Пролог

Отель Тернберри

Эйршир, Шотландия

Ноябрь 2004

— Я просто не понимаю, — ворчал сэр Джеральд Коутс. Он и его коллега Джеффри Лэнгли спешили из вертолета к стоящему неподалеку автомобилю, который должен был доставить их в близлежащий отель. — Ну, зачем, ради всего святого?! Зачем тащить нас из самого Лондона в Шотландию, ночью, посреди этой чертовой зимы, на совещание по поставкам медикаментов?

— Кто-то явно любит драматизировать, — кисло ответил Лэнгли, когда водитель захлопнул дверцу. Второй рукой он придерживал свою фуражку, пока пилот увеличивал обороты пропеллера и вертолет улетел в ночь.

— По слухам, сам ПМ замешан в этом.

— По слухам, в Ираке было оружие массового уничтожения.

Коутс криво ухмыльнулся.

— Мой источник был более надежным, но будь я проклят, если вижу смысл в том, чтобы проделать весь этот путь сюда лишь для обсуждения стоимости парацетамола. А ты?

— И я. Разве только тут какая-то подоплека с шоу-бизнесом, о которой мы не в курсе.

— Не могу сказать, что я назвал бы это шоу-бизнесом. — Коутс смотрел на ливень, хлеставший и барабанящий по крыше машины. — А какой смысл был давать нам срок всего в три часа?

— Несомненно, скоро все прояснится… — протянул Лэнгли, когда они подъезжали к длинному белому фасаду отеля. — А это еще что за чертовщина?

Машина резко затормозила, когда свет передних фар выхватил двух вооруженных солдат, одетых в водонепроницаемые плащи с капюшонами. Военные сделали знак остановиться. Водитель опустил стекло и сообщил:

— Сэр Джеральд Коутс и господин Джеффри Лэнгли.

— Ваши документы, джентльмены, — попросил один из солдат, светя фонариком на двух мужчин на заднем сидении, с его каски капала вода.

Оба мужчины потянулись во внутренние карманы своих пальто, показали, что требовалось, и солдаты пропустили их дальше.

— Да что же тут… — начал было Коутс, пока они медленно проезжали мимо рядов служебных машин, среди которых попадались военные и полицейские. — Я бы даже сказал, что у кого-то склонность к драматизму просто зашкаливает.

Лэнгли собрался было ответить, когда их автомобиль проследовал мимо длинного черного лимузина, припаркованного около главного входа в отель. С флагштока на капоте безвольно свисал мокрый звездно-полосатый флажок.

— А-а, — протянул он.

— Это бы все объяснило, — согласился Коутс. — Мы всего в получасе езды от аэропорта Прествик.

— И широкого голубого Атлантического…

— …что разделяет две великие нации. Так-так-так…

— Все интереснее и интереснее.

Двое мужчин вылезли из машины и вошли в отель, после того как снова показали свои удостоверения личности. Они обменялись взглядами, заметив двух морских пехотинцев у одной из дверей.

— Благодарю вас, джентльмены. Пожалуйста, следуйте за мной, — произнес солдат, назначенный присматривать за ними.

У Лэнгли и Коутса забрали пальто и предоставили несколько минут в их распоряжение. Мужчины смогли освежиться в приятной и спокойной атмосфере теплой уборной под приглушенные звуки Вивальди, прежде чем их проводили в помещение, где должно было состояться собрание. Там присутствовали около двадцати человек, по большей части — мужчины в темных костюмах, а также три женщины и два офицера из высших эшелонов в форме. Их рассадили чуть ниже главного стола, который пока еще не был занят, хотя и оформлен на шесть человек: для каждого графин с водой и блокнот.

Коутс и Лэнгли расположились посередине нижнего стола с одной стороны, высматривая знакомые лица. Они узнали несколько старших сотрудников из Министерства внутренних дел и Минобороны, и, когда их взгляды пересекались, кивали в знак приветствия. Слева от Лэнгли сидел консультант из Лондонской школы гигиены и тропической медицины, как гласила карточка на столе.

— Есть идеи о том, что здесь происходит? — дружелюбно поинтересовался он притворно-заговорщицким тоном.

— Я вот только у вас хотел спросить, — ответил мужчина. — Ни малейшего понятия.

Коутс получил такой же ответ от женщины справа — доктора Линды Мейер из Центра по контролю заболеваний в Атланте, штат Джорджия:

— Вот я обедаю со своей семьей и обсуждаю поход в боулинг, а в следующий момент уже собираю вещи для путешествия через Атлантику в это чертово место, где бы оно ни находилось.

— Вы в Эйршире на юго-западном побережье Шотландии, — сообщил Коутс.

— Спасибо, — Мейер сказала это так, что стало понятно: она уже была в курсе и просто высказала свое мнение.

Беседа прервалась, когда в комнату вошел офицер ВМС и направился к одному из мужчин, сидящему на другом конце стола. Он что-то прошептал тому на ухо, и они вместе вышли.

— Я знаю его, — шепотом сказала Мейер.

— А я вот нет, — признался Коутс.

— Национальная безопасность.

— М-м-м, — протянул он, — интересно.

— А вы? — подняла бровь Мейер, заметив, что на карточке Коутса было указано лишь его имя.

— О, простите, — спохватился Коутс. — Можно сказать я тоже из «национальной безопасности страны». Хотя и не такой большой страны, — добавил он самоуничижительным тоном. Коутс и Лэнгли являлись членами специального «мозгового центра», отвечающего за консультирование правительства по вопросам здравоохранения, связанными с безопасностью.

— Леди и джентльмены, благодарю вас за то, что пришли. Думаю, мы готовы начать, — произнес молодой человек, взявший микрофон, когда все заняли места за главным столом. — Вас всех здесь собрали по особой просьбе премьер-министра и президента Соединенных Штатов.

Он подождал, пока не утихнет шепот.

— Итак, не буду больше вас томить и предоставляю слово господину Саймону Молтби, госсекретарю Министерства внутренних дел, он обо всем вас просветит.

Поприветствовав всех, Молтби представил сидящих по обе стороны от него. Он извинился за столь срочный вызов, особенно перед «нашими американскими друзьями».

— Но, я уверен, что в скором времени вы все поймете, что вопрос, который мы собрались сегодня обсудить, является чрезвычайно важным для всех нас. Вместо использования обычных правительственных каналов для распространения информации премьер-министр и президент решили собрать всех ключевых игроков вместе, чтобы им единовременно сообщили о проблеме, вставшей перед нами. Господин Малколм Вильямс, специалист по стратегическому планированию из МИ-5, поведает вам о некоторых предшествующих обстоятельствах.

Поднялся высокий мужчина с болезненной худобой. Выглядел он так, будто находился не на совещании, а скорее дома в комнате отдыха. Прочистив горло, он начал:

— Леди и джентльмены, многие полагают, что наибольшая угроза для цивилизованного общества на сегодняшний день исходит от неконтролируемого распространения ядерного оружия и террористических актов. Не хотелось бы преуменьшать эти проблемы, но это не так. Угроза исходит, как часто случалось в прошлом, от болезней. На протяжении всей истории человечество находится в состоянии войны с миром микробов. В некоторых случаях мы были почти на грани поражения, когда великие эпидемии прокатывались по планете: оспа в Древнем Египте, бубонная чума в Европе в четырнадцатом столетии, широкомасштабное распространение гриппа в начале двадцатых годов двадцатого столетия — но в итоге мы выживали и одерживали победу. Мы выживали, потому что это были честные бои — мы против них, и только у нас был разум. У нас была возможность изучить нашего врага и создать контрстратегии, основанные на знаниях о противнике. У микробов же, конечно, не было преимущества интеллекта. Теперь, к сожалению, дела обстоят иначе. Те, кто мог бы уничтожить наше общество, объединились с миром микробов и представляют, возможно, самую большую проблему, с которой мы когда-либо сталкивались — биологический терроризм. Возможность использования биологического оружия против нас все росла и росла, и теперь вполне может стать катастрофической. СПИД, пандемический грипп, туберкулез, чума, сибирская язва, ботулизм, оспа — все они там, наряду с массой других заболеваний. Многие возбудители были генетически изменены для усиления способности убивать — болезнь, помноженная на человеческую злобу, микробы, используемые в военных целях. Эти агенты дёшевы, их легко достать, а для культивирования и выращивания вполне хватит знаний среднестатистического специалиста из больничной лаборатории. В простом гараже где-нибудь в пригороде можно спокойно укрыть достаточно биологического оружия, чтобы смести с лица земли целый город. Постоянная слежка за объектами с ядерным вооружением — просто детская забава по сравнению с контролированием садовых сараев. Мы не можем надеяться отследить и устранить каждую угрозу. Итак, к чему же мы пришли?

Вильямс оторвался от своих записей и замолчал на мгновение, прежде чем продолжить:

— Нам следует принять меры до того, как угроза станет реальностью. Приобретенный иммунитет — вот ключ к нашему выживанию в этой войне, а на деле это означает вакцинацию. Нам необходимы вакцины для защиты наших граждан от этих агентов, и они нужны как можно быстрее. Но реальность такова (и по этой причине вы все находитесь здесь), что у нас либо нет этих вакцин, либо нет возможностей производить их в требуемых количествах.

Вильямс обвел взглядом комнату.

— Вижу, вы сейчас думаете: отправимся в исследовательские и производственные лаборатории, и все будет в порядке. Если бы все было так просто! Разработка и производство вакцин в западной цивилизации является прерогативой фармацевтической индустрии, и вместо того чтобы усиливать разработки и увеличивать производство… они в настоящее время все сокращают.

На этот раз в комнате поднялся гул, и Вильямсу пришлось подождать, пока разговоры не улягутся.

— На прошлой неделе переговоры на высшем уровне между правительствами США и Великобритании и крупными фармацевтическими компаниями по обоим берегам Атлантического океана потерпели неудачу, соглашение не было достигнуто. Даже личные просьбы премьер-министра и президента Соединенных Штатов не смогли убедить производителей, что их программы по разработкам вакцин следует ускорить и расширить вследствие крайней необходимости. Одним словом, они отказались сотрудничать. Но почему?.. И вот здесь я передаю слово моему американскому коллеге, доктору Мильтону Сигейту из Министерства обороны США. Доктор Сигейт является их ведущим аналитиком по вопросам здравоохранения. Он также еще и бывший вице-президент «Shaer Sachs Pharmaceuticals».

Сигейт был на целую голову ниже Вильямса, коренастый с коротенькой шеей. Он одернул полы своего пиджака в безуспешной попытке скрыть выпуклый живот, но когда заговорил, клоунский образ померк перед отточенной и четкой речью.

— Полагаю, вы, британцы, можете сравнить мое положение с браконьером, ставшим егерем. — Вежливый смех окружающих. — И хотя я действительно могу судить об этом конфликте с обеих точек зрения, я искренне верю (с моей позиции егеря), что винить мы можем только самих себя. Мы собираем посеянный нами же урожай с устрашающей скоростью. Тридцать лет назад производство вакцин было приветствуемым и прибыльным делом, фармацевтические компании стремились к этому. Среди компаний царила здоровая конкуренция за получение контрактов и финансирования, но за последние десять лет ситуация изменилась разительно. Одно за другим правительства потребовали соблюдения постоянно растущего количества правил и нормативов. В довершении этого, для политиков стало модным всячески критиковать фармацевтические компании. Более циничные из нас могли бы предположить, что все это ради саморекламы, но боже упаси! — Раздались приглушенные смешки. — Но чем бы ни руководствовались эти люди, нет сомнения в том, какой вред они причинили. Программа Хилари Клинтон «Вакцины для детей», предоставившая шанс для заморозки цен и массовой закупки контрактов, возможно, и вызвала для нее взрыв аплодисментов от американского электората, но в конечном результате в лекарственной индустрии большинство производителей вакцин признали свое поражение и решили, что с них хватит. Сенатор Чарльз Шумер, ратующий за конфискацию правительством патентов на производство антибиотиков у фармацевтических компаний, тоже не мосты наводил… В настоящее время он требует конфискации патентов на «Тамифлю», чтобы правительство США могло предпринять собственные меры для борьбы с пандемическим гриппом. Разве можно винить фармацевтические компании за то, что они не хотят сотрудничать с политиками в такой обстановке?.. Таким компаниям приходится иметь дело с регулятивными органами, которые предъявляют все возрастающие стандарты в сфере испытаний на безопасность до того, как они хотя бы рассмотрят возможность подпустить продукт к рынку. Сами же органы вводят все более жесткие ограничения… и все потому, что общественность не примет ничего, что безопасно менее чем на сто процентов, если дело касается медицины.

— Вполне справедливо! — послышался громкий голос, повлекший одобрительное ворчание.

Сигейт сделал паузу.

— Позвольте рассказать вам одну историю. Несколько лет назад была разработана вакцина против ротавирусной инфекции (или «кишечного гриппа»). К сожалению, она вызвала тяжелые побочные эффекты у примерно 150 детей по всему миру. Пресса, естественно, сосредоточилась именно на этих случаях, а не на миллионах других, когда вакцина сработала и защитила детей. В результате, когда пришло время лицензировать новую вакцину против ротавируса в Управлении по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов потребовали проведения тестирования на минимум шестидесяти тысячах добровольцах в течение десяти лет, прежде чем они выдадут полную лицензию. По приблизительным подсчетам выходит, что шесть миллионов детей умрут в этот промежуток времени… ради того, чтобы какие-то сто пятьдесят не испытали побочные эффекты! Вам еще кажется это справедливым?

В комнате воцарилась тишина.

— Не существует такой вещи, как стопроцентно безопасная вакцина, леди и джентльмены. Однако отказ общественности принять сей факт плюс постоянные претензии политиков насчет того, что фармацевтические компании руководствуются лишь жадностью и собственными интересами, привели к ситуации, в которой мы сейчас находимся. В настоящее время осталось совсем немного компаний, обладающих желанием и дорогим, современным оборудованием, необходимым для действий в таких стесненных обстоятельствах. Но даже им ставят палки в колеса из-за растущей угрозы судебных разбирательств со стороны общества, которое чем дальше, тем больше сутяжничает. Больше никто не хочет связываться с производством вакцин, не говоря уже о чрезвычайно дорогих разработках новых… и как раз тогда, когда мы больше всего в них нуждаемся.

— Но наверняка в критической ситуации правительства могли бы взять на себя руководство по производству вакцин, которые у нас уже имеются? — предположила Линда Мейер. — Я имею в виду оспу и туберкулез.

— Забудьте об этом, доктор. Производство вакцин является чрезвычайно сложным процессом, требующим специализированного оборудования, а также знаний и опыта работы, что доступно только в тех компаниях, которые занимаются подобным многие годы. Производство вакцины против оспы свернули, после того как Всемирная организация здравоохранения объявила саму болезнь исчезнувшей. В то время мы не знали, что в бывшем СССР существовало множество лабораторий, запасающихся этим вирусом, который, при наихудшем развитии событий, сейчас становится доступным террористическим группировкам. Бог его знает, как этот вирус модифицировали инженеры-генетики. Более того, уже много лет не было призыва к всеобщей вакцинации против туберкулеза, но болезнь снова берет реванш, а устойчивые к лекарствам штаммы встречаются все чаще. Нам нужны вакцины против СПИДа и пандемического гриппа, но не предпринимается никаких совместных усилий по их разработке. Времени остается все меньше, леди и джентльмены. Нам необходимы вакцины, и немедленно!

Сигейт занял свое место. Молтби поблагодарил его и Вильямса.

— Думаю, теперь вам ясна проблема, леди и джентльмены. Мы отчаянно нуждаемся в новых вакцинах, но никто не хочет создавать их. Мы должны найти выход из этого тупика. Современная разведка полагает, что если мы в скором времени не придумаем новые вакцины против чумы, сибирской язвы, ботулизма и туберкулеза, мы можем попрощаться с западной цивилизацией. Премьер-министр и президент за прошедшие несколько недель на своем уровне сделали все, что могли, чтобы надавить на больших игроков в фармацевтическом бизнесе и убедить их принять участие в программе развития, но безуспешно. Эти люди решили, что на первом месте — их акционеры, что нет никакого смысла в инвестировании гигантских сумм в разработку вакцин, ведь все равно они увязнут на долгие годы в судах и проверках. И ко всему этому прибавляется «бонус» в виде адвокатов, постоянно дышащих им в спину. Вот почему мы вас всех собрали здесь. Мы должны найти выход из всей этой неразберихи!

— А вы не пробовали более мягкий подход? — поинтересовалась женщина, чья карточка на столе гласила, что она является старшим советником в Министерстве здравоохранения.

— Мы пытались уговорить их, — ответил американец, сидящий по правую руку от Молтби. Это был Джордж Циммерман, заместитель министра внутренних дел США. В его голосе явно присутствовал оттенок агрессии, который, как подумал Коутс, мог бы подтвердить, что этот тип «глупцов не жалует».

— Мы уже рассматривали и введение налоговых льгот и дополнительных грантов, но, возможно, эти ребята и так уже делают большие деньги. Они не заинтересованы. Мы в тупике.

— А если для компаний сделать обстановку более… комфортной для деятельности? — предложила женщина.

— Если вы имеете в виду смягчение правил и нормативов насчет судов и тестирований, управленцы не допустят этого. Общественность не допустит. Уже сейчас всё, что хоть каким-то образом касается безвредности лекарств, находится под пристальным наблюдением. Политическое самоубийство вообще никому не поможет. Случай с нашей вакциной против сибирской язвы как раз такой. У нас есть эта чертова вакцина, но мы не можем использовать ее для защиты наших ребят из-за какого-то долбанного судебного разбирательства, длящегося годами!

— Но ведь существуют реальные опасения по поводу безопасности данной конкретной вакцины, господин секретарь, — возразил седовласый мужчина в форме полковника британской армии.

— Реальные опасения, полковник, не спасут ваши задницы, когда полетят насекомые, зараженные этой гадостью.

— Нам нужно подвести итоги, — быстро вмешался Молтби, стараясь разрядить обстановку. — Послушайте, — обратился он к присутствующим, показывая тыльную сторону ладоней, подняв большие пальцы вверх, — мы все за разумные меры предосторожности, но, если честно, наступает момент, когда чрезмерная забота о безопасности может помешать нам вставать по утрам с постели. Общественность требует стопроцентной безопасности, когда дело касается вакцин, но они не могут получить ее. Это невозможно!

— Тогда каков допустимый уровень безопасности, министр? — спросил полковник.

Молтби пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, будто ему задали вопрос, на который он не способен дать ответ.

Циммерман был более многословен.

— Если вы сталкиваетесь лицом к лицу с конкретной смертью, полковник, что угодно, дающее шанс более пятидесяти процентов спасти вас, стоит того, чтобы за это ухватиться.

Молтби не стал возражать, но посмотрел так, будто хотел, чтобы Циммерман выразился по-другому.

— Прошу прощения, джентльмены, — начала Линда Мейер, — возможно, я что-то пропустила, но действительно не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы мы сделали?

Молтби посмотрел на Циммермана, который кивком дал понять, чтобы тот продолжал.

— Вы все здесь — самые выдающиеся и лучшие, кто есть у нас, когда дело доходит до вопросов здравоохранения и безопасности… по обе стороны баррикад. Нам нужно, чтобы вы использовали свою находчивость, инициативность и нашли решение. Нам необходимы вакцины против вирусов и бактерий, угрожающих нашей безопасности, и эти вакцины нужны нам быстро. Щедрое финансирование будет обеспечено для поддержки лучших идей, и поступать оно будет… отдельно и с минимальными бюрократическими проволочками.

— Так вы хотите, чтобы мы добились согласия фармацевтических компаний на содействие там, где вам не удалось? — уточнила женщина из Департамента здравоохранения.

— Это один из способов, — кивнул Молтби. — Но, возможно, существуют и другие. Кто знает? Мы взываем к инициативе от лучших умов, что у нас есть.

* * *

— Боже, мне нужно выпить! — пробормотал Коутс, когда они с Лэнгли направлялись в бар. — Ну и что ты обо всем это думаешь?

Около их столика материализовался официант, и Коутс заказал два больших джин-тоника.

— На ум приходят только молот и наковальня, — произнес Лэнгли. — Но давай на чистоту: все ждали, что это произойдет. Общественная одержимость безопасностью тормозит буквально все в Великобритании. Власти не могут установить треклятую рождественскую елку без того, чтобы не вмешались безопасники, а юристы переполошатся по поводу перспектив. Детей не пускают покататься на велосипедах, если бедолаг не упакуют в углеродное волокно.

— Мы должны оставить ободранные коленки в прошлом! — нараспев протянул Коутс.

— Так как нам убедить ученые головы, что им следует потратить время и деньги, разрабатывая новые вакцины для неблагодарной публики, которая потребует публичных обсуждений на канале новостей и консультаций со своими адвокатами прежде, чем они хотя бы рассмотрят возможность принять эти вакцины?

Коутс провел пальцем по краю своего бокала.

— Ну, Молтби ведь сказал, что деньги не будут большой проблемой… Это большой плюс.

— Но американец подчеркнул, что фармацевты и так купаются в деньгах.

— Ну да, большие компании…

— А у небольших компаний имеются необходимые средства? — Лэнгли уловил идею Коутса.

— У них, возможно, и нет средств, но вот мозги точно имеются, — задумчиво возразил Коутс. — Некоторых из самых лучших специалистов нашего поколения можно найти в маленьких биотехнологических компаниях. Как я вижу, у этой проблемы есть три аспекта: разработка новых вакцин, их проверка и, наконец, их производство в масштабах, достаточных для защиты всей нации. Давай делать по одному шагу за раз. Если у тебя нет вакцины, тебе нечего тестировать или производить в больших масштабах.

— Так, если я тебя правильно понял, ты предлагаешь использовать правительственные деньги, чтобы помочь небольшим биотехнологическим компаниям изобрести новые?

— Не совсем, — покачал головой Коутс, будто все еще обдумывая что-то. — Мы не сможем финансировать сотни небольших компаний, зная, что большинство из них все равно не преуспеют.

— Ну, они наверняка не собираются делать все самостоятельно, да и Сити не подойдет и на пушечный выстрел к инвестициям.

— Я вот тут больше думаю о призе, призе за успех.

Лэнгли широко открыл глаза.

— А знаешь, в этом что-то есть. Все любят призы и выигрыши. Кажется, существуют призы за всё. Иногда мне кажется, что не за горами тот день, когда мы увидим, как Воган вручает призы во время награждения сверкающих мусорщиков. Номинации «за удаление садового мусора» присуждаются…

— Нам бы пришлось действовать очень осторожно, ведь нам бы не хотелось настроить большие компании еще сильнее против, но если бы ставки были достаточно высоки, думаю, мы смогли бы придумать еще несколько более мелких причин, по которым они бы окунули свои финансовые пальчики в воду и расширили свою базу разработок. Как думаешь?

Ответ Лэнгли был положительным.

— А еще было бы неплохо ограничить количество претендентов до тех, кто действительно считает, что сможет сделать это, и более того, кто сможет убедить своих боссов и спонсоров, что они способны на это. Блестяще! Мы могли бы привлечь самых лучших и самых умных, даже не вкладывая в них деньги, если только они не преуспеют. Думаю, что куплю тебе еще выпивки, и порцию побольше!

 

Один

Собрание группы по особым вопросам политики и стратегий Даунинг-стрит.

Лондон. Февраль 2006

Во время собрания ВПС-группы на Даунинг-стрит царила неформальная атмосфера. Впрочем, так всегда было, если во главе стола сидел Оливер Нунз. Ему нравилось, когда любые предложения свободно обсуждались, не взирая на тот факт, что из шести собравшихся двое — женщины. В задачи группы вовсе не входила разработка политики — этим занимались те, кто стоял ниже по иерархической лестнице. Напротив, им следовало рассмотреть все аспекты жизни в Соединенном Королевстве и обсудить возможные направления действий, не ссылаясь на политическую догму.

— Если честно, дамы и господа, правительство Ее Величества могло бы извлечь пользу из хороших новостей от вас. На самом деле, сейчас чиновники были бы рады хорошим новостям от кого угодно, учитывая, в каком темном омуте мы находимся. Тревор, Сьюзан, полагаю, вам не удалось придумать подходящую стратегию вывода войск из Ирака и чтобы это выставило нас с хорошей стороны?

Профессора Тревор Годман и Сьюзан Мюррей улыбнулись, посчитав данный вопрос риторическим.

— Я так и думал. И каковы же ваши выводы об этом, полном предрассудков месте, позвольте спросить?

— Ирак — просто катастрофа! — начал Годман. — Общественное мнение настроено абсолютно против, и изменить этого мы не можем, но и в одностороннем порядке выйти нельзя. Если поступим так, то все усилия будут потрачены впустую и можно будет распрощаться с «особыми отношениями».

— Американцы и так горят желанием сделать нечто подобное, — добавила Мюррей. — Однако необходимо дать им ясно понять, что мы не намерены вводить еще больше войск. Даже если не принимать во внимание другие аспекты. Не говоря уже о том, что из нас и так все соки выжаты. Так что если они хотят повысить ставки и ввести больше военных, то решать им.

— А еще было бы неплохо, — продолжил Годман, — если бы обстоятельства сложились таким образом, чтобы, ссылаясь на Джорджа Вашингтона, можно было отказаться от войны против террора. Никто больше не ведется на эту демагогию. И к тому же она тормозит любые значимые переговоры между нами и Сирией с Ираном. Улучшение и развитие отношений с этими странами жизненно важны для перекрывания потока вооружения в стан противников политического режима в Ираке.

— Благодарю за высказанное мнение, — кивнул Нунз. — Что по поводу обстановки в Афганистане?

— Только то, что с их стороны никакие оккупанты с высоко поднятыми головами вообще давно не появлялись, — сообщила Мюррей.

— Угу, пусть Редьярд Киплинг это правительству сообщает, — вставил Годман.

— Пожалуй, я воздержусь от дальнейших комментариев на эту тему, — криво улыбнулся Нунз. — Ну а теперь перейдем к делам домашним. — И он обратил свое внимание к другой паре за столом. — Чарльз, Мириам, в администрации Ее Величества все больше и больше беспокоятся о том, что молодежь сегодня воспринимается как грубые, ленивые, инертные люди. И то, как мы справляемся с данной проблемой, в настоящий момент является объектом политических спекуляций. Как было написано в одной из газет, цитирую: «Разве может существовать еще более унылое выражение, чем „местная молодежь“?», конец цитаты.

На лице Мириам Карлайл, профессора кафедры педагогической психологии при Университете Бирмингема, появилось страдальческое выражение.

— Правительству Ее Величества остается винить только самих себя, — сказала она. — Целое поколение воспитывалось с мыслью, что внутри у каждого из них — нетронутые источники таланта и огромные запасы потенциала, которые только и ждут, чтобы их открыли. То есть не существует неудачников, только победители. Если они и дальше будут гнуть свою линию, мы вырастим нацию телеобозревателей… вот только обозревать будет нечего. Ибо любой более-менее талантливый или способный человек будет провозглашен элитой и вынужден симулировать посредственность, чтоб не выбиваться из общей массы.

— Полагаю, мы все осознаем проблему, но что же нам делать, как изменить положение вещей?

— Мы твердо убеждены, что для подростков от шестнадцати и старше уже слишком поздно, — вступил в дискуссию Чарльз Мотрам, коллега Мириам из университета в Сассексе. — В их случае кости уже брошены. Им придется сделать множество неприятных для самих себя открытий. А вот для детей, только вступающих в подростковый период, вполне возможно еще что-то изменить. Идея стара, как мир, но нам кажется, что в летних лагерях можно будет создать атмосферу, способствующую развитию самодисциплины и уверенности в собственных силах.

— Учебки для малолетних хулиганов?

— Нет, определенно нет. Не должно быть даже намека на наказание. Мы рассматриваем больше перспективу летних школ в местах вроде Уэльских гор, Озерного края, северо-запада Шотландии, где можно поощрять командную работу, и дети бы смогли увидеть сами ценность дружеских отношений, возможности положиться на своих товарищей в трудных ситуациях, заслуженного, а не вытребованного уважения.

— Прошу прощения, но я не вижу отличия данной схемы от уже существующих, — возразил Нунз.

— Отличие в том, что платить за это будет правительство.

— Это с чего вдруг? — удивился Нунз.

— А какой родитель тринадцатилетнего подростка откажется от возможности избавиться от своего отпрыска на пару недель, когда за это еще и платить не надо будет? Родители смогут отдохнуть от постоянного выклянчивания денег и всяких модных прибамбасов, дети получат некоторое представление о самоуважении и правилах социального взаимодействия, а правительство сможет вернуть обратно потерянное поколение — кругом одни плюсы.

— Заманчивое предложение. Благодарю вас, Чарльз, и вас, Мириам. Я однозначно передам ваши замечания. Ну а теперь, Джеральд, — обратился Нунз к Коутсу, — вы порадуете меня рассказом о том, как одна из ваших биотехнологических компаний смогла создать вакцину против птичьего гриппа?

— Боюсь, что не смогу, — признался Коутс. — Остается проблема: до тех пор, пока не существует формы вируса, способной передаваться от человека к человеку, невозможно создать вакцину против него. Вполне реально создать антивирус против штамма H5N1, но нет никаких гарантий, что он будет эффективным против мутировавших разновидностей. Однако у нас есть значительные успехи в разработке другой вакцины.

Коутс сделал паузу, наслаждаясь моментом и выражением на лице Нунза.

— С одной из компаний, что удалось соблазнить перспективой презренного металла, нам повезло. Фактически, мы быстро приближаемся ко второй стадии, подразумевающей установление режимов тестирования. Но об этом мне бы хотелось поговорить с вами чуть позже, если не возражаете.

— Ни в коем случае! Как замечательно услышать хоть что-то позитивное для разнообразия.

Совещание завершилось практически сразу. И Джеффри Лэнгли поинтересовался у Коутса, хочет ли тот, чтобы он остался.

— Нет смысла оставаться обоим, — ответил Коутс.

— Не забудь спросить про наличность, — напомнил Лэнгли.

— Что там про наличность? — переспросил Оливер Нунз, возвратившись после того, как попрощался с остальными членами собрания.

— В компании, о которой я говорил, просто хотят знать, когда они смогут забрать призовые деньги? Полагаю, это естественно, ведь они прилично уже вложились.

— Почему бы нам не пройти в мой офис? Откроем бутылочку «Амонтильядо», и вы сможете обо всем подробно рассказать.

* * *

Они беседовали уже около получаса, когда Нунз поднялся, чтобы заново наполнить бокалы.

— Ну, должен вам сказать, все звучит просто замечательно. Мы как раз на это и надеялись. Что там было насчет последнего пункта, на который следует обратить особое внимание Кабинета?

— Это неживая вакцина. И это очевидный большой плюс касаемо вопроса безопасности.

— Боюсь, я запутался. Что значит «неживая вакцина» в данном контексте?

— Обычно вакцины создаются из живых вирусов, но ослабленных таким образом, чтобы не спровоцировать заболевание. И в то же время они стимулируют в организме реципиента выработку антител, которые защитят носителя от реальной угрозы. Например, коровья оспа является живым вирусом, который защитит людей от натуральной оспы. Проблема в следующем: хотя большинство из нас не испытывают никаких нежелательных побочных эффектов при заражении коровьей оспой, но время от времени какой-нибудь бедолага страдает от них. У таких людей развивается состояние, называемое «рассеянная коровья оспа», а это почти так же опасно, как заболеть самой оспой.

— Ясно. Стопроцентно безопасной вакцины нет…

— Верно. Вот почему лучше использовать неживую вакцину, если такое вообще возможно.

— Так-так-так, — оживился Нунз, — и эта как раз такая? Уверен, власть имущие будут в восторге!

Коутс покрутил свой бокал. Было видно, что он колеблется.

— Раз теперь у нас есть вакцина… ее надо протестировать.

— И что же это значит?

— В первую очередь, апробация на животных. В этой сфере бюрократические проволочки не такие большие. Далее нужно будет провести исследования на людях. И вот тут чиновники могут вмешиваться неограниченно.

— Возможно, при нормальном развитии событий… — задумчиво протянул Нунз. — Что-то подсказывает мне, что когда дело дойдет до выбора между вопросом нацбезопасности и угрозой паранойи среди населения, кому-то в правительстве придется сделать то, что они, смакуя, называют «трудный выбор» или «сложное решение». Вот только в этот раз… все будет по-настоящему. С этим я разберусь.

— Вы ведь не забудете поинтересоваться насчет финансовой компенсации?

— Я буду на связи.

«Сент-Клер Геномикс»

Кембридж

— Ну, Алан, вы готовы начать свою презентацию? — поинтересовался Филип Сент-Клер.

— Готов как никогда, — кивнул молодой ученый, обладатель докторской степени. Он впервые, с момента похорон тетушки каких-то полтора года назад, надел рубашку с галстуком вместо футболки. Ему предстояло осветить свои исследования перед советом финансовых попечителей «Сент-Клер Геномикс». Это была группа людей, которых основатель компании Филип Сент-Клер смог убедить вложить огромные суммы в изучение увлекательного аспекта в молекулярной биологии.

В течение долгих пяти лет инвесторы не видели той отдачи, что ожидалась при запуске проекта. Однако они упорно продолжали ждать, зная, что это был тот самый случай, когда ты вкладываешь деньги в очень перспективное научное исследование, но, на сегодняшний день, оно приносит скудные плоды. Генная инженерия оказалась вовсе не золотоносной курицей, как многие полагали вначале. Да и правительство подливало масла в огонь, устанавливая жесткие требования и нормы на каждом этапе для успокоения общественности, с подозрением относящейся ко всему, что касалось изменения генов.

Поэтому для Сент-Клера огромной удачей было убедить своих инвесторов раскошелиться еще больше для компании. Тогда Алан, один из шести научных сотрудников, смог бы и дальше работать над новой вакциной в надежде выиграть одобрение чиновников и значительный денежный приз для компании. Иллюзий он, однако, никаких не питал. Ведь, вполне возможно, это была последняя подобного рода авантюра компании, в которой финансисты принимают участие.

— Они здесь, — доложила Вики Рид, секретарь Сент-Клера, появившись в дверном проеме. Было видно, что она сильно взволнована.

— Как раз вовремя, — кивнул Сент-Клер. — Удачи, Алан.

Алана оставили одного, чтобы он в последний раз проверил слайды для презентации. Наступал важный момент в его карьере, что он четко осознавал. Сейчас нельзя было полагаться на случай и авось.

В небольшой конференц-зал пригласили четырех одетых с иголочки мужчин. Алан уже ждал их. Он почувствовал запах очень дорогой кожи, из которой были сделаны их деловые кейсы, и едва уловимый аромат лосьона после бритья, когда гости проходили мимо него. Их сопровождала сияющая и улыбающаяся Вики. Сент-Клер замыкал процессию.

— Господа, не желаете ли кофе? — предложила Вики.

— Пожалуй, мы откажемся, — ответил Рубен Ван Клиф, руководитель отдела капиталовложений в эту авантюру в банке Эделмен.

Улыбнувшись, Вики испарилась, и, к полному замешательству Алана, Сент-Клер сказал:

— Если позволите, я тоже оставлю вас на некоторое время в надежных руках Алана.

Неожиданно Алан ощутил себя совсем беззащитным перед четырьмя неулыбчивыми людьми.

— Наверное, я начну, — отважился он. На парня уставились четыре пары ничего не выражающих глаз, что Алан воспринял за молчаливое согласие. — Полагаю, вы знакомы с основами того, чем я тут занимаюсь, — начал он, расценив все так же пустые взгляды как «возможно». — Вместо поисков ослабленных штаммов вирусных организмов я исследовал возможность изменения их генома таким образом, чтобы они были более неспособны к жизнедеятельности, но при этом способствовали формированию иммунной реакции в организме человека.

— Их «геном» — это их ДНК? Так? — уточнил Ван Клиф.

— Верно, или в некоторых случаях РНК. Существуют вирусы, у которых генетическая информация хранится в РНК, а не…

— Не принципиально, — махнул рукой Ван Клиф. — Так вы повреждаете микробов так, что они больше не могут убивать людей, а потом вводите их в организм, чтобы тот выработал антитела против живых убийц?

— Это если вкратце, — кивнул Алан.

— И как продвигается процесс? — поинтересовался еще один из инвесторов.

Алан занервничал. Он подготовил целый доклад о проделанной работе и о подводных камнях, на которые он натыкался в процессе. Он планировал сперва рассказать обо всем этом и только после перейти к подобным вопросам. Чувство тревоги, однако, быстро отступило.

— Полагаю, я могу дать вам ответ, — вмешался Сент-Клер, возвращаясь в комнату. В руках он нес ведерко со льдом, в котором красовалось шампанское. Вики следовала за боссом по пятам, держа в руках поднос с фужерами.

— Сначала позвольте мне принести свои извинения за этот маленький спектакль, ведь мне известно больше, чем вам, включая тебя, Алан. Отвечу на ваш вопрос: дела идут просто замечательно. В правительстве приняли решение вручить первый приз нашей компании за разработку вакцины, вакцины Алана.

На лицах расплылись улыбки, а комнату наполнил гул поздравлений. Алан опустился в кресло и прикрыл на мгновение глаза. Казалось, он благодарит Всемогущего.

— Пока еще рано о чем-то говорить, — продолжил Сент-Клер, — но наш человек в Белом доме уверяет меня, что в течение следующих нескольких недель компании будет выплачена сумма в размере четырех миллионов фунтов стерлингов, а после успешных клинических испытаний — оставшиеся восемнадцать миллионов.

Алана буквально засыпали поздравлениями и похвалами, пока Сент-Клер сосредоточенно открывал шампанское.

— Кстати, помимо бонуса в виде призовых денег, — произнес он, перед тем как выстрелить пробкой, — все права на вакцину остаются в наших руках, плюс будет заключен очень выгодный лицензионный контракт между компанией и правительством сразу после завершения всех исследований на безопасность.

— А это должно стать проблемой? — поднял бровь один из инвесторов.

— Скорее это займет больше времени, чем создаст много проблем, — пояснил Сент-Клер. — Вот почему мы в прошлом держались в стороне от всего, что связано с вакцинами: бумаготворчество — это просто кошмар. Могут годы пройти, прежде чем продукт, наконец, попадет рынок.

— Что же изменилось на этот раз? — полюбопытствовал Ван Клиф.

— Ну, насколько мне известно — ничего, — слегка смутился Сент-Клер. — Но наши друзья на высоких постах заверили меня, что на Западе наконец-то осознали острую необходимость в создании новых вакцин для защиты, в их понимании, уязвимого населения. Все это учтут и, выражаясь их языком, пойдут на компромиссы.

— Будем надеяться, что это не просто пустая болтовня, — протянул Лео Гроссман, еще один инвестор, из «Либерман Интернэшнл». — Иметь дело со Здравнадзором в этой стране — занятие не для слабонервных. Если бы все зависело от них, вы бы сейчас не стреляли пробками от шампанского вместе с нами, а были бы упакованы в бронешлемы с забралами.

Все рассмеялись.

— С другой стороны, вакцины необходимо проверять, — напомнил им Сент-Клер. Все согласно закивали.

— Но мы можем и обойтись без кучки бюрократов, ставящих палки в колеса только чтоб самим подстраховаться, — заметил Мортон Ланг, еще один из инвесторов, представитель акционерного банка «Филд и Сайм».

— Хорошее подведение итогов, — улыбнулся Сент-Клер.

— Попробую угадать: вы, ребята, уже провели некоторую оценку безопасности? — спросил Гроссман. — Я прав?

— Безусловно, — подтвердил Алан. — Хотя мы мало можем сделать в условиях лаборатории, уже проведены предварительные тесты на подопытных животных, чтобы убедиться, что вакцина действительно не сможет спровоцировать настоящее заболевание, но при этом будет способствовать достаточному росту уровня антител. Конечно, еще кучу тестов нужно сделать, прежде чем проводить исследования на людях, но все выглядит достаточно неплохо.

— Я бы согласился с этим, молодой человек, — подал голос последний из присутствующих, который до этого не проронил ни слова, зато очень внимательно слушал. Это был Маркус Роуз из «Европейского Венчурного Капитала», главный инвестор в компании Сент-Клера, высокий изысканный мужчина. На нем был итонский галстук, да и говорил он с акцентом, подтверждающим, где получил образование. — Хорошая работа!

— Да, хорошая работа, — эхом отозвались остальные.

Затем Роуз обратился к Филипу:

— Думаю, вам, Сент-Клер, следует настоятельно предложить чиновникам в правительстве назвать детище Алана в его честь. Этот молодой человек заслуживает того, чтобы оставить свой след в истории.

— Правильно! Правильно! — закивали остальные, поднимая бокалы.

 

Два

Королевский Госпиталь имени Карлайла

— Дэн? Это Кит, он заболел, совсем плох. Ты не мог бы подойти? — голос Марион Тэйлор прервался, она разрыдалась.

— Буду через полчаса, любимая. Держись!

Дэн Тэйлор спустился со строительных лесов, где работал как одержимый. Он пронесся по стройплощадке к своей машине, крикнув на бегу бригадиру:

— Парню совсем плохо, надо идти!

Швырнул каску на заднее сидение и обругал фургон, который завелся раза с третьего. Мотор зарычал, из-под проскользнувших колес вырвался столб песка и гравия, когда машина попыталась начать движение по неутрамбованной поверхности. Рабочим же, которые в это время шли по площадке, пришлось закрыть лица руками.

— Чертов псих! — проворчал один.

— Да это Дэн Тэйлор. Его сын сильно болен.

— Но это ж не причина, чтоб меня, блин, зрения лишать!

Верный своему слову, Тэйлор оказался в больнице через тридцать минут, нарушив по пути большинство правил дорожного движения и попав по крайней мере на две камеры скоростного режима. Он дополнил список своих правонарушений, припарковавшись на двойной разделительной полосе желтого цвета у отделения реанимации. Влетев внутрь здания, Дэн сразу же спросил, где находится его сын, нетерпеливо барабаня пальцами по стойке регистратуры, пока ждал ответа.

Тэйлор нашел жену в коридоре сразу же за дверью в отделение. В руке она держала упаковку бумажных салфеток, промокая ими слезы. Дэн присел рядышком, обняв жену за плечи.

— Так что произошло, любимая?

— В обед он пришел домой из школы, сказав, что ему нехорошо. Сначала я подумала, что он снова дурачит меня. Я даже ожидала, что он через полчаса скажет: «Мам, мне лучше. Можно я схожу в автоматы поиграю?» Но я ошиблась. Его вырвало пару раз, и, кажется, температура начала подниматься, так что я уложила его в постель. Хотя, казалось, становилось только хуже. Его еще раз стошнило, а потом он начал бредить… Я так испугалась! Я не могла добиться от него ничего внятного. Затем он попытался сходить в ванную, но упал плашмя на пол, когда выходил. Мне пришлось помочь ему добраться до кровати. Я хотела вызвать врача, но какая-то корова в регистратуре сказала, что мне надо самой привезти его в больницу… Нет, ты только представь себе! Ну, я дала ей понять, что если она не поднимет свою задницу и не позовет врача, я позвоню в полицию. Ведь это же чрезвычайная ситуация! Когда доктор приехал, едва взглянув на сына, он вызвал «скорую». Тебе я позвонила сразу же, как в больницу приехали…

— Так что с ним случилось?

— Врач не сказал, разве только, что им нужно сделать анализы.

— Это был наш врач или местный?

— Наш… Пока еще никто не подходил ко мне поговорить.

— Не может быть, чтобы началось отторжение спустя столько времени, — покачал головой Тэйлор. — Он же был здоров как конь весь этот год…

Год назад Киту Тэйлору был вживлен трансплантат костного мозга после инфекционной лейкемии. Случай был очень тяжелый, но парень справился и, казалось, был во всех смыслах нормальным тринадцатилетним подростком. Возможно, более подверженным всяким легким недомоганиям, чем его сверстники. Ведь ему приходилось постоянно принимать иммунодепрессанты, чтобы организм перестал отвергать трансплантат. Но энергии Кита мог позавидовать любой мальчишка, да и сам он охотно участвовал во всех переделках, в которые они вляпывались.

— Врач сам сказал, что вряд ли это отторжение. Он думает, что это больше похоже на какую-то инфекцию.

Появился молодой доктор в развевающемся белом халате, на шее — стетоскоп. Откидывая непослушную челку светлых волос со лба назад, он обратился к ним:

— Мистер и миссис Тэйлор?.. Я доктор Тайдиман. Боюсь, ваш сын серьезно болен. Нам пришлось подключить его к респиратору и перевести в отделение интенсивной терапии, пока мы выясняем, что же с ним произошло.

Для Марион Тэйлор это было уже слишком, и она разрыдалась в голос:

— О, Господь Всемогущий!..

— Вы что совсем не представляете, что с ним случилось? — спросил Дэн.

— Боюсь, что нет. На данный момент. Мы ждем информацию и результаты анализов из лаборатории.

— Знаете, ему поставили трансплантат костного мозга.

— Мы в курсе, но, если это хоть как-то утешит, мы считаем, что в данной ситуации проблема вовсе не связана с ним.

— Это ведь не лейкемия опять?

— Нет, ничего подобного! Кажется, он подхватил какую-то инфекцию, которая сейчас курсирует по его организму. Надеюсь, в лаборатории сумеют выяснить, в чем причина, и мы сможем начать бороться с ней.

Тэйлор почувствовал, как внутри него борются два чувства, сменяя одно другим. С одной стороны, облегчение оттого, что лейкемия не вернулась. С другой — страх перед неизвестной инфекцией.

— Этот дыхательный респиратор, о котором вы упомянули?..

— Это аппарат, помогающий Киту дышать. Мы будем держать его на нем, пока мальчик не окрепнет настолько, что сможет самостоятельно справиться.

— Мы можем его увидеть?

— Конечно, но должен вас предупредить: зачастую для людей становится большим стрессом увидеть своих любимых, опутанных с ног до головы проводами и трубками. И постарайтесь запомнить: это все ради блага Кита. Мы должны знать, что происходит в его организме. Вот почему мы наблюдаем за всем, чем можем, с помощью электроники.

Дэн Тэйлор кивнул и помог жене подняться на ноги. Он все продолжал обнимать ее за плечи, пока они шли за доктором к небольшой палате с большим смотровым окном в коридор отделения интенсивной терапии. Дэн прижал к себе супругу, когда они увидели своего сына, лежащего без единого движения и не подозревающего ни о чем. А респиратор все щелкал и шипел, мониторы продолжали сообщать своими сигналами какие-то данные. Зеленые вспышки на осциллографе следовали одна за другой, настраивая Дэна на положительные мысли. Он видел достаточно медицинских сериалов по телевизору и знал, что эти мерцания — хороший знак, а вот прямые линии — плохо.

— Я хочу подержать его за руку, — прошептала Марион.

Дэн Тэйлор посмотрел на доктора, но тот отрицательно покачал головой.

— Именно ради блага Кита, — извиняющимся тоном объяснял тот, — мы никого туда сейчас не впускаем. Мы не хотим, чтобы он еще чем-нибудь заразился.

— Когда придут результаты из лаборатории, доктор?

— Первые будут готовы в течение часа.

— Мы подождем… Можно нам здесь остаться?

— Конечно. Я попрошу, чтобы вам принесли пару стульев.

Дэн и Марион присели на литые пластмассовые стулья, держась за руки. В безмолвном дежурстве они провели около получаса, прежде чем оба заговорили.

— Посмотри на кожу на его лице, — промолвила Марион. — Она выглядит… странно.

— Наверное, это из-за инфекции, любимая, — предположил Дэн, но он видел, что она имела в виду. Кожа на лице Кита, видимая за маской и трубками, казалась нездорово бледной.

Вернулся доктор, держа в руке небольшой планшет.

— Есть хорошие новости, но, боюсь, и плохие.

— Ради всего святого, скажите хорошие! — произнесла Марион, будто приближаясь к пределу своих возможностей.

— Нет даже намека на то, что лейкемия вернулась, и мы выяснили, что основной его причиной был менингит.

— А что насчет плохих? — напомнил Дэн.

— Мы все еще не знаем, что является источником заражения. В лаборатории пока ничего не нашли, но позвольте объяснить в двух словах. Это результаты исследования только непосредственных образцов. Есть шанс, что картина прояснится утром, когда вырастут культуры, взятые накануне вечером.

— Извините?..

— Иногда в только что взятых образцах слишком мало бактерий, чтобы их можно было сразу же обнаружить под микроскопом, — стал объяснять Тайдиман. — Так что делается посев на искусственную питательную среду, и микробов оставляют на ночь в инкубаторе, чтобы дать им время на рост и деление.

— Значит, надо ждать, — подытожил Дэн, вздохнув.

— Боюсь, что так, — подтвердил Тайдиман, с сочувствием в голосе.

— Доктор, вы обратили внимание на его кожу? — спросила Марион.

Тайдиман глубоко вздохнул, будто обдумывая ответ на вопрос, который бы уж лучше ему не задавали.

— Да, — ответил он. — И это дает нам повод для беспокойства. Медсестер попросили следить за состоянием. Возможно, это просто какая-то реакция на инфекцию, но в течение ночи Киту будут наносить увлажняющее средство через определенные промежутки времени… Понимаю, что одобрения мое предложение не встретит, но пока вы здесь действительно ничего не можете сделать. Почему бы вам обоим не поехать домой и не отдохнуть? Мы позвоним, если ситуация изменится. И будьте уверены, наши медсестры хорошо позаботятся о вашем сыне.

— Спасибо, доктор, — поблагодарил Дэн. — Думаю, мы так и поступим. — Он повел Марион к дверям. — Но вы ведь не забудете позвонить нам, если хоть что-то изменится?.. Мы не будем спать.

* * *

Дэн и Марион вернулись в больницу рано утром. А дома повсюду остались недоеденные сэндвичи и недопитые чашки чая после бессонной ночи. Казалось, когда готовишь друг для друга бутерброды или завариваешь чай, хоть как-то отвлекаешься, но вот есть все это совсем не хотелось. В отделении интенсивной терапии их встретил другой врач.

— Вы буквально разминулись с доктором Тайдиманом. Его дежурство только что закончилось. Меня зовут доктор Мэрри.

Перед Дэном стояла молоденькая девушка, почти девчонка, на бэйджике красовалось имя «Д-р Джейн Мэрри». Темные волосы она убрала назад в хвост, перевязав сиреневым бантом. Свитерок в тон выгодно подчеркивал молодую грудь, узкая юбка-карандаш и темные чулки надеты из уважения к деловому стилю. «Боже, — подумал Дэн, — да она выглядит лет на четырнадцать!..» Однако взгляд Мэрри и уверенность в голосе убедили его в обратном.

— Доктор, как его состояние сегодня? — спросил Тэйлор.

— Боюсь, без особых изменений. Мы как раз ждем результатов из лаборатории, еще минут тридцать, — ответила она. — Почему бы вам обоим не сходить до автомата за кофе, а я позже найду вас. Уверена, что ночью вам вряд ли спалось.

Марион приняла заботу девушки и улыбнулась.

— Спасибо вам, доктор. Пошли, Дэн, выпьем кофе.

Они допивали уже по второй порции напитка, сидя у автомата, когда Дэн увидел направлявшуюся к ним Мэрри. В ее голосе было нечто такое, что сразу дало понять ему: все не в порядке. К тому же она была не одна.

— Еще раз здравствуйте, — обратилась к ним Джейн. — Это доктор Тревор Сандз, мой босс, — представила она спутника в слабой попытке пошутить. — Пришли результаты из лаборатории. Доктор Сандз считает, что нам будет удобнее поговорить в его кабинете.

Дэн и Марион поднялись, кивнув Сандзу, и без слов последовали за врачами, хотя в головах у них и проснулись тревожные колокольчики.

«По крайне мере этот хоть выглядит как доктор», — подумал Дэн. Он оценивающе посмотрел на мужчину средних лет, сидящего за письменным столом напротив них. Он был одет в элегантный костюм и университетский галстук. На безымянном пальце обнаружилось обручальное кольцо; волосы были традиционно коротко острижены. Стол украшал календарь гольф-клуба. Для Дэна все это показалось обнадеживающим.

— Есть какие-нибудь новости, доктор?

Сандз сложил руки на стол перед собой и заговорил:

— Боюсь, что лаборантам не удалось выявить причину болезни вашего сына. Все анализы на бактерии и вирусы отрицательные… пока что.

— Но как такое возможно? — запротестовал Дэн. — Ведь очевидно же, что он болен! Почему же в лаборатории ничего не нашли?

— Должен сказать, что и для нас это несколько загадочно, — произнес Сандз. — Мы были уверены, что причина выявится хотя бы потому, что инфекция сейчас в активной фазе и распространилась по всему организму Кита. Но, несмотря на все сказанное, еще есть время, чтобы лаборанты нашли ответ. Некоторым микробам нужно больше времени для развития в питательной среде, чем другим.

— И что же пока? — в голосе Дэна послышалось раздражение.

Сандз примирительно поднял ладонь.

— Не волнуйтесь. Это не тот случай, когда мы будем сидеть и просто ждать результатов из лаборатории. Пока мы тут разговариваем, вашему сыну проводят курс антибиотиков широкого спектра действия. — Заметив непонимающие взгляды Марион и Дэна, он добавил: — В том смысле, что эти антибиотики способны уничтожать широкий диапазон бактерий. Есть неплохой шанс, что одна из них окажется виновницей болезни Кита.

— Значит, надо ждать…

— Боюсь, пока больше ничего нельзя сделать. Обещаю, мы сразу же вам позвоним, если состояние вашего сына как-то изменится.

Дэн и Марион собрались уже уходить, но Марион попросила:

— Можно мне его еще раз увидеть, прежде чем мы пойдем?

Дэн и Марион стояли у смотрового окна. Джейн Мэрри встала между ними.

— Его кожа, — заметила Марион, — она стала хуже выглядеть.

— Я снова попрошу медсестер обратить на это внимание, — заверила их Джейн Мэрри.

* * *

Ночная сиделка Эвелин Холмз посмотрела на часы и поняла, что пора обтереть губкой Кита Тэйлора. Вся остальная информация о его состоянии поступала с мониторов на столе перед ней. Его окрестили «Энтерпрайз» из-за сильного сходства с кабиной экипажа знаменитого звездолета. Обтирание губкой кожи пациента и нанесение ланолина требовало человеческого участия.

— Вот так, мой сладкий, — ворковала она, нежно и аккуратно очищая кожу пациента, лежащего без сознания, думая про себя, что Кит Тэйлор был примерно одного возраста с ее старшим сыном. Тот сейчас, в три часа ночи, крепко спит в своей кроватке, абсолютно в неведении о борьбе, в которую втянут ее подопечный Кит Тэйлор.

— Видок у тебя неважный, парень, — шептала она, промокая Киту лицо и шею, прежде чем начать наносить крем. — Но ты молод… ты сможешь победить эту заразу… Через несколько месяцев… ты даже и не вспомнишь ничего… О, Господи Боже!

Медсестра отпрянула в ужасе, почувствовав, как кровь стынет в жилах, когда щека мальчика начала отслаиваться в ее руках, едва она стала наносить крем. Всего мгновение назад Холмз делала мягкие круговые движения кончиками пальцев в резиновых перчатках, а в следующий миг под левым глазом Кита Тэйлора образовалась впалая бороздка. Кровь заполнила углубление, кожа не выдержала, и кусочек плоти сложился пополам, вяло свисая с нижней части щеки Кита как какая-то жуткая гигантская слеза.

* * *

Тревор Сандз, поднятый с постели встревоженным дежурным врачом, потерял всю свою изысканность. Пот ручейками катился по его лицу, пока он слушал доклад Эвелин Холмз о том, что произошло, и сам осматривал Кита Тэйлора.

— Вот черт! Его кожа, словно папиросная бумага, — ворчал он, осторожно ощупывая мальчика руками в перчатках. Он зажал переносицу Кита большим и указательным пальцами, пытаясь поместить обвисший кусочек плоти на место. И тут ощутил, как в желудке у него образуется пустота, когда почувствовал какое-то движение между кончиками пальцев.

— Что-то не так? — спросил дежурный врач.

Сандз посмотрел на него не верящим взглядом.

— Его переносица… она сломалась!..

Эвелин Холмз прикрыла рот руками в перчатках.

— Он разваливается на части! — не смогла удержаться она от комментария.

Уголок рта мальчика едва держался, чтобы не дать трубке респиратора обвиснуть под неестественным углом, усугубляя весь этот кошмар. Никто не захотел дотрагиваться до пациента, так что Сандзу, как самому старшему медику, пришлось попытаться поправить трубку. Но произошло именно то, чего он так боялся, ибо внутренние органы Кита оказались такими же хрупкими, как и его тело, — трахея спалась.

— Все безнадежно, — подытожил он.

Кит Тэйлор умер в пятом часу утра, даже его родителей не успели вызвать. Их ожидал Сандз, когда они наконец добрались, и пригласил их в свой кабинет.

— Мне очень жаль, — произнес он. — Все произошло слишком неожиданно. Просто застало нас всех врасплох.

Дэн Тэйлор посмотрел на сидящего за столом мужчину и подумал, насколько отличался его внешний вид от последнего раза. На этом человеке была надета местами мокрая от пота футболка, да и побриться бы ему не помешало. Он заламывал руки при разговоре. Тэйлор прикрыл глаза, когда услышал слова доктора:

— Мы сделали все, что могли…

Откуда-то он знал, что мужчина именно это и скажет, и он остался спокойным.

— Что произошло? — спросил Дэн, едва узнавая свой голос.

— Мы не узнаем до тех пор, пока… — Сандз замолчал, осознав, что собирается упомянуть вскрытие, передумал. Сейчас был не тот момент… — Еще не все результаты анализов готовы, но на данный момент мы почти уверены, что ваш сын умер от некротического фасциита.

Марион Тэйлор беспомощно посмотрела поверх салфеток, которые она прижимала ко рту, Дэн слегка покачал головой.

— Часто в исследованиях его называют «плотоядным микробом», — голос Сандза опустился до шепота из уважения к Дэну, который снова прикрыл глаза из-за образов, которые вызывали слова доктора в его воображении.

— И что же является причиной всего этого? — спросил Дэн, кашлянув. Он старался, чтобы его голос звучал твердо, хотя на самом деле сердце его разрывалось.

— Это редкое заболевание, обычно вызываемое стрептококковой бактерией, — пояснил Сандз. — Это очень странный микроб, потому что может вызывать самые разные заболевания, начиная от больного горла до скарлатины и заканчивая, к сожалению, в редких случаях, некротическим фасциитом. Мы действительно не знаем, почему его поведение может меняться так сильно. Но и другие микробы могут вызвать это заболевание: стафилококки, клостридии, вибрионы и некоторые другие. Мы вообще не уверены, что инициирует болезнь.

— А эти лекарства, что вы давали Киту?

— В теории, они должны были справиться со стрептококками и, я полагаю, с большинством остальных, — задумался Сандз, — но, очевидно, в этом случае, они не справились. Очень надеюсь, что лаборанты выяснят почему.

— Я хочу видеть своего сына, — заявила Марион неожиданно твердым голосом.

Сандз неуютно заерзал на стуле.

— Миссис Тэйлор… мне кажется, что это плохая идея, правда…

— Я хочу его видеть!

Сандз посмотрел на Дэна, ища поддержки, прежде чем сказать:

— Тело Кита подверглось серьезным травмам перед смертью, но я могу вас заверить, что он не чувствовал боли. Мальчик так и не пришел в сознание. Я искренне считаю, что будет лучше, если вы запомните его таким, какой он был.

Дэн Тэйлор поднялся на ноги и положил руки на плечи жене, поддерживая зрительный контакт с Сандзом.

— Доктор прав, любимая. Давай запомним нашего парня таким, какой он был, а не жертвой какой-то… — он подыскивал подходящие слова, — хреновой болезни!

Слово «плотоядный» все никак не выходило у него из головы. Дэн молился, только бы Марион не стала упрямиться. Она посмотрела на него снизу и в конце концов согласилась, молча кивнув.

* * *

— Хрень какая-то, — бормотал себе под нос патологоанатом Саймон Монктон. — Как же так получилось, что лаборанты не смогли ничего вырастить, когда он буквально изъеден?

— Да они сами в полном замешательстве, — ответил Сандз. Он решил присутствовать при вскрытии тела Кита Тэйлора. — Я тут чуть раньше переговорил с консультантом-бактериологом. Он очень сильно извинялся.

Монктон одарил Сандза взглядом, в котором читалось «извинения тут бесполезны».

— Ты уверен, что это был некротический фасциит? — уточнил Сандз.

— А что еще это могло быть? — парировал Монктон. — Да он практически заживо сожрал мальчугана.

— Значит, в заключении о причине смерти ты именно это напишешь?

Монктон оторвался от своей работы и посмотрел на Сандза поверх своих очков в форме полумесяца.

— Конечно. С чего вдруг такие вопросы?

— Терапевт мальчика сказал мне, что Кит Тэйлор был участником мониторингового исследования, проводимого Министерством здравоохранения. Он обязан сразу же им сообщать о любых неожиданно возникающих проблемах со здоровьем.

— Проблемах со здоровьем? — фыркнул Монктон. — Полагаю, ты мог бы сказать, что смерть от некротического фасциита стала неожиданно возникшей проблемой со здоровьем… бедный ребенок. Я так понимаю, ты абсолютно уверен, что парень не принимал никаких антибиотиков, когда заболел?

— Это была моя первая мысль, когда лаборанты не смогли ничего вырастить из его образцов, но и врач мальчика, и его родные уверяют меня, что он не принимал ничего, кроме обычных иммунодепрессантов.

— Вот так ирония: скорее всего, они и стали причиной того, что инфекция так быстро расправилась с ним, — покачал головой Монктон. — Лекарства серьезно подорвали его естественные защитные механизмы. Я так понимаю, что прием иммунодепрессантов был прекращен, как только о них стало известно?

— Конечно.

— Ах, вот оно в чем дело! — протянул Монктон, стягивая перчатки и закидывая их в мусорную корзину, крышку которой открыл, наступив на педаль. — Когда Господь подает крученый… ты выбываешь.

— Его родители придут позже узнать результаты вскрытия.

— Такого не должно выпадать на долю ни одного родителя, — промолвил Монктон. — Не завидую я твоему общению с живыми.

— Каждому свое, — пожал плечами Сандз. — Твоей работенке я тоже не завидую. — И он посмотрел на вскрытый труп Кита Тэйлора.

 

Три

Эдинбург

Март 2007

— Я не хочу идти в школу.

Виржиния Лионс бросила взгляд на настенные часы.

— Послушай, Триш, тебе придется пойти. С тобой все в порядке. Зачем ты так со мной? Тебе же всегда нравилось в школе. Ты же знаешь, что нужно идти.

— Не хочу, — буркнула дочка, уставившись в пол.

— Так, хватит всей этой чепухи! Должна быть причина. Рассказывай!

— Просто не хочу и все!

Виржиния молча выждала пару мгновений, позволив вспышке гнева дочери улечься.

— Тебя кто-то обижает? — спросила она. — Если да, скажи. Я этого так не оставлю. Сразу пойду к директору. Покончим с этим в зародыше.

Триш молча помотала головой, продолжая упорно смотреть в пол.

— Тогда что?..

Молчание.

Виржиния снова посмотрела на часы и почувствовала, как внутри все сжалось. Она опять опаздывала на работу. А ведь ей, как одинокой матери, работа очень была нужна. Пусть всего лишь должность делопроизводителя в агентстве по продаже недвижимости.

— Триш, пожалуйста, скажи мне. — Виржиния попыталась заглянуть в глаза дочери, взяв ее за руки и подняв на ноги.

— Они начали дразниться, обзывают меня Заплаткой на физкультуре.

— Заплаткой? И весь этот спектакль из-за этого?! — воскликнула Виржиния. — Просто какие-то глупые дети называют тебя глупым прозвищем?

— Мне оно не нравится. Я хочу, чтобы оно отстало.

Виржиния осеклась, увидев, что по щекам дочки потекли слезы. В последние месяцы на правом плече Триш появилось белое пятнышко. Оно распространилось почти по всей правой руке. А так как девочка была темноволосой с землистым оттенком кожи, пятно было четко видно. Врач сказал, что тут не о чем беспокоиться, и, вероятно, виной всему гормональные изменения в организме Триш — ведь ей совсем недавно исполнилось тринадцать. Он был уверен, что со временем цвет кожи восстановится. Но вот уже три месяца пятно оставалось без каких-либо видимых изменений.

— Слушай, если тебе от этого станет легче, мы снова сходим к доктору и скажем ему, что ничего не изменилось.

— Да, мамочка, пожалуйста, — кивнула Триш.

— А теперь быстро в школу, и не обращай внимания на всяких невежд. А я позвоню доктору перед уходом на работу и постараюсь договориться о приеме на сегодня, на вечер. Хорошо?

Триш еще раз кивнула и чмокнула мать в щеку на прощание.

* * *

— Не понимаю, чего вы от меня хотите? — возмутился доктор Джеймс Голт, когда Триш с матерью объяснили, что сыпь никак не проходит. Голос его звучал раздраженно. — Технически, это не сыпь, — поправил он. — Это просто местная депигментация кожи, и, вероятнее всего, оно психологического происхождения.

— Что бы это ни было, исчезать оно не собирается, — возразила Виржиния. — К тому же некоторые из одноклассников Триш начали обзываться, а это очень обидно.

— Это абсолютно безвредно, — пожал плечами Голт. — Ну и что с того, что обзываются? Все мы через такое проходили, а, Триш?

Девочка упрямо смотрела в пол.

Виржиния почувствовала, как внутри нее все закипает от злости на бесчувственность Голта.

— Это вовсе не безвредно, если она так расстраивается, — напомнила она. — Еще чуть-чуть, и начнутся проблемы с учебой. Школьники могут быть очень жестокими.

— Мне очень не хочется посылать девочку в кожную клинику, когда и так ясно, что это безобидная и почти наверняка временная потеря пигмента. Если честно, только впустую время потратим и средства.

— Тогда мне бы хотелось услышать мнение другого врача, — заявила Виржиния.

Сначала ей показалось, что Голт станет возражать, но потом он, видимо, передумал и уступил.

— Ну, хорошо, — вздохнул врач. — Пойду, узнаю, согласится ли один из моих коллег взглянуть на девочку, но я уверен, вам скажут то же самое. Невозможно предсказать, сколько потребуется времени, чтобы подобное прошло. Чем больше внимания вы обращаете на него, тем вероятнее, что все останется.

— Скажите это ее одноклассникам, — парировала Виржиния.

Голт извинился и вышел из кабинета, оставив Триш и мать одних. И хотя его не было всего пару минут, Виржинии показалось, что секунды тянуться как часы, пока они с Триш сидели в полном молчании. Обе были подавлены: Виржиния из-за того, что ненавидела вступать в конфликты со специалистами, а Триш из-за того, что, по-видимому, ей ничем не могли помочь.

— Наш доктор Холдейн примет вас после своего следующего пациента, — сообщил Голт, вернувшись. — Не могли бы вы подождать в приемной?

Виржинии показалось, что теперь врач стал еще более резким и бесспорно отстраненным, но этого и следовало ожидать. Он явно воспринял ее просьбу, как камень в свой огород. Голт придержал дверь, пока она пропускала Триш вперед. Виржиния не стала ни встречаться с ним взглядом, ни говорить ничего.

Скотт Холдейн широко улыбнулся, когда Виржиния и Триш вошли в его кабинет, а девчушка сразу же подбежала к нему. Он был молод, широкоплеч и постоянно улыбался, что предполагало откровенность натуры.

— Привет, как дела? — обратился он к Триш.

— Нормально, — прошептала девочка.

— Нормально, если не считать пятна на твоей руке, а? Давай-ка взглянем на него?

Триш слегка кивнула и попыталась улыбнуться. Она сняла блейзер и кофту, потом закатала рукав блузки и протянула руку для осмотра.

— И как давно у тебя это, Триш? — поинтересовался Холдейн, пристально осматривая область белой кожи, распространившуюся по всей руке девочки.

— Чуть больше трех месяцев, — сообщила Виржиния.

— Тринадцать недель, — уточнила девочка.

Холдейн улыбнулся.

— Ты — единственная, кто дни считает, — сказал он заговорщицким тоном. — Болит или есть повышенная чувствительность?

Триш помотала головой.

— Хорошо. А чешется или шелушится?

Снова отрицательный жест.

— Отлично! Значит, тут у нас просто маленькая неприятность, которая не торопится проходить?

— Маленькая?! — воскликнула Триш с такой горячностью, что и Виржиния, и Холдейн улыбнулись.

— Ты за границу не ездила в последний год, Триш?

— Не, никогда там не была, — ответила она.

— Это не совсем так, — поправила ее мать. — Хоть ты и была слишком маленькой, чтобы помнить, мы с твоим отцом возили тебя в Грецию, когда тебе было два годика.

— До того, как расстались, — вставила Триш.

— А когда это произошло? — осторожно поинтересовался Холдейн.

— Развод или поездка?

— Развод.

— Три года назад.

— И три месяца, — добавила девочка.

Холдейн задумался.

— Она по-прежнему регулярно видится со своим отцом, — сказала Виржиния, догадавшись, к чему клонит доктор. Мы хорошо ладим.

Холдейн кивнул.

— А почему вы спросили, не ездила ли Триш за границу?

— Обычный, стандартный вопрос.

Казалось, убедить Виржинию не удалось, да она и не скрывала этого. Вопрос так и звучал у нее в ушах. Однако Холдейн отвел взгляд и встал со своего места. Он достал стерильный стилет из небольшой тумбочки с ящичками, стоящей рядом с раковиной, и снял упаковку.

— Триш, я буду делать тебе легкие укольчики то тут, то там. И хочу, чтобы ты сообщала мне, что чувствуешь.

— Доктор Голт не делал такого…

Комментарий Виржинии Холдейн проигнорировал, продолжая наносить легкие уколы в зоне депигментации на руке Триш.

— Нет, не больно, — сообщала она. — Не больно… ничего… не больно.

— Хорошо. А теперь давай попробуем с другой рукой.

Триш совсем сняла блузку и положила вторую руку на стол, пока Холдейн ходил за вторым стилетом.

— Так, начали. Говори обо всем, что чувствуешь.

— Немного больно… Ой!.. Ай!..

— Прости, Триш, — извинился врач. — Какой-то я неуклюжий. Прости. Ладно, надевай обратно свою блузку. Думаю, нам стоит отправить тебя к специалисту в кожную клинику. Просто узнаем, что они по этому поводу думают.

— А вы как считаете, что это? — с беспокойством в голосе спросила Виржиния.

— По всей вероятности, у нас именно такой случай, как описал доктор Голт. Просто одна из неудачных реакций, встречающихся время от времени, на какой-нибудь эмоциональный стресс. Однако нет ничего плохого в том, чтобы удостовериться наверняка. К тому же пятно доставляет Триш беспокойство. В клинике, возможно, смогут предложить какое-нибудь лечение, чтобы ускорить обратный процесс, Ультрафиолетовое облучение или еще что. Я переговорю с доктором Голтом после смены, и мы выпишем вам направление.

— Спасибо вам огромное, доктор! — поблагодарила Виржиния. — Я совсем не хотела создавать проблем. Я просто хочу лучшего для Триш.

— Все в порядке, миссис Лионс.

* * *

— Как ты справился с этой мнительной мамашей? — поинтересовался Джеймс Голт, просовывая голову за дверь кабинета Холдейна. Смена закончилась, и последний пациент покинул приемную.

— Не такая уж она плохая, — улыбнулся тот. — Ее дочке несладко приходится в школе, и она чувствует беспомощность. Тут ее можно понять.

— Ладно, но не забывай: мы — не социальные работники, — напомнил Голт. — А что ты думаешь по поводу проблем с кожей у ребенка?

— Вероятно, ты прав, и все же мне бы хотелось выписать ей направление в кожную клинику. Чтобы подстраховаться. Есть тут пара необычных моментов, которые мне бы хотелось проверить.

— Какие еще моменты?

— Может, у меня просто воображение разыгралось, — с улыбкой произнес Холдейн, вставая со стула и ободряюще похлопывая коллегу по плечу.

— Ну, если действительно считаешь, что должен, — протянул Голт, и в голосе его проскользнуло легкое раздражение. — Тогда, раз такое дело, ты и бумаги сам все оформишь?

— Нет проблем. Напомни-ка мне, кто там главный в кожной клинике?

— Рей Мак-Фарлан. Вот уж кто действительно не скажет спасибо за потраченное впустую личное время.

Апрель 2007

— Послушай, Триш, мне очень жаль. Я просто не представляю, что еще мы можем сделать, — говорила Виржиния Лионс, когда они с дочерью выходили из приемной после того, как получили результаты из кожной клиники. — Специалист согласен с остальными врачами. Он говорит, это называется витилиго. Ничего серьезного, все пройдет в свое время. К сожалению, они ничего не могут сделать, чтобы ускорить процесс. Придется потерпеть. Я знаю, тебе это все ненавистно, милая, но ты уж постарайся, а? Давай просто порадуемся, что это не что-то более серьезное.

— Ты не знаешь, каково это, — тихо сказала Триш.

Виржиния посмотрела на дочь, и ком подступил к горлу. Ей невыносимо было видеть девочку настолько несчастной.

— Я могла бы написать мисс Нильсон и попросить ее освободить тебя от занятий физкультурой пока пятно не исчезнет. Хорошо?

Триш кивнула.

— Когда следующий урок?

— Завтра.

— Тогда сегодня это сделаю. Утром возьмешь записку с собой.

* * *

На следующий вечер по возвращении домой Виржиния обнаружила Триш всю в слезах на кухне. Она сидела за столом, уронив голову на руки; ее плечи постоянно вздрагивали от рыданий. Мать приобняла дочку за плечи, но этот жест только усугубил ситуацию на некоторое время. В конце концов крепкие объятия и успокаивающие слова сделали свое дело, и Виржинии удалось вытянуть из дочери хоть какие-то объяснения.

— Меня заставили пойти на физкультуру!..

— Что?! — воскликнула Виржиния. — Но как же записка, которую я дала тебе?

— Мисс Нильсон сказала, что физически я здорова, так что нужна справка от врача, освобождающая меня от занятий. Все смеялись надо мной!..

— Боже, дай мне сил! — прошептала мать, рисуя в воображении картину, как она размажет эту мисс Нильсон с помощью хоккейной клюшки. — Так, — решительно произнесла она, — если им нужна справка от врача, они ее получат. Я прямо с утра отправлюсь в поликлинику. Когда у тебя следующий урок?

— В пятницу.

— Еще полно времени…

* * *

— Нет, честно, миссис Лионс, я склонен согласиться с учителями. Нет никаких оснований по физическим показателям, согласно которым ваша дочь не должна посещать уроки физического воспитания, — возразил доктор Голт в ответ на просьбу Виржинии. — Мне бы очень не хотелось вставать на чью-либо сторону в подобной ситуации.

Виржиния глубоко вздохнула.

— Мы здесь не физическое состояние обсуждаем, доктор.

— A-а, теперь мы движемся в направлении популярной психиатрии, так? Подразумеваем психологические моменты и все такое?

— Да нет же, черт подери! — отрезала Виржиния; ее терпению внезапно пришел конец. — Мы пытаемся добраться до здравого смысла, но явно терпим неудачу. Дети совсем по-другому смотрят на мир, нежели мы, взрослые.

Казалось, Голт был ошарашен таким взрывом. Он побледнел и, прежде чем заговорить, сглотнул.

— У меня и в мыслях не было направлять вашу дочь к детскому психиатру из-за небольшой депигментации кожи.

— Так в этом все и дело. Для Триш это не просто «небольшая депигментация кожи». Это превращает всю ее жизнь в кошмар! Я не прошу вас направлять ее куда-либо. Я прошу вас просто написать гребаную справку, необходимость в которой понял бы любой с мало-мальски развитым воображением… но, по всей видимости, не вы.

Голт еще раз сглотнул.

— Полагаю, мы подошли к тому моменту, когда смена врача…

— …будет самым наилучшим решением, — закончила за него Виржиния.

— Я подготовлю документы, — сказал Голт, вставая.

— Это займет какое-то время, а Триш помощь нужна сейчас! Я бы хотела, чтобы нас перевели к доктору Холдейну. Кажется, он понравился Триш.

Голт сморщился, будто почувствовал очень неприятный запах. Ответил он не сразу. И Виржиния предположила, что врач взвешивает все «за» и «против» полномасштабного противостояния в качестве альтернативы уступке ее просьбе. Она решила нажать на него.

— Тогда бы мы могли сослаться на столкновение личностей, и мне не пришлось бы жаловаться в соответствующие инстанции на то, что я расцениваю как вашу абсолютную черствость по отношению к моей дочери.

— Я должен обсудить возникшую ситуацию с доктором Холдейном.

— Тогда, будьте любезны, сделайте это!

Виржиния осталась сидеть в кабинете Голта. Она чувствовала, как дрожат пальцы. Уставилась в окно позади опустевшего вращающегося стула врача и стала наблюдать за птичками, порхавшими в ветвях дерева во дворе. Ей была видна только часть его поверх замерзшей нижней половины стекла. Мимо по тротуару прошла компания детей, и в тишине комнаты был слышен их смех. Виржиния хотела, чтобы Триш была такой же, беззаботной и счастливой… Но тут она подумала, что не может вспомнить, когда в последний раз слышала, как ее дочка смеется. На память пришел шок, который пережила Триш во время их развода с мужем. Они с Эндрю сделали все возможное, чтобы оградить дочь от неприятностей, но в глазах ребенка развод — есть развод, с какой стороны ни посмотри. И тогда возникает закономерный вопрос, который задает любой ребенок: «Если все еще так любите друг друга, зачем расстаетесь?».

Вернулся Голт и придержал для Виржинии дверь:

— Доктор Холдейн поговорит с вами, как только освободится. Вы можете подождать в приемной.

Виржиния успела пролистать три старых выпуска журнала «Скоттиш Филд», пока Холдейн не пригласил ее в кабинет. Он приветствовал Виржинию все с той же широкой улыбкой, которая ей запомнилась с прошлого раза.

— Мне так неудобно за все случившееся, — начала она. — Наверняка у вас теперь куча проблем будет, но я очень беспокоюсь за Триш, а доктор Голт, кажется, не воспринимает меня всерьез. Я просто ума не приложу, что делать. — И она рассказала Холдейну о том, как учительница заставила Триш пойти на физкультуру, хотя и знала о ее проблеме с кожей. — Дети дразнят Триш всякими прозвищами вроде Заплатки. Я знаю, что все это звучит банально, но только не для Триш. И что действительно имеет значение, так это то, что творится у нее в душе. Как вы считаете?

— Все в порядке, — улыбнулся Холдейн. — Нет необходимости все так расписывать. Люди любят притворяться, будто дети — это маленькие взрослые, но это не так. Они живут по законам джунглей, пока их не научат по-другому. Я так понимаю, вам нужен официальный документ для учителей?

— Да, пожалуйста, — кивнула Виржиния с огромной благодарностью в голосе.

— А этого будет достаточно, или вы считаете, что Триш может понадобиться некоторого рода консультация, или…

— Да нет, думаю, справки будет достаточно. Если Триш не придется выставлять всем напоказ свою «особенность», полагаю, со временем ее станут воспринимать, как одну из своих. И когда это произойдет, кто знает, может, эта зараза начнет проходить, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

— А Триш не замечала каких-нибудь изменений в состоянии сыпи с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Доктор Голт сказал, что это не сыпь, — сказала Виржиния.

— Технически это так и есть, — кивнул Холдейн, вновь улыбнувшись, будто полностью соглашаясь, как показалось Виржинии, с ее взглядами на Джеймса Голта.

— Она ничего такого не упоминала. Вы имеете в виду, не стало ли оно проходить?

— Нет… просто любые изменения.

Виржиния отрицательно покачала головой.

— Ну, если вдруг скажет, дайте мне знать, хорошо?

Виржиния снова оказалась в приемной в ожидании, пока Холдейн выписывал справку и, наконец, вынес ее, запечатанную в конверт с пометкой «для предъявления по месту требования».

Женщина покинула отделение хирургии легкой походкой. Она снова опаздывала на работу, но у нее была справка, и у Триш теперь все будет хорошо. Они смогут провести спокойный вечер без страхов и волнений. Виржиния даже начала планировать сюрприз — поездку в «Доминион», местный кинотеатр. Можно будет даже съесть по бургеру после — назло медикам…

Май 2007

— Что случилось? — спросила Виржиния в ответ на молчание Триш.

— Оно не проходит, — отозвалась дочка.

— Но ведь врачи говорили, что это может занять какое-то время.

— Мам, они сами понятия не имеют, что это такое, не говоря уже о том, сколько времени нужно, чтобы пятно исчезло.

— Но они сказали, что это витилиго.

— Я проверяла в Интернете. Назвать-то они назвали, но представления не имеют, что это такое и чем вызывается.

— Не следует верить всему, что пишут в Интернете, милая. Там полно полуправды и вообще откровенного вранья.

Виржиния видела, что ее слова не доходят до Триш, которая, казалось, продолжала себя накручивать.

— Думаю, что становится хуже…

— Ты имеешь в виду, что оно увеличивается? — забеспокоилась Виржиния.

— Увеличивается… и меняется… ощущения на коже странные…

— Дай-ка посмотрю.

Виржиния внимательно оглядела руку Триш, но никаких изменений не заметила. Ей не хотелось говорить об этом дочери, и она сказала:

— Доктор Холдейн просил, чтобы мы связались с ним, если ты заметишь какие-то изменения. Завтра утром первым делом запишемся на прием…

Записать Триш получилось только на вечер. Виржиния надеялась уйти вовремя с работы, но когда она закончила дела, было уже десять минут шестого. Она бежала, задыхаясь, от автобусной остановки к своему дому.

— Триш, я дома. Ты, наверное, уже потеряла меня? — выпалила она, открывая входную дверь. Но ответа не последовало. — Триш? Ты дома?

Виржиния была озадачена. Она ожидала, что Триш будет готова отправиться в поликлинику. Сначала заглянула в гостиную, потом в спальню к Триш, прежде чем осознала, что слышит звук газовой горелки на кухне.

— Триш? — позвала она, толкая дверь.

Девочка сидела на полу, странно изогнувшись, опираясь спиной на один из шкафчиков. Ее рука была оголена, и с нее клочками слезала багрового цвета кожа в том месте, где, по-видимому, Триш получила серьезный ожог. Пламя на передней газовой конфорке и кастрюлька, валяющаяся рядом с девочкой на полу, поведали ужасающую историю о кипящей воде.

Горло Виржинии сдавил спазм, и на минуту она потеряла дар речи, упав на колени возле Триш. В голове плескался целый океан ужасных мыслей.

— О, Боже! Триш… О, мой Бог!.. Триш, дочка, поговори со мной…

Триш была в состоянии шока. Невидящим безжизненным взглядом она смотрела перед собой. Дочь выглядела пугающе спокойной, хотя Виржиния ожидала, что она будет корчиться от боли.

— Я не чувствовала…

Виржиния мысленно закончила за нее предложение: «Я не чувствовала, что смогу больше это терпеть…». Ее дочь попыталась сжечь проклятое пятно на коже кипящей водой!.. Виржиния встала и набрала трясущимися руками на кухонном телефоне «999», не отрывая взгляда от дочери. Она почти прокричала в трубку свою просьбу выслать «скорую». Но спокойный голос оператора убедил дать всю необходимую информацию.

Виржиния смутно осознавала, что участливые соседи заинтересовались случившимся, когда спускалась по ступенькам вниз за носилками, на которых лежала ее дочка.

— Несчастный случай… — пробормотала она. — Несчастный случай с Триш…

* * *

Виржиния уже с час дежурила у постели Триш, когда осознала, что кто-то стоит рядом. Она подняла взгляд и увидела Скотта Холдейна.

— Как она? — спросил он.

— Спит. Ей дали успокоительное. Правда, пока они не уверены насчет ее руки… Как вы узнали?

— Когда вы не пришли на прием, я заехал к вам домой, выяснить, что случилось. Соседи сообщили, что произошел несчастный случай.

— Несчастный случай… — прошептала Виржиния с горечью в голосе.

Холдейн почувствовал, как у него внутри все похолодело.

— Что вы сказали? — хрипло проговорил он.

— Триш решила вылечить сыпь своим способом… — не отрывая взгляда от спящей дочери, ответила Виржиния.

Холдейн в ужасе потряс головой.

— Нет! — горячо возразил он будто сам себе. — Триш абсолютно уравновешенная девочка. Она была расстроена, но она никогда бы не сделала ничего подобного…

— Она так сказала, — откликнулась Виржиния.

Холдейн вздохнул.

— Повторите в точности, что она сказала.

— Она сказала, что не чувствовала, что может дольше это все терпеть.

Холдейн снова покачал головой, будто не желая верить в то, что только что услышал, но потом ему на ум пришла одна мысль.

— Повторите еще раз, — попросил он, — что именно она сказала, ничего больше.

Виржиния посмотрела на него так, будто он ненормальный, но не стала спорить.

— Она сказала «я не чувствовала…». Ей и не нужно было еще что-то говорить. Я знала, что она имела в виду. Я — ее мать. — Она подняла взгляд на Холдейна и увидела вопросительное выражение на его лице. — Что такое?

Холдейн повел себя так, будто не услышал ее вопроса. Он озабоченно посмотрел на Виржинию и пробормотал что-то насчет того, что ему нужно идти.

 

Четыре

Мальборо Корт. Лондон

Июль 2007

Доктор Стивен Данбар открыл глаза, когда зазвонил будильник, и испустил стон. Он мог бы еще часок поспать, но ему нужно было появиться в Министерстве внутренних дел к десяти часам. Обычно, когда вызывали в департамент и была перспектива нового расследования, его переполнял энтузиазм, и не терпелось начать работать. Но накануне вечером он немного перебрал джина с тоником, и теперь его пыл поугас, зато жутко трещала голова. Сварив себе немного крепкого черного кофе, он запил им три таблетки аспирина. Потом принял душ, задержавшись дольше обычного под успокаивающими струйками воды, прежде чем мысленно вернулся к своей проблеме.

Проблемой Стивена была Дженни, его девятилетняя дочка, и у нее недавно обнаруженный дар манипулировать взрослыми…

* * *

Лиза, жена Стивена, умерла от опухоли головного мозга много лет назад, и с тех пор Дженни жила с сестрой Лизы, Сью, и ее мужем-адвокатом Ричардом. Их дом находился в маленьком городке Гленвэйн графства Дамфришир в Шотландии. Дженни воспитывали как полноправного члена семьи вместе с двумя родными детьми, Робин и Мэри. Стивен же приезжал к ним так часто, как только мог. Обычно — каждые две недели, еще по крайней мере на неделю летом, и старался попасть на каждый день рождения и на Рождество.

Поначалу Стивен думал, что подобные меры временные, ему просто нужно было время, чтобы прийти в себя от пережитого кошмара после потери Лизы. Но время шло, реальность вернулась в свое русло, и Данбару пришлось признать, что он не сможет и работать, и самостоятельно воспитывать дочь. Если не считать этого, Дженни была счастлива, она привязалась к Сью и Ричарду и их семье, да и они быстро полюбили ее как своего ребенка.

Сью и Лиза были очень близки, и Сью частенько отмечала, что Дженни стала сильно походить на ее сестру, когда начала подрастать. Стивен и сам заметил это, отчего к горлу подступал ком. Мысль о том, что Лиза все еще жива в Дженни, придавала ему сил в тяжелые моменты, когда осознание потери накрывало с головой. Время от времени такое еще случалось, даже спустя много лет.

Самые простые вещи могли послужить спусковым крючком. Например, Данбар мог увидеть, как солнечным днем какая-нибудь семья гуляет по набережной, или, вернувшись домой в один из зимних вечеров и открыв дверь своей квартиры, обнаружить там только темноту и тишину. Таких инцидентов, правда, было немного, и случались они не часто. Но когда накатывало, Стивену приходилось напоминать себе, что его стиль жизни не позволял играть в счастливое семейство в привычном смысле. Работа многого требовала от него, была непредсказуемой и временами откровенно опасной. Он не знал, где окажется на следующий день. И не раз за эти годы он был на волосок от смерти.

Познакомились они с Лизой во время его первого расследования для научно-медицинской корпорации, когда его послали в больницу в Глазго, где она работала медсестрой. Именно это задание подвергло их жизни опасности, но оба посчитали тот случай исключением из правил, не подозревая, что работа Стивена станет какой-то помехой для семейной жизни. Теперь, имея возможность оглянуться назад, Данбару пришлось признать, что за эти годы было еще несколько «исключений из правил», пожалуй, даже слишком много, чтобы он решился связать свою жизнь с еще одной женщиной, не бросив при этом работу.

Это вовсе не означало, что с тех пор как овдовел, женская компания стала ему чужда. Несколько представительниц прекрасной половины человечества появлялись на сцене жизни как падающие звезды, возвращая любовь, но, по той или иной причине, эти отношения (а пара из них была весьма особенной) оказывались обреченными на провал до того, как нужно было переступить последнюю черту. Смог бы он бросить работу? Стивен не был в этом уверен.

Последнее, что вытворила Дженни, стала натравливать Сью и Ричарда против него. Если Сью приходилось наказывать ребенка, девочка обычно реагировала так: указывала, что та не имеет права этого делать, что та не ее настоящая мать и что она хочет жить в Лондоне с папой. Когда же Стивен объяснил дочери, что это невозможно, она обвинила его, что он ее не любит по-настоящему и просто бросил в Шотландии. Сью с Ричардом прекрасно все понимали и расценивали подобное поведение, как детские вспышки гнева, впрочем, как и Стивен. У Дженни не могло быть более любящих родителей, чем Сью и Ричард, да и она их очень любила, за исключением подобных моментов.

Но, несмотря на все это, Стивену по-прежнему было не по себе. Возможно, он винил себя за то, что никогда по-настоящему не пытался найти такую работу, которая позволила бы ему воспитывать дочку. А может, из-за обвинений со стороны Дженни в нелюбви к ней. Но вчера ему было достаточно хреново, чтобы приложиться к бутылке. А сегодня был новый день, и Данбару просто необходимо собраться перед встречей с Джоном Макмилланом из МВД.

Стивен родился и вырос в Озерном крае в небольшом городке Гленриддинг на озере Аллсвотер. У него было идеальное детство, которое он провел в тени Кембрийских гор. Именно поэтому Стивен так полюбил все, связанное с природой. Он хорошо учился в школе, из-за чего и учителя, и родители с большим энтузиазмом направляли его в медицину. И парень надлежащим образом удовлетворил их пожелания, выучившись на врача, хоть у него и не лежала к этому душа. После выпускного, поработав с год, Данбар перестал притворяться и признался своим родным, что медицина — не для него. Стиснув зубы, он сообщил семье, что собирается пойти служить в армию.

Армейская жизнь подходила Стивену как нельзя лучше. От природы сильный и спортивный, он чувствовал себя среди военных, как рыба в воде. Сначала отслужил в парашютно-десантном полку, затем его откомандировали в войска специального назначения, где нашлось хорошее применение его медицинским навыкам, которые за годы службы только упрочились. И Стивен стал настоящим экспертом в полевой медицине, оттачивая свои умения в пустынях Среднего и Ближнего Востока и в джунглях Южной Америки.

Однако жизнь солдата в спецвойсках длится не дольше, чем карьера профессионального футболиста. Стивен осознал данный факт, когда ему перевалило за тридцать. Его время истекало, и унылая перспектива возвращения к гражданской жизни замаячила на горизонте. Те несколько вариантов, которые он видел, не показались Стивену привлекательными. Поезд медицинской карьеры давно ушел, да и профессиональные умения лечения ран и извлечения пуль на полях сражений вряд ли будут сильно востребованы на гражданке. Данбар представлял себя на должности штатного медика в какой-нибудь крупной страховой компании или посредника в фармацевтической индустрии, но ни к кому из знакомых особой симпатии не испытывал, да и душа требовала приключений.

Спас его от повседневной рутины Джон Макмиллан, начальник небольшого элитного подразделения в МВД, называемого Научно-медицинский инспекторат («Сай-Мед»). Здесь работала небольшая группа следователей — специалистов по медицине и науке, которые изучали вероятность преступлений в тех областях, где полиции не хватало знаний и опыта. Стивена взяли на должность инспектора по вопросам медицины. Он нашел свое пристанище в организации, принимающей в свои ряды только лучших. Чтобы попасть в подразделение, будущий научно-медицинский следователь должен был проявить себя на прежнем месте работы: надежность и инициатива на высшем уровне среди прочих, и все это по личной оценке Джона Макмиллана (да снизойдет на него львиная доля обыкновенного здравого смысла).

Макмиллан считал, что ни один человек не может знать, как он отреагирует, если его жизнь будет в опасности, до тех пор пока не окажется в такой ситуации. Очень немногие были в курсе «стандартных» работ. Перестрелка в пейнтбол или сооружение мостов через воображаемые реки во время корпоративных выходных было приемлемо для торговцев, но не для ребят из «Сай-Мед». Решительные действия на поле для регби — это одно, а вот продолжать сражаться, когда рядом с тобой человека разорвало пополам очередью из автомата — совсем другое. Данбара проверяли на прочность на полном серьезе, и он блестяще прошел все испытания, став одним из лучших следователей подразделения…

* * *

Стивен все еще неважно себя чувствовал, хоть внешне этого и не было видно. Он облачился в темно-синий костюм, голубую рубашку, на шею повязал галстук парашютно-десантных войск и оглядел свое отражение в зеркале, чтобы удостовериться, не топорщится ли его темная шевелюра. Макмиллан терпеть не мог небрежности. Проверив часы на запястье, Стивен отправился в департамент.

Поднимаясь по лестнице, он помнил, что в первую очередь Джина Робертс, секретарь Макмиллана, спросит о Дженни. Так оно и случилось.

— Она превращается в маленькую мадам, — ответил Стивен.

— А-а, — протянула Джина, — взрослеет?

Стивен кивнул.

— А как дела в хоре? — поинтересовался он, желая сменить тему. Он отлично знал, что членство Джины в хоре имени Баха Южного лондонского округа было одним из краеугольных камней в ее жизни.

— Дела, дела, дела, — отмахнулась она. — По концерту в неделю, и так последние три недели, а еще предстоит десятидневный тур через пару месяцев.

— Зато убережешься от неприятностей.

— Кто там кого от неприятностей убережет? — спросил Макмиллан, выходя из своего кабинета. Он кинул папку в лоток для входящих документов на столе секретарши. — Рад видеть тебя, Стивен! — Они обменялись рукопожатием. — Немало времени прошло. — Джон повернулся к секретарше. — Я был бы очень признателен, если бы к вечеру ты с этим разобралась.

— Слушаюсь, сэр!

Следуя за шефом обратно в офис и закрывая дверь, Стивен размышлял о дворянстве Макмиллана. Званием начальника наградили под Новый год, и, на взгляд Стивена, это давно было пора сделать. Макмиллан никогда ни от кого не зависел и в течение многих лет ревностно охранял автономность «Сай-Мед», что очень раздражало кабинетных крыс в коридорах власти. Предложения сильных мира сего о том, что сотрудникам их департамента следовало бы попридержать коней в определенных расследованиях, когда они чересчур сильно наступали на пятки кому-то из «своих», всегда натыкались на отказ со стороны Макмиллана и выражение поддержки его людям. Он никогда не прощал и не оставлял без внимания любые неправомерные действия со стороны богачей и власть предержащих и в результате нажил себе много врагов. Однажды Джон доверился Стивену, рассказав, что определенные личности готовы из кожи вон вылезти, только бы не допустить признания его заслуг перед их департаментом. Так что Стивен был несказанно рад, увидев имя Макмиллана в списке представленных к награде. Он надеялся, что, возможно, и его успех в операции по срыву потенциально разрушительной атаки Аль-Каиды на правительственные инфраструктуры Соединенного Королевства и Соединенных Штатов помог вымостить дорогу к такой награде. Ведь Данбар симпатизировал этому человеку и безмерно уважал его. К тому же в прошлом было несколько случаев с хорошими поводами поблагодарить Джона за поддержку, когда Стивен лично умудрился «погладить против шерсти» кое-кого из правящих кругов.

Он уже пару месяцев находился в отпуске, восстанавливаясь после перенесенных травм во время последнего задания. Реабилитацию Стивен проходил в военном лагере на территории Северного Уэльса тут помогли старые служебные связи.

— Как самочувствие? — поинтересовался Макмиллан.

— Здоров как бык, — ответил Стивен.

— Джина сказала, ты был в Шотландии, когда она связалась с тобой.

— Навещал Дженни.

— И как у нее дела?

— Кажется, приближаемся к ужасам подросткового возраста.

— Ох, ты ж! — улыбнулся Макмиллан. — На собственном опыте убедился, что девчонки доставляют намного больше хлопот, чем мальчишки.

— Вот и мне так говорят.

Макмиллан устроился в кресле, всем своим видом напоминая британского мандарина. Никто бы и не подумал, что ему уже перевалило за шестьдесят, глядя на его гладкую загорелую кожу. Серебристые волосы были зачесаны назад, и каждая клеточка его тела источала уверенность. Он внимательно посмотрел на Стивена, прежде чем сказал:

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Да нет, по большому-то счету. Просто я был немного шокирован, узнав, что я для нее больше не рыцарь в сияющих доспехах, который появляется время от времени из тумана, привозя подарки и рассказывая истории о борьбе со злом. Теперь я — дрянной человечишка, который решил бросить ее в далекой стране.

— Уверен, неправда все это, — улыбнулся Макмиллан. — Все отцы в твоем положении проходят через подобное. Ирония в том, что если б ты на самом деле бросил ее и она никогда бы тебя вообще не видела, Дженни считала бы тебя святым и всячески оправдывала.

— Наверное.

— Не позволяй этому расстраивать тебя. Ведь твоя дочь всегда была у тебя на первом месте, и ты желаешь ей только лучшего. Ее все очень любят. Помню, как мы отмечали ее день рождения вот здесь, в офисе.

Стивен кивнул, желая, чтобы разговор продолжился.

Макмиллан распахнул папку на своем столе.

— Доктор Скотт Холдейн, тридцать пять лет, терапевт семейной медицины в Эдинбурге. По крайней мере был таковым, пока не наложил на себя руки, оставив жену и двух детишек.

Стивен поморщился.

— Тридцать пять?.. Совсем молодой. И что нас здесь интересует?

— Не уверен, что есть что-то интересное, но вполне возможно. Его жена твердо уверена, что он не совершал самоубийства.

— Стандартная реакция, — пожал плечами Стивен. — Трудно, должно быть, смириться с подобным.

— Ну, она явно такого намерения не имеет, настаивает, что мужа убили, и использует любую возможность заявить об этом публично. Она уверяет, что он был верным супругом и отцом, верующим христианином, он был счастлив и доволен своей работой и вообще жизнью.

— А что в полиции говорят?

— Тело нашли в лесном массиве недалеко от места, где он жил. Местность называется Обитель Хёмибэдж Брейд. Он перерезал себе запястья. Не было никаких доказательств, что это не самоубийство, разве что не нашли никакой записки, да и полицейским не удалось выяснить, с чего бы это Холдейну сводить счеты с жизнью. Кажется, он был именно таким, как говорит его жена. Вероятно, по той же самой причине они не смогли выявить ни одного повода, по которому бы кто-то захотел убить его.

Стивен задумался на минуту, прежде чем сказал:

— Все это очень печально, но, прошу прощения, я не вижу, причем тут наша команда?

— Жена Холдейна — умная женщина, работает медсестрой в Королевском Госпитале в Эдинбурге. Она настаивает: мужа убили из-за чего-то, связанного с одним из его пациентов.

— Убил кто-то из пациентов? — воскликнул Стивен.

— Нет, ничего подобного, — успокоил его Макмиллан. — Врач лечил ребенка от кожного заболевания. Мать была недовольна тем, как справлялся с лечением их терапевт, поэтому ребенка перевели к Холдейну. Он направил девочку в кожную клинику, где диагностировали что-то вроде витилиго… — Макмиллан вопросительно посмотрел на Стивена.

— Не совсем моя область, — пожал плечами тот, — но, насколько помню, это довольно безобидная проблема с пигментацией, приводящая к появлению белых пятен на коже, что скорее смущает, чем подвергает опасности.

— Это совпадает с тем, что у меня уже есть, — кивнул Макмиллан. — Однако, девочку, похоже, очень беспокоила ее болезнь. И в один «прекрасный день», вернувшись домой, мать, как она сама считает, увидела, что дочь попыталась свести пятно кипятком.

— О, господи! — присвистнул Стивен.

— По словам жены Холдейна, по этому поводу с доктором возникли какие-то разногласия. Холдейн был уверен, что ожог — случайность.

— Ужасная ситуация, — покачал головой Стивен. — Что с ребенком?

— Девочка все еще в госпитале и довольно серьезно больна.

— Она смогла пролить хоть каплю света на случившееся?

— Девочка едва пару слов произнесла с момента трагедии.

— Бедняжка. Сколько ей?

— Тринадцать.

— Они такие ранимые и застенчивые в этом возрасте…

— Есть какие-нибудь версии?

— Из вашего рассказа следует, что девочка сделала это намеренно. В этом случае Холдейн мог почувствовать вину за то, что не направил ее к психиатру раньше. Возможно ли, что это подтолкнуло парня и он лишил себя жизни? Кто знает…

— Жена Холдейна твердо уверена, что муж ни на минуту не поверил, что девочка сотворила с собой такое намеренно. Он был убежден: это случайность.

— Похоже, он не хотел признавать очевидного, — протянул Стивен.

— Хм… — Макмиллан пожевал губами. — Но с другой стороны, его жена упоминала, что он был очень расстроен еще чем-то, но не стал с ней обсуждать.

— Хотите сказать, что кто-то другой мог ошпарить ребенка? — воскликнул Стивен, широко открыв глаза.

Макмиллана аж передернуло от предположения.

— Не думаю, что она имела в виду нечто подобное. С ее слов, муж начал делать много телефонных звонков, требуя разговора с кем-то насчет этого случая, постоянно сталкивался с проблемами. Ведь девочка состояла в каком-то списке мониторинга, кажется, он называется «пациенты с зелеными наклейками». Очевидно, поэтому было сложно получить ее данные.

— И что это за зеленые наклейки? — спросил Стивен.

— А вот тут ты вступаешь в игру, — заметил Макмиллан. — Я бы хотел, чтобы ты это выяснил. Внедрись, посмотри, что сможешь нарыть. Но! Что наиболее важно, не наступай никому на пятки, особенно полиции пограничных районов и Лотиана. Они ни за что не забудут, как ты в прошлый раз забрел в их владения. Я попросил Джину найти укромное местечко, где ты сможешь остановиться, пока будешь там. Она просветит тебя насчет деталей и документы передаст.

— Уже выезжаю.

Джина Робертс мило улыбнулась Стивену, когда тот вышел из кабинета Макмиллана. Она извлекла папку из верхнего ящика стола, которую и вручила Стивену.

— Это все, что нам известно по делу в Эдинбурге. Рады, что снова в строю?

— Пожалуй, — улыбнулся Стивен. — Сэр Джон сказал, что вы занимаетесь поиском квартиры.

— Да, он хотел, чтобы место было неприметное, где ваше присутствие, будем надеяться, останется незамеченным. Я забронировала вам номер В&В в мотеле, расположенном в чудесном здании в викторианском стиле. Находится эта гостиница к северу на выезде из Нью-Тауна Эдинбурга, называется Фраоч Хаус. «Фраоч» означает «вереск» на гэльском. Мы с сестрой там останавливались в прошлом году, когда ездили на фестиваль. Там есть все, что вам потребуется. Я вложила в папку описание, как доехать.

 

Пять

Когда самолет коснулся земли в аэропорту Эдинбурга, шел дождь. Ступив на трап, Стивен ощутил на своем лице порывы холодного ветра, принесшего с собой воспоминания о событиях, произошедших в столице Шотландии. Он испытывал смешанные чувства к городу. Данбар провел здесь несколько замечательных дней с Лизой, когда они были тут проездом из Глазго, посещали театры, ходили в галереи. Они частенько так делали. Но и неприятных воспоминаний хватало. В прошлом во время расследований ему приходилось вступать в конфликт с людьми, которых можно описать только как чистое зло. Глазго, где они с Лизой жили некоторое время, был городом с душой нараспашку, а вот Эдинбург всегда слыл лицемером.

На внешней стене здания терминала висел плакат, заявляющий, что Шотландия — «наилучшая маленькая страна в мире», в то время как группа грузных, неулыбчивых представителей наземного персонала, облаченных в светоотражающие плащи, сбивали пассажиров в змеящиеся очереди и кричали, чтобы те не включали сотовые.

— И что этим засранцам на этот-то раз надо? — проворчал мужчина, стоявший рядом со Стивеном в очереди. — Посадочные талоны? Паспорта? Размер обуви? Внутренний размер ноги?

— Паспорт, — прошептал кто-то в очереди. То, что женщина произнесла это шепотом, заставило Стивена осознать, насколько люди теперь стали бояться и ненавидеть начальство в аэропортах. У охранников (или воображаемых охранников) не было никакого чувства юмора, а понятие здравого смысла было вообще из рода фантастики для облеченных властью. Любой, кто проявит несогласие, попадет в большие неприятности. Подобное само по себе было своего рода победой террористов.

— Куда едем? — спросил водитель такси.

— Фраоч Хаус на Пилриг-стрит, — ответил Стивен, прочитав записку, лежавшую у него в кармане.

Таксист вел машину без всяких разговоров, что в принципе устраивало Данбара, ибо ему уже порядком поднадоела их философия за эти годы. Молчание было в самый раз. Он мог наслаждаться видами вместо того, чтобы выслушивать разглагольствования о войне в Ираке или достоинствах объявления Шотландии независимой нацией. Не то чтобы за окном автомобиля сегодня все выглядело как-то более гостеприимно, возможно, все дело было в дожде. В лучах солнца все места выглядели привлекательно. За завесой дождя — угнетающе.

Первые слова водитель произнес, когда они доехали до кольцевой развязки в начале Лит-стрит. Неожиданно прямо перед ними вылетела женщина на джипе.

— Дура ненормальная! Неудивительно, что ей нужен джип, чтобы задницу свою обезопасить! — Стивен не стал комментировать, и они провели в молчании остаток пути, пока машина не затормозила у здания гостиницы Фраоч Хаус. — Ну, вот, приехали.

Стивен расплатился, добавив хороших чаевых, что вызвало улыбку у водителя, однако выглядела она неестественно.

— Стивен Данбар.

— Гэвин Хьюстон, — представился улыбающийся юноша у стойки администратора. — Добро пожаловать. Я провожу вас в ваш номер.

Стивен немного беспокоился о том, чем мог оказаться этот В&В номер, от которого в таком восторге были Джина Робертс и ее сестра, но место оказалось чистым, современным и со всеми удобствами. Тут даже наличествовал беспроводной Интернет, которым Данбар и воспользовался, чтобы подсоединить свой ноутбук к сети «Сай-Мед» и проверить почту. Новых сообщений не было.

Несмотря на то, что Стивен уже обдумывал первый шаг, он так и не решил пока, с чего начать расследование. Ему совсем не хотелось бодаться с местной полицией. С другой стороны, он считал, что больших проблем не должно возникнуть, ведь полицейские уже обозначили смерть Холдейна как суицид и закрыли дело. Да и желания особого всерьез воспринимать слова жены покойного не собирались. Данбар улегся на кровать и стал обдумывать варианты, глядя в потолок.

Судя по информации из файла, с вдовой Холдейна, Линдой, не стоило разговаривать в первую очередь. Было очевидно, что она категорически отказывалась хотя бы рассмотреть вероятность того, что ее муж совершил самоубийство. Дочь Виржинии Лионс, Триша, все еще была в тяжелом состоянии и находилась в больнице, так что судьба терапевта вряд ли ее волновала. Единственным вариантом оставалось попробовать наведаться в госпиталь, где работал Холдейн. Стивен подумал, что, возможно, сможет хоть немного разобраться в том, что произошло, если расспросит кого-нибудь там о разногласиях по поводу лечения Триши. А еще, может быть, кто-то прольет немного света на этих пациентов с «зелеными наклейками».

Сделав телефонный звонок, Стивен договорился о встрече с доктором Джеймсом Голтом в больнице Брантсфилда после вечернего дежурства. Эту часть города Данбар хорошо знал — приятная местность примерно в миле к югу от центра и милях в трех от того места, где он сейчас находился.

Заметив, что дождь прекратился, Стивен решил прогуляться туда пешком. Это был неплохой шанс заново познакомиться со столицей и немного размяться в конце дня после долгого путешествия и вынужденного бездействия, ведь идти придется все время в гору.

Стивен пришел немного раньше назначенного срока, когда достиг Брантсфилд Линкс, приятной зеленой зоны рядом с улицей, на которой была расположена больница. Данбар присел на скамью и несколько минут наблюдал за происходящим вокруг. У его ног приземлился мячик, и он поднял его, чтобы вернуть подошедшему ребенку. Однако малыш остановился невдалеке.

— Привет, — сказал Стивен.

Ребенок с подозрением посмотрел на него и схватил мяч, когда Данбар катнул того ему по земле. Мать тут же окликнула мальчонку, и в ее голосе можно было различить нотки волнения. Стивен подумал: как грустно, что теперь детям запрещают вообще разговаривать с людьми в парках. Он поднялся и направился к госпиталю, размышляя над тем, действительно ли ребятишкам угрожает большая опасность или просто изменилось ее восприятие? Он подозревал, что последнее более вероятно, но времени на раздумья уже не было. Он достиг главного входа больницы.

* * *

— Чем я могу помочь «Сай-Мед»? — поинтересовался Джеймс Голт, изучив удостоверение Стивена и снова садясь в кресло.

— Я был бы очень признателен, если бы вы поделились своими мыслями насчет самоубийства Скотта Холдейна. Должно быть, вы его хорошо знали?

— Знал… или я думал, что знаю. Для меня это было настоящим потрясением, как и для всех остальных. Я бы сказал, что он был самым последним человеком на земле, который лишит себя жизни. У него же было все, ради чего стоит жить.

— Подобное я слышу постоянно, — произнес Стивен. — А как насчет скелетов в шкафу?

— Насколько мне известно, таких нет. Я всегда считал Холдейна прямолинейным парнем, который всегда очень заботился о своих пациентах. По правде говоря, намного больше, чем я сам, — добавил Голт, фыркнув.

Стивен вопросительно посмотрел на него, и доктор пояснил:

— Назовем это цинизмом моего возраста. Сорок лет уже пилюли раздаю и выписываю рецепты; как-то юношеское рвение поугасло.

Стивен кивнул. По крайней мере мужчина был честен.

— Насколько я понимаю, были какие-то трения по поводу лечения ребенка в этой больнице — девочка жаловалась на некое кожное заболевание.

— На самом деле, не было никаких разногласий, — небрежно отмахнулся Голт. — Мать ребенка хотела, чтобы мы во что бы то ни стало вылечили ее, хотя я считал ситуацию банальной и совершенно безвредной. У Госслужбы здравоохранения (ГСЗ) ресурсы ограничены, что я, собственно, не смог донести до матери. В конце концов она попросила поменять лечащего врача, и Скотт включил их в свой список.

— И теперь девочка серьезно больна, — заметил Данбар.

Голт кивнул.

— Хотя это не последствие ее первоначальной жалобы, — подчеркнул он. — Неосторожное обращение с кипятком, насколько я понимаю.

— Кажется, ее мать не считает это неосторожностью.

Голт посмотрел на Стивена, и в его взгляде тот прочел «да она бы в другое не поверила».

— Мне об этом ничего не известно, — вслух сказал он.

— А если бы девочка подтвердила, что она действительно сделала это намеренно и что все это было связано с ее переживаниями по поводу болезни, вы бы изменили свое мнение о смерти Холдейна?

— На что вы намекаете? — Голт подозрительно прищурился.

— Жена доктора Холдейна убеждена, что ее мужа убили, и его смерть как-то связана с проблемами ребенка. С другой стороны, я рассматривал версию, что он мог свести счеты с жизнью из-за чувства вины за то, что произошло с девочкой, и что он вовремя не направил ее за помощью к психиатру. Вы не допускаете такой возможности?

— Ни в коем разе. Ни один из нас не видел необходимости подключать психиатра на каком-либо этапе лечения. У девочки было безобидное заболевание, но в школе ей приходилось не сладко. Конец истории, насколько мне известно. Она случайно ошпарилась, но это никак не связано со смертью Холдейна.

— Благодарю вас, доктор, — сказал Стивен, поднимаясь. — Вы очень помогли. Да, кстати… кто или что такое «пациенты с зелеными наклейками»?

— Да ничего особенного, — пояснил Голт. — Несколько детей со всей страны подхватили туберкулез в школьном лагере, когда отдыхали в Озерном крае. В настоящее время туберкулез — постоянно растущая угроза для детей, приезжающих жить сюда со всего света. Были приняты соответствующие шаги, и теперь дети находятся на мониторинге в качестве меры предосторожности. На их медицинских картах имеются зеленые наклейки, отсюда и название. Как только они появляются на приеме в больнице, составляется отчет и отсылается вместе с карточкой на корректировку, хранение, создание перекрестных ссылок, или чего там армия канцелярских крыс в ГСЗ еще делает теперь с информацией, которую им надо сохранить.

— Ясно, — улыбнулся Стивен. — Как я понимаю, Триша как раз является таким пациентом с зеленой наклейкой?

— Именно, — подтвердил Голт.

— Жена доктора Холдейна уверяет, что это создало какие-то проблемы для ее мужа.

— Вполне вероятно, если ее медицинская карта была недоступна, когда он искал ее, и, если подумать, такое могло произойти. Девочки в офисе могли отослать данные, когда ребенок впервые появился здесь со своей жалобой на кожу.

— Так, если бы доктор Холдейн был раздражен подобным фактом, вы бы его прекрасно поняли?

— Естественно! Если бы данные моего пациента валялись в кабинете какого-нибудь бюрократа, когда они позарез нужны, я бы тоже взбесился.

Стивен снова поблагодарил Голта и вышел. Он вернулся по зеленому газону в отель Брантсфилд, заказал джин с тоником и расположился у окна в комнате отдыха, чтобы обдумать новую информацию. «Сай-Мед» не интересовало, совершал ли Скотт Холдейн самоубийство или нет, хотя сам Данбар считал такое возможным. Он по собственному опыту знал, что у жертв суицида зачастую есть сторона их личности глубже и темнее, чем они показывают миру. И сам акт оказывается полной неожиданностью для окружающих, даже для тех, кто знал их и сильно любил. Чем-то даже они напоминают серийных убийц, ведь соседи почти всегда описывают их как тихих и вежливых, но держащихся особняком.

Стивену было необходимо решить, существовала ли возможность, что Скотта Холдейна убили и, что более важно с точки зрения сотрудников «Сай-Мед», убили, по предположениям его жены, по причине, как-то связанной с одним из его пациентов. Ему придется поговорить с женщиной, чтобы понять, насколько весомы ее голословные утверждения. Может, она — просто скорбящая вдова, которая не может жить с осознанием того, что ее муж свел счеты с жизнью? Или же у нее есть хорошие основания так утверждать?

Воспользовавшись информацией из папки «Сай-Мед», Стивен созвонился с Линдой Холдейн, как только вернулся в свою гостиницу. Разговор вышел коротким.

— Послушайте, я как раз купаю детей. Вы бы не могли перезвонить попозже?

Стивен перезвонил через час и объяснил, кто он такой.

— Не могли бы мы встретиться? Мне бы хотелось побеседовать с вами о вашем муже и о том, что с ним произошло.

— А смысл? — не поняла Линда. — Все уже всё решили и составили свое мнение. Он покончил с собой.

— Но не я.

Линда вздохнула и, немного помолчав, согласилась.

— Хорошо, приходите завтра утром, когда дети будут в школе и садике… около половины одиннадцатого.

Стивен записал адрес и отправился поесть. Его выбор пал на итальянский ресторан — ему хотелось, чтобы было шумно и вокруг все суетились. Для него в городе таилось много призраков.

* * *

Данбар покинул гостиницу сразу же после завтрака, снова отдав предпочтение пешей прогулке по городу ярким солнечным утром. Принцесс-стрит и замок высоко на утесе выглядели просто великолепно. Линда Холдейн жила, как она выразилась, в «охотничьем домике» в районе Грейндж. Это было немного южнее Брантсфилда, здесь любой хотел бы жить: широкие аллеи, вереницы особняков, уютно устроившихся за высокими каменными изгородями и стремящимися ввысь деревьями. Стивен без труда нашел дом Холдейнов и сообщил свое имя по домофону, сбоку от железных ворот. Створки слегка дрогнули, когда сработал электрический переключатель замка.

Линда Холдейн появилась у бокового входа в коттедж, сразу же за воротами. Она убрала в сторону детский трехколесный велосипед, прежде чем пригласила Стивена войти.

— Мы можем поговорить на кухне, — сказала она.

Присев за кухонный стол, сделанный из сосны, Данбар заметил детские тарелки, оставшиеся после завтрака, на сушилке. Везде были изображения паровозика Томаса.

— Два мальчика? — спросил он. Линда проследила за его взглядом до пластиковых тарелок и улыбнулась.

— Неплохо… но вы ведь вроде детектив. Извините, а что именно представляет собой этот ваш Научно-медицинский инспекторат?

Стивен немного просветил ее.

— Тогда понятно, — кивнула Линда. — Значит, смерть Скотта попадает в сферу ваших интересов?

— Возможно. — Стивен неопределенно пожал плечами.

— Как я могу помочь?

— Мы нашли статью в газете, где вы сообщаете, что верите: вашего мужа убили.

— Так и есть, — с вызовом заявила Линда. — Скотт бы ни за что не совершил самоубийства.

— Вы также сказали в полиции, что считаете его смерть, связанной каким-то образом с пациенткой, которую он лечил, девочкой по имени Триша Лионс.

— И вы явились сюда, чтобы посоветовать мне заткнуться и не раскачивать лодку?

— Нет, я приехал выяснить правду.

Линда посмотрела на Стивена так, будто решала, верить ему или нет.

— И как вы это сделаете? — поинтересовалась она.

— На данный момент я беседую с разными людьми, задаю вопросы.

— Тогда спрашивайте.

— Мне необходимо знать, почему вы считаете, что вашего мужа убили и почему вам кажется, что это как-то связано с его тринадцатилетней пациенткой.

— Если бы вы только знали Скотта, вы бы ни за что не поверили, что он сам лишил себя жизни, — грустно улыбнулась Линда. — Это просто нелепо. Он был бы самым последним человеком на земле, который когда бы то ни было допустил даже мысль о суициде. Он был самым оптимистичным и жизнерадостным из известных мне людей!

Взгляд Стивена сообщил, что сказанного явно недостаточно.

— Мы были очень счастливы, — с нажимом продолжила женщина. — У нас было все. У Скотта — работа, которую он любил, дети — двое замечательных сыновей. Мы живем в прекрасном городе. Мы так сильно любили друг друга… чего еще желать?

Увидев, что Данбар все еще не убежден, она добавила:

— Кроме всего прочего, Скотт был глубоко верующим человеком. Он несколько лет прожил в Африке, работая волонтером, до того как стал терапевтом. Человеку реально надо быть оптимистом, чтобы заниматься подобным. И, кстати, уж лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту… Самоубийство противоречило всему, во что он верил.

— Жизнь ведь может неожиданно сделать очень крутой поворот, — мягко заметил Стивен. — Существует предположение, что, возможно, ваш муж в процессе лечения юной пациентки совершил ошибку, вследствие которой девочка сама причинила себе вред. Не кажется ли вам, что это могло вызвать чувство вины?

— Ни в коем разе, — отрицательно покачала головой Линда. — Я в курсе всего, что случилось с Тришей Лионс. Скотт сам бы первым признал ошибку, если бы совершил ее, но это не так. Он ни на секунду не поверил, что раны девочка нанесла сама себе. Он был твердо уверен, что это несчастный случай и что ее мать утверждала обратное, только чтобы отомстить медикам. Ведь они, по ее мнению, проявили черствость по отношению к проблемам ее дочери. Уверена, девочка сама все подтвердит, как только поправится.

— Если поправится, — сказал Стивен. — Она серьезно больна.

— О, простите!..

Данбар задал очередной вопрос:

— Так если не было потенциальной причины для вашего мужа совершить самоубийство, миссис Холдейн, то какая могла быть возможная причина у кого-либо убить его?

— Понятия не имею, — произнесла Линда сквозь сжатые зубы. — Я только знаю, что Скотта нашли с перерезанными запястьями и что он этого не делал!

На мгновение Стивен заметил, как в ее глазах зарождается отчаяние по соседству с уже поселившимся там горем.

— Послушайте, — начала она, — я понимаю, насколько нелепо это должно звучать для вас. Да и людям простительно, кто считает меня глупой женщиной, не способной справиться с фактом суицида ее мужа… но я абсолютно уверена, что Скотт не сводил счеты с жизнью.

Стивен понимал, что все это было за рамками вопроса.

— Вы уж простите, но, боюсь, мне потребуется нечто большее, чем ваша уверенность, — возразил он. — Мне нужен мотив для убийства. Мне необходимо знать, почему вы сказали полиции, что смерть вашего супруга неким образом связана с Тришей Лионс.

Данбар прекрасно понимал, что его слова прозвучали холодно, но в то же время отразили реальное положение вещей.

— Хоть Скотт и был убежден, что Патрисия Лионс случайно ошпарилась, у него по поводу ее болезни была теория, которую муж так и не смог проверить. И все из-за того, что кто-то вечно чинил препоны на его пути, как он уверял. Он очень разозлился и расстроился из-за этого. Скотт практически никогда не выражался, но как-то раз я услышала, как он назвал всю ситуацию «хренов заговор».

— Как я понимаю, девочка входила в группу централизованного мониторинга, проводимого Минздравом, соответственно, вашему мужу могло быть сложно получить доступ к ее медицинской карте. Я прав?

— Дело не только в этом, — поправила Линда, — хотя он и был раздражен. Скотт постоянно звонил разным людям, которые либо отказывались с ним разговаривать, либо не сообщали нужных ему сведений.

— Какого сорта сведений?

— Скотт так и не рассказал мне. Он объяснил, что сначала должен сам во всем полностью удостовериться, прежде чем кому-то что-то говорить.

— Но если это так расстраивало его, вы, должно быть, расспрашивали вашего мужа, и не раз?

— Конечно, но он наотрез отказывался говорить.

— Даже вам, своей жене?

— Даже мне, — кивнула Линда и грустно улыбнулась, поняв, к чему клонит Стивен.

— Неужели у вас совсем нет версий, кому он пытался звонить?

— Осмелюсь предположить, что людям, у которых были медицинские документы Лионс. Но это только мое предположение.

— Вообще-то довольно сложно представить, зачем Скотту была нужна ее история болезни, — заметил Данбар. — Я хочу сказать, что ее медкарта имела бы мало отношения к случаю с кипятком.

Линда пожала плечами.

— Можете и так считать, но я слышала, как мой супруг говорил кому-то, кто бы он ни был, что ему нужно больше информации, и просил перестать мешать.

— И вы абсолютно уверены, что ваш муж ни разу не проговорился о своих мыслях? — уточнил Стивен.

— Да я бы запомнила, — покачала она головой. — Хотя… припоминаю один случай. Скотт однажды отошел от телефона, сел, и вид у него был шокированный. Когда я спросила его, что не так, он ответил: «Они мне прямо заявили, чтобы я отвалил, если не хочу неприятностей».

— Но вы не знаете, кто это «они»?

— Нет, простите…

 

Шесть

Стивен направился обратно в город. Он решил, что получит доступ к истории болезни Патрисии Лионс, чтобы самому выяснить, что же так расстроило Скотта Холдейна. Госпиталь был как раз по пути, так что можно зайти и спросить насчет медкарты, хотя Данбар и подозревал, что ее там может не оказаться в свете последних событий.

— Извините, — развел руками Джеймс Голт, после того как расспросил заведующего отделением, — документы нам вернули, но их нужно было снова отправить в больницу, где находится пациентка, чтобы занести информацию об инциденте с кипятком. Полагаю, к настоящему моменту медкарту уже переслали дальше, в центр мониторинга. Когда-нибудь документы вернутся к нам…

— Понятно, — сказал Стивен. — Может, вы сообщите мне адрес этого центра?

— Конечно. Только мне придется спросить Кэти.

К удивлению Данбара, Голт вернулся не только с нужной информацией — следом за ним шла женщина. Ее представили как Кэти Рентон, заведующую отделением.

— Тут не все так просто, как я думал, — признался Голт.

— Вопросы, касающиеся здравоохранения, решаются в Шотландии, — пояснила Кэти. — Но все, связанное с мониторингом в этой инстанции, является инициативой Великобритании. В итоге, нам приходится проводить документацию через исполнительные органы в Шотландии, которые потом пересылают их в соответствующие инстанции в Великобритании, ну и наоборот, когда бумаги возвращаются.

— Зачем? — удивился Стивен.

— Полагаю, исполнителям надо знать, как обстоят дела, — ответила Кэти, извиняюще улыбнувшись. Она вручила Данбару адрес и номер телефона исполнительного органа в Шотландии, который занимался пересылкой медицинских документов.

— «Вудбери Хаус», — вслух прочитал Стивен.

— Это недалеко отсюда, — подсказала Кэти, — на Ханаан Лэйн, сразу после поворота на Монингсайд Роуд.

* * *

С момента, когда Стивен показал свое удостоверение девушке на ресепшене, и до того, как его проводили в кабинет, где ему «возможно, смогут помочь», прошло двенадцать минут. Всё это время все звонили куда-то, и его посылали из кабинета в кабинет. Мисс Коллинвуд тоже была не совсем уверена, что «это в ее компетенции», когда Данбара провели к ней в офис.

— Что вам конкретно нужно? — спросила она.

— Я бы хотел взглянуть на медкарту пациентки по имени Патрисия Лионс, тринадцатилетней девочки, прикрепленной к доктору Скотту Холдейну из госпиталя Линкс в Брантсфилде.

— Тогда зачем сюда пришли?

— Потому что там мне сказали, что документы послали вам.

— Прошу прощения, но зачем?

— Очевидно, она была пациентом с «зеленой наклейкой». Это группа детей, находящихся под наблюдением, после того как заразились туберкулезом в школьном лагере в Озерном Крае.

— В Озерном Крае? Это же в Англии. Не думаю, чтобы мы занимались мониторингом настолько далеко на юге…

— Нет, — перебил Стивен, начиная терять терпение. — Вы не ведете наблюдение, но, по всей видимости, медицинские записи детей из Шотландии из этого списка должны сначала попасть к вам, прежде чем их отправят дальше в Англию.

— Для чего?

— Это очень хороший вопрос, — подметил Данбар. — Но так происходит. Наверняка кто-нибудь здесь должен знать, где документы девочки.

— Дайте мне минуту, — мисс Коллинвуд сняла трубку телефона.

Стивен поднялся со стула и начал рассматривать картины на стенах офиса, надеясь найти в них успокаивающее воздействие, пока количество звонков все росло и росло. «И выигрывает номер пять», — подумал он, услышав, как девушка произнесла:

— Вы знаете, Джен? Замечательно!.. Миссис Томсон занимается «зелеными наклейками».

— Отлично, — улыбнулся Данбар. — Где я могу ее найти?

Его провели по коридору в другой, практически такой же кабинет, где миссис Томсон пожала ему руку и пригласила войти. Это была низенькая, похожая на эльфа дамочка с коротко остриженными волосами и острым носом.

— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась она.

На всякий случай Стивен заставил заткнуться у себя внутри голосок, твердивший, что любой человек, задающий подобный вопрос, неизменно оказывается неспособным на эту самую помощь. Данбар вежливо объяснил чиновнице, что ищет.

— Понятно. — Женщина передвинула монитор своего компьютера и быстро простучала по клавишам. — Боюсь, вам не повезло. Документы уже отправили в Англию.

— Неужели вы не храните копии?

— Нет, мы просто пересылаем бумаги и возвращаем их в соответствующие больницы, когда они приходят обратно.

— Прямо трубопровод какой-то, — уныло пробормотал Стивен.

— Ну, мы любим быть в курсе происходящего.

— Тогда что происходит?

— Простите?..

— Если вы любите быть в курсе происходящего, по-видимому, у вас должны быть какие-то записи того, что происходит.

— Да нет же, я вам говорю, мы просто пересылаем бумаги, а потом возвращаем их.

— И даже нигде ничего не помечаете?

— Послушайте, доктор Данбар, не я правила составляю.

— Конечно, нет. Прошу прощения, — пошел на попятную Стивен, пытаясь спасти ситуацию. Ведь ничего путного из конфликта с властями никогда не выходит. — Мы с вами — всего лишь винтики в гигантской машине управления. Может, вы дадите мне адрес соответствующей организации в Англии, которая занимается пациентами с «зелеными наклейками»?..

Снова постучав по клавиатуре, Джен Томсон сделала выписку на небольшой бумажке.

— …и, возможно, у вас есть какая-то информация о том школьном лагере, с которого все началось?

Опять стук по клавиатуре, и еще одна записка.

Данбар поблагодарил чиновницу и с облегчением покинул заведение, размышляя о том, что у него были точно такие же ощущения, когда он в последний раз был в правительственном офисе. А еще его посетила мысль, что он чувствовал точно такое же раздражение, которое так расстроило Скотта Холдейна. Стивен нашел кофейню на Монингсайд Роуд, заказал себе двойной эспрессо и извлек из кармана две записки. Организация называлась «Лейкленд ГМТБ», что, как Данбар догадался, означало «группа мониторинга туберкулеза», а находилась она на Уайт-холл в Лондоне. Школьный же лагерь носил название «Пайнтопс» и располагался на берегу озера Виндермер, недалеко от городка Боунесс-он-Виндермер. И, кстати, не так далеко от того места, где он сам вырос. В памяти всплыли картины отдыха из «Ласточек и Амазонок» и детей, весело проводящих время в восхитительной местности.

А вот «Лейкленд ГМТБ» напомнила о статьях, что Стивен недавно прочел в медицинских журналах, про возвращение туберкулеза в Великобританию, после того как болезнь уничтожили в 1960-х годах. Вот уже несколько лет считалось, что больше нет необходимости проверять детей на наличие этого заболевания или предлагать вакцинацию. В результате выросло поколение, уязвимое перед болезнью, да еще таких детей привозили иммигранты. Помимо всего устойчивые к лекарствам штаммы стали встречаться все чаще, и это уже превратилось в пугающую тенденцию.

Потягивая кофе, Стивен размышлял, есть ли ему смысл оставаться в Эдинбурге? Он мог бы поговорить с матерью Триш Лионс, но не был уверен, что это принесет реальную пользу делу, разве что расстроит несчастную женщину. С другой стороны, если Триш хоть что-то рассказала об «инциденте» с того момента, как попала в больницу, это могло бы очень помочь. Но об этом лучше осторожно разузнать у медперсонала.

Если Триш опрокинула на себя кипяток намеренно, а психиатрическая помощь, сработай она вовремя, могла бы предотвратить несчастье, тогда самоубийство Скотта Холдейна становилось возможным, несмотря на все заверения его жены. Однако, если все произошло случайно, загадка смерти Холдейна оставалась неразгаданной. Да и убийства, хоть и маловероятно, не следовало полностью исключать. Правда, криминалисты так и не нашли доказательств, к тому же не было никакого очевидного мотива, только домыслы горюющей вдовы.

Стивен прибыл в Королевский госпиталь для детей в начале четвертого пополудни и переговорил с ординатором, который занимался лечением Триш Лионс, доктором Джоном Филдингом.

— Юная леди все еще серьезно больна, — сообщил Филдинг.

— Ожог настолько серьезен?

Было видно, что Филдингу стало неуютно от этого вопроса. Он нервно почесал затылок и сказал:

— Ожог был серьезным, но… нас сильно беспокоит процесс выздоровления.

— В каком смысле?

Еще один нервный жест.

— Ну… его как бы не наблюдается. — Филдинг растерянно пожевал губами. — Такое впечатление, будто есть некая психологическая причина тому, что девочка не поправляется.

— Как я понимаю, она больна витилиго? — уточнил Стивен.

Филдинг кивнул.

— Именно поэтому мы считаем, что тут вовлечен психологический фактор. Помимо ожогов, кажется, будто витилиго распространяется. У Триш уже образовались пятна на ногах и ступнях.

— Бедная девочка, для нее это настоящий кошмар!

— На самом деле… нас тревожит то, насколько спокойно и отстраненно она на это реагирует. Очень беспокоит.

Стивен вспомнил, что мать Триш говорила нечто подобное о состоянии дочери, когда нашла ее на кухонном полу.

— Вам не кажется, что шок чересчур затянулся? — заметил он.

— Да уж, — согласился Филдинг.

— Она вообще что-нибудь говорила?

— Да не особо…

Данбар решил выложить свои карты на стол и признался, что на самом деле хочет выяснить, был ожог случайным или нет.

— Ну, здесь я вам могу помочь, — повеселел Филдинг. — Триш уверяет, что это была случайность.

— Ага. — Стивен был доволен и в то же время удивлен, что получил ответ. — Все-таки она говорила о происшествии?

— Она сказала, что поскользнулась на кухонном полу и, падая, зацепила рукой ручку кастрюли.

— Итак, это многое проясняет, — подытожил Данбар, но заметил по выражению на лице Филдинга, что тот сомневается. — Однако вы ей не верите? — осторожно спросил он.

— Я не знаю наверняка, но думаю, что девочка, вероятно, сказала так, чтобы пощадить чувства своей матери.

— И что заставляет вас так считать?

— Когда мама спросила у нее о невыносимой боли, которую девочка должна была ощущать, облившись кипятком, Триш заявила, что абсолютно ничего не почувствовала.

— Ого! — вырвалось у Стивена, который был немного разочарован. — Я так понимаю, что психиатр ее навещает?..

Филдинг кивнул.

— И он так ничего и не добился. Кажется, она замкнулась в собственном мире.

— Должно быть, ее мать места себе не находит.

— Так и есть. Но впереди проблема еще больше. Если в ближайшее время не начнется процесс заживления, Триш может потерять руку.

* * *

Данбар возвращался назад по, казалось, бесконечным коридорам викторианского здания, отмечая, насколько не соответствовали веселые изображения диснеевских персонажей на стенах его чувствам. Он подозревал, что не одно поколение волнующихся и обеспокоенных родителей переживали то же самое.

Он позвонил в «Сай-Мед» и сообщил, что возвращается в Лондон на следующий день. Затем попросил Джину Робертс связаться с организацией на Уайт-холл, отвечающей за мониторинг «зеленых наклеек», и попросить их выслать документы Патрисии Лионс в «Сай-Мед».

— А как же выходные с Дженни? — спросила Джина.

— Возможно, в следующий раз, — вздохнул Стивен, неожиданно почувствовав себя еще хуже. Однако, поразмыслив над ужасами, через которые дети могут заставить пройти своих родителей, он признал, что его собственные проблемы просто блекнут по сравнению с тем, через что сейчас проходит мать Триш Лионс.

* * *

Джина Робертс вручила ему папку сразу же, как Стивен вошел к ней в кабинет. Он прилетел из Эдинбурга первым рейсом и, заскочив домой и сбросив сумку, отправился в министерство.

— Надеюсь, ты оценишь наши старания, ведь пришлось поднапрячься, чтобы достать эти документы, — заявила Джина.

— Что так? — прищурился Данбар.

— Не хотели с ними расставаться, — пожала она плечами. — Пришлось попросить вмешаться сэра Джона.

— Ума не приложу, с чего бы это? — Стивен выглядел искренне озадаченным. — Но, как всегда, благодарствую.

— Как всегда, пожалуйста, — шутливо ответила Джина.

Дверь в офис Джона Макмиллана отворилась, и шеф выглянул в проем.

— Показалось, что слышу твой голос. Есть минутка?.. Прямо как охота за призраками? — поинтересовался он, когда Стивен прикрыл за собой дверь.

— Нечто в этом роде, — кивнул Данбар. — Нет причин считать, что Скотта Холдейна убили. С другой стороны, у него не было явного повода покончить с собой. Однако девочка, его пациентка, уверяет, что облилась кипятком случайно, так что и винить Холдейну себя не за что… хотя и тут не все еще ясно.

— Звучит как-то уж слишком туманно, — нахмурился Макмиллан.

— И не говорите!

— Могу я поинтересоваться, зачем ты запросил медицинские записи девочки?

— По словам жены Холдейна, у ее мужа были большие сложности, когда он попытался получить эти документы или хотя бы поговорить с кем-нибудь об этом случае. Я просто хочу выяснить, к чему весь этот ажиотаж. А почему вы спрашиваете?

Вопрос свой Стивен задал, чтобы подчеркнуть тот факт, что обычно Макмиллан не ставил под сомнение мотивы его действий во время расследований.

— Не пойми меня неправильно, я не собираюсь вмешиваться, — улыбнулся шеф, — просто подумал, ты должен знать. Мне было довольно-таки трудно достать эти бумаги, после того как Джина сообщила, что ее обычная просьба наткнулась на стену. Возможно, тут ничего особенного, но если правительственные организации начинают нам палки в колеса ставить, когда мы их о чем-то просим, скорее всего, это значит… что тут стоит копнуть глубже и все выяснить.

— Спасибо, — кивнул Стивен. — Вероятно, все завязано на этих «зеленых наклейках». — И он рассказал Макмиллану про детей, заразившихся туберкулезом в лагере Озерного Края. — Есть у меня подозрения, что выдача информации для этих ребят — довольно щекотливый вопрос. Да и давать прессе нажиться на ситуации им тоже не хочется.

Неожиданно Стивен решил прогуляться до дома пешком и посидеть на берегу реки, просмотреть документы Триш Лионс. Время от времени его сосредоточенности мешали туристы, бороздящие воды Темзы на лодках.

— Здание справа от вас — это…

Не то чтобы так уж надо было концентрироваться. Из записей следовало, что Триш была здоровым ребенком. На самом деле, в записях вообще ничего необычного не наблюдалось до тех пор, пока девочка не отправилась в школьный лагерь «Пайнтопс» и не пообщалась с ребенком, у которого диагностировали туберкулез легких. В качестве профилактики Триш ввели БЦЖ-вакцину и пометили медкарту «зеленой наклейкой», удостоверяющей: будущее здоровье и благополучие девочки под наблюдением.

Стивен был озадачен и разочарован одновременно. Он не смог понять, из-за чего весь сыр-бор и почему оказалось так сложно получить доступ к этим документам, или для чего Скотту Холдейну понадобилось что-то в них обсуждать. Что там вообще было обсуждать?

«Видимо, все же должно что-то быть», — заключил Стивен, но он определенно ничего не видел. И только одного этого факта было достаточно, чтобы не дать Данбару подвести черту в данном деле. Ему была противна сама мысль о том, что он что-то упустил — ведь хороший следователь перевернет каждый камень. Должен был остаться один, который он не заметил. Вполне может быть, что к интересу извне чиновники и относятся очень настороженно, все же придется задать еще пару вопросов людям, помеченным «зелеными наклейками», и посмотреть, что из этого выйдет.

Стивен решил сосредоточиться на статистике — узнать, сколько детей подверглось тогда воздействию и, просто до кучи, кем все они были. Он также намеревался выяснить подробности про ребенка, с которого началась паника: имя, место жительства и состояние здоровья в настоящее время. Данбар позвонил Джине Робертс и озвучил свою просьбу.

— А если они откажутся и начнут спрашивать, на самом ли деле нам нужна та информация? — уточнила секретарша.

— Ответ — «да».

* * *

Прошло два дня, и Джону Макмиллану снова пришлось вмешаться, чтобы добыть информацию, которую запросил Стивен, но даже тогда подробности о ребенке, подхватившем туберкулез, отсутствовали.

— Сэр Джон все объяснит, — сказала Джина.

— Правительство Ее Величества слишком хорошо знает, какие могут быть последствия, если рассказать, что не белый ребенок-иммигрант подверг риску заражения туберкулезом британских детей, — пояснил Макмиллан. — Было решено, что лишь несколько избранных будут иметь доступ к информации о личности ребенка и его местонахождении. Решение принято сверху, как мне сказали.

— И мы не входим в число этих избранных?

Макмиллан ответил не сразу.

— Я знаю, что это в твоей натуре — проявлять упорство и докапываться до сути. Я не критикую. Ведь обычно ты бываешь прав, когда чуешь неладное. Но в этот раз мне придется спросить тебя официально. Если тебе действительно необходимо узнать о личности ребенка, если это так, я обещаю, что достану информацию, но сначала тебе придется убедить меня в этом.

Теперь настала очередь Стивена обдумать свои слова.

— Нет, не так уж это необходимо, — в конце концов признал он, но быстро добавил: — На данный момент.

Позже Данбар в своей квартире сидел в любимом кресле у окна, откуда ему была видна река сквозь промежуток между зданиями напротив. С зарплатой в «Сай-Мед» он не мог позволить себе жилье на набережной. Пришлось довольствоваться квартирой на одну улицу дальше, но здесь было все, что ему нужно. К тому же из окна видно небо и реку.

Стивен тяжело откинулся назад, глядя на проплывающие мимо облака и размышляя, что же так расстроило Скотта Холдейна? То, что ему не предоставили информацию о ребенке с туберкулезом? Данбар в этом сомневался. Это вообще могло не иметь никакого значения. В итоге он пришел к выводу, что все-таки что-то упустил. А, возможно, все еще не задал правильного вопроса.

И в который раз уже он просмотрел список детей, отмеченных «зелеными наклейками» для последующего наблюдения у медиков — сто восемь человек со всей Великобритании, и все в возрасте двенадцати-тринадцати лет. Может, что-то в том, как они подверглись опасности, и встревожило Холдейна? Или недостаточность первичного осмотра учеников-иммигрантов?.. Возможно, что-то не так было в том, как справились с инцидентом в «Пайнтопс»? Или дальнейших действиях?.. Не проходящее беспокойство, что он что-то упускает, заставило Стивена принять решение прокатиться на машине в Озерный Край с самого утра.

 

Семь

Несколько часов Стивен медленно тащился по заторам, образовавшимся на дороге из-за ремонтных работ, изнемогая от шума машин. Но наконец ему удалось выйти на свободный участок трассы М6, и он погнал свой «Порш Бокстер» на предельно допустимой скорости. И, как бывало раньше, заметил, что чем дальше на север ты едешь, тем свободнее дороги от машин.

Стивен приобрел «Порш» на замену своему стареющему «Роверу MGF», когда поддерживать того на ходу стало слишком дорого. К тому же казалось, что британские механики собирали машину во дворе старьевщика. Данбар знал, что новое приобретение можно посчитать за потакание своим капризам, ведь времени ездить на «Порше» у Стивена практически не было. Но он решил не спускать все свои сбережения на модель «911», а просто довольствоваться версией поменьше — «Бокстером». Скажете, купил себе большой мальчик игрушку?.. Возможно. Но ведь не было миссис Данбар, чтобы указать на это.

Около двух часов после полудня скучная, навевающая сон езда по шоссе закончилась, ибо начались извивающиеся и петляющие дороги Озерного Края. «Порш» и здесь ехал, словно приклеенный к дорожному полотну, хотя Стивен гнал машину. А вот на изгибах пришлось попотеть на такой скорости достаточно, чтобы прочувствовать весь драйв от вождения «Порша», какой только можно.

Стивен намеренно заехал немного дальше на север по трассе, чем необходимо. Просто сначала ему захотелось прокатиться вдоль северного берега озера Аллсвотер и побывать в Гленриддинге, где он провел свое детство, а уж потом направиться в Виндермер. Оба родителя Данбара отошли в мир иной, а братьев и сестер у него не было. Так что причин задерживаться там у Стивена не нашлось. Но как приятно окунуться в воспоминания, ощутить ностальгию по тем годам, когда он был еще ребенком, ведь детство его было идиллическим.

Данбар уговорил свой «Порш» подняться по Киркстоун Пасс и остановился на вершине, чтобы насладиться открывшимся видом, от которого сердце его всегда пело. Вордсворт мог оставить себе свои лилии, для Стивена горы всегда были прекраснее. Он хорошо познакомился и с другими горными кручами в своей жизни, особенно на севере Уэльса, где прошла большая часть его военной подготовки. Но вершины Озерного Края всегда будут занимать особое место в его сердце.

Чувствуя себя как нельзя лучше, Стивен медленно пустил «Порш» вниз по спуску к Виндермеру и направился по дороге вдоль берега в сторону лагеря «Пайнтопс».

Первое, что поразило Данбара, когда он заехал на парковку в «Пайнтопс», это полное отсутствие детей, как ему показалось. Он ожидал увидеть кучу ребят и девчонок, одетых в яркую одежду для прогулок. Обычно дети что-то весело обсуждают, смеются, перетаскивая легкие моторные лодки и каноэ то к воде, то обратно.

— У нас пересмена, — объяснил Дэвид Уильямс, главный инструктор лагеря, валлиец. — Обычно у нас пятидневный перерыв между заездами групп, чтобы навести порядок и подлатать вещи. Вы не представляете, какой кавардак дети могут устроить, даже когда не пытаются.

Стивен видел из окна, что несколько каноэ как раз находятся в стадии починки при помощи стекловолокна, а ранее, выходя из машины, он ощутил в воздухе сильный запах растворителя. Он задал Уильямсу несколько общих вопросов про лагерь, чтобы понять, что это за место. По ходу Данбар установил, сколько инструкторов здесь работает и какие виды мероприятий проводятся для детей.

— Все дело в командной работе и личной ответственности, — с воодушевлением рассказывал Уильямс. — Когда вы отправляетесь в поход на холмы и вдруг что-то случается, вам приходится трудиться сообща: вы делитесь знаниями, обсуждаете варианты действий и приходите к соглашению, как поступить дальше. Вы возвращаетесь обратно в целости и сохранности, потому что работали как единая команда. Вы не стали разбегаться по одиночке в разных направлениях, занимаясь каждый своими делами.

Стивен знал эту философию достаточно хорошо и кивал в нужных местах повествования. Обществу нужны люди, умеющие работать в команде. И это было, конечно, превосходно, пока не приводило к изгнанию и исключению одаренных индивидуумов, предпочитавших работать самостоятельно. Не часто встретишь гения, работающего в команде.

— Так чем конкретно я могу помочь вам? — спросил Уильямс, возвращая Стивену его удостоверение.

Данбар понял, что время для любезностей закончилось.

— Насколько я понимаю, группа детей подверглась здесь опасности заражения туберкулезом несколько месяцев назад?

— Так меня убедили, — сказал Уильямс. — Лагерь здесь вообще ни при чем, вы же понимаете. Какой-то ребенок привез болезнь, но ответственные медицинские работники быстро среагировали, и все дети были привиты.

— БЦЖ-вакцина? — уточнил Стивен.

— Как скажете, — пожал плечами Уильямс. — Я в этом не разбираюсь.

— Мне тут один момент не совсем понятен, — заметил Данбар. — Как обнаружили ребенка с туберкулезом? Он или она заболели, пока находились на территории лагеря?

— Вообще-то никто не сообщал о больном в лазарет лагеря, если вы об этом, — ответил инструктор. — Мне бы об этом сразу стало известно. У нас в штате есть постоянная медсестра, и мы можем вызвать местного врача, если нужно. Все случаи регистрируются.

— Тогда каким же образом?

Уильямс нахмурился.

— Понимаете, я точно не знаю… Мне сообщили о ситуации по телефону.

— Кто?

— Кажется, он представился чиновником из Министерства здравоохранения, такой заносчивый педераст. Полагаю, ребенок сдавал анализы до того, как попал, или попала, в лагерь, а их результаты и стали причиной всего скандала.

— Похоже на то, — согласился Стивен, заметив, что Уильямс так и не проговорился, была ли это девочка или мальчик. Может, сам не знал?

— Что случилось с мальчиком? — спросил он в лоб.

— Понятия не имею.

— Но это был мальчик?

— Не знаю…

Данбар был удивлен, чтобы дальше пытаться что-то вытянуть.

— Наверное, ее или его забрали в больницу, но меня не просили принимать какие-либо меры, так что я не видел, как все произошло, — пояснил инструктор. — Меня просто попросили организовать детей для вакцинации.

— А вы не в курсе, какую школу посещал тот ребенок?

— Не думаю, чтобы они сообщали об этом, — пожал плечами Уильямс. — Разве это имеет значение? Что я мог поделать?

— Вы правы, — согласился Стивен, отступившись. — Кажется, у властей и медиков все схвачено, да и вам надо было беспокоиться еще о сотне детей… Вы не помните, сколько времени прошло с момента первого звонка до того, как детям поставили прививки с вакциной?

— Да на следующий же день, — ответил Уильямс. — Команда медиков прибыла ровно в десять утра, и дети их уже ждали. Помню, нам тогда пришлось поздно начать мероприятия на открытом воздухе.

— Ты смотри, никаких временных проволочек! — подметил Стивен. — Звучит, как «очень эффективная операция».

— Может, вы хотите пройтись по лагерю и осмотреться? Увидеть медпункт? — предложил инструктор. Он явно не понимал, что именно интересовало Данбара во всей этой истории.

Стивен сказал, что в осмотре нет необходимости, поздравил Уильямса, что у того такая завидная работа, и уехал. Решив, что серьезно проголодался, ведь обед он пропустил, Данбар повел свой автомобиль вдоль берега по направлению к Эмбелсайд и быстро отыскал местечко, где можно было перекусить.

Ему пришлось признаться самому себе, что ничего интересного не нарыл про ситуацию в «Пайнтопс» и то, как с ней справились, что могло бы расстроить Скотта Холдейна. Однако Стивена немного обескуражила явная секретность, окружающая личность и передвижения больного ребенка, пока тот находился в лагере. Было понятно, что после инцидента причины, объясненные властями Макмиллану и пересказанные им, выглядели вполне вескими. Любые вопросы, касающиеся межрасовых отношений и возможных проблем, связанных с ними, следует поднимать очень осторожно. Однако, чем больше Данбар размышлял обо всем этом, тем более странным ему казалось, что Уильямс и, по-видимому, его персонал ничего не знали о том ребенке. Стивен как раз пытался прожевать особенно жесткий кусок бифштекса, когда его озарила еще одна мысль: «Откуда Министерство здравоохранения так быстро узнало о ребенке?» Уильямс, помнится, говорил, что некто из Минздрава звонил ему. Как этот «заносчивый педераст» так быстро обо всем узнал?

— Вас все устраивает? — участливо поинтересовалась официантка.

— Все нормально, — кивнул Стивен. Нормально как раз не было, но так трудно побороть привычку, выработанную за много лет.

Ну конечно же больного ребенка, у которого проблемы с легкими, наблюдал бы терапевт. Девочку или мальчика направили бы в местную поликлинику для сдачи анализов и прохождения флюорографии. Именно врачи должны были поставить диагноз и положить ребенка в стационар. Причин для привлечения Минздрава просто не было!

Стивен оплатил счет и вышел. Он пешком прогулялся до берега озера и запустил пару «блинчиков» по воде, продолжая размышлять.

Туберкулез являлся болезнью, подлежащей обязательной регистрации в каждом случае, что означало: сотрудники больницы обязаны были сообщить о любом проявлении заболевания, но сообщение почти наверняка сперва отправили бы в местные органы здравоохранения. А Минздрав привлекли, если бы дело приняло национальный масштаб, но уж точно не из-за единичных случаев, и, уж конечно, не для выборочной вакцинации тех, кто контактировал с больным.

Возможно, сейчас он раздувает из мухи слона, признал Стивен, когда шел обратно к машине, но было что-то не так в том, как разрулили ситуацию на официальном уровне, и ему хотелось выяснить, что именно. Этот вопрос мучил Данбара всю дорогу домой.

Когда он добрался до квартиры, на автоответчике обнаружилось сообщение от Дженни:

«Папочка, звоню, чтобы сказать: мне очень жаль, что я наговорила тебе всякого. Но тебя нет. Тетя Сью говорит, что я могу не ложиться до девяти, если захочешь — перезвони. Люблю тебя».

Стивен посмотрел на часы. Было уже два часа ночи.

— Вот, блин! — проворчал он, наливая себе стаканчик бренди. Невозможно даже представить себе выражение на личике Дженни, когда наступили и минули девять часов вечера. Этот душераздирающий образ преследовал Данбара почти всю беспокойную ночь. Он рано встал, чтобы перезвонить дочке до того, как она пойдет в школу.

— Здравствуй, малышка. Прости, меня вчера не было, когда ты звонила. Работал. Я как раз ехал домой, но было так приятно услышать твой голос, когда добрался.

— Ты прям допоздна работаешь, пап.

— Приходится иногда, малышка.

— Тетя Сью говорит, что именно из-за этого ты не можешь заботиться обо мне, а не потому, что не любишь меня.

— Тетя Сью права, Дженни. И я люблю тебя, очень-очень! Мы все тебя любим.

— Так и тетя Сью говорит.

— Тетя Сью очень мудрая.

— А ты приедешь на выходные, папочка?

— Обязательно.

— И мы пойдем плавать?

— Конечно, пойдем.

Положив трубку, Стивен медленно выдохнул с облегчением — переживания по поводу Дженни наконец оставили его. Будучи в отличном расположении духа, он отправился в детскую больницу на Грейт-Ормонд-стрит. Ему хотелось переговорить со старым другом, перед тем как отправиться в министерство. С Джимом Брауэром они вместе учились в медицинском университете. Брауэр выбрал более традиционную карьеру и теперь работал врачом-консультантом. Он был женат на Линде, которая работала рентгенологом, но в другой лондонской больнице. Последний раз Стивен видел обоих на крестинах Джеральда, их третьего ребенка, года два назад. Рыжеватая шевелюра его друга заметно поредела за то время, что они не виделись, да и в талии он поправился, ведь ему было почти сорок. Но при этом создавалось впечатление, что Джим спокоен, расслаблен и доволен окружающим миром. «Он явно нашел свое место в жизни, — подумал тогда Данбар. — О лучшем и просить не стоит».

Когда обмен любезностями закончился, Брауэр спросил:

— Ну, мистер герой, чем могу быть полезен?

— Мне нужен совет, — сказал Стивен. — Представь, что у тебя примерно сотня детей, живущих вместе в школьном лагере, и у одного из них подтверждается туберкулез… что происходит дальше?

Брауэр облокотился на письменный стол, соединив кончики пальцев.

— Так, давай порассуждаем. Ребенка необходимо отправить в больницу для подтверждения диагноза и немедленно начать лечение. Если предположить, что это не один из проблемных штаммов, устойчивых к одному или нескольким из лекарств последнего поколения, пациенту бы назначили тройную химиотерапию, с применением стрептомицина, PAS и изониазида. На этой терапии его или ее продержали бы по крайней мере полгода, но ребенка можно было отпустить домой, как только пробы мокроты стали бы удовлетворительными, а сам пациент перестал быть заразным. Я ответил на твой вопрос?

— А как насчет остальных детей?

— Те, кто входил в тесный контакт с заболевшим, прошли бы обследование, как и их члены семьи, конечно. В зависимости от результатов анализов, их бы вакцинировали или даже назначили лечение, если бы у них проявились признаки инфекции.

— А как быть с теми, кто в тесный контакт не вступал? Скажем, дети в том же лагере, но из других отрядов?

— Сделали бы кожные пробы.

— Я так понимаю, мы сейчас говорим о реакции Манту? — уточнил Стивен.

Брауэр развел руками.

— Мало что поменялось за последние пятьдесят лет.

— А что ты скажешь насчет идеи немедленной вакцинации всего лагеря?

— Прививки БЦЖ?

Стивен кивнул.

— Без проведения предварительных кожных тестов?

Еще один кивок.

— Звучит, как перебор, — сказал Брауэр. — Если только для этого не было веских причин.

— Например?

— Например, если это не был простой штамм туберкулеза. Всемирная организация здравоохранения постоянно сообщает об устойчивых ко многим препаратам штаммах, появляющихся в Африке и Азии, а некоторые из них резистентны ко всем известным лекарствам. Если бы дети подхватили болячку из этих стран, мы бы снова оказались в девятнадцатом веке, когда люди повсюду падали от истощения.

— Заболевший ребенок был иммигрантом.

Брауэр пожал плечами.

— Вот тебе и возможный ответ. Проблемные случаи приходят из третьего мира. Отчаянные времена, отчаянные меры и все такое.

— Спасибо, Джим, ты очень помог, — поблагодарил Стивен, собираясь уходить.

— Пожалуйста. Ты бы как-нибудь навестил нас?

— С удовольствием, — улыбнулся Данбар. — Я позвоню тебе.

Когда он вышел из больницы, шел довольно сильный дождь, но Стивен поймал такси, которое как раз разворачивалось, чтобы уехать. Он забрался в теплый салон и попросил отвезти его в родное Министерство внутренних дел.

— У вас там небольшой кавардак сейчас, — заметил водитель.

— Да? — делано удивился Данбар. — Ничего об этом не слышал.

— Нет, правда, собираются поделить на конторы поменьше. Хорошая мысль, так я считаю. Слишком уж здоровенная махина, чертовски большая, чтоб в одиночку управляться.

— Верно, — поддакнул Стивен. — Ну, еще один начальник всегда приветствуется…

* * *

Данбар успел выпить чашку кофе и теперь листал свежие экземпляры медицинских и научных журналов, ожидая аудиенции у Джона Макмиллана. Он нашел статью о том, что упомянул Джим Брауэр касательно появления устойчивых к лекарствам штаммов туберкулеза. Чтиво было не из радостных.

— Он закончил разговор по телефону, — сказала Джина Робертс, и Стивен с готовностью кивнул. Секретарша нажала кнопку интеркома.

— Ему это не понравится, — пробурчал Данбар, проходя мимо стола Джины.

Макмиллан стоял у окна спиной к Стивену. Казалось, он был погружен в свои мысли.

— Надеюсь, ты принес немного солнечного света, чтобы прояснить этот дождливый день?

— Не совсем.

Макмиллан повернулся.

— Как говорится, беда не приходит одна. Выкладывай, что случилось?

— Мне действительно необходимо узнать больше о ребенке, принесшем туберкулез в лагерь «Пайнтопс», о котором господа из Минздрава не захотели давать информацию.

Весь вид шефа говорил о том, что ему нужно услышать нечто большее, чтобы удовлетворить просьбу подчиненного.

— Что-то они не договаривают, — продолжил Стивен. — Это не просто случай, когда не хотят привлекать внимание, чтобы сохранить межрасовую толерантность. Есть реальный шанс, что ребенок был заражен одной из устойчивых к препаратам разновидностей болезни, о которых постоянно пишут в журналах.

— Эта необходимость нас касается?

— Не напрямую. Но Скотт Холдейн был очень расстроен чем-то, связанным с «зелеными наклейками», и мне бы хотелось выяснить, чем именно?

— Звучит так, будто ты полностью исключил возможность самоубийства Холдейна.

— Сама девочка говорит, что все произошло случайно, так что у него не было причины винить себя, да и других причин лишать себя жизни, определенно, не наблюдается.

— А какова возможность убийства?

— Я не смог до конца исключить такой вариант и не смогу до тех пор, пока не узнаю, что так расстроило Холдейна в деле Патрисии Лионс. Мне нужно знать больше.

Макмиллан вздохнул и произнес:

— Ну, обычно твои инстинкты не подводят. Я дам тебе знать, когда получу информацию. Что-нибудь еще?

— Джина достала для меня список всех детей с «зелеными наклейками». Я бы хотел узнать, сколько из них обратились к врачам со времени их пребывания в лагере и по каким причинам.

— Ты же не просишь достать медкарты более чем сотни детей, а? — нахмурился Макмиллан.

— Нет, только тех, чьи данные обновились после пребывания в лагере — а именно, записи, подаваемые в группу мониторинга туберкулеза.

— Ты считаешь, что кто-то из них мог заболеть туберкулезом?

— Было бы неплохо и это выяснить.

— Хорошо, ты можешь на обратном пути попросить Джину разобраться с этим.

— Спасибо, — кивнул Стивен, заметив на столе шефа красную папку. Тот всегда использовал красные папки для входящих документов по новым делам «Сай-Мед». — Что-то, о чем мне следует знать?

Макмиллан выглядел задумчивым.

— Поиск информации по компьютеру выдал сообщение о смерти научного медицинского сотрудника из Кембриджа. Водитель сбил молодого парня и скрылся с места происшествия.

Компьютер в «Сай-Мед» был запрограммирован сканировать новости по всей территории Великобритании и искать возможную криминальную активность, имеющую отношение к науке и медицине.

— Вроде как дело для полиции, — пожал плечами Стивен.

— И мне так кажется, — согласился Макмиллан. — Но я собираюсь понаблюдать за развитием событий.

— Это был преподаватель из университета?

— Нет, он работал на биотехнологическую компанию, «Сент-Клер Геномикс».

 

Восемь

Выходные Стивен провел в Гленвэйне. С утра в субботу он забрал Дженни и двоих детей Ричарда и Сью поплавать в бассейне Дамфриса. После они съездили в пиццерию, а потом еще и мороженого поели. Сью отругала Стивена по возвращении за то, что он их так балует. Дети с удовольствием наблюдали, прикрывая руками лица и хихикая, как дядя Стив получает нагоняй. Данбар же изо всех сил старался изобразить раскаяние, при этом заговорщицки переглядываясь с ними.

Теперь между Стивеном и Дженни все изменилось — призрак ее последнего срыва по-прежнему витал в воздухе, — но дочка казалась более спокойной и даже счастливой. Это радовало Данбара. Однако пути назад теперь не будет. Единственная вещь, которую ему следовало принять как факт, — это то, что Дженни начала взрослеть.

В Лондон из Глазго Стивен вернулся на самолете вечером в воскресенье; не стал ждать понедельника и утреннего рейса, забитого под завязку. Ему нужно было закончить кое-какую работу с бумагами и пройтись по магазинам. Холодильник в его квартире был практически пуст, как и морозилка, а готовые обеды играли большую роль в его рационе. Готовка Данбара не интересовала. Он сам о себе заботился, когда учился в университете, но со студенческой стряпней явно не достигнешь успеха на кухне. Кроме того, дома в детстве готовила мама, а во время службы армия заботилась о таких моментах. Когда же Стивену хотелось поесть «как следует», он отправлялся в один из ресторанов, куда захаживал регулярно. Сегодня же, закончив делать покупки, он собирался отведать китайской кухни в «Нефритовом саду».

* * *

— Ребенка зовут Анвар Мубарак, — сообщил Джон Макмиллан утром в понедельник. — Ему тринадцать лет, и в настоящий момент он находится в детской больнице Лестера. Ему поставили диагноз — туберкулез легких. Поражены оба легких, но исследователи из лаборатории говорят, что со штаммом нет никаких проблем. Бацилла чувствительна ко всем применяющимся антибиотикам.

— Да? — воскликнул Стивен. — Вот это сюрприз!

— В смысле?

И Данбар поведал шефу о своем разговоре с Джимом Брауэром, о его утверждении, что действия медиков в лагере были чрезмерными, раз не было причин полагать, что в деле замешан устойчивый штамм.

— Но ведь на тот момент они не могли знать наверняка, устойчивый он или нет? — заметил Макмиллан. — Может, они просто решили перестраховаться?

— Может, и так, — согласился Стивен. — Но все же это не объясняет, что так разозлило Скотта Холдейна?

— Все никак не успокоишься, а? — улыбнулся шеф.

Данбар пожал плечами.

— Должен тебе напомнить, что в правительстве по-прежнему хотят, чтобы личность мальчика оставалась в тайне.

— Понял.

— Остальные данные, которые ты запрашивал, у Джины. Дай мне знать, когда захочешь все это похоронить.

Стивен улыбнулся и вышел из кабинета начальника. Макмиллан не смог бы подобрать более точные слова для предположения, что Данбар, возможно, гоняется за призраками. Он забрал папку у секретарши и пошел в библиотеку отдела, чтобы спокойно изучить документы. По дороге он прихватил с собой чашку кофе из автомата в коридоре.

Стивен узнал, что из тех детей, которые побывали в лагере «Пайнтопс», когда у Мубарака диагностировали туберкулез, четырнадцать человек проходили лечение у своих терапевтов. С некоторой тревогой Данбар прочел, что один ребенок действительно умер. Кит Тэйлор, мальчик тринадцати лет, умер от разрушительного действия некротического фасциита, после того как попал в больницу города Карлайл. Стивен невольно подумал, насколько судьба может быть жестокой. Он и представить не мог, через что, должно быть, прошли родители подростка, наблюдая, как их сын умирает ужасной смертью.

Патрисия Лионс тоже была в списке. Также сообщалось, что больна она витилиго и в настоящий момент проходит лечение, после того как случайно ошпарилась кипятком. Еще два ребенка лечились в больнице от ожогов. У троих были переломы: двое — с переломами рук, а у одного — открытый перелом ноги после падения с велосипеда. Четверо проходили лечение от импетиго…

Импетиго являлось кожным заболеванием. Стивен искал любые признаки раннего проявления туберкулеза среди детей, отмеченных «зелеными наклейками», но теперь перед ним неожиданно появились четыре случая импетиго. У Триш Лионс — витилиго, тоже кожное заболевание. Это уже пять сообщений о проблемах с кожей из ста восьми детей. Если считать мальчика, что умер от некротического фасциита, то уже шесть. Возможно, тут ничего особенного, но… Стивен продолжил чтение, и тревожный звоночек снова подал голос, когда Данбар прочел еще о трех детях, обратившихся к терапевтам с жалобами на неспецифическую «потерю пигментации» кожи. Итого — девять!

Что, черт возьми, происходит? Никаких признаков туберкулеза у детей, процент жалоб по поводу состояния кожи сильно превышал тот, что можно было ожидать среди детей двенадцати-тринадцати лет, до этого совершенно здоровых. Четыре — с импетиго, трое — с неспецифической «потерей пигментации», Патрисия Лионс — с витилиго и мальчик, умерший от некротического фасциита — «плотоядной» болезни… Нет, это точно не может быть совпадением. Но если так, какие предположения можно выдвинуть? Что существует некая общая причина этих заболеваний? Что все эти дети заразились кожными болячками во время пребывания в лагере «Пайнтопс»?

Стивен нервно потер лоб, пытаясь решить, какие шаги предпринять дальше. Единственное, что объединяло всех детей кроме их возраста — это поездка в лагерь «Пайнтопс» в одно и то же время и что им ввели вакцину БЦЖ после угрозы туберкулеза. Но вакцину использовали уже на протяжении пятидесяти лет, так что вряд ли она стала причиной болезней. Если верить Джиму Брауэру, вакцина была не самой эффективной, но определенно безопасной. Поэтому оставалась вероятность, что в «Пайнтопс» дети подверглись воздействию чего-то, что явилось причиной проблемы, хотя, напомнил он себе, кажется, тут уже не одна проблема. Витилиго, импетиго, потеря пигментации — все это неясные термины. Возможно, он слишком поспешил, объединив случаи как «кожные заболевания», однако он определенно продолжит расследование и начнет с того, что стало причиной смерти Кита Тэйлора.

Отчета патологоанатома не нашлось в папке, которую вручила Джина, некротический фасциит был просто указан как причина смерти. Данбар решил побольше узнать о бактерии, вызывающей данное заболевание. Он хотел выяснить точную причину смерти.

* * *

Два дня спустя Стивен наконец получил доступ к результатам вскрытия Кита Тэйлора. Терапевт мальчика поставил первоначальный диагноз — некротический фасциит, после того как были отмечены несколько зон «нестабильности» мышечных тканей на теле Кита. Патологоанатом в городской больнице Карлайла подтвердил диагноз после вскрытия, но причина болезни указана не была. Все результаты анализов из лаборатории оказались отрицательными.

Отрицательными?.. Стивен разочарованно покачал головой. Зараза съедала мальчонку заживо, а лаборанты ничего не смогли найти? Да что они там, черт их дери, себе представляли — что болезнь вызвана пыльцой фей?! Да это ни в какие ворота… Данбар оборвал себя посередине мысли и предусмотрительно дал себе успокоиться. Должно же быть этому рациональное объяснение. Просто нужно найти его.

Стивен позвонил в больницу Карлайла и попросил консультации у микробиолога. Тот оказался ирландцем по фамилии О'Коннор.

— Случай более чем необычный, — признался микробиолог. — Мы просто не смогли вырастить какие-либо бактерии из тканей мальчика.

— Но согласно медицинскому заключению, его ткани были настолько поражены, что просто отваливались от тела! — гнул свою линию Стивен.

— Я знаю, — сказал О'Коннор. — Но факт остается фактом: все посевы были отрицательные, как и результаты серологического исследования.

— А на что вы его проверяли?

— Да на все, о чем только могли подумать!..

Стивен положил трубку. Чувствовал он себя далеко не лучшим образом, но и до конца не был уверен, что теперь делать… вернее, знал, но не хотел даже рассматривать такой вариант до тех пор, пока ему не удастся убедить самого себя и своего шефа, что это абсолютно необходимо.

А вариант предусматривал эксгумацию тела Кита Тэйлора.

* * *

Стивен озвучил свою просьбу Макмиллану на следующее утро, проведя долгую и мучительную ночь в раздумьях. И шеф очень неохотно согласился ее удовлетворить, безуспешно напомнив — и, кстати, излишне, — насколько это расстроит родителей мальчика и какой это будет для них стресс.

— Я прекрасно понимаю, — согласился Данбар. — Но здесь очень дурно пахнет. Я должен выяснить, почему умер Кит Тэйлор. Я хочу, чтобы наш патологоанатом провел повторное вскрытие, и лучшие специалисты из лаборатории сделали анализы образцов.

* * *

Кита Тэйлора похоронили на кладбище примерно в полумиле от его дома. На новом надгробном камне из гранита была выбита эпитафия о безвременной кончине и вечной любви родителей. Букеты свежих цветов обрамляли могилку, а открытки говорили о молодости Кита и преждевременном уходе из мира живых. Они казались какими-то ненастоящими в свете прожекторов, установленных полицией для освещения места операции, начавшейся в полночь под брезентовым навесом, дабы избежать любопытствующих глаз.

— Надеюсь, у вас есть чертовски серьезная причина для этого, — проворчал полицейский суперинтендант, наблюдавший за процессом. В его голосе сквозило неодобрение. — Будто потерять сына было недостаточно для них…

Стивен удержался от искушения огрызнуться: «Конечно, у меня есть серьезная причина. Или вы считаете, что это у меня хобби такое дерьмовое?» Вместо этого он промолчал; взгляд его был прикован к раскопкам. Он отчетливо ощущал, как дождь барабанит по водонепроницаемой куртке. Он видел, как гроб подняли из ямы и погрузили в черный фургон без опознавательных надписей для транспортировки в городской морг. Там должно было пройти повторное вскрытие. Данбар покинул место эксгумации и вернулся в отель, чтобы немного поспать перед тем, как присоединиться к патологоанатому из министерства, который должен был подъехать к девяти утра.

Вскрытие проводилось со всевозможными мерами предосторожности на предмет биологического заражения. Не следовало недооценивать опасность, исходящую от вызывающих некротический фасциит микробов, поэтому судмедэксперт, Стивен и два ассистента облачились в защитные комбинезоны, а лица полностью прикрыли масками.

— Начнем? — спросил Марк Портер, патолог, назначенный для проведения исследования. Данбар кивнул.

— Твою мать! — вырвалось у Портера, едва он начал вскрытие. — Я, конечно, видел случаи заражения «плотоядной» бактерией в свое время, но такое… Он же весь изрешечен… ткани прямо как… Господи, ужас просто!

— Вы абсолютно уверены, что это некротический фасциит? — спросил Стивен.

— А что еще это может быть?

— Но лаборанты из больницы не смогли ничего вырастить.

— С ума сойти! — Портер был в замешательстве. — Да его тело должно кишеть бактериями!

— Возьмите как можно больше образцов, пожалуйста. Очень важно выяснить точную причину всего этого. Вероятно, вы сейчас станете строить предположения насчет личности бактерии?

Портер уставился на труп.

— Я бы не стал. Как я уже говорил, мне еще ни разу не приходилось сталкиваться с чем-то настолько разрушительным, хотя…

— Да?

— Возможно, это единичный случай. Я хочу сказать, мальчик мог быть сверхвосприимчивым к бактерии. Такое случается. Я видел, как больные СПИДом становились жертвами инфекций, которые проносились по их организмам, как цунами по побережью. И все из-за того, что у них не оставалось защитных сил, когда ВИЧ заканчивал с ними. Конечно, с другой стороны, может статься и так, что бактерия сама по себе сверхвирулентна. И в этом случае, мы все можем крепко влипнуть… Будьте очень осторожны! — обратился Портер к ассистентам. Им нужно было все прибрать.

* * *

Прошло три дня, а из Лондонской лаборатории не было никаких вестей об образцах мальчика Тэйлора. Стивен как раз разгребал документы, полученные из различных источников за последние пару недель, когда неожиданно увидел то, что заставило его кровь застыть в жилах. Это оказалась запись в медицинской карте Кита Тэйлора: у мальчика был трансплантат костного мозга, и ребенок проходил иммуносупрессорное лечение. Стивен схватил трубку и набрал номер Джима Брауэра.

— БЦЖ — это же вакцина на основе живого вируса? — спросил он.

— Безусловно да, — ответил Брауэр, отчего Стивен закрыл глаза. — Это ослабленная форма туберкулеза, полученная двумя французскими учеными в пятидесятые годы, отсюда и название. А в чем проблема-то?

— Один из детей, о которых я тебе тогда рассказывал, ну тех, что были привиты БЦЖ в школьном лагере, принимал иммунодепрессанты, когда проводили вакцинацию.

— Боже мой! — выдохнул Брауэр. — Я так понимаю, они не знали об этом?

— Мальчишка мертв, — сообщил Стивен. — Некротический фасциит прошелся по нему, как поезд, пущенный под откос.

— Господи Иисусе, вот это они лажанулись!..

— Похоже, медики, поставившие парню БЦЖ, не знали о нем ничего, а врачи, лечившие мальчика в больнице, были не в курсе, что он привит!

— Ну, в лаборатории же эту бациллу вырастили?

— Они ничего не вырастили. Сейчас проводятся повторные исследования в другой лаборатории.

— Вероятно, они и не искали туберкулез, — предположил Брауэр. — Это же легочное заболевание, и уж точно не подумаешь, что оно является причиной инфекции мягких тканей с таким молниеносным распространением.

— В первой лаборатории сказали, что они проверяли на все, что только можно, — вспомнил Стивен.

— Возможно, следует снова с ними связаться. Палочка туберкулеза в лабораторных условиях растет очень медленно, если сравнивать с другими бациллами, и ей требуется особая среда. Могут пройти шесть-восемь недель, прежде чем она вырастет, а вот стрептококки, например, могут и за одну ночь прорасти.

— Я так и сделаю, — согласился Данбар. — Еще раз спасибо.

Его замутило. Было очень похоже, что именно неразбериха в документах привела к смерти Кита Тэйлора. Неразбериха, из-за которой ему пришлось затребовать эксгумацию. Что, в свою очередь, причинило много боли и треволнений родителям мальчика помимо всего прочего. Все это сильно напоминало рассказы из «желтой» прессы про криворуких докторов.

Стивен позвонил в лабораторию, где разбирались с образцами Кита Тэйлора.

— Боюсь, что пока нет результатов, — ответил дежурный лаборант.

— А вы сделали посев на туберкулез?

— Минутку…

В ожидании Данбар барабанил пальцами по столу.

— При обычных обстоятельствах мы бы не стали, — сообщил наконец лаборант. — Но так как в этом случае мы, похоже, имеем дело не с одним из обычных подозреваемых, мы сделали посев на все имеющиеся у нас образцы бактерий, включая туберкулезную палочку. Если эта бацилла растет в лабораторных условиях, мы выясним это.

Стивен повесил трубку, прежде чем его успели спросить насчет повышенного интереса к туберкулезу. Сперва он хотел обсудить все с Макмилланом. Зная теперь, что придется прождать от шести до восьми недель, пока удастся вырастить бациллу, он решил уточнить некоторые детали у О'Коннора, микробиолога из детской больницы в Карлайле. Ведь именно он сказал Стивену, что они проверяли образцы мальчика Тэйлора «на все, о чем только могли подумать».

— Мы были так удивлены, что за целую ночь ничего не выросло, так что я велел сделать посев его образцов на всевозможные культуры, которые мы используем, — сказал О'Коннор.

— А были ли включены среды, способные поддерживать туберкулезную палочку? — спросил Стивен.

— Конечно.

— И?..

— И ничего. Никакого роста.

— Не могли бы проверить еще раз, для меня, пожалуйста?

О'Коннор со стуком положил трубку на стол. Через пару минут он вернулся. Стивен следил за стрелками своих часов на запястье.

— Посевы были уничтожены, так как на них ничего не проросло спустя четырнадцать недель.

— Благодарю, — произнес Данбар без дальнейших комментариев.

Он решил ничего не обсуждать с Макмилланом до следующего утра. Ему нужно было время, чтобы все уложилось в голове. Он так сосредоточился на смерти Кита Тэйлора, что совсем потерял искомую нить, связующую всех вакцинированных детей, у которых развились разные кожные заболевания.

Стивен решил сделать звонок в детскую больницу Эдинбурга и узнать о состоянии Патрисии Лионс.

— Она очень больна.

Не эти слова он хотел услышать.

— На месте ожога на руке в тканях присутствует какая-то инфекция, не поддающаяся лечению.

— Какая-то инфекция? — переспросил Стивен. — Что это значит?

— Трудно сказать. В лаборатории ничего не удалось выяснить.

 

Девять

Слова обрушились на Данбара как удар по голове. Он с трудом пробормотал, чтобы его держали в курсе, если и когда из лаборатории поступят результаты, и повесил трубку. Крепко выругался пару раз, пока обдумывал информацию. Несомненно, инфекция у Триш Лионс никак не могла быть такой же, как у Кита Тэйлора. А если была, тогда это означало, что логическое предположение, будто БЦЖ-бацилла каким-то образом разбушевалась в организме мальчика из-за подавленной иммунной системы, становилось неверным. Насколько Стивен знал, с иммунитетом у Триш Лионс все было в порядке. И очень маловероятным казалось то, что сразу два ребенка так прореагировали на вакцину, которую люди безопасно использовали уже в течение пятидесяти лет. Тут было нечто другое. Возможно, Скотт Холдейн узнал, что именно… и его убили, чтобы заставить замолчать?

На следующее утро Данбар первым делом переговорил со своим шефом.

— Мне жаль, но тут гораздо больше всего, чем мы предполагали поначалу. — И он рассказал Макмиллану о случае Кита Тэйлора. Шеф нахмурился, и тут же его плечи поникли, едва Стивен сообщил, что, похоже, и у Триш Лионс — та же самая инфекция.

— Чем дальше, тем хуже, — проворчал Макмиллан.

— Это еще не всё. Специалисты в лаборатории детской больницы Карлайла должны были вырастить бактерию, если бы во всем была виновата бацилла БЦЖ, однако все посевы оказались отрицательными даже спустя четырнадцать недель. Образцы Патрисии Лионс тоже отрицательные на сегодняшний день. Есть шанс, что это совершенно новая зараза, ужасная плотоядная бактерия, которую дети подцепили в «Пайнтопс». И мы не можем ее идентифицировать или убить с помощью антибиотиков.

— То, что нужно, — вздохнул Макмиллан. — Как именно дети, предположительно, заразились этой инфекцией, если окажется, что она одна и та же?

— На самом деле, есть еще несколько ребятишек из списка с «зелеными наклейками», обратившихся с жалобами на проблемы с кожей.

Шеф прикрыл глаза и медленно потер лоб ладонью.

— Черт побери! — пробормотал он.

— Единственный факт, объединяющий их всех, — совместное пребывание в школьном лагере «Пайнтопс» и вакцинация БЦЖ, пока они находились там.

— И, конечно, прежде всего, причина, по которой им поставили вакцину, — добавил уклончиво Макмиллан. Стивен вопросительно уставился на него. — Все они, возможно, заразились от Анвара Мубарака…

— …простым туберкулезом без каких-либо клинических особенностей, согласно докладу из лаборатории… — голос Стивена становился все тише и тише, когда до него стало доходить, к чему клонит начальник.

— …но против которого, как твой друг заметил, власти решили вакцинировать весь лагерь. И явно не озаботившись заглянуть ни в одну из медкарт детей и узнать их анамнез, — закончил мысль Макмиллан.

— Может, стоит присвоить этому делу «красный код»? — предложил Данбар.

— Согласен, — несколько неохотно кивнул шеф.

Смена статуса на «красный код» означала: предварительное расследование, проводимое сотрудником «Сай-Мед», должно принять полномасштабный характер со всеми вытекающими полномочиями. Стивен сможет запрашивать любую помощь и требовать содействия отдела «Сай-Мед» в любое время дня и ночи через коммутатор, на котором дежурят спецсотрудники. У него будет доступ к денежным средствам через специальные кредитные счета, оформленные на его имя. Он будет обладать полномочиями запрашивать в любом месте, где бы он ни проводил операции, содействие и информацию у полиции с полной поддержкой из МВД. Он даже мог потребовать разрешение на ношение оружия, если бы почувствовал, что ситуация того стоит. Казалось, ничего из этого в текущем задании не было нужно, но грело душу осознание, что, если понадобится, все перечисленные возможности под рукой, или будут под рукой, когда поступит распоряжение Джине Робертс.

Макмиллан нажал кнопку интеркома и произнес:

— Присвойте, пожалуйста, «красный код» заданию Данбара, Джина. Что планируешь теперь делать? — обратился он к Стивену.

Тот задумался на минуту, прежде чем заговорил.

— Я отправляюсь в Лестер навестить Анвара Мубарака. Хочу увидеть мальчика, хочу посмотреть на посевы культур, которые выращивали лаборанты, и результаты на восприимчивость к лекарствам из лаборатории. Мне нужно быть абсолютно уверенным, что нам сказали правду.

— А если это так?

— При условии, что спецы из лондонской лаборатории не смогут ничего вырастить из образцов Кита Тэйлора, нам придется допустить, что мы, возможно, имеем дело с новой инфекцией, вероятно, вирулентной, поскольку, кажется, она невосприимчива к антибиотикам, и ничего не появляется из посевов на бактериологические среды.

— А первое, что нужно делать с новой инфекцией… — протянул Макмиллан.

— Установить ее источник, — закончил фразу Данбар.

* * *

Стивен приехал в Лестер, надеясь, что к концу дня по крайней мере одну из переменных можно будет исключить из расследования, и это позволит ему выбрать более точное направление. Слишком уж много вариантов витало сейчас вокруг, и Данбар начинал чувствовать себя так, будто его зашвырнули в океан, и теперь он не знает, в какую сторону плыть. Дежурная в регистратуре детской больницы мало чем помогла.

— У нас никого нет с таким именем, — ответила она после непродолжительных поисков в компьютере. Стивен недоумевал, что такое происходит с британцами, если так много людей, которые не любят общаться с публикой, в конечном итоге оказывались на должностях, подразумевающих контакты с большой аудиторией. Он попросил дежурную проверить еще раз.

— По-прежнему ничего, — покачала головой женщина, пристально глядя на монитор поверх своих очков в декоративной оправе.

Осознав, что отсутствие имени Мубарака во входящих регистрационных записях может иметь какое-то отношение к желанию властей сохранить все в тайне, Данбар показал свое удостоверение и попросил организовать разговор с главврачом.

— Профессора Ланга не будет до завтра. Он на конференции в Женеве.

— Тогда с его заместителем или помощником.

Женщина вздохнула и подняла трубку телефона.

Стивена проводили на второй этаж в хорошо освещенный кабинет, обставленный современной мебелью. Табличка, прикрепленная на двери, гласила «Доктор Н. Симмонс».

— Доктор Симмонс скоро присоединится к вам, — сообщила младшая ассистентка, показавшая Данбару дорогу наверх. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Стивен уселся, чувствуя себя немного неуютно перед незанятым креслом по другую сторону стола. Бежали минуты, и он подумал, не взять ли полистать свежий номер «Бритиш Медикал Джорнал», что лежал перед ним. Но потом ему показалось, что такой поступок могут расценить как вторжение в личное пространство. Когда время ожидания достигло восьми минут, Данбара посетила мысль о том, чтобы подойти к окну и осмотреться. Однако тут же подумал, что если бы ему самому довелось обнаружить незнакомца, разгуливающего по его личному кабинету, вряд ли бы ему это понравилось. Поэтому Стивен просидел, не двигаясь, пока позади него не открылась дверь. Обернувшись, он увидел привлекательную темноволосую женщину. Казалось, она немного запыхалась.

— Привет, я — Натали Симмонс, старший ординатор профессора Ланга. Извините, что заставила вас ждать. Мой пейджер запищал, когда я шла по коридору, пришлось возвращаться в палату.

Улыбнувшись, Стивен обменялся с ней рукопожатием.

— Никаких проблем. Стивен Данбар.

Доктор Симмонс плюхнулась в кресло за своим столом и откинула прядь волос с лица. Потом внимательно изучила удостоверение Стивена.

— Ну, доктор Данбар, боюсь, я никогда не слышала о «Сай-Мед», но уверена, у вас есть полное право находиться здесь. Все это кажется жутко официальным. Чем я могу вам помочь? — Она вновь откинула волосы назад и при этом широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубки.

Стивен решил, что женщина ему нравится. Натали Симмонс казалась открытой, дружелюбной, и при этом была обладательницей красивых зеленых глаз, в которых светилось понимание, как устроен этот мир. Данбар уверил себя, что она не единственная, кто ничего не слышал о «Сай-Мед», и вкратце объяснил, чем они занимаются в отделе.

— Понятно, — легко поверила Симмонс. — И каким боком мы тут причастны?

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь об одном из ваших пациентов, о мальчике по имени Анвар Мубарак.

— Что-то ничего на ум не приходит.

— У него туберкулез.

— Серьезно? — удивленно воскликнула Натали. — А я даже не в курсе, что у нас пациент с ТБ.

Стивен подумал, стоит ли ей доверять, но всего лишь на мгновение, а потом произнес:

— Он — иммигрант. Он отдыхал в школьном лагере в Озерном Крае до того, как выяснилось, что болен туберкулезом. Власти очень хотят сохранить этот инцидент в тайне.

— И я могу понять, почему, — подхватила Симмонс. — Иммигранты занимают наши дома, рабочие места и… заражают наших детей туберкулезом! Ну, властям, кажется, все очень неплохо удалось, поскольку мне абсолютно ничего неизвестно об этом ребенке.

Стивен почувствовал, как подкатывает знакомое ощущение, будто внутри сейчас все оборвется.

— А есть кто-нибудь, кто мог бы знать?

— Для меня бы это был очень неприятный сюрприз, — нахмурилась Натали. — Я — руководитель отделения инфекционных заболеваний, пока Ральф отсутствует. Предполагается, что я должна быть в курсе подобных вещей. Потерпите минутку, я попробую выяснить.

Симмонс сделала серию звонков, но безрезультатно.

— Мне очень жаль, доктор Данбар. Никто из моих коллег ничего не знает об этом.

— Как-то странно, — покачал головой Стивен. — Кажется, здесь есть какое-то недопонимание, но это уже мои проблемы, а не ваши. — Он собрался уходить и в последний момент спросил: — А может быть так, что профессор Ланг лечит мальчика где-то частным образом, учитывая сложившиеся обстоятельства?

Натали скорчила недовольную рожицу.

— Честно говоря, ни разу еще не сталкивалась с подобными обстоятельствами, — произнесла она. — Так что ваши предположения настолько же верны, как и мои. Ральф, естественно, ничего мне об этом не сказал.

— Может, я завтра позвоню и спрошу его самого?

— Это подразумевает, что вам придется остаться здесь на ночь, хотя вы и не планировали?

— Верно.

— Послушайте, — сказала Натали, — у меня есть номер профессора Ланга. Его следует использовать только в экстренных случаях, но я все-таки позвоню.

Стивен искренне поблагодарил приветливую докторшу и подождал, пока Симмонс пыталась дозвониться Лангу, но безрезультатно.

— У него телефон отключен, — недоуменно сообщила она. — Давайте так, вы оставите свой номер телефона, а я позже попробую еще раз. И дам вам знать, что он скажет, а если не будет слишком поздно, вы сможете отправиться обратно в Лондон.

— Буду премного обязан.

* * *

С городком Лестер Стивен знаком не был. Он немного поездил по округе, привыкая к местности, прежде чем нашел место для парковки и отправился гулять пешком. Ему казалось, что так лучше думается. Решив сэкономить немного времени, он позвонил Джону Макмиллану до того, как шеф покинул министерство на ночь. Стивен попросил его еще раз проверить насчет местонахождения Анвара Мубарака.

Натали позвонила в половину шестого вечера.

— Только что пообщалась с Ральфом; он сидел на совещании. Но он ничего не знает про того мальчика. По крайней мере я точно уверена в этом.

— Простите?

— Боюсь, это моя вина. Мне показалось, что вам не хотелось, чтобы я напрямую задавала подобный вопрос по телефону в виду щекотливости ситуации. Так что я вляпалась в небольшие неприятности, спросив про ребенка-иммигранта, возможно, недавно прибывшего, но пропущенного с болезнью, название которой начинается на «Т», и о котором мне не было известно, но, вероятно, знает сам доктор Ланг.

Стивену пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не расхохотаться.

— Думаю, сначала Ральф решил, что я пьяна, но потом я рассказала ему, что этот вопрос интересует инспектора из «Сай-Мед», и до него дошло. Итог таков: он ничегошеньки не знает.

— Большое спасибо! — поблагодарил Стивен. — Очень вам обязан.

— Да не за что! Наверное, там какая-то путаница произошла?

— А в Лестере нет еще одной детской больницы?

— Нет.

— А вы бы не согласились поужинать со мной? — неожиданно для самого себя предложил Стивен.

— Прошу прощения? — У Натали слегка дрогнул голос.

— Нет, это я прошу прощения. Я спросил, не согласитесь ли вы поужинать со мной, совершенно не подумав. У вас, наверное, есть муж и дети, которые ждут вас дома.

— Нет…

— Тогда предложение остается в силе.

— Мне показалось, вам не терпится вернуться в Лондон.

— Именно, что показалось, — улыбнулся Стивен. — Я уже доложил в министерство про эту путаницу. Мне вообще нет смысла отправляться куда бы то ни было, пока я не услышу от них ответа, что, вероятнее всего, произойдет утром — Уайт-холл отправляется по домам в пять вечера.

— Понятно. Ну, в таком случае, я с удовольствием принимаю ваше предложение.

Данбар зарегистрировался в отеле, освежился в душе и переоделся, использовав содержимое дорожной сумки «на всякий случай», которую держал в багажнике машины. Он встретился с Натали возле ресторана, который она предложила, прибыв на место минут за пять до нее самой.

— Очень неожиданный сюрприз, — призналась женщина. — Не помню, когда в последний раз я проводила вечер вместе с абсолютно незнакомым человеком.

— Значит, нам есть о чем поговорить, — заключил Стивен. И действительно, было о чем.

В течение последующих двух часов Данбар узнал, что Натали — Талли для друзей — родилась и выросла в Бромли, в графстве Кент, что ей тридцать пять лет, и она изучала медицину в Шеффилде. В двадцать семь вышла замуж за доктора Гайлза, который теперь работает хирургом-ортопедом в Лондоне. Но они развелись спустя три года совместной жизни из-за того, что Натали не могла иметь детей.

— Это была не единственная причина, — заметила Талли, — но очень важный пункт. Скажем так, это подорвало наш и без того шаткий фундамент.

— Мне очень жаль, — произнес Стивен.

— Не стоит, — покачала головой женщина. — Теперь в моей жизни детей больше, чем я могу справиться. Ваша очередь.

Данбар рассказал ей про армейское прошлое, про женитьбу на Лизе и о том, как она умерла. Он рассказал и о своей дочери Дженни и ее жизни в Шотландии.

— Я — папа на выходные, а на самом деле — папа на каждые вторые выходные, по правде говоря.

— Должно быть, трудно все время находиться далеко друг от друга?

— Мало помогает, — согласился он.

— А вы не можете попросить о переводе?

— «Сай-Мед» — очень маленькое подразделение. У нас нет филиалов на севере, — улыбнулся Стивен.

— Расскажите мне об «Сай-Мед».

Данбар поведал Талли об отделе и расследованиях, которые они проводят, пока официант наполнял их чашки кофе уже в третий раз.

— Звучит очень интригующе! — воскликнула Талли. — Вы прямо Джеймс Бонд.

— На самом деле, это не так, — возразил Стивен. — Большая часть работы — просто рутинные расследования, как, например, прояснение недопонимания о местонахождении пациента-ребенка…

— Подозреваю, что в вашей работе все-таки есть особые моменты, — улыбнулась Талли.

— Время от времени, возможно.

— Вы так и не рассказали мне, зачем хотели увидеть этого мальчика, — напомнила женщина. Но потом, увидев на лице Данбара выражение нерешительности, быстро добавила: — Ой, извините! Это совсем меня не касается. Как-то не подумала…

— Все в порядке. «Сай-Мед» не является секретной организацией, — успокоил ее Стивен. — Хотя мы и предпочитаем действовать под прикрытием. Анвар Мубарак, будучи больным туберкулезом, по словам источников из Министерства здравоохранения, стал причиной того, что более сотни детей были привиты БЦЖ-вакциной в школьном лагере. Один из этих детей теперь мертв, еще один ребенок серьезно болен из-за какой-то инфекции, идентифицировать которую лаборантам никак не удается. Еще несколько детей из той группы тоже заболели. И теперь я должен быть уверен, что Анвар Мубарак болен именно туберкулезом, а не чем-то еще.

— Чем, например? — Талли широко распахнула глаза.

— Понятия не имею.

— Но ведь раз правительственный источник говорит, что это ТБ…

— …то это должен быть ТБ, — закончил за нее Стивен, улыбнувшись.

— Ну да. Я хочу сказать, они бы не стали лгать о чем-то вроде этого… ведь так?

— Если только у них на то веской причины, — произнес Данбар.

— Что это означает?

— В правительстве существует давняя традиция не сообщать общественности то, о чем чиновники не хотят говорить людям. Они уверены, что делают это во избежание страха и паники среди населения или из соображений безопасности — еще одна из их излюбленных отговорок, но все это неправда. Они так поступают, поскольку это их вторая натура. Они автоматически реагируют на любую возникающую необычную проблему тем, что притворяются, будто это вовсе не проблема — нет причин для страха или беспокойства.

— Но вы же работаете на них!

— «Сай-Мед» прикреплен к Министерству внутренних дел, но мы уполномочены действовать независимо от любого правительственного подразделения.

— А разве это не приводит к конфликтам?

— Время от времени.

— И что же останавливает правительство от того, чтобы избавиться от вас, если начнете кусать руку, которая вас кормит? — прищурилась Талли.

— Оппозиция Ее Величества стала бы задавать неловкие вопросы, если бы они так поступили.

— Ну-ну, — улыбнулась женщина. — Кто бы мог подумать…

— Извините, я вам наскучил.

— Вовсе нет! — замотала головой Талли. — Было очень интересно и очаровательно. Когда работаешь в больнице, проблема в том, что большинство твоих друзей работают там же. Ты оказываешься заперт в замкнутом сообществе, даже не осознавая этого. Так что полезно пообщаться с человеком извне, даже если он и сам доктор.

— Это было давно, — отмахнулся Стивен.

— Но вы ведь были врачом в армии?

— Полевая медицина.

— Врачевание под огнем? Боже! У вас была увлекательная жизнь.

— Это уже в прошлом, — вздохнул Данбар. — Теперь я зарабатываю на жизнь, задавая вопросы.

— Мне бы хотелось услышать ответы на эти вопросы. О мальчике, — уточнила Талли. — Или это невозможно?

— Мне бы хотелось еще раз с вами встретиться, так что давайте сделаем это возможным, — сказал Стивен. — Как насчет обеда завтра? К тому времени мне должны будут уже позвонить из Лондона.

Талли рассмеялась этому предложению.

— Очевидно, вы давненько не работали в государственном здравоохранении, — заметила она. — Обед — это бутерброд, перехваченный за письменным столом, если вообще такой шанс появится.

— Ну, тогда я позвоню вам в любом случае?

— Было бы чудесно… и спасибо за удивительный вечер!

Стивен оплатил счет и оставил хорошие чаевые для персонала, ведь они с Симмонс были последними посетителями. И сей факт он и Талли только что заметили. Данбар смотрел только на нее.

Через дорогу располагалась стоянка такси, на которой ожидали всего две машины.

— Явно не Лондон, — произнес Стивен, кивая одному из них.

— Но и дождя нет, — парировала Талли.

Данбар проводил женщину до дверей ее дома. Она еще раз поблагодарила его за чудесный вечер. Стивен поцеловал Талли в щеку и поехал обратно в гостиницу.

 

Десять

Звонок Макмиллана застал Данбара во время завтрака.

— Можешь говорить?

— Один момент. — Стивен из кафе в отеле прошел через стеклянные двери в задний сад. Он двинулся по извилистой тропинке под сенью форсайтии к ненастоящему «колодцу желаний» в конце. На краю сидел садовый гном и рыбачил. Стивен присел рядом. — Продолжайте.

— Теперь мне говорят, что в последнюю минуту были внесены изменения в план, и в итоге этого парня Мубарака не стали направлять в детскую больницу в Лестере. Мой осведомитель в Минздраве приносит свои извинения за это недоразумение. Они решили, что там может быть слишком много народа, и поэтому отправили мальчика лечиться в частную клинику.

Данбар достал из кармана блокнот, который всегда носил с собой, и зубами вытянул ручку из его переплета.

— Адрес известен?

— На самом деле… это в Швеции.

— Швеция… — эхом повторил Стивен, будто не веря тому, что услышал.

— Я точно так же озадачен, как и ты, — добавил Макмиллан.

— Они отвезли ребенка, больного туберкулезом, в Швецию только для того, чтобы избежать огласки?! — воскликнул Данбар.

— Согласен, очень странное решение, — подтвердил шеф.

— А у нас есть адрес этой клиники в Швеции?

— Они сказали, что со мной свяжутся сегодня насчет деталей. Я так понимаю, ты планируешь продолжить и отправиться туда?

— Конечно. Весь этот бред из-за простейшего случая с туберкулезом, с лечением которого не было никаких проблем? Я так не думаю. Я останусь здесь и полечу из Бирмингема.

Стивен вернулся в кафе, извиняюще улыбнувшись паре, что пришли во время его отсутствия и выбрали место перед стеклянными дверьми. Он попросил официантку-польку принести еще один тост и кофе, пока сам переваривал последнее откровение шефа.

Вернувшись к себе в номер, Данбар воспользовался ноутбуком, чтобы проверить все возможные рейсы самолетов в Швецию из Бирмингема, и сделал пометки о времени вылета. Теперь все зависело от того, как скоро Джон Макмиллан вновь свяжется с ним. А пока Стивен позвонил Талии и сообщил ей, что мальчика изначально не помещали в детскую больницу: было «простое недопонимание».

— Фуф! — выдохнула женщина. — Тогда я могу перестать перерывать ящики в поисках секретных пациентов. Где он?

— Э-э…

— Ой, понимаю. Если расскажете, придется меня убить. Так?

— Он в Швеции.

— Как так?!

— Да черт его знает, но по этой причине я улетаю в Швецию сразу же, как мне сообщат адрес тамошней клиники.

— Ну а мне интересно, какое у шведов замечательное оборудование, которого нет у нас, — сказала Талли. Она произнесла слова с иронией в голосе, но они всколыхнули нечто в памяти Стивена, что-то, что встревожило его.

— Шведы ведь мировые лидеры по сдерживанию биологической угрозы, — отстраненно проговорил Данбар.

— Что?

— Шведов часто вызывают в качестве консультантов, если вдруг возникает угроза эпидемии какой-нибудь болезни-убийцы. Случись вспышка лихорадки Эбола или марбургского вируса, тут же появятся люди, облаченные в костюмы биозащиты шведского дизайна, работающие в мобильных лабораториях шведского же производства.

— Вы же не предполагаете, что с этим мальчиком случилось нечто подобное? — выдохнула Талли.

— Пока я не строю никаких предположений, — покачал головой Стивен. — У меня чувство, будто я брожу, спотыкаясь, в темноте. Похоже, пообедать нам так и не удастся?

— Увы, увы, — подтвердила женщина его опасения. — Но, в любом случае, спасибо. Дадите мне знать, как все продвигается в Швеции?..

* * *

Джон Макмиллан позвонил сразу же после полудня. По тону его голоса Данбар догадался, что что-то не так. Он попытался разрядить обстановку.

— Вы собираетесь сказать мне, что адреса шведской клиники у вас нет?

— Стивен, со мной связались люди из высших эшелонов…

Данбар едва мог поверить своим ушам. Джон Макмиллан собирался просить его отступить! Тот самый Джон Макмиллан, который в прошлом столько раз вступал в схватки с людьми из «высших эшелонов», чтобы защитить честь «Сай-Мед» и установить истину!

— Меня попросили поверить на слово, что Анвар Мубарак не страдает ни от какого необычного или экзотического заболевания и находится вне опасности. Когда я упомянул о нашем беспокойстве насчет детей с «зелеными наклейками», меня также заверили, что болезнь Мубарака не имеет абсолютно ничего общего со смертью Кита Тэйлора или недугом Патрисии Лионс. Они буквально поклялись в этом!

— Ясно… — протянул Стивен, и тон его голоса подразумевал дальнейшие объяснения.

— Полагаю, в сложившихся обстоятельствах, мне придется принять на веру их слова, — снова заговорил шеф. — В ином случае придется обвинить людей на самых верхах правительства во лжи и без каких-либо на то оснований.

— Так вы предлагаете свернуть расследование?

— Тебе лучше знать. Я всегда предоставлял своим людям право принимать собственные решения в своей области. Я просто прошу тебя не забывать о том, что только что сказал. Решение за тобой, но я должен знать: ты все еще настаиваешь на поездке в Швецию, чтобы увидеть мальчика?

— Думаю, что не стану, — произнес Стивен, хотя слова чуть не застряли у него в горле. Он был расстроен и зол, что Макмиллан поставил его в такое положение. А еще он ощущал себя будто связанным по рукам и ногам. Ведь он стольким был обязан этому человеку! Однако, Данбар усмирил свои чувства, признав, что и самого Макмиллана поставили в почти нереальные условия.

— Черт! — выругался Стивен, вешая трубку телефона. — Черт! Черт! Черт!..

В дверь постучали. Вошла администратор.

— Сэр, вы скоро освободите номер?

Данбар глянул на часы и понял, о чем она. Он принес свои извинения, ведь была уже половина первого.

— Вообще-то нет, — ответил он. — Я бы хотел остаться еще на одну ночь, если это возможно.

— Я выясню это для вас на ресепшене.

Стоя у окна, Стивен наблюдал за потоком машин, проезжающих мимо. Он чувствовал себя не в своей тарелке, не имея четкой цели. Возможно, причиной всему было его долгое пребывание в армии, но его просто бесило состояние безвыходности. Звонок Макмиллана существенно затормозил расследование, а Стивен явственно ощущал, что оно далеко не окончено. Не было никакого логического объяснения тому, что мальчика отвезли в Швецию. Как не было и решения, что стало причиной смерти Кита Тэйлора, или хоть какого-то намека на то, что стояло за болезнью Триш Лионс.

Зазвонил телефон.

— Вы можете остаться в своем номере еще на одну ночь, сэр.

Решение Стивена, принятое под влиянием момента, не возвращаться в Лондон, должно было предоставить ему возможность успокоиться. Данбару нужно было время, чтобы избавиться от чувства злости и разочарования. Если бы он вернулся в столицу в нынешнем состоянии, то мог бы натворить дел, о которых после обязательно пожалел. Он решил, как частенько поступал в прошлом, использовать физические нагрузки для борьбы со стрессом. Захватив из багажника спортивный костюм и кроссовки, переоделся и отправился на пробежку, не задумываясь о маршруте или конечном пункте назначения.

Гостиница находилась довольно далеко от городского центра, так что людей здесь было не очень много. Поэтому у Стивена была прекрасная возможность; он бежал и бежал по тротуарам пригорода, пока пот не полился с него градом, а эндорфины, выделившиеся при физической нагрузке, сделали свою работу — и внутри него воцарился покой. Кроме того, было приятно размять мышцы и убедиться, что нет причин волноваться о своем физическом состоянии. Здравый смысл твердил, что Данбар никак не мог быть в такой же замечательной физической форме, как лет десять-пятнадцать назад, когда служил полевым хирургом с «лучшими», как сослуживцам нравилось думать. Но ведь ощущал он себя именно так, и от этого поднималось настроение. Регулярные пробежки и посещение бассейна не давали Стивену заплыть жирком, а периодические вылазки в горы на севере Уэльса вместе со старыми полковыми товарищами позволяли проверить свои силы на пределе возможностей. Просто теперь требовалось больше времени, чтобы оклематься.

Вернувшись в гостиницу, Данбар минут десять простоял под душем, давая струйкам теплой воды смыть усталость и унять болезненные ощущения после бега. Насухо растершись полотенцем и переодевшись в джинсы и простую белую футболку, Стивен позвонил Талли.

— Я думала, ты уже на полпути в Швецию. Ты где?

— Планы поменялись, я все еще в городе. Как насчет ужина сегодня вечером?

С минуту Талли колебалась, прежде чем согласилась.

— Хорошо… если можно будет встретиться немного позже. У меня занятия сегодня.

— Да без проблем. А чем ты занимаешься?

— Изучаю разговорный французский. Планирую поехать с друзьями туда в конце лета.

— Здорово! Скажи, где проходят занятия, и я встречу тебя.

Стивен поинтересовался у дежурного администратора, нет ли в городе французских ресторанов.

— Индийских-то тут навалом, — ответила девушка, и ее тон показался ему немного резким. — А вот французских… Мне придется узнать у Кэрол.

Спустя некоторое время девушка вернулась из подсобного помещения с названием ресторана и номером телефона, записанными на поздравительной карточке. Сделав звонок, Стивен заказал столик в «Ле Гаврош» на девять вечера.

* * *

Когда Талли вышла из школы, где проходили ее занятия, шел дождь. Она подняла портфель над головой, оглядываясь по сторонам в поисках Стивена, пока он не вышел из машины и не помахал ей.

— Боже, ни разу на таких не ездила! — произнесла Талли, старательно усаживаясь в «Порш», пока Стивен придерживал дверь. — Не совсем они способствуют благопристойности, а? — воскликнула она, когда ее коленки чуть не стукнули ее в подбородок. — Ощущение, будто сижу на дороге.

Стивен обежал вокруг машины и тоже запрыгнул вовнутрь.

— Ты всего лишь в двух дюймах над ней, — ухмыльнулся он, заводя двигатель.

— А куда мы направляемся?

— Это сюрприз.

Спустя десять минут Талли наклонилась вперед на своем сидении, чтобы прочитать название ресторана, у которого они остановились.

— О-о, как это мило! — воскликнула она, увидев французское название. — Как неожиданно с твоей стороны! Спасибо большое!

— Бывала здесь раньше?

— Я даже не знала, что он вообще есть, — призналась Талли.

— Значит, никто из нас не представляет, какая здесь еда, — с улыбкой сказал Стивен. — Скрестим пальцы на удачу.

Войдя в ресторан, они были приятно удивлены. Внутри оказалось тепло, и атмосфера располагала к отдыху. К столику их проводил официант, который то ли был французом, то ли очень хорошо изображал акцент, как дань обстановке. Вскоре они с удовольствием потягивали коктейль «Кир Рояль», пока изучали меню.

— Итак, почему отменилась поездка в Швецию? — спросила Талли.

— Мне дали отбой, — ответил Стивен, все еще ломая голову над тем, что же произошло.

Талли хорошо читала по лицам и потому решила дальше не любопытствовать.

— Должно быть, ты расстроился.

— Люди из «высших эшелонов власти» уверили моего шефа, что тот парнишка в порядке и нет у него никакой ужасной болезни. Ну а в таком случае вроде как нет необходимости для меня навещать его в клинике.

— Очевидно, ты думаешь иначе? — спокойно поинтересовалась Талли.

Они прервали беседу, пока официант принимал у них заказ.

— Я все еще не знаю, зачем его увезли в Швецию или что происходит с другими детьми из того школьного лагеря, — развел руками Стивен.

— Это значит, что тебе придется бросить расследование? Или можно как-то обойти эту проблему?

— Я только согласился не ездить в Швецию, но это было самым логическим для меня решением. Так что теперь я на перепутье. Что ж дальше-то делать?

— Можно было бы поговорить с семьей мальчика, — предложила Талли.

— Но я же не знаю, где они живут, — возразил Данбар. — Я имя-то его с трудом выяснил. Если сейчас попрошу найти их адрес проживания…

— …то господа «из высших эшелонов» сразу же поймут, что ты затеял, и могут расценить это как расторжение вашего… джентльменского соглашения.

— Что-то вроде.

— Ну, есть много способов добиться своего, — весело заметила Талли. — Можно, например, узнать в школе, где учился мальчик.

Стивен внимательно посмотрел на нее.

— Ты говорил, что в лагере было около сотни детей, так?

— Сто восемь.

— Получается, школ где-то десять или даже меньше. У тебя же должна быть возможность выяснить, из каких конкретно школ приезжали дети, а потом установить, из которой был мальчик. Ну а узнать его адрес из школьных записей не будет составлять труда. Нужно только придумать благовидный предлог.

— Блестяще! — восхитился Данбар. — Напомни мне никогда не недооценивать тебя.

— Надеюсь, у тебя и в мыслях подобного не было… — улыбнулась Талли.

Когда на первое им подали хорошо прожаренный камамбер под соусом из красной смородины, Стивен предложил:

— Давай поговорим о более приятных вещах. Расскажи про свою поездку во Францию.

* * *

Они замечательно провели вечер, смеясь над воспоминаниями из прошлого. В конце Талли пригласила Стивена выпить по стаканчику.

— Я провела прекрасный вечер, честно, — сказала она, возвращаясь из кухни и неся две небольшие чашечки кофе и две рюмки, наполненные кальвадосом. — И я подумала, что стоит поддержать атмосферу Франции нашего вечера.

— Мне тоже было хорошо, — кивнул Стивен, поднимая рюмку для тоста.

— За случайные встречи! — произнесла Талли, поднимая свою.

Данбар улыбнулся, догадавшись, о чем она.

— Завтра возвращаешься в Лондон? — спросила Талли.

— Нет, пока не выясню, какую школу посещал мальчик. Если изначально его хотели поместить в вашу больницу, тогда есть вероятность, что он был учащимся одной из городских школ.

— Хорошая мысль.

— Можно я завтра позвоню тебе?

— Да, мне бы хотелось услышать, как все продвигается.

— Ну, по этому поводу я бы не стал звонить… — произнес Стивен, нарочно ловя ее взгляд.

Талли улыбнулась и сказала:

— Стивен… я знаю, что нас влечет друг к другу, но логика твердит, что это ни к чему не приведет. Моя жизнь — здесь, а ты просто проезжал мимо.

— Не так уж далеко от Лондона.

— Да не выйдет ничего.

— Мы могли бы сделать так, чтобы вышло.

Данбар поставил свою рюмку и взял Талли за руки. Казалось, внутри у женщины происходит некая борьба. Разум твердил ей одно, а вот тело — совершенно другое. Стивен заключил ее в свои объятия и поцеловал. В первые мгновения Талли вела себя нерешительно, кажется, даже расслабилась, но только до тех пор, пока разум не взял верх. Она обеими руками уперлась в грудь Стивену и мягко отстранилась.

— Нет, — сказала она. — Мы встретились всего пару дней назад, и, возможно, завтра ты уедешь… Все было очень мило, но давай оставим все как есть.

— Как скажешь, — печально согласился Данбар, улыбнулся и нежно поцеловал ее в лоб. — Bonne nuit, madame.

* * *

На следующее утро первым делом Стивен позвонил в школьный лагерь «Пайнтопс» и запросил названия школ, дети из которых были там во время переполоха с туберкулезом. Всего школ оказалось девять, и одна находилась в Лестере. Обозначив ее в списке под номером один, Данбар выяснил номер телефона в справочной и позвонил руководству школы, представившись служащим Министерства здравоохранения, наводящим справки о детях, привитых БЦЖ-вакциной во время пребывания в «Пайнтопс». Стивен вычеркивал имена детей из своего списка «зеленых наклеек», пока женщина перечисляла их. На двенадцатом она остановилась, и Данбар подсказал: — И, конечно, Анвар Мубарак?

— Он не наш, — был ответ.

— Вы абсолютно уверены? — уточнил Стивен.

— Никогда о нем не слышала.

— Не может быть! Это мальчик, заболевший в лагере. Мне казалось, он был из вашей школы.

— Определенно нет. Извините.

Данбар попробовал позвонить в ближайшую к Лестеру школу, но результат был такой же. Ситуация все больше озадачивала и расстраивала его по мере того, как список школ сокращался, пока не осталась всего одна. Это была школа в Эдинбурге, где училась Триш Лионс. Поскольку в списке «зеленых наклеек» осталось всего двенадцать имен, Стивен попросил администратора подтвердить их и зачитал остаток. Он отметил все двенадцать, прежде чем добавил: — И Анвар Мубарак.

— Нет, он не из наших.

Данбар прикрыл глаза и сказал:

— Этот мальчик был причиной паники, именно он заболел.

— Вполне возможно, но он не из нашей школы.

Отшвырнув ручку, Стивен глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Да что тут, черт возьми, творится?! Мубарак не числился ни в одной из девяти школ, из которых учащиеся ездили в лагерь «Пайнтопс». Он специально пояснял представителям школ, что Мубарак был тем самым мальчиком, который вызвал панику, на случай, если вдруг возникла «путаница» с именем, как случилось, например, с больницей, куда его поместили. Он ожидал, что его направят в соответствующую школу, но этого так и не произошло. Во всех девяти учебных заведениях сложилось впечатление, что мальчик был учеником из другой школы.

Стивен набрал номер Талли.

— Я возвращаюсь в Лондон. Я должен поговорить с начальством. Этот мальчик, Мубарак, не числится ни в одной из школ, что отправляли детей в «Пайнтопс».

— Что? Как такое может быть?! — поразилась женщина. — Может, имя изменили?

— Мне тоже пришла такая мысль. Но… они не делали этого. Во всех школах считают, что заболевший мальчик-ученик из другого места. Если вспомнить, персоналу в «Пайнтопс» тоже не сообщили, из какой он именно школы.

— Как странно. Здесь вообще нет никакого смысла!

— Да нет, есть смысл, если пацан на самом деле не существовал, — возразил Стивен.

 

Одиннадцать

— Что?! — воскликнул Джон Макмиллан, когда Данбар сообщил ему обо всем. — Да как они смеют отправлять нас гоняться за фантомами?! Они же дали мне слово, поклялись, а я пообещал содействие на основании этого.

Стивен обдумывал его слова, пока Макмиллан вышагивал по офису, давая выход своему гневу.

— Полагаю, что, в самом точном смысле слова, они не солгали, — заметил он, втайне осознавая, что только масла в огонь подливает. Стивен не жаловал правительственных мафиози, и ему доставляло удовольствие наблюдать, когда они попадались на горячем. — Мубараку не может угрожать какая бы то ни было опасность, если он не существует… и с тем же успехом, полагаю, он никак не мог быть ответственным за то, что случилось с Китом Тэйлором или Триш Лионс…

— Вот только не надо тут со мной в семантику играть! — вспыхнул Макмиллан. — Клиника в Швеции… просьбы «высших эшелонов»… двуличные ублюдки!

— Но мы можем воспользоваться этим. Ведь они не знают, что мы знаем, что они солгали, — заговорщицки произнес Стивен.

— Продолжай. — Макмиллан перестал мерить шагами кабинет.

— Если вы отправитесь в Минздрав в открытую прежде, чем мы получим хотя бы намек на то, что они затеяли, им удастся найти способ выйти сухими из воды. Они напустят своей любимой пыли в глаза, типа трудностей коммуникации и досадных недопониманий. В конечном счете, они законопатят окна и переждут эту бурю, и тогда нам вообще концов не найти, что же там в произошло, в «Пайнтопс»?

— И что ты предлагаешь?

— Мы ничего не будем говорить. Пусть думают, что мы играем по их правилам, а сами тем временем попытаемся выяснить, что на самом деле происходит.

— Допустим, твои слова не лишены смысла, — признал Макмиллан, немного успокаиваясь.

— Давайте критически оценим наше положение, — предложил Данбар. — У нас тут ситуация, когда ста восьми детям сделали прививки с БЦЖ-вакциной без какой-либо видимой причины… если только им действительно ее поставили.

Макмиллан закатил глаза.

— У нескольких детей развились кожные заболевания. Один умер от некротического фасциита, хотя диагноз остается неполным, так как в лаборатории не могут его подтвердить. Еще у одной девочки, кажется, развивается похожая проблема. Для начала, думаю, нам следует установить, что конкретно вкололи детям и почему. И там будет видно, даст ли это хоть какой-то намек на то, что с ними происходит. Всякие «почему» я оставлю на вас.

— С чего начнешь?

— В «Пайнтопс» есть своя небольшая клиника и по крайней мере одна высококвалифицированная медсестра среди персонала. Надеюсь, они были вовлечены в процесс применения вакцины. Это только мои догадки по крайней мере, потому что, если бы их не привлекли, это могло бы вызвать подозрения. Я отправлюсь туда и поговорю с ними, узнаю, не заметили ли они чего-то необычного тогда. Потом еще раз съезжу в Эдинбург и разузнаю, как дела у Триш Лионс. Также опять переговорю со вдовой Скотта Холдейна. Что-то подсказывает мне: ее муж все-таки выяснил то, что и мне следует знать.

— Возможно, из-за этого «что-то» его и убили? — предположил Макмиллан.

— Верно.

* * *

В отличие от первого своего визита в этот раз Данбар смог наблюдать, как жизнь в «Пайнтопс» бьет ключом. Лагерь был полностью укомплектован. Дети наслаждались жизнью на открытом воздухе, закаляя свои характеры и получая полезный жизненный опыт под неустанным контролем инструкторов. Стивен остановился понаблюдать, как несколько ребятишек отрабатывают перевороты и восстановление равновесия на своих каноэ на озере недалеко от берега. Сам он никогда не любил этот маневр — вода всегда попадала ему в нос — хотя Данбар и осознавал, что это очень необходимое умение. Он посочувствовал одному из мальчиков, который откашливался и отфыркивался после каждого переворота к восторгу остальных. Их акцент говорил о том, что ребята приехали из Лондона.

— Вы просто не можете не приезжать сюда, а? — скривился Дэвид Уильямс, когда Стивен просунул голову за дверь.

— Так сразу хочется снова стать ребенком, — произнес Данбар, оглядываясь на водную гладь. — Озеро великолепно сегодня утром!

Инструктор посветлел и присоединился к нему.

— Где еще увидишь такую красоту? Прямо как райский сад. Чем я могу помочь на этот раз?

Стивен поинтересовался, может ли он переговорить с медперсоналом.

— Без проблем. Насколько я знаю, Джоанна, наша медсестра, сейчас как раз разбирается с разбитой коленкой. Я вас проведу.

Данбар и главный инструктор пошли по территории лагеря. Они миновали ватагу ребятишек, собиравшихся на прогулку по холмам и возившихся с картами и компасами.

Как только оба зашли в здание медпункта, в нос им сразу же ударил резкий запах дезинфицирующего средства. Медсестра только что закончила накладывать повязку на колено мальчика. Она велела ему прийти утром, чтобы сменить бинт.

— И смотрите, не намочите ее, молодой человек!

— Джоанна, это доктор Данбар из «Сай-Мед». Он бы хотел задать тебе пару вопросов, — объяснил их визит Уильямс.

— Надеюсь, у нас нет никаких неприятностей, — улыбнулась медсестра.

— Нет, нет, все в порядке, — заверил ее Стивен, кивая в знак благодарности уходящему инструктору. — Я хотел поподробнее узнать о вакцинации детей БЦЖ, которую проводили здесь несколько месяцев назад. Вы участвовали в этом?

— Да, я помогала организовать их.

— Превосходно! — обрадовался Данбар. — Я надеялся на эти слова. Расскажите мне о команде. Сколько людей в этом участвовало?

— Дайте-ка вспомнить… доктор и четыре ассистента. Всего шесть, включая меня и Кэрол, мою помощницу.

— Вы знали того врача?

— Никогда его прежде не видела.

— Значит, он был не из местных?

— Нет, кажется, кто-то говорил, что они приехали из Лондона.

— А вы случайно не запомнили его имени?

— Лейтон вроде бы… Да, он представился как доктор Джон Лейтон. Что-то не так? Почему вы спрашиваете?

— Да нет, никаких проблем, — успокоил Стивен, желая развеять зарождающееся у медсестры подозрение. — Просто несколько ребятишек заболели после прививок, так что нам надо удостовериться, что не было никаких нарушений в процедуре. Вы же знаете, как все происходит в наши дни.

— Ой и не говорите, куча формуляров для всего и вся, и целая нация в ожидании шанса потребовать компенсацию.

— Вот-вот! — поддакнул Данбар. — А вы не заметили ничего необычного в докторе Лейтоне или его команде?

— Вообще ничего, они показались очень приятными людьми.

— А они привезли вакцину с собой, или ее заказали для них и доставили сюда?

— Они сами привезли.

— А вы хоть что-нибудь о самой вакцине помните?.. Что было написано на ярлычках, например?

— Было написано БЦЖ, — ответила медсестра с таким видом, словно разговаривала с идиотом.

— Уже хорошо, — улыбнулся Данбар. — Что-нибудь еще? Даты?.. Название изготовителя?..

Медсестра косо посмотрела на него.

— Есть подозрения, что детям поставили не ту вакцину? — воскликнула она.

— Нет, — вздохнул Стивен. — Но нынче мы оба с вами знаем, как необходимо быть очень осторожными и внимательными.

— Ну, я по привычке проверила срок годности. Не помню, что там было написано, но точно все было в порядке.

— А изготовитель?

— Простите… нет, стойте… там было название… кажется, «Никол». Не могу сказать со стопроцентной уверенностью, но там определенно было что-то похожее на «Никол» или «Николс». Я не обратила особого внимания.

Стивен поблагодарил медсестру за огромную помощь с ее стороны и завязал разговор о ее рабочих буднях и о том, с какими травмами ей приходилось сталкиваться здесь, в «Пайнтопс», просто чтобы его визит запомнился дружеским и дежурным и женщине не пришло бы в голову упоминать о нем в каких-либо отчетных документах.

Перед отъездом Данбар позвонил в «Сай-Мед» и попросил проверить, существует ли такая фармацевтическая компания, в названии которой встречается имя Никол или Николс, и участвует ли она в производстве БЦЖ-вакцины. В то же время он поинтересовался, есть ли какие-либо результаты в Лондонской лаборатории. Удалось ли им вырастить хоть что-нибудь из образцов тканей, взятых у Кита Тэйлора после смерти.

— Нет, ничего, — последовал ответ.

Было уже около девяти вечера, когда Стивен добрался до предместья Эдинбурга. Он решил остановиться в той же гостинице, что и в прошлый раз, «Фраоч Хаусе». Позвонив заранее насчет комнаты, Данбар оказался счастливчиком. Он счел за благо по-прежнему не высовываться. Чем меньше людей знает, где он находится и чем занимается, тем лучше.

Поколебавшись некоторое время и размышляя, не слишком ли поздно для звонка, он все же телефонировал вдове Холдейн. Извинившись, что беспокоит в столь поздний час, Данбар попросил о встрече утром.

— А смысл? — резко и грубо поинтересовалась Линда. — Все вокруг всё так же продолжают считать, что мой муж наложил на себя руки. По правде говоря, я и сама начинаю в это верить.

— Но ведь не до конца? — уточнил Стивен.

— Нет, — вздохнула она.

— Если вам хоть как-то поможет, я и сам в этом не до конца уверен, — произнес Стивен. — Именно поэтому я и хотел бы с вами поговорить.

Линда опять глубоко вздохнула.

— Не думаю, что стоит, — возразила она. — В дом вломились три ночи назад, и я все еще в процессе уборки. И мне на самом деле очень не хочется опять общаться с бюрократами. Меня уже тошнит от полицейских и бесконечных вопросов.

— О, боже, мне очень жаль! — Стивен был неприятно удивлен. — Вам это в самую последнюю очередь нужно было… но я на самом деле не полицейский и, если честно, я на вашей стороне. Может, хотя бы на полчасика?

— Ну, хорошо, — сдалась Линда, будто вопреки желанию. — Приходите около десяти. Помните, куда ехать?

Данбар подтвердил, что помнит.

* * *

— Давайте сядем в саду, пока есть возможность, — предложила Линда, посмотрев на бледное солнце, когда Стивен прибыл ровно в десять. — Кроме того, я все еще не закончила разбирать беспорядок внутри.

— А у полиции есть хоть какие-то предположения насчет взлома? — поинтересовался Данбар.

— Да не особо. Думают, что это, возможно, наркоманы, знавшие, что Скотт был врачом. Вероятно, они вообразили, что у него тут по всему дому шкафы героином забиты. Они тут все перевернули! — горько добавила вдова.

— Мне жаль, — сочувственно сказал Стивен. — Многие люди просто не осознают, насколько это ужасно, когда в твой дом врываются посторонние люди.

— У меня ощущение, что они все еще в доме, — произнесла Линда, непроизвольно вздрогнув. Она оставила Стивена одного наслаждаться утренним солнцем и песней дрозда, а сама вернулась в дом, чтобы приготовить кофе.

— Мило у вас тут, — произнес Данбар, когда она вновь присоединилась к нему.

— Угу, — кивнула Линда, — только, к сожалению, мы не сможем здесь надолго остаться. Как говаривала моя бабуля, придется учиться жить по средствам.

— Простите, я думал… — начал было Стивен, чувствуя смущение.

— Обычно, если происходит самоубийство, страховка аннулируется, — с нескрываемым раздражением в голосе прервала его вдова. — Разве только вы можете доказать обратное… — Она пристально посмотрела на Стивена ледяными глазами.

— Доказательств у меня нет, — признал он. — Только ощущение, что с детьми с «зелеными наклейками» связано гораздо больше, чем мне сказали. Подозреваю, именно это и беспокоило вашего мужа, а вовсе не несчастный случай с Триш Лионс.

— Так теперь вы верите, что это была просто случайность, а не причина для чувства вины, что свело Скотта в могилу?

— Как и ваш супруг, я твердо уверен, что это был несчастный случай, — кивнув, подтвердил Стивен.

— Ну, уже хоть что-то. Чем я могу вам помочь?

— Вы говорили, что Скотт был сильно расстроен после нескольких звонков, связанных со случаем Патрисии Лионс, но не говорил почему. Мне просто хочется узнать, не вспомнилось ли вам еще что-нибудь с момента нашего последнего разговора, каким бы незначительным это не показалось. Мне позарез нужна зацепка, которая укажет, в каком направлении двигаться дальше. У меня тоже кошки скребут на душе, но, очевидно, вашему мужу удалось разузнать больше, чем мне.

— Как бы мне хотелось ответить «да» на вашу просьбу, — вздохнула Линда. — Но тщетно. Скотт мне ничего не рассказывал. Он все твердил, что ему сначала самому надо во всем удостовериться.

— А из телефонных разговоров? Вы ничего странного не припоминаете? Имя? Или название какой-нибудь организации?.. Хоть что-то?

— Кажется, я вам уже рассказывала, он все время жаловался, что ему постоянно вставляют палки в колеса.

— И всё?

Линда засомневалась.

— Возможно, я и уловила краем уха пару странных фраз, когда он повышал голос при разговоре по телефону… Вроде бы я слышала, как он однажды спросил «Кто создал эту дрянь?» Но я понятия не имею, что Скотт имел в виду.

Стивен повторил фразу.

— А вот это интересно, — произнес он, думая о вакцине. — Кажется, я даже знаю, о чем он спрашивал.

— В самом деле?

— Триш Лионс — не единственный ребенок, заболевший после поездки в лагерь в Озерном крае. Помимо всего детям там поставили БЦЖ-вакцину.

— И вы думаете, у Скотта возникли какие-то сомнения на ее счет?

— Вполне возможно. Но дело не только в этом. Мне кажется, ему удалось выяснить, что не так с детьми. Если вы вдруг вспомните еще что-нибудь, пожалуйста, позвоните мне, в любое время дня и ночи. — Стивен вручил Линде свою визитку.

— Позвоню, обещаю, — кивнула вдова.

* * *

В детскую больницу Данбар прибыл в самое неподходящее время. Виржиния Лионс, мать Патрисии, была сильно расстроена и спорила с врачами. Ей только что сообщили, что Триш придется ампутировать руку, чтобы остановить распространение инфекции по организму. Спор проходил на повышенных тонах, и Стивен услышал большую часть того, что говорила Виржиния, пока ждал за дверью.

— Что это за инфекция? — требовала объяснений Лионс. — Вы же до сих пор ничего не выяснили. Только гадаете. Как может что-то, чего вы даже вырастить не в состоянии, распространяться в теле моей дочери?

Стивен смог только частично разобрать приглушенный голос, пытающийся привести аргументированные доводы. Потом Виржиния Лионс разрыдалась. Один из врачей вывел ее из кабинета и передал заботам медсестры. Та обняла женщину за плечи и увела, чтобы напоить ее чаем и выразить сочувствие.

В одном из докторов Данбар узнал Джона Филдинга, с которым разговаривал в прошлый раз.

— Я приехал узнать, как дела у Триш. Но, кажется, уже услышал ответ, — сказал он.

Филдинг с отчаянием покачал головой.

— В лаборатории по-прежнему ничего не могут вырастить. А ее состояние продолжает ухудшаться, какие бы антибиотики мы ей ни давали. Мы проигрываем это сражение. Даже если ее мать даст добро на ампутацию руки, девочке все еще будет угрожать опасность. Пятна на других участках тела начинают выглядеть так, словно динамика пойдет тем же путем.

— Вы хотите сказать, что ее болезнь не является результатом инфицирования ожога? — встревоженно уточнил Стивен.

— Мы в первую очередь подумали об этом, — ответил Филдинг. — Ведь все знают, что в ожоги легко проникает инфекция. Но ни один из обычных в таких случаях микробов не вырос в питательной среде. Так что мы начинаем сомневаться. Если бы только лаборанты смогли найти микроба-виновника, нам всем стало бы легче жить.

Стивен кивнул, размышляя, что все это он уже слышал от врачей, лечивших Кита Тэйлора. Это просто не могло быть совпадением.

— А как насчет некротического фасциита? — высказал он предположение.

— Без какой-либо причины?

— Но не без прецедента, — тихо добавил Стивен.

— Не хотите увидеть ее? — предложил доктор.

Данбар кивнул; его провели в небольшую приемную, где он переоделся в халат и надел маску, прежде чем войти в палату к Триш. Девочку накачали успокоительными.

— Медсестры сняли повязки, чтобы мы могли показать ее матери, насколько велика проблема. Девочку еще не одели, так что вы сможете сами все увидеть, — пояснил Филдинг. Он убрал легкое марлевое покрывало с руки Триш, и Стивен убедился, насколько серьезно поражение. Его передернуло от ужасного зрелища.

— Мягкие ткани просто отслаиваются, — сказал врач. — Шансов на выздоровление нет, а вот шансы, что разовьется гангрена, только увеличиваются, если мы будем тянуть.

Стивен вновь кивнул, и доктор вернул покрывало на место, прежде чем перейти к ногам девочки.

— Вот те новые области. И у нас есть опасения, что динамика может пойти тем же путем.

Данбар увидел обесцвеченные зоны на коже ног Триш.

— Не возражаете, если я рассмотрю поближе? — спросил он.

— Да, конечно, — разрешил врач, протягивая ему коробку с одноразовыми перчатками.

Наклоняясь, Стивен заметил, что около смотрового окна рядом с дверью стоит женщина. Это была мать Триш. Ее изможденный вид ясно говорил о том, какой стресс она испытывала. Стивен продолжил осматривать пятна, ощупывая пальцами поверхность во всех направлениях, периодически пощипывая кожу, прежде чем произнес:

— Что заставляет вас думать, что и эти области могут подвергнуться заражению?

Доктор вскрыл упаковку тонких стерильных стилетов и сказал:

— Наблюдайте.

Стивен увидел, как Триш пошевелилась во сне, когда врач уколол кожу с нормальной пигментацией, но когда он сделал укол в центре одного из пятен, девочка никак не прореагировала.

— У нее пропадает чувствительность в этих областях. Нехороший признак.

— И к известным симптомам витилиго не относится, если я правильно помню, — добавил Данбар.

— Верно, — подтвердил Филдинг.

— Спасибо, — поблагодарил Стивен, снимая перчатки и отправляя их в корзину. Оба мужчины покинули палату и присоединились к Виржинии Лионс с медсестрой в соседней комнате. Стивена представили просто как доктора Данбара, без каких-либо уточнений.

— Миссис Лионс приняла решение, — сообщила медсестра.

— Я хочу, чтобы вы провели ампутацию, — с большим трудом, словно заставляя себя, произнесла Виржиния. — Если это единственный способ спасти ее…

— Боюсь, другого пути нет. Это ее единственный шанс.

Миссис Лионс собралась было уходить, но остановилась и обернулась у двери.

— Что вы делали с ногами Триш? — спросила она.

— Проверяли реакцию, — пояснил врач.

— Доктор Холдейн тоже так делал, — неясно произнесла она.

— Это обычный тест, миссис Лионс.

Женщина выглядела так, словно представила что-то кошмарное.

— Мой бог! Вы же не думаете отрезать ей и ноги?! — выдохнула она.

— Нет, нет! Что вы! Ничего подобного, — проговорил явно занервничавший Филдинг, и медсестра быстро увела Виржинию, обняв за плечи. Взгляд, которым обменялись Стивен и доктор, показался бы ей далеко не обнадеживающим.

 

Двенадцать

Макмиллан и Данбар, казалось, уже довольно долго сидели в тишине, когда первый наконец нарушил молчание.

— Ты действительно полагаешь, что с подачи кого-то в правительстве более чем сотне детей было введено токсичное вещество под предлогом защиты их от туберкулеза с помощью вакцины?

— Все начинает выглядеть именно так, — кивнул Стивен. — Я не верю, что детям поставили БЦЖ; для этого не было причины. Ведь ребенок, который якобы заболел туберкулезом, оказался вымышленным.

— Так что же, ради всего святого, им поставили и зачем? — вслух размышлял Макмиллан.

— Думаю, в сложившихся обстоятельствах, вам, вероятно, придется спросить у Минздрава, — рассудил Данбар. — Джина уже сообщила мне, что не существует никакой фармацевтической компании с названием «Никол» или хоть чем-то похожим. И в этом случае мое расследование наткнулось на стену.

Чувствуя себя не в своей тарелке оттого, что придется вступить в открытый конфликт с «высшими эшелонами» в правительстве, Макмиллан встал и подошел к окну.

— Господи… дождь перестанет когда-нибудь? — проворчал он, глядя, как по улице медленно змеится поток машин.

— Да, если верить прогнозам синоптиков, предсказывающим неизбежную засуху из-за климатического сдвига, — произнес Стивен. — Нет, если верить тем, кто предсказывает широкомасштабное наводнение и катание на водных лыжах по Уайт-холл.

— Столько цинизма, а ведь тебе еще и сорока нет, — вздохнул Макмиллан.

— Все, чего я всегда прошу — доказательства, — парировал Данбар, — и все, что я обычно получаю — благовидно звучащая хрень.

— А ты дело говоришь, — пробормотал Макмиллан. — Благовидность — новая валюта в науке. Полагаю, легче ее предложить, чем найти факты.

Стивен перестал слушать. Он вытянулся вперед на стуле, наклоняя голову, чтобы прочитать бирку, приклеенную к красной папке, что лежала на столе шефа в лотке для документов, относительно которых решение еще не было принято.

— «Никол»! — воскликнул он.

— Что? — переспросил Макмиллан, отворачиваясь от окна.

Стивен поднял папку из лотка и пояснил:

— Это имя было на пузырьках с вакциной.

— Так звали молодого ученого, сбитого насмерть на дороге. Я же рассказывал об этом случае пару недель назад. Никол. Алан Никол. Просто совпадение, наверное…

— И все же, насколько я припоминаю, вы сказали, что он работал на компанию, связанную с биотехнологическими разработками, — заметил Данбар. — Вы не против? — Он все еще держал папку, и Макмиллан кивнул в знак согласия.

Стивен бегло прочел доклад.

— «Сент-Клер Геномикс»… Как интересно!

— В деле просто не хватает заключительного отчета из полиции. Вот и валяется тут, — сказал Макмиллан.

— Я бы хотел проверить, — попросил Данбар.

— Если это избавит меня от конфронтации лоб в лоб с Минздравом, — произнес шеф, — пожалуйста, приступай.

— У нас есть еще что-нибудь кроме этого? — поинтересовался Стивен, не выпуская тонкую папку из рук.

— Я уже попросил Джину поискать информацию на случай, если у полиции появятся дополнительные детали, касающиеся нас, — ответил Макмиллан, нажимая кнопку интеркома.

— Файл у меня, — услышали они голос Джины Робертс.

* * *

Стивен решил прочитать доклад прежде, чем покинуть здание, на случай, если ему понадобится еще что-нибудь. Но оказалось — ничего. Теперь он знал, как зовут управляющего директора «Сент-Клер Геномикс», и адрес покойного Никола, плюс некоторые сведения о его жизни, а также и домашний адрес. Еще в папке лежал доклад трехнедельной давности о ДТП из местного полицейского участка.

Никол выгуливал свою собаку вдоль местной сельской дороги около деревни под названием Трентон, где проживал в арендуемом коттедже со своей женой Эммой. Во время той злополучной прогулки его сбила несущаяся на высокой скорости машина. Водитель даже не удосужился остановиться. Его так и не нашли, несмотря на то, что один из местных жителей уверял, будто видел красный джип, промелькнувший по деревне примерно в то же время, когда погиб Никол. Никакого описания водителя не прилагалось, и у Стивена сложилось стойкое впечатление, что в полиции отнеслись к этому инциденту, как к наезду в пьяном виде.

«Алан Никол, — читал Данбар, — 28 лет, выпускник-отличник Университета молекулярной биологии в Глазго. Продолжил обучение в университете Эдинбурга, где получил степень доктора философии по исследованию генов, влияющих на способность вирусов вызывать болезни…» Затем Никол получил должность исследователя при университете Кембриджа и проработал там три года. Именно в то время его нашел Филип Сент-Клер, руководитель собственной компании, занимающейся биотехнологиями, который поддерживал хорошие отношения с факультетами биологических наук при университете. Делал он это из личных интересов — постоянно искал стоящие идеи и перспективных исследователей, которых можно было бы завербовать. Хотя и любил утверждать, что отношения эти взаимовыгодные и что он всегда готов делиться информацией.

Природное обаяние Сент-Клера и его умение непринужденно вести беседу сильно упрощали ему задачу. И хотя все знали, что на самом деле он был больше заинтересован в коммерческом, а не научном плане, его принимали в университете. Несмотря на то, что у него самого была степень по биологии, Сент-Клер всегда планировал начать свой бизнес сразу же, едва сможет эксплуатировать то, что он рассматривал как гигантский потенциал молекулярной биологии в медицине. Его отец всего лишь однажды сделал денежное вливание в будущее своего сына, лет десять назад, профинансировав образование «Сент-Клер Геномикс». Однако родитель дал понять Филипу, что теперь выстоит тот или же провалится — зависит только от него самого.

В первые годы все было очень неопределенно. Зато в последние три года компания сумела выявить несколько второстепенных диагностических критериев, чем и привлекла некоторое количество инвестиций. Однако до сих пор им не удалось привнести на рынок хоть что-то значительное.

Стивен решил, что явится в «Сент-Клер Геномикс» без предупреждения.

* * *

В отличие от Кембриджского университета, ревностно хранящего свою историю в древних камнях зданий факультетов и четырехугольных дворах, «Сент-Клер Геномикс» находилась в современном здании — функциональном и производящем впечатление временности. Садовник попытался вырастить плющ на фасаде, но не вполне успешно. Растительность не смогла полностью скрыть то, что здание сконструировано из заводских бетонных панелей. И в то же время внутри было светло и просторно благодаря нескольким стеклянным панелям в крыше. Сквозь них естественный свет падал на растения в небольшом атриуме. Пока секретарша выясняла, «доступен» ли Филип Сент-Клер, Стивен присел возле одного из кустиков и прочел, что растительность одолжили у «Лесного хозяйства».

— Вы уж простите, доктор Данбар, не думаю, что прежде сталкивался с «Сай-Мед», — улыбнувшись, произнес Филип Сент-Клер, возвращая удостоверение.

Стивену показалось, что улыбка была немного нервной.

— Да и причин на то не было, — ответил он, кратко объяснив, чем сам и его организация занимаются.

— Звучит резонно, — согласился Сент-Клер. — Очевидно, возникла потребность…

— В самом деле? Почему вы так сказали? — ухватился за фразу Данбар. Он прекрасно понимал, что Сент-Клер сделал это из элементарной вежливости, но решил проверить, удастся ли смутить собеседника и, возможно, выяснить, почему он выглядит таким нервным.

Сент-Клер пожал плечами и раскрыл ладони.

— Технология не стоит на месте и в наши дни развивается с такой скоростью, что общество просто не может угнаться за каждым усовершенствованием…

Стивен кивнул, улыбнувшись.

— Однако должен признать, — продолжил Сент-Клер, — я не вполне понимаю, какие у вас вообще могут быть к нам дела?

— Один из ваших сотрудников недавно умер, — сказал Данбар. — Насколько я понимаю, при странных обстоятельствах.

— Алан Никол, — подтвердил Сент-Клер, — его сбила машина. — Он потер виски кончиками пальцев. — Надеюсь, подонок, виновный в этом, сгорит в аду. Пьяный молокосос! Алан был одним из замечательнейших людей, которых только можно повстречать, и одним из умнейших представителей своего поколения. Он мог столько еще сделать! Ему прочили блистательное будущее! Какая потеря… Бедняжка Эмма… они поженились всего год назад. Это просто убило ее. Наверное, к лучшему, что у них не было детей.

Стивен кивнул, размышляя, что Сент-Клер только что ответил практически на все его вопросы в своей импровизированной хвалебной песне, но вот почему его руки дрожат? Этот факт директор попытался скрыть, переплетя пальцы на коленях.

— А над чем работал Алан Никол? — спросил Данбар.

— Он был одним из наших лучших исследователей, первоклассный вирусолог и просто волшебник по части молекулярной биологии. Обычно эти два качества не встречаются в одном человеке. Я знавал выдающихся людей, кто не мог даже письмо напечатать…

— Не сомневаюсь в этом, но над чем работал Алан Никол?

Было видно, что Сент-Клеру стало неуютно.

— Боюсь, что я не могу вам этого сказать.

— У меня есть полное право задавать подобные вопросы, — нажал Стивен, кивая на свое удостоверение, которое так и лежало на столе. Он увидел, как на лице Сент-Клера выступили капельки пота.

— Простите, я не могу вам этого сказать, — выдавил тот.

Данбару очень не нравилось изображать плохого парня, но он не видел другого варианта.

— Боюсь, я должен настоять, — твердо произнес он. — Мы можем продолжить разговор в полицейском участке, но я надеялся, что это не понадобится. Поверьте, меня абсолютно не интересуют никакие коммерческие моменты, о которых вы можете беспокоиться.

— Дело не в этом, — покачал головой Сент-Клер.

— Тогда в чем?

— Доктор Данбар, вы подписывали акт о неразглашении государственных тайн?

Стивен кивнул.

— Вот и я подписал. Работа Алана засекречена.

Данбар едва мог скрыть свое удивление, посмотрев на Сент-Клера.

— Вы сейчас утверждаете, что Алан Никол работал на правительство?

— Нет, он работал на «Сент-Клер Геномикс», но то, чем он занимался, являлось государственной тайной. Впрочем, и до сих пор является.

Стивен с минуту переваривал услышанное, что подтолкнуло Сент-Клера добавить:

— Кажется, вы там не особо общаетесь?

— В самом деле, не очень, — согласился Стивен. — Большое вам спасибо, мистер Сент-Клер, вы очень помогли.

— Да я же вам ничего не рассказал.

— Больше, чем вы думаете, — произнес Данбар с улыбкой, целью которой было вовсе не успокоить собеседника. — Кстати, имя Скотт Холдейн вам о чем-нибудь говорит?

Сент-Клер моментально изменился в лице. Казалось, он был озадачен.

— Холдейн… Не думаю. А должно?

— Это вы мне скажите, мистер Сент-Клер. Еще раз спасибо за уделенное время.

* * *

Данбар сел в машину и некоторое время не двигался с места. Хотя бы раз он не мог пожаловаться на свое везение. Случай, по воле которого он увидел документ в лотке для входящих документов на столе Макмиллана, привел его к этому… и оно не могло быть простым совпадением. У него не было никаких сомнений в том, что имя, которое медсестра в «Пайнтопс» заметила на пузырьках с предполагаемой БЦЖ-вакциной, относилось к Алану Николу из «Сент-Клер Геномикс». Нечто, созданное молодым ученым, было введено более сотне детей по тайному сговору в Правительстве Ее Величества.

— Твою мать! — шепотом выругался Стивен. Теперь нервозность Сент-Клера обретала смысл. Но мужчина не просто нервничал — он боялся.

Данбар хотел было поговорить с Эммой Никол, но передумал. Скорее всего, Сент-Клер опередит его и, позвонив, напомнит об обязанности хранить молчание. Кроме того, был неплохой шанс, что она вообще не в курсе, над чем работал ее муж, раз он подписал акт о неразглашении государственных тайн. На данный момент лучше оставить вдову, пусть спокойно оплакивает своего мужа.

Стивен снова взял в руки папку, лежащую на пассажирском сидении рядом с ним, и проверил насчет адреса того свидетеля, что заявлял, будто видел красный джип в округе во время происшествия. «Морис Степни, Эппл Коттедж Роуд, дом № 1, Трентон». Он быстро сверился с картой дорог, которую хранил в кармане на спинке пассажирского сидения, и отправился в Трентон.

Казалось, вся деревня спит в три часа дня. Никого не было видно, ни звука не слышно. Даже собаки не лаяли, пока Данбар медленно ехал, выискивая Эппл Коттедж Роуд. «Порш» возмущался на низких оборотах, что заставляло Стивена время от времени давить на газ, чтобы свечи зажигания не засорились. Его мучила совесть, ведь он нарушал тишину сельской безмятежности. Когда он повернул на Эппл Коттедж Роуд, то увидел первого человека. Мужчина работал в саду у дальней стены дома. Он прервал свое занятие и оперся на тяпку, наблюдая за гостем. А тот, подъезжая все ближе, заметил, что мужчина как раз стоит в саду дома № 1.

— Вы Морис Степни? — спросил Данбар, выходя из машины.

— А кто его, собственно, спрашивает? — вопросом ответил мужчина.

«Блин! — подумал Стивен. — Ну, почему в последнее время все ведут себя так, словно они — киллеры в бегах?» Он показал свое удостоверение и объяснил, кто такой.

— Я насчет автомобильной аварии несколько недель назад.

— Так вы его поймали?

— Боюсь, что нет. Я хотел спросить, не вспомнилось ли вам еще что-нибудь о той машине?

— Это еще что такое? — раздался голос, и из дома появилась пухлая женщина невысокого роста, вытирая руки своим фартуком. Она не стала представляться, но Стивен предположил, что это была миссис Степни.

— Этот приятель интересуется наездом. Хочет знать, не вспомнил ли я еще чего.

— Ты? Да чтобы вспомнить? — забрюзжала женщина. — Да ты даже не можешь вспомнить, какой сегодня день недели!

— Как бы там ни было, — произнес Степни, глядя на свои ботинки, чтобы скрыть раздражение, — ничем больше не могу помочь. Я уже все рассказал полиции. Это был красный джип, несущийся на большой скорости, не местный. Никогда раньше его не видел.

— А я тебе говорю, это могла быть та же самая красная машина, что я видела у почты за неделю до того, — заявила жена, чей комментарий полностью завладел вниманием Данбара.

— Чепуха! — отмахнулся Степни.

— Да она торчала там, в переулке, последние два четверга. Я видела, когда была у Эллен. — Женщина перевела взгляд на Стивена. — Эллен — это моя приятельница. Живет рядом с почтой. Я всегда по четвергам на чашечку чаю забегаю, и поболтать немного. А ее Билл в клуб свой уходит. Понимаете?

— Глупая женщина, — пробурчал Степни. — Да ты бы не узнала джип, даже переедь он тебя!

— Я просто сказала, что видела красную машину.

— Ну да, что сузит поиск нарушителя до каких-нибудь двух миллионов, — поддел ее муж.

— А вы об этом полиции говорили, миссис Степни? — спросил Стивен.

— Он сказал, чтобы я не беспокоилась об этом, — женщина кивнула в сторону мужа.

— А где именно находится почта? — поинтересовался Данбар.

Оба стали давать объяснения, но ему все же удалось сделать вывод, куда надо ехать.

— Большое спасибо. Вы очень помогли! — Он снова сел в машину, оставив обоих Степни спорить в саду.

Стивен притормозил у въезда в переулок, как раз рядом с почтой, и, развернувшись, заехал туда. Теперь у него был хороший обзор на Элм-стрит, но при этом другие его не видели. Элм-стрит… что-то знакомое… Данбар снова сверился с файлом, лежащим рядом. Здесь жила семья Никола! Он еще раз заглянул в документ с датой смерти Никола. Быстрое вычисление в уме, и он узнал, что мужчина погиб в четверг.

Сложив дважды два, Стивен выругался. Кто-то, один или несколько, сидели здесь в красной машине, когда миссис Степни навещала свою подругу в четверг вечером, и, вероятнее всего, вычисляли распорядок дня Алана Никола. Должно быть, они установили, в какое время он брал собаку на прогулку и каким маршрутом ходил, и использовали эту информацию, чтобы перехватить его по дороге. Вполне вероятно, что Алана Никола убили.

 

Тринадцать

Уже не в первый раз за время своей карьеры в «Сай-Мед» Стивен обнаружил, что категорически не желает признавать то, что ему открывалось. Это очень неуютное ощущение, казалось, подрывало все, за что он боролся. Он уже давно перестал верить, будто правительство Великобритании в принципе нельзя было втянуть во что-то тайное или откровенно незаконное. Здравый смысл твердил, что они должны быть безжалостными, как и любой потенциальный противник, когда дело доходит до вопросов национальной безопасности. Но для Данбара было важно верить, что он по-прежнему работает на «хороших парней». Однако различие, казалось, становилось все менее и менее отчетливым.

На ничего не подозревающих школьниках провели некий эксперимент, да еще и с согласия правительства. Плюс ко всему добавилось убийство ученого, связанного с этим делом. Все это уже ни в какие ворота не лезло. Испугался ли Никол того, что натворил, и решил пролить свет на происходящее? Может, его «заткнули» из-за этого? Может, в Эдинбурге Скотта Холдейна убили потому, что тот тоже заподозрил, что творятся какие-то неэтичные или и вовсе незаконные дела?

Стивен никак не мог поверить в убийство, санкционированное правительством. Но, с другой стороны, самоубийство доктора Дэвида Келли ни разу не показалось ему достаточно убедительным. С утра в первую очередь он наведет справки о состоянии здоровья всех детей с «зелеными наклейками». Если еще у кого-нибудь развилось заболевание, как у Кита Тэйлора или Триш Лионс, времена осторожных расспросов будут окончены. Нравится это Макмиллану или нет, но ему придется взять за горло Минздрав и потребовать объяснений. Что касается самих объяснений… по спине Стивена пробежал холодок, когда ему в голову пришла мысль: а ведь кто-то может решить, что выгоднее будет избавиться от «Сай-Мед», чем придумывать эти объяснения.

Он набрал номер Талли.

— Привет. Ты как? Где сейчас находишься?

Стивену было приятно, что голос женщины зазвучал радостно, когда она узнала его.

— Я недалеко от Кембриджа. Захотелось услышать тебя.

— Как мило! — произнесла Талли. — Рада, что ты позвонил. Есть особый повод? — Она не смогла скрыть подковырки в вопросе.

— Основы моей жизни трещат по швам, и я подумал, что ты могла бы помочь…

— Как?

— Крепкая выпивка и плечо, чтоб всплакнуть — сойдут для начала.

— Но ты же в Кембридже?

— У меня «Порш».

Талли рассмеялась и сдалась:

— Хорошо, хорошо, приезжай. Но если не успеешь до десяти вечера, можешь обо всем забыть, и даже не пытайся звонить. У меня завтра напряженный день.

— Уже еду.

* * *

Стивен нажал кнопку домофона на двери дома Талли. Было чуть больше половины десятого. Наградой для него стало приглашение войти. Он бегом поднялся по лестнице и обнаружил, что она стоит у входной двери, прислонившись к косяку. На ее губах играла улыбка. Она слегка покачала головой и сказала:

— Для человека, чьи жизненные устои трещат по швам, ты двигаешься довольно бодро.

— Данбары всегда были крепкими орешками, — улыбнулся в ответ Стивен, обвивая ее руками и крепко обнимая. — Рад тебя видеть!

— И я тебя…

Талли налила ему большую порцию джина с тоником и наполнила свой бокал вином.

— Ну-с, — начала она, присаживаясь рядом на диван, — расскажи тетушке Симмонс, что там у тебя стряслось?

Стивен криво ухмыльнулся.

— Я попытаюсь не сгущать краски, но все в высшей степени серьезно, да и не шутил я насчет своих переживаний. Кажется, что почва уходит из-под ног…

Талли видела, что у него на самом деле наступил какой-то кризис.

— Продолжай, — мягко попросила она.

Данбар рассказал, что ему удалось накопать и какие он сделал выводы, признавшись:

— Я просто не знаю, под каким еще углом посмотреть на все это!

— Но это просто возмутительно! — воскликнула Талли. — Опыты на детях? Просто в голове не укладывается!

— Уверен, когда правда всплывет наружу, все будет не так уж и жестоко, — заметил Стивен. — Наверняка кто-нибудь, как всегда, желал лучшего, но облажался по-крупному. Обычно тут на сцене появляется Правительство Ее Величества… но два убийства, чтобы ничего не выплыло? Все это продвигает ситуацию на совершенно иной уровень.

— Но ты не можешь быть абсолютно уверен, что этих людей убили, — произнесла Талли.

— Нет, но со стороны все выглядит именно так.

— Есть идеи, что именно ввели детям?

Стивен покачал головой.

— Нечто, что, по их мнению, должно было пойти на пользу, — нараспев произнес он.

— Как вакцина?

— Как вакцина. Только очень сложно представить, каким образом вакцина могла вызвать то, что я увидел. Тебе доводилось видеть некротический фасциит?

— Нет, слава богу! Ни разу.

— И не захочешь, поверь мне.

— Но если именно «вакцина» стала его причиной, разве это не означает, что всем детям угрожает опасность?

— Этого-то я и боюсь, — поджал губы Стивен. — Я собираюсь с утра проверить всех детей, попавших под раздачу. Хочу узнать текущее положение вещей.

— А если будут еще заболевшие?

— Тогда мы получаем национальную катастрофу в самом разгаре, которая может низвергнуть правительство… если они допустят подобное.

Талли посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, раз они уже убили двоих, чтобы не допустить огласки, они могут и не остановиться?

— Это-то и не дает мне покоя. Я думал, что работаю на «белые шляпы»…

— Понимаю, в чем проблема, — задумчиво сказала Талли, отводя взгляд.

— Никто не знает, что я здесь, — сказал Стивен. — Никто в моем мире не знает, что ты вообще существуешь. Ты в безопасности.

— Ты читаешь мои мысли. — Талли смущенно улыбнулась.

— А ты мои можешь прочесть? — мягко поинтересовался Данбар, беря ее за руки.

— Стивен… я думала, мы оба решили, что это не очень хорошая идея…

— Я считаю, что это очень хорошая идея.

— Понимаю. Я просто вижу тебя во время национального кризиса?

— Если мы оба этого хотим, у нас может все получиться…

— Стивен…

Он притянул ее к себе, и первый же нерешительный поцелуй пробудил в них бурю страсти.

— Блииин… — прошептала Талли, обвивая его руками, — утром я пожалею об этом…

* * *

— Доброе утро, — произнес Стивен, протягивая кофе заспанной Талли, все еще лежащей в постели.

— О, боже! — встревожилась она. — Который час?

— Начало седьмого.

Талли расслабилась.

— Боже, на минуту показалось, что ты собираешься сказать «девять».

Данбар легко поцеловал ее в лоб.

— Сильно жалеешь? — спросил он.

Она улыбнулась и потянулась коснуться его лица.

— Je ne regretted rien.

— Отлично!

— А что так рано?

— Мне нужно ехать.

— И что — прощай?.. — произнесла она.

— Ты же знаешь, что это не так, — сказал Стивен. — Я тебе позже позвоню.

— Только давай вечером. У меня сегодня дел невпроворот. Ты в Лондон?

Данбар кивнул.

— Не только у тебя сегодня куча дел, — уныло протянул он.

* * *

Стивен двинулся в путь, надеясь не попасть в самый час пик на дороге, пока не выберется на трассу М1. Улица около дома Талли казалась довольно тихой, так что Данбар воспринял сей факт за хороший знак. Однако когда он оглядывался, пересекая дорогу, на глаза попался темно-серый «Ягуар Салун», припаркованный ярдах в ста от него. В машине сидели двое мужчин. Стивен улыбнулся своей наблюдательности, и в памяти всплыли слова Лизы, его жены, о том, что он никогда не теряет бдительности. Всегда следовало подмечать типов, сидящих в припаркованных машинах; ведь обычно такие ведут за кем-то слежку. А были ли они полицейскими на неслужебной тачке или частники, следящие за тем, кто с кем спит, — значения не имело. Данбар их вряд ли интересовал. Ведь никто не знал, что он был здесь.

Однако по спине Стивена пробежал холодок, когда он заметил, что «Ягуар» отъехал от тротуара через несколько секунд после него и пристроился примерно метрах в ста позади его «Порша». Он был уверен, что здесь за ним никто не следил. Ведь он же сам не знал, что отправится в Лестер до тех пор, пока не позвонил Талли из деревни, где жила семья Никола. И он бы заметил, если бы его преследовала машина на тихих сельских дорогах, ведущих к шоссе. Должно быть, совпадение. В любой момент «Ягуар» свернет, и Стивен вспомнит о том, что Лиза говорила про его привычку видеть злодеев за каждым углом… но машина не свернула. Она проследовала за ним до трассы М1 и направилась на юг.

И вновь Данбар попытался убедить себя, что в этой ситуации не было ничего зловещего. Должно быть, мужчины вышли из здания выше по улице в то же время, когда он покинул квартиру Талли, и также направлялись в Лондон. Стивен вдавил педаль газа и разогнался до 70 миль в час, держа «Порш» на круиз-контроле. Был соблазн еще сильнее ускориться, но машина была как магнит для дорожных патрулей, а еще один штраф Стивену зарабатывать не хотелось. «Ягуар» по-прежнему держался позади, в то время как «Мондео» и «Вектры» торговых агентов мелькали во внешнем ряду. Стивен доспорился с самим собой до того, что решил: вероятно, ехавшие в «Ягуаре», как и он, подчинялись букве закона. Да и вообще какой им смысл преследовать его от Лестера до Лондона, если они следили за ним всю дорогу до Лестера? Данбар подкрепил эту мысль, вновь придя к заключению, что никто не мог знать, где он был прошлой ночью.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида и удостоверившись, что между его машиной и «Ягуаром» никого нет, Стивен отпустил педаль газа. Преследователи быстро приблизились, и Данбар прочел номерной знак. Вновь набрав скорость, он позвонил в «Сай-Мед». Он уже успел проехать две мили, когда ему сообщили:

— Темно-серый «Ягуар» принадлежит мистеру Джеффри Слессеру, проживающему на Гринхилл-авеню в Довере.

— Спасибо, — ответил Стивен. Он хотел было сообщить, что эта машина преследует его, но передумал, поскольку все еще не был уверен.

«Та-ак, последняя проверка», — подумал он. Подождав, пока на дороге не появится достаточно длинный пустой участок, он сбросил скорость, прежде чем вдавить педаль газа в пол. При этом «Порш» сорвался с места как ошпаренный кот. Сердце Стивена замерло, когда он увидел, что и «Ягуар» ускорился. Он убрал ногу с газа, позволив стрелке спидометра вернуться на двузначную позицию. Данбар ожидал, что и водитель «Ягуара» поступит также, но тот, напротив, пронесся мимо по внешней полосе, когда скорость «Порша» снизилась до восьмидесяти. Стивен бросил взгляд в сторону в тот момент, когда автомобиль пролетал рядом, и увидел, как открывается пассажирское окно. Поначалу Данбар испугался, что сейчас в проеме появится дуло пистолета, но его опасения развеялись, ибо «Ягуар» проследовал дальше и начал гасить скорость перед ним. Стивен приготовился было к неожиданному резкому торможению, но вместо этого из окна «Ягуара» внезапно полетели всякие железяки, блестя на солнце острыми краями. Толстые шины «Порша» тут же были распороты и взорвались прежде, чем Стивен смог что-либо сделать. Машину круто занесло на обочине, она врезалась в ограждение и полетела через него по красивой дуге. Встретившись с землей, автомобиль продолжил свое путешествие, кувыркаясь, пока не остановился кверху днищем где-то в поле.

Стивен потерял ориентацию, но все еще находился в сознании. Он почувствовал запах горючего и понял, что ему надо как можно быстрее выбираться. Его непосредственной задачей на данный момент стало избавление от удушающей заботы подушек безопасности, чтобы отстегнуть ремень безопасности. На мгновение Данбара охватил ужас — ему показалось, будто его левая нога застряла в деформированной металлической нише для ног, но он все-таки сумел высвободить ее, вращая и поворачивая и таща свою конечность в разных направлениях. А вот ботинок так там и остался. Стивен вознес хвалу небесам, что носил обувь типа мокасин без шнурков.

Выбраться через окно со стороны водителя не представлялось возможным, ведь во время жесткого приземления этот бок принял на себя основной удар от последнего кувырка. А вот со стороны пассажирского сидения был зазор, сквозь который Стивен видел зелень травы. Запах бензина усилился, и Данбар запаниковал, отчаянно пытаясь развернуть свое крупное тело так, чтобы протиснуться в эту щель и вытолкнуть себя наружу вперед головой. Глубокие кресла, так удобно обнимающие тело при скоростной езде, в данной ситуации стали настоящим кошмаром, мешающим спастись. Пот градом катился по лицу, смешиваясь с кровью, сочившейся из поверхностных царапин и порезов, когда Стивену удалось наконец развернуться и просунуть голову в проем, чтобы глотнуть свежего воздуха. Был еще один неприятный момент, когда ему показалось, что плечи не пройдут в эту щель, но с нечеловеческим усилием, разорвав пиджак на плече, он победил, вытащил свои ноги, извиваясь как змея, и упал лицом на землю.

Страх неминуемого взрыва заставил его откатиться от машины и переползти через небольшой холмик. Стивен залег там, оглядываясь назад. Прошло несколько секунд, и он увидел, как двое мужчин бегут через поле к его машине. Поначалу Данбар предположил, что они стали свидетелями произошедшей аварии и спешили на помощь, но ему пришлось сделать поправку на то, что эти двое могли быть и теми типами из «Ягуара». Он не двинулся с места, прижимаясь еще сильнее к земле за небольшим возвышением, обнаружив заросли травы, где смог спрятаться и наблюдать.

Один незнакомец нес пластиковый контейнер. Оба, казалось, не очень-то стремились подходить слишком близко. Стивен лежал не достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили друг с другом. Он наблюдал, как один опустился на колени и попытался выяснить, есть ли кто в машине. Мужчина пожал плечами в ответ на вопрос своего сообщника, давая понять, что не может быть уверен, и нарисовал в воздухе большой воздушный шарик руками. Этот развернутый шарик загораживал ему обзор в проем.

Мужчина поднялся на ноги и присоединился к своему товарищу. Они стали осматривать местность вокруг, а Стивен вжался лицом в землю, и в памяти всплыли многочисленные моменты его жизни, когда приходилось поступать точно так же.

Когда ему показалось, что опасность миновала, Данбар снова приподнял голову и увидел, как мужчина открыл контейнер, вернулся к машине и теперь выливал содержимое в небольшой проем. Он явно сильно нервничал и двигался так, словно под ногами у него были горящие угли. Быстренько ретировался, как только контейнер опустел, и присоединился к своему сообщнику, припавшему к земле метрах в двадцати от машины. Оба прикрыли лица руками в ожидании взрыва.

В тишине проходили секунды, и только со стороны «Порша» доносились звуки сжимающегося металла, а от обломков стал подниматься столбик голубого дыма. Слабый вой сирен вдалеке заставил мужчин занервничать еще сильнее. Ведь стало ясно, что одному из них, похоже, придется вернуться и подпалить машину.

Стивен ощутил легкое дуновение на щеке и оценил ситуацию. Ветер рассеивал чрезвычайно взрывчатую смесь воздуха и горючего, не давая ей достичь нужной концентрации. Данбар наблюдал, как оба мужчины направились к машине, готовясь самостоятельно поджечь пропитанные бензином обломки. Складывалось впечатление, будто они собирались принести в жертву Стивена Данбара. Они были уже метрах в трех от покореженного автомобиля, когда Стивен внезапно почувствовал, что ветер совсем стих; он широко открыл глаза в предвкушении. Эта парочка, очевидно, не осознавала значение ветра в стабилизации ситуации. Данбару как раз хватило времени начать обдумывать поэтический момент справедливости того, что сейчас должно произойти… и тут «Порш» взорвался. Пламя рвануло высоко в воздух, обдав убийц горящим топливом с ног до головы. Обоих отшвырнуло в сторону метров на пятнадцать. Ни один даже не пошевелился, когда огонь полностью охватил их, что привело Стивена к мысли — вероятно, взрыв убил их. Воздух наполнился запахом горящей плоти, дополнившим жестокий коктейль из вони топлива и тлеющей травы.

 

Четырнадцать

Стивен увидел, как на обочине суетятся люди, как раз в том месте, где он вылетел с трассы, и понял, что прибыли службы спасения. Ему хватило доли секунды решить, что у него нет ни малейшего желания участвовать в каком-либо полицейском расследовании в данный момент. Что ему сейчас было нужно, так это время и пространство для выяснения, что за дела тут творятся, и не увязнуть в рутине жандармов.

Данбар откатился назад по склону холмика, за которым прятался, в канаву, пролегавшую вдоль всего поля. Он так и продолжал ползком, с трудом уходить все дальше, пока не посчитал, что уже достаточно отдалился от места аварии, чтобы подняться на ноги и определить, где же все-таки находится. Примерно в четверти мили от него был фермерский дом, а где-то посередине этого расстояния виднелось то, что напоминало второстепенную дорогу. Стивен направился к дороге, а потом к колее, которая, как он мог видеть, вела прямо к ферме. Он надеялся, что там будет хоть какой-нибудь опознавательный знак. И он там нашелся. Надпись гласила: «Ферма „Вересковые поля“». Стивен осмотрелся и заметил, что местность здесь была холмистой, но примерно в полумиле от дома на юг расположилось достаточно плоское поле. Он вытащил свой мобильник и позвонил в «Сай-Мед». «Красному коду» предстояло пройти жесткую проверку.

— Мне нужно, чтобы меня забрал вертолет как можно быстрее. Я буду на поле примерно в полумиле от фермы «Вересковые поля», к востоку от трассы М1, на пути из Лестера.

— Куда вас отвезти? — уточнил спокойный голос дежурного офицера.

— В Лондон.

— Что-нибудь еще?

— Пусть меня встретит машина и отвезет в министерство. И, пожалуйста, предупредите сэра Джона.

— Будет сделано. Я перезвоню вам и сообщу расчетное время прибытия вертолета.

Стивен закрыл телефон. Не в первый раз за время работы в «Сай-Мед» у него появилась причина поблагодарить Макмиллана за то, как он организовал работу отдела. Когда дело доходило до поддержки оперативных следователей, все работало как часы. Задачей штаба «Сай-Мед» было обеспечить поддержку передовым сотрудникам, а не относиться, как в случае многих других правительственных организаций, к людям как к источнику или ресурсу, добывающему для них информацию для составления отчетов и заполнения всевозможных формуляров, которые они сами же и напридумывали.

В качестве своих следователей Макмиллан приглашал на работу только самых лучших. Он всецело доверял их мнениям и решениям, и что бы они ни просили, они это получали. В условиях «красного кода» прилагалась пометка «без вопросов». Любые рекриминации, если таковые вообще будут, последуют позже, но не в середине расследования.

Стивен ушел с дороги и спрятался в молодом лесочке на самом южном конце поля, стал ждать. Он использовал полученное время для размышлений и проверки своего тела на предмет порезов и синяков. Ему несказанно повезло, решил он — даже лодыжку не растянул в этой аварии, весь ужас которой будет возвращаться к нему в кошмарах до конца жизни; уж в этом он был уверен. Данбар выдавил из себя кривую ухмылку при мысли о том, что этот эпизод займет свое место среди прочих. Но улыбка сменилась чувством горечи, когда он стал размышлять над тем, что за люди на этот раз были его врагами? Он и раньше оказывался в подобных обстоятельствах, ожидая, что его заберут с места встречи в джунглях или пустыне, когда точно знал, кто были его враги, но он никогда раньше не делал этого в самом сердце сельской местности Англии.

Его мобильник подал голос, и Стивен раскрыл телефон.

— Вертолет морских спасателей вылетел из Ханстантона, приблизительное время подлета — тридцать пять минут.

— Вас понял, — ответил Стивен.

— Сэр Джон будет ожидать вашего возвращения.

Данбар коротал время, лежа на спине и наблюдая за проплывающими над ним облаками. Он думал о Талли и Дженни, по отдельности и вместе… вместе и по отдельности… приятные грезы о семейной жизни, прогулках, пикниках, Рождественском сочельнике, отдыхе под солнечными лучами… «Твою мать!», — мысленно выругался Стивен, внезапно подобравшись и перекатившись на живот — Талли могла быть в опасности! Он заставил себя собраться и мыслить логически. Двое убийц в «Ягуаре» знали, что в прошлую ночь он останавливался в Лестере, и где именно… но теперь оба они мертвы. Были все шансы, что они преследовали только его и Талли их совершенно не интересовала, но навязчивое чувство тревоги никак не покидало Данбара. Если противники, кто бы они ни были, станут подозревать, что он рассказал Талли хоть что-то, касающееся их… ей грозила опасность. Стивену придется организовать для нее защиту, пока он не разберется, что происходит. Рокот лопастей прервал ход его мыслей, и он выбежал на открытое пространство подать сигнал, когда увидел подлетавший вертолет.

— Я вам так благодарен, — произнес Стивен, влезая на борт.

— Всегда пожалуйста, доктор, — ответил помощник пилота, закрывая дверь. — Хоть какое-то разнообразие! А то сидишь, ждешь, пока какой-нибудь клоун не отправится поплавать в море на пластиковом корыте. — Мужчина оглядел Данбара и открыл аптечку. — Может, сможем привести вас немного в порядок? — предложил он.

Порезы и синяки обработали, кое-что забинтовали. Вместо порванного пиджака на Стивене теперь был анорак службы спасения. Данбар выпрыгнул из вертолета, сгибаясь от нисходящего потока воздуха, и побежал к ожидающей его машине, двигаясь слегка неуклюже в ботинках, предложенных спасателем, которые оказались на размер больше. Он повернулся и помахал в знак благодарности пилотам, а те помахали в ответ, прежде чем подняться в воздух и сильно наклонясь вперед и набрав высоту, отправиться обратно.

* * *

— Уж лучше бы новости были хорошие. — Такой фразой Макмиллан встретил Стивена, когда тот появился в дверях офиса.

— «Хорошие» — не то определение, что подходит для данной ситуации, — парировал Данбар. — Прежде чем мы продолжим, нужно приставить охрану к доктору Натали Симмонс в Лестере, желательно незаметно. Я не хочу, чтобы она знала. На этом этапе просто мера предосторожности.

— Адрес? — спросил Макмиллан, поднимая трубку телефона. Стивен поведал ему детали о работе Талли и где она живет. Когда с этим было покончено, шеф посмотрел на него. — Итак?

Стивен стал рассказывать обо всем, что привело к попытке покушения на его жизнь, и наблюдал, как Макмиллан становился все более взволнованным.

— Ввели более сотни детей нечто, что, похоже, может убить их всех?! — воскликнул Макмиллан, будто не хотел или не мог поверить в то, что услышал.

— Это «нечто» произвели в «Сент-Клер Геномикс», и двое уже убиты, чтобы это не всплыло наружу. Трупов должно было быть три, но мне повезло… Как в песне одной поется: «Ой, да подули ветры злы-ы-е, да-а с восточной стороны-ы». Только в моем случае безветрие сыграло свою роль.

— Давай обойдемся без этого черного юмора? Как они вообще узнали, где ты был прошлой ночью? Ведь даже мы были не в курсе.

Данбар покачал головой.

— Никак в толк не возьму. Да я сам не знал, пока не… — он замолчал на середине предложения. — Моя машина! — воскликнул он. — Они знали, где была моя машина, а не я сам.

Макмиллан непонимающе уставился на него.

— На «Порше» было установлено устройство слежения на случай угона. Вы позволите? — Стивен воспользовался телефоном шефа и набрал экстренный номер устройства слежения. Он представился и указал приметы своей машины, когда его попросили.

— Теперь все в порядке? — услышал он ответ.

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Стивен.

— Вы сообщили, что вашу машину угнали, а потом, когда мы вам сообщили, где она находится, вы сказали, что все в порядке, это было недоразумение.

— Да… спасибо, все нормально… Я просто подумал, что стоит позвонить и извиниться за предоставленные неприятности.

— Никаких проблем, сэр. Это наша работа.

— По машине вычислили, — сообщил он Макмиллану. — Они, кем бы ни были, заявили, что автомобиль украли. В службе слежения им сообщили ее местонахождение.

Шеф кивнул.

— Насколько я помню, это же устройство как-то спасло тебе жизнь, когда полиция воспользовалась им, чтобы выследить тебя.

Данбар улыбнулся.

— Ну, по крайней мере мы знаем ответ на вопрос «как?»… Теперь же надо выяснить «кто?» и «зачем?».

— Я собираюсь созвать совещание на высшем уровне, — сказал Макмиллан. — Хватит уже играть в кошки-мышки и осторожничать. Кое-кому придется объясниться. А пока нам надо урегулировать дела с полицией Лестера и попробовать выяснить личности твоих нападавших.

— А если окажется, что они из МИ5 и выполняли распоряжение правительства Ее Величества? — предположил Стивен.

— Даже думать об этом не хочется, — нахмурился Макмиллан.

— У меня других вариантов нет.

— Тебя следует вооружить. Попроси Джину разрулить вопрос. Пока сильно не высовывайся. Я дам знать, когда состоится совещание.

Данбар поднялся.

— Кстати, а охранник для доктора Симмонс?

— Возможно, придется оставить его, пока мы хоть немного не разберемся в том, что происходит и почему.

— Хорошо.

— И еще, Джина говорила, у нее есть кое-что для тебя, — вспомнил Макмиллан, когда Стивен открывал дверь.

В приемной Джина Робертс протянула ему папку со словами:

— Это пришло для вас сегодня утром. Обновленные сведения о детях с «зелеными наклейками», что вы запрашивали.

Данбар поблагодарил ее и сказал, что ему необходимо заполнить заявку на выдачу оружия. Джина достала нужные документы из своего стола и попросила его поставить свою подпись.

— Я позвоню заранее, так что оружейник будет ждать вас, — сказала она. — Будьте осторожны.

Стивен улыбнулся и кивнул в знак признательности заботе, что слышалась в ее голосе. Ему очень не нравилось таскать с собой пистолет по любым обычным причинам, лежащим на поверхности предложения, что все полицейские в Великобритании должны при себе иметь оружие. Но когда его жизни угрожала опасность, что стало кристально ясно после утреннего происшествия, Данбар чувствовал себя гораздо комфортнее, по возможности немного переодевшись.

Он выбрал автоматический пистолет марки «Глок-23» у оружейника, который снабдил его еще и наплечной кобурой.

— Изящное оружие, — сказал мужчина. — Никто не заметит. Для захвата Ирака не годится, но вполне подходит для всяких неожиданностей во время службы.

— Хорошо, — уныло отозвался Стивен.

Простое присутствие пистолета подчеркивало тот факт, что теперь он участвовал в расследовании, отдалявшем его от обычной, нормальной жизни. Ему придется извиняться перед Дженни за то, что не сможет приехать в Шотландию, и перед Талли, ведь он не хочет подвергать ее опасности. Подобные мысли удручали. Ну, как в таких обстоятельствах строить какие-либо отношения? Как он расскажет Талли, что сегодня утром кто-то покушался на его жизнь? Что он ожидает, она ответит: «О, боже, как захватывающе! Ты там поосторожнее»? С другой стороны, как он мог умолчать об этом, если изначально не хотел строить отношения на лжи?

Едва ли он смог бы выкинуть то, что произошло этим утром, из головы как часть тяжелого рабочего дня в офисе. Он даже не мог смягчить случившееся и сказать ей, что это беспрецедентный случай и вряд ли подобное повторится. Ведь под его левой подмышкой уютно устроился пистолет, который бывал там прежде и, вероятно, еще не раз там окажется… если только Стивен не уйдет из «Сай-Мед» и не найдет себе другую работу — со стандартным рабочим днем с 9 до 5, выходом из дома в 8.15 утра и тремя неделями отпуска в год. Это был конечный пункт карьеры, который он постоянно отвергал, хоть и знал, что не становится моложе и придет время, когда ему придется оставить расследования для кого-то помоложе, пока он… а что он?

Как и всегда, Стивен оборвал цепь своих мыслей, помня одну аксиому: «Жизнь — это то, что происходит, пока ты планируешь будущее. Живи настоящим, а не мечтами».

Прежде чем отправиться домой, Данбар решил разрулить проблему со средством передвижения. Ему понадобится машина, пока «Сай-Мед» разбирается с бюрократией, окружившей гибель его «Порша». Для сотрудников «Сай-Мед» страховка покрывалась организацией, будь то страхование жилища или какая-то травма, или страхование машины и жизни. Он уже решил не использовать служебный автомобиль, поскольку его приметы станут тут же общедоступны. Возможно, это отдавало паранойей, но уж лучше он сам пока найдет себе средство передвижения.

Стивен поймал такси и вышел, не доехав до места примерно с четверть мили. Пройдя по нескольким боковым улочкам, он добрался до гаража Стэна Сильвера на Дорсет Мьюз. Сильвер тоже служил в спецназе, хотя и не одновременно с Данбаром, но этого факта было достаточно, чтобы скрепить дружбу и чувство взаимного уважения между двумя мужчинами.

— Ну и где же «Бокстер»? — поинтересовался Сильвер, когда они пожали руки и заключили друг друга в объятия. Именно Сильвер продал «Порш» Стивену. Мужчина вытер руки масляной тряпицей, преувеличенно внимательно осматривая улицу в обоих направлениях.

— Нет его больше, — ответил Данбар.

— Раздолбал еще одну машину? — со смехом спросил Сильвер.

— Тут не я один виноват.

— Черт возьми! Тачка была что надо. Значит, ищешь замену?

— Как только будет покончено с бумажной волокитой, — сказал Стивен, — я тебе звякну, ну а пока…

— Тебе нужны колеса, — закончил за него Сильвер и повел его во двор позади гаража, где было припарковано около полудюжины автомобилей. — Тут не густо, но можешь взять одну из этих пташек на время. Только если найду заинтересованного покупателя, отзову обратно.

— Вполне честно, — согласился Данбар.

Сильвер окинул взглядом свой небольшой автопарк и указал на маленькую черную «Хонду».

— Как насчет этой? Спортивная версия «Honda Civic». Ничем особо не выделяется, но это только с виду. Можно сказать, скромничает.

— Звучит неплохо, — согласился Стивен.

— Пошли за ключами.

Данбар проследовал за Сильвером в гараж, готовясь урегулировать формальности по аренде машины и проплатить ее вперед. Стэн вручил ему ключи.

— С остальным потом разберемся, когда мозги твои меньше будут забиты, — произнес он.

Стивен непонимающе уставился на него.

— Да я про твою ношу. Почувствовал ее, когда обнял тебя. Попал ты в заварушку. Оставим бумажные формальности на следующий раз.

— Спасибо, Стэн.

— Только не покалечь мою тачку.

Данбар отогнал «Хонду» к дому, где находилась его квартира, и припарковал в подземном гараже, намеренно заняв не свое место, а соседа. Он знал, что тот уехал к родственникам в Австралию.

Оказавшись в квартире, Стивен достал бутылку пива из холодильника и уселся у окна. Он знал, что до конца дня ему придется позвонить и Талли, и Дженни, чего не очень-то хотелось делать, но сначала он решил просмотреть обновления в файлах детей с «зелеными наклейками».

Он все больше хмурился, пока читал, что двадцать восемь детей обратились за консультацией к семейным врачам: двоих госпитализировали, еще четырнадцать направили в специализированные клиники для дальнейшего обследования, а остальным поставили диагнозы и начали лечение. Для неспециалистов все выглядело так, будто у детей были самые разнообразные заболевания, но Стивен увидел связующую их ниточку. У всех детей были проблемы с кожей. Троих госпитализировали по другим причинам, но все равно в записях присутствовали жалобы на состояние кожи. У одной девочки была серьезная рваная рана, которую та получила в результате несчастного случая на искусственной горнолыжной трассе; и процесс заживления кожных покровов не шел, как надо, что очень беспокоило врачей.

Данбар видел отголоски случая Триш Лионс в каждом читаемом слове. Еще у одного ребенка, мальчика, была раздроблена кость ступни — инцидент с участием сельскохозяйственной техники — и процесс постхирургического восстановления проходил не так хорошо, как ожидалось. У врачей были опасения, что, возможно, началось распространение какой-то инфекции.

Стивен отложил записи и потер глаза, обдумывая последнюю часть кошмара. Он размышлял, стоит ли нанести визит кому-нибудь из этих ребятишек и поговорить с их лечащими врачами, но решил не делать этого. Было у него предчувствие, что в итоге будет куча медиков, ломающих себе головы над инфекциями, лабораторные исследования которых постоянно не будут давать никаких результатов. Наверное, лучше подождать, пока Макмиллан не соберет это совещание на высшем уровне, включая организаторов здравоохранения, и не услышит от них объяснения происходящего.

Данбар собирался было позвонить Дженни, когда его телефон ожил. На проводе был Макмиллан.

— Мы сделали приоритетной задачу установления личностей тех двоих мужчин, что пытались тебя убить, и успешно справились с ней.

— Рассказывайте.

— Оба — члены бывшей службы госбезопасности…

Стивен закрыл глаза, ибо худшие его страхи обретали плоть. Свои же пытались убить его.

— Члены бывшей русской службы госбезопасности!

Стивену показалось, что он ослышался.

— Повторите, пожалуйста?

— Олег Малков и Юрий Валчев, оба оперативники бывшего КГБ. У МИ6 заведены дела на них, но там были не в курсе, что эти типы заявились к нам. Также неизвестно, работали ли эти двое на действующую власть. Пока это все, что известно.

— Ну, уже лучше… — вздохнул Данбар, не уверенный, стоит ли вздыхать с облегчением оттого, что свои не выслеживали его, или же беспокоиться из-за того, что это, по-видимому, были кагэбэшники (или как они сейчас называются).

— Уверяю тебя, для меня это также странно, — сказал Макмиллан. — Насколько понимаю, ты ничего такого не сделал, что могло бы обидеть наших друзей с Востока?

— Ничего, о чем я знаю. А что насчет владельца машины?

— Машину клонировали. Они скопировали регистрационный номер другого «Ягуара» и нацепили его на точно такую же модель, которую угнали. Настоящий все еще в Довере, а владелец по-прежнему недоумевает, по какой такой причине сегодня днем его дом окружили вооруженные полицейские. Он работает бухгалтером в совете округа.

— Наконец-то… хоть какое-то разнообразие в его жизни, — заметил Стивен.

— Служба безопасности свяжется с нами, если нароют еще что-то по этим двум русским.

— Хорошо. Что по поводу совещания?

— Послезавтра в три часа дня в министерстве. Приходи пораньше, пообедаем вместе.

 

Пятнадцать

Целых десять минут просидел Стивен, ломая голову над тем, как двое русских киллеров могли вписаться в общую картину. Очевидной причины не было, но тот факт, что они выслеживали и преследовали именно машину, а не его самого, заставил Данбара задуматься: а не приняла ли эта парочка его за кого-то другого? Машина-то не была новой. Когда он ее приобрел у Стэна Сильвера, на ней уже больше полугода ездили. Стивен позвонил другу и спросил о предыдущем владельце.

— Маленькая леди преклонных лет, ездила на ней только в церковь по воскресеньям, — ответил Сильвер, тихо посмеиваясь. — Как и все мои машины.

— Я серьезно, Стэн. Кто-то пытался пустить меня в расход сегодня. И добрались они до меня через машину.

— Погоди сек… — Шуршание бумаги ознаменовало возвращение Сильвера к телефону. — Лейтенант Сирил Ормсби-Фру, пишется через дефис, офицер Гренадерского гвардейского полка, нужны были наличные бабки для выплаты карточного долга, насколько я помню.

— Хм, полагаю, он мог бы подойти по всем параметрам, если так и не расплатился по долгам, — задумчиво проговорил Стивен, а про себя рассудил, что русской мафии в настоящее время с лихвой хватает в столице. — Спасибо, Стэн.

Данбару полегчало. То, что его приняли за другого, на данный момент, было самым привлекательным объяснением. Даже если станет известно, что в разбитом «Порше» никого не было, именно лейтенант Ормсби-Фру вновь станет мишенью, а не он, что бы там за вендетта ни происходила. Выбор данного объяснения подразумевал, что теперь Стивену не придется рассказывать Талли о покушении на его жизнь… Это будет безобидная ложь, если он поведает ей об аварии, не вдаваясь сильно в подробности… но сначала надо позвонить Дженни.

Трубку подняла Сьюзан.

— Как дела? — поинтересовался Стивен.

— Лучше после твоего последнего визита, но сцены мы еще иногда закатываем.

— Мне так жаль.

— Не беспокойся об этом, Стив, просто у нее период такой. Уверена, вместе мы справимся. Так ты приедешь на выходные?

— На самом деле… я как-то сомневаюсь. У меня тут расследование в самом разгаре, и я не совсем уверен, как все обернется в следующие несколько дней.

— Понятно, — протянула Сью, что прозвучало как «О, боже». — Очень жаль. Кажется, Дженни хотела представить тебя своим школьным друзьям. Я разрешила ей пригласить парочку на чай в субботу днем.

Данбар прикрыл глаза.

— Прости… Слушай, я посмотрю, что смогу сделать, но…

— Все в порядке, Стив, я все понимаю. Нет, правда, понимаю. Мы достаточно давно знаем друг друга. Если ты не можешь приехать, я знаю, что у тебя чертовски серьезная на то причина, и ты с этим ничего не можешь поделать при твоей-то работе. К сожалению, тебе нужно убедить в этом Дженни.

— Лучше позови ее, — попросил Данбар. И услышал, как Сью зовет дочку по имени, перекрывая фоновый шум.

— Дженни, это твой папа…

— Привет, малышка. Как ты там? — спросил он, когда трубку подняли.

— Все хорошо, папочка. Я играю на компьютере с Робином и Мэри. Робин выигрывает, но только потому, что уже тренировался у своего друга Колина после школы. Мальчишкам всегда надо выигрывать.

— Наверное, — согласился Стивен.

— Мои друзья, Луиза и Кэрол, придут на чай в субботу, так что ты сможешь познакомиться с ними. Я им рассказала, что ты вроде полицейского в Лондоне. Они спрашивали, есть ли у тебя пистолет, но я сказал им, что это глупо.

— Совершенно верно, — поддакнул Стивен, пристально посмотрев на свой «Глок», висящий в кобуре на стуле. — Дженни, послушай… боюсь, что у меня сейчас слишком много дел. Мы сейчас выслеживаем очень плохих людей, и папа, возможно, не сможет вырваться и приехать на выходных…

В трубке повисла долгая пауза; тишина показалась Стивену оглушающей.

— Дженни?..

— Да все нормально. Ну, мне надо бежать играть дальше. Пока.

Данбар медленно выдохнул до того, как Сью снова взяла трубку.

— Похоже, Дженни приняла это не слишком хорошо, — вполголоса произнесла она.

— Да вообще никак, — ответил Стивен. — Прости заранее за предстоящие последствия…

— Как я уже сказала, не волнуйся на этот счет. Она уже давно стала членом нашей семьи и вполне счастлива. Она просто экспериментирует с людьми вокруг, проверяет, сможет ли вертеть ими, как хочет. Это все — часть взросления.

— Спасибо, Сью. Ты просто сокровище, и Ричард тоже! Не знаю, что бы я без вас делал, ребята…

— Давай не будем опять об этом, — запротестовала Сью. — Ты же знаешь, что мы любим Дженни, как своего собственного ребенка, и точка. Возвращайся к своей работе и не позволяй себе отвлекаться. Все само собой образуется.

Стивен налил себе выпить и несколько минут подождал, прежде чем позвонить Талли. Чувство комфорта, зародившееся в нем ранее, когда он пришел к выводу, что покушение на его жизнь произошло из-за путаницы с личностями, улетучилось во время молчания Дженни по телефону.

Он собирался уже было повесить трубку, но тут Талли ответила:

— Прости, была в ванной. Обычно я беру телефон с собой, но так устала, что забыла его. Хотела пропустить звонок, но потом подумала, что это можешь быть ты.

Стивен улыбнулся.

— И теперь с тебя стекает вода прямо на пол?

— Пойду вернусь в ванную… и положу телефон, пока забираюсь обратно в воду. Ну, во-от, так-то лучше. Боже, я выжата как лимон! Ну и денек выдался.

— Все настолько плохо, а?

— И не говори, даже хуже. Иногда я начинаю ненавидеть свою работу.

— Серьезно?

— Ну, возможно, не совсем работу, а типов из департамента здравоохранения. Я уже по горло сыта тем, что мной манипулируют всякие бюрократические крысы. Видите ли, им позарез нужно достигнуть поставленных целей и расставить галочки для тупых политиканов, которые головы от ног не могут отличить, когда дело доходит до здравоохранения.

— Плюнь на все и расслабься, девочка.

— Постановка всяких целей никак не улучшила уход за пациентами; просто насоздавали тысячи рабочих мест для людей, которые умеют манипулировать цифрами и представлять все так, будто цели достигнуты. Чушь какая-то!

— Не в первый раз я слышу подобное, — протянул Стивен.

— Ой, прости… день был долгий… и я все это на тебя вываливаю… Извини. Как твой день прошел?

— Ну, я улетел с трассы на скорости 80 миль в час, пару раз перевернулся, приземлился на поле, а потом «Порш» взорвался… а так ничего особенного.

— Ты шутишь, да?

— Боюсь, что нет. Но со мной полный порядок, за исключением пары царапин там и сям.

— О, Стивен, как это ужасно! Что произошло?

— Передняя шина лопнула. Не очень-то много можно сделать в такой ситуации.

— Должно быть, ты кошмар пережил.

— Бывали моменты и получше. И все же я цел и готов прожить еще один день.

— «Сай-Мед», значит, в курсе?

— Угу, я связался с ними. На пятницу назначено совещание на высшем уровне по поводу произошедшего в «Пайнтопс».

— О-о-о-о! Я бы с удовольствием там тихонечко поприсутствовала в уголке, — протянула Талли.

— Я тебе обо всем расскажу.

— Если сможешь.

— Тут закон о неразглашении государственной тайны не действует для удобства политиков, хотя тебе и простительно так иногда думать. Им не удастся выкрутиться с его помощью на этот раз, не дав должного объяснения, которое я и представить себе не могу.

— А у меня свободные выходные намечаются, — заметила Талли.

Данбар заколебался, поскольку внутри стало расти чувство вины за предыдущий разговор с Дженни.

— А вот мне такая роскошь не светит, — все же сказал он. — Шансы, что после совещания все пожмут друг другу руки и согласятся, что все это было простым недоразумением, стремятся к нулю. Одни начнут грызть друг другу глотки, борясь за место под солнцем в мире политики, другие — искать козлов отпущения, и потом встает вопрос о детях и что с ними происходит…

— А я тут жалуюсь про поставленные цели… — присвистнула Талли.

— А ты можешь взять выходной на завтра? — спросил Стивен. — У меня завтра свободный день.

— Боюсь, не получится. Возможно, даже будет еще хуже, чем сегодня.

— Тогда созвонимся завтра вечером?

— Давай.

Данбар откинул голову на спинку кресла и обдумал еще раз, что рассказал Талли. Нигде не соврал; все, что было сказано, являлось правдой, и все же ему было не по себе во время разговора. Не было того спокойствия, на которое он надеялся. Каким образом лопнуло переднее колесо «Порша» — являлось слишком уж деликатной информацией для разглашения. Возможно, еще одна порция джина поможет Стивену почувствовать себя лучше.

* * *

Воспользовавшись появившемся свободным временем, Данбар поехал на южное побережье. Он чувствовал, что ему необходимо проветриться. Он хотел ощутить соленый бриз на коже и просто отстраниться от навалившихся проблем, наблюдая, как кромка небосвода уходит в море за горизонтом, который казался таким далеким.

Пока он шел к воде, ему пришлось бороться с сильными порывами морского ветра, периодически швырявшего песок в лицо. Стивен вжимал голову в плечи и прятался за воротник своей куртки. Однако на обратном пути он с удовольствием наблюдал, как полоса пляжа меняет свои очертания по воле ветров, словно это был не песок, а водная гладь. Ему стало намного лучше по возвращении, когда в одном из портовых пабов он купил себе пива и сэндвич перед тем, как отправиться домой. Кожу на лице все еще покалывало, и ныли икроножные мышцы, напоминая о прогулке.

* * *

Атмосфера во время ленча с Макмилланом в его клубе в пятницу царила мрачная. Шеф лучше, чем кто-либо, знал, что через несколько часов ему придется четко разъяснить позицию «Сай-Мед» правительству и что последствия этих действий могут стать катастрофичными для многих, если, как он намеревался, он откажется участвовать в укрывательстве. Он рассказал Стивену, что уже отдал на хранение отчет со всеми полученными сведениями и прилагающимися файлами в одну очень уважаемую адвокатскую фирму в Сити, а также дал им указания, кому переслать всю информацию на случай, если будут предприняты какие-либо совместные усилия по дискредитации «Сай-Мед» или его сотрудников.

— Или если с нами произойдет несчастный случай, — добавил Данбар. Мужчины прервали разговор, пока официант снова наполнял их чашки кофе.

— Не думаю, что кто-нибудь может позволить себе подобную глупость, — заметил Макмиллан.

— Хорошо бы, — ответил Стивен, но голос его звучал неуверенно.

Макмиллан заметил это и произнес:

— После твоего полета в машине и до того как мы узнали про участие в этом русских, я посчитал необходимым сообщить всем нашим следователям о том, что происходит. И с моей подачи это стало известно сильным мира сего. Но, естественно, это случилось прежде, чем мы выяснили, кто на тебя напал, и тогда все еще существовала вероятность, что в деле были замешаны наши службы безопасности. Возможно, мы оба страдаем паранойей.

— Хотелось бы верить, — согласился Данбар, чувствуя себя очень неловко оттого, в каком русле протекал разговор. Небо за окном потемнело, начался дождь, и в клубе зажгли свет.

— Мы закончили? — спросил Макмиллан.

— Думаю, да. Спасибо за ленч.

Шеф улыбнулся и сказал:

— Будем надеяться, что сытная еда не повлечет за собой ничего такого днем.

Хоть они и прибыли на совещание вовремя, Стивен заметил, что они с Макмилланом были последними. Ему стало интересно, не был ли этот шаг чем-то вроде психологической уловки со стороны двадцати угрюмых людей, уже сидевших в зале. Во многих из них Данбар сразу же признал высших правительственных чинов, другие же были не настолько известны.

Министр внутренних дел официально выразил им свою признательность, но старался как можно меньше смотреть в глаза. «Сай-Мед» действительно находился под покровительством МВД, хотя Макмиллан и не отвечал лично перед министром — как-то все размыто и непонятно, но сейчас не было времени разбираться в этих тонкостях.

Министр с мрачным и серьезным видом произнес:

— Не вижу смысла ходить вокруг да около, леди и джентльмены. «Сай-Мед» обнаружил ситуацию, касающуюся некоторого количества школьников, побывавших в лагере в графстве Камбрия, ситуацию, которая чрезвычайно их обеспокоила. Они требуют объяснений, так как имеют на это право. Со своей стороны мы были несколько нерасторопны и сдержаны в удовлетворении их запросов насчет информации. И я могу лишь извиниться. Если и существуют ситуации, когда дорогу в ад мостят благими намерениями, эта одна из них. Джеральд, будь любезен, введи в курс дела наших коллег из «Сай-Мед».

Сэр Джеральд Коутс с таким же хмурым видом поднялся со своего места и сказал:

— Джентльмены, очень важно, чтобы вы осознали ту ситуацию, в которой находится Правительство Ее Величества. — И он кратко описал Макмиллану и Данбару то тупиковое положение дел, что возникло в отношениях между правительством и фармацевтической индустрией. — Мы просто обязаны найти выход.

Стивен с Макмилланом сохранили невозмутимый вид.

— Вся информация, получаемая нами в последнее время от разведки, говорит о том, что террористическая атака с помощью биологического оружия неминуема, — продолжил Коутс.

— Сорок пять минут до атаки сибирской язвы, — съязвил Данбар, чем привлек к себе враждебные взгляды. Коутс проигнорировал его.

— Если у нас будет хотя бы один шанс противостоять подобному акту, нам позарез нужны новые вакцины. Поэтому мы поощряли самые пытливые умы, сведущие в биологии, для их создания.

— Не думаю, что понимаю вас, — заметил Макмиллан. — Вы только что сказали, что фармацевтические компании отказались сотрудничать.

— Мы обратились к менее крупным, биотехнологическим компаниям, возникшим на самом пике технологического бума. Мы простимулировали их в плане призов, ускорения процесса лицензирования и предложили долгосрочные контракты с Государственной службой здравоохранения в случае успеха.

— Что именно означает «ускорение процесса лицензирования»? — спросил Макмиллан, вычленяя основную информацию из того, что говорил Коутс.

— Процесс принятия решений будет ускорен, всякие проволочки сведены к минимуму, меньшее количество промежуточных инстанций, и все такое. Сейчас просто нет времени для того, чтобы вакцина проходила все инстанции, как сейчас заведено на практике: все эти испытания и оценка безопасности, — пояснил Коутс. — Есть шанс, что мы погибнем до того, как всех вакцинируют.

— И вы решили протестировать вакцину на ста восьми детях, не поставив их в известность и не получив разрешения от их родителей? — заключил Макмиллан.

Многие в зале расценили это как благоприятный момент опустить глаза в пол и промолчать.

— Надеюсь, что смогу вас заверить, что это не тот случай, — мрачно отозвался Коутс. Он прервал свою речь на мгновение, чтобы поймать взгляды Данбара и Макмиллана. — Узнав, что правительство готово свести бюрократические проволочки касательно новых вакцин к минимуму, несколько младших чиновников в Министерстве здравоохранения разработали план, который, как они, должно быть, вообразили, в итоге сделает их фаворитами вышестоящих чинов. Они тайно сговорились с биотехнологической компанией «Сент-Клер Геномикс» провести полевые испытания новой вакцины против туберкулеза, вакцины «Никол». Сотрудники «Сент-Клер» убедили их, что подписание всех необходимых для испытания документов — формальность, которая к тому же займет слишком много времени, ведь все предварительные тесты и анализы прошли отлично, и что можно сэкономить долгие месяцы, если взять все на себя. План был таким: после вакцинации за детьми должны были вести наблюдение, чтобы можно было отследить уровень выработки у них антител.

— Дети с «зелеными наклейками», — догадался Макмиллан.

— Именно. Предполагалось, что результаты будут высокими, что можно было бы использовать как хорошую базу для запуска вакцины в массовое применение.

— И протесты после этого были бы бессмысленны, — проворчал Макмиллан, покачав головой.

— Я не могу не обратить ваше внимание на то, насколько сильно нам необходима новая вакцина против туберкулеза. БЦЖ безнадежно устарела, и болезнь вновь возвращается. Если мы ничего не предпримем в ближайшее время для защиты наших детей, вскоре перед нашими глазами могут предстать темные времена начала двадцатого столетия, когда повсеместно люди умирали от «истощения».

— Но вместо этого в компании произвели нечто, что подвергло риску жизни более сотни детей? — сказал Данбар.

— Кажется, это уже слишком далеко заходит, — отрезал Коутс. — Хоть мы и в курсе, что есть проблема…

— Вы в курсе, что есть проблема?! — взорвался Макмиллан; он едва мог поверить своим ушам.

— Позвольте мне объяснить, — Коутс примирительно поднял руки ладонями вперед. — На самом деле, с вакциной, как таковой, все в порядке.

Макмиллан выглядел так, будто готов снова взорваться, но Коутс вновь сделал жест, призывая его к спокойствию.

— Вакцина «Никол» прошла все лабораторные тесты и была успешно опробована на животных. Уверяю вас, это чрезвычайно хорошая вакцина, намного превосходящая БЦЖ в плане выработки иммунитета против туберкулезной бациллы.

— Но?.. — уточнил Стивен.

Коутс кивнул.

— И я признаю, что это очень большое «НО», что-то пошло совершенно не так, когда вакцину передали компании, которая по договору должна была приготовить для нее пузырьки для упаковки.

— Что именно?

— Где-то в процессе производства эти пузырьки были загрязнены неким токсичным агентом, ядом, атакующим клетки кожных покровов человека. Именно он стал причиной проблем в некоторых случаях. Мы полагаем, туда попали лишь следовые количества, но, очевидно, этого было достаточно для инициации заболевания у нескольких детей.

— Так детей отравили, а не заразили? — уточнил Данбар.

— Да.

— И откуда взялся этот токсин? — спросил Макмиллан.

— Насколько мы понимаем, «Редмонд Медикал», компания, в задачу которой входило изготовление пузырьков, получила заказ упаковать некоторые вещества еще для одной компании, ожидавшей новые компоненты для препарата от рака. Похоже, следы одного из тех веществ каким-то образом попали в пузырьки, использованные для вакцины «Никол». Ведь это было следующее задание в их списке. В компании до сих пор не уверены, как такое могло произойти. Они считали, что их системы очистки и стерилизации надежны. Не нужно упоминать, что все работы на предприятии были приостановлены, а производство вакцины передано другой компании.

— У одного из детей, которым ввели вакцину, был ослаблен иммунитет, — заметил Стивен. — Ему поставили трансплантат костного мозга год назад.

При этих словах поднялся еще один мужчина и представился как доктор Джон Лейтон, который руководил поставкой вакцины из «Сент-Клер».

— Я в курсе, — признал он. — Но так как вакцина «Никол» не является живой вакциной, ребенку ничего не угрожало. Вполне возможно, что у него не выработались антитела к этой вакцине, но он никак не мог заболеть из-за нее.

— Но он мертв, — надавил Данбар.

— Не из-за вакцины.

— Уверен, мы все об этом очень сожалеем, — печально сказал министр, и его поддержали остальные.

— Но почему этот ребенок оказался более восприимчивым к яду, чем другие? — спросил Стивен.

Лейтон пожал плечами.

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, обычное отклонение в человеческом организме. У нас у всех разный уровень восприимчивости к тем или иным вещам. То же самое может касаться и токсинов.

— А возможно ли, что тут просто решили сэкономить на производственном процессе, так сказать, срезать угол? — напрямую спросил Макмиллан. — Небрежное отношение к технологическому процессу?

— Ни в коем случае! — отпарировал Коутс. — Мы досконально прошерстили все технологии в фирме. К ним не в чем придраться.

— Но отрава все равно оказалась в пузырьках, — гнул свое Данбар. — Яд, который уже убил одного ребенка и, похоже, скоро прикончит еще одного.

— Боюсь, что так, — произнес Лейтон. — И мы все глубоко сожалеем об этом.

— Насколько я могу понять, вы все еще устанавливаете, что в точности произошло? — поинтересовался Макмиллан.

— На данный момент мы проверяем оборудование, которое использовалось при производстве пузырьков.

— И куда нас это привело? — подал голос министр. — «Сай-Мед» поймало нас. Под «нами» я подразумеваю членов Правительства Ее Величества, на месте преступления, за которое нам придется понести коллективную ответственность. Хоть и виноваты чересчур рьяные работники и, возможно, недопонимание того, насколько гибкими могли бы быть правила при текущем положении вещей, мы все в ответе за то, что ста восьми нашим школьникам поставили новую вакцину и, стоит заметить, невольно подвергли их жизни риску. Не нужно быть издателем желтой прессы, чтобы понять: чем это все закончится, если предать ситуацию огласке. На случай, если у кого-то еще остались сомнения, — продолжил Коутс, — правительство падет, родители детей начнут судебные иски по криминальным и гражданским статьям, программы по разработке вакцин будут остановлены, и мы окажемся беззащитными перед лицом любой террористической угрозы. Террористы будут вольны насылать на нас чуму за чумой, пока мы все не погибнем, а наша славная зеленая страна не превратится в бесплодную пустыню.

— А чиновники здравоохранения и безопасности смогут сплясать на наших братских могилах, как только будут возведены подходящие защитные барьеры от Лендс-Энд до Джон-о'Гротс, довольные при мысли, что не допустили нарушения законов о безопасности вакцин, — желчно произнес Макмиллан.

— Пища для размышления, а, Джон? — спросил министр, чтобы развеять воцарившуюся тишину.

— А если мы ничего не предпримем? — угрюмо поинтересовался Макмиллан, и от этих слов сердце Стивена пропустило удар.

— Буду предельно с вами откровенен; ничего особо не изменится. Мы должны настоятельно требовать создания новых вакцин и ускорять процесс проведения испытаний. Мы просто вынуждены так поступать. Время не на нашей стороне, а позволять Минздраву решать, жить нам или умереть, — не вариант. Периодически кто-то будет становиться жертвами, но так должно быть, если мы хотим выжить.

— По крайней мере вы честны, — резюмировал Макмиллан.

— Могу я поинтересоваться, что теперь будет с вакциной «Никол»? — подал голос Данбар.

— Мы считаем ее вполне приличной. Ее запустят в производство в другой компании.

— Даже не установив прежде, что стало истинной причиной проблем в последний раз?

— Мы знаем, в чем была проблема. Выявление, на каком этапе производства произошло загрязнение, — вопрос чисто формальный. Компанию больше не станут привлекать.

Макмиллан уловил, что Стивен начинал открыто спорить, и вмешался в разговор.

— А что будет с зараженными детьми? — спросил он.

— Их родителям выплатят щедрую компенсацию под видом медицинской страховки, ограждающей детей, пока они были в лагере.

Теперь настала очередь Данбара опустить глаза в пол.

 

Шестнадцать

— Господи, да что же они творят?! — прорычал Макмиллан, когда они со Стивеном вернулись в офис. Он наполнил пару бокалов хересом и протянул один Данбару, а потом уселся в свое кресло.

— Неужели мы клюнем на эту удочку, будто во всем виновата парочка амбициозных служащих и недоразумение по поводу правил? — спросил Стивен.

Шеф задумчиво посмотрел на него.

— Кажется, нам придется в это поверить. Альтернативный вариант вроде того, что Британское правительство руководило противозаконным экспериментом, — явный перебор.

— Как это типично для вышестоящих людей — рассказать, что их беспокоит какая-то ситуация, а для их подчиненных «понять намек», — проворчал Данбар.

— Так что, если вдруг все пойдет наперекосяк, власть предержащие смогут начать отрицать, что вообще были в курсе, — добавил Макмиллан.

— Они напортачат, а нам потом бороться с последствиями, — заключил Стивен.

— Да, действительно, хороший момент выбрали, чтобы разыграть карту коллективной ответственности, — уныло сказал Макмиллан. — Один погорит — потянет всех за собой, а виноват во всем будет «Сай-Мед»: падение правительства, грандиозный скандал… заново избранное правительство перед лицом невозможной ситуации… а страна безнадежно уязвима перед лицом биологической атаки. М-да, подобное так просто не уладить.

Спустя несколько минут глубоких раздумий шеф поинтересовался:

— Что ты чувствуешь?

— Потребность в новых вакцинах определенно поставила их между пресловутыми молотом и наковальней, — осторожно ответил Данбар, — но порой, такая ситуация может быть более удобной, чем выглядит. Ее можно использовать в качестве отговорки для всевозможных сомнительных решений и действий. Возможно, маятник качнулся слишком сильно в сторону законов об охране и гигиене труда, где дело доходит до новых вакцин — и так оно, скорее всего, — но на самом деле у меня все еще есть сомнения насчет вакцины «Никол».

— И что же это?

— Они решили, что с ней все в порядке прежде, чем установили точную причину возникновения проблемы в последний раз. Они используют предположение как основу для выводов — так нельзя поступать.

— Их аргументом будет «время не на нашей стороне».

— Еще одна хорошая отговорка.

— Так что будем делать? — спросил Макмиллан, и снова воцарилась долгая и неловкая пауза. Груз ответственности давил на плечи практически невыносимо, но дождь, казалось, так нетерпеливо барабанил за окном, что напомнил обоим: надо принимать решение.

— Просто невероятно! — воскликнул Стивен. — Мы отправились на совещание, имея все козыри на руках, а вышли оттуда с парой двоек. И теперь наша очередь делать ставки или же отказаться от игры…

— Не думаю, что у нас есть выбор, — заметил Макмиллан. — Нам придется помалкивать об этом. Об альтернативе даже думать невыносимо.

— Конечно, вы правы, — согласился Данбар. — Но все равно как-то погано на душе… — Он думал о родителях умершего мальчика, Кита Тэйлора, и о Триш Лионс, которой предстояло жить без руки, если она вообще выживет. Морские свинки для благого дела? Один из тех случаев, когда нельзя приготовить омлет, не разбив яиц? Жертвы ради всеобщего блага? Трудный выбор, сложное решение? Они умерли, чтобы другие… Да, хрень собачья все это! Общая картина не отражала личных обстоятельств.

— Тогда решено? — спросил шеф, прежде чем Стивен отговорил себя согласиться с этим. — Будем хранить молчание?

— Да…

— Значит, «Сай-Мед» больше не интересует дело «Пайнтопс»? Все закончилось?

— Нет — покачал головой Данбар. — Пока нет. Мне нужно еще немного времени, чтобы все хорошенько обдумать. Меня все еще беспокоят некоторые моменты.

— Например?

— Смерть Скотта Холдейна; почему яд так быстро распространился по организму Кита Тэйлора; почему у детей реакция проявляется по-разному и в разное время; как яду удалось выжить во время процесса чистки и попасть в пузырьки?..

Макмиллан кивнул.

— Это означает, ты хочешь, чтобы я сообщил министру внутренних дел, что ты по-прежнему продолжаешь интересоваться, несмотря на то, что мы не станем продвигать дело?

— Нет, — ответил Стивен. — Я просто немного поработаю над этим самостоятельно.

— Я понимаю, что мы не рассчитывали на подобное окончание дела, но ты хорошо справился с задачей, насколько смог, — произнес Макмиллан.

— Спасибо, — поблагодарил Данбар, но на душе у него скребли кошки.

* * *

Стивен решил, что ему надо подышать свежим воздухом и пошел прогуляться немного по набережной. Настроение было скверным, и чувство разочарования, что он ощущал, казалось, только усиливалось от того, как обычно и нормально все было вокруг. Неужели эти люди, толкающие перед собой коляски и несущие портфели, ценили то, что делалось от их имени во имя их же безопасности? Конечно, ценили, но они ожидали этого. По сути, они требовали этого. Они ожидали, что правительство ответит на любую угрозу для них, даже на малейший намек на угрозу, или пусть пеняют на себя, когда наступит время выборов!

Сквозь облака пробилось солнце, и Данбар воспользовался моментом — присел на несколько минут и стал наслаждаться ощущением тепла на своем лице.

Насколько правы были разведчики, утверждавшие, что биологическая атака неотвратима? Насколько неминуемой была сама неотвратимость? Была ли информация более надежной, чем разведданные, по которым армию отправили воевать в Ирак? Или менее? Может, ее отфильтровали, приукрасили, подогнали под альтернативные планы? Или, может, даже только предположение этого привело к личной катастрофе, как в случае с Дэвидом Келли и шумихи вокруг оружия массового уничтожения?

Данбар чувствовал, что для его же собственного спокойствия нужно как-то вписать смерти Скотта Холдейна и Алана Никола в общую картину, прежде чем он сможет полностью принять объяснение, данное министром Коутсом, по поводу несчастья в «Пайнтопс». На какое-то мгновение Стивен не смог себе представить, как такое вообще возможно.

Он поразмыслил о каждом по отдельности, продолжая наслаждаться солнечным светом через прикрытые веки. Если в основе беспокойства Скотта Холдейна за Триш Лионс лежало подозрение, что ее отравили, почему он ничего не сказал тогда? Не было видимой причины утаивать эту информацию, особенно если в то время ее лечащим врачам никак не удавалось выявить причину заболевания. Определенно, не за чем было держать язык за зубами, «пока он не удостоверится». Именно так Скотт объяснял жене свое молчание. Какой в этом смысл?

Кроме того, утаивание подобного подозрения никак не могло стать причиной для самоубийства. Но, с другой стороны, а если Холдейн открылся не тому человеку? Могло это создать основание для его устранения? Да, действительно, у правительства не было ни малейшего желания выносить на суд общественности инцидент в «Пайнтопс». Ведь им было, что терять. Но и Холдейн не проявлял никакого желания распространяться об этом: он даже не хотел своей жене говорить. Введение переменной санкционированного правительством убийства в это уравнение показалось Данбару немного притянутым за уши.

Что же касается Алана Никола, создателя новой вакцины против туберкулеза (которую по-прежнему считают очень успешной, несмотря на проблемы с загрязнением), с чего бы кому-то желать его смерти? Никол бы одним из первых заметил из отчетов по «зеленым наклейкам», что не все гладко с детьми на испытании. Либо он, либо кто-то из его коллег забили бы тревогу и начали бы немедленное расследование. Они бы камня на камне не оставили, пока бы не установили, что именно присутствие токсина — источник проблемы. Вероятно, у Никола, как ни у кого другого, было меньше всего причин обнародовать это. Поэтому было бесполезно убивать его, чтобы заставить замолчать. Как создатель этой вакцины, он бы сразу же стал козлом отпущения для общественности, какой бы ни была правда.

Тут Стивену пришла в голову мысль: возможно, стоит поговорить с Филипом Сент-Клером о том, каким образом обнаружили, что произошло загрязнение. Данбар также напомнил себе, что его поиски мотива убийства носили личный характер. По официальной версии, Алан Никол погиб случайно.

Стивен позвонил в «Сент-Клер Геномикс» и обрадовался, услышав ответ — ведь на часах было уже почти семь вечера, к тому же пятница. Взял трубку Филип Сент-Клер, поскольку, как он сам отметил, он был единственным, кто находился в офисе.

— Чем я могу вам помочь, доктор Данбар?

— Мне интересно, не могли бы мы с вами еще раз переговорить? — спросил Стивен. — Ведь теперь мы оба в курсе происходящего.

— Да, я слышал, что проводилось какое-то совещание, — подтвердил Сент-Клер. — Когда бы вы хотели подъехать?

— Не думаю, что вы работаете по субботам?

— Я работаю в любой день, что Бог посылает мне, — ответил Сент-Клер. — Не забывайте, это маленький бизнес. Вся ответственность на мне.

— Тогда завтра?

— Я буду на месте где-то с десяти утра — позволяю себе подольше поваляться по выходным, — пояснил Сент-Клер, что Стивен расценил, как натянутую попытку пошутить.

— Тогда до встречи.

* * *

На парковке стояла всего одна машина, когда подъехал Данбар, черный «Порш Кайен», предположительно принадлежавший Филипу Сент-Клеру. Рядом с ним «Хонда» выглядела игрушечной. Входная дверь в здание оказалась заперта, Стивен позвонил и стал ждать ответа из решетки рядом с кнопкой. Но вместо этого Сент-Клер сам подошел и открыл дверь.

— Проходите. Я как раз собирался выпить чашку кофе. Не присоединитесь ко мне?

Стивен согласился.

— Черный, без сахара. Хорошая машина, — заметил он, оглядываясь на «Кайен».

— Спасибо. Полный привод, а бегает как модель 911. Чего еще желать? А разве вы сами не на «Порше»? Или он в гараже?

— Попал в аварию, — пояснил Данбар.

— Жаль такое слышать. Надеюсь, не по вашей вине? Страховки для этих пташек просто убивают.

— Ну, не то, чтобы… — произнес Стивен, и Сент-Клер отправился в соседнее помещение за кофе.

— Слава богу, вы не попросили латте без кофеина с обезжиренным молоком или нечто подобное, — рассмеялся он, возвращаясь с парой кружек с логотипом компании. — Кажется, кофе стал продуктом номер один в наши дни.

— Понимаю, о чем вы.

— Так чем могу помочь?

— Вакцина «Никол», расскажите мне о ней, — попросил Данбар.

— А что говорить? Блистательное творение блистательного ученого, который, из-за трагедии, не сможет увидеть, как его работа получит признание, которого полностью заслуживает. Как я понимаю, того гада, что сбил его, так и не нашли?

— Кто-то еще был задействован в разработке?

Сент-Клер покачал головой.

— Не совсем. У Алана была техническая поддержка, но в целом, это его детище. Он отрезал кусочки от генома туберкулезной бациллы до тех пор, пока она не потеряла способность вызывать болезнь, но все еще продолжала стимулировать выработку достаточного уровня антител. Можно сказать, то, что доктор прописал.

— Полностью согласен. Но, боюсь, мне все еще не совсем ясен вопрос финансирования этой работы, — заметил Стивен. — Разработка и производство вакцин как-то не ассоциируется с малыми компаниями. Только без обид!

— Да я понимаю, — вздохнул Сент-Клер. — И вы правы, но времена изменились. Правительство нуждается в любой помощи, которую может получить, поэтому были предложены денежные поощрения для тех, кто сможет добиться положительных результатов — больших, либо маленьких.

— Поощрения? — переспросил Данбар.

— Если бы у вас были желание рискнуть и возможность найти спонсоров для поддержки вашей уверенности в исследователях и они бы благополучно справились с задачей, награды за успех явились бы существенные. Для начала вы бы получили приз в виде семизначной суммы, плюс возмещение всех затрат на разработку. Далее поступила бы еще одна крупная сумма для завершения полевых испытаний. И, наконец, вам бы предложили контракт с правительством на поставку вакцины для всеобщего пользования.

— Понятно, — протянул Стивен. — Но потом вы споткнулись на последнем препятствии, и более сотни детей ввели нечто, из-за чего уже погиб один ребенок, и есть вероятность, что будут еще смерти?

Сент-Клер перестал улыбаться, будто решил, что проявил черствость, выделяя лишь положительные моменты.

— Тут вы правы, — признал он. — Действительно, произошел досадный инцидент, не буду этого отрицать, но мы не могли это проконтролировать. Один шанс на миллион. Возникла некая проблема на заводе изготовителя, приведшая к загрязнению пузырьков. И должен заметить, мы дни и ночи напролет работали, чтобы помочь в расследовании.

— И сколько людей вы задействовали? — спросил Данбар. — Алана Никола? Кого еще?

— Нет, Алан не помогал, — ответил Сент-Клер. — Он умер незадолго до того, как мы установили источник проблемы.

— Я этого не знал, — смутился Стивен.

— Я дал указания всему персоналу из научного и технического отделов отложить все текущие дела и подключиться к расследованию. У производственной компании «Редмонд Медикал» целая команда спецов работала круглосуточно, а правительство привлекло свою лабораторию.

— И кто из вас обнаружил токсин?

— Мы. Следы цитотоксического вещества нашли в ампулах для инъекций. Мы обнаружили его, взяв образцы из пузырьков и поместив их в среду с человеческими клетками. Когда клетки начали умирать, все стало ясно. Естественно, мы сразу же проинформировали и Минздрав, и «Редмонд Медикал», и завод был закрыт.

— А кто-нибудь знает, как вообще токсин попал в пузырьки?

— Известно только, что в «Редмонд» производили ампулы с этими цитотоксическими химикатами для одной фармацевтической компании, исследующей различные комбинации таких веществ на предмет противораковых свойств. Вполне очевидно, что произошло перекрестное загрязнение на одном из этапов, но на котором, мы до сих пор не знаем.

— Есть о чем побеспокоиться, — сказал Стивен.

— И не говорите, — отмахнулся Сент-Клер. — «Редмонд» до сих пор не сдвинулись с мертвой точки. Правительство отозвало их аккредитацию, и нам пришлось обратиться к другой компании, чтобы вновь запустить производство.

— А Алан Никол был жив, когда дети начали заболевать? — уточнил Данбар.

Сент-Клер кивнул.

— Да, именно Алан изначально привлек наше внимание к этому страшному факту. Он поднял тревогу и пристально следил за изменениями в медицинских записях детей.

— Схема с «зелеными наклейками»?

— Именно. Поначалу мы ничего не поняли, но Алан разглядел проступающую картину и быстро среагировал на ситуацию.

— Наверное, я уже вас спрашивал об этом, но имя Скотт Холдейн вам ни о чем не говорит?

Данбару показалось, Сент-Клер колебался некоторое время, прежде чем ответить.

— Я действительно помню, что вы задавали мне этот вопрос, но, как и тогда, скажу: это имя для меня ничего не значит. А что?

— Это имя терапевта из Шотландии, у которого тоже были подозрения, будто что-то не в порядке с вакциной. Мне просто интересно, связывался ли он с вами или Аланом Николом?

— Простите, ни чем не могу здесь помочь.

— Ничего страшного, — улыбнулся Стивен, поднимаясь. — Большое спасибо за помощь.

— Да не за что, — отмахнулся Сент-Клер. — Очень рад, что в этот раз нам удалось поговорить открыто. Постоянно хранить секреты не так просто, как может показаться.

— Верно, — согласился Данбар, думая о Талли.

* * *

Он въехал на территорию Кембриджа и отыскал место, где можно было поесть, ведь завтрак Стивен пропустил, да еще и ночью накануне не спал. Он припарковался и огляделся. В итоге обосновался в небольшом кафе, заказав себе кофе и круассаны. Предметом гордости этого кафе были вечно сияющие улыбки в стиле Тюдоров и палисадник, спускающийся вниз к воде. Пара небольших лодочек пришвартована у самой кромки воды под сводами плакучей ивы, что благоприятствовало спокойному обдумыванию полученной информации.

Итак, Алан Никол сам поднял тревогу по поводу происходящего с детьми с «зелеными наклейками», но он уже был мертв к тому моменту, когда три независимые группы начали искать источник проблемы. Именно сотрудники «Сент-Клер Геномикс» обнаружили следы токсина в ампулах с вакциной, и проблему приписали «Редмонд Медикал», компании, которую наняли для изготовления ампул для инъекций вакцины «Никол». В «Редмонд» также упаковывали токсические компоненты для еще одной компании незадолго до того, как они начали выпускать тару для «Сент-Клер». Вроде бы все сходится… кроме убийства Алана Никола!

Стивен попросил принести еще кофе у официантки, которая выглядела и говорила так, словно сошла со страниц романа Джейн Остин. «Наверное, подрабатывает по выходным, — заключил Данбар. — А утром в понедельник вернется к своим книжкам и изучению английской литературы». Он все думал, не мог ли он ошибаться в том, что Алана Никола именно убили? Если бы его смерть действительно была случайной, он бы сейчас не сидел, стараясь запихать квадратный кусочек в круглое отверстие.

Как бы ни старался, Стивен не мог заставить себя поверить в то, что смерть Никола случайна. Он по-прежнему был убежден, что ученого убили. Ну не могло быть простым совпадением то, что в начале улицы, на которой жил Никол, была припаркована странная красная машина. Это заставляло Данбара продолжать искать мотив. Никол погиб после того, как поднял тревогу по поводу состояния здоровья детей с «зелеными наклейками», но до того, как выяснилось, что ампулы были загрязнены. Ответ должен лежать где-то в этом отрезке времени. Никола не могли убить, чтобы не дать ему заговорить о возможности загрязнения, поскольку об этом было известно и другим в лаборатории. На самом деле, практически все в «Сент-Клер Геномикс» были задействованы в расследовании. Смерть ученого вообще не имела смысла, разве только… кто-то в чем-то лгал. Но в чем?..

Стивен оплатил счет и вышел из кафе, решив немного прогуляться вдоль реки. Он почувствовал тоску по дням своей юности, когда проходил мимо компаний студентов, наслаждающихся солнечной погодой субботним днем. На лекции идти не надо — казалось, он полностью свободны от всех забот, смеются, болтают, гуляют по берегам Кем. Это заставило Данбара задуматься, а не достиг ли он того возраста, когда тебя перестает замечать молодежь. Аргумент, что он был всего лишь… в два раза старше них — Господи, неужели он уже такой старый?! — не смог его утешить.

Искал ли он большую ложь или маленькую ложь? Начнем с большой. Могло ли быть так, что все, сказанное ему и Макмиллану людьми из министерства, — полная чушь, выдуманная для того, чтобы вызвать у них сочувствие и получить их согласие сохранить все в тайне? Может, детям поставили вовсе не новую противотуберкулезную вакцину? Возможно, им ввели нечто абсолютно другое и по какой-то другой причине?

Стивен невольно потряс головой, заметив, как в его сторону нервно глянул незнакомый мужчина, выгуливающий свою собаку. Нет, это было бы чересчур, посчитал Данбар, и потребовало бы привлечения слишком большого количества людей. Эти мысли заставили его вспомнить одно старое изречение: «Двое могут сохранить секрет, только если один из них мертв».

Данбар был склонен принять тот факт, что вакцина «Никол» являлась именно тем, что утверждали власть имущие — новой и очень необходимой вакциной против туберкулеза. Тогда о чем тут оставалось врать? «О проблеме с токсином, вот о чем, — сделал он вывод, — о загрязнении ампул неопознанным ядовитым веществом!» Что-то было не так со всей этой историей.

Филип Сент-Клер рассказал, что это был некий компонент, из тех что исследовала одна из фармацевтических компаний, ищущая новое лекарство от рака. Поэтому, будучи экспериментальным, вещество вряд ли было занесено в список в каком-либо лабораторном справочнике. Но даже если это — незарегистрированное вещество, разве не должны были ученые, исследовавшие образцы тканей Кита Тэйлора или Триш Лионс, заметить присутствие токсина, даже какого-то неизвестного?

Стивен не был в этом уверен. Вероятно, оно присутствовало в таких ничтожно малых количествах, что его просто не нашли. Возможно, автоматизированное аналитическое оборудование просто не распознало это вещество и поэтому не смогло включить его в отчет. Также существовала вероятность, что ампулы были загрязнены неодинаково, и некоторые дети получили большую дозу токсина, чем остальные, но это тоже казалось маловероятным. Если бы это объясняло, почему токсин пронесся по организму Кита Тэйлора как полноценная инфекция, в лаборатории практически наверняка обнаружили бы свидетельство его присутствия, а им этого не удалось.

 

Семнадцать

Стивен связался с дежурным офицером в «Сай-Мед» и попросил его обзвонить лаборатории, в которых проводился биохимический анализ крови Триш Лионс и тканей, взятых у Кита Тэйлора. Ответ он получил через час. В лабораториях Карлайла и Эдинбурга сообщили, что стандартный биохимический анализ не выявил наличия токсических веществ. Лондонская лаборатория, которая работала с материалом, взятым от Кита Тэйлора во время второго патологоанатомического вскрытия, тоже ничего не нашла — несмотря на то, что была оснащена первоклассным оборудованием.

Стивен вздохнул. Впрочем, примерно этого он и ожидал — если бы хоть одна лаборатория обнаружила присутствие токсического вещества, об этом уже было бы известно. Однако стойкие отрицательные результаты порождали очевидный вопрос: если «Сент-Клер Геномикс» обнаружила наличие токсина во флаконах с вакциной, почему самые передовые лаборатории страны не обнаружили этого вещества в организме пациентов? Возможно, это объяснялось разложением токсина в организме — некоторые яды быстро метаболизируются и потому остаются необнаруженными, — но Данбар не так уж много знал об этих процессах, чтобы делать собственные выводы. Придется просить консультации эксперта, но сначала нужно подробнее узнать о том, что за вещество попало в организм пациентов. Филип Сент-Клер не сообщил его химические характеристики; придется поговорить с «Редмонд Медикал».

Стивен снова позвонил в «Сай-Мед» и попросил связаться с руководством «Редмонд Медикал». Кроме того, ему нужно было деловое досье на обе компании — «Сент-Клер» и «Редмонд».

— Сегодня суббота, уже вечер, — заметил дежурный. — Видимо, придется звонить людям домой.

— Хорошо, звоните.

— Что касается досье — когда оно вам нужно?

— Сейчас.

— Что ж, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…

Стивена развеселили слова дежурного — ему всегда нравились неторопливые люди.

Офицер перезвонил через сорок пять минут.

— К сожалению, все руководство «Редмонд» на выходные разъехалось, но мне удалось связаться с мистером Джайлзом Даттоном, производственным менеджером компании. Его адрес — Моулден, Липтон Райз тридцать четыре. Мистер Даттон ждет вашего звонка.

Данбар записал номер.

— Отлично, спасибо.

— У Джин Робертс есть кое-какая информация по «Редмонд», — добавил дежурный. — Она перешлет ее вам по электронной почте.

Стивен сильно сомневался, что у производственного менеджера удастся получить нужную информацию, а именно — о природе токсического агента. Однако делать все равно было нечего, а полезная информация нередко поступает из самых неожиданных источников. Поэтому Данбар позвонил Даттону и попросил разрешения приехать, чтобы поговорить.

— Как хотите, — ответил менеджер.

Это было не совсем то, что ожидал Стивен, но, решив, что ответ означает «да», он пообещал быть в Моулдене часа через два.

— Отлично, — безо всякого выражения отозвался собеседник.

Данбар положил трубку, не чувствуя никакого энтузиазма по поводу Даттона, которого, судя по всему, все это совершенно не интересовало — он даже не спросил, о чем идет речь! Однако лучше делать хоть что-то, чем просто сидеть сложа руки.

Стивен был приятно удивлен, когда дверь симпатичного белого домика ему открыла приветливая женщина.

— Джайлз в оранжерее, — пояснила она, пригласив гостя войти. — Пойдемте, пожалуйста…

Данбар последовал за ней через гостиную, в которой крепко пахло полировкой для мебели, и вышел через застекленные двери в оранжерею, заметно нагретую солнцем, лившимся сквозь стеклянную крышу. В плетеном кресле сидел мужчина с редеющими рыжими волосами и бледным лицом, на носу у него были очки, а ноги покоились на небольшом табурете. Он читал газету.

— Милый, это джентльмен, которого ты ждал.

— Стивен Данбар, — представился Стивен.

Даттон хмыкнул и поправил на носу очки, но с места не поднялся.

— Чай или кофе, мистер Данбар? — спросила, улыбнувшись, женщина. Ей приходится быть крайне вежливой и любезной, подумал Стивен, чтобы сгладить отсутствие этих качеств у своего мужа.

— Кофе было бы замечательно, спасибо.

Стивен показал Даттону свое удостоверение, но тот вернул его, не глядя.

— Мне ни о чем не говорит то, чем вы занимаетесь.

Усевшись во второе плетеное кресло, Данбар сказал напрямую:

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов о химическом веществе, обнаруженном в вакцине компании «Сент-Клер».

— Например? — Даттон уставился в окно — на изгородь из высоких хвойных деревьев, окружавшую сад.

— В идеале я хотел бы узнать, что это было за вещество, откуда взялось и каким образом попало в вакцину.

— Я тоже, — хмыкнул Даттон.

— Простите?

Даттон повернулся к нему.

— Я тоже хотел бы это узнать, — раздельно произнес он.

Стивен почувствовал, что за этой репликой скрывается нечто большее. Это не было простой грубостью со стороны менеджера — в его словах звучала тоска.

— Вы хоть что-нибудь знаете? — не отступал Данбар.

— Совершенно ничего.

— Но если компания не знает, что произошло, вы не сможете предотвратить повторение этой ситуации!

— Совершенно верно, — сказал Даттон, криво улыбнувшись.

— Прошу прощения, если ошибаюсь, мистер Даттон, но у меня сложилось впечатление, что вас совершенно не волнует то, что произошло с вашей вакциной, — с расстановкой произнес Стивен. — А ведь, казалось бы, вы, как производственный менеджер этой линии продукции, отвечаете за то, что в вакцину попало ядовитое вещество!

— Отвечал бы, если бы так оно и было, — невозмутимо отозвался тот, усилив растерянность Данбара.

— Мистер Даттон, вы признаете, что во флаконах с вакциной, произведенной в вашей компании, было обнаружено токсическое вещество?

— Так мне сказали.

— Но вас это не заботит?

Даттон покачал головой:

— Нет.

— Послушайте, если ваш технический регламент позволил токсическому веществу попасть в вакцину…

— Я упал бы на колени, умоляя Господа о прощении, — криво усмехнулся менеджер и, наклонившись к Стивену, добавил: — Но этого не было.

В этот момент в оранжерею вошла жена Даттона и поставила на столик, стоявший между собеседниками, серебряный поднос.

— Вот чай. Желаю вам приятно провести время. Попробуйте лепешки — только что из печи…

— Спасибо, миссис Даттон, вы очень добры. — Данбар постарался изобразить улыбку.

— Если что-то понадобится, просто крикните мне…

Миссис Даттон вышла через стеклянную дверь и закрыла ее за собой, широко улыбнувшись напоследок.

— Что вы имеете в виду, говоря «этого не было»? — спросил Стивен, нарушив повисшее в комнате напряженное молчание. — Ученые «Сент-Клер» обнаружили во флаконах химическое вещество — то самое, которое ваша компания расфасовывала накануне.

— Так оно и было. — Даттон снова перевел взгляд на деревья за окном.

— Вы хотите сказать, что химикат попал туда не в процессе производства?

— Наконец-то вы догадались, — усмехнулся менеджер.

Данбар почувствовал, что теряет самообладание.

— Но как еще токсин мог туда попасть?! — воскликнул он.

— Не имею понятия, — отозвался Даттон. — Действительно, накануне того дня, когда была запущена в производство вакцина, мы работали с неким химическим веществом для фармкомпании из Кента. И все считают, что рабочие что-то напутали и химикат в итоге оказался во флаконах с вакциной. Но эти умники не знают, что конвейер в тот день сломался и мне пришлось перенести работу с химикатом на запасной конвейер в корпусе С. За ночь техники наладили основной конвейер, и вакцину для «Сент-Клер» мы разливали на нем. Химикат и близко не находился с вакциной — работы проводились вообще в разных зданиях.

Стивен почувствовал, как пересохло горло.

— Но вы наверняка сказали об этом кому-нибудь?

— О, разумеется, — кивнул Даттон. — Да только никого это не интересует. Мне велели не беспокоиться. В процессе производства вакцины произошла техническая ошибка, и руководство разберется само.

— Но как тогда во флаконы мог попасть химикат? — не унимался Данбар.

— Я знаю об этом не больше вашего.

— Послушайте, но ведь пока этого не выяснят…

— «Редмонд Медикал» не сможет возобновить работу? — усмехнулся менеджер.

— Именно.

— А «Редмонд Медикал» вообще не собирается возобновлять работу, — заявил Даттон. — Владелец предприятия решил его закрыть. Сотрудникам сообщили, что им выплатят зарплату до конца месяца, и на этом все. Финита ля комедиа!

— Черт возьми, вот это новости! — ахнул Стивен. — А вы… уже думали о том, что будете делать дальше?

По взгляду Даттона было понятно, что он думает о чем-то другом.

— Фармбизнес полнится слухами, мистер Данбар. Кто возьмет на работу производственного менеджера, из-за которого закрылась «Редмонд Медикал»?

— Вы же сказали, что это не ваша вина?

— Скажите об этом им, — кисло отозвался Даттон.

— Но ведь кто-то наверняка в курсе, как обстоят дела на самом деле?

Даттон презрительно фыркнул.

— Все сотрудники обязаны подписывать соглашение о конфиденциальности. Им заплатят сверху, чтобы они молчали о случившемся в «Редмонде». Заплатят вдвойне.

— Разве такое соглашение распространяется на информацию о том, какой конвейер работал, а какой не работал такого-то числа?

— Оно распространяется на все.

— Вы намекаете, что руководство «Редмонда» вполне устраивает тот факт, что все считают, будто химикат попал в вакцины на их конвейере?

Менеджер пожал плечами.

— Похоже, их не особо волнует, где и при каких обстоятельствах это случилось. Они признали свою вину и свернулись. А народ может теоретизировать сколько угодно.

Фраза Даттона напомнила Данбару слова министра внутренних дел на встрече в министерстве.

— Несколько неожиданное для «Редмонд Медикал» поведение в подобной ситуации, — заметил он. — Обычно такие компании все отрицают и заявляют о непричастности до тех пор, пока их вина не будет доказана.

— А сейчас все по-другому, — пожал плечами Даттон. — Когда химикат, с которым мы работали, обнаруживается во флаконах с вакциной, расфасованными на следующий день, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сделать вывод. Я одно лишь хочу сказать: на моем конвейере этого не происходило.

— Спасибо, что рассказали мне все, я вам очень признателен, — сказал Стивен и поднялся с кресла с ощущением легкой вины за то, что так и не попробовал лепешек миссис Даттон.

— Если вам удастся выяснить, что произошло, сообщите мне, хорошо? — попросил менеджер.

Данбар уверил его, то так и сделает.

Усевшись за руль, он просидел некоторое время, размышляя о том, что услышал. Поворот был совершенно неожиданный — и уж совсем некстати в расследовании, в котором Стивен до сих пор не нащупал твердую почву под ногами. Парнишка с туберкулезом в Лестерской больнице? Не было такого. Ребенок с туберкулезом в шведской клинике? Не было такого, мальчик бесследно исчез. Сплошные ложь и туман окутывали секретную разработку новой вакцины. Дети, которым ввели вакцину, заболевали, и в этом обвинили некое токсическое вещество, попавшее в сырье. Но теперь… если верить Даттону, никакого химиката с вакциной и рядом не было — так откуда оно появилось?

* * *

Данбар позвонил Талли. Телефон не отвечал, и он надиктовал на автоответчик сообщение. Но не успел проехать и мили по дороге, ведущей в Лондон, как раздался звонок.

— Привет, я только что зашла и увидела твое сообщение, — пояснила Талли. — Ты где?

— Возле Милтон Кейнс. Я хотел заехать, но если ты только пришла…

— Что ты, я буду очень рада! Я так соскучилась…

Стивен неожиданно почувствовал себя гораздо лучше. Мысль о том, что он скоро увидится с Талли, согревала душу. Вести интеллектуальную беседу в светлой теплой гостиной с любимой женщиной — не говоря уже о сексе! — вместо того, чтобы сидеть дома в полной тишине, размышляя о последней загадке в этой затянувшейся саге… Только так можно прогнать депрессию из-за того, что проклятое расследование никак не сдвинется с мертвой точки. Свернув на шоссе, Данбар разогнал «Хонду» до семидесяти миль, намереваясь добраться к Талли за час.

Машин на дороге было мало, и, наблюдая краем глаза за мелькающими на счетчике цифрами, Стивен задумался о том, как здорово было бы совершать этот путь регулярно. Убедить Талли вполне возможно… или это всего лишь мечта? Ну и пусть мечта, кому от этого вред? Данбар попытался представить, как Дженни отнесется к Талли и наоборот, если они когда-нибудь встретятся. Две женщины в его жизни — поладят ли они? Возможно ли вообще такое? Было соблазнительно представить, что они подружатся, и сразу подумалось о пикниках и выходных втроем, маленьких общих тайнах, подарках под елкой…

Однако реальность всегда вносит свои коррективы… Работа Талли требует полной отдачи и значит для нее также много, как и «Сай-Мед» для Стивена. Попытки наладить домашний уют — если такое вообще возможно в их ситуации — скорее все полностью изменят установившийся порядок вещей, и каждому придется многим поступиться… Данбар почувствовал, как возвращаются прежние сомнения. Неужели проблема действительно нерешаема… или он просто ищет оправданий тому, что с Талли все будет, как и с другими, — любовь, романтика, прекрасные отношения, с самого начала обреченные на провал? Что будет причиной их разрыва: судьба, которую он привык обвинять в своих неудачах с женщинами, или его собственный гнусный эгоизм?..

Стивен свернул на улицу, где жила Талли, повторяя про себя, как заклинание: «Жизнь — это то, что происходит с тобой, пока ты строишь планы на будущее…»

Когда он вышел из лифта, Талли уже ждала у дверей своей квартиры — как всегда, в джинсах и свитере, босиком. Волосы были влажные после душа, с легким ароматом шампуня. Стивен поцеловал ее, обнял и застыл, не желая выныривать из этого блаженства.

— Чем занималась? — поинтересовался он спустя некоторое время.

— Работала, — ответила она с напускной мрачностью. — Впрочем, что и следовало ожидать по закону подлости. В кои то веки договорилась с сестрами сходить в кафе… только сели, как мне позвонили из больницы. Пришлось отправиться на работу в выходной.

— Сочувствую, — прошептал Стивен, зарываясь лицом в ее волосы. — Кстати, не знал, что у тебя есть сестры.

Талли засмеялась.

— У меня их две. Ты обо мне многого еще не знаешь. Мы вообще мало друг друга знаем. А если ты скажешь, что мы знакомы уже вечность, получишь коленом сам знаешь куда.

— Нет-нет, ты права, — улыбнулся Данбар.

— Ну ладно, а ты чем занимался? Наверняка провел время гораздо интереснее. Как прошла встреча?

— Правительство одержимо идеей создания новой вакцины, поскольку всерьез опасается биологической атаки.

— И? — спросила Талли, когда Стивен замолчал.

— Судя по всему, некоторые чересчур амбициозные чиновники решили, что угодят начальству и ускорят свое продвижение по карьерной лестнице, если организуют неофициальные испытания новой вакцины против туберкулеза на детях в «Пайнтопс». Компания, занимавшаяся разработкой вакцины, — биотехнологическая организация под названием «Сент-Клер Геномикс», убедила их, что испытания и бумажная работа — просто формальность, потеря времени. Власти назвали стремление чиновников обойти закон «досадным недоразумением», но как бы то ни было оказалось, что в процессе производства в вакцину попал какой-то химикат.

Не находя слов, Талли возвела руки к потолку.

— Недоразумение? — наконец выговорила она. — Как в таком деле может быть недоразумение? Они же отравили детей! Как такое вообще могло произойти? Это просто возмутительно! Их всех нужно повесить, колесовать и четвертовать…

Внезапно Талли сообразила, что Стивен уже давно молчит.

— Послушай… — подозрительно сказала она, — ты ведь не хочешь сказать, что им сойдет с рук?

— Боюсь, к тому все идет, — мрачно ответил Данбар. — Меня тоже мутит от всего этого, но альтернативы молчанию слишком ужасные.

— Я не понимаю? — подняла брови Талли, и в глазах ее явственно читалось обвинение.

 

Восемнадцать

Стивен рассказал ей о том, что произойдет, если пайнтопское дело предадут огласке. Он наблюдал, как у женщины нарастает то же разочарование, какое испытывал он сам — борьба против неумолимой логики, которая настаивала, что молчание в данной ситуации будет самым правильным. Хотя и гнусным.

— Ублюдки! — горько сказала Талли. — За всеми этими мерами безопасности наверняка что-то кроется…

— В глубине души я с тобой согласен, но умом понимаю — все так спешат, поскольку нам на самом деле угрожает биологическое нападение.

— А у тебя есть этому доказательства? — спросила Талли, прищурившись.

— Сам лично я их не видел. Но правительство уверено, что нападение неизбежно, и утверждает, что доказательства исчерпывающие. Обычным путем мы не успеем разработать необходимую вакцину и протестировать ее, поэтому они срезают углы, где только возможно.

— И дают основания для… «недоразумений»?

— Выходит, что так, — согласился Стивен.

— Ты им веришь? — Талли внимательно смотрела на собеседника, выискивая признаки — взгляд, поза, движения, — по которым можно было бы угадать его истинное мнение.

Данбар заметил ее испытующий взгляд.

— Да. Меня кое-что беспокоит, — признался он. — Но у меня нет выбора, кроме как принять то, что они говорят. С другой стороны… Не думаю, что мне сказали всю правду о случившемся в «Пайнтопсе»… Их версия того, что произошло с вакциной, не слишком убедительна.

Талли восприняла его слова, как опровержение самого главного аргумента, и это отразилось у нее на лице, но она сдержалась, понимая, что возмущаться просто бессмысленно. Плеснув виски в два бокала, она взяла один и села на диван.

— Расскажи, — потребовала она.

Стивен посвятил ее в подробности беседы с Даттоном.

В глазах Талли читалось сомнение.

— Химикат, который они разливали по бутылкам накануне работы с вакциной, естественно, будет подозреваемым номер один, — сказала она осторожно. — Даже если они действительно работали на разных конвейерах, некоторые части могли оказаться общими — фильтрующие головки, дозаторы, пробирки… А как еще химикат мог попасть в вакцину? Или ты предполагаешь, что кто-то намеренно добавил его?

Поморщившись, Данбар покачал головой.

— Да, ты, наверное, права, но Даттон опытный специалист. Он не мог настолько глупо ошибиться — использовать для обеих линий одну и ту же фильтрующую головку или что-то подобное…

— Это не обязательно был он, — пожала плечами Талли. — И я все-таки уверена, что причина кроется в производственном процессе.

— А может, кто-то именно этого и хочет — чтобы мы так думали…

Талли вопросительно посмотрела на Стивена.

— У тебя здорово получается говорить загадками, — улыбнулась она. — Мог бы писать диалоги для «Истэндеров»… — И очень похоже изобразила мелодию заставки к фильму.

— Просто мне все это очень не нравится. — Данбар даже не улыбнулся. — А теперь они еще и компанию свернули. Здесь явно что-то не так.

— Ты прав, — кивнула Талли. — Чтобы в наше время компания взяла на себя ответственность и признала вину — это нонсенс.

— Кроме того, обрати внимание, что на них никто не давил, — продолжал Стивен. — Дело не собирались предавать огласке, журналисты и газетчики не потребовали бы крови, телевизионщики не стояли бы перед окнами, требуя правды. Компания маленькая, так что о пайщиках тоже нечего волноваться. Зачем прикрывать лавочку еще до начала подробного расследования?

— А тебе не кажется, что это все не так уж важно, Стивен? — произнесла Талли. — Какая разница, каким образом химикат попал в вакцину, если непоправимое уже случилось и дети уже пострадали? Это уже чисто академический интерес.

— Ты не права, — не сдавался Данбар. — Что бы там ни говорили. Представь, ты собираешь паззл и в самом конце обнаруживаешь, что одной детали не хватает. Можно, конечно, прикрыть дырку и притвориться, что все нормально. А можно признать, что есть проблема. И вдруг оказывается, что и некоторые детали паззла вообще из другой оперы, и целостность картины — просто иллюзия.

Талли снисходительно улыбнулась.

— Ну и так может быть. Послушай, не знаю, как ты, но я сыта по горло суровой реальностью. Давай хоть ненадолго перестанем об этом думать? Напьемся вопреки советам врачей, будем вести себя неприлично до безобразия, напрыгаемся в постели до одурения… как будто живем последний день, а?

Стивен расплылся в улыбке.

— Отличное предложение! — прошептал он, скользнув рукой под свитер Талли. — Только давай не будем спешить… — Он осторожно отогнул чашечку бюстгальтера и коснулся языком соска.

— Если ты так настаиваешь… — пробормотала Талли, двигаясь ему навстречу.

— Разумеется, настаиваю… Мне кажется, я мог бы делать это… бесконечно!

* * *

— Солнце взошло, — прошептал Стивен на ухо Талли. Вместо ответа она отвернулась и с головой накрылась одеялом.

— Сегодня чудесный день… — продолжал он.

— Воскресенье же, — жалобно отозвалась Талли. — У тебя что, совсем нет сердца?

— Нет… Я отдал его одной прекрасной девушке, — снова прошептал Стивен, нежно целуя Талли в шею.

— М-м-м… ты бессердечное чудовище, — пробормотала она, с трудом сдерживая улыбку. — Как насчет того, чтобы дать девушке выспаться? Она станет еще прекраснее…

— Ей это не нужно. Она и так восхитительна!

— Даже чересчур, — хихикнула Талли. — Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься?

Данбар широко улыбнулся.

— Ну и это тоже, — согласился он. — Но вообще-то я подумал, что мы могли бы замечательно провести выходной. Прогуляемся по солнышку, найдем какое-нибудь местечко, где делают «кровавую Мэри». Полистаем журналы в ожидании заказа, потом не торопясь, со вкусом поужинаем… А потом вернемся домой и посмотрим по телеку футбол.

— Ты серьезно?! — воскликнула Талли.

— Шутка! — расхохотался Стивен. — Зато мне удалось тебя заинтересовать.

— Чудовище, чудовище, чудовище! — повторяла она, легонько колотя Стивена в грудь. — И что мне с тобой делать?

— Ну, для начала… — протянул он, — ты могла бы…

— Ты невозможен! — шепнула она, сдаваясь.

* * *

Талли, одетая в джинсы и легкую кожаную курточку поверх белой футболки, бросила ключи в сумку и захлопнула дверь.

— Знаешь, — сказала она, повернувшись к Стивену, — по-моему, я никогда не пила «кровавую Мэри».

— От нее у тебя разыграется аппетит, — пообещал он и приобнял спутницу за плечи. — Но в выборе места я полагаюсь на тебя.

— Моя сестра все время твердит о какой-то таверне «У реки», за Мэрли Вуд. Давай попробуем?

— Отличная мысль!

Выйдя на улицу, они несколько секунд стояли, с наслаждением подставив лица теплым лучам солнца.

— М-м-м… — протянула Талли. — Именно таким и должен быть выходной. — Она взглянула на Стивена.

— Бесспорно, — отозвался он, улыбаясь, и притянул девушку к себе.

— Давай поедем в моей машине, — предложила Талли. — Тогда я не буду давать тебе указания.

Данбар оперся рукой о крышу «Рено Клио», ожидая, пока Талли достает ключи. Он уже собирался высказаться насчет женщин и их сумочек, но внезапно ощутил боль в левом бедре, как от укуса пчелы. Непроизвольно схватившись за ногу, он обернулся и увидел, как мужчина, который до этого двигался в их направлении, резко повернулся на каблуках и пошел прочь.

— Какого черта… — выдохнул Стивен, чувствуя внезапное головокружение и слабость в коленях.

— Стивен! — вскрикнула Талли, обегая машину как раз в тот момент, когда он мешком рухнул на асфальт. — Что случилось?!

Теряя контроль над собой, Данбар собрался с силами и вытащил то, что вонзилось ему в ногу. Это был крохотный дротик, какими обычно стреляют из пневматических пистолетов. Перед глазами встала удаляющаяся мужская фигура. Судя по одежде, это был не англичанин… европеец, возможно, русский.

— Господи Иисусе! — пробормотал Стивен, внезапно сообразив, что ошибся насчет тех двух русских, которые столкнули его с дороги. Ни с кем они его не перепутали. Они охотились именно за ним!

Данбар смотрел на дротик затуманенным взглядом, и сознание покидало его.

— Рицин, — пробормотал он заплетающимся языком. — Рицин… Противоядия нет. Прости…

В широко раскрытых глазах Талли плескался ужас. Дротик выпал из руки Стивена, и девушка едва успела поддержать его голову, когда он окончательно потерял сознание. Она осторожно уложила Данбара на бок, торопливо достала из сумочки телефон и набрала три девятки. Не убирая руки с шеи Стивена в попытке нащупать пульс, испытывая смесь горя и потрясения, она достала второй рукой из сумочки пинцет и подняла дротик с тротуара.

* * *

— С возвращением! — произнес чей-то голос.

Стивен моргнул, ослепленный белизной потолка, и попытался оглядеться. Он попробовал рассмотреть фигуру в белом, стоявшую рядом, но все вокруг казалось слишком ярким.

— Предупреждаю ваши вопросы: вы в больнице, сегодня вторник, половина одиннадцатого утра, и вы очень везучий парень.

— Вторник? — пробормотал Данбар. Выходит, он потерял два дня своей жизни. — Талли… Как она?

— Вы, видимо, имеете в виду доктора Симмонс? Она попросила сообщить, когда вы очнетесь. Я позвоню ей сейчас, — сказала медсестра. — Имейте в виду, ей придется пробиться через двух бугаев у дверей. Придя вчера на дежурство, я подумала, что в палате лежит по меньшей мере Брэд Питт или Джордж Клуни.

— Простите, — отозвался Стивен, пытаясь изобразить улыбку.

— Ну, я еще подумаю, — усмехнулась медсестра и вышла из комнаты.

Данбар едва успел откинуть голову на подушку, пытаясь вспомнить, что случилось в воскресенье, как в комнату вошел мужчина средних лет в деловом костюме. Это оказался Джордж Ламонт, лечащий врач Стивена.

— Как вы себя чувствуете?

— Я думал, для рицина нет противоядия, — вместо ответа произнес Данбар.

— Его действительно нет, — кивнул Ламонт. — Но это был не рицин.

Стивен растерянно посмотрел на врача, начиная сомневаться в своей памяти.

— Но дротик…

— Был отравлен, но не рицином, — прервал его Ламонт. — И вы должны благодарить доктора Симмонс — она спасла вам жизнь. Осматривая дротик, она уловила легкий запах миндаля. И вы обязаны ей по гроб жизни тем, что она сделала правильный вывод. Дротик был пропитан цианидом, а не рицином. С ее помощью бригаде скорой помощи удалось нейтрализовать яд амилнитритом, когда у вас остановилось сердце, а потом уже настал наш черед…

— Господи, я был уверен…

— Да-да, все слышали нашумевшую историю с Георгием Марковым, — кивнул Ламонт. — Отравленное острие зонтика и все такое…

В этот момент в палату вошла Талли, в белом халате и со стетоскопом на шее. Ламонт улыбнулся и, сообщив, что у них есть несколько минут, вышел.

— Слышал, я твой должник, — сказал Данбар.

— Это самое малое, что я могла для тебя сделать… после субботней ночи, — улыбнулась Талли. — Как ты?

— Ощущение как от самого ужасного похмелья в своей жизни. Прости, что из-за меня тебе угрожала опасность. Господи, на моем месте могла быть ты!

— Откуда тебе было знать, что кто-то собирается напасть на тебя? — Талли присела на краешек кровати и убрала волосы у него со лба. — Но я хочу знать, почему…

— Я ошибся, — сказал Стивен. — Мне нужно было сообразить вовремя, но я сделал неправильный вывод. Я поверил в то, во что хотел поверить.

Талли озадаченно и встревоженно посмотрела на него, словно подозревала, что услышит сейчас что-то неприятное.

— Я не понимаю, — пожаловалась она.

Данбар рассказал ей о нападении на трассе и о двух русских, сгоревших заживо.

— Я решил, что меня приняли за другого… что им нужен был предыдущий владелец машины. Я просто очень хотел в это поверить, но на самом деле им был нужен именно я.

Талли заметно побледнела.

— Стивен, ты меня пугаешь. Я знаю, что ты следователь, но мне представлялось это чем-то вроде налогового инспектора. Конечно, ты иногда задавал странные вопросы… Но русские, сталкивающие твою машину с трассы, отравленный цианидом дротик… Это уже слишком!

— Именно эти слова я и боялся от тебя услышать, — вздохнул Стивен. — Потому и поверил так легко в то, что меня приняли за прежнего владельца автомобиля.

— О чем еще ты мне не сказал?

— Все остальное ты уже знаешь.

По глазам Талли было видно, что она все еще не верит.

— Ну, хорошо, — заговорила она после паузы. — Объясни тогда, какая связь между русскими, отравленным дротиком и расследованием испытания нелицензированной вакцины на детях в Англии?

— Не знаю, — честно признался Стивен.

Талли посмотрела на него, словно решая, верить или нет.

— Я правда не знаю, — повторил Данбар.

— О Господи! — вздохнула Талли, кладя руку себе на лоб. — Я так и подозревала, что ничего хорошего у нас не выйдет…

— Нет, — возразил Стивен, беря ее за руку. — Обязательно выйдет. Обещаю: когда все закончится, я докажу тебе это. Даже если мне придется бросить работу и заняться продажей стеклопакетов в Лестере… Только не бросай меня, ладно?

Лицо Талли смягчилось.

— Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Но это… — Не найдя подходящего слова, она отвела взгляд. — Мне нужно подумать, Стивен. Доктор Ламонт собирается осмотреть тебя, а еще с тобой хочет поговорить куча народу. Я вернусь позже, когда закончу дежурство. — Она нежно поцеловала Стивена в лоб и вышла.

 

Девятнадцать

Сразу после того, как Ламонт закончил осмотр и выдал заключение «здоров», Стивен попросил разрешения сделать несколько телефонных звонков.

— В «Сай-Мед» будете звонить? — поинтересовался Ламонт.

Данбар кивнул.

— Я уже сообщил сэру Джону Макмиллану, что вы вернулись в страну живых. Когда вас привезли сюда, он потребовал, чтобы мы регулярно сообщали ему о вашем состоянии. Подозреваю, что охрана у дверей — его рук дело. Он ждет вашего звонка.

Стивен позвонил Джин Робертс. Девушка страшно обрадовалась, услышав его голос.

— Мы просто с ума сходили, когда узнали, что это цианид… — призналась она.

Данбар был тронут.

— Спасибо, Джин, — с чувством произнес он. — Как сказал врач, мне просто повезло. Кстати, вы не могли бы позвонить моей свояченице в Шотландию и объяснить ей, почему я не выходил на связь. Не рассказывайте всего, просто скажите, что мне делали операцию, и я позвоню, как только смогу. Передайте от меня привет и попросите, чтобы она сказала Дженни, что папа очень ее любит и обязательно позвонит, как только поймает нехороших людей.

— Обязательно, Стивен, — пообещала Джин. — Сэру Джону пришлось разбираться с местной полицией и вести переговоры, чтобы эта история не попала в газеты.

— Надеюсь, у него получилось? — с тревогой спросил Данбар.

— Да, после вмешательства министерства.

— Ну что ж, теперь я более-менее в курсе событий.

Джин соединила его с Макмилланом, и минут десять оба пытались найти объяснение случившемуся, но безуспешно.

— Это наверняка имеет отношение к расследованию, — настаивал Стивен. — Но я никак не могу найти убедительную связь между русскими и «зелеными наклейками». А вы?

Макмиллан признался, что тоже не видит связи.

— Кто-то явно уверен, что ты знаешь больше, чем говоришь, — заметил он.

— И это ставит меня в очень неудобное положение.

— Особенно если учесть, что покушение на тебя может повториться, — вздохнул Макмиллан.

— Нужно обеспечить безопасность Талли, — спохватился Данбар. — Они вполне могут попытаться достать меня через нее.

— Я сделал это, как только мне сообщили о случившемся, — успокоил его Макмиллан. — Кстати, как ко всему отнеслась доктор Симмонс?

— Лучше не бывает, — сказал Стивен с горечью.

— Ну, реакция вполне ожидаемая. Дай ей время, все образуется.

— Хорошо бы она дала время мне, — уныло сказал Данбар.

— Поэтому чем скорее ты закончишь расследование, тем лучше для всех нас, — заключил шеф.

Стивен отодвинул трубку от уха и уставился на нее, не в силах поверить услышанному. Ему только что велели продолжить работу! Он с трудом удержался, чтобы не напомнить Макмиллану, что он, Данбар, два дня находился между жизнью и смертью. Вместо этого он сказал:

— Я ушел бы отсюда завтра утром, если бы не один нюанс…

— Какой?

— Я вернул свой пистолет на склад — решил, что он мне не понадобится. Судя по всему, мне снова придется вооружиться.

— «Глок-23»? — уточнил Макмиллан. — Хорошо, я распоряжусь, чтобы его доставили в больницу. Получишь его утром, при выписке.

* * *

Около шести вечера к Стивену заглянула Талли. Она уже переоделась в уличную одежду, на плече висела сумка.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Гораздо важнее, как себя чувствуешь ты, — возразил Данбар. — Представляю, какое ты испытала потрясение…

— В жизни всякое бывает, — пожала плечами Талли. — Но имей в виду, роль «девушки Джеймса Бонда» — это не мое. Профессия педиатра меня вполне устраивает.

— Послушай, моя работа не всегда полна опасностей, — начал Стивен. — Я не шпион. Не секретный агент. Ты знаешь, чем я занимаюсь — я же рассказывал тебе! Я говорил правду.

— А как насчет русских?

— Не имею понятия, почему они хотели моей смерти. Единственное, что приходит в голову — не ведая того, я перешел кому-то дорогу. Проблема в том, что я не представляю, кому.

— И от этого ситуация становится еще опаснее!

— Становится, — согласился Стивен, решив, что лучше признать правду.

— Ты в курсе, что ко мне приставили охрану?

— Это сотрудники спецслужбы. Джон Макмиллан решил, что это оправданная мера предосторожности. Он устроил все, пока я пребывал в объятиях Морфея. Не волнуйся, они тебе не помешают.

— А кто охраняет двери в твою палату?

— Тоже спецслужба. Эти уйдут утром, когда меня выпишут.

— То есть предполагается, что дальше ты сам о себе позаботишься?

— Да.

— Так ты у нас профессионал рукопашного боя и носишь под мышкой пистолет? — хмыкнула Талли.

— Да, — просто ответил Стивен, проигнорировав обвинение, звучавшее в ее голосе.

Воцарилась напряженная тишина, затем Талли с сомнением покачала головой.

Взяв ее за руку, Данбар тихо сказал:

— Ты же знаешь, я служил в спецназе. Работал врачом, но освоил много… полезных навыков. Однако все это уже в прошлом, и не имеет отношения к моей теперешней работе. Я ношу оружие только в том случае, если есть причина подозревать, что мне угрожает опасность. У меня нет лицензии на убийство… хотя есть право смотреть телевизор… и водительские права с тремя штрафами за превышение скорости.

Талли не удержалась от улыбки. Она села на край кровати и заглянула Стивену в глаза.

— Надеюсь, мне не придется сожалеть об этом, но… я тебе верю, — сказала она.

На секунду закрыв глаза, Данбар молча возблагодарил судьбу.

— Что собираешься делать, когда выйдешь из больницы? — продолжала Талли.

— Вернусь в Лондон и попытаюсь сложить воедино все куски головоломки.

— Прошу тебя, будь осторожен!

— Обещаю. Мне есть ради чего жить…

— Ты можешь остановиться у меня, пока решаешь, что делать дальше, — предложила Талли. — Надеюсь, спецслужба может приглядеть за нами обоими?

Вместо ответа Стивен крепко поцеловал ее в губы.

— Мне нужно поговорить с Макмилланом тет-а-тет, — сообщил он, неохотно прервав поцелуй. — Я более чем уверен, что мне рассказали не всю историю о вакцине.

— Держи меня в курсе, — попросила женщина. Ее слова прозвучали так трогательно, что Данбар молча обнял ее и прижал к себе.

— Как только я с этим закончу, мы начнем думать о нас, ладно? Это будет делом номер один в нашей жизни.

Печально улыбнувшись, Талли кивнула.

— Будь осторожен, Стивен, — прошептала она.

* * *

Данбара выписали на следующее утро, после того как проверили все рефлексы, функцию дыхательной и сердечно-сосудистой систем, и результаты удовлетворили Джорджа Ламонта.

— Так везет только раз в жизни, — предупредил он Стивена. — В мире не так уже много людей, которым удалось выжить после инъекции цианида.

— Охотно верю, — улыбнулся Данбар.

Он переоделся, поблагодарил медсестер отделения, а затем обратился к Дженкинсу и Ричи — сотрудникам спецслужбы, дежурившим у дверей.

— Джентльмены, я крайне вам признателен, но, к счастью, ваши услуги мне больше не понадобятся.

— Ну вот, как всегда — на самом интересном месте, — ухмыльнулся Дженкинс, коренастый лысый мужчина, который отлично смотрелся бы в команде регбистов. — Самая легкая работенка — быть няней при агентах «Сай-Мед». Запомни, Джордж, — повернулся он к напарнику, — это очень нежные цветы. Ты знал об этом?

Ричи, до этого задумчиво молчавший, растерянно улыбнулся.

— У них все с университетским образованием, — продолжал Дженкинс. — Мозги размером с планету — во всяком случае, некоторые из них в этом уверены. Я ведь прав, доктор?

— Все в мире относительно, — отозвался Стивен, глядя прямо ему в глаза.

— Зато в самый критический момент, — не унимался охранник, — они зовут спецслужбу — когда надо разбить кому-нибудь нос или надрать задницу…

— И у вас отлично получается, — прервал его Данбар.

Усмотрев в его ответе снисходительность, Дженкинс ощетинился.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы перевели вас через дорогу, доктор? — спросил он. — Проверили, что рядом нет хулиганов? Вы уверены, что снова в форме?

Прежде чем Дженкинс успел сообразить, что происходит, Стивен метнулся к нему и, завернув руку за спину, буквально впечатал в стену. Охранник оказался в незавидном положении — ноги в стороны, щека прижата к стене, словно горгулья на кафедральном соборе.

— Ну что ж, — протянул Данбар задумчиво, — кажется, я вполне в форме… Впрочем, спасибо, что поинтересовались. Всегда полезно проверить.

Удаляясь, Ричи сказал Дженкинсу:

— Тупица, ты что, не знал, что он служил в парашютном?

В регистратуре Стивен обнаружил терпеливо ожидавшего курьера из министерства. Мужчина вежливо улыбнулся и, внимательно изучив удостоверение Данбара, вручил ему сверток. Стивен заполнил три формуляра, пожелал курьеру счастливого пути, а затем, следуя указателям на полу, дошел до туалета. Там, уединившись в кабинке, он зарядил пистолет и устроил его в наплечной кобуре, что, надо сказать, оказалось нелегким делом в условиях ограниченного пространства. Поудобнее затянув ремень, Данбар надел куртку и повертелся перед зеркалом, проверяя, нет ли где подозрительных выпуклостей.

Затем направился к выходу, расположенному напротив стоянки такси — там, где высаживали пассажиров. Рассчитав время так, чтобы как можно меньше быть на виду, Стивен вскочил в такси, едва из него выбралась пожилая пара.

— Вообще-то мы сажаем только на остановке, — пробурчал водитель.

— Двадцать фунтов сверху за то, что вы разок нарушите правила, — улыбнулся Данбар.

— Куда едем?

Стивен намеренно отправил водителя кружным путем. Сначала он попросил отвезти его в гостиницу, где останавливался во время первой поездки в Лестер, затем на полпути «передумал» и назвал адрес французского ресторана, в котором часто обедал с Талли, и только когда убедился, что за ними нет хвоста, решил ехать в отделение полиции, куда, по просьбе Макмиллана, отогнали его «Хонду».

— Вы что, просто покататься сели? — не выдержав, мрачно поинтересовался водитель.

— Цыганская кровь, что поделаешь, — отозвался Стивен. — Люблю путешествовать.

Он забрал свою машину и добрался до Лондона без происшествий, но всю дорогу провел в размышлениях — кому понадобилось убивать его. Данбар пытался рассуждать логически, но так ни к чему и не пришел. Оба раза на него нападали в Лестере, а не в Лондоне. Стивен был уверен, что первое нападение произошло из-за следящей системы, установленной на его «Порше» — кто-то сообщил, что его машина в угоне, чтобы получить информацию о ее местонахождении. Но второй раз этим способом противник уже не мог воспользоваться, чтобы обнаружить местонахождение Данбара. На «Хонде» не было следящей системы — во всяком случае, он так думал… Достав телефон, Стивен позвонил Стэну Сильверу.

— Нет, не стоит, — уверил его тот. — Только не говори, что у тебя угнали машину!

— Ничего подобного, — поспешил успокоить его Стивен. — Просто хотел выяснить, каким образом можно выяснить мое местонахождение.

— Если ты считаешь, что за тобой следят, и предполагаешь, что причина в машине — может, кто-то намеренно установил «маячок»?

— Не исключаю, — согласился Данбар.

— Пригоняй машину, — предложил Сильвер.

Стивен взглянул на часы.

— Я еду домой из Лестера. Буду у тебя через полчаса.

* * *

— Внутри чисто, — объявил Сильвер, закончив осмотр. — Загоню ее на «яму».

Он завел «Хонду» на гидравлическую платформу и нажал кнопку. Ожидая, пока машина поднимется, Стэн закурил сигарету.

— Так ты обошел их? — спросил он, стараясь перекричать шум.

Стивен отрицательно покачал головой.

— Кто-то хочет вывести меня из игры, а я не знаю причины, — прокричал он в ответ.

— Приятного мало, — нахмурился Сильвер. — Один человек или банда?

— Банда. Видимо, из России.

— Так ты перешел им дорогу?

— Я уже почти хочу, чтобы так и было — по крайней мере тогда я знал бы, в чем дело.

Сильвер принялся изучать дно «Хонды», подсвечивая себе мощным фонариком.

— Ну-ка, ну-ка, что у нас тут… — пробормотал он, снимая что-то с наружной части задней колесной арки и протягивая Стивену. — Проблема решена!

Несколько секунд Данбар молча разглядывал следящее устройство.

— Я никому не говорил о «Хонде», — сказал он наконец. — Никто не знал, что я арендовал ее у тебя.

— Может, кто-то видел тебя за рулем?

— Я вообще не ездил на ней в Лондоне.

— В общем, разбирайся сам, — подытожил Сильвер. — Может, эту штуку мне оставишь? — кивнул он на «маячок».

Стивен протянул ему приборчик.

— А что ты с ним будешь делать?

— По дороге домой я проезжаю забегаловку для дальнобойщиков. Прицеплю маячок к фуре, которая едет в порт — вот твои чуваки удивятся!

Данбар поблагодарил приятеля и поехал домой. Обнаружив, каким образом нападавшие выследили его, он почувствовал себя лучше, но по-прежнему оставалось загадкой, как противник вообще узнал насчет «Хонды». Стивен намеренно не взял служебный автомобиль и постарался никому не говорить о том, какой машиной пользуется — однако кто-то все же выяснил это и поставил на машину «жучка». У него похолодело внутри, когда он подумал, что это могло быть и взрывное устройство, а не магнитный «маячок».

Данбар продолжал размышлять об этом, лежа в ванной с бокалом джин-тоника в руках, когда зазвонил телефон. Проклиная закон подлости, по которому телефон звонил именно тогда, когда Стивен забывал взять его с собой в ванну, и думая, что это может быть Талли (хотя они договорились, что он сам позвонит ей), он вылез из ванны и босиком прошлепал в комнату.

— Доктор Данбар? Это Линда Холдейн из Эдинбурга.

— А, здравствуйте, — ответил Стивен, чувствуя, как по коже пробежал озноб. Он просил Линду позвонить ему, если она вспомнит хоть что-то, объясняющее причину поступка ее мужа. — Как вы?

— Хорошо, спасибо, — невесело ответила Линда. — Я с детьми завтра уезжаю. Сегодня весь день собирались.

— Ох, сочувствую… — Данбар вспомнил, что она не могла оставаться в доме из-за финансовых проблем, возникших из-за того, что смерть Скотта посчитали самоубийством.

— Вы просили связаться с вами, если я что-нибудь узнаю, пусть даже пустяк…

— Да-да, конечно!

— Скотт кое-что приклеил скотчем на нижнюю поверхность своего стола. Я обнаружила это сегодня утром, когда разбирала его вещи и уронила под стол листок. Мне пришлось лезть за ним.

— И что это? — спросил Стивен, чувствуя, как заколотилось сердце.

— Конверт с двумя карточками внутри.

— Карточками?

— Регистрационные карточки, вроде тех, которые используются в библиотеках. Видимо, он не хотел, чтобы кто-то их нашел.

— Например, взломщики, которые заходили позвонить, — протянул Стивен задумчиво.

— Полицейские сказали, что они искали наркотики, — уточнила Линда.

— Возможно, — пробормотал Данбар, внезапно увидев события в новом свете. — Что на этих карточках?

— Какой-то код. Буквы и цифры, но точно не телефонные номера. К сожалению, для меня они ничего не значат.

Стивен, с которого до сих пор текла вода, вытер руки о полотенце, второпях обмотанное вокруг бедер, взял со стола лист бумаги и ручку и попросил продиктовать, что написано на карточках. Записав, он повторил, чтобы проверить:

— К-О-У-Л пробел П-Р-И-Р пробел 4-0-9 пробел 1-0-0-7 тире 1-0-1-1 пробел 2-0-0-1.

Затем Линда продиктовала вторую карточку:

— Р-Ж-Г пробел 2 пробел 2-3-7 пробел 2-0-0-1. Это все.

Данбар снова повторил код.

— Вы думаете, это что-то значит? — спросила Линда. — В смысле, вы догадываетесь, о чем речь?

— Пока нет, но если ваш муж решил спрятать эти карточки, тому должна быть веская причина, — сказал Стивен.

— Это поможет доказать, что Скотт не наложил на себя руки? — с надеждой воскликнула женщина.

— Надеюсь, — осторожно ответил Данбар. — Будьте на связи. Сообщите, где устроились, хорошо?

Вода в ванне остыла. Стивен вытерся полотенцем и оделся. Звонок совершенно изменил его настроение. Наконец-то хоть какая-то перемена! Пока он не понимал ее смысла, но чувствовал, что расследование, которое уперлось в стену, вот-вот сдвинется с места. Позвонив Талли, он рассказал ей о разговоре с Линдой Холдейн.

— Это определенно прогресс! — обрадовано воскликнула Талли.

— Осталось только расшифровать код, — невесело усмехнулся Данбар.

— Я в тебя верю…

 

Двадцать

На следующее утро Стивен запросил в «Сай-Мед» новости по делу пациентов с «зелеными наклейками». Через час на его электронный адрес пришло письмо. Еще восемь детей оказались в больницах с кожными симптомами различной степени тяжести — от простой сыпи до серьезных дегенеративных процессов и потери чувствительности.

Прочитав список, он задумался. Все дети подверглись воздействию химиката одновременно, однако симптомы у них развивались с разной скоростью. Для отравления это не характерно. Действие ядов не зависит от особенностей иммунной системы — в отличие от инфекций. Если верить производственному менеджеру Даттону, оборудование для производства вакцины никогда не использовалось в работе с токсическими веществами, значит, химикат изначально находился в сырье для вакцины. Всем детям ввели одну и ту же дозу, и единственным фактором, определяющим клинические проявления, должна быть масса тела. Дети с меньшим весом пострадали бы сильнее, поскольку получили более высокую дозу яда на килограмм веса.

Это легко можно было проверить. Данбар открыл в ноутбуке файл с историями болезни и сопоставил вес детей с датами поступления в больницу на лечение. Никакой корреляции не было. Более того, у многих детей с наименьшей массой тела симптомы развились позже.

— Черт, что это может означать? — пробормотал Стивен, пытаясь найти хоть какой-то фактор, общий для всех заболевших детей. Поиски не увенчались успехом, но появление в списке Триш Лионс напомнило ему, что нужно проверить ее состояние. Он уже давно оттягивал этот момент, боясь, что новости будут плохие, и теперь с тяжелым сердцем позвонил в больницу.

— Нам пришлось ампутировать руку, — сообщил Филдинг. — Но вы, наверное, уже знали, что это неизбежно…

— Да, — упавшим голосом ответил Данбар. — Операция остановила некроз тканей?

— К сожалению, нет, — с запинкой ответил врач. — У нее пропала чувствительность в ногах… мы теряем ребенка.

— Господи, — пробормотал Стивен, — представляю, в каком состоянии сейчас ее мать…

— В ужасном, — согласился Филдинг. — Она тоже заболела.

— Не удивительно — находиться в таком стрессе столько времени. Виржиния сильная женщина, но…

— Я не об этом, — прервал его Филдинг. — Мы подозреваем, что у нее развивается то же заболевание, что и у Триш.

— Что?! — потрясенно воскликнул Стивен. — Разве это возможно?

— Да, мы тоже ничего не понимаем. У нее на руке появилось большое депигментированное пятно, и самочувствие резко ухудшилось… Виржинию поместили в городскую больницу Западного округа для обследования.

Положив трубку, Данбар несколько секунд стоял, уставившись в пространство. Как мог химикат попасть в организм матери Триш Лионс? Яды не заразны, они не передаются другим людям, как бактерии и вирусы. Яд не поймаешь… Его взгляд переместился на монитор ноутбука, на котором висели данные о пациентах с «зелеными наклейками». Здесь были только данные о детях, которым ввели вакцину. Стивен позвонил в «Сай-Мед» и попросил срочно проверить близких родственников больных детей.

— Что мы ищем? — поинтересовался дежурный офицер.

— Кто из родственников обращался к врачу с тех пор, как дети оказались в списке «зеленых наклеек»?

— Вы имеете в виду прыщики на попе, порезы пальцев, бородавки… — с нескрываемым сарказмом принялся перечислять офицер.

— Все что угодно, — отрезал Стивен и положил трубку. Он чувствовал, что нервы натянуты до предела. Такое ощущение, что еще чуть-чуть — и начнется самый настоящий ночной кошмар.

Данбар знал, что придется подождать, пока «Сай-Мед» раздобудет запрошенную информацию. Чтобы скоротать время, он достал шифр, продиктованный Линдой Холдейн, и начал прикидывать так и этак, пытаясь найти смысл в последовательности цифр и букв — на первый взгляд, случайной, но с чего бы тогда Холдейну так старательно прятать его? Вполне возможно, что информация, закодированная на карточках, была причиной самоубийства Скотта.

Стивен попытался распознать в буквах анаграммы и акронимы, а среди цифр — зашифрованный телефонный номер или даты, но безуспешно. Он никак не мог сосредоточиться, потому что в голове вертелись мысли о болезни Виржинии Лионс. Он отправился на кухню варить кофе, и в этот момент раздался звонок из «Сай-Мед».

— Подключили четверых сотрудников, — сообщил офицер. — Оказалось, что к врачу обратились несколько человек. Хотите, чтобы отчет переслали вам по электронной почте?

— Да, будьте добры, — Стивен, поблагодарив за работу, отключился. Он в нетерпении постукивал по столу карандашом, пока на панели задач не замигал белый конвертик, означающий, что пришло письмо. Запустив декодер, Данбар принялся читать документ по мере того, как его расшифровка появлялась на экране. После исключения стандартных жалоб, с которыми обычно обращаются к семейным врачам, у Стивена оказался список из двадцати восьми человек — близких родственников детей с «зелеными наклейками». Все они жаловались на изменение цвета кожи и потерю чувствительности в одной или нескольких конечностях. Худшие опасения оправдались. Данбар торопливо набрал телефонный номер Талли.

— Стивен, у меня всего лишь минутка. Я сейчас одна в отделении.

— Они лгали!

— Кто лгал?

— Кто-то или все они! История с химикатом в вакцине — полная чушь. Дети вовсе не были отравлены, они были инфицированы. Мы имеем дело с инфекционным агентом. — Он рассказал Талли о заболевших родственниках.

— О господи! — выдохнула она. — Чем дальше, тем страшнее…

— Проблема в самой вакцине, — продолжал Данбар. — История с попаданием в вакцину токсина — просто ширма.

— Стивен, но ведь это ужасно!

— Послушай, ты ведь разбираешься в детских инфекционных заболеваниях… Мы можем встретиться? Мне нужна твоя консультация.

— Да, я могу найти себе подмену после обеда. Подъедешь сюда?

— Давай не будем рисковать. Я не хочу, чтобы твои телохранители знали о нашей встрече. Ты можешь от них ускользнуть?

— Ну, не знаю… — Талли явно была ошарашена предложением. — Они от меня такого не ожидают. Кроме того, мы, можно сказать, подружились…

— Тебе надо улизнуть от них, — настаивал Стивен. — Езжай на юг по трассе М1. Я буду ждать тебя в кафе на автосервисе в Уотфорде, в три часа дня.

— Хорошо. Будь осторожен!

— И ты тоже. Не забывай посматривать в зеркало заднего вида. Проверь, чтобы за тобой никого не было.

— А если кто-то будет?

— Остановись на обочине и позвони мне.

Не сказав больше ни слова, Талли положила трубку. Данбар понимал, что творится у нее на душе. Ему была ненавистна сама мысль о том, что придется привлечь любимую женщину, но она была педиатром-инфекционистом — именно то, что ему нужно. Он испытал волну разочарования от того, что никак не мог найти логику во всем происходящем. Группе детей ввели какую-то новую вакцину, в результате чего в их организмах оказался неизвестный инфекционный агент, который пожирает их плоть, а теперь еще перекинулся и на их родственников. Кто, будучи в здравом уме, решится скрывать это и притворяться, что ничего не происходит? Биотехнологическая компания, разработавшая вакцину? Чиновники из правительства, которые с ними в сговоре? Или здесь не обошлось без дополнительного фактора? Рука Стивена непроизвольно потянулась к кобуре. Преимущество было явно не на его стороне…

* * *

— Кто был тут дизайнером? — проворчала Талли, войдя в ресторан. — Не иначе как Иероним Босх!

— Вполне в его стиле, — согласился Данбар, шагая с ней рядом по направлению к кафе, откуда доносились звуки игровых автоматов, запах фастфуда и звон собираемой грязной посуды. Обстановка в придорожной станции техобслуживания отнюдь не способствовала хорошему настроению.

— За тобой не следили? — поинтересовался Стивен.

— Меня мучает совесть за то, что я тайно сбежала, — покачав головой, отозвалась Талли, — но не думаю, что меня засекли.

— Мне очень нужно твое мнение. Если здесь не обошлось без инфекционного агента — а я в этом уверен — почему его не высеяли ни в одной лаборатории?

— Возможно, это вирус. Многие вирусы очень трудно обнаружить. Часто приходится полагаться на серологические реакции, выявляющие антитела в сыворотке пациента. Они указывают на инфицирование отдельным вирусом или группой вирусов.

— Все серологические реакции были отрицательными, — мрачно сообщил Стивен.

— Тогда я — пас, — пожала плечами Талли.

— Почему реакция на этот инфекционный агент у детей развивается с разной скоростью?

— У кого-то иммунная система крепче, у кого-то слабее — зависит от того, с какими микробами и вирусами организм сталкивался прежде. Либо этот инфекционный агент размножается очень медленно.

— О каком инфекционном агенте мы сейчас говорим?

— Если брать во внимание все возможные варианты, можно подумать о преонах — какой-нибудь новый вариант болезни Крейцфельда-Якоба, в народе называемой «коровьим бешенством». Это заболевание развивается очень медленно, и долгое время может оставаться в латентной стадии. Если говорить о бактериальных инфекциях — это может быть туберкулез. Чтобы вырастить культуру микробактерий туберкулеза, нужно два месяца.

— Что ж, туберкулез как раз нельзя исключить в данном случае, — задумчиво произнес Данбар. — Ведь как раз этот микроб взят за основу при создании вакцины, которая, собственно, и предназначена для борьбы с ним. Но ведь ни одной из лабораторий не удалось его вырастить…

— Потому что это не живая вакцина, — объяснила Талли.

— А если бы была живая? Ведь и на этот счет они могут ошибаться.

— Не исключено, но судя по тому, что ты мне рассказал, симптомы, имеющиеся у пострадавших, не имеют ничего общего с туберкулезом. Туберкулез, как правило, поражает легкие.

— Ты права, — неохотно согласился Данбар.

На несколько секунд воцарилась тишина. Стивен предложил Талли заказать еще кофе.

— Пожалуй, мне хватит, — улыбнулась она. — А тебе удалось разобраться в шифровке Холдейна?

— Пока нет, — покачал головой Данбар. Он достал листок с шифром и протянул его Талли.

— Да уж, — кивнула она, — с ходу ее не решишь… Кстати, ты обратил внимание, что оба нападения на тебя произошли в Лестере.

— Да, я думал об этом…

— И в обоих случаях незадолго до нападения ты побывал в «Сент-Клер Геномикс».

Стивен задумался.

— Первый раз я приехал туда на «Порше», — медленно проговорил он. — Расписался в регистратуре, заполнил журнал для посетителей — и в нем была графа «номер автомобиля»… Второй раз я был в компании в субботу утром, и кроме самого Сент-Клера, там никого не было. Он ожидал меня — я договорился о встрече накануне. Журнал тогда я не заполнял, но «Хонда» была единственной машиной на стоянке, не считая автомобиля Сент-Клера. Кто-нибудь мог поставить «маячок», пока я разговаривал с ним.

— Это пока лишь предположение, — пожала плечами Талли.

— Но довольно убедительное. С другой стороны, зачем «Сент-Клер Геномикс» может желать моей смерти? — продолжал рассуждать Данбар. — Я знаю только то, что мне сообщили в их компании и в правительстве.

— Испугались, что ты можешь догадаться об инфекционной природе возбудителя? — предположила Талли. — Поймешь, что они солгали насчет химиката и дело в самой вакцине. Что она стала причиной смерти людей…

— Да, и они, разумеется, потеряют миллионы, если правительство разорвет с ними контракты! — подхватил Стивен. — В этом есть смысл. Но с чего они решили, что я догадаюсь?

Внезапно он хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Да потому что я заинтересовался Холдейном! Я дважды спрашивал Сент-Клера, говорит ли ему о чем-нибудь имя «Скотт Холдейн», и оба раза он отрицал это. А ведь на самом деле он лгал! Слухи о том, что сказал Холдейн, не могли не достигнуть его ушей.

— Значит, Сент-Клер подумал, что ты слишком близко подобрался к выяснению того, что знал Холдейн, — подытожила Талли.

— Вот почему они его убили, — мрачно продолжал Данбар. — Простой врач, ведущий практику в Эдинбурге, обнаружил, что с вакциной, которую ввели детям, что-то неладно. А может, даже выяснил, что именно. Ему сказали, что детям ввели противотуберкулезную вакцину, но он почему-то заподозрил иное…

— Я просто уверена, мы все поймем, когда расшифруем код, — убежденно сказала Талли.

— Если Скотт Холдейн выяснил, что произошло с пациентами с «зелеными наклейками», тогда Алан Никол, разработчик вакцины, наверняка тоже это понял. Видимо, он захотел предать это огласке, но его руководство не согласилось.

— И они выдумали историю с химикатом, чтобы замаскировать правду, и убили Никола, когда он не захотел молчать!

— Вопрос в том, кто еще в этом замешан, — проговорил Стивен, глядя в окно.

— Неужели ты думаешь, что кто-то из правительства? — воскликнула Талли. — Ты же сам сказал: все из-за денег.

— Мне и самому не нравится эта мысль, — согласился Данбар. — Но факты таковы, что кое-кто решил ввести школьникам вакцину, не прошедшую испытаний, и в итоге у детей развилось инфекционное заболевание, которым теперь заражаются их родственники. Чем тебе не скелет в шкафу!

— Больше всего я рада, что этот скелет не в моем шкафу, — покачала головой Талли. — Не представляю, как можно жить с этим!

Стивен задумался на секунду, затем сказал:

— Впрочем, если они на самом деле до сих пор верят в историю с химикатом, которую выдумал Сент-Клер, и не подозревают об инфекционной природе вакцины, они уверены, что все делают правильно. И до сих считают, что предусмотрительно затеяли разработку новой вакцины против туберкулеза, а ее производство совсем скоро будет поставлено на поток, защищая нашу страну от биологической угрозы. Они ожидают, что благодарный народ посвятит их в рыцари под гром аплодисментов.

— Но мы-то знаем, что вакцина опасна! — возразила Талли.

— Знаем, но ничего не можем доказать, — вздохнул Данбар. — Вакцину исследовали в разных лабораториях, и ни одна из них не обнаружила инфекционного агента. Мы знаем, что Скотт Холдейн и Алан Никол были убиты, и знаем — почему, но у нас нет ни малейшего тому доказательства.

— Послушай, но ведь обстоятельства смерти говорят сами за себя! — горячо возразила Талли.

— Люди слышат только то, что хотят слышать, — мрачно отозвался Стивен.

— Я точно уверена: ни один человек, будучи в здравом уме, не позволит продолжать вакцинацию, если ты расскажешь всем о том, что узнал.

— Сент-Клер поддерживает версию с попавшим в вакцину химикатом, и те, чья репутация сейчас на кону, с удовольствием ему верят.

— Но ты должен остановить их! — Талли хлопнула ладонью по столу. — «Сай-Мед» должен остановить их! Вы должны сделать так, чтобы вам поверили. Джон Макмиллан ведь точно тебе поверит?

— Думаю, да, — согласился Стивен. — Но ему нужны будут убедительные доказательства, чтобы хоть что-то предпринять. Никто в правительстве не захочет его слушать, даже если сами они не исключают, что это может быть правдой. Они будут тянуть время, чтобы потом «затеряться в толпе» и стать безликими персонажами вчерашнего правительственного аппарата — людьми, которые отошли от дел и теперь много времени проводят в кругу семьи или выращивают виноград во Франции, или пишут биографии политиков, нежась в лучах осеннего солнца Умбрии. А последствия их дел придется разгребать тем, кто придет следом. Так всегда было. Один начинает войну, другому приходится ее заканчивать.

— Господи, неужели ты действительно в это веришь? — изумленно выговорила Талли.

Выражение лица Данбара было красноречивее всяких слов.

— Тогда ты должен разгадать шифр Скотта Холдейна и предоставить им доказательство, от которого они не смогут отмахнуться!

Вместо ответа Стивен бросился через стол, сшиб Талли со стула и в обнимку с ней рухнул на пол.

 

Двадцать один

Талли завопила, но ее крик заглушил звон стекла. Окно за ее спиной разлетелось вдребезги от автоматной очереди. Стивен прикрыл голову женщины рукой, прижимая к полу. От выстрелов их защитила кирпичная стена, тянувшаяся под окнами во всю длину здания. В воздухе проносились осколки стекла и щепки, пули дождем поливали помещение сервисной станции. Тележки подскакивали, падали и переворачивались, витрины взрывались градом осколков, люди с искаженными от ужаса лицами метались в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Кто-то непрерывно кричал, останавливаясь только для того, чтобы набрать воздуха, кто-то застыл в оцепенении с белым как снег лицом…

Посетители ресторана решили, что на заправку напали террористы, но Данбар точно знал, в чем дело. Несколько минут назад он обратил внимание, что в ресторан вошли двое мужчин и принялись озираться вокруг, словно ища знакомых. Тот факт, что один из них осматривал только правую половину помещения, а второй — только левую, наводил на мысль, что это профессионалы, выбирающие себе цель. Оглядев помещение и на секунду задержав взгляд на Стивене, один едва заметно толкнул локтем второго. Как ни в чем не бывало продолжая беседовать с Талли, Данбар внимательно следил за их передвижениями. Мужчины вышли из кафе и, подойдя к автомобилю, стоявшему поодаль, открыли багажник. Когда парочка снова направилась к кафе, неся перед собой перекинутые через руку пальто, Стивен сразу понял, что сейчас начнутся проблемы. Как только первый мужчина сбросил пальто на землю, показав ствол автомата, Стивен метнулся через стол, намереваясь укрыться с Талли под защитой кирпичной стены, а в следующую секунду стекло над ними разлетелось вдребезги.

Выждав некоторое время, Данбар жестом показал женщине, чтобы она отползала, держась как можно ближе к стене. Талли начала пробираться к дальнему углу помещения, помогая себе локтями, а он перевернулся на спину, достал пистолет и стал ждать. Была вероятность, что нападающие решат убраться как можно скорее, но также не стоило исключать, что они перед этим проверят, достигнута ли цель.

Внезапно повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь рыданиями в одном из углов кафе и далекими криками с улицы. Такая тишина бывает после крушения скоростного поезда, когда невообразимый импульс движения в считанные секунды поглощается катастрофой и адский скрежет скручиваемого металла и раскалывающегося дерева внезапно стихает, оставляет после себя еще более жуткую тишину.

Стивен лежал, не моргая. Он заставил себя лежать даже тогда, когда в оконном проеме появилось дуло автомата, но когда появилось второе, он ожил, перекатился по полу так, что обе ступни плотно прижались к кирпичной стене, а затем оттолкнулся что было сил. Крепко держа «Глок» обеими руками, Данбар выстрелил по два раза — в каждую из двух фигур, стоявших в проеме. Он стрелял в корпус, самую крупную цель, поскольку не имел права промазать, целясь в голову. Оба нападавших рухнули на пол, но Стивен прекрасно понимал, что «Глок» — далеко не самый мощный пистолет в мире.

В голове эхом звучали слова сержанта, когда-то тренировавшего Данбара: «Никогда не рискуй. Если противник упал, сделай так, чтобы он больше не встал». Стивен вскочил на ноги и, держа пистолет пред собой, осторожно выглянул в окно. Один из нападавших, несмотря на тяжелые ранения, из последних сил пытался прицелиться в него. Стивен выстрелил еще два раза, и тот затих. Второй киллер лежал без движения, но Данбар заметил, что палец его судорожно дергается, пытаясь нажать курок. «Никогда не рискуй»… Он выстрелил, решив, что одного раза достаточно. Затем повернулся и бросился к Талли, которая скорчилась у дальней стены, прижавшись подбородком к коленям. На лице ее читался ужас.

— Ты цела? — осторожно спросил Стивен, присаживаясь рядом с ней на корточки.

Талли молча смотрела на него несколько секунд, затем сказала медленно и четко выговаривая слова:

— Они очень тебя не любят, да?

Это было настолько нелепо, что Данбар не удержался от улыбки. Талли не удалось последовать его примеру, и она просто положила голову ему на грудь и похлопала ладонью по спине.

— А ты непростой парень…

Вокруг нарастал шум, помещение оживало. Люди бежали, люди кричали, издалека приближались звуки сирены скорой помощи.

— Давай-ка уносить ноги, пока у нас еще есть возможность, — сказал Стивен. — Сейчас здесь будет тьма народу…

Он схватил Талли за руку, и они, перешагнув остатки стены, вышли в оконный проем и оказались на автомобильной стоянке. Запрыгнув в «Хонду», которая оказалась ближе, чем машина Талли, они выехали на подъездную дорогу, ведущую на юг, за секунду до того, как опустился шлагбаум.

— Они перекроют трассу, — пояснил Данбар, на полном ходу сворачивая на автостраду. При каждом нажатии на педаль газа стрелка тахометра зашкаливала. — Попробуем их опередить!

И снова они успели в самый последний момент. Полиция начала перекрывать дорогу, и один из полицейских уже собирался поднять руку, но сообразив, с какой скоростью несется «Хонда», передумал и благоразумно шагнул назад, чтобы пропустить автомобиль. На повороте Стивен резко затормозил и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, увидел, что дорогу перегородили сразу две полицейских машины.

— Куда теперь? — спросила Талли, потирая плечо в том месте, где в него врезался ремень безопасности.

— Куда-нибудь, где тихо и никто ничего не знает, — отозвался Данбар. — Пусть пыль осядет. Я не хочу рисковать и возвращаться в свою квартиру прямо сейчас — вполне возможно, они вычислили, где я живу.

— Стивен, трасса М1 перекрыта, кафе разбито вдребезги, под окнами — двое убитых… Сколько, по-твоему, пройдет времени, пока «осядет пыль»? Ты уверен, что мы столько проживем?

— Я свяжусь с «Сай-Мед», попрошу, чтобы они представили все как бандитскую разборку.

— Я, конечно, мало что во всем этом понимаю… — Талли помолчала. — Но я не вижу твоей… как там называется, когда нужно выбраться из неприятной ситуации?..

— Стратегия поведения? — предположил Данбар.

— Точно, стратегия поведения. У тебя она вообще есть?

— Нам нужно расшифровать код, — вздохнул Стивен. — Когда мы будем знать все факты и огласим их, убивать меня станет бессмысленно.

— А ты уверен, что твой противник рассуждает так же?

— Ну, таковы правила игры.

— Игры?! — воскликнула Талли. — Ты называешь это игрой? — Она замолчала, не находя слов от возмущения.

— Прости, милая! — спохватился Стивен. — Это во мне говорит глупая мужская бравада. Я напуган не меньше твоего, поверь.

— Вряд ли, — покачала головой Талли. — Тебе этого не понять. Знаешь, пока я сидела там, в углу, я все надеялась, что вот сейчас проснусь и окажется, что это просто ночной кошмар и на самом деле в моей жизни никогда не было человека по имени Стивен Данбар.

Стивен закусил губу, не отрывая взгляда от дороги, и Талли сжала его колено, извиняясь.

Некоторое время они ехали в молчании. Проезжая синий указатель на мини-гостиницу «Рэдли», Данбар притормозил и спросил:

— Как тебе это?

— Только в том случае, если у них есть горячая вода и джин, — отозвалась Талли. — Послушай, у нас же нет багажа, — добавила она после секундного раздумья.

Но Стивен уже въезжал на стоянку перед гостиницей.

— У меня в багажнике есть сумка с какой-то мелочовкой, — сообщил он. — Возьмем ее с собой, для портье сойдет за багаж. Приведем себя в порядок, закажем еду в номер, отдохнем немного, а потом решим, что делать дальше.

— Ты собираешься звонить в «Сай-Мед»? — поинтересовалась Талли.

Данбар кивнул.

Талли первой отправилась в ванную. Стивен как раз рассчитывался с горничной, которая принесла два больших бокала джин-тоника и тарелку бутербродов с копченым лососем, когда зазвонил его телефон. Это был Джон Макмиллан.

— Я по поводу перестрелки в Уотфорде, — поздоровавшись, сказал он. — Ничего не хочешь рассказать?

— Очередное покушение на мою жизнь, — просто ответил Данбар. — Доктор Симмонс была со мной в это время.

— Русские?

— К сожалению, не успел у них спросить, — не скрывая сарказма, ответил Стивен.

— Сколько их было и чем все закончилось?

— Двое, оба мертвы.

— Есть риск, что тебя опознали?

— Не думаю. Они открыли огонь по окнам из «калашей». Началась паника, люди прятались под стульями и так далее. Вполне можно представить все это как бандитскую разборку.

— Отлично. Я передам это министру. Вы где сейчас?

— В стране.

Макмиллан помолчал, ожидая подробностей, но их не последовало.

— Что ж, понятно. Ты наверняка считаешь, что никому доверять нельзя — это твое право. Со своей стороны могу сообщить, что нам удалось выяснить, каким образом в деле оказались замешаны русские.

— А подробней можно? — попросил Стивен, неожиданно воспрянув духом.

— Ты просил выяснить, кто финансирует «Редмонд Медикал» и «Сент-Клер Геномикс». Оказалось, что у них общий источник. Главным спонсором в обоих случаях выступает компания под названием «Европейский венчурный капитал». Эта компания уже привлекала наше внимание некоторое время назад, в частности, ее номинальный глава — англичанин по имени Маркус Роуз. Кое-кто уверен, что он является «итонским прикрытием для денег русской мафии, поступающих в страну».

— Значит, русская мафия финансирует вакцину Никола? — Стивен не мог поверить своим ушам.

— И делает на этом миллионы. История стара как мир.

— Вакцина смертельна, — раздельно произнес Данбар.

— Не может быть! — воскликнул Макмиллан.

Стивен коротко рассказал ему о своих выводах.

— Но если, как ты говоришь, эта штука имеет инфекционную природу, почему в лабораториях ничего не высеяли? — возразил шеф. — Все результаты были отрицательными.

— Я как раз пытаюсь это выяснить, — коротко ответил Данбар.

— Тебе потребуются доказательства. Правительство объявило вакцину Никола большим прорывом в обеспечении защиты наших граждан. С другой стороны, твое предположение объясняет тот факт, почему люди, финансирующие вакцину, хотят твоей смерти.

— Я пытался выяснить обстоятельства самоубийства Скотта Холдейна, врача из Эдинбурга, который лечил Триш Лионс. Именно поэтому противник решил, что я опасен, — объяснил Стивен. — Судя по всему, Холдейн выяснил, что происходит, и поэтому его убили. Но его жена нашла кое-что… — И Данбар рассказал Макмиллану о конверте и его содержимом. — Я свяжусь с вами, как только что-нибудь выясню.

— Отлично, а я займусь приготовлением блюда на завтрак для газетчиков под названием «бандитские бесчинства».

Данбар отнес второй бокал с джином Талли, которая нежилась в пене «Молтон Браун» — бесплатный бонус от гостиницы. Когда Стивен поставил бокал на столик рядом с ванной, она открыла глаза.

— Кажется, жизнь налаживается, — промурлыкала женщина. — Жаль, что всего лишь на время… Что сказал твой босс?

— За вакциной Никола стоит русская мафия.

Глаза Талли стали размером с чайные блюдца.

— Как такое может быть?!

— Запад затоплен грязными деньгами русских, которые ищут респектабельный рынок сбыта, чтобы их отмыть — имущество, недвижимость, футбольные клубы. Одним из этих «рынков» оказалась компания венчурного капитала, которая финансировала «Сент-Клер Геномикс» и разработку вакцины Никола. «Успех» Алана Никола означает, что их вложения окупились более чем достаточно.

— А отзыв вакцины будет означать большие убытки?

— Совершенно верно.

— Наконец-то во всем этом появился хоть какой-то смысл, — вздохнула Талли и добавила: — Только не знаю, хорошо это или плохо.

— На данный момент наша цель — сделать так, чтобы все оказалось в прошлом, — объявил Данбар. — А для этого нам нужно разгадать шифр на карточках Холдейна.

Талли посмотрела на него сквозь пузырьки пены.

— Тащи их сюда… и свой джин… и забирайся ко мне.

Стивен не сдержал вздох удовольствия, когда погрузился в теплую воду. Талли улыбнулась:

— Забавно, как устроена жизнь — в любой момент можешь оказаться в совершенно неожиданном месте… Вот скажи, где мы сейчас?

Она хихикнула, и Стивен понял, что джин ударил ей в голову.

— Будем здоровы! — провозгласила Талли, поднимая бокал.

— Будем! — откликнулся Данбар, поднимая свой.

— Ну, я готова! — Талли откинулась назад и снова прикрыла глаза. — Вот увидишь — попаду в десятку.

Стивен улыбнулся и прочитал буквы и цифры из первой карточки.

Талли попыталась перевести:

— КОУЛ… NAT…?.. Нет, давай вторую.

Стивен прочитал вторую карточку.

— N-R-G… Энергия? Нет.

— Оба кода заканчиваются одними и теми же цифрами — два, ноль, ноль, один, — заметил Стивен.

— Дата? Две тысячи первый год? — предположила Талли.

— Может быть… Ссылка на что-то, произошедшее несколько лет назад?

При слове «ссылка» глаза Талли широко открылись.

— Прочитай-ка снова! — потребовала она.

— КОУЛ пробел NAT…

— Коул… «NATURE»… Это вовсе не шифр — это ссылки! — просияла женщина. — Сокращенные ссылки на статьи в научных журналах! Коул — имя автора, «NATURE» — название журнала. Какие там цифры?

Мгновенно сообразив, что она права, Данбар продолжил ее мысль:

— Том 409, страницы с 1007 по 1011. Две тысячи первый год. Блестяще!

— А второй шифр? — в нетерпении попросила Талли.

— N-R-G. Ничего не приходит в голову…

Талли на несколько секунд задумалась и объявила:

— «Nature Reviews Genetics»! Все сходится!

— Том 2, страница 37, две тысячи первый год, — радостно докончил Стивен.

— Теперь нам нужно лишь выяснить, что там написано и каким образом эта информация относится к вакцине. — Талли решительно выдернула пробку из ванной и потянулась за полотенцем.

— Без медицинской библиотеки не обойтись, — нахмурился Данбар.

— Я бы предложила прямо отправиться в мою больницу, но в сложившихся обстоятельствах это, наверное, плохая идея?

— Плохая, — согласился Стивен. — Тебя ищет спецслужба и, возможно, не только она.

Они торопливо оделись, попутно перекусывая бутербродами.

— М-м-м… вкусные! — промямлила Талли с набитым ртом. — Если бы только у нас было побольше времени… Слушай, а ведь можно продиктовать ссылки «Сай-Мед» — и пусть они их проверят!

— Ну нет, — возразил Стивен, — мы сами додумались до этого, сами и разберемся до конца.

— Если ты так считаешь… — пожала плечами Талли. — Учитывая то, что осталось от кафе, медицинскую школу в Варвикском университете ожидает то же самое.

— Ты хорошо знаешь эту школу? — уточнил Данбар.

— Конечно. Университеты Лестера и Варвика тесно связаны между собой, а моя больница является учебной базой. Я хорошо знаю Варвикский университет и могу привести тебя прямо в библиотеку.

— Именно это я и хотел услышать! — обрадованно воскликнул Стивен.

Он расплатился кредиткой за одну ночь, проигнорировав взгляды, которыми обменялись сидевшие за стойкой регистрации девушки.

— «Интересно, что скажет мама»… — усмехнулась Талли, когда они вышли.

— Итак, предлагаю ехать, пока не увидим указатель на Ковентри, — бодро предложил Стивен, когда они торопливо уселись в «Хонду».

— И держаться подальше от придорожных кафе, — добавила Талли.

Они пробирались по проселочным дорогам на северо-запад, пока наконец не оказались на перекрестке с трассой А35, где стоял указатель на Ковентри. Вслед за первым всплеском радости быстро последовало разочарование — перед ними по однополосной дороге медленно тащился трактор-тягач. Казалось, прошла вечность, прежде чем он свернул, и Стивен снова смог набрать скорость.

— Как думаешь, что мы обнаружим? — задумчиво произнесла Талли.

Данбар покачал головой:

— Не имею ни малейшего понятия. А ты?

— И я тоже, — вздохнула Талли. Она объяснила Стивену, где сворачивать, чтобы попасть к главному входу, и вскоре они въехали на территорию Варвикского университета.

План был такой: отправиться прямо в медицинскую библиотеку, в отдел справочной литературы. Когда они вошли в здание, сидевшая за столом библиотекарь строго оглядела их с ног до головы. Она не улыбнулась и не отвела взгляд, отчего Талли почувствовала себя пойманным за руку воришкой. Она подошла к женщине и показала ей свой больничный пропуск. Стивен тоже достал свое удостоверение, которое было изучено подробнейшим образом.

— Чем могу помочь? — наконец спросила женщина.

— Спасибо, но я хорошо тут ориентируюсь, — ответила Талли.

Данбар подмигнул библиотекарше, но, наткнувшись на каменное выражение лица, отвел взгляд.

— Интересно, со своими домашними она общается так же? — проворчал он, шагая вслед за Талли к справочному отделу.

— Ш-ш-ш…

Талли внимательно читала алфавитные указатели в конце каждого ряда полок, постепенно приближаясь к дальней стене, где воздух был пропитан запахами старых книг и пыли.

— Мы пришли. «N» — «Nature».

— Ты ищешь журнал по генетике, а я — второй, — прошептал Стивен.

Быстро проглядев полки слева от себя, он нашел подборку журналов «Nature» начиная с 2001 года. Достал журнал, в котором находился том с номером 409, перенес его на свободный стол и уселся в ожидании Талли. Когда она подошла, Данбар прошептал пересохшими от возбуждения губами:

— Ты читаешь тот, а я этот. Потом поговорим.

Талли кивнула. Они открыли журналы и погрузились в чтение.

Стивен не надеялся, что обнаруженная информация будет приятной, но когда, прочитав резюме, он начал понимать, что произошло в лаборатории «Сент-Клер Геномикс», его охватил ужас. Стало ясно, почему Скотт Холдейн, много лет проработавший в Африке, первым распознал истинную природу симптомов у заболевших детей. Холдейн вообще ничего не знал о вакцине Никола: у Триш Лионс он заподозрил заболевание, в которое поначалу не мог поверить и уж тем более не решился озвучить свои догадки.

Данбар медленно поднял взгляд от журнала и увидел тот же ужас в глазах Талли. Беззвучно шевеля губами, она произнесла одно лишь слово: «Лепра?», и он с трудом заставил себя кивнуть, отчаянно желая, чтобы все это оказалось ошибкой.

— В статье сообщается о работе группы ученых из Кембриджа, которые расшифровали геном возбудителя лепры, — тихо заговорил Стивен. — Они обнаружили, что это «урезанная» версия генома микобактерии, вызывающей туберкулез — словно на каком-то этапе она шагнула назад в своем эволюционном развитии. Возбудитель лепры отказался от всех генов, без которых мог обойтись. У возбудителя туберкулеза их четыре тысячи, а у лепры — всего тысяча шестьсот.

— Вот почему не смогли высеять возбудителя в лаборатории, — кивнула Талли. — Бактерия лепры размножается внутриклеточно, воруя у клеток питательные вещества и ускользая от иммунной системы, пока не доберется до шванновских клеток, нейролеммоцитов. Поражение этих нервных клеток приводит к утрате чувствительности — вот почему у больных проказой наблюдаются ужасные уродства. Они не чувствуют ожоги и порезы, в результате которых развиваются увечья и бактериальные инфекции.

Стивен вспомнил о Триш Лионс и о происшествии с кипятком. Триш получила ужасные травмы, но больше всего ее потрясло то, что она не чувствовала боли. Вот что она пыталась сказать своей матери! А теперь у Виржинии Лионс развивается та же потеря чувствительности пораженных участков кожи… Данбар на секунду закрыл глаза, не в силах осмыслить все последствия кошмара.

— Но как это могло произойти?! — в полной растерянности выговорила Талли.

— Алан Никол, — произнес Стивен, но женщина продолжала непонимающе смотреть на него. — Он сделал свою вакцину «современным» способом. Воспользовался приемами молекулярной биологии, чтобы уменьшить размер генома туберкулеза, пока тот не перестал — как считал Никол — быть патогенным. Однако на самом деле он случайно создал новый вариант микобактерии, вызывающей проказу. Эта «вакцина» стимулировала выработку антител против микобактерий, к которым принадлежали возбудители туберкулеза и лепры. Но поскольку новый штамм не удалось вырастить в лабораторных условиях, Никол решил, что создал эффективную ослабленную, не живую вакцину… под благодарные аплодисменты правительства, которое дало добро на применение вакцины без надлежащих испытаний.

— О господи! — выдохнула Талли, качая головой. — Какой ужас!

— Судя по тому, с какой скоростью инфекция убила Кита Тэйлора, этот штамм может оказаться еще страшнее, чем сама лепра, — тихо добавил Стивен.

— Такое впечатление, что он размножается быстрее, — прошептала Талли.

— Возможно, у нового штамма чуть больше генов… — предположил Данбар.

— С другой стороны, болезнь не так быстро передается другим людям, — заметила Талли. — Может быть, иммунная система человека лучше справляется с этим штаммом, чем с настоящей проказой?

— Только на это и остается надеяться. — Стивен устало потер виски. — Ты не в курсе, чем сейчас лечат лепру?

— Припоминаю, как-то читала в журнале, что с целью искоренить это заболевание ВОЗ рекомендовала комплексную лекарственную терапию. Дапсон, рифампицин и клофазимин, если я не ошибаюсь. Сама я с этой болезнью никогда не сталкивалась.

— Подозреваю, что и остальные врачи в больницах тоже почти ничего о ней не знают, раз пропустили ее симптомы.

Талли с сожалением кивнула.

— Видимо, так и есть.

— Если Бог есть, он сильно затрудняет нам, агностикам, возможность признать его существование, — процедил Стивен сквозь зубы.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Расскажу Макмиллану все, чтобы он добился остановки производства вакцины и организации необходимого лечения для детей и их семей. И чтобы нашел виновных в правительстве.

— Ты же не думаешь, что кто-то из правительства знал всю правду? — с надеждой спросила Талли.

— Вряд ли они знали, что во флаконах на самом деле возбудитель лепры, — поморщившись на последнем слове, сказал Данбар. — Но они в конечном счете виновны в том, что связались с русскими преступниками и практически лицензировали вакцину, из-за которой множество детей заболели лепрой. Дайте мне возможность, и я собственноручно забью гвозди в их гробы!

Он вытащил телефон и уже собрался звонить в «Сай-Мед», но тут к нему торопливо подошла одна из сотрудниц библиотеки.

— Простите, но здесь запрещено разговаривать по телефону, — сказала она.

Стивен криво улыбнулся.

— Конечно, — кивнул он, обменявшись взглядами с Талли. — Нужно выполнять правила, иначе могут возникнуть большие проблемы…

Он вышел в коридор и позвонил Макмиллану.

Талли подождала несколько минут, затем вышла следом. Данбар как раз заканчивал разговор.

— Все нормально? — поинтересовалась она.

— Да, все готово, — ответил Стивен. — Собак спустили с цепи.

— Как ты думаешь, что будет с нашим правительством?

— В данный момент меня это не волнует. Джон Макмиллан сказал, что премьер-министр обратится к лидерам всех партий, намереваясь «оповестить всех и наметить направление работы».

— А мы? Что нам-то делать?

— Мы посидим тихо дня два, за это время Маркус Роуз и Филип Сент-Клер будут арестованы, а их русские друзья узнают, что игра закончена.

— О боже! — воскликнула Талли, словно ей в голову внезапно пришла какая-то мысль. — В больнице наверняка меня ищут, а моя машина осталась на стоянке в Уотфорде, а я не позвонила…

Данбар приложил палец к ее губам.

— Обо всем этом позаботятся. Макмиллан уже связался с больницей. Ты оказала бесценную помощь правительству и находишься в официальном отпуске до того времени, когда в твоих услугах больше не будет необходимости. Машину отгонят к твоему дому.

— Но ключи у меня… — начала Талли.

Стивен улыбнулся.

— Да, похоже, там без меня разберутся, — сказала Талли и получила в ответ согласный кивок. — А сколько еще в моих… услугах будет необходимость?

— Давай посчитаем, — предложил Данбар. — Мы на пару дней затаимся, а затем отправимся в Шотландию отдохнуть: я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась.

— Обожаю, когда ты командуешь, — прижимаясь к нему, произнесла женщина.

Стивен довольно улыбнулся.

— Только не слишком усердствуй, — продолжила Талли. — А не то кое-чего лишишься…