Я натянула на голову капюшон кофты, когда щеки защипало от прохладного ветерка, и с полным пессимизмом взглянула на наш новый дом в Маунтин-Вью – потертый, мрачный, пугающий. Что ж, отлично отражает мое внутреннее состояние. Я бы могла сказать – сначала – что этот двухэтажный ветхий гигант приглянулся мне своей загадочностью, но когда взглянула на него под другим углом – перехотела. Он уж больно походил на то место, откуда я еле как «выбралась» спустя несколько мучительных лет…
Джейн пихнула меня локтем, привлекая внимание, и я, избавившись от нахлынувших мыслей о неприятном прошлом, повернулась к ней. Ее зеленые глаза сердито глядели на меня, тоненькие ручки, сжимая огромную картонную коробку, выуженную из машины, сильно дрожали.
– Слушай, я, конечно, понимаю – новый дом и все такое, но ты не можешь выбрать немного иное время поглядеть на него? – прокряхтела тетя, чье лицо потихоньку наливалось пунцовым оттенком. – У меня уже руки отваливаются…
– Оу, да, извини, – спохватилась я, забирая у нее коробку, перебитую чьим-то барахлом – ее или моим. – Просто задумалась.
Взяв коробку за донышко и подперев ее снизу коленом, я ощутила всю тяжесть, которую пару секунд назад испытывала Джейн. В чем большой и, пожалуй, не единственный минус переездов в другой город – это возня с кучей вещей. Багажник маленького минивена тети был доверху переполнен картонными ящиками, от одного вида которых меня начинало мутить. Но ситуация сейчас не казалась такой паршивой, потому что все самое плохое нам только предстояло сделать – разнести кучи этих коробок в дом. Самостоятельно. Без чьей-либо помощи.
– Надеюсь, мы управимся с этим за день, – вздохнула я, направившись по дорожке из гравия, ведущей к размашистым дверям с латунным молоточком в виде льва.
Джейн пробурчала что-то невнятное и поплелась за мной, подхватив одну коробку. Темное небо, нависавшее над нашим новым жилищем, делало его еще мрачнее, отчего мне немедленно хотелось бежать отсюда со всех ног. Дом был сделан в готическом стиле, и я не сомневалась, что он существовал не первое столетие. Высокие серые колонны из мрамора поддерживали крыльцо, где, расправив могучие крылья, сидели две горгульи – они, растянувшись в хитрых ухмылках, смотрели на меня своими кошачьими глазками и будто злорадно посмеивались над тем фактом, что нам предстоит жить в остерегаемом ими доме. Я серьезно задумалась над тем, какие «сюрпризы» нас ожидают, когда зайдем внутрь.
Разложив с Джейн коробки в гостиной, обставленной мебелью опять-таки в далеко невеселых цветах, я окончательно сдалась, когда она предложила мне разобрать весь хлам сегодня. Мало того, что половина тех чертовых ящиков с небольшими предметами интерьера, привезенными грузчиками, были утрамбованы и раскиданы по разным углам, так к ним подбавилась новая партия нашего личного «мусора», который требовалось перебрать в ближайшее время.
Обстановка внутри дома не отличалась красотою и изяществом – пошарканные стены, скрипучий пол, вытянутые окна с крошкой темного витража – все было своеобразной изюминкой этого «особняка». И да, кстати, Джейн уверяла меня, что наш новый дом – это некогда принадлежащие имения какой-то царской семьи – ну да, ну да. Будь так, разве стали бы продавать «имения» за вполне нормальную цену, доступную любой, хоть и не полной американской семьи? Нет, естественно. Тем более, я не думаю, что кто-то бы осмелился ставить на продажу такие ценные особняки. Поэтому, могу смело сказать – щебетания моей тети насчет того, что в нашем доме жил кто-то знатный – полная чушь. Быть может, некоторые нюансы с древними половицами и парочкой антиквариатных вещичек опровергали мой вердикт, но их было недостаточно, чтобы заставить меня думать по-другому.
Джейн вытащила из коробки краску для волос – темно-ореховую – и кинула мне. С рефлексами у меня были некоторые проблемы, и когда уже баночка достигла моей головы, я не успела увернуться – она прилетела в лоб. Замечательно.
– Ауч! – я потерла больное место, с раздражением поднимая с пола краску – даже не представляю, как буду выглядеть, когда покрашу ею свои золотистые волосы. А хотя, что тут думать? – это наверняка будет убого. Самое паршивое, что я не могу отказаться от этого из-за кое-каких неприятных нюансов, связанных с моим покрытым мраком и ужасом прошлым…
– Прости, – Джейн подняла руки на уровне плеч, дабы извиняясь. Нырнув в коробку, она вновь достала что-то и запульнула в меня – сейчас я включила свою внимательность и сразу поймала… косметичку?
Надломив бровь, я с непониманием уставилась на тетю, которая порхала между картонных ящичков, выискивая что-то. Темные локоны, ниспадающие на спину, подпрыгивали с каждым ее резким движением или, и я уже предугадывала, что, примерно, с противоположным цветом волос буду выглядеть где-то так. Но… только в сто раз хуже. Нет, в – миллион. Думаю, мне не пойдет цвет древесной коры (как написано на упаковке).
– Слушай, я не буду еще наносить макияж, – стальным голосом заявила я, держа косметичку в вытянутой руке так, словно та была жирной отвратительной крысой. В жизни я ни разу не красилась – не по тому, что не хотела выглядеть лучше, а по тому, что у меня просто не было такого шанса – преобразиться с помощью каких-то средств. Там, где я была почти половину своего существования понятия «наносить макияж» не было мне знакомо, и, скорее, меня пугал сам тот факт, что впервые придется ознакомиться с чем-то таким непривычным.
– Я не говорю, чтобы ты штукатурилась, как я, – тетя закатила глаза, и я не могла не обратить внимания на ее ярко-красные губы и подведенные черным карандашом глаза – конечно, выглядит вполне неплохо, но я бы не решилась также накраситься. – Просто загляни внутрь и посмотри, что там лежит.
Вздохнув, я расстегнула замочек и увидела…ножницы? Они блеснули при солнечном свете, просачивающемся через заляпанное окно, и я тут же выронила косметичку и отпрыгнула от нее.
– О-о-о-о, нет, я не собираюсь стричь свои волосы, – лихорадочно запихивая длинные пшеничные локоны в капюшон, кинула я. Надеюсь, я правильно поняла Джейн, и ножницы она мне дала для этого дела, а не для чего-то другого…
Но когда она вынырнула из коробки и снова открыла рот, я почувствовала себя полной дурой.
– Дэйзи, если ты не поняла, это – маникюрные ножницы.
– Оу, – протянула я, рассеяно глядя на маленькую сумочку. – Правда?
Моя тупость имела оправдания – я ни разу в жизни не видела маникюрных ножниц, кроме этого позорного случая. Также в список «о-чем-мне-не-довелось-узнать-за-свое-дерьмовое-существование» входило множество других вещей. А все почему? Потому, что меня достаточно долгое время отделяли от нормального мира и простой жизни, о которой безустанно мечтала…
– Да, – почти без иронии сказала Джейн, заходя за кухонный островок. Она вынула из коробки какие-то бумаги и принялась их внимательно изучать. – И тебе следует подстричь ими ногти. – Подняла на меня взгляд, ожидая ответа. Дождавшись моего неуверенного кивка, продолжила: – Так сказала миссис Гредбори.
От одного имени этой женщины мне становилось тошно. Я сразу вспоминала белые стены, намозолившие мне глаза за столько лет, ее злое лицо, отвратный вкус таблеток, которые она в меня впихивала. Хоть я и освободилась из той «тюрьмы», меня до сих пор продолжали контролировать – как же это надоело!
И разве миссис Гредбори волнует состояние моих ногтей? Ей что, совсем прицепиться не к чему?
Я сложила руки на груди и вздернула подбородок.
– С какой стати я должна следовать ее указаниям?
Тетя отложила бумаги и провела рукой по лицу.
– Если ты не забыла, присмотр за тобой еще будет длиться как минимум полторы-две недели, чтобы убедиться, что с тобой действительно все в… – она запнулась и резко подняла голову, когда я шумно выдохнула, – в… порядке.
Что я там говорила? Мечтала о нормальной жизни? Действительно? Присмотр за мной будет продолжаться, возможно, дольше сказанного Джейн срока. Пока миссис Гредбори не убедится, что не ошиблась, «высвободив» меня, она будет продолжать названивать моей тети и, может быть, наносить неожиданные «визиты». Поэтому, мне следует вести себя так, словно я действительно… поправилась. Это единственный способ избавиться от нее навсегда.
Я могла бы обидеться, что Джейн говорила с некой неуверенностью о моем диагнозе, который, как некоторые думают, перестал мучить меня, но не стала этого делать. На то была веская причина – она верила в ложь или – хотела верить. Ей не следует знать о том, что мои галлюцинации не прекратились – с каждым днем они лишь набирают силу, не думая прекращать надо мной издеваться.
– Сколько уже м… – я оборвала себя и, поймав напряженный взгляд Джейн, проглотила так и не слетевшие с губ слова. Мне не стоит возмущаться по этому поводу. Мне не стоит вести себя странно. Я не должна показывать свое недовольство насчет «присмотра» за мной, а иначе тетя или миссис Гредбори могут что-то заподозрить.
Если хочу покончить с этим кошмаром, нужно научиться быть другой.
Я подцепила с пола косметичку.
Быть другой – что я и собираюсь сейчас сделать.
– Ладно. Я подстригу ногти. Мне спрашивать, зачем это нужно?
Джейн не ожидала такого поворота событий – ее лицо на мгновение выдало удивление.
– Чтобы ты… не расцарапала себя.
Мне словно дали пощечину. Меня кем считают: сумасшедшей или – самоубийцей?
Черт. Похоже, два в одном…
– Разве я когда-нибудь пробовала сделать подобное, Джейн? – холодно выплюнула я. Конечно, я иногда раздумывала совершить что-то сумасбродное, когда грезился какой-то человек, которого никто, кроме меня, не видел, но чтобы попытаться покончить с собой – да никогда!
– Дэйзи, пойми же, тут нет камер или того, кто будет регулярно присматривать за тобой, поэтому миссис Гредбори волнуется, что ты можешь натворить глуп…
– … волнуется? – мой голос прозвучал ядовито. – Ты, похоже, что-то путаешь. Она не способна на такое и…
– Дэйзи! – предупредительно шикнула Джейн, глядя на меня сердитым взглядом, обычно присущим матерям, дети которых натворили в школе что-то невообразимое. – Она пыталась тебе помочь…
– Ох, пыталась? Значит, ты не веришь, что меня вылечили?
Я старалась обвинить ее в том, что она думает, будто мне не смогли «помочь». Знаю, это так, но Джейн должна верить лжи. Как и все другие. Те методы, которыми меня типа «лечили» – не помогли устранить галлюцинации. Что я и получила от комплекса продолжительных ужасных процедур – утвержденный ярлык шизофреника и запись: «Покушалась на жизнь доктора Гредбори» – в своем личном деле, – хотя такового в помине не было. Единственный случай, когда я применила рукоприкладство по отношению к ней – был месяцев десять назад, и то я ее лишь просто толкнула, собираясь совершить, как потом оказалось, неудачную попытку побега из одного неприятного местечка…
– Я не то хотела сказать… я… – Джейн собиралась оправдываться и дальше, но я не хотела ее слушать, дернув в коридор, в котором, как думала, находилась ванная. Она поспешила за мной, и я молилась, чтобы мои инстинкты не подвели меня. – Эй, куда ты?
– Подстригать ногти! – язвительно произнесла я, и, увидев первую попавшуюся дверь, дернула ее на себя. К удивлению, мне попалось именно то, где я хотела спрятаться и что-нибудь сделать со своей внешностью. – И пожалуйста, – прежде чем зайти в мрачную ванную, напоминающую какой-то склеп, я повернулась к Джейн, стараясь придать своему лицу больше гневных черт, – не думай, словно я убью себя маникюрными ножницами, когда останусь одна!