Я устало поднимаюсь по холодной темной лестнице на чердак Дейвида Бейли, который, как и весь Монмартр, создан для горных козлов. Я делаю остановку перед последним восхождением и усилием воли заставляю тело двигаться дальше.

Мансарда, как и следовало ожидать, небольшая, но, к моей радости, чистая. Терпеть не могу неряшливые, грязные места. В комнате простой деревянный стол с двумя стульями и округлой кухонной плитой с медным чайником на ней. Три деревянные полки над плитой заставлены тарелками и чашками. Там же разместились чугунок, сковородка и посеребренное ведерко с серебряными столовыми приборами. В центре стола огромный керамический кувшин.

Справа у стены кушетка, похоже, служащая диваном. В стене напротив углубление, где стоит кованая железная кровать, тумбочка, платяной шкаф и деревянный картотечный шкаф.

Рядом с ним «стульчак», сделанный в виде стопки больших книг, то, что французы называют «chaise percée», или «стул с отверстием». Внутри стоит оловянный горшок. Но даже с устройством такой оригинальной конструкции не менее противно нести горшок шесть лестничных пролетов, чтобы опорожнить его на первом этаже. Бейли предусмотрительно подставил корзинку с ароматической смесью. Должно быть, он тоже не выносит дурные запахи.

Проходят часы, а сон не берет меня. Не помогает даже считать слонов. Я плюхаюсь на диван и начинаю писать, что имею в итоге, — привычка, унаследованная от мамы. Во-первых, доктор Блюм знает, что я здесь. Он также знает, как я выгляжу. С другой стороны, меня разыскивает полиция. Я не знаю Парижа. Фактически я не знаю, как выглядит доктор Блюм, и не могу гоняться за каждым субъектом, от которого у меня волосы встают дыбом. Мне нужна помощь.

Для меня это будет нечто новое — иметь партнера.

Даже Пулитцер отказался от мысли дать мне в партнеры репортера. Ничего не поделаешь — придется стиснуть зубы и взять себе кого-то в помощники.

Сразу возникает вопрос: кого?

Одно имя стало крутиться в голове.