— Полагаешь, она будет здесь, когда мы вернемся? — Ризала подняла взгляд от якоря, который прочно зацепился лапой за дно.

Кейда, удовлетворенный тем, что прочный канат, который он обвязал вокруг мангрового ствола, держится, пожал плечами.

— Смотря сколько сил извлечет Велиндре из этой бури своим колдовством.

Ветер срывал брызги с гребней волн, они смешивались с каплями дождя.

Можно ли считать значением, что буря, которая нам нужна, разразилась в считанные дни? Или дело просто во времени года и месте?

— Слышишь? — спросил Дев с палубы «Ретейля». Судно во всю раскачивалось в узком заливчике среди густых деревьев. Чародей замер, прекратив прибивать доску к крышке люка.

— Дракон? — Кейда поднял взгляд к покрытому тучами небу.

— Что? — Дев оглянулся на вождя как на помеху. — Нет. Велле, я с тобой разговариваю! Я полагаюсь на твою способность обуздать эту бурю и уберечь мою лодку.

Колдунья стояла на берегу, обратив лицо к нарастающему ветру, несущему белогривые буруны. Волны прорывались в залив и пытались затолкать «Ретейль» еще дальше в мангровые заросли.

— Я постараюсь, — рассеянно обронила она.

— Еще канаты есть? — Вождь оглядел паутину привязей, державших суденышко. Покачал головой. — Это безумие, Дев. Лодка все еще на пути самой сокрушительной бури этого года.

Дев на палубе выпрямился:

— Более короткие не дадут судну разбиться о берег при первых порывах ветра. А когда они все же порвутся, то более длинные не позволят морю унести его.

— А если не повезет? — спросила Ризала. — Где окажется «Ретейль», когда погода успокоится?

— И во что же он превратится? — беспокоился Кейда. — В топливо?

Где окажемся все мы? Не безумие ли наше плавание? Пока что волшебство не помогло нам одолеть дракона. Усилия обоих колдунов оказались несостоятельны. Почту же ты до сих пор доверяешь им? Неужели искренне веришь, что они и теперь знают, что делать?

Тыльной стороной ладони он вытер испарину со лба.

А что я могу сделать? Я не вернусь к народу Чейзенов с известием, что не способен покончить с драконом. Неужели нам только и останется, что погрузиться в лодки и бежать, чтобы положиться на милость наших соседей? Мне нет пути назад. Только вперед. Теперь отступать поздно.

— Надо отойти в глубь суши, прежде чем буря подступит сюда, — прокричал он, перекрывая нарастающий вой ветра. — Прихвати мечи, Дев. В лесу могут водиться кабаны или водяные быки. Они становятся драчливей обычного, когда бушует непогода. — Он поглядел на Ризалу. — Смотри в оба и ни на шаг от меня.

— Ни на шаг, — согласилась она. — Ветер хотя бы унес затхлость и мух.

Дев спрыгнул на берег и улыбнулся Кейде, подавая оба меча, принадлежащие вождю:

— Если умудришься угробить эту лодочку, я возьму Цену новой из драконьих сокровищ.

— Это достояние Чейзенов, — осадила его Ризала.

— Какое именно? Похищенное дикарями? — лукаво осведомился Дев, притворно вытаращив глаза. — Или собранное драконом? Уж Чейзенам-то, конечно, не будет добра от камушков, оскверненных неудачей и злыми чарами!

— Хватит, — Кейда надежно закрепил мечи на двойном ремне и указал на узкую звериную тропу: — За деревья, Велиндре!

Белокурая волшебница поспешила прочь от воды под крупными каплями начинавшегося дождя.

— Центр бури почти рядом.

— Знаю, — отрывисто буркнул вождь.

— Откуда? — Велиндре замедлила шаг, углубившись в заросли, сдерживающие порывы ветра. — Откуда ты знал, что сегодня разразится такая буря? Последние дни небеса оставались ясными, а море спокойным.

— Такое случается часто перед буйной грозой. Откуда я знал, что это случится именно сегодня? — Кейда проверил, как далеко они удалились от береговой линии, прежде чем объяснил: — Мне подсказал прилив, который я наблюдал нынче утром. Ты прислушивалась?

Они встали неподвижно среди качающихся стволов, приглушавших грохот налетающего на берег прибоя. Уродливые серые ветви царапались друг о дружку, короткие мясистые листья шлепали и постукивали, никакого сходства с вихреподобным шорохом железного дерева и тандры, растущих дальше, в глубине суши, куда не добирался соленый ветер, как бы высоко ни поднималось море. Ветер играл дождем, изгибая струи.

Велиндре не поняла вопроса:

— Что я должна была услышать?

— Важно то, чего не услышала, — Кейда прошел вперед по тропе, Ризала следовала за ним по пятам. — Лоалы не пели на заре, но ящерки меори сражались между собой все утро. — Он ускорил шаг и поравнялся с Девом. — Теперь и они попрятались. И птицы не поют.

— Каждый рыбак и островитянин знает эти приметы, — добавила Ризала. — Люди и звери укрываются в глубоких долинах подальше от воды или в пещерах.

— Давайте считать, что нам повезло, — подхватил Кейда. — Никто не увидит, что дракона сразило волшебство, если нам все-таки удастся одолеть этого мерзкого гада.

— Давайте надеяться, — пробормотала Ризала.

Ты имеешь в виду надежду, что мы уничтожим дракона, или надежду, что никто не застигнет нас за нечестивым занятием колдовством? Но ведь это почти одно и то же!

Тропа завела их в заросли высоких деревьев, и кроны неплохо защищали от ливня, набиравшего полную силу. Кейда улавливал запах влаги, сбегавшей по стволам железного дерева и собиравшейся в озерки на загнутых опахалах листьев тандры. Вода впитывалась во влажную лиственную подстилку, под которой наконец-то набухали иссушенные семена. Очень скоро потоки с небес заполнят все выемки почвы. Скопившаяся вода прорвет преграды и пробьет русла, по ним хлынут ручьи.

Земля под ногами делалась все более скользкой и ненадежной. Кейда ускорил шаг. Велиндре замыкала цепочку, почти наступая на пятки Ризалы.

— Все эти знаки и приметы, касающиеся погоды, где-то записаны?

— Конечно. — Невежество чародейки изумило вождя. — А как же еще мы могли бы протягивать руку в будущее, если бы другой не держались за прошлое?

— Как далеко в прошлое уходят записи? — Белокурая женщина в помятой мужской одежде обогнала Ризалу и шагала теперь за спиной вождя. — И считаются ли эти изменения в природе и поведении живых существ знамениями того, что вы называете кругом земным? Меж тем как круг небесный служит для вашего звездоглядства…

— Которое ты считаешь невежественным предрассудком! — Кейда остановился так внезапно, что волшебнице пришлось отступить на шаг-другой. — Дев рассказывал мне, как относятся на севере к нашему знанию. Но ты-то хоть поняла, почему мы относимся с таким отвращением к вашей волшбе? Чтение по пути сюда тебе хоть что-нибудь подсказало? — Гнев его, казалось, возрастал вместе с непогодой, сотрясавшей окрестные деревья. — Вы же ничего не знаете о мире, который вас окружает, да и знать не хотите. Вправе ли вы, северяне, надеяться, что выбираете лучшую дорогу в будущее, если своенравно отмахиваетесь от подсказок и примет, разбросанных везде и повсюду? Чародеи с севера не желают замечать, какое насилие учиняют над естественным ходом вещей. В угоду своим прихотям вы ткань морей, небес и земли выворачиваете наизнанку, да еще и разрушаете или оскверняете то, что сообщает прошлое настоящему.

— А теперь о чем спор? — Дев остановился там, где камни, скатившиеся со скалы, оттеснили деревья, образовав неровную поляну.

— Ни о чем, — огрызнулась Велиндре, у которой от негодования потемнели щеки.

Ризала поглядела на Дева:

— Как далеко мы от логова дракона?

Он указал подбородком по ходу тропы:

— Совсем близко.

— Хорошо. Нельзя терять время. — Велиндре сощурилась, глядя в небо, где буйные темно-сизые вихри опоясывали оловянного оттенка участок. — Мне нужно спешить, чтобы создать облачного дракона, который использует все силы надвигающейся бури.

Она проскользнула мимо Кейды и широко зашагала на длинных и проворных, облепленных намокшей тканью ногах. Дев поспешил вперед. Ризала держалась за Кейдой. Тот бдительно следил за окрестным лесом. Деревья лиллы зловеще трещали, сорванные листья уносило прочь, струи воды, достаточно тяжелые, чтобы не подчиняться ветру, обрушивались на тропу, то и дело ноги путников проваливались чуть ли не по колено. Кейда основательно продрог под дождем, ветер не стихал даже под сенью деревьев. Небо стремительно темнело, сумерки сгущались. Кейда держал одну руку на рукояти меча, напряженно вслушиваясь, чтобы вовремя уловить малейший шорох обезумевшей твари среди шума сотрясаемого непогодой леса.

Правильно ли я читаю знаки? Приметы бури, конечно, да. Они точны! А как обстоят дела с небесным кругом и звездами, которые скрываются в тучах ночь за ночью, начиная с первой неудачной попытки избавить владение от чудовища? Но ведь звезды все равно находятся там, где им положено, даже если мы их не видим. Небесные камни, как и прежде, плывут в танце по кругу небесному.

Морской Змей только что передвинулся в дугу брака. Там плывет Алмаз, оберег вождя. Понятия не имею, к чему это. Но Жемчужина на противоположной стороне круга, и там странствует по дуге жизни Рыба Парусник. Это, пожалуй, благое предвестие, ибо рыба поднимается приветствовать луну, и рыбаки ловят самых увесистых, когда луна идет на ущерб. Большая Луна в следующем пределе неба. Там, где мы вопрошаем о богатстве и благоденствии. А здесь Мотыга, сулящая награду тем, кто не жалеет сил для своей земли и семьи. В отдаленных пределах неба Сапфир остается неподвижным. По словам волшебников, Сапфир — камень облачного дракона.

А не сообщают ли небеса, что наша сомнительная затея все же увенчается успехом? А где Рубин, если это камень огненного дракона, истинного создания стихийного необузданного волшебства? Рубин, как и прежде, движется по дуге странствий. Ничего удивительного, если учесть, что дракон должен откуда-нибудь явиться. Но какое отношение имеет к нему Рогатая Рыба? Она — странное создание: живет в океане, а кровь теплая, и малышей выкармливает. Кость, которую я нашел, странствуя на север, была вырезана в форме драконьего хвоста, а принадлежала Рогатой Рыбе. Что бы это значило?

Он прервал свои раздумья, перебираясь через упавший ствол и бдительно оглядывая заросли высоких железных деревьев, неистово раскачивавшихся, противясь буре, налетавшей со всех сторон.

Должны быть еще какие-то знаки Рубина, ибо Аметист лежит прямо напротив, где раскинуло ветви Древо Кантиры, рассказывая о близких людях, друзьях и соратниках. Аметист дарит спокойствие, новые мысли, новые начинания. Древо Кантиры первое пускает побеги после того, как пожар истребит лес. Да семена его и не прорастут, если не пройдут сквозь огонь. Нет ли здесь намека, что мы сумеем преодолеть бедствия, принесенные драконам? Жемчуг и Опал защищают от чудовищ. Луны пометили голову дракона, а что у хвоста? Жемчуг и Опал противоположны Морскому Змею. Чем это грозит? Возможно, скрытая тьма несет погибель. Сама Смерть лежит против Опала в этих пределах неба, где Сеть опутала не только знаки беды, но и те, что говорят о наследовании. В этой небесной дуге нет ни значительных звезд, ни самоцветов.

Но что все это значило бы, если бы вдруг кому-то из нас вышиб мозги упавший сук? Просто и ясно! Всеобщее бедствие.

Он отказался от бесплодных раздумий, ибо рев падающей воды перекрыл звуки непогоды. Там, где стояли оба волшебника, тропа внезапно обрывалась у края глубокой теснины, скалы были темны и поросли мхом. Меж них, громыхая, падал в бездну ослепительный водопад. Брызги взлетали и осыпали густые папоротники на склоне теснины, те серебрились, как в тумане.

— Он скрывается в одной из этих пещер, верно? — Ризала вытерла дождевую воду и вгляделась в расколотую скалу, вздымающуюся из лесной чащи на дальнем берегу.

Словно не замечая, как намокла одежда, Велиндре изучала оловянного цвета скалу в черных оспинах углублений.

— Забавно, что такое место выбрал огненный дракон для логова.

— Не поспорим ли, в какой именно пещере? — с легким озорством на мокром лице предложил Дев. — Если чувствуешь себя достаточно уверенной для посягательств на мою стихию.

— Самый посредственный волшебнорожденный, связанный с водой, почувствовал бы, что огонь привлечен в это место водопадом, — оживленно заметила Велиндре. — Несмотря на противоположность огня и воды. — Она поглядела на верхушки раскачиваемых ветром деревьев на кромке обрыва; складка меж ее бровей углубилась, и она серьезно задумалась.

— Ну, так дракон в пещере? — встревоженно спросила Ризала.

Кейда коснулся рукой меча.

Впрочем, много ли теперь пользы от клинка?

— Нет, но он может попасть туда в мгновение ока, если пожелает, — ухмыльнулся Дев. — А он пожелает, как только я дотронусь до его сокровищ. Когда берешь чьи-то камни, непременно привлекаешь внимание хозяина, это все равно что за яйца потянуть, — и он буйно расхохотался.

Кейда снял бурдюк с плеча и утолил жажду. Затем предложил выпить Ризале.

— Ты чувствуешь волшебство дракона, Дев? Ты чувствуешь как раньше?

— Что? — колдун казался малость рассеянным. — Нет, гораздо хуже.

— Мы не можем ждать. — Едва Велиндре закрыла рот, как в тучах над головой пронесся трескучий раскат грома. — Идем, Дев. Пора начинать.

— Как мы переберемся на ту сторону? — Ризала вгляделась в пропасть.

Кейда поглядел вниз по течению:

— Тут есть мост.

— Что? — Велиндре оторвала взгляд от туч. — Он же качается.

— Сойдет, — Дев уже осторожно двинулся в сторону переправы. — Для меня в самый раз.

Кейда поколебался, прежде чем последовать за ним, опасаясь поскользнуться под струями обжигающе холодного дождя.

— Здешние пещеры должны отлично подходить для созерцания и поисков знаков. Велиндре, где ты собираешься создавать облачного дракона? Тебе каменные своды не помешают?

— Нет, туда я не пойду, — отрезала ведьма. — Я останусь здесь. — Она воззрилась в небо, и ее светлая коротко остриженная голова озарилась слабым голубым свечением.

— Останешься с ней? — Кейда поглядел на Ризалу. — Не хочу, чтобы ты оказалась с нами, если мы с Девом навлечем на наши головы гнев дракона, грабя его сокровища.

Ризала отрывисто кивнула.

— Полагаю, с ней рядом не опасней, чем в пещере.

Кейда взял ее за руку и нежно поцеловал в щеку.

— Если дракон бросится на Велиндре, оглуши ее, — посоветовал он на ухо девушке. Ее холодный мокрый волосок пощекотал его щеку. — Если прервется волшебный след, он может ее потерять. И тогда предоставь колдунью ее участи и спасайся. Кто-то должен рассказать обо всем Итрак, если мы погибнем.

— Ты сам расскажешь ей о своей победе. — Ризала поцеловала его в губы коротко, но страстно. — И как ты спас Чейзенов.

— Идем! — прервал Дев с хлипкого мостика. — У нас дел невпроворот, рано вам ворковать!

— Попытайся найти укрытие, — Кейда оторвался от девушки и поспешил вдогонку за Девом.

Колдун уже проверял на прочность узкий мостик: переплетение веревок из полосатых лиан, удерживающее дорожку из грубо нарезанной коры хакали.

— Погоди! — крикнул ему Кейда.

— Если я упаду, так тому и быть, — пожал плечами колдун. — Нам так или иначе нужно приманить сюда дракона, верно?

— Тут следы, — Кейда встал на колени там, где его взгляд привлекли грязные вмятины на клочке обнаженной земли. — Хотел бы я знать, кто построил этот мост. На работу Дэйшей не похоже.

— Значит, это работа Чейзенов, — в раздражении огрызнулся Дев. — Ты-то откуда знаешь? Ведь ты ни разу не охотился в здешних лесах, так? — И лысый колдун осторожно двинулся вперед по шаткому сооружению над бездной к узкому открытому карнизу между ущельем и скалой с ее загадочными пещерами. — Идем! — Он поманил Кейду, перекрикивая неистовый рев стихии: — Меня выдерживает, выдержит и тебя! Сделаем, что решили?

Кейда поспешил через мост, чувствуя, как тот прогибается и качается под ногами. Разогнавшись, он пробежал разделяющее их расстояние, пока решимость не покинула его. Запнувшись, он остановился около Дева:

— В какую нам пещеру?

— Сюда.

Но Дев глядел не на скалу, а назад через ущелье. Кейда посмотрел туда же и увидел Велиндре, омытую темно-синим светом с крохотным, но ослепительным сапфировым огоньком меж ладоней. Тучи над ведьмой втянулись в витки смерча, иссиня-черного, раздираемого молниями. Смерч протянул жуткую лапищу к волшебнице, но она тут же опутала его чарами, точно сетью, и заперла буйную, рвущуюся на волю стихию внутри голубого сияния с радужными краями.

— Ишь, как поднаторела, — ахнул Дев с забавной смесью восхищения и зависти. — Научила бы меня этому приемчику, когда расхлебаем эту кашу.

— Тогда пошли хлебать, — рявкнул вождь. — Так в какую нам пещеру?

— В эту, — и Дев исчез в наклонном проходе.

Кейда подался за ним. И сделал куда меньше шагов, чем предполагал, когда буйный рев непогоды неожиданно резко оборвался. Пол под ногами оказался пыльным и твердым, и по нему тянулись влажные следы человеческих ног. Стены сужались над головой, по ним змеились трещины. Кейда непроизвольно пригнулся. Он вдыхал запахи сухого камня и мокрого хлопка, отсыревшая одежда, казалось, сдавливала его, подобно смыкающимся стенам.

Обогнув угол, Дев воздел ладонь, наполненную ярким колдовским светом, и Кейда, идя за чародеем, попал из узкого прохода в обширную пещеру. Стены, расступившиеся в стороны, обточила вода, за скругленными углами начинались новые ходы, уводящие в незримые глубины. С одной стороны вход в туннель, поднимавшийся над головой Кейды, осыпался, и внизу лежало каменное крошево. Высокие своды, черные и загадочные, почти не проглядывались, лишь кое-где свисали сталактиты, отливающие мягкими оттенками голубого и бурого. Навстречу им поднимались камни самых поразительных форм, бросавшие на пол непроницаемые острые тени.

Но не только колдовской свет Дева освещал грот. Посреди пещеры зловещий огонь пылал на ложе самоцветов: сапфиров, изумрудов, алмазов. Встречался и янтарь, который нечасто встретишь на Архипелаге. Красно-золотой рубин невероятной величины высился посередине. Грозное волшебство пылало внутри дивного камня и наполняло пещеру жутким медным свечением. Воздух, как заметил вдруг Кейда, был теплым. И чем ближе к алому камню, тем теплее.

Как чудовище сплавило эти камни? И для чего?

— Это… — Кейда запнулся, подбирая слова. — Это и есть средство, с помощью которого дракон собирает волшебную силу?

— Да, — негромко подтвердил Дев. Он стоял с воздетой рукой. Колдовское пламя в его ладони удлинялось, устремляясь по воздуху к огромному рубину. — И угадай, что еще? — Дев рассмеялся. — Это яйцо. Как ты думаешь, Велиндре слыхала от Азазира о таком применении самоцветов?

— Что?

Как бы ни жаждал Кейда опровергнуть волшебника, но, взглянув вторично, понял, что Дев прав. Округлый рубин был удлиненным, и к концу закруглялся: ни дать ни взять — яйцо, отложенное неведомой птицей или ящерицей. А в середине пылает то самое живое пламя, какое они видели в драконьих глазах. И казалось, внутри даже проглядывается крохотный дракончик. Но Кейда моргнул, и видение пропало, осталось лишь странное и неотвязное воспоминание.

— Значит, надо разбить его, пока не вылупился детеныш.

Все еще страдая головокружением из-за невозможности поверить в невероятное, Кейда оглядел обширную пещеру. Ни следа дневного света, рассеивавшего окружающую тьму. Кейду посетила странная мысль:

— А как попадает сюда дракон такой величины? — Он оглянулся на узкий проход, желая окончательно убедиться, что тот слишком мал для чудовища. И тут уловил какое-то движение.

Вождю едва хватило времени обнажить мечи, прежде чем дикарь налетел на него. Кейде пришлось попятиться, при этом он ударился об острый каменный выступ. Дикарь взмахнул дубиной с каменными вкладышами, целясь противнику в голову. Кейда кое-как отвел удар и тут же упал.

— Эй, ублюдок, а ну попробуй еще раз! — Дев бросил в дикаря пригоршню яркого огня. Пламя, трепеща, пронеслось в воздухе. Однако не попало в раскрашенного дикаря, а обогнуло его и понеслось обратно по пещере и пропало в мерцании вокруг рубинового яйца.

— Чтоб тебе обосраться! — выругался Дев за спиной у Кейды.

Тот пытался подняться на ноги, но дикарь вновь взмахнул дубиной и выбил меч из руки вождя, пальцы Кейды сразу же онемели. Меч затерялся в тени.

— Кто ты, волшебник, что ли? Если так, сразись с истинным чародеем!

Воинственные крики Дева не отвлекли дикаря, решительно настроенного разбить голову Кейде. Больше пользы принес лысому северянину кинжал, со свистом рассекающий воздух и поразивший раскрашенное плечо дикаря. Дикарь сверкнул глазами и с вызовом проревел нечто невразумительное.

Кейда воспользовался возможностью подняться и при этом выхватил из ножен кинжал, передергиваясь от резкой боли в руке.

Это, конечно, хуже меча, но лучше, чем ничего. Еще лучше было бы, если бы я оказался в доспехах, но у меня хотя бы клинки имеются, а противник мой гол. Посмотрим, какая у него кровь.

Он пугнул дикаря ложным выпадом, тот попятился и еще раз взмахнул дубиной с каменными вставками, пытаясь выбить из рук вождя оружие. Дикарь ничем не отличался от тех, которые прежде встречались Кейде: поношенная кожаная набедренная повязка да расписанные красной охрой ноги и туловище. Рисунок представлял собой языки пламени. Они ярко выделялись на темной коже в наполняющем пещеру золотом свете. Обильная рыжая грязь слиплась на черных волосах.

Кейда осторожно подался из стороны в сторону, наблюдая за черными глазами дикаря, злобными и смышлеными.

— Дев, этот дикарь колдун? — непринужденно спросил Кейда. — Не скажешь ли, может, его кто-то поддерживает?

— Насколько могу судить, нет, — со злорадным удовлетворением ответил северянин. — И он вовсе не колдун. Скорее всего, он просто в рабстве у дракона. Или служит ему по собственной охоте.

— Нам надо убить его, чтобы добраться до яйца, — и Кейда внезапно нанес противнику быстрый колющий удар.

Тот отскочил, но миг спустя попытался сокрушить дубиной правую ногу вождя. Кейда избежал удара, шагнув в сторону, но наткнулся на препятствие.

Тут пещера затряслась от рева снаружи, со стен покатились камни. Пронесся порыв воздуха. Перед Кейдой взорвался красный огонь, ослепительное сияние вспыхнуло, приугасло, опять вспыхнуло. Дикарь и Кейда отпрянули друг от друга, вынужденные зажмуриться.

— Моему колдовству до него не добраться, — яростно прошипел Дев. — Рубин все пожирает.

— Брось, — рявкнул Кейда, моргая сквозь слезы. — Лучше встань между ним и светом.

— Что?

Дикарь бросился вперед, прежде чем Кейда успел что-то объяснить. Он неистово размахивал своей жуткой дубиной. Кейда нырнул, уклонился от удара, полоснул мечом, тело дикаря перечеркнул глубокий порез. Но он, похоже, не ослабил врага. Дикарь вновь и вновь нападал, а Кейде приходилось все тяжелее, ибо каждый яростный вопль снаружи подстегивал чужака.

— Дев! Разбей камень!

Вождь беспрестанно обрушивал на противника рубящие удары, порожденные скорее яростью, чем искусством. Кинжал в левой руке выписывал зигзаги, готовый при первой же возможности поразить недруга насмерть. Дикарь угодил дубиной вскользь по плечу Кейды, тот едва успел увернуться, чтобы смягчить силу удара. Рука его на миг онемела, меч чуть не выскользнул из утративших чувствительность пальцев. Дикарь шагнул вперед, воздев дубину, дабы опустить ее на незащищенную голову алдабрешца.

— Эй ты, придурок с говном в волосах! — Один из мечей Дева, вращаясь, шлепнул дикаря по груди.

Удар пришелся плашмя, даже кожу не оцарапал, а меч в следующее мгновение звякнул об пол. Дикарь переключил взгляд с Кейды на Дева и насмешливо скривил губы. В этот миг волшебник шагнул сторону, и свет рубинового яйца ослепил дикаря. Тот заморгал; тут-то Кейда и всадил свой кинжал по самую рукоять в его обнаженное брюхо. Дикарь упал на противника, уронив дубину, и охватил могучими руками шею алдабрешца. Оба рухнули, сцепившись в гибельных объятиях. Кейда больно ударился спиной о неровный пол. Удерживая кинжал, все еще погруженный во внутренности врага, он порывался клинком расширить разрез, чтобы умертвить дикаря. Пальцы врага все крепче смыкались на горле Кейды. Вождь заставил себя прижать к груди подбородок и ссутулил плечи, не давая себя удушить. Но это плохо помогало: дыхание прервалось, и его стало мутить. Почти ничего не видя, последним усилием вождь сбросил дикаря. Тяжесть, придавливающая его руку, исчезла, и Кейде удалось распороть кинжалом брюхо дикаря снизу доверху. Внутренности вывалились из раны, перепачкав руки вождя. Дикарь вскочил и тут же рухнул на победителя, вяло раскрыв рот и обдав вождя отвратительным запахом. С мгновение Кейда бестолково дергался, чтобы освободиться, но мертвый держал крепко.

— Дев! — хрипло возопил Кейда. Чародей не пришел на помощь и даже не ответил. Кейда глубоко вздохнул и сам сбросил с себя труп. Передергиваясь от боли и пошатываясь, он встал, шумно дыша, залитый кровью и прочей мерзостью, словно это ему вспороли брюхо. Пещера содрогнулась от нового оглушительного рева снаружи.

— Отойди-ка подальше! — крикнул Дев, едва последние отзвуки бешеного рева затерялись в каменных переходах.

Колдун наступал босыми ногами на острые грани самоцветов, приближаясь к сияющему алому яйцу. Чтобы обхватить яйцо руками, Деву пришлось наклониться. Золотое пламя горело в алом сердце, в самой глубине оно казалось раскаленным добела. Поколебавшись, вождь остался на месте.

Это работа для чародея. Да и как бы ты ему помог?

Дев задумчиво провел ладонью по безволосой голове. Бусины пота сверкали, как алмазы под его ногами. Дев медленно обнажил меч и откинул руку для замаха. А затем с внезапным исступлением сверкающей дугой обрушил клинок на верхушку яйца. Сталь разорвалась и брызнула полыхающими осколками, а те, разлетевшись, врезались в каменные стены. Кейда пригнулся, как только Дев начал размахиваться. Зарыв лицо в ладони, вождь содрогался от жгучих укусов мелких кусочков стали, угодивших в шею и плечи. Но потом осторожно поднял взгляд:

— Дев?

Чародей пялился на темное отверстие, через которое они проникли в пещеру. Его одежда была окровавлена и разорвана. Стальные искры сверкали в ранах на руках и лице. Казалось, он ничего не замечает.

— Просто жуть, до чего же все идет наперекосяк, — доверительно заметил Дев.

Опять повернувшись к яйцу, он медленно, превозмогая боль, опустился рядом с ним на колени, нежно приникнув щекой к сияющей поверхности. В темных глазах отразился красный огонь, а рот расплылся в блаженной улыбке. Дев положил одну ладонь на изогнутую поверхность, а другую перевернул и, сложив чашечкой, создал тощее алое пламя.

— Дев, — голос Кейды прозвучал растерянно и умоляюще; он и сам понятия не имел, что скажет волшебнику. Внезапно вождя бросило в холод, и окровавленные руки покрыла гусиная кожа. Остро ныли синяки и царапины, а влажная и грязная одежда холодила оцепеневшее тело.

Пламя в руке Дева выросло и стало ярче; свет, наполнявший пещеру, сделался зловеще-алым. Золотой огонек в яйце вел себя неистовей прежнего, он плясал и метался. Пламя Дева перелилось через край его ладони и хлынуло на яйцо, омрачая внутреннее сияние. Алый огонь стекал по поверхности рубина на колени чародея и дальше на пол. Бриллианты и сапфиры, случайно оказавшиеся на пути волшебства, трескались и разбивались. Дев даже не мигал. Глаза его были открыты, но неподвижны, он словно бы всматривался в запредельную даль. Алый огонь горел в его зрачках, а восторженная улыбка на лице все ширилась. Алдабрешец дрожал. Холод сгущался, все глубже вгрызаясь в кости. Впереди пылало яйцо. Его исступленный жар иссушал глаза и губы, опалял незащищенную кожу. Кейда попытался отступить, но не смог сделать и шага.

Я не могу его покинуть. Я должен увидеть все до конца.

Теперь золотое пламя наполняло яйцо, изливаясь из белого сердца. Алый огонь Дева исходил из его руки и, окутывая рубин, душил внутренний жар.

— Дев!

Кейда наконец сумел сделать шаг вперед, и алый огонь полыхнул, больно ударив жаром. Вождь содрогнулся и отступил, вытирая слезы, вызванные нестерпимым светом. Болезненно сощурившись, Кейда увидел такое, от чего дыхание застряло в его груди.

Рука Дева горела. Не держала колдовской огонь, как прежде, а стала добычей огня. Кожа отвалилась с ладони, явив белые кости. На глазах у Кейды кисть волшебника стала напоминать паутину из косточек, облеченных в алое пламя. Затем начала отставать кожа запястья. Съежились сухожилия. Мышцы обнажились, прежде чем ползучее колдовство пожрало их тоже, оставив замызганные кровью кости. Вот показалась двойная кость предплечья…

Эта жуть напоминает развитие гангрены. Смогу ли я спасти колдуна, если к нему подберусь? Например, если отсеку руку, пока все остальное цело? Но откуда начинать? У локтя? У плеча?

Кейда опять шагнул вперед, но жар остановил его верней стены. Чуть только рубиновый свет омыл лицо и ладони, их опалила зверская боль. Как ни пытайся, а такие страдания пересилить невозможно. А спину, погруженную в тень, охватил неведомый ему доселе холод. Вождь замер, распятый между жаром и морозом.

И это все, что я могу? Просто наблюдать?

А Дев по-прежнему улыбался в блаженном покое. Там, где его лицо приникло к поверхности рубина, горели кожа и плоть, костяные челюсти белели в мертвецком оскале. Алый жар лился, пожирая задубелую щеку, тонкие губы, почерневшие веки, обнажая глазницу. В ее глубине светился огненный шар. Другой глаз, нетронутый, сверкал еще ярче. Золото трепетало в яйце, но с каждым биением слабело. Пламя все еще выходило из обугленных костей руки Дева, оно потемнело, став густо-малиновым. Воздух в пещере мерно дрожал, где-то на пределе слышимости рождался пронзительный звук. Дев вдохнул — долго, с содроганием. Огонь пожрал его нос, оставив посреди лица неровную яму. Но то, что пока уцелело, выражало упоение. Впрочем, такое выражение могла придать его лицу искривившаяся челюстная кость.

Теперь ничто не спасет его.

Чародей заговорил, перепугав Кейду пуще прежнего. Голос его изменился: ни следа варварского акцента, какой-либо насмешки, блестящее алдабрешское красноречие, не тронутое разрушениями, придавшими столь нелепый вид его лицу.

— Я искренне думаю, что тебе пора удалиться, мой господин, — слова текли медленно и протяжно. Дев мигнул оставшимся глазом, и горение в глазнице второго угасло. Дев содрогнулся, словно пытался обуздать приступ гибельной страсти. — Это тебя действительно не касается.

Не следует недооценивать всю мудрость слов умирающего.

И эта неоспоримая истина вынудила его отступить. Он двинулся назад, надеясь, что это направление ведет к выходу. Вождь бился о камни и спотыкался, но не мог отвести взгляд от творившегося в пещере. Теперь густое, почти багровое пламя разлилось, гибельно-прекрасное, окутав Дева с головы до ног. Колдун корчился, грозная стихия пожирала его, не стирая с лица выражения блаженства, зато жадный треск заглушал восторженные стоны. Почерневшие кости ладони сомкнулись в кулак. Неистовое золото вокруг яйца вдруг опало, только мрачная нить извивалась внутри оболочки. С каждым вздохом нить укорачивалась: вдвое, еще вдвое… Кейда стал оглядываться, высматривая выход. И понял, что не успеет добраться раньше, чем тусклый свет иссякнет.

И тогда случится нечто еще более жуткое.

Он ринулся из зоны, где бессчетные каменные острия, свисавшие с кровли, казалось, двинулись навстречу с теми, что поднимались с пола. Споткнулся, упал и, зарыв лицо в ладони, скорчился, точно перепуганное дитя. Багровое пламя ворвалось в пещеру, выжигая воздух над его головой. Скала содрогнулась, извне донесся раздирающий уши вой дракона. Каменные украшения сорвались с потолка, разбиваясь в крошево. И наступила кромешная тьма.

Открыв глаза, Кейда ничего не увидел. Даже свою ладонь, дрожавшую у самого лица, лишь ощущал свое неровное дыхание на ободранной и окровавленной пятерне. В ушах звенело после недавнего оглушительного шума. Если снаружи что-то и творилось, то он не слышал.

Пусть ты не видишь и не слышишь, зато все-таки чувствуешь. Не для того ты зашел так далеко, чтобы сдаться. Шевелись!

Он встал на четвереньки. Каменные осколки болезненно врезались в нежную кожу. Медленно он выпрямился, стоя на коленях, и выждал, невольно зажмурив глаза, чтобы лучше сосредоточиться, не обращать внимания на окружающую тьму.

Всего лишь слабое дуновение в воздухе, больше я ни о чем не прошу. И еще о запахе зелени, напоминающем о жизни и надежде среди этого отвратительного зловония. И о мечах, чтобы ими биться, если еще существует враг.

Убрав в ножны кинжал, он стал шарить во тьме, ища упавший меч. Нашарил клинок и получил за труды порез на большом пальце. Сжав обнаженный меч, он пополз на дуновение, обещавшее выход. Осторожно шаря перед собой израненной рукой, он полз на коленях, останавливался, ожидая, пока уймется сердце, стараясь не обращать внимания на жуткое эхо, повторяющееся в ушах. В голове колотилась боль, усиливаясь от крепнущих запахов обычного мира, ожидавшего за стенами пещеры.

Уткнувшись в стену, алдабрешец неловко поднялся. Уперев ладонь в обкатанный водой камень, он двинулся вдоль стены приставными шагами, то и дело натыкаясь пальцами ног на что-то неожиданное. Наконец рука скользнула в пустоту, и свежий запах леса помог удержаться, когда он споткнулся. Кейда обогнул угол. Свет струился по туннелю, маня Кейду в сторону выхода. Шатаясь, вождь выбрался из устья пещеры и сполз, опираясь спиной о скалу. Свет казался немыслимо ярким, хотя солнце скрывалось в холодных серых тучах. Мучительная боль в ушах оказалась не воспоминанием, а реальностью. Где-то в небесной выси ревели два дракона, кидаясь, как безумные, друг на друга. Кейда опустил глаза в ужасе и отчаянии.

После всего, что случилось, после смерти Дева, и какой смерти, неужели это еще не кончилось?

Огненный дракон пытался высвободиться из когтей нового противника. Создание, которое Велиндре призвала из бури, разительно отличалось от белого и невинного, которого она бросила в тот первый бой. Новый облачный дракон был крупней, длинней и сильней, ярый боец каждой чертой и движением. Хребет его был густо-сизым, точно грозовая туча, и лишь слегка бледнел на голове в броне цвета сумерек. Белизна виднелась под нижней челюстью и на горле, но загривок, спину и бока покрывала чешуя, напоминающая свинец. Брюхо было цвета белой пены, что взбивает на море смерч. Дымчато-сизые ноги, крепкие, с тугими мышцами, завершались когтями, ослепительными, точно молния. И теперь когти задних лап драли уныло-багровую шкуру огненного соперника. Темный грозный хвост облачного дракона оплетал хвост красного, крепко удерживая. Оба существа уже получили нешуточные раны, кровь струилась из разодранных зубами, когтями и чарами боков. Они срывали чешую с груди друг у друга, кое-где плоть была разодрана до кости. На туманных крыльях тучедракона, мерцающих всеми цветами радуги, виднелись проплешины — следы укусов. У огненной твари оказалось раненым лишь одно из крыльев. Перепонки меж длинных расходящихся костей были изрезаны на окровавленные ленты. И тварь хлопала уцелевшим крылом, чтобы избежать падения, отчаянно обороняясь чем и как могла. Безжалостно увлекая противника своей тяжестью, тучедракон с легкостью и презрением пресекал каждый новый натиск медных когтей. Зато всякий удар сизого, достигавший цели, вызывал сноп синего огня, с треском проносящийся по красной шкуре, вынуждая врага цепенеть от муки. Облачный поводил широкой головой на длинной жилистой шее. Он разверзал пасть с зубами, похожими на жуткие кристаллы в темно-синей пещере. Только глаза не отличались от первого творения Велиндре, сияющие живые сапфиры под щетинистыми бровями. Сизый вновь и вновь выбрасывал голову, норовя вцепиться в горло красному. По красной шее текла рубиновая кровь и шипела, испаряясь на сизых чешуях. Мало-помалу сопротивление огненного превратилось всего лишь в проявление упрямства. И вот его вяло машущий хвост задел верхушки высоких железных деревьев. Тут сизый, исступленно метнувшись, расплелся с огненным и взмыл круто вверх, мрачно громыхая крыльями. Огненный падал, слишком изнуренный, чтобы удержаться на лету. За боевым кличем сизого последовала молния, ударившая из вьющихся в небе туч, словно копье, и поразившая красного. Спина раненого круто выгнулась, хвост чуть не поразил его же голову. Он горестно вопил. Затем рухнул наземь, ломая деревья, и беспомощно покатился по склону. Кое-где стволы удерживали его, прежде чем согнуться и пропустить мимо. Хвост колыхался, сметая кусты, лианы волочились, зацепившись за обломанный шип. Дракон вонзал когти в землю, тщетно пытаясь прекратить падение. Но рыхлая почва оказалась плохим союзником, дракон лишь оставлял борозды на темной пахучей поверхности. По его следу загоралась раздавленная листва. Птицы в ужасе срывались с веток и взлетали, вереща. Одни спасались, менее проворные гибли в грозных вспышках огня, сгорая дотла.

Где чародейка? Где Ризала?

Он стоял, пораженный страхом, а тучедракон чертил в небе ленивый круг, торжествующе кукарекая. Потом ринулся вниз, точно сокол, а красный шевельнулся, пытаясь подняться среди пламени, устремившегося ему на выручку. Облачный с громогласным шипением выдохнул облако тумана, загасившего огонь, обугленные пни и обломки деревьев покрылись льдом. Сизый описал новый круг; на этот раз поднялся покорный его воле ветер и закружил обломки сучьев и вывороченные древесные корни. На побежденного обрушились земля и лиственная прель. Ветер бежал по кругу, витки его становились все уже и выше, затем стали расширяться, втягивая в воронку все новые обломки деревьев, а то и большие камни. Сизый непрестанно вился. Всякий раз, когда он поднимал разверстую пасть к тучам и ревел, оттуда била молния, пронзая смерч. Когда сизый дракон нырнул к темной воронке и хлестнул по ней хвостом, смерч исчез, явив красного, избитого и потрепанного. Его шкура была измазана грязью и кровью, ему едва хватало сил приподняться. И все же он посмотрел затуманенными рубиновыми глазами вверх и прошипел гордый вызов. Сизый ответил почти таким же шипением. И сверху посыпался лед. Не мелкие градины, которые порой приносила на острова буря, — как знаки они вызывали лишь недоумение, — но огромные неровные осколки с острыми краями. Они прицельно падали на красного, и только на него, заставив затихнуть. А лес стоял вокруг, ничем не потревоженный.

Кейда наблюдал. Он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы смертоносный лед угрожал ему.

Кто-то должен стать свидетелем, даже если я никогда никому не расскажу, что я видел.

Облачный дракон гордо взлетел в небеса, с каждым взмахом крыльев поднимаясь все выше и выше. Облака раздались под его напором, явив пятно ясной сини. Чудесное существо стало крохотным, едва различимым, и тогда тучи начали рассеиваться, клочья их бледнели и пропадали быстрей, чем при любой обычной перемене погоды. Засияло теплое и яркое солнце. Весело заискрился водопад, с ревом низвергавшийся в бездну.

Красный дракон лежал неподвижно, огонь в его глазах угас окончательно. Над ним поднимался пар, так как лед в ранах на боках и брюхе таял. Темно-багровая кровь больше не отсвечивала рубином. Она лениво стекала наземь и покрывала лесную подстилку несмываемой чернотой. Кейда наблюдал.

Так он и впрямь мертв? Как мне убедиться? Охотники что ни год погибают, когда кот или хлыстоящерица оказываются лишь оглушенными. Не стоит тыкать палкой в это создание, судорожный взмах хвоста или лапы пришибут меня насмерть.

Он осторожно двинулся к хрупкому мостику из лиан и коры хакали, непрерывно оглядываясь и держа наготове меч.

Не дикарь ли соорудил этот мост? Но вряд ли один, наверное, ему помогали. Чем они займутся теперь, когда дракон убит?

Кейда замер, уловив едва заметное движение на дальнем берегу. Он отвел взгляд от места, где остался рухнувший дракон, и почувствовал несказанное облегчение:

— Ризала!

От этого вопля стайка птиц лир, трепеща крыльями, покинула скалу. Ризала вышла из тени железного дерева и махнула рукой.

— Где Дев? — прокричала она. Кейда, не в силах ответить, покачал головой. Ризала молча глядела на него, затем поманила: — Иди сюда!

На этот раз Кейда двигался по мостику еще медленней. При мысли о разверзшейся под ним пропасти у него ухало в животе. Он не сводил глаз с Ризалы. Она стояла, протягивая к нему руки. Очутившись на твердой земле, он немедленно побежал к ней, скользя по крошеву листвы. И заключил ее в пылкие объятия, а она уперлась лицом ему в грудь, обвив руками у пояса. Он сбился с дыхания.

— Осторожней, еще ребро мне сломаешь.

— Все кончилось? — она подняла глаза. По ее лицу была размазана грязь, в черных волосах застряли влажные листья. — Вся эта кровь не твоя? — Она отстранилась и поморщилась, глядя на его перепачканную кровью рубаху.

— Нет, — он опять привлек ее к себе. — В пещере был дикарь. Он охранял… — Кейда запнулся, — камни. Те, что собрал дракон. И создал нечто вроде яйца. Оно было средоточием волшебства.

— И его больше нет? — Ризала опять подняла расширенные от испуга глаза.

Вождь кивнул:

— Дев, — он с трудом прочистил горло. — Дев уничтожил яйцо. А оно Дева.

— О-о, — и она уронила голову Кейде на плечо. Так они и стояли, от ее теплого тела струился покой. На торжественную песнь водопада стали неуверенно откликаться пташки, почуявшие, что все в мире вновь идет своим чередом: кривоклювы, лесные курочки и птицы славки с причудливыми хвостами. Стрекот и гудение лесных насекомых вновь наполнили подлесок.

Это и есть жизнь. Обычная, повседневная. За нее я сражался, сходясь лицом к лицу с чудовищным и немыслимым. Она-то мне и нужна. Для себя и для Чейзенов.

Боль в спине и в боках напоминала о цене, которую он заплатил.

Посмотрим, как все разрешится.

— Где Велиндре? — спросил он наконец.

— Там. — Ризала не шелохнулась в его объятиях. Долгое мгновение он ждал, закрыв глаза. Затем вздохнул:

— Пошли.

Она нехотя высвободилась и, взяв его за руку, повела по черной полосе гари, пересекавшей лес, точно шрам. Велиндре лежала, свернувшись, точно младенец, под высокими воздушными корнями железного дерева. Как и Ризалу, ее запачкала всякая дрянь, разбросанная смерчем. В разрывах ее рубахи и штанов виднелись темные синяки на белой коже. Лицо она укрыла согнутыми руками, безмолвные рыдания сотрясали ее.

Кейда вопросительно посмотрел на Ризалу, но она только развела руками. Он встал на колени и бережно опустил руку на плечо колдуньи:

— Все хорошо, все миновало, дракон мертв. Что с тобой? Ты ранена?

Велиндре резким движением плеча стряхнула его руку и прорычала что-то невнятное, не отнимая рук от лица.

— Ты ранена? — с нажимом повторил вождь.

— Я же сказала, что не ранена. — Ведьма вдруг выпрямилась и села. Обеими руками она стирала со щек слезы, оставляя длинные грязные подтеки. — Да, его нет, но он не мертв. И пока жив, не проси от меня никакого волшебства.

Ее голос захлебнулся от новых всхлипов.

Удовлетворившись, что волшебница не получила повреждений, опасных для жизни, Кейда сел на пятки.

— Но ведь огненный дракон мертв? — спросил он.

Велиндре кивнула, пытаясь собраться.

— А тот, который жив, это облачный? — Кейда попытался не выказывать шевельнувшейся в нем тревоги. — Но он же долго не проживет? Ты сама сказала! Он угаснет. В считанные дни.

— Это так. — Велиндре удалось овладеть собой. — Я привела его сюда, стравила с сородичем, и теперь он захиреет и умрет.

Ее голос переполняло отвращение к себе самой. Кейда встал, не имея понятия, чем ее утешить.

— Значит, Чейзены наконец обрели безопасность.

— Тогда самая пора известить Чейзенов, — Ризала глядела вниз на пострадавший лесистый склон. — Они должны узнать, что чудовище мертво.

— И чем скорее, тем лучше, — согласился вождь, приближаясь к ней, чтобы глянуть на истерзанный труп огненного дракона. — Они могут прийти и посмотреть собственными глазами, если сочтут нужным.

— Давай надеяться, что никто не увидит облачного дракона, — напряженно произнесла Ризала.

— Нам такое осложнение вовсе ни к чему после тех испытаний, через которые мы прошли, — мрачно согласился Кейда.

Велиндре двинулась мимо них; слезы все еще медленно стекали по ее грязному лицу. Волшебница не сводила взгляда с горообразного трупа. Кейда и Ризала осторожно спустились по склону за ней следом. Внезапное сомнение охватило вождя, когда они оказались почти рядом.

— А он мертв? Точно мертв? — он крепче сжал рукоять меча, и вдруг осознал, что клинок, который он подобрал с пола пещеры, оказывается, принадлежит не ему, а Деву.

— Да, — кивнула Велиндре.

Кейда разглядывал мертвого дракона сквозь облако пара, все еще окутывавшее чудовище. Огромное, пугающее даже после смерти. Раны его оказались ужасающими. Осколки рубиновой кости торчали из разодранной плоти и изломанных крыльев. Следы укусов, обнаживших кожу, подкожный жир, мышцы и сухожилия. Петли багровых кишок, вывалившихся из огромной прорехи в золотом брюхе.

— Странно знакомый запах, — пробормотала Ризала. — Как это так?

Кейда принюхался.

— Да, — согласился он. — Погасший огонь оставил запах как в мастерской оружейника, верно?

— Что ты думаешь сделать с тушей? — вызывающе спросила Велиндре.

— Огонь является средством полного очищения, — заговорил вождь с некоторым сомнением. — Мне не по нраву просто бросить его здесь, чтобы разлагался.

— Не стоит и думать, что можно соорудить костер для такой туши, — колдунья невесело рассмеялась. — Он же не сгорит, болван!

Кейда не ответил, глядя, как жуки в радужных панцирях уже спешат по подлеску к чудовищному трупу. Вот один достиг черного пятна драконьей крови. Проворно пошевелил усиками и ускорил движение по клейкой тропе.

А ты думал, он поднимет лапки и умрет? Лишенные разума лесные существа мало-помалу пожрут это воплощение ужаса и разнесут его частицы по всему острову, по всему владению, если ты ничего не сделаешь. Может, провозгласить эту долину, да и весь остров местом зловещих примет? Нет, этого вряд ли достаточно. Но смерть все меняет, разве тебе этого не говорили? Всегда ли упоминание о драконах связано с бедствием?

Он припомнил бесчисленные тома, которые изучал в ожидании Ризалы и Велиндре.

— В некоторых творениях поэтов зубы и когти дракона считаются мощными оберегами, не так ли? — спросил он Ризалу. Она кивнула.

— И чешуи, и все, что изготовляют из шкуры.

— Обереги? — Велиндре подняла глаза от обломанного шипа на кончике драконьего хвоста. — Средства защиты? А знаешь, в этом может быть какой-то смысл, — с кислым любопытством заметила она. — Думаю, любой истинный дракон, пролетая мимо, призадумается, уловив запах лент, нарезанных из столь могучего создания. — Она запрокинула лицо к небу и, содрогнувшись, смахнула выступившие слезы. — Ни один дракон не пожелает встречи с тем, кто такое смог. Откуда им знать, что это обман?

Кейда поглядел на зеленоватых мух, с жужжанием облепивших раны мертвого дракона.

Насекомые мудрее тебя. Если сущность павшего чудовища распространить по владению, это может послужить ему защитой. Смерть меняет все. То, что прежде грозило гибелью, теперь оружие в твоей руке.

— Тогда давайте освежуем его и разошлем по островам, чтобы его кости охраняли каждую деревню, — Кейда с сомнением осмотрел гору вонючей плоти.

— Это долгая и грязная работа, — сердито заметила Велиндре. — Вряд ли ты сможешь найти кого-то достаточно отчаянного, кто посмеет коснуться этой твари, пусть даже мертвой.

— Тогда я один этим займусь, — с вызовом заявил вождь. — Кровь, пот и труд могут даже очистить меня. Звезды небесные ведают, что я должен основательно искупить свою вину, ведь именно я привел волшебство на эти острова. — Предстоящая работа внушала ему страх, и все же он чувствовал воодушевление.

— Полагаешь, люди поверят нам, если сами не придут посмотреть? — Ризала неожиданно улыбнулась. — Пожалуй, никто из ныне живущих не видел драконьей шкуры. Думаю, многие пожелают явиться и подсобить, дабы получить в награду драконью чешуйку.

— Сердце, я полагаю, ты возьмешь себе? — спросила Велиндре со странным призвуком в голосе. — Нетрудно предположить, что такому рубину нет цены.

— Какова его суть теперь, когда ни дракона, ни Дева нет? — спросил Кейда. И поглядел на Ризалу: — Это источник высшего блага или чудовищного зла?

Обе женщины беспомощно пожали плечами.

Кейда нахмурился:

— Колдун, который вел захватчиков в минувший год, расхаживал в плаще из драконьей шкуры, помнишь?

— Его убил Дев, — вставила Ризала. — Да, помню.

— Получается, что эти дикари, лишенные железа или даже одежды, знали, как убивать драконов? — спросил вождь.

— Где Дев? — Велиндре обошла вокруг Кейды.

Его обдало холодом, несмотря на жарко палящее солнце.

— Он сгорел. Там, в пещере, — бессвязно произнес вождь.

— И ты его бросил? — Велиндре сверкнула разъяренным взглядом, прежде чем поспешить к хлипкому мостику.

— Нет, — крикнул он ей вслед, — он мертв! Должен быть мертв!

Его слова эхом отразились от скалы. Велиндре задержалась, поглядела на него, а затем двинулась дальше.

— Пошли, — Ризала поглядела на Кейду. — Мы обязаны.

Не найдя слов, Кейда последовал за ней. У входа в туннель они поравнялись с Велиндре. Она рассерженно обернулась на них:

— Я не могу даже волшебный свет призвать, вся моя сила связана драконом.

— Погоди.

Вождь огляделся и приметил тандру, укоренившуюся в расселине. Обнажив кинжал, он вскарабкался по обкатанным камням, чтобы срезать толстый сук и пухлый стручок. Делом нескольких мгновений было прорезать щель в мягкой древесине и вставить туда черные маслянистые семена вместе с белыми шелковистыми волокнами, обвивавшими горошины.

— Огниво? — спросила Ризала.

Кейда щелкнул кресалом и высек искру. Тандровый пух вспыхнул, семена зашипели, над факелом поднялось душистое зеленое пламя. Кейда заметил, что обе женщины смотрят на него.

— Пошли. — Старательно держа факел перед собой, он двинулся во тьму. Они задержались у поворота, после которого короткий туннель выводил в большую пещеру. Свет факела плеснул во тьму, и унылые каменные стены засверкали мириадами искр.

— Самоцветы, — догадалась Ризала, — погребенные в скале.

— Здесь достаточно, чтобы возродить земли Чейзенов, — мрачно заметила Велиндре. — Они твои, если угодно.

— Оставь, — резко оборвал ее вождь. — Помни, что сказал Дев о камнях, запятнанных неудачей и чарами.

Не стоит недооценивать мудрость слов умирающего.

— Но нельзя ведь оставлять их тут, — Ризала отступила от искрящейся стены. — Какой-нибудь осел придет и их вытащит.

— Это Дев? — Велиндре пересекла пещеру и глядела теперь на почерневшее тело; кожа засохла и потрескалась. Голова запрокинулась, рот разевался в безмолвном крике, кулаки сжаты, словно мертвый по-прежнему рвался в бой со сгубившей его силой.

— Нет, — Кейда приблизился, радуясь, что душистый дымок от семян тандры защищает его от зловония смерти. — Это дикарь, которого мы здесь встретили. — Он поднял факел и оглядел пещеру. — Полагаю, он ухаживал за тем, что Дев назвал яйцом.

— Яйцом? — с недоверием переспросила Ризала.

Огромный рубин все еще находился на ложе из самоцветов. Тусклый, почерневший, под поверхностью нельзя было ничего разглядеть из-за обильных трещин. Сапфиры и изумруды превратились в жалкую поблескивающую пыль, и эта пыль смешалась со светло-серой золой.

И это все, что от него осталось.

— Дев пустил в ход против этой силы свой огонь, — попытался объяснить Кейда. — Он сокрушил чародейство внутри рубина, но огонь сжег его.

— Огонь — средство полного очищения, — пробормотала Ризала, склоняясь, чтобы подобрать с пола упавший меч вождя.

Означает ли это, что скверна присутствия Дева снята с Чейзенов, со всего, что он сделал и чем был?

Велиндре медленно приблизилась к безжизненному яйцу дракона. Присела на корточки, положила на яйцо руку. Кейда задрожал при воспоминании о Деве, проделавшем то же самое.

— Оно мне нужно, — негромко произнесла колдунья. — Ты обещал мне награду за службу. Отдай мне его.

— Нет! — Его пылкий негодующий возглас разнесся по пещере.

— Отдай мне его, не то возьму сама, — Велиндре вскочила на ноги. — Мое волшебство вернется, и я не приму ни еды, ни питья из твоих рук, пока это не произойдет! — добавила она с резкой улыбкой. — Оно мне нужно, и я его заслужила. Мы с Девом его заслужили. Не оставит ли обман пятна на твоем будущем, Чейзен Кейда, если ты так бесчестно пренебрежешь договором? После того как Дев погиб, служа тебе, не важно — чародей он или нет!

Всегда помни, не только слова умирающего содержат мудрость, ее можно услышать от тех, от кого не ожидаешь.

— Зачем? — Кейда прочистил горло. — Зачем оно тебе понадобилось?

— А вот уж это тебя не касается, — тихо ответила волшебница, глядя на безжизненное яйцо. Свет факела отражался в ее темных глазах. — Тебе и без того найдется, о чем подумать. Ты хочешь показать народу своего владения, что дракон воистину мертв. Все это хорошо, но как бы они не стали задавать слишком много неуместных вопросов: а как, собственно, умерло чудовище? Что ты ответишь? Сможешь предложить какое-то объяснение помимо того, что его убил облачный дракон? Что тогда? Люди будут перепуганы не меньше прежнего, а то и пуще. И выяснится, что твое правление проклято приходом не одного дракона, а двух. Поверь мне, я могу постараться, чтобы эта новая напасть кружила над твоим островом. — Она улыбнулась в неровном освещении. — Или ты можешь честно рассказать всем, что этот новый дракон убил старого. А также можешь дать повод думать, будто ты сам одолел это скверное и опасное существо. Разумеется, твоя слабая сталь ни за что не сразила бы настоящего дракона, но я могла бы предоставить тебе случай посражаться с жалким подобием. Достаточно с тебя такого очищения? Разве столь великое деяние не укрепило бы твою власть над этим владением, Чейзен Кейда? Отдай же мне яйцо, и я отдам тебе подобие дракона.