Бармен и сын хозяйки ресторана. Около тридцати, с темно-карими глазами, блестящими черными волосами, смуглой кожей и голосом как мед. Мужчина, не юноша.

Он вырос в ресторане и с тех пор, как помнил себя, приучился изучать людей. Язык тела, считал он, раскрывал человека лучше, нежели его слова. Но ему не удавалось «прочесть» эту женщину. Будучи всего лишь на три дюйма ниже его шести футов, она возвышалась над его низкорослыми сестренками, но не горбилась, чтобы казаться ниже. Двигалась она с чисто женской грацией, с легким покачиванием бедер, от которого подол ее черной рабочей юбки слегка завивался вокруг икр. Вышитый передник с розовым поясом подчеркивал изящную талию и богатство бедер. Белая крестьянская блузка обрисовывала аппетитные округлости ее грудей, а рукава с буфами не скрывали сильных рук. Мускулатуру она приобрела, как он понял из ее заявления о приеме на работу, работая не только официанткой, но и инструктором по лыжному спорту. В теплые месяцы она водила вездеход с туристами по национальному парку поблизости от Моаба в штате Юта. Увлекалась пешим туризмом, спуском по горным рекам и скалолазанием. Так что хрупкой ее не назовешь.

Но у нее были тонкие черты лица, большие карие глаза, обрамленные длинными темными ресницами, вздернутый носик, высокие скулы и соблазнительно полная нижняя губа. Ее длинные светло-рыжие волосы, даже заплетенные в косу, ниспадали почти до талии. Ее волосы подчеркивали женственность, однако она не украшала их и не прибегала к косметике, чтобы увеличить привлекательность своих черт. Не носила она и драгоценностей. Ее туфли на толстой подошве были удобны, но некрасивы. Когда она заметила, что он наблюдает за ней, на ее лице появилось холодное выражение, и она отвернулась, но он все же отметил смущение в ее глазах.

Он почувствовал в этой сильной, способной, прямодушней женщине нечто нетронутое, даже девственное. В известном смысле последнее, конечно, маловероятно – в ее-то возрасте, да особенно если принять во внимание ее образ жизни. Но он готов был поспорить, что она так и не испытала истинной страсти в объятиях Мужчины.

Он с радостью стал бы ее учителем и сейчас ухмыльнулся, вообразив ее в виде сладкого десерта: ее волосы – конфета из сахара и масла, глаза – разведенный молочный шоколад и кожа – золотистая карамель. Да, он не отказался бы устроить себе пир из нее…

Когда их знакомили, он взял ее руку в свои, поднял к губам и поцеловал. Она сразу же опознала в нем местного Ромео, парня, старающегося первым уложить в койку новенькую.

В последние два дня испытательного срока его теплый взгляд следил за каждым ее движением, но в отличие от других ресторанных Ромео, встреченных ею раньше, он не приставал к ней и не давал ей повода послать его подальше. Напротив, он старался очаровать ее старомодной галантностью.

Разве могла она возражать, когда он открывал перед ней дверь или отодвигал для нее стул! Или одаривал ее необычными комплиментами. Или помогал ей отнести тяжелые подносы.

Она не могла себе позволить нагрубить ему. Ей нужна была работа, а Пайнкрик, штат Аризона, не был одним из тех лыжных курортов, где полно ресторанов и баров. Здесь в горах, в двух часах езды от Феникса, жизнь замирает в осенние и зимние месяцы. Она приехала сюда в начале сентября и сразу же увидела, что большинство ресторанов увольняло ставших ненужными официантов.

И надо же, первый вечер самостоятельной работы – и такой непонятный заказ…

«Медленный, спокойный секс у стены».

Эти слова заглушили в ушах Дасти Роуз бренчание испанской гитары и гомон обедающих. Она записала скорописью заказ. Проработав уже четыре зимы официанткой на разных лыжных курортах на Западе, она считала, что слышала уже все эти хохмы с наименованием напитков. «Запущенный пупок», «Волосатый пупок», «Ходи голой», «Секс на пляже», «Кричащий оргазм»…

Но «Медленный, спокойный…»?

Она кашлянула.

– Что в него входит? – спросила Дасти сидящих за столом парней из колледжа, празднующих совершеннолетие своего товарища. Она сохраняла спокойное, профессиональное выражение лица, делая вид, что не замечает, как они толкают друг друга локтями в бок, и не слышит их смешков.

В свои двадцать пять она не испытывала смущения или страха от вожделенных взглядов молодых людей. Но от одной мысли о передаче заказа Мигелю Сантьяго… Она прикусила губу, чтобы не застонать.

Один из парней терпеливо объяснил, какой напиток он имел в виду. Дасти проверила свои записи: два мексиканских пива, две «Маргариты» и… этот самый напиток. Так, с выпивкой ясно.

– Что еще? У нас отличная закусочка – кукурузные лепешки с креветками.

– Принесите еще одну миску жареного картофеля с соусом, – попросил именинник. Дасти кивнула, не удивившись желанию группы ограничиться бесплатным угощением ресторана. «Маргарита», несмотря на свои скромные размеры, не была дешевой забегаловкой и предлагала богатый выбор закусок, а не только такое и энциладос.

Столы застелены белыми льняными скатертями, украшены свечами в стеклянных шарах; пол устлан ворсистым, цвета красного вина ковром; стены и оштукатуренный потолок рассечены толстыми деревянными брусьями; зал украшали выполненные масляной краской картины.

Она попыталась разрекламировать кухню ресторана, хоть и поняла уже, что эти парни предпочтут сэкономить на закуске ради выпивки.

– На обед шеф-повар рекомендует чуачинанго «Варакрус». Это свежая форель, запеченная с лимонами, помидорами, острыми и сладкими перцами, чесноком и луком. – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – «Маргарита» из креветок—это…

– Об обеде мы подумаем, когда выпьем, – прервал ее один из парней, и Дасти неохотно пошла к стойке.

Хорошо еще, что Мигель один. У стойки не было клиентов, при которых пришлось бы назвать тот напиток. Сжав зубы, она придала своему лицу нейтральное выражение и заставила свои ноги сделать несколько шагов. Мигель приветствовал ее улыбкой, и его ровные белые зубы высветились на фоне оливковой кожи. Она оторвала листок с заказом от блокнота и молча протянула ему, но он даже не шевельнулся.

– Просто назови напитки, как учила тебя Луиза. – Его темные глаза как бы подбадривали ее.

Она открыла было рот, но тут же захлопнула его, вспомнив, что каждый заказ она обычно предваряет словами «Мне нужно…» Не может же она сказан, Мигелю, что ей нужен «Медленный, спокойный секс у стены».

– Две «Маргариты», – начала перечислять она, – один «Текате», один «Два икса» и… – Она пробормотала название последнего напитка, пока Мигель насыпал лед в шейкер, добавлял лимонного сока, текилы и тройного сухого.

Дасти вздохнула с облегчением – он явно знает, о чем речь, и не собирается поддразнивать ее. Она протерла лимонной долькой края бокалов и окунула их в соль. Мигель достал два пива из холодильника.

Пока она вставляла дольки лимона в горлышки пивных бутылок, он налил «Маргариты» и спросил:

– Какой там еще напиток?

Дасти уставилась на узел черного галстука, выделявшегося на его белой рубашке. Итак, он не понял ее бормотания, и ей придется все повторить. Посмотри ему прямо в глаза, приказала она себе. Назови заказ и награди его ледяным взглядом. Ты же умеешь ставить на место ресторанных Ромео. Ее взгляд скользнул ниже по галстуку, рассекавшему его широкую грудь. Я не могу этого сделать. Что-то в Мигеле вызывало в ней отклик, возбуждало ее. Чего доброго он носит золотую цепочку, насмешливо подумала она. Нет, он не в ее стиле. Чего это она его побаивается? Почему она воображает золотую цепочку, сверкающую на его смуглой коже? Ее взгляд опустился еще ниже – на красный сатиновый кушак, опоясывающий его тонкую талию, и она собралась с духом, пока ее воображение не разгулялось окончательно.

– Терновый джин, апельсиновый сок… – начала она перечислять ингредиенты.

– Так это же «Медленный, спокойный…» – В его голосе прорвался гнев. – Уж не обидели ли тебя эти парни? – Он зло посмотрел на студентов колледжа.

Она испуганно взглянула в его темные глаза и увидела в них желание защитить ее.

– Только скажи слово, и я их вышвырну отсюда. – Он прошел в конец стойки, словно хотел выйти в зал.

– Да нет, они всего лишь дети, – быстро проговорила Дасти, зная по собственному опыту, что рестораторам наплевать на то, как посетители обращаются с официантками, лишь бы платили. – Я их приструнила. Все в порядке.

– Дело не в том, достаточно ли они взрослые, чтобы подавать им крепкое. Вопрос в том, не достали ли они тебя своими дурацкими хохмами?

– Нет, – твердо ответила Дасти. – Я им этого не позволю. – Это ты сводишь меня с ума, безмолвно пожаловалась она.

Видимо, удовлетворенный ее ответом, Мигель приготовил коктейль. Дасти внутренне кипятилась. Не хватает ей еще одного очаровательного, но ненадежного мужчины. У нее уже был один такой. Она и в Пайнкрик-то приехала в поисках его. И не была уверена, что сделает, найдя его, – поцелует или убьет. Но чем дольше затягивался ее поиск, тем длиннее становился список беспокоящих ее обстоятельств.

В настоящий момент его возглавлял Мигель. Вторым в списке шел наряд официантки: от волнистого подола юбки у нее чесались ноги – или это от стягивающих их ненавистных колготок? Кружева на низком вырезе «крестьянской» блузки раздражали кожу, и резинки пышных рукавчиков врезались в бицепсы. Она предпочитала черные брюки, белую рубашку и галстук бантом, которые носила, обслуживая столики на лыжных курортах, где она и зарабатывала-то больше – еще один пункт в ее списке. Пайнкрик был городком пенсионеров, и престарелые клиенты «Маргариты» полагали приемлемыми десятипроцентные чаевые, бытовавшие в пору их юности.

Мигель прервал ее размышления, поставив коктейль на поднос.

– Ты не обязана терпеть тут всякие насмешки. Это заведение семейное, и мы не потерпим грубости ни от клиентов, ни от наших служащих. Понятно?

– Я с ними справлюсь, – повторила она, подхватывая поднос. Всю свою жизнь она постоянно вступала в схватки, и ей было неприятно, что он сомневается в ее способностях. И его покровительственное поведение не соответствовало ее ожиданиям. – Но, все равно спасибо, – добавила она и отошла, еще более смущенная своими мыслями.

Мигель следил, как она идет, легко балансируя маленьким круглым подносом с напитками. Он не мог оторвать от нее глаз. Сестры уже заметили это и начали безжалостно подтрунивать над ним. Но он не мог ничего с собой поделать.

– Мечтаешь, Мигель? – спросила сестра Рамона. – Или ты уже назначил Дасти свидание?

– Я не назначаю свиданий тем, с кем работаю, Мона, – отпарировал он. – А ты опоздала. Должна была прийти в пять, а не в четверть шестого. Дасти уже замоталась с группой студентов и четырьмя другими столиками.

– Я предупредила маму, что припоздаю. А ты не ответил на мой вопрос. – Ее темные глаза замерцали. – Мама ждет, не дождется внуков и не станет возражать против такой снохи, как Дасти.

– Кармен уже подарила ей двух внуков, и Луиза скоро преподнесет еще одного. Берись-ка за работу и помоги Дасти.

– Да, но только твои дети будут носить фамилию Сантьяго.

– Значит, мама захочет, чтобы их матерью была мексиканка. – Мигель ухмыльнулся, полагая, что последнее слово осталось за ним.

– Мама так беспокоится из-за того, что ты не женишься, что готова согласиться и на пурпурную сноху, лишь бы она родила от тебя детей.

Мигель рассмеялся:

– И чего такая хорошенькая мексиканочка, как ты, учится в колледже, вместо того чтобы выйти замуж и нарожать детей?

Рамона показала ему язык и отправилась в зал.

Мигель увидел, как Дасти улыбнулась при виде его младшей сестренки. Эх, если бы она ему так улыбалась! Не было такого правила, которое запрещало бы назначать свидание служащей. К тому же весной она вернется в Моаб. Что плохого в желании познакомиться с ней поближе?

Легче сказать, чем сделать, – в этом он убедился, когда после закрытия ресторана предложил ей выпить по маленькой. Она отказалась, но сестренка поддержала его, и они обе уселись на табуреты у стойки, взяли стаканчики с белым вином и вели себя так, словно не замечали его.

Студентка старшего курса в колледже Пайнкрика, специализирующаяся на экологии, Рамона забросала Дасти вопросами о ее работе в каньоне. Мигель прислушивался к их разговору, наводя порядок в баре.

– Гиду приходится быть за всех, – объясняла Дасти. – И за медика, и за затейника, и за повара, и за историка, и за географа. И само собой водить джип по горам и долинам. – Она хохотнула.

– Это опасно? – поинтересовался Мигель.

– Обманчивы каменные осыпи, – ответила она, потом повернулась к Рамоне и добавила вполголоса: – Но не так опасны, как ресторанные Ромео.

– Чего? – Мигель перестал делать вид, что работает, и уставился на девушек, они же переглянулись и расхохотались.

– Обычные экскурсанты придерживаются легких маршрутов, но некоторые ищут трудных путей, – продолжила Дасти, словно и не слышала его. – Например, идут через Слоновую гору по тропе, проходящей по крутым каменным осыпям. Наверху сравнительно плоская площадка, и все вздыхают с облегчением, но тут… – Она сделала драматичную паузу.

И Мигелю хотелось уточнить, что она подразумевала под «ресторанными Ромео», но его слишком захватил ее рассказ, чтобы прерывать его.

– Но тут нужно спускаться, – опять заговорила Дасти и сделала глоток вина. – Спуск идет по крутым карнизам и узкому серпантину, а один отрезок приходится преодолевать, спускаясь на заду.

– Очень опасно. – Мигель улыбнулся ей с нескрываемым восхищением.

– Обалденно, – вставила Рамона.

– А зимой ты обычно работаешь на лыжных курортах? – решил уточнить Мигель. – Так что же привело тебя сюда?

– Подруга рассказала мне о Пайнкрике, и я подумала о перемене места. – Не глядя на него, она допила вино и взяла свой рюкзачок, который служил ей сумочкой. – Ну, мне пора. Спасибо за угощение.

Мигель проводил ее взглядом и обратился к Рамоне:

– Послушай, она проработала здесь уже три дня, а мы не знаем о ней ничего, кроме того, что написано в ее заявлении. – Он снял галстук, взял бутылку пива и присел рядом с сестрой.

– Она отличная официантка и не поддается твоему очарованию. Это хорошо ее характеризует, – она дерзко усмехнулась, но Мигель не отреагировал на подначку. – Ладно, – смягчилась она. – Если ты подметешь, я разузнаю о ней побольше. Она-то посимпатичней тех пампушек, к которым ты бегаешь на свидание.

– Вы с Дасти обе могли бы поучиться у них шарму.

Рамона сморщила нос.

– Ты хочешь, чтобы мы, как они, полировали ногти и красили лица? Научились бы моргать ресницами и ворковать: «О, Мигель, какой же ты большой и сильный парниша!»

– Не преувеличивай, Мона. Это вы с Дасти перебарщиваете. Вы обе смотрите мужику в глаза и чувствуете себя оскорбленными, если он замечает, что вы женственны.

– Мы требуем, чтобы с нами обращались на равных.

– Ладно, на равных, но почему не признать разницу между мужчинами и женщинами? Ведь только благодаря ей и крутится Земля. Отрицая это, вы лишаете себя одного из главных удовольствий в жизни.

– Ты просто хочешь заманить Дасти в койку.

Ухмыльнувшись, Мигель покачал головой:

– Я говорю не только о сексе. Когда я открываю перед женщиной дверь, я делаю ей комплимент. Я не пытаюсь соблазнить ее и не намекаю, что сама она не в состоянии открыть дверь. И почему бы вам с Дасти не сказать «спасибо», вместо того чтобы отвечать свирепым взглядом?

Рамона закатила глаза и сделала глоток вина.

– Посмотри на маму, – настаивал Мигель, забыв о своем пиве. – Ей сорок восемь, двадцать лет как вдова. Одна управляет рестораном и вырастила четверых детей, но не забывает, что она женщина. Мужчины все еще спешат открыть перед ней дверь из удовольствия видеть ее улыбку.

– Но она не вышла снова замуж.

– Но не потому, что ей не представился такой случай. Ты слишком молода, чтобы помнить папу. Они очень любили друг друга, а любому мужчине трудно конкурировать с призраком.

– И она всегда ставила нас и ресторан на первое место. – Рамона уставилась в свой стакан. – Хотела бы я помнить отца, какими счастливыми они были. Может, тогда я легче бы переносила ее приставания с замужеством.

Мигель усмехнулся:

– Женщина не может без мужчины, и…

– … мужчина не может без женщины, – закончила Рамона любимую присказку матери и подняла свой стакан. – За ее выдержку, за тебя и за меня. – Она допила вино и поставила стакан. – Мне, правда, нравится Дасти.

– Эта цыганка без своего дома? Ты заметила, она ни разу не упомянула свою семью? Ты бы, Мона, чувствовала себя очень одинокой на ее месте.

– Я бы не отказалась так пожить. К тому же мне есть куда возвращаться – у меня есть дом. – Она пожала плечами и переменила тему. – Меня удивляет, однако, твое влечение к Дасти.

– Я просто хочу поделиться с нею моим мнением о различии полов. – Мигель склонил голову в притворном смущении.

– Ты видишь в ней вызов. Слышал, как она назвала тебя ресторанным Ромео? На твой крючок она не попадется.

– Думаешь, она имела в виду меня? – нахмурился Мигель. – Словно я неразборчивый повеса.

– Похож.

– Да нет же. Я люблю женщин, – признался он, – и нравлюсь им. Я наслаждаюсь их компанией и разговорами с ними, будь то в постели или нет. Судя по их рассказам, многие мужчины не слушают женщин, не воспринимают всерьез их чувства и мнения. Я же слушаю их. – Отпив пива, он улыбнулся – и гордо, и смущенно одновременно. – Хочешь—верь, хочешь – не верь, но я переживал, отказывая женщине.

– Могу поверить в это, – хихикнула Рамона. – Я видела, как ты смылся через заднюю дверь от женщины, которая строила тебе глазки целый вечер.

– Чем старше, тем разборчивей я становлюсь.

– Да ты никогда не останавливался ни на одной женщине.

Мигель беспокойно заерзал на табурете и, отводя глаза, тихо сказал:

– Я хочу жениться и наблюдать, как растет мой ребенок, хочу, чтобы жена ждала моего возвращения с работы. – Он вздохнул и отхлебнул пива. – Но когда отношения становятся обыденными и я начинаю привыкать к тому, что каждое утро просыпаюсь в постели с одной и той же женщиной, я бегу от нее как черт от ладана. – Он криво ухмыльнулся. – Может, мне нужен целый гарем. Разбаловался я, пока рос с тремя сестренками.

– Командовал нами, – добавила Рамона. – Если ты ищешь жену, которая подавала бы тебе шлепанцы, то Дасти на такую роль не годится.

– Не следует недооценивать власть мужчины над женщиной.

– И наоборот, – парировала она. – Скорее всего, тебе придется подавать ей шлепанцы!

– Ну, ты меня знаешь.

– Ты можешь пожалеть. – В ее голосе подтрунивание сменилось озабоченностью, – С Дасти не соскучишься.

– Обо мне не беспокойся, сестренка. Я себя в обиду не дам. А вот, что с Дасти не соскучишься… – Он чокнулся с ней. – Я пью за это.