41

В Малаккском проливе сначала так влажно и жарко, так душно и стоит такой плотный туман, что все начинает ржаветь, даже ключи в кармане, а зеркала так потеют, что в них не видно отражения. Потом ветры, которые называются муссонными, набирают силу, и море наказывает нас, когда мы плывем к портам Пинанг, Сингапур и Гонконг. Из-за встречного ветра мы идем медленнее, чем я рассчитывала.

Я работаю над репортажем о Коломбо, который отправлю в редакцию, и над разделом о нем же в секретном дневнике, который веду. Я описываю все события, что произошли с того момента, как увидела мистера Кливленда, когда он ранним утром покидал пароход в первый день стоянки в Порт-Саиде.

Если улечу за борт по какой-либо причине, я не хочу, чтобы его последняя воля умерла вместе со мной. Кроме того, я слишком мелкая сошка, поэтому вряд ли быстро найдут и повесят моего убийцу, если окажусь в морской пучине по злому умыслу, а не по воле Создателя. И здесь вся надежда на мой дневник — лишь бы он попал в хорошие руки.

Тяготы океанского путешествия вскоре начинают сказываться, и почти все пассажиры скрываются в каютах, пряча от остальных свои страдания, — морская болезнь становится эпидемией.

За ужином первый помощник капитана делится впечатлениями о том, как мучаются пассажиры от морской болезни, грозящей скрутить и капитана. Я слушаю, потому что не могу не слышать, но потом рассказы о несчастных пассажирах вынуждают меня выбежать наружу, к перилам. После того как меня выворачивает наизнанку, я решительно возвращаюсь в ресторан к своей тарелке, намеренная не давать болезни повелевать мной.

Я удивляюсь, как Сара может оставаться в душной каюте и только изредка выходить на палубу вдохнуть свежего воздуха. Я все никак не могу понять, почему она делает тайну из своего присутствия на борту, но сейчас у меня нет сомнений, что ее путешествие неким образом переплетается с событиями в Порт-Саиде. Моему носу хочется и дальше соваться в это дело, несмотря на данную клятву быть в стороне от чужих интриг, но в данный момент мне не до того. Когда мне изредка попадается на глаза Фредерик, я замечаю: его, как и всех, мучают приступы тошноты, — и я тайно радуюсь, что справляюсь с ней несколько лучше, чем великий охотник.

Гигантские валы, несущиеся по океану во время муссона, невероятно красивы. У меня захватывает дух, когда, сидя на палубе, я наблюдаю, как пароход вздымается вверх на волне, потом ныряет вниз, словно намереваясь погрузить нас на самое дно.

В момент умопомешательства я влюбляюсь в восхитительную обезьянку в Пинанге и не задумываясь покупаю ее. Продавец заверил меня, что она не кусается, но вскоре я обнаруживаю, что у маленькой зверушки нрав хуже, чем у Медузы: мне пришлось спасаться от нее бегством, после того как я совершила оплошность, открыв клетку, в которой ее швыряло туда-сюда из-за качки.

Ночью волны устрашающе перекатываются через палубу, и мою каюту заливает; правда, кровать остается сухой. Я лежу в ней, и меня охватывает страх, а вместе с ним странное чувство удовлетворения. Мне кажется, что пароход непременно утонет, и тогда никому не будет дела до того, совершила ли я кругосветное путешествие за семьдесят пять дней или нет. Эта мысль потому кажется утешительной, что я сомневаюсь, смогу ли совершить его даже за сто дней.

Тут мне приходит в голову, что я в любом случае не смогу изменить заданный ход событий — пойдет пароход ко дну или останется на плаву. Поэтому я засыпаю, убаюканная плещущейся водой на полу каюты, и сплю крепким сном до самого завтрака. Когда выглядываю из каюты, судно натужно бороздит неспокойное море, но палуба свободна от воды, хотя еще не высохла.

Вскоре море окончательно успокаивается, и я возобновляю вечерние моционы без особой боязни, что меня смоет за борт, но с возрастающей тревогой — прибуду ли я вовремя в Гонконг, чтобы пересесть на пароход, на котором пересеку Тихий океан.

Поглощенная своими мыслями, я вдруг слышу голос австралийского снайпера:

— Таково мое требование.

Он стоит внизу у трапа. Я не вижу австралийца в темноте, но голос определенно его. Я также узнаю широкополую шляпу фермера, какую носит он, и никто другой. Мне не видно, с кем снайпер разговаривает, но тон сказанной фразы резкий, словно между ним и кем-то еще идет спор.

Я лихорадочно ищу причину, по которой можно было бы задержаться и все разнюхать, но, подумав, что меня могут обнаружить, прохожу мимо собеседников, прислушиваясь, не скажет ли кто-то из них еще что-нибудь. Но этого не случилось.

Когда спустя некоторое время я рассказываю фон Райху об этом эпизоде, он не усматривает в нем ничего особенно интересного и советует, как мне самой прояснить ситуацию у самого снайпера.

— Для начала предложите ему попасть в сигарету, которую вы будете держать в зубах.

Я опущу не подобающую женщине реакцию на это предложение. Тем не менее вместе с другими пассажирами и членами команды иду посмотреть на выступление снайпера в судовом ресторане.

Фон Райх жестом приглашает меня к столу, за которым сидят лорд Уортон, капитан и итальянский граф с женой. Я замечаю Фредерика, стоящего у дальней стены с теми, кому не досталось места в переполненном зале.

Я не спрашиваю лорда Уортона, почему нет его жены. Общеизвестно, что она плохо переносит морские путешествия.

В зале выключается свет и освещается сцена, когда появляется жена Хью Мердока и объявляет своего мужа:

— Самый лучший и самый меткий стрелок в мире.

Он выходит без своей обычной шляпы с правой стороны сцены под гром аплодисментов.

Мердок демонстрирует поразительную меткость, стреляя в игральные карты на вращающемся колесе и по пламени свечей. Толстая деревянная панель в левой части сцены служит пулеуловителем.

Из-за сцены слева выходит ассистентка, становится перед панелью и поднимает вверх спичку.

Мердок отмерят от девушки двенадцать шагов, становится почти у занавеса в правой части сцены и стреляет оттуда. Пуля чиркает по спичечной головке, и та вспыхивает.

— Это еще не все, — шепчет мне фон Райх. — Я видел эти трюки в Будапеште и Лондоне.

Ассистентка зажигает сигарету горящей спичкой. Прицелившись, снайпер выстреливает и сбивает кончик сигареты.

Ассистентка не двигается, и он выстреливает снова. Сигарета полностью разлетается.

Зрители награждают снайпера громкими заслуженными аплодисментами.

Мердок поднимает руку, и овация прекращается.

— А сейчас, дамы и господа, мы продемонстрируем самый смертельный номер, когда-либо исполнявшийся на сцене. Моя жена выстрелит в меня, и я поймаю пулю зубами. — Он прикрывает глаза рукой и смотрит в темный зал. — Да, я вижу мистера Фредерика Селуса, знаменитого охотника и исследователя. Пожалуйста, выйдите сюда.

Фредерик идет к сцене и становится рядом со снайпером.

— Уверен, все вы знаете, что мистер Селус — всемирно известный охотник, человек, вдоль и поперек исходивший Черный континент и охотившийся на самых свирепых зверей. Ни у кого нет такого опыта, как у этого прославленного охотника: он лучше всех умеет заряжать оружие и стрелять из него. От этого умения сотни раз зависела его жизнь, когда он встречался с нападавшим на него грозным хищником.

Ассистентка выносит небольшой стол, накрытый черным бархатом, и ставит перед Мердоком и Селусом. Жена артиста кладет на стол винтовку и два патрона.

— Мистер Селус, зарядите, пожалуйста, винтовку одним из патронов и выстрелите в панель. Это оружие малого калибра, чтобы хлопок был не очень громкий, — сообщает Мердок зрителям.

Фредерик выстреливает в панель.

— Вы убедились, что оружие полностью боеспособно и им можно убить льва? — спрашивает Мердок.

— Я не вышел бы с этим калибром на льва, но метким попаданием из такой винтовки можно уложить небольшого зверя.

— А человека из нее можно убить?

Фредерик улыбается:

— Конечно, человек — небольшой зверь.

Мердок дает Селусу перочинный нож с открытым лезвием:

— Пожалуйста, нацарапайте свои инициалы на свинцовом наконечнике пули.

Фредерик помечает пулю и протягивает ее снайперу, но тот поднимает руки вверх вперед ладонями, отказываясь брать ее.

— Нет, я не хочу прикасаться к пуле или винтовке. Иначе зрители могут подумать, что я ловко подменил ее другой, заранее помеченной пулей. Пожалуйста, зарядите винтовку и положите ее на стол.

Фредерик вставляет патрон в патронник и кладет винтовку на стол.

Мердок предлагает Селусу вернуться в зал, что он и делает под аплодисменты зрителей. Потом к снайперу подходит жена, и он спрашивает ее, готова ли она выпустить в него пулю.

— Как ты скажешь.

— Тогда посмотри, устраивает ли тебя это оружие и приготовлено ли оно к стрельбе.

Она быстро осматривает винтовку, передергивает затвор и кладет ее на стол.

— Я готова, но…

— Никаких «но», любовь моя, зрители заплатили приличные деньги, хотя, может быть, только потому, что являются вынужденными пленниками на судне. Но в любом случае они заслуживают увидеть самое опасное и невероятное представление, когда-либо исполняемое на сцене.

Она хочет дать ему его широкополую шляпу и, намереваясь поцеловать в щеку, говорит:

— Постараюсь не промахнуться, дорогой.

Но он отступает назад и поднимает руки.

— Ты не должна дотрагиваться до меня, чтобы у зрителей не было никаких подозрений в обмане.

Наконец Мердок занимает позицию перед панелью, а его жена с винтовкой в руках — на противоположной стороне сцены. Ассистентка вообще уходит за кулисы.

Мердок заметно волнуется и вытирает платком пот со лба, но мне кажется, что это всего лишь игра на публику.

Начинают бить барабаны в медленном ритме, который нарастает, когда жена принимает стойку для стрельбы, передергивает затвор и целится.

Под усиливающийся бой барабанов она начинает считать:

— Один, два…

«Три» заглушает рев барабанов и звук выстрела.

Голова Мердока откидывается назад, летяг брызги крови, и он всем телом ударяется о панель. Его рот открывается, и из него выпадает пуля.

В зале мертвая тишина, все словно оцепенели. Вдруг отчаянный крик разрывает тишину.

Кричит жена Мердока.

Винтовка со стуком падает из ее рук на пол сцены.

 

42

До того как проснулся весь пароход, я стою перед дверью Фредерика Селуса. Я удивлена, что он уже полностью одет и готов выйти из каюты.

— Я ожидал вас. Давайте пройдемся.

— Почему вы ожидали меня?

Сдвинув брови, он выходит из каюты и закрывает за собой дверь.

— Я уже привык к тому, что вы появляетесь там, где происходит что-то сенсационное.

Я резко останавливаюсь в коридоре:

— Простите, мистер Селус. Вы говорите так, будто я бегаю на место преступления за полицейским фургоном. Ничего подобного. Если что, так это полицейские бегут за мной.

— Ах извините, вы правы. Я не спал полночи, занимаясь этим несчастным случаем вместе с капитаном и другими людьми.

— Несчастным случаем? — с явным сарказмом произношу я.

В ответ он вскидывает брови и пожимает плечами:

— Давайте немного походим, пока не стало слишком жарко. Мне нужно проветриться после дешевых сигар капитана и невыдержанного бренди.

Фредерик широко шагает на длинных ногах, и мне приходится почти бежать, чтобы поспеть за ним.

Мы совершаем целый круг по палубе в полном молчании. Я выбираю момент, когда нас никто не может услышать, и останавливаюсь, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Что произошло вчера вечером? Что было не так?

— Две вещи. Во-первых, в свой простой снайперский трюк Мердок решил добавить самый опасный элемент иллюзионизма. Во-вторых, он проявил неосторожность.

— Это был первый случай, когда Мердок пытался поймать пулю?

— Нет, он делал такое много раз за последние несколько месяцев. Но ведь достаточно одной ошибки, чтобы распроститься с жизнью. Вы знаете, как выполняется этот трюк?

— Нет, но фон Райх, кажется, знает.

— Да, он вызвался помочь капитану в расследовании. Но миссис Мердок раскрыла тайну этого фокуса, и мы осмотрели оружие, дабы проверить ее показания.

— И что же?

— Кое-что вышло не так, как нужно было. Этот фокус исполняется по-разному, но есть некоторые сходные элементы. Кого-то из зрителей просят пометить пулю для предъявления ее в конце фокуса.

— Как это сделали вы.

— Да. В большинстве случаев иллюзионист ловко заменяет патрон с помеченной пулей другим, который не выстрелит, потому что в нем недостаточный заряд пороха, или пуля выполнена из воска, или каким-то образом сделана безопасной. Эта поддельная пуля выстреливается, и фокусник, зажимающий настоящую пулю в руке, делает вид, что поймал ее и выплевывает ее на ладонь.

— Но я смотрела внимательно. Мердок не прикасался к оружию. И вы сделали выстрел из него, чтобы показать, что оно настоящее.

— Я вложил патрон со свинцовым наконечником у пули и выстрелил. Второй патрон, которым я зарядил винтовку, тот, что Мердок должен был поймать зубами, являлся также настоящим, но пуля оказалась изменена так, что жена могла вынуть ее.

— Как она могла вынуть пулю из патрона, ведь тот находился в винтовке?

— Есть одна хитрость в том, как передернуть затвор. Можно сделать так, что патрон выпадет. В руку. А в патронник вставляется холостой патрон, которым производится выстрел.

— Как пуля оказывается у Мердока во рту?

— Пуля была спрятана у него во рту, когда началось представление. При производстве холостого выстрела он выплевывает пулю, якобы ту, что я пометил.

— Каким образом у него оказывается эта помеченная для показа зрителям пуля?

— Когда он выходит вперед с мокрой пулей в руке, жена дает ему носовой платок, чтобы вытереть ее. В платке…

— …настоящая пуля. И Мердок подменяет пули. Хитро придумано. Ловкость рук, и никакого мошенничества. Подача ему платка — дело естественное. Так что же вышло не так, как надо?

— Похоже, Мердок без должного внимания готовил оружие. Он вложил в патронник боевой патрон вместо холостого. Это могло легко произойти, на вид они одинаковые. Подобные ошибки совершаются не впервой. Малейшая невнимательность — и происходит трагедия. А его жена рассказывала, что в последнее время он не только увлекался спиртным, но и тем, что французы называют «белым ангелом».

— Кокаином.

Он удивленно смотрит на меня.

Я пожимаю плечами:

— Вас удивляет, с чем приходится иметь дело журналисту, освещающему криминальную хронику? Что говорит жена: почему он пил и прочее?

— Денежные проблемы. Естественно, мы не вникали в подробности.

— Естественно.

Он не пропускает сарказма в моем тоне и говорит с заметной прохладцей в голосе:

— Хорошо, Нелли, скажите мне, почему мы должны поднимать на дыбу бедную женщину, чтобы получить от нее признание в убийстве мужа?

— Я не берусь утверждать, что она преднамеренно убила своего мужа. Может быть, нет, но кто-то хотел, чтобы он был мертв, и она, возможно, располагает соответствующей информацией.

— Ну хватит; холостые патроны внешне ничем не отличаются от настоящих, и их нетрудно спутать.

— В результате смерть человека.

— И такие случаи вовсе не редкость. По словам фон Райха, из девяти иллюзионистов, постоянно демонстрировавших этот трюк за последние полстолетия, пятеро погибли. Из-за того, что он такой сложный, неизбежно происходит что-нибудь неладное, если он выполняется достаточно часто. И любая оплошность всегда приводит к смертельному исходу.

— Допустим. Но я склонна думать, что, поскольку Айрин спустила курок и все на борту знали, как она злилась на мужа за его какие-то там отношения с хорошенькой молодой ассистенткой, вероятность убийства вполне могла обсуждаться.

— Действительно, это обсуждалось вчера вечером, и, надо сказать, капитан намекнул Айрин о такой возможности.

— И что она ответила?

— Что если бы она хотела кого-нибудь убить, то убила бы ассистентку, а не мужа. — Фредерик улыбается. — И капитан нашел ее логику вполне убедительной.

И я тоже, но не была готова признать это.

Фредерик откашливается.

— Нелли, мой вам совет: не идите в своих подозрениях слишком далеко; достаточно того, что вы высказали мне.

— Иначе вы снова станете контролировать мои действия?

Он останавливается и преграждает мне дорогу:

— Я уже извинился за свою неудачную попытку сделать в Исмаилии то, что считал правильным для своей страны. Но по какой-то причине со времени отплытия из Коломбо в наших отношениях нет той теплоты, что была раньше.

Фредерик умолкает, а я не знаю, как разрядить обстановку, не обвинив его в том, что он плел интриги, в которые были вовлечены Сара и моряк в Коломбо.

— Нелли, вы, конечно, попытаетесь извлечь некий криминал из этого происшествия, которое и так досадило капитану. Но произошел всего лишь несчастный случай из разряда тех, что бывали раньше. Вы понимаете это?

Его назидательный тон возмущает меня, тем более что на свои поучения он не имеет никакого права.

— Если бы вы видели дальше своего носа, мистер Селус, то могли бы кое-что узнать. А я вот, применительно к происшествию с Мердоком, усмотрела некоторые подозрительные детали. Ну прежде всего это его сложные семейные отношения. А еще он узнал кого-то на причале, но тот, в свою очередь, не признал его.

Фредерик с раздражением всплескивает руками:

— А может быть, тот человек не услышал его или Мердок обознался. В любом случае вы делаете из мухи слона.

— Я также случайно слышала, как Мердок высказал требование человеку, с которым разговаривал.

— Какое требование? Какому человеку?

— Я не знаю.

— И как вы интерпретируете это требование, о котором вы ничего не знаете?

— Он хотел, чтобы тот человек дал ему денег.

— Великое открытие!

— Едва ли. Но оно хорошо увязывается со словами жены Мердока о том, что они испытывают финансовые трудности.

— И из этого вы делаете вывод о заговоре с целью убийства?

— Здесь много вопросов, и если ответы на них приведут к заговору с целью убийства, я не буду уж очень поражена.

— Вы удивительная женщина. — Он качает головой. — На редкость удивительная. У вас по-настоящему богатое воображение. Я понимаю, почему лорд Уортон считает вас возмутительницей спокойствия. Фрагменты, которые вы складываете воедино, совершенно не связаны друг с другом. — Фредерик снова вскидывает руки. — Теперь вы будете говорить мне, что смерть Мердока имеет прямое отношение к убийству на рынке, свидетельницей которого вы стали.

Я отворачиваюсь, чтобы он не мог видеть моего лица и читать мои мысли.

Фредерик берет меня за руку и поворачивает лицом к себе.

— Не смейте снова становиться на эту дорожку. Если вы начнете распространять слухи о том случае в Порт-Саиде, я лично буду просить капитана, чтобы он запер вас в каюте до конца плавания.

Отдернув руку, я делаю шаг назад:

— Чтобы обеспечить охрану кому?

Он чуть не подпрыгивает.

— Вам, конечно!

— Я в этом не уверена. Я хорошо помню, что вы единственный, кто видел мистера Кливленда живым после того, как я видела, что его убили. Кроме того, выдержали в руках винтовку, из которой был застрелен мистер Мердок. Возможно такое, что вы случайно подменили холостой патрон боевым?

Его лицо вспыхивает от гнева, и чувствую, что перешла границы. Я поворачиваюсь и ухожу, перебирая ногами с быстротой, на какую они только способны. Поражаюсь своей глупости.

Кто меня тянул за язык? Опять черт попутал.

 

43

Вечером 23 декабря я сижу одна на палубе в темном углу и слышу, как мужчины поют и рассказывают всякие истории. Мы приближаемся к Гонконгу, и я сойду с парохода, чтобы через несколько дней пересесть на другой.

Чувствуя себя виноватой за то, что, по сути дела, обвинила Фредерика в убийстве снайпера, я спряталась в своей каюте и сидела там, пока уже не смогла выносить визг моей обезьянки, которая злилась на меня больше, чем я сама на себя.

Мучимая угрызениями совести за собственную тупость и грубость, я сказала своему стюарду отнести Фредерику небольшой пакетик с сапфиром на цепочке, который он подарил мне в Коломбо. Сопроводительная записка была краткой и по существу: «Я не заслуживаю этого».

Томимая хандрой, я вышла на палубу и прячусь в темноте. Уж лучше так, чем сидеть в каюте, уставившись в стену, и слушать визгливые упреки обезьянки.

Я молчком ругаю себя, когда Фредерик садится рядом со мной, и съеживаюсь в ожидании встречных обвинений, которых заслуживаю и которые, уверена, сейчас услышу.

Он дает мне цепочку с сапфиром.

— Это мне принесли по ошибке. Она принадлежит вам.

— Я сказала вам, что не заслуживаю ее.

— Вы не заработали ее, это подарок в знак уважения и восхищения.

— Вы не можете уважать меня после моих обвинений.

— Ваших обвинений? Вы имеете в виду обвинение в убийстве пассажира? Пустяки, не переживайте из-за этого. Просто запрятал его туда же, куда и обвинения в том, что я лакей лорда Уортона и говорил с мертвецом на берегу. — Встаю, чтобы уйти, но он берет меня за руку. — Пожалуйста, останьтесь. Я пошутил. Виноват, что также бросал обвинения в ваш адрес. Должен был помнить, что вы действительно умеете наносить удары. Как только я набрасывался с кулаками, вы давали сдачи.

— Я росла со старшими братьями и научилась защищаться.

— Могу я вместе с вами походить по Гонконгу?

Я непродолжительное время обдумываю вопрос. Я до бесстыдства рада, что Фредерик ищет моего общества, но побаиваюсь, что он делает это, чтобы присматривать за мной.

— Спасибо, но у меня другие планы. Я собиралась съездить в Кантон и посмотреть тамошнюю печально известную тюрьму. Но сначала должна поехать в пароходную компанию и заказать билет до Сан-Франциско.

— Прекрасно. Тогда договорились.

— О чем договорились?

— Что мы встретимся после того, как вы закажете билет, и я провожу вас в тюрьму. — Он наклоняется ко мне, застегивает цепочку у меня на шее и целует меня долгим поцелуем. — Спокойной ночи, Нелли.

У меня снова нет слов.

Я иду в свою каюту и говорю обезьянке, что она скоро прибудет в Гонконг.

— Ты имеешь какое-нибудь представление, почему Фредерик хочет поддерживать отношения со мной?

Обезьянка издает пронзительный вопль, громкий, как пароходная сирена.