Слабый свет показался в темноте впереди Мишеля.

— Это лампа моего напарника Анри, — сказал он.

Как эти рабочие преисподней находили дорогу в темном лабиринте тоннелей, оставалось тайной под стать той, что окружает Сфинкса. Но когда они дошли до того места, где висел фонарь, Анри они не увидели.

— Он был здесь, — сказал Мишель. — Наверное, поднялся перекусить. — Он показал на отверстие в потолке тоннеля. — Это для сброса бытовых отходов.

Это было обычное круглое отверстие над потоком сточных вод.

Париж, как древний город, продолжал избавляться от нечистот через отверстия на первых этажах многоквартирных домов. Жители через такие отверстия опорожняли ночные горшки. Отверстие, указанное Мишелем, находилось в одном из домов бедняцкого квартала, где были отмечены первые случаи заболевания «черной лихорадкой».

— Лягушки здесь дохли, когда люди начали болеть там, наверху?

Мишель покачал головой:

— Нет, мсье, я этого не видел. Но дохлых крыс видел.

Директор здравоохранения подошел к ним, когда рабочий осветил отверстие своим фонарем. Он наступил на лягушку, посмотрел под ноги на кровавое месиво и с ухмылкой сказал своему помощнику:

— Доктор Пастер все время стращает нас, что полчища микробов наступают как одиннадцатая египетская чума. Теперь мы видим, что он не прав. Бог наслал на нас полчища лягушек.

Помощнику понравился юмор начальника, или он счел нужным показать это, однако ни Пастер, ни Рот никак не отреагировали. Пастер давал указания Роту, где взять пробы воды и чтобы тот налил ее в стерилизованные бутылки в кожаном кофре, висевшем на ремне, перекинутом через плечо. Пастер обычно сосредоточивался на своей работе и не любил, когда его от нее отрывают.

— Нужно взять еще и лягушку, — сказал Рот, поймав одно из скользких созданий. — Может быть, миазмы — от их несвежего дыхания.

Пастер был поглощен своей работой и не обратил внимания на замечание Рота, но сарказм не ускользнул от директора, давшего взглядом понять Роту, что раздавил бы его сапогом, как только что раздавил лягушку. Пастер переключился на Мишеля и спросил его о работе.

— Работа опасная, — ответил тот. — Когда идет дождь, вода здесь ревет как в водопаде. Да даже при нормальном уровне воды можно соскользнуть в канал, и тебя унесет за секунду. — Он оглянулся и посмотрел в водосток, словно хотел убедиться, не угодил ли туда Анри.

— Летом запах сильнее?

— Гораздо сильнее. Иногда образуется так много газа, что кажется: вот чиркнешь спичкой, чтобы закурить, и будет взрыв. Заводы сбрасывают в канализацию химикаты, которые оставляют ожоги на коже, а в легких все горит, когда дышишь.

— Но вы не боитесь вредных испарений?

— Доктор, я работаю под землей уже более двадцати лет. Если эти паразиты, о которых говорите, не сожрали меня, значит, я им не по вкусу.

Двадцать лет в канализации. Да еще его отец до него. Вполне обычная практика следовать по стопам отца в выборе профессии. Во Франции даже палач — наследственная профессия.

Человеческие экскременты плюхнулись в воду через отверстие в потолке. Директор показал на них.

— Мсье Пастер, вам нужно взять и этого дерьма к себе в лабораторию, чтобы исследовать под микроскопом. Может быть, вы обнаружите в нем микробы чумы, угроза которой, по-нашему, нависла над городом.

— Странная штука, — сказал Пастер, совершенно не обращая внимания на директора. У него был отсутствующий взгляд, как у индийского мудреца, в состоянии транса погруженного в мысли.

— Дерьмо — странная штука? — Директор поднял брови.

Пастер посмотрел на Бруарделя, словно только что заметил его.

— Нет, лягушки.

— Лягушки?

— Ну да, — недовольно произнес ученый. — Вы что — не видели лягушек и крыс, мсье директор? Почему лягушки живы, а крысы дохнут?

Мишель направил луч фонаря на что-то лежащее впереди на каменной дорожке и пошел посмотреть, что там, но внезапно остановился словно пораженный громом.

Его напарник Анри лежал поперек узкого прохода, туловищем прислонившись к каменной стене. Его рот и глаза были широко открыты. Струйка крови стекала из уголка губ. Крыса вгрызалась ему в лицо, еще несколько особей копошились под разодранной рубашкой в животе. Внутренности вывалились и почернели. Рядом с ним валялись дохлые грызуны.