была наполовину задернута. Оловянные тарелки, вымазанные остатками рубца и гороха, съеденными па ужин, так и остались стоять на жирном столе, несколько черствых корок хлеба валялись на полу. Вокруг низкого огня был насыпан мелкий уголь, чтобы в любую минуту его размешать и нагреть помятый чайник, висевший над огнем.

— Наверх? — Темар уже направлялся к расшатанной лестнице.

Я кивнул, прижимая палец к губам.

Юноша пошел осторожно, на цыпочках, чтобы не стучать тяжелыми каблуками сапог по голому дереву. Я крался за ним, бдительно следя сперва за нижними комнатами, потом за верхними, когда мы поднялись на второй этаж. Две двери смотрели друг на друга на узкой площадке, между ними лежал грязный соломенный тюфяк с такими же грязными одеялами. Воняло мочой, потом и гнилью, за серой осыпающейся штукатуркой проглядывала дранка.

Темар вопросительно посмотрел на меня. Я закусил губу, размышляя. В идеале я хотел бы знать, нет ли кого в тех комнатах. Но, открывая двери, мы можем наткнуться на мужчину, который будет сражаться, или женщину, которая закричит. Тогда вор на чердаке моментально насторожится, даже если ночные драки в этом зловонном месте дело обычное. Я медленно вдохнул и тотчас пожалел об этом, едва не закашлявшись от дикого смрада. Качая головой, я указал на провисающий потолок и вытащил меч, стараясь изо всех сил не производить шума. Эсквайр так же тихо обнажил свой повседневный клинок, не стоящий и сотой доли его фамильного меча.

Что-то среднее между обычной и приставной лестницей вело на чердак, поворачивая к открытому люку. Пригнувшись, Темар медленно дошел до поворота, прячась до самой последней минуты.

— Какого…

Вор наверху испуганно выругался, и Д'Алсеннен взлетел по оставшейся лестнице. Перепрыгивая через три ступеньки, я ринулся за ним на чердак и захлопнул люк.

Темар уже прижал вора к дымовой трубе, поднимающейся с нижнего этажа. Одной рукой он сдавливал ему горло, другой безмолвно грозил мечом.

— Дом пуст, — тихо сказал я. — Начнешь кричать, и мы выпустим тебе кишки.

Эсквайр подкрепил мою угрозу, крепче сжимая горло вора, и тот потянул руки к своему синеющему лицу. Он был старше меня, его темя уже простилось с буйными кудрями, а лицо исхудало от голодной жизни.

— Довольно, — остановил я Темара. Мы застали его врасплох, но долго это не продлится, а я бы не хотел, чтоб он начал отбиваться раньше времени. — Ты держишь его?

— Как крысу.

Темар навалился на вора всей своей тяжестью, и я быстро обыскал мерзавца. Ножи за поясом и в сапогах отыскались легко, и, вспоминая Ливак, я также нашел их, пристегнутые ремнями над его запястьями, и еще один, висящий на ремне на шее. Я засунул всю охапку в полный до краев ночной горшок в самом дальнем углу чердака.

— Давай его сюда.

На стуле со сломанной спинкой валялась груда нестиранной одежды, за которую этот негодяй никогда не платил честные деньги. Я скинул ее на пол, и Темар заставил вора сесть. Шок начал проходить, и злодей пнул меня, одновременно пытаясь освободиться от юноши. Весьма храбрая попытка для такого хиляка, рожденного и выросшего на этих нищенских улицах. Вероятно, он перебивался кое-как мелким воровством, пока кто-то не понял, что его щуплая фигура отлично подходит для узких окон. Питаться он стал, вероятно, лучше, но ничто не помогло ему прибавить в росте.

Я сильно ударил вора по лицу, чтобы он перестал брыкаться, и отыскал среди разбросанной одежды пояс. Я отогнул назад его мизинец, чтобы отвлечь негодяя от схватки с Д'Алсенненом, а когда он сморщился от боли, связал ему руки за спиной.

— Темар, посмотри, здесь ли вещи.

Страх мелькнул на лице вора, когда я стал привязывать его ноги к стулу, но он не выдал тайник ни единым взглядом. Вместо этого он попытался плюнуть в меня. Я дал ему оплеуху за такую наглость, не со всей силы, но и этого хватило, чтобы разбить ему обветренную губу. Я отошел назад и положил меч на его плечо, угрожающе улыбаясь.

— Есть! — Темар стоял на коленях и вытаскивал кожаный мешок из-под деревянной рамы с веревками, на которой лежал кишащий паразитами соломенный матрас.

Лицо вора перекосилось от ужаса. Я щелкнул пальцами перед его глазами.

— Это все? Ты что-нибудь передавал другим?

— Нет. — Его взгляд упорно возвращался к мешку. 

— Думаю, здесь все, — Эсквайр сел на корточки, не в силах скрыть радость и удивление. — Это было легко.

— Лучше бы все было здесь. — Я нажал плоской стороной клинка на плечо вора и не мигая уставился на него. Я не горел желанием выслеживать что-то уже отданное, если это означало новые вечера в подобной выгребной яме, пе говоря уж о растущем долге перед Каролейей. — И теперь, когда мы вернули наши вещи, нам хочется знать, кто подбил тебя на кражу.

У нас было совсем мало времени, чтобы посмотреть, не удастся ли убить двух птиц одним камнем.

Мерзавец упрямо сжал губы. Я отложил меч и вытащил из карманов перчатки, надевая их с преувеличенным тщанием.

— Ты расскажешь нам, ты же понимаешь.

На воре была черная бархатная куртка, сильно вытертая на плече. Я разорвал ее, дабы прижать его локти к бокам. Мужчина зажмурил глаза и напрягся, ожидая первого удара. Я врезал ему по уху. Он качнулся вбок и замычал, выпрямляясь. Вскоре открыл глаза, сжал зубы и уставился прямо перед собой.

В этой деланной безучастности чувствовался вызов. Я посмотрел на Темара, который крепко держал кожаный мешок, потом на люк. Когда мы пришли, люк был открыт. Этот прохвост вскрикнул только тогда, когда понял, что Темар — не тот, кого он ждет. Но кого он ждет и как скоро?

Я ударил его кулаком в основание грудины — отработанный удар, который останавливает дыхание и вызывает боль, несоразмерную причиненному ущербу. Возможно, мы не избиваем преступников по методу каких-то менее благородных когорт, но все люди Д'Олбриота учатся использовать свои кулаки. Вор задохнулся и сгорбился, слезы брызнули из его глаз прямо на колени в серых бриджах. Я схватил его за спутанные волосы и резко выпрямил.

Негодяй снова попытался плюнуть в меня, поэтому я встряхнул его, как терьер крысу, и начал хлестать по щекам.

— Кто подбил тебя на это?

Вор пытался вывернуться, непокорность все еще сжимала его губы. Этот ублюдок цеплялся за какую-то надежду. Значит, чтобы выбить из него информацию, потребуется втрое больше времени, а у нас его не было. Возможно, мы могли бы подождать и посмотреть, кто придет за артефактами, но только с безопасного расстояния.

Я отпустил его волосы и ласково потрепал по щеке. Потом отступил на шаг.

— Итак, у тебя характер тверже, чем у Дрозеля.

Вор с презрением открыл глаза.

— Ты меня не одурачишь, купленный человек. Дрозель бы не заговорил. Он даже не знает это место.

— Он сказал достаточно. — Я пожал плечами. — Как, по-твоему, мы тебя нашли? Однако поздравляю: ты хорошо держишься для человека по горло в конском навозе.

— Прибереги это для того, кому интересно, купленный человек, — насмехался мерзавец. — Дружелюбие тебе не поможет.

Я сплел пальцы и вытянул их задумчиво.

— А если окунуть тебя туда несколько раз? — Я кивнул на зловонный ночной горшок.

— Я бы этого не делал. Он мог бы вытащить нож зубами, он такой храбрый мужчина, — вмешался Темар.

В глазах вора мелькнула неуверенность, но не от издевки эсквайра. Тогда в чем дело?

Я посмотрел на него.

— Итак, я не собираюсь зря терять время, выбивая из тебя правду, и у меня нет охоты пачкать свои пальцы в твоей моче. Ладно, чего это стоит?

Удивление вспыхнуло в глазах прохвоста.

— Что ты предлагаешь?

Я притворился, будто обдумываю этот вопрос.

— Как насчет Дрозеля?

— Не смеши меня. — К мерзавцу вернулось самообладание. — Дро знал, чем рискует. Он бы пальцем не пошевелил, чтобы меня спасти, если бы руны покатились в другую сторону.

— И если мы выторгуем его для тебя, тебе придется делиться золотом, которое ты надеешься получить за тот мешок. — Я вздохнул. — Если его жизнь не имеет цены, то как насчет твоей жизни? Ты хочешь вместе с ним ехать на пароме и спорить о том, кто платит Полдриону за эту привилегию?

— Моя жизнь не будет стоить сапожных пряжек, если я заговорю с тобой. Меня убьют, и в чем тогда моя выгода? — Вор не шутил.

— Ты мог бы бежать из города, — предложил Темар, обойдя вокруг, чтобы встать перед этим человеком. Надежно привязанный мешок висел у него на бедре. — Но не с пустыми руками, а с толстым кошельком.

Вор нервно уставился в пол, хотя я ожидал, что предложение денег заставит его задуматься.

— У эсквайра полно сундуков, таких же красивых, как его белье. — Я указал на кружевной воротник Темара. — Он бы щедро заплатил за эти сокровища.

— Скажи, кто подбил тебя на это и кому они служат, и мы щедро тебя вознаградим, — совершенно искренне предложил юноша.

Вор потрогал языком кровоточащую губу, но страх все еще гасил вспыхивавший иногда блеск жадности в его глазах. Чем-то Темар нервирует его, понял я вдруг. Понял и еще кое-что. Это отнимает слишком много времени. Я прислушивался одним ухом к тишине внизу и не поставил бы лескарскую марку на то, что она продлится долго. Я изучил лицо вора. Он не просто опасливо смотрит на Темара, его взгляд постоянно скользит к кожаному мешку, и не потому, что там находится его добыча.

— Ты будешь рад, если эти вещи заберут отсюда, верно? И не важно, кто это сделает.

Я говорил наугад, но резкий вдох и невольно сгорбившиеся плечи вора сказали нам обоим, что я нашел брешь в его броне.

— Ты хорошо спал, держа все это под своей кроватью? — Д'Алсеннен протянул на ладони помятый серебряный кубок, и рука его была тверда как скала. — Ты видел сны? Ты слышал крики заточенных, молящих о свободе? Ты чувствовал их смятение, их боль?

Я был поражен. Темар нашел звучное равновесие между пугающе архаичным и в то же время ясным произношением, понятным современному слуху. Жаль только, что этот номер такой избитый. Но стоило мне это подумать, как новая решимость зажглась в холодных голубых глазах эсквайра. Он полез в кожаный мешок, и то, что случилось дальше, заставило вскрикнуть не только вора, но и меня.

— Милар фар эладриз, сурар нен джидрализ. — Темар перешел на ритмичное скандирование, его глаза стекленели.

Над почерневшим серебром возникло лицо. Образ, поначалу слабый, как первые островки тумана в дорожных ухабах, немного прояснился. Он был бледным, как марево: серая кожа, бескровные губы, невидящие, почти прозрачные глаза. Я не мог определить, мужчина это или женщина, старый он или молодой, лицо было неотчетливо, а контур волос едва намечался.

— Мне послать тебя к этим Теням? — Юноша прекратил заклинание, и образ задрожал в воздухе. — Или вызвать их сюда, чтобы преследовали тебя до самых границ Иного мира? Если я сделаю это, ты окажешься в безопасности только тогда, когда перережешь собственное горло и Сэдрин запрет за тобой свою дверь.

Хорошо, что Д'Алсеннен вел весь этот разговор, потому что мое горло сжалось туже, чем задница устрицы. Я облизал сухие губы и заметил, что вор уставился на Темара так, словно юный эсквайр вдруг обернулся самим демоном Полдриона. Новая вонь добавилась к общему зловонию чердака: этот трус наложил в штаны.

— Его имя Квил, Фенн Квил. — Вор запнулся. — Он всегда сидит в «Медном ларце», там, у бухты, где печи для обжига извести.

— Что он тебе сказал? — грозно спросил Темар. — Что он тебе обещал?

На первом этаже грохнула дверь. Наше везение кончилось.

— Тс-с, вы оба. — Я приложил меч к горлу вора, чтобы молчал.

— Джакот? Джакот, ты, вонючая свинья! — крикнул снизу возмущенный голос. — Ты не запер дверь, дубина!

— Эй, ты там, наверху? — Во втором голосе звучало подозрение.

— Ответь ему. — Я ткнул вора. — Скажи: простите.

Джакот испустил хриплый крик:

— Ладно, простите.

Я шепотом выругался, когда услышал на лестнице тяжелые шаги.

— Ты горько пожалеешь, если у нас что-нибудь украли, рожа навозная, — пригрозил полупьяный голос.

Не было времени развязывать Джакота, к тому же, если дойдет до драки, я бы не хотел, чтобы он был свободен. Тип на лестнице, которому нужен был повод для свары, отбросил крышку люка, и возмущение умерло на его губах, когда он увидел обнаженный клинок Темара, готовый срезать верхушку его черепа, будто скорлупу с яйца.

— Мы с тобой не ссорились, приятель, — заявил я с мягкой угрозой. — Мы только закончим с Джакотом и уйдем.

Этот тип оказался высоким мужчиной с мокнущей язвой на щеке. Он был чище Джакота и носил куртку из коричневого сукна, надетую поверх простой рубахи. И та, и другая были хорошего качества, чтобы он мог незаметно заниматься своим ремеслом. Его темные глаза покраснели и гноились, но сохранили настороженность, когда оглядывали чердак: сначала кровать, потом связанного Джакота, меня и, наконец, Темара, который неприятно улыбнулся незнакомцу.

— Как скажешь, ты здесь — человек с мечом. — Он равнодушно посмотрел на покрасневшее и кровоточащее лицо Джакота. — Все равно он никогда не платит за жилье.

Я подумывал взять вора с собой, чтобы дать мессиру подходящую пару для виселицы, но, платит он за жилье или нет, я не мог представить себе, чтобы этот бузотер позволил нам увести Джакота. Плевать. Мы вернули келларинские артефакты, и я поставлю золото против меди, что Джакоту и без нас скоро удлинят шею.

Я убрал с лица улыбку и принял угрожающий вид. Мужчина в последний раз взглянул на темноту под кроватью и выскользнул на лестницу, услужливо опустив за собой крышку люка.

Я поднял палец, чтобы Темар закрыл рот, и, став на колени, чуть приподнял крышку. Внизу на лестнице звучали голоса, задающие недоуменные вопросы. Но их было слишком много, чтобы разобрать слова. Затем дверь внизу закрылась, совсем заглушая все звуки.

Я нахмурился.

— Думаешь, они позволят нам выйти отсюда с его добычей у тебя на поясе?

— Что-то сомневаюсь. — Темар посмотрел в щель люка. — Будем пробиваться с боем?

Я сел на корточки и оглядел чердак.

— Если придется. Я бы предпочел их обойти и просто убежать.

— Так было бы куда безопаснее, — сухо подтвердил Темар, запирая люк на засов. Это даст нам чуть больше времени, чтобы обдумать наши возможности. 

Крошечное окно покрывал толстый слой сажи, гнилая рама покоробилась, и, судя по ее виду, окно вряд ли когда-нибудь открывалось. Чтобы выбить его, потребуется время. К тому же это вызовет шум. Но главное, Темар вряд ли в него пролезет, а я и подавно. Да и не хотелось мне бегать по крышам наперегонки с ворами.

— Вставь ему кляп. — Показав на Джакота, я пошел к трубе.

Тонкая деревянная стена по обе стороны трубы отделяла этот чердак от следующего дома. Я посмотрел внимательнее. Каменная кладка от старости сместилась, и тонкие поперечины почти вылезли из стен. Дешевые обшивные доски гнили в том месте, где зимние дожди нашли себе путь между грубыми шиферными плитами, и большая часть дерева казалась источенной червями. Я посмотрел на Темара, который завязывал испачканную тряпку в толстый узел, чтобы затолкать его в рот Джакота.

— Давай посадим его на люк.

Я поднял одну сторону стула, эсквайр — другую, и мы осторожно перенесли Джакота. Ярость душила вора не меньше, чем кляп. Юноша глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем осторожно передвинул ночной горшок на щель у веревочной ручки люка. Я весело кивнул ему, стаскивая с кровати тюфяк и засаленные одеяла, и поставил раму набок.

— Мы разобьем стену и уберемся отсюда как можно быстрее.

Даже если воры внизу подумают, что мы просто избиваем Джакота, шум даст им повод вмешаться, так что времени у нас в обрез.

Темар взялся за раму вместе со мной.

— На счет три?

— На раз.

Я вложил всю свою силу в этот удар, эсквайр — тоже. Рама согнулась и раскололась, но стена прогнулась больше, и поперечины были выдраны из трубы. Мы ударили ее еще и еще, слыша топот ног, бегущих по лестнице. Один последний удар — и перегородка с треском рухнула. Мы пролезли в брешь. Соседний чердак был зеркальным отражением чердака Джакоба, и мы побежали к люку. Чтобы найти в полутьме задвижку, потребовалось несколько страшно напряженных минут, но затем мы проскользнули в люк и, крадучись, спустились на площадку. Темар попытался отодрать лестницу от люка, но она держалась слишком крепко. Я подтолкнул его вниз.

Крики раздались на чердаке, который мы только что оставили. Кричали в основном от отвращения: кто-то стал врываться через люк и был облит мочой Джакота.

Я выхватил меч, очень надеясь, что не появится кто-нибудь невинный и не попытается нас остановить. Те руны покатились в нашу сторону. В доме было темно, и мы добрались до первого этажа, не встретив сопротивления. Темар поднял голову и прислушался, будто гончая. Рев погони сверху не заглушил до конца шарканье ног на улице перед фасадом.

— Через кухню. — Я ставил мою шкуру и шкуру Темара, что сзади будет проулок наподобие того, по которому Адит возвращался к Каролейе.

В этом доме кухню отделяла от комнаты дверь, и мы заперли ее за собой на засов. Выбежав через заднюю дверь, мы очутились в непроглядной темноте двора. Не теряя времени, перелезли через стену высотой по грудь и спрыгнули в узкий проулок с идущей посередине открытой сточной трубой. Держа мечи в руке, мы побежали вдоль нее, устремив глаза на поток лунного света там, где ряд домов уступал место узкому проходу. Наши шаги эхом отражались от стен с обеих сторон. Разбуженные собаки выскакивали из конуры и лаяли, пока хозяева не распахивали двери. Достигнув открытого пространства, мы услышали топот бегущих ног. Ярко блеснула обнаженная сталь, и трое воров выскочили из-за угла.

Первый дико замахнулся на мою шею. Правила официальных поединков тут не действовали, и я парировал его удар с такой силой, что вор пошатнулся. Схватив свободной рукой его рукоять, я рубанул мечом по ноге. Вор бросил клинок и, сжимая раненую икру, повалился на землю. Я пнул его, искалеченного, в темноту. Остальные двое набросились на Темара, каждый норовил прикончить парня, но его древнее фехтовальное искусство отражало все удары. Один из воров попытался обрушить меч на его запястье, но эсквайр вовремя отступил, а вор невольно наклонился вперед, и Темар рассек ему локоть до кости. Я кинулся к последнему, но тень возникла позади него и, захватив его голову, одним умелым движением полоснула кинжалом поперек горла. Мы с Темаром отскочили, но меня все равно обрызгало горячей липкой кровью.

— Пошли. — Адит бросил труп, и мы побежали на улицу.

Каролейя уже ждала, рядом с ней на козлах сидела Арашил.

Двуколка едва остановилась, когда мы втроем схватились за борта и задок и вскарабкались в экипаж. Вся округа теперь пробуждалась. Звучали крики, и в любопытных окнах зажигались огни. Воры, которые гнались за нами по проулку, выбежали на улицу, еще двое возникли из ниоткуда, хватая лошадь под уздцы. Каролейя стегнула их по рукам и лицам своим кнутом с металлическими колючками, и они отпали. Гнедая рванулась вперед, но из-за неравномерно нагруженной двуколки ей было трудно опережать наших преследователей. Каролейя скрутила поводья, чтобы заставить ее повернуть сначала за один угол, потом за другой. Мы выскочили на более широкую улицу. Красавица хлестнула животное, посылая его в безжалостный галоп, и звуки погони стихли вдали.

Я смотрел назад, пока не убедился, что все охотники за нашей кровью остались позади.

— Что ты знаешь о Фенне Квиле, Каролейя?

Женщина не сводила глаз с дороги.

— Если он заплатил тому вору, то кто-то платит ему в десять раз больше. 

— Он не солгал нам? — спросил Темар. — Я имею в виду вора.

— Нет, и рискует, что Квил узнает и сдерет с него шкуру. — Каролейя немного сдержала лошадь, когда мы выехали на улицу, где простые люди занимались невинными праздничными делами. — Мы обсудим это в доме.

— Куда мы едем? — Я осмотрелся по сторонам. Ясно, что мы направлялись не в резиденцию Д'Олбриота и не на северо-запад, к дому Каролейи.

— В безопасное место. — Каролейя хмуро оглянулась на нас троих, но даже нахмуренность не портила ее красоты.

— В резиденции Д'Олбриота безопасно, — запротестовал я.

Женщина и ухом не повела. Я потянулся к ее плечу, но Адит перехватил мою руку.

— Ты просил ее помощи, вот и получай.

Я грозно посмотрел на него, но он непоколебимо встретил мой взгляд. Каролейя свернула на еще одну глухую улицу, потом еще на одну. Затем выехала в переулок, который шел прямо под массивной стеной старого города, и, наконец, направила усталую лошадь на чистую улицу, где мы остановились перед домом какого-то респектабельного торговца. Адит вылез, чтобы подержать голову лошади, пока Арашил перебирала ключи у себя па поясе.

— Мне нужно немедленно застирать эту кровь, — сказала вдруг она, разглядев засохшие пятна, которые покрывали нас с Темаром с головы до ног. — Или вы пойдете домой в подштанниках.

— Прости, малость не рассчитал, — обронил Адит, уводя лошадь.

Мы вошли в дом и оказались в маленькой прихожей, тускло освещенной горящим на столике фонарем. Арашил зажгла от него свечу и открыла дверь в просторную гостиную, где зажгла еще одну лампу.

— Не запачкайте кровью мебель.

Мы с Темаром посмотрели друг на друга и на Каролейю.

— Я принесу одеяла, — молвила она со слабой улыбкой и скрылась на лестнице.

— Я не хочу торчать в прачечной всю ночь, — огрызнулась Арашил. — У вас нет ничего, чего бы я не видела раньше.

Я снял куртку и рубаху и осторожно свернул их окровавленной стороной внутрь. Темар с видимой неохотой сделал то же самое, а я в это время, сидя на простом, но отполированном стуле, снял сапоги. Я не знал, на что я там наступал в этот вечер, но вряд ли Каролейе понравится, если я разнесу грязь по дому.

— И бриджи. — Арашил нетерпеливо постукивала ногой.

Я хотел отказаться. Я чувствовал липкость на своей коже, но когда кровь высохнет, ее не будет заметно на темной ткани. Затем я посмотрел на Темара и обнаружил, что его светлые бриджи нещадно забрызганы. Парень неистово краснел, и я не мог оставить его одного стоять тут в исподнем, если это так сильно его смущало. Я разделся и связал одежду в узел, ободряюще подмигивая Темару.

Каролейя вошла в комнату, когда Арашил уходила, и бросила каждому из нас по теплому одеялу, выкрашенному в богатый голубой цвет. Я обернул свое вокруг бедер, хотя в такую жару обошелся бы безо всего. Темар плотно закутался в свое одеяло, усаживаясь на скамью с высокими подлокотниками, и часть румянца исчезла с его лица.

— Мы все останемся здесь на ночь, — деловито сообщила Каролейя без всякого намека на кокетство. — Если за этим стоит Квил, ему очень не понравится, что его ограбили. Джакот может рассказать ему, что это были люди Д'Олбриота?

Я кивнул.

— Мы сказали, что его выдал сообщник. Будем надеяться, никто не станет искать других виновников.

— Примите за это мою благодарность. — Каролейя улыбнулась, показав очаровательную ямочку. Возможно, я ошибся насчет кокетства.

— Думаешь, Квил попытается снова вернуть артефакты? — Я немного смягчил свой скептицизм интонацией.

— Хочешь рискнуть? — Каролейя обратила на меня нежный голубой взор. — А ты бы не устроил засаду на всех дорогах к резиденции Д'Олбриота, если бы ты был Квилом? Ты не доберешься до ворот, чтобы вызвать стражу. Они нападут на тебя раньше, человек десять, а то и двадцать, уж поверь мне.

— Он может собрать столько людей и так быстро? — Темар нахмурился.

— Может, — заверила его Каролейя и снова посмотрела на меня. — Вероятно, Квил потребовал не только полный мешок золота, прежде чем согласился устроить ограбление Д'Олбриота. Его должен был просить об этом кто-то важный, настолько важный, чтобы его долговая расписка окупала риск.

— Ты можешь выяснить, кто это был, не подвергая себя опасности? — Внезапное беспокойство скрутило мне живот. — А Джакот не может заподозрить, что это ты его выдала? Мы поэтому приехали сюда, а не в тот дом?

— Я просто осторожна. — В голосе Каролейи проскользнул смех. — Квил ничего не проследит ко мне. Ночью я вернусь домой, а вы уедете отсюда утром. Никто вокруг не знает даже имени Квила, не говоря уж о том, как с ним связаться.

Я надеялся, что уверенность Каролейи оправданна, но все-таки постарался бы уточнить это, если б не зевнул.

— Здесь есть что-нибудь поесть? — нерешительно спросил Темар. — И выпить?

Каролейя улыбнулась ему.

— Разумеется.

Когда дверь за ней закрылась, я снова зевнул. 

— День выдался нелегкий, верно? И о чем ты думал там, у Джакота? Сколько заклинаний ты теперь умеешь творить?

— Ты уже видел их все. — Темар казался смущенным. — Не много, согласен, но достаточно для блефа. Я сделал не больше, чем ты прошлой ночью.

— Ты схватываешь все прямо на лету, — похвалил я его. — Но то лицо, это был не просто трюк. — Мне как-то удалось не выплеснуть свое отвращение.

Темар засмеялся.

— Это тебя мы должны благодарить за то заклинание. Когда Гуиналь услышала, что эльетиммекий жрец у тебя на глазах вызывал из артефакта образ его владельца для той алдабрешки, она носилась с этой идеей, как собака с костью, пока не усовершенствовала свое заклинание. Она все равно может делать это в десять раз лучше, чем любой адепт, но у барышни Авилы оно вообще не получается. Я понятия не имею, почему мне оно далось так легко.

— Тогда запри этот мешок где-нибудь в надежном месте и желательно подальше от спален. Нам всем нужно выспаться без помех. — Должно быть, что-то отразилось на моем лице.

— Прости, если тот образ напомнил тебе о твоем рабстве. — Темар поправил подушку за спиной, чтобы не встречаться со мной взглядом. — Ты поэтому так не любишь Высшее Искусство?

— Отчего ты заподозрил, что Джакот видел сны о ваших людях? — парировал я.

— Я вспомнил о той блаженной, — ответил эсквайр так, словно это было очевидно. — И о том, как Гуиналь изобретала свое заклинание. Хэлис тогда сказала, что это похоже на старые сказки о некромантии, которая вызывает образы умерших.

— Хэлис больше друг Ливак, чем мой. Как у нее дела в Келларине? — спросил я невзначай, разглядывая лиловую полосу нового шрама на своей руке.

— Ты уходишь от ответа, — с досадой произнес Темар. — Почему Высшее Искусство так тебя раздражает?

Его досада породила во мне злость.

— В первый раз на мне применили эфирную магию, или Высшее Искусство — называй, как хочешь, — когда я был пленником эльетиммов.

Парень сам спросил, и, возможно, я должен дать ему более полный ответ.

— Тот ублюдок, который посылает их сюда грабить и убивать, он вторгся в мой ум в поисках нужных ему сведений. Я предал мою клятву, моего сьера, самого себя и ничего не мог с этим поделать, будь оно все проклято. Вот что означает для меня эфирная магия. Это случилось и с Ливак, и я не лгал, когда сказал тому вору, что она предпочла бы оказаться изнасилованной. — Я жестко посмотрел на эсквайра. — Ты когда-нибудь встречал женщину, которую изнасиловали?

Темар со страдальческим видом молчал.

— Затем мне дарят твой меч. Как выяснилось — в надежде, что Высшее Искусство, которое в нем содержится, просочится в мой ум, мои сны и даст Планиру ответы, которые он искал. Это сработало, спаси меня Даст, это сработало, но я-то думал, что схожу с ума! Нет, Темар, я тебя не виню. Никто тогда не знал толком, с чем они столкнулись, даже Верховный маг. Но я все равно не могу забыть, что это было Высшее Искусство. Затем был эльстиммский колдун, который пытался запустить свои когти в Архипелаг, во владения Шек Кула. Он использовал Высшее Искусство, чтобы одурачить ту глупую стерву Каеску, оно же ее и убило. Когда он сражался со мной, Высшее Искусство едва не прикончило меня в третий раз.

Я поднял руку и показал Темару исцеленную рану.

— Эта малость не перевесит всех тех ужасов!

— Значит, так ты думаешь обо мне, о Гуиналь и остальных адептах, об Авиле? — возмутился юноша, но вид у него все равно был несчастный.

— Барышня хотела заставить того вора говорить. Как она собиралась это сделать? — парировал я. — Какими такими словами и медовыми пряниками?

Темар помолчал минуту, обдумывая ответ.

— Допустим, есть способы принудить человека сказать правду против его воли, но те способы использовались только тогда, когда дело касалось смерти или когда каждое второе свидетельство показывало вину. Но даже в тех случаях никто не страдал так, как ты, я тебе клянусь!

Я покачал головой.

— Прости, но от этой мысли у меня до сих пор мурашки по коже бегают.

— А твои методы насколько гуманнее? — возразил Темар. — Ты надеешься, что человек скажет правду, если его изобьют в кровь? С Джакотом тебе это не помогло, верно? Разве человек не скажет только то, что ты хочешь услышать, лишь бы прекратить мучения?

Мне нечего было на это ответить. Темар печально вздохнул в напряженной тишине.

— Мне хочется, чтобы ты видел в Высшем Искусстве благо, которое оно может приносить, и забыл о недоверии.

— Я бы рад забыть, — отозвался я с предельной искренностью. — Просто… ну, вообрази, что я сильно обжегся о голую свечу. После этого даже безопасная лампа будет меня пугать, верно?

— Да, наверное. — Эсквайр состроил гримасу. — По крайней мере ты миришься с магами. Остальные их терпеть не могут. Думаешь, твои современники будут так же подозрительны к Высшему Искусству? Думаешь, они когда-нибудь поймут разницу между этими магиями?

— Трудно сказать. Все зависит от того, что они увидят. — Единственная причина, по которой я спокойно отношусь к магам, заключается в том, что они всегда использовали свои чары для меня, а не против меня. По крайней мере до сих пор. — Тебя это беспокоит?

Темар покачал головой.

— Я не представляю себе, как Кель Ар'Айен выживет без Высшего Искусства.

Мне захотелось чем-то ободрить парня.

— Наемники уже привыкают к нему.

— Думаю, они видели столько ужасов, столько неожиданных поворотов судьбы, что больше их ничто не удивляет. Хэлис заключила бы сделку с демонами Полдриона, окажись они ей полезны. — Темар засмеялся, но все равно выглядел потерянным. — Но что, если недоверие ко всей магии отпугнет тех, кто мог бы приехать из Тормалина помогать колонии? Они нам тоже нужны.

Юноша внезапно замолчал, когда дверь открылась и вошла Каролейя с подносом хлеба, мяса и бутылкой вина.

Она дразняще выгнула брови.

— У вас такой серьезный вид.

— Да, ерунда, — покачал головой Темар. — Значит, ты хочешь билет на завтрашний императорский бал?

Оказывается, не я один люблю отвечать вопросом на вопрос.

— Думаю, я его заслужила. — Каролейя села с абсолютным спокойствием, которое внушало мысль, будто она каждый вечер ужинает в обществе полуодетых мужчин.

— Ты там раньше бывала? — Темар принял хрустальный кубок бледно-золотого вина.

— Стояла у стеночки.

Каролейя рассказала о некоторых прошлых балах, когда ей удавалось проникнуть во дворец. Она старательно не упоминала имен и не указывала сезонов. Я взял себе еду, пытаясь вспомнить, не встречал ли я ее когда-нибудь во дворце, исполняя свои обязанности присягнувшего. Нет, решил я, если мы и были там в одно время, Каролейя ничем не обратила на себя мое внимание. Вероятно, поэтому она добивается таких успехов в своем деле.

— У вас в Старой Империи были подобные балы? — Каролейя заново наполнила наши кубки.

— В те времена праздник был совсем другим. Прежде всего это было время обрядов в усыпальницах Дома. Устраивались, конечно, и пиры, и прочие развлечения, но они тоже проходили по-другому. Они приближали дворян к их арендаторам. — В эту минуту Темар казался очень юным и очень растерянным. — Все знали, что могут полагаться на защиту Имени, которому они верны. Это была не просто связь арендной платы, существовали настоящие узы…

— Не так уж все изменилось. — Я хотел утешить юношу, тронутый болью, сминающей его лоб. — Завтра арендаторов хорошо накормят и развлекут, и всех простых людей, кто захочет прийти, тоже. Мессир радушно их примет, поблагодарит, и каждый, кто нуждается в его помощи, может просить ее.

— Сколько раз в году это происходит? — возразил Темар. — Сколько сьеров это делают? А сколько этим пренебрегают, жалея свои деньги?

Я допил вино, избегая словопрений, но эсквайр не собирался отступать.

— Сколько времени Д'Олбриот будет доступен для своих людей? Один час утром? После чего вся знать сбежит, прячась от простого народа на императорском балу?

Я встал.

— Простите, но это вино ударило мне в голову. — Я не врал. И я действительно не имел ни сил, ни желания обсуждать с Темаром светские и политические перипетии нынешнего времени. — Мне нужно отдохнуть.

— Арашил уже, наверно, приготовила постели, — непринужденно кивнула Каролейя. — Спокойной ночи.

Красавица скидывала туфли и засовывала ноги под свои темно-бордовые юбки.

— Темар, расскажи мне, кто из Д'Олбриотов приехал на праздник? — Ее тон был по-матерински теплый и одновременно манящий.

Я улыбнулся и пошел наверх. Пусть Каролейя извлечет из Темара все сведения, какие только сможет. Это ее хлеб, в конце концов. И в какой-то степени это оплатит наш долг перед ней.

 

Глава 6

Давайте возблагодарим Рэпонина за то, что, когда Сэдрин открыл свою неумолимую дверь нашему покойному императору Кансели-ну Правдорубу, Полдрион отказался от любых притязаний на его самого младшего брата, теперь должным образом помазанного и поставленного над нами. Хотя новое царствование еще только началось, мое сердце согревается оптимизмом. И сейчас, на исходе года, я прошу своего писца изложить на пергаменте мои собственные мысли.

Наш покойный император был достойным вождем и стойким хранителем Тормалина в эти смутные времена, но его прозвали Прав-дорубом не из досужей фантазии. Его склонность к прямоте не раз причиняла обиду и даже вызывала у некоторых враждебность, которая не спешила исчезнуть. Поэтому наш новый император воспользовался и Осенним Равноденствием, и Зимним Солнцестоянием, чтобы пригласить к себе возможных противников своего правления и вместе с ними встретить эти праздники. Такое открытое гостеприимство, почитающее имя Острина, во многом помогло воссоединить принцев Собрания, и это первый из вселяющих надежду моментов, о которых я хочу рассказать.

Как брат нынешнего императора был Правдорубом, так его покойный кузен был Опрометчивым. Не многие из нас осудили бы стремление вернуть себе те провинции, что лежали под паром во время Хаоса. Но все мы видели последствия тех поистине опрометчивых попыток распылить наши скудные ресурсы в надежде восстановить тормалинскую власть в Пескаре. В отличие от своих предшественников вновь избранный Канселин не скрывает своего убеждения, что мы должны в первую голову заботиться об интересах Тормалина. Это значит — не поддаваться никаким мольбам, способным втянуть нас в раздоры за пределами наших самых древних границ. Он глух к тем людям из Лескара и Каладрии, что так жалостно просят помощи, ибо они стремятся извлечь личную выгоду из той верности, которую так легко отбросили всего горсть поколений назад. Клянусь зубами Дастеннина, я сам слышал, как император заявил, что раз эти люди предпочли идти своей дорогой, то должны быть терпеливы, какие бы бури на них ни обрушились. Не следует понимать это так, что Канселин намерен вернуться к замкнутости эпохи Модрикалов. Он громогласно одобряет торговлю и щедро делится сведениями о рынках и торговых путях, которые позволили Тор Канселинам накопить такое солидное состояние, текущее к ним со всех уголков Старой Империи.

Благочестиво исполняя данные им клятвы, Канселин переехал в Старый Дворец и начал восстанавливать обветшалые дворцовые усыпальницы, освятив тем самым свою роль защитника Тормейла. Ходит слух, что он намерен устроить там постоянный двор, не желая тратить силы на разъезды по всей стране, когда столько дел требуют его внимания. Это весьма беспокоит Дома, удаленные от столицы. Они слишком хорошо помнят, что только постоянное присутствие при дворе его брата позволило снискать императорскую благосклонность. Я не могу согласиться с теми, кто выражает такие страхи. Я доверяю словам Канселина, что долг каждого сьера и эсквайра — заботиться о своих владениях, как бы далеко они ни находились, а долг императора — обеспечить мир, который дает им возможность это делать. В Осеннее Равноденствие Канселин не скрывал надежды, что все мы по окончании праздника уедем в свои поместья. А вернувшись на Зимнее Солнцестояние, отпразднуем его в единстве, которое останется неколебимым за время нашего пребывания врозь. Когда мы собрались для обрядов Ночи Душ, даже самые подозрительные не могли утверждать, что ближайшие к Тормейлу Дома были осыпаны какими-то милостями в ущерб самым удаленным Именам. Я, например, буду рад обменять расходы и строгие церемонии придворной жизни на свободу надзирать за делами Д'Олбриотов, если это не будет связано с риском потерять наш статус.

Во всем действуя открыто, этот Канселин доступен для всех, даже самых низших рангов знати. Любой эсквайр может обратиться к нему с петицией и рассчитывать, что к его делам отнесутся с должным вниманием. Я искренне верю, что мы можем доверять словам нашего нового императора. Никто не станет отрицать, что предшествующие ему брат и кузен, несмотря на все их недостатки, были людьми честными, каким был их отец и дядя Забавный. Наш новый император воспитывался в том же самом Доме, в его жилах течет та же самая кровь. Дай-то Рэпонин, чтобы его будущее правление оправдало мою веру в этого человека, и да покарают его демоны Полдриона, погоняя плетьми до самых ворот Иного мира, если его клятвы окажутся лживыми.

Дом в Лаврентовом переулке, Тормейл,

праздник Летнего Солнцестояния,

день пятый, утро

Когда я проснулся, в доме стола тишина, необитаемая тишина, совершенно не похожая на бодрую суету казарм или сторожки. Я повернулся, глянул на окно и тут же сел, покрываясь потом, когда увидел, как высоко поднялось солнце. Все, вероятно, удивляются, куда, во имя Сэдрина, мы пропали. Мессир, поди, уже отправил Столли и присягнувших переворачивать город вверх дном.

— Темар? — крикнул я из двери спальни, подтягивая кальсоны.

— Я на кухне.

Это меня остановило. Почему у него такой спокойный голос? Я спустился, неся сапоги в руке. Входная дверь была надежно заперта на засов, в передней части дома царила темнота, но ставни на кухне были распахнуты.

Темар, полностью одетый, прислонился к столу и ел мягкий белый хлеб, запивая его из пивной кружки.

— Тут записка, — кивнул он на корзинку, в которой лежала вторая половина круглого каравая. Рядом с ней находился мешок с артефактами.

Я прочел записку, хватая рубаху и бриджи с сушилки перед остывающей плитой. «Оставьте все как есть, заприте дверь и возьмите ключ с собой. В полдень я пришлю кого-нибудь за ним и за моим билетом».

— Читал? — Я положил записку и стал одеваться.

Он протянул мне бутылку. 

— Значит, у нас есть время до полудня, чтобы достать этой даме приглашение на императорский бал. — Ему было смешно.

— Ну и как мы это сделаем? — не понял я шутки. — Здесь есть вино или вода?

— Только пиво. — Темар налил мне. — Лучше того, что наемники варят в Кель Ар'Айене.

Я оглядел опрятную кухню — никаких признаков того, что кто-то провел здесь ночь, не считая вещей на столе.

— Когда ты проснулся, здесь кто-то был?

Темар покачал головой.

— Нет. Я даже не слышал, как они уходили. — На мгновение его лицо стало несчастным.

Каролейя может о себе позаботиться, в этом я не сомневался. Я хлебнул слабого горького пива, чтобы проглотить хлеб.

— Мы должны вернуться, пока сьер не велел прибить мою шкуру к двери сторожки.

— Я использовал Высшее Искусство, чтобы сказать Авиле, где мы, — беззаботно откликнулся парень. — Я не сообщил, где мы находимся, потому что сам этого не знаю, но я объяснил ей, что случилось.

— Рано утром? Она была одна? Что она сказала? — Я не прятался за женскими юбками с тех пор, как вырос из мягких башмаков, но если Авила передала все мессиру, то это, возможно, спасет мою шкуру.

— Да, она была одна. — Темар не сдержал ребяческую ухмылку. — Авила еще лежала в постели, а я сомневаюсь, что кто-то стучится к ней в дверь, едва пробьет полночь.

Я собирался напомнить ему о манерах, но широкая улыбка парня вдруг вызвала у меня подозрения.

— Кто-то постучал в твою дверь этой ночью?

Его попытка выглядеть невинным сделала бы честь коту, пойманному у тарелки с сыром.

— Какое это имеет отношение к делу?

Я сощурил глаза.

— Арашил?

— Нет. — Темар не мог скрыть своего триумфа.

Я сделал глубокий вдох, по не стал высказывать никаких замечаний.

— Если ты уже поел, пошли искать фиакр.

Эсквайр пошагал за мной из кухни во двор. Я запер дверь, убрал ключ в карман и спросил себя, как, во имя Даста, я смогу достать билет на императорский бал для Каролейи к полудню.

Переулки в этом районе оказались широкие, хорошо вымощенные и чистые и вывели нас на большую улицу, где раскинулся утренний рынок. Там продавали все что душе угодно: фрукты, овощи и мясную вырезку — все, что могло бы понадобиться хозяйке для заключительного пира в честь праздника. Торговцы громко зазывали народ, желая скорей распродать свой товар и идти веселиться. Я взял гроздь винограда из доверху наполненной корзины и бросил медяки смуглому продавцу. Он поймал их и спрятал в карман, ни на миг не отрываясь от своих призывов к проходящим мимо женщинам:

— Виноград! Свежий, как сама роса! Достойный любого Дома в городе! Покупайте на два дня и завтра будете отдыхать, как знатные дамы, которые никогда не делали и половины вашей работы!

Полная матрона возле нас засмеялась. Она напомнила мне мою матушку. Та, поди, тоже на рынке, готовится к последней затейливой трапезе, после которой все вернутся к своему обычному распорядку. Мама любит праздники, особенно когда ей удается собрать всех нас вместе. Она мечтает о том дне, когда мы приведем с собой жен и детей и рассядемся все вокруг длинного стола, чтобы поделиться секретами и новостями, вспомнить триумфы и трагедии прошедшего сезона и составить планы на новый сезон. Единственная проблема в том, что у нас никогда не бывало таких мирных застолий. Случайные возлюбленные Мисталя обычно быстро сникали, поскольку паши братья относились к ним как к кувшину с теплой мочой, и Ливак скорее дала бы вырвать себе зубы, чем провести еще одно Солнцестояние у меня дома. Однако даже Хенси и Риднер не доставили бы мне столько неприятностей, сколько один этот праздник.

— Эй! — Я замахал рукой фиакру.

Кучер остановил свежую серую лошадь.

— Хорошего праздника, — машинально сказал он. — Куда ехать?

— В резиденцию Д'Олбриота.

По его кивку мы забрались в помятый экипаж и устроились лицом друг к другу на узких сиденьях. Коляска была открытая, поэтому мы сидели молча, пока возница понукал свою лошадь.

— Еще несколько таких поездок, и я сегодня рано вернусь в конюшню, — весело бросил он через плечо.

— Удачи, друг.

Я откинулся на потрескавшуюся кожу спинки и посмотрел на Темара, который предавался каким-то счастливым воспоминаниям. Меня так и подмывало спросить, что произошло этой ночью. Если не Арашил придала упругость его походке, то это должна быть Каролейя. Но что Каролейя хотела выведать у парня? Что она узнала из их беседы на подушках? И как мне вывести Темара из романтических грез при его склонности безоглядно влюбляться в недосягаемых женщин? Ведь Каролейя — чуть ли не самая недосягаемая.

Впрочем, я преувеличиваю. Только одна Гуиналь отказала ему наотрез, жестко давая понять, что женщина может разделить твою постель, но отказаться разделить твою жизнь. Еще одно общее, что есть у нас с Д'Алсеиненом, кисло подумал я.

Нет, прежде чем Гуиналь его отвергла, Темар был законченным повесой. У меня остались его воспоминания об этом, но я не собирался рассказывать о них парню. А идея поразительная. Неужели это он заманил Каролейю в свою постель? Но нет, я так не думаю. Или я не хочу так думать? Неужели моя гордость уязвлена, потому что Каролейя прошла всю ту дорогу с ним, а со мной сделала по ней только несколько шагов? Может, я ревную? Я рассмеялся.

Юноша вздрогнул, возвращаясь из своих мечтаний.

— Что?

— Ничего.

Скорее всего он мне не поверил, но в открытой коляске не поспоришь.

Для середины утра городские улицы были относительно пустынны — все сидели дома, готовясь к заключительному дню праздника. Но ближе к резиденции Д'Олбриота движение оживилось. Фургоны доставляли вино и эль, хлеб и печенье, все заказанное в нижнем городе, чтобы освободить кухарок Дома для более изысканных сладостей. Народ уже прогуливался вокруг деревушки из казенных домов, где жена Столли продавала вино, приправленное свежими сплетнями о жизни на службе у дворян.

Нейр дежурил в сторожке, весь принаряженный в своем мундире.

— Вас обоих ждут в кабинете сьера.

Я бы предпочел явиться перед сьером чистым и побритым, но не посмел задерживаться.

— Пошли, Темар.

Мы торопливо пересекли парк. Когда я постучал в кабинет, ответил голос Камарла, не мессира.

— Войдите.

Я глубоко вдохнул и открыл дверь.

— Доброе утро, мессир, эсквайры. — Я низко поклонился.

Сьер был там, сидел за столом вместе с тремя своими братьями.

За их тесным полукругом стояли Майред и Камарл, как представители будущего поколения. Нарисованные, эти лица выглядели бы как наброски одного и того же лица в разном возрасте. Самый младший, Майред, почтительно молчащий сзади, еще сохранил юношеский румянец, жирок смягчал его подбородок и скулы, но талия под узким сюртуком пока оставалась стройной. Эсквайр Камарл уже начал толстеть. Семейная полнота брала верх над молодостью, но годы старшинства над кузеном обострили его взгляд приобретенным опытом. Следующим по возрасту шел Юстиан, младший брат мессира, который все еще проводил в разъездах семь сезонов из восьми, лично проверяя, как управляются обширные владения Дома. Он был самым толстым из четырех братьев — безобидный круглый человечек с умом, подобным стальному капкану, спрятанному под листьями. Длинные лиги дорог проявились в морщинах вокруг его глаз, которых пока не было у Камарла. Сьер по-прежнему оставался мужчиной в расцвете сил, а эсквайр Фрезил, сидевший слева от него, заметно дальше спустился по склону к двери Сэдрина. Лейшал, хозяин поместий Дома вокруг Мортейна с времен старого сьера и редко появляющийся в Тормейле, был не намного старше Фрезила. Но даже те несколько лет имели значение. Его ноги от старости похудели и торчали, как щепки, из-под брюшка, и щеки запали, оставляя торчащие скулы. В то время как глаза Майреда сияли живой голубизной, поблекшие глаза Лейшала, глубоко спрятанные под морщинистым лбом, казались почти бесцветными. Но несмотря ни на что, старик сохранял остроту ума, отточенного беспрекословным служением Имени в течение трех поколений.

— Добрый день, Райшед, — ласково произнесла Авила. Она сидела у камина в другом конце кабинета, скрестив ноги под белым платьем, украшенным фривольным узором из желтых веточек.

— Где ты был? — пролаял эсквайр Лейшал.

— Возвращал то, что было украдено из Дома, эсквайр, — вежливо ответил я.

Темар шагнул вперед и встал рядом со мной, придерживая рукой кожаный мешок.

— Мы думаем, что здесь — все.

Авила пошевелилась — я услышал, как зашелестел шелк ее платья. Но чтобы посмотреть на барышню, мне пришлось бы повернуть голову, а это было неразумно: неудовольствие скопилось в воздухе, как предвестие летнего грома.

— У тебя не было времени сказать кому-нибудь, куда ты идешь? — спросил Юстиан.

— Я решил не говорить, эсквайр. — Я твердо смотрел ему в лицо. — Человек, который дал мне эти сведения, просил держать все в секрете.

— Между присягнувшим и его господином не существует никаких секретов, — огрызнулся Фрезил. — О чем ты думал, подвергая Д'Алсеннена опасности? Этот парень едва вылез из бинтов!

— Прошу прощения, но я не подчиняюсь ни Райшеду, ни кому-либо из Д'Олбриотов, — строго ответил Темар. — Я пересек океан, чтобы искать эти украденные сокровища. И я готов для этого рисковать своей жизнью и честью.

— Госпожа Ден Кастевин невысокого мнения о твоей чести, — возразил Фрезил.

Краем глаза я увидел, что Авила подалась вперед, гневно сжимая губы. Сьер кивнул ей, и барышня смолчала, но по удивленному лицу Фрезила было ясно, что она одарила его весьма суровым взглядом.

— Множество людей говорят тебе какие-то вещи по секрету, Райшед, — добродушно молвил Юстиан. — Вот и сейчас двое ждут, чтобы тебя увидеть. 

Камарл позвонил в ручной колокольчик, и лакей с бесстрастной миной ввел через дальнюю дверь двоих: моего брата Мисталя и Адита, посыльного Каролейи, который выглядел как мышь в комнате, полной кошек. Я очень надеялся, что он пришел не для того, чтобы требовать ее билет на бал, так как сьеру это страшно не понравится.

— Хорошего праздника, адвокат. — Камарл широко и уверенно улыбнулся, под стать своему рангу. — Все, что ты желаешь сказать Райшеду, может быть произнесено перед сьером и эсквайрами.

Мисталь элегантно поклонился собравшейся знати.

— Я пытался установить, кто платит мастеру Премеллеру, чтобы он выступал как друг суда.

— Почему приносишь новости брату, а не эсквайру Камарлу или сьеру? — строго вопросил Лейшал.

— Я не хотел злоупотреблять их драгоценным временем, — снова поклонился Мисталь.

— Расскажи нам, что ты узнал, — попросил Юстиан.

Мисталь поднял руку к переду адвокатской мантии, которой на нем не было.

— Мастер Премеллер должен значительную сумму денег Стелмару Хоксу, ювелиру.

— Ростовщику, — заметил Лейшал с неодобрением.

— Совершенно верно. — Мисталь скупо улыбнулся. — По словам адвоката, с которым они вместе снимают квартиру, Премеллер не выплатил проценты за два квартала этого года подряд, но по какой-то причине ему не устроили побоев, которые продержали бы его в постели большую часть Равноденствия.

— Почему Хокс хочет, чтобы Премеллер кусал нас за пятки? — пролаял Фрезил. — Мы никогда не имели дела с этим человеком.

— Хокс поквартально арендует свои помещения у Эймера Саффана, — продолжал Мисталь, — который берет их в пятилетнюю аренду у Тор Безимара.

— Это ничего не доказывает, — проворчал Лейшал.

— Саффан только что на сезон освободил Хокса от арендной платы, — добавил Мисталь.

— Ты никогда не проследишь это до Тор Безимаров, — хмыкнул Фрезил.

— Действительно. — Юстиан обдумывал новости. — Я мог бы найти этому горсть объяснений, прежде чем обвинять другой знатный Дом в злом умысле.

Закаленный в судах Мисталь спокойно парировал:

— Что-нибудь из той горсти объяснило бы неожиданную враждебность Премеллера к Д'Олбриотам? Он когда-либо проявлял склонность к почетному беспристрастию?

Сьер поднял руку, и все замолчали.

— Райшед, представь другого твоего посетителя, — подсказал Камарл.

— Это Адит. — Я старался ободрить парня своим голосом. — Он работает на человека, который помог нам вернуть украденные артефакты.

— Говори, парень! — пролаял Лейшаа.

Адит нервно откашлялся.

— Я пришел сказать, что Фенна Квила вчера утром посетил камердинер, недавно уволенный Тор Безимаром. Того камердинера видели пьющим с Малафи Скерпом, пенсионером, служившим Тор Безимару. Это все, что я знаю.

Камарл сразу произнес заключительное слово.

— Я передал вчера сьеру опасения эсквайра Д'Алсеннена. — Его пристальный взгляд запретил мне развивать эту тему в присутствии Адита. — Адвокат, мастер Адит, мы благодарим вас.

Мессир жестом отпустил обоих, и мой брат вытолкал Адита из кабинета.

— Одни предположения и слухи, — нахмурился Юстиан.

— Нам нечего предъявить суду, — согласился Фрезил.

— Пусть это слухи, но их нельзя игнорировать. — Авила почувствовала, как в ней закипает гнев. — В Старой Империи такого груза подозрений было бы достаточно, чтобы вывести ваши когорты против Тор Безимара!

— В наше время сражения ведутся на других полях, — отрезал Фрезил. — Не бойтесь, барышня, после праздника, когда заседания возобновятся, мы предъявим императорскому правосудию столько доказательств, сколько сможем. Тем временем мы в силах принять другие меры против Тор Безимара, и, как знать, возможно, сумеем спровоцировать их на неосмотрительные действия, и тем самым они выдадут себя.

— Это придало бы вес нашим доводам, — согласился Лейшал, к общему одобрению.

— Если ваш император выскажется против них в суде, — непокорно скрестил руки Темар, — это укротит их злобу?

— Тогда мы выиграем решительную битву. — Веселая улыбка тронула губы Юстиана.

— Не войну? — подчеркнул юноша.

— На то потребуется немного больше времени. — Непреклонность в словах Лейшала ясно дала понять, что исход не подлежит сомнению.

— Но это — наша забота, Д'Алсеннен, не твоя. — Сьер первый раз вступил в разговор. — Тебя нужно поздравить с возвращением артефактов.

— Я не смог бы их вернуть без Райшеда, — демонстративно уточнил Темар.

— Совершенно верно. — Мягкое лицо сьера осталось непроницаемым. — И теперь вы можете готовиться, чтобы отпраздновать свою удачу на императорском балу. — Он улыбнулся Авиле, которая скептически подняла брови. — Госпожа Чаннис расскажет вам вкратце об этикете. — Мессир вежливо, но неприкрыто указывал им на дверь.

— Прежде всего я должна спрятать тот мешок, — заявила барышня Тор Арриал. — Раз вы наконец впускаете арендаторов в свои стены, один Острин знает, кто проскользнет сюда незамеченным с кражей на уме.

— Как сочтешь нужным. Чаннис подождет, когда вам будет удобно. — Лицо мессира не выказало никакого возмущения, но сидящий рядом Фрезил побагровел.

Камарл позвонил в колокольчик, чтобы вызвать лакея. Я устремился вслед за Темаром.

— Куда ты идешь, Райшед? — пролаял Юстиан.

Я повернул обратно, выбрав молчание как самый безопасный ответ.

— Сядь, Райшед, — пригласил мессир.

Я сел к столу, дверь за моей спиной закрылась.

— Если ты вернул Д'Алсеннену его трофеи, ты должен знать, кто их украл. — Камарл наклонился вперед. — Почему он не прикован в сторожке?

— Его имя Джакот, и если бы я мог, я бы приволок его сюда за пятки, — с готовностью ответил я. — Но для этого нам с Темаром пришлось бы пробиваться через бандитов, которых было вдвое больше. Я бы пошел на этот риск с другим присягнувшим или избранным, но я не вправе рисковать жизнью Д'Алсеннена.

— Значит, теперь этот воришка будет хвастаться, что ограбил Д'Олбриота и выжил? — рявкнул Юстиан.

— Почему ты не взял достаточно людей, чтобы захватить его? — мягко осведомился сьер.

— Я подумал, что осторожность важнее, чем демонстрация силы.

— На твоих сапогах кровь, Райшед, — сказал мессир. — Кто-то ее пролил. Допустим, я не вижу ран на тебе или Темарс, но вы были бы в большей безопасности, имея вокруг себя присягнувших с мечами.

— Я не хотел рисковать безопасностью человека, который выдал мне вора, — отрезал я, закрыв рот на дальнейшем объяснении.

— И который кажется на редкость осведомленным насчет паразитов, ползающих по брюху этого города, — заметил мессир. — Как я понимаю, мы говорим о нанимателе того лескарца?

Я кивнул.

— Ты скажешь мне, кто это, если я спрошу? — небрежно проронил сьер.

— Скажу, но я бы просил вас не спрашивать. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Подвергнув того человека опасности, мы больше не сможем рассчитывать на помощь того квартала. Мы вернули келларинские артефакты, мессир. Я счел, что это важнее, чем доставлять вора на ваш суд.

— Ты счел? — На лице Фрезила было написано откровенное несогласие. — Или юный Темар принял теперь твою клятву, а?

Я не сводил глаз с мессира.

— Я служу Д'Олбриотам, служа Д'Алсеннену.

Улыбка сьера появилась и исчезла.

— Я не хочу обуздывать твою инициативу, Райшед, но я сказал, что ты должен сообщать мне или Камарлу о подобных планах. Странно, что я неясно выразился.

Я посмотрел на дорогой ковер.

— Простите, мессир.

— Я также думал, что объяснил вполне доходчиво: Д'Алсеннен должен выполнять обязательства своего ранга, которые он на себя берет. — Голос мессира стал холодным. — Ты знал, что он ужинает с Ден Кастевином.

Я уставился на бриллиантовые пряжки на туфлях сьера.

— Хватит, — зло фыркнул Лейшал. — Что мы собираемся делать с Тор Безимаром?

— Мы покупаем их лес и уголь для Лейнских рудников, — подсказал Юстиан. — У Ден Ферранда есть земля в той стороне, которая могла бы нас теперь снабжать.

— Тор Бсзимар поставляет сырье нашим дубильщикам в Мортейне, — вслух размышлял Фрезил. — Сможет ли Ден Каскадет взять на себя эту торговлю, чтобы мы не понесли слишком больших убытков?

— Мы могли бы поделить ее между Ден Каскадетом и Ден Гиритом, — предложил Юстиан.

— Это должно быть ближе к дому! — потребовал Лейшал. — Где земли Тор Безимара в Тормейле по отношению к нашим собственным?

— Майрсд, городские планы! — Сьер щелкнул пальцами своему сыну, прежде чем взглянуть на меня. — Чего ты ждешь?

— Ваших распоряжений, мессир, — вежливо ответил я.

— Ты бы их исполнил, если б я их дал? — непринужденно поинтересовался сьер. — Прости, это недостойно нас обоих. — Он вздохнул. — Закончи этот праздник так, как начал его, Райшед, охраняя Д'Алсеннена. Тебе лучше сопровождать его на императорский бал. Ирианна будет там отвлекать Камарла, поэтому нам нужен кто-то, чтобы следил за спиной Д'Алсеннена.

Разворачивая подробный план северной стороны бухты, Камарл вздрогнул и поднял голову.

— Это все не важно. — Лейшал склонился над пергаментом. — Смотрите сюда. Мы владеем дорогой, которая дает доступ ко всем этим землям Тор Безимара.

— Именно так. — Фрезил злорадно улыбнулся. — Уверен, нам пора обложить пошлиной тот район, чтобы ремонтировать дорогу, а?

— Там живут в основном ткачи гобеленов? — Сьер встал, повернувшись ко мне спиной, взял с полки гроссбух и начал его перелистывать. — Камарл, проследи, чтобы ни одна из наших прядильных фабрик отныне не доставляла пряжу ни по каким адресам Тор Безимаров.

Я ушел, тихо затворив за собой дверь.

— Значит, тебя не освежевали для каминного коврика? — кивнул мне лакей, ждущий в коридоре.

— На сей раз нет.

Я быстро пошел прочь. Если домашние слуги знают, что я в беде, значит, я действительно загадил собственное гнездо. Где сейчас Темар, подумал я: покорно изучает этикет с леди Чаннис или поглощен своими собственными делами? Направляясь в библиотеку, я еще от поворота коридора услышал его горячий спор с Авилой. По крайней мере то пари с самим собой я выиграл. Я постучал.

— Войдите, — рявкнула барышня. Она сидела за столом с разложенными перед ней артефактами и водила острым ногтем по своему списку.

— Что хотел от тебя сьер? — спросил Темар.

— Напомнил мне о моих клятвах. — Я посмотрел на Авилу. — Все на месте?

— Пока — да. — Она подняла на меня глаза. — И какой заговор вынашивает Гальел со своими братьями?

Я потер лицо, испытывая безумное желание побриться.

— Готовятся к открытой войне с Тор Безимаром, только без участия казарм.

— По бездоказательному слову Темара? — Авила шикнула, когда парень начал возмущаться.

— У сьера и эсквайров должны быть собственные причины подозревать нечестность Тор Безимара, — объяснил я ей. — Иначе они не стали бы ничего делать.

Интересно, что такое знает сьер, чего мы не знаем.

— А что они делают? — спросил Темар.

— Собираются ударить по торговле Тор Безимара. Везде, где у них есть общие торговые дела, где земли или арендаторы Тор Безимара полагаются на услуги Д'Олбриота, сьер и эсквайры найдут способ заставить Тор Безимара почувствовать жмущий башмак. Они разорвут контракты, если смогут, не станут покупать или продавать, откажут людям Тор Безимара в проезде через земли Д'Олбриотов, откажут в перевозке товаров Тор Безимара на кораблях Д'Олбриота.

— Интересы Д'Олбриота не пострадают? Тор Безимар не отплатит тем же? — забеспокоилась Авила.

— Фрезил и Юстиан сделают все, чтобы убытки Тор Безимара перевесили потери Д'Олбриота. — Я вздохнул. — Но арендаторам обоих Домов это не пойдет на пользу.

— А что это значит для нас? — поинтересовался юноша.

— Для Келларина? Ты хотел, чтобы в ваши дела меньше вмешивались, так? — осведомился я. — Д'Олбриот, несомненно, будет слишком занят, чтобы учить тебя, как управлять твоей колонией.

— Мы все равно в этом увязнем. — Темар посмотрел на меня. — А если Тор Безимар или их союзники решат, что причинение ущерба Кель Ар'Айену причинит ущерб Д'Олбриоту?

— Любые артефакты, что мы ищем, сразу станут фигурами на этой игровой доске. — Авила побледнела от негодования.

Мне нечего было ей ответить.

— Эти сьеры, эти эсквайры, они могут это сделать? — Темар закружил по комнате. — Ваш император не имеет власти? Даже Немит Потаскун не позволил бы двум Домам ломать друг другу рога! Его указ, повелевающий закончить распрю, был законом.

— Решение императорского суда должно прекратить большую часть раздоров, — напомнил я.

— Когда? — нетерпеливо бросил Д'Алсеннен. — В постлето? В предосень? В этом году? В следующем?

— И кто сказал, что ваши суды справедливы, если они отвергают Рэпонина? — Взбешенная Авила спешно укладывала артефакты обратно в сундук. — Если ничто не заставляет глашатая Дома придерживаться истины, кроме их ничем не подкрепленного обещания?

Я собирался протестовать, хотя бы от лица Мисталя, как вдруг в библиотеку, быстро постучав, вошел лакей.

— Госпожа Чаннис шлет поклон, — объявил он торопливо, но не переходя за грань вежливости. — Она приглашает вас посетить ее, как только вам будет удобно.

— Мои поклоны леди Чаннис, мы скоро придем. — Авила едва не выместила свой гнев па несчастном слуге. — Найди мага Казуела Девуара и пошли его в комнату Д'Алсеннена.

Лакей мигом испарился, и я не мог его за это винить. Авила направилась к двери.

— Вы двое, возьмите сундук.

Мы с Темаром понесли сундук по лестнице вслед за Авилой, одинаково недоумевая. Мы еще не добрались до роскошной комнаты Д'Алсеннена, когда увидели бегущего по коридору Казуела.

— Барышня, эсквайр, — запыхавшись, поздоровался он, — чем могу служить?

Авила решительно вошла в спальню Темара и огляделась с неодобрением.

— Где лучше всего спрятать что-то? Под кроватью?

— Это первое место, куда будут смотреть.

Я был рад, что эсквайр избавил меня от необходимости давать столь очевидный ответ.

Барышня иронично улыбнулась.

— Значит, это то место, которое нам нужно. Поставьте сундук под кровать.

— Но… 

— Мастер маг, — стальным голосом пресекла его протест Авила. — Ты можешь сделать этот ящик невидимым?

Казуел немного подумал.

— Эффективнее было бы соткать иллюзию пустого пространства.

— Делай, как считаешь нужным, это твоя магия, — Барышня нетерпеливо посмотрела на счастливо улыбавшегося Казуела. — Прямо сейчас, пожалуйста.

— Конечно.

Маг опустился на колени и бросил под кровать ослепительную вспышку магии, быстро меняющую цвет от лазурного до жадеитового, который тут же растворился в поразительных оттенках солнечного заката. Я заморгал, стараясь избавиться от ярких пятен перед глазами.

— Мне следовало сделать это раньше, — пробормотала Авила, пододвигая табурет. Она села и глубоко вдохнула, положив ладони на малиновое с кремовым покрывало. — Зал ибанн триз ида ластри. — Она повторяла заклинание, каждый раз все тише, пока ее слова не стали едва слышным шепотом в полной тишине комнаты.

— Подозревая вокруг эльетиммскую злобу, мы не решаемся делать самые очевидные вещи, — зло проронила она. — Мастер Девуар, мои заклинания как-нибудь повлияли на твою магию?

Казуел заглянул под кровать, и я, не удержавшись, сделал то же самое. Там виднелся только пустой ковер.

— Вовсе нет, барышня. — Маг встал. — Что вы сделали?

Авила усмехнулась.

— Наложила отвращение на кровать и под нее. Кто не знает, что сундук там, тот не захочет туда смотреть. А кто будет его искать, тот отвергнет столь очевидный тайник с презрением.

— Какое интересное сочетание двух ветвей магии. — Казуел завороженно уставился на кровать. — Что…

— А теперь послушаем, что леди Чаннис может поведать нам об этикете.

Я надеялся, что леди Чаннис совладает с воинственностью Авилы. Мы с Темаром покорно отправились вслед за барышней, а Казуел побежал за нами.

— Думаю, мне нужно связаться с Планиром, — бормотал он. — Рассказать ему о ваших последних успехах.

— И о твоей магии, дополняющей Высшее Искусство Авилы, — присовокупил я.

Покои леди Чаннис находятся в прохладном, северном, крыле резиденции и обставлены со всей роскошью, какую только могут купить деньги Ден Венета. Лакей провел всех внутрь, приняв нас с Казуелом за сопровождающих. Там нам пришлось ждать, пока две незначительные барышни Имени не сделают свои реверансы и не удалятся.

— Барышня, эсквайр, не желаете настоя? — Леди Чаннис была в простом домашнем платье кремового цвета, но служанка уже причесала ее черные как смоль волосы, заколов их аметистовыми шпильками. Сухощавое от природы сложение и самые лучшие мази придавали этой женщине юный вид. Со второго взгляда вы бы заметили тонкие морщинки на ее руках и шее, но к тому времени она бы уже пленила вас своим очарованием.

Я сел на стул у стены, Казуел сделал то же самое. Темар и Авила присоединились к леди Чаннис за низким столом, где красовался сервиз тончайшего фарфора, хрустальные чашечки для пряностей и медный чайничек, свистящий на спиртовке. Серебряные ложки и заварочные шарики с выдавленным пучком стрел — эмблемой Ден Венета — сияли мягким блеском старины.

— Райшед? Мастер Девуар?

Леди Чаннис обратила на нас обманчиво мягкие карие глаза, и Казуел вскочил с подобострастным поклоном.

— Моя госпожа.

— Кажется, твой отец — торговец перцем? — Красота увела леди Чаннис далеко от незначительного Дома, в котором она родилась, а ум унес ее еще дальше.

Улыбка Казуела застыла, пока он отбирал пряности для своего настоя.

— Да, моя госпожа, из Орелвуда.

— А твой брат — знаменитый Амален. — Леди Чаннис предложила Темару бергамот; рубиновые перстни и кольца с эмалью казались темными на ее бледных пальцах. — Твоя мать, должно быть, очень гордится такими талантливыми сыновьями.

Маг немного помялся.

— Разумеется, моя госпожа.

Чаннис наполнила чашку Авилы горячей водой и потянулась за чашкой Казуела.

— Ну, Райшед, что делает сейчас твой сьер?

— Планирует с эсквайрами, как наказать Тор Безимаров за их явную враждебность. — Я наполнил свой заварочный шарик простой смесью бузины и смородины.

— Вы можете положиться на благоразумие сьера. — Темные глаза леди Чаннис проницательно смотрели с безупречно накрашенного лица.

— Вероятно, его побуждают к действию не одни вчерашние подозрения Темара и те мелочи, что мы узнали этим утром? — допытывалась Авила.

— Несомненно. — Леди Чаннис передала мне настой и взмахом руки велела нам с Казуелом вернуться на свои места. — К сожалению, любое столкновение с Тор Безимаром чревато серьезными неприятностями для Ден Венета. Это создаст большую неловкость между Гальелом и моими кузенами. Но это проблема для другого дня. — Она покачала изящной головкой. — Сегодня мы должны поговорить об императорском бале. Как я понимаю, в ваше время последний день праздника отводился для императорских указов. Что ж, Тадриол, несомненно, объявит о новых помолвках, о каждом крупном проекте, за который берется какое-либо Имя, но гвоздь программы — удовольствие.

Я перестал вслушиваться в слова, и мягкий голос леди Чаннис растворился в шуме оживленной предпраздничной суеты: здесь торопились подготовить все к полудню, когда народ пойдет в резиденцию, а знать в своих экипажах отправится в Императорский дворец. Я мысленно перебрал события последних нескольких дней. Как решение Д'Олбриота атаковать Тор Безимара может ударить по интересам Д'Алсеннена и Келларина? Есть ли какой-нибудь способ предотвратить войну? Что там Темар говорил о Высшем Искусстве? Что оно — лучшее средство для достижения цели, чем грубая сила?

Я посмотрел на юношу. Он внимательно слушал леди Чаннис.

— О, этот обычай ввели при Иншоле Резком: все титулы остаются за пределами Императорского бального зала вместе со шляпами и мечами. Никому не позволено требовать уважения или настаивать на превосходстве. Естественно, любой эсквайр будет обращаться к любому сьеру с должной учтивостью, но прежним Императорским Домам не разрешается смотреть сверху вниз на меньшие Имена. Ты будешь стоять или сидеть, как того пожелает дама, конечно, но забудь эту нелепость, что Дома более низкого ранга обязаны ждать, пока старшее Имя не решит снять тяжесть со своих ног.

Леди Чаннис улыбнулась и начала перечислять пункты этикета, загибая ухоженные пальцы.

— Говорите вежливо, вполголоса, иначе шум станет просто оглушающим. Если захотите о чем-то поспорить, делайте это без гнева и пристрастия, а если кто-то наскучит вам своей болтовней, вы сделаете всем одолжение, не показывая этого. Вы также сделаете себе честь, если сами не станете никому докучать. Вообще я бы посоветовала вам держать язык за зубами, а если столкнетесь с кем-то несдержанным, окажите им любезность и не повторяйте того, что услышали, ну, по крайней мере за дверями бального зала. — Мимолетная улыбка смягчила ее слова. — Там будет много угощений, но полагаю, Темар, тебе не нужно напоминать, чтобы ты не злоупотреблял вином.

— Думаю, я не позволю себе опозориться, — вежливо ответил юноша, но в его словах сквозило раздражение.

— Возможно, это неписаные правила, эсквайр, но есть наказание за их нарушение, — твердо заявила леди Чаннис. — Если двое или больше людей обвинят тебя в неприличном поведении, тебя попросят заплатить штраф. Обычно это просто игра, но в нынешних обстоятельствах я могу поставить свои ложки для настоев, что какой-то отпрыск Ден Таснета или Тор Приминаля не преминет выставить тебя дураком.

— И что это будет за штраф? — поинтересовалась барышня Авила.

— Как правило, штрафом бывает поэзия. Это придумала жена Тадриола Стойкого. — Леди Чаннис махнула рукой. — Любимый приговор — декламирование нескольких первых строф «Эдиктов Периналя Смелого». Серьезное оскорбление может стоить всех трех строф «Смерти Декабрала Пылкого». Если ты действительно наступишь на чей-то подол, то будешь читать «Гимн урожаю во славу Дрианон» всему залу.

— Я ничего из этого не знаю. — Темар неуверенно покачал головой.

— Что особенно подчеркнет твое унижение, не так ли? — Авила помрачнела, а леди Чаннис продолжила свою речь.

Движение на соседнем стуле побудило меня взглянуть па Казуела. Тот слушал затаив дыхание. Его самодовольство намекало на то, что он знает все упомянутые поэмы и эпопеи. Я вспомнил о притязаниях мага на титул. Но как насчет других магов с менее скромными амбициями? Что сделает Планир, чтобы защитить свои собственные интересы? Как его действия могут повлиять на Д'Олбриота? Что предпримет Хадрумал в связи с распрей между Именами, которые правят Империей? Что может сделать император? Возможно, Немиту Последнему и его предкам хватало императорских указов, чтобы править от океана до Великого Леса, но в наше время императоры имеют другое понятие о правосудии. Я копался в обрывках юридических знаний, которыми доставал меня Мис-таль, когда только начал свое обучение.

Мои мысли свернули к Хенси и Риднеру. Не только незначительные Имена вроде Ден Венета пострадают, если оба Имени втянут своих союзников в битву. Мои братья — арендаторы Д'Олбриота, но они покупают камень из карьеров Ден Ренниона. Стычки из-за товаров и услуг вспыхнут от Астовых болот до Мыса Ветров, и люди менее богатые пострадают первыми. Я закрыл глаза, ища путь через этот лабиринт.

— Это все, что нам нужно знать? — Легкий сарказм Авилы пробудил меня от попыток вообразить себе все возможные последствия плана, который непреодолимо складывался в моей голове.

— Спасибо, моя госпожа. — Темар взглянул на барышню с неожиданной укоризной.

Авила встала, оправляя юбки.

— Что ж, теперь у меня есть еще один шанс увидеть, сколько разных платьев может носить одна женщина в один и тот же день.

— Могу я отнять минуту вашего времени? — Я встал, сжимая руки за спиной, официальная поза укрепляла мою решимость.

Леди Чаннис улыбнулась.

— Райшед?

Я глубоко вдохнул. Некоторые идеи выглядят вполне убедительными в вашем собственном представлении, но звучат как бред сумасшедшего, когда вы пытаетесь их объяснить.

— Мы уверены, что Дом Тор Безимара разжигает враждебность к Д'Олбриоту и Д'Алсеннсну, не так ли? Но мы не можем убедительно доказать это перед судом. — Я на мгновение умолк в нерешительности. — Суды — официальная обстановка для императорского правосудия, но слово императора всегда остается главным, как это было и до Хаоса. Обычай требует, чтобы император выслушал все доводы, прежде чем примет решение, но ничто его к этому не обязывает. Тадриол мог бы просто объявить решение, если бы имел достаточно свидетельств, чтобы склонить чашу весов.

— В наше время слово императора было законом. — Авила снова села.

— Что, если бы мы могли доказать враждебность Тор Безимара самому императору? — Я посмотрел на леди Чаннис. — Тадриол мог бы поддержать Д'Олбриота, не дожидаясь, когда суды разотрут все пергаменты в пыль. Чем дольше тянется эта ссора, тем хуже последствия для всех, от знатных Имен до простого народа. Тадриол поклялся защищать все сословия, не так ли?

— Он не захочет открытой войны между Д'Олбриотом и Тор Безимаром, — с расстановкой произнесла леди Чаннис. — Особенно если ее можно будет избежать.

— Ваши Дома приняли бы императорский указ, разрубающий все эти хитроумные споры перед судом? — с надеждой спросил Темар.

— Учитывая последствия для незначительных Домов, если Тор Безимар и Д'Олбриот вцепятся друг другу в глотки? — Леди Чаннис задумалась. — Большинство поддержали бы императорский указ, хотя бы ради того, чтобы спасти свои собственные Имена.

— Мы знаем, что Малафи Скерн — доверенный слуга вдовы Тор Безимар, — продолжал я. — Она должна быть к этому причастна.

— Без ее ведома никто в том Доме и шпильки не выбросит, — согласилась леди Чаннис.

— Что, если мы заставим ее выдать то, что она знает? — предложил я.

— Перед свидетелями? — Леди Чаннис покачала головой. — Она никогда этого не сделает, к тому же свидетелей всегда можно опорочить.

— А если она не будет знать, что есть свидетели? Что, если мы спровоцируем ее на хвастовство или угрозу? — настаивал я. — Что, если сам император услышит ее?

Леди Чаннис выглядела озадаченной.

— Ты хочешь вызвать ее на откровенность, пока император прячется за дверью, как служанка в плохом маскараде?

— Дириндал для этого слишком хитра, Раш, — разочарованно вставил Темар.

— А если применить Высшее Искусство, чтобы она говорила, забыв про свою обычную осторожность? — При мысли о заклинаниях у меня опять свело живот. — А что, если, оставшись с вами наедине, моя госпожа, она будет уверена, что все ваши утверждения можно отрицать? По городу носится множество слухов. Ничего необычного в том, что вы захотите их с ней обсудить.

— Тор Безимары должны чувствовать себя в безопасности, — неожиданно вмешался Темар. — У них нет причины думать, будто мы их в чем-то подозреваем.

— Им станет известно об этом к концу дня, если я знаю Гальела, — с печалью откликнулась леди Чаннис.

— Дириндал должно быть очень любопытно, что думает сьер, — подсказал я.

— Если ее разозлить, действие Высшего Искусства намного усилится, — заметила Авила.

Леди Чаннис нетерпеливо замахала руками.

— Какой в этом толк? Положим, Дириндал мне в чем-то признается, но это будет мое слово против ее, а я едва ли беспристрастный свидетель.

— Император мог бы все видеть и слышать, если бы маг сотворил нужное гадание, — сказал я ей. — Дириндал бы этого не знала.

Леди Чаннис раскрыла рот.

— Гадание — просто картинка без звука. — Казуел хмурился в раздумье. — Это можно сделать, если создать связь, но тогда тебе понадобятся два мага. Один будет с ее милостью, другой — с императором.

— У нас есть Аллин и Велиндра, — напомнил я. — Та, или другая, или обе вместе могли бы помочь. Планир не будет против, если это позволит нам покончить с распрей.

— Мне бы пришлось находиться рядом, чтобы творить Высшее Искусство на Дириндал, — заметила кстати Авила.

— Дириндал никогда не выдаст себя перед тремя свидетелями, — категорически заявила леди Чаннис.

— А вы не могли бы находиться в соседней комнате, барышня? — стоял на своем я. — Вне поля зрения?

Авила минуту подумала.

— Да, думаю, да. Мастер маг?

Казуел энергично кивнул.

— Короткое расстояние — не помеха.

Леди Чаннис недоверчиво покачала головой.

— Это увлекательная фантазия, Райшед, но совершенно безумная. Как мы это сделаем? Дириндал будет подозревать глаза и уши за каждой портьерой и закрытой дверью, если придет сюда, а я, несомненно, не пойду в резиденцию Тор Безимара. Иначе меня увидят, и, когда известие о вражде между Домами выйдет наружу, это породит всевозможные слухи, которые ослабят Гальела.

— А вы не можете встретиться на нейтральной земле? — нетерпеливо спросил Темар.

— У портних? — с надеждой предложил Казуел. — У ювелиров?

— Такие люди приходят к нам, мастер Девуар, мы к ним не ездим.

Слова леди Чаннис звучали доброжелательно, но маг все равно покраснел до корней волос.

Я мысленно вернулся назад, к тем дням, когда я только стал присягнувшим и сопровождал незначительных барышень Дома. Куда они ходили, чтобы посплетничать, не опасаясь ушей старших?

— У торговца перьями?

— Это хотя бы правдоподобно. — Леди Чаннис криво улыбнулась. — Эти проклятые вещи так легко ломаются, что мы всегда покупаем их в последнюю минуту.

— И даже госпожам Имени приходится ехать к торговцам, так как ни один из них не рискнет разносить столь хрупкий и драгоценный товар от резиденции к резиденции, — кивнул я.

— Есть такой торговец перьями, где Дириндал могла бы с вами встретиться? — спросил Темар.

— Мастера Анхаш и Норн, — ответила леди Чаннис насмешливым тоном. — Единственное место, торгующее перьями на этом празднике, мой мальчик. — Первый раз в ее голосе появились признаки слабого оптимизма. — Где знатным покупателям показывают самый отборный товар в уединенной комнате.

— Стоит попробовать, — убежденно сказал я. — Открытая вражда между Д'Олбриотом и Тор Безимаром никому не пойдет на пользу.

— Верно, — согласилась леди Чаннис. — Но если мы решимся на это безумие, то у нас очень мало времени. Боевые линии между Домами будут прочерчены к наступлению ночи.

— Тогда немедленно пошлите вдове Тор Безимар письмо и заманите ее на встречу с вами, моя госпожа. — Я стал загибать пальцы. — Нам нужно, чтобы вы, Авила и Велиндра были у торговца перьями до прибытия Дириндал. Затем нам троим нужно убедить императора выслушать нас. — Я посмотрел на Казуела, на его лице боролись страх и азарт. — И нам нужно каким-то образом узнать, когда именно Казуел должен творить свою магию.

— Аллин могла бы послать сообщение, — предложил Темар.

— Не представляю, как вы добьетесь аудиенции у Тадриола всего за несколько часов до самого крупного светского события этого праздника. — Леди Чаннис не хотела нас обескуражить, но она была права.

Я посмотрел на Темара.

— Ты еще не встречался с императором, верно? Момент не самый подходящий, но думаю, никто не станет перечить, если ты захочешь ему представиться. У сьера есть право немедленного допуска к императору. Ты мог бы его потребовать, я уверен.

Леди Чаннис пересекла комнату и открыла ларец для письменных принадлежностей, стоящий на бюро.

— Если Дворец признает за тобой это право, ты сможешь сослаться на это потом в суде.

Темар занервничал.

— Я потребую все необходимые права, чтобы попасть к императору. Но когда мы увидим Тадриола, объяснять все будешь ты, Райшед. В конце концов, это твоя идея.

— Его ранг не позволяет обращаться к императору по таким вопросам! — ужаснулся Казуел.

— И он присягнул Д'Олбриоту. — Леди Чаннис быстро писала. — Ты никому не обязан верностью, Темар, несмотря на твои тесные связи с этим Домом. — Она запечатала письмо душистым сургучом.

— Ты защищаешь свое Имя и свой народ в Келларине, — напомнил я юноше. — Для императора это будет гораздо весомее любых моих заявлений о беспристрастности. Мы оба будем рядом, чтобы поддержать тебя, но говорить ты будешь сам.

— Вы понимаете, что Дириндал может не прийти? — подняла голову леди Чаннис. — А если придет, она может не сказать ничего, кроме банальностей и чепухи. Вы рискуете выглядеть круглыми дураками, вы это знаете?

— После всех опасностей, которым мы подвергались за последние несколько дней, моя госпожа, думаю, мы смело можем пойти на этот риск, — заверил я ее.

Императорский дворец Тадриола Предусмотрительного,

праздник Летнего Солнцестояния,

день пятый, позднее утро

— Выше нос, худшее, что они могут сделать, это не впустить нас.

Темар попытался улыбнуться, но увидел в глазах Райшеда сомнение, опровергающее его бодрые слова.

— Это нас-то не пустят, таких красавцев? — с бравадой возразил юноша. — Не бойся, я не намерен возвращаться к Авиле с поджатым хвостом.

— Все, что нам теперь нужно, это Каз, — пробормотал Райшед, дергая воротник мундира.

Карета остановилась, резко накренившись, отчего желудок у Темара еще больше сжался. Эсквайр нервно сглотнул. Что, если мага задержали? Что, если он не нашел Аллин и Велиндру?

— Значит, это — Императорский дворец, — тихо молвил юноша, когда они вышли из экипажа.

Дворец ничем пе походил на ту могучую крепость, которую Немит и его предки сохраняли как последний оплот дворянской власти. Стены были высотой по пояс, что позволяло прохожим видеть огромный парк, хотя острые прутья решетчатой ограды загибались вверху свирепыми когтями. Маленькая сторожка из ярко-белого камня давала тень небольшому отряду солдат, заслоняя их от солнца, бьющего с безоблачного неба. Это были единственные люди, которых видел Темар.

— Где все? — растерянно спросил он. — Семья Тор Тадриола не собирается на праздник?

— Здесь — нет. Это сугубо официальное место. Их резиденция там, за Сирлмаром. — Райшед шел в ногу с юношей, держась на шаг позади него. — Запомни, ты не просишь стражу тебя пропустить. Ты говоришь им, что ты входишь.

— Без Казуела не пойду, — возразил юноша. Он хотел вытереть потные ладони о фалды сюртука, но сообразил, что на шелке останутся пятна, и полез за платком. — Где он?

— Да вон он, идет, — сказал воин с облегчением, но Темар молча обругал мага. Задержись тот еще немного, и юноша сумел бы лучше подготовиться.

— Зубы Даста! Во что вырядился этот дурень? — ужаснулся Райшед.

От его вопля эсквайру не стало спокойнее, но вид Казуела в длинной мантии из коричневой с золотом парчи вызвал у Темара невольную улыбку.

— Думаю, это то, что маги Хадрумала надевают в торжественных случаях.

— Это то, что надевали наши прадеды на смертном одре, — пробормотал Райшед. — Ладно, по крайней мере это отвлечет стражу.

Казуел шагал быстро, путаясь в длинном одеянии.

— Мы готовы?

— Это ты мне скажи, — резче, чем намеревался, потребовал Темар.

— Леди Чаннис и барышня Тор Арриал — у торговца перьями, — скороговоркой доложил маг. — Велиндра и Аллин — в пути, и Аллин сообщит, как только прибудет вдова. Если она прибудет.

— Леди Чаннис не сомневалась, что она прибудет, — напомнил ему Райшед.

— Интересно, что было в том письме. — Поняв, что маг нервничает еще больше него, Темар, наоборот, расхрабрился. — У тебя такой парадный вид.

— Велиндра решила, что к нам отнесутся серьезнее, если я напомню людям о могуществе Хадрумала, которое за мной стоит, — ответил Казуел с болезненной улыбкой, которая скоро исчезла. — Если наша идея сработает, она все заслуги припишет себе. Ты объяснишь Планиру, что к чему, верно?

Темар проглотил резкий ответ.

— Что теперь, Райшед?

Избранный нахмурился.

— Мы должны быть с императором, когда получим сообщение Аллин. Вдове не потребуется много времени, чтобы доехать до торговца перьями, а нам обязательно надо услышать весь разговор.

Юноша увидел, что его спутники смотрят на него выжидательно.

— Что мне сказать страже?

— Ты действуешь как сьер Дома, — стал жестко наставлять его Казуел. — Ты не должен ни перед кем оправдываться и меньше всего — перед стражником.

Темар глубоко вздохнул и пошел к железным воротам. Твердые шаги Райшеда за спиной придавали ему уверенности, хотя нерешительные шаги Казуела заставляли беспокоиться, что маг в любую минуту может наступить ему на пятки.

— Хорошего праздника. — Райшед шагнул в сторону и обратился к часовому: — Вырази почтение Темару Д'Алсеннену.

— Хорошего праздника, эсквайр, мое почтение вам. — Мужчина коротко поклонился, не сводя глаз с лица Темара.

— Хорошего праздника, — любезно улыбнулся юноша. — Я желаю видеть императора.

— Вас ожидают? — вежливо осведомился стражник.

— Как старший оставшийся в живых член моего Дома я обладаю всеми правами сьера, — заявил Темар, опережая суфлерский кашель Райшеда. — В том числе правом немедленного допуска к императору.

Часовой снова поклонился.

— О да. — Сохраняя бесстрастное выражение, он поманил присягнувшего, ждущего в полной готовности в дверях сторожки. — Проводи Д'Алсеннена к управляющему. — Он кивнул на Райшеда и Казуела. — Вы ручаетесь за своих спутников?

— Разумеется. — Темар понял, что стражник все еще смотрит на него вопросительно. — Избранный Д'Олбриота Райшед Татель и Казуел Девуар, маг Хадрумала.

Лицо солдата не дрогнуло.

— Они могут войти под ваше поручительство.

Юноша обернулся и увидел, что Райшед расстегивает пояс с мечом. Он потянулся к своей пряжке, но остановился, так как воин угрожающе сдвинул брови.

— Вы вооружены, мастер маг? — Стражник настороженно посмотрел на Казуела.

Маг улыбнулся с видом превосходства.

— Только своим искусством.

Часовой с сомнением взглянул на Темара.

— Вы поклянетесь, что будете его обуздывать?

— Полдрион будь моим свидетелем, — громко произнес юноша, чтобы заглушить возмущенный ропот Казуела. Чуть повернув голову, он увидел, что маг потирает руку, а Райшед непроницаемым взглядом смотрит вперед.

— Сюда, пожалуйста. 

Второй стражник повел их через пламенеющие цвета парка. Темар некстати удивился, почему дорожки посыпаны не гравием, а дроблеными ракушками.

Тень у северного фасада здания принесла желанное избавление от солнца. Сам дворец был скорее широким, чем высоким — всего два этажа над полуподвалом, низкие окошки которого прятались в тени глубоких арок, расположенных на уровне земли. В центре фасада ведущая в полуподвал лестница находилась между двумя лестницами, ведущими наверх. Расходясь от дорожки, они изгибались, чтобы снова встретиться перед открытой двустворчатой дверью. Вход затенялся просторным портиком, вознесенным на граненых столбах до карниза крыши. По обе стороны от него блестели широкие окна. Расположенные через равные промежутки, они смотрели с фасада в парк, муслиновые шторы на них были полуопущены.

— Когда это построено? — машинально спросил Темар.

Их провожатый неуверенно оглянулся.

— Когда Ден Тадриол вступил на престол.

Пройдя через открытые двери, они очутились в двусветном квадратном зале с мраморным полом в серую и белую клетку. Стражник подошел к человеку, который сидел за столом, находившимся точно в центре зала.

— Д'Алсеннен желает видеть императора по праву сьера. — Солдат наклонился ближе, но гулкое помещение усилило его слова. — С ним маг.

Темар, не удержавшись, взглянул на Казуела. Тот заметно приосанился. Райшед стоял с каменным лицом, напоминая статуи, расположенные по бокам лестницы с железными перилами, которая вела на верхний этаж.

Управляющий отпустил стражника и встал со своего места.

— Хорошего тебе праздника, Д'Алсеннен.

— И тебе хорошего праздника. — Темар устремил на него пристальный взгляд — лучшее подражание пронзительному взгляду своего деда. — Я хочу видеть императора.

Управляющий, высокий мужчина с мягким лицом и редкими, коротко подстриженными седыми волосами, помолчал минуту, прежде чем ответить.

— Это едва ли удобно.

Юноша не понял, отказ это или просто намек, который ему советуют принять. В любом случае эсквайр его игнорировал.

— Я понимаю, что император очень занят, но я должен его видеть.

— Его величество будет свободен этим вечером, — объяснил управляющий.

— Я не могу ждать, — безапелляционно заявил Темар.

— Он готовится к балу.

Они проведут весь остаток утра в этих бесплодных диалогах, сообразил юноша. Но как пробить эту вежливую препону, лихорадочно думал он. Неожиданно его взгляд упал на воротник управляющего, где была приколота золотая бычья голова с эмалевыми рогами и глазами из осколков черного опала.

— Я должен получить одобрение эмблемы до полудня, чтобы мог носить ее на балу. — Темар посмотрел мужчине в глаза, надеясь, что этот выдуманный с ходу предлог не вызовет подозрений.

Управляющий отступил на шаг и поклонился.

— Если вы подождете, когда императору будет удобно. — Он быстро пошел наверх по широкой лестнице.

— Подождем здесь. — Райшед указал на бордовые бархатные стулья, расставленные вдоль стен.

Темар сел и уставился на ровные ряды портретов в обрамлении лепных украшений.

— Так который из них молодой Тадриол?

Райшед кивнул на юношу, державшего лошадь перед портиком, через который они только что прошли.

— Тадриол Предусмотрительный.

— Пятый из этой династии, как ты помнишь. — Маг не устоял перед соблазном показать свои знания. — Тадриол Бережливый построил этот дворец.

— Это происходит всякий раз при смене династии? — Эсквайр посмотрел на Казуела. Неудивительно, что все эти Дома так одержимы жаждой денег, если самая высокая честь достается такой тяжелой ценой.

— Только со времен Иишола Резкого, — ответил за мага воин. — Старый дворец тогда передали судам. Тор Безимары построили себе новый, но они не собирались отдавать его Ден Тадриолу, когда потеряли трон.

Казуел наклонился вперед на стуле.

— Тадриол Бережливый захотел построить здание, открытое для всех — и знатных, и простых. Тор Безимаров потому и свергли, что они чурались народа. — Сев на своего конька, маг воодушевился. — В молодости муж вдовы Тор Безимар вызвал целый скандал. Какой-то год его Дом повышал арендную плату не только в Зимнее Солнцестояние, но и в каждый праздник, а в конце года, когда вновь наступило Солнцестояние, толпа их арендаторов пришла к резиденции и стала забрасывать медяками всех, кто носил это Имя, стоило тем высунуть нос на улицу. Арендаторы заявили, будто платят то, что с них требуют, но…

Темар повернулся к Райшеду.

— Здесь всегда так пусто?

После людских толп, шатающихся по резиденции Д'Олбриота, дворцовая тишина казалась жуткой.

Райшед покачал головой.

— После праздника тут яблоку будет негде упасть, и управляющий придет не один, а с двадцатью помощниками. Но сегодня все готовятся к балу. 

— Вряд ли император полирует столовое серебро. Почему он не может нас принять? — сварливо обронил Казуел.

Темар перенес свое внимание на статуи между портретами. На простых белых постаментах стояли боги, Сэдрин держал свои ключи, Рэпонин — свои весы, но вокруг ног Полдриона свернулась чешуйчатая змея. Она подставляла голову ласковой руке бога, а в ее разинутой пасти торчали острые зубы. Имеет ли змея какое-то значение, или это просто украшение, юноша не знал. Он столько всего не знает в этом странном веке.

Темар уставился на противоположную стену, где были собраны вместе сьеры Дома Тадриола. В их лакированных глазах он увидел обвинение. Он вознамерился стать равным им? Но сьером чего он будет? Он вообразил, что добьется уважения, если выцарапает себе какие-то остатки земель Д'Алсенненов? Но какое значение будут иметь несколько листьев каменного дуба?

Юноша стиснул зубы. Пусть судят его как хотят, он отвечает только перед своей совестью. Д'Алсеннену незачем унижаться ни перед кем из этих современных Имен. Даже если эта попытка таскать для Д'Олбриота каштаны из огня провалится, Темар возвратится в Кель Ар'Айен с высоко поднятой головой. Он вернул почти все утерянные артефакты, не так ли? Он применял Высшее Искусство так, как Гуиналь никогда бы не додумалась, так что пусть она даже не пытается вновь подавлять его своим авторитетом. Женщина и красивее, и умнее ее не погнушалась взять Темара в свою постель, и там он тоже показал себя с лучшей стороны.

— Вы готовы?

Далекий голос Аллин вырвал юношу из раздумий. Перед Казуелом повис мерцающий круг воздуха. По нему пробегала рябь, искажая и без того невзрачное лицо толстушки. Казалось, девушка смотрит на них через толстое стекло.

— Мы все еще ждем, когда управляющий проведет нас к Тадриолу, — желчно ответил Казуел.

— Но экипаж вдовы только что подъехал. — Образ Аллин был неясным, однако страдание в ее голосе слышалось отчетливо.

— Мы должны сами найти императора… сейчас же. — Темар первый вскочил, следом за ним — Райшед.

— Черная лестница здесь, — показал воин.

Казуел в отчаянии скручивал длинные рукава своей мантии.

— Он вызовет стражу, нас бросят в темницу…

— Ты сказал, что я имею право на немедленную аудиенцию. — Эсквайр рывком поднял мага. — Мой дед говорил, что права, как лошади, бесполезны, если ими не пользоваться.

— Сюда.

Райшед открыл неприметную дверь, спрятанную под парадной лестницей. Схватив мага за жесткий рукав, Темар потащил его за собой. Они пробежали по пустым мраморным коридорам, по длинному залу и наверх по лестнице.

Ливрейный лакей, сидевший на табурете возле двери, воззрился на них в удивлении.

— Ты нужен внизу, — сказал Райшед, прежде чем слуга успел открыть рот. — У сьера Д'Алсеннена личное дело к императору.

Темар сам распахнул дверь, стараясь выглядеть как можно увереннее, и решительно вошел в маленькую приемную. Воин закрыл за ними дверь и подпер се стулом.

— Туда.

Юноша сжал кулаки, глубоко вздохнул и взялся за ручку. За скромной дверью обнаружилась приятная, полная воздуха комната, увешанная маленькими картинами. На стенах — простая белая штукатурка и лепной цветочный фриз, на полу — толстые ковры бронзового цвета. Перед широким инкрустированным столом выстроились в ряд стулья орехового дерева с подушками осенних оттенков. За столом худощавый молодой человек смотрелся в ручное зеркало, расчесывая завитые волосы, банка помады стояла у него под рукой.

— В чем дело? — Простая рубаха и бриджи из коричневого сукна не умаляли его привычной властности.

— Эсквайр Д'Алсеннен, требующий аудиенции по праву сьера, — сдержанно поклонился Темар.

— Конечно, ты мне сразу показался знакомым. Но сейчас не время и не место…

Император уже тянулся за серебряным колокольчиком, лежавшим на стопке бумаг.

— Каз! — Юноша щелкнул пальцами перед агонизирующим магом.

Казуел посмотрел на него тупым взглядом, но, когда зазвенела первая нота, швырнул горсть голубого огня, выбив звонок из руки Тадриола. Документы разлетелись во все стороны, а колокольчик в жуткой тишине упал на пол.

Побледнев от ужаса, император оттолкнул назад резное деревянное кресло.

— Я спущу с тебя шкуру за это!

— Простите меня, — пролепетал Казуел.

— Твори свою магию, чародей, — приказал ему Темар. — Найди леди Чаннис. — Он повернулся к императору. — Вскоре мы все объясним, но пока я прошу вашей снисходительности.

— Лучше бы это было хорошее объяснение, Д'Алсеннен, — резко ответил император, настороженно оглядывая незваных гостей. — Ты — человек Д'Олбриота, твой сьер знает, что ты здесь?

— Леди Чаннис знает, ваше величество, — быстро ответил Райшед. — Мессир занят другим.

— Тогда что такого срочного…

— Мне нужно что-нибудь металлическое, что-нибудь блестящее. — Казуел бессмысленно огляделся.

Райшед схватил поднос с кубками, стоявший рядом на столике. В спешке он уронил один, и тот превратился в брызги хрустальных осколков. 

— Вот. — Выставив остальные кубки на стол, воин бросил Казуел у серебряный поднос, попавший магу прямо в грудь.

— Я буду ждать ответов, не так ли? — К императору возвращалось самообладание. Тем не менее он запросто поднял свой колокольчик и в безмолвном предупреждении положил на стол. — Но не испытывайте моего терпения слишком долго.

— Свечу! — Эсквайр выхватил новую тонкую свечу из горшочка на каминной полке. Потянув Казуела за руку, он заставил мага сесть на стул, лицом к богатой инкрустации стола. Сметая в сторону письма, он сунул свечу Казуелу.

— Тебе нужна трутница? — спросил император с невольной любезностью. — Как я понимаю, ты один из прислужников Верховного мага?

— Один из его соратников, его связь с Д'Олбриотом. — Казуел перестал заискивающе улыбаться. — Это должно быть заколдованное пламя, ваше величество.

— Так заколдуй его! — рявкнул Темар.

Маг нерешительно щелкнул пальцами, один раз, второй, но алое пламя никак не вспыхивало. Темар проглотил ругательство, чувствуя, как от волнения колотится сердце. В дверь робко постучали. Райшед вернулся к ней и крепко приставил ногу к дереву.

— Ты столько раз это делал, — подбодрил юноша Казуела напряженным голосом. — Даже Аллин такое по плечу.

Свечка выплюнула малиновую искру, эта искра разгорелась до скромного пламени. Темар передал магу блестящий поднос. Он задребезжал, ибо рука Казуела дрожала, но золотое сияние уже неумолимо горело в центре полированного металла. Вначале размером с булавочную головку, оно начало расширяться, неровно, как огонь, прожигающий бумагу, яркие края оставляли за собой дымную пустоту. В этой пустоте вспыхивали разряды, словно молнии раскалывали грозовое небо.

— Это Велиндра, — зло бросил Казуел. — Она манипулирует стихиями со своего конца.

— Давай же, работай с ней, — подгонял его Темар.

— Она не сотрудничает, — проворчал маг, но в то же мгновение голоса вышли из пустоты, отражаясь эхом в тишине комнаты.

— Моя дорогая Чаннис, должна признаться, я удивилась твоему письму.

Император взглянул на Темара, недоумение и любопытство, объединившись, побеждали остатки его возмущения.

— Это похоже на Дириндал Тор Безимар.

— Пожалуйста, смотрите в магию, — взмолился эсквайр. — Потом мы все объясним, я клянусь.

Император медленно выбрался из кресла и встал за спиной Казуела.

— Что происходит?

Говорила леди Чаннис:

— Допустим, слухи носятся по этому городу, как кролики по огороду, но этот конкретный слух все время приводит к твоей двери.

Темар посмотрел в магическое отражение далекой реальности. Леди Чаннис сидела возле круглого стола, застеленного простой белой скатертью, на которой лежало множество ярких перьев.

Дириндал Тор Безимар стояла у камина, наполненного вместо дров голубыми и лиловыми цветами.

— Возможно, я упоминала это, но только чтобы узнать, кто говорит такие вещи. — Ее доброе лицо смялось в довольной улыбке. — Теперь я вспомнила. Та глупая девчонка Тор Силарра молола языком. Я сказала ей, что не верю ни единому слову.

Чаннис подняла длинное серое перо с голубой полосой.

— Это любопытно, потому что Дженти Тор Созет совершенно уверена, что услышала это от тебя.

— Сам Талагрин не мог бы укротить язык Дженти. — На лице вдовы появилась усталость. — Ты знаешь, она сохла по Креву в прошлом году. С тех пор, как он ее отверг, Дженти всячески старается причинить неприятности нашему Дому.

— А каково оправдание Тор Безимара за причинение неприятностей Д'Олбриоту? — Леди Чаннис положила серое перо и начала осматривать завивающееся розовое с черной каемкой.

— Дорогая моя! — Дириндал села на диван с мягкими подушками.

Чаннис повернулась на стуле и посмотрела ей в лицо.

— У Дженти Тор Созет нет причины говорить всем подряд, что я собираюсь оставить Гальела и вернуться под защиту Ден Венета. С другой стороны, Ден Мюре откровенно рады это слышать, — произнесла она едким тоном. — Надо думать, это безмерно укрепило их решимость продолжать свою тяжбу в Императорском суде. Селадир Ден Мюре рассказала все Орилан Ден Хификен, а Орилан рассказала мне. Селадир клянется, что это чистая правда. В конце концов, она узнала это из твоих собственных уст, а всем известно, какая ты честная женщина.

Дириндал всплеснула руками, унизанными перстнями.

— Орилан — милое дитя, но она склонна говорить, не думая…

— Нет, — отрезала Чаннис. — Ты ничего не можешь сказать против Орилан, ты ничем не можешь ей пригрозить, чтобы заставить ее замолчать, у нее нет никакой причины, чтобы лгать. Наши Дома имеют не так много дел с Ден Хификеном. В отличие от Ден Мюре, чья крыша скоро бы рухнула без щедрости Тор Безимара. В отличие от Ден Таснета, чье богатство питается вашим, как жимолость, присосавшаяся к дереву. Ты просишь меня поверить, что оба этих Дома напали бы на Д'Олбриота в судах без одобрения Тор Безимара?

Круглое лицо Дириндал сморщилось от огорчения.

— Дорогая моя, ты, должно быть, ошибаешься. Позволь мне поговорить с Херелом. Возможно, он сказал что-то неблагоразумное. Возможно, Ден Мюре неверно его понял. 

— Ты всерьез думаешь, что я поверю, будто твой племянник, хоть он и сьер Тор Безимар, делает что-нибудь без твоего ведома? — Чаннис бросила завивающееся перо на гладкую скатерть. — Да он и задницы не вытрет без твоего разрешения.

— Дорогая моя, я вполне понимаю, что ты злишься, — тихо промолвила Дириндал, — но не думаю, что заслуживаю этих неоправданных обвинений. — Она порылась в серебряном сетчатом кошельке, висевшем на шнурке у нее на талии, и промокнула глаза кружевным платочком.

Император свирепо посмотрел на Темара.

— Мне неинтересно слушать женщин, царапающих друг другу мозоли, — прошептал он.

Казуел поднял голову.

— Все в порядке, они нас не слышат.

— Следи за своей магией, Каз! — рявкнул юноша, когда образ задрожал и побледнел. — Это не какой-то переполох в курятнике, я клянусь.

Леди Чаннис внимательно отбирала переливчатые изумрудные перышки.

— Я завтракала сегодня с Авилой Тор Арриал. Она говорила мне, как ты подстрекала юного Д'Алсеннена потребовать у Тор Олдера долю своей матери. Авила сказала, с каким изумлением он узнал, что у него вообще есть такие права. Но чтобы Тор Олдеры были готовы возбудить дело перед императором, им следовало убедиться в том, что он знает и — главное — что он выдвинет требования. Если я начну расспрашивать, кто им это сказал, я найду твои духи, висящие в воздухе? — Чаннис с задумчивым взглядом стала сравнивать два пера. — Потом Авила рассказала мне об этом деле с келларинскими артефактами. Как они с Темаром рассчитывали на твою помощь, объясняя, почему им нужно проследить эти фамильные сокровища. Но ты не помогла, не так ли? Сначала ты приняла приглашение поужинать с Ден Турквандом в первый день праздника— какая честь для столь незначительного Дома! Затем Камарл получает письмо оттого самого сьера, в котором говорится, что фамильные сокровища, которые ему нужны, будут проданы тому, кто предложит наивысшую цену, а вчера в резиденции Ден Мьюриванса я узнала, что госпожа Тор Силарр рылась в шкатулках с драгоценностями своей дочери. Она обвиняет Д'Олбриота в планах использовать суды, чтобы украсть их богатства, приплетая какой-то вздор о претензиях Келларина. Полагаю, ты обедала с ней во второй день праздника. Значит, тогда ей в голову запала эта идея?

— Зубы Даста! — гневно вырвалось у Темара.

— Что происходит? — Император подозрительно глянул на него сощуренными глазами.

— Это мы и надеемся узнать. — Юноша наклонился ближе к изображению, обрамленному причудливыми завитками серебряного подноса.

— Ты полна обвинений. — Вдова глядела на Чаннис сухими, сердитыми глазами. — Мастер Берквест станет приводить такие доводы перед судом?

Леди Чаннис мрачно засмеялась.

— Вряд ли он сможет построить дело на таком шатком фундаменте. Полагаю, я должна поздравить тебя: ты так хорошо все организовала.

Дириндал открыла рот, по ничего не сказала, а лишь озадаченно нахмурилась, от чего ее морщины стали глубже.

— Я только не понимаю твоего гнева, — спокойно продолжала леди Чаннис. — Все наши Дома— соперники, допустим. Но с другой стороны монеты, мы — союзники. Мы должны быть союзниками, чтобы купечество не возомнило о себе невесть что. Ты сама мне это говорила, когда я была девочкой.

— Они и так распоясались, потому что этот глупый мальчишка Тадриол поощряет их притязания, — выплюнула Дириндал.

Вздрогнув от неожиданности, Чаннис уронила перо на пол и наклонилась, чтобы поднять его.

— Я знаю, что Гальел потребует себе львиную долю доходов от келларинской торговли в этом году и, вероятно, в следующем, но вспомни о расходах, которые Дом несет, на восстановление колонии. Вскоре Гальел поймет, что тамошними богатствами нужно делиться.

Темар так громко заскрежетал зубами, что император посмотрел на него.

— Он отдаст нам крошки, упавшие с его стола, это ты имеешь в виду? — съязвила Дириндал.

— Это едва ли справедливо, — возразила Чаннис. — Келларин…

— Ты думаешь, все дело в Келларине? — внезапно перебила вдова с искаженным яростью лицом. — Думаешь, нас интересуют оскверненные колдовством нищие, ковыряющиеся в грязных пещерах? Я никогда не хотела это говорить, Чаннис, но ты дура! — Старуха с усилием встала, и сердце Темара забилось быстрее, когда она пересекла комнату. Дириндал была всего на голову выше сидящей Чаннис и на целое поколение старше, но ярость придала быстроту ее ногам и силу ее жестам.

— О да, дело в Келларине, поскольку богатство, которое Гальел получает оттуда, еще больше расширит его влияние. Он бросит самые сладкие сливы в жадные руки какого-то деда, страдающего старческим слабоумием, и ничтожные Имена будут думать, что Д'Олбриот такой чудесный. — Презрение Дириндал было уничтожающим. — Гальел задерет нос, гордый, как жеребец весенней порой. Все эти дурни будут виснуть на фалдах его сюртука, когда бы он ни появился перед Тадриолом: он даст парню маленький совет тут, несколько слов предупреждения там. Мальчишка не посмеет игнорировать Д'Олбриота, ведь он говорит от лица столь многих. Гальел водит нашего так называемого императора за кольцо в носу точно так же, как делал его отец, его дядья и дед. 

Император сжал спинку стула, на котором сидел Казуел, и Темар невольно взглянул на его руку. Кольцо с огромной бычьей головой было единственной драгоценностью Тадриола, старинное золотое кольцо, привязанное тонким черным шнурком к его запястью. В отличие от эмблемы управляющего этот бык не имел кольца.

Леди Чаннис бурно протестовала.

— Дом Д'Олбриота всегда заботился только о благе Тормалина. Гальел никогда не использует свое влияние ради корыстных целей…

— Ты ждешь, что я этому поверю? — закричала Дириндал. — О, именно тихие поросята съедают большую часть корма, дитя мое.

— Значит, все дело в деньгах, — с пренебрежением заключила Чаннис.

— Это для Гальела нет ничего дороже денег, — насмешливо процедила Дириндал. — Он посылает своего племянника ужинать с купцами, льстит их амбициям, советует Тадриолу прислушиваться к их хныканью. Сэдрин упаси нас, дочери нахального торговца мануфактурой выходят замуж в древние Имена с благословением самого Тадриола, потому что золото в их сундуках перевешивает низкую кровь! А тем временем Дома с историей, восходящей к Коррелу Надежному, вконец разоряются, потому что простолюдины будто пиявки высасывают их торговлю и права. Гальел делает что-нибудь, чтобы восстановить привилегии титула? Д'Олбриот использует свое влияние, чтобы остановить гниение? Нет, он стоит за плечом Тадриола и капает ядовитые рекомендации ему в уши, а его ничтожные, алчные союзники вечно толпятся вокруг, заглушая своими просьбами голоса мудрых.

— Мудрый — это Херел? — хмыкнула Чаннис. — Или Крев? Мы все видели, как ты подбивала его пригласить Тадриола в ваше поместье на прошлогодний охотничий сезон. Как я понимаю, ты рассчитываешь посадить своего внука на ступеньки трона вместо Гальела?

— Мы должны были сидеть на том троне, — прошипела Дириндал. — Я должна была бы устраивать брак императора моей собственной крови, а не беспокоиться, на какой шлюхе Д'Олбриот намерен женить Тадриола. Я должна была стать вдовствующей императрицей со всем влиянием пожизненного правления. Не думай, будто я не знаю, что дядя Гальела натравил Дома против моего мужа, а Гальел и его братья поддерживают с тех пор каждого Тадриола. Как бы иначе те болваны удержали трон? Сколько еще их должно умереть, прежде чем наш Дом вернет свое законное место? Ничего, в следующий раз все будет по-другому. Д'Олбриот будет унижен, и Тор Безимары покажут Именам истинное значение силы.

Даже в этом крошечном образе Темар увидел, что Чаннис побелела как полотно, покрывающее стол. Дириндал наклонялась над ней, ярость скрючивала ее руки в безжалостные когти. Женщина отчаянно толкнула ее, и старуха пошатнулась.

— Только дотронься до меня — я закричу! — Испуганный голос Чаннис прозвенел через поднос.

Темар похолодел от страха.

— Каз, скажи Велиндре прервать их.

— Я не могу, иначе потеряю заклинание, — напряженно ответил маг.

— Держи свою магию, чародей, — приказал император с мрачным лицом. — Пусть Чаннис рискнет.

Темара затошнило от ужаса, но в этот самый момент Дириндал медленно пошла на другую сторону комнаты. Она разгладила юбки своего скромного платья и провела пухлой рукой по непотревоженной прическе. Когда вдова повернулась, ее лицо уже вновь обрело добродушные очертания безмятежной старости.

— Дорогая моя Чаннис, я совершенно забылась. О, не думай, что я не прихлопнула бы тебя, как ты того заслуживаешь. Но слишком много людей знает, что мы здесь вместе. А как ты умно заметила, я не привыкла совершать поступки, которые нельзя легко объяснить. Ты очень хорошо сделала, что все мне рассказала, но люди, которых я использовала, будут качаться на виселице, прежде чем выдадут меня, поэтому у тебя нет никаких доказательств. Ты лишь предупредила меня быть впредь осторожнее, не так ли?

— Я расскажу Гальелу, — выпалила Чаннис, но, судя по выражению ее лица, сама поняла, что грозит, как обиженный ребенок.

Вдова добродушно засмеялась.

— У него будет не больше доказательств, чем у тебя, моя дорогая. Не забывай, у нас есть множество сторонников среди Имен, если Гальел захочет ополчиться на наш Дом. Но сомневаюсь, что ему хватит духу. Он привык вечно прятаться за мальчишкой Тадриолов да шептать советы. Имей он истинное величие, он бы уже захватил трон себе. — Дириндал повысила голос, чтобы заглушить возмущенные протесты Чаннис. — Хорошего тебе праздника, моя дорогая. Увидимся на императорском балу. Кстати, советую купить белые перья, пока ты здесь. Пройдет совсем немного времени, и ты станешь искать приют в другом Доме, если, конечно, найдешь какого-то мелкого эсквайра, готового взять испорченный товар.

Вдова повернулась к Чаннис спиной и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.

— Я не могу последовать за ней, — торопливо сказал Казуел. — Вернее, могу, если буду на нее гадать, но мне понадобятся чернила и вода…

Император взбешенно хлопнул рукой по серебряному подносу. Пролетев через стол, поднос с грохотом упал на пол.

Темар попятился, а маг испуганно прикрыл руками голову. Воин инстинктивно схватился за бедро, меча на котором не было, и встал плечом к плечу с юношей.

— Объяснись, Д'Алсеннен, — потребовал Тадриол. — Скажи, почему я должен в это верить? 

— Вы слышали все своими ушами, — резко возразил Темар. — И сами все видели.

— Что я видел? — Император обошел стол, чтобы быть подальше от Казуела. — Правду? Иллюзию? Мистификацию какого-то колдуна, сотканную Планиром?

— Верховный маг никогда бы не унизился до такого обмана! — Казуел с негодованием выглянул из-под своих рук.

— Думаете, я поверю, будто Дириндал Тор Безимар, в ее-то годы, изливает душу любовнице своего признанного врага? — Император нахмурился. — Что рассказал Д'Олбриот Планиру об истории моего Дома? Что твой Верховный маг знает о смерти моего отца и дяди?

— То же, что и все. — Казуел озадаченно захлопал глазами.

Настойчивый стук в дверь заставил всех вздрогнуть.

— Не сейчас! — сердито крикнул император.

Темар посмотрел на него.

— Она спросила, сколько еще из вашего Имени должно умереть. Вы видите в этом какой-то темный смысл?

Райшед закрыл дверь своим телом.

— Среди присягнувших всегда ходили слухи, ваше величество, но они никогда не вели к Тор Безимарам.

Император пронзительно взглянул на него и вновь свирепо уставился на Темара.

— И Дириндал почти призналась в этом, да как вовремя!

Стук повторился.

— Все в порядке? — спросил нерешительный голос.

— Ты, избранный, избавься от них! — в сердцах приказал император.

Райшед выскользнул из комнаты.

— Маг, ты шпионишь так за Д'Олбриотом, за Верховным магом или за обоими? Как часто?

— Я не шпионю, — слабо запротестовал Казуел.

— Не могу поверить, чтобы Дириндал так забылась. — Тадриол выглядел мрачным.

— Есть способы развязать язык. — Темар тщательно выбирал слова, жалея, что рядом нет Райшеда. — Я знаю, вы говорили с Планиром, поэтому должны помнить, что существует еще один род магии.

— То темное искусство эльетиммов? — Император помрачнел от подозрений.

— Высшее Искусство — это инструмент, подобный любому другому инструменту. Ножом можно резать хлеб, чтобы накормить ребенка, или ударить человека в сердце. — Юноша не посмел дать волю своему негодованию. — Высшее Искусство было краеугольным камнем правосудия в Старой Империи, потому что никто не мог лгать перед судом.

— И как достигалось сие чудо? — скептически вопросил Тадриол.

— С помощью клятв и призывов к богу, которые вы до сих пор используете в ваших судах, — бросил ему в ответ Темар. — В мое время они подкреплялись заклинанием. Высшее Искусство может связать лживый язык, но оно же может его развязать, чтобы человек, сам того не желая, говорил правду. Барышня Тор Арриал — весьма опытный адепт. Она была в соседней комнате и накладывала на вдову заклинание, побуждающее ее к откровенности.

— Побуждающее ее к откровенности или делающее из нее марионетку? — парировал император.

Как же его убедить, в отчаянии подумал Темар. Он слышал, как Райшед спорит с кем-то в приемной, и видел, что Казуел неуверенно переводит взгляд с его лица на лицо Тадриола. Юноша закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

— Идрел мар нидрели, Авила, — сказал он внезапно. — Пожалуйста, барышня, приезжай сюда как можно скорее. Захвати с собой Велиндру и Аллин.

— Я думал, вы пришли насчет эмблемы! — Услышав гневный голос управляющего, Темар открыл глаза. Управляющий стоял в дверях, за ним — Райшед, окруженный грозным кольцом стражников с мечами.

Юноша раздосадованно махнул рукой.

— Дайте мне еще немного времени, и я докажу нашу искренность! — Ведь Райшед поверил своим глазам, не так ли?

— Не смей поднимать руку и повышать голос на императора, парень! — Управляющий щелкнул пальцами, и солдаты подвинулись ближе.

— Достаточно, мастер Жанн. — Тадриол посмотрел на Темара с легкой улыбкой. — Пошли сюда человека Д'Олбриота и подожди снаружи. Полагаю, вскоре к нам присоединятся дамы. — Он взглянул на небольшие медные часы на каминной полке. Стрелка почти дошла до середины выгравированной шкалы. — Им следует поспешить, не то мы все опоздаем на бал. Итак, Д'Алсеннен, ты хотел обсудить эмблему? Ты думаешь, значок прибавит тебе уверенности? А ты выбрал свои цвета? Должен сказать, ты стал бы самым молодым человеком, которого я когда-либо называл мессиром. Однако Дом Д'Алсеннена будет очень маленьким Домом. Ты действительно хочешь быть сьером в твоем собственном Имени?

Вполне добродушные, эти слова ударили Темара как пощечина.

— Я не знаю, хочу ли быть сьером на ваших условиях. Я не знаю, что означает теперь этот титул, — дерзко ответил юноша. — Но я знаю, что он означал в мое время. Это был долг заботиться обо всех, кто от тебя зависит. Клянусь самими ключами Сэдрина, я исполню свой долг перед людьми Кель Ар'Айена. Они пересекли океан, доверясь Именам Ден Ренниона, Ден Феллэмиона и Д'Алсеннена. Я — последний из тех дворян, и Полдрион утопи меня, но я буду защищать их интересы. Я говорю от имени людей, которые почти на тридцать поколений выпали из жизни, отдавшись во власть заклинания, и многие до сих пор затеряны в темноте. Я хочу их вернуть, и если мне нужен какой-то значок, чтобы заставить людей принимать меня всерьез, то я буду его носить, но для меня он значит очень мало.

Казуел задохнулся.

— Он хочет сказать…

— Я сам умею говорить, мастер Маг! — выкрикнул Темар.

— Тогда говори, — приказал император.

— Я пришел к вам только потому, что мои люди еще больше пострадают в ссоре, затеянной не нами. Кель Ар'Айен — просто еще одна фигура на игровой доске между Тор Безимаром и Д'Олбриотом, и я не могу равнодушно на это смотреть. Тор Безимар организовал все дела, возбужденные перед вами в судах. В качестве ответного удара сьер и его братья планируют всевозможные нападения на собственность Тор Безимара и союзных Имен. Человек Д'Олбриота слышал это. — Темар указал на Райшеда, который неподвижно стоял у двери, глядя прямо перед собой.

— Ты носишь браслет избранного, — заметил император с отчетливым холодком в голосе. — Разве ты не должен хранить секреты твоего сьера?

— Я считаю, что открытая ссора с Тор Безимаром повредит Дому. — Райшед продолжал смотреть вперед. — Моя верность — всем, кто носит это Имя, не только лично сьеру.

— Гальел не глуп, он должен понимать, что это лишь подорвет доверие к его аргументам в суде, — раздосадованно сказал император. — Почему Д'Олбриот берет правосудие в свои руки?

— В мое время за правосудием ходили к императору. — Темар обошел вокруг стола, чтобы встать лицом к лицу с Тадриолом. — Вы должны остановить эту ссору, пока есть возможность. Пока все ваши адвокаты выскажут свое мнение, невинные люди останутся без средств к существованию, и если Кель Ар'Айен бросят на произвол судьбы, мои люди скорее всего расстанутся с жизнью.

— Когда я увижу открытую вражду между двумя могущественными Домами, я приму меры, чтобы ограничить ущерб, — запротестовал Тадриол.

— Но почему не остановить ее до того, как она начнется? Вы будете ждать, пока займется крыша, прежде чем снести горящий дом?

— Тогда представьте доказательства, не оскверненные магией, — с жаром потребовал император. — Представьте их суду, где все станут свидетелями правосудия.

— Если бы они у нас были, мы бы их представили! — в досаде закричал Темар. — Но у нас их нет. Зачем, по-вашему, мы бы все это устраивали?

— Вряд ли криком многого добьешься. — Авила вошла в комнату.

За ней по пятам следовали Велиндра и Аллин. В воцарившейся тишине был слышен только шорох юбок, когда все трое сделали грациозные реверансы императору.

— Позвольте представить Авилу, барышню Тор Арриал, — не найдя ничего лучшего, сказал Темар, — Велиндру Ичейн и Аллин Мере, магов Хадрумала.

— Вы добрались сюда не в экипаже. — Тадриол впервые казался растерянным.

— Магия Велиндры гораздо лучше служит этой цели. — Авила устремила на императора нетерпеливый взгляд. — Как я понимаю, вы желаете убедиться в пашей честности?

— Откуда ты знаешь? — Его растерянность мигом превратилась в подозрительность.

— Аллин гадала на вас, когда вдова ушла. — Авила одобрительно улыбнулась толстушке, и та заалела. — Ваш разговор выглядел не слишком радостным, а за последние дни я столько раз сталкивалась с тормалинским скептицизмом, что догадаться о причине не составляло труда.

— Ты переместилась сюда, зная это место только по гаданию? — Казуел шокированно смотрел на Велиндру.

— Где леди Чаннис? — внезапно спросил Райшед.

— Едет домой в своем экипаже, — успокоила его Аллин.

— Нельзя ли ближе к делу? — едко спросила барышня Тор Арриал. — Какого рода доказательство вам нужно, ваше величество, чтобы поверить собственным глазам?

Тадриол задумчиво покрутил на пальце огромное кольцо.

— Вы говорите, что это заклинание должно твориться между двумя магами?

Велиндра кивнула.

— Ты пойдешь с моим управляющим. — Император ткнул пальцем в Казуела. — Мастер Жанн, отведи его в какую-нибудь комнату в другом конце дворца. Нет, не спрашивай меня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь в этой комнате знал, куда вы идете, пока эта дама не найдет его своей магией. — Он холодно кивнул на Велиндру.

Быстро вытолкав Казуела в приемную, управляющий в сердцах захлопнул дверь. Беспокойные вопросы мага остались без ответа и скоро умолкли вдали.

Наступила тишина. Заполнив собой небольшую комнату, она становилась все напряженнее. Не в силах пребывать в неподвижности, Темар пошел вдоль стен, якобы любуясь изысканными акварелями. Преобладали нежные пейзажи. Тут едва намеченные деревья обрамляли рациональное жилище, там плющ, прорисованный в каждом листочке, вился по развалинам древнего особняка. Крошечный текст, выгравированный внизу, сообщал, что это резиденция Ден Джейпа в Саворгане. Юноша вздохнул. Очевидно, те башни давно упали с холмов, которые он помнил. Эсквайр пошел дальше, косясь на Аллин. Вся красная как рак, толстушка с несчастным видом сидела на краешке стула. Их глаза встретились. Темар улыбнулся ей ободряюще, и ответная поддержка во взгляде девушки вознаградила его. Райшед все еще стоял у двери — прямой, как копье. Авила сидела с такой же жесткой спиной, аккуратно сложив руки на коленях, каждый год ее возраста явственно проступал на утомленном лице. Только Велиндра и император чувствовали себя непринужденно. Магиня с бесстыдным любопытством оглядывала комнату, а Тадриол развалился в кресле, наблюдая за ней.

— Думаю, пора, — молвил император, резко выпрямляясь. — Покажи нам, где он.

Велиндра спокойно подняла с ковра поднос.

— Как я понимаю, Казуел пользовался этим? — Она взглянула на Тадриола. — Вам не кажется, что он пришел бы лучше подготовленным, если бы все это было какой-то затейливой мистификацией?

Темар подал ей свечу.

— Спасибо.

Алое пламя расцвело в руке Велиндры, когда она поставила поднос на каминную полку и поднесла к нему свечу. Лицо магини стало более угловатым, взгляд сосредоточился на блестящем металле.

Ровное золотистое свечение в центре подноса сменилось густоянтарным, прежде чем расколоться вокруг серебряной трещины. Ослепительно яркая кромка обрамляла расширяющуюся картину: возмущенный Казуел сидит в какой-то комнатушке; высоко за его спиной виднеется единственное оконце, сбоку выглядывают умывальник и кувшин.

Велиндра улыбнулась.

— Кажется, ваш управляющий посадил моего уважаемого коллегу в нужник.

— Скоро он сам это подтвердит, — зло огрызнулся Казуел, свирепо глядя в заклинание. — Будьте добры, пошлите его обратно с ключом.

Темар отвернулся, чтобы спрятать улыбку, и увидел макушку Аллин. Девушка тоскливо уставилась в пол.

Велиндра послюнила пальцы и потушила свечу. Фитиль слабо зашипел.

— Такого доказательства хватит? А то мы можем проспорить весь день,

— Похоже, ты обладаешь всеми талантами, которыми хвастались твои коллеги, — медленно проговорил Тадриол.

Велиндра улыбнулась.

— Сколько бы петушок ни кукарекал, ваше величество, а только курица несет яйца.

Рот императора дернулся в улыбке. Затем лицо его стало решительным, а взгляд упал на Авилу.

— Ты утверждаешь, что можешь заставить человека говорить правду. Сделай это со мной, прямо сейчас.

— Как пожелаете. — Барышня сжала бескровные губы. — Вы клянетесь всем, что для вас свято, говорить правду, не лгать? Это сработает, только если вы — человек слова.

— Я клянусь кровью моего Дома и моего отца, — отчеканил Тадриол, не скрывая негодования.

— Рэпонин ан искетил, фа нуран истор. Федал триз амри лечат, — произнесла Авила с язвительной расстановкой. — Ну, император Тадриол Предусмотрительный, пятый этого Имени, скажите мне, что вы не подозреваете Дириндал Тор Безимар в причастности к смертям, которые преследуют ваш Дом!

Тадриол открыл рот, нахмурился и облизал губы. Дергая воротник рубахи, он с трудом сглотнул — один раз, затем второй. Страх мелькнул в глазах императора, но он собрал волю в кулак и откашлялся.

— Вы правы, госпожа моя, я подозреваю ее и по более веским причинам, чем вы знаете. — Он внезапно указал на Велиндру. — Сделай это с ней!

— Я клянусь говорить правду воздухом, которым я дышу, и магией, которую он дарует мне. — Велиндра была невозмутима.

Авила повторила свое заклинание. Тадриол встал перед маги-ней, скользя по ее лицу безжалостным взглядом.

— Так был ли обман в том, что я видел? Что за интригу плетет Хадрумал?

— Никакого обмана, никакой интриги, — спокойно ответила Велиндра. — Вы видели чистую правду. Спросите Чаннис, если не доверяете нам.

— Возможно, именно так я и сделаю, — резко ответил император. Круто повернувшись, он подошел к окну и уставился в парк. — Уходите, все. Мне многое надо продумать, а времени очень мало.

Темар не шелохнулся.

— Вы должны действовать до того, как Д'Олбриот и Тор Безимар обрушат на всех хаос.

Тадриол свирепо повернул голову.

— Хаос — не предмет для глупых шуток, Д'Алсеннен. — Его гнев угас перед лицом очевидного смущения юноши. — Думаю, сегодняшний бал — это достаточно скоро, не так ли? Я хочу, чтобы вы все пришли туда, включая тебя, избранный. Спросите у мастера Жанна билеты. — Он снова уставился в окно, скрестив руки на груди.

Все вопросительно посмотрели на Темара.

— Тогда до бала.

Юноша первым вышел в приемную. В коридоре к ним подбежал злой управляющий.

Темар не дал ему раскрыть рта.

— Да, мы знаем, что тебе показалось очень забавным запереть Каза в уборной. Пойди и выпусти его. Мы подождем внизу. Да, и принеси нам пять билетов на бал.

Когда управляющий ушел, Райшед испустил вздох облегчения.

— Сьер уже сказал, что я буду сопровождать тебя на балу. Значит, у нас есть лишний билет, чтобы расплатиться с Каролейей. 

Д'Алсеннен с трудом прогнал отвлекающую мысль о танце с этой соблазнительной красавицей.

— Ты не проводишь нас к лестнице?

Велиндра хмурилась, и не только потому, что не могла найти выход из дворца. Казуел пребывал в восторженном экстазе, но Аллин казалась обезумевшей от горя.

— Что-нибудь не так? — спросил ее Темар.

— Что мы наденем? — в ужасе прошептала толстушка.

Императорский дворец Тадриола Предусмотрительного,

праздник Летнего Солнцестояния,

день пятый, полдень

Когда мы вернулись в Императорский дворец, там уже ничто не напоминало утреннюю пустоту. Дворяне в праздничных нарядах заполняли парк, яркое солнце высекало огонь из бриллиантов, сапфиров и рубинов, впрочем, родовитая знать не долго жарилась под его палящими лучами. Выходя из своих экипажей в огромный квадратный двор, ограниченный с трех сторон дворцом, они останавливались, дабы принять положенную им порцию восхищения народа, теснящегося в десять рядов за черной оградой, а затем спешили в прохладу дворцовых палат. Всюду бросались в глаза мундиры Ден Джанаквела: Дежурная когорта следила, чтобы бесконечная процессия колясок равномерно въезжала и выезжала через высокие железные ворота.

— Я сначала не понял, что дворец такой большой, — заметил Темар, когда наша карета остановилась под восторженные крики любопытной толпы. Он рассеянно подергал кружево на шее, как делал всю дорогу сюда.

— Просто мы заходили с другого фасада.

В карете становилось душно, и я потел в своем тесном мундире. В животе, как в барабане, ощущалась гулкая пустота, а та легкая еда, что я ухитрился впихнуть в себя, свинцовой тяжестью осела под грудиной.

— Здесь проводится что-нибудь полезное или только одно веселье для праздных богачей? — Авила обмахивалась скромным веером из пушистых голубых перьев, которые сочетались с ее летним голубым платьем. Перламутровая инкрустация на лакированной ручке повторяла жемчужную переливчатость ее белой кружевной накидки.

Я повернулся к барышне.

— Император — главное связующее звено между народом и дворянами. Он принимает здесь торговцев, встречается с мастерами ремесленников, с братствами усыпальниц. Если приезжает какой-нибудь герцог из Лескара или член релшазского магистрата, они останавливаются здесь, и все сделки с ними заключаются в присутствии императора, как беспристрастного свидетеля. Но для нас важнее то, что именно здесь император собирает сьеров Домов, чтобы обсуждать всякие дела.

Эта мысль побудила меня выглянуть в окно и поискать гербы Тор Безимара, Ден Таснета или Ден Мюре на дверцах проезжающих мимо экипажей.

— Как ты думаешь, почему Д'Олбриот отправил нас в отдельной карете? — Темар снова нервно подергивал воротник рубахи, кремовый на фоне синего сюртука.

— Чтобы напомнить людям о твоих личных притязаниях на титул? — предположил я.

Я понятия не имел, что думает сьер. Когда ему сообщили, что маги должны пойти на бал, мессир принял эту поразительную новость с вежливым спокойствием и не сделал никаких замечаний по поводу нашего неожиданного и такого продолжительного утреннего отсутствия.

— По-твоему, дешевая театральность кого-нибудь убедит? — хохотнула Авила. — Мы весь праздник пляшем под дудку Д'Олбриота, и все это знают.

Наконец для нас открыли ворота, карета дернулась и поехала. Лошади рысью примчались во двор, и не успели они встать перед широкой лестницей, как лакеи Тор Тадриола уже распахивали белые двустворчатые двери. Я спрыгнул вниз и подал руку Авиле.

Она спустилась медленно, с достоинством и остановилась, чтобы оправить юбки. Презрев помощь лакея, следом сошел Темар.

— Куда теперь, Райшед?

— Давайте подождем минутку. — Я указал на экипаж сьера, въезжающий за нами в ворота.

Кучер остановил лошадей, и мессир вышел первым, великолепный в дорогой зеленой парче. Она отливала на солнце павлиньим блеском, привлекая к себе все взгляды. Его брат Лейшал, сын Майред и племянник Камарл были одеты в ту же самую парчу, только фасоны их нарядов слегка отличались, соответствуя их возрасту и рангу. На каждом сверкали изумруды, и все вместе они впечатляюще демонстрировали объединенную силу и влияние Д'Олбриотов.

За их каретой подъехал экипаж леди Чаннис с гербом из стрел Ден Венета на дверце. Блистательная в малиновом шелковом платье, покрытом бледно-розовым кружевом, она сопровождала очаровательных барышень, которые не только украшали имя Д'Олбриота, но и составили бы выгодную партию для любого молодого дворянина. Сами девушки были одеты во все оттенки цветочного сада, и, глядя на этот букет, всякий, кто сомневался в роли моей госпожи в Доме, враз отбросил бы сомнения. Сзади подкатила открытая коляска, в которой горделиво восседали Юстиан и Фрезил, облаченные все в ту же павлинью парчу. 

Когда экипажи медленно двинулись к задним воротам, во двор без особых церемоний впустили маленькую карету без герба. Из нее, неуклюже наступая на собственный подол, выбрался Казуел в золотисто-парчовой мантии. За ним с непринужденной грацией вышла Велиндра, ее белокурые косы потрясающе выглядели среди замысловатых черных и каштановых причесок. Ее ничем не украшенное сизое платье звучало приглушенной нотой среди смелых цветов со всех сторон, но покрой и ткань были безупречны. Я не мог отвести от нее глаз.

— Вижу, Райшед, ты разбираешься в платьях, — заметила Авила. — Подавляющее большинство мужчин смотрят лишь на счета от портнихи. Да, это то самое платье, что я надевала к Тор Канселину. Раз уж Гальел хочет швырять на ветер свое золото, покупая мне по три смены нарядов на каждый день праздника, пусть еще кто-нибудь их поносит. — Ее явно что-то раздражало, но что или кто и почему — я не знал.

Обняв леди Чаннис, сьер запечатлел на ее устах нежный поцелуй; в толпе благожелательно засвистели. Когда женщина взяла его под руку, остальные члены семьи привычно разделились на пары.

Мессир кивнул Д'Алсеннену.

— Вы с барышней Тор Арриал готовы?

Эсквайр со старомодной церемонностью предложил Авиле руку, и барышня приняла ее с блеском в глазах. Видя, что Казуел колеблется, не зная, с кем ему пойти — с Велиндрой или Аллин, я поклонился Темару и сьеру и спустился с лестницы.

— Сударыня маг, вы не окажете мне честь сопровождать вас?

Аллин держалась так напряженно, что я испугался, дышит ли она. Я подмигнул толстушке, она слегка расслабилась и даже улыбнулась. Слава Дастеннину, я не хотел, чтобы девушка хлопнулась в обморок.

— Пошли, Каз. — Велиндра взяла мага под руку, и трудно было сказать, кто из них кого ведет по широкой каменной лестнице.

— У тебя очень изящное платье.

Мыс Аллин ждали у двери, когда камергер впустит очередную пару. Муаровый шелк сливового цвета шел ее мышиного цвета волосам, и, если повезет, он будет не слишком конфликтовать с неизбежным румянцем толстушки.

Невинное удовольствие придало ее простому лицу неожиданную привлекательность.

— Барышня Авила заставила горничных перетрясти все гардеробы в резиденции, пока они не нашли для меня что-то подходящее.

Я посмотрел на собравшихся дам Имени. Вероятно, это платье из шкафов барышни Тейкери, учитывая его искусный покрой, маскирующий короткие ноги. Аллин повезло, что дамы Д'Олбриотов не вымахали до верзил Ден Хификенов и не были худышками вроде Тор Канселинов.

— Ваши билеты, сударыня, сударь.

Мы показали камергеру сложенные картонки, которые болтались у нас на запястьях, и он ввел нас как положено в изысканный салон.

— Как тут красиво, — прошептала Аллин.

— Говорят, пол выложен деревом, привезенным со всех уголков Старой Империи и Архипелага, — сообщил я ей с дружеской улыбкой.

Узор из кругов и дуг на полу являл взору искусное сочетание роскоши и рациональной строгости, хотя мы мало что могли видеть между юбками и бальными туфлями собравшихся дворян. Стены представляли тот же переход от старой расточительности к более поздней сдержанности, одиночные лепные ветки с листьями и цветы заменили собой пышные драпировки и замысловатые гирлянды более ранней эпохи, но, как и прежде, они нежно поблескивали сусальным золотом. Огромные двустворчатые двери в дальнем конце вели в Императорский бальный зал, который откроется, как только Тадриол будет готов принять своих гостей.

Темар остановился и задрал голову к потолку, не обращая внимания на входящие за нами пары. Высоко вверху в гипсовых панно изображались самые возвышенные сцены из древних легенд, какие только могли предложить первому Тадриолу художники нашего времени. В одном углу Дастеннин в короне из морских водорослей и ракушек разливал моря между этим миром и миром Иным. Напротив него Халкарион вешала в небе луны, прежде чем водрузить туда свою диадему из звезд и озарить темноту. В третьем углу животные равнин и леса стояли на коленях перед Талагрином, украшенным гирляндой из осенних листьев. В четвертом углу Дрианон прижимала к груди сноп пшеницы, по мановению ее руки расцветали деревья, и в следах ее ног распускались цветы.

Между всеми этими сценами другие боги соединяли два царства бытия в изумительно расписанных овалах. Аримелин пряла сны, что доходят к нам из Иного мира, Тримон ударял по струнам арфы, чтобы музыка летела через Тени и дальше, а Ларазион призывала ветер и дождь, не знающие границ. Острин с одной стороны исцелял больных, чье время оставить это царство еще не пришло, а с другой — радушно приветствовал тех, кто собирался вновь родиться, и вручал им чашу вина, которое сотрет память об их пребывании в Ином мире.

— Впечатляюще, но не слишком утонченно, — заметила Велиндра с иронией, разглядывая центральный плафон, где, равно величественные, стояли в круге Сэдрин с ключами, Рэпонин с весами и Полдрион с паромным шестом. Их кольцом окружали меньшие фигуры в тех же торжественных позах и древних одеяниях.

— Это настоящие портреты? — Авила изучала далекие фигуры.

— Видных сьеров того времени, — подтвердил я.

— Думаешь, они помнили, что ранг, подаренный Сэдрином, несет не только привилегии, но и обязанности? — многозначительно посмотрел на меня Темар. 

— Пойдем дальше, — предложил я, — мы загораживаем вход.

Большой салон был уже полон. Мессир всегда приезжал одним из последних, чтобы поразить своим прибытием как можно больше людей и чтобы как можно меньше времени провести в пустой болтовне до того, как начнется бал.

— Ты уже сговорился с кем-то о танцах? — Аллин нервно теребила свой билет.

Я покачал головой.

— Для избранных такие балы — дело необычное.

Но я не единственный носил мундир. Тут и там мелькали несколько испытанных. Они с непринужденной фамильярностью двигались среди дворян под руку с хорошо одетыми женами. Я попытался вообразить, как Ливак ведет учтивый разговор о последних тормейлских сплетнях, пока я обсуждаю какой-то вопрос о торговле по приказанию сьера.

— Почему император хотел, чтобы мы пришли сюда? — вслух поинтересовалась Аллин.

— Очень хороший вопрос, — кивнул я.

Мне здесь действительно не место, верно? Я стоял на часах у входных дверей, когда честь и бремя сохранения праздничного порядка выпадали Д'Олбриоту, но я никак не ожидал, что стану гостем внутри.

— У Темара не будет недостатка в партнершах, — вздохнула толстушка.

Д'Алсеннен стоял с Камарлом у стола, где были выставлены чернила и перья. Несколько барышень Д'Олбриотов писали свои инициалы на его билете и предлагали ему вернуть эту любезность. Рядом с озабоченным видом болтался лакей.

Аллин повертела в руках свой бальный билет. На ее круглом лице я увидел легкое сожаление.

— Любишь танцевать?

— Да, — призналась она, немного краснея. — То есть любила там, дома.

— Маги в Хадрумале не танцуют? — По правде говоря, я никогда не задумывался о том, как развлекаются чародеи.

— Иногда, — ответила Аллин. — Но там очень мало музыкантов, и большинство магов танцуют так, будто у них сапоги надеты не на ту ногу.

— Знаете, почему из урожденных магов никогда не составить армию? — Велиндра подошла ко мне с другого бока, ее ясный голос прорезал благовоспитанный гул салона. — Девять из десяти магов не способны держать ритм, поэтому они никогда не смогут маршировать в ногу.

Я улыбнулся ее насмешливому тону, но, судя по сомнительным взглядам вокруг нас, эту шутку оценили немногие.

— Хотя Планир замечательно танцует, — продолжала Велиндра с заметным сарказмом. — Впрочем, как маг, он часто нарушает правила.

— А ты считаешь, что правила должны соблюдаться? — спросил я. — Разве ты не была ученицей Отрика? Он гнет правила в дугу, пока они не разлетятся в щепки.

Угловатое лицо Велиндры стало серьезным.

— По крайней мере те правила были одинаковы для всех. А теперь для Планира и его закадычных друзей они одни, а для остальных — другие.

— У тебя есть новости об Отрике? — Аллин встревоженно повернулась к ней.

— Нет. — Мимолетный блеск появился и исчез в карих глазах Велиндры. — И пора Планиру смириться с правдой. Сколько можно использовать эту историю с Келларином для оправдания своего бездействия и пренебрежения делами Хадрумала.

— А вот и Казуел! — Аллин больше интересовало то, что происходит здесь, нежели раздоры в далеком Хадрумале.

Маг с извинениями пробирался через толпу, сжимая в потной руке свой билет.

— Вас уже кто-нибудь пригласил танцевать?

— Ты предлагаешь? — Велиндра невинно улыбнулась.

Казуел немного поколебался, что было не совсем прилично.

— Конечно, если ты окажешь мне эту честь. Кто еще тебя пригласил? Какого ранга?

Велиндра показала ему свой пустой билет.

— Выбирай любой танец, Каз.

Он нахмурился.

— Как вы думаете, эсквайр Камарл согласится, если я приглашу некоторых барышень из меньших семей? Из младших линий крови? — Маг оглядел переполненный салон. — Где он?

Я тоже осмотрел толпу, но эсквайра Камарла нигде не было видно. Зато я углядел кучки союзных семей. Файрон Ден Таснет стоял с двумя барышнями Ден Мюре, а его сестра висла на руке самого младшего брата сьера Ден Ренниона. Рядом улыбался сьер Тор Силарр, болтая со старшим эсквайром Ден Мюре. Даже несмотря на растущую давку, они сохраняли подчеркнутое расстояние между собой и Джелайей Ден Мьюриванс, которая смеялась над чем-то со своим братом Мареном и Дженти Тор Созет. Дальше по салону Орилан Ден Хификен говорила со своим женихом эсквайром Ден Ризипером, другие эсквайры обоих домов договаривались о танцах с компанией незначительных барышень Ден Ферранда и Ден Дженнеля. Еще дальше с каменным видом стоял сьер Тор Приминаль, окруженный многочисленными кузенами.

Пока я разглядывал публику, появился лакей в дворцовой ливрее и что-то вежливо прошептал сьеру Тор Силарру. Вышколенное лицо сьера осталось бесстрастным, но он немедленно простился с Ден Мюре и последовал за лакеем через неприметную дверь на другой стороне широкого салона.

Подошел Темар, помахивая своим бальным билетом, чтобы высушить записи. 

— Будьте осторожны, дамы, не прикоснитесь к моей ноге, — весело заявил он. — Одна неуклюжая девица только что пролила на меня чернила. Кажется, она носила эмблему Тор Приминаля. — Из-под его беспечных слов на минуту проглянул гнев.

Я посмотрел на едва заметную влагу на его синих бриджах.

— Хорошо, что сьер посоветовал этот цвет.

— Совершенно верно. — Темар понимающе улыбнулся. — К сожалению, славные оранжевые перья той барышни стали теперь мерзко-коричневыми. Интересно, что сие означает в том сложном коде, который придумали эти девушки?

Я ухмыльнулся.

— Даже думать не хочу.

— Куда она ведет? — Темар кивнул на дверь, за которой исчез Тор Силарр.

— В коридор к тронному залу.

— Эсквайра Камарла и сьера вызвали, как только они прибыли.

Мы с Темаром задумчиво переглянулись.

— Когда начнется этот бал? — зло спросил Казуел. — Здесь невыносимо жарко. — Он нервно тряс свою тяжелую мантию.

— Скажи спасибо, что сейчас не вечер, — сказал я ему. — Если добавить сюда жар свечей, мы будем плавиться быстрее воска.

Салон тянулся во всю ширину дворца, но даже при открытых верхних окнах — нижние не открывались, дабы ветер не нарушил изощренные прически дам, — температура быстро повышалась.

— Если хочешь, Каз, мы сотворим небольшую магию, — предложила Велиндра. — Я начну движение воздуха, а Аллин уведет жару. Это было бы хорошим упражнением для ее огненного родства.

— Мы не можем использовать здесь магию без разрешения императора, — ужаснулся Казуел.

— Мы могли бы его спросить. Где он?

В этот момент украшенные медью двери в бальный зал распахнулись, и люди радостно хлынули в более прохладное помещение. Когда давка в салоне рассосалась, Велиндра заглянула в бальный зал.

— Разве ваш император не должен принимать гостей?

— Только что послали за сьером Тор Арриалом. — Темар по-прежнему смотрел на боковую дверь, где теперь роль ненавязчивой стражи выполнял лакей.

Я поискал глазами Авилу и вскоре увидел ее с госпожой Тор Арриал. Брат госпожи, эсквайр Ден Харкейл, писал на бальном билете Авилы, очаровывая ее своей улыбкой.

— Приятно видеть, что кто-то наслаждается этим приемом, — немного неестественно заметил Темар, проследив за моим взглядом.

— Про эсквайра Камарла такого не скажешь. — Я локтем подтолкнул юношу, когда Камарл вошел в салон через боковую дверь и поспешил к своим дядьям. Его лицо было бесстрастным, но приветливая улыбка на лице Юстиана исчезла, а Лейшал насупился. Фрезил резко щелкнул пальцами, подзывая Майреда, что вызвало гул предположений не только среди барышень Тор Канселина, столь внезапно покинутых.

Темар вопрошающе посмотрел на меня, но мне нечего было ответить. В бальном зале возникло какое-то движение. Все повернули головы, но это были только лакеи с подносами, уставленными бокалами.

— Надеюсь, никто не напьется и не начнет буянить. — Темар властно поманил лакея.

Я взял бокал темно-золотого вина.

— Никогда не слышал, чтобы эти балы превращались во всеобщую драку, но все когда-то случается в первый раз.

— Ты серьезно думаешь, что будет насилие? — нервно спросил Казуел.

— Он шутит, Каз, — презрительно ответила Велиндра.

Но, оглядывая собрание, в котором понемногу разгорались страсти, я бы не стал этого утверждать.

Грохот подъезжающих к крыльцу экипажей отвлек внимание людей. Я обрадовался ему, пока не увидел сплоченную фалангу опоздавших. Сьер Тор Безимар шел под руку со своей теткой-вдовой, каждый сын и племянник, идущие сзади, сопровождали покорных дочерей Дома. Все младшие линии были представлены, стриж Тор Безимаров на их подвесках, кольцах и брошах сочетался с эмблемами тех Имен, что оказались отнесенными к Тор Безимарам за все минувшие поколения. Постояв на пороге, пока Дириндал не удовлетворилась произведенным эффектом, семья разлетелась как стая птиц, присоединяясь к каждой группе и каждому разговору. Замелькали улыбки, зазвучали приветствия, одни более убедительные, другие — менее. Дириндал вернула племянника его жене, взяла под руку своего внука Крева и начала медленный обход широкого салона. Я увидел, что лакей Тор Тадриола сразу же направился к сьеру.

— Это будет интересно.

Осторожный кивок Темара привлек мое внимание к Дириндал, которая поравнялась с леди Чаннис. Любовница мессира беседовала с госпожой Тор Канселин. Обе над чем-то смеялись и, не прерывая смеха, повернулись спиной к вдове. Собрав быстрыми взмахами вееров стайку разных барышень, нервно порхающих вокруг, обе дамы пошли прочь, даже не встретившись взглядом с Дириндал. Вдова так и осталась стоять. Ярость перекосила ее лицо, но уже через мгновение старуха подняла зеленые перья, притворяясь, будто прячет выражение раненого дружелюбия. Откровенно возмущенному эсквайру такой маскарад не удался.

— Сэдрин упаси нас, Райшед, но это будет увлекательный бал, — раздался у меня над ухом голос Каролейи. От неожиданности я чуть не расплескал вино. — Добрый день, Темар.

— Леди Эйлерик. — Юноша поклонился и получил в ответ скромную полуулыбку. 

Я видел, как заблестели его глаза, но тешил себя надеждой, что он не станет валять дурака на людях. Впрочем, это могло бы отвлечь собравшуюся знать. Все семьи с узами крови и верности к Д'Олбриоту последовали намеку игнорировать Тор Безимаров, одни с большим изяществом, другие — с меньшим. Негодование вскипало среди Ден Мюре, Ден Реннионов, Тор Приминалей, оставляя мелкие Дома беззащитно раскрытыми на фоне двух враждебных лагерей, на которые разделился салон. В поисках поддержки Ден Хификен примкнул к Ден Ферранду, а Ден Дженнель и Ден Ризипер встали в оборонительный круг с Ден Бреннейном.

— Ты не познакомишь нас? — Упрек Темару в голосе мага смешался с подобострастием к Каролейе.

— О, извините. Разрешите представить: леди Эйлерик из Торнлисса. Это Казуел Девуар, Велиндра Ичейн и Аллин Мере. Все — маги Хадрумала. — Смех, бурлящий за словами юноши, заставил Казуела подозрительно искать какую-то скрытую обиду.

— Ты знаешь Райшеда? — Велиндра с откровенным любопытством разглядывала красавицу.

Каролейя окинула ее тем же откровенным взглядом.

— У нас есть общие знакомые.

Чуть заметный лескарский акцент придавал ее образу загадочный ореол чужестранки, как и бледно-лиловое платье, сшитое по северной моде. Фиолетовое кружево, покрывающее шелк, выявляло цвет ее глаз и оттеняло белизну кожи. На изящной шее Каролейи висела единственная серебряная цепочка с кулоном из аметиста, окруженного жемчугом. Такие же жемчужины усеивали серебряный полумесяц, которым были заколоты се волосы, уложенные в высокую прическу в безошибочно лескарском стиле.

Велиндра покачала веером, пристегнутым к поясу.

— У тебя здесь не будет отбоя от желающих завести знакомство, — посмеиваясь, сообщила она.

— Для того и существуют эти приемы, — сладко ответила Каролейя.

Мы, несомненно, привлекали к себе изрядную долю внимания. Неизвестная красавица, три мага и избранный, который предпочел бы держать лошадей во дворе, бесспорно, оказались желанной темой для сплетен в этой напряженной атмосфере. Но как долго мы еще прослужим в качестве нейтрального развлечения? Я задал себе этот вопрос, когда увидел, что Файрон Ден Таснет осушает еще один бокал вина, а на его скулах пылает гневный румянец.

— Открытые военные действия никому не пойдут на пользу, — тихо заметила Каролейя.

Она смотрела на двоих юношей Тор Силарра. Провокационно усмехаясь, те разглядывали троих эсквайров Ден Мьюриванса, которые впервые появились в столь высоком обществе и держались очень натянуто.

Я нахмурился.

— Это все разговоры подливают масла в огонь. Но открывать бал — привилегия императора, а его нигде не видно.

— Да, но ведь я такой невежда в современном этикете, — весело заявил Темар. — Госпожа? — Он предложил руку Каролейе.

Та улыбнулась и покачала головой.

— Мне совершенно не хочется так бросаться в глаза.

Юноша ухмыльнулся, и я вдруг понял, что каким бы ни было его чувство к Каролейе, оно сильно отличается от его болезненной преданности Гуиналь. Онемев от изумления, я не успел позвать Темара обратно: он неторопливо удалялся от нас, лениво покачивая билетом, висевшим на ленточке на запястье.

Я нервно смотрел, как Темар похлопал Орилан Ден Хификен по плечу. Барышня приветливо улыбнулась, но когда парень заговорил, ее улыбка дрогнула. Выслушав его, Орилан обратилась к своему сьеру. Камарл медленно направился туда, когда Темар простер к девушке молящие руки. Еще несколько человек подтянулись ближе, и новый шепот побежал по залу. На наших глазах сьер Ден Хификен послал лакея к управляющему, чье лицо выражало немалую озабоченность. Мастер Жанн стоял в дальнем конце бального зала возле круга безмолвных музыкантов. Разного размера свирели в их руках дополнялись лютнями и изогнутыми лирами.

— О, смотри, Каз, — радостно сказала Велиндра, — твой брат дирижирует оркестром. Какая честь для вашей семьи!

Придушенный ответ мага утонул в оживленном аккорде. Темар повел Орилан Ден Хификен в центр зала, и четыре другие пары быстро выстроились позади них. Я не заметил возвращения мессира, но он появился на другой стороне, а леди Чаннис грациозно держала его под руку. Отпрыски Ден Мьюриванса, Тор Канселина и Ден Кастевина последовали их примеру. Крев Тор Безимар быстро вывел в круг одну из бесчисленных дочерей Тор Силарра, а Файрон Ден Таснет подхватил другую.

— Состязание в исполнении самых четких фигур должно быть достаточно безобидным, — с удовлетворением изрекла Каролейя, беря меня за руку.

Волей-неволей я присоединился к ближайшему кругу. Красавица сделала реверанс, и я поклонился, усиленно прислушиваясь к ритму музыки. Мысленно считая, я двинулся в одну сторону с другими мужчинами. Каролейя пронеслась мимо с чувственным шелестом надушенного шелка, потом мы оба повернулись, чтобы соединить руки, и последовали за остальными парами в череде быстрых поворотов и кружений. Я не танцевал с Зимнего Солнцестояния, да и танцы те были для слуг, где ошибки награждались смехом, а не презрением, как здесь. Ливак неплохо приспособилась к нижним залам, но при всем своем желании я не мог представить, чтобы она танцевала эти сложные па с десятой долей грации Каролейи.

Я ухитрился, не сбившись, выполнить обмен партнершами, и когда Каролейя вернулась ко мне, задышал немного легче. 

— У тебя очень серьезный вид, — заметила она, когда музыка сменилась и начался парный танец.

Я заключил ее в объятия.

— Вы с Темаром?.. — Слова вырвались прежде, чем я успел прикусить язык.

Каролейя подняла изящные брови.

— Тебя это как-нибудь касается?

Глядя в ее прозрачные глаза, я почувствовал себя пристыженным.

— Нет. Прости меня.

Красавица нежно засмеялась.

— Раз уж ты спросил, я отвечу: да. Но гораздо важнее для того молодого человека, что мы говорили далеко за полночь и потом еще, в прохладе утра. Думаю, ты удивишься, когда узнаешь, как мудро понимает он разницу между любовью и вожделением.

Я торопливо огляделся, не слышит ли нас кто, но мы были надежно изолированы среди кружащихся пар.

— Я забыла, каким чутким может быть невинный, — весело продолжала Каролейя, — Но думаю, я убедила его, что на одной страсти любовь не построишь. После первого восторга она неизбежно гаснет, как бы жарко ни горело ее пламя. Надеюсь, он поймет, что лучше всего умерять тот очаровательный пыл дружбой.

Снисходительное удовлетворение Каролейи вызвало во мне обиду за Темара. Затем я спросил себя, не поможет ли такая новообретенная мудрость разрубить клубок чувств, привязывающих его к Гуиналь.

— И ты взяла его в свою кровать, чтобы сказать это?

— И показать, что утехи плоти — это само по себе удовольствие, — непринужденно ответила красавица. — Не говори мне, что ты дожил до своих лет, не зная этого. В противном случае Ливак не легла бы с тобой в постель.

Я принял вызов в тех барвинковых глазах.

— А что бы ты сделала, если бы я согласился на твое предложение этих утех?

— Обменялась бы впечатлениями с Ливак. — Улыбка Каролейи мгновенно стала безжалостной. — Чтобы она точно знала, что ты за тип.

Я медленно вдохнул.

— Хэлис просто обещала свернуть мне шею, если я поступлю нечестно.

— Это похоже на Хэлис, — легко согласилась Каролейя. — Мы обе, как умеем, заботимся о наших друзьях. Подожди, пока ты не встретишься с Сорградом и Греном.

— Буду ждать с нетерпением, — так же легкомысленно ответил я. — Если мы доживем до конца праздника.

Мы закончили танец в молчании и расстались по обоюдному согласию. Я проследил, как Каролейя ловко проникла в смеющуюся группу дам Ден Бреваля, сопровождаемых мужчинами из младшей линии Ден Хориента. Затем пошел танцевать с Аллин.

Императорский дворец

Тадриола Предусмотрительного, праздник

Летнего Солнцестояния, день пятый, после полудня

— Ты хорошо провела праздник?

Теперь, когда танец требовал, чтобы они просто шли вперед рука об руку, Темар смог отвлечь свое внимание от танцевальных па, чтобы начать разговор с Джелайей Ден Мьюриванс. По крайней мере свои первоначальные ошибки он совершил с дружелюбной Орилан и различными барышнями Д'Олбриотов.

— Такого незабываемого праздника у меня еще не было.

Темару показалось, что Джелайя хочет еще что-то сказать, но они достигли конца фигуры и должны были отвернуться друг от друга. Он вежливо улыбался незнакомой барышне, пока кружил ее, осторожно держа за тонкую талию. Когда он снова оказался возле Джелайи и они стояли, ожидая своей очереди, чтобы пройти между остальными парами, барышня Ден Мьюриванс небрежно подняла веер.

— Ты добился каких-нибудь успехов в изучении языка перьев? — спросила она лукаво.

Темар покачал головой.

— Я был очень занят в эти пять дней.

Он пристально смотрел на Джелайю, но девушка старательно отводила взгляд.

— Многие сгорали от желания увидеть, какие цвета я буду носить на балу. Хотя никто не знает цветов Д'Алсеннена, не так ли?

Юноша изучил ее развернутый веер. Глянцевые малиновые перья, наслоенные поверх более темных бордовых и смягченные пухом, были зажаты в золотой ручке, усеянной рубинами. Яркие алые усики с хохолками на концах дрожали с обеих сторон, и Темару стало любопытно, от какой они птицы. Он даже хотел спросить, но Джелайя выжидательно смотрела на него, иногда поглядывая на другие пары из их круга.

— Ты носишь цвета Ден Мьюривансов, так? Вместо белых перьев, что были у тебя раньше.

Барышня решительно вскинула подбородок.

— Они означают, что в настоящий момент я не интересуюсь никаким другим Домом… и никто не интересуется мной.

Юноша не сразу уловил ее мысль.

— Мессир Д'Олбриот будет разочарован.

— Только он? — с негодованием спросила Джелайя.

Темар взял ее за руку, чтобы провести по коридору из других пар.

— Я даже не знал, что меня рассматривают как подходящего кандидата на твою руку. Почему меня теперь так быстро отвергли? — Завершая последние шаги танца, Темар вместе с Джелайей повернулись и отвесили поклон остальным парам.

Девушка обмахнулась веером, слабый румянец проступал под ее косметикой.

— Есть слишком много осложнений.

Темар смотрел на нее в молчаливом ожидании.

— Я знаю Тормейл, знаю, как танцевать эти танцы и как играть в эти игры, — заявила она с внезапной прямотой, выдергивая свою руку. — Ты этого не знаешь, но ты уже нажил себе опасных врагов. Я выйду замуж, чтобы быть полезной моему сьеру, и я буду делать то, что потребует от меня мой новый Дом, но я не готова играть с такими высокими ставками, как Тор Безимар. Я не знаю, во что еще ты впутался, и меня это беспокоит. Тебя ударили ножом, но к следующему утру колдовство исцелило тебя. Ты общаешься с магами, которые выдергивают падающего человека из воздуха.

— Разве это моя вина? — возразил Темар, уязвленный. — У меня не было выбора.

Джелайя выдавила улыбку.

— Зато он есть у меня, эсквайр. Я выбираю невмешательство. Мне очень жаль.

Юноша низко поклонился и наблюдал, как Джелайя спешит вернуться в безопасный круг своей семьи. Потом он огляделся по сторонам, вежливо улыбаясь любопытным лицам, и неторопливо пошел к Аллин, которая мелкими глоточками пила вино, вся разрумянившаяся от удовольствия.

— Ты окажешь мне честь потанцевать со мной следующий танец?

— О, позволь мне отдышаться. — Толстушка некрасиво раздула щеки.

— Ты наслаждаешься? — с интересом спросил Темар.

— Ага, — кивнула Аллин, и ее глаза сверкнули. — Я твердо решила наслаждаться. А если не получится, пусть Полдрион выпустит своих демонов на этих высокомерных женщин, особенно вон на ту очаровательную барышню Ден Реннион. Она заявила, что я очень старомодно танцую.

— Ну, в этом я мог бы с тобой потягаться.

Неожиданная суматоха в зале не дала юноше договорить. Все повернули головы к двери тронного зала, и в огромном бальном помещении стало так же тихо, как в пустой усыпальнице.

Голос управляющего Жанна слегка дрогнул, разбивая эту настороженную тишину.

— Тадриол, прозванный Предусмотрительным милостью равных ему, и император волей Собрания принцев.

Темару было плохо видно, но он не собирался привлекать к себе внимание, переходя на другое место. От противоположной стороны зала покатилась волна движения. Знать освобождала середину, выстраиваясь вдоль стен. В центр этой пустоты вышел император Тадриол. На нем были простые бриджи и сюртук с широкими фалдами, сшитые из бронзового шелка с черным вытканным узором. Широкая цепь из завязанных узлом золотых звеньев лежала на его плечах, а на цепи висел могучий золотой бык с опущенной головой и грозно выставленными рогами. Узкая полоска из квадратных рубинов в золотой оправе скрепляла простую оборку на воротнике его рубахи. Такие же камни сияли на обшлагах, под которыми виднелись браслеты из толстой золотой цепи, украшающие запястья вместо кружев. Перстни и кольца на каждом из его пальцев были все разные. Они не сочетались по стилю и цвету драгоценных камней и могли быть только фамильными сокровищами. Император медленно обошел зал, нигде не останавливаясь, только его легкая улыбка чуть расширялась, когда он слегка кланялся каждому сьеру.

— Я приношу извинение за свое опоздание. Надеюсь, вы наслаждались музыкой и вином, — со спокойной искренностью заговорил Тадриол, вернувшись на середину зала. — Я не буду оскорблять ваш ум, предполагая, что это было легко в нынешнем климате… и я говорю не о погоде. — Его тон стал более официальным. — Все мы знаем о необычных событиях последнего года. Однако сейчас те проблемы достигли критической точки. Мой долг — вести Империю по пути наибольшей выгоды для всех, и это возлагает на мои плечи тяжелую ответственность. Вот почему я воспользовался случаем, чтобы посоветоваться со сьерами тех Домов, кого это непосредственно касается, а также с теми, кто держится в стороне. Благодарю за ваше терпение, пока я обстоятельно изучал картину происходящего.

Тадриол помолчал, дожидаясь, когда утихнет шепот, начавшийся с упоминания Келларина.

— Обычно император выносит свои решения в Императорском суде, но, принимая во внимание ту неприязнь, которая мешает некоторым из наиболее влиятельных принцев рассуждать здраво, я считаю, что будет лучше разрешить все вопросы как можно скорее. — Слова Тадриола звучали четко и размеренно. — Я слышал заявления в суде и приватно высказанные суждения от заинтересованных Домов и нахожу, что все это дело запутано злобой, завистью и недоразумениями, как случайными, так и умышленными. Постороннее вмешательство только ухудшило и без того трудную ситуацию. Поэтому я решил издать ряд указов.

По коллективному вздоху Темар понял, что это должно быть значительным отступлением от установленного порядка. Аллин ободряюще сжала его руку. Юноша рассеянно пожал в ответ ее пальцы и огляделся, ища Райшеда. Избранный стоял не очень далеко от них, Велиндра и Казуел застыли у него по бокам.

Император отбросил с лица прядь волос. Цепи вокруг его запястий звякнули — слабый звук, слышный в каждом углу зала.

— Императорский указ — не та сила, которую я использую с легким сердцем, — строго продолжал Тадриол. — Я делаю это для того, чтобы нынешние разногласия не переросли во что-то худшее, что привело бы к крушению Империи. Этот неподобающий спор уже не сделал чести нашим Именам в глазах простого народа. И я приказываю всем Домам прекратить мелочные ссоры под страхом моего крайнего неудовольствия.

Император внезапно улыбнулся и заговорил более примирительным тоном.

— Думайте о будущем, а не о прошлых обидах. Но перейдем к формальностям. Во-первых, я постановляю, что Дом Д'Олбриота не имеет исключительных прав на торговлю с Келларином или отдельными людьми, живущими там. Любое Имя и торговое предприятие совершенно вольны вступать в любые соглашения, какие они сочтут нужными, без всяких ограничений со стороны Д'Олбриота.

Темар взглянул на мессира Д'Олбриота, но лицо сьера было непроницаемым.

— Во-вторых, я постановляю, что Дом Д'Алсеннена не имеет никаких прав на собственность, которая в настоящее время находится в распоряжении Тор Олдера или любого другого Имени. Завещания, сделанные бесчисленные поколения тому назад, не могут перевесить долгие годы заботы. Я не допущу, чтобы древняя законность разрушила торговлю, домашнее хозяйство и лишила пропитания столько невинных арендаторов. Этот указ также отказывает в притязаниях отпрыскам Тор Арриала, Ден Домсзина или какого-либо другого знатного Дома, которые отважились пересечь океан в прошлые времена.

Мягкое сожаление в тоне императора не стало утешением для Темара, который ощутил тошнотворный страх, вгрызающийся в живот. Его отправляют назад, в Кель Ар'Айен, лишенного и помощи Д'Олбриота, и собственности, которая могла бы приносить деньги для оплаты наемников, в которых он, несомненно, будет теперь нуждаться, чтобы защищать свою несчастную колонию?

— Но весы Рэпонина должны быть уравновешены, чтобы справедливость восторжествовала. — Жесткие слова императора оборвали поздравительные улыбки, которыми обменивались Тор Безимары и Ден Таснеты. — Точно так же, как Д'Алсеннен не имеет прав на этой стороне океана, никакое здешнее Имя не может предъявлять права на Келларин или требовать дани от его людей. Хаффрейн Ден Фсллэмион твердо решил, что его новое поселение даст людям свободу от цепей алчной знати… — Тадриол сделал паузу, достаточную для того, чтобы на лицах в зале появилось оскорбленное выражение. — …что едва ли удивительно, если вспомнить, что они убегали от беспутства и расточительности Немита Последнего. Я намерен почтить того великого мореплавателя, уважая его желания, поэтому я повторяю: никакое здешнее Имя не имеет прав над Келларином.

Император медленно глотнул воды из поднесенного ему стакана.

— Но престиж всех наших Имен покоится на заботе, которую мы проявляем к нашим арендаторам. Вы предоставили Дому Тадриола дополнительную ответственность — заботу об Империи в целом и всех ее подданных, где бы они ни находились. Я не могу просто бросить этих колонистов. Каждый принц Собрания справедливо осудил бы меня, если бы эти невинные люди остались без защиты, если бы какие-то нежеланные поселенцы, бездумно перевезенные за океан, разграбили их богатства и урезали их свободы.

— К счастью, у нас под рукой есть готовое решение. Хотя Дом Д'Алсеннена — мертвое дерево на этой стороне океана, но у него имеется цветущий отпрыск в лице нынешнего обладателя этого Имени. Поэтому я издаю указ о том, что Темар Д'Алсеннен назначается сьером того Дома со всеми правами и обязанностями этого титула. Он будет заседать в Собрании наравне со всеми сьерами, где сможет вызвать любой Дом, плохо обращающийся с его арендаторами, на суд императора и принцев. Все колонисты Келларина сим объявляются арендаторами Дома Д'Алсеннена и как таковые находятся под его защитой. Каждый, кто желает торговать с колонией, должен направлять свои предложения сьеру и ждать их рассмотрения. Я не собираюсь оставлять Келларин в качестве монополии Д'Олбриота, но я не допущу вседозволенности, при которой этих людей сможет надуть любой проходимец, способный нанять лодку!

Внезапная оговорка в живой, неофициальной речи императора вызвала улыбки у различных Домов, одни — благостные, другие — неохотные. Тадриол поднял руку, ибо приглушенные замечания грозили вылиться в открытый разговор.

— Но человек не может строить Дом в одиночку. И поскольку есть другие побеги дворянства, посаженные в далекую почву Келларина, я издаю указ, чтобы они и их потомки считались младшими линиями Д'Алсеннена, и прошу сьера обеспечить, чтобы они величали себя соответственно.

Император полез в карман, и весь зал замолчал, когда он направился к Темару. Юноша с трудом сглотнул. Пустота, которую он чувствовал, думая, что Кель Ар'Айен бросают, не шла ни в какое сравнение с сокрушительной тяжестью, которая легла теперь на его плечи.

Император остановился перед Темаром и протянул руку. Серебряная брошь лежала на его ладони, три ровно расположенных листа каменного дуба, частично заходящие один за другой.

— Ваша эмблема одобрена, мессир.

Юноша с минуту изучал брошь, и только когда убедился, что его руки не задрожат, он приколол ее на лацкан своего сюртука. Листья ярко заблестели на фоне синего шелка, так подходящего к огромному сапфиру отцовского кольца.

— Моя вечная благодарность, мой император, — молвил Темар с архаичной церемонностью. 

— В твоих устах это — не пустое обещание, — пробормотал император.

Кто-то в толпе захлопал, и вскоре к нему присоединились другие. Император повернулся, кивая рукоплесканиям и пытливым лицам.

— Есть еще несколько мелочей, которые нужно уладить, прежде чем мы продолжим веселье. Один из самых примечательных моментов келларинской истории — это повторное и весьма неожиданное появление среди нас магии. Должен признаться, я все еще не разобрался во многом из того, что происходит и происходило, но несколько вещей я знаю твердо. Во-первых, хотя колонисты Келларина имеют огромный долг перед магами Хадрумала, на нашей стороне океана это ничего не меняет. Все Дома по-прежнему могут использовать магическое ремесло, как им будет угодно, и я всегда выслушаю совет Верховного мага Планира или любого другого мага, который захочет его предложить. Но я не буду придавать их словам чрезмерного значения и не позволю никакому магу получить неограниченное влияние внутри Тормалина.

Разные люди по всему залу стали бросать самодовольные взгляды на сьера Д'Олбриота и его братьев, желая увидеть, как они принимают столь ощутимый упрек.

— Действительно, какая у нас нужда в магии Хадрумала? — резко спросил император. — Это тормалинское Высшее Искусство спасло людей Келларина в те давние дни, то же самое древнее искусство, что помогло Коррелу Надежному донести тормалинское владычество до самой границы Великого Леса. Признаюсь, мне любопытно посмотреть, какие выгоды приносит Келларину Высшее Искусство, и, кто знает, возможно, все мы извлечем выгоду из благоразумного использования его даров в предстоящие годы.

Тадриол помолчал и снял с пальца толстое серебряное кольцо.

— Но мы не можем ожидать, что люди Келларина поделятся с нами своим Высшим Искусством, если мы лишаем их тех, кто все еще спрятан в заклинании, которое защищало их все эти утраченные поколения. Как многие из вас уже знают, мессир Д'Алсеннен приехал просить нашей помощи. Ему нужно найти драгоценности и украшения, мечи и знаки верности, которые охраняют умы его спящих людей. — Император пожал плечами. — Не буду притворяться, я тоже не понимаю, как это было сделано. Но меня потрясло, что некоторые люди вымогают деньги или преимущество в обмен на эти предметы, почти требуя выкуп за саму жизнь каких-то беспомощных лиц. Это мой последний указ, и я объявлю сбор когорт, чтобы провести его в жизнь, если потребуется. Каждый предмет, который мессир Д'Алсеннен сочтет необходимым для возвращения его людей, должен быть отдан ему без всяких возражений и компенсаций. — Негодование Тадриола незаметно перешло в презрение. — Мы все можем вынести небольшие потери, пусть даже фамильных сокровищ, и мы в Тормалине перестали назначать цену за жизнь, когда Иншол Резкий закрыл рынки рабов.

Император вручил кольцо Темару. Сверху граненый ободок был сплющен в шестиугольник, на котором виднелась неразборчивая надпись, почти стертая от старости. Первое, что пришло в голову юноше, — он ни за что не добьется нужной концентрации, чтобы вызвать образ из этого кольца. Следующая мысль была о том, что делать этого ни в коем случае не следует. Темар порылся в памяти, но прежде чем ему удалось соотнести это кольцо с кем-нибудь из спящих, Тадриол ушел, чтобы встать перед сьером Д'Олбриотом.

— Мессир, как распорядитель Собрания принцев, вы должны созвать Собрание, чтобы утвердить эти указы.

Д'Олбриот спокойно улыбнулся.

— Поскольку сегодня мы вернулись к древним обычаям, может, удовлетворимся простым поднятием рук? Простите меня, — заметил он сухо. — Я не знал, что мне понадобится жезл Распорядителя. — Он повернулся, чтобы одолжить трость Лейшала, и три раза ударил об пол. — Выйдите вперед, сьеры, чтобы защищать достоинство вашего Имени!

Толпа зашевелилась, пропуская глав Домов на середину зала.

— Обязуетесь ли вы повиноваться этим указам и обяжете ли к повиновению всех, кто пользуется покровительством вашего Дома? Я напоминаю вам о вашем долге, о клятве, которую вы принесли Именам, избравшим вас, и Собранию, принявшему вас. Вы клялись защищать Тормалин от внешних врагов и от внутренней тирании, защищать оружием, советом и проведением в жизнь императорских постановлений.

Сьеры незначительных Домов сразу подняли руки, одни — нерешительно, другие — с живостью. Ден Мюре упорно отказывался смотреть на Ден Таснета, но Тор Приминаль бросил уничтожающий взгляд на Тор Безимара, прежде чем медленно поднять руку. Ден Мьюриванс и Тор Канселин оба выглядели очень довольными, когда с готовностью подали знак согласия, подстегивая этим Ден Хификена, Ден Бреннейна и два десятка других.

— Темар, — прошипела Аллин, — подними руку!

Чувствуя, как щеки обдает жаром, юноша сделал это и обрадовался, увидев следующую волну согласия в зале.

Мессир Д'Олбриот бесстрастно посмотрел на Темара, затем повернулся к Камарлу, который пытался скрыть огорчение.

— Как Распорядитель, я, естественно, должен вызвать для голосования своего назначенного, — добродушно заметил он Тадриолу, но так, чтобы это слышал весь зал. — Эсквайр Камарл, Д'Олбриоты поддерживают императора, ратующего за хорошее управление?

Камарл откашлялся.

— Конечно, мессир. — Он решительно вонзил руку в воздух.

Теперь все глаза повернулись к сьеру Тор Безимару. Кривя рот в болезненной улыбке, он вяло поднял руку, а его тетка побелела от ярости.

— Значит, мы все согласны, — с удовольствием заключил император. — Спасибо вам всем за терпение. Предлагаю вернуться к нашему веселью.

Музыканты, которые все это время сидели, старательно глядя в пол, заиграли живую мелодию, но никто и не думал танцевать. Толпа задвигалась и перемешалась, со всех сторон послышались разговоры.

— Что ты скажешь мессиру Д'Олбриоту? — выдохнула Аллин под боком у Темара.

— Я правда не знаю, — ответил юноша, все еще изучая кольцо императора.

— Он идет сюда, — нервно прошептала толстушка. — Ты хочешь, чтобы я осталась?

Видя, как она помертвела от страха, Темар предложил:

— Пойди и узнай, что думает обо всем этом Велиндра.

И все же юноша почувствовал себя неуютно покинутым, когда Аллин бочком пробралась мимо мессира, который подходил к нему со своими братьями.

— Мессир. — Сьер Д'Олбриот вежливо поклонился, и Темар вернул ему эту любезность.

— Неожиданный поворот событий, — заметил он. Ничего лучшего в голову не пришло.

— О да, — ответил сьер. — Совершенно непредвиденный.

— Ты сможешь сам управлять всеми делами Келларина? — поинтересовался эсквайр Камарл, в его тоне слышались одновременно воинственность и озабоченность.

— Без вашей помощи — нет, — честно ответил Темар. — Я не услышал ничего, что запрещало бы мне просить совета.

— Дома выстроятся в очередь, чтобы предложить тебе совет, — кисло возразил Камарл.

— Тогда мне придется испытать его и посмотреть, так же ли он надежен, как ваше руководство. — Юноша надеялся, что Камарл не станет долго дуться из-за этого.

Сьер улыбнулся.

— Мы обсудим все это на досуге. Я просто пришел пожелать тебе удачи, Темар. Она тебе, без сомнения, понадобится.

Его братья единодушно забормотали, но Юстиан, к удивлению Темара, дружески подмигнул ему.

— Не смотри на меня так, Фрезил, — упрекнул он брата. — Сначала подумай хорошенько, а потом спорь. А пока ты думаешь, я хочу выпить. — Эсквайры и сьер поклонились и пошли прочь, добродушно переговариваясь.

— Об этом бале теперь не скоро забудут.

— Райшед! — Темар радостно повернулся к избранному. — Где ты был?

— С Казуелом. Он оплакивает крушение своей надежды стать Императорским Колдуном, а Велиндра, насколько я могу судить, готовит выволочку Планиру. — Воин на мгновение умолк. — Похоже, сьер Ден Ильмирал хочет побеседовать с тобой.

Темар исторгнул тяжелый вздох.

— Я бы предпочел подождать, пока у меня не будет какого-то представления о том, что говорить. Мы не могли бы тихонько уйти?

— Боюсь, что нет. — Райшед нахмурился. — Но ты можешь сказать, что не хочешь говорить о делах в последний день праздника. Таков давний обычай, а если он кому-то не нравится, то это их трудности, не твои.

— Вряд ли это будет вежливо, учитывая пример, который только что подал император, — мрачно пробормотал Темар. — Сколько еще продлится бал?

— Недолго, и я буду следить за твоей спиной. — Райшед слегка улыбнулся. — Императорское пособие раздается народу на восьмых курантах дня. Тогда большинство дворян уедет.

— Если население приходит сюда, чтобы требовать свой хлеб и мясо, то нам придется идти домой, спотыкаясь о крестьян и уличных мальчишек, — с сарказмом обронил Темар.

— В наше время император раздаст деньги, Темар, — Райшед шагнул в сторону, чтобы принять должную позу за его плечом. — Просто вежливо улыбайся и не связывай себя никакими обязательствами.

Юноша глубоко вдохнул и мило улыбнулся подбегающему сьеру Ден Ильмиралу.

Императорский дворец

Тадриола Предусмотрительного, праздник

Летнего Солнцестояния, день пятый, ранний вечер

— Ты должен отобедать с нами, прежде чем снова отправишься за океан.

— Как только я узнаю, каковы мои планы, я пошлю сообщение вашему управляющему.

— Твой управляющий свяжется с его управляющим, — тихо прошептал я над плечом Темара, когда старший эсквайр Ден Хориент ушел. Парень неплохо справлялся с банальностями этикета, но он должен еще многому научиться.

Мы медленно обходили салон, пока несколько неутомимых танцоров выпрашивали у музыкантов последние танцы. Темар остановился, чтобы обменяться каким-то замечанием с госпожой Д'Истрак, затем вопросительно поднял брови. 

— Какой еще управляющий?

— Тебе нужен будет управляющий, ты теперь сьер, — сообщил я с усмешкой. — И присягнувшие, и резиденция, и архив, и назначенный, и госпожа, если подумать.

— Вряд ли все это потребуется в Кель Ар'Айене, — решительно начал юноша. Потом остановился и свирепо посмотрел на меня. — Ты шутишь?

— Почти, — признался я. — Но управляющий тебе все равно нужен.

Темар задумался и хотел что-то сказать, но тут распахнулись двери во внешний двор, и лакеи Тор Тадриола начали тактично извещать дворян о поданных им экипажах.

— Теперь мы можем уйти? — неожиданно спросил юноша.

— И как можно скорее. Не то застрянем в толпах, приходящих за императорским пособием.

Я огляделся в поисках сьера. Он как раз шел к нам вместе с эсквайром Камарлом.

— Мессир. — Я низко поклонился.

— Райшед. — Он ответил мне дружеским кивком. — Темар, какие у тебя планы на этот вечер?

Юноша растерялся.

— Мы не возвращаемся в резиденцию?

— Думаю, мы заслужили небольшой отдых, не правда ли? — ответил мессир. — Мы с Камарлом собрались проехаться по городу, найти тихий ресторанчик. Ты бы не хотел присоединиться к нам?

— Сейчас все барышни соберутся в резиденции и будут хихикать над эсквайрами, с которыми они танцевали, и обсуждать платья и веера, — добавил Камарл. Теперь он казался повеселевшим.

— У меня нет желания портить себе ужин, слушая как Фрезил и Лейшал спорят из-за сегодняшних сюрпризов, — с неожиданной откровенностью заявил мессир.

— Они очень рассержены? — напрямую спросил Темар.

— Не столько рассержены, сколько сбиты с толку, — рассудительно пояснил мессир.

— А вы?

Сьер улыбнулся.

— Нет смысла роптать из-за того, чего никогда не было. Для мудрого разум — опора, для дурака — дубина.

Темар посмотрел на него неуверенно.

— Значит, мы все идем вперед?

— Совершенно верно. — Мессир кивнул ждущему поблизости лакею. — Ты присоединишься к нам?

— Чтобы показать всем любопытным, что мы по-прежнему в хороших отношениях?

— Праздник закончился, но завтра доска будет поставлена для новой игры, — заметил мессир. — Не помешает обозначить наши позиции.

— Опережая тех, кто так жаждал поставить нам подножку в эти последние дни, — добавил Камарл.

Темар ухмыльнулся.

— Тогда мы с удовольствием присоединимся к вам.

— Мы поедем в новом дорогом экипаже Юстиана, — сообщил сьер, когда мы вышли на мощеный двор. — Он вернется домой с Фрезилом и Лейшалом.

Темар не слушал. Он заметил у крыльца Аллин. Приятно порозовевшая, она стояла, сжимая свой бальный билет как талисман.

— Ты кого-то ждешь? — спросил он толстушку.

— Барышню Авилу, если она сможет вырваться от своих поклонников. — Что-то забавляло юную магиню. — Велиндра была здесь минуту назад, но ее пригласили ужинать с госпожой Ден Джанаквел.

Сзади раздались голоса, и я оглянулся. Казуел шел рядом с дирижером оркестра. Амален Девуар уже сбросил сюртук и с закатанными рукавами и развязанным воротом рубахи являл резкий контраст с застегнутым на все пуговицы Казуелом.

— Нет, Каз, я настаиваю. Мне хорошо заплатили, и, с праздничным даром от самого императора, я могу купить тебе самую лучшую еду в городе!

Лично мне показалось, что предложение Амалена исходит не столько от доброжелательности, сколько от желания покомандовать братом.

— А, мастер Девуар, мои поздравления, — окликнул его сьер. Казуел открыл рот, но вовремя понял, что мессир говорит с его братом. — Твоя музыка была превосходным сочетанием нового и традиционного.

Музыкант небрежно поклонился.

— Это вообще был день новизны.

Казуел вскипел от такого нахальства, но мессир только рассмеялся.

— Спасибо, Амален, но я лучше провожу свою ученицу. — Маг по-хозяйски кивнул на Аллин, однако было ясно, что он просто ухватился за этот предлог.

— Она может пойти с нами, — тотчас предложил мастер Девуар.

— Пойти куда? — Возбуждение этого дня, казалось, сняло годы с плеч барышни Тор Арриал.

Мессир поклонился.

— Мы собираемся проехаться по городу и найти тихое место для ужина.

— Могу порекомендовать «Золотой зуек», — вмешался Амален, к явному раздражению Казуела. — Мы как раз туда едем.

Авила похлопала веером по ладони, ее глаза загорелись воинственным блеском.

— Ты предлагаешь нам всем ехать в этом? — Она указала растрепанными голубыми перьями на открытую коляску Юстиана, которая только что подъехала. Больше четырех пассажиров этот экипаж никак не мог вместить.

Амален Девуар сунул два пальца в рот и расколол благовоспитанный гул двора оглушительным свистом.

— Мою двуколку, да побыстрей, пожалуйста!

Часовой в мундире Ден Джанаквела повернулся, чтобы сделать, по всей видимости, непристойный жест, но рядом с нами стояли дамы. Увидев Д'Олбриота, он послал за ворота мальчишку, и вскоре сверкающая двуколка быстро вкатила во двор. Это была дорогая повозка с большими колесами и высокими козлами. До блеска отполированный корпус изнутри был обит пурпуром. Рядом с этой кричащей роскошью коляска Юстиана с ее простыми очертаниями и темно-зеленой кожаной обивкой была образцом умеренности и хорошего вкуса.

— Если вы поедете со мной на козлах, сударыня, — мастер Девуар одарил Аллин искусительной улыбкой, — то сзади хватит места для двоих. Может, Каз и сьер Д'Алсеннен окажут нам честь?

Темар застыл. Он лихорадочно пытался найти повод отказаться. К счастью, на выручку пришла барышня Авила.

— Я поеду с тобой, мастер маг. — Ее тон намекал на то, что она вполне готова пресечь всякие претензии музыканта.

— Давайте освободим дорогу для других карет. — Мягко улыбаясь, мессир поднялся в коляску. — Вечер обещает быть интересным, — заметил он вполголоса.

Я сел напротив него, спиной к кучеру, Темар устроился возле меня, и Камарл закрыл дверцу. Когда экипаж тронулся, я увидел Файрона Ден Таснета, с неприкрытой ненавистью глядящего нам вслед.

Темар перехватил мой взгляд.

— Я знаю, Тадриол действовал из лучших побуждений, но все равно обидно думать, что Ден Таснету и Тор Безимару столько всего сошло с рук.

— Я согласен. — Мессир вздохнул. — Но мы знаем, что они сделали, и император знает. Думаю, мы можем положиться на Тадриола, он распустит надлежащий слух. Главное, что они проиграли.

— Но что это за наказание? И как насчет вдовы? — Темар не собирался успокаиваться, и не было места в коляске, чтобы заткнуть его осторожным пинком. — Она была такой радушной, так нам улыбалась, дабы войти к нам в доверие, а сама все это время плела сети, как какая-то жирная старая паучиха в центре паутины. Где справедливость? Она причинила нам столько вреда, а мы не можем отомстить!

— Месть слишком переоценивается. У нас с тобой есть по половине яйца, а все, с чем осталась Тор Безимар, это пустая скорлупа. — Голос мессира стал проникновенным. — Обрати свои помыслы к будущему. У тебя впереди очень много работы, молодой человек, у тебя и у барышни Тор Арриал.

— Я это хорошо осознаю, — серьезно сказал Темар.

— Но не сегодня вечером. — Камарл помахал в ответ на веселое приветствие группы бражников. — С кем ты танцевал, Темар?

Разговор был переведен на безобидные темы. А коляска тем временем медленно продвигалась через праздничное столпотворение нижнего города. Как всегда, народ гулял напропалую, в полное свое удовольствие. В конце концов, завтра наступит первый день постлета, который спозаранок призовет их обратно в мастерские и на службу. Я посмотрел за спину мессира. Аллин хихикала, слушая музыканта, искусно правившего своей норовистой серой лошадью. Прохожие приветствовали нас радостными криками, одни — из верности, другие — за компанию, поскольку так напились, что уже не соображали, кто сидит в коляске.

Когда мы выехали через Южные ворота старого города на Главную улицу, толпы заметно поредели. Все требования праздника были удовлетворены, и над аристократическим районом повисла атмосфера расслабленности. Мягкий свет раннего вечера золотил город, теплый ветерок одинаково ласкал и знатных, и простолюдинов. Слуги вставляли факелы в скобы по обеим сторонам дверных проемов, чтобы осветить улицу, когда Халкарион закутает солнце в мягкую пелену сумерек. Несмотря на жару, некоторые торговцы уже выставляли жаровни, чтобы потчевать деликатесами проходящих мимо гуляк, готовых потратить оставшиеся праздничные пенни.

Мы свернули на улицу Благолепия и внезапно остановились.

— В чем дело? — крикнул сьер.

— Там маскарад, мессир. — Возница повернулся на козлах. — Акробаты и жонглеры.

Лакей, сидевший рядом с ним, тоже оглянулся.

— Прогнать их, мессир?

— Мы не особенно торопимся, — беззаботно молвил Д'Олбриот.

— Каз говорил, что маскарады — развлечение, недостойное родовитых особ, — заметил Темар.

Я собирался высказать свое мнение о снобизме мага, как вдруг заметил наверху какое-то движение. Мы остановились у здания Ден Брадайла. Его обновляемый фасад стоял в деревянных лесах, на которых высились груды шифера и тяжелого камня в ожидании каменщиков, — те должны были появиться здесь утром.

Темная фигура в верхнем окне дернулась назад. Я едва успел понять, что этот неизвестный уперся шестом в леса, как они покачнулись. Шифер и мрамор полетели вниз, за ними последовало тяжелое дерево.

— Прыгайте!

Я бросился к сьеру. Камарл наклонился вбок, чтобы увидеть акробатов, и я не мог до него дотянуться. Темар тоже смотрел на них, повернувшись ко мне спиной. Я вытолкнул его на дорогу, где он и растянулся, застигнутый врасплох моим зверским толчком, пока я вытаскивал сьера из-под смертоносного града.

Мы тяжело плюхнулись на вымощенную булыжниками мостовую. Треск рушащихся лесов на минуту заглушил крики ужаса со всех сторон. В туче пыли, которая щипала глаза и забивала горло, я вскарабкался на ноги. Темар споткнулся и упал на меня. Схватившись друг за друга, мы кое-как устояли на ногах и помогли встать сьеру.

— Камарл? — Мессир ошеломленно огляделся, не обращая внимания на кровоточащую щеку.

Вечерний ветер развеял пыль, и мы увидели то, что осталось от задней части дорогого экипажа Юстиана. Эсквайр Камарл лежал среди обломков, оглушенный, истекающий кровью под шифером и камнями.

Перепуганные лошади ржали, кучер с трудом удерживал их. Коляска, лишившись обоих задних колес, накренилась и затем тяжело рухнула на заднюю ось. Оглобли задрались вверх, упряжь жестоко вдавилась в животных, постромки болтались в опасной близости от их лихорадочно бьющих копыт. Разбитый экипаж дернулся вперед, заскрежетав по камням, и Камарл закричал от боли.

Мессир отделался поцарапанной щекой да несколькими синяками, поэтому я сунул его в руки Темара. Пыхтя от напряжения, я снял с ноги Камарла самый большой камень. Под ним открылся ужасный перелом: рваная рана и белеющие в ней осколки кости.

— Какое-то время я не буду танцевать, — слабым голосом прошептал эсквайр, его лицо приобрело белизну мрамора, а по ноге медленно текла черная кровь.

— Держись. — Закинув его руку себе за шею, я с трудом поднял безвольное тело.

— Помогите, сюда, скорее! — заорал Темар, оглядывая улицу.

На крик прибежал жонглер, за ним — несколько актеров маскарада. Жонглер поднял руку и — я не поверил собственным глазам — бросил тяжелую дубину, которая попала нашему кучеру прямо в лоб. Несчастный рухнул на спину, как зарезанная свинья. Лакей уже почти добрался до лошадиных уздечек, но, охваченные новой паникой, животные замотали головами, не даваясь ему в руки.

— Берегись, сзади! — отчаянно закричал я, видя яркий блеск стали в руке приближавшегося актера. Вытаскивая эсквайра из обломков кузова, я ничего не мог поделать, лишь в ужасе смотрел, как актер прокалывает насквозь беспомощного лакея. Невзирая на мучительные вопли Камарла, я вынужден был свалить его в ближайшем дверном проеме.

— Темар! Они нападают на нас! — Подобрав дубину вероломного жонглера, я толкнул мессира к двери, в скудное укрытие косяков, и заслонил обоих своей спиной.

Темар уже оценил наше положение. Схватив сломанный шест от лесов, он ударил им по ногам другого актера, который несся на него с вполне предсказуемой целью. Еще один бросился на меня, живая сталь просвечивала сквозь краску, покрывавшую меч. Я едва избежал обманного клинка, но, уклоняясь от удара, сам врезал окованной металлом дубиной прямо по лицу злодея. Удар оказался достаточно сильным, чтобы расколоть пополам его тонкую деревянную маску. Актер отступил, зажимая разбитый нос, но кровь неудержимо лилась меж его пальцев. Я вырвал у него меч и нанес ему смертельный удар в живот, затем, толкнув в бедро, швырнул негодяя на землю.

Темар тоже откопал где-то меч. Низко держа клинок, он попятился ко мне. В этот момент Халкарион решила подбросить нам немного удачи, и сплоченная атака убийц из маскарада оказалась рассеянной лошадьми, которые неслись во весь опор вниз по улице Благолепия. Позади них бешено мотались из стороны в сторону остатки экипажа. Испуганные прохожие бросились бежать, пригибая головы, чтобы их не задело деревянными обломками. Один несчастный выбрал не то направление и, шагнув на мостовую, исчез под лошадиными копытами. Отчаянные крики его спутницы присоединились к нарастающему гвалту.

Я резко повернулся кругом, когда за нами приоткрылась дверь. В щель выглянуло испуганное лицо.

— Впустите, у нас раненый! От имени Д'Олбриота! — закричал я.

Дверь захлопнулась, и мы услышали, как кто-то в панике до отказа задвигает засовы.

— Я не могу остановить кровотечение. — Малиновые пятна расплывались по кружеву на манжетах мессира, но его руки и голос оставались твердыми. Он успокаивающе улыбнулся Камарлу, который дрожал, как нищий в середине зимы.

Если бы лопнул один из больших кровеносных сосудов, эсквайру уже ничем нельзя было бы помочь. Но пока он был жив, меня больше заботили те, кто горел желанием закончить свою грязную работу. Актеры маскарада перегруппировались, но теперь им мешала ничего не понимающая толпа. Из чайного дома напротив выскочили люди, спрашивая друг у друга, что происходит. Таверна выше по улице тоже пустела. Тут и там начали вспыхивать драки, только добавляя сумятицы, ибо одни набросились на акробатов, а другие — на невинных прохожих, приняв их по ошибке за злоумышленников, которые все это устроили.

Человек в буйволиных бриджах и простой рубахе наемного слуги торопливо направлялся к нам.

— Пошли сообщение когорте, — крикнул я.

Не слушая меня, мужчина перешел на бег, и я увидел нож в его руке и одновременно — сброшенную маску в канаве позади него. Я махнул впопыхах мечом, целясь в его запястье, — Фил осмеял бы меня за такой удар. Но мерзавец все же отскочил, и я попытался рассечь ему лицо. Но он снова отпрянул. Казалось, в этого подонка труднее попасть, чем в тень, но рука с ножом, метнувшаяся к моему животу, не была призрачной. Я крепким ударом вышиб нож, но ублюдок, не останавливаясь, впечатал кулак мне в ребра. Хорошо, я успел шагнуть вбок, не то бы он меня прикончил. Я замахнулся, готовый врезать рукоятью ему по башке, но не тут-то было. Он нырнул в сторону, падая, вытянул руку, перекатился и с ловкостью акробата опять вскочил на ноги, ища глазами упавший нож. Он отвлекся всего на миг, но Темару этого хватило, чтобы вогнать лезвие ему в бок. Злодей пошатнулся и дал деру, окровавленная рубаха развевалась на ветру, пока он не исчез в толпе.

Охраняя спину Темара, я увидел двух мужчин, которые неуверенно переглядывались в нескольких шагах от него. Я угрожающе поднял меч. Один сломя голову побежал обратно по улице Благолепия, другой вытянул пустые руки и в панике залепетал:

— Не меня, ваша честь, не меня.

— Вызови Дежурную когорту, — проревел я ему.

Глянув вверх по улице, я увидел, что прохожие тоже втянуты в баталию, а кареты и двуколки остановились вдали и загораживают дорогу. Я выругался. Люди Ден Джанаквела наверняка уже в пути, но им будет нелегко пробиться к нам. Народ со всех сторон боролся с актерами маскарада — то ли из желания помочь нам, то ли от пьяной воинственности. Не столь храбрые пытались убежать, а самые исступленные затевали новые драки на месте первоначальных схваток, еще больше мешая тем, кто неуклонно стремился нас убить. Но как отличить друга от врага? Какой-то мужчина, споткнувшись, налетел на меня. Я ударил его кулаком по голове, и он растянулся на дороге.

Может, удастся сбежать вниз по улице Благолепия? Но хватит ли у нас сил тащить с собой Камарла, а если да, то как это обернется для него? И тут я увидел, что несчастный, которого я послал за Дежурной когортой, угодил прямо в руки двух горячих парней. Они примчались, чтобы поглазеть на суматоху, и заодно попытались его отколотить.

— Нет, отпустите его! — крикнул я.

Злобно щелкнул кнут, рассекая воздух над их головами. Серая лошадь Амалена Девуара закусывала удила, раздувала ноздри и дико вращала глазами. Музыкант, собрав поводья в одной руке, без разбора хлестал кнутом направо и налево, возле него Аллин обеими руками вцепилась в сиденье. Парни и их жертва убежали все втроем, низко пригибаясь и защищая головы руками.

— Девуар! Казуел! Гони назад и приведи Дежурную когорту, — заорал я, надрывая горло.

Девуар оглянулся через плечо, но потасовка на дороге не позволяла двигаться.

— Камарл ранен! — закричал Темар.

При виде мессира, стоящего на коленях рядом с эсквайром, у Аллин отвисла челюсть. Но толстушка быстро пришла в себя и, жестикулируя одной рукой, стала передавать информацию барышне Авиле и Казуелу.

— Темар! — Я бросился наперерез еще одному гаду, перелезавшему через обломки лесов с горящей в глазах злобой и мечом в каждой руке.

Юноша поспешил на подмогу, но град камней и шаров, низвергавшийся по воле двух остервенелых жонглеров, которые появились у входа в переулок, заставил его пригнуться и, увертываясь, отступить к двери. Схватив кусок разбитого кузова, чтобы защитить голову, Темар остался там, заслоняя мессира и Камарла своим телом.

Гад вызверился на меня и принял борцовскую стойку. Судя по его устрашающему разбитому лицу, он зарабатывал на жизнь борьбой. Но у него было два клинка, и, похоже, этот ублюдок умел ими пользоваться. Он бросился на меня, нанося удары каждым мечом по очереди — удары неуклюжие, однако быстрые и решительные. Отступая, я ощутил под мягкими башмаками, которые я сегодня носил, предательские обломки дерева. Я взял меч обеими руками и, вращая клинок, уверенно пошел на врага, полупарируя-полуатакуя. Фехтование, выученное для подмостков, не годится в настоящем бою, и этот тип, словно новобранец, инстинктивно угодил в ловушку предвосхищения моих ударов и начал парировать слишком рано. Перехватив тем самым инициативу, я вынудил его замахнуться, а потом внезапно рубанул сбоку под руки. Ублюдок еще пытался обрушить на меня удар, по я успел раньше повернуть клинок и, рассекая грудь, вогнал зазубренную сталь в его бычью шею. Брызнула кровь, и он рухнул как подкошенный.

Стерев капли с лица, я обнаружил, что Темар бьет своим импровизированным щитом по голове другого невесть откуда взявшегося нападающего. Не выдержав отпора, тот повернулся и сбежал бы по соседнему переулку, но ему загородили дорогу жонглеры, у которых были собственные проблемы. Рой непонятных, серовато-красных шершней кружился вокруг них без всякого жужжания, и когда бы эти шершни ни садились на одежду, от нее поднимался дым, а под дымом образовывались черные выжженные метки. На открытых руках и лицах жонглеров вздувались красные пузыри, вызванные алыми искрами; они вспыхивали и исчезали так быстро, что взгляд не успевал за ними следить. Обернувшись, я увидел, что Аллин все еще цепляется за шикарную двуколку Девуара. Ее пухлое лицо окаменело от ненависти, глаза свирепо смотрели на жонглеров. За переулком дымилась пустая жаровня, в которой угасал малиновый свет.

Избивая свою дрожащую лошадь, Девуар заставил ее подчиниться. Бедное животное пребывало в таком ужасе, что не понимало, вперед оно должно бежать или назад. Барышня Авила с трудом слезла с двуколки, Казуел, заламывая руки, последовал за ней, съеживаясь от страха внутри своей помпезной мантии. Не обращая внимания на суматоху со всех сторон, Авила направилась к двери за моей спиной. Темар побежал вперед, чтобы как можно быстрее втащить ее в наш хрупкий защитный круг.

Я бы тоже пошел, но прямо передо мной вспыхнула свирепая драка. Камни и деревяшки полетели с боков, и все, что я мог сделать, это не позволить дерущимся смести меня, сьера и эсквайра. Нас с Темаром пихали со всех сторон. Не в силах отличить несчастных гуляющих от переодетых убийц, мы были вынуждены отгонять всех, кто к нам приближался, грубой бранью и еще более грубыми тумаками. Казуел взвизгнул от возмущения — это я наступил ему на ногу. И поделом — нечего прятаться между мной и Темаром. Внезапно жгучая боль лизнула мой затылок.

— Эй, Девуар, следи за своим треклятым кнутом!

Но я простил музыканта, когда увидел, что хлещет он по всем подряд, чтобы не дать свалке раздавить барышню Авилу и сьера; те стояли на коленях в дверном проеме и занимались ранами Камарла.

Медный сигнал пронзил шум и крики. Рога Ден Джанаквела наконец-то извещали об их скором прибытии. Резкий сигнал повторился, призывая всех убраться подобру-поздорову. Люди вокруг пас удвоили свои усилия, чтобы вырваться из драки, и я заметил, как несколько актеров сорвали свои маски в надежде затеряться в безымянной толпе.

Но трое не отказались от маскировки. Они свирепо прорубали себе путь мечами, и веселые деревянные лица героев народных сказок были по-прежнему крепко привязаны. Кто бы ни были эти трое, они направлялись к переулку напротив.

— Темар! — крикнул я, указывая на беглецов, когда давка вокруг нас уменьшилась.

— Схвати их, Райшед! — Сьер возник подле меня с мечом в руке, Амален держал наготове кнут.

Расталкивая толпу кулаками, локтями и рукоятками мечей, мы с Темаром решили перехватить ублюдков. Но чуть-чуть опоздали, и те трое промчались по переулку, свернув в проход между задними дворами тесно стоящих домов. Я погнался за ними как выпущенный рысак, а Темар бежал за мной по пятам.

— Да шевелись же ты, — взорвался он, и я понял, что мы захватили в погоню Казуела. В узком проходе магу некуда было отойти, чтобы пропустить юношу, и ему оставалось только бежать с нами.

Чувствуя, что их могут настигнуть, актеры мчались во весь дух, не осмеливаясь ткнуться ни в какие двери или ворота. Я поднажал из последних сил, слыша, как Темар безжалостно погоняет Казуела все более грязными ругательствами. Расстояние между нами и актерами стало сокращаться, но тут эти ублюдки круто повернули за угол в широкий переулок. Бросившись за ними, я обнаружил, что переулок упирается в обнесенный стеной двор. Ворота в стене были открыты, над ними возвышалась широкая каменная арка, украшенная древними завитками, а по обеим сторонам особенно выделялись тяжелые листья и гроздья резных виноградных лоз. Я узнал двор за «Щеголем», и досада запылала в моей вздымающейся груди. Если они выскочат на оживленный северный конец Главной улицы, мы точно потеряем их.

— Обрушь все! — хрипло закричал я Казуелу, который привалился к стене на углу и, согнувшись в три погибели, держался одной рукой за горло. — Прегради им дорогу!

— Безносые отродья прогнивших шлюх! — выкрикнул Темар, проносясь мимо меня.

Этот парень слишком много времени проводит с наемниками. Но делать замечания было некогда, и я молча кинулся за ним.

Первый актер уже подбегал к воротам. Я было подумал, что он от нас удрал, как вдруг резные лозы зашевелились, вытягивая усики из боков арки. Они переплетались, извиваясь друг вокруг друга быстрее, чем успевал заметить глаз. Барьер из бледных усиков преградил дорогу злодею, и он прямо с разбега влетел в перекрестье корчащегося камня. Завязавшись узлом, сплетенные усики обвились вокруг него, каждый разрастался в ветку, которая тянулась вверх и наружу. Горе-актер дергался туда и сюда, отчаянно вырывался и закричал от ужаса, когда его ноги оторвались от земли. Но страх в его криках превратился в боль: стебли с отчетливым неприятным звуком скрутили его тело. Сухожилия и кости — не соперники для каменной решетки, по которой пробегала живая рябь. Последний отвратительный треск оборвал стоны — изуродованный труп остался висеть в кольцах перевитых лоз.

Второй актер резко остановился всего в длине руки от первого, но за ту минуту, что он возвращал себе равновесие, желтая ветка зазмеилась от ожившей арки. Листья, когда-то высеченные из сплошного камня, слегка покачивались, когда лоза змеей обвилась вокруг его ног. Панически закричав, актер ударил по вьющемуся стеблю, но его клинок только высек искры из камня. Второй усик метнулся из арки и обмотался вокруг его руки с мечом, сдавливая ее. Пока несчастный лихорадочно отдирал его кровоточащими ногтями, вылезли новые побеги и опутали до этого свободную руку. Новые листья распустились из почек по всем переплетающимся стеблям, которые теперь приковывали его ноги к земле. Но лозы, связывавшие его руки, все так же извивались вверх в безумном пародировании роста, все больше причиняя боль. Вместе с последними, придушенными вздохами актер пронзительно выкрикнул какое-то проклятие в тот миг, когда небрежные стебли выгнули его назад в мучительном изгибе. Хребет треснул, как сухая палка.

Все это случилось за то недолгое время, которое понадобилось нам с Темаром, чтобы догнать третьего актера. Он в ужасе застыл, но, услышав за спиной наши шаги, резко повернулся кругом. Даже маска не могла скрыть его выпученные в панике глаза. Он был так напуган, что даже не поднял меч. Инстинктивным движением я ударил его кулаком под край маски, попав прямо в мягкую плоть под челюстью. Негодяй рухнул на колени и, задыхаясь, схватился за горло.

— Давай посмотрим, гаденыш, кто ты такой.

Дергая завязанные узлом ленты маски, я в первый раз заметил, что его одежда — не обычное дешевое подражание дворянским нарядам. На нем было настоящее дорогое сукно и хорошего покроя шелк. Волосы, которые я выдернул из-за того, что они запутались в ленточках, были надушены дорогой помадой.

— Крев Тор Безимар?

Неудивительно, что он хотел убежать, прячась под маской. Темар с негодованием поднял меч и остановился за спиной стоящего на коленях эсквайра.

— Отойди, Райшед, я срублю голову этому ублюдку!

Мне совсем не хотелось, чтобы этот мерзавец, выпущенный на свободу, предпринял новое нападение в какой-то другой день, но я не мог допустить самосуда.

— Нет! — Я встал между Темаром и все еще хрипящим Кревом, из закрытых глаз последнего катились слезы.

— Я имею право! Юноша свирепо посмотрел на меня.

— Да, имеешь, — согласился я. — Но пусть император утвердит его смерть. Подожди, пока он не окажется перед судом на виду у всех Домов в Тормейле. Доверие к Тор Безимарам будет окончательно подорвано — их Имя не сможет претендовать на трон в течение пятидесяти поколений!

— А если ваши адвокаты с их увертливыми речами найдут ему какое-то оправдание, какую-то лазейку? — горячо возразил Темар.

— Этого не случится, — заявил я с непререкаемой уверенностью и схватил его руку с мечом. — Он пошел на убийство двух сьеров, открыто пренебрегая императорскими указами, после оглашения которых не прошло и полдня. Это измена против давно установленного порядка Империи, и он умрет за это, поверь мне. — Игнорируя сиплые вздохи Крева, я толкнул ублюдка на живот и поставил ногу ему на спину.

Темар казался неубежденным, но меч опустил.

— Если мы захотим отрубить ему голову, то это сделаю я, — добавил я, свирепо усмехнувшись, и отпустил руку парня. — Сьер Д'Алсеннен не должен марать руки кровью такого подонка. И почему ты не посмотришь, кого еще Каз поймал в свои силки?

— Ладно, посмотрю, — согласился Темар, бросив последний взгляд на неподвижного эсквайра. Убедившись, что Крев никуда не денется, он поднял безжизненную голову актера, умершего вторым, и с трудом стащил его маску. — Файрон Ден Таснет! — крикнул он через плечо. — Думаю, этого следовало ожидать.

— Вряд ли Сэдрин призовет нас за него к ответу. — Я взглянул на арку, когда связывал за спиной руки Тор Безимара отрезанными от маски лентами. — А кто тот, другой?

Темар нерешительно посмотрел на человека, висящего над ним.

— Мои поздравления мастеру Девуару, но я не собираюсь туда ползти. Ты можешь опустить его, Казуел?

— Не уверен. — Маг остановился рядом со мной, весь белый от напряжения.

— Ты должен знать, как ты это сделал. — Я поглядел на него с любопытством.

— Конечно, — отрезал Казуел, исполненный ледяного достоинства, — в общих чертах. — Его высокомерие испарилось, когда он уставился на творение рук своих. — Нам придется рассказать об этом Верховному магу, верно?

Задняя дверь «Щеголя» медленно отворилась. Потоптавшись с минуту на пороге, Банч неохотно выдвинулся во двор, Изинна подгоняла его свирепым шипением. Он в ужасе посмотрел на заколдованный лес, растущий из его древней арки. По крайней мере ее не видно с улицы, осознал я с запоздалым облегчением. Такое драматическое колдовство вряд ли подкрепит заявленное предубеждение императора против магии. Лучше убрать с глаз это свидетельство, пока оно не стало чудом, на которое полгорода будет таращить глаза.

— Мы сделаем все как было, — крикнул я Банчу, толкая Казуела в ребра. Маг все еще ошеломленно вглядывался в листья и плоды, которые вновь превратились в застывший, неподатливый камень.

— Можешь засунуть ее туда, куда твоя мать никогда тебя не целовала, — дрожащим голосом возразил Банч. — Берись за кувалду, парень. Я хочу, чтобы ее сломали и увезли отсюда до конца дня и чтобы даже пыли от цемента не осталось.

— Магия совершенно прошла, — возмущенно запротестовал Казуел.

— Я хочу, чтобы она исчезла и все это — тоже! — Банч круто повернулся и, втолкнув Изинну обратно в кухню, захлопнул за собой дверь.

Я посмотрел на Казуела.

— Ты можешь ее снести?

— Думаю, да, — буркнул маг.

Хмурясь, он потер ладони. Янтарный свет вырвался из кончиков его пальцев, раскаленные искры полетели через воздух и сели на витой камень. Тонкие, как волоски, трещинки побежали по желтым стеблям. Золотой свет сгустился до жгучей охры, щели зияли все шире и шире, сначала посыпалась пыль, затем маленькие осколки, наконец, куски камня величиной с кулак. Темар спешно попятился, и тело первого умершего актера кулем упало на землю.

Юноша пошел к нему, осторожно поглядывая, не свалится ли на макушку какой-нибудь камень. Сорвав маску налетчика, он покачал головой.

— Я не знаю этого человека.

— Я тоже. — Я уставился на расслабленное в смерти лицо. — Вероятно, какой-то мелкий эсквайр, которому Крев пообещал солнце, луны и звезды в придачу. Не важно, у нас есть кого представить императорскому правосудию.

Темар оглянулся на лежавшего ничком злодея.

— Если он не помрет у нас на руках. Ты не слишком сильно его ударил? 

Я с ужасом увидел, что лицо Тор Безимара залито кровью, а вместо дыхания раздается чуть слышное бульканье.

— Проклятие, кажется, я сломал ему гортань.

Не проверить его было ошибкой, позволительной только новичкам, пусть меня и отвлекло то невиданное зрелище, устроенное магом.

— Отнесем его к барышне Авиле, — предложил Темар.

— Немедленно, — согласился я. — Каз, убери тут все и быстро.

— Я не думаю… — начал он возмущенно.

— Хочешь, чтобы император потребовал объяснения у Верховного мага? — перебил я его.

Я взял Крева Тор Безимара под мышки, юноша поднял его за ноги. Ублюдок был жутко тяжелым, и обратный путь показался нам втрое длиннее, но страх за его никчемную шкуру подгонял нас.

Когда мы вышли на улицу Благолепия, мессира и Камарла уже окружала плотная фаланга в мундирах Ден Джанаквела: присягнувшие с дубинками и сержанты с обнаженными мечами. Дежурная когорта с обеих сторон перекрыла дорогу, и тех, кто оказался внутри кордона, отпускали лишь тогда, когда двое других людей могли поручиться за их имена и занятия. Несколько актеров маскарада и акробатов лежали лицом вниз в пыли, связанные, как куры для жарки.

Группа присягнувших направилась к нам. Обливаясь потом, я с трудом кивнул на свой браслет.

— Где барышня Тор Арриал? Она нам срочно нужна.

— Она занята ранеными. — Проходившая мимо Аллин остановилась, держа в руках две исходившие паром кружки. — Принести вам настой?

— Приведи барышню Авилу, — категорически потребовал я. — Иначе этот человек умрет, и Тор Бсзимары избегут всякого наказания.

Аллин сунула кружки испуганному солдату и убежала, подобрав юбки. Мы с Темаром как можно осторожнее уложили покалеченного Крева и виновато посмотрели друг на друга. Появилась барышня Авила и, не говоря ни слова, встала на колени возле задыхавшегося парня. Ласково положив руки на его горло, она забормотала какое-то ритмичное заклинание, и темный румянец вскоре исчез с его лица. Когда ребра эсквайра наконец заработали, накачивая воздух в оголодавшие легкие, я сам вздохнул с облегчением и покосился на Темара. Похоже, малый тоже избавился от опасений.

— Насколько я понимаю, он оказался червем в яблоке? — Авила села на пятки. Ее платье было в грязи, кружевная накидка порвана в нескольких местах. Худое лицо осунулось от усталости, но блеск в ее глазах не сулил Тор Безимарам ничего хорошего. — Я бы предпочла использовать свои силы, помогая невинным раненым.

— Райшед сказал, что его должен судить император, — пожаловался Темар, мятежно поджимая губы.

— Совершенно верно, хотя вы уже сделали большую часть работы. — Люди Ден Джанаквела расступились, пропуская мессира Д'Олбриота. Он посмотрел на Крева, который все еще лежал без сознания. — Вот ты и отомстил Дириндал, Д'Алсеннен. Она возлагала все надежды Дома на этого парня с тех пор, как он вырос из мягких башмаков.

Темар отчего-то смутился, и внезапные воспоминания — его, не мои — обрушились на меня. Всю свою бурную юность Темар нес бремя надежд своего деда, что, в частности, и погнало его в Келларин.

— С эсквайром Камарлом все в порядке? — резко спросил я.

— Благодаря барышне Тор Арриал. — Несмотря на пятна крови, испортившие его одежду, самообладание мессира не пострадало. — Как только люди Ден Джанаквела найдут нам карету, вернемся в резиденцию. Теперь мы вряд ли одеты для ужина в ресторане, и я думаю, хватит приключений для одного вечера. — Мессир смахнул полоску пыли со штанины, и я увидел, что его рука слегка дрожит.

— Что будет с ним? — спросил Темар, враждебно тыкая Крева носком туфли.

— Люди Ден Джанаквела за ним присмотрят, — пообещал сьер, и в его голосе зазвенела сталь. — Их Дом — не друг Тор Безимару, и они прекрасно знают, что император удлинит им шеи, если что-нибудь пойдет не так.

Мне было досадно оставлять Крева в чужих руках, но испытанный Ден Джанаквела уже подал коляску для сьера. По крайней мере непреклонное выражение на лицах вокруг Тор Безимара убедило меня, что эти люди так же надежны, как их слово присягнувшего.

 

Глава 7

Вот и Зимнее Солнцестояние завершает уходящий год, а я не знаю, как указать дату, ибо все календари бессмысленны в охватившем нас Хаосе. Я только помню, что это — двадцать восьмой год с последнего Солнцестояния Немита Последнего, также известного как Безрассудный. После тяжких испытаний прошедшего поколения я спрашиваю себя, стали бы мой отец и его братья так грубо стаскивать с трона даже такого жалкого правителя, если бы знали о бедствиях, которые падут на наши головы? Должны ли мы в свою очередь осудить наших уважаемых предков как безрассудных? Страдаем ли мы от их непочтительности, или Рэпонин взвешивает наши собственные проступки и, сочтя нас недостойными, кивает Полдриону, чтобы тот наслал на нас беды?

Из всех новостей, полученных к этому Солнцестоянию, самая горькая та, что количество смертей среди носящих наше Имя в уходящем году превысило число рождений. И кто знает, сколько еще тех младенцев умрет от голода и болезней в предстоящие сезоны? Подстегнутый этой мыслью, я поручил моим писцам и эсквайрам составить перечень собственности, остающейся в Имени Д'Олбриота, с полным списком всех арендаторов, их претензий к нам, расходов, понесенных из-за них нашей казной за прошедшие пять лет, и прибыли, которую мы получили от их верности. Рэпонин будь моим судьей, я еще не видел результатов, но могу предсказать, что они окажутся неутешительными. Наши владения неумолимо сокращаются, и кто смеет надеяться, что дальше не будет еще хуже?

Так пусть эти слова и приложенные к ним пергаменты станут моим оправданием перед будущими поколениями, перед теми сыновьями Д'Олбриотов, кому посчастливится выжить и продолжить наш род. Пусть они примут это как оправдание за действия, которые я собираюсь предпринять.

Мы больше не можем оставаться одни с достоинством нашей исконной независимости. Одинокая овца — добыча волков, а нас со всех сторон осаждают мародеры. Поэтому я намерен присоединиться к тем, кто идет за Ден Модрикалом. Я обменяю вооруженный отряд, который нам удастся собрать, на помощь в защите наших земель под командованием сьера Линталя. Сезон за сезоном я наблюдал, как этот юноша поднимается до правления Домом благодаря своему ратному искусству и благодаря характеру, более сильному, чем мне доводилось встречать даже у мужей вдвое старше его. Незначительные Имена, брошенные на произвол судьбы разрывом всех былых уз, стекаются под его знамена. Всего за год Ден Модрикал собрал внушительное войско и одержал значительные победы над разбойниками из Далазорских равнин.

Так почему я ищу оправдания моим поступкам, если Динталь уже на деле показал себя человеком смелым и решительным? Потому что у меня есть оговорки и насчет стремлений, и насчет замашек Ден Модрикала. Я хочу рассказать о них под печатью нашего Имени на тот случай, если умру прежде, чем смогу назначить себе преемника и лично посвятить его в такие жизненно важные вопросы.

Я могу простить молодому человеку самомнение, которое побуждает его выдумывать себе родословную, но зачем Динталь подбивает своих товарищей так горячо клясться, что Ден Модрикал происходит от многих древних Домов? Правда это или ложь, факты потеряны в туманах времени. Какой прок в таких вымыслах, когда любой человек моего поколения хорошо помнит скромное положение этого Имени в эпоху Немитов? Или нас должно впечатлить его собрание знамен и гербов, давным-давно похищенных из разных Домов? Однако такие мелочи довольно безобидны в сравнении с теми опасностями, с которыми мы сталкиваемся каждый день.

Менее безобидно заявление этого юноши: «Кто не со мной, тот против меня». Мечом добиваться преданности — верх неразумия. И я не могу одобрить те последующие меры, которыми Линталь надеется сохранить верность своих союзников. Да, пажеская служба в знатном дружеском Доме всегда была частью образования эсквайра, но в наши смутные времена тот обычай давно отменили. Лично я считаю, что компания юношей, которая ездит теперь между владениями Модри-калов под видом охраны от бандитов, немногим лучше заложников за хорошее поведение их семей. Однако я должен выбрать по эсквайру из каждой ветви Д'Олбриотов, старшей и младшей, и отдать их под опеку Линталя. Только тогда он приведет свои пики и мечи, чтобы изгнать северных грабителей с наших земель. То, что эти дети научатся читать и считать за чужой счет, — слабое утешение, когда я предвижу, что им привьют еще и жестокую философию Линталя.

Но какой другой путь открыт для меня? Боги оставили нас, лишив Высшего Искусства, и жрецы ничем не могут теперь помочь. Или я должен прибегнуть к неосвященному колдовству, которым некоторые пользуются без благословения бога или человека? Линталь не делает секрета из своего отвращения к этим изуверским искусствам, без страха и пощады предавая мечу каждого обнаруженного мага. Я мог бы заподозрить какое-то своекорыстие в таком скором осуждении, но нельзя отрицать, что это заставляет любого, даже самого отчаянного сьера хорошенько подумать, прежде чем связаться с магами.

Ден Модрикал утверждает, что их победы — доказательство божественного расположения. Пусть тогда Рэпонин взвешивает искренность Линталя на своих весах, и Сэдрин пусть судит его, как считает нужным. Я не стану этого делать. Все мои усилия должны служить моему Дому, и, Полдрион свидетель, я не вижу лучшего выбора для защиты Д'Олбриотов, чем Ден Модрикал. К сему я ставлю мою печать.

Резиденция Д'Олбриота, Тормейл,

7-е постлета в третий год правления

Тадриола Предусмотрительного

— Сьер шлет поклон и желает, чтобы ты посетил его в библиотеке.

Лакей передал сообщение с вежливой невозмутимостью, и я принял его с таким же бесстрастным кивком.

Я сидел в караулке, исправляя расписание нарядов, — одна из целой кучи обязанностей, порученных мне сразу по окончании праздника. Нейр и Столли, как старшие избранные, взвалили на меня всю самую нудную и зачастую неприятную работу. Так делалось всегда, строго напомнил я себе и потянулся за ножом, чтобы очинить непокорное перо. У меня нет права жаловаться. Молодые присягнувшие чистят нужники и подметают полы, пока сержант не наберет новичков, на которых они в свою очередь будут смотреть свысока. Только тот присягнувший, кто дольше всех прослужил, стоит на воротах, кланяется проходящим дворянам и складывает в карман попутное серебро.

По тому же самому обычаю, Столли отправился в город, чтобы от имени Дома заглянуть к кузнецу, делающему мечи, а Нейр уже, поди, распивает бутылку вина с Филом, обсуждая, кого из рьяных претендентов, осаждающих школу после каждого праздника, они могли бы взять в признанные. Вот почему я пытался разобраться в наспех накарябанных записях, ломая голову, как позволить Верду уйти, дабы навестить больного отца, если Индар не берется в расчет, поскольку вернулся с праздника со сломанной рукой.

Я в последний раз пробежал глазами список: кажется, сойдет — и тут же выругался шепотом, обнаружив, что поместил трех зеленых новобранцев в одну стражу. Нет, этого делать нельзя. Нужен хотя бы один опытный, чтобы не давал им расслабляться.

— Пенс, ты остаешься за старшего. — Я защелкнул крышку на чернильнице и отложил перо.

Присягнувший тут же вошел в караулку и плюхнулся на табурет.

— Пользуйся случаем, — в шутку посоветовал я ему. — После полудня мы дежурим на конюшенном дворе.

Пенс застонал.

— Скажи, что сегодня мы выпроводим последних гостей!

Я кивнул.

— Насколько мне известно. — Мне тоже надоело таскать чемоданы, шкатулки и пустяковые покупки к телегам и каретам, которые загромождали двор и соседние дороги в течение последних дней.

Я прошел через опустевший парк к резиденции. После праздничной суматохи в коридорах царила необычная тишина. Везде было чисто, все гирлянды убраны, несколько встретившихся мне слуг занимались второстепенными делами. Во всем ощущалась легкая усталость.

Мессир был один в библиотеке, где все опять стояло на привычных местах. Сундуки с документами, принесенные в ожидании битв в судах, вернулись в архив. Шкатулок Авилы, ее спрятанных сокровищ и списков нигде не было видно. Все, связанное с Келларином, было перенесено в салон в противоположном крыле резиденции; все, что могло бы понадобиться Д'Алсеннену, размещалось отдельно. Темар принимал непрерывный поток посетителей, тогда как Д'Олбриоты твердо держались в стороне.

— Добрый день, Райшед. — Сьер сидел в кресле по одну сторону пустого камина. Он не предложил мне сесть.

Я поклонился.

— Мессир.

— Как я понимаю, вчера тебя вызывал судья, собиравший свидетельства за и против Крева Тор Безимара?

— Да. Я рассказал ему все, что знаю.

И много того, что я подозреваю и о чем только догадываюсь. Отделять зерна от плевел — это работа судьи. Если он у всех требовал таких же исчерпывающих подробностей, как у меня, то эта работа будет долгой.

— Если ты дежуришь со стражей, значит, Д'Алсеннен нынче утром в городе, — заметил мессир.

Вместе с пустой приемной я поступал в распоряжение Темара на все время, что он находился в стенах Д'Олбриота. Вне этих стен он был предоставлен самому себе, по крайней мере до тех пор, пока не приведет к присяге несколько своих человек.

— Где Д'Алсеннен? — спросил сьер.

— Он у сьера Ден Джанаквела, — быстро ответил я.

— В связи с чем? — Мессир добродушно поднял брови.

Я немного подумал, прежде чем ответить.

— Чтобы обсудить владения того Дома вокруг Калавена.

— Чтобы обсудить, как зерно Ден Джанаквела могло бы кормить людей Д'Алсеннена, — уточнил сьер с легкой укоризной. — В обмен на что? Дерево? Руду? Шкуры?

— Не могу сказать, мессир, — просто ответил я.

— Не можешь или не хочешь? — Мессир поднял руку. — Прости. Впрочем, я спрашиваю это уже не в первый раз, верно? Не думаю, что ты больше других удовлетворен необходимостью разрываться на части.

Он замолчал, явно ожидая ответа.

— Я выполняю свой долг так, как считаю правильным, — натянуто вымолвил я.

Это верно, что постоянно меняющиеся требования стали для меня настоящим испытанием. Зато я был слишком занят, чтобы думать о чем угодно, кроме этого дня или следующего.

— Как я понимаю, Д'Алсеннен собирается отплыть в Келларин в конце предосени, — заметил мессир. — Когда ты перестанешь быть таким незаменимым, мы должны будем приготовить для тебя казенный дом. Тогда ты сможешь послать за своей рыжей, если еще не передумал. Затем мы назначим тебе какие-то постоянные обязанности в доме. Я знаю, что Лейшалу требуется помощь, и, как избранный, ты должен управлять делами Дома из удобного кресла, а не бегать туда-сюда, снашивая подметки.

Должно быть, я невольно состроил гримасу, потому что сьер рассмеялся.

— Прости меня, Райшед, но сейчас ты похож на Майреда, который собирается с силами перед обедом со своими престарелыми тетками. Полагаю, это моя вина. Я так долго держал тебя в разъездах в качестве следственного агента, что ты изголодался по той службе, не так ли?

Я бы не стал утверждать, что мне по душе роль следственного агента. С другой стороны, эти прошедшие несколько дней с жестокой ясностью показали, что мне действительно больше не нравится казарменная жизнь.

— Я скоро привыкну.

Хотелось бы знать, как долго эти мои слова будут оставаться ложью.

— Не сомневаюсь, что ты привык бы, — отрывисто молвил сьер, — но это не изменило бы того факта, что ты не подходишь для этой работы. Ты был бы верховой лошадью, впряженной в телегу с углем. И есть другие обстоятельства.

Он снова сделал паузу, но я молчал.

— Пришло время поговорить откровенно, Райшед. — Мессир откинулся в кресле, сжимая кисти под подбородком. — Ты хороший человек и всегда был таким, но никто не может служить двум хозяевам. Д'Алсеннен рассчитывает на твои советы — нет, я не возражаю. После указов Тадриола под этой крышей осталось не так много тех, к кому он может обратиться, а Сэдрин знает, что этому парню нужен кто-то, кто направлял бы его. Но я не могу закрыть глаза на потенциальную опасность. Уверен, ты даешь самые лучшие советы, — другого и быть не может, — но рано или поздно ты обнаружишь, что самое лучшее для Д'Алсеннена не идет на пользу Д'Олбриоту, или, наоборот, интересы Д'Олбриотов противоречат интересам Келларина.

На сей раз его молчание требовало ответа, и он возник в виде первой заповеди присягнувшего.

— Я всегда верен своей клятве.

— Прости, Райшед, но как бы ты в это ни верил, я больше не убежден, что это так. — Непринужденный тон мессира не мог замаскировать неумолимость его слов. — И опять-таки, большая доля ответственности за это лежит на мне. Я поощрял тебя, как следственного агента, использовать твою собственную инициативу, твое собственное суждение, но в этот праздник я видел слишком много случаев, когда ты ставил интересы Д'Алсеннена выше интересов Д'Олбриота. Ты действуешь во всем как управляющий Д'Алсеннена, только не называешься так, и ты не можешь продолжать это делать, нося на руке браслет с моей эмблемой.

Я ухитрился придать своему голосу бесстрастность.

— Вы говорите, что я должен носить эмблему Д'Алсеннена?

— Я заключал договор не с Д'Алсенненом, а с тобой, — пожал плечами мессир. — Я всегда должен заботиться об интересах Дома, а для этого приходится иметь дело с реальностями, как бы неожиданны или неприятны они ни были. В один прекрасный день, и он, вероятно, не слишком далек, ты окажешься перед выбором: либо быть верным себе, либо быть верным своей клятве. Я отказываюсь брать на себя ответственность за твои терзания. Я не хочу ставить тебя в такое оскорбительное положение, Райшед, и это значит, что я должен вернуть тебе твою клятву.

Смятение наполнило меня пустотой.

— Вы увольняете меня со службы? — Слова сьера и мои собственные слова эхом прокатились в моей голове.

— Пора тебе вновь стать хозяином своей жизни, — со вздохом молвил сьер. — Ты хороший человек, Райшед, и верный. Поскольку ты счел бы этот выбор предательством, я вынужден принять решение за нас обоих. Если я не прав, скажи мне это, и я смиреннейше попрошу у тебя прощения. Но я дал тебе этот браслет, чтобы оказать тебе честь, и не хочу дожидаться, когда он начнет нестерпимо натирать.

Все, что я мог сделать, это опустить блестящую медь по руке и снять через запястье. Эгоистичный приступ малодушия охватил меня. Я могу вернуть сьеру браслет незапятнанным, но если я вот так оставлю службу, это непоправимо запятнает мою репутацию.

Мессир протянул руку, и я сделал шаг, чтобы положить блестящий круг на его ладонь.

— Спасибо. — Хмурясь, сьер осторожно повернул браслет пальцами. — Я дал его тебе, чтобы оказать тебе честь, Райшед, и не хочу, чтобы такой поворот событий тебя опозорил. Никто из нас не мог предвидеть, чем закончится игра.

Мессир отложил браслет в сторону и потянулся в тень между своим креслом и стеной. Кряхтя, он поднял светлый деревянный ящик, украшенный черной инкрустацией из квадратов и прямоугольников.

— Это должно убедить тебя в том значении, какое я придаю твоей службе. — Он выудил из кармана ключ к аккуратному медному замку. — И любого, кто хотел бы позлорадствовать над тобой. Разумеется, тебе придется съехать из сторожки, и теперь тебе не годится есть со слугами, но ты можешь остаться в казенном доме по крайней мере до конца сезона или дольше, если нужно будет. Потрать это время на то, чтобы решить, чего ты хочешь от будущего, Райшед. Не принимай поспешных решений. И не позволяй нуждам других людей влиять на тебя — ни нуждам Д'Алсеннена, ни чьим-либо еще. Как я уже сказал, пора тебе стать хозяином своей жизни.

Я все еще не обрел дар речи. Я спрятал ключ в сумку на поясе и обеими руками взял ящик. Он был довольно широкий и удивительно тяжелый для своего размера. Когда я засовывал его под мышку, плотно уложенное содержимое чуть звякнуло.

— Приходи, если будут вопросы, — мягко произнес сьер. — Естественно, я поручусь за тебя перед любым торговцем, или землевладельцем, или… — Вдохновение покинуло его, и я увидел печаль, тяжело пригибавшую его голову.

Этого я вынести не мог и потому низко поклонился.

— Спасибо, мессир. 

Заканчивать расписание нарядов не казалось мне важным делом. Я оставил резиденцию и пошел кругом, за кухни, чтобы сесть на каменный край фонтана Ларазион в центре травяного сада. Я поставил ящик рядом с собой и посмотрел на него. Когда избранному или испытанному возвращают его клятву при выходе в отставку, все присягнувшие Дому собираются — посмотреть, как сьер вручает ему награду в знак своего уважения. По давнему обычаю вознагражденный передает деньги обратно, заявляя, что привилегия служить Имени была достаточной честью. Когда тот день придет для Столли или Фила, они сделают сьеру такой комплимент, твердо зная, что казенный дом останется за ними до самой смерти и в начале каждого месяца они будут получать пенсию из казны Д'Олбриота. Но я теперь не имел убежища от бурь, которые могут пасть на мою незащищенную голову.

Я спросил себя, что в ящике, но не сделал никакого движения, чтобы его отпереть. Медь там или благородные кроны, не имело большого значения. Впервые с тех пор, как я, тогда молодой парень, отчаянно ищущий какого-то направления в жизни, пришел на порог Д'Олбриота, я смотрел в будущее без уверенности, без права на кров, на еду, на поддержку моих товарищей.

Так почему я испытывал такое чувство, будто гора с плеч упала? Эмоции захлестывали мой ум в покое сада, и пытаться осмыслить их было все равно что ловить солнечные блики в воде фонтана, но я то и дело чувствовал странное облегчение. Оно сменилось опасением, затем превратилось в упрямую злость, но каждый раз я возвращался к облегчению.

Я взял себя в руки. Что делать теперь? Куда мне идти, когда передышка закончится? Я представил, как убеждаю маму, что меня не выгнали с позором, и содрогнулся. К тому же пройдет не один год, прежде чем Хенси и Риднер истощат свой запас ехидных шуточек. Одно это препятствовало моему возвращению в Зьютесселу. Но главное, я так же не мог вернуться к обтесыванию камней, как не мог просить мессира снова взять меня на службу.

Еще предстоит сказать Ливак, как драматично рассыпались в прах все наши планы. Не будет у нас обеспеченного будущего. Я не стану испытанным, управляющим делами Д'Олбриота в каком-то удобно отдаленном городе. Значит, некая польза из всего этого вышла, криво улыбнулся я. Сьер прав. Я забыл, как это скучно — целыми днями прислуживать Имени. Моя улыбка исчезла. Возможно, он сделал мне одолжение, но все равно осталось такое чувство, будто меня вышвырнули за дверь. Конечно, я понимал, что к прежней жизни возврата не будет, но почему мессир все решил за меня?

Потому что ты сам ему это позволил, присягнув на службу, проворчал в моей голове какой-то рациональный голосок. Сидя здесь, в благоухающей шалфеем тишине, я вынужден был признать, что в последнее время меня раздражала необходимость подчиняться решениям других людей. Что бы я ни делал, не стану присягать Темару, решил я. Присягать на службу в юности было легко, отдавать свою судьбу в чужие руки — отрадно. Тогда жизнь казалась ясной, как сказка для кукольного театра, где предсказуемые герои в избитых ситуациях принимают черные и белые решения. Повзрослев, я узнал, что жизнь гораздо сложнее. Начать с того, что мои собственные желания были клубком противоречий и я не раз убеждался, что люди вокруг меня носят больше масок, чем какой-нибудь актер маскарада.

Однако философские размышления — это хорошо, но что дальше? Моя мать не терпела нерешительности. «Вы не можете и булочку купить, и сохранить свои пенни», — всегда говорила она нам, детям. Я вытащил ключ, чтобы узнать, сколько булочек я могу купить на ту сумму, в которую меня оценил мессир.

— Зубы Даста!

Да я могу купить целую пекарню на эти столбики белого золота, плотно набитые в ящик и переложенные лоскутками шелка. Я могу купить землю, чтобы выращивать пшеницу, и мельницу, чтобы перемалывать зерно в муку, и у меня еще останется серебро на мотовство.

Я повеселел. Мессир всегда говорил, что нет смысла роптать из-за того, что уже сделано, верно? Мы с Ливак нанялись к нему на службу в начале года, чтобы заработать деньги, которые позволят нам выбирать наше будущее. Что ж, теперь у меня есть целая шкатулка выборов, и если Ливак привезет из своего путешествия какие-нибудь эфирные знания, то вознаграждение, которое она получит у Планира или Д'Олбриота, еще больше расширит наши возможности.

Но прежде чем принимать решение, покупать ли мельницу, или снарядить отряд наемников и идти завоевывать трон Лескара, мне нужно поговорить с Ливак. Я запер ящик и надежно засунул его под мышку, пытаясь вспомнить, где будет сегодня Казуел. Уговорю его связаться с Узарой, решил я. Узара должен знать, где Ливак и что она затевает. Затем вернусь в сторожку и закончу расписание нарядов. По крайней мере с той обязанностью я могу попрощаться на моих собственных условиях.

Императорский зверинец, Тормейл,

20-е постлета в третий год правления

Тадриола Предусмотрительного

— У вас замечательная коллекция животных. — Темар старался быть вежливым и очень надеялся, что в его словах не проскользнула скука. Конечно, светская болтовня с императором — долг его нового ранга, но юноша предпочел бы вернуться к той сотне с лишним дел, которые ему пришлось устраивать перед возвращением в Кель Ар'Айен. 

— Однако это не совсем то, что человек надеется увидеть в таком рациональном парке, верно? — Император бросил орех рыжей обезьянке с белой мордочкой, тихо сидящей в углу клетки. Она безучастно наблюдала, как угощение покатилось по полу. — Но Дома всерьез соревнуются, посылая мне животных, никогда прежде не виданных в Тормейле: то какую-то экзотическую редкость, купленную у алдабрешского воеводы, то лохматую диковинку, пойманную в Великом Лесу.

Темар посмотрел на угрюмую обезьянку, и она бросила на него недобрый взгляд.

— Надо будет узнать, какие диковинки может предложить Кель Ар'Айен.

Это то, что от него ждут?

— Думаю, в таком деле ты мог бы соперничать с Именами на этой стороне океана без особого риска. — Император вежливо поклонился двум барышням поодаль, которые с интересом смотрели в вольер, где певчие пташки ярких окрасок порхали над скребущими землю птицами с роскошными хвостами. — Люди наверняка решат, что это-то мы и обсуждаем, вот почему я попросил тебя встретиться со мной здесь.

Темар оглядел парк. Пары, молодые и старые, прогуливаются между клетками и загонами, кружевные вуали опущены на лицо, чтобы защитить от солнца нежную кожу, а веера усердно стараются разогнать жару.

— Должно быть, те птицы стоят в десять раз больше своего веса в золоте только из-за перьев в хвостах, — заметил он.

Император кивнул.

— Время от времени у нас случаются взломы, но с наступлением темноты мы выпускаем сюда мастифов. Жаль, что у нас до сих пор нет волков. Они бы наверняка отпугнули всех желающих рисковать!

— Значит, крупных животных у вас нет?

Темар недоумевал, когда же Тадриол подойдет к самому главному.

Император хихикнул.

— Во времена Алеона Галантного была такая мода, чтобы Дома посылали императору то животное, какое они изображали на своих гербах. Д'Олбриот послал рысь, мои предки — быка, ну и так далее.

— По крайней мере каменный дуб нетрудно будет поймать, — изрек Темар с мрачным юмором.

— Обязательно пошли мне его. — Тадриол махнул рукой на соседнее дерево, на котором пламенели длинные соцветия. — Оно было посажено Ден Брюернами, прежде чем их отнесли к Д'Олбриотам. Нет, та забава впала в немилость из-за суеверия. Сьер Ден Хориент умер через два дня после того, как сдох волк, которого он послал еще щенком. Затем половина эсквайров Ден Сомира утонула, когда их корабль пошел ко дну. А за десять дней до того вся стая их фазанов умерла от какого-то кашля.

— Поэтому все следили за здоровьем своего животного, словно оно было их собственным? — догадался Темар.

Он, что, должен извлечь какой-то смысл из всей этой чепухи? У него действительно есть дела поважнее.

— Совершенно верно. — Император пошел дальше, но вскоре снова остановился и бросил орех в пустой на вид вольер. Маленький пушистый зверек, совершенно незнакомый юноше, выскочил из норы и исчез со своей добычей. — Потом возник слух о лисице Тор Леорила, тявкающей на каждую женщину, которая потеряла невинность, из-за чего была расторгнута целая горсть помолвок. Последним несчастьем стал дикий кабан, которого Д'Истрак прислал из Далазора. Какая-то барышня попыталась его погладить, и он откусил ей пальцы.

— Какой ужас! — с чувством воскликнул Темар. Он оглядел обширный парк. — В Старом Дворце был зверинец. Кастан Проницательный осушил крепостной ров, засадил его травой и разделил на части. Дома посылали ему волков и медведей как символ торма-линской мощи, приручающей дикий мир Далазора, так говорил мне дед.

— В летописях ничего об этом не сказано, — удивленно промолвил император.

— Несомненно, все сгинуло в Хаосе. — Юноша натужно улыбнулся. — Во всяком случае, к концу четвертого года правления Немита Последнего никаких животных уже не осталось. Он не хотел платить за их содержание и велел натравливать их друг на друга, устраивая схватки.

— Чем больше я узнаю об этом человеке, тем больше я его ненавижу, — заметил Тадриол.

— Даже его лизоблюды были недовольны, — кивнул Темар. — И он не раз выглядел дураком, как, например, когда девять рысей отказались напасть на медведя.

— Это меня не удивляет. — Император съел орех. — Пример Немита Безрассудного приводили в качестве предостережения еще до того, как я вырос из мягких башмаков.

— Что вам за нужда вспоминать о таких жалких субъектах? — поинтересовался Темар.

— Каждый мальчишка, который мог бы однажды возглавить свое Имя, изучает царствование Немита. Это наглядный урок, как поставить Империю на колени, оказывая предпочтение одной фракции перед другой, пренебрегая достоинством Домов, грабя богатых и не обращая внимания на нужды торговцев и бедных, которые своим трудом содержат нас всех. — Император говорил с очевидной искренностью, а не только повторял то, что вызубрил в юности.

Темар пошел по дорожке, чувствуя, как солнце припекает спину.

— Не похоже, чтобы Крев Тор Безимар уделял много времени тому уроку. 

Император вздохнул.

— Увы. Но я понятия не имею, какими идеями милейшая Дириндал забила ему голову. Он никому ничего не говорит, ни судье, ни своим посетителям, ни тюремщикам.

— Крев не избежит правосудия, вы клянетесь мне в этом? — Презрев всякую вежливость, Темар схватил императора за локоть.

— Не избежит, — мрачно откликнулся Тадриол. — Когда судья закончит допросы, эсквайра Тор Безимара ждет самый беспристрастный суд, на какой только способно тормалинское правосудие, а после этого — немедленная казнь. Поверь, я следил за Кревом, равно как и мой отец всегда подозревал Дириндал в каком-то сговоре по поводу смерти его брата. Наши следственные агенты каждую пару сезонов выкапывают подозрительные факты, но у нас никогда не было твердых доказательств, которые выдержали бы разбирательство в суде.

— Спасибо вам. — Этих слов Темару казалось недостаточно, но ничего другого на ум не пришло.

— Нет, это тебе спасибо. — Император медленно пошел вперед. — Это одна из причин, по которой я пригласил тебя сюда сегодня. Я хотел выразить мою благодарность. Эти плачевные события дали мне возможность осуществить то, на что мне потребовалось бы десять лет. Теперь я стану таким правителем, каким мечтаю стать, каким был бы мой дядя.

— Я не понимаю, — робко вымолвил Темар. Теперь, когда они наконец добрались до сути приглашения, он собирался действовать с крайней осторожностью.

— Подумай сам. — Тадриол сунул руки в карманы бриджей. — Издав императорские указы, я положил конец раздорам и показал всем, что я не марионетка Д'Олбриота, пляшущая на троне, пока сьер стоит сзади и дергает за ниточки. Такое подозрение всегда было ценой его советов. — Он взглянул на юношу. — Меня избрали императором через головы моих старших братьев, потому что они уже были женаты и считались слишком тесно связанными с Именами их жен. Это главное, что беспокоило принцев в Собрании. С другой стороны, я считался достаточно юным, чтобы мною было легко манипулировать, особенно тем патронам, кто привык давать советы императору и видеть, что они принимаются без возражений. Рано или поздно ты восстанешь против подобных отношений.

— Думаю, я уже восстал, — сухо откликнулся Темар.

Для него стали привычными по два визита от каждого Имени, с коим он надеялся торговать. С первым являлись назначенные, рассчитывая, что Д'Алсеннен окажется простаком, которого легко обвести вокруг пальца, а со вторым — их сьеры, чтобы всерьез говорить о делах.

Император понимающе улыбнулся.

— Позже, свершая казнь Крева, я с предельной ясностью покажу народу, что не собираюсь защищать дворян, которые злоупотребляют своими привилегиями. Ты должен так же поступать и в Келларине, проявлять внимание ко всем твоим людям, и высшим, и низшим.

— Я воспитывался в традициях гораздо более тесных уз между знатью и простым народом. — Юноша не дал выплеснуться своему возмущению. Тадриолу будет чему поучиться у Старой Империи, помимо того, как не повторять ошибок Немита.

— Я всего лишь даю совет, — мягко заметил император. — Мои указы лишили тебя помощи Д'Олбриота, и я беспокоюсь, что это подрежет тебе поджилки. Еще одна причина, по которой я позвал тебя сюда, — это желание предложить мою помощь. Дай знать, если тебе понадобится беспристрастная оценка какого-нибудь Дома, например, или торговцев, с которыми ты собираешься иметь дело. Как я слышал, Д'Олбриот снял с цепи того избранного, но скоро тебе понадобятся и другие слуги, особенно те, кому ты сможешь доверить управление твоими делами на этой стороне океана, когда тебя здесь не будет. Я могу поручить судье навести справки о любом человеке, чью присягу ты собираешься принять.

— Еще раз спасибо. — На этот раз благодарность Темара была совершенно искренней. — Признаться, меня пугает та гигантская работа, которую мне предстоит выполнить.

— Не сомневаюсь. Меня так же пугало мое шумное избрание на трон. — Тадриол сел на скамью в тени дерева с крупными листьями. — В некотором смысле у нас с тобой много общего.

— Возможно, — нерешительно согласился Темар.

— Поэтому мы могли бы и впредь помогать друг другу, — простодушно предложил император. — Ты вернул все артефакты, которые искал?

— Осталась еще горсть, но, кажется, мы знаем, где их найти. — Темар не мог скрыть предвкушения радости. — Когда мы всех разбудим, семьи воссоединятся, и Кель Ар'Айен будет гораздо увереннее смотреть в будущее.

— Хорошо, — с неподдельным удовольствием кивнул император. — Я хотел спросить, мое кольцо вам пригодилось?

— Нет, к сожалению, — немного смущенно признался юноша.

Император засмеялся.

— Шансы были невелики. Это единственная фамильная вещь из тех, что мне удалось найти; она была достаточно старой и никому неизвестной, чтобы люди могли поверить, что она из Келларина.

— Оно у меня здесь. — Темар снял с пальца тяжелый серебряный ободок. — Даже не знаю, как вас благодарить за тот указ.

— Довольно благодарностей. — Император отмахнулся от протянутого кольца. — Эта история с заклинанием и с душами, потерянными среди Теней, лишала меня сна. Но если говорить серьезно, спор из-за того, кто владел какой драгоценностью или безделушкой, мог привести Империю к расколу. Есть много такого, что подрывает установленный порядок и на что я не могу влиять: новая торговля, новое богатство, новые идеи — но этот спор я мог разрешить. Я буду честным с тобой. Я помогу тебе наладить жизнь в Келларине, главным образом для того, чтобы твои проблемы как можно меньше нарушали здешнюю жизнь. Мы можем позволить себе отдать в пять раз больше драгоценностей, чем ты потребовал. Но мы не можем позволить себе и десятой доли разногласий среди господствующих Домов. Храни это кольцо как напоминание.

— Как напоминание о том, чем мы вам обязаны? — осмелился уточнить Темар.

— И об этом тоже, — беспечно подтвердил император. — И как залог моего обещания всегда поступать с тобой честно, даже когда видимость и жесты станут убеждать тебя в обратном. Но у тебя есть уникальные помощники, если надо отличить правду от обмана, верно? Полагаю, барышня Тор Арриал может оказать великую услугу в этом отношении.

Вот оно, требование платы, понял Темар. Но разве не так был всегда устроен мир? И оплатив долг чести или денег, человек становится свободным, верно? Все не так плохо, пока цена не превышает ту, которую Темар готов платить.

— Вы бы оценили подобную услугу как благодарность за ту помощь, что вы нам оказали?

— Ты хорошо усвоил обычаи Тормейла, — одобрил император. — Скажем просто, я бы оценил любезность барышни, если бы она уделила мне часть своего времени и рассказала, что может предложить Высшее Искусство. Я бы с радостью встретился с барышней Гуиналь, если она когда-либо посетит эти берега. Высшее Искусство поддерживало Тормалинскую Империю, протянувшуюся от океана до Великого Леса. И хотя наши границы значительно сократились, наши дела усложняются с каждым сезоном. Если обязанности императора в ваше время касались в основном ратных дел, то почти все мои заботы связаны с коммерцией. Моя задача — держать это великое торговое судно на ровном киле, балансируя привилегиями и обязанностями, согласуя противоречивые интересы людей всей сословий. Если у тебя найдутся средства мне помочь, я буду обязан тебе так, что невозможно выразить.

Темар посмотрел в глаза Тадриола, но не увидел ничего, кроме искренности.

— Я обговорю это с Авилой и Гуиналь, — пообещал он. — Но я думал, вы не любите магию?

— Я не люблю магов, — категорично ответил император. — А это совершенно другое дело. Я верю их колдовству, Сэдрин будь моим свидетелем, хотя мысль о людях, швыряющих вокруг горсти огня, несомненно, пугает меня. Всякий разумный человек боялся бы этого. Но я не доверяю магам с политическими амбициями, тому Калиону, например, мастеру Очага, или как он там себя называет. Это еще один человек, с которым тебе следует держать ухо востро.

— Кель Ар'Айен нуждается в магах Хадрумала, — уверенно сказал Темар. — Если эльетиммы нападут, нам понадобится их магия, чтобы защититься.

— Если корабли Ледяных островитян появятся вдруг у наших берегов, я громче всех буду звать Планира, чтобы он разнес их в щепки какой угодно магией, — согласился император. — Но я не потерплю, чтобы какой-то маг пытался под этим предлогом влиять на дела Тормейла. Маги во многом поспособствовали Хаосу, и я не допущу, чтобы они помешивали котел, пока я слежу за огнем. Советую тебе разъяснить то же самое в Келларине.

— Боюсь, Хадрумалу будет сейчас не до нас, — с грустью отозвался Темар. — Мастер Туч Отрик, один из их старших магов, умер в конце концов от заклинания, которое сразило его в прошлом году.

— Я что-то слышал об этом. — Император помолчал с минуту. — Однако это заботы Верховного мага. У нас с тобой есть свои самостоятельные царства на той и другой стороне океана. Сделаем ли мы все возможное, чтобы помочь друг другу?

Темар снова посмотрел в глаза императору и увидел там непреклонную честность.

— Да, — просто ответил он.

Южные причалы, Тормейл,

35-е постлета в третий год правления

Тадриола Предусмотрительного

Я весь сезон репетировал фразы, которые скажу Ливак, но все слова покинули меня, когда я увидел свою возлюбленную, стоящую на трапе. Даст упаси нас, что случилось с ее волосами? Когда мы виделись в последний раз, сразу после Зимнего Солнцестояния, они падали ей на плечи, и моя мать уже намекала на свои радужные надежды заплести их в косу для летней свадьбы. Теперь они были острижены ежиком и вместо ярко-рыжих стали пегими.

Ливак заметила меня и побежала, единственная котомка — все, с чем она привыкла путешествовать, — моталась у нее на плече. Я поймал Ливак в свои объятия и крепко прижал, зарывшись лицом в ее плечо. В этот миг я хотел только одного — чтобы мне никогда не пришлось ее отпускать. Затем ее сумка качнулась и крепко ударила меня под ребра чем-то твердым.

— Что у тебя там — кирпичи? — Я поставил ее на ноги. — И что, во имя Дастеннина, случилось с твоими волосами?

Ливак ухмыльнулась, глядя на меня снизу вверх. 

— Напомни, чтобы я потребовала у Шива золотую марку.

Я поднял брови.

— За что?

— Он сказал, что твой первый вопрос будет о моих волосах. В общем, привет тебе.

— Привет. — Я глупо заухмылялся. — И что случилось с твоими волосами.

— Мне пришлось их осветлить, чтобы сойти за горянку, — небрежно объяснила Ливак и засмеялась. — Помнишь, когда мы впервые встретились в Инглизе, когда оба выслеживали эльетиммов, мы говорили о волосах и маскировках?

— Пытаешься сменить тему? — поддразнил я ее.

— О чем ты хочешь говорить? — парировала моя возлюбленная.

— Как прошло плавание? — Я знал, насколько Ливак ненавидит корабли.

— Бывало и хуже, — коротко ответила она.

— Я просто хотел, чтобы ты как можно скорее вернулась ко мне.

Я почувствовал себя немного виноватым, что не предложил ей совершить более короткое плавание до Каладрии, а остальной путь проделать по суше. Я бы подождал.

Ливак снова улыбнулась.

— Я хотела быть здесь. Ради этого стоило потерпеть тошноту.

Я взял ее за руку, и мы пошли вдоль пристани. На канатной

дороге вовсю кипела работа. Бегуны носились взад и вперед, протягивая пеньку между столбами. Канатчики потели, вертя рукоятки, которые поворачивали храповые колеса и скручивали пеньку. Скрученные пряди складывали пополам, чтобы они обвились вокруг себя, тогда при попытке раскрутить одну прядь остальные уплотнятся, и канат останется свитым.

— После всех вежливых разговоров через магов я думала, тебе будет что сказать, когда мы наконец окажемся одни. — Ливак склонила голову набок и посмотрела на меня с недоумением.

Я засмеялся.

— Не мог же я тебе обещать бесконечные наслаждения за пологом кровати, когда Казуел передавал каждое слово.

— Он мог бы заодно поучиться, — ехидно заметила Ливак.

— Или умереть от стыда. Так что ты узнала за это лето?

Если мы намеревались сравнивать успехи, почему бы ей не начать первой?

— Прикинь-ка вес. — Ливак вручила мне котомку, и я ощутил на дне солидную тяжесть, которая могла быть только деньгами. — Это то, что мне удалось в конце концов выбить из скряги Планира.

— Значит, ты привезла эфирные знания? — Хорошо, что хоть

один из нас удовлетворит патрона, напомнил я себе. — Из Леса или Гор? Тот песенник оправдал твои надежды?

— Мы привезли горянку, адепта в их разновидности Высшего Искусства, — ответила Ливак с той же самой уклончивостью, которая уже начала вызывать у меня подозрения.

— Как вам это удалось?

Она пожала плечами.

— Это долгая история. Я расскажу тебе потом, за бутылкой вина.

— Значит, меня еще ждут потрясения? — Я повесил ее котомку через плечо.

— Что-то вроде того, — призналась моя возлюбленная, обхватив меня рукой за талию. — А как прошло твое лето? Ты стал незаменимым для мессира? Знаешь, мне есть что рассказать ему о том песеннике. И я надеюсь, сьер заплатит щедро. — Ливак остановилась и подняла на меня свои зеленые глаза, в которых заплескалось беспокойство. — Казуел передал Шиву, что ты оказал великую услугу императору или что-то такое?

— Можно и так сказать. Праздник выдался богатый событиями, это точно. — Я обнял ее за плечи, и мы снова пошли.

— Как насчет сьера? — напомнила Ливак. — Насколько выше по той лестнице ты взобрался?

Я резко вдохнул.

— Я спас его жизнь, его и Камарла, когда головорезы, нанятые врагом, пытались убить их обоих.

Лицо моей возлюбленной прояснилось.

— Это должно стоить кучу крон.

— Он щедро заплатил, — заверил я ее. — И вернул мне мою клятву вместе с золотом.

Ее рука упала. Ливак повернулась ко мне, ее яркие глаза скользили по моему лицу в поисках хоть какого-то намека на мои переживания.

— Он тебя выгнал? После того, как ты спас его жирную шею? Да как он смеет?

Ее негодование согрело меня.

— Все немного сложнее. — Я услышал жалобную нотку в своем голосе. — Я помогал Темару искать артефакты, защищая интересы Д'Алсеннена. Сьер решил, что я окажусь вынужденным выбирать между Д'Алсенненом и Д'Олбриотом, и сказал, что не хочет загонять меня в этот угол.

Ливак фыркнула с презрением.

— Слабое оправдание.

— Я тоже сначала так думал.

Она посмотрела на меня изучающим взглядом.

— Ты не злишься? Тебя это не огорчило, не оскорбило?

— Я и злился, и огорчался, и обижался, — я вздохнул, — но больше всего я чувствую облегчение. И в каком-то смысле мессир прав. Принимать статус избранного, когда все, чего я на самом деле хотел, это превратить службу Дому в какое-то средство обеспечить нам будущее, было недостойно клятвы. Я заботился о себе, не вверяя себя Имени, а это не совсем честно.

— Какая может быть честность, когда цена верности — не более чем постель и набитое брюхо для девяти человек из десяти? — съязвила Ливак. Затем она стала серьезной. — Но ты не загадил гнездо? Ты еще в хороших отношениях с мессиром? Если мы брошены на произвол судьбы, нам понадобятся деньги. Сьер заплатит мне то, что должен? Я бы предпочла, чтобы он сам это сделал.

— Или ты влезешь через верхнее окно однажды темной ночкой и сама произведешь расчет?

— Что-то вроде того.

Я ответил ей такой же озорной улыбкой, но мы оба знали, что это не шутка.

— Думаю, сьеру хватит ума заплатить то, что тебе причитается, — сухо заметил я.

Ливак взяла меня под руку, и мы прошли немного дальше по пристани, останавливаясь, чтобы пропустить вереницу портовых грузчиков. От нечего делать мы с любопытством глазели на ждущие корабли. Гавань была так набита, что мы едва могли разглядеть воду, желтовато-зеленую с мирными кружевами пены.

— Если сьер теперь не будет нас содержать, то что мы станем делать? — Моя возлюбленная прикусила губу, но казалось, что перспектива свободы ее не слишком огорчает. — Каролейя еще в городе? Она всегда знает, как быстро удвоить крону.

— Мы уже говорили об этом, — ненавязчиво напомнил я Ливак. — Что бы мы ни делали, куда бы ни ехали, я остаюсь на солнечной стороне закона. А Каролейя, на мой взгляд, слишком любит тень.

— Она тебе не понравилась? — Ливак сощурила глаза.

— Очень даже понравилась, — успокоил я ее. Даст свидетель, я знаю, насколько важны для Ливак ее друзья. — И она здорово помогла мне и Темару. Просто я не намерен заниматься ее ремеслом.

Ливак широко улыбнулась.

— Для этого ты недостаточно хорош собой.

— Ты мне нарочно не сказала, верно? О том, что она такая красавица? — Я погрозил Ливак пальцем. — Хотела посмотреть, упаду ли я в ту медвежью яму?

— Ты же дал своей алдабрешке то, что она хотела, верно? — возразила она.

Я прикинулся обиженным.

— Я был покорным рабом, который делает, что ему велят.

— Следи за своим языком, — посоветовала моя возлюбленная. — Если он станет еще длиннее, кое-кто тебя за него повесит. — Но она улыбалась.

Я привлек ее к себе и крепко поцеловал под свист и улюлюканье портовых грузчиков. Может, у меня и появлялось минутное искушение согрешить с Каролейей, но каждый может принять дрозда за соловья, если его голова забита другим. Однако он никогда не примет соловья за дрозда, и теперь, когда я держал Ливак в своих объятиях, я знал, что она — моя соловушка. Я бы даже сказал ей это, если бы нашел слова, за которые Ливак не высмеет меня как сентиментального дурака.

— Райшед! Как здорово, что мы встретились! — окликнул меня знакомый голос, но тут же запнулся, как только Д'Алсеннен увидел, чем я занят.

— И тебе добрый день. — Ливак повернулась в моих объятиях и помахала ему беззаботно.

Я не собирался отпускать свою возлюбленную. Мои руки обнимали ее под грудью, ее кисти лежали на моих. Я наклонился к ее уху.

— А вот Темар упал прямо в медовый горшочек Каролейи.

Ливак задрала ко мне голову и открыла рот, но Темар подошел раньше, чем она успела задать свой вопрос. Парня сопровождала Аллин, ее обычно открытое лицо было замкнутым и усталым.

— Привет, — с теплым сочувствием поздоровалась Ливак. — Вряд ли тебе от этого полегчает, но мне очень жаль Отрика.

Лицо толстушки покраснело.

— Он всегда был так добр со мной. — Аллин с трудом сглотнула, не в силах продолжать.

Я посмотрел на Темара — он утешающе обнял девушку за плечи.

— Как Велиндра это восприняла?

Магиня приходила через день то с новой картой, то с какими-то изменениями к старой, и предлагала советы по ветрам и течениям океанских глубин. Я все еще не разгадал ее игры.

— Говорит, что не может ехать с нами в Кель Ар'Айен в этих обстоятельствах. — Темар мрачно улыбнулся. — Она должна вернуться в Хадрумал, поскольку у Планира больше нет оправданий для проволочки с назначением нового мастера — или госпожи — Туч.

Если Верховный маг окажется слишком занят, чтобы вмешиваться в наши дела, меня это только порадует.

— Ты возвращаешься в Хадрумал? — Ливак посмотрела на Аллин.

Толстушка вызывающе фыркнула.

— Нет, я еду в Келларин. Я сказала, что поеду, и я поеду. Мне плевать, что говорит Казуел. Там я могу быть полезной.

— Ты всегда полезна, — тепло заверил ее Темар. — И я могу утихомирить Казуела.

— Как? — полюбопытствовал я.

Юноша ухмыльнулся.

— Скажу ему, что тот последний Д'Эвуар, с которым он так жаждет себя связать, имел и сыновей, и братьев. Сам он женился на барышне Ден Периналей, а его братья взяли жен из Домов Ден Видра и Ден Койреля.

— Значит, к тому времени, когда Каз вылезет из архивов, в которых еще возможно проследить те Имена, ваши корабли будут лишь одним воспоминанием пены на горизонте, — закончил я его мысль. — Каз претендует на титул, — пояснил я озадаченной Ливак.

— Удачи ему, — засмеялась она.

— Совершенно верно. — Д'Алсеннен задумался. — Но если мы хотим отплыть до конца предосени, то мне пора вернуться к делам. Нужно уйму всего переправить на кораблях в Зьютесселу, а потом по волоку перевезти к океанской гавани. Пожалуйста, извините нас.

Мы с Ливак посторонились, чтобы их пропустить, Темар рассеянно взял Аллин за руку.

— Интересно, когда эти двое поймут, что они должны быть не просто друзьями? — пробормотала Ливак.

— Вопрос в том, заглядывается ли Темар на кого-нибудь за спиной Гуиналь, — заметил я. — Аллин — весьма незначительная луна, чтобы затмить ее очарование. Хотя Каролейя, как мне кажется, дала ему повод для размышления.

— Если я попрошу, Хэлис сделает так, чтобы Д'Алсеннен заметил Аллин, — лукаво предложила моя возлюбленная. — И Гуиналь не вредно получить по носу. Если ты спишь с парнем, а потом бросаешь его, делай это как положено. Гуиналь нечестно играет, поощряя его надежды, когда вовсе не собирается принимать его обратно. Во всяком случае, Узара будет только рад ее утешить.

— Тебе не нравится Гуиналь?

Ливак беззаботно пожала плечами.

— Я ее едва знаю. Но, на мой вкус, она слишком похожа на некоторых магов. Почему магический дар заставляет людей думать, что они имеют право указывать другим людям, как им жить?

— Темар больше не позволит Гуиналь ему указывать. Слышала бы ты, как он говорил с ней на днях. — Я засмеялся. — Авила Тор Арриал использовала Высшее Искусство, чтобы помочь ему связаться с ней, и от возмущения едва не упустила свое заклинание.

Ливак нахмурилась.

— Это та тощая старуха, которая всегда выглядит так, будто жует кислое яблоко?

Я улыбнулся.

— Теперь она не такая кислая. И, кажется, она не возвращается в Келларин. Она остается здесь, чтобы блюсти интересы Д'Алсеннена и, если глаза меня не обманывают, принимать ухаживания эсквайра Ден Харкейла.

Но мысли Ливак были далеко.

— Хэлис писала, что барышня Тор Арриал — довольно здравомыслящая женщина. — Что было высокой похвалой для Хэлис.

Мы снова пошли и наконец оказались в конце длинной каменной пристани. Внизу плескалось море, набегая на отлогий пляж, где красноногие чайки копались в полосе водорослей, оставленных на песке отливом, и прибитом к берегу мусоре. |

Делать нам было нечего, поэтому мы стояли обнявшись, пока со всех сторон кипела портовая жизнь. Ливак что-то сказала, я отклонился назад и приподнял ее подбородок одним пальцем.

— Как я могу тебя услышать, если ты вечно говоришь в шнуровку моей рубахи?

Ливак посмотрела на меня. Новая цель зажглась в се изумрудных глазах.

— Мы могли бы поехать в Келларин. Мы могли бы принести там пользу, как сказала та девушка-маг.

— Могли бы, — задумчиво подтвердил я. Эта идея уже приходила мне в голову, но я решил сначала выяснить, чего хочет моя возлюбленная.

— Там Хэлис, а я скучаю по пей, — продолжала откровенничать Ливак. — Я люблю Сорграда и Грена как братьев, но это не одно и то же. И куда бы мы ни поехали, ты все равно будешь думать о Д'Алсеннене — как он, где и что делает, верно?

Я хотел возразить, но передумал.

— Верно.

Но я все равно не собирался присягать ему на службу. Сьер прав, пора мне самому стать хозяином своей жизни. А где лучше это сделать, чем в неизведанной земле, где меня никто не знает? По правде говоря, мне уже осточертели шепотки, преследующие меня в Тормейле.

Я внимательнее поглядел в невинно распахнутые глаза Ливак.

— Есть что-то еще?

Она обезоруживающе улыбнулась.

— Помнишь, я сказала про горянку? Она была одной из тех, кого Сорград называет Шелтиями. Это Горные адепты в Высшем Искусстве. Она пошла с нами не совсем добровольно, и было бы неплохо отгородиться от них от всех океаном.

Как я ни крепился, но все же не смог удержаться от смеха.

— Пошли-ка лучше домой. Там и расскажешь мне все подробно.