К середине сентября Оперативная группа командования была готова предпринять конкретные действия против аль-Авлаки.
Переход к прямым действиям возможен только после накопления достаточного объема разведданных. В нашем случае это означало составление подробной карты жизни террориста, которая позволяла аналитикам разведданных с уверенностью идентифицировать аль-Авлаки в колонне. Мы, как и раньше, привели самолеты в полную боевую готовность. Над целью посменно дежурили два беспилотника — «Жнец» и «Хищник». Этого было достаточно, чтобы обеспечить непрерывное наблюдение за целью. Две другие «птички» стояли на земле, готовые к взлету с полной ракетной загрузкой. И еще одного «Хищника» я держал в резерве под навесом.
Непрерывное наблюдение велось в регионе Эль-Джауф. Идентификация аль-Авлаки не должна была представлять сложности. Куда бы ни ехал американский террорист, он всегда занимал пассажирское место. Попутчиков аль-Авлаки можно было отличить от него по языку тела. А еще они были вооружены «АК-47».
Аль-Авлаки был безоружен.
Вторая машина обеспечивала дополнительную безопасность. При каждой остановке кортежа ее пассажиры обычно выходили наружу и, перемещаясь организованным порядком, патрулировали район места встречи либо занимали позиции, с которых хорошо просматривались подступы к нему.
Нам нужно было разместить боеприпасы на стояночной площадке. Я пошел переговорить с Крейсером.
— Крейсер, у меня опять полная мобилизация, — сказал я.
Он улыбнулся:
— Что-то часто она у вас происходит.
С момента моего прибытия мы пробыли в режиме полной мобилизации в общей сложности около 170 дней.
— Ага, — продолжал я. — Но эта важная.
— А разве не все они важные? — спросил он.
Он был прав. Все операции Оперативной группы преподносились как «важные» либо «чрезвычайно важные». Рутинных не было.
— Тут дело особой важности, — сказал я. — Можете выручить?
Он задумчиво смотрел на меня несколько секунд.
— Что вам нужно?
Было видно, что он настороже.
— У нас три «птички» в режиме готовности номер один, — объяснил я. — Мне надо разместить ракеты для всех них на стоянке.
— Вообще-то на площадке вы можете держать только две.
Я решил не сдаваться. Согласно нормативам ВВС, я мог иметь в наличии порядка 150 ракет. Только ВМС накладывали на нас ограничения.
— Я понимаю, — ответил я, — но доставка их из ПСБ занимает слишком много времени. Малейшая задержка — и мы пропустим «окно».
Крейсер лишь молча смотрел на меня.
— Мне надо шесть ракет, — продолжал я напирать.
Крейсер нацарапал в планшете список необходимых мне боеприпасов. Секунду-другую он рассматривал его, затем кивнул, словно принял для себя какое-то решение, и посмотрел на меня.
— Ладно, так и быть.
Следующую остановку я сделал в палатке технического отдела. Тут было значительно прохладнее, чем в оперативной палатке, поскольку кондиционер «оперативников» вышел из строя. Одна из женщин-техников сидела под палящим солнцем и пыталась его отремонтировать. В то лето она перечинила уже добрую половину кондиционеров эскадрильи.
Внутри палатки громко тарахтели старые, еще времен войны в Заливе климатические установки. С потолка, извиваясь, спускалась парусиновая труба и устремлялась к батарее портативных раций. Волна свежего воздуха, обдавшая меня при входе, показалась порывом ледяного арктического ветра на фоне того, что творилось снаружи.
Я прошел к табло обстановки в глубине палатки. Табло представляло собой большую белую маркерную доску, на которой были указаны бортовые номера семи летательных аппаратов и статус их готовности.
«’57 Шеви», «Марисса» и «Кейт II» были наготове.
Зедмен, вспыльчивый мастер-сержант из Холломана, оторвал взгляд от стола. Если Джон выполнял надзор за работой технического отдела в целом, то Зедмен по-прежнему крутил гайки, колдуя над летательными аппаратами бок о бок с другими технарями. Я уважал его за моральные качества и прирожденный талант управляться с кошками технического отдела. Жаль, что по возвращении домой он собирался уйти в отставку.
— Сэр, когда вы успели войти?
Техники, казалось, никогда не слышали, когда я заходил к ним в палатку. Хотя у них было не более шумно, чем в других помещениях, они по какой-то причине всегда замечали меня лишь в самую последнюю минуту. Другие сотрудники отдела моментально встали. Я сделал им знак сесть. Я тут не для того, чтобы отвлекать их от работы.
— Оттачиваю свои навыки войсковой разведки, Зед, — пошутил я.
Зедмен встал из-за стола и подошел к маркерной доске.
— У нас все в норме, сэр, — сказал он. — Новости есть?
— Ничего такого, о чем бы я не знал.
— Нам пришлось убрать «птичек».
Я заметил, что трех наших беспилотников, ожидавших команды на вылет, на стояночной площадке уже нет.
— И?..
— Слишком сильная жара, — объяснил он. — Часть дня мы можем держать их на площадке, но после полудня условия очень жесткие. Мы закатили их обратно в ангар, чтобы не пеклись на солнце.
— Хорошо.
Здравое решение. Когда поступит звонок, техники смогут быстро выкатить самолеты обратно на стояночную площадку, снарядить боеприпасами и отправить в полет. До тех пор «Хищникам» лучше стоять в прохладных ангарах.
— Мы бы хотели оставить их там, — заметил Зед.
— Насколько это задержит вылет?
Зедмен подумал над ответом.
— Максимум на тридцать минут для первого, — сказал он. — Остальные пойдут без задержек.
Район цели находился по меньшей мере в трех часах лету от нас. Команда на запуск поступит заблаговременно перед воздушным ударом. По моему опыту Оперативная группа потребует, чтобы самолеты находились на позиции как минимум за час до предполагаемого удара. У нас там уже будет по меньшей мере один летательный аппарат для подстраховки на случай задержки вылета.
— Ладно.
— Хотите, чтобы я сообщил Оперативной группе?
— Не надо, — ответил я. — Чем меньше они знают, тем меньше козырей у них потом против нас будет.
В конечном счете эти тридцать минут не будут иметь существенного значения.
В условиях ограниченного количества вылетов у нас в наличии было достаточно персонала, чтобы, когда поступит соответствующее распоряжение, мгновенно поднять ударные аппараты в воздух. Я был уверен, что когда настанет час икс, Оперативная группа начнет метаться. За последние пару недель они меняли план операции шесть раз перед самым ее началом.
Третью «птичку» я распорядился привести в полную боевую готовность на тот случай, если Оперативная группа опять вздумает внести какие-нибудь изменения в план в самый последний момент.
Мы были готовы. Теперь нам оставалось только ждать.
В нетерпеливом ожидании пилоты бродили по комнате отдыха оперативной палатки. Девиз «поспешать и ждать» как нельзя лучше характеризовал тот день, который для аль-Авлаки должен был стать последним. В оперативном пункте на смену работе пришли фильмы и видеоигры. Уведомить нас должны были по телефону, поэтому мы держались поблизости от него. Время от времени Хосе, один из операторов средств обнаружения, просматривал чат-канал на предмет новой информации.
Хосе — мексиканец по происхождению. Он был заядлым культуристом с мощными руками и широченным торсом. Когда он не работал и не тренировался в спортзале, то делал какие-нибудь несуразности. Хосе был умным парнем, но иногда чудил, что делало его объектом шуток с нашей стороны.
Он обладал особым даром постоянно терять свою идентификационную карту. Это вошло у него почти в привычку, что представляло проблему, поскольку без ключ-карты нельзя было попасть в столовую, спортзал и даже войти в рабочие компьютеры.
— Эй, где моя карточка?! — крикнул Хосе, когда решил проверить сообщения в чате.
Летчики не обратили на его слова никакого внимания. Все с увлечением смотрели новую серию «Ходячих мертвецов» на консоли «Xbox».
— Ну же! — настаивал он.
Никто даже не взглянул в его сторону. Кто-то хихикнул. Недовольно фыркнув, Хосе вернулся в компьютерную комнату и начал рыться в бумагах на одном из столов. Перерыв на нем все, он перешел к другому столу.
— Серьезно, парни, мне нужна карточка, — взмолился Хосе.
— Может, уже надо начать следить за этой штукой? — отозвался кто-то из комнаты отдыха.
Хосе замер, затем медленно перевел взгляд на дверь в палатку. Над ней под полукруглым сводом потолка висели небольшие часы, покрытые черной дизельной копотью. Однажды они упали, и при падении у них лопнуло стекло, образовав трещину, в которую мы и просунули его идентификационную карту.
— Да ладно вам, парни!
Карточка стояла на дне часов, заслоняя цифру шесть. Часы висели слишком высоко, чтобы до них можно было добраться без посторонней помощи. Офисные кресла были на колесиках и слишком хрупкие, чтобы на них можно было становиться. Хосе поискал стремянку позади массивной деревянной тумбы, на которой стояли компьютеры и интернет-серверы, обеспечивающие работу СНУ и эскадрильи.
Там ее не оказалось.
Он выскочил из оперативной палатки и пулей метнулся к техникам. У них-то наверняка есть стремянки на все случаи жизни.
— Сожалею, — ответил техник-кладовщик, покопавшись у себя в лэптопе. — Все стремянки выписаны. А когда их вернут на склад, я не знаю.
— Кто их выписал?
Техник назвал имя.
— Да он даже не на дежурстве! — воскликнул оператор. — Он разве не обязан был вернуть стремянки перед уходом?
— Да, — ответил техник. — Странно…
— Вы можете мне помочь их найти?
— К сожалению, я не имею права покидать палатку, — сказал тот. — Я должен постоянно следить за инструментами.
Лицо техника оставалось непроницаемым.
Раздосадованный оператор средств обнаружения покинул палатку ни с чем. Ему потребовался почти час, чтобы найти стул без колесиков. Мы дружно наблюдали за тем, как Хосе взобрался на него и потянулся к часам. Его пальцы заскребли по стеклу циферблата.
Послышался сдавленный смешок.
Хосе потратил несколько минут на то, чтобы снять часы с крепления. Он уселся на стул и долго возился с ними, вертя их в руках и так, и эдак. Когда ему наконец удалось выудить ключ-карту, оперативный пункт взорвался смехом.
После того как он вернул себе карту, мы стали планировать другой розыгрыш. В качестве вариантов предлагалось заморозить карточку в куске льда или отправить в полет, приклеив к «Хищнику». Мы не сомневались, что нам еще представится возможность подшутить над этим парнем.
Наконец в оперативном центре эскадрильи зазвонил телефон, и я мгновенно поднял трубку. Это была моя персональная прямая линия связи с ООЦ.
— Белка слушает, — сказал я.
— Запускайте.
На том конце был офицер связи «Хищников».
— Сколько?
— Всех трех.
Раздался щелчок, и связь отключилась.
Запуск всех трех летательных аппаратов означал, что мы идем за аль-Авлаки. Офицер связи не мог сказать мне по телефону большего. Линия была недостаточно защищена, чтобы передавать по ней информацию, касающуюся цели. Но, кладя трубку, я был уверен в одном: сегодня Пираты выходят на охоту.
Мы преследовали цель аналогично тому, как немецкие субмарины охотились на морские конвои во время Второй мировой войны. Атакуй массой. Нападай, как волчья стая.
— Врубайте СНУ, — сказал я дежурному пилоту, выходя из оперативной палатки.
Сегодня у меня в смене были два экипажа. МаДроверс должен был убыть, и в его смену работал уже новый пилот, прибывший ему на замену, но МаДроверс прибежал помочь. Я пошел в палатку технического отдела. Зедмен уже получил сообщение.
— Уже выкатываем первого, — сказал Зедмен.
— Я могу чем-нибудь помочь?
Пока мы говорили, несколько техников выталкивали первую «птичку» из ангара. При полной нагрузке топливом самолет приседал, волоча хвост. Ему словно не терпелось взмыть в небо.
— Могу подтолкнуть, — сказал я.
— Нельзя, сэр, — ответил он. — Мы не можем вам этого позволить.
Я кивнул. Правила технического отдела были довольно специфичны. Перемещать летательный аппарат на земле мог только аттестованный персонал. Как бы мне ни хотелось помочь, я не мог этого сделать.
— Ладно, сколько времени вам потребуется? — поинтересовался я.
У Зедмена уже имелся готовый ответ.
— Тридцать минут для первого и затем через каждые тридцать минут.
— Хорошо, — ответил я. — Экипажи будут готовы.
Два начальника технических бригад установили первый летательный аппарат прямо перед ангаром. Один из техников на небольшом вилочном погрузчике поднял поддон с инструментами и задним ходом подъехал к «Хищнику». Бригадиры соединили их буксировочной штангой, и первая «птичка» отправилась в четырехсотметровый путь на стояночную площадку.
Когда беспилотник отбуксировали к воротам летного комплекса, бригадиры побежали в ангар и выкатили на солнце второго «Хищника». Тут же появился еще один буксир, чтобы его подцепить. Следующим подъехал буксир технического отдела эскадрильи «Жнецов». Их техникам делать было почти нечего, так как их единственный аппарат уже находился в воздухе.
За какие-то несколько минут все «Хищники» были отбуксированы на стояночную площадку и выстроены в колонну. Техники ВМС из бригад обслуживания «P-3», а также рядовые, работавшие на рулежных дорожках, побросали свои дела и молча наблюдали за процессией. «Хищники» не практиковали «слоновые тропы», в отличие от бомбардировщиков. Метод «слоновых троп», когда большое количество бомбардировщиков одновременно выстраивается на взлетно-посадочной полосе и взлетает с минимальными интервалами, был распространен в годы Второй мировой войны.
«Хищники» всегда вылетали поодиночке, поэтому странно было видеть сразу трех, совершающих вылет в одно и то же время.
Оружейники уже ожидали на стояночной площадке. Еще до того как на ней выстроилась колонна «Хищников», они приехали туда на грузовике, на прицепе которого был контейнер, скрывавший от солнца ракеты. Едва бригадиры зафиксировали «Хищников» на месте при помощи тормозных башмаков, оружейники приступили к подвешиванию 45-килограммовых ракет «Хеллфайр».
Начальники технических бригад выполнили свои карты контрольных проверок и доложили о готовности. В это время в Соединенных Штатах, в тринадцати тысячах километров от нас, три экипажа заняли свои места в кабинах за пультами управления на авиабазе Кэннон в Нью-Мексико, готовясь взять наших «птичек» под контроль. Я знал, что они чувствуют в этот момент. Какая-то часть меня хотела бы быть среди пилотов, участвующих в охоте; впрочем, никакой славы им не достанется, если «Хищники» не смогут оторваться от ВПП.
Когда двигатели самолетов начали набирать обороты, я поглядел на термометр, висящий возле оперативной палатки. Температура была около 35 градусов Цельсия. Приближалось «тепловое окно», время, когда температура окружающей среды могла привести к перегреву чувствительной электроники «Хищников». Теперь, когда солнце приближалось к зениту, жара должна была нарастать стремительно. Оставалось надеяться, что морской бриз немного охладит стояночную площадку.
Самолеты выруливали на ВПП поодиночке. У нас не было достаточного количества технического персонала и кабин, чтобы запускать их одновременно. Первые два беспилотника вырулили с интервалом в несколько минут. Техники все еще снаряжали третий летательный аппарат, когда я услышал знакомое жужжание двигателя первого «Хищника».
С высоты Т-образного ограждения, на котором я стоял, мне было видно, как маленький серый самолетик начал разгоняться. Поначалу он двигался медленно, затем ускорился (хотя и незначительно по сравнению с первоначальной скоростью). Издали казалось, что «Хищник» мчится быстро, но он миновал меня только минуту спустя. Словно неохотно самолет оторвался от земли. Некоторое время он летел буквально в нескольких сантиметрах над взлетно-посадочной полосой, пока двигатель с натужным воем пытался придать ему ускорение.
Над водой самолет попал в зону более прохладного воздуха и начал набирать высоту немного бодрее. Когда «Хищник» повернул к югу, уходя из района интенсивного воздушного движения, стойки шасси самолета начали втягиваться. Я наблюдал за взлетом, пока последняя, третья, «птичка» не исчезла вдали. Солнце пекло нещадно. Теперь термометр показывал 45 градусов. Я поспешил в прохладу оперативной палатки, в то время как самолеты взяли курс на Аденский залив, готовясь присоединиться к «Жнецу» над Эль-Джауфом. Я отметил время и решил направиться в Оперативную группу, чтобы посмотреть на операцию.
Ход операции отображался на шести 50-дюймовых плазменных экранах, развешанных по стенам вокруг подиума командира ООЦ.
— Это он? — спросил я офицера связи «Хищников».
— Есть подтверждение, что он был активен около пяти часов назад, — ответил Жаба, не сводя глаз с мониторов, на которые шли видеотрансляции с бортов «Хищников». — Мы все еще пытаемся закрепить на нем глаз.
Видео на одном из мониторов переключилось на Эль-Джауф, небольшой городок неподалеку от Саны. Экипаж летательного аппарата, который осуществлял мониторинг коммуникационных сетей, перехватил сигнал телефона аль-Авлаки и сделал вывод, что террорист движется. Возле одного из домов в поселке остановились два автомобиля. Это были белые пикапы «Тойота Хайлакс» со сдвоенными кабинами, рассчитанными на перевозку пяти человек.
— Цель активна, — сообщил один из армейских офицеров, находившихся в оперативном центре. — Есть признаки того, что он движется.
Офицер дал координаты, и я сравнил их с данными на видео «Хищников». Расположение двух машин почти в точности соответствовало озвученным координатам. Можно было с уверенностью сказать, что «Хищники» вышли на цель.
Внезапно из соседнего дома выскочили восемь фигур и быстро заскочили в машины. Едва дверцы захлопнулись, как водитель первого пикапа рванул с места. Спустя мгновение за ним последовал второй автомобиль.
— Держать их под наблюдением, — приказал командир ООЦ.
Гордон, ведущий самолет, последовал за аль-Авлаки из города на шоссе. Прямой участок шоссе был наиболее подходящим местом для нанесения удара. Автомобили будут двигаться с постоянной скоростью по предсказуемому курсу. Холмов, которые могли бы оказаться на пути ракеты или луча системы лазерного наведения, практически не было.
Мы все ждали, когда нам дадут «зеленый свет». Наконец руководитель ООЦ кивнул, и ПАН передал целеуказания 9-Line. Гордон был готов открыть огонь.
— Вас понял, атаку разрешили, — передал пилот с авиабазы Кэннон.
Прошло тридцать секунд. Два пикапа в поле обзора камеры выросли в размерах.
— Активировать лазер, — сказал пилот Гордона.
На экране вспыхнул черный значок с надписью «LRD Lase Des». Изображение ведущего грузовика увеличилось настолько, что заполнило собой почти весь экран. Из-за сильного увеличения картинка стала очень чувствительной к перемещениям рычагов управления гондолой и периодически подергивалась.
Второй грузовик уже ушел за границы кадра.
— На счет три, два, один…
Последние слова пилота заглушил уже знакомый мне двойной щелчок, просигнализировавший о том, что ракета сошла с подвески. Через секунду изображение на мониторе пропало, после того как ярко-белая вспышка реактивной струи ракеты ослепила чувствительную ИК-камеру.
«Хищник» тут же дал крен вправо. Маленькая синяя пиктограмма на компьютерном мониторе, обозначающая Гордона, начала разворачиваться, пока не встала параллельным курсом с шоссе. При таком масштабе казалось будто летательный аппарат движется прямо по дороге.
Я мысленно вернулся к схеме нанесения удара по подвижной цели, которую рисовал Жабе. Пока экипаж действовал в точном с ней соответствии. «Хищник» летел параллельно автомобилям, чтобы оператору средств обнаружения было легче удерживать лазер на цели. Сразу после выхода беспилотника из крена визирные нити сползли с цели, однако оператор быстро вернул их на место и теперь удерживал прицельную метку примерно в 18 метрах перед машиной аль-Авлаки. Автомобили никуда не отклонялись и не меняли скорости. Аль-Авлаки продолжал мчаться по трассе, не подозревая об опасности.
Я умозрительно стал выполнять карту контрольных проверок, как если бы сам сидел за пультом управления. Мне было известно, что короткое, двухсекундное включение двигателя «Хеллфайр» ускоряет ракету до скорости почти 1,4 Маха, вызывая сверхзвуковой хлопок. В процессе такого интенсивного ускорения ракета подвергается десятикратной перегрузке. Когда специальный датчик внутри ракеты определяет, что она достигла ускорения в 10G, происходит боевой взвод. После этого инфракрасная головка самонаведения активируется и начинает искать лазерное пятно.
Чтобы удерживать в поле зрения отраженный лазерный сигнал, ракета использует собственные рули. Она непрерывно корректирует курс, чтобы удерживать пятно в центре фотоприемника головки самонаведения.
— Десять секунд, — сообщил пилот.
«Хищник» летел параллельно грузовику аль-Авлаки. Если бы тот посмотрел вверх, то, вполне возможно, увидел бы летательный аппарат в момент, когда пилот мягко нажал на педаль руля, чтобы отклонить нос от цели. На данном этапе соблюдение дистанции имело решающее значение для оператора с точки зрения стабильности. Подлетишь слишком близко и прицел начнет скакать. Отдалишься на пяток километров — угол обзора не будет слишком отвесным и прицельный крест будет сохранять стабильное положение.
На пятой секунде обратного отсчета ракета замедлилась до дозвуковой скорости, вызвав второй звуковой хлопок. Ударная волна распространяется во всех направлениях, но сильнее всего ее слышно по курсу движения ракеты. Хлопок докатился до двух пикапов. Такие хлопки не очень громкие. Находясь в машине, их трудно услышать, если работает радио или открыты окна, через которые в салон с шумом проникает ветер. Автомобили, не сбавляя скорости, мчались вперед.
— Пять, четыре, три…
Оператор слегка ослабил давление на ручку управления. Прицельный крест пополз навстречу ведущему автомобилю. Пилот приостановил выполнение каких-либо маневров, давая оператору возможность сосредоточиться на метке прицела. Из-за верхнего края экрана вынырнула черная полоска, скользнула вниз и вонзилась в капот пикапа. Она ударила как раз в то место, куда оператор средств обнаружения наводил прицел.
Капот окутали клубы дыма, и от него во все стороны полетели обломки двигателя. Грузовик ушел в занос, опрокинулся набок и, перевернувшись несколько раз, замер. Водитель пикапа с охранниками яростно ударил по тормозам и вильнул в сторону, чтобы увернуться от первого автомобиля. Бонг следовал позади. Имея разрешение на атаку от ПАНа, он зашел на цель и всадил ракету в моторный отсек второго пикапа.
Развязка долгих месяцев слежки наступила в считаные секунды. Реакция присутствующих в оперативном центре была сдержанной. Никаких одобрительных возгласов, никаких аплодисментов. Сотрудники Оперативной группы слишком для этого профессиональны. Мы с Жабой обменялись рукопожатием. Он улыбался. Мы были одной командой. И, судя по тлеющим на экране автомобилям, мы одержали победу.
Два «Хищника» отправились в обратный путь в Джибути. Третий на некоторое время задержался на позиции, высматривая уцелевших. У нас не было наземной группы, которая могла засвидетельствовать факт гибели аль-Авлаки. Поэтому надо было дожидаться поступления соответствующей информации из других источников. Террорист пропустит намеченную встречу, после чего кто-нибудь догадается выслать группу на его поиски.
Подтверждение гибели аль-Авлаки пришло через несколько часов. Абдулла Аль-Джамали, шейх одного из племен в провинции Эль-Джауф, позднее рассказал изданию «Нью-Йорк таймс», что от автомобиля почти ничего не осталось и опознать тела было трудно. Он был «на сто процентов уверен», что аль-Авлаки погиб. К тому же почти сразу после того, как в эфире CNN прозвучала новость о воздушном ударе, мы перехватили ряд сообщений врага о смерти террориста.
«Смерть аль-Авлаки — это серьезный удар по наиболее активному боевому крылу «Аль-Каиды», — объявил спустя несколько дней президент Обама.
Возвратившись в наш лагерь, я взобрался на бетонный барьер, чтобы понаблюдать за тем, как первый аппарат, Бонг, будет заходить на посадку. Ко мне присоединился командир моей авиагруппы полковник Джей Бикли, который находился на базе с визитом.
— Мы провели сегодня одну очень успешную операцию, — поведал я ему.
Я посмотрел на радиопередатчик на вышке, который, глядя в небо, поворачивался из стороны в сторону. Он автоматически принимал положение, из которого мог поддерживать максимально устойчивую связь с летательным аппаратом, пока тот по спирали кружил в небе, приближаясь к конечному участку захода на посадку.
— Вон он летит, сэр, — сказал я.
— Где?
Далеко в послеполуденном мареве показалось крошечное пятнышко. Вначале оно выглядело как точка. Затем вырисовались крылья. Только на расстоянии полутора километров мы различили в нем «Хищника».
Звука слышно не было.
Маленький самолет плавно спустился к взлетно-посадочной полосе, выровнялся и коснулся земли, выбросив из-под колес два белых облачка дыма от горящей резины. «Птичка», уже без ракет, прожужжала мимо нас по пути к рулежной дорожке, ведущей к стояночной площадке.
— Это он? — спросил Бикли.
— Когда сидишь в кабине, он производит более внушительное впечатление.
Мы пошли в СНУ, чтобы посадить последнюю «птичку». Я занял место пилота, а Бикли пристроился позади меня в офисном кресле. Под нами скользила водная гладь Аденского залива. Мы пересекли береговую линию на севере Джибути и вошли в залив Таджура. Маршрут полета предполагал, что я обогну джибутийскую столицу и буду садиться со стороны запада в направлении моря.
Солнце над Эфиопией клонилось к закату. Огромный оранжевый шар висел низко над горизонтом, удлинив тени. Весь год, пока я находился на театре военных действий, я мечтал увидеть знаменитый африканский закат. До того момента мне не удавалось его увидеть, поскольку предзакатное солнце почти всегда было закрыто грозовыми тучами далеко на горизонте либо атмосферной дымкой. Сегодня мы смотрели на него через камеры «Хищника».
«Хищник» с позывным «’57 Шеви» коснулся земли со всей возможной грацией и покатил по ВПП, замедляясь до скорости руления. Я, как всегда, любовался пустыми подвесками под крыльями самолета. Мы так часто возвращались с боекомплектом, что зачастую забывали, как летательный аппарат выглядит без оружия. Я был уверен, что когда «Хищник» будет съезжать с рулежной дорожки на стояночную площадку, пустые подвески не ускользнут от глаз техников. На войне пустые подвески означали, что мы не просто наблюдали за тем, как стареет наша добыча. Мы больше не были стервятниками.
Мы были хищными птицами.