Маколей закрыл глаза, пытаясь заснуть, что в последнее время удавалось ему с трудом. Скорей всего, потому, что он слишком много пьет, рассудил Кейн, однако истинная причина была ему хорошо ясна. Сна его лишали мысли об этой девушке. Она проникла в его кровь, огнем растекалась по жилам. Она поселилась в его душе, пленила сердце. Он не может отступиться от нее.

Маколей закинул руки за голову и уставился в темный потолок. Безмолвная ночь окутала город. Огни в сапуне давно погасли.

Так что же пригнало его сюда — страсть? Конечно, она красива. Безумно красива. Классической красотой. Но ведь у него и прежде не было недостатка в прелестных женщинах, и они доставляли гораздо меньше хлопот.

Мысли его блуждали в поисках ответа. В памяти невольно всплыл эпизод из детства. На ферме в Джорджии у них жила собака, безобразная дворняжка, сплошь покрытая рубцами, шрамами; все считали, что Бог скроил это уродливое существо из отходов более статных и изящных пород. Несчастный песик появился в их жизни неожиданно: однажды притащился к ним на двор, изможденный от голода, весь покусанный в какой-то драке. Мать сжалилась над бедным созданием, взяла песика в дом и выхаживала его, пока тот не поправился. Он прожил у них двенадцать лет, повсюду тенью следуя за матерью: весело трусил подле нее, когда она, повесив на руку сплетенную из ивовых прутьев корзину, шла на рынок, а, состарившись, мирно дремал у очага, пока она стряпала. Как-то утром (самому Маколею тогда было девять лет), завтракая овсяной кашей и наблюдая, как мать потчует уродца картофелем со свиным салом, маленький Маколей, никогда не сомневавшийся в правильности своих суждений, дерзко поинтересовался:

— Ну что ты носишься с этим убогим созданием, мама? На него даже смотреть страшно.

И тогда мать, подойдя к сыну, погладила нежное мальчишеское лицо и, заключив в ладонь его подбородок, сказала, с нежностью глядя на свое дитя:

— Коли, запомни раз и навсегда: нет красивее лица, чем то, которое любишь.

Это воспоминание жгучим пламенем опалило все его существо. Так, значит, он любит Кристал? И потому приехал сюда? Да нет, вряд ли. Девушка, конечно, ему правится, и, разумеется, он страстно желает ее. Но о любви говорить еще рано. Он так мало знает о ней. Единственное, что ему известно…

И опять сознание затуманили воспоминания, на этот раз о войне. Воображение заполонили непрошеные картины. На костылях ковыляют армии истощенных мальчишек. Лица у всех, как у его брата, — обреченные, но не безжизненные, с огнем войны в глазах. Потому что их омерзительный, отталкивающий вид не шел ни в какое сравнение с той мерзостью и пакостью, свидетелями и участниками которых им довелось стать.

Их призрачные силуэты, сотни оборванных искалеченных призраков, невидимым строем тащились через его комнату. Это были мальчишки, юнцы, которым обманом внушали, что зрелость обретается только в войне. Маколей прошептал в темноту пришедшие на ум строчки, написанные одним верным конфедератом:

Он дважды повторил последнюю строчку, чувствуя, как внутри все сжимается от тоски и горьких воспоминаний. И тут он понял, что привело его в Нобл. В этой девушке есть некая особенность, в других женщинах встречающаяся крайне редко. И поэтому, увидев ее однажды, он уже не в силах отвести взор.

Ее глаза тоже горят огнем войны.