Пограничная застава

Эль-Пасо, Техас

Монтана-авеню, 8935

10 ноября 2007 года

– Кэрол варит на ужин спагетти с фрикадельками. Ты точно не хочешь? – спросил Берт, надевая куртку.

– Спасибо, я закупился в «Тако кабана», – Рики показал на большой пакет на холодильнике. – И детишек угощу.

– Не знаю, как ты можешь это есть! – сказал Берт. – Я пробовал питаться в «Тако кабане» и набрал шесть фунтов за неделю. Это ж почти фунт в день!

– Генетика. – Рики согнул руку, напряг мускулы. – Телу нравится пища предков.

– Или, что вероятнее, с Кэрол и детьми мне достается только полтарелки. – Берт засмеялся. – Слишком много всего происходит. – Он с улыбкой пожал плечами и постучал костяшками по стенду с расписанием: – Завтра отправляешь их обратно?

– Прямо с утра.

Берт кашлянул и выудил ключи из кармана.

– Поговорил с Ребой?

Рики закинул ноги на стол.

– Может, позвоню попозже.

– Могу заехать, проверить, как она там. Одна ведь сидит.

Он потер щетинистый подбородок большим квадратным ключом. Тактично с его стороны, но Берт не знал ту Ребу, которую знал Рики.

– Ей нравится сидеть одной.

– Ну да. – Берт помолчал. – Можно ведь и не ночевать на работе. Поживешь у нас с Кэрол, пока жилье не найдешь.

– Спасибо, Берт, я подумаю.

Берт дотронулся до края кепки и отбыл.

Служащие сновали туда-сюда, но на станции все равно слишком тихо. Рики включил радио на столе. На волнах закачалась популярная мелодия. Он подпевал вполголоса, бродя по Интернету. Так он путешествовал. Посетил виноградники Северной Калифорнии, дельты Луизианы, побывал на ловле лобстеров в штате Мэн, увидел Белый дом и мемориал Линкольна, Голубой хребет и оба океана; он двигался с места на место одним щелчком, сидя в удобном кресле.

Рики любил родной штат и никогда не выезжал севернее Санта-Фе и восточнее Сан-Антонио. Отчасти тем и привлекла его Реба, что была «издалека». Она вошла в его жизнь и принесла весь мир, через нее он надеялся увидеть все, о чем мечтал, не ступая за дверь. Не то чтобы он боялся уезжать, просто это же естественно – оставаться там, где родился, где ты на месте, среди своих.

Так его воспитали родители. Они смело пересекли Рио-Гранде и получили американское гражданство, но всегда напоминали Рики, что он сын иммигрантов из Мексики, человек иной культуры, иных традиций, расы и религии.

Даже когда отец умирал, когда туберкулез подточил его тело и подорвал дух, он включал Си-эн-эн и смотрел, как ведущие, политики и простые люди вели дебаты об иммиграционном законодательстве.

– Они воруют рабочие места у настоящих американцев, – говорил в камеру один протестующий. – Валите к себе домой! – орал другой.

– Смотри, mi hijo, смотри, – наставлял отец между приступами кашля. – Будь осторожен. Доверяй только своим.

Рики было больно осознавать, что даже на смертном одре отец считал себя и свою семью пришельцами на чужой земле. Рики думал иначе – оттого и пошел работать в пограничную службу. Он покажет папе, что действует как настоящий американец, защищает своих сограждан, и никто в этом не усомнится, хоть его предки и жили в Мексике. Он преданный гражданин США, законопослушный житель города Эль-Пасо, штат Техас, и собирается здесь остаться – по крайней мере, так он думал. Но к концу третьего года службы на погранзаставе начал понимать, что за блестящим карнавальным шоу стоят бессердечные кукловоды. Дело не в границах, не в американцах и мексиканцах. Дело в том, что люди из Мексики – рядом, а политики и конгресс – далеко, за много миль.

Он перечитал путеводители по Вашингтону и его «предместью», Вирджинии, но что поймешь по путеводителю? Реба о родных местах рассказывала очень мало. Однажды, когда неожиданная буря заметала Эль-Пасо волнами злого дождя, Реба посмотрела в окно и на миг перенеслась в далекую даль:

– Вот такая погода в Вирджинии. То ясное солнышко, то гром и молнии. Когда шел дождь, я плакала. – Она обняла себя руками, и он ясно увидел ее ребенком.

– Здесь такое бывает редко, – успокоил он.

– Хоть и редко, но все равно бывает.

И он впервые ощутил эту хрупкость, эту дистанцию. Он встревожился. Он любил Ребу. Пытаясь доказать, что он надежный и с ним она будет в безопасности, он сделал предложение. Но надвигающаяся свадьба лишь увеличила дистанцию. Дом походил на воздушный шар – и места нет, и лопнет того гляди. Ему хотелось провести с Ребой всю жизнь, но она не привязывалась, а обижалась, и он обижался тоже. Рики снова представил ее в горячей ванне, с раскрасневшимися щеками, сосками: она пила вино, будто выиграла в лотерею, и кольцо болталось в мыльной пене.

С экрана компьютера смотрела улыбчивая блондинистая семья в саду среди тюльпанов, а над ними красовалась надпись: «Вирджиния для влюбленных». Он цыкнул зубом.

– Сеньор, – позвал его женский голос из камеры. Постучали.

– Да? – Рики открыл дверь. – Чем могу быть полезен?

– ¿Puedo tener una manta mas para mi hija? – сказала женщина.

Еще раньше он поставил в камере маленький телевизор. Дети смотрели «Симпсонов». Девочка сидела, прижавшись к брату, но, заслышав голос Рики, отпрянула и потащила на себя зеленое одеяло. Брат завыл и дернул одеяло к себе. Сестренка в ответ молча лягнула его в спину.

– ¡Ay! Mamá, ella me pateó [35]Ай, мама, она лягается! ( исп. )
.

Женщина шикнула на детей.

– Losiento, señor [36]Извините ( исп. ).
.

– Все нормально, – сказал Рики. – Пойду принесу еще одно.

Он порылся в стопках вещей в кладовой и добыл мягкую розовую фланель. Когда вернулся, дети гонялись друг за другом по комнате. Девочка волочила за собой зеленое одеяло, а мальчик бегал за ней, рыча и ворча, как дикий кабан. Поймал, уткнулся лицом ей в живот, сестра завизжала и захихикала. Женщина тихо сидела на койке. Лицо страдальческое.

– Вот. – Рики положил рядом с ней розовое одеяло.

– Gracias. – Она погладила фланель.

Девочка попросила брата опять поиграть в кабана, и они унеслись.

– Niños paren, – велела женщина.

– Пусть играют, – сказал Рики.

Хорошо, что они немного приободрились. Поначалу молчали и стеснялись, но они же дети, а не преступники.

Рики сел рядом с женщиной; койка прогнулась под его весом.

– Откуда вы? ¿Qué pueblo?

– Barreales, Juárez, – ответила она, по-прежнему глядя в пол.

Рики кивнул. Он знал этот бедный район на восточном краю города.

– У вас там семья?

– Están muertos. – Она поерзала.

– Простите. – Он потер шею. – Мои родители тоже умерли.

Она дышала тяжело, как древняя старуха.

– ¿Usted tiene niños? – спросила она и подняла на него глаза, большие, как кофейные чашки.

– Нет. – Он не мог заставить Ребу даже надеть кольцо, не то что родить ему детей. – Я не женат. – Слова обожгли кончик языка.

Девчурка, хихикая, подбежала к маме и зарылась лицом ей в колени. Мальчик хрюкал и порыкивал, но затих, увидев Рики.

– ¡Ay, caramba! – закричал в телевизоре Барт Симпсон.

– Есть хотите? – спросил Рики.

Мальчик выглянул из-за маминого плеча и сузил глаза.

Они уже проглотили свой фасованный обед: индейка и американские сэндвичи с белым хлебом и сыром, «Доритос» и шоколадное печенье. Типичный американский «завтрак из пакета». Ни крошки не оставили. Но уже пора ужинать, и им бы не помешало горячее.

– У меня есть «Тако кабана». Не домашняя еда, но другой нет. Такос? – спросил он детей.

Мальчик пожал плечами.

– За мной. – Рики поманил их из камеры, но они не вышли, хотя решетки не было.

С тех пор как их привезли, они не выходили из камеры. По сравнению с ржавым «доджем» это был «Ритц-Карлтон»: чистая ванная, постель, телевизор. Но никакой комфорт не заменит свободы. Рики видел в этой камере многих сидельцев и все понимал. Он ненавидел отправлять, как скотину, собратьев-мексиканцев обратно в гетто Хуареса, где нет ни надежды, ни перспектив. Но таковы правила, а в правила Рики верил. Смирись, делай что велят, не задавай вопросов и будешь вознагражден. Даже папа следовал этому закону. Однако душа знает: сочувствие иногда сильнее слепого послушания.

– Venga, – позвал он.

Мальчик придержал сестру за плечи. Он не доверял Рики и подозревал худое.

– Все будет хорошо, честное слово, – сказал Рики, но мальчик не отпускал сестру. Рики нехотя двинулся в кабинет. – Ладно, принесу еду сюда. Боже мой, парень, иногда людям можно доверять, – вздохнул он.

– С чего бы вдруг? – отрезал пацан.

Рики резко обернулся:

– Ты говоришь по-английски?

Тот обнял сестру, защищая. Девочка крутила головой: то на Рики глянет, то на брата.

– Ага.

– Тогда ты понимаешь, – сказал Рики. – Это не уловка и не проверка. Можешь выйти. Это не опасно. Если хочешь горячей еды, хватит на всю семью.

– ¿Qué? ¿Qué él dijo? – встрепенулась мать, но сын не обратил на нее внимания.

– Папа предупреждал про тебя. Военные скажут: доверяй им, иди за ними. Дадут поесть, а потом подвал, крысы y los serpientes [43]И змеи ( исп. ).
.

Рики обвел рукой светлую комнату с кондиционером:

– Ты тут видел хоть одну крысу или змею? – Он картинно огляделся.

Мальчик закусил верхнюю губу и помотал головой.

– Прекрасно. Значит, мне ты не веришь, а в змей веришь?

Девчушка вырывалась. Мать сидела скрестив руки и хмурясь оттого, что не могла говорить сама.

После минутного колебания мальчик перестал кусать губу.

– А какие там у тебя такос, если не врешь?

Рики с трудом подавил смех.

– Два с телятиной, три куриные трубочки, два фахитас, на гарнир – рис и бобы.

Мальчик поднял брови:

– Да ну?

Рики кивнул и показал в кабинет:

– Прямо здесь.

Мальчик медленно отпустил сестру. Она уже давно поняла слова «такос» и «фахитас» и кинулась к двери. Ее не надо было уговаривать.

– Похоже, она их любит, – сказал Рики. – Я тоже.

Мать поцеловала сына в макушку и пошла за девочкой; мальчик порылся в карманах и протянул Рики засаленную монетку:

– Gracias.

– Нет, – отмахнулся Рики, – я угощаю.

Но мальчик упорно совал ему пенни, пока Рики не раскрыл ладонь.

– Другому человеку тоже пришлось заплатить, – сказал мальчик.

– Какому другому?

– Карлосу. – Мальчик вытер нос запястьем. Недоверие сменилось злостью. – Мама плакала из-за него. – Нижняя губа у него задрожала. Он ее закусил и расправил плечи. – Посадил нас в машину и оставил, потому что у нас не хватило денег.

– Карлос, – повторил Рики.

Мальчик кивнул.

– Сколько человек было в группе?

– Много, – пожал плечами мальчик.

– Ты знаешь, где они сейчас?

Девочка в кабинете взвизгнула от восторга.

– Espera, – осадила ее мама.

Мальчик замялся на пороге.

– В США, – сказал он и вышел.

Рики вынул мобильник только в холле. Потертый пенни лежал на ладони. Рики вздохнул. Чтобы поймать этого Карлоса, придется выцепить всех, кого он привез: мужчин, женщин, детей, старых и молодых – из Мексики, Сальвадора, Колумбии; простых, трудолюбивых людей, которые платят «койотам» за перевозку в США, жертвуют всем и подвергаются всяческим унижениям ради слабого шанса – даже не гарантии – нормальной жизни. Разрушать мечты противно, но такова его работа.

Он положил монетку в карман и набрал номер Берта.

– Извини, что отрываю от ужина, но мы, похоже, вышли на «койота».