28

Пройдя Суэцкий канал, наш пароход выходит в Красное море и далее в Аденский залив в западной части Аравийского моря. Надеюсь, я оставила позади в Египте проклятие фараонов, которое порядком омрачило мое существование.

Незадолго до того, как мы прибываем в занятый англичанами порт Аден, мы проплываем мимо гряды коричневых гор.

— Они известны как Двенадцать апостолов, — рассказывает мне фон Райх, когда мы рано утром совершаем прогулку по палубе. — Согласно одной из версий название города связано с Эдемом. Существует мнение, что именно здесь располагался библейский «земной рай», а сам город был основан Каином и Авелем, где они и похоронены.

Хотя я читала об этом в судовом информационном релизе, я не мешаю фон Райху выполнять роль лица в присущей для него дидактической манере.

Я всматриваюсь в выражение его лица и стараюсь понять, изменилось ли отношение фон Райха ко мне с тех пор, как я стала парией для его английских друзей и капитана парохода. Да, на лице австрийца не видно той заинтересованности, которую он проявлял ко мне раньше. Но возможно, эта перемена объясняется тем, что фон Райх подъезжает к другим женщинам на пароходе.

В поле зрения появляется английское поселение в Адене. Оно выглядит как высокая, лишенная растительности гора, но даже в подзорную трубу я не вижу на ней никаких построек.

Я продолжаю утреннюю прогулку, а фон Райх останавливается, чтобы посмотреть, как группа молодых людей гоняет по палубе футбольный мяч.

После того как пароход бросает якорь в бухте, ветер прекращается и я ухожу с палубы. Мне нужно кое-что сделать.

Я широко улыбаюсь заместителю эконома — помощника капитана по хозяйственной части, радостно желаю ему доброго утра и надеюсь, что Всевышний простит мне небольшой обман.

Ясно как божий день, что лорд Уортон взял на себя ответственность за хранение вещей мистера Кливленда, но где они сейчас? В то время как небольшие предметы — книги например — могут находиться в каюте лорда, он, должно быть, договорился о хранении громоздких вещей в некоем другом месте. Я надеюсь, что кичливый аристократ незнаком с секретами шифрования, как, подозреваю, и со способами выращивания пшеницы в Марокко.

— Я собираюсь сделать в Адене большую по размерам покупку, и мне нужно будет куда-то ее положить. Есть ли на борту помещение для хранения крупного багажа?

— Что это за предмет? — спрашивает заместитель эконома.

— Персидский ковер.

— По-моему, Аден не лучшее место, где можно найти персидские ковры. В египетских портах выбор обычно намного шире. Но если вы все же сделаете такую покупку, то можете хранить ее в отделении для багажа пассажиров.

— Где это?

— Под нижней пассажирской палубой.

— Мне хотелось бы взглянуть и убедиться, насколько это надежно.

— Совершенно надежно. — Он показывает на ключ, висящий на большом кольце позади стойки на стене.

— Можно его взять и посмотреть, есть ли там место?

— Нет, мисс, мы не разрешаем пассажирам спускаться туда. Они могут ушибиться в рабочем помещении судна. Кроме того, бывает, что некоторые пассажиры роются в чужом багаже. Я не хочу сказать, что вы этим собираетесь там заниматься…

— Конечно, нет!

— Но лучше, когда вы вернетесь из города с ковром, отдать его вашему стюарду. Он возьмет ключ и отнесет покупку в камеру хранения.

Лорд Уортон, конечно, купил моего стюарда с потрохами, и предлагать тому деньги за ключ слишком уж опрометчиво.

Но как мне добраться до ключа, если я не могу рассчитывать на стюарда?

А вот и он — легок на помине. Когда я возвращаюсь в свою каюту, я застаю его перед дверью с запиской в руке.

— От мистера Селуса. Он ждет ответа.

Селус спрашивает, согласна ли я совершить с ним экскурсию по Адену.

И подпись: «Ваш преданный поклонник».

Стюард достает карандаш.

— Мисс пожелает ответить?

— Да. — И на листке я пишу: «Да».

Интересно. Приглашение от человека, с кем я рассталась внезапно — и в неопределенных отношениях, — после того как он пытался не пустить меня на телеграф в Исмаилии. Мимо моей подозрительной натуры не проходит без внимания тот факт, что в Адене есть телеграф, о чем сообщается в судовом информационном релизе.

Но Фредерик Селус — неглупый человек. Он едва ли еще раз прибегнет к уже использованной уловке, по крайней мере после того, как я уличила его.

Экскурсия даст мне возможность понять, с одной стороны, что я смогу вытянуть из него, а с другой — пытается ли он получить информацию обо мне для лорда Уортона. Кроме того, при всей слабости моей позиции с моральной точки зрения, нахожу Фредерика Селуса очень привлекательным.

Когда не сержусь на него.

На палубе очень жарко, и я рада, что надела шелковый корсаж, а не тяжелый шерстяной пояс. В шляпе и с зонтиком я готова выйти на солнце. Здесь жарче, чем в зоне канала, — возможно потому, что мы, с тех пор как выплыли из Порт-Саида, стали ближе к экватору на полторы тысячи миль.

Я замедляю шаги, увидев, что Уортоны приближаются к Фредерику Селусу, стоящему у входа на забортный трап. Я на некотором расстоянии позади них, и они меня еще не видят.

— Тоже на берег? — спрашивает лорд Уортон Фредерика.

Тот смотрит мимо них на меня.

— Да, я хотел показать Нелли кое-что в Адене. Я бывал здесь несколько раз.

Оба Уортона поворачиваются ко мне. Леди Уортон неискренне улыбается за сетчатой вуалью.

— А вы не будете возражать, если мы поедем в одном экипаже? В этом случае мы все извлечем пользу из богатых познаний Фредерика.

— Конечно, нет, — бормочем мы оба, и я расплываюсь в улыбке, которая, надеюсь, не говорит слишком откровенно, что я предпочла бы взять в попутчики двух египетских кобр, нежели эту кислую личность и ее высокомерного осла-мужа.

Взгляд Фредерика говорит: «Я не планировал этого», — и я понимающе киваю, поскольку думаю, что так оно и есть. Дьявольское невезение, сказали бы парни из отдела новостей.

Когда мы дожидаемся своей очереди, чтобы сойти по забортному трапу, я замечаю, что его светлость смотрит так, словно ожидает от меня какого-то жеста.

Может быть, он думает, что деревенщина вроде меня должна преклонить колено и поцеловать его кольцо с печаткой?

Рядом с причалом, на который мы выходим, расположились магазины, отель, почта и телеграф. До самого города Адена отсюда пять миль.

Лорд Уортон сообщает нам, что Аден был занят его страной, чтобы положить конец вылазкам пиратов, действующих из Сомали.

— Сейчас это важный порт, где суда пополняют запасы угля и воды для паровых машин.

Не в силах устоять перед соблазном понервировать попутчиков, я многозначительно смотрю на телеграф, когда мы пересекаем улицу, минуя его.

Фредерик тянет меня куличным торговцам, продающим всякую всячину — от безделушек из слоновой кости до соленой рыбы. Я догадываюсь, почему он увел меня от остальных: чтобы сделать мне выговор за эту выходку.

— С вами нет сладу, — произносит Фредерик с улыбкой, если не одобрительным, то уважительным тоном.

— А вы, сэр, негодяй. Прошлый раз вы бессовестно хотели увести меня от телеграфа.

— Признаю себя виновным. Но поскольку вы, имея возможность отправить телеграмму, не сделали этого, можно заключить, что у вас нет намерения причинять неприятности моей стране. Приношу извинения за грубость.

— Извинения принимаются. И поскольку это свободная страна, вы не помешаете мне пойти на телеграф и отправить телеграмму, не так ли?

— Конечно, нет. Это свободная страна, как вы заметили, и я воспользуюсь своей свободой, чтобы проинформировать местные власти, что вы агент, провоцирующий бунт против Короны. И вы проведете остаток своих восьмидесяти дней в тюремной камере.

— Мистер Селус!

— Фредерик.

— Мистер Селус, чем дольше я вас знаю, тем лучше понимаю, что мне больше всего в вас нравится.

— И что же?

— Ничего. Абсолютно ничего. Вы бестактны и невоспитанны, у вас нет никаких привлекательных качеств.

Он берет меня под руку и ведет к книжному киоску.

— Вообще-то, зная ваше отношение ко мне, я колебался, стоит ли приглашать вас. Меня тревожила мысль, что ответом на мое приглашение будет заслуженная пощечина.

— Я воспользуюсь этим шансом в другой раз.

— Не сомневаюсь. Между прочим, одно ваше замечание глубоко уязвило меня. — Он прищуривается.

— Ага… — Я знаю, что Фредерик имеет в виду. Мое обвинение в том, что он прихвостень лорда Уортона. — Ну, так я сказала правду?

Селус на мгновение поджимает губы.

— Да, меня побудил на это его светлость, но я сам чувствовал, что тогда так надо было.

— В таком случае я не обязана приносить вам никаких извинений.

— Вы знаете, что мне в вас нравится, Нелли?

— Боюсь спросить.

— Все! Ваша улыбка, ваш ум, ваша смелость, то, как вы наносите удары, защищая себя. Но если вы простите человека, который прожил всю сознательную жизнь, сражаясь с худшим из того, что мать-природа и животный мир произвели на свет, он укажет на один ваш недостаток.

— Недостаток? Не может быть!

— Нелли, вы только и делаете, что машете кулаками. Вам нужно научиться иногда уклоняться от удара, а то и бежать, если ситуация складывается явно не в вашу пользу.

— Мистер Селус!

— Пожалуйста, называйте меня Фредерик. — Он трясет своим указательным пальцем перед моим носом. — Если вы будете спорить со мной, мне придется сказать леди Уортон, что вы очень нуждаетесь в ее материнских заботах и хотите провести остаток путешествия подле нее.

— Ой! Уж лучше я буду плавать с акулами в бухте.

Я тут же начинаю сожалеть о неподобающем воспитанной женщине замечании, но Селус улыбается и кивает:

— Аминь.

Я покупаю чесалку для спины — палочку с изогнутой рукой на конце — не на память об Адене, а потому что мне пришло в голову воспользоваться ею позднее в качестве инструмента, о назначении которого ее создатель никогда не догадался бы.

Вдруг Селус берет в руки книгу.

Я читаю название: «Справочник Адена».

— Интересно, — говорит Селус. Он дает продавцу монету, и мы уходим, не обращая внимания на недовольную тираду по-арабски, несомненно, о том, что это семейная реликвия ценой во много раз больше. Фредерик кладет книгу во внутренний карман.

— Путеводитель?

— В некотором роде.

— Шпионский справочник?

Он останавливается и серьезно смотрит на меня:

— Как я сказал, вы не умеете уклоняться от удара. Вы правы, этот буклет подготовлен разведывательным отделом военного министерства. Такие справочники есть по каждой стране и колонии с описанием ситуации в политической, экономической и военной области.

— В нем содержится и секретная информация? Для шпионов?

— Не о передвижении войск и военных планах, если вы это имеете в виду, но информация в таких буклетах предназначена для служебного пользования, а именно, для высокопоставленных должностных лиц из министерств по делам колоний и иностранных дел. И полагаю, для тайных агентов с целью ознакомления со страной. — Селус смотрит мне в глаза. — Я не шпион, если вы это хотите знать, но у меня есть друзья в тех министерствах, и они упоминали об этих буклетах. — Перелистывая купленную брошюру, он говорит: — Я не думаю, что здесь содержится нечто совершенно секретное об Адене, тем не менее книжка может быть полезна для наших чиновников, но не для местных жителей.

— Как вы думаете, каким образом этот буклет оказался среди всякой книжной всячины?

Он поднимает брови и пожимает плечами:

— Может быть, украл слуга. Или жена выбросила вместе с ненужными предметами обихода, когда упаковывала вещи перед возвращением в Англию, не зная, что данная вещь для служебного пользования. Кстати, это веская причина для краха карьеры, если такое обнаружится. — Фредерик улыбается. — Или даже краха королевства. Помните, что сказал Ричард Третий, когда в сражении пала его лошадь? Полцарства за коня.

Он читает наизусть:

— И все оттого, что домашняя хозяйка выбросила старую книгу, — добавляю я.

— Вот именно. Вы же видели «Путеводитель по Египту», когда обыскивали каюту Кливленда, и заключили, что он английский агент.

Сказанное им как бы невзначай застает меня врасплох, и я отвечаю ему не сразу.

— Собственно, из того, что Кливленд ускользнул с парохода рано утром, носился по Порт-Саиду с перепачканным коричневой краской лицом, якшался с махдистскими убийцами, становится очевидным, что он выполнял секретное задание.

— Что еще вы обнаружили в его каюте, о чем вы мне не сказали?

Я поднимаю брови.

— Я уверена, вы знаете лучше меня, что находилось в его каюте. В моем распоряжении были считанные мгновения, чтобы осмотреть его вещи, и ничего особенного я не нашла.

Ложь по необходимости.

— Я не видел его личных вещей.

— Ага!

— Опять это таинственное восклицание.

— Значит, лорд Уортон не поделился с вами своей добычей?

Фредерик косо улыбается мне:

— Нет, не поделился. О «Путеводителе по Египту» я просто догадался. Его светлость поступает так, словно на него возложена обязанность по спасению самой Британской империи. По правде говоря, я воспринимаю его как маленького человека, попавшего в большую переделку, а он воображает себя генералом, ведущим армию в наступление на врага.

Подходит леди Уортон и с удивлением поднимает брови, увидев меня и Фредерика гуляющими под ручку. Она явно хочет показать, что все поняла: меня и Селуса связывает романтический интерес.

Леди Уортон и я идем вдоль края утеса, с которого открывается вид на гавань, где стоит на якоре наш пароход. Когда нас никто не слышит, она останавливается и, глядя на местную женщину, идущую по дороге, говорит:

— Вы знаете, он женился на одной из таких вот.

— Кто?

— Селус. Он женился на африканке и имеет от нее ребенка.

— Вот как? — Это все, что приходит мне на ум. Я не могу понять, зачем она сообщает мне такого рода информацию.

— Он, между прочим, не англичанин.

— Правда? Хотя можно догадаться.

— Родился он в Англии, но его прадед был французский протестант, гугенот, бежавший от преследований в католической Франции.

Стало быть, Фредерик в третьем или четвертом поколении — в зависимости от того, как считать, — британец.

Леди Уортон сочувственно смотрит на меня, но мне кажется, так смотрит хищник на кусок мяса.

— Бедняжка, вы, должно быть, все еще страдаете из-за того происшествия на рынке.

— Нет-нет, я уже забыла об этом. Все теперь позади. Я чувствую себя прекрасно. Не спуститься ли нам к мужчинам?

Я не даю ей шанса ответить, потому что мне нужно уйти от края утеса. Меня так и подмывает столкнуть ее вниз.

Сильное чувство тревоги возникает у меня в животе и грозит подкатиться к горлу.

Фредерик солгал мне, что не женат.

В чем еще он меня обманывает?

 

НА ПУТИ ИЗ АДЕНА В КОЛОМБО

Сегодня у нас показ картинок с помощью проекционного фонаря. Зрелище захватывающее. Нынешнее представление — наглядное подтверждение поразительной преданности англичан королеве при любых обстоятельствах и во все времена.

Я родилась и выросла в Америке, убежденная, что человек чего-то стоит, если добивается успеха в жизни, а не от рождения. И все же я не могу не восхищаться тем, какое уважение англичане питают к королевской семье.

В тот вечер появление на белом экране портрета королевы вызывает у аудитории более теплые аплодисменты, чем любая из показанных картинок.

Еще не было такого случая, чтобы на наших вечерах под конец все не вставали и не пели «Боже, храни королеву».

Я не могу не думать, какой преданной должна быть королева — которая, в конце концов, всего лишь женщина — интересам таких верных подданных.

С этими мыслями ко мне пришло постыдное чувство, что вот я, рожденная свободной американка, жительница великой державы, вынуждена молчать, потому что я не могу со всей искренностью и гордостью говорить о правителях своей страны, кроме как о самых выдающихся личностях — Джордже Вашингтоне и Аврааме Линкольне.

Нелли Блай. «Вокруг света за 72 дня».

 

29

Сегодня в программе фокусы.

На сцену выйдут факиры и будут показывать разные трюки, а я попробую проделать свой трюк в более приватном месте. Я только надеюсь, что моя затея не обернется против меня самой.

Я специально наметила осуществить задуманное сегодня, потому что следующий порт — Коломбо на Цейлоне, где я сделаю пересадку на другой пароход, чтобы продолжить плавание на Дальний Восток. Поскольку я, так или иначе, сойду с «Виктории», капитан не сможет осуществить свою угрозу высадить меня. Однако мой план настолько дерзок, что я побаиваюсь, что он примет какие-то иные меры наказания, пока я на борту. Конечно, капитан может проявить свой гнев только в том случае, если меня застукают.

После того как выключают свет в зале и освещается сцена, выходят два факира и представляются: Каролина Магнет, имеющая титул самой сильной женщины мира, и ее ассистент; он, как мы уже знаем, является ее мужем.

Он же церемониймейстер представления и конферансье, который объявляет, что эта женщина готова соперничать с самыми сильными мужчинами на судне.

Данное заявление производит впечатление, поскольку она не выглядит очень крупной или мускулистой.

— Есть желающие, господа? — спрашивает ведущий. — Мы приглашаем троих мужчин, с которыми Каролина Магнет померится силой.

Трое дюжих мужчин — два пассажира и второй помощник капитана — соглашаются выйти на сцену.

Каролина Магнет берет кий и поднимает его примерно на уровень шеи, а ассистент говорит волонтеру — помощнику капитана, чтобы тот взялся за другой конец кия.

— Каролина Магнет, — объявляет он, — за счет таинственной силы, называемой магнетизмом, будет так твердо стоять на ногах, что ее никто не сдвинет с места.

Ассистент отходит в сторону, так чтобы зрители могли хорошо видеть женщину и противостоящего ей помощника капитана, держащихся за оба конца кия.

Мне совершенно ясно, что, если женщина не прибегнет к какому-нибудь трюку, ей не устоять перед этим крепким мужчиной.

— Если сей отважный господин сможет хоть на один шаг сдвинуть назад самую сильную женщину мира, — заявляет ассистент, — он совершит то, что до этого не удавалось ни одному человеку.

— Он разделает ее под орех! — кричит с места пьяный зритель.

Начинается состязание, и помощник капитана не может сдвинуть женщину, как ни старается. Словно ее ноги прибиты к полу. Я тянусь вперед, чтобы посмотреть, не намазаны ли ее ботинки каким-нибудь клейким составом. Но даже если бы ее ботинки и вправду были прибиты к полу, то соперник мог бы по крайней мере наклонить ее назад, но он не в состоянии сделать и это.

Гремят аплодисменты. Потом двое других мужчин пытаются столкнуть женщину с места, но тоже безуспешно.

Я умираю от любопытства, мне непременно нужно знать, как это делается. Чтобы гарантированно получить объяснение, я села за один столик с фон Райхом и поклялась заранее на Библии, что никогда не раскрою секрета, которым он со мной поделится. Я знаю, что фон Райх редко когда может устоять, если его о чем-то просит женщина.

— Как она это делает? — шепотом спрашиваю я. — Пожалуйста, иначе мне не жить.

Он самодовольно улыбается, наклоняется ко мне и также шепотом отвечает:

— Если бы она толкала соперника, и тот толкал бы в ответ, ему ничего не стоило бы одолеть ее. Чтобы этого не случилось, она крепко держит кий, и когда ее противник делает толчок в ее сторону, женщина поднимает кий вверх. Она затрачивает очень мало усилий, чтобы противостоять напору мужчин.

— Это так просто?

— Мы как-нибудь попробуем повторить номер, и вы все поймете.

— А сейчас неподражаемая Каролина Магнет снова продемонстрирует таинственную силу магнетизма, чтобы поднять груз, вдвое превышающий ее вес, — объявляет ассистент.

На сцену выкатывают тележку с огромной штангой. С двумя большими железными шарами на концах металлического стержня она действительно выглядит тяжелой — каждый шар величиной с большой арбуз. Деревянная сцена скрипит под колесами тележки — настолько, очевидно, тяжела штанга.

Снова на сцену приглашаются трое мужчин. Никто из них не может поднять эту штангу.

Под барабанный бой женщина, которая утверждает, что ей подвластна сила магнетизма, явление, ставящее в тупик величайших ученых в мире, подходит к штанге и поднимает ее — к изумлению и под аплодисменты всех зрителей, за исключением фон Райха.

— Детские хитрости! — фыркает он. — Штанга очень легкая, но тележка слишком тяжелая. В ней есть потайной зажим, при помощи которого штанга крепится к тележке. Вот почему наши мужчины не могли поднять все — тележка весит несколько фунтов. А когда за дело берется дама, она освобождает зажим и без труда поднимает с тележки облегченную штангу.

Все же лучше не знать, как выполняются такие трюки. Но, с моей точки зрения, самым интересным фокусом будет тот, что приготовила я.

Я выскальзываю из зала, когда на сцену выходит следующий факир — властелин китайских колец. Я узнаю потом у фон Райха, как фокуснику удается разъединять цепочку, казалось бы, сплошных колец. Пароход качается на волнах, поднятых порывами тропического ветра, и некоторые зрители — их начинает мутить — покидают представление вместе со мной, так что мой уход выглядит вполне естественным.

Внутренний коридор главной палубы пуст. Пассажиры либо на представлении, либо в каютах, а судовой обслуживающий персонал отправился спать — завтра рано утром снова приступать к своим обязанностям.

Заместитель эконома дежурит за стойкой. Скучает и клюет носом.

— Как вам представление? — спрашивает он.

— Понравилось. Хрупкая женщина устояла перед тремя здоровыми мужчинами.

— Как ей это удалось?

Я наклоняюсь через стойку и шепчу:

— Зеркала, все делается при помощи зеркал.

— Надо же, что они вытворяют. Все как по-настоящему.

— Уму непостижимо, правда? А сейчас я хочу уточнить, перенесли ли в камеру хранения ковер, купленный в Адене.

Он снимает планшет-блокнот, висящий рядом с ключом от камеры хранения на стене позади него, и кладет его на стойку.

— И еще один вопрос. Вы регистрируете телеграммы, присланные пассажирам, или нет?

— Да, мисс. В задней комнате есть доска, на которую заносятся все телеграммы, отправляемые телеграфом на пароход, с указанием времени и даты доставки пассажирам.

— Мне кажется, где-то застряла одна телеграмма, адресованная мне, после того как я села на пароход в Бриндизи. Не могли бы вы проверить?

— Конечно, мисс. Ничего не может быть проще.

Вот и прекрасно.

— Спасибо. Пока вы будете заниматься телеграммами, я проверю, что с моим ковром.

Как только он уходит в заднюю комнату, я достаю чесалку для спины, которую я спрятала под платьем, и наваливаюсь на стойку в неподобающей воспитанной женщине позе.

В этом положении я дотягиваюсь чесалкой до ключа от камеры хранения багажа пассажиров, поддеваю его за кольцо, тяну к себе и кладу в карман. Потом я быстро листаю декларацию судового груза и открываю ее в разделе «Порт-Саид».

Лорд Уортон сдал три коробки в тот вечер, когда убили мистера Кливленда. Я находилась с лордом и его женой почти все время, пока мы были в городе, и не видела, чтобы они покупали хоть что-нибудь.

В декларации отмечено, что коробки хранятся на месте В5-3.

Заместитель эконома возвращается и качает головой.

— Все было вам доставлено, мисс Блай.

— Спасибо, я рада.

— Вы нашли свой ковер?

— Нет, но я вспомнила, что он, может быть, еще в моей каюте. Я дам его стюарду завтра утром.

К стойке подходит пассажир, и я быстро ретируюсь, оставив заместителя эконома в некотором недоумении. Я уже решила, как верну ему ключ, после того как обыщу багажное отделение. Я подойду к стойке, неожиданно наклонюсь, потом распрямлюсь с ключом в руке и скажу, что нашла его на полу.

Я восторгалась бы своей сообразительностью, если бы не перепугалась до полусмерти, когда осознала, что сейчас натворила — украла ключ от помещения, в которое не разрешается входить посторонним, и собираюсь обыскать багаж, принадлежащий лорду Британской империи.

Я совсем спятила — это уж точно. Десять дней, проведенных в сумасшедшем доме, явно не прошли для меня даром. Ради всего святого, зачем я снова подвергаю себя такой опасности?

Но пожалуй, главный вопрос: почему я начинаю раскаиваться только после того, как сделаю что-то совершенно безрассудное?

 

30

Нервы у меня напряжены до предела, когда я быстро спускаюсь по ступеням на нижнюю палубу.

Открыв дверь в багажное отделение, я шарю рукой по стене и нащупываю выключатель. Я поворачиваю его, и зажигается единственная лампа без плафона посередине хранилища.

Слава Богу, здесь есть современное электрическое освещение, пусть тусклое, но по крайней мере оно разгоняет темноту. Жаль только, что это не успокаивает меня.

Проскользнув внутрь, я оставляю дверь на волосок открытой и вставляю ключ во врезной замок — не дай Бог, потеряю.

— Будет нелегко, — бормочу я, глядя на стеллажи с багажом пассажиров.

Стеллажи по обеим сторонам длинного прохода — трехъярусные, с чемоданами и коробками, стоящими друг на друге по четыре-пять штук в отделениях каждого яруса. Отделения сверху донизу затянуты сеткой, чтобы вещи не сваливались во время качки. Когда я найду нужную секцию, мне придется снимать сетку, чтобы получить доступ к багажу, сложенному на полках.

Подойдя к стеллажам ближе и приглядевшись, я быстро усваиваю систему нумерации. Они по обеим сторонам прохода обозначены буквами А и В, В — справа от меня. Первое отделение под номером В1-1.

Я начинаю медленно продвигаться по узкому проходу. Из-за качки перемещающиеся из стороны в сторону предметы багажа то натягивают сетки, то они ослабевают, и мне кажется, что я, как Иона в чреве огромного кита, вдыхающего и выдыхающего воздух.

Дойдя наконец до нужной секции, я издаю стон. В5-3 означает, что багаж находится на третьем ярусе, и добраться до него можно, лишь поднявшись по узкой лестнице, что будет нелегко сделать и обезьяне, не говоря уже о женщине в длинном платье и в ботинках на каблуках.

Эта высокая, на колесиках, лестница, похожа на библиотечную, и ее можно передвинуть в нужное место. Но в библиотеке, если лестницу не трогать, она остается неподвижной, а здесь катится куда угодно при сильном волнении на море.

Да, сломать себе шею тут ничего не стоит. Мое скрюченное тело найдут, когда будут выгружать из трюма багаж. Но упрямая гордость и сумасшедшее безрассудство владеют мной и не дают отступить. Я перешла Рубикон, но у меня нет армии Цезаря.

Кое-как мне удается добраться до третьего яруса и отцепить сетку, но это только полдела. Ящики и коробки — далеко от края, и в секции друг на друге громоздятся по три-четыре штуки. Спасает только то, что они не упираются в потолок, и я, стоя на грозящей уехать из-под ног лестнице, могу сдвинуть некоторые из них. Лишь бы все это хозяйство не посыпалось с полок, если вдруг пароход качнет на хорошей волне.

При очень тусклом освещении мне все же удается разглядеть номера на предметах багажа. В секции всего пять коробок, и три из них — те, что отправил сюда лорд Уортон.

Передо мной возникает проблема. Я не могу спустить коробки на пол, чтобы заглянуть в них, а потом вернуть на прежнее место, потому что их неудобно держать и они тяжелые. Значит, багаж нужно открывать на стеллаже, а это возможно, если у меня будут свободными обе руки. Сейчас же одна держится за ступеньку лестницы, а другая — за металлический каркас стеллажа, не давая стремянке укатить в сторону.

В результате передвижки и перестановки коробок и ящиков мне удается высвободить среди них пространство, достаточно большое, чтобы втиснуться в него самой. И вот я стою в полный рост на третьем ярусе. Мне жарко, я обливаюсь потом, и меня подташнивает из-за корабельной качки, но я держусь за верхнюю коробку, которую собираюсь открыть.

Я больше никогда-никогда не буду такой бестолковой.

Каждая коробка туго обвязана бечевкой, а у меня нет ножа. От злости я готова перегрызть ее зубами.

Но поскольку у меня не такие крепкие зубы, я воспользуюсь предметом, всегда находящимся под рукой у женщин во всем мире, — шпилькой.

Мне удается развязать бечевку и открыть коробку. В ней я нахожу книги мистера Кливленда.

Достав Йоркширский свод законов и листок бумаги с написанными на нем цифрами, я по очереди выставляю их на свет и смотрю, что напечатано.

Первые цифры приводят меня к слову «чрезвычайная». Мурашки бегут у меня по спине, когда я нахожу второе — «опасность».

Стараясь твердо держаться на ногах, когда в очередной раз качнуло пароход, по написанным цифрам я нахожу третье слово — «для».

От волнения у меня трясутся колени, и я чуть не падаю.

Когда я рассматриваю четвертую комбинацию цифр, то слышу голоса, и дверь открывается. В ужасе я застываю на месте.

— Ну вот он. Ты, должно быть, забыл ключ здесь, когда последний раз приносил какой-то багаж.

Это эконом по хозяйственной части выговаривает своему заместителю.

— Но, сэр, я готов поклясться…

В этот момент судно накреняется, и я от неожиданности вскрикиваю.

— Кто здесь?! — рычит эконом.

Их обоих кидает влево по багажному отделению, когда судно снова резко накреняется. Стопка коробок, служащих мне опорой, сдвигается с места, и я глубже забиваюсь в секцию, чтобы не упасть.

Судно на короткое время замирает в нижней точке крена, а потом переваливается на другой борт.

Я отчаянно хватаюсь за багаж, а все, что есть вокруг меня, начинает сползать с полок — удерживающей сетки нет, я ее отцепила.

Ухватиться мне не за что, опора уплывает из-под ног, и я за лавиной вещей лечу вниз, дико визжа.

 

31

— Имея за плечами тридцатилетний опыт морской службы от кочегара и палубного матроса до капитана, могу сказать, что вопреки расхожим представлениям моряков женщина на судне не к несчастью.

Капитан откидывается назад в кресле и смотрит в потолок, словно ожидая послания с небес.

Я сижу на стуле недвижно, глядя прямо перед собой и зажав ладони между коленями, и жду, что сейчас ударит молния.

Он наклоняется вперед и пытается поймать мой взгляд, но я отвожу глаза в сторону.

— Нет, уважаемая, несмотря на утверждения моих помощников, что за этим предрассудком что-то есть, я не могу согласиться с ними. Вы не несчастье, вы сущая Медуза, хуже, чем казни, которые Бог наслал на египтян.

Эконом и первый помощник, стоящие за мной, сотрясаются от душащих приступов смеха.

Я просто съеживаюсь. Знаю, мое лицо пылает огнем, я страшно злюсь и ничего не могу с собой поделать — злюсь не на капитана и его помощников, а на себя. Я поставила себя в совершенно глупое положение. Опять.

— Ну-с, господа, что вы думаете? Что нам сделать с этой молодой женщиной, которая вопиющим образом не подчиняется судовым правилам?

— Килевать ее, — говорит первый помощник капитана.

Капитан наклоняется вперед, напуская на себя показную серьезность:

— Вы знаете, что такое «килевать»? От одного борта до другого под водой протягивают веревку и к ее концу привязывают злодея. Потом его бросают в море и вытаскивают на борт — только с другой стороны. Таким образом, он проходит под килем, и его плоть сдирается морскими уточками, которые облепляют днище судна.

Если они не перестанут играть в шарады, я закричу. Я знаю, ко мне не будут применяться карательные меры, за исключением одной, наводящей на меня страх, — унижения.

Ну и вид, наверное, был у меня, когда я летела со стеллажа на гору багажа.

Я подавлена из-за того, что выставила себя в дурацком свете. Я больше не выйду на палубу, где меня увидят люди, не пойду в ресторан, буду есть в своей каюте. Или утоплюсь.

— Килевание — слишком грубое наказание для женщины с нежной кожей, капитан, — говорит эконом. — Я предлагаю заковать ее в кандалы и бросить…

Я вскакиваю со стула и вылетаю из комнаты, а вдогонку мне несется смех обоих помощников капитана.

Фредерик стоит в коридоре перед дверью. Я проскакиваю мимо него и бегу прочь со всех ног.

— Нелли! Постойте!

Я мотаю головой, не оборачиваясь, и несусь к трапу на мою палубу. Слава Богу, уже поздно и в коридоре никого нет. Я брошусь за борт, если кто-нибудь увидит, что я бегу поджав, как собака, хвост.

Без стука я влетаю в темную каюту Сары вместе с потоком света из коридора.

Крышка ее гроба открыта, Сара сидит в нем и в испуге смотрит на меня. Ее лицо намазано кольдкремом, на руках перчатки, волосы еще в каком-то креме и убраны в чепец.

— Что с тобой?

— Они побили меня! — вою я.

— Кто?

— Уортон, Фредерик, Британская империя!

— Ну это уже конкретно.

Я плачу оттого, что оскорбила память мистера Кливленда и причинила вред Нелли Блай.

— Нелли…

— Нет, я не Нелли. Мое настоящее имя — Элизабет Кокран. Нелли Блай — это мой журналистский псевдоним. Я ничто, я заводская девчонка, которая думала, что знает все.

 

32

Лорд Уортон ходит взад-вперед, поглядывая на груду вещей, сваленных в конце прохода в отделении для багажа пассажиров.

Он поворачивается и спрашивает у капитана:

— Ну так где они?

Капитан и его первый помощник смотрят на заместителя эконома, который съеживается под их взглядами.

— Книги были здесь. Они выпали из коробки, что открыла мисс Блай перед своим падением. Когда все свалилось с полок, содержимое вывалилось из коробки. Я видел их здесь. — Заместитель эконома показывает на пол. — Три книги и какие-то бумаги.

— Если они были здесь, — кричит лорд Уортон, — то где они сейчас?! Я требую, чтобы вы обыскали каюту этой смутьянки репортерши.

— Мисс Блай была у нас, когда исчезли книги, — объясняет капитан. — Кто-то унес их, когда мой помощник пошел за матросами, чтобы они навели здесь порядок.

— Кто?! Кто унес?!

На лице капитана появляется напряженная улыбка, словно он хочет сказать, что ему порядком надоели все эти вопросы.

— Сэр, легко понять, что я не знаю этого, но, полагаю, чтобы выяснить «кто», нужно начать с «почему». Какую важность представляют пропавшие книги?

— Вы сказали мне, что, по словам женщины, там был секретный зашифрованный текст. — Лорд Уортон смотрит на заместителя эконома.

— Это действительно сказала мисс Блай, когда мы ее доставали из груды багажа, который она свалила.

— О каком секрете она говорила? — спрашивает капитан у лорда Уортона.

— Это вопрос национальной безопасности, к которому вы не имеете отношения.

Капитан смотрит на своих помощников:

— В таком случае, господа, нам не о чем беспокоиться, если мы к этому не имеем отношения.

— Вы?!

Это восклицание вырвалось у меня при неожиданном появлении лорда Уортона. Я отпускаю ручку своей каюты, словно это горячая кочерга.

— Вас ждут серьезные неприятности, любезная, каких вы себе не представляете.

— Простите?

— Назовите вашего сообщника, того, кто взял книги Кливленда, или будете арестованы.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы сказали заместителю эконома, что в книгах шифр. Требую отдать их мне. Они будут вручены надлежащим властям в Коломбо.

Я молчу не потому, что поражена его требованием, а потому, что это значит — он не знал о шифровке. Но в любом случае меня голыми руками не возьмешь.

— У меня нет книг, и я даже не знала, что они пропали. Но сейчас, когда вы разъяснили вопрос, я понимаю вашу проблему.

— Вашу проблему, вы хотите сказать.

— Нет, сэр, я не брала на себя ответственность хранить имущество мистера Кливленда. Это вы обязаны отчитываться перед властями, как хранили его книги и почему не можете найти их.

Я улучаю момент, чтобы юркнуть в свою каюту и задвинуть щеколду. Потом прислоняюсь спиной к двери.

И все же трудно поверить, что Уортон не знал ничего о шифре. Тогда зачем ему понадобилось перекладывать содержимое багажа мистера Кливленда в коробки и устраивать комедию с отправкой чемоданов на берег?

Некоторым образом я довольна и даже рада, что кто-то выкрал книги. Это подтверждает мое подозрение, что в них заключается какая-то тайна.

Я думаю, капитан и его помощники не будут особенно смеяться надо мной сейчас, когда узнают, что я искала нечто важное. Но мне кажется странным, что капитан отнесся к этому так несерьезно.

Совершенно измученная, я едва доползаю до своей койки. Я больше часа разговаривала с Сарой, и она наставляла меня на путь истинный, рассказывая, через что ей пришлось пройти на пути к успеху.

Когда она была еще юной девушкой и хотела стать актрисой, мать готовила ее к профессии куртизанки, чтобы своими «услугами» богатым мужчинам добиваться театральных ролей.

Она получала эти роли, но ее менее удачливые и, по словам Сары, «менее талантливые» коллеги по театральному цеху относились к ней с презрением. В конце концов благодаря гениальной игре на сцене она стала знаменитостью, и разговорам о причине ее успеха положило конец всеобщее признание таланта Сары.

«Но с приходом успеха возникают новые проблемы, — сказала она мне. — Нужно постоянно самосовершенствоваться и самоутверждаться».

Ее жизненный путь весьма поучителен для меня. Я всегда считала, что, когда тебя сбивают с ног, надо встать и продолжать биться. Следовать нужно только такому принципу. Но по-видимому, прав и Фредерик: я не умею уклоняться от удара, а только и делаю, что сама наношу удары и иногда пропускаю их, как сегодня.

Я предполагала, что мой противник на борту — английский лорд, но он, похоже, не посвящен в тайну мистера Кливленда.

А в нее посвящен тот самый человек, который искал ключ в моей каюте. Он мог воспользоваться возникшим хаосом и утащить вывалившиеся из багажа книги.

Этот человек скрывается в тени и все время опережает меня на один шаг.

Кто-то, кого я знаю и кому доверяю?