Я проснулся от тишины. Наш самолет — бомбардировщик, приспособленный после победы над Германией для перевозки грузов и пассажиров, опять приземлился. Кроме меня, в нем никого не было. Я сел в Асперне, который можно сравнить с Ле-Бурже или с Кройтоном, — все зависит от времени суток. Меня охватила дрема, и я не мог открыть глаза, чтобы взглянуть на стрелки часов. Из иллюминатора взлетная полоса казалась бесконечным туннелем, стенами и крышей которого служила плотная темнота, слегка подсвечиваемая желтоватыми огнями. Я сильнее сжал веки.

Раздались гулкие шаги. Взвизгнула дверь, и послышался чей-то низкий голос:

— Здесь кто-то еще. В форме офицера американских ВМС. Он спит.

Какой-то тяжелый предмет упал на пол салона. Я открыл глаза. Чемодан. Стоявший за ним человек был похож скорее на собственную тень. Новый пассажир, высунувшись в дверь, сказал, обращаясь к кому-то:

— Да, конечно, я мог бы так поступить. Если бы такое произошло один раз. Но это случилось трижды за четыре недели.

В голосе его чувствовалась неуверенность — вероятно, эта проблема его сильно тревожила.

Ответа снаружи я не услышал — он потонул в грохоте. Спутник нового пассажира отошел от самолета, шаги его Удалялись. Вновь ожившие двигатели взревели. Весь корпус самолета задрожал. Огни взлетно-посадочной полосы вытянулись в одну линию и через несколько секунд остались позади. Мы взлетели.

Вошедший пассажир устроился в кресле напротив, через проход. Он сразу же задремал. Под козырьком его фуражки глаз не было видно, — лишь слабо различимый белый треугольник лица.

Как бы он отреагировал, если бы я неожиданно поинтересовался у него: кто он — Несс или Инвер? Еще в Асперне я заметил на этих двух сиденьях табличку, на которой торопливым почерком было нацарапано: «Зарезервировано за Нессом и Инвером». Несс — мог быть англичанином, а Инвер, скорее всего, — шотландец. Несс должен быть плотным прилизанным коротышкой, а Инвер — сухопарый, высокий и косматый. Я был несколько разочарован, что второй пассажир так и не явился на посадку в Асперне, и подумал, что либо тот, либо другой могли сесть при следующей посадке. Я решил, что передо мною Несс, так как у него был чисто английский выговор. Но что же случилось с Инвером?

Львиное рычание двигателя действовало на меня, как наркотик. Мне казалось — что я вслушиваюсь в мелодию колыбельной. Я снова закрыл глаза…

Когда я проснулся, за окном был день. Самолет все еще вибрировал, но казалось, мы не летели, а стояли на месте в плотных серых, похожих на грязную вату облаках.

— Доброе утро!

Я оглянулся на приветствие. Пассажир в кресле напротив оказался удивительно щуплым. Его узкое лицо удлиняла серая заостренная бородка. Кто он? Генерал Грант? Нет, скорее всего, Дон-Кихот. В его коричневых, глубоко запавших глазах, казалось, бродили сны. Нос был скорее курносый, чем вздернутый. Улыбка — дружеская, пытливая. Его матерчатая фуражка и пальто с капюшоном, сшитое из пастушьего пледа, в Америке выглядели бы несколько эксцентрично. Из-под распахнутого пальто виднелся костюм из грубого твида тусклого темно-фиолетового цвета. Кое-где ворс протерся, проглядывала тканая основа. Да, в Европе такой ткани еще долго не найти, как, впрочем, и кожи. Грубой выделки башмаки были тоже изрядно поношенные, но сияли глянцем. Несколько эксцентричная внешность, задумчивость, аккуратная, хотя и потрепанная одежда, выдавали в нем интеллектуала, которому явно не доплачивали в мирное время, как, впрочем, и мне самому. Мне показалось, что он химик, работающий в промышленности, или профессор университета. Может, и писатель, который не умеет создавать бестселлеры.

— Надеюсь, я не разбудил вас, — произнес он приятным извиняющимся голосом.

— Нет, но вы развеяли одну иллюзию. В Америке мы убеждены, что англичанин никогда не заговорит с незнакомцем, даже если после кораблекрушения они оба попадут на необитаемый остров.

— Я не англичанин, шотландец.

Хотя мы говорили с ним уже полчаса, мне так и не удалось узнать, кто он, пока ваш самолет не сел в Кройдоне.

Он опустил стекло иллюминатора и окликнул проходившего мимо носильщика.

— Не могли бы вы зайти в офис и разузнать, нет ли там для меня телеграммы? Я…

Носильщик прервал его.

— Никакой телеграммы для вас нет, сэр. Я только что был в офисе. Там лежит единственная телеграмма. Но она адресована лорду Нессу.

— Может, вы все же принесете ее мне? Очень прошу вас, — сказал он чуть слышно, очень робко. — Видите ли… я… ну… Я и есть лорд Несс. Я сейчас покажу вам свой паспорт.

Я удивился больше, чем носильщик. Не потому, что этот застенчивый человек оказался британским пэром. Нет, мне часто приходилось бывать в Англии, и я хорошо знал, что у современного пэра может быть любая внешность. Но этот инцидент заставил меня мысленно обратиться к истории. Я знал, что шотландские графы из рода Нессов не получили дворянство во время предпоследней войны, и они не были родственниками даже внебрачного отпрыска королевского рода Стюартов. Но они все же родовитые люди, вожди клана Торкхиллов, которые ведут свою легендарную родословную от одного из семи «мормайров» Шотландии. Они явились из древней истории и убийствами, насилиями и грабежами проложили себе путь к графскому титулу. Это были люди, которые сумели сами всего добиться, их политическая карьера началась в XIII веке.

Я представлял их длинными, не менее семи футов, сухопарыми яркими людьми в разноцветных накидках, широкоплечими, способными по крайней мере размахивать над головой тяжелыми палашами шотландских горцев, издавая при этом воинственный кельтский крик, подобный резкому воплю волынки. Неужели эти богатые пылкие и горячие люди перелили свою жаркую кровь в холодные вены вот этого человека, похожего на потерпевшего жизненное фиаско интеллектуала?

— Мне всегда трудно называть себя, — задумчиво произнес лорд Несс. — Кажется, я совсем не соответствую собственной личности.

— Хотелось бы знать, — сказал я, — что произошло с мистером Инвером? Или речь идет о лорде Инвере?

В его глазах загорелись озорные огоньки.

— В этом заключается еще одна трудность. По сути дела я являюсь и лордом Нессом и лордом Инвером. Мне часто присылают из американских корпораций письма, надписанные так: «Нессу, Инверу и компании». К счастью, когда я жил в Америке, то был просто Аленом Торкхиллом и не рассчитывал стать кем-либо другим.

Когда мы вновь поднялись в воздух, я поинтересовался:

— Где вы жили в Америке?

— В Чикаго. Преподавал там в университете, когда еще был совсем молодым человеком. Потом уехал в Голливуд, где работал техническим консультантом на съемках одного шотландского фильма. Я убеждал их, что Ботуэлл не мог носить юбку, так как он выходец из более низменной, южной части страны, но они меня не слушали, — все утверждали, что «юбка отлично смотрится на экране». Вам приходилось бывать в Голливуде?

— Нет. Я из Нью-Йорка. Меня зовут Данбар.

— Отличная шотландская фамилия.

Он бросил взгляд на золотую нашивку на рукаве.

— У вас звание лейтенанта?

— Только резерва.

Он начал задавать вопросы, которые обычно задают людям в военной форме.

— Чем вы занимались до войны?

Обычно я придумывал самые невероятные ответы. То я был бедным рабовладельцем, то агентом гестапо… Первое, что приходило в голову в эту минуту. Но на сей раз его вопрос не отличался настырностью, я не почувствовал желания «покопаться в моем прошлом», поэтому откровенно ответил:

— Я был психиатром.

— Вы направляетесь на военно-морскую базу в Далриаде?

Что происходит? Неужели меня допрашивают? В любом случае это было сделано мягко, без нажима. У меня не было никаких причин подозревать в чем-нибудь лорда Несса, но я не забывал приказа моего командира. Он любил повторять: «Чем меньше людей знают, кто вы, тем лучше». Поэтому с самым невинным видом солгал:

— Я получил недельный отпуск и хочу провести его в горах Шотландии.

Несс, казалось, что-то пытался припомнить.

— Скажите, не тот ли вы Питер Данбар, автор нескольких книг по психологии малолетних преступников?

— Тот самый, — улыбнулся я в ответ. — На ваш взгляд, я тоже не соответствую собственной личности?

В таком предположении была большая доля истины. Мне постоянно говорили, что я похож на кого угодно — на футболиста, портового грузчика, но только не на психиатра. Люди просто не в состоянии ассоциировать человека под два метра ростом с сидячим образом жизни, особенно, если у него при этом широкие плечи, рыжеватые волосы, а лицо усеяно веснушками.

— Гораздо важнее не внешность, а способность играть свою роль и перевоплощаться, — прокомментировал Несс. — Я удивился потому, что прочитал одну из ваших книг буквально несколько дней назад.

— Это на самом деле вас удивило, лорд Несс?

Его глаза посерьезнели. Теперь я видел перед собой человека, склонного к игре воображения. Я увидел, что ему не занимать прозорливости и твердости.

— Вы мистер Данбар, очень наблюдательный человек, — сказал он сухо. — Я действительно немало удивлен тем, что Провидению было угодно познакомить меня с большим авторитетом в области детской преступности, причем сделать это в такой момент, когда я проявляю особый интерес к этому предмету. Мне хотелось бы задать вам один вопрос… само собой разумеется — гипотетический. Но…

— Что же вас удерживает?

— Мне не хотелось бы повторить ту сценку с доктором медицины, когда его в праздник встречает пациент и спрашивает, как лечить ангину.

Я рассмеялся.

— Чисто психологический вопрос, который не имеет никакого отношения к войне, может стать для меня маленьким праздником.

— Тем лучше. Я попытаюсь изложить его попроще. Он явно колебался, старательно подбирая нужные слова.

— Можете ли вы мне объяснить, почему ребенок, живущий в состоятельной, счастливой семье, постоянно убегает из дома? И делает это не раз, не два, а три раза за последние четыре недели?

Гипотетический вопрос? Вновь я увидел перед собой в темноте фигуру, слабо освещенную синей лампочкой; вновь услышал расстроенный, озадаченный голос: третий раз за последние четыре недели… Конечно, он не догадывался, что я тогда слышал его слова. А может, все же догадался?

— К сожалению, я не располагаю на этот счет достаточной информацией, — осторожно ответил я.

Он назвал меня «авторитетом», и это заставило меня смутиться. Мои книги неплохо принимались научной общественностью, но пока что никто не величал меня авторитетом.

— Если не углубляться в тему, то любого ребенка, постоянно убегающего из дому, нельзя назвать нормальным.

— А если вы убеждены в том, что это вполне нормальный ребенок?

— Тогда он живет в ненормальном окружении.

— Ну а если окружение тоже, судя по всему, вполне нормальное?

— Судя по всему? — переспросил я его с улыбкой. — Взрослые способны контролировать свои чувства. Дети же нет. Предположим, что в семье происходит что-то ненормальное. Какие-нибудь эмоциональные срывы или нечто похуже. Взрослые способны скрыть это от всех людей за пределами семейного круга, а ребенок при этом может проявить свой характер как-нибудь иначе, — может убежать из дома. В таком случае побег ребенка окажется единственным свидетельством неблагополучной обстановки в семье. Ведь все уверены в том, что он воспитывается в нормальном окружении.

Несс тяжело вздохнул.

— Мистер Данбар, этого вывода я пытался всячески избежать. Происходит что-то зловещее.

— Значит, это далеко не гипотетический вопрос? — спросил я.

— Очень хочется, чтобы это было так! Вдруг он резко переменил тему разговора.

— Мы пересекли границу горной Шотландии.

Я посмотрел в иллюминатор. Облака остались позади. Мы вылетели на чистое пространство, облитое лимонно-желтым солнечным светом. Далеко впереди сероватое море лениво взбивало пену на волнах, разбивающихся о набережную такого же серовато-угрюмого города. — Далриада, — сказал Несс.

Река, словно серебряная лента, змеилась по шахматным квадратам полей самых разнообразных зеленых оттенков. Город, река, прибрежная долина, — их размеры скрадывались благодаря внушительному крепостному валу, образованному горами: они громоздились друг над дружкой, устремляясь вершинами к сиреневому небу и отливая всеми цветами удивительной гаммы, — от сине-красного до сливово-голубого. Эта естественная природная крепость не позволяла мятежникам и налетчикам проникать в плодородную низменную часть Шотландии в течение многих поколений. Переведя взгляд с угрюмого серого города на яркую зелень гор, я чуть слышно пробормотал про себя: «Город ведьм на фоне рыцарского пейзажа!»

Но Несс услыхал мои слова.

— На самом деле Далриада была оплотом рыцарей. Хроники утверждают, что мятежников «умеренно пытали», а город «грабили без особого размаха».

— Далеко ли это от долины Тор?

Мои слова его удивили. Правда, я так и не понял почему.

— В какую часть долины вы направляетесь? — поинтересовался он.

— Я еду на овцеводческую ферму Ардриг. Я снял там коттедж с помощью агента по недвижимости в Далриаде.

— В таком случае будем соседями. Ардриг принадлежит мне.

— Насколько я знаю, он принадлежал писателю по имени Эрик Стоктон.

— Стоктон арендовал у меня часть долины Тор, но только не Ардриг. Меня в аэропорту будет ожидать автомобиль. Если вы ни с кем не условились о встрече, то могу довезти вас до Ардрига. Это по пути.

— Благодарю вас. Но я хотел взять такси в Далриаде.

— Никакое такси не поедет так далеко. Туда более сорока миль, а бензин в этих местах все еще очень дорог.

Самолет, закладывая широкий вираж, начал снижаться. Зеленые поля устремились нам навстречу. Мы видели дороги, деревья, акры спелого овса и мягкого сена, ангары, взлетные полосы.

Мы вздрогнули от несильного удара. Самолет покатился по взлетной полосе к стоянке. Я с трудом поднялся. Все тело одеревенело и ужасно ныло.

Крепкий краснолицый человек в фирменной фуражке авиалинии подошел, улыбаясь, к нам.

— А, добрый день, мистер Страт! Моя машина готова?

Здесь, на родной земле, Несс заметно оживился. Казалось, он всех здесь знал, и все знали его.

Через ивовую калитку мы подошли к «роллсу» довоенной марки. Его длинный черный корпус был старательно покрашен, а медь на радиаторе блестела, словно золото.

На заднем сиденье я увидел небольшую фигурку и развевающиеся ленточки шляпки от Гленгэрри.

— Мистер Данбар, — сказал Несс, — прошу познакомиться, — моя дочь Маргарет.

Ее коротко постриженные черные волосы выбивались из-под шляпки без полей. Густые черные брови и мохнатые ресницы делали ее глаза глазами настоящей газели. Мне показалось, что ей не больше шестнадцати лет, а на ее круглом детском личике я заметил слабый румянец, который часто встречается в странах с влажным климатом. На ней был темно-зеленый пиджак с серебряными пуговицами, зеленая юбка и голубой капюшон пледа. Позже я узнал, что такой наряд называют охотничьим тартаном Торкхилла.

— Мистер Данбар намерен остановиться в Ардриге, — продолжал Несс. — Думаю, может, его подбросить по пути в Инвертор?

— Влезайте, мистер Данбар! — воскликнула она своим отрочески звенящим голосом. — Миссис Грэм будет рада вам.

Автомобиль мягко тронулся с места. Вероятно, за его двигателем тщательно ухаживали все военные годы. По дороге в город я пережил разноречивые впечатления, — меня овеял запах с прекрасных заливных лугов, а затем наплыла каменная серая улица, типичная для Долриады, лишенная деревьев и мрачная, словно тюремный двор.

— Вы сказали — миссис Грэм? — повторил я ее слова.

— Это ваша хозяйка в Ардриге. Ей не хотелось сегодня оставаться там с малолетними детьми. Ее муж, видите ли, умер. Она со своим старшим сыном Рэбби выполняют на ферме всю работу.

— А где будет сегодня вечером Рэбби? — поинтересовался Несс.

— Вместе с остальными, со всеми, кто отправляется на поиски Джонни Стоктона.

— Опять исчез! — воскликнул он и тут же бросил на меня взгляд, как бы давая понять, что лучше бы ему об этом не сообщали.

— Да, наш драгоценный Джонни опять в бегах. Его уже нет двое суток, — бросила Маргарет, повернув ко мне свои газельи глаза. — Отец рассказывал вам о нашем вечном беглеце, мистер Данбар? Он сын вашего ближайшего соседа в Ардриге, — Эрика Стоктона.

«Происходит что-то зловещее», — вспомнил я слова Несса.

Итак, я направляюсь в Ардриг, где Стоктоны будут моими ближайшими соседями.