Непроглядная ночная тьма окутывала минарет старинной мечети, стоявшей высоко в горах. Стоук мерил нетерпеливыми шагами залу на самом верху башни, поминутно останавливаясь и вглядываясь в кромешный мрак ночи. Барон ждал своих преданных слуг, которые должны были возвратиться с охоты с новыми жертвами.

Но не предвкушение новых радостей больше всего занимало сейчас Стоука. Сердце его замирало от гнева и страха: незадолго до этого барон узнал, что они идут сюда за ним.

Вот как это было.

Стоук зажег недостающую пятую черную свечу и, как и четыре предыдущие, расположил ее на нарисованном мелом круге. Внутри круга, озаряемый неярким желтоватым светом, лежал истерзанный труп человека со вспоротым животом и раскинутыми в стороны руками и ногами. Свечи стояли рядом с его головой и с каждой из конечностей. Сам Стоук поместился вне круга напротив изуродованного тела.

Барон призвал на помощь всю свою энергию и начал произносить заклинание: «Аккоузе мэ!..»

Команду за командой произносило чудовище твердым голосом, и вот уже последнее приказание вырвалось из его измученной нечеловеческими усилиями груди: «…эго гар хо Стокос дэ келео сэ».

И, послушный повелениям некроманта, мертвец отвечал на тысячи ладов:

— Замок… ледник… варорцы… крепость… пустыня… эльф… червь… смерть… Медведь… копье… дитя… Уайджи… Авагонское море… человек… Арден… Большой лес… Рвн… Королевств стражи… Агала… океаны… эльфийка… меч… кристалл… Фалидия…

Так шептали десять тысяч голосов, сливаясь в неопределенный гул, не различая времени и места, ибо все едино для мертвых. Но Стоук напряженно ловил один-единственный голос, который должен был дать ответ на его вопрос. Труп был совсем свежий, и поэтому пророческий голос мертвеца заглушал все остальные. Понять его было нетрудно: барону не удалось оторваться от преследователей. Они идут в Низари.

Стоук стоял как громом пораженный.

…И вот на самой вершине минарета Стоук, не находя себе места от тревоги, мерил шагами каменный пол. Его душили гнев и страх оттого, что теперь он — жертва, а его преследователи — охотники. Он то и дело останавливался и тревожно вглядывался в ночь, на северо-запад, как будто хотел пронизать взглядом горы и многокилометровую пустыню и увидеть своих неутомимых преследователей.

Внезапно барон сорвался с места и опрометью кинулся вниз по винтовой лестнице, спустился в подземелье мечети и по выложенным красными мраморными плитами коридорам прошел в свою лабораторию. Пытаясь успокоить разгоряченный ум и привести в порядок мысли, Стоук с остервенением принялся за работу — барон хотел довести до совершенства свое новое детище, невиданный прежде инструмент для пыток.

Это был жезл из чистого золота, тридцати дюймов в длину, сужающийся до острия на одном конце и представляющий собой своеобразную лопатку на другом. Ширина его в диаметре составляла около трех дюймов.

Стоук принялся прорезать на металле продольные борозды, в которые после он планировал вставить треугольные острые как бритвы лезвия. Барон выверял расстояние между ними до миллиметра. Стоук наметил также, где будут укреплены камни, в частности особенно любимые им кровавики.

Как он и ожидал, работа принесла успокоение и помогла наметить дальнейший план действий. Бережно отложив в сторону драгоценный инструмент, Стоук поднялся и пошел обратно на минарет. Гневно потрясая кулаками, он разразился сатанинским хохотом и прокричал в ночь:

— Да обернутся охотники дичью, а хищники — жертвами!

Его смех раскатами разносился по близлежащим горам, и громкое эхо повторяло: «Охотники… дичь… хищники… жертвы…»

На следующий день, не успело еще полностью стемнеть, с самого верха минарета поднялось в воздух отвратительное крылатое существо. Огромные кожаные крылья понесли его в сторону Низари.