В отсутствие моего дорогого мужа сьера Эпиналя именно мне выпала обязанность запечатлеть главные события уходящего года, поскольку его назначенный, его брат эсквайр Юстиан, был тяжко ранен в бою. Мой скорбный долг велит записать, что хирурги уже потеряли надежду на его выздоровление. От имени всех женщин Дома я молю Дрианон оберечь наших сыновей и внуков, братьев и племянников, когда они возьмутся за мечи, дабы отбросить лескарцев от наших границ, как только начнется новый год сражений.

Никто не посмел оспорить императорский указ, велящий всем нашим воинам оставаться на праздник в своих лагерях. Алеон на поле брани завоевал свое прозвище Храбрый и уже не раз оправдал доверие тех, кто увидел в нем вождя, в котором так отчаянно нуждался Тормалин. После вероломных нападений, совершенных Парнилессом в Осеннее Равноденствие вопреки установленному перемирию, празднование Зимнего Солнцестояния в Тормейле прошло без обычной помпезности. Я рада сообщить, что пока нет известий ни о каком подобном коварстве и Императорская курьерская почта продолжает доставлять регулярные сообщения с боевых позиций, так что нам не приходится сетовать на неизвестность молчания. 

Общая цель, объединившая нас в эти мрачные дни, подарила всем собравшимся в Тормейле праздник удивительной гармонии. Огрубляющее влияние ратной службы в последнее время придавало двору мужественную и зачастую низменную атмосферу, поэтому мы, дамы, были приятно удивлены, когда оказались в господствующем положении при таком количестве мужчин, находящихся в когортах. Мы смогли как-то восстановить наш дух мирными развлечениями, музыкой и танцами.

Вспоминая Полдрионову заботу о мертвых в этом сезоне, давайте возблагодарим бога, что Дом Д'Олбриота и мой родной Дом, Ден Мьюриванса, понесли столь незначительные потери в сравнении с некоторыми Домами. Двойной бич войны и лагерной лихорадки довел Ден Паризота до такого положения, что это Имя может никогда не оправиться. С другой стороны весов, в этом году еще два Дома были пожалованы дворянством по специальным грамотам, посланным Алеоном Храбрым, с подписями принцев, несущих ратную службу, для утверждения теми сьерами, что остались заседать в Собрании.

Единственный сьер, который высказался против тех предложений, был Тор Коррел, но этого ждали, и никто не обратил внимания на его гнусные нападки в адрес императора. Признаюсь, я поражена, что этот глупый старик до сих пор питает такую злобу и что мужчины Имени ничего не предпринимают, дабы заставить его покинуть свой пост. Прошло целых десять лет с тех пор, как он пытался силой оружия захватить трон и получил такой сокрушительный отпор. И то, что этот сьер продолжает притязать на первенство, основанное исключительно на военном искусстве его легендарных предков, только делает его Имя смешным. Дом, уже настолько опозоренный и даже лишенный права обучать своих воинов, не может позволить себе дальнейшего позора.

Я засвидетельствовала свое почтение новоявленным госпоже Ден Виорель и сьеру Ден Хориенту и нашла обоих достойными титула и привилегий. Пока нас со всех сторон окружает мрак, давайте находить утешение в том, что блестящее мужество выводит вперед новые Имена. Давайте надеяться, что вера императора в вознаграждение ратной доблести, каким бы низким ни было положение героев, будет оправдана быстрыми победами и прекращением этой гнусной войны.

Меня весьма ошеломило то обстоятельство, что финансовые отчеты Дома показывают гораздо более здоровое положение, чем я могла предполагать. Хотя война в Дескаре совершенно разрушаю наши связи с Далазором и Гидестой, наши галеры продолжают ходить к разрастающемуся морскому порту Релшаза и, таким образом, в Каладрию. Алдабрешские пираты неожиданно для всех перестали нам докучать. Вместо того чтобы грабить, они теперь торгуют с каждой из воюющих сторон, видимо, получая большую прибыль при меньшем риске. Для нас это стало огромной удачей, ибо благодаря западной торговле мы сохраняем рынок для металлов и готовых изделий от наших арендаторов, что дает нам возможность покупать те необходимые для войны предметы, которые мы не можем сами производить. Управляющий говорит мне, что наши рудокопы и ремесленники добились значительного прогресса в технике и мастерстве в результате возросших требований торговли. Я вижу в этом немало иронии, но, возможно, и этот успех нам следует приписать справедливости Рэпонина.

Минувшей предвесной я разрешилась десятым ребенком, нашим шестым сыном. Он уже начинает вставать на ножки, и, выбирая ему имя, я спрашиваю себя, будет ли дома его отец, чтобы отпраздновать вместе с нами его первые шаги. Я хочу назвать его Юстином, в память о его дяде, которого он никогда не узнает, ибо тот отдал жизнь, защищая нас, женщин, и наших беззаботных малышей. Дай-то Сэдрин, чтобы мир вернулся к нам прежде, чем кто-либо из моих совершеннолетних детей возьмется за оружие вместе со старшими Дома.

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, утро

Я проснулся на рассвете от щебета птиц на крыше. Моей первой полуосознанной мыслью было сожаление о прошлых праздниках. Более щадящее расписание нарядов в Солнцестояние обычно дает возможность поваляться в постели. Но я не мог снова заснуть, когда в библиотеке ждал тот сундук с келларинскими артефактами. Мыло и горячая вода помогли прогнать усталость, затуманивающую мои мысли, и уже в саду прохладный утренний воздух освежил меня. Мальчишки садовников пронесли мимо ведра с водой, молчаливые служанки вытирали пыль в холле резиденции, и лакей с сонными глазами поправлял праздничные гирлянды.

— Райшед! — прошипел кто-то с верхней площадки.

Я остановился, глядя, как Темар легко сбегает по центральной лестнице.

— В библиотеку? — поинтересовался я.

— Ага. — Темар зашагал по дому, не обращая внимания на ненавязчиво любопытных слуг, проскальзывающих мимо: скромную девушку с охапкой свежих цветов, камердинера с кипой выглаженного белья. — Будь благословенна Аримелин, наконец-то мы чего-то достигли!

Я подождал, пока мы не вышли в коридор, ведущий к библиотеке, и рядом не осталось посторонних ушей.

— Темар, прошлой ночью я говорил с тобой совершенно серьезно. — Я взял его за локоть, и юноша повернул голову. — Если ты снова уйдешь без меня, я отведу тебя на конюшенный двор и выпорю как следует, будь ты хоть трижды эсквайр! Все обернулось удачно, но это не ответ, когда ты рискуешь своей шеей. Ты несешь ответственность не только перед самим собой. Что будет с Келларином, если Гуиналь придется все бросить и ехать сюда, потому что тебя насадили на вертел в каком-то глухом переулке? Я не говорю, что ты не должен вообще уходить, но пойми наконец, ты не должен уходить один.

Ночью я долго лежал без сна, содрогаясь при мысли, что могло случиться с этим парнем и девушкой-магом.

Темар выглядел немного пристыженным.

— Я понимаю твое беспокойство.

Я кивнул.

— Больше так не поступай.

Но я быстро заснул, когда меня осенило, что Темар, вероятно, был в такой же безопасности в лескарском квартале, где никто не знает его Имени или лица, как был бы среди Домов, где один Дастеннин знает, какая злоба таится за портьерами. Но я не собирался говорить это юноше.

Мы подошли к библиотеке, и Темар раздраженно подергал ручку.

— Проклятие, заперто!

Я тихо постучал по легкой преграде из полированных филенок.

— Мессир? Долсан?

— Райшед? — Внутри послышалась твердая походка барышни Авилы. — И Темар?

— Разумеется, — зло бросил юноша.

Ключ быстро повернулся, щелкнул замок.

— Хорошо выспались, а? — Барышня открыла дверь, ее строгое лицо лучилось смехом.

— Я должен был догадаться, что ты вряд ли позволишь росе высохнуть, — проворчал Темар.

Я вошел вслед за юношей, и оба мы нервно посмотрели на открытый сундук, стоявший на столе библиотеки. Золото, серебро, эмаль и драгоценные камни матово блестели на широком куске полотна.

Авила фыркнула.

— Но раз уж вы пришли, то помогайте. — Она вручила нам по экземпляру списка артефактов, которых с таким нетерпением ждет народ Келларина.

Мы с Темаром неуверенно переглянулись.

— Ну давайте же! Вам даже не нужно ни к чему прикасаться. — Авила подняла необычное кольцо, сделанное в виде двух медных рук, держащих квадратик горного хрусталя. Этим утром на барышне было простое коричневое платье, заплетенные волосы заколоты в обычный узел. В результате она больше походила на одну из товарок моей матушки, нежели на знатную даму.

— Барышня, вы можете определить, какие из этих вещей несут заклинание? — Я убрал руки за спину, склоняясь над сокровищами.

— Увы, нет. — В голосе Авилы звучала скорее досада, чем сожаление. — Для этого нам понадобилась бы Гуиналь.

Темар издал какой-то звук, по умолк под свирепым взглядом барышни.

Мне попался на глаза изящный футлярчик для ароматического шарика. По форме он напоминал пухлый кошелек, стянутый шнурком. С обеих сторон в золото был вставлен ажурный кружок из крошечных цветов горошка. Голубые эмалевые лепестки ничуть не потускнели за все эти поколения, хотя сами духи давным-давно испортились. Я просмотрел список, который держал в руке: на каждый найденный артефакт, помеченный галочкой, приходилось пять ненайденных. В полной тишине библиотеки у Темара вдруг заурчало в животе.

— Там хлеб и фрукты. — Авила рассеянно кивнула на боковой стол.

— Вам что-нибудь принести, барышня? — вежливо спросил я.

— Нет, спасибо. Итак, Темар, каковы твои планы относительно этой женщины и ее ребенка? — осведомилась Авила тем обманчивым тоном, который зачастую свойствен женщинам. Он кажется таким мягким, но любой неверный ответ обрушит потолок на вашу голову.

— Мы ее вознаградим, — предложил Темар.

Авила потянулась за пером, лежащим поперек чернильницы.

— Вручишь ей тяжелый кошелек и велишь убираться на все четыре стороны?

Эсквайр колебался. Согласие явно будет неправильным ответом, но он старался найти правильный. Я тем временем упорно изучал список.

— Ты не берешь на себя никакой ответственности за их судьбу? — Авила что-то отметила решительным росчерком пера.

— Возможно, мать найдет работу в резиденции, — робко ответил Темар. — Какую-нибудь черную работу…

Подняв глаза, я увидел, что юноша смотрит на меня с надеждой.

— Управляющий Дома ее не возьмет, — с расстановкой сказал я.

— Даже из милосердия? А если сьер прикажет ему? — В голосе Темара проскользнула мольба.

— Мессир этого не сделает, — неохотно объяснил я. — Управляющий полностью отвечает за слуг, за что имеет жалованье и привилегии. Сьер в его дела не вмешивается.

Авила фыркнула.

— В правильно организованном Доме хозяин и хозяйка знают всех своих слуг по именам и обращаются с ними достойно.

Уловив эхо утраты в ее едких словах, я промолчал. Я нашел в моем списке футляр для ароматического шарика и поставил галочку с абсурдным чувством достижения. Еще один будет разбужен от холода заклинания: мастер Аглет, столяр, согласно записям.

Темар взял у меня перо и обмакнул в чернила, чтобы тоже сделать пометку. На миг наши взгляды встретились.

— Чистое везение или нет, но даже один этот улов делает вашу поездку успешной, — заметил я.

— Отдай должное Мэвелин, — строго ввернула Авила. — Богиня, несомненно, позаботилась об этих спящих умах точно так же, как она бережет спящие почки и семена в темные дни зимы.

— Что, вероятно, объясняет, как эти вещи попали в ее усыпальницу, — задумчиво кивнул Темар.

Он был убежден, это очевидно, но мало кто из знакомых мне людей вспоминает о Мэвелин по окончании постзимы. Голодные дни после Зимнего Солнцестояния побуждают некоторых с мольбой взывать к Зимней Ведьме, но даже тогда основными приверженцами этого культа остаются вдовы и женщины, потерявшие всякую надежду на брак. Что напомнило мне кое о чем.

— Усыпальница Мэвелин в Зьютесселе — прибежище для женщин, у которых нет ни семьи, ни друзей. Я знаю, что вдова Тор Безимар делает пожертвования всевозможным усыпальницам. Вы могли бы, барышня, спросить, нет ли в Тормейле какой-нибудь милосердной сестринской общины, которая приняла бы эту женщину и ее дочь.

Суровое лицо Авилы посветлело.

— Я так и сделаю.

— Есть! — воскликнул Темар с облегчением, которое относилось как к моему ответу па вопрос о Медьюре, так и к находке артефакта. Он указал на перстенек со скромной бирюзой внутри серебряных лепестков. Недорогая вещица в любую эпоху, но по какой-то неведомой причине я был уверен, что ее дарили с любовью и носили с преданностью.

— Женщина с тремя детьми. — Я вздрогнул, припомнив вдруг маленькую группу, все еще потерянную в необозримости келларинской пещеры. Печальные маги не захотели разбудить двоих детей, чтобы сообщить им, что их сестра и мать еще не могут к ним присоединиться.

— У мальчика был мой пояс с пряжкой, которую ты забрал у эльетимма.

Наши взгляды встретились, и я увидел этого паренька через воспоминание Темара: твердо решив не показывать страх, он стоял с широко открытыми глазами, цепляясь за пряжку Темарова ремня и обещание, что все будет хорошо.

— Это принадлежало самому младшему ребенку, — хрипло сказала Авила, подняв крошечный эмалевый цветок на потемневшем от старости шелковом шнурке.

— Тогда мы сможем разбудить их всех. — Смятение сдавило горло юноши.

Барышня посмотрела на пеструю коллекцию ценностей и безделушек.

— Но ведь столько мужчин доверились своим ножам или кинжалам, — тихо промолвила она. — Где все это?

На меня вдруг снизошло вдохновение. Какой же я дурак!

— Оружие было положено в усыпальницы фехтовальных школ! Ставлю на это свою клятву!

Я бы стал объяснять дальше, если б не вошел секретарь мессира.

— О-о, — озадаченно протянул он, останавливаясь в дверях.

— Ты хочешь что-то сказать, юноша? — обратилась к нему Авила с подчеркнутым достоинством своего ранга.

— О да, вам всем следует подготовиться к присутствию в Императорских судах, барышня. — Долсан почтительно поклонился, бросив красноречивый взгляд на мятую рубаху Темара и простое платье Авилы.

— В мое время состояние человека оценивалось не показной пышностью среди особ знатного происхождения, — сурово отрезала Авила.

— В наше время, барышня, показная пышность и состояние часто одно и то же. — Служба у мессира закалила Долсана. — Избранный Татель, камердинер эсквайра Камарла ищет тебя.

Я извинился перед Авилой и Темаром и поспешил наверх. Эсквайр Камарл все еще был в рубахе и старых бриджах и рассматривал собственные драгоценности, выбирая подходящие для появления на публике.

— Тебя не было ни в сторожке, ни в казармах, Райшед. Каким образом мой камердинер должен тебя искать, если ты не сообщаешь о своем местонахождении?

— Я был в библиотеке, — повинился я. — Похоже, в том сундуке полно вещей, за которыми охотится Темар.

— Это хорошо, — одобрил Камарл, но лицо его оставалось непреклонным. — Вполне может статься, что это будут все трофеи, которые Д'Алсеннен получит от нынешнего праздника. — Он отложил широкую цепь из переплетающихся золотых звеньев и бросил мне письмо.

«Я узнал, что вы интересуетесь некоторыми фамильными вещами моего Дома, — прочитал я. — Еще кое-кто также изъявил желание приобрести эти вещи. Посему я намерен пригласить трех ювелиров, не обязанных никакому Имени, оценить вышеуказанные предметы. По установлении их стоимости я приглашу вас сделать предложение. От мессира Ден Туркванда, написанное в его тормейлской резиденции в День Летнего Солнцестояния».

— Его посыльный, должно быть, махал им на ветру по дороге сюда, чтобы высушить чернила, — пробормотал Камарл. — Что ты об этом думаешь, Райшед? 

— Ден Туркванд пронюхал о ценности келларинских артефактов, — сказал я. — И он, без сомнения, продаст их тому, кто больше заплатит. Некоторые Имена, подающие иски против Д'Олбриота, будут только рады заплатить тройную цену, чтобы использовать их как разменные фишки. — Я не мог сдержать гнев. — Но это — человеческие жизни! Взятие заложников осталось во временах Хаоса.

— Как он об этом пронюхал? — резко спросил эсквайр.

Я посмотрел ему в глаза.

— Я спрашивал у своих знакомых, нет ли у их хозяев или хозяек фамильных сокровищ, которые могли бы иметь отношение к Келларину.

— Было бы разумней обсудить это со мной или сьером, — жестко отчеканил Камарл. — Слуги сплетничают и делятся пикантными новостями со своими господами, Райшед.

— Прости. Я привык надеяться па собственное мнение, служа Имени. — Я напустил на себя вид искреннего сожаления. Ни к чему упоминать о том, что все барышни и эсквайры столь же увлеченно сплетничают между собой и сам Камарл узнает всевозможные новости от собственного камердинера.

— Это как раз совсем не важно. — Эсквайр скомкал письмо и швырнул его в пустой очаг. — Эти люди под заклинанием… Давай говорить откровенно, еще несколько сезонов, даже лет, после стольких поколений ничего не изменят. Поставить колонию на прочную основу, не дать интересу к Келларину вылиться в безобразную драку за преимущество — вот что важно. А эта история с артефактами только осложняет дело. Как должен поступить сьер, Райшед, если кто-то потребует концессию в обмен на одну из этих проклятых вещей?

Я молча смотрел в пол. Я достаточно давно служу этому Дому, чтобы понимать: в действительности гнев эсквайра направлен не на меня. Хотя все обращались с ним как с преемником сьера, официально Камарл еще не был назначен им. Если все черные вороны, кружащие вокруг Дома в этот праздник, вернутся в свои гнезда, братья сьера и остальные мужчины, носящие имя Д'Олбриот, будут искать виноватого.

— Ступай и надень мундир, — приказал Камарл через минуту напряженной тишины. — Проводишь нас в суды, прежде чем идти отвечать на тот вызов.

Я поклонился ему в спину и тихо закрыл за собой дверь.

Вернувшись в сторожку, я выкопал из глубин комода свой парадный мундир: темно-зеленые бриджи и прямую куртку из той же ткани, по фасону больше напоминающую камзол с рукавами. Манжеты и слишком тесный стоячий воротник были обшиты золотой тесьмой, а на груди сияла вышитая золотом морда рыси с глазами из ярких изумрудов. Когда мы поедем через город, страстно желающий хоть чуть-чуть поглазеть на дворян, которых народ знает только понаслышке, никто не усомнится в том, что я принадлежу к одному из самых древних и богатых Домов Империи.

Я хмуро посмотрел в зеркало и отправился ждать в сторожку. Очевидно, сегодня мне суждено демонстрировать, что я знаю свое место.

— Ты прямо в этом намерен сражаться? — засмеялся Столли, читавший свежую газету. Это была его привилегия как старшего сержанта — первым увидеть напечатанными сплетни, почерпнутые из слухов, откровений продажных слуг и неосторожных замечаний клерков.

Я скупо улыбнулся.

— Вряд ли.

Столли покачал головой.

— По крайней мере твой мундир все еще годен. Мне каждый год требуется новый.

— Мастер Дедерик должен тебя любить. — Я провел пальцем под воротником. — Кажется, я надевал его всего раз десять с тех пор, как присягнул Имени.

— Везучий мерзавец, — с чувством откликнулся Столли. — Кстати, моя жена приглашает тебя на ужин, когда праздник кончится. Сразу предупреждаю, она позовет и свою племянницу. Говорит, что пора тебе ухаживать за славной девушкой, раз ты теперь осядешь в Тормейле.

— Выскочила за тебя, да еще и племянницу хочет приковать к избранному? Говорят, страдание любит компанию. — Я улыбнулся, чтобы смягчить ядовитость моих слов. — Что-нибудь слышно о том, кто напал на Д'Алсеннена?

Столли встал и приколол газету к двери: дежурные смогут почитать се, если, конечно, умеют.

— Нет. Люди Тор Канселина болтали, что парень сбежал с поводка только потому, что эсквайр Камарл развлекался в саду с барышней Ирианной. Была небольшая перебранка, когда один из наших парней поинтересовался, успел ли эсквайр сорвать лепесток-другой.

— И это должно снять Тор Канселина с крючка? — с досадой возразил я. — Когда их эсквайр женился в прошлое Солнцестояние, думаешь, я пе слышал, как они шептались по углам о Камарле, который никогда не появляется с девушкой? Намекали на его не совсем рациональный взгляд на женщин!

— И то, и другое сразу невозможно, — согласился Столли. — Да, барышня, чем могу служить?

Он занялся первым наплывом гостей, прибывающих на утренние приемы, а затем каретами, которые подкатывали к сторожке, чтобы развезти младших членов Имени на встречи по всему городу. Я покорно помогал, держал веера, подавал руку, закрывал дверцы, следя, чтобы не помять при этом дорогие шелка и перья. В промежутках я наблюдал за людьми, расхаживавшими взад и вперед перед открытыми воротами. Несколько женщин из казенных домов прошли мимо, и среди них — жена Столли. Если я хочу подняться до испытанного, сьер должен видеть мое лицо, и я должен находиться рядом, чтобы оказать ему какую-то услугу. Это значит запрячься в ярмо на добрых несколько сезонов, подавая, принося и изо дня в день доказывая мою верность. Я представил себе Ливак среди этих безмятежных жен и решил, что здесь она будет выглядеть так же, как лесной жаворонок в курятнике.

Наконец, как раз когда с колокольни били четвертые куранты дня, к воротам с грохотом подъехала карста мессира. Гнедые лошади были подобраны строго в масть, отполированное дерево и упряжь ярко блестели на солнце, и ливрейные лакеи спрыгнули с запяток, чтобы открыть дверцу и опустить подножку. Едва стихло эхо курантов, появился сьер, а с ним — эсквайр Камарл, Темар и барышня Авила. Несмотря на полноту, сьер двигался быстро и решительно, а от его зорких мигающих глаз ничто не могло укрыться.

Лицо Темара выражало упрямство. Он шел со своим мечом и, когда приблизился, протянул его мне.

— Я решил, что он пригодится тебе для сегодняшних схваток.

— Спасибо, эсквайр. — Я взял меч в ножнах и поклонился сначала Темару, затем Камарлу, который смотрел, сдерживая досаду, как я снимаю собственный меч и отдаю его Столли на хранение. Камарл подарил мне этот клинок на Зимнее Солнцестояние, и я принял его с радостью тем большей, что знал и кузнеца, и кузницу, где его ковали, и поклялся бы, что никакие беспокойные тени не витают вокруг него. Но я не мог отвергнуть великодушное предложение Темара, верно?

— По крайней мере ты подышишь свежим воздухом в фехтовальной школе, — добродушно заметил сьер. — Закончи поскорее с этой чушью, Райшед. Пусть народ повеселится, но не рискуй своей шкурой, пытаясь доказать, что ты — самый лучший. — Мессир одарил меня теплой улыбкой.

Подъехал еще один экипаж, и позади нас появился старший брат сьера. За ним шли несколько клерков, обремененных гроссбухами, а за ними — младший сын мессира. Сьер обернулся.

— Фрезил, пошли ко мне Майреда, если начнется эта ерунда по поводу суммы Земельного налога. И я хочу сразу знать, кто стоит за каждой попыткой ужалить нас из-за Келларина в наступающем году.

Брат кивнул, блеснув лысой макушкой, и лицо его стало непримиримым. Мы все поклонились, когда эсквайр Фрезил сел в свою карету, сжимая в старческой руке обвязанный лентой документ, который подводит баланс Дома до последней медной монеты.

— Твой дядя не допустит, чтобы Д'Олбриотов закатали в перга-менты, верно, Камарл? — Сьер улыбнулся с удовлетворением. — Если Фрезил научит твоего кузена хотя бы половине того, что знает сам, то из Майреда выйдет достойный преемник тебе в помощь.

Впервые мессир так близко подошел к тому, чтобы объявить Камарла своим назначенным.

— Не думаю, что нам нужно чересчур волноваться из-за происходящего сегодня в суде, — непринужденно продолжал мессир. — Мы с Долсаном изучали потенциально спорные темы в течение всего предлета. У нас полно тетивы к нашему луку. — Лицо его стало холодным, и, обернувшись, я увидел Казуела, сбегающего по лестнице резиденции. — Но мы не хотим, чтобы люди задавались ненужными вопросами. Райшед, скажи тому докучливому магу, чтобы держался сегодня подальше.

Я тотчас направился к Казуелу.

— Мы уезжаем в суды, мастер маг, поэтому сьер не нуждается в твоих услугах. — Я старался говорить беспечно.

Маг выглядел пришибленным и одновременно подозрительным.

— Но почему не напомнить всем, что у Д'Олбриота в союзниках Верховный маг? Разве это не укрепит его позиции?

— Ты же знаешь людей, Казуел. — Я пожал плечами. — Адвокат увидит тебя и поднимет вопрос о магии, только чтобы запутать дело.

— Планир должен разобраться с этим глупым предрассудком раз и навсегда. — Казуел вспыхнул от раздражения. — И что мне делать сегодня? Плевать в потолок?

— Навести Велиндру, узнай, что она думает о приключении Аллин и Темара, — предложил я.

Сьер щелкнул пальцами, и я поклонился.

— Увидимся позже, Казуел.

Мессир первым сел в карету, указав мне на место напротив. Я услужливо отодвинул меч Темара, чтобы садившаяся рядом Авила могла расправить юбки. Когда к нам присоединился Д'Алсеннен, сьер откинулся на оливковую бархатную обивку.

— Спасибо, Райшед. Было бы крайне неуместно появиться на людях в обществе мага.

— Боюсь, этого не избежать, — возразил Темар, едва сдерживая возмущение. — Ведь барышня Тор Арриал — самый опытный практикующий Высшего Искусства в этом городе.

Юноша был одет по самой последней моде — в роскошный темно-рыжий шелк. На горле — застежка, сложный золотой узел с гранеными камешками, вокруг обшлагов — золотые цепи, скрепленные гранатовыми запонками. Пусть это одолженное богатство, но после сегодняшнего дня никто из тех, кто толпится на улицах, не поверит слуху, будто эсквайр Д'Алсеннен — просто какой-то умытый нищий. Его единственным кольцом была сапфировая печать — резкое нарушение гармонии цвета, которое, наверно, заставило мастера Дедерика рвать на себе ухоженные волосы. Но я был рад, что Темар носит что-то свое среди всей этой заимствованной роскоши.

Авила смеялась.

— Я — единственный практикующий, насколько могу судить. Но парень прав, Гальел. Вчера только о том и говорили, что Высшее Искусство исцелило его раны.

Мессир кивнул.

— Верно, но это не магия стихий. Со временем постепенно мы заставим людей понять разницу.

— Так с какой целью мы будем выставлять себя напоказ в сегодняшнем суде? — вежливо спросила Авила после короткого молчания.

— Дабы показать, что молодой Д'Алсеннен жив, здоров и готов отстаивать свои права. Показать, что нам нечего скрывать и мы готовы ответить на любое подлое обвинение. — Сьер лучился обаянием, вызвавшим у Авилы ответную улыбку.

В васильковой голубой парче она выглядела по всем меркам знатной дамой. Ожерелье из жемчуга и сапфиров охватывало шею, серебряные кольца украшали каждый палец, два из них были с бриллиантами, которые огнем вспыхивали на солнце. Ее волосы были уложены в высокую прическу, и, когда барышня наклонилась вперед, я увидел поразительное украшение с драгоценными камнями, приколотое к ее кружевной вуали. На изумрудном листе папоротника сидела голубая бабочка, и я хоть не сразу, но все-таки вспомнил, что это эмблема Тор Арриала. Означает ли сие, что мессир закрепил союз с нынешним сьером, или он ставит это Имя в известность, что Авила не собирается уступать ни одно из своих прав?

— Не унывай, Райшед, — хихикнул сьер. — Прости, что тебе пришлось надеть мундир, но пора всем напомнить, кому ты служишь. Ты слышал, что болтают о твоих приключениях в Архипелаге?

Мессир говорил тем фамильярно-задушевным тоном и с той искренностью, что убедили меня в прошлом году в нерушимости его клятвы. Однако сьер без колебания передал меня Планиру, когда это стало выгодно Дому. Я откинулся в тень кареты, которая мчалась между деревьями, растущими вдоль дороги, к нижнему городу.

Как только водоводный дом остался позади, перед нами, под безоблачным небом, раскрылась чаша нижнего города. Клетчатый рисунок бесчисленных крыш, расположенных почти вплотную, будто черепицы, из которых они сделаны, пестрел всеми оттенками цвета, от самого нового ярко-оранжевого до древней выцветшей умбры. Тут и там высокие башни из золотистого камня взирали сверху вниз на менее привилегированных соседей,

сторожку или какие-то другие остатки дворянского особняка, теперь переданные для более мирских целей, но все еще молча стоящие на страже интересов Имени. Трубы, и в праздник не знающие покоя, выдыхали перья дыма, и после зеленой свежести верхнего города воздух казался мутным. Даже порывистые бризы с невидимого отсюда моря не разгоняли дымку, заплутав между карнизами и фасадами.

Карета загрохотала по булыжникам. Лошади шли ровной рысью, и лакей, сидевший рядом с кучером, трубил в длинный рог, чтобы прогнать народ с дороги. Рог звучал все чаще, значит, мы уже приближались к судам.

— Стены! — воскликнул Темар. Он пригнулся и посмотрел в окно. — Это Тормейл, который я помню!

— Как вырос город, — пробормотала Авила и сжала губы в бескровную линию.

— Мне опустить шторы? — Камарл выдавил улыбку, махая верным арендаторам, громко приветствующим рысь Д'Олбриота на дверце.

— Нет, думаю, не стоит. — Сьер бесшумно хлопнул в ладоши, дабы показать свое восхищение марионеткой в ливрее Д'Олбриота, поднятой, чтобы повеселить его.

Лихорадочное возбуждение переполняло толпу, и, когда мы остановились под нависающей тенью Императорских судов, шум стоял такой, что было больно ушам.

— Это дворец, — внезапно сказал Темар.

Камарл нахмурился.

— Нет, он вон там.

Юноша нетерпеливо покачал головой.

— Нет, я имею в виду, что это был дворец во времена Немита.

— Точно, — подтвердил я.

Даже несмотря на мощные стены, защищающие город, люди, которые возводили укрепления Тормсйла, приготовились к самому худшему. Дворец стоял особняком, как последний неприступный бастион, последний редут, где император мог собрать когорты, вверенные ему Именами, и ударить по врагу, даже если сам город падет. Но времена, когда вооруженные отряды угрожали Тормейлу, давно прошли, и дворец перестраивался, расширялся и переделывался в течение всех эпох. Если когда-то он был цитаделью императоров, которым доверено защищать Тормалин силой оружия, то теперь он служил судам, где императоры нынешней эпохи устанавливали права и обязанности Домов Тормейла.

Карета мессира остановилась перед западным фасадом. Высоко над головой, за ажурной балюстрадой из переплетенных каменных веток, круто уходила в небо красная черепичная крыша. Эркерные окна под ней украшала резная листва; иссеченная дождями, она давно утратила свои былые очертания. Статуи, выветренные до неузнаваемости, стояли в нишах на высоте человеческого роста, а внизу солдаты, присягнувшие цветам Ден Джанаквсла, выстроились шеренгой по обе стороны ковра, положенного, дабы спасти туфли знати от уличной пыли. Толпа ждала в довольно милостивом расположении духа. Дежурной когорте еще не было нужды соединять руки или укреплять свой барьер дубинками. Ни одно из дел, слушающихся сегодня, не будет иметь никакого влияния на простых людей, поэтому они могли просто наслаждаться зрелищем.

— Выходи, — подсказал сьер Камарлу, когда лакей открыл дверцу.

Эсквайр отряхнул фалды шалфейно-зеленого сюртука и сошел вниз к вежливым рукоплесканиям. Сьер кивнул Темару, которого встретили явно более громкими криками и шепотом ненасытных сплетен. Когда появился сам мессир, толпа одобрительно взревела. Сьер остановился и, держась одной рукой за косяк, элегантно помахал в ответ. Он носил зеленый шелк, более темный, чем у Камарла, но с золотым отливом. Сюртук, скроенный свободнее, чем диктовала мода, больше подходил его полноте и сравнительно невысокому росту.

Точно оценив убывающий энтузиазм толпы, мессир сошел вниз и подал руку Авиле. Ее появление исторгло у возбужденных людей свежие крики приветствия, и я услышал новый шепот догадок, когда сьер предложил барышне свою руку. Я вышел из кареты, совершенно игнорируемый всеми.

— Куда мы идем? — Авила любезно улыбалась, но в ее глазах я заметил нервозность.

— Еще минутку, — ответил сьер, наклонясь к барышне с улыбкой, которая вызвала необычайный интерес у зевак, стоявших ближе к карете. — В конце концов, эти люди пришли выразить свое почтение.

— Улыбайся, Темар. — Камарл повернулся, давая людям на другой стороне разглядеть его наряд. — Если ты весел, карикатуристы и сплетники не смогут выдумать о тебе никаких ужасов.

— Разве что опять нарисуют меня ухмыляющимся, как дурак, — засмеялся мессир. — Помнишь, Камарл, ту жуткую карикатуру, появившуюся прошлым летом?

Он по-хозяйски положил руку на пальцы Авилы, которая крепко держалась за его локоть, и медленно повел ее под широкую арку. Камарл с расслабленным видом пошел сзади, и Темар, шагая рядом, старался ему подражать. Я последовал за эсквайрами. Несколько любопытных взглядов скользнули в мою сторону, но тут же вернулись к куда более интересному объекту — высшей знати, до которой можно было почти дотронуться.

Когда мы вышли на залитый солнцем двор, грохот копыт и упряжи позади нас вызвал новые крики приветствия. Темар хотел посмотреть, кто приехал, но Камарл чуть качнул головой.

— Райшед, кто там за нами?

Полуобернувшись, я увидел герб, изображенный на дверце экипажа.

— Ден Мьюриванс.

Кучки клерков в серых адвокатских мантиях толпились в тенях колоннады, кольцом окружающей двор, внимательно глядя, как сьер Д'Олбриот сопровождает барышню Тор Арриал. Двое на минуту сблизили головы, затем один торопливо ушел, размахивая длинными рукавами своей мантии. Я спросил себя, действительно ли мессир интересуется Авилой, или это просто еще один ход на игровой доске. Как бы то ни было, я могу поклясться, что какой-то несчастный адвокат будет жечь свечи, описывая все возможные последствия брака Д'Олбриота с Тор Арриал.

Темар замедлил шаг, глядя вокруг на пять этажей дворца. Все они теперь переданы архивам и квартирам для адвокатов, достаточно богатых, чтобы платить за плацдарм на своем поле боя. Даже комнаты на чердаке и в подвале разделялись дополнительными перегородками для рядового состава.

— Я не узнал тот фасад, но здесь все осталось почти как было.

Я посмотрел на грязные, выщербленные колонны, треснувшие плиты и покосившиеся ставни. Почему-то мне было легко представить его в первоначальном виде — как помнил его Темар.

— Здесь находятся суды со времен Иншола Резкого.

— Идем дальше, мессир? — Камарл щелкнул пальцами, и какой-то адвокат подбежал к нему.

— Да, конечно. — Сьер последовал за адвокатом через колоннаду к огромной двустворчатой двери, ведущей в приемную, где адвокаты кружили, будто стая голубей.

— Барышня Тор Арриал, эсквайр Д'Алсеннен, разрешите представить вам адвоката Бсрквеста. — Сьер с непринужденной фамильярностью представил одного из самых известных адвокатов Тормейла. Это был широкоплечий человек с круглым, добрым лицом и обманчиво дружелюбным видом. Свои длинные поредевшие волосы он зачесывал назад — стиль, выходивший из моды еще во времена моей юности. Но Берквест не интересовался модами. Вся его жизнь проходила в Императорских судах, и слава его была огромна.

Толкаемый со всех сторон Темар сумел кое-как поклониться. Авила одарила Бсрквеста натянутой улыбкой, но я видел, что барышне не по себе среди такого скопища незнакомцев.

Сьер тоже это заметил.

— Мы готовы войти?

Берквест кивнул.

— Сюда, барышня, господа.

Рослый стражник в цветах Ден Джанаквсла охранял дверь в суд, но убрал в сторону свою дубинку, с двух концов окованную серебром, пропуская нас. Камарл прибавил шагу, чтобы услышать, что адвокат говорит сьеру, а Темар отстал и пошел рядом со мной. 

— Здесь был Императорский зал для аудиенций, — вполголоса сообщил он, оглядывая широкий зал.

Резные каменные опоры, сделанные в виде ветвей, растущих из массивных граненых колонн, поддерживали его высокие каменные своды. Между колоннами вытянулись узкие окна с прозрачными стеклами, и искрящийся солнечный свет плыл к нам с высоты. Внизу окружение выглядело не столь грандиозно. Длинные столы и скамьи были крепкие и практичные, но пе более того. Пол, конечно, подметался, но в последний раз его полировали, вероятно, по приказу какого-то из Немитов. Словом, ничто в этой простой обстановке не должно было отвлекать суд от дела — императорский указ, восходящий к Леорилу Мудрому.

— Туда, наверх? — Темар нахмурился, увидев, что сьер направляется к широкой галерее, раскинувшейся с трех сторон зала.

— Только адвокаты и их клерки выступают перед императором. — Я указал на несколько трибун, выставленных в ряд перед украшенной резьбой ширмой.

— Где он? — Темар недоуменно огляделся.

Я кивнул на ширму.

— Он будет там, сзади.

Мы заняли свои места во втором ряду галереи, а сьер и Авила сели впереди. Мы находились близко к помосту, так что прекрасно видели и находившихся на галерее, и почти всех, кто был внизу.

Камарл, сидевший рядом с Темаром, наклонился вперед, чтобы я тоже услышал его слова.

— Император за ширмой, дабы никто не видел его реакцию, не пытался поймать его взгляд или сделать какое-то движение, чтобы повлиять на него или отвлечь.

— Но он может нас видеть? — Темар задумчиво посмотрел на покрытую черным лаком деревянную решетку.

— Важнее то, что нас могут видеть все эти люди. Потому сохраняй беззаботность, что бы пи говорилось внизу, — посоветовал Камарл, кивая и улыбаясь направо и налево по мере того, как галерея заполнялась. Не было никаких официальных перегородок, но люди тем не менее разделились на тесные группы по интересам.

— Ден Таснет, — пробормотал я, показывая рукой из-за плеча Авилы, — Тор Олдер.

— Дириндал думала, что я найду друзей в том Доме, — с легкой грустью заметил Темар.

Сьер полуобернулся к нам.

— Легко быть друзьями, пока коровы не войдут в твой сад. Они думают, что ты приехал выжить их из дома. — Он посмотрел на Камарла. — Запомни, какой адвокат говорит по каждому пункту обвинения, и мы засадим Долсана за поиски других тяжб, в которых они участвовали. Может, тогда мы поймем, кто всем этим дирижирует. — Мессир обернулся и посмотрел на самую дальнюю галерею, затем кому-то помахал. — Вижу, здесь собралось немало публики из преуспевающего народа.

Торговцев и ремесленников было легко узнать. Их одежда, такая же модная и пошитая из ткани такой же дорогой, как у любого из знати, изобиловала серебром и золотом, ярко блестевшими на солнце, но никто из них не носил украшений с драгоценными камнями. Закон Периналя Смелого, может, и архаичен, и им часто пренебрегают, но никто не рискнет бросить ему вызов в самом сердце императорского правосудия.

Внизу адвокаты стояли свободным полукругом позади трибун. Их серые мантии отличались золотыми узлами на каждом плече и разного цвета шнурами, нашитыми вокруг стоячих воротников. Мисталь не раз пытался объяснить мне их значение, но я никогда не слушал.

Темар наклонился вперед.

— Я пи на ком пе вижу эмблем там, внизу.

— Это была одна из реформ Тадриола Стойкого. — Камарл откинулся назад с самым непринужденным видом. — Ни один Дом не может иметь постоянного адвоката. Мы платим клеркам, готовим их в наших архивах, но, когда они начинают представлять аргументы суду, они сами себе хозяева.

— Доказанное обвинение в предвзятости может изменить решение суда, — объяснил я Темару.

— Что не раз случалось с Ден Таснетом, — пробормотал Камарл. — Поэтому интересно будет увидеть, кто их глашатай там, в суде по Земельному налогу. — Он тепло улыбнулся хорошенькой девушке с опускной решеткой Ден Мьюривапсов, выложенной шпинелью на серебряной ручке ее веера с белыми перьями. — Тебя представили Джелайе, Темар?

— Нет. — Темар на мгновение растерялся, но вежливо помахал девушке. Этот жест вызвал некоторое любопытство на другой стороне суда, среди множества эсквайров Ден Ренниона. Я пытался отыскать в них какое-то сходство с давно умершим другом Темара, Вахилом, живым в моей памяти, но ничего не нашел.

Юноша заерзал на жестком деревянном сиденье, отвечая на враждебные взгляды, направленные на него, столь же неприязненно.

— Как вы думаете, втроем мы с ними справимся? — изрек он полушутливо.

— Мы теперь не пачкаем руки побоищами, — возразил Камарл с притворным упреком. — Для этого есть суды.

— Кто бы ни начал это, он скоро узнает, что такое настоящая битва, — заметил сьер. Он не шутил.

За императорской ширмой резко зазвенел колокольчик, призывая народ к порядку. Все встали, молча ожидая, когда невидимые ноги пройдут по помосту, заскрипят кресла и затем воцарится тишина. 

— Там не один император, — чуть слышно прошептал Темар.

— С ним всегда судьи из низших судов в качестве советников, — объяснил я. — Специалисты в делах собственности, наследования и других — в зависимости от исков.

Проворный судья, чья медная шевелюра ужасно не сочеталась с его алой мантией, обшитой черным шпуром, появился из двери в одном конце ширмы. Адвокаты быстро заняли места у своих трибун. Позади них, на скамьях без спинок, сидели настороженные команды клерков.

— От имени Тадриола, пятого императора этого Имени, прозванного Предусмотрительным, я молю Рэпонина ниспослать свою милость всем, кто слышит меня. Помните, весы бога взвешивают справедливость слов каждого человека в стенах этого суда. Все, кто говорит свободно, могут говорить, и правда будет их свидетельством. Все, кто лицемерит, будут принуждены открыть то, что они надеются скрыть. Все, кто лжет, будут отмечены недовольством бога. Каждый, изобличенный в нарушении клятвы, будет высечен и выброшен нагим за стены города на закате. — Судья оттараторил слова, которые все мы слышали множество раз, и сурово посмотрел на каждого адвоката.

Спина Авилы напряглась, а Темар снова заерзал. Камарл сжал руку юноши, чтобы тот молчал.

Рыжий судья кивнул первому адвокату.

— Можешь приступать.

Остальные сели за столы, каждый со своей командой клерков, а судья исчез под нами.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Крючконосый адвокат сделал спокойный вдох. — Я представляю здесь доводы Ден Ренниона. Этот Дом заявляет о своем древнем интересе к земле Келларина в силу денежных, товарных и людских вложений, сделанных в дни Нсмита Последнего сьером Анселем Ден Реннионом ценой собственной жизни последнего. Его сын, сьер Вахил Ден Реннион, не отказался от своих прав. Даже на смертном одре он заставил сыновей поклясться защищать их. Мы имеем документы, подкрепляющие наше требование, и просим совершить должный раздел той неизвестной земли, полностью уважающий эти древние права.

Он с улыбкой повернулся к следующему адвокату, который подошел к трибуне, поглаживая рукой короткую бородку.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. Я выступаю от лица Тор Приминаля, во Имя Ден Феллэмиона, теперь относящегося к этому Дому. Мессир Хаффрейн Ден Феллэмион был первооткрывателем Келларина в походах Немита Мореплавателя. Он был вдохновителем колонии, се лидером и руководителем и умер, защищая ее. Дом Тор Приминаля просит разрешения заявить свои права, дабы завершить работу их прославленного предка в исследовании этой новой земли и наилучшего использования се ресурсов в открытом сотрудничестве с Ден Реннионом и другими заинтересованными Домами.

Сьер и Камарл переглянулись, слегка удивленные, что Ден Реннион и Тор Приминаль так легко отказались от поколений вражды.

Следующий адвокат вскочил прежде, чем человек Тор Приминаля кончил говорить.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Он нервно расправил перед своей мантии. — Я говорю от лица Ден Мюре по причине огромного числа арендаторов этого Дома, уехавших в Келларипскую колонию. Их работа и права, принадлежащие Ден Мюре, должны быть признаны согласно закону.

Он быстро сел, застав следующего человека врасплох. Я скосил глаза, пытаясь увидеть лицо Камарла, но Темар заслонял его. Все сидели неподвижно, внимая суду, галерея была как усыпальница в полночь. Я посмотрел на адвоката Ден Мюре и вспомнил, как Мисталь говорил, что они не подадут иск, пока не будут знать, что Тор Приминаль имел успех. Теперь человек Ден Домезина стоял у трибуны, заявляя их права на Келларин в силу древних инвестиций. Что внушило им такую уверенность?

Темар опять ерзал на своем месте, его возмущение было очевидно. Повернув голову, я увидел барышню Ден Мьюриванс, которая наблюдала за ним оценивающими карими глазами и, пряча рот за веером, о чем-то шепталась со своей соседкой.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву, — отрывисто заговорил там, внизу, высокий адвокат с волосами и лицом такими же серыми, как его мантия, обращаясь к бесстрастной ширме. — От лица Тор Олдера я требую соблюдения родовых прав над унаследованной собствснпостыо. Та собственность была передана в управление этому Дому от последнего сьера Д'Алсеннена в ожидании, что последний эсквайр Имени вернется сюда при жизни его остающегося родителя. Поскольку этого не случилось, мы утверждаем, что забота, с которой управлялись те земли за прошедшие поколения, должна перевешивать притязания, сделанные неким претендентом на вымершее Имя.

Выходит, они не собирались доказывать, что Д'Алсеннен — мертвый Дом, они призывали суд принять это как факт. Опустив глаза, я увидел: Темар с такой силой сцепил руки, что его длинные пальцы побелели.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву. — Тучный адвокат с болезненным румянцем на лице вышел вперед и оперся на свою кафедру с видом человека, который решил устроиться там надолго. — Я выступаю как друг суда.

Даже мессир вздрогнул от этих слов, и шепот удивления побежал по галерее.

— Что это значит? — прошипел Темар. 

— Это значит, что мы не знаем, кто за ним стоит, — тихо ответил я.

Камарл наклонился вперед, под маской невозмутимости скрывая гнев.

— Я выступаю как друг суда, — повторил адвокат, когда шум улегся и воцарилась настороженная тишина. — Я намерен доказать, что Дом Д'Олбриота действовал с вопиющим вероломством, едва ли приличествующим такому древнему и славному Имени. Когда ученые Дома поняли, что сказочная колония Немита Последнего вовсе не миф, а реальность, это Имя не стало делиться открывшимися возможностями. Д'Олбриот приложил все старания, дабы утаить правду ради своей единоличной выгоды и обогащения. Вместо того чтобы прибегнуть к помощи других Домов Империи в пересечении океана, Д'Олбриот обратился к магам Хадрумала. Он пригласил их в советники Дома и даже приютил одного из них. — Адвокат переждал легкую волну ропота, прокатившуюся по галерее. — Ходит слух, что кто-то в стенах Д'Олбриота или же кто-то из Имени Д'Олбриота уже думает о браке с чародеем.

Но давайте не будем говорить о слухах, — вкрадчиво продолжал адвокат после паузы достаточно длинной, чтобы все успели посмотреть на Темара, который был откровенно возмущен. — Суд интересуют только факты. Факт, что теперь, когда остатки Келларинской колонии раскопаны, Д'Олбриот продолжает быть единственной связью с той заокеанской землей. Что в ней есть такого насущного, ради чего стоило бы совершать подобные плавания, остается запертым за устами Д'Олбриота. Точно так же, как единственный живой претендент на права Д'Алсеннена спрятан за дверями Д'Олбриота. Д'Олбриот представляет этого молодого человека как главу колонии. Но что делает этот глава? Он говорит от имени своих людей? Он ведет торговые переговоры? Он приглашает купцов и ремесленников, которые привозят предметы искусства, дабы создать цивилизованный мир на этой дикой земле? Нет, во всех таких вопросах решающее слово принадлежит Д'Олбриоту. Все эти дела — монополия Д'Олбриота, как и все богатство, которое они принесут.

На минуту адвокат повернулся спиной к помосту, чтобы взглянуть на самую дальнюю галерею, где торговцы слушали его с интересом.

— Даже если Келларин имеет только пятую часть тех богатств, о которых говорят предания, это, несомненно, богатая земля. Мы даже не знаем, как далеко она простирается и какие ресурсы таятся за ее далекими горизонтами. Неудивительно, что Дом Д'Олбриота жаждет получить ее всю. Но все богатство Келларина бледнеет перед другими преимуществами, которые могли бы достаться Д'Олбриоту в результате союза с Д'Алсенненом. Не правда ли, мы все слышали рассказы о древних заклинаниях, охраняющих этих пропавших колонистов, и заумной магии, поддерживающей их? — Он засмеялся с деликатным скептицизмом. — Что ж, многое из этого может оказаться просто сказками у очага, но никто не станет отрицать присутствие здесь сегодня молодого эсквайра Д'Алсеннена.

На этот раз он повернулся, чтобы посмотреть прямо на Темара, и все в суде и на галерее над судом сделали то же самое. Примерно половина глядела с завистью, остальные — с легким отвращением.

— Эсквайра Д'Алсеннена, — повторил адвокат, — который был ранен и брошен умирать в дорожной грязи. Не прошло и двух дней, как он сидит перед нами живой и здоровый. Намерен ли Дом Д'Олбриота поделиться тайным искусством, которое сделало это возможным? Будут ли наши любимые избавлены от смерти при родах, а наши сыновья и дочери спасены от чумы? Говорят, такая магия охраняла Старую Империю и творила множество других чудес. Вправду ли она способна передавать сообщения через сотни лиг в одно мгновение ока? Намерен ли Д'Олбриот поделиться таким знанием, или оставит его себе со всеми его преимуществами, пока остальные будут довольствоваться Императорской курьерской почтой? — На лице у адвоката появилось извиняющееся выражение. — Я не хочу принижать тех отличных курьеров, но чтобы покрыть ту же сотню лиг, лошади потребуется целый день — факт неоспоримый.

Он круто повернулся и стал ходить взад и вперед перед заслоненным помостом.

— То, что могущественный Дом мог поддаться соблазнам, побуждаемым эгоизмом и жадностью, это понятно, хоть и прискорбно. Но такие низменные мотивы не должны остаться безнаказанными, чтобы не нарушить негласный договор уважения, который объединяет нашу Империю. Вот почему мы собрались сегодня здесь. Мои уважаемые коллеги выдвинули основные претензии других Имен, имеющих законные права на Келларин. Я выступаю в защиту всеобщей справедливости и против злоупотребления дворянскими привилегиями. Как всегда, императору предстоит восстановить пошатнувшееся равновесие.

Поклонившись безликой ширме, адвокат пошел обратно к столу, где сидели его клерки. Когда он поднял лицо к галерее, я увидел па его устах скромную улыбку, а карие глаза, теплые и простодушные, приглашали всех согласиться с его совершенно беспристрастной речью.

Адвокат мессира, мастер Берквест, шел к трибуне, приглаживая серый шелк своей мантии, надетой поверх простого голубого сюртука. Наконец он остановился и посмотрел вверх на центр ширмы.

— Да не позволит мне Рэпонин преступить мою клятву, — просто начал он, словно разговаривал напрямую с императором. — Я выступаю здесь от имени Д'Олбриота. Я докажу, что интерес этого Дома к Келларину был непредвиденным последствием усилий, предпринятых его присягнувшими для выяснения причины грабежа и нападения, которому подвергся сын этого Дома. Разумеется, никто не будет отрицать, что Д'Олбриот имеет право защищать своих родных. Я докажу, что вряд ли разумно жаловаться на ограничение свободного потока коммерции, когда торговлю с Келларином еще нельзя назвать даже струйкой. Я могу доказать это самым кратким обзором счетов Имени.

Он беспечно махнул рукой, но тут же его голос и лицо стали серьезными, а глаза все так же были устремлены на невидимого императора.

— Я докажу, что магическое искусство применяется для пересечения океана из простой необходимости. Или кто-то полагает, что человек станет понапрасну рисковать жизнью в открытом океане, когда есть средства уменьшить опасность? Это вряд ли было бы разумным… или мне следует сказать «рациональным»?

На галерее ловили теперь каждое слово Берквеста — улыбка здесь, кивок там — и одобряли его сухую, неторопливую манеру речи.

— Точно так же разумно для эсквайра Д'Алсеннена, — Берквест поднял палец, — в отсутствие в настоящий момент сьера того Имени обратиться за советом и поддержкой к сьеру Дома, который рисковал столь многим и в материальном отношении, и в отношении своей репутации, чтобы помочь колонистам, потерянным за океаном. Возможно, прими Ден Домезин и Тор Приминаль участие в той первой экспедиции, вместо того чтобы смеяться над глупостью Д'Олбриота, те Дома уже познакомились бы со своими далекими кузенами. Эсквайр Олбарн и барышня Гуиналь могли бы быть благодарны за их помощь и совет. Но мы никогда этого не узнаем, потому что их полностью игнорировали их прежние Имена. Тор Арриал, с другой стороны, указал нам всем лучший путь, радушно приняв свою давно потерянную дочь. Теперь он готов работать с Д'Олбриотом, дабы поддержать колонистов Келларина в их будущих начинаниях.

Берквест не взглянул на Авилу, и, вероятно, правильно сделал, потому что со своего места я видел, как порозовела ее шея. Значит, сьер привлек Тор Арриала на свою сторону; это хорошая новость. Но даже сотая доля келларинской торговли очень не скоро вернет тому Имени его былое положение. Униженному в настоящее время Тор Арриалу было мало что терять.

Берквест облокотился на трибуну.

— Разумеется, какие-то поступки или обстоятельства могут выглядеть хорошо или плохо в зависимости от вашей точки зрения. Вот почему мы доверяем суду выслушать все аргументы, посмотреть на ситуацию в целом и вынести решение без страха и предубеждения. — Он тепло улыбнулся резной ширме и спокойно вернулся к своему столу.

За ширмой раздался приглушенный шум и прозвенел колокольчик. По этому сигналу все клерки развили бурную деятельность: одни яростно строчили, другие перебирали гроссбухи и записи. На галерее зажужжали разговоры, в различных домыслах сквозило нетерпение.

— В чем дело? — Темар посмотрел на меня с недоумением. — Что теперь?

— Каждый адвокат представляет свои доводы подробно, пункт за пунктом, приводя доказательства. — Я указал на ящики с документами и гроссбухи, сложенные высокими стопками в центре каждого стола. Берквест непринужденно болтал, улыбаясь своим клеркам, и лениво обмахивался листом пергамента. В противоположность ему адвокат Ден Домезина лихорадочно вчитывался в убористо исписанный лист бумаги, а человек Ден Мюре выглядел определенно нездоровым. У каждого из них команда клерков была намного меньше, и некоторые помощники казались безусыми юнцами.

— Когда человек Д'Олбриота получит возможность отвечать? — спросил Темар.

— Всякий раз, когда император решит, что точка в вопросе поставлена, и захочет услышать другую сторону. — Я кивнул на ширму. — Ты услышишь колокольчик.

— Какой от всего этого прок? — раздраженно прошипела Авила. — Вы, люди, произносите слова, которые должны подтвердить вашу правоту, и все равно умудряетесь лгать и лицемерить.

И сьер, и Камарл, и я сам посмотрели на нее в замешательстве.

— Простите, но я не понимаю, — извинился эсквайр за всех нас.

Барышня повернулась.

— Эта молитва Рэпонину, что она значит для вас?

Камарл непонимающе поднял брови.

— Это напоминание всем участникам поступать честно.

— Каждого, кто будет уличен в нарушении клятвы, наказывают, — заверил ее мессир.

— Те слова когда-то призывали доказательство Высшего Искусства против любого нарушения клятвы! — Авила сделала глубокий вдох и заговорила спокойнее. — Заклинание делало ложь невозможной в стенах суда.

— В наше время всегда было так, — мрачно подтвердил Темар.

— Что случалось с тем, кто лгал? — нахмурился Камарл.

Я знал, о чем он думает. Все мы слышали детские сказки о лисице, которая солгала Талагрину о том, кто съел яйца зуйка. Ее язык почернел и ссохся, но Д'Олбриоту не пойдет на пользу, если это случится с каким-то адвокатом противоположной стороны. Нас явно собирались попрекать общением Дома с магами, и любое открытое колдовство только ухудшит дело.

— Окажи мне любезность: слушай, когда я говорю, — огрызнулась Авила. — Никто не смеет лгать. Если они попытаются солгать, то просто не смогут ничего сказать. Молчание — это и есть доказательство нечестности, которое требуется. 

Мы с Камарлом и сьером обменялись ошеломленными взглядами.

— Вы могли бы сделать это здесь и сейчас, если бы повторили ритуал? — спросил я Авилу.

Она зло покачала головой.

— Нет, если каждый адвокат не призовет Высшее Искусство в своем ответе, произнеся свою клятву, которая свяжет его.

— Так их клятва тоже была когда-то заклинанием? — спросил Камарл.

— Все клятвы были заклинанием, — холодно сказала Авила. — Высшее Искусство связывало всех, кто обменялся ими.

— Сколько всего изменилось после Хаоса! — Мессир взглянул на меня со слабой улыбкой. — Это очень любопытно, но мы должны полагаться лишь па красноречие и доказательства, не так ли?

Авила испытующе посмотрела на него.

— Еще одна утрата, которую понес ваш век, Гальел.

Когда она говорила, снаружи донесся слабый перезвон колоколов. Сьер сделал мне знак, чтобы я встал.

— Теперь ты знаешь, какие Дома выстроились здесь для битвы. Посмотри, направят ли они своих молодцов в фехтовальную школу, — приказал он.

Темар тоже хотел встать, но Камарл положил руку ему на плечо. Я кивком попрощался с обоими.

— Твой бой здесь, Темар, — мягко напомнил я. — Будь веселым, если Камарл улыбается, или обиженным, если сьер обернется, чтобы выразить сочувствие. Никогда не будь сердитым, торжествующим или самодовольным. Если Рэпонин еще не забыл про справедливость, я узнаю, кто вывесил этот вызов, и вечером мы будем держать военный совет.

Авила возмущенно повернулась.

— Я буду признательна, если ты не станешь так беспечно упоминать имя божье, Райшед.

Она бы сказала что-то еще, но сьер встал, вызвав новый интерес на галерее.

— Защити честь нашего Дома. — Мессир взял мои руки в свои, глядя мне в глаза. — И будь как можно осторожнее, Райшед.

Выбираясь из зала суда, окруженный со всех сторон любопытными лицами, я будто почувствовал за своим плечом какого-то невидимого адвоката, задающего молчаливые вопросы. Конечно, сьер хочет, чтобы я остался невредим ради меня самого, а не просто потому, что мое поражение плохо отразится на Доме. Но разве мессир не имеет права беспокоиться и о том, и о другом? Он отдал меня Планиру и магам Хадрумала из бессердечности, или его вынудила простая целесообразность? Насколько оправданны были мои обиды по сравнению с не до конца продуманными доводами Тор Приминаля и ему подобных?

Выйдя на улицу, я рывком расстегнул тугой воротник мундира и направился к фехтовальной школе. Позже у меня найдется время, чтобы искать ответы на все вопросы. Пока я должен сражаться с тем, кто появится в школе, дабы подтвердить, что я достоин чести, или вырезать кусок из моей никчемной шкуры. Если в этом состоит смысл вызова, я встречу его во всеоружии, но если там кроется что-то большее, если я столкнусь с мечами, купленными каким-то дворянином, не удовлетворенным битвами в судах, то я не меньше сьера захочу узнать, кто за всем этим стоит.

Императорские суды,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, позднее утро

Темар заерзал на жесткой деревянной скамье. Одну ногу сводило судорогой, и он попытался вытянуть пальцы в начищенных до блеска сапогах. Колокольчик за ширмой бойко зазвенел, и адвокат Ден Мюре подскочил к трибуне, сжимая еще один выцветший пергамент. Затем человек в алом открыл дверь в ширме, скрывающей императора, и что-то коротко сказал судье, который принимал те бессмысленные клятвы. Темар жадно смотрел на это первое отвлечение за бесконечно долгое время официальных разговоров. Мантия второго судьи была отделана черным на рукавах и подоле, а па шее у него вместо адвокатского шнура висела веревка. Юноша хмыкнул. Он что, вешаться собрался? Нет, не может быть. Интересно, почему эти двое носят красное, когда все остальные в сером. Как одет император?

Адвокат Ден Мюре нервно откашлялся и возобновил свое быстрое бормотание. Глубоко вдыхая, Темар обуздал желание потереть глаза и подавил зевок. Даже в таком огромном зале становилось душно. Солнце снаружи поднималось все выше, а все окна и двери оставались закрытыми. Подражая Камарлу, он попытался натянуть на лицо маску вежливого интереса. Галерея была битком набита людьми, которые смотрели в его сторону, одни — с простым любопытством, другие — с откровенной враждебностью. Девушка Ден Мьюривансов продолжала поглядывать на него, задумчиво обмахиваясь веером. Жаль, что он не сидит рядом с какой-нибудь девушкой, подумал Темар, а то бы и его коснулось колыхание воздуха.

Осторожный толчок локтем оторвал юношу от бесплодных мечтаний. Камарл улыбался одновременно и грустно, и весело, сьер оглядывался и смотрел на них с сожалением, смешанным с удовольствием. Темар сделал все возможное, чтобы принять такой же вид, теряясь в догадках, что он мог пропустить. Хорошо, если он понимал одно предложение из трех, учитывая беглость и своеобразие адвокатской речи.

Чем человек Ден Мюре так порадовал сьера и Камарла? Легкое смущение ясно читалось на лицах Ден Реннионов на противоположной галерее. Темар взглянул на их адвоката, но костлявое лицо этого человека оставалось непроницаемым. Юноша тихо вздохнул. Он и представить себе не мог, что столкнется с семьей Вахила в суде, где все эти люди будут препираться из-за Кель Ар'Айена, как собаки, тянущие в разные стороны жирную тушу.

Колокольчик прозвенел три раза, и все судейские моментально ожили: клерки собирали связки документов, адвокаты о чем-то спешно переговаривались. Темар посмотрел вниз. Мастер Берквест шел к двери, болтая с кем-то в алой мантии.

— Что происходит? — Юноша не замедлил вскочить, когда все встали.

— Император объявил перерыв. — Камарл казался озадаченным. — Пошли, нам нужно освободить лестницу, чтобы остальные могли уйти.

Темар ощутил досаду. Все всё знают, но никто не потрудился объяснить ему правила этой игры.

Из-за зрителей, толпой спускающихся с галереи, и клерков, все еще занятых у своих столов, внизу образовалась нешуточная давка. Когда вслед за сьером они наконец вывалились в приемную, Авила выглядела бледной, а Темар был готов обругать следующего человека, который его толкнет.

— Сюда.

Камарл повел их по узкому коридору. Стрельчатые окна почти не рассеивали темноту, и от этого мрака, этой тесноты, этого шума, отдающегося непонятным эхом под высокими сводчатыми потолками, Темара начала охватывать паника. Они повернули за угол, и, к невыразимой радости юноши, за открытой дверью в дальнем конце появился настоящий солнечный свет.

Я должен глотнуть воздуха.

Темар быстро пошел к двери, не обращая внимания на Камарла, который объяснял дорогу к кабинету мастера Берквеста. Выбежав за порог, юноша заморгал от яркого солнца и, испустив вздох облегчения, прислонился к стене, ощущая спиной тепло серого камня, нагретого за утреннее время.

— Эсквайр Д'Алсеннен, верно?

Темар прищурился на незнакомца, осторожно закрывающего за собой дверь. Они находились одни в пустом дворике, запрятанном среди лабиринтов дворцовых зданий. Ну нет, решил юноша, никто больше не воткнет в него клинок. Рука инстинктивно потянулась к мечу, прежде чем Темар вспомнил, что он без оружия.

— Эсквайр Д'Алсеннен? — На незнакомце была адвокатская мантия, пока не украшенная узлами или шнуром. — Я Мисталь, брат Райшеда.

— Откуда мне знать, что это правда? — Юноша был чуток к любому признаку враждебности.

Адвокат растерялся.

— Раш поручится за меня.

— Но его здесь нет, — возразил Темар. — Чего ты хочешь?

Мужчина засунул руки в карманы бриджей, некрасиво собирая мантию в складки.

— Я хотел спросить, не пойдешь ли ты смотреть бой Райшеда и не нужен ли тебе проводник.

Возможно, этот человек действительно брат Райшеда. У него такие же глаза и та же самая раздражающая прямота.

— Мне бы хотелось поддержать Райшеда, — запинаясь, ответил Темар.

Мисталь кивнул на высокую колокольню, которая виднелась над затейливо изогнутой крышей.

— Если ты идешь, то тебе лучше сказать об этом сьеру Д'Олбриоту прямо сейчас.

Юноша колебался.

— Куда ж я отправлюсь в таком наряде?

— Я буду менять ее на куртку, — ухмыльнулся Мисталь, оправляя свою мантию. — Могу одолжить тебе что-нибудь. Ну, ты идешь или нет?

— Сьер, вероятно, с мастером Берквестом. — Темар открыл дверь, соображая, куда надо идти.

— Сюда. — Мисталь, посмеиваясь, проскользнул мимо него.

Дверь в кабинет адвоката была открыта. Берквест аккуратно вешал свою мантию на спинку стула, Авила сидела на диване, потягивая светло-золотистое вино, се бледность понемногу отступала. Какой-то малый в рубахе и бриджах подавал Камарлу и сьеру полные кубки.

— Значит, Премеллер объявил себя другом суда, — рассуждал мастер Берквест. — Теперь он не сможет принять ничью сторону. Он не позволит себе это сделать из любви к справедливости. Кто-то платит ему, и хорошо бы нам узнать кто.

— Как ты собираешься ответить на эти обвинения по поводу Высшего Искусства? — поинтересовался мессир Д'Олбриот.

— Откровенно говоря, я надеялся избежать этой темы. — Берквест выглядел сосредоточенным. — Премеллер ничего не теряет, поэтому и поднял ее. Любое объяснение будет звучать как оправдание, и что бы мы ни сообщили, это только породит всеобщее возмущение. Люди начнут бояться, что в твоих в руках непомерные силы, способные вызвать еще один Хаос, или что мы скрываем некие тайные средства, которые обеспечат преимущество Д'Олбриота в любых переговорах.

Вошел Темар, и все повернулись к нему, Авила же хмыкнула в свой бокал. 

— В суде решающим будет мнение императора, — продолжал Берквест, улыбаясь юноше. — Но мы должны учитывать и мнение народа. Дворяне и торговцы станут прислушиваться к каждому слову, а это те самые люди, с которыми вы ежедневно имеете дело вне стен суда.

— Выпьешь чего-нибудь, Темар? — Камарл поднял хрустальный графин. — Император сделал перерыв на трапезу, поэтому клерки мастера Берквеста принесут еду.

— Полкубка, спасибо. — Темар долил его до краев водой. — Кажется, это брат Райшеда. — Он обернулся к молодому адвокату, который вежливо ждал в дверях.

— Я помню, ты навещал его на Равноденствие. — Сьер протянул руку. — Мистран? Нет, Мисталь, прости меня.

Мисталь склонился над кольцом-печатью сьера.

— Для меня большая честь, мессир.

— Мисталь идет в фехтовальную школу, чтобы посмотреть, как Райшед будет сражаться, — объяснил Темар. — Я тоже хочу пойти, если это будет позволено. — Он старался подражать тону, каким всегда пользовался его дед, дабы прекратить спор.

Эсквайр казался склонным запретить, но промолчал, а сьер задумчиво поджал губы.

— Берквест, кто-нибудь реально выдвигает иск против Д'Алсеннена?

Адвокат покачал головой.

— Нет. Никто не хочет придавать законность этому Имени таким образом. — Берквест хихикнул. — Возможно, нам самим следует предъявить какой-то иск — просто так, на пробу. — Он кивнул Мисталю, который все еще ждал с робкой почтительностью. — Говорят, ты парень смекалистый, Татель. Напиши мне к завтрашнему вечеру основную аргументацию за право Д'Алсеннена быть признанным сьером Имени. Посмотрим, не удастся ли нам предъявить что-то Суду привилегий до конца праздника.

— Хорошо, мастер адвокат. — Мисталь низко поклонился, но Темар успел увидеть восторг и опасение, промелькнувшие друг за другом на его лице.

— Может, действительно стоит Д'Алсеннену показать свое лицо без сопровождения, Гальел, — задумчиво произнес Берквест. — Пусть он покажет, что сам себе хозяин. В конце концов, именно это нам и требуется доказать. Не думаю, что с ним что-то случится в окружении твоих присягнувших.

— Я хочу поддержать Райшеда, — сердито заявил Темар.

— Весомая и достойная цель, мой мальчик, — улыбнулся Берквест. — Но почему бы не убить сразу двух зайцев?

Авила поставила бокал.

— Не значит ли это, что я также могу избавить себя от вашего красноречия?

Берквест посмотрел на сьера, тот пожал плечами.

— Если ее там не будет, все начнут гадать, что случилось.

— А если ты и дальше будешь говорить так, словно ее нет даже в этой комнате, она вообще может исчезнуть, — огрызнулась Авила.

Мессир Д'Олбриот сконфузился.

— Прошу прощения. Послать за каретой?

— Спасибо. — Барышня встала. — Нет, продолжай организовывать свою кампанию с этим своим маршалом, — обронила она с сарказмом. — Молодые люди меня проводят.

Берквест послал слугу передать сообщение кучеру, ждущему на конюшенном дворе, и Темар поспешно допил вино. Шлейф Авилы уже шуршал по выщербленным плитам, когда Темар вышел за ней из комнаты, шагая в ногу рядом с Мисталем.

Барышня повернула голову и смерила их ледяным взглядом.

— Если б я нуждалась в пажах, чтобы следовали за мной по пятам, то нашла бы парочку куда более ловких, чем вы. — Ее глаза вонзились в Мисталя. — Присматривай за Д'Алсенненом, не то будешь иметь дело со мной. — Авила быстро повернула голову, и Темар не успел скрыть ухмылку. — А ты не будь таким самодовольным. Я могла бы запрячь тебя в работу с тем сундуком, но мы должны поддержать Райшеда. Только будь начеку. Если я использую свое Высшее Искусство, чтобы связаться с Гуиналь насчет тех артефактов, у меня не будет сил вновь собирать тебя по кусочкам.

Они дошли до главного двора, заполненного народом.

— Откуда они взялись? — вслух удивился Темар.

— Из Суда привилегий, Земельного суда, Имущественного суда, Суда жалоб. — Мисталь кивал головой на различные углы двора. — Здесь, в соседних залах, тоже идут судебные заседания, а там, дальше, находятся Суды полномочий.

Авила фыркнула.

— А как насчет обязанности сьера вершить правосудие для своих собственных людей?

— В наше время правосудие — императорская обязанность, барышня, — вежливо объяснил адвокат. — Чтобы освободить сьеров для выполнения всех прочих обязанностей.

— По-моему, вы всё чересчур усложнили, — отрезала Авила.

К счастью, экипаж Д'Олбриота прибыл с похвальной скоростью. Оба молодых человека с облегчением вздохнули, когда кучер стегнул лошадей и они поскакали бойкой рысью.

— У моей матери была такая же тетка, — с чувством заметил Мисталь. — Мы всегда радовались, видя ее спину.

Лояльность побудила Темара защитить Авилу.

— Ты убедишься, что барышня не так строга, когда ее узнаешь.

— Я? Ну, это вряд ли. Боюсь, эта дама не моего ранга. — Адвокат ухмыльнулся. — Пошли избавимся от этих маскарадных костюмов. Я не хочу пропустить первый вызов Райшеда. 

— Кажется, мой ранг тебя не слишком пугает. — Эсквайр следовал за Мисталем по закоптелому переулку.

— Ты — другое дело. — Адвокат направился к шаткой деревянной лестнице, приделанной к стене старомодного здания. — Ты — друг Райшеда. Жевательный лист?

— Нет, спасибо. — Темар отмахнулся от предложенного кисета, поднимаясь по полусгнившим ступенькам. — Он говорил обо мне?

— О да. — Мисталь порылся в кармане и достал кольцо ключей. — И, как ни странно, лестно.

Юноша поймал себя на том, что улыбается от неожиданного удовольствия, когда адвокат отпирал дверь, установленную почему-то с оконной рамой. Комната внутри была маленькая и имела странную форму из-за более поздних стен, возведенных между крыльями первоначальных деревянных сводов. Мисталь аккуратно повесил мантию на крючок, затем вытащил сундук из-под узкой кровати с заштопанным покрывалом.

— Нам лучше спрятать твой наряд. Здешние старьевщики отдали бы глазной зуб, чтобы прибрать к рукам столько шелка. — Он вытащил серовато-коричневые бриджи вместе с длинной коричневой курткой и бросил их на низкий стол, и без того заваленный книгами.

Эсквайр переоделся, наслаждаясь свободой после тесного сюртука. Мисталь натянул полинявшую голубую куртку и надежно запер элегантную одежду и позаимствованные драгоценности Темара. Затем посмотрел на его сапфировую печать.

— Как насчет того кольца?

— Я всегда его ношу, — с гордостью ответил юноша. — И пусть кто-нибудь попробует его взять.

— Ну, дело твое, — неуверенно согласился адвокат.

— Мы идем? — Темар кивнул на дверь или окно, как бы оно там ни называлось.

— Я проголодался. — Мисталь запер дверь и вывел юношу из переулка на улицу. — Ты можешь есть обычную еду вроде колбасы, эсквайр?

Темар засмеялся.

— Весь прошлый год я ел то, что наемники ловили в лесу. Колбаса бывала редким удовольствием.

— Копченую или простую? — Адвокат выплюнул в канаву изжеванный лист и перешел оживленную улицу. Там, под связками колбас, сидела старуха, такая морщинистая, словно ее саму долго коптили над костром.

— Простую. — Юноша принял толстую колбаску, блещущую маслом, и осторожно откусил кусочек. Пикантный вкус перца, чабера и руты наполнил рот. — И это ты называешь простой?

Мисталь заплатил женщине, затем разломил пополам маленький каравай.

— Что за колбаса без специй? — Он передал Темару половину хлеба. — Нравится?

Эсквайр кивнул с набитым ртом. Лицо адвоката прояснилось, и они оба усердно жевали, быстро шагая через шумный город.

— Это лучше, чем терять время в скучном суде, — честно признался Темар.

— Наслаждайся свободой, пока можешь, — посоветовал Мисталь. — В следующие несколько сезонов ты не будешь вылезать из судов, пока те споры не разрешатся.

— Я? — Эсквайр нахмурился. — Тяжбы Д'Олбриота не имеют ко мне никакого отношения.

— Должно быть, я неправильно понял. — Мисталь пристально посмотрел на юношу. — Раш сказал, что ты не глуп.

— Тогда объясни мне то, чего я не понимаю, мастер адвокат, — выпалил уязвленный Темар.

Мисталь вытер жирные руки о куртку.

— Раш говорил мне об этой твоей колонии, будто на вас напали с каких-то северных островов?

— Эльетиммы. — Юноша передернулся от омерзения. — Они уничтожат Кель Ар'Айен при первой же возможности.

— Но у вас есть маги, верно? Огонь и потоп, чтобы выжечь или утопить врагов, — так говорил Райшед. Ну вот, если ты думаешь, что эти северные острова представляют собой опасность, то они — ничто по сравнению с людьми, натравливающими на тебя своих адвокатов там, в судах. — Мисталь легкомысленно махнул рукой в сторону бывшего дворца. — Это опасность другого рода, но она точно так же реальна для вашей колонии. Ваше маленькое поселение не выживет без поставок вещей, которые вы не можете сами производить. А без рынка для ваших товаров у вас не будет денег, чтобы их купить. Если вы намерены не ограничиваться землей, которой там владеете, то вам нужна свежая кровь. Но вам также нужна власть, чтобы управлять теми, кто приезжает, и теми, кто селится, иначе не пройдет и года, как у вас по всему побережью расплодятся конкурирующие городки. Если это случится, нападение эльетиммов будет самой меньшей из ваших печалей.

Адвокатская манера речи вкупе с повседневной одеждой Мисталя казалась уморительной, но его слова были слишком серьезны, чтобы смеяться.

— Если император утвердит твои права, тогда каждый Дом должен будет их уважать. Больше того, Тормалин будет считать колонию частью себя, и мы все будем защищать ее от жадных лескарцев или далазорцев.

— Сьер Д'Олбриот поддерживает паши права, — заметил Темар. — А император к нему прислушивается.

— Это пока. — Лицо адвоката стало суровым. — Его влияние продлится лишь до тех пор, пока другие Дома будут уважать его Имя. Если Д'Олбриот окажется дискредитирован, если обвинения в вероломстве будут доказаны, тогда император не станет слушать сьера. Он не может себе этого позволить, чтобы не потерять доверие других Домов. Императорская власть действенна только тогда, когда все Имена согласны повиноваться ей.

— Это я как раз понимаю, — решительно ответил Темар. — Я был там, когда безумства Немита Последнего оттолкнули все Дома в Старой Империи.

— Что привело к Хаосу, — кивнул Мисталь, не сбиваясь с шага.

— Крушение эфирной магии привело к Хаосу, — возразил юноша с растущей досадой. — Почему Берквест не упомянет о роли Высшего Искусства в обнаружении колонии? Слушая его, можно подумать, будто мы потерялись на несколько лет, а не провели в заклинании многие поколения!

— Потому что тогда он наверняка проиграет дело, — резко ответил адвокат. — Никто не захочет ему поверить.

— Ваши суды не принимают во внимание правду? — Темар уже по-настоящему злился.

— У каждого своя правда, — пожал плечами Мисталь. — Вы с Райшедом, сьер, даже мастер Берквест, вы все понимаете эфирные стороны твоей истории, но нет ни времени, ни возможности убедить людей, которые выросли с совсем другими историями. Приводя эфирную магию в качестве довода, ты вызовешь только смятение. Хуже того, ты рискуешь очутиться в одной компании с магами, коим не доверяет ни один здравомыслящий человек.

Адвокат остановился и ткнул пальцем в Темара.

— Что касается мира, то никудышное правление Немита Последнего вынудило Имена повернуться к нему спиной, и именно это вызвало Хаос. И ни один император не допустит, чтобы это случилось снова. Даже намека на решение, угрожающее дворянскому единству, будет достаточно, чтобы Дом Тадриола лишился императорского трона. Тадриол не поддержит Д'Олбриота против остальных Имен, какова бы ни была правда этого дела. Он не может себе этого позволить. Вот что стоит на кону там, в судах, мой друг. Если Бсрквесту удастся защитить позицию Д'Олбриота, тогда император сможет и дальше принимать советы этого сьера и поддержит твои притязания против других Домов, которые хотят получить свою очередь у этого колодца. Если нет, Тадриол бросит Д'Олбриота, как горячий кирпич. Случись это — и Келларин станет трофеем первого Дома, который ухитрится его захватить, а тебя в этой охоте не будет вовсе. Пока ты не установил для себя Имя и не добился каких-то решений в судах, поддерживающих твои требования, Дом Д'Алсеннена будет жить или умрет вместе с Д'Олбриотом.

— Значит, я должен выйти за стены Д'Олбриота? — Темар неуверенно посмотрел на Мисталя. — Установить какие-то свои связи?

— Как? — поинтересовался адвокат. — Как ты узнаешь, кому доверять? Как ты узнаешь, предлагают тебе хорошие деньги или лескарский свинец? Скажи мне, ты будешь составлять контракты по тормейлским или по релшазским законам? Ты применишь те же самые проценты страховых премий, что Инглиз, или предпочтешь равноценные компенсации Зьютесселы?

Юноша сперва разинул рот, а потом ответил сердито:

— Когда я узнаю, что все это такое, я решу.

— Ну а если я — торговец, и приехал сюда только на праздник, и хочу получить ответ прямо сейчас? — парировал Мисталь. — Если ты убежишь выяснять, о чем я говорю, я скорее всего вложу деньги в устоявшуюся торговлю, предлагающую более безопасный доход: алдабрешские пряности, гидестанские металлы, далазорские шкуры. Что бы ты ни предлагал из Келларина, это должно быть нечто особенное, дабы убедить людей рисковать своим золотом где-то за океаном.

— Сьер Д'Олбриот считает, что у нас отличные перспективы для торговли, — без энтузиазма возразил Темар.

Адвокат охотно кивнул.

— При поддержке его Имени — в высшей степени несомненно. В Тормейле найдется полсотни купцов, готовых иметь с тобой дело, несмотря на свои вполне обоснованные сомнения, только потому, что они доверяют Д'Олбриоту. Но если этот Дом дискредитируют в судах, они не прикоснутся к тебе даже в чужих перчатках.

Эсквайр дал выход своим чувствам, свирепо пиная расшатавшийся булыжник. Теперь они шли через бедный район города.

— Поэтому хорошо, что у вас есть мастер Берквест, выступающий за Д'Олбриота, и все ресурсы архивариуса сьера, — ободряюще сказал Мисталь. — Его клерки будут выкапывать пергаменты, сохранившиеся еще с тех дней, когда Коррел Крепкий был мальчишкой. И мастер Берквест вполне заслуживает своего гонорара: он не проиграл ни одной тяжбы за последние девять сезонов. И как бы Рэпонин ни следил за справедливостью, но мешок денег все равно может наклонить его весы. — Он свернул в проулок между двумя рядами скромных домов с низкими крышами. — Но то — другая битва. А здесь — фехтовальная школа, и будем надеяться, что Райшед сегодня не потеряет головы.

Разбитый частокол огораживал порядочный кусок земли. По обе стороны крепких ворот стояли мужчины в цветах Д'Олбриота с ведрами в руках. На створках ворот Темар увидел расклеенные листки с вызовами — точно такие показывал ему Райшед.

Адвокат рылся в кармане.

— Кое-что для вдов и сирот. — Он бросил серебряную марку в предложенное ведро.

— Рад тебя видеть, Мисталь, — ухмыльнулся солдат. — Так что за игру затеял Раш?

Мисталь пожал плечами.

— Не могу сказать. 

— Не можешь или не хочешь, мастер адвокат? — Солдат многозначительно потряс ведром перед Темаром. — Что-нибудь на благотворительность, эсквайр?

Вот тебе и остался неузнанным, подумал юноша, роясь в кошельке. По крайней мере сегодня у него имелись мелкие монеты, спасибо Аллин.

На территории школы женщины в скромных платьях продавали хлеб, мясо, разнообразные безделушки из корзин и ручных тележек. На двух длинных столах, поставленных на козлы, лежали мечи и кинжалы, охраняемые мускулистыми верзилами с угрожающим оскалом, который мигом превращался в радушную улыбку, если кто-то приближался с кошельком. В одном углу бросали руны и делали ставки при большом стечении зрителей. Поодаль молчаливый круг наблюдал за двумя мужчинами, погруженными в раздумья над доской Белого Ворона. Еще дальше стояли длинные приземистые здания, а между ними — высокое круглое сооружение. Рев поднялся внутри него, а за ревом послышался одобрительный топот ног.

— Много вызовов прошло? — Мисталь схватил за рукав проходящего мимо солдата.

— Они как раз закругляются с присягнувшими. — Широко улыбаясь, мужчина поднял кувшин темно-красного вина. — Мой брат сегодня победил, так что я ухожу. Хочу напоить этого молокососа так, чтобы на ногах не держался!

Адвокат засмеялся, кивнув на открытую дверь.

— У нас еще есть несколько минут, Темар. Хочешь выпить?

Девушка с шарфом в цветах Д'Олбриота, повязанным вокруг талии, вышла, чтобы сложить пустые бутылки в выброшенную винную бочку.

— Мист! Темар!

Юноша повернулся кругом и увидел Райшеда. Тот был в свободной рубахе, линялых бриджах и туго зашнурованных мягких башмаках на босу ногу.

— Рад видеть вас обоих. — Избранный проницательно взглянул на брата. — Значит, ты представился. Извлек какую-нибудь выгоду?

Мисталь ухмыльнулся.

— Мастер Берквест пригласил меня изучить притязание Д'Алсеннена на титул сьера.

Темар посмотрел на свои сапоги, покрытые теперь пылью, и спросил себя: а делает ли кто-нибудь что-нибудь в этом веке без всякой задней мысли?

— Тогда никто не удивится, увидав тебя с Темаром. — Казалось, Райшед успокоился. — Как дела у сьера в суде?

— Бой в разгаре, но Берквесту он по силам, — с реалистичной уверенностью заявил адвокат. — Пока Камарл не выйдет из себя, если его доведут, и при условии, что твой сьер не станет слишком чванливым после легкой победы. Примерно как ты здесь сегодня.

— Я не нуждаюсь в советах по ведению боя от какого-то белоручки и книжного червя, — ответил Райшед с легкой издевкой.

— Тебя убьют, и я уговорю Сэдрина пропустить меня в Иной мир, чтобы я мог надрать тебе задницу, — предупредил Мисталь.

— Ты и какая когорта? — ухмыльнулся его брат. — Ты с семнадцати лет не был для меня соперником.

Зависть кольнула Темара при этой дружеской пикировке. Отвернувшись, он увидел, как некоего юношу выводят из фехтовальной школы. Одна рука у него была перевязана, и на повязке проступали алые пятна.

— Я думал, эти состязания для проформы, — протянул Темар. Вид чужой крови тотчас положил конец его жалости к себе.

Раненый морщил лицо, тщетно пытаясь сдержать слезы боли и унижения.

— Они должны доказать, что человек годен для службы Имени, — заключил Райшед. — Некоторым это не удается.

— Да они всегда пускают кровь, чтобы заставить толпу раскошелиться, — заявил Мисталь с очевидным неодобрением. — Иначе они будут тратить свои денежки, наблюдая, как наемники кромсают друг друга в лескарском квартале.

— Это нельзя сравнивать, и ты это знаешь, — напустился на него брат. — Кровь, пролитая здесь, — это до самого конца неудача в честном бою. А лескарские бои немногим лучше маскарадов.

— По крайней мере лескарцы используют тупые клинки, — возразил адвокат.

— И расплачиваются за это сломанными костями и обильной кровью, — резко ответил Райшед. — Только глупец способен думать, что затупленный клинок не может ему повредить, и лезет в драку почем зря. Воин, достойный своей клятвы, относится к оружию с должным почтением!

Темар почувствовал себя лишним в этом, несомненно, давнем споре. К тому же он мало что понимал из-за усиливающегося южного акцента братьев. Поэтому он смотрел, как парень тяжело опустился на землю у двери в казармы, обняв руками колени. Темар знал этот горький вкус поражения, хотя бой с мечом был по крайней мере честнее всех этих судебных и светских битв, что обрушились на его голову.

— Каков порядок состязания? — спросил эсквайр, когда адвокат перевел дух.

Райшед свирепо взглянул на брата.

— Каждый вызов — это официальный поединок. Допускается не больше трех касаний.

— Ты знаешь, кто принял вызов? — спросил Мисталь.

Избранный состроил гримасу. 

— Я видел тут Джорда от Ден Мьюриванса, а Фил говорит, что Ловис от Д'Истрака и Эрадан от Ден Джанаквела тоже рвутся в бой. Но я их знаю уже много лет. Они готовы поставить мне синяк-другой, просто чтобы я не зазнавался, но не могу представить, чтобы они питали ко мне какую-то злобу.

Адвокат беззвучно повторил имена, дабы отложить их в своей памяти.

— Не помешает задать несколько вопросов, узнать, кто покупает им вино.

— Вы, законники, всех подозреваете, верно? — засмеялся Райшед, но Темару его беззаботный вид показался неубедительным. — Проблемой могут оказаться те, о ком я не знаю. — В искренности этих слов сомневаться не приходилось.

Где-то рядом тяжелый медный колокол пробил пять раз.

Райшед скривился.

— Если они убрали всех мальчишек с песка, пойду готовиться. Следите за толпой, ладно? Возможно, это какой-то план, чтобы меня убить, и не исключено, что кто-то выдаст себя, если меня серьезно ранят или если их человеку здорово не повезет. — Он с ухмылкой глянул на Темара. — Тебе ведь не привыкать следить за моей спиной.

Мисталь повел юношу внутрь гулкой учебной площадки.

— О чем это он?

Темар пожал плечами.

— Так, ни о чем.

Он не собирался объяснять, как прорвался через связывающее его заклинание и словно в каком-то безумном сне очутился нос к носу с эльетиммским колдуном, пытающимся выбить ему мозги булавой. Когда злобное эфирное колдовство завладело умом Райшеда, именно Темар управлял его конечностями в том неистовом бою в далеком Архипелаге.

От этих воспоминаний эсквайр содрогнулся и решительно оглядел учебную площадку. Старым битвам здесь не было места. Темар наблюдал, как его ровесники, мокрые от пота, уходят с песка и ликованием светятся их изнуренные лица. Более опытные воины поздравляли их, некоторые с трудом сдерживали гордость за своих протеже. Эта почти осязаемая атмосфера общей цели и доброго товарищества показалась Темару хорошо знакомой. Такая же была во время его собственной подготовки к службе в императорских когортах, отметил юноша. Несколько сезонов, проведенных в сражениях за земли и привилегии, которые они принимают как должное, пошли бы на пользу тем изнеженным дворянам, что насмехались над ним.

— Мисталь! — Широко разведя руки, к ним подошел коренастый мужчина в цветах Д'Олбриота.

— Столли. — Адвокат вежливо кивнул, и лишь теперь Темар узнал сержанта Д'Олбриота. — Как прошло утро?

— Все наши парни держались достойно, не нарушили свои клятвы, — с гордостью объявил Столли. Он уже был навеселе. — Эсквайр Д'Алсеннен. — Столли ернически поклонился. — Какая честь видеть вас здесь. Ищете новобранца для вашего Имени?

— Эсквайр здесь только для того, чтобы поддержать моего брата, — спокойно ответил за него Мисталь.

Темар сдержанно улыбнулся, но эта идея захватила его. Кель Ар'Айен нуждается в воинах, не так ли? Они расквасили эльетиммам нос в прошлый раз, но для этого им потребовались маги и наемники. Не лучше ли будут тормалинцы, присягнувшие ему? Надо узнать, что думает Райшед.

— А ну тихо, не то я всех отсюда вышвырну! — Седовласый мужчина, мускулистый, как борец, вышел на песок.

— Это Фил, ректор фехтовальной школы, — торопливо прошептал Мисталь.

Юноша кивнул: это оправдывает повелительный тон мужчины.

— Все вызовы, объявленные признанными, должным образом удовлетворены, чему вы были свидетелями. Теперь у нас остался последний вызов. — Фил помолчал, когда поспешно входили опоздавшие. — Вызов, вывешенный без ведома и согласия названного в нем человека, что является оскорблением наших обычаев. Я узнаю, кто это сделал, и он расплатится собственной шкурой. — Ректор хмуро оглядел зрителей, стоявших в напряженном молчании. Потом громко хлопнул в ладоши, от чего все вздрогнули, и повернулся к дальней двери учебной площадки. — Райшед Татель, присягнувший Д'Олбриоту и вновь избранный, готов защитить свое право на эту честь! — Боевой клич эхом отразился от голых стропил, и даже шум снаружи умолк.

Райшед медленно пошел вперед, свет играл на гравировке обнаженного клинка. Глядя на его спокойное лицо, Темар спросил себя, наберется ли он когда-нибудь такого опыта, из которого рождается подобное самообладание.

— Гриза Ловис, избранный Д'Истрака.

Бурные крики поддержки сопровождали человека, отделившегося от толпу с другой стороны. Он выглядел немного старше Райшеда; его редкие черные волосы были острижены так коротко, что голова казалась бритой.

— Ты полысел, — насмешливо заметил Райшед. — Никак стареешь?

— А ты никак глупеешь? — парировал Ловис, выхватывая меч. Он отстегнул ножны и бросил их одному из своих сторонников, у которого на талии был повязан кричащий оранжево-красный кушак. — Что тебя дернуло объявить вызов?

— Не меня, — покачал головой Райшед. — Должно быть, кто-то захотел что-то доказать. Надеюсь, это не ты?

Ловис шел теперь по кругу, опустив меч перед собой. Райшед легко перемещался вместе с ним, всего пядь отделяла парящие кончики их мечей. 

— Мне нечего доказывать.

Казалось, Ловис собирается еще что-то сказать, но вместо этого он резко шагнул вперед, с силой направив клинок в живот Райшеда. У Темара перехватило дыхание, но Райшед повернул свой меч под углом, блокируя удар. Одновременно он шагнул вбок и, уйдя от опасности, тут же взмахнул клинком. Но Ловис уже ждал его со встречным ударом, и лязг стали прокатился над замершей толпой. Татель уступил направленному вниз нажиму, но при этом обвел свой клинок вокруг чужого клинка, вытаскивая Ловиса вперед. Однако его соперник был слишком опытен, чтобы рисковать своим равновесием, с сожалением заметил Темар. Он вовремя парировал возвращенный удар Райшеда, и их мечи сцепились, удерживая противников нос к носу.

Когда они разошлись, Темар вспомнил, что нужно глотнуть воздуха, и увидел, что все присутствующие тоже затаили дыхание: они не отрывали глаз от двух мужчин, которые вновь осторожно шли по кругу.

В этот раз первое движение сделал Райшед. Он поднял меч, искушая Ловиса на прямой выпад, а сам, уходя с линии удара, рубанул под углом. Но противник уже двигался в сторону и, парировав удар, тут же обрушил свой меч на плечо Тателя. Тот успел блокировать, и когда Ловис шагнул назад, чтобы нанести второй удар с другого бока, Райшед наискосок взмахнул мечом, и алое пятно растеклось по мокрому от пота рукаву противника.

Победный рев Столли чуть не оглушил Темара, и все мужчины в цветах Д'Олбриота присоединились к его ликованию. Менее фанатичные зрители тоже одобрительно закричали, а Мисталь подтолкнул юношу локтем.

— Люди Д'Истрака весьма охотно аплодируют хорошему движению.

И действительно, люди в том же красно-оранжевом, что и Ловис, одобрительно кивали мастерству Райшеда.

Сталь ударила по стали — поединок возобновился. Противники обменялись ударами, каждый удар был парирован, каждое парирование плавно переходило в атаку, мечи порхали из стороны в сторону, блестящий металл упорно отводил острое лезвие от уязвимой плоти. Затем почти незаметным движением Ловис обвел свой клинок вокруг клинка Райшеда и, устремившись вперед, вынудил его отскочить с проклятием: Райшед прижал ладонь к царапине над локтем.

— Кровь идет? — озабоченно спросил Мисталь.

Темар покачал головой.

— Мне не видно.

На этот раз люди Д'Истрака радостно вопили, пока Столли и другие выкрикивали советы и слова утешения Райшеду. Борясь со страхом, эсквайр смотрел, как Райшед трет свою руку. Ловис, опустив меч, терпеливо ждал. Адвокат тихо застонал, когда его брат вытер ладонь о рубаху, оставляя на ней красный след.

— Вид у него не слишком встревоженный. — Темар пытался успокоить и себя, и Мисталя.

Адвокат покачал головой.

— У него было бы такое же каменное лицо, даже если бы он истекал кровью.

Юноша обеспокоенно наблюдал, как Татель принял боевую стойку и кивнул Ловису. Человек Д'Истрака жестко ринулся в атаку. Райшед успел парировать, сталь зазвенела, и тут же на него обрушился еще один удар. Татель отбил его и хотел отвести свой меч, но Ловис упорно скользил своей гардой по его клинку, пока их рукояти не сцепились. Райшед первым стал отходить, и в этот момент противник ударил его по пальцам рукоятью. Одна рука Тателя разжалась, и сердце Темара пропустило удар. В следующее мгновение, когда Ловис пытался развить свое преимущество и стремительно замахнулся, Райшед шагнул вперед, развернувшись к противнику спиной. Что это — роковая ошибка? Мисталь задохнулся, но брат, протянув руку между рук Ловиса, схватил оружие противника. Пока Ловис боролся с ним, Райшед успел повернуться и толкнуть противника плечом. Как только Ловис потерял равновесие, Татель ударил его всем телом, и человек Д'Истрака растянулся на песке. Когда он поспешно вставал, Райшед, ухмыляясь, направил в лицо Ловису его же собственный клинок.

— Сдаешься?

Ловис покорно развел руки, улыбаясь так же широко, как Райшед.

— Сдаюсь, избранный Татель, и по хорошей причине.

Воины вокруг тренировочной площадки одобрительно закричали, топая по утрамбованной земле.

— Раш, сюда!

От крика Столли у Темара зазвенело в ушах.

Райшед медленно подошел к ним, взял у Столли кожаную флягу с водой и сделал пару небольших глотков.

— Какой идиот объявляет вызов в полдень Летнего Солнцестояния? — спросил он скривившись.

— Тот, кто хочет, чтобы ты спекся раньше, чем он выйдет на песок, — ответил Мисталь, с подозрением оглядывая толпу.

Темар проследил за его взглядом, но увидел только воинов, которые живо обсуждали бой, повторяя все движения пустыми руками.

— Как твоя рана? — озабоченно спросил он.

— Так, ерунда, кровь уже не течет. — Райшед состроил гримасу, выпрямляя и сгибая пальцы. — Но у меня такое чувство, будто Ловис хлопнул дверью по моим костяшкам. Представляю, как эта рука завтра раздуется. — Он принял полотенце и вытер пот, катившийся по лицу. 

— Эрадан Прадас, избранный Ден Джанаквела.

Второй противник вышел на песок — жилистый верзила с русыми волосами и лескарским разрезом глаз. Такого долговязого человека Д'Алсеннен в Тормалине еще не встречал.

— Кто это? — с тревогой спросил он Райшеда. — Ты его знаешь?

— О да, очень давно, — беззаботно откликнулся воин, зачесывая пальцами прилипшие к вискам кудри. — Прадас всегда считал, что он лучше меня. Думаю, он просто не мог удержаться перед возможностью это доказать. Не беспокойся, я быстро отправлю его заниматься своими делами.

Проводив избранного взглядом, Темар повернулся к Мисталю.

— Где здесь можно найти повязки, чтобы стянуть ему кисть?

Если это единственная поддержка, которую он может дать Райшеду, Темар ее даст.

Фехтовальная школа Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, после полудня

— Сдаешься? — Я направил лезвие клинка к шее Джорда — толстая черная щетина выбривалась с отчетливым скребущим звуком. Мы стояли лицом к лицу, мой меч лежал на его плече острием вверх, гарда упиралась в его грудь, и я напряг руку, чтобы не подпустить его к себе. Правой рукой я вывернул руку противника, в которой он сжимал бесполезный меч. Джорд боролся, у него напружинились сухожилия, лицо и шея потемнели от усилий. Я тяжело налег на него, чтобы максимально использовать небольшое преимущество в росте, но Джорд был так же широк в плечах, как я, а грудь у него была как бочка. Ему лучше сдаться, потому что выйти из этого положения, не позволяя ему ранить меня, будет крайне затруднительно. Джорд переставил ноги, и я тоже. Ни в одном руководстве по фехтовальному искусству вы не найдете такого приема, и Фил высмеет меня за то, что я загнал себя в тупик.

— Сдаюсь, — выдавил Джорд с отвращением. — Но тебе, Райшед, везет, как личным демонам Полдриона.

Ему хватило ума не двигаться, пока я осторожно не убрал меч от его шеи.

— У меня есть целебная мазь, если нужно.

Не хочу снова оказаться в таком положении, решил я. Пустить кровь — это одно, но нечаянно отрезать человеку голову — это вряд ли улучшит мою репутацию.

— Мне от моей страстной женушки и похуже доставалось. — Джорд потер кровоточащую ссадину на шее. — Однако у тебя есть мастерство, чтобы оседлать удачу, поэтому, я думаю, ты достоин быть избранным.

Я протянул ему руку.

— Спасибо, что помог это доказать и мне самому, и всем здесь присутствующим.

Толпа так же жадно ловила каждое наше слово, как до этого затаив дыхание следила за каждым движением нашего изнуряющего боя. Награждая нас оглушительными криками, народ радостно затопал — земля дрожала под моими ногами. Джорд повернулся к рукоплесканиям людей Д'Истрака, а я устало направился к Филу, который стоял с Темаром и моим братом. Ректор держал флягу с водой.

— У кого-то из нас есть другие планы на праздник, — проворчал Фил с притворной суровостью. — Я думал, ты провозишься с ним до самого вечера.

Я развел руками.

— Надо же дать людям хорошее представление. А то еще подумают, будто ты — самое лучшее, что может предложить эта школа, верно?

Ректор сделал вид, что дает мне подзатыльник, когда я пил. Зубы Даста, я страшно хотел пить.

— Это был последний? — Я уже сразился с четырьмя в самую сильную дневную жару, а пил совсем по чуть-чуть — только чтобы возместить пролитый пот.

Фил кивнул.

— Никто не подходил ко мне с тех пор, как Джорд в первый раз тебя задел.

А этот поединок отнял столько же времени, сколько три предыдущих, вместе взятые, поэтому любой, желающий ответить на вызов, имел такую возможность. Я с облегчением вздохнул и сделал большой глоток.

— Видно, все подумали, что с тобой покончено. — Бледность медленно сходила с лица Мисталя, выдавая его собственные сомнения.

Я вымученно улыбнулся. Вода капала по подбородку, присоединяясь к поту, насквозь пропитавшему рубаху.

— Джорд точно так же подумал, потому я его и достал.

— Я заметил разницу всего-то весом с перышко в вашем мастерстве. — Темар подвинулся ближе. — Но для весов Рэпонина ее хватило.

— Послушай Д'Алсеннена, Мист, он знает, что говорит. — Моя кровь остывала, и первая свинцовая усталость тяжело ложилась на плечи. — Вот твой меч, эсквайр, большое спасибо, что одолжил. — Я с легким сожалением вернул старинный клинок. Теперь, когда освобожденный от телесной оболочки Темар уже не пытался управлять моими конечностями, я заново открыл прекрасный баланс этого меча. Когда мессир преподнес мне его на Солнцестояние, это действительно был царский подарок. Но знал ли он, что заклинание сделает его столь коварным даром?

— Я принесу ножны. — Фил зашагал вокруг пыльного круга, но не успел одолеть и полпути, как к нему подошла горсть воинственных людей в цветах Ден Таснета.

— В чем дело? — Столли подскочил к нам, лицо его багровело от праздничного угощения: не счесть опрокинутых в его утробу кубков.

— Точно не скажу, — медленно промолвил я. Все, что я хотел, так это вытереться полотенцем и надеть чистую, сухую одежду.

— Нет! — крикнул ректор и шагнул вперед, чтобы подчеркнуть свой отказ, но люди Ден Таснета не отступили, и Фил оказался с ними нос к носу.

— Пойду узнаю, — пробормотал Столли, бессознательно сжимая кулаки.

— Что-то не так? — озадаченно спросил Мисталь.

Я потер ноющие костяшки.

— Темар, можешь заново их стянуть?

— Дай я, — предложил брат.

— Не обижайся, Мист, но ты не можешь связать даже лапки у зарезанной курицы, — сказал я с добродушным юмором в надежде смягчить мой отказ.

— На, подержи. — Темар передал меч Мисталю, который держал его как ядовитую змею.

Юноша ловко разматывал полосы льняной повязки, аккуратно свертывая их при этом.

— Что-то многовато вдруг объявилось народу с трилистником Ден Таснета.

— Больше, чем людей Д'Истрака и Ден Джанаквела, вместе взятых. — Я лениво огляделся, прикидывая, сколько людей Д'Олбриота осталось здесь, чтобы дальше болеть за меня. Их было порядочно, но большинство вовсю угощались праздничным вином сьера.

— Думаешь, будут неприятности? — Мисталь не скрывал своего беспокойства.

Я наблюдал за Филом. Столли, скрестив руки, стоял теперь рядом с ним и, постукивая ногой, слушал человека Ден Таснета. Шепот ожидания, пронизанный тревогой, расходился по учебной площадке. Мы не слышали слов, но прекрасно видели, как Столли толкнул человека Ден Таснета прямо в грудь.

— Стягивай, Темар. — Я протянул мою чувствительную и неприятно побелевшую руку.

Он кивнул.

— Это только временная мера. Тебе нужна холодная вода, а еще лучше — лед. У сьера есть ледник?

Я рассеянно кивнул, все еще наблюдая за Столли и Филом, пока юноша создавал действенную «елочку» из повязок па моем запястье. Фил быстро зашагал через песок, предоставив Столли осаживать человека Ден Таснета презрительной усмешкой.

— В чем дело, ректор? — спросил я с притворной официальностью.

— У Ден Таснета есть желающий ответить на твой вызов, — сухо промолвил Фил. — Мол Даши. Когда-нибудь слышал о нем?

Я покачал головой.

— Нет, но меня здесь долго не было, ты же знаешь. Как ты его оцениваешь?

Фил выглядел сердитым.

— Никак, потому что я в жизни не слышал этого имени. И руку даю на отсечение, что никто из ректоров о нем не слышал. Никто не знает его.

— Ден Таснет выставляет его как избранного? — Я посмотрел из-за плеча Фила. Столли уже изготавливался к драке с представителем Ден Таснета, здоровым типом с уродливым лицом. — Без поручительства ректора?

— Он с земель Ден Таснета близ Аста, показал себя достойным, и сьер сам предложил ему свою клятву, — усмехнулся Фил. — Он спас какого-то сына Дома от волка, за что и был избран сразу после Равноденствия.

— Если ни один ректор не ручается за него, разве ты не имеешь права отказать ему в вызове? — спросил Мисталь. Он, без сомнения, специально изучал все юридические тонкости фехтовальных поединков.

— Из той истории, Фил, вышел бы отличный кукольный спектакль, — заметил я. — Который он?

— Он снаружи, — ответил ректор с растущим гневом. — Ждет, хватит ли тебе духу встретиться с ним.

— Он меня точно не знает, если надеется меня разозлить, клюя мой хвост. — Я задумчиво потер рукой подбородок.

Мисталь отдал Темару меч и машинально ухватился за свою куртку адвокатским жестом.

— Дайте мне день, и я докажу, что мессир Ден Таснет не был ни на каких землях Дома близ Аста, не говоря уж о предложении клятвы. Его кузены владеют той собственностью, и они терпеть его не могут. Сьер не показывался на севере уже полтора года.

— Боюсь, Мист, у нас нет даже часа.

Горсть людей Д'Олбриота пришли поддержать Столли. Люди Ден Таснета тем временем расходились вокруг учебной площадки.

— Они ищут драки? — Фил нахмурился. — Прямо здесь, в собственной фехтовальной школе Д'Олбриота?

— Это плохо скажется на делах вашего сьера в суде, — заявил Мисталь с растущим беспокойством. — Получив такой аргумент, умелый адвокат может здорово ему навредить.

— Либо я встречусь с этим так называемым избранным, рискуя проиграть и опозорить Дом, либо мы все опозорим Имя, ввязываясь в драку. — Я осторожно подвигал ушибленной рукой. — Нас расставили для сбивания, как катушки на ткацком станке, верно? Мне придется встретиться с этим волкодавом. Нет, Мист, выслушай меня. Здесь кругом слишком много женщин и детей и слишком много пьяных, чтобы устраивать дебош.

Я повернулся к Темару.

— Можно еще разок одолжить твой меч? Если начнется потасовка, уведи его отсюда. — Я кивнул на брата. — Мист не владеет оружием, а в свалке кто-то может закончить работу, начатую тем ножом.

Юноша неохотно кивнул, что меня немного успокоило. Один он наверняка бы стал геройствовать, но с Мисталем, которого нужно защищать, парень не полезет в пекло.

— Ладно, Фил, скажи Ден Таснету, что они получили ответ. — Я помахал руками, чтобы снова разогнать кровь. Об усталости придется забыть. Неплохо бы сходить в уборную, да времени мало. Кто бы ни стоял за этим, он очень умно рассчитал свой ход, ублюдок. — Мист, у тебя есть с собой листья?

— С каких это пор ты жуешь? — Он протянул замшевый кисет.

Я скривился от горечи, прикрытой тошнотворной сладостью медового ликера, которым был пропитан лист.

— Эта дрянь точно помогает?

— С ней я могу не спать всю ночь, читая о правовых прецедентах. — Мисталь улыбнулся, но как-то безрадостно.

Я преодолел желание выплюнуть отвратительный комок, задаваясь вопросом: сколько потребуется времени, чтобы согреть кровь? Медлить нельзя, если мы хотим избежать всеобщей драки. Столли уже багровел от злости, и Филу пришлось оттаскивать его от человека Ден Таснета. Я вышел на песок.

Появился так называемый избранный Дагни. Он прошел мимо Фила, даже не поздоровавшись с ректором. Разъяренный Фил бросился за ним. Только ректор дает разрешение на бой на его земле тем, кто отвечает на вызов, — это его привилегия. Но я взмахом руки велел Филу отойти назад. Невежливость Дагни означала, что ректор вправе остановить бой, но если он это сделает, крови на песке будет еще больше. Трилистник Ден Таснета уже пестрел вокруг всей учебной площадки, и множество людей, которые раньше не показывали никакой эмблемы, теперь развязали шарфы, демонстрируя тот же трилистник на своих шеях.

Дагни встал в центре площадки и, криво ухмыльнувшись, с алчностью поднял меч. Я медленно, не приближаясь, пошел вокруг него, сохраняя открытый и дружелюбный вид.

— Значит, Ден Таснет избрал тебя, потому что ты хорош против волков? — Я оказался прямо позади Дагни, и он заглотнул наживку, резко поворачиваясь кругом. Хорошо, теперь он реагирует на меня.

— Так и есть…

Я перебил его.

— А как насчет людей?

Я поднял меч до уровня груди, и Дагни мигом сделал то же самое. Я атаковал его и тут же шагнул в сторону, чтобы избежать встречного удара. Клинки лязгнули, я заставил его опустить меч и отошел назад, но Дагни продолжал наступать. Он был молод — едва старше Темара — и быстр. Огонь юности пылал в его крови, рождая на губах самоуверенную усмешку. Пусть усмехается — за моей спиной годы боев.

Но этот Дагни был подозрительно быстр. Он сделал выпад, оставляя себя открытым, но его атака оказалась столь яростной, что я только успел парировать. Мы закружили друг вокруг друга, и я изучил глаза парня. Они были светло-карие — ничего необычного для человека из Аста, где тормалинская кровь встречает изгнанную лескарскую и бродячую далазорскую. Но зрачки его казались просто черными точками. На полуденном солнце это выглядело бы нормально, но здесь, в тени?

Я сделал выпад, и Дагни парировал, в точности повторив свой первый ответный удар. Я снова отвел его клинок, но на этот раз шагнул ближе и, держа меч в левой руке, правой зверски сдавил его пальцы на рукояти. От неожиданности противник пошатнулся, его хватка ослабла. Я тут же согнул руку, крепко прижимая его локоть к своей груди. Его тело при этом изогнулось, а клинок бессильно указывал в небо. Чтобы устоять на ногах, Дагни пришлось наклониться, и я пнул немного песка ему в лицо. Парень закашлялся, отплевываясь.

— Сдаешься? — спросил я добродушно.

— Никогда, — яростно выплюнул он.

Я скрутил его запястье, не слушая протесты своей распухшей кисти.

— Сдавайся, не то сломаю руку и засуну кость тебе в задницу.

Все, кто стоял близко и слышал это, засмеялись. Все, кроме одного человека Ден Таснета, заметил я краем глаза.

— Сдавайся! — повторил я с угрозой.

Вместо ответа Дагни стал царапать мои ноги свободной рукой, поэтому я наступил на его пальцы. Кто бы ни тренировал это животное, он не научил его первому правилу официальных поединков.

— Первое касание — Райшеда Тателя! — Фил вышел на площадку, его глаза метали молнии.

Люди Ден Таснета подняли бурю протеста, но крики остальных заглушили их. Я держал Дагни, пока Фил не взял оба меча, а затем швырнул парня на песок. 

— Когда тебя призывают сдаться и у тебя нет надежды парировать, ты сдаешься, дерьмо невежественное! Что, Ден Таснет не натаскивает своих псов? — Фил положил оба меча далеко друг от друга, прежде чем обрушиться с бранью на представителя Ден Таснста. — Ты называешь это избранным? Да твой засранец марает всю школу своим поведением!

Я наблюдал за Дагни, который снова вскочил, едва ректор повернулся к нему спиной. Грязное лицо парня было перекошено от обиды.

— Не хотел, чтобы Фил почуял твое дыхание? — издевательски спросил я.

— А я не пьян, — хохотнул он.

— Лучше бы ты был пьян.

От Дагни разило не вином, а сладкой пикантностью тахна. Парень не хотел, чтобы ректор это почувствовал, потому и оставался снаружи, окруженный людьми Ден Таснета, видимо, подкупленными, чтобы потерять обоняние. Фил вышвырнул бы Дагни с песка и совсем из фехтовальной школы, если бы понял, что этот малый парит в облаках на маленьких ягодках.

Дагни не был избранным. Я даже сомневался, что он когда-либо был присягнувшим. Самое большее, с чем признанный мог выйти сухим из воды, — это пристрастие к жевательному листу или тассину, а я знал по личному опыту, что Фил и все ректоры считали своим долгом отучить каждого от привычки к тассину, прежде чем он станет присягнувшим.

Я поднял меч с песка, не отрывая глаз от Дагни. Я мог бы прекратить бой, обвинив парня в том, что он вышел на площадку одурманенный. Меня бы поддержали все, кто здесь есть, за исключением людей Ден Таснста. Но атмосфера, и без того враждебная, становилась все напряженнее, и я бы побился об заклад, что каждый из этих людей захочет вколотить покорность в шкуры Ден Таснета, если я докажу, что их человек одурманен тахном. И тогда свалки не миновать, верно?

Повернувшись ко мне спиной, Дагни отправился за своим оружием. Он слишком озабочен желанием меня покалечить и не думает о собственной безопасности, понял я. Это тахн приковывает его мысли и волю к одной цели, которую перед ним поставили, это тахн поддерживает в парне безграничную уверенность в своих силах.

— Ату его, Раш! — закричал смутно знакомый голос из казарм Д'Олбриота.

Дагни резко повернулся, размахивая мечом. Издевательский хохот грянул со всех сторон, и Дагни посмотрел на меня с внезапной ненавистью, подожженной тахном. Теперь я был виноват в том, что он выставил себя невежественным деревенщиной, который не понимает, что человек чести никогда не нападет на ничего не подозревающего противника со спины.

Дагни пошел на меня, быстро вращая клинком, тахн давал ему стремительность и силу, намного превосходящие мои. Я отступал, отражая его удары, слишком занятый спасением собственной шкуры, чтобы атаковать многочисленные дыры, которые Дагни оставлял в своей защите. Моя рука отвратительно болела всякий раз, когда я наносил удар даже не в полную силу, горячая боль разливалась от костяшек вверх по руке и вниз, ослабляя пальцы. От листа Мисталя не было вообще никакого проку.

Наши мечи сцепились гардами. На одну напряженную минуту все вокруг затихли. Но я ухитрился отбросить Дагни. Мои мускулы, закаленные годами тяжелого труда, уравновешивали энергию юности и тахна, гонящих его вперед. Я попятился, сохраняя безопасное расстояние между нами.

— Иди и сражайся, человек Д'Олбриота, — усмехнулся Дагни. — Или не зря говорят, что ты пе мужик, а баба?

Значит, тахн сделал его болтливым.

— Кто говорит? — Может, тот самый человек, что подбил его на это? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы узнать имя. — Какая-то шлюха, которая пыталась тебя утешить, потому что ты не мог показать ей ушко в твоей иголке?

Дагни ринулся на меня, повторяя тот же самый прямой удар. Я пытался повернуть его клинок, чтобы ранить парня в предплечье, но ничего не вышло. Дагни вскинул меч над головой, и я снова получил тот мгновенный выбор: атаковать его открытую грудь или спасать мой собственный череп. Один укол острием меча, и я выиграю эту схватку, но все равно его клинок оттяпает мне ухо. Я видел по его остекленевшим глазам, что он не собирается отводить удар.

Я парировал его боковым блоком, от которого моя рука чуть не отнялась. Игнорируя боль, я заставил его отвести меч в сторону. Но Дагни продолжал наступать, стремительно делая новый замах, и на этот раз я не успел парировать его. Биение в костяшках моментально притупилось ледяным огнем клинка, рубящего мое предплечье.

Дагни торжествующе завопил, вскидывая руки в похвальбе. Даже люди Ден Таснета казались смущенными, а остальные просто засвистели и закричали, не скрывая своего презрения. Дагни не остался в долгу и тоже осыпал их бранью, угрожая стоявшим ближе к площадке окровавленным клинком вопреки всем обычаям. Шум стоял оглушающий.

Пока он выступал гоголем, как петушок на навозной куче, я разорвал рукав, чтобы посмотреть на рану. Довольно глубокая, придется зашивать. Даст прокляни его, это не просто символическая царапина, которыми обменялись мы с Ловисом. Не важно, у меня были раны и похуже, хоть эта и жгла, как отцовская скорбь. Кроме того, повязка Темара впитает кровь, которая иначе могла бы залить пальцы и меч заскользил бы в руке. Хватит с меня Дагни, решил я. В конце концов, я должен заботиться о своей репутации и репутации Д'Олбриота. 

Как мне закончить поединок, не убивая парня? Потому что его смерть вызовет свалку и обесчестит нас обоих. Потребуется серьезная рана, чтобы вывести из строя человека, который из-за тахна не чувствует боли. А это удачная идея, верно? Люди Ден Таснета не смогут просто отослать его, если он будет истекать кровью, а жена Фила — лучшая сиделка в округе. С мощной дозой настоя тахна в придачу к тому, что он уже принял, Дагни начнет болтать без умолку, и мы сможем узнать что-нибудь интересное.

Я медленно пошел в центр площадки, пока Дагни переругивался с толпой. Сохраняя бесстрастный вид, я напустил на лицо только легкое презрение. Возглавляемые Столли люди Д'Олбриота начали скандировать мое имя, люди Д'Истрака добавили свои голоса, и вскоре к ним присоединились Джорд и другие воины Ден Мьюриванса.

Крик людей Ден Таснета в поддержку своего человека вскоре был заглушён. Дагни повернулся ко мне, смелость в его глазах исчезала под натиском враждебности со всех сторон. Ее сменила злобная хитрость помойной крысы. Он принял боевую стойку, — обе руки на мече, клинок на уровне живота, — готовый двинуться в любую сторону. Я поднял меч одной рукой так, чтобы рукоять оказалась высоко над головой, а клинок был направлен вниз и слегка наискосок, дабы парировать каждое движение противника. Затем перенес тяжесть тела на отставленную назад ногу и улыбнулся.

Скандирование оборвалось, и в глазах Дагни мелькнула растерянность. Шепот, подобный шелесту ветра в тростнике, облетел песок.

— Алдабрешский! Алдабрешский!

Я только надеялся, что свирепая слава воинов Архипелага докатилась до того болота, из которого выполз Дагни, и что кто-то упомянул о моем рабстве там, на островах, в прошлом году. Теперь Фил и остальные смогут увидеть, что я научился чему-то более полезному, нежели постельные игры жены воеводы.

Напряжение так ощутимо потрескивало в воздухе, что я бы не удивился, если б сверкнула молния. Дагни скривил рот и, взмахнув мечом, бросился в атаку. Я встретил его еще до того, как он вложил в удар полную силу, и свободной рукой схватил рукоять его меча. Дагни поспешно отбежал, помня, как я прижал его раньше.

Он попытался снова сплюнуть на землю, но теперь его рот был сухим. Я терпеливо ждал, насмешливо улыбаясь, и когда Дагни поднял свой меч горизонтально, я принял ту же самую алдабрешскую стойку. Парень решил, что видит брешь, и попробовал нанести свой излюбленный удар по моим ногам, но как только я заметил, что его плечи напряглись, я под углом опустил клинок и с такой силой ударил по его мечу, что Дагни пошатнулся. Это дало мне мгновенный шанс: одним поворотом запястья я вскинул меч и рубанул по руке противника. Клинок мгновенно выпал из его ослабевших пальцев, алая кровь за минуту пропитала рукав, но Дагни просто стоял, разинув рот.

Я оторвал свой порванный рукав и расстегнул манжету Дагни, чтобы увидеть повреждение. Глубокая рана шла прямо вдоль предплечья; от неожиданности парень не смог даже повернуть руку. Это спасло его сухожилия, но, судя по количеству крови, меч рассек главный кровеносный сосуд. Я прижал полотно к ране, и мои руки сразу стали липкими и скользкими.

— Надавливай сильнее. — Я взял его здоровую руку и прижал к окровавленному полотну.

— Но они сказали, что я должен убить тебя, — неосторожно пробормотал Дагни, шокированный, он удвоил болтливость, рожденную тахном.

— Кто сказал? — спросил я слишком быстро и резко, но люди уже толпой валили на песок.

Взгляд Дагни поднялся к моему лицу, и понимание блеснуло в его глазах.

— Я никогда раньше не сражался против алдабрешских фехтовальных стилей. Но они сказали, что ты не готов быть избранным.

— Кто сказал? — повторил я, сильно нажимая на рану, скорее для того, чтобы причинить боль, нежели остановить кровь.

— Дай мне посмотреть! — Человек Ден Таснета попытался оторвать мои руки от Дагни.

— Отойди, — прорычал я. — Пошлите за госпожой Фил.

— Она уже идет, — отозвался кто-то позади меня.

— У нас есть свои сиделки, — стоял на своем человек Ден Таснета. В его голосе я услышал страх. — Шевелись, Дагни, мы уходим. — Он вывернул мою перевязанную руку.

Я выругался, но в ушибленных пальцах не осталось сил для сопротивления. Сплоченная фаланга с трилистниками пробивалась вперед, чтобы окружить Дагни, отталкивая в стороны остальных. Я увидел, что кто-то позади Столли отвечает на жестокий толчок смачным тумаком.

— Пусть он уходит! — закричал я. — Если этот глупый ублюдок истечет кровью в канаве, для нас это не потеря.

— Не будь дураком, парень! — Фил попытался удержать Дагни, но человек Ден Таснета сбил ректорскую руку с трясущегося плеча парня.

— Ты останавливаешь нас? — подошел к Филу коренастый дебошир с вонючим дыханием и изрытым оспинами лицом.

— Ректор! — Мой отрывистый оклик привлек внимание Фила, и он не успел заткнуть рябому рот кулаком. — Они искали боя, и они его получили. Их человек проиграл, и на этом все кончено.

Я с облегчением услышал за спиной шепот согласия, возглавляемый Мисталем и Темаром.

— Ладно. — Фил свирепо посмотрел на человека Ден Таснета. — Уберите свою грязь с моей земли. 

Рябой схватил Дагни за плечи, намереваясь разбить ректору нос своим лбом. Фил оказался быстрее и, опередив его на мгновение, сам так ударил здоровяка, что тот слепо отшатнулся назад.

— Инджел, брось это! — Человек Ден Таснета все еще пытался остановить кровотечение из раны Дагни, повязки уже были пропитаны кровью. Толпа присягнувших Ден Таснету подобралась ближе, когда Дагни покачнулся, опустив зеленовато-белое лицо.

— Дайте им пройти! — Фил властно поднял руку. Разбив рябому нос, он отчасти выпустил свой гнев.

— Подождите. — Мисталь остановился перед представителем Ден Таснета. — Я, адвокат, присягнувший судам, призываю всех здесь присутствующих быть свидетелями. Вы уводите этого человека по вашему собственному выбору. Даже не думайте предъявлять какие-либо претензии, что Фил или Д'Олбриот не исполнили свой долг и не помогли раненому. — Его слова звучали авторитетно, и меня порадовала неуверенность, мелькнувшая на лицах воинов Ден Таснета.

Я смотрел, как они уходят с быстро пустеющей тренировочной площадки, и досада жгла мое горло, досада и горький жевательный лист. Я выплюнул его. Кто сказал тем людям настолько убедительную ложь, что они пришли сюда ради драки в вопиющем пренебрежении всех обычаев?

— Далмит? — Я увидел знакомого — присягнувшего Тор Канселину. — Ты сегодня вечером не на службе, а?

— Я? Нет.

Я заговорил быстро и тихо:

— Кто-то хотел устроить здесь сегодня беспорядки. Я хочу знать кто, и сьер тоже захочет это узнать, но никто из людей Ден Таснета не даст теперь нашим парням даже пара от своей мочи. Так, может, ты со своими покрутишься возле трактиров и борделей, где люди Ден Таснета утоляют жажду? Глядишь, удастся выбить что-нибудь из неосторожного пьяницы, или он сам проболтается. Я возмещу твоему кошельку все расходы.

Далмит посмотрел на меня задумчиво.

— Это как-то связано с нападением на твоего Д'Алсеннена? — Присягнувший, который доставил своему сьеру такие новости, будет замечен.

Я покачал головой.

— Понятия не имею.

— Дело кажется стоящим, — произнес Далмит с хищной усмешкой. — Я дам тебе знать, когда что-нибудь выясню.

— Помочь тебе умыться? — Мисталь выдавил улыбку.

Когда он достал из кармана штанов жевательный лист, я увидел, как у него дрожат руки. Темар же выглядел словно гончая, которая почуяла интересный запах, но была посажена на цепь в псарне.

— Мы решили не устраивать им драки, Темар, — напомнил я ему.

— Это значит, что мы никогда не дадим им сдачи? — прорычал юноша.

— Надо знать, с кем мы воюем, — сказал я.

— С Ден Таснетом, это очевидно, — презрительно бросил он.

Я стащил с себя потную, окровавленную рубаху.

— Мы вернемся в резиденцию и начнем планировать нашу кампанию, идет? — Моя раненая рука пульсировала, и все мышцы ныли после интенсивного размахивания мечом. Сегодня вечером мне будет страшно не хватать искусных пальцев Ливак, втирающих масла в мои плечи.

— Тебе нужно выпить и поесть! — Вновь появился Столли и протянул мне откупоренную бутылку.

Я сделал большой глоток. С добрым вином так не обращаются, но меня слишком мучила жажда.

— Сперва нужно наложить швы. — Фил оттолкнул его локтем, держа наготове повязки и целебную мазь.

Я посмотрел на свою кровоточащую рапу и сделал еще один большой глоток вина.

— А тахновой пасты у тебя нет? — Рука от нее онемеет, и боли не будет.

— Раш! Кончай с перевязкой, пора начинать серьезную пьянку! — Джорд замахал пивной кружкой, перекрикивая жаркие споры, доносившиеся со всех сторон.

Мисталь посмотрел па меня.

— Вероятно, это наш лучший шанс узнать, не подбил ли его кто ответить на этот вызов, его и Ловиса.

Все люди Д'Истрака, казалось, только и ждут, когда их пригласят праздновать.

В глазах Темара загорелся огонек.

— Сразу уйти — вряд ли будет вежливо.

Я постоял какой-то миг в сомнении.

— Ладно, останемся ненадолго.

Наемная карета,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, вечер

— А ты помнишь Иншоу, портного, там, у волока?

Темар старался изобразить интерес. Похоже, ему придется выслушать еще одну историю о людях, которых он не знает, и местах, которые он скорее всего никогда не увидит.

— У которого жена хромая? — Райшед сел прямее, когда экипаж, везущий их троих, запрыгал по неровным булыжникам. — И три дочки с постными физиономиями? 

— Он самый. — От смеха адвокат едва мог говорить. — Его жене взбрело в голову поставить на их дом чудесный новый фасад, прямоугольные камни, изящные рациональные линии, никаких старомодных башенок и эркеров.

Райшед нахмурился, усиленно вспоминая.

— Но там все дома — деревянные. Лучше уж снести его весь и построить новый.

Мисталь энергично кивнул.

— Хенси так и сказал, когда они к нему пришли. Он подсчитал, во что обойдутся люди и материалы для такой работы, и ее милое чуть не грохнулась в обморок прямо посреди двора.

Хенси и Риднер — старшие братья Татель, запоздало вспомнил Темар, каменщики там, в Зьютесселе.

— Иншоу вовсе не так богат, как любит прикидываться. — Воин зевнул. — Будь он богат, он бы давно уже сбагрил кому-то своих бледных девиц.

Темар ощутил себя слегка униженным этим неосторожным замечанием.

— Хенси решил, что больше они об этом не услышат, — продолжал Мисталь. — Но на следующий рыночный день Риднер приходит домой и говорит, что у колодца толкуют, будто Джешет взялся за эту работу.

— Кирпичник? — озадаченно спросил Райшед.

Адвокат кивнул.

— Он убедил Иншоу облицевать дом кирпичом. Мол, тогда он будет выглядеть точь-в-точь как каменный. И заодно сделать новую плоскую крышу. Только кто-то решил сэкономить время и деньги, не снимая старую.

Райшед покачал головой.

— Я не врубаюсь.

Не ты один, кисло подумал Темар.

— Они облицевали фасад кирпичом и довели его до конька крыши. — Мисталь пояснял свои слова жестами. — Потом они заполнили щель между скатом старой крыши и фасадом кирпичом.

Воин разинул рот.

— Как они его закрепили?

— Никак. — Мисталь все еще хихикал. — Спустя полсезона все эти кирпичи съехали со старой крыши, обрушив большую часть облицовки! Улица была перекрыта два дня, и Иншоу пришлось выложить целое состояние, чтобы ее расчистили. Теперь он судится с Джешетом, требуя возместить ему эти деньги и переделать все как следует. А Джешет говорит, что он делал только то, что велел ему Иншоу.

— Кого-нибудь убило? — Темар пришел в ужас.

Мисталь в недоумении посмотрел на него.

— Нет, все это свалилось посреди ночи.

— Суровое пробуждение, — заметил Райшед. — И за кого ты выступаешь?

— За Джешета, — не раздумывая ответил Мисталь. — Может, он всего лишь делает кирпичи, но это более честное ремесло, чем портняжное.

— И это говорит адвокат! — засмеялся Райшед.

После увиденного в суде Темар счел себя вправе присоединиться.

Карета накренилась, останавливаясь. Кучер постучал концом кнута по крыше.

— Вы просили Овчинный переулок?

— Да! — крикнул Мисталь и вышел. Дверца криво повисла на растянувшихся кожаных петлях. — Мне будут нужны рекомендации от Берквеста, чтобы получить доступ в архив Тор Олдера. Этим я и займусь первым делом. О, Темар, твоя одежда…

— Вернешь ее завтра, — вежливо разрешил юноша.

— Первым делом, — торжественно пообещал Мисталь. — Как только взгляну на документы, сразу же зайду и расскажу тебе, что за дело мы могли бы состряпать.

Интересно, подумал юноша, «первым делом» — это «как рано», по мнению Мисталя, учитывая те бутылки вина, что он помог опорожнить в фехтовальной школе.

Райшед помахал брату и снова откинулся на засаленную обивку.

— У Миста всегда полно новостей из дома, — сказал он извиняющимся тоном.

Темар изобразил тонкую улыбку.

— Похоже, Зьютессела очень изменилась по сравнению с тем городком, что я помню.

— Экспедиция колонии отплывала оттуда, верно? — Райшед казался задумчивым. Потом он зевнул и умолк, баюкая на груди забинтованную руку.

Он, несомненно, перебирает в памяти обрывки моих воспоминаний, которые оставило мне заклинание. Жаль, что я не получил взамен что-то из знаний Райшеда, с досадой подумал Темар. Тогда бы он не чувствовал себя в такой растерянности на этой стороне океана.

Юноша отвернулся и уставился на город, проплывавший за открытым окном кареты. Под мерцающими фонарями на углу переулка собралась большая толпа, увлеченная кукольным представлением. Со всех сторон вели бойкую торговлю трактиры и таверны. Веселые семьи катили мимо в каретах, излучая самодовольство, или шли под руку пешком. Время от времени на вымощенном плитами тротуаре возникала давка, когда люди, встретив знакомых, начинали радостно обниматься и обмениваться новостями. Узкие дома торговцев, обитающих под старым городом, сияли огнями от погреба до чердака. За пять дней праздника сжигалось больше свечей, чем за целый сезон. Все радушно принимали покупателей, давали званые обеды и вечеринки, отмечали рождения, помолвки и свадьбы предшествующего сезона, устраивая празднества, какие могла себе позволить каждая семья. Дорога вилась между холмами, и чем дальше, тем богаче становились дома, где зажиточные купцы состязались с соседями в более чинных, но и еще более расточительных пирушках.

Темар посмотрел на горделивые жилища. Печаль боролась в нем с непокорностью. Он не имел ни семьи, ни дома — во всяком случае, не на этой стороне океана, — и если Берквест, Мисталь и все их клерки не найдут какой-то выигрышный довод, у него не будет ни своего Дома, ни своего Имени. Юноша чуть улыбнулся этой неказистой шутке.

Ну и что с того? Он обратил свое лицо к востоку, когда отправился в Кель Ар'Айен, не так ли? Он обещал деду, что поднимет Дом Д'Алсеннена до его былой славы за океаном, и, Сэдрин свидетель, он все равно сделает это. Он ошибался, думая, что все заботы колонии мелки и обыденны, осознал вдруг Темар. Эти так называемые дворяне с их эгоцентричными, пустяковыми интересами — вот кто мелок и банален.

Юноша решительно направил свои мысли к Кель Ар'Айсну. Заново отстроить прежнее, разрушенное поселение стало их первой задачей. Второй, но не менее важной, была надежная охрана пещеры с остальными спящими. Обе задачи были в значительной степени выполнены, когда он уплывал, не так ли? Интересно, что осталось от южного поселения, куда эльетиммы не добрались и где стояли океанские корабли — спасение для тех немногих, кто сбежал под руководством Вахила, чтобы привезти домой заколдованные артефакты? Он выяснит это, решил Темар, как только вернется. Составление планов экспедиции захватило его надолго. Карета меж тем громыхала по городу, а Райшед молча дремал.

Лошади замедлили шаг на длинном подъеме, ведущем к резиденции Д'Олбриота, и Темара осенила новая мысль. Поселениям Кель Ар'Айена пора получить имена, дабы почтить тех, кто благодаря своей дальновидности основал колонию и кто отдал свою жизнь, защищая ее. Сэдриновы потроха, он не позволит, чтобы Ден Феллэмиона просто вычеркнули из истории как отнесенного к Тор Приминалям! Он фыркнул с презрением.

Карета остановилась перед сторожкой Д'Олбриота, и кучер еще раз постучал по крыше.

— Ты что-то сказал? — Райшед открыл глаза и чуть не выругался, нечаянно опершись на раненую руку.

— Нет, но мы уже приехали. — Темар открыл дверцу и повернулся к воину со смущенной улыбкой. — Сколько нужно платить кучеру? У меня есть деньги, но…

— Пары серебряных марок в честь праздника будет довольно. — Райшед потер лицо незабинтованной ладонью. — Зубы Даста, я устал.

— У тебя был тяжелый день, — сказал Темар.

— Мне надо было как следует разбавлять свое вино, — с сожалением признался Райшед. — Хорошо хоть ты не потерял головы.

— В этом Авила и хирург мессира были солидарны, — пожал плечами Темар. — Как можно меньше алкоголя после удара по голове. Они очень настаивали.

— Райшед, хорошего праздника! — Избранный в сторожке помахал им. — Один из парней Фила принес новости, и сьер велел открыть бочонок для казарм ради такого повода!

— Хорошего тебе праздника, Нейр, — ухмыльнулся Райшед. — Какое пари ты проиграл, чтобы дежурить сегодня ночью?

— Барышня Тор Арриал здесь? — вмешался Темар. — Ты должен показать ей свою руку, Райшед.

Нейр покачал головой. Он был таким же высоким, как Райшед, и в молодости — таким же худощавым, но с возрастом его талия стала намного толще, а волосы — реже.

— Вдова Тор Безимар заехала за ней ближе к вечеру — кажется, они собирались посетить братство усыпальницы. Она еще не возвращалась.

— А сьер и эсквайр Камарл здесь? — спросил Райшед.

Нейр снова покачал головой.

— Они вернулись из суда сразу после заката, но опять уехали, переодевшись. Думаю, они ужинают с Ден Мьюривансами. — Воин посмотрел на Темара, не скрывая веселья. — Барышни Имени устраивают музыкальный вечер, эсквайр Д'Алсеннен. Они очень просили, чтобы я напомнил вам, как только вы вернетесь.

— Спасибо.

Они вышли из сторожки.

— Интересно, как мастер Берквест провел сегодня дело? — задумчиво промолвил Райшед.

— Расскажи мне о Ден Мьюриьансах, — попросил Темар. — Каков их статус по сравнению с Д'Олбриотами? В чем их интерес к Кель Ар'Айену?

— Я думаю, ключ — в обилии дочерей, благословляющих их Дом. — Райшед глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, но этот вдох все равно превратился в еще один зевок. — Каждая из них стала бы для тебя выгодной женой. Во- первых, ее титул подкрепил бы твое притязание на восстановление Имени. Во-вторых, ваша помолвка сразу покончила бы со слухами, что сьер хочет женить тебя на одной из своих племянниц. В-третьих, еще один могущественный Дом, вступающий в игру за Келларин, дал бы Именам вроде Ден Таснета повод для раздумий.

Они направлялись к резиденции. Черные тени добавляли собственный узор к сложному рисунку парка. При каждом повороте дорожек между стен из живой изгороди Темару все больше казалось, что он угодил в ловушку.

— Ден Мьюривансы чрезвычайно богаты, — продолжал Райшед. — У них обширные владения от Леквезина до Мортейна. Единственная причина, по которой они не имеют престижа Д'Олбриота, в том, что последние три сьера больше интересовались коммерцией, чем политикой. — Он посмотрел на Темара с озорно улыбкой. — Значит, Джелайя тебе приглянулась? Веер с белыми перьями означает, что девушка принимает предложения, ты это знал?

Вопрос застал юношу врасплох. Он отвел глаза от дружески насмешливого взгляда Райшеда и увидел двоих мужчин, которые шли навстречу по дорожке. Их внезапная растерянность привлекла внимание Темара.

— Кто это?

— Приезжие слуги? — Райшед всмотрелся во мрак, но ни пылающие факелы сторожки, ни яркие окна резиденции не освещали то место, где остановились мужчины.

Эсквайр пожал плечами и пошел дальше. Двое мужчин сделали то же самое. Проходя мимо Райшеда, они упорно смотрели в землю, и было слышно, как гравий хрустит под их ускоряющимися шагами.

Райшед остановился и посмотрел на Темара.

— Я их не узнал, а ты?

Юноша покачал головой.

— А я имею эту старомодную привычку смотреть на слуг.

— Важнее то, что они смотрят на тебя и кланяются. — Райшед нахмурился. — Всем приезжим слугам было четко и ясно сказано, что ты имеешь право на всяческую учтивость.

Обернувшись, они увидели, как незнакомцы внезапно исчезли за густой тисовой изгородью.

— Они идут кратчайшим путем вокруг резиденции к конюшенному двору, — встревожился Райшед.

— Честные слуги, которым разрешено выходить, наверняка пошли бы через главные ворота? — Собственные подозрения Темара возросли.

— Прокляни их Даст, — зло выругался Райшед. — Может, это ерунда, но иногда воры пользуются наплывом гостей в праздник. Я пойду обратно и скажу Нейру, чтобы проверял всех выходящих. Ты иди к конюшням и скажи дежурному, чтобы перестал считать ворон. Вели закрыть ворота.

Темару не надо было повторять дважды. Он легко побежал по затененной дорожке, по старой привычке удерживая на бедре меч.

Конюшенный двор выходил на узкую дорогу, огибавшую резиденцию. Главное строение было низким и широким, и когда юноша пробегал мимо дверей, на него пахнуло теплом и лошадьми. Остальные животные размещались в крыльях, уходящих в темноту с обеих сторон. Сбоку от конюшен располагался каретный сарай с крутой двускатной крышей, а с другой стороны — приземистый амбар, поднятый от грызунов на каменные столбы. Лицом к ним стояло сравнительно новое жилище для конюхов и их помощников. Его фасад с острыми каменными углами и строго параллельными окнами презрительно взирал на их старые, неправильные очертания и вычурные карнизы. За пространством утрамбованной земли, где колеса карет прорезали колеи, идущие по кругу, стояли железные ворота, распахнутые в ночь. Фонари освещали двух конюхов, лениво играющих в Ворона на перевернутой бочке.

Темар подбежал к часовому, который сидел в уютном местечке у ворот.

— Ты… кто-нибудь проходил за последние несколько минут?

Часовой встал навытяжку.

— Нет, эсквайр, никто.

Юноша никогда его прежде не видел, но этот присягнувший встретил Д'Алсеннена с должной учтивостью. Райшед был прав.

— Избранный Татель подозревает, что в парке воры, — коротко сказал Темар. — Закрой ворота и никого не пропускай без чьего-нибудь поручительства.

Часовой немедленно дунул три раза в свисток, висевший у него на шее. Из нового здания выбежали четверо присягнувших.

— Райшед говорит, в саду крысы, — объяснил часовой. — Вы двое, идите туда. Иффа, поднимай казармы.

Оставшийся помог ему закрыть тяжелые ворота.

— В чем дело? — крикнул кто-то со стены над их головами.

— Райшед видел воришек в парке, — откликнулся часовой.

— Здесь, наверху, никого не было. — Но голос уже уходил в темноту, где деревья, растущие с той стороны, свешивали над стеной черные тени.

— Вам лучше уйти в резиденцию, эсквайр, там безопаснее, — слегка извиняющимся тоном посоветовал часовой. — Кажется, дамы проводят музыкальный вечер?

Темар кивнул, но не ответил. В конце концов, у него с собой меч, и он умеет им пользоваться, чего не скажешь об этих модных дворянах, которые прячутся в доме. Снова раздались пронзительные свисты, одни — высоко на стенах, другие — где-то неподалеку: часовые отвечали трелям из сторожки.

Глухо забухали тяжелые сапоги, и стражник в мундире резко остановился перед юношей.

— Назовитесь! А, эсквайр, прошу прощения, но разве вы не должны быть в доме?

— Где Райшед? — Темар призвал всю властность своего деда.

— Вон там, идет проверять кухонный двор, — немедленно ответил стражник.

— Я ему помогу.

Юноша свернул на дорожку, которая, как он надеялся, приведет его куда нужно. В темноте эти кусты просто сбивают с толку, зло подумал эсквайр. Свет упал поперек дорожки, когда распахнулись ставни на одном из верхних окон. Любопытные лица выглянули в ночь, и клавесин замолчал, но через минуту вновь заиграл свою беззаботную мелодию.

Темар пытался сориентироваться, придерживая меч за рукоять. Если это новый, западный фасад, значит, кухни с другой стороны дома, где теперь комнаты для слуг, а в его время это был, вероятно, огромный зал. Он обошел низкую стену, огибавшую кухонный двор, и двое мужчин с Райшедом одновременно наставили на него клинки.

— Д'Алсеннен! — назвался Темар, когда к нему вернулось дыхание.

— Что-нибудь видел? — спросил Райшед.

Юноша покачал головой.

— Но конюшенные ворота закрыты, и люди на стенах уже настороже. И не говори, что мне следует сидеть в безопасности за дверями. — Он упреждающе взглянул на Райшеда. — У меня две здоровые руки, а у тебя только одна.

Воин усмехнулся.

— Тогда следи за моей спиной. — Он взвесил в здоровой руке одолженную дубинку. — Вы двое, выверните этот двор наизнанку. Мы возьмем травяной сад.

Когда те двое начали досконально обыскивать все углы и щели, Райшед повел Темара через арку, украшенную розовой гирляндой, в огороженный садик. По его кивку юноша направился к дальней стороне, следуя по узкой дорожке между низкими бордюрами из лаванды, обрамляющими аккуратные узоры пряных трав. На маленьком постаменте в центре сада возвышалась статуя Ларазион, убранная праздничной гирляндой. Богиня протягивала каменную ветку, на которой были сразу и бутоны, и цветы, и плоды. Выпадала роса, пробуждая запахи трав, и Темар ощутил знакомое благоухание — его шаги потревожили тимьян, растущий плотным ковром, и шалфей, поднимающий мохнатые листья, посеребренные Малой луной. Мята замахала черными веточками, когда юноша слегка задел ее, проходя мимо.

— Проверим склад. — Райшед указал на каменное строение, спрятанное в густой изгороди из остролиста, которая отгораживала садик от кухонного двора.

Юноша всмотрелся в углубленный дверной проем. Что это — чье-то движение или проделки темноты? Он вытащил меч.

Три настойчивых свиста прозвучали у северной стены. Следом раздались крики. Райшед и Темар повернулись, и в это мгновение фигура в капюшоне выскочила из укрытия остролиста, топча побеги фенхеля и окопника. Эсквайр прыгнул на незнакомца, но поскользнулся на раздавленной траве. Он упал на колено, и вор ударом ноги вышиб у него меч. Темар вскочил, обхватил незнакомца за талию и пытался его свалить. Тот упорно сопротивлялся, извивался и зверски колотил без разбору кулаками. Удар по голове был такой силы, что юноша невольно разжал руки.

— Врешь, не уйдешь! — Райшед низко взмахнул дубинкой и огрел незваного гостя сзади под колено. Мужчина упал, и Темар прижал его к земле среди пьянящего аромата смятых трав, но злодей вывернулся, каким-то необъяснимым образом изогнувшись всем телом, и дал деру. Райшед не смог достать его своей дубинкой и погнался за ним в темноту парка. Юноша помчался следом, тяжело дыша, поднятый меч блестел в ночи.

— Куда он побежал? — Райшед медленно повернулся.

Темар осмотрел узорчатые тени живой изгороди и клумбы, в голове у него шумело. Снова зазвучали свистки, но уже в отдалении, за стеной, насколько мог судить юноша. Выходит, один сбежал? Сэдриновы потроха, им лучше поймать второго! Случайный хруст гравия под сапогом вознаградил его немую молитву.

— За конюшнями, — прошептал Темар.

Райшед согласно кивнул, и они пошли через темноту, торопливо, по не теряя бдительности.

Малая луна все еще была полной, и в ее свете эсквайр заметил черную фигуру, лежащую на краю крыши одной из служб, пристроенных вдоль внутренней стороны полого квадрата конюшен. Он молча указал на нее Райшеду. Избранный кивком указал ему на угол между постройками, а сам двинулся к открытому концу. Темар осторожно прошел по рассыпанной соломе, пе сводя глаз с черной фигуры. Она лежала неподвижно, и юноша вдруг испугался, что это просто какая-то игра теней.

Но нет, это был человек. Он неожиданно встал на колени, когда инстинкт или шум сообщили ему об опасности. Распределив тяжесть тела на руки и колени, он осторожно пополз по наклонной черепице прочь от Райшеда. Приняв внезапное решение, Темар бросил меч и быстро забрался на большую бочку с водой. Вор застыл в испуге и попятился. Юноша подтянулся и забросил одну ногу на крышу пристройки. Незваный гость встал и побежал вверх по скату, только скорость спасала его, когда черепица соскальзывала и ломалась под ногами, с грохотом падая во двор. Уцепившись за что-то, вор залез на водосточный желоб, оттуда — на крышу конюшен и, балансируя руками, побежал по гребню к внешним стенам.

— Проклятие! — У Райшеда не хватило сил в раненой руке, чтобы подтянуться на крышу. — Темар, ты можешь туда забраться?

— Думаю, да.

Упершись в угол между стенами, он с усилием начал подниматься, используя каждую косточку, каждый мускул, чтобы прижимать руки и ноги к неподатливому камню, обдирая кожу, одежду и сапоги. Грудь вздымалась, когда юноша наконец неуклюже втащил себя на крышу конюшни, но сердце упало, когда он увидел пустое пространство черепиц.

Темар осторожно, на четвереньках, пополз к гребню крыши. Он не собирался сдаваться. Райшед ждет внизу, поэтому вор не мог спрыгнуть незаметно, верно? Мох угрожающе захлюпал под его руками и коленями, и юноша выдохнул с облегчением, перекинув ногу через гребень, потом сел, стараясь не думать о возможном падении с обеих сторон.

Сзади послышался шум. Едва не потеряв равновесие, Темар повернул голову, но это был только возмущенный кот, бегущий по крыше. В лунном свете его распушенная шерсть светилась как ореол. Юноша глубоко вдохнул, но более тяжелый звук под легким топотом лап вынудил его задержать дыхание. Он осторожно повернулся, медленно выдохнул и уставился на высокую дымовую трубу на углу конюшен. Коты во дворе его деда всегда предпочитали сидеть у трубы, верно? Что выкурило этого мышелова из его уютного уголка? Соскользнув вниз так, чтобы гребень крыши заслонял его, Темар подобрался ближе.

Вор был там. Затаившись в тени трубы, он внимательно следил за часовым на внешней стене — единственной преградой между ним и спасением. У юноши душа ушла в пятки, когда часовой медленно пошел прочь и вор наклонился, осмотрительно приседая. Он хочет перепрыгнуть на стену? Нет, незнакомец спустился на край, повис на руках и упал в черные тени внизу.

Даже если он позовет Райшеда, тот не успеет прибежать вовремя. Темар как можно быстрее полез по крыше и свесился через край, когда незваный гость с невольным мычанием ударился о землю. Камень безжалостно впился в ладони юноши. Проклятие, он не может так рисковать, он сломает ногу, если не хуже. Но было уже поздно, под тяжестью тела его руки разжались, и Темар полетел вниз. Перед самым ударом о землю юноша сумел сгруппироваться, чтобы смягчить падение, — привычка, выработанная за годы в седле, неожиданно пришла ему на помощь. Перекатившись по земле, эсквайр вскочил на ноги с быстротой, которая поразила его самого, не говоря уж о воре, теперь приседавшем под внешней стеной.

Незнакомец бросился на него прежде, чем Темар успел закричать и поднять тревогу. Убийственная злоба перекосила лицо вора: он выбросил кулак, но эсквайр поймал его в открытую ладонь и вывернул мерзавцу руку, схватив его при этом за другое плечо. Вор лягнул Темара по ноге. Юноша пошатнулся и выпустил незнакомца, и вор тут же обрушил зверский кулак прямо ему в лицо. Темар подставил руку, удар потряс ее до плеча, но эсквайр не мешкая врезал негодяю со всей силы по подбородку.

Вор хотел дать Темару в ухо, но юноша инстинктивно поднял руку и плечо. Незнакомец схватил его за рукав, пытаясь лишить равновесия, а эсквайр двинул его в нос. Вор увернулся, но рукав отпустил. Темар пошел на него, но незваный гость встретил его градом тумаков, выплевывая кровь и ярость. Юноша получил удар под ребра, потом второй, потом сильный удар в живот. Вор замахнулся, и Темар ударил его коленом в пах. Незваный гость рухнул, как мешок со сломанной лебедки, рыгая и задыхаясь.

Райшед и двое присягнувших подбежали, когда Темар перекатывал вора, заламывая ему руки за спину.

— По крайней мере одного мы взяли.

— Удар ниже пояса, — заметил Нейр, избранный на воротах, видя мучительную гримасу вора и его подтянутые к животу колени.

— Хороший прием, если удается его осуществить. — Райшед с одобрением посмотрел на Темара.

— Наемники учили тебя своему ремеслу, эсквайр? — резко, но вполне дружелюбно спросил Нейр. — Послушай совет настоящего воина: глаза или колени так же хороши, как яйца, и большинство людей их не защищают. — Во время своей тирады он грубо обыскивал незваного гостя. — У него ничего нет, то есть совсем ничего. Заприте его.

— Хороший удар ногой сбоку по колену может заставить человека блевать, — добавил один из присягнувших, когда они потащили несопротивляющегося вора по дорожке. — Мы покажем тебе, эсквайр, если этот парень не выдаст берлогу своего дружка. Что ты говоришь?

Но вор был слишком погружен в свое страдание, чтобы беспокоиться из-за каких-то новых угроз.

— Что теперь? — поинтересовался Темар.

— Он проведет ночь в камере сторожки, — ответил Райшед. — А утром предстанет перед судом сьера. А пока давай узнаем, зачем они пришли, он и его сообщник. Нейр! Мы с Д'Алсенненом проверим ставни. — Он повернулся к Темару. — Ищи оторванные петли, треснувшие планки. Вполне возможно, это будет верхнее окно.

— Спасибо Халкариоп, что хоть одна луна полная, — пробормотал юноша, когда воин начал медленный обход резиденции.

— Проклятие! — крикнул Райшед, едва они повернули за угол.

— Что?

— Вон. — Избранный указал на ставень, где одна деревянная планка висела на гвозде, бросая изогнутую тень на остальные.

Темар безуспешно гадал, что за комната находится за этим окном.

— Должно быть, здесь они пытались влезть.

— Думаешь, управляющий мессира позволил бы какому-ни-будь ставню оставаться сломанным на Солнцестояние, когда половина людей, носящих это Имя, приезжают погостить и половина дворян в городе прибывают с визитами? — мрачно спросил Райшед. — И те двое уже уходили, Темар, значит, не исключена вероятность, что они не пытались, а влезли. Идем.

Юноша нырнул за воином в боковую дверь. Когда они поднимались по лестнице для слуг, Райшед в сердцах выплескивал свою досаду. 

— Мы не можем запереть каждую дверь, каждые ворота, когда столько людей входит и выходит. В праздник всегда так: гости приезжают круглые сутки, а потом то и дело требуются коляски, чтобы возить их туда-сюда. — Он вдруг остановился посреди лестницы. — И половина самых опытных воинов сегодня всю ночь проторчат в фехтовальной школе, в большинстве — пьяные. Может, для этого и придумали тот вызов? Чтобы очистить путь для кражи? Проклятие, мне уже, как Казуелу, в каждом углу мерещатся элдричские человечки, готовящие заговор. Мы пришли.

Темар заглянул из-за плеча избранного в маленькую комнату, загроможденную всем необходимым вездесущим служанкам для поддержания порядка в резиденции. Оконное стекло бросало отблески на полосатый от теней пол, и шпингалет на створке был начисто отломан.

Райшед открыл окно, впустив в комнату лунный свет.

— Надо поручить камердинерам и горничным проверить шкатулки с драгоценностями. Ну, что ты думаешь? Это просто кража или новая интрига, чтобы опозорить Д'Олбриота? От всех этих «если» и «может» скоро с ума сойдешь!

Упоминание о шкатулках с драгоценностями мгновенно изменило ход мыслей юноши.

— Что находится здесь, под нами?

В глазах избранного вспыхнула та же тревога, что сдавила грудь Темара.

— Библиотека.

Эсквайр выскочил из комнаты и помчался вниз по лестнице, Райшед не отставал от него ни на шаг. Они вместе подбежали к библиотеке, и Темар потянулся к ручке, молясь, чтобы дверь была заперта. Она бесшумно подалась на смазанных петлях, и у юноши екнуло сердце.

— Зажги свет, — рявкнул он.

Воин повернулся и взял лампу со стола в коридоре. Ее мягкий свет был слишком слаб, чтобы достичь уставленных книгами стен, но его хватило, чтобы показать смятое полотно на столе и несколько оставшихся безделушек, рассыпанных рядом с зияющей пустотой древнего сундука.

— Прыщавые задницы демонов Полдриона! — повторил Темар сумасбродное ругательство своего деда. — Пошли.

Юноша ринулся вон из библиотеки, но Райшед схватил его за руку.

— Куда?

— Послушать, что скажет тот мерзавец в сторожке! — Ярость и страх грозились задушить Темара. У него были артефакты, он держал в своих руках средства, которые могли вернуть к жизни стольких людей. Как это могло случиться?

— Правосудие в этих стенах — привилегия сьера, Темар. — В голосе Райшеда звучало и сожаление, и упрек. — Мы не можем ее узурпировать.

Юноша уставился на него.

— Так что нам делать?

— Вор, которого мы схватили, предстанет перед сьером завтра утром. — Воин оглядел библиотеку, и Темар вдруг заметил, какое усталое у него лицо. — Но второй вор, очевидно, удрал с добычей. Как ты думаешь, барышня Авила сумеет отыскать его своим Высшим Искусством?

Только сейчас до юноши дошло, что именно ему предстоит рассказать Авиле об этом ужасном несчастье. Он с трудом сглотнул, и как раз в это время в дверях появились две нерешительные служанки и лакей, они смотрели круглыми вопрошающими глазами.

— Узнайте, не украдено ли еще что-нибудь, — отрывисто приказал им Райшед. — Сообщите мне, как только проверите шкатулки ваших хозяев. Идите!

Когда слуги убежали, к Темару вернулся голос.

— Кто это мог сделать?

— Я не знаю, — отчеканил Райшед с едва сдерживаемым гневом. — Точно так же, как не знаю, кто вломился на склад в Бремилейне. Точно так же, как мы не знаем, кто ударил тебя ножом в спину и кто хотел, чтобы сегодня мне выпустили кишки.

— Это был человек Ден Таснета, разве не так? — Ярость опалила горло Темара. — Ден Мюре, Ден Реннион — они выступили против нас в суде. Мы можем созвать когорту и потребовать, чтобы они доказали свою невиновность?

— Если бы все было так просто, — проворчал Райшед. — Нам нужно доказательство, Темар, веское, неопровержимое доказательство, что какое-то из Имен причастно ко всему этому. А для начала следует найти нечто такое, что приведет нас к удравшему вору.

— У нас есть его приятель в сторожке! — закричал эсквайр. — Пусть он ответит перед сьером утром, мне не жалко, но почему мы не можем допросить его прямо сейчас?

Райшед смотрел на него долгую минуту.

— Что ты предлагаешь? Бить его? Сьер спустит с Нейра шкуру, если он представит узника, который не будет держаться на ногах. В этом Доме так не поступают.

— Авила — не единственная, кто умеет творить Высшее Искусство, — с досадой возразил юноша. — Ты это знаешь. Я мог бы наложить на него то заклинание, с которым вы так легко обращаетесь в ваших судах. Тогда мы узнаем, говорит этот тип правду или лжет нам.

Отвращение мелькнуло на лице избранного, воспламеняя тлеющий гнев Темара.

— Тебе придется свыкнуться с Высшим Искусством, Райшед! Так почему не начать прямо сейчас? Ты не можешь вечно отвергать его только потому, что когда-то угодил в мое заклинание. Забудь все это тормейлское недоверие к магам. Райшед, это я, не Планир, не Казуел. — Юноша загорелся внезапным желанием доказать воину, что Высшее Искусство способно принести пользу. — Даже с теми немногими заклинаниями, которыми я владею, я смогу что-то выведать у этого подонка. По крайней мере — просто узнать его имя. Возможно, этого хватит, чтобы выйти на след его дружка, пока тот след совсем не остыл. Разве дело того не стоит?

Эсквайр резко замолчал, но взгляд не опустил. Райшед первым отвел глаза.

— Ладно, давай поглядим, что ты сможешь сделать.

Когда они дошли до сторожки, Темар почувствовал безмерное напряжение, шея одеревенела, кровь стучала в висках. Он вдруг обнаружил, что снова и снова нервно потирает руки, и засунул их за пояс одолженной куртки.

— Нейр, — сказал Райшед, когда они вошли в караулку возле широкой арки ворот, — эсквайр хочет увидеть пленника.

Нейр задумчиво потер небритый подбородок.

— Не оставляйте никаких следов на его лице. — Он бросил Райшеду тяжелое кольцо ключей.

— Сюда.

Воин открыл дальнюю дверь, за которой оказалась потемневшая от старости винтовая лестница. Темар стал спускаться вслед за ним по каменным ступеням с отбитыми и стершимися краями.

— Смотри под ноги, — посоветовал ему избранный.

Лестница привела их в подвал, разделенный грубыми деревянными перегородками. Толстые колонны поддерживали его круглые своды, и единственная лампа, висевшая у входа, бросала тусклый свет на закованного в цепи вора.

— Хорошего тебе праздника, — весело заговорил Райшед. — Надеюсь, больно тебе не будет.

Мужчина напрягся, звеня цепями, но глаза его смотрели вызывающе. Он сжал губы и дерзко выпятил подбородок.

Райшед снова улыбнулся и нарочито медленно скрестил руки.

— Эсквайр?

Старательно подражая воину, Темар напустил на себя вид добродушной угрозы.

— Эр тез салтир, са форл эгрейн.

Замешательство узника было очевидно.

— Что он говорит?

— Это не важно, — обронил Райшед с удовлетворением, которое еще больше озадачило вора.

— Его имя Дрозел, — заявил юноша, пытаясь сочетать бесцеремонность тона с абсолютной уверенностью.

— Ты меня не знаешь, — вырвалось у вора. — Ты этого не знаешь! Кто тебе сказал? Кто меня выдал?

— Никто тебя не выдавал, приятель. Эсквайр Д'Алсеннен может читать твои мысли. Надеюсь, ты слышал об эсквайре? — небрежно осведомился Райшед. — Он из Келларина, ты слышал о таком? Пропавшая колония Немита Последнего, люди, многие поколения спящие под заклинанием? Конечно, слышал. Что ж, ты узнаешь немного больше о древних заклинаниях, чем знают все остальные, приятель. Эсквайр пришел искать ответы меж твоих ушей.

Темар застыл, надеясь, что шок не отразился на его лице. Он не мог этого сделать. Неужели Райшед думает, что он будет творить такое сложное Высшее Искусство? Юноша откашлялся.

Воин поднял руку.

— Я знаю, ты хочешь быстрей начать, эсквайр, но сьер — человек справедливый. Мы дадим этому подонку последний шанс спасти свой рассудок, прежде чем ты вывернешь его голову наизнанку. Видишь ли, приятель, беда в том, что эсквайр может распороть твои мозги на части, но он не сможет снова их соединить. — Избранный наклонился к грубой решетке и уставился на вора. Его мрачное лицо выражало искренность. — Поверь, тебе лучше сотрудничать. Только представь, что он проникнет в твою голову и будет копаться в каждом жалком воспоминании, которым ты дорожишь. Я видел однажды, как это сделали с одной девушкой. Она сказала, что лучше бы ее изнасиловали полказармы да отрезали уши и нос в придачу.

Темар до крови прикусил губу, в первый раз понимая глубину отвращения Райшеда к Высшему Искусству. Избранный отвернулся от узника. Резкий свет лампы упал на его изможденное лицо, безжалостно высвечивая непритворный ужас и боль в глазах. Затем Райшед подмигнул Темару, застав его врасплох.

— Итак, Дрозел, мы дадим тебе последний шанс. Эсквайр сотворит меньшее заклинание, которое откроет нам, говоришь ли ты правду. Я задам несколько вопросов, и если ты сообщишь нам то, что мы хотим знать, то завтра нам не придется надевать на тебя поводок и намордник, когда мы поведем тебя к сьеру.

Шум на лестнице отвлек Темара, и он повернул голову. Нейр и несколько присягнувших с настороженным любопытством выглядывали из-за каменного изгиба.

— Эсквайр? — Райшед жестом пригласил его к вору, который медленно отползал назад, насколько позволяли его оковы.

Темар спрятал лицо в холодных ладонях и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на заумных словах. Один раз он уже творил такое же сложное Высшее Искусство, и вполне удачно. Он видел, как это делалось при его деде. В конце концов, его собственный отец был обязан налагать заклинание истины для Дома. Если Авила сказала, что она может это сделать, то Темар тем более сможет. Это должно сработать, или Райшед никогда больше не станет ему доверять.

— Рэпонин пре петир тал арадар. Монерел алз ребрик на диз аппримен вертеннан алз тал. Ней тринадир, вертаннан пре рарад. Ней менадиз, тал джири аскат. Тал адамазир Рэпонин на Полдрион.

Он произнес эти слова медленно и решительно, направляя всю свою волю на съежившегося вора. Всего через мгновение Райшед понял, что Темару больше нечего сказать, и хлопнул ладонью по деревянной перегородке.

— Ладно, Дрозел, кто подбил тебя на это? Не ври мне. Эсквайр узнает, если ты соврешь. Нечего сказать? Прости, но если ты будешь играть в немого, он просто разорвет твой разум на части, и мы добудем ответы таким путем.

Кто-то на лестнице издал придушенный звук и бросился наверх. Темар все свое внимание удерживал на воре. Мужчина открыл рот, закашлялся и закованными руками схватился за горло.

— Видишь? — холодно промолвил избранный. — Ты не можешь нам врать, верно? — Он смерил вора жестким взглядом. — И теперь, когда ты попытался, я скажу тебе еще кое-что. Если ты не откроешь нам правду, хотя бы частично, ты вообще больше не сможешь говорить.

У вора отвисла челюсть, и он с безграничным ужасом уставился на Райшеда.

— Говори! — проревел воин. — Кто тебя послал?

— Мастер Нож, это все, что он сказал, — в панике выпалил вор. — В «Доблестном флаге», таверне на Беговой улице. Он послал нас только за одним тем ящиком, только за тем, что в нем будет. — Он сгорбился, обхватив голову руками.

Райшед обернулся и вопросительно поднял брови.

— Пока хватит, — ответил Темар со спокойным презрением в голосе, которое далось ему не так-то легко. — Мы всегда можем вернуться.

Вор сжался в плотный комок страдания и ужаса. Райшед мотнул головой в сторону лестницы. Юноша пошел вперед и, поднявшись в караулку, обнаружил себя в центре опасливых взглядов. Избранный плотно закрыл за собой дверь и бросил ключи Нейру.

— Видишь, нам даже не пришлось его расковывать.

— Что, во имя всего святого, ты делал? — спросил Нейр.

— Ты правда взболтал его мозги? — прошептал бледный присягнувший.

— А ты действительно во все это поверил, Верд? — удивился Райшед. — Я думал, Нейр тебя чему-то научил.

— Следи за своим языком, Раш, — осадил его Нейр, еле сдерживая смех.

— Верд, начать с того, что у того подонка довольно мало мозгов, — объяснил Райшед. — Напугай его хорошенько, и здравый смысл, что в них еще остался, вытечет у него из задницы.

— Звучит убедительно, — пробормотал присягнувший.

— Конечно, убедительно, — согласился Райшед. — У меня есть брат, который выступает перед Императорскими судами, и другой брат, каменщик, — ты бы слышал, как он убеждает какого-то несчастного моряка построить дом в три раза больше того, что он хотел.

Это вызвало смех во всей караулке.

— Как все-таки он узнал его имя? — прошипел присягнувший у двери.

В ту же минуту заговорил Темар:

— Кто-нибудь знает эту таверну, «Доблестный флаг»? А этого человека, который называет себя Ножом?

Кто-то засмеялся, но резко умолк под свирепым взглядом Райшеда.

— Мастер Нож — персонаж в половине кукольных спектаклей, — объяснил он. — В праздник на каждом углу ошивается по одному такому.

— Но можно перевернуть «Доблестный флаг» и трясти его, пока что-то не выпадет, — со смаком заявил Нейр. — Верд, созывай присягнувших да застращай поркой признанных. Они будут в карауле остаток ночи.

— Мне нужен мой меч, — сказал ему Райшед.

— Когда мы уходим? — Темара охватило растущее возбуждение.

— Ты пе идешь! — заявил ему Нейр. — Сьер спустит с меня шкуру, если я возьму тебя в эти трущобы. И ты, Раш, не идешь. Все избранные в городе развлекаются, а Столли в фехтовальной школе, даже если он еще стоит на ногах. Ты остаешься здесь за старшего, мой друг, а значит, получаешь ворота.

— Нейр! — запротестовал Райшед.

— Вор проник сюда в мое дежурство, Раш. — Лицо Нейра стало грозным. — Я пойду и закую его приятеля в цепи, не ты. А вы чего стоите? Исполняйте!

Юноша смотрел, как Нейр собирает своих бойцов и выводит их за ворота, подгоняя резкими проклятиями вперемежку с теплыми словами ободрения.

— Я для этого слишком устал, — рассеянно пробормотал Райшед и вздохнул. — Значит, нам достались ворота, вернее, мне достались. Иди спать, Темар. Пусть хоть один из нас выспится.

— Я подожду с тобой, — возразил юноша. — Я должен рассказать обо всем Авиле, как только она вернется.

— А я расскажу мессиру и Камарлу, — откликнулся воин без энтузиазма. Он подтащил табурет к камину, по тут в караулке появилась горсть энергичных молодых людей в мундирах. — Так, ты пойди и принеси с кухни все, что нужно для настоев, ладно? И побольше белой амеллы. Кто-нибудь из вас знает район вокруг Северной Бухты достаточно хорошо, чтобы доставить письмо?

Темар смотрел, как Райшед роется в столе сержанта, ища бумагу и чернила.

— Потом дашь мне, — сказал он.