Дасти отпрянула от окошка в удивлении и гневе. Она совсем забыла про другую машину на стоянке.

– Я в порядке! – поспешно крикнула она, уронив салфетку. – Уходи! – Отвернувшись, она смахнула ладонями слезы со своих щек.

Мигель открыл дверцу.

– Ты, что, оглох? – прорычала она.

– Тебе уже говорили, что у тебя жуткий характер? – спросил он, облокотившись на дверцу и поставив ногу на подножку.

– У меня был трудный день, я устала и не желаю еще и отбиваться от тебя.

– Отбиваться? – Его привычная усмешка говорила о том, что ему понравилось использованное ею слово. – Так ты настороже, а?

Слишком утомленная, чтобы придумать, как воздать ему по заслугам, Дасти просто наградила его свирепым взглядом. В кожаной куртке его плечи казались еще шире, а бедра – еще уже. Ворот его рубашки был распахнут, но она не увидела никакой золотой цепочки. Уличные фонари освещали красивое лицо Мигеля, а темнота в машине скрывала, как надеялась Дасти, ее покрасневшие глаза и нос.

– Забарахлила машина? – спросил он.

Нет, мне просто нравится сидеть на стоянке и медленно замерзать, хотела сказать Дасти, но выговорила «да», сообразив, что, как бы ни было ей противно просить его о чем-либо, ей необходимо добраться до телефона.

– Пусти меня в ресторан, чтобы позвонить в гараж.

– В полночь? Позволь мне посмотреть, в чем там дело.

– Бензин не поступает в двигатель. Уверена, все дело в системе питания. Я проверила воздушный фильтр и практически все остальное. – Она задрожала от холода.

– Вдвоем легче проверить. Заводи. – Мигель открыл капот.

Дасти решила не спорить и подчинилась. Прислушиваясь к чиханию мотора, она не заметила, как Мигель скинул кожаную куртку.

– А бензин-то у тебя есть? – Он нагнулся к ней и накинул куртку на ее плечи.

– Разумеется, – еле сдержала она свое раздражение. Он же пытается помочь, напомнила она себе, ощущая своей иззябшей плотью восхитительный жар его тела, сохраненный меховой подкладкой куртки. – Теперь ты сам замерзнешь.

– У меня рубашка с длинными рукавами. – Он вернулся к открытому мотору. – Бензином не пахнет, значит, ты не залила карбюратор.

– Сама знаю. – Дасти просунула руки в рукава куртки и затянула молнию. Если он желает изображать из себя героя и мерзнуть, пусть его. Она же пока согреется.

Мягкая кожа позволила уютно завернуться в куртку. Она слегка пахла лосьоном после бритья, который Дасти презрительно называла мужскими духами. Однако ей понравился его легкий, чисто мужской запах.

– Я думаю что-то с карбюратором, – решил Мигель, со звоном захлопнув капот. – У тебя нет тряпки для рук?

Дасти со вздохом протянула ему несколько бумажных салфеток. Как она и опасалась, самой ей с этой проблемой не справиться.

– Я вызову тягач. Спасибо за помощь. – Она вытащила ключи из замка зажигания, вылезла из машины, заперла дверь и направилась к ресторану, но он схватил ее за руку и потянул к своей спортивной машине.

– Я отвезу тебя домой. Сомневаюсь, чтобы служба буксировки работала круглые сутки. Даже если работает, тебе выставят пиратский счет. Все равно никто не займется ремонтом до понедельника.

Мигель открыл дверцу своей машины со стороны пассажирского сиденья. Хоть и согретая его курткой, Дасти продолжала дрожать. Ее не прельщала перспектива остаться с ним наедине, и она покачала головой:

– Я хочу, чтобы ее отремонтировали уже в понедельник утром. Так что пусть ее заберут сейчас же.

– Мы можем доставить ее в гараж завтра. – Он подтолкнул ее к сиденью, положив ладонь на поясницу.

Мы? Дасти позволила усадить себя в машину. У нее не было сил спорить. Раз он не пускает ее в ресторан, ей пришлось бы дубасить в дверь Мамы Розы, а она непременно поинтересовалась бы, почему Дасти не позволила Мигелю отвезти ее домой.

В сравнении с тяжелым джипом с его высокой посадкой, спортивная машина казалась консервной банкой, к тому же сиденья были прижаты друг к другу. Скользнув за руль, Мигель прижался своим плечом к Дасти. Она попыталась отстраниться, вжавшись в дверцу со своей стороны, а когда он потянулся к ней, отпрянула назад.

– Сиди смирно, – бросил Мигель, – тебе не идет черное лицо. – Он мягко обтер ее щеки бумажной салфеткой.

– Я, должно быть, откинула волосы с лица грязными руками, – сказала Дасти, хотя и знала, что испачкалась, смахивая слезы.

– Ты плакала?

– Ну, не из-за сломавшейся же машины. – И это правда: плакала она из-за потери целых двух дней, которые могла бы посвятить поискам отца.

Он скептически приподнял бровь, отвернулся и опустил руку на рычаг переключения скоростей. Дасти отодвинула ноги подальше от него.

– Все еще настороже?

– Не хочу тебе мешать. – Потом смущенно добавила: – Не привычна я к таким малюткам. Ощущение, словно сидишь на земле. – Она прикусила губу – не стоило так обижать его машину.

– Словно ниже уже и некуда? – с улыбкой уточнил Мигель.

– Да уж. – Ее обрадовало, что он не обиделся. Отделанные настоящей кожей сиденья повторяли контуры тела, а мощный двигатель замурлыкал, когда он вывел машину со стоянки.

– Она даст сто очков вперед «виллису». – Он повернул к центру города, не спрашивая ее адреса.

– «Виллис» новее, чем выглядит, хоть и после ремонта. За четыре года он впервые подводит меня.

– Кто ремонтировал его?

– Отец. Готовил его для себя, а потом вдруг подарил мне, когда мне исполнился двадцать один год. – Она замолкла после этого воспоминания, пока Мигель не повернул от главной улицы налево, а не направо. – Мне в другую строну, – сказала она.

– Я заказал пиццу, заскочим забрать ее.

Дасти ждала в машине, пока Мигель заходил в пиццерию. Он оставил двигатель включенным, и тепло заполняло машину. Нужно снять его куртку, чтобы побыстрее смыться, когда подъедем к дому, сказала она себе, но так и не сняла ее. Куртка ей понравилась. Не только теплотой, но и возникшим непривычным ощущением, что она, Дасти, такая маленькая, совсем крошечная и вместе с тем женственная и уютно защищенная.

Слабая.

Ее рука метнулась к молнии на горле. Дверца распахнулась, и Мигель плюхнул коробку с пиццей на ее колени и бумажную сумку на пол у ее ног.

– Куда теперь? – спросил он, и Дасти назвала ему адрес.

– Спасибо, – поблагодарила она, когда он остановился перед старым особняком, переделанным под многоквартирный дом. Она передала ему коробку с пиццей, когда он открыл ее дверцу. – Тебе нужно поторопиться домой, чтобы пицца не остыла, – сказала Дасти, опустила молнию на куртке, стряхнула ее с плеч и вылетела из машины. – Я тебя не задерживаю. – Она протянула ему куртку, но у него обе руки были заняты пиццей.

– Почему бы нам не угоститься пиццей у тебя? – предложил он. – Я еще и пива купил.

Держа коробку одной рукой, он нагнулся и достал ее рюкзачок и бумажный пакет. Передав ей рюкзачок, он закрыл и запер дверцу машины, потом с надеждой улыбнулся ей.

– Да я не голодна, – отозвалась Дасти.

– Тогда составишь мне компанию. – Он повернул к дому. – Противно есть одному.

Дасти свирепо посмотрела на его спину, вздохнула и последовала за ним.

Мигель в удивлении уставился на пустую комнату. Спальный мешок и подушка лежали на поролоновой подстилке на покрытом ковром полу. Будильник, керосиновая лампа и две маленькие фотографии в рамках стояли на комоде. К одной стене была прислонена гитара. Стойка для завтрака отделяла комнату от крошечной кухоньки, однако сидеть было не на чем.

– Столовые приборы в ящике слева от мойки, – подсказала Дасти. – Салфетки на стойке, а тарелки в шкафчике рядом с холодильником. – Она пересекла комнату и задернула шторы на большом эркере – единственное, что отличало комнату от тюремной камеры. – Чувствуй себя как дома, – бросила она, открывая дверь в алькове, – Мне уже осточертела эта одежда.

– Переоденешься во что-нибудь более удобное? – спросил Мигель. Ответом ему был щелчок замка в двери ванной комнаты. Она не подпускала его к себе ни на дюйм. Хихикая и покачивая головой, он пересек кухню, выставил на стойку пиццу и пиво.

В ящике он нашел типичные полевые – плоские – столовые приборы, такой же полевой была и ее посуда. Он прямо в мойке смыл с рук моторное масло, потом откупорил две бутылки пива, а остальные поставил в холодильник, такой же пустой, как и комната. На одной полке он нашел пакет молока, бутылку яблочного сока, баночки с горчицей и майонезом и банку с завтраком.

В надежде, что она все же поест с ним, он сунул пиццу в духовку, поставил рычажок и положение «Тепло», затем выключил верхний свет, зажег лампу и уселся на подобие постели. В молчаливом тосте он поздравил себя с проникновением в жилище Дасти и сделал большой глоток пива из бутылки. Его ухмылка поблекла, когда взгляд задержался на фотографиях.

На одном Дасти вся светилась в объятиях мужчины. Поставив бутылку, Мигель взял фотографию и изучил ее в мягком свете лампы. Ее отец, вздохнул он с облегчением. Борода и длинные волосы мужчины были одного оттенка с волосами Дасти, а глаза – того же теплого шоколадного цвета. Даже их загар совпадал. И она явно унаследовала от него свой рост. Скалы и река на заднем плане наводили на мысль, что они были сняты где-то в штате Юта. Верно, у нее была там семья, и она вовсе не беспризорная цыганка.

Прислушиваясь к тому, что происходило за дверью ванной комнаты, он потянулся за другой фотографией. Шум душа подсказал ему, что она нескоро еще присоединится к нему. Он сам предпочел бы присоединиться к ней. Замок двери легко открыть. Да вот осмелится ли он?

Нет. Судя по ее нервозности в его присутствии, она не так равнодушна к нему, как хотела показать, но она и не из тех женщин, которых можно взять наскоком. Он должен действовать не торопясь, узнать ее получше. Мигель усмехнулся, припомнив свой разговор с Рамоной.

Поскольку он искренне любил женщин и ему интересно было выслушивать их, соблазнение происходило до смешного легко, даже когда у него и в мыслях этого не было. Но он никогда не лгал, не давал ложных обещаний. Один-два раза он уже думал, что нашел свою любовь, но не спешил с объяснением в любви. Со временем каждый роман наскучивал ему.

Он не думал, что будет легко соблазнить Дасти или что она когда-либо надоест ему. Поэтому не хотел рисковать и давить на нее. Вместо того, чтобы давать волю своему воображению и представлять себе, как она выглядит под струями воды, он сосредоточился на второй фотографии. На ней была снята семья на зеленой лужайке перед двухэтажным домом. Дасти на фотографии не было. Пузатый лысеющий мужчина обнимал одной рукой маленькую элегантную блондинку. Перед ними выстроилось трое маленьких детей. Ни один из них не был похож на Дасти.

Шум душа прекратился, и Мигель поспешно вернул фотографию на место. Приставив подушку к стене, он оперся на нее спиной и стал терпеливо ждать. Дасти ведь могла понадеяться, что он поел и ушел, но ее ждал сюрприз. Он не намеревался уходить, не позавтракав.

Выйдя из душа, Дасти почувствовала себя неизмеримо лучше – с отмытым от косметики, машинного масла и следов слез лицом. Натянув на себя черный закрытый спортивный костюм, она улыбнулась, представив себе, как будет разочарован Мигель. Он, чего доброго, надеется, что она выйдет к нему в прозрачном неглиже.

– Явление красоты, – объявил он, поднимаясь с постели и поднося ей пиво, когда она распахнула дверь ванной комнаты. – И даже в рекордно короткое время.

– Ешь свою пиццу, – парировала Дасти, уверенная в том, что ее спортивный костюм выглядит не сексуальнее мешка.

– Присоединяйся ко мне, – предложил Мигель, подводя ее к подобию стола. – Тебе нравятся джалапеньо и ананас?

– Никогда не пробовала, – отпила она, присаживаясь на дальний конец комода, чтобы и близко не подходить к постели. – Звучит таинственно. – Мягкий свет лампы создавал слишком интимную на ее вкус атмосферу. Она прибавила света в лампе.

– Горячее и сладкое чудесно смешиваются на языке. Попробуй хоть немного. – Он пересек кухню и принес пиццу и салфетки, пока она расчистила место на комоде. – Ты играешь на гитаре? – Он показал на инструмент ломтем пиццы, который подавал ей.

– Немного. Она помогает во время ночных экскурсий. Удивительно, как люди разучились обходиться без телевизора. – Она откусила кусочек пиццы. Мигель смотрел, как ниточка сыра растягивается от куска пиццы до ее губ. Свободной рукой она отправила весь кусок в рот. – Вкусно, – признала она и потянулась за пивом. Мигель улыбнулся и кивнул. – Горячо, но вкусно.

– Что там за семейка? – спросил Мигель через пару минут, указывая на фотографии.

– «Такие правильные», – хохотнула она. Мигель удивленно приподнял одну бровь. – Так их называет отец. Это вторая семья моей матери. Ее мужа зовут Фред Райт. Он страховой агент из Нью-Джерси. – Она наморщила нос, показывая свое отвращение.

– Твой отчим.

Дасти выразительно покачала головой:

– Муж моей матери. – Она взяла еще один кусок пиццы, потом заколебалась. – Ты не против?

– Там еще много, ешь-ешь. – Он взял другую фотографию. – Но ты очень любишь своего отца?

– Да. – Она улыбнулась. Ей не хотелось сейчас думать об отце.

– А где он живет?

– Там, куда зовет его душа. – Она заморгала и поспешно откусила кусочек пиццы, хотя не проглотила еще и первого. Ну чего он не заткнется? Жевал бы свою пиццу.

– Совсем не похож на этого страхового агента из Нью-Джерси, – заметил Мигель.

Дасти рассмеялась:

– Ты прав. Единением с природой Фред считает поездку на забитый толпами пляж.

– А твой отец?

– Рюкзак на спину – и подальше от изводящей его толпы.

– В Нью-Джерси?

– По мнению отца, природы нет к востоку от Миссисипи.

– А ты живешь с матерью или отцом?

– Это что, допрос?

– Знаешь, я прожил в Пайнкрике всю жизнь, не считая четырех лет в колледже в Туксоне. Ты меня просто пленяешь.

– Ты хочешь выслушать историю моей жизни… – Дасти взглянула на будильник, – в час ночи? – Она собрала салфетки и закрыла коробку с пиццей в знак прощания.

– Я «сова» и не засыпаю без сказки.

– Даже и не мечтай заснуть в моей постели.

– Может, вместе?

– Ни за что.

Он ухмыльнулся, и Дасти невольно улыбнулась в ответ. Его добродушие было заразительным, и она не могла не признать, что он не очень-то наседал на нее. Она ожидала, что он начнет лапать ее, как только они окажутся в доме.

– Итак, жили-были… – подсказал Мигель, намекая, что не уйдет, не услышав ее историю.

Дасти вздохнула:

– Мне понадобится еще одно пиво, если уж ты ждешь от меня настоящей исповеди.

– Никогда не дозовешься эту официантку! – Мигель огляделся с притворным раздражением.

– Ага, – в тон ему отозвалась Дасти, – обслуживание в этой забегаловке никуда не годится. Работаешь всю ночь, приходишь домой и еще обслуживай себя сама, а тут ноги болят…

Мигель намек понял и отправился на кухню. Дасти заняла его место на постели, а ему, когда он вернулся с пивом, указала на свое место на комоде. Проигнорировав ее, он тоже уселся на постель.

Дасти подтянула под себя ноги, но он положил их себе на колени.

– Моя плата за историю твоей жизни – массаж твоих ног.

Он стянул с нее один носок. Дасти замерла. Но тревога улетучилась, когда большие пальцы его рук нащупали на подошве ключевые точки, от нажима на которые расслабилось все ее тело.

– Жила-была маленькая девочка, и звали ее Дасти Роуз… – начал он.

О чем могла она рассказать, поддавшись магии его массажа? Ей хотелось лишь закрыть глаза и ощущать чудесные прикосновения на уставших икрах, на коленках, на бедрах… При этой мысли она широко раскрыла глаза и подхватила предложенное им начало.

– Родителями Дасти были Джек и Бонни, которым не следовало бы никогда и встречаться, не то что жениться и рожать ребенка. Но впервые вырвавшись из своей семьи, студентка из Нью-Джерси нашла романтичным сочетание Великого Каньона и формы лесничего Национального парка, которую носил Джек. А Джек питал слабость к голубоглазым блондинкам, и они поженились к концу летней практики Бонни. Чего она не знала, так это того, что и работа Джека тоже закончилась.

Дасти сделала паузу, пока Мигель нежно вращал ее ступню сначала в одну сторону, потом в другую. Ее щиколотка слегка потрескивала, освобождаясь от напряжения. Если он способен производить такое чудо с ее ступнями, что же он мог бы сделать со всем ее телом? Она приказала себе вернуться к рассказу.

– Отец был лишь сезонным лесничим. Он умел делать почти все, к чему лежало его сердце, но не любил оставаться долго на одном месте. Мама же воспринимала брак как возможность рожать детей и жить в доме с белой изгородью. Через год появилась я.

У Дасти вырвался вздох наслаждения: Мигель перенес свое внимание на другую ступню.

– В первые годы отец поступал по-своему: зиму проводил в Мексике, а лето в Парке глетчеров в Монтане или в Стране Каньонов в Юте. Но война была уже объявлена. У них с мамой происходили жуткие стычки. И тогда папа забирал меня с собой в путешествия автостопом или в долгие пешие вылазки, пока она не успокаивалась. – Дасти сделала глубокий вдох. – Тебе еще не наскучило все это?

Мигель покачал головой. В его темных глазах светился живой интерес, а улыбка подбадривала. Дасти отхлебнула пива. Он или искренен, или хороший актер, подумала она.

– Когда мне исполнилось шесть лет, мама бросила бомбу. Раз я достигла школьного возраста, отцу пришло время остепениться. Он пытался сделать это, очень старался, но к моему десятилетию мы сменили уже четвертое место жительства. Папа терпеть не мог работы в помещении, как и начальников, следящих за ним восемь часов в день. Мать оставила его, и мы с ней переехали к ее родителям в Ньюарк, штат Нью-Джерси, где жили, пока она не вышла замуж за Фреда.

– И ни Нью-Джерси, ни Фред не смогли заменить тебе отца, – догадался Мигель. Он закончил массаж, но все еще держал ее ступни на своих коленях.

– Отец знал все растения, всех птиц и зверей на Западе. Фред едва узнавал ноготки. – Дасти села и скрестила ноги. – Вскоре мамочка решила сделать из меня капитана болельщиков! – с явным отвращением воскликнула она. – Я была рослой и рвалась играть в баскетбол, а она хотела, чтобы я наряжалась в коротенькие юбчонки и размахивала жезлом, подбадривая игроков.

– Участь хуже, чем смерть, – торжественно согласился Мигель и расхохотался.

– То-то и оно. – Дасти не удержалась от улыбки. – Я на это не пошла. – Она зевнула, перекинула косу через плечо и снова плюхнулась на подушку. – После занятий я помогала маме. Три ребенка за шесть лет доставили немало хлопот и ей и мне. – Она стала расплетать косу. – Тогда я решила, что не буду жить маминой жизнью. Вот так. Маленьким хорошим мальчикам пора домой, потому что мне надо выспаться.

– Но ты виделась с отцом?

– Каждое лето. – Она опять зевнула и с намеком взглянула на будильник. – Прыгала как шарик для пинг-понга. Развлечения на лоне природы с отцом. Домашняя работа, уход за детьми и школа с матерью. Когда закончила школу, она хотела, чтобы я училась на курсах секретарей и жила дома. – Дасти нахмурилась. – Папа же хотел послать меня в колледж, но, когда я заявила, что больше не желаю запираться в четырех стенах, он помог мне устроиться на мою первую работу в Моабе. Доводила плоты по реке Колорадо и уже не возвращалась в Ньюарк.

– А сейчас?

Ее руки замерли на косе, и она опустила глаза на свои колени.

– Я не видела его с прошлой весны.

Мигель погладил ее по щеке.

– Куда же он подевался?

Дасти не отринула нежное прикосновение, ткнулась лицом в его ладонь, желая продлить мгновение. Потом сделала глубокий вдох и подняла голову.

– Где-то здесь ищет золото, вместо того чтобы искать индейские поселения в Юте, чем он обычно занимался. – Она опять вздохнула. – Он нашел остатки их жилищ в скалах Анасази и наскальные рисунки во Фримонте. Доисторическая культура индейцев чарует его, но он отказался от нее, поскольку на ней не заработаешь. И он не охотник за черепками. Существует черный рынок изделий индейцев, но он никогда не осквернял и не грабил раскопки.

– Джек Роуз, похоже, интересный мужик, – тихо заметил Мигель.

– Не совсем обычный. Поиски золота – это его способ приготовиться к старости. – Она помолчала. – Но он и не очень надежный. – Она вдруг вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате. – Но он никогда раньше не разочаровывал меня! – Внимание Мигеля ослабило ее защитные реакции, и она не желала уже скрывать свой гнев. – Он уехал из Моаба прошлой весной до того, как я вернулась с лыжного курорта Сноуберд. Он сообщил мне письмом, что отправился на разведку в Пайнкрик. и обещал вернуться к нашему дню рождения. Мы оба родились первого сентября. Мне исполнилось двадцать пять, а ему пятьдесят. Моя четверть и его половина века означали определенные вехи. – Она расхаживала все быстрее. – Его обрадовала находка каких-то руин, и он обещал по возвращении отвезти меня туда. Но он так и не вернулся! Я ждала неделю, а он даже не позвонил и не написал. Я так рассердилась, что приехала сюда за ним. В качестве своего адреса он указал почтовый ящик. Поэтому я разыскивала его по старым дорогам, проложенным золотоискателями. – Ее гнев поутих, и она снова опустилась на постель, положив подушку на колени.

– Сегодня я нашла старого золотоискателя, который дал мне ниточку. И тут сломался мой «виллис»! – Она подбросила подушку вверх в полном отчаянии. Мигель задумчиво взирал на нее. – Ну как тебе это нравится? Я всерьез уже подумывала об отцеубийстве. Вот только доберусь до него и откручу ему башку!

Мигель усмехнулся и наклонился к ней.

– Я думаю, – мягко заговорил он, пока его руки расплетали до конца ее косу, – что тебе нужен друг с вездеходом. – Дасти замерла от легкого прикосновения его пальцев к ее волосам, затрепетало все ее существо, от макушки до пальцев ног.

Дасти не отрывала своих глаз от его рта, как бы парившего в паре дюймов от нее. Расстояние между ними медленно сокращалось, и она закрыла глаза. Его губы коснулись ее губ в ласке столь легкой, что ее чувствительной коже стало щекотно, и Дасти мучительно захотелось большего. Все еще не открывая глаз, она пробежала кончиком языка по своим губам, как бы смакуя оставшееся ощущение. Когда он снова заговорил, голос его доносился издалека.

– Во сколько мы выезжаем?

Дасти открыла глаза и уставилась на Мигеля. Его губы округлились в чувственной полуулыбке, отчего ей было еще труднее понять смысл сказанного им.

– У тебя нет грузовика, – наконец сообразила она.

– У меня нет, а у мужа Кармен есть. Он будет счастлив поменяться на мою машину на пару дней.

Дасти грузовик сейчас был ни к чему, она жаждала нового поцелуя. Ее чувства требовали его, и она продолжала призывно смотреть на его губы. Настоящего поцелуя – глубокого, горячего, пожирающего.

– Почему… – Она прочистила горло, словно так можно было прояснить и ее одурманенную голову. – Почему ты хочешь это сделать?

Его улыбка сделалась шире.

– Неужели не ясно? Хочу познакомиться с тобой поближе.

Дасти скатилась с постели и поднялась на ноги.

– Ты хочешь сказать, что поможешь мне искать отца, если я пересплю с тобой?

Улыбка Мигеля слиняла. Он прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Да, я хотел бы предаться любовным утехам с тобой, но не беру плату вперед за еще не оказанные услуги.

– Ах нет?

– Нет, – Он встал и оказался нос к носу с ней. Дасти вытянула спину, чтобы лишить его небольшого преимущества в росте. – Тебе нужна помощь, и я предложил тебе ее. При благоприятных обстоятельствах наше взаимное влечение естественно возрастет. Ты, однако, слишком неискушенна, чтобы слушаться желаний собственного тела.

Растянув губы в злую ниточку, он подхватил свою куртку, накинул ее на плечи и направился к двери.

– Можешь забыть о моем предложении. У меня нет времени на несерьезных женщин.

Дверь е грохотом захлопнулась за ним.

– Несерьезных? – яростно повторила Дасти.

Она схватила пустую банку из-под пива и с силой швырнула ее в дверь. Дверь открылась.

Мигель прислонился к притолоке, переводя взгляд с нее на валяющуюся на полу банку.

– Советую запереть дверь. Здесь не очень-то приличное соседство. – На этот раз он тихо притворил дверь.

Дасти некоторое время продолжала таращиться на то место, где он только что стоял, потом подошла к двери и задвинула засов. Его гнев не был притворным. Но чем он был вызван? Тем, что она раскрыла его стратегию соблазнителя, или тем, что была к нему несправедлива?

Нет, он Ромео от и до. Дасти вернулась к постели и задула лампу. Уж она-то не попадет в расставленные им силки. Обозвал ее неискушенной и несерьезной, чтобы она почувствовала свой промах и постаралась доказать, какая она женственная на самом деле. Дудки, ничего не выйдет. В подтверждение этого она врезала кулаком по подушке. Но в голове всплыло воспоминание о той реакции, которую вызвало у нее легкое прикосновение его губ, и она покраснела. Ее так влекло к Мигелю… И сильно. Может, ее реакция была чрезмерной. Слегка. Не очень-то она опытна в таких играх. А с вышедшим из строя «виллисом» она-таки нуждалась в помощи.

Должна ли она извиниться перед ним, когда они увидятся во вторник?

Дасти застонала. Извиняться она не любила. И во всем виноват отец. Если бы он, как прежде, держался своих руин в Стране Каньонов, она бы не попала в такое неприятное положение. Не оказалась бы в Пайнкрике.

Но оказалась. И ей предстоит новая встреча с Мигелем. Через два дня. Все-таки передышка.

Мигель припарковал свою машину у дома Дасти. Он и сам не знал, зачем тратит время на не расположенную к нему женщину. Из-за нее он плохо спал и проснулся очень рано. Из его памяти не изгладилось отчаяние в голосе Дасти, когда она говорила о пропавшем отце. Она сильно любит его. Мигелю хорошо было известно, что значит любить – и потерять отца. Она нуждается в помощи, но не знает никого в этом городке. Опасаясь, что завязает глубже, чем намеревался, он тем не менее не сдержался, позвонив своему постоянному механику, и договорился о ремонте ее джипа. Потом поехал к Кармен и подвергся ее насмешкам, поскольку она сразу поняла, что Дасти отказала ему.

Ее муж Хуан также не проявил сочувствия. Он с радостью согласился дать свой грузовичок-вездеход «тоету» в обмен на спортивную машину, но заставил Мигеля выслушать историю о том, как долго он ухаживал за Кармен и как понял, что именно на ней ему нужно жениться.

Отделавшись в конце концов от него, Мигель заехал в булочную и купил сладких булочек и кофе, чтобы облегчить примирение. Какой бы гордой, упрямой и самостоятельной ни была Дасти, он был ей нужен. Не мог он бросить ее без помощи.

Дасти собралась подскочить к «Маргарите» и посмотреть джип при дневном свете. Она уже была готова к выходу и потому открыла дверь, как только он постучал.

– Могла бы спросить прежде, чем открывать, или хотя бы накинуть цепочку, – укорил ее Мигель.

– Если бы знала, что это ты, ни за что бы не открыла. – Только сейчас она осознала, что откладывала поездку на стоянку при ресторане из нежелания наткнуться там на него.

В плотно обтягивающих джинсах он смотрелся даже привлекательней, чем в рабочем костюме, неохотно отметила она про себя. Вязаный пуловер обрисовывал его широкие плечи и мускулистую грудь. Короткие рукава не могли скрыть прекрасно развитые бицепсы. А темно-красный цвет пуловера выявлял смуглость его кожи и блеск черных волос.

Мигель улыбнулся.

– Я приношу дары. – Он протянул пакет с булочками и бумажные стаканчики с кофе. – Можно войти?

– Я собиралась проведать «виллис».

– «Виллис» уже забрали в гараж.

– Это я могла сделать сама.

– Разве я это отрицаю? Но проснувшись, я подумал, что лучше всего начать день, вызволив леди из беды. – Он хохотнул. – Если уж не проснуться в одной постели с ней, разумеется.

Дасти даже испугалась, не догадался ли Мигель, в какой роли выступал в ее снах, но он всего лишь шутил по поводу их размолвки накануне. Почувствовав облегчение и одновременно наслаждаясь ароматом свежесваренного кофе, она отступила, пропуская его в дверь. Он прошел через комнату, поставил стаканчики с кофе и пакет на холодильник и сел на пол, что свидетельствовало о его невинных намерениях и вроде как обмануло ее надежды.

Дасти опустилась на постель в ожидании объяснений.

– Мы оба устали прошлой ночью, – заговорил он, передавая ей стаканчик с кофе, – и нами овладело раздражение. Не простить ли нам друг друга и не начать ли все заново?

Дасти улыбнулась: он уберег от извинения не только ее, но и себя самого. Она согласно кивнула.

– Возьми, – предложил он, открывая бумажный пакет и передавая ей свежую булочку. – Колесница с четырьмя ведущими колесами ждет тебя. – Он сделал паузу. – И никаких условий, кроме одного: поведу я.

Дасти схватила кофе и сделала большой глоток, чтобы было легче вместе с ним проглотить и собственную гордыню. Прожевав половину пончика с шоколадом, она проронила:

– Спасибо за желание помочь.

– Я джентльмен даже в отношении свободной леди. – Он проглотил одну слойку с кремом и потянулся за второй.

– Разве эти термины не противоречат друг другу?

– Свободная леди? – Мигель покачал головой. – Это зависит от определения терминов.

– «Свободный» означает, что думаешь и действуешь самостоятельно. Не нуждаясь ни в ком. Независимость в противовес зависимости, – сказала она.

– А «леди»?

Выражение его лица подсказывало, что он готов схохмить, но Дасти продолжила:

– Леди всегда говорит тихо, сидит со скрещенными щиколотками, носит платья и – из-за высоких каблуков – не ходит, а семенит ногами.

– Ну, если ты так считаешь. – Мигель бросил пустые стаканчики в пустой бумажный пакет и скомкал его. – Поехали.

Дасти смотрела на него с открытым ртом.

– Ты, что же, согласен со мной?

– Не совсем. – Он ухватил ее за руку и поднял на ноги. – Но не спорить же целый день по этому поводу.

Его рука была гладкой в сравнении с ее грубой рукой, покрытой мозолями от летнего скалолазания. Дасти высвободила свою руку и подхватила рюкзак.

– А каково твое определение «леди»? – все же не удержалась она, выйдя вслед за ним и запирая дверь.

– Женщина, наслаждающаяся своей женственностью.

– Это не про меня. – Дасти поспешила за ним по коридору.

– Почему? – спросил он, открывая перед ней входную дверь, но она проскользнула мимо не ответив. Как объяснить, что она чувствовала себя отгороженной своим полом с того дня, когда отец сказал ей, что место девочки с ее матерью? – Спасибо, – поддел он, выйдя за ней на тротуар.

– Я не просила тебя открывать передо мной дверь.

– Но я сделал это из учтивости. Неужели свободная леди… женщина не может быть взаимно вежлива?

– Все это кажется мне вышедшим из обихода вздором.

– Значит, я старомодный мужик.

– Но я-то не старомодная женщина, нуждающаяся в заботе мужчины.

– Ну, разумеется. – Они подошли к красному пикапу марки «тоета». На его двери красовалась надпись: «Разбивка садов». – Поэтому-то и не тянет выручать дамочек в беде, ведь…

– Разве Хуан сможет работать на твоей спортивной машине? – поспешно прервала она его.

– Это его собственный грузовичок с рекламой его бизнеса. – Мигель открыл дверцу, и Дасти взобралась в кабину и пристегнула ремень безопасности. Поскольку он стоял и ждал, она повернулась к нему и подчеркнуто вежливо произнесла:

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Мигель был сама искренность.

Дасти собралась объяснить ему, куда ехать, и тут только вспомнила, что оставила свою карту в джипе. Им пришлось заскочить за ней в гараж, и только потом они выехали из города.

Асфальтированные дороги с выстроившимися вдоль них величественными старинными домами сменились проселками и лесом. Сосновый дух заполнил кабину. Пробивавшиеся сквозь верхушки деревьев солнечные лучи прерывали светлыми пятнами затененную землю.

– Если ты называешь независимостью то, что ни в ком не нуждаешься, не одиноко ли тебе? – вдруг спросил Мигель.

– Необязательно нуждаться в ком-то, чтобы наслаждаться компанией.

– Так ты признаешь, что нуждаешься в компании?

Дасти с подозрением взглянула на него.

– К чему ты ведешь? Мигель ухмыльнулся:

– Сегодня нет настроения спорить?

– О чем спорить, если не знаешь, к чему ты ведешь?

– Твой сарказм выдает твое беспокойство. – Он лукаво взглянул на нее, но тут же перевел взгляд на ухабистую дорогу. – Любой человек – мужчина ли, женщина – нуждается в людях. Согласие на мою помощь не делает тебя слабой или зависимой от меня.

– Приятно слышать.

– Означает ли это, что ты согласна с моим определением свободы?

Дасти заерзала на своем сиденье.

– Нельзя ли поточнее?

– Быть свободным означает, как ты выразилась, действовать и думать самостоятельно, но, добавлю я, в рамках взаимосвязи с другими. Скорее зависимость, нежели независимость. Я помогаю тебе сегодня, ты поможешь мне завтра.

– Как это я помогу тебе?

Мигель опять ухмыльнулся:

– Подозрительная маленькая леди, а?

– Я не маленькая и не леди.

– Ты меньше меня. И ты женственная, сексапильная женщина, хоть и отрицаешь это. Любопытно почему? Не любишь мужчин?

– Не позволяю себе превращаться в беспомощную, жеманно дыбящуюся идиотку при появлении сексуально озабоченного мускулистого мужика.

– Это ты обо мне?

– Ты ничего, – произнесла Дасти нейтральным тоном, не осмеливаясь, однако, взглянуть на него.

– И если бы ты призналась, что тебя влечет ко мне, то почувствовала бы себя в невыгодном положении?

– Хочешь помериться силой рук? – Она наконец с вызовом посмотрела на него.

Мигель ответил ей лукавым взглядом.

– Забавнее бы ног. – Его глаза пробежали по ее длинным обнаженным ногам.

Дасти едва не задохнулась, вообразив себе переплетение своих и его ног.

Мигель потянулся и обхватил ладонью ее бицепс – его пальцы соприкоснулись.

– У меня мышцы больше, чем у тебя. – Напыжив грудь, он согнул свою правую руку. Дасти сжала его бицепс – в два с лишним раза больше, чем у нее, и под теплой кожей чувствовалась сталь.

– Подумаешь! – насмешливо бросила она.

– Ты не можешь не признать, что биологически я сильнее тебя. Ну почему ты отрицаешь разницу полов? Они дополняют друг друга. Мужчинам нужны женщины, а женщинам – мужчины. Почему это тебя пугает?

Дасти ощетинилась.

– Ничто меня не пугает! Думаю, я смогу тебя победить в армрестлинге. В нем техника и концентрация значат не меньше силы.

– Ты уходишь от ответа на мой вопрос.

– Как и ты.

– Леди, мы сразимся. А какой приз?

– Десять баксов?

– Нет! Лучше поцелуй, а?

– В щечку?

Мигель остановил пикап посреди дороги и повернулся к ней лицом.

– Я скорее представлю себе долгое… – он растягивал слова, – медленное… слияние губ.

– О! – ничего иного Дасти не смогла придумать в ответ. Ее глаза никак не могли оторваться от крошечного углубления над его верхней губой. Она подавила стон, не в состоянии отрицать, что жаждет его поцелуя… не в состоянии отрицать, что боится своего желания.

– Какой приз потребуешь ты, если победишь? – Его мягкий, но глубокий голос наполнил ее, словно полноводная река. Ее груди, казалось, начали набухать в жажде прижаться к его мужской мускулистой груди, а мышцы в месте схождения бедер стали сокращаться, как бы умоляя заполнить пустоту между ними.

Ее взгляд задержался на едва заметной, как тень, бороде, проступившей на его щеках, и ей тут же представилось, как его щетина покалывает ее кожу. Потом заглянула в его глаза – тяжелые веки, темные зрачки, светящиеся внутренней теплотой. Эти глаза опалили ее от головы до ног.

– Тот же, – отозвалась Дасти таким грудным голосом, что сама не узнала его. Она услышала, как Мигель с шумом втянул в себя воздух, и увидела, как задвигался его кадык, когда он сглотнул слюну.

– Прекрасно, – промолвил он тоже грудным голосом. – Похоже, ни один из нас не проиграет. – Его чувственная улыбка таила обещание.

И он включил передачу и поехал дальше!

Но что он делает? Дасти рассердилась. Она практически предложила ему себя на блюдечке с голубой каемочкой, а он бросил: «Прекрасно» – и поехал дальше!

Она была вне себя. Да и не знала она почти ничего о таких вещах. Стремясь быть с отцом и противясь стараниям матери внушить ей женское начало и любовь к домашнему уюту, Дасти преднамеренно избегала скромные двуполые игры подростков. Ее опыт ограничивался одной короткой любовной связью.

Летом после окончания средней школы, когда она спускалась на плотах по реке Колорадо с более зрелыми, чем она, гидами, Дасти угнетала ее девственность. Поэтому она и отнеслась благосклонно к заигрываниям одного туриста, немногим старше ее и не более опытного. Чад был мягок, добр и неуклюж. Она не переживала, когда после коротких каникул он вернулся на Восточный берег, и не испытывала с тех пор искушения пройти через то же самое еще раз.

– Вот и Подкова, – вклинился в ее мысли Мигель, затормозив. – Куда теперь?

Дасти посмотрела на деревянный магазин с бензозаправочными колонками и привязями для лошадей.

– А здесь живут, оказывается. – Она достала свою карту.

– В основном отдыхающие из Феникса. – Мигель показал пальцем на несколько замысловатых бревенчатых хижин, прятавшихся в тени деревьев. – Я собираюсь купить содовой. Тебе взять чего-нибудь?

– Кока-колу, пожалуйста. – Она погрузилась в изучение карты, а он пошел в магазин.

Мигель улыбнулся продавщице за прилавком, ответил на ее вежливое приветствие и по узкому проходу направился к секции охлажденных продуктов. Открыв стеклянную дверь, он окунулся в холодный воздух, заменивший ему холодный душ, и прислонился лбом к ледяной полке.

Выражение глаз Дасти, когда она заявила, что согласна на поцелуй, если проиграет в схватке в армрестлинг, просто воспламенило его. А ее нижняя губа, выпятившаяся в явном приглашении! Если бы он хоть на секунду остался с ней наедине в кабине, то не сдержался бы и накинулся на нее.

Мне следовало бы, подумал он, осматривая полки с прохладительными напитками, купить мешок со льдом и пристроить к своему паху. Он желал и других женщин, но не так, как желал Дасти. В ней была очаровательная смесь силы и ранимости, а пробуждаемые ею чувства даже пугали его.

Только дураки торопятся там, где ангелы боятся ступить. А он не был ни тем, ни другим. С Дасти он будет поспешать медленно. По шагу за раз. Предостережение Моны о том, что ему еще придется подавать Дасти шлепанцы, звучало в его голове.

Взяв несколько банок содовой и сэндвичи, он вернулся к прилавку, купил там мешок со льдом и загрузил часть своих покупок в холодильник грузовичка.

– Ты посадил меня на диету? – спросила Дасти, когда он сунул ей банку содовой и сел за руль. – Твоя мать старается, чтобы я поправилась, а ты хочешь, чтобы я похудела?

Мигель взглянул на банку в своей руке – тоже диетическая. Он ненавидел привкус искусственной сладости. Открыв банку, он сделал большой глоток и проронил:

– Сахар вреден. Я пью только диетическую. Хочешь, чтобы я отнес твою банку обратно?

– Я сама это сделаю. Заодно поспрашиваю, не видел ли кто отца. – Она выпрыгнула из грузовичка и побежала в магазин. Мигель прижал холодную банку ко лбу, пожирая глазами ее обтянутые круглые ягодицы и длинные загорелые ноги, поднимающиеся по ступеням крыльца. Вид спереди, когда она шла обратно, был не менее соблазнительным: ее ничем не скованные груди под просторной маечкой прыгали и раскачивались от быстрой ходьбы.

– Ну как, узнала что-нибудь? – спросил он, когда Дасти забралась в кабину и открыла свою банку воды.

Она кивнула:

– Он покупал тут продукты, но с тех пор прошло уже несколько недель. – От беспокойства ее гладкий лоб сморщился. Сексуальное влечение, овладевшее Мигелем, было вытеснено охватившим его чувством вины. Он и забыл о поисках ее отца.

– Куда двинем теперь? – спросил он, надеясь скорее успокоиться.

– Держи прямо и высматривай лесную дорогу № 163. Она может оказаться такой же плохой, как и те, на которых я побывала в последнее время. Хочешь, я поведу?

– Ты сомневаешься в моих способностях? – возмутился он и наградил ее мрачным взглядом.

– Не в способностях, а в опыте, – поправила она его. – Вездеход – это тебе не спортивная игрушка на асфальте.

– Думаю, справлюсь.

– Ремни безопасности! – скомандовала Дасти, пристегиваясь сама. Мигель последовал се примеру.

Когда они добрались до нужной дороги, он включил переднюю ось и выругался, когда подъем оказался слишком крутым. Он взял его медленно, но твердо, понимая, что, если не справится, они застрянут в колее. Дасти от души похвалила его, когда они наконец преодолели подъем, и он расплылся в улыбке, получив безмерное наслаждение от этой похвалы.

– Высматривай черный «форд» – пикап с самодельной будкой, – подсказала Дасти, когда дорога выровнялась. – Он обычно разбивает лагерь в стороне от дороги. Поэтому поезжай медленно и заглядывай во все тропы, куда можно заехать, особенно там, где есть вода.

Мигель уже не ехал, а полз. Многие боковые тропы оказывались тупиками, из которых приходилось выбираться задним ходом. В каждом тупике он останавливался, чтобы она могла осмотреть в бинокль овраги. Дело двигалось медленно и муторно, и Мигель заметил, как ею все больше овладевает уныние.

Время они убивали разговорами. Дасти начала расспрашивать о его жизни, и Мигель охотно отвечал. Его отец приехал сюда из Феникса и в двадцатилетнем возрасте открыл «Маргариту». Мать начинала уборщицей. Это была любовь с первого взгляда, и они поженились в день ее восемнадцатилетия. Через десять месяцев родился Мигель, через два года – Кармен, еще через два – Рамона и пятью годами позже—Луиза.

– Мне было десять, когда отец погиб. Он поехал в Феникс, чтобы получить заем для расширения своего заведения. Он остановился на красный свет. У ехавшего сзади грузовика отказали тормоза, и он вытолкнул машину отца под поперечное движение. Смерть наступила мгновенно.

– Как ужасно!

– Он был хорошим человеком. Может, и не таким святым, как его изображает мама, но он любил ее и нас. Он вкалывал вовсю и восполнял своим вниманием недостаток тех материальных благ, которые не в состоянии был дать нам.

Мигель углядел за деревьями залитую солнцем лужайку и предложил:

– Давай остановимся перекусить. Уже третий час, и пора размять ноги.

Он свернул на заросшую колею, но поскольку небольшой ручей уводил ее в сторону от лужайки, остановился.

– Нельзя разве пожевать на ходу? – спросила Дасти. – Это обещающее место – папа любит разбивать лагерь у воды.

Мигель решительно вынул ключ из замка зажигания.

– Мы лучше усвоим пищу, если наши желудки не будут прыгать вверх-вниз. – Он выпрыгнул из кабины и подошел к другой дверце. – Поедим и тогда проверим эту дорогу до конца.

Он открыл для нее дверцу, отстегнул ремень безопасности и поднял ее на руках прежде, чем она успела запротестовать. Дасти уставилась на него, явно удивленная той легкостью, с которой он поднял ее.

– Легонькая как пушинка, – улыбнулся Мигель, видя ее удивление. Но опустив ее, перестал улыбаться, чувствуя, как вплотную к нему вздымаются и опускаются ее груди.

Не сейчас, успокаивал он волнение в своем паху. Он поспешил к кузову грузовичка, достал и бросил Дасти одеяло, потом вытащил холодильник и понес его между деревьями на луговину. Она догнала его и расстелила одеяло рядом с холодильником.

– Мама всегда помогала в ресторане, – продолжил Мигель, едва сдерживая искушение опрокинуть Дасти на одеяло и навалиться на нее всем телом. Он хотел заняться любовью не спеша. – … И взяла его в свои руки. Ее родители хотели, чтобы она переехала к ним, но она не пожелала продавать ресторан, творение моего отца. – Мигель открыл холодильник, дал один сэндвич Дасти, а другой взял себе. – Она работала по восемнадцать часов в день и держала Мону в манеже на кухне, пока мы не приходили из школы. Перед нами она демонстрировала свою силу, но я слышал, как она плакала, засыпая по ночам. Она плакала в подушку, но я все равно слышал. – Он откусил от своего сэндвича. – Я был единственным мужчиной в доме. Об этом мне говорили все на похоронах. Но мне было всего десять. Что я мог?

Он не скрывал своей горечи. Дасти честно рассказывала ему о своей семье, и он не считал нужным скрывать свои чувства. Она жевала сэндвич с ростбифом, не спуская с него карих глаз.

– Я не мог помочь маме деньгами, но заботился о девочках, и мы трое убирали дом, как могли. – Он ухмыльнулся. – Я даже научился менять Моне пеленки! И теперь напоминаю ей об этом, когда хочу поддразнить ее.

Дасти невольно улыбнулась:

– Вы и сейчас очень дружная семья, правда? – И ему послышалась зависть в ее голосе.

Он кивнул:

– Хотя меня иногда и обвиняют в том, что я слишком много на себя беру.

– Нет?! – воскликнула Дасти в притворном изумлении и расхохоталась.

Мигель опять ухмыльнулся:

– Кармен клялась, что ни один парень не назначал ей второго свидания после допроса, который я ему устраивал. Они с Луизой упрашивали маму отправить меня учиться в колледж. Она согласилась с ними и сказала, что мне пора зажить самостоятельно. И я ее уважаю за это.

Дасти согласно кивнула. Некоторое время они молча жевали, потом она поинтересовалась:

– Поэтому ты и помогаешь мне? Как и твои сестры, я вызываю в тебе желание защитить?

Мигель отложил свой сэндвич и внимательно посмотрел на нее.

– Поверь мне, Дасти, – проговорил он без улыбки, – я к тебе отношусь отнюдь не как брат.

Он проследил, как она проглотила кусок сэндвича и тоже отложила остаток. В ее взгляде появилась заинтересовавшая его робость. Он наклонился к ней, но краем глаза заметил какое-то движение сзади нее.

– Не шевелись, – тихо предостерег он и потянулся за камнем, не спуская глаз с койота, крадущегося к ним в высокой траве. – Будь готова бежать к ближайшему дереву. – Он поднял руку с увесистым камнем, а она обернулась.

– Не надо! – крикнула она и выбила камень из его руки. – Это Коди, пес отца!