Выходные Стивен провел в Гленвэйне. С утра в субботу он забрал Дженни и двоих детей Ричарда и Сью поплавать в бассейне Дамфриса. После они съездили в пиццерию, а потом еще и мороженого поели. Сью отругала Стивена по возвращении за то, что он их так балует. Дети с удовольствием наблюдали, прикрывая руками лица и хихикая, как дядя Стив получает нагоняй. Данбар же изо всех сил старался изобразить раскаяние, при этом заговорщицки переглядываясь с ними.

Теперь между Стивеном и Дженни все изменилось — призрак ее последнего срыва по-прежнему витал в воздухе, — но дочка казалась более спокойной и даже счастливой. Это радовало Данбара. Однако пути назад теперь не будет. Единственная вещь, которую ему следовало принять как факт, — это то, что Дженни начала взрослеть.

В Лондон из Глазго Стивен вернулся на самолете вечером в воскресенье; не стал ждать понедельника и утреннего рейса, забитого под завязку. Ему нужно было закончить кое-какую работу с бумагами и пройтись по магазинам. Холодильник в его квартире был практически пуст, как и морозилка, а готовые обеды играли большую роль в его рационе. Готовка Данбара не интересовала. Он сам о себе заботился, когда учился в университете, но со студенческой стряпней явно не достигнешь успеха на кухне. Кроме того, дома в детстве готовила мама, а во время службы армия заботилась о таких моментах. Когда же Стивену хотелось поесть «как следует», он отправлялся в один из ресторанов, куда захаживал регулярно. Сегодня же, закончив делать покупки, он собирался отведать китайской кухни в «Нефритовом саду».

* * *

— Ребенка зовут Анвар Мубарак, — сообщил Джон Макмиллан утром в понедельник. — Ему тринадцать лет, и в настоящий момент он находится в детской больнице Лестера. Ему поставили диагноз — туберкулез легких. Поражены оба легких, но исследователи из лаборатории говорят, что со штаммом нет никаких проблем. Бацилла чувствительна ко всем применяющимся антибиотикам.

— Да? — воскликнул Стивен. — Вот это сюрприз!

— В смысле?

И Данбар поведал шефу о своем разговоре с Джимом Брауэром, о его утверждении, что действия медиков в лагере были чрезмерными, раз не было причин полагать, что в деле замешан устойчивый штамм.

— Но ведь на тот момент они не могли знать наверняка, устойчивый он или нет? — заметил Макмиллан. — Может, они просто решили перестраховаться?

— Может, и так, — согласился Стивен. — Но все же это не объясняет, что так разозлило Скотта Холдейна?

— Все никак не успокоишься, а? — улыбнулся шеф.

Данбар пожал плечами.

— Должен тебе напомнить, что в правительстве по-прежнему хотят, чтобы личность мальчика оставалась в тайне.

— Понял.

— Остальные данные, которые ты запрашивал, у Джины. Дай мне знать, когда захочешь все это похоронить.

Стивен улыбнулся и вышел из кабинета начальника. Макмиллан не смог бы подобрать более точные слова для предположения, что Данбар, возможно, гоняется за призраками. Он забрал папку у секретарши и пошел в библиотеку отдела, чтобы спокойно изучить документы. По дороге он прихватил с собой чашку кофе из автомата в коридоре.

Стивен узнал, что из тех детей, которые побывали в лагере «Пайнтопс», когда у Мубарака диагностировали туберкулез, четырнадцать человек проходили лечение у своих терапевтов. С некоторой тревогой Данбар прочел, что один ребенок действительно умер. Кит Тэйлор, мальчик тринадцати лет, умер от разрушительного действия некротического фасциита, после того как попал в больницу города Карлайл. Стивен невольно подумал, насколько судьба может быть жестокой. Он и представить не мог, через что, должно быть, прошли родители подростка, наблюдая, как их сын умирает ужасной смертью.

Патрисия Лионс тоже была в списке. Также сообщалось, что больна она витилиго и в настоящий момент проходит лечение, после того как случайно ошпарилась кипятком. Еще два ребенка лечились в больнице от ожогов. У троих были переломы: двое — с переломами рук, а у одного — открытый перелом ноги после падения с велосипеда. Четверо проходили лечение от импетиго…

Импетиго являлось кожным заболеванием. Стивен искал любые признаки раннего проявления туберкулеза среди детей, отмеченных «зелеными наклейками», но теперь перед ним неожиданно появились четыре случая импетиго. У Триш Лионс — витилиго, тоже кожное заболевание. Это уже пять сообщений о проблемах с кожей из ста восьми детей. Если считать мальчика, что умер от некротического фасциита, то уже шесть. Возможно, тут ничего особенного, но… Стивен продолжил чтение, и тревожный звоночек снова подал голос, когда Данбар прочел еще о трех детях, обратившихся к терапевтам с жалобами на неспецифическую «потерю пигментации» кожи. Итого — девять!

Что, черт возьми, происходит? Никаких признаков туберкулеза у детей, процент жалоб по поводу состояния кожи сильно превышал тот, что можно было ожидать среди детей двенадцати-тринадцати лет, до этого совершенно здоровых. Четыре — с импетиго, трое — с неспецифической «потерей пигментации», Патрисия Лионс — с витилиго и мальчик, умерший от некротического фасциита — «плотоядной» болезни… Нет, это точно не может быть совпадением. Но если так, какие предположения можно выдвинуть? Что существует некая общая причина этих заболеваний? Что все эти дети заразились кожными болячками во время пребывания в лагере «Пайнтопс»?

Стивен нервно потер лоб, пытаясь решить, какие шаги предпринять дальше. Единственное, что объединяло всех детей кроме их возраста — это поездка в лагерь «Пайнтопс» в одно и то же время и что им ввели вакцину БЦЖ после угрозы туберкулеза. Но вакцину использовали уже на протяжении пятидесяти лет, так что вряд ли она стала причиной болезней. Если верить Джиму Брауэру, вакцина была не самой эффективной, но определенно безопасной. Поэтому оставалась вероятность, что в «Пайнтопс» дети подверглись воздействию чего-то, что явилось причиной проблемы, хотя, напомнил он себе, кажется, тут уже не одна проблема. Витилиго, импетиго, потеря пигментации — все это неясные термины. Возможно, он слишком поспешил, объединив случаи как «кожные заболевания», однако он определенно продолжит расследование и начнет с того, что стало причиной смерти Кита Тэйлора.

Отчета патологоанатома не нашлось в папке, которую вручила Джина, некротический фасциит был просто указан как причина смерти. Данбар решил побольше узнать о бактерии, вызывающей данное заболевание. Он хотел выяснить точную причину смерти.

* * *

Два дня спустя Стивен наконец получил доступ к результатам вскрытия Кита Тэйлора. Терапевт мальчика поставил первоначальный диагноз — некротический фасциит, после того как были отмечены несколько зон «нестабильности» мышечных тканей на теле Кита. Патологоанатом в городской больнице Карлайла подтвердил диагноз после вскрытия, но причина болезни указана не была. Все результаты анализов из лаборатории оказались отрицательными.

Отрицательными?.. Стивен разочарованно покачал головой. Зараза съедала мальчонку заживо, а лаборанты ничего не смогли найти? Да что они там, черт их дери, себе представляли — что болезнь вызвана пыльцой фей?! Да это ни в какие ворота… Данбар оборвал себя посередине мысли и предусмотрительно дал себе успокоиться. Должно же быть этому рациональное объяснение. Просто нужно найти его.

Стивен позвонил в больницу Карлайла и попросил консультации у микробиолога. Тот оказался ирландцем по фамилии О'Коннор.

— Случай более чем необычный, — признался микробиолог. — Мы просто не смогли вырастить какие-либо бактерии из тканей мальчика.

— Но согласно медицинскому заключению, его ткани были настолько поражены, что просто отваливались от тела! — гнул свою линию Стивен.

— Я знаю, — сказал О'Коннор. — Но факт остается фактом: все посевы были отрицательные, как и результаты серологического исследования.

— А на что вы его проверяли?

— Да на все, о чем только могли подумать!..

Стивен положил трубку. Чувствовал он себя далеко не лучшим образом, но и до конца не был уверен, что теперь делать… вернее, знал, но не хотел даже рассматривать такой вариант до тех пор, пока ему не удастся убедить самого себя и своего шефа, что это абсолютно необходимо.

А вариант предусматривал эксгумацию тела Кита Тэйлора.

* * *

Стивен озвучил свою просьбу Макмиллану на следующее утро, проведя долгую и мучительную ночь в раздумьях. И шеф очень неохотно согласился ее удовлетворить, безуспешно напомнив — и, кстати, излишне, — насколько это расстроит родителей мальчика и какой это будет для них стресс.

— Я прекрасно понимаю, — согласился Данбар. — Но здесь очень дурно пахнет. Я должен выяснить, почему умер Кит Тэйлор. Я хочу, чтобы наш патологоанатом провел повторное вскрытие, и лучшие специалисты из лаборатории сделали анализы образцов.

* * *

Кита Тэйлора похоронили на кладбище примерно в полумиле от его дома. На новом надгробном камне из гранита была выбита эпитафия о безвременной кончине и вечной любви родителей. Букеты свежих цветов обрамляли могилку, а открытки говорили о молодости Кита и преждевременном уходе из мира живых. Они казались какими-то ненастоящими в свете прожекторов, установленных полицией для освещения места операции, начавшейся в полночь под брезентовым навесом, дабы избежать любопытствующих глаз.

— Надеюсь, у вас есть чертовски серьезная причина для этого, — проворчал полицейский суперинтендант, наблюдавший за процессом. В его голосе сквозило неодобрение. — Будто потерять сына было недостаточно для них…

Стивен удержался от искушения огрызнуться: «Конечно, у меня есть серьезная причина. Или вы считаете, что это у меня хобби такое дерьмовое?» Вместо этого он промолчал; взгляд его был прикован к раскопкам. Он отчетливо ощущал, как дождь барабанит по водонепроницаемой куртке. Он видел, как гроб подняли из ямы и погрузили в черный фургон без опознавательных надписей для транспортировки в городской морг. Там должно было пройти повторное вскрытие. Данбар покинул место эксгумации и вернулся в отель, чтобы немного поспать перед тем, как присоединиться к патологоанатому из министерства, который должен был подъехать к девяти утра.

Вскрытие проводилось со всевозможными мерами предосторожности на предмет биологического заражения. Не следовало недооценивать опасность, исходящую от вызывающих некротический фасциит микробов, поэтому судмедэксперт, Стивен и два ассистента облачились в защитные комбинезоны, а лица полностью прикрыли масками.

— Начнем? — спросил Марк Портер, патолог, назначенный для проведения исследования. Данбар кивнул.

— Твою мать! — вырвалось у Портера, едва он начал вскрытие. — Я, конечно, видел случаи заражения «плотоядной» бактерией в свое время, но такое… Он же весь изрешечен… ткани прямо как… Господи, ужас просто!

— Вы абсолютно уверены, что это некротический фасциит? — спросил Стивен.

— А что еще это может быть?

— Но лаборанты из больницы не смогли ничего вырастить.

— С ума сойти! — Портер был в замешательстве. — Да его тело должно кишеть бактериями!

— Возьмите как можно больше образцов, пожалуйста. Очень важно выяснить точную причину всего этого. Вероятно, вы сейчас станете строить предположения насчет личности бактерии?

Портер уставился на труп.

— Я бы не стал. Как я уже говорил, мне еще ни разу не приходилось сталкиваться с чем-то настолько разрушительным, хотя…

— Да?

— Возможно, это единичный случай. Я хочу сказать, мальчик мог быть сверхвосприимчивым к бактерии. Такое случается. Я видел, как больные СПИДом становились жертвами инфекций, которые проносились по их организмам, как цунами по побережью. И все из-за того, что у них не оставалось защитных сил, когда ВИЧ заканчивал с ними. Конечно, с другой стороны, может статься и так, что бактерия сама по себе сверхвирулентна. И в этом случае, мы все можем крепко влипнуть… Будьте очень осторожны! — обратился Портер к ассистентам. Им нужно было все прибрать.

* * *

Прошло три дня, а из Лондонской лаборатории не было никаких вестей об образцах мальчика Тэйлора. Стивен как раз разгребал документы, полученные из различных источников за последние пару недель, когда неожиданно увидел то, что заставило его кровь застыть в жилах. Это оказалась запись в медицинской карте Кита Тэйлора: у мальчика был трансплантат костного мозга, и ребенок проходил иммуносупрессорное лечение. Стивен схватил трубку и набрал номер Джима Брауэра.

— БЦЖ — это же вакцина на основе живого вируса? — спросил он.

— Безусловно да, — ответил Брауэр, отчего Стивен закрыл глаза. — Это ослабленная форма туберкулеза, полученная двумя французскими учеными в пятидесятые годы, отсюда и название. А в чем проблема-то?

— Один из детей, о которых я тебе тогда рассказывал, ну тех, что были привиты БЦЖ в школьном лагере, принимал иммунодепрессанты, когда проводили вакцинацию.

— Боже мой! — выдохнул Брауэр. — Я так понимаю, они не знали об этом?

— Мальчишка мертв, — сообщил Стивен. — Некротический фасциит прошелся по нему, как поезд, пущенный под откос.

— Господи Иисусе, вот это они лажанулись!..

— Похоже, медики, поставившие парню БЦЖ, не знали о нем ничего, а врачи, лечившие мальчика в больнице, были не в курсе, что он привит!

— Ну, в лаборатории же эту бациллу вырастили?

— Они ничего не вырастили. Сейчас проводятся повторные исследования в другой лаборатории.

— Вероятно, они и не искали туберкулез, — предположил Брауэр. — Это же легочное заболевание, и уж точно не подумаешь, что оно является причиной инфекции мягких тканей с таким молниеносным распространением.

— В первой лаборатории сказали, что они проверяли на все, что только можно, — вспомнил Стивен.

— Возможно, следует снова с ними связаться. Палочка туберкулеза в лабораторных условиях растет очень медленно, если сравнивать с другими бациллами, и ей требуется особая среда. Могут пройти шесть-восемь недель, прежде чем она вырастет, а вот стрептококки, например, могут и за одну ночь прорасти.

— Я так и сделаю, — согласился Данбар. — Еще раз спасибо.

Его замутило. Было очень похоже, что именно неразбериха в документах привела к смерти Кита Тэйлора. Неразбериха, из-за которой ему пришлось затребовать эксгумацию. Что, в свою очередь, причинило много боли и треволнений родителям мальчика помимо всего прочего. Все это сильно напоминало рассказы из «желтой» прессы про криворуких докторов.

Стивен позвонил в лабораторию, где разбирались с образцами Кита Тэйлора.

— Боюсь, что пока нет результатов, — ответил дежурный лаборант.

— А вы сделали посев на туберкулез?

— Минутку…

В ожидании Данбар барабанил пальцами по столу.

— При обычных обстоятельствах мы бы не стали, — сообщил наконец лаборант. — Но так как в этом случае мы, похоже, имеем дело не с одним из обычных подозреваемых, мы сделали посев на все имеющиеся у нас образцы бактерий, включая туберкулезную палочку. Если эта бацилла растет в лабораторных условиях, мы выясним это.

Стивен повесил трубку, прежде чем его успели спросить насчет повышенного интереса к туберкулезу. Сперва он хотел обсудить все с Макмилланом. Зная теперь, что придется прождать от шести до восьми недель, пока удастся вырастить бациллу, он решил уточнить некоторые детали у О'Коннора, микробиолога из детской больницы в Карлайле. Ведь именно он сказал Стивену, что они проверяли образцы мальчика Тэйлора «на все, о чем только могли подумать».

— Мы были так удивлены, что за целую ночь ничего не выросло, так что я велел сделать посев его образцов на всевозможные культуры, которые мы используем, — сказал О'Коннор.

— А были ли включены среды, способные поддерживать туберкулезную палочку? — спросил Стивен.

— Конечно.

— И?..

— И ничего. Никакого роста.

— Не могли бы проверить еще раз, для меня, пожалуйста?

О'Коннор со стуком положил трубку на стол. Через пару минут он вернулся. Стивен следил за стрелками своих часов на запястье.

— Посевы были уничтожены, так как на них ничего не проросло спустя четырнадцать недель.

— Благодарю, — произнес Данбар без дальнейших комментариев.

Он решил ничего не обсуждать с Макмилланом до следующего утра. Ему нужно было время, чтобы все уложилось в голове. Он так сосредоточился на смерти Кита Тэйлора, что совсем потерял искомую нить, связующую всех вакцинированных детей, у которых развились разные кожные заболевания.

Стивен решил сделать звонок в детскую больницу Эдинбурга и узнать о состоянии Патрисии Лионс.

— Она очень больна.

Не эти слова он хотел услышать.

— На месте ожога на руке в тканях присутствует какая-то инфекция, не поддающаяся лечению.

— Какая-то инфекция? — переспросил Стивен. — Что это значит?

— Трудно сказать. В лаборатории ничего не удалось выяснить.