Неутомимая пятерка устремилась по косогору вниз, туда, где среди скал возвышалась крепость.

Риата решила, что самое время напомнить друзьям об опасности, возможно подстерегающей их за кроваво-красными стенами города:

— Не забывайте, пожалуйста, что во время Великой войны Заклятия, а также во время Зимней войны народ Гиреи выступил на стороне Гифона, которому эти люди поклонялись. Не исключено, что некоторые так и не осознали своих заблуждений. Поэтому прошу вас: будьте на страже.

Гвилли приподнялся в седле и с любопытством взглянул на эльфийку сверху вниз:

— А как же каффеи? Неужто и они служили Гифону?

— Я так не думаю, хотя и не могу сказать наверняка, — ответила Риата. — Модру, конечно, объявил свою войну джихадом — то есть священной войной, но кочевники обычно долго думают, прежде чем на что-то решиться. Они чтут лишь слово Шатвея, а он ничего о войне между Гифоном и Адоном не говорил.

— Ну тогда нам бояться нечего, — с облегчением вздохнул баккан. — Низари находится на гарнице Кару и Гиреи и скорее все-таки относится к пустынному королевству. Поэтому город наверняка сохраняет нейтралитет.

— Быть может, ты и прав, Гвилли, — с сомнением в голове отозвалась Риата. — Но помни: Низари — город убийц, и в годы тяжелых испытаний многие его граждане приняли сторону Зла — пусть не из-за убеждений, но за вознаграждение. Лучше нам держать здесь ухо востро.

Казалось, они никогда не доедут до крепостных стен: последние километры пути были особенно долгими. Но вот наконец друзья подъехали настолько близко, что возможно стало различить отдельные постройки. В большинстве своем это были низенькие домики с плоскими крышами, но в некоторых местах виднелись и здания повыше. Тут и там были раскиданы стройные минареты и устремившиеся в самое небо обелиски. В застройке города система явно отсутствовала: дома были разбросаны как придется.

В центре Низари возвышался огромный алый купол, увенчанный острым шпилем. Рядом располагалось здание, в котором, вероятно, помещался суд. Город был обнесен неприступной зубчатой крепостной стеной. Именно поэтому гирейские султаны требовали присоединения Низари к своим и без того обширным владениям — ведь крепость стояла как раз на главном торговом пути через горы Галак.

Солнце стремилось к полудню, когда путники добрались до площадок, отведенных дня размещения верблюдов и находившихся, как и во всех здешних городах, за пределами крепостных стен. Друзья уже привыкли к зловонию, источаемому своенравными «кораблями пустыни», и даже не обращали внимания на их гримасы и плевки. Кликнув хозяина площадки, которого они ввели в состояние суеверного ужаса одним своим видом, друзья объяснили, что хотели бы оставить здесь своих верблюдов.

Хозяин без промедления окликнул двух молодых прислужников: «Джамал! Джамал!» — и после того, как необычные посетители забрали из поклажи все необходимое, их верблюдов увели, а оставшийся скарб сложили неподалеку, в белой парусиновой палатке. Араван отсчитал хозяину несколько серебряных монет, и они покинули площадку.

Гвилли заметил, что двое прислужников, которые увели их верблюдов, были напуганы не меньше хозяина площадок. Баккану не давал покоя один вопрос, и, когда они отошли подальше от любопытных ушей, он наконец спросил эльфа:

— Араван, а почему хозяин звал работников «джамал»? Ведь, насколько мне известно, это слово означает «верблюд».

— Хозяин принял нас за демонов, а если демон узнает настоящее имя человека, то может украсть его душу. Когда рядом злые духи, называй важных для тебя людей «джамал».

Гвилли засмеялся, а Араван уже серьезным тоном произнес:

— Давайте заранее решим, где мы остановимся. Я предлагаю гостиницу «Зеленая пальма», поскольку там останавливаются все уважающие себя купцы, а мы будем выдавать себя именно за таковых. Если от достопочтенных товарищей по ремеслу мы ничего не узнаем, мы переедем в гостиницу «Золотая корона», где селится народ победнее — но зато и поразговорчивее. Таким людям нетрудно развязать язык с помощью денег.

Товарищи полностью согласились с Араваном. Между тем они уже подошли мощным, обитым железом воротам, которые были сейчас открыты, но при малейшей опасности могли закрыться на огромную балку, стоявшую тут же.

Еще нигде, даже в Каэр Пендвире, не доводилось друзьям видеть таких мощных крепостных стен и защитных укреплений.

Перед воротами столпилось много народу: женщины в чадрах, бородатые мужчины в тюрбанах, и все они беспокоились и шумели, потому что их не пропускали в город стражники в красных фесках с черными кисточками. С первого взгляда на процедуру допроса и пропуска в город становилось попятно, что покинуть Низари куда легче, чем в него попасть.

Путники пристроились в хвосте очереди, но тут же были обнаружены одним из ожидавших, который, заметив ужасающих соседей, сразу присмирел, выразительно взмахнул рукой и отпрянул в сторону. Толпа мигом расступилась, образовав своеобразный коридор. Друзья миновали дозорных, которые, несмотря на свой невозмутимый вид, тоже явно перетрусили и не стали задавать им никаких вопросов, и прошли в город. Толпа сомкнулась за ними, и чувствовалось, что люди разрываются между желанием побыстрее попасть в Низари и священным страхом перед демонами.

В городе путники продолжали приводить всех встречных в смятение. Кто старался ускорить шаг, а кто и просто искал спасения в домах, захлопывая за собой дверь. Один человек в желтом тюрбане и коричневом халате подошел поближе, пристально взглянул на пришельцев — и был таков.

Гвилли, заметивший это странное поведение, потянул Фэрил за рукав и произнес по-твилльски:

— Как же мы будем расспрашивать людей, если они так нас боятся?

Фэрил только пожала плечами.

К друзьям подошел капитан стражников — маленький полный мужчина в феске с золотым полумесяцем — и заговорил с Араваном на языке кабла. Эльф переводил содержание их разговора на сильву, чтобы товарищи могли понимать, о чем идет речь, а Гвилли в свою очередь переводил все на язык баэранов — для Уруса. На вопросы капитана эльф отвечал, что они купцы и приехали издалека, с севера, дабы заключить торговые соглашения с купцами Низари, и что остановятся они в гостинице «Зеленая пальма». На вопрос капитана о том, как зовут уважаемых гостей, Араван хитро улыбнулся и доверительно спросил: «А нужно ли нам с вами, капитан, сообщать друг другу имена?» — на что капитан в испуге отрицательно замотал головой, а Гвилли и Урус громко расхохотались.

Капитан предложил новоявленным купцам провожатых до гостиницы и напомнил, что все торговые соглашения заключаются только с разрешения эмира.

Достопочтенный страж крикнул своих помощников — «Джамал! Джамал!» — и наши герои в сопровождении двух молодцов двинулись по извилистым и неровным улочкам города.

И дома, и дороги здесь были построены всё из того же красного камня. Путники проследовали по петлявшим улочкам, через дурно пахнувшие базарные площади и маленькие тенистые садики с зелеными деревьями акации и смоковницы и скамьями для отдыха, мимо лавок, жилых домов и полуразвалившихся минаретов. И везде стоял непрекращающийся гвалт сотен голосов и шумов большого города: дети смеялись и плакали, женщины ворчали на них, уличные торговцы зазывали покупателей, мужчины обсуждали свои важные дела.

Наконец друзья добрались до гостиницы — солидного трехэтажного здания за высокой оградой. Путники вошли во двор, усаженный финиковыми пальмами, где располагались также конюшни.

Стражники провели друзей в изящно обставленный вестибюль и оставили на попечение служащего гостиницы, который вышел навстречу, приветствуя клиентов:

— Добро пожаловать… «Зеленая пальма». Я хорошо говорю по-пелларски, да?

— Кстати, Фэрил, ты заметила, что служитель нас уже ждал? — упиваясь собственной наблюдательностью, произнес Гвилли, как следует намыливая ногу мягкой мочалкой. — Он даже не спросил нас, откуда мы, а сразу обратился к нам по-пелларски. Откуда ему знать, что мы не здешние?

Фэрил кивнула, сосредоточенно намыливая руки и лицо:

— Может, капитан стражников послал гонца вперед нас… Только я не понимаю, зачем ему это понадобилось.

Гвилли пожал плечами и предложил:

— Давай лучше я потру тебе спинку, милая.

Около полудня варорцы покинули наконец свою комнату и спустились в чайную, где в одиночестве сидел Араван и жевал финиковый хлеб.

— А где все остальные? — спросил Гвилли, недоуменно обводя взглядом пустой зал.

— Они убежали, лишь только я вошел, — меланхолично заявил Араван. — Все шестеро купцов…

— Да нет же, — перебил его Гвилли. — Я имею в виду Уруса и Риату.

Араван засмеялся:

— Ну они-то, понятное дело, у себя в комнате. Восполняют упущенное.

Варорцы переглянулись и покраснели до корней волос.

Фэрил вскарабкалась на стул и тоже принялась за хлеб. Затем, немного подкрепившись, спросила:

— А кого же мы будем расспрашивать о Стоуке, если все убегают, едва завидев нас?

Араван покачал головой:

— Отнюдь не все, малышка.

Варорцы удивленно уставились на эльфы, который продолжал:

— Один из стражников, провожавших нас сюда, стоит напротив гостиницы, через улицу. Другой — позади гостиницы, сторожит выход на аллею, а в вестибюле за столиком сидит человек, который должен записывать прибывающих и отъезжающих, но который за это время даже перо в руку не взял, а стоит мне выйти в вестибюль, нарочно отводит глаза.

— Но почему? — в один голос спросили варорцы.

— Почему? Я не знаю почему. Но думаю, что за нами следят. Такое ощущение, что кому-то очень хочется знать о каждом нашем шаге.

Фэрил откинулась на стуле, и на лице ее застыло задумчивое выражение. Гвилли огляделся вокруг и недовольно заметил:

— Вообще-то, хотелось бы, чтобы нас наконец нормально накормили.

Солнце уже клонилось к закату, когда во двор гостиницы вошли пятьдесят человек, вооруженных кривыми саблями, одетых в кофейного цвета форму с золотыми кушаками и в такие же тюрбаны. Их командир быстро нашел пятерку тех, кого искал, во внутреннем дворике. Подойдя к Аравану, он поклонился и произнес по-пелларски:

— Мой господин, эмир Низари и всех прилегающих к нему земель, рад приветствовать дорогих гостей на своей земле и хочет видеть вас сегодня за ужином у себя во дворце.

Араван перевел его слова на язык сильва, который командир вряд ли понимал, и спросил у друзей, как поступить.

Урус, которому Гвилли уже успел перевести слова эльфа, ответил на языке своего племени, и баккан перевел:

— Думаю, нужно соглашаться. Во-первых, сила не на нашей стороне. Во-вторых, кто лучше эмира может знать о загадочных исчезновениях людей?

Все согласились, и Араван ответил:

— Мы польщены великой честью, оказанной нам, и с благодарностью принимаем приглашение. Однако одежда наша еще в прачечной, и мы не знаем, как с этим быть.

Командир — джемадар — улыбнулся:

— Мы обеспечим вас всем необходимым, но отправляться надо прямо сейчас. — И слова его не были похожи на просьбу.

В сопровождении вооруженной охраны друзья дошли до багряно-красной цитадели. Зубчатая стена, окружавшая ее, была вдвое выше крепостной стены, вокруг города. Окованные железом ворота распахнулись, и путники вошли в вымощенный красным булыжником двор. Фэрил так и ахнула от представшей перед ее глазами картины. Гигантское здание, облицованное алым мрамором, вздымалось своим алым же куполом высоко в небеса. Дворец опоясывала колоннада. Слева и справа от здания были другие постройки, и можно было только догадываться, что находилось внутри каждой из них. «Вероятно, помещения для слуг и ремесленные мастерские», — подумала Фэрил. Рассмотреть двор более внимательно дамне не удалось: они уже поднимались по лестнице и входили во дворец.

Наших героев провели через галерею с потолком, терявшимся где-то высоко под сводами купола, по широкой винтовой лестнице и по коридорам, застеленным коврами, мимо дубовых дверей — открытых и закрытых. Друзей оставили на попечение слуг в туалетных комнатах, одна из которых предназначалась для мужчин, а другая для женщин.

Час спустя прихорошившихся, надушенных и напомаженных друзей, разодетых в шелка и атлас, в сопровождении стражи доставили к личным покоям эмира. Но прежде чем распахнуть перед посетителями двери, мажордом эмира сказал:

— Вам придется оставить свое оружие здесь. Никому, кроме личных телохранителей его величества, не разрешается находиться в присутствии эмира вооруженным.

Урус выразительно взглянул на остальных и ответил служителю:

— Мы никогда не расстаемся с нашим оружием. Но мы торжественно клянемся, что не воспользуемся им во зло.

Мажордом, однако, был непреклонен:

— Это запрещено законом. Раньше иметь при себе оружие разрешалось, и это закончилось плачевно: эмир не дожил до утра. Вам придется оставить свое оружие здесь.

Тогда Урус обратился к своим друзьям на языке баэранов:

— Если дойдет до драки, в дело вступит Медведь, а у вас будет время, чтобы забрать свое оружие.

Гвилли перевел его слова на сильву.

Араван с неохотой вышел вперед, зажав в руке хрустальное копье и стиснув зубы в бессильной злости. Бросив на мажордома испепеляющий взгляд, он проскрежетал:

— Это оружие — самое ценное, что есть у нас. Если с ним что-нибудь случится, отвечать придется тебе. Я думаю, что в этом случае именно ты не доживешь до утра.

Медленно, по очереди друзья разоружились и сложили свое драгоценное оружие на длинный резной стол из слоновой кости с красной бархатной отделкой и бахромой по краям.

Заметно струхнувший мажордом стоял чуть поодаль. К нему подошла Риата и ледяным голосом произнесла:

— Прикажи охранникам стеречь это оружие как зеницу ока, так же преданно, как они стерегли бы своего эмира. Иначе вас ничто не спасет, и расплата будет страшна!

Белый как полотно мажордом, еле ворочая языком, отдал соответствующие приказания, и Араван, напряженно ловивший каждое слово, наконец кивнул остальным в знак того, что их просьба исполнена.

Пришло время предстать перед эмиром.

Зал, в который их проводили, казался совершенно необъятным — примерно тридцать шагов в длину и двадцать в ширину. Стены были покрыты красной бархатной драпировкой с золотой окантовкой по верхнему и нижнему краю. Пол был мраморный, темно-красный с золотыми прожилками, сводчатый потолок — наоборот, золотой с красными прожилками. В центре комнаты находилось длинное золотистое возвышение, уставленное различными яствами на дорогих блюдах: фруктами, печеньями, искусно приготовленными мясом и дичью. Вокруг стола в беспорядке лежали атласные подушки.

Во главе стола восседал эмир — высокий представительный мужчина в черных с золотом шелковых одеждах. Волосы и аккуратная бородка были цвета воронова крыла, такого же цвета брови, из-под которых смотрели жгуче-черные глаза. Кожа у него была белая и матовая, а руки холеные, ухоженные. Слева от эмира, чуть позади него, сидел безбородый юноша в наряде из золотистого шелка с вкраплениями черных нитей, который приятно контрастировал с одеждой эмира. Справа и слева вдоль стен стояли телохранители — по пять с каждой стороны, и еще четверо сторожили покой эмира позади него.

Когда наши герои вошли в зал, эмир что-то обсуждал с юношей. Он оторвался от беседы и посмотрел на вошедших изучающим взглядом. Друзья, подчиняясь мажордому, остановились примерно в пяти шагах от эмира. Служитель отвесил церемонный поклон и с почтением произнес на своем превосходном пелларском:

— Ваше величество, я привел ваших гостей.

Следуя примеру Аравана, друзья поклонились эмиру в пояс, не воспроизводя выкрутасов мажордома. Эмир улыбнулся в ответ, но варорцы успели заметить предостерегающий знак Аравана, означающий «Акула», и невольно улыбнулись — ну какая акула в пустыне?

— Добро пожаловать в мое королевство, о чужестранцы! — Лишь легкий акцент в речи эмира свидетельствовал о том, что пелларский язык для него не родной. — Давно не приходилось мне лицезреть представителей эльфийского народа, и никогда не имел я чести развлекать подобных вам. — С этими словами эмир царственным жестом указал на подушки, предлагая гостям сесть: — Рассаживайтесь, дорогие гости, ибо я голоден. Хотя наши скромные блюда значительно уступают эльфийским по вкусу, надеюсь, нам все же будет сегодня чем потешить душу.

И действительно: на столах стояли огромные блюда с перепелами, жареным мясом баранов и быков, различными супами, тушеными овощами, гранатами, финиками, персинами, апельсинами из Гайры, виноградом, сладким печеньем и пирогами.

При виде этого великолепия у Фэрил возник лишь один вопрос: как она будет есть — с лицом закрытым прозрачной вуалью? Но, взглянув на Риату, дамна поняла, что нужно делать: она откинула покрывало с лица, улыбнулась эмиру и приступила к еде.

Во время ужина эмир завел легкий разговор о незначительных вещах: о трудностях пути из Сабры («Это чудо, что вы добрались, ведь ходят упорные слухи, что сердце Кару — это проклятое место»); о цели прибытия в Низари, о товарах, интересующих купцов.

Юноша прислуживал эмиру и пробовал каждое блюдо, прежде чем передать его господину, а тот внимательно смотрел, не проявляет ли он каких-нибудь признаков отравления.

Араван поддерживал разговор и незаметно подводил его к интересующей друзей теме. Эльф вел сложную и тонкую игру, подобную замысловатому и требующему большого умения танцу.

Эмира развеселило описание приезда в город и реакции толпы на чужеземцев, а также испуга купцов в «Зеленой пальме». Вдоволь посмеявшись, он только рукой махнул:

— Ну что с них взять — суеверные невежды.

Время от времени к разговору подключались и остальные. Гвилли рассказал о Черныше, Урус — о своих приключениях в Большом лесу.

А после замечания Фэрил о разрушенных минаретах разговор и вовсе принял неожиданный оборот.

Эмир сначала с удивлением посмотрел на дамну, затем перевел взгляд на Риату:

— Ваши дочь и сын, мадам, совершенно очаровательны, — впрочем, как и все дети.

Гвилли уже раскрыл было рот, чтобы растолковать эмиру, что он не прав и никакие они не дети эльфов, но вовремя заметил предостерегающий знак Уруса и промолчал.

Риата же улыбнулась и согласно кивнула:

— О да, они доставляют нам много счастливых моментов.

Эмир обернулся к Фэрил и объяснил:

— Власть Церкви закончилась во времена правления моего деда, со свержением последнего имама. Священники заслужили немилость тем, что вместо истинного бога поклонялись ложному пророку, и так продолжалось почти девятьсот лет, пока этому безобразию не был положен конец. Теперь мечети и минареты очищены от неверных и их последователей, а мы снова вернулись к истинному богу.

Фэрил уже приготовилась было задать следующий вопрос, но Риата вовремя остановила ее, незаметно изобразив пальцами знак, означающий «опасность», и проговорив:

— Попробуй этот пирог, дорогая.

Дамна взяла кусочек предложенной сласти и впала в задумчивость.

Араван вновь взял инициативу в свои руки и к концу трапезы наконец приблизился к желанной цели. Эльф завел разговор о путешественнике из оазиса и о его страхах и спросил, действительно ли в городе исчезают люди и не известно ли эмиру о причинах этих исчезновений.

Эмир кивнул:

— О да, это истинная правда: пропадают женщины, мужчины, дети… Виновник этого мне известен, и я расскажу вам о нем позже, но сначала — не соизволите ли присоединиться ко мне и отведать вкуснейшего из всех известных мне напитков?

Эмир щелкнул пальцами, и юноша немедленно принес поднос с хрустальным графином, наполненным влагой рубинового цвета, и с шестью хрустальными бокалами — четырьмя большими и двумя маленькими.

Араван изъявил полное согласие, и эмир разлил напиток.

— Маленькие бокалы для малышей, большие — для взрослых.

Араван знаком показал друзьям: «Подождите» — и проследил за юношей, пригубившим чашу эмира и передавшим ее своему господину.

Эмир поднял бокал и, провозгласив тост: «За успех вашей миссии!» — осушил ее.

Араван и остальные поддержали тост и последовали примеру радушного хозяина Налиток оказался ароматным и крепким, немного сладковатым на вкус.

Стоило только нашим героям допить содержимое своих бокалов, как эмир разразился безудержным хохотом и подал знак страже, которая немедленно обступила его полукругом. Дверь в залу распахнулась, и появился мажордом с десятью воинами, вооруженными арбалетами со стрелами наготове. Эти воины присоединились к телохранителям, направив оружие на гостей.

— Идиоты! — все еще захлебываясь от хохота, воскликнул повелитель. — Неужели вы забыли, что вы в Низари, Красном городе убийц, и я — Верховный убийца? И мне известно все о вашей миссии. Вы здесь, чтобы убить Стоука. Но барон опередил вас: он знает о том, что вы здесь, и поручил мне расправиться с вами… Мои слуги проводили вас до «Зеленой пальмы» не в знак чести, а исполняя мое приказание. Какие вы купцы! Могли бы придумать сказочку и получше. Но я понимаю, что если сам Стоук боится вас, то вы опасные враги. Он, конечно, тоже не лыком шит. Сам султан почитает его. Но почему барон думает, что я позволю приказывать себе как последнему слуге? И какое право он имеет безнаказанно разорять мои земли? Я ему покажу! И в этом вы мне поможете. Вы убьете Стоука, потому что я так хочу. Но помните: у него везде шпионы. Одного я изловил у самых ворот.

Эмир щелкнул пальцами, и мажордом внес в залу корзину. Когда он откинул крышку, достал из корзины ее содержимое и положил на стол, Фэрил зажмурилась и отвернулась: на столе лежала голова в желтом тюрбане: дамна узнала голову странного человека, которого они встретили при входе в город и который, увидя их, убежал.

Риата посмотрела эмиру прямо в глаза и проговорила:

— Если вам известно, где сейчас Стоук, скажите нам — и я клянусь: мы уничтожим гадину.

— Я в этом уверен, — усмехнулся эмир. — У вас просто не будет другого выхода. Можете не сомневаться, я позаботился о том, чтобы вы оказали мне полное содействие. Дело в том, что я отравил ваших детей, а противоядие есть только у меня. — Эмир показал друзьям маленький стеклянный пузырек с голубоватой жидкостью.

У Гвилли все внутри упало, и он крепко сжал руку Фэрил. Разъяренный Урус вскочил с места. Один из стрелков выкрикнул команду: «Хадир!» — а Араван выразительно произнес: «Урус, не надо!» Человек обвел взглядом стоявших наготове арбалетчиков и, поняв, что силы неравны, недовольно опустился на подушку.

— Болваны! — продолжал издеваться эмир. — Вы даже не поняли, как я отравил ваших детей. Вы ждали, когда слуга отхлебнет из чаши, — думали, что напиток отравлен! Яд был в бокалах — в маленьких бокалах. А теперь слушайте внимательно: у вас есть всего неделя, чтобы убить Стоука. Потом действие яда будет не остановить, и ваши дети умрут.

По знаку эмира к варорцам подошли четыре стражника, связали их и увели. Риата, Араван и Урус смотрели, как Гвилли и Фэрил уходят, и в глазах их отражалось глубокое отчаяние.

— Стоук сейчас в горной мечети. За день, если постараетесь, сможете туда добраться, — закончил эмир.

Урус снова заворчал, а Араван произнес:

— Нам понадобятся лошади, наше оружие, некоторое снаряжение, наши вещи и все сведения, известные вам о месте, где засел Стоук.

Эмир махнул рукой в сторону мажордома:

— Абад обеспечит вас все необходимым. А теперь оставьте меня. Да поспешите: время пошло, и жизни ваших детей становятся короче с каждой минутой. Они утекают, как песок через воронку в песочных часах.

Стража обступила друзей, и в сопровождении мажордома их вывели из зала. Позади раздавался раскатистый смех эмира.

Троим друзьям вернули как их оружие, так и оружие варорцев, а также все вещи, которые по приказанию эмира доставили с площадки для верблюдов и из гостиницы, ибо не сомневались в «полном содействии» со стороны пленников. Абад отвел их в комнату, где был сложен весь их скарб, и наши герои достали из своих сумок и сумок варорцев все необходимое: оружие, лекарственные травы, фонарики, кремни и огнива, веревки, снаряжение для лазания по горам и сменную одежду. Сами друзья облачились в свои пустынные одеяния и захватили также кожаные плащи и куртки. Все вещи были сложены в заплечные мешки.

— Абад, — обратился к мажордому Араван, — нам нужны будут лошади, а не верблюды. Они послушнее и понятливее, хоть и производят больше шума.

Абад отдал соответствующие приказания слуге, и тот удалился исполнять их.

Риата закончила приготовления и обернулась к мажордому:

— Мы готовы. Но прежде чем уехать, мне хотелось бы еще раз повидаться с детьми и поцеловать их на прощание.

Абад обвел всех изучающим взглядом и кивнул:

— Хорошо. Но вы пойдете без оружия и говорить будете только по-пелларски.

Риата передала Дюнамис и кинжал Аравану, а сама последовала за мажордомом в одну из комнат цитадели.

Дверь в комнату охраняли двое солдат. Повинуясь жесту Абада, они отошли в стороны, и мажордом открыл дверь. Варорцы стояли у зарешеченного окна. При виде эльфийки они кинулись к ней, и дара, нагнувшись, горячо обняла друзей. Они выглядели бледными и испуганными.

— Мужайтесь, дети мои, — сказала дара. — Мы вернемся за вами. — И прибавила жестом: «скоро».

Эльфийка подняла Фэрил на руки и отнесла ее обратно к окну, выглянула во двор и произнесла с грустью в голосе:

— Мне пора. — Затем обернулась к Абаду: — Я готова.

Она запомнила ваэрлингов стоящими у окна обнявшись и глядящими ей вслед.

Вместе с Араваном и Урусом Риата прошла в конюшню, где они оседлали лошадей — двух меринов и огромного жеребца — и отправились в путь. Вместе с ними поехал солдат, который должен был показывать дорогу.

Позади наших героев с грохотом затворились крепостные ворота.

Фэрил согнулась в три погибели и прошептала:

— Мне что-то нехорошо, Гвилли.

Баккан, весь бледный, протянул руку и погладил ее по голове, а потом со слезами на глазах сказал:

— Мне тоже, милая, мне тоже.

Через некоторое время дверь распахнулась. На пороге появился стражник и осмотрел комнату, за ним следом зашел эмир.

При виде бледных, покрытых потом лиц своих жертв эмир радостно потер руки и улыбнулся:

— Ну что, верите теперь, что я — величайший из убийц? Похоже, яд действует на эльфийских детей так же хорошо, как на людей. Вы умрете на рассвете. Ведь вы же не поверили, что я и в самом деле продлю вам жизнь, глупые детишки? Теперь я, пожалуй, пойду — не выношу страданий. Вам скоро станет совсем худо, так что не стесняйтесь, кричите, мне не жалко. Стены и двери — звуконепроницаемые. Вот еще что: глядите.

Из кармана эмир достал пузырек с голубоватой жидкостью и вылил ее на пол на глазах у потрясенных варорцев.

Гвилли слабо застонал, хотел было подняться — но не смог.

— Ах, дитя, — злорадно улыбнулся эмир, — ну что ты так разволновался? Это же никакое не противоядие — просто подкрашенная водичка! Противоядия не существует, слышите вы, глупцы? Отрава, что разлилась по вашим жилам, — смертельна.