Прешес Рамотсве любит сидеть в тени акации, попивать травяной чай и любоваться бескрайним голубым небом, раскинувшимся над самым красивым местом на земле. И еще она частенько думает о том, как ей повезло, ведь она владелица единственного женского детективного агентства в Ботсване и, занимаясь своей нелегкой работой, она всегда узнает что-то новое и удивительное о самом загадочном создании природы — о человеке.

 

Папаша

У мма Рамотсве было детективное агентство, у подножия горы Кгале. Все имущество агентства состояло из белого фургончика, двух столов, двух стульев, телефона и старой пишущей машинки. Был еще чайник, в котором мма Рамотсве, единственная женщина-детектив во всей Ботсване, заваривала травяной чай. И еще — три кружки: одна для нее самой, одна для секретарши и одна для клиента. Да что еще нужно детективному агентству? В детективном агентстве главное — интуиция и ум, а у мма Рамотсве и того и другого было в избытке. Правда, в инвентарную ведомость этого не включишь.

Был еще изумительный вид, который тоже в ведомость не включишь. Как в инвентарной ведомости описать то, что открывалось с крыльца мма Рамотсве? Впереди, перед самым крыльцом, — колючая акация, из тех, что растут возле пустыни Калахари. А за акацией, по ту сторону пыльной дороги, крыши домов под сенью деревьев; на горизонте же в голубом мареве — горы, похожие на гигантские термитники.

Ее все называли мма Рамотсве, и только немногие звали ее по имени — Прешес Рамотсве. Она любила свою страну, Ботсвану, страну добрую и мирную, и Африку она любила, несмотря на все ее трудности. Я люблю все народы, которых создал Господь, говорила мма Рамотсве, но особенно я люблю людей, живущих в этих краях. И мой долг — помогать им распутывать тайны, которые бывают в их жизни. Таково мое призвание.

Когда выдавалось свободное время, мма Рамотсве сидела под акацией. Там ей лучше всего думалось.

Мма Рамотсве открыла агентство на деньги, вырученные от продажи отцовского скота.

— Хочу, чтобы у тебя было свое дело, — сказал ей отец на смертном одре. — Сейчас тебе за скот дадут хорошую цену. Так что продай его и купи себе что-нибудь. Мясную лавку. Или винную. Что захочешь.

Она держала отца за руку, смотрела ему в глаза; никого на свете она не любила так, как этого человека, папу, умного и доброго папу, у которого легкие были забиты пылью рудников и который во всем себе отказывал, откладывал каждый грош, чтобы ей жилось лучше.

Ей было трудно говорить сквозь слезы, но она сказала:

— Я хочу открыть детективное агентство. В Габороне. Это будет лучшее агентство в Ботсване. Номер один!

Отец на миг широко открыл глаза.

— Но… но… — выговорил он.

И умер, а мма Рамотсве упала ему на грудь и зарыдала.

Она заказала яркий, разноцветный щит со стрелкой, указывающей на маленький домик.

Женское детективное агентство № 1. Конфиденциальность и качество гарантируются. Частное предприятие.

Мма Рамотсве дала интервью на «Радио Ботсваны», в «Ботсвана ньюс» напечатали о ней статью. Ксерокс статьи она вывесила на доске объявлений у входа в агентство.

Поначалу дела шли не очень бойко, но вскоре на ее услуги появился спрос. К Прешес обращались по поводу пропавших мужей, кредитоспособности будущих деловых партнеров, просили вывести на чистую воду мошенников-работодателей. Жители Ботсваны любят поговорить, и стоило ей упомянуть о том, что она частный детектив, как на нее буквально выливали потоки информации. Как в случае с Хеппи Бапетси, одной из ее первых клиенток. Бедняжка Хеппи! Потеряла отца, обрела его и снова потеряла…

— Раньше у меня была счастливая жизнь, — сказала Хеппи Бапетси. — Очень счастливая. Но теперь все не так.

Мма Рамотсве прихлебывала травяной чай и разглядывала посетительницу. Все, что хочешь узнать о человеке, можно понять по его лицу. Хеппи Бапетси была женщиной умной — это сразу бросалось в глаза. И переживаний в жизни у нее было немного — морщин на лице почти никаких, разве что от улыбки. Значит, дело в мужчине, решила мма Рамотсве. Появился некий мужчина и расстроил Хеппи.

— Для начала я расскажу о себе, — предложила Хеппи Бапетси. — Родилась я в Мауне, на реке Окаванго. У мамы был небольшой магазинчик, а жили мы с ней в домике во дворе. Разводили кур и были совершенно счастливы. Мама рассказала мне, что папа ушел от нас, когда я была совсем маленькая. Отправился поработать в Булавайо, да так и не вернулся. Один человек сообщил нам в письме, что вроде бы мой папа умер. Он рассказал, что однажды пошел навестить кого-то в больнице Мпило, шел по коридору и увидел, что на каталке везут покойника и покойник этот очень похож на моего папу. Но поручиться он за это не может. Мы с мамой решили, что папа умер. Я его и не помнила совсем, так что не очень переживала.

В Мауне я пошла в школу, которую открыли миссионеры-католики. Один из них обнаружил, что у меня хорошо идет арифметика, и много со мной занимался. Экзамены я сдала очень хорошо, а потом уехала в Габороне и выучилась на бухгалтера. Получила работу в банке. Теперь я первый заместитель главного бухгалтера. Получаю хорошее жалованье и работаю только до трех. А потом хожу по магазинам. У меня очень милый домик в четыре комнаты, и я очень счастлива. По-моему, хорошо иметь все это к тридцати восьми годам.

— Это правда, — улыбнулась мма Рамотсве.

— Мне повезло, — сказала Хеппи Бапетси. — Только вот что произошло. Вернулся мой папа.

Мма Рамотсве опешила. Она-то думала, там проблемы с возлюбленным. А отцы — это совсем другое дело.

— Он просто постучался ко мне в дверь, — сказала Хеппи Бапетси. — Я увидела на пороге мужчину лет шестидесяти. Он сказал, что он мой папа. Можете себе представить, как я удивилась. Он назвал имя мамы и сказал, что ему очень стыдно, что он столько лет не давал о себе знать. А потом спросил, можно ли пожить у меня. Я поначалу даже обрадовалась, подумала: мама умерла, но хорошо, что папа все-таки нашелся. Я постелила ему в одной из комнат, приготовила мясо с картошкой. Он все быстро съел и попросил добавки. Было это месяца три назад. С тех пор он так и живет у меня. Я готовлю ему завтрак, оставляю что-нибудь на обед, а вечером кормлю ужином. А он сидит себе в кресле перед домом и только приказывает.

— Многие мужчины таковы, — вставила мма Рамотсве.

Хеппи Бапетси кивнула:

— А этот в особенности. С тех пор как он появился, он ни одной тарелки не вымыл. Но все бы ничего, только вот не верю я, что он мой папа. Наверное, папа перед смертью ему о нас рассказал, и он решил пожить на всем готовеньком.

Мма Рамотсве с нескрываемым удивлением уставилась на Хеппи Бапетси. Ее поразила наглость, которую позволяют себе мужчины. Как этот человек посмел водить за нос такую милую и добрую женщину! Вот ведь негодяй, вот бесстыдник!

— Вы мне поможете выяснить, на самом ли деле он мой отец? — спросила Хеппи Бапетси. — Если да, то я буду послушной дочерью. А если нет, то пусть уходит.

Мма Рамотсве не колебалась ни секунды.

— Я все выясню, — заявила она.

Но одно дело — сказать, и совсем другое — сделать. Конечно, теперь отцовство можно проверить по анализу крови, только вряд ли этот человек пойдет на такое. Нет, тут нужно придумать что-нибудь похитрее.

Форму медсестры мма Рамотсве взяла у своей подруги. Она ехала в белом фургоне к дому Хеппи Бапетси и размышляла о том, как африканский обычай всячески поддерживать родственников портит людей. По законам сетсвана, родственникам обязательно надо помогать. Но сколько же шарлатанов и паразитов этим пользуются!

Когда до дома оставалось совсем немного, мма Рамотстве прибавила скорость. Она же как-никак едет по делам милосердия, пусть уж папа, что сидит в кресле во дворе, увидит, как мчится к нему в клубах пыли белая машина. Папаша, разумеется, оказался на месте — грелся на солнышке.

— День добрый, рра! — поприветствовала она старика. — Это вы папа Хеппи Бапетси?

— Я, — ответил он с гордостью. — Я ее папа и есть.

Мма Рамотсве вздохнула:

— У меня печальная новость. Вашу дочь сбила машина, и теперь она в больнице.

— Ой-ой-ой! — запричитал папаша. — Бедная моя девочка!

Актер он неплохой, подумала мма Рамотсве, если только… Нет, все-таки следует положиться на интуицию Хеппи.

— Да, — продолжала она, — плохи ее дела. Она потеряла много крови. Требуется переливание.

— Так пусть вольют! Сколько надо, пусть столько и вольют. Я заплачу.

— Не в деньгах дело, — сказала мма Рамотсве. — Кровь бесплатная. Но у нас нет подходящей. Нужно брать у родственников, а родственник — вы. Так что я приехала попросить вашей помощи. Необходима ваша кровь.

— Я же старый человек, — печально сказал папа.

— Мы вас очень просим, — сказала мма Рамотсве. — Ей нужно столько крови, что придется забрать половину вашей. Это для вас опасно. Вы и умереть можете.

— Умереть? — ошарашенно спросил старик.

— Да. Но вы ведь ее отец, и мы знаем, что для дочери вы готовы на все. Поедемте скорее, доктор ждет.

Папаша открыл рот и тут же его закрыл.

— Скорее! — Мма Рамотсве взяла его за руку. — Я помогу вам сесть в машину.

— Нет, — ответил он, — не хочу.

— А надо, — сказала мма Рамотсве. — Ну, идемте же!

— Нет, — сказал папаша чуть слышно. — Я не поеду. Понимаете, я ей не родной папа.

Мма Рамотсве отпустила его. А затем, скрестив руки на груди, сказала, глядя ему прямо в глаза:

— Так вы не ее папа? А что же вы тогда живете в ее доме, едите ее еду? Вам известно, какое наказание предусмотрено в Уголовном кодексе Ботсваны для таких, как вы? Известно?

Папаша уставился в землю и покачал головой.

— Значит, вот что, — сказала мма Рамотсве. — Ступайте в дом и соберите свои вещи. Даю вам пять минут. А потом я отвезу вас на автобусную станцию. Где вы живете?

— В Лобаце, — ответил папаша. — Но мне там не нравится.

— Знаете что, — сказала мма Рамотсве, — если вы не будете целыми днями сидеть в кресле, а чем-нибудь займетесь, может, вам больше понравится. Там, например, дыни выращивают. Как вам такая идея?

Папаша посмотрел на нее с тоской.

Вернувшись домой, Хеппи Бапетси увидела, что папы больше нет. На кухонном столе она нашла записку от мма Рамотсве.

Это не Ваш папа. Я это узнала самым верным способом. Заставила его самого признаться. Быть может, Вы еще найдете своего настоящего папу. Но пока что будьте снова счастливы!

 

Много-много лет назад

Мы ничего не забываем, думала мма Рамотсве. В голове у нас роятся, подобно пчелам, тысячи воспоминаний. Иногда они неожиданно возвращаются, чтобы напомнить, кто мы такие. А кто я такая? Я Прешес Рамотсве, жительница Ботсваны, дочь Овида Рамотсве, который умер, потому что проработал много лет на рудниках. О его жизни нет никаких свидетельств. Да и кто станет описывать жизнь простых людей?

Я, Овид Рамотсве, родился близ Махалапье в 1930 году. Сейчас мне шестьдесят лет, и думаю, Господь отпустил мне еще совсем немного. Я был у доктора Моффата в больнице в Мочуди, и он послушал мне легкие. Он сразу понял, что я работал на руднике, покачал головой и сказал, что рудники калечат.

Узнав приговор доктора, я не заплакал. Не скажу, чтобы я был смелым человеком, но огорчаться я не стал. Я оглядываюсь назад, вспоминаю, что начинал с нуля, а теперь у меня почти двести голов скота. А еще у меня есть Прешес, хорошая дочь, заботливая, она ухаживает за мной, заваривает мне чай. А я сижу и смотрю на горы. Издалека они кажутся синими, здесь все издалека кажется синим. Я люблю свою страну. У нас нет политзаключенных. У нас демократия. В Банке Ботсваны полно денег — за алмазы. Мы никому ничего не должны.

Но раньше все было не так хорошо. Пока мы не построили свое государство, мужчины уезжали на заработки в Южно-Африканскую Республику, на рудники. Страна наша тогда называлась протекторатом Бечуаналенд, и правили ею англичане. Мне исполнилось восемнадцать, и отец сказал, что мне пора отправляться на рудники: земли у него не так уж хороши, и ему нечем будет помочь мне и моей будущей жене.

Я уехал на грузовике. У меня были только одни башмаки, запасная рубашка и запасные штаны. И больше ничего, только мама дала в дорогу немного билтонга — вяленого мяса. Я закинул свой чемоданчик в грузовик, и тут все родственники, что собрались меня провожать, запели.

Мы ехали в кузове грузовика. Каждый час водитель останавливался и раздавал нам фляги с водой. В Йоханнесбурге нас две недели обучали. А потом отправили в шахту. Нас заводили в железные клетки и спускали вниз. Внизу были вагонетки, на которых нас развозили по длинным мрачным туннелям, где кругом только камни да пыль. Камни взрывали, и моя задача была грузить их — по семь часов в день.

Я проработал на рудниках много лет и откладывал каждый грош. Другие тратили деньги в городе — на женщин, на выпивку, на красивую одежду. Я же посылал деньги домой, в банк. Каждый год я покупал по нескольку коров, а мои двоюродные братья присматривали за ними. Коровы телились, и мое стадо постепенно становилось все больше.

Я бы, наверное, так и вкалывал на рудниках, если бы не тот страшный случай. Меня к тому времени перевели на другую работу, получше, я стал помощником взрывника. Не взрывником, конечно, взрывать доверяли только белым. Работа была хорошая, и начальник мой мне нравился.

Однажды он забыл в туннеле жестянку с завтраком и попросил меня вернуться за ней. Туннель освещали лампочки, но все равно надо было пробираться осторожно, потому что повсюду были штольни метров по семьдесят глубиной.

Я прошел по туннелю и оказался в круглой пещере, в дальнем углу которой как раз была штольня. А у штольни я увидел четверых мужчин, которые держали за руки и за ноги пятого. Когда я появился, они бросили его в штольню. Я застыл на месте. Мужчины сначала меня не заметили, но потом один из них обернулся и что-то крикнул по-зулусски. И они бросились ко мне. Я помчался назад по туннелю. Я понимал, что если они меня догонят, то тоже сбросят в штольню.

Я от них убежал, но было ясно: эти люди меня видели и непременно попытаются убить. Я оказался свидетелем убийства, поэтому на рудниках мне оставаться нельзя.

Я поговорил со взрывником, рассказал, почему должен уйти. Он меня внимательно выслушал. Этот белый человек меня понял. Но все-таки стал уговаривать меня обратиться в полицию.

— Этих зулусов поймают и повесят, — сказал он.

— Я не знаю, кто такие эти люди. Скорее уж они меня поймают. Нет, я возвращаюсь домой.

Он поглядел на меня и кивнул. А потом пожал мне руку — и он был первым белым, кто это сделал. И я назвал его братом.

— Возвращайся домой, к жене, — сказал он. — И пусть она родит тебе детей.

Так я вернулся в Ботсвану. Было это в 1960 году. Передать не могу, как радовалась моя душа, когда я пересек границу и навсегда покинул Южную Африку.

Я вышел из автобуса в Мочуди и заплакал. Какой-то незнакомый человек положил мне руку на плечо и спросил, не с рудников ли я вернулся. Я ответил, что именно оттуда, и он только кивнул да так и не убрал руку, пока я не перестал плакать. Тогда он улыбнулся и ушел. Он увидел, что навстречу мне идет моя жена, и решил не мешать нашей встрече.

Женился я тремя годами раньше, правда, виделись мы все это время нечасто. Я приезжал из Йоханнесбурга раз в год, на месяц, вот и все. В последний мой приезд жена забеременела, и моя дочурка родилась без меня. Теперь жена пришла встречать меня с ребенком на руках. Это был мой первый и единственный ребенок, моя Прешес Рамотсве.

Прешес была похожа на свою мать — добрую, толстую женщину. Про нее говорили, что это самый красивый ребенок в Бечуаналенде, и женщины приходили издалека, только чтобы посмотреть на нее и подержать ее на руках.

А потом моя жена умерла. Она ходила навещать свою тетю, которая жила у железной дороги. Не знаю, как это случилось. Кто-то говорил, что началась гроза, ударила молния, и моя жена побежала не разбирая дороги. Она оказалась на путях, и поезд, что шел из Булавайо, ее сбил.

За Прешес стала смотреть моя двоюродная сестра. Она шила ей одежду, готовила еду, водила в школу. Я очень тосковал и все думал: ничего у меня не осталось в жизни, кроме Прешес и стада. Скота у меня теперь было много, и я даже подумывал купить магазинчик. Но потом решил: не буду я этого делать, пусть магазин купит Прешес, когда я умру.

 

Обучение на мальчишках и козах

Овид Рамотсве поселил двоюродную сестру у себя в доме, этот дом он выстроил на окраине деревни, когда вернулся с рудников. Комнату для нее побелили, поставили туда кровать и комод. Сестра считала, что это роскошь: прожив шесть лет с мужем, она вернулась к матери и бабушке и спала в комнате, где было всего три стены. Относились к ней с молчаливым презрением. Ее родственники считали: раз женщину бросил муж, значит, она это заслужила. Да, разумеется, ее приняли обратно, но скорее из чувства долга.

Муж оставил ее, потому что она была бесплодна, а бездетных женщин почти всегда бросают. Уехав, он написал ей письмо, в котором с гордостью сообщал, что его новая жена беременна. А через полтора года прислал и фотографию ребенка. Теперь, стоя с Прешес на руках в комнате с четырьмя стенами, она чувствовала себя счастливой.

Овид тоже был доволен. Каждую неделю он давал сестре деньги на хозяйство, а раз в месяц — еще немного денег ей лично. Все шло великолепно.

Сестра Овида очень хотела, чтобы Прешес выросла умной девочкой. И стала учить ее считать. Они считали коз и коров. Считали мальчишек, игравших в пыли. Считали деревья и каждому давали название: «кривое дерево», «дерево без листьев», «дерево, где живут гусеницы мопани». А еще они играли в игру на внимание: на плетеный поднос выкладывалось много мелких вещей, потом поднос накрывали тряпочкой и одну вещицу убирали.

— Что забрали с подноса?

— Одну фруктовую косточку, погрызенную.

— А еще что?

— Ничего.

Эта девочка с печальными круглыми глазами примечала все вокруг. И выросла очень внимательной и наблюдательной. В шесть лет Прешес пошла в школу и к тому времени знала все буквы, умела считать до двухсот и знала наизусть первую главу Книги Бытия на сетсвана. Учитель был в восторге и похвалил сестру Овида за то, что она сделала. Прежде ее никто за труд не хвалил. Конечно, брат часто говорил ей спасибо, но хвалить — с какой стати? Он считал, что она делает то, что сделала бы на ее месте любая женщина.

«Мы были первыми, кто вспахал землю, которую создал Модизе (Господь), — говорится в старинной поэме на сетсвана. — Мы готовим еду. Мы воспитываем мальчиков, из которых вырастают мужчины, ухаживаем за стариками. Мы всегда здесь. Но мы всего лишь женщины, и никто нас не замечает».

Мальчишки

О добре и зле Прешес Рамотсве узнала в воскресной школе. Сестра отца отвела ее туда, когда Прешес было шесть, и до одиннадцати лет она ходила туда каждое воскресенье. Этого ей хватило, чтобы понять, что хорошо и что плохо.

Если кто-то нуждался в мудрых наставлениях, то лучше учительницы, чем мма Мотиби, было не найти. Эта низенькая, круглая, как шар, женщина говорила удивительно низким голосом. Она учила детей петь псалмы на английском и сетсвана, а поскольку они слышали только ее пение, то весь детский хор пел на октаву ниже положенного.

Дети, в лучшей своей одежде, рассаживались после службы на задних рядах, и мма Мотиби начинала свой урок. Она читала им Библию, заучивала с ними десять заповедей, а еще рассказывала им разные истории из синенькой книжечки, привезенной некогда из Лондона.

— Вот как следует себя вести хорошим детям, — зычным голосом произносила она. — Мальчик должен вставать рано и молиться. Потом он должен почистить свои ботинки и помочь маме приготовить завтрак. Потом он должен идти в школу и делать все, что велит ему учитель. Тогда он станет хорошим христианином и после смерти попадет на небеса. Для девочек правила такие же, но еще они должны быть готовы в нужный момент сказать мальчикам, что они христианки.

Да, подумала Прешес Рамотсве. Некоторые мальчики этого не понимают. Даже у них в воскресной школе был один такой, по имени Джосайя. На занятиях он садился рядом с Прешес и все время норовил к ней прижаться, что ее очень злило. И что хуже всего, он расстегивал пуговицы на брюках, показывал на ту штуку, которая есть у всех мальчишек, и все просил Прешес посмотреть. А зачем ей? Что в этом такого особенного?

Наконец она рассказала об этом мма Мотиби.

— Мальчики, мужчины… — произнесла учительница. — Все они одинаковые.

Она попросила Прешес в следующий раз, когда это случится, сказать ей. Пусть поднимет руку, и мма Мотиби сразу поймет.

На следующей неделе Джосайя расстегнул пуговицы и шепнул Прешес, чтобы та посмотрела. Прешес, не отрывая глаз от книги, подняла руку. Он этого, разумеется, не заметил, а мма Мотиби увидела. Она тихонько подошла к мальчику и стукнула его Библией по голове. Все дети вздрогнули.

Больше Джосайя не приставал ни к Прешес, ни к другим девочкам. А Прешес узнала, как следует обращаться с мужчинами, и запомнила это. Со временем ей это очень пригодилось, как и все, что она узнала в воскресной школе.

Отъезд сестры

Сестра Овида воспитывала Прешес восемь лет. Если бы она осталась с ними навсегда, Овид был бы только рад, но он понимал, что рано или поздно ей снова захочется выйти замуж — несмотря на первую неудачу. Поэтому, когда сестра сообщила ему, что встречается с одним человеком и он сделал ей предложение, а она согласилась, Овид ее благословил.

— Я могу взять с собой Прешес, — предложила она. — Она мне как дочь. Но вот тебя…

— Да, — полюбопытствовал Овид, — меня ты тоже возьмешь?

Сестра засмеялась:

— Мой будущий муж — богатый человек, но думаю, он хочет жениться только на мне.

Овид занялся приготовлениями к свадьбе, потому что он был ближайшим родственником и считал это своей обязанностью. Он велел забить двух коров и наварить пива на двести человек. А потом взял сестру под руку и повел в церковь.

После венчания все вернулись в дом, где во дворе меж акациями натянули шатры и выставили стулья. Стариков рассадили в тенечке, а молодые беседовали и вдыхали ароматы жарящегося на костре мяса. Потом все поели, и Овид произнес речь, поблагодарив сестру, а ее муж поблагодарил Овида за то, что тот так хорошо присматривал за сестрой.

У мужа сестры было два автобуса, и он считался богатым человеком. Один из автобусов использовали на свадьбе и обмотали по случаю праздника ярко-синей тканью. А на втором уехали молодые: жених за рулем, а невеста с ним рядом.

Они поселились в десяти километрах к югу от Габороне, в доме, который построил брат жениха. У дома была красная крыша, беленые стены, спереди — традиционный дворик, обнесенный стеной. Позади дома — хижина для слуги и уборная. У сестры Овида была кухня с блестящими кастрюлями и сковородками, две плиты и новый холодильник из Южной Африки. Каждый вечер ее муж приносил выручку, и жена помогала ему считать деньги. Оказалось, что она отличный бухгалтер, и скоро дела пошли еще лучше.

Она сделала своего мужа счастливым. Когда он был маленьким, его покусал шакал, и на лице остались шрамы — хирург в больнице Молепололе оказался не слишком опытным. Ни одна женщина прежде не называла его красивым. А сестра Овида сказала, что он самый красивый мужчина из всех, кого она встречала. Это была не лесть — сестра говорила то, что думала, и его сердце наполнялось теплом — как бывает, когда тебе искренне говорят комплимент.

Козы

Прешес Рамотсве, когда была маленькая, любила рисовать — ее приучила к этому сестра отца. На день рождения ей подарили альбом и набор цветных карандашей, и Овид Рамотсве очень гордился тем, что его десятилетняя дочка может запечатлеть на белом листе сценки из обычной жизни.

Учителя говорили, что из нее может получиться большой художник. Это ее вдохновляло, и она делала рисунок за рисунком. Козы, коровы, горы, тыквы, дома — в Мочуди было столько всего интересного!

Музей в Габороне попросил, чтобы от каждой школы прислали по одному рисунку на тему «Ботсвана сегодня». Прешес доверили нарисовать картину, чтобы послать ее от Мочуди. Картину она рисовала в субботу, вышла с утра пораньше с альбомом и вернулась через несколько часов, чтобы мелкие детали дорисовать дома. Ей самой рисунок понравился, и учительнице, которой она его показала, тоже.

Рисунок послали в музей. Пять недель никаких известий не было, и все уже и думать забыли о конкурсе. А вспомнили, только когда директору пришло письмо, и он, сияя, прочел его Прешес.

— Ты заняла первое место, — сказал он. — Поедешь в Габороне со мной, с учительницей и с отцом, и там, на торжественной церемонии, тебе вручит приз сам министр образования.

Этого она никак не ожидала и даже заплакала от счастья. Ей разрешили уйти пораньше — сообщить новость отцу.

В Габороне поехали на грузовичке директора, приехали за несколько часов до церемонии, так что пришлось подождать во дворе. Наконец музей открылся, собралось много народу — учителя, журналисты, представители мэрии. Потом приехал министр, и все быстро отставили стаканы с апельсиновым соком и дожевали сандвичи.

Она увидела, что ее рисунок висит отдельно, на пустой стене, а под ним — маленькая карточка. Они с учительницей пошли посмотреть, что там написано, и с замиранием сердца она прочла аккуратно напечатанный текст: «Прешес Рамотсве (10 лет), начальная школа Мочуди». А ниже было название, которое придумали в музее: «КОРОВЫ У ЗАПРУДЫ».

Но это же неправда! На картине козы, а они решили, что коровы. Значит, приз ей вручат незаслуженно!

Нет, она не имеет права получать приз за картину про коров, иначе это будет обман. И она окажется мошенницей, преступницей.

К ней подошел министр и ласково ей улыбнулся.

— Ты замечательная художница, — сказал он. — В Мочуди могут тобой гордиться.

Прешес уставилась в пол. Что ж, придется признаться.

— Здесь нарисованы не коровы, — сказала она. — Я рисовала коз. И премию я не заслужила.

Министр нахмурился и посмотрел на карточку. А потом обернулся к ней и сказал:

— Ошиблись они, а не ты. Я тоже думаю, что это козы.

Он откашлялся, и директор музея дал ему слово.

— По этой замечательной картине, где нарисованы козы, — сказал министр, — понятно, насколько талантливы наши дети. Эта юная леди вырастет прекрасным гражданином и отличным художником. Я с радостью вручаю ей приз.

Прешес взяла красивый сверток, а министр наклонился к ней и прошептал:

— Ты очень смелая и честная. Молодчина!

На этом церемония закончилась, и они поехали на грузовике директора домой в Мочуди. Прешес была настоящей героиней, она возвращалась домой с заслуженной победой.

 

Как Прешес жила с тетей и ее мужем

Когда мма Рамотсве исполнилось шестнадцать лет, она оставила учебу. Отец надеялся, что она получит аттестат, но мма Рамотсве надоело жить в Мочуди. Она хотела начать новую жизнь.

— Можешь поехать к моей сестре, — сказал отец. — Там все время что-то происходит.

Отцу было нелегко это говорить. Он понимал, что дочери нужна свобода, ей нужно самой строить свою жизнь. И конечно же, он понимал, что она может выйти замуж. Очень скоро появится человек, который захочет взять ее в жены.

Сестра отца приготовила ей комнату, повесила новые желтые занавески, которые купила в Йоханнесбурге. В ящики комода она положила одежду, а на сам комод поставила фотографию папы римского в рамочке. Пол застелила пестрой циновкой. Комната получилась светлая, уютная.

Прешес быстро свыклась с новой жизнью. Ей дали работу в конторе автобусной компании, где она проверяла счета и ведомости. Это ей давалось легко, и вскоре тетин муж заметил, что она справляется лучше, чем двое других служащих, которые лишь перекладывают бумажки с места на место.

— Ты чересчур стараешься, — сказал ей один из сотрудников. — Хочешь нас без места оставить?

Прешес посмотрела на него с изумлением. Она всегда все делала старательно и не понимала, как можно жить иначе.

Она сама проверяла выручку, и, хотя обычно все было нормально, иногда что-то не сходилось. Это из-за того, что сдачу дают неправильно, объяснила ей тетя. В переполненном автобусе такое случается. Но когда Прешес в счетах за бензин обнаружила ошибку на две тысячи пул, она пошла к тетиному мужу.

— Ты ничего не перепутала? — спросил он. — Как могло пропасть столько денег?

— Может, украли? — предположила Прешес.

Тетин муж покачал головой. Он считал себя образцовым хозяином. И не верил, что кто-то из работников его обманывает.

Прешес объяснила ему, как увели деньги, и они вместе вычислили, как их перебросили с одного счета на другой, откуда они и исчезли. К этим счетам имел доступ только один работник, вот и выходило, что это сделал он.

Она не присутствовала при разговоре, но слышала его из соседней комнаты. Работник возмущался, кричал, все отрицал. Затем наступила тишина и хлопнула дверь.

Появление Ноте Мокоти

В конторе автобусной компании Прешес проработала четыре года. Тетя с мужем привыкли к ней и стали называть дочкой. Прешес не возражала: это были близкие люди, и она их любила. Любила она и дом, и комнату с желтыми занавесками.

По выходным на автобусе тетиного мужа она ездила в Мочуди навещать отца. Он сидел возле дома и ждал ее. Потом они вместе ели на тенистой веранде, которую отец пристроил к дому. Она рассказывала ему, как прошла неделя, а он вникал во все подробности, спрашивал, как кого зовут, и рассказывал, кто из какого рода. Оказывалось, что все состоят в какой-то степени родства.

То же самое у коров. У коров тоже имелись свои семьи, и, когда она завершала свой рассказ, отец делился с ней новостями о стаде. Он говорил, что коровы похожи на своих хозяев. У тощих, нервных коров хозяева тоже тощие и нервные. Хозяева коров-непосед все время маются. А у нечестных людей и коровы нечестные — они либо корм у других отбирают, либо норовят пристать к чужому стаду.

Овид Рамотсве всех судил сурово — и людей, и скот. Что он скажет, думала она, когда узнает о Ноте Мокоти?

Ноте Мокоти она увидела в автобусе, когда ехала из Мочуди. Он ехал из Франсистауна и сидел на переднем сиденье, а рядом лежала в футляре труба. Трудно было не заметить этого парня в красной рубашке — красивое лицо, брови дугой. У него был надменный взгляд — взгляд человека, который привык к тому, что им восхищаются, и она тут же опустила глаза. Еще, чего доброго, подумает, будто она на него глазеет. Но украдкой все же поглядывала на него со своего места. Автобус остановился в Габороне, потом он повернет к Лобаце. Прешес видела, как парень в красной рубашке встал, обернулся и оглядел пассажиров. У нее замерло сердце. Ей показалось, что он посмотрел на нее. Нет, он просто глянул в окно.

И вдруг она не раздумывая встала и взяла с полки свою сумку. Она решила сойти с автобуса, чтобы посмотреть, что он будет делать дальше. Он остановился неподалеку от автобуса, купил у уличного торговца жареную кукурузу.

Парень уставился на нее, и она смущенно отвернулась. Неужели заметил, что она его разглядывала? Она снова покосилась в его сторону, и он ей улыбнулся. А потом выкинул початок, взял футляр и направился к ней. Она застыла на месте, как кролик перед удавом.

— Я видел тебя в автобусе, — сказал он. — Мне показалось, что я встречал тебя раньше. Или нет?

— Я тебя раньше не видела, — ответила она, смутившись.

Он улыбнулся. Совсем не страшный, подумала она и немного успокоилась.

— В этой стране всех хотя бы пару раз да встретишь, — сказал он. — Здесь незнакомцев нет.

— Это верно, — кивнула она.

Они помолчали.

— Здесь труба. — Он показал на футляр. — Я музыкант.

На футляре была наклейка — человек с гитарой.

— Ты музыку любишь? — спросил он. — Джаз?!

— Люблю.

— Я играю в группе, — сказал он. — Мы выступаем в баре «Президент-отеля». Хочешь послушать? Я как раз иду туда.

Они отправились в бар, до которого от остановки было минут десять. Он купил ей выпить и усадил за самый маленький столик в углу — чтобы к ней никто не подсаживался. Потом он играл, а она слушала, и плавная, журчащая музыка ее ошеломила. Ее переполняла гордость от того, что она знает этого человека, что она его гостья. Напиток был странный на вкус и горький и ей не понравился.

Потом, в перерыве, он подошел к ней, и она заметила, что он вспотел от усердия.

— Сегодня я плохо играю, — сказал он. — Бывают дни, когда все получается, а иногда вообще ничего не выходит.

— Мне показалось, что все получается. Ты хорошо играл.

— Да нет. Я могу лучше. Порой труба просто сама поет.

Она заметила, что на них смотрят, причем две-три женщины смотрят с явной неприязнью. Она сразу поняла: они хотели бы оказаться на ее месте. Рядом с Ноте.

Он посадил ее на последний автобус и помахал на прощание рукой. Она помахала в ответ и прикрыла глаза. У нее появился парень, джазовый музыкант, и в пятницу вечером она снова с ним встретится — их группа будет выступать в клубе «Габороне». Музыканты, сказал он, всегда берут с собой подружек, и она там познакомится с интересными людьми.

Там-то Ноте Мокоти сделал предложение Прешес Рамотсве, и она согласилась, правда довольно странным образом: не произнеся ни слова. Когда выступление закончилось, они сидели снаружи, в темноте, — в баре было слишком шумно. Он сказал:

— Я собираюсь жениться и хотел бы жениться на тебе. Ты девушка хорошая, и жена из тебя получится хорошая.

Прешес ничего не сказала — слишком была удивлена, но ее молчание он воспринял как согласие.

— Я поговорю об этом с твоим отцом, — сказал Ноте. — Надеюсь, он не очень старомоден и не потребует за тебя скот.

Насчет отца он как раз ошибался, но она промолчала. Я еще не согласилась, подумала она, но отказываться было поздно.

— А раз ты будешь моей женой, — продолжил Ноте, — я научу тебя, что жена должна делать.

Она ничего не сказала. Наверное, так и бывает. Все мужчины такие, ей об этом еще подружки в школе рассказывали.

Он обнял ее за плечи и уложил на траву. Они лежали в тени, и поблизости никого не было, только из бара доносились смех и крики выпивох. Он принялся ее целовать — в шею, в лицо, в губы, а она слышала лишь стук своего сердца.

— Девушки должны это знать, — сказал он. — Тебя кто-нибудь учил такому?

Она покачала головой.

— Я очень рад, — сказал он. — Я сразу догадался, что ты девственница, а для мужчины это — лучше не бывает. Но сейчас все изменится. Прямо сейчас. Немедленно.

Он сделал ей больно. Она просила его перестать, но он ударил ее по лицу. Правда, тут же поцеловал туда, куда ударил. Он все время крепко к ней прижимался и царапал ей ногтями спину. А потом перевернул ее и снова сделал ей больно, а еще хлестнул по спине ремнем.

Она села и собрала разбросанную одежду. Она боялась, что кто-нибудь их увидит. Потом оделась, застегнула кофточку и тихонько заплакала.

Три недели спустя Ноте Мокоти съездил к отцу Прешес и попросил ее руки. Овид обещал поговорить с дочерью, что и сделал, когда она приехала его навестить. Он посмотрел на нее и сказал, что ей не придется выходить замуж за того, кто ей не нравится. Те времена давно прошли. И она вовсе не должна думать, что замуж выходить обязательно — нынче женщины вполне могут жить самостоятельно.

В этот момент она могла сказать «нет», чего отец от нее и ждал. Но ей не хотелось говорить «нет». Она жила от одной встречи с Ноте Мокоти до другой. Она хотела выйти за него замуж. Она знала, что он не очень хороший человек, но надеялась, что он исправится. И кроме того, были таинственные мгновения их отношений, были те удовольствия, которые он получал от нее и доставлял ей, а к этому очень привыкаешь. И еще она понимала, что забеременела. Прошло слишком мало времени, и наверняка сказать нельзя, но она чувствовала, что где-то в глубинах ее организма трепещет новая жизнь.

Они поженились в субботу, в три часа дня, в церкви Мочуди. Жара была нестерпимая, как всегда в конце октября, и священник в черном облачении непрерывно утирал со лба пот.

— В глазах Господа вы теперь муж и жена, — сказал он. — Господь любит своих чад, но и мы не должны забывать о своем долге перед Ним. Молодые люди, вы понимаете, о чем я толкую?

— Я понимаю, — улыбнулся Ноте. И добавил, обернувшись к Прешес: — А ты понимаешь?

Она посмотрела на священника, который был другом ее отца. Она знала, что отец разговаривал с ним о ее замужестве и о том, что он этому нисколько не рад, но священник сказал, что не вправе вмешиваться. Сейчас он говорил очень ласково и тихонько пожал ей руку, прежде чем вложить ее в руку Ноте. Когда он это сделал, ребенок в ней шевельнулся, и она от неожиданности вздрогнула.

Проведя два дня в Мочуди, в доме двоюродного брата Ноте, молодожены сложили вещи в грузовик и поехали в Габороне. Ноте нашел там жилье — две комнаты с кухней. Две комнаты — это настоящая роскошь: в одной, с двуспальным матрацем и старым гардеробом, они устроили спальню, а вторая была гостиной и столовой, там стояли стол, два стула и буфет. В этой комнате повесили желтые занавески из дома тети, и сразу стало светло и нарядно.

Там же Ноте держал свою трубу и коллекцию магнитофонных записей. Он играл на трубе по двадцать минут, а потом давал губам отдохнуть, слушал записи и подыгрывал на гитаре. О джазе он знал все — кто что пел, кто с кем играл. В Йоханнесбурге он слушал на концертах трубача Хью Масикела, пианиста Доллара Бранда, знал каждую их пластинку.

Она любила смотреть, как он вынимает трубу из футляра, как вставляет мундштук. Он подносил инструмент к губам, и вдруг рвался наружу победный звук, как ножом разрезая воздух. Звук сотрясал крохотную комнатушку, и разбуженные мухи вились вокруг трубы — словно катались верхом на нотах.

Она ходила с ним в бары, но чувствовала себя там ненужной. Там все говорили только о музыке. И Прешес стала все чаще оставаться дома.

Муж возвращался поздно, от него пахло пивом. Запах был как от скисшего молока, и, когда он кидал ее на кровать и стаскивал с нее одежду, она отворачивалась.

— Ты выпил много пива. Видно, вечер был удачный.

Он смотрел на нее мутными глазами:

— Хочу и пью. А тебе бы только поворчать.

— Да я просто за тебя порадовалась.

Но он все не унимался:

— Придется мне тебя наказать. Сама напросилась.

Она плакала, пыталась его оттолкнуть, но он был сильнее.

— Ребенка хоть пожалей!

— Ребенка? Да о каком ребенке ты болтаешь? Это не мой ребенок. У меня никаких детей нет.

И снова мужские руки, на сей раз в резиновых перчатках. И от этого кажутся бледными и недоделанными — как у белых.

— Здесь больно? А здесь?

Она покачала головой.

— Думаю, с ребенком все в порядке. А вот здесь только снаружи болит или внутри тоже?

— Только снаружи.

— Понятно. Придется наложить швы. Я сверху побрызгаю лекарством, чтобы было не так больно, но ты лучше отвернись, не смотри, как я шью. Обычно мужчины шить не умеют, но мы, врачи, в этом деле мастера.

Она закрыла глаза. На кожу брызнули чем-то холодным, и она словно онемела.

— Это муж твой постарался? Я угадал?

Она открыла глаза. Врач снял перчатки и пристально посмотрел на Прешес:

— Сколько раз такое было?

— Не знаю.

— Надеюсь, ты не собираешься к нему возвращаться?

Она открыла было рот, но он не дал ей ответить:

— Да, конечно, вернешься. Так всегда бывает. Боюсь, мы с тобой еще встретимся. Ты уж будь поосторожнее.

На следующий день она вернулась домой, обвязавшись шарфом — чтобы скрыть синяки и ссадины. У нее болели руки и живот и шов очень ныл. В больнице ей дали таблетки, одну она приняла перед тем, как сесть в автобус.

Дверь оказалась открыта. С замиранием сердца Прешес вошла внутрь. Комната была пуста. Он забрал все свои записи, и новый сундук, и желтые занавески. А матрац в спальне изрезал ножом, и повсюду валялись клочья ваты.

Она села на кровать и так и сидела, уставившись в пол, пока не пришел сосед и не сказал, что отвезет ее в Мочуди, к отцу.

Там она и прожила, ухаживая за отцом, следующие четырнадцать лет. Отец умер, когда ей было тридцать четыре года, и тогда осиротевшая Прешес Рамотсве, познавшая и кошмар семейной жизни, и короткое, длиной всего в пять дней, счастье материнства, стала первой женщиной-детективом в Ботсване.

 

Что нужно, чтобы открыть детективное агентство

Мма Рамотсве понимала, что организовать детективное агентство непросто. Многие ошибочно считают, что открыть дело — это пара пустяков, а потом сталкиваются с неожиданными трудностями и всякими подводными камнями.

Она отправилась к адвокату в Пилане, который помогал ей продать стадо. Он вручил ей чек, и оказалось, что сумма гораздо больше, чем она рассчитывала.

— На это можно купить дом, — сказал адвокат. — И открыть свое дело.

— Я собираюсь сделать и то и другое.

Адвокат посмотрел на нее с интересом:

— А что за дело? Магазин? Я могу вам кое-что посоветовать. — Я хочу открыть детективное агентство.

— Ничего такого в продаже нет, — заметил адвокат.

— Знаю. Я собираюсь начать с нуля.

— Так недолго и деньги потерять, — нахмурился адвокат. — И вообще, разве бывают женщины-детективы?

— А что в этом такого? — ответила мма Рамотсве.

Она слыхала, что адвокатов многие недолюбливают, и теперь поняла, за что. Этот человек был слишком уверен в себе и в своей правоте. Какое ему дело до того, чем она собирается заниматься? В конце концов, это ее деньги, ее будущее. У самого ширинка расстегнута, а еще смеет рассуждать о женщинах! Может, сказать ему?

— Только женщины и знают, что творится на свете. Они наблюдательные. Про Агату Кристи слыхали?

— Про Агату Кристи? — изумился адвокат. — Естественно, слыхал. Да, вы правы. Женщины подмечают больше, чем мужчины.

— Ну вот, — сказала мма Рамотсве. — А что люди подумают, увидев вывеску «Женское детективное агентство № 1»? Они подумают: женщины знают, что творится на свете.

— Может быть, и так. — Адвокат поскреб подбородок.

— Может быть… — сказала мма Рамотсве и добавила: — У вас в одежде непорядок. Ширинка не застегнута.

Сначала она нашла дом — на углу Зебра-драйв. Найти помещение для агентства оказалось сложнее, но она отыскала подходящее на окраине, у горы Кгале. Место было хорошее — по дороге каждый день ходят люди, и вывеску непременно заметят.

Дом, который она купила, некогда был магазином. Долгие годы он пустовал, и в нем поселились бродяги. Владелец вернулся из Франсистауна, разогнал бродяг и выставил дом на продажу. Когда мма Рамотсве предложила заплатить наличными, продавец аж подпрыгнул от радости, и сделку оформили за несколько дней.

Работы предстояло немало: заново отштукатурить стены, починить крышу. А потом мма Рамотсве занялась покраской: снаружи выкрасила дом охрой, а внутри побелила. Купила на окна новые желтые занавески и, поддавшись минутному порыву, позволила себе пороскошествовать — купила новехонькую офисную мебель: два стола и два стула. Ее друг, мистер Дж. Л. Б. Матекони, владелец компании «Тлоквенг моторс», принес ей старую пишущую машинку, которая ему была ни к чему. Оставалось лишь найти секретаршу.

Это оказалось проще всего. Достаточно было одного звонка в Ботсванский колледж секретарей — и пожалуйста. Ей сказали, что у них есть подходящая кандидатура. Мма Макутси недавно успешно сдала экзамены по машинописи и делопроизводству и получила девяносто семь баллов из ста возможных.

Мма Рамотсве секретарша понравилась с первого взгляда. Это была худенькая женщина с узким, длинным лицом и крашенными хной косичками. Она носила овальные очки в толстой пластмассовой оправе и постоянно улыбалась.

Контору открыли в понедельник. Мма Рамотсве села за свой стол, а мма Макутси — за свой, с пишущей машинкой. Она посмотрела на мма Рамотсве и улыбнулась шире обычного:

— Я готова приступить к работе немедленно.

— Да рано еще, — ответила мма Рамотсве. — Мы только что открылись. Нужно дождаться первого клиента.

В глубине души она подозревала, что никаких клиентов не будет. Все предприятие — чудовищная ошибка.

В десять часов мма Макутси встала из-за стола и пошла в соседнюю комнату готовить чай. Мма Рамотсве попросила ее заварить травяной чай, который любила больше всего, его мма Макутси и принесла — две чашки. В сумочке у нее оказалась банка концентрированного молока, и она плеснула немного в обе чашки. Они пили чай и смотрели на улицу, где какой-то мальчишка швырялся камнями в тощую собаку.

В одиннадцать они снова выпили чаю, а в двенадцать мма Рамотсве сказала, что сходит в магазин купить себе духи. Мма Макутси должна остаться в конторе, чтобы было кому принять посетителей. Мма Рамотсве произнесла это с улыбкой. Разумеется, никаких посетителей не будет, и в конце месяца им придется закрыться.

Когда мма Рамотсве стояла у прилавка и выбирала духи, в магазин влетела запыхавшаяся мма Макутси.

— Мма Рамотсве! — воскликнула она. — У нас посетитель! Дело серьезное. Человек пропал. Нельзя терять ни минуты!

Жены, у которых пропадают мужья, ведут себя одинаково, подумала мма Рамотсве. Сначала боятся, что случилось что-то ужасное. Затем в душу закрадывается сомнение, и жена решает, что муж сбежал с другой (как чаще всего и бывает), и начинает злиться.

Мма Малатси дошла до второй стадии, решила Прешес. Она подозревает, что муж где-то веселится, и ее терзает ревность.

— Расскажите мне поподробнее о своем муже, — попросила мма Рамотсве, когда секретарша поставила перед мма Малатси чашку красного травяного чая.

— Его зовут Питер Малатси, — сказала мма Малатси. — Ему сорок лет, и у него есть… было… есть свое дело. Он торгует мебелью. Дела идут хорошо. Ни от каких кредиторов ему скрываться не надо.

Мма Рамотсве понимающе кивнула.

— Значит, причина не в этом, — сказала она и осторожно добавила: — Сами знаете, мма, каковы мужчины. Нет ли тут другой женщины?

Мма Малатси покачала головой:

— Не думаю. Год назад такое было возможно, но он стал христианином и посещает церковь, где только и знают, что псалмы распевать.

Мма Рамотсве взяла это на заметку. Церковь. Песнопения. Запутался? Дама-проповедница охмурила?

— А что это за люди? — спросила она. — Может, им что-нибудь о нем известно?

Мма Малатси пожала плечами:

— Честно говоря, я не знаю. Раз или два он звал меня с собой, но я отказывалась. Он ходил туда один, по воскресеньям. Он и пропал в воскресенье. Я думала, он в церковь пошел.

Мма Рамотсве посмотрела в потолок. Наверняка Питер Малатси сбежал с какой-нибудь христианкой. Остается выяснить, в какую именно церковь он ходил, и она его разыщет.

К концу следующего дня мма Рамотсве составила список из пяти христианских общин, которые подходили под описание, данное мма Малатси. В течение следующих двух дней она переговорила с людьми, возглавлявшими три общины, и выяснила, что про Питера Малатси им ничего не известно.

Когда она встретилась с преподобным Шадреком Мапели, то поняла, что поиски закончены. Она назвала имя Малатси, и преподобный Мапели аж вздрогнул.

— Вы из полиции? — спросил он.

— Из полиции, — ответила она.

— Вот оно как… — сказал он с тоской.

— Да нет, я не совсем из полиции, — быстро добавила она. — Я частный детектив.

Это слегка успокоило преподобного.

— Кто вас послал?

— Мма Малатси.

— Неужели?! А он сказал, что у него нет жены.

— Есть, — возразила мма Рамотсве. — И она очень хочет знать, где ее муж.

— Он умер, — ответил преподобный. — Отправился ко Всевышнему.

Мма Рамотсве поняла, что он говорит правду. Оставалось только выяснить, как умер Питер Малатси.

— Если пожелаете, я никому не назову вашего имени. Просто расскажите мне, как это случилось, — попросила она.

В белом фургончике мма Рамотсве они поехали к реке. Был сезон дождей, и дорогу развезло.

— Здесь у нас проходит крещение, — сказал преподобный, указывая на полноводный поток. — Здесь обычно стою я, а здесь в воду входят грешники.

— Сколько было грешников? — спросила мма Рамотсве.

— Шестеро, включая Питера. Они все вошли вместе.

— Так, — сказала мма Рамотсве. — И что случилось потом?

— Грешники стояли в воде, вот посюда. — Священник провел рукой по груди. — Я обернулся к братьям и сестрам, стоявшим на берегу, дал им знак, чтобы начинали петь, а когда снова посмотрел на реку, то заметил: что-то не так. В воде было только пятеро грешников.

— Один исчез?

— Да, — сказал священник. — Господь забрал его к себе.

Мма Рамотсве посмотрела на реку. Речка в сезон дождей превращалась в бурный поток. Человека, не умеющего плавать, легко могло унести, однако в таком случае тело заметили бы где-нибудь ниже по течению. Она задумалась. Было еще одно объяснение, от которого ее бросило в дрожь.

— А почему вы не сообщили в полицию? — спросила она.

Преподобный уставился в землю:

— Я обязан был сообщить. Господь меня за это накажет. Но я испугался, что во всем обвинят меня. Меня приговорят к штрафу, церковь наша разорится, и всем моим трудам на ниве Господней наступит конец. Потому я и прихожанам тоже велел молчать.

Мма Рамотсве кивнула и взяла священника за рукав.

— Я вас не осуждаю, — сказала она. — Вашей вины тут нет.

Преподобный Мапели посмотрел на нее и улыбнулся.

— Вы очень добры ко мне, сестра, — сказал он.

Под вечер мма Рамотсве попросила у соседа собаку. У него было пять псин, и она их всех терпеть не могла — слишком брехливые.

— Мне нужна собака, чтобы разобраться с одним делом, — объяснила она. — Обещаю вернуть ее в целости и сохранности.

Соседу было лестно, что она просит его об одолжении.

— Я дам тебе вот эту собаку, — сказал он. — Она старше всех, и у нее отменный нюх.

Псина была здоровая, рыжая и очень вонючая. Вечером, как только зашло солнце, мма Рамотсве посадила собаку в фургон, привязала к ручке дверцы и отправилась к реке.

У реки она вытащила из фургона толстый шест и воткнула на берегу. А потом вывела собаку и привязала к шесту. Достала из сумки кость, которую прихватила с собой, и сунула собаке. Та довольно заурчала и принялась грызть угощение.

Мма Рамотсве уселась неподалеку — укуталась, спасаясь от москитов, в одеяло, а на колени положила ружье. Прошло два часа. Москиты все равно ее донимали, но мма Рамотсве не сетовала — работа есть работа. И вдруг собака зарычала. Мма Рамотсве стала вглядываться в темноту. Она видела только собаку — та вскочила и пристально смотрела на реку. А потом залаяла. Мма Рамотсве сбросила одеяло и включила фонарь. Его луч осветил огромного крокодила у самой кромки воды.

Крокодил, уставившись на собаку, медленно приближался к жертве. Мма Рамотсве вскинула ружье, прицелилась и выстрелила. Пуля попала в крокодила, он подскочил, плюхнулся в воду, немного подергался и затих. Меткий выстрел!

Мма Рамотсве била дрожь. Стрелять ее учил папа, и научил хорошо, но стрелять в живое существо оказалось очень тяжело.

Она взяла нож и вспорола крокодилу брюхо. Внутри были камушки — они помогают крокодилу переваривать пищу — и несколько кусков рыбы. Но мма Рамотсве куда больше заинтересовали браслеты, кольца и наручные часы — доказательства неуемного крокодильского аппетита.

— Это вещь вашего мужа? — спросила она мма Малатси, предъявив ей часы, найденные в желудке крокодила.

Мма Малатси была на удивление спокойна.

— Что ж, теперь я хотя бы знаю, что он в руках Господа, — сказала она. — Это намного лучше, чем думать, что он угодил в объятия какой-то женщины.

— Это правда, — кивнула мма Рамотсве.

— А у вас есть муж, мма? — спросила мма Малатси.

Мма Рамотсве посмотрела в окно. На колючую акацию, за которой высилась гора.

— Был когда-то, — сказала она. — Он сделал меня несчастной, и теперь я только радуюсь тому, что у меня больше нет мужа. Извините меня, — добавила она. — Я не хотела вас обидеть. Вы потеряли мужа и, наверное, очень переживаете.

— Немного, — ответила мма Малатси. — Но мне и других забот хватает.

 

Мма Макутси разбирает почту

Первый успех воодушевил мма Рамотсве. Она заказала по почте руководство для частных детективов и теперь внимательно его изучала. Первое дело я провела без ошибок, подумала она. Наметила источники информации и проверила их один за другим. Затем, повинуясь интуиции, проверила версию с крокодилом. В руководстве говорилось, что это вполне распространенный ход: «Не забывайте про интуицию. Интуиция — это один из видов знания». Мма Рамотсве такая формулировка понравилась, и она рассказала об этом мма Макутси. Секретарша внимательно ее выслушала, напечатала фразу на листке бумаги и отдала мма Рамотсве.

Мма Макутси была приятной собеседницей и хорошо печатала. Она напечатала под диктовку отчет по делу Малатси, выписала счет мма Малатси. Но больше ее занять было нечем, и мма Рамотсве задумалась, так ли уж ей необходима секретарша. Но что за агентство без секретарши?

Да, конечно, мма Макутси разбирала почту. Но в первые три дня никакой почты не было. На четвертый день прислали каталог и извещение из налоговой инспекции, а на пятый — письмо предыдущему владельцу.

В начале второй недели мма Макутси вскрыла грязный белый конверт и зачитала мма Рамотсве письмо.

Уважаемая мма Рамотсве!

Я узнал о Вас и о Вашем агентстве из газеты. Я горжусь тем, что у нас в Ботсване есть такой человек, как Вы. Я работаю учителем в деревне Катсана, в пятидесяти километрах от Габороне. У нас с женой две дочки и сын одиннадцати лет. Но два месяца назад мальчик исчез.

Мы обратились в полицию. Они организовали поиски и опросили всех в округе. Никто про нашего сына ничего не знал. Я взял отпуск и сам стал искать. Наш мальчик любил бродить по окрестностям — он собирал камни и все такое. Он знает, как вести себя в буше, к тому же в этих местах леопарды не водятся.

Я заглянул в каждый колодец, просил проверить воду.

Но сын пропал бесследно. Не будь я христианином, я бы сказал, что его унес злой дух. Но такое бывает только в сказках.

Я небогатый человек и не могу нанять частного детектива, но я очень прошу Вас, мма, о небольшой услуге. Когда Вы будете проводить свои расследования, спрашивайте у всех, не слыхал ли кто про мальчика по имени Тхобисо из деревни Катсана. Просто спрашивайте, а если что узнаете, прошу Вас, дайте знать нижеподписавшемуся.

Храни Вас Господь.

Эрнест Молай Пакотати, учитель

Мма Макутси закончила читать и посмотрела на мма Рамотсве. Обе не могли вымолвить ни слова. Молчание наконец прервала мма Рамотсве:

— Вы что-нибудь слышали о пропавшем мальчике?

— Кажется, да. В газетах что-то писали.

Мма Рамотсве встала и взяла у секретарши письмо. Взяла осторожно, как берут вещественное доказательство. У нее было такое ощущение, что этот лист бумаги пропитан болью.

— Вряд ли я смогу что-нибудь сделать, — тихо сказала она. — Я буду держать ухо востро, но я мало чем могу помочь.

Мма Рамотсве продиктовала письмо, а мма Макутси его напечатала. Затем письмо положили в конверт, а конверт поместили на новенький красный поднос для почты. Это было второе письмо от Женского детективного агентства № 1, а первым был счет мма Малатси на двести пятьдесят пул.

В тот вечер в доме на Зебра-драйв мма Рамотсве приготовила себе тушеную тыкву. Ей нравилось возиться на кухне, помешивать еду на плите и, попивая чай из большой кружки, обдумывать события прошедшего дня. В тот день произошло еще несколько событий. Мужчина попросил узнать, как бы ему получить старый долг, и она нехотя согласилась взяться за это дело. Затем пришла женщина, обеспокоенная поведением мужа.

— Он приходит домой, и от него несет духами, — сказала она. — А еще он улыбается. С чего бы это?

— Может, он встречается с другой женщиной? — рискнула предположить мма Рамотсве.

Женщина посмотрела на нее с ужасом:

— Думаете, мой муж на такое способен?

— Возможно, этому есть еще какое-то объяснение, — попробовала успокоить ее мма Рамотсве.

— Какое, например?

— Ну…

— Сейчас многие мужчины душатся, — вставила мма Макутси. — Сами знаете, как мужчины воняют.

Посетительница обернулась к мма Макутси:

— Мой муж не воняет. Он очень чистоплотен.

Мма Рамотсве бросила на мма Макутси предостерегающий взгляд. Жаль, не успела предупредить секретаршу, чтобы та не вступала в разговоры с посетителями.

И весь день она возвращалась мыслями к пропавшему мальчику. Как, наверное, переживают бедный учитель и его жена! Что за мысли роятся у них в голове? Время идет, а ребенок, быть может, в опасности, провалился, например, в заброшенную штольню, а сил отозваться на крики спасателей нет. Или его украли — увезли куда-нибудь под покровом ночи. При мысли о том, что подобные вещи могут происходить в Ботсване, мма Рамотсве содрогалась от ужаса.

Она снова стала сомневаться, правильное ли занятие она себе выбрала. Приятно, конечно, думать, что ты помогаешь людям разобраться с их проблемами, но порой сама диву даешься. Дело Малатси было странное. Она-то думала, что мма Малатси разрыдается, увидев часы мужа, а та и бровью не повела. Как она тогда сказала? «Мне и других забот хватает». Очень необычная реакция на известие о смерти мужа.

Тут она встрепенулась. Тыква готова, пора ужинать. В конечном счете так и разрешаются все самые серьезные проблемы. Можно думать и так ни до чего и не додуматься, а тыкву все равно надо съесть. Это придает жизни смысл. Тыква.

 

Беседа с мистером Дж. Л. Б. Матекони

Результаты первого месяца были неутешительными. Женское детективное агентство № 1 терпело убытки. Трое клиентов заплатили, два пришли за советом, получили его, а платить отказались. Мма Малатси оплатила свой счет на двести пятьдесят пул, Хеппи Бапетси дала двести пул за то, что отец оказался ненастоящим, а один местный лавочник заплатил сто пул за то, чтобы установили, кто тайком пользуется его телефоном, чтобы звонить во Франсистаун. В сумме получилось пятьсот пятьдесят пул, но зарплата мма Макутси была пятьсот восемьдесят пул. Тридцать пул убытка, это если не брать в расчет накладные расходы — на бензин и электричество.

Да, конечно, нужно время, чтобы поставить дело. Но как долго можно работать в убыток? У нее еще оставались деньги от отцовского наследства, но вечно на них жить нельзя.

Она подумала о мистере Дж. Л. Б. Матекони, владельце «Тлоквенг моторс». Вот у него дело доходное. В клиентах недостатка нет — такой он замечательный механик.

Мма Рамотсве знала мистера Дж. Л. Б. Матекони с детства. Он был родом из Мочуди, и его дядя дружил с ее отцом. Мистеру Дж. Л. Б. Матекони было сорок пять лет — он был на десять лет старше мма Рамотсве, но считал себя ее сверстником и частенько говаривал: «Люди нашего возраста…»

Он был очень приятный человек, и она все удивлялась, почему он не женат. Красавцем его не назовешь, но лицо доброе. С таким человеком многие женщины почли бы за счастье жить. Он бы все чинил, сидел вечерами дома и, быть может, даже помогал по хозяйству — а ведь большинству мужчин такое даже в голову не приходит. Но он оставался холостяком.

Она заглядывала к нему в гараж поболтать о том о сем, сидела в кабинете, заваленном бланками и счетами. Ей нравилось пить чай из его кружек, захватанных снаружи грязными руками. Они беседовали, а внизу двое его помощников возились с машинами, гремя железяками.

Ему тоже нравились эти встречи. Они беседовали о политике или просто обменивались новостями за день.

— Расходы на персонал — это самая большая проблема, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Видишь двух парнишек под машиной? Ты даже представить себе не можешь, во сколько они мне обходятся. Зарплата, налоги, страховка на случай, если машина рухнет им на голову. Вот и выходит, что к концу дня мне остается только две пулы. Редко побольше.

— Но ты хотя бы не в убытке, — заметила мма Рамотсве. — А я за первый месяц на тридцать пул в минусе.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони вздохнул.

— Расходы на персонал, — сказал он. — У тебя на секретаршу все деньги уходят.

Мма Рамотсве кивнула:

— Знаю. Но раз есть контора, должна быть и секретарша. Без нее мне бы пришлось самой сидеть там целыми днями. Не было бы времени даже к тебе заскочить.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони потянулся за кружкой.

— Тебе просто необходима парочка крупных дел, — сказал он. — Хорошо бы, к тебе обратился мистер Патель.

— Зачем ему частный детектив?

— У богатых свои проблемы, — сказал Дж. Л. Б. Матекони.

Они посидели молча, наблюдая за двумя молодыми механиками, которые снимали колесо с машины.

— Я вот все думаю, — сказала мма Рамотсве. — Я сегодня получила письмо. И так расстроилась, что даже подумала, не зря ли я затеяла эту историю с детективным агентством.

Она рассказала ему о письме несчастного учителя.

— Я ничего не могу для него сделать, — сказала она. — Я не волшебница. Но мне его так жалко! Он решил, что его сын провалился в заброшенную штольню или его съел дикий зверь.

— Я читал об этом в газете, — сказал мистер Матекони, — и сразу понял, что дело безнадежное.

— Почему? — спросила мма Рамотсве.

— Потому что мальчик мертв.

Мма Рамотсве промолчала. Она вдруг вспомнила тот страшный день в больнице, когда к ней подошла заплаканная медсестра. Потерять ребенка — это страшно.

— Почему ты думаешь, что он умер? — спросила она. — Может, просто заблудился…

Мистер Дж. Л. Б. Матекони покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мальчика забрали колдуны. Он наверняка мертв.

Она поставила пустую кружку на стол. В мастерской с грохотом упал на пол гаечный ключ. Мма Рамотсве была по натуре человеком решительным, но даже упоминания о колдовстве не выносила. Для нее это была запретная тема.

— Почему ты так решил?

— Мы не любим об этом говорить! Мы, африканцы, стыдимся этого больше всего на свете. Знаем, что это случается, но прикидываемся, будто этого нет. Мы знаем, почему пропадают дети. Отлично знаем.

Она подняла на него глаза. Да, конечно, он говорил правду, он вообще искренний человек. И он, скорее всего, прав — мальчика мог забрать лекарь-колдун, чтобы убить его и сделать снадобье. И это случилось здесь, в современной Ботсване. Мальчика убили, потому что какой-то богач велел знахарю приготовить лекарство, придающее силы.

Она снова опустила глаза:

— Ты, наверное, прав. Бедный мальчик…

— Разумеется, я прав, — сказал он. — А почему, ты думаешь, тебе написал его несчастный отец? Да потому, что полицейские тут бессильны. Они боятся. И я боюсь. Мы все боимся, мма Рамотсве. Боимся за свою жизнь. И ты, наверно, тоже.

 

Тайные свидания

В стране было три знаменитых дома, и мма Рамотсве гордилась тем, что ее приглашали в два из них. Самым знаменитым был дом-дворец Моколоди, находившийся к югу от Габороне. Это было самое роскошное здание во всей Ботсване, куда величественнее, чем дом Пхакади, который, по мнению мма Рамотсве, стоял слишком близко к полям аэрации.

Про третий дом только ходили слухи — в него мало кого приглашали, и жителям Габороне приходилось довольствоваться только тем, что видно снаружи. А видно было немного, потому что дом был обнесен высокой каменной стеной.

— Как Букингемский дворец, — сказала одна женщина, которую вызвали туда перед праздником украшать дом цветами. — Только лучше. Думаю, королева живет скромнее.

Речь шла о семействе мистера Паливалара Сандигара Пателя, владельца восьми магазинов (пяти в Габороне и трех во Франсистауне), отеля в Орапе и универмага в Лобаце.

Мистер Паливалар Патель приехал в Ботсвану в 1967 году, в возрасте двадцати пяти лет. Его отец, торговавший в ЮАР, купил для него магазин в Африканском торговом центре. Торговля процветала, и магазины стали появляться один за другим. К пятидесяти годам Патель перестал расширять свою империю и занялся воспитанием и образованием детей.

Детей у него было четверо: сын Уоллес, дочери-близнецы Сандри и Пали и младшая дочка по имени Нандира. Уоллеса послали в дорогую школу-интернат в Зимбабве — мистер Патель мечтал, чтобы его сын стал настоящим джентльменом. Затем мальчика приняли в стоматологический колледж, после чего он открыл клинику косметической стоматологии.

Близняшек отправили обратно в ЮАР, чтобы они нашли себе мужей — так они и сделали. Обоих зятьев взяли в семейный бизнес. Осталась шестнадцатилетняя Нандира, она училась в Габороне, в школе Мару-а-Пула, самой престижной и дорогой в стране. Все рассчитывали, что со временем она так же удачно, как сестры, выйдет замуж.

Вся семья, включая зятьев, дедушек, бабушек и нескольких дальних родственников, жила в усадьбе Пателя.

Когда близняшки вышли замуж, каждой выделили отдельное помещение. Зятьям купили по красному «мерседесу» с их инициалами на дверцах.

Когда мистер Патель позвонил мма Рамотсве и попросил как-нибудь вечером заглянуть к нему домой, она обрадовалась. Договорились, что она приедет в тот же вечер, и она отправилась домой приодеться.

В дом Пателя просто так не войдешь, припарковаться у ворот и побибикать хозяевам, как это принято в Ботсване, тоже нельзя. У ворот Пателя надо позвонить в звонок, и тогда из переговорного устройства раздастся громкий голос:

— Дом Пателя. Что вам угодно?

— Это мма Рамотсве, — сказала Прешес. — По личному делу.

Ворота медленно открылись. Мма Рамотсве оставила белый фургон за углом — в усадьбу на нем въезжать было неловко, поэтому она шла пешком. В дальнем углу обширного двора, который усилиями умелых садовников был превращен в цветущий сад, виднелся портик с колоннами — парадное крыльцо. Мистер Патель помахал ей тростью.

Она, разумеется, видела мистера Пателя и раньше, издалека, знала, что у него вместо ноги протез, но теперь была удивлена: он оказался маленького роста. Мма Рамотсве сама была невысокой — Господь благословил ее расти скорее вширь, чем ввысь, — но мистер Патель, пожимая ей руку, все равно смотрел на нее снизу вверх.

— Вы бывали в моем доме? — спросил он, хотя прекрасно знал, что она здесь впервые.

— Нет, — ответила она просто. — Вы меня никогда не приглашали.

— Я допустил непростительную ошибку, — усмехнулся он.

В огромном кабинете стоял необъятных размеров стол с тремя телефонами и замысловатым чернильным прибором.

— Прошу вас, садитесь. — Мистер Патель указал на кожаное кресло.

Мма Рамотсве опустилась в кресло и взглянула на хозяина.

— Давайте перейдем сразу к делу, — предложил мистер Патель. — Ведь нет смысла ходить вокруг да около, не так ли?

Он выдержал паузу, ожидая согласия мма Рамотсве. Она кивнула.

— Я, мма Рамотсве, человек семейный, — сказал он. — У нас счастливая семья, и мы все живем в этом доме, все, за исключением сына — у него стоматологическая клиника в Дурбане. Вы, наверное, слышали.

— Да, слышала, — сказала мма Рамотсве. — О нем отзываются весьма положительно.

Мистер Патель просиял:

— Мне это крайне приятно. Но мне дороги и остальные дети, они для меня все равны.

— Это самая лучшая позиция, — сказала мма Рамотсве. — Когда родители выделяют кого-то одного, в семье мира не бывает.

— Вы совершенно правы, — согласился мистер Патель. — Дети замечают, кому родители дали одну конфету, а кому две.

Мма Рамотсве кивнула, не понимая, впрочем, к чему он клонит.

— Мои старшие дочери, близняшки, очень удачно вышли замуж, и мы все сейчас живем под одной крышей. Но у меня есть еще одна дочь, малышка Нандира. Ей шестнадцать лет, она еще школьница.

Он замолчал, посмотрел на мма Рамотсве, прищурившись.

— Вы, наверное, знаете, каковы нынешние подростки.

— Да, порой они доставляют родителям немало хлопот, — сказала мма Рамотсве.

— Вот именно! — воскликнул мистер Патель. — Но у себя в семье я не допущу!

— Чего? Подростков?

— Мальчишек, — бросил мистер Патель. — Моя Нандира тайно встречается с каким-то мальчишкой. Она это отрицает, но я точно знаю — дело в мальчишке. Я вызвал ее и сказал, что мне нет дела до того, как ведут себя другие дети, а ей я запрещаю гулять с мальчишками по городу, встречаться с ними после школы. И слово мое твердое. — Он легонько постучал тростью по протезу и посмотрел на мма Рамотсве. — Я хочу, чтобы вы выяснили, что это за мальчишка. Я желаю с ним поговорить.

Мма Рамотсве смотрела на мистера Пателя, с трудом скрывая удивление. Она слыхала, что индийские отцы выбирают женихов для дочерей, но сама столкнулась с этим впервые.

— А не лучше ли вам просто поговорить с дочерью? — спросила она осторожно. — Может, если вы спросите, с каким юношей она встречается, она вам сама расскажет?

— Не расскажет! — резко ответил мистер Патель, и голос у него стал пронзительный. — Не расскажет! Я уже чуть не месяц ее расспрашиваю. А она молчит.

Мма Рамотсве сидела, уставившись в пол, и чувствовала на себе настойчивый взгляд мистера Пателя. Она давно приняла решение: если к ней обращаются как к профессионалу, никому не отказывать, разве что ее попросят сделать что-то противозаконное. И придерживалась этого правила. Она поняла, что ее представления о том, что нравственно, а что нет, могут измениться, если она примет во внимание все обстоятельства дела. Возможно, и в случае с мистером Пателем это так. Естественно, ей было жалко девочку: что за ужасная судьба — быть дочерью отца-тирана, который держит свое дитя в золоченой клетке!

— Я все для вас узнаю, — сказала она. — Хотя, должна признаться, мне это не по душе — следить за ребенком.

— Но за детьми нужно следить! — возразил мистер Патель. — Знаете, что бывает, если родители не следят за детьми? А?

— Рано или поздно наступает время, когда дети начинают жить своей жизнью, — сказала мма Рамотсве. — И мы обязаны их отпустить.

— Чушь! — заявил мистер Патель. — Эти современные идеи — полная чушь!

Мма Рамотсве встала.

— Я женщина современная, — сказала она. — Так что у нас, наверное, разные взгляды на жизнь. Но в данном случае это значения не имеет. Я согласилась выполнить ваше поручение. Покажите мне фотографию вашей дочери, чтобы я знала, за кем следить.

Мистер Патель с трудом поднялся.

— Фотография не понадобится, — сказал он. — Я могу показать вам саму девочку.

Мма Рамотсве вскочила.

— Но тогда она будет знать меня в лицо! — воскликнула она. — А я должна следить за ней тайком.

— О, вот об этом я не подумал, — ответил мистер Патель. — Вы, детективы, очень умные люди.

— Женщины-детективы, — уточнила мма Рамотсве.

Мистер Патель посмотрел на нее искоса, но промолчал. У него не было времени разбираться с современными веяниями.

Выйдя от мистера Пателя, мма Рамотсве подумала: у него четверо детей, у меня — ни одного. Этот человек не очень хороший отец, потому что своих детей слишком любит, настолько любит, что хочет, чтобы они принадлежали ему безраздельно. А их надо отпускать.

И она вспомнила тот печальный миг, когда она опустила в землю гробик с телом своего недоношенного младенца, а потом посмотрела в небеса, хотела сказать что-нибудь Господу, но не смогла, потому что у нее перехватило дыхание.

На следующий день перед самым концом уроков мма Рамотсве припарковала белый фургончик на стоянке у школы. Дети начали выходить, а Нандира появилась только в двадцать минут четвертого, с портфелем в одной руке и с книгой в другой. Девочка, точнее сказать, девушка была симпатичная, из тех, кто в шестнадцать может сойти и за двадцатилетнюю.

Она остановилась поболтать с другой девочкой, а потом направилась к воротам. Мма Рамотсве поняла, что Нандира идет не домой: Патели живут в противоположной стороне. Но она шла и не в центр, следовательно, догадалась мма Рамотсве, она идет к кому-то в гости. Мма Рамотсве просияла от радости. Надо только понять, в какой дом она войдет, а уж выяснить имя владельца — пара пустяков.

Нандира свернула за угол. Мма Рамотсве, выждав немного, пошла за ней. Многие сочли бы, что слежка за ребенком — дело плевое, но мма Рамотсве специально повторяла про себя основные правила слежки. В «Основах частного расследования» Кловиса Андерсена неоднократно подчеркивалось, что не следует подходить к объекту слишком близко. «Держите объект на расстоянии, — писал мистер Андерсен. — Лучше на несколько минут потерять объект, чем столкнуться с ним нос к носу».

Мма Рамотсве решила, что теперь пора и ей свернуть за угол. Она надеялась, что увидит Нандиру метрах в ста впереди, но ее там не оказалось. Мистер Андерсен называет это «упустить объект». Мма Рамотсве недоумевала. Улочка тихая, по три дома на каждой стороне. Если Нандира зашла в какой-то дом, подумала мма Рамотсве, то только в первый или во второй, дальше бы не успела. Мма Рамотсве постояла, подумала и зашагала к первому дому.

Она постучала в дверь, тут же залаяла собака. Мма Рамотсве постучала снова, и кто-то прикрикнул:

— Тихо, Бизон, тихо!

Дверь открылась. На пороге стояла женщина, судя по виду и одежде — родом из Западной Африки, может быть, из Ганы.

— Добрый день, мма, — вежливо сказала мма Рамотсве. — Извините за беспокойство, но я ищу Сайфо.

— Сайфо? — озадаченно переспросила женщина. — Здесь нет никакого Сайфо.

Мма Рамотсве недоверчиво покачала головой:

— Неужели я ошиблась? Я учительница, и мне нужно побеседовать с мальчиком из четвертого класса. Это же его дом?

— У меня две дочери, — улыбнулась женщина. — А сына нет.

— Что вы говорите! — воскликнула мма Рамотсве. — Может, он живет в доме напротив?

— Там живет семья из Уганды, — сказала женщина. — У них есть сын, но ему лет шесть или семь.

Мма Рамотсве извинилась и ушла. Девочка от нее ускользнула — что ж, завтра следует быть повнимательнее.

В восемь вечера ей позвонил мистер Патель.

— У вас есть что мне сообщить? — спросил он.

Мма Рамотсве вынуждена была признаться, что ей не удалось выяснить, куда Нандира ходит после школы.

— Печально, — сказал мистер Патель. — Очень печально. А вот у меня есть что вам сообщить. Она пришла из школы через три часа после окончания уроков и сказала, что была у друзей. «У каких друзей?» — спросил я, и она ответила, что я ее не знаю. Ее! А потом моя жена нашла на столе записку. И вот что там было написано: «Встретимся завтра. Джек». И что это за Джек? Разве это женское имя?

— Нет, — ответила мма Рамотсве. — Скорее, мужское.

— Вот видите! — воскликнул мистер Патель. — Я так и понял, что это молодой человек. Его-то и нужно найти. Что за Джек? Где живет? Вы все мне должны рассказать.

Мма Рамотсве заварила себе травяного чаю и легла спать пораньше. День получился во многих отношениях неудачный, а звонок мистера Пателя оказался последней каплей. Так что она забралась в постель, поставила у кровати чашку с чаем и читала газету, пока глаза сами собой не закрылись.

На следующий день мма Рамотсве подъехала к школе, когда уроки уже кончились. Она испугалась, что снова упустила Нандиру, но тут увидела, как та выходит из школы с подружкой. Обе были так поглощены беседой, что мма Рамотсве сразу догадалась: они обсуждают мальчиков.

И вдруг к девочкам подкатил синий автомобиль. Водитель распахнул дверцу, Нандира села вперед, а ее подруга — на заднее сиденье. Мма Рамотсве поехала следом за ними.

Они направились в сторону торгового центра. Девочки решили пройтись по магазинам или у них что-то еще на уме? Она знала, что подростки часто встречаются в таких местах, например в «Книжном центре». Кажется, у них это называется «потусоваться». Вероятно, Нандира увидится там с Джеком.

Синий автомобиль подъехал к стоянке около «Президент-отеля». Мма Рамотсве встала в соседнем ряду и увидела, как девочки вышли из машины вместе с какой-то дамой, по-видимому мамой второй девочки. Она что-то сказала дочери, та кивнула, и мать отправилась к хозяйственному магазину.

Нандира с подружкой прошли мимо «Президент-отеля» и направились к почтовому отделению. Мма Рамотсве, стараясь не привлекать к себе внимания, последовала за ними, задержавшись на минутку возле лотка с африканскими блузами.

— Очень рекомендую, мма, — сказала продавщица. — Замечательные блузы. Не линяют, не выцветают. Вот, посмотрите, я свою стирала раз десять, а она как новенькая.

Мма Рамотсве взглянула на блузу продавщицы — цвета на ней действительно нисколько не поблекли. А потом украдкой поглядела на девочек — те рассматривали витрину с обувью.

— Вряд ли у вас есть мой размер, — сказала мма Рамотсве. — Мне нужна очень большая блуза.

Продавщица просмотрела все вещи на вешалке.

— Вы правы, — сказала она. — Для этих блуз вы крупноваты.

Мма Рамотсве улыбнулась.

— Но они все равно очень красивые, — сказала она.

Девочки рассмотрели обувь и шли к книжному магазину. Мма Рамотсве не ошиблась — они хотели «потусоваться».

В «Книжном центре» посетителей было немного. Мма Рамотсве заметила девочек в дальнем углу, в разделе книг на сетсвана. Что их туда занесло? Нандира наверняка учит сетсвана в школе, но зачем ей покупать учебники или комментарии к Библии? Нет, они кого-то ждут.

Мма Рамотсве отправилась в раздел Африки и взяла с полки книгу. Это оказалась иллюстрированная энциклопедия «Змеи Южной Африки». Мма Рамотсве нашла изображение небольшой коричневой змейки. Похожая змея много лет назад укусила ее двоюродного брата, но тогда все обошлось. Она прочитала подпись. Оказалось, эта змея неядовитая.

Мма Рамотсве поискала глазами девочек. Книжка настолько ее увлекла, что она забыла про них, а они… исчезли.

Она выскочила на площадь. Чуть поодаль стояла группа подростков, но там были одни мальчики. Она отправилась к «Президент-отелю». Может, девочки вернулись к машине, где их ждала мама Нандириной подружки, тогда все в порядке. Но на стоянке в автомобиле сидела только мама. Значит, девочки еще на площади.

Мма Рамотсве поднялась по ступенькам ко входу в «Президент-отель» и осмотрела площадь сверху. Осмотрела все тщательно, как рекомендовал Кловис Андерсен. Девочек не было нигде. Она увидела продавщицу блуз. У нее в руках был какой-то пакетик, из которого она достала нечто, очень напоминавшее гусеницу мопани.

— Гусеницы мопани? — поинтересовалась мма Рамотсве.

— Да, — ответила продавщица и протянула пакетик мма Рамотсве. — Угощайтесь.

Мма Рамотсве вытащила сушеную гусеницу и отправила в рот. От такого деликатеса она была не в силах отказаться.

— Вы, наверное, замечаете все, что здесь происходит, мма, — сказала она, проглотив угощение.

— Я вижу всех, — улыбнулась женщина. — Всех до единого.

— А вы не видели, из книжного магазина не выходили две девочки? — спросила мма Рамотсве. — Индианка и африканка?

— Как же, видела. Они пошли к кинотеатру.

— Вы настоящий детектив, — сказала мма Рамотсве.

— Как вы, — просто ответила продавщица.

Это удивило мма Рамотсве. Ее многие знали, но она никак не ожидала, что ее узнает даже уличная торговка. Она достала из сумочки банкноту в десять пул и сунула женщине.

— Благодарю вас, — сказала она. — Это ваше вознаграждение. Надеюсь, вы еще когда-нибудь мне поможете.

— Я здесь все примечаю, — оживилась женщина. — Хотите знать, кто сегодня утром здесь стоял?

— Как-нибудь в другой раз, — ответила мма Рамотсве.

Стоило проверить имеющиеся сведения. Поэтому она зашла в кинотеатр, узнала, когда начинается вечерний сеанс. Затем села в фургон и поехала домой, чтобы подготовиться к походу в кино. В кино она не была уже больше года.

Народу в зале оказалось немного. Мма Рамотсве уселась в заднем ряду, чтобы видеть всех входящих. Кое-кого из зрителей мма Рамотсве знала. Пришли ее знакомый мясник с женой, несколько учителей и женщина, преподававшая аэробику в «Президент-отеле». Пришел и католический епископ, сел в первом ряду и громко захрустел попкорном.

За пять минут до начала сеанса появилась Нандира, одна. Внимательно оглядела зал. Мма Рамотсве уставилась в пол.

Нандира направилась к ряду, где сидела мма Рамотсве:

— Добрый вечер, мма. Это место свободно?

— Здесь же никого нет. Значит, свободно, — ответила мма Рамотсве.

— Я давно мечтала посмотреть этот фильм, — сообщила Нандира с милой улыбкой.

— Что ж, я за вас рада, — сказала мма Рамотсве.

Они помолчали. Девочка в упор смотрела на мма Рамотсве, и та чувствовала себя неловко. Как бы поступил в такой ситуации Кловис Андерсен? В данном случае объект загнал наблюдателя в угол, а не наоборот.

— Я видела вас сегодня днем, — сказала Нандира. — В школе.

— Я там встречалась кое с кем, — ответила мма Рамотсве.

— А потом я вас видела в книжном магазине.

— Было такое, — сказала мма Рамотсве.

— А еще вы расспрашивали обо мне мма Бапитсе, — не унималась Нандира. — Продавщицу. Она мне рассказала.

Мма Рамотсве поняла, что в будущем следует быть с мма Бапитсе поосторожнее.

— Почему вы за мной следите? — спросила Нандира.

Мма Рамотсве быстро оценила ситуацию. Отпираться смысла не было, поэтому она рассказала Нандире, что ее отец очень о ней беспокоится и обратился к мма Рамотсве.

— Он хочет выяснить, встречаешься ли ты с мальчиками.

Нандиру этот ответ обрадовал.

— Если я и встречаюсь с мальчиками, то пусть он винит в этом только себя.

— А ты действительно встречаешься с мальчиками? — спросила мма Рамотсве.

Нандира замялась. И сказала смущенно:

— Да нет, на самом деле не встречаюсь.

— А как же Джек? Это кто такой?

Нандира ответила не сразу. Вот опять эти взрослые лезут в ее личную жизнь. Впрочем, мма Рамотсве почему-то внушала доверие. Может, она сумеет помочь…

— Джека не существует, — сказала Нандира чуть слышно. — Я его придумала.

— Зачем?

— Чтобы родители думали, будто у меня есть парень. Тот, кого я выбрала сама, а не тот, кого они выбрали за меня. Понимаете?

Мма Рамотсве задумалась. Ей было жалко бедную девочку, которую чрезмерно опекают.

— Да, — ответила она. — Понимаю.

— Вы ему расскажете? — спросила Нандира.

— У меня нет выбора, — сказала мма Рамотсве. — Не могу же я рассказать, что видела тебя с несуществующим Джеком.

Нандира вздохнула:

— Глупую игру я затеяла. А как вы думаете, если он убедится, что все в порядке, он даст мне хоть немного свободы?

— Постараюсь его уговорить, — сказала мма Рамотсве. — Не уверена, что он меня послушает, но я попытаюсь.

— Попытайтесь, очень вас прошу.

Они посмотрели фильм, и он им очень понравился. Потом Прешес отвезла Нандиру домой, высадила ее у ворот. Девочка проводила взглядом фургончик, а потом позвонила в звонок.

— Дом Пателей. Что вам угодно?

— Свободы мне угодно, — пробормотала она себе под нос, а потом сказала громко: — Папа, это я. Я вернулась.

Мма Рамотсве позвонила мистеру Пателю на следующее утро. Объяснила, что лучше им встретиться, а не обсуждать дело по телефону.

— У вас плохие новости?! — воскликнул он.

Мма Рамотсве заверила его, что новости отнюдь не плохие, но все же, входя к нему в кабинет, заметила, что он волнуется.

— Я себе места не нахожу, — сообщил он. — Вы себе представить не можете, что такое отцовские чувства.

— У меня хорошие новости, — успокоила его мма Рамотсве. — Никакого мальчика у Нандиры нет.

— А как же записка? Кто такой этот Джек? Это что, игра воображения?

— Да, — ответила мма Рамотсве. — Именно так.

Мистер Патель озадаченно уставился на нее.

— Понимаете, — сказала мма Рамотсве, — Нандира придумала себе свою собственную жизнь. И мальчика придумала, ну, чтобы чувствовать себя… свободнее. Самое лучшее — не обращать на это внимания. Не требуйте от нее отчета, где она была и что делала. Никакого мальчика у нее нет и, возможно, еще долго не будет.

Мистер Патель прикрыл глаза и глубоко задумался.

— Почему я должен так себя вести? — спросил он наконец. — Я не признаю этих ваших новомодных идей.

— Потому что, если вы этого не сделаете, мальчик действительно появится, и уже невоображаемый.

— Вы мудрая женщина, — сказал мистер Патель, подумав. — И я послушаюсь вашего совета. Я не буду стеснять ее свободу, и тогда года через два она позволит мне выбрать ей му… помочь ей найти хорошего спутника жизни.

— Вполне возможно, — кивнула мма Рамотсве.

— Да! — сказал мистер Патель с нежностью. — И благодарить за это мне следует вас.

Проезжая мимо поместья Пателей, мма Рамотсве часто думала о Нандире. А год спустя, когда мма Рамотсве сидела как-то утром на веранде «Президент-отеля» и пила кофе, кто-то вдруг тронул ее за рукав. Она обернулась и увидела Нандиру с молодым человеком.

— Мма Рамотсве! — воскликнула Нандира. — Я вас сразу узнала!

Мма Рамотсве пожала Нандире руку. Юноша улыбнулся.

— Это мой друг, — сказала Нандира. — Вы ведь не знакомы.

— Джек, — представился юноша.

 

Кража краденого

Случилось это дня через три после благополучного завершения дела Пателя. Мма Рамотсве выставила счет на две тысячи пул плюс накладные расходы и со следующей же почтой получила чек. Это ее изумило. Легкость, с которой мистер Патель заплатил такую солидную сумму, ее обрадовала, и она перестала мучиться угрызениями совести, что запросила такой большой гонорар.

Просто поразительно, подумала она, насколько у одних людей развито чувство вины, а у других его вообще нет. Одни переживают из-за каждого промаха, а другие совершают подлость, и им на все плевать. Мма Пекване принадлежит к первой категории, а Ноте Мокоти — ко второй.

Мма Пекване, когда пришла в Женское детективное агентство № 1, ужасно волновалась. Мма Рамотсве напоила ее крепким травяным чаем и подождала, когда та успокоится.

— Кажется, мой муж совершил ужасный поступок, — сказала наконец мма Пекване. — Мне очень за него стыдно!

Мма Рамотсве понимающе кивнула. Ох уж эти мужчины!

— Мужчины иногда совершают ужасные поступки, — сказала она. — Все жены переживают за своих мужей.

Мма Пекване вздохнула:

— Но мой муж действительно совершил нечто ужасное.

Мма Рамотсве напряглась. Если рра Пекване кого-то убил, нужно объяснить его супруге, что без полиции не обойтись.

— Что же он натворил? — спросила она.

— Он украл машину, — сообщила мма Пекване.

Мма Рамотсве успокоилась. Кто только не ворует машины!

— Он вам сам сказал, что украл ее? — спросила она.

Мма Пекване покачала головой:

— Он сказал, что ему дал машину один человек. У него два «мерседес-бенца», а нужен ему только один.

Мма Рамотсве расхохоталась:

— Неужели мужчины и впрямь думают, что нас так легко одурачить? Они считают нас совсем глупыми?

— По-моему, да, — ответила мма Пекване.

Мма Рамотсве пристально посмотрела на мма Пекване.

— Вы хотите, чтобы я посоветовала вам, что делать?

Мма Пекване задумалась.

— Нет, — ответила она. — Не хочу. Я знаю, чего хочу. Я хочу вернуть машину хозяину.

Мма Рамотсве насторожилась:

— Вы решили обратиться в полицию?

— Нет, надо вернуть машину хозяину так, чтобы полиция об этом не узнала. Пусть Господь видит, что машина вернулась к своему настоящему хозяину.

Мма Рамотсве внимательно посмотрела на посетительницу. Если вернуть машину законному владельцу, совесть мма Пекване будет чиста и мужа она не потеряет. Получается, мма Пекване нашла отличный выход из трудной ситуации.

— Зачем же вы пришли ко мне? — спросила мма Рамотсве.

— Я хочу, чтобы вы выяснили, чья это машина, — сказала мма Пекване. — А затем украли бы ее у моего мужа и вернули настоящему владельцу. Вот чего я хочу.

Вечером мма Рамотсве ехала в своем белом фургончике домой и думала о том, что зря она согласилась помочь мма Пекване. И дело предстояло не такое уж простое.

Поужинав курицей с тыквой, мма Рамотсве позвонила мистеру Дж. Л. Б. Матекони.

— Откуда берутся ворованные «мерседесы»? — спросила она.

— Из-за границы, — ответил Дж. Л. Б. Матекони. — Их угоняют в Южной Африке, переправляют сюда, перекрашивают, перебивают номера, а потом продают по дешевке или отправляют в Замбию. Кстати, я знаю, кто этим занимается.

— Это меня не интересует, — сказала мма Рамотсве. — Мне интересно, как опознают ворованные машины.

— Обычно где-то остается еще один серийный номер — под капотом или на ходовой части. Если знаешь, что искать, найдешь обязательно.

— Ты знаешь, что искать. Можешь мне помочь?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони вздохнул. Он не любил заниматься ворованными машинами, но его попросила мма Рамотсве, поэтому ответ был только один:

— Говори, где и когда.

На следующий вечер они зашли во двор Пекване, договорившись с ней заранее, что собак она на время заберет в дом, а мужа отвлечет особенно вкусным ужином. Так что ничто не помешало мистеру Дж. Л. Б. Матекони забраться с фонариком под «мерседес-бенц». Он записал серийный номер, и они с мма Рамотсве направились к белому фургончику.

— Этого достаточно? — спросила мма Рамотсве.

— Достаточно, — ответил мистер Дж. Л. Б. Матекони.

Она подвезла его до дома, он помахал ей на прощание. Ничего, вскоре она его отблагодарит.

В субботу мма Рамотсве отправилась в своем фургончике через границу, в Мафикенг, зашла в привокзальное кафе. Купила свежий номер «Йоханнесбург стар» и села за столик у окна. Новости все были невеселые, поэтому мма Рамотсве отложила газету и стала рассматривать других посетителей.

— Мма Рамотсве!

Она обернулась. И увидела Билли Пилани. В Мочуди, в начальной школе, он вечно о чем-то мечтал, сидя за партой.

Она угостила его чашкой кофе и рассказала, что ей нужно.

— Выясни, пожалуйста, кому принадлежит эта машина, — сказала она и протянула ему листок, где был записан серийный номер. — А когда выяснишь, сообщи хозяину, страховой компании или кому там еще, что они могут приехать в Габороне и там, в оговоренном месте, их будет ждать машина. Только пусть привезут южноафриканские номерные знаки этой машины. Тогда они спокойно перегонят машину домой.

Билли Пилани удивился.

— И это все? — спросил он. — Даже платить не надо?

— Не надо, — сказала мма Рамотсве. — Здесь идет речь о возврате собственности ее законному владельцу. И еще вот что, Билли. Прошу тебя, забудь на время, что ты полицейский. Никаких арестов.

— Совсем никаких? — огорчился Билли.

— Совсем никаких.

Билли Пилани позвонил на следующий день.

— Я все узнал по спискам угнанных машин, — сообщил он. — Я связался со страховой компанией, владелец уже получил то, что ему причитается. Они с радостью заберут машину.

— Прекрасно! — сказала мма Рамотсве. — Пусть во вторник в семь утра приезжают в торговый центр в Габороне.

Во вторник в пять утра мма Рамотсве прокралась во двор Пекване, нашла на земле под окном спальни ключи от «мерседеса» — их мма Пекване выкинула нарочно, еще вечером. Мма Пекване уверила мма Рамотсве, что ее муж просыпается не раньше шести, когда начинает работать «Радио Ботсваны».

Он не слышал, как завелся мотор, как машина выехала со двора, а что «мерседес» украли, заметил только в восемь утра.

— Звони в полицию! — заголосила мма Пекване.

— Да не спеши ты, — сказал ей муж. — Успеется.

Она посмотрела ему прямо в глаза, и он вздрогнул. Он виновен, подумала она. Я была права.

Днем она пришла поблагодарить мма Рамотсве.

— Вы камень с моей души сняли, — сказала она.

— Я очень рада, — сказала мма Рамотсве. — Будем надеяться, ваш муж извлечет из этого урок.

 

Дом мма Рамотсве на Зебра-драйв

Дом был построен в 1968 году. Двор просторный, обсаженный тенистыми деревьями и кустарником. Еще здесь пышно росла бугенвиллея, посаженная предыдущими хозяевами, но мма Рамотсве собиралась часть вырезать — хотела посадить тыквы.

В доме имелась веранда, мма Рамотсве обожала сидеть здесь поутру и вечерами, пока не налетят москиты. Он расширила веранду, натянув навес, в тени которого росли бегонии. Это был островок зелени на бурой, выжженной солнцем земле.

Сразу за верандой находилась гостиная, самая большая комната в доме. На каминной полке мма Рамотсве расставила фарфор: чашку с портретом Елизаветы II и тарелку с изображением сэра Серетсе Кхамы, президента. Он улыбался ей с тарелки и словно благословлял ее. И королева тоже улыбалась, потому что знала и любила Ботсвану.

Но самой главной ценностью в доме была фотография папы, сделанная в канун его шестидесятилетия. На ней он выглядел таким счастливым, хотя к тому времени его уже мучили нестерпимые боли. Мма Рамотсве, как человек трезвомыслящий, жила сегодняшним днем, но одна мечта у нее была — чтобы папа вошел в ее дом и сказал: «Прешес, доченька моя! Ты молодец! Я горжусь тобой!» Она редко позволяла себе об этом мечтать, потому что всегда от этого плакала.

Кухня была яркая и уютная. Цементный пол, крашенный алой краской, тщательно мыла Роза, помощница по хозяйству. Она убиралась у мма Рамотсве и еще вязала для одного кооператива, на эти деньги она и растила четверых детей.

Счастье? Мма Рамотсве была вполне счастлива. У нее было детективное агентство, собственный дом на Зебра-драйв. Когда она была замужем за Ноте Мокоти, она все время ощущала глубокое, всепоглощающее несчастье, которое, как страшный черный пес, ходило за ней по пятам. Теперь такого не было.

Овиду Рамотсве Ноте не понравился, о чем он ей так прямо и сказал. А она в ответ разрыдалась и сказала, что Ноте сделает ее счастливой.

— Не сделает, — сказал Овид. — Он думает только о себе.

Она выбежала из комнаты, а он окликнул ее, и в его крике было столько тоски и боли. Ах, если б только можно было изменить прошлое…

— Если бы можно было вернуться в прошлое… — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони, наливая мма Рамотсве чаю. — Я часто об этом думаю. Если бы могли вернуться в прошлое, зная то, что мы знаем сейчас! Я бы прожил жизнь совсем иначе!

Мма Рамотсве сидела в конторе «Тлоквенг моторс» — пришла навестить друга. Мистер Дж. Л. Б. Матекони продолжал развивать тему.

— Я совершил тысячу ошибок, — признался он.

Надо же, а ей казалось, что в его жизни все довольно гладко. Он работал помощником механика, скопил денег, купил собственную мастерскую. Построил дом, женился (жена, к сожалению, умерла), стал председателем местного отделения Демократической партии Ботсваны. И даже был знаком с несколькими министрами (шапочно).

— По-моему, ты не совершал никаких ошибок, — сказала она. — Не то что я.

Дж. Л. Б. Матекони удивленно посмотрел на нее.

— Даже представить не могу, чтобы ты ошибалась, — сказал он. — Ты же очень умная.

— Я вышла замуж за Ноте, — сказала она.

— Да, — согласился он. — Это была серьезная ошибка.

Оба помолчали.

— Я бы хотел, чтобы ты стала моей женой, — сказал он, встав. — Это не будет ошибкой.

Мма Рамотсве не вздрогнула, не выронила чашку. Она просто посмотрела на своего старинного друга и улыбнулась.

— Ты хороший, добрый человек, — сказала она. — Но я больше не выйду замуж. Никогда. Я счастлива и без этого. У меня есть агентство, есть дом. Я живу полной жизнью.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони сел. Вид у него был расстроенный, и мма Рамотсве дотронулась до его плеча.

— Мне искренне жаль, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты знал: если бы я когда и вышла замуж, я бы выбрала тебя.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони взял у нее кружку и налил еще чаю. Он молчал. Все силы, какие у него были, он истратил на признание в любви, и у него больше не осталось слов.

 

Красавец-мужчина

Алиса Бусанг очень волновалась, подходя к агентству, но, увидев спокойную полную женщину, облегченно вздохнула.

— Я перестала доверять мужу, — сказала она. — По-моему, он путается с другими женщинами.

Мма Рамотсве понимающе кивнула.

— Вы его с кем-то застали? — спросила она.

Алиса Бусанг покачала головой:

— Я слежу за ним, но никогда не видела его с женщинами. Мма Рамотсве записала это на листочке бумаги.

— Он ходит по барам?

— Да.

— Ну вот. В барах полно женщин, которые охотятся на чужих мужей. Хотите, чтобы я за ним последила?

— Да, — кивнула Алиса Бусанг. — Мне нужно знать, за кого я вышла замуж.

У мма Рамотсве было много других поручений, и за дело Алисы Бусанг она взялась только на следующей неделе. В среду она засела в своем белом фургончике неподалеку от конторы «Дайамонд сортинг», где работал Кремлин Бусанг. Алиса Бусанг дала ей фотографию своего мужа, широкоплечего мужчины с ослепительной улыбкой. Такие нравится женщинам. Алисе Бусанг, если она хотела иметь верного мужа, не следовало выходить за такого.

Она поехала следом за его старым синим автомобилем, и они оказались у бара «Красавец-мужчина». Он вошел в бар, а она задержалась в фургоне — подкрасила губы, напудрилась. Ей предстояла довольно сложная работа.

В баре народу было немного, а женщин вообще только две — из тех, кого называют дурными женщинами. Они уставились на нее, а она, не обращая на них внимания, направилась к стойке и села недалеко от Кремлина Бусанга. Потом заказала пиво и огляделась, словно оказалась здесь впервые.

— В первый раз здесь, сестричка? — спросил Кремлин.

— Я хожу в бары только по особым случаям, — сказала она. — Сегодня как раз такой день.

— У тебя день рождения? — улыбнулся Кремлин Бусанг.

— Да, — ответила она. — Позволь я тебя угощу.

Она купила ему пива, и он пересел к ней поближе. Он был действительно красив и элегантно одет. Они выпили пива, она заказала ему еще. Он стал рассказывать ей про свою работу.

— Я сортирую алмазы, — сказал он. — Это, знаешь ли, непросто. Тут нужен зоркий глаз.

— Я люблю алмазы, — сказала она. — Очень люблю.

И будто бы случайно коснулась его ногой. Он не отодвинулся.

— Ты женат? — спросила она.

— Нет, — ответил он не моргнув глазом. — Одному лучше. Сама понимаешь — свобода.

— Понимаю, — сказала она и добавила: — Может, зайдем ко мне? У меня дома тоже есть пиво.

— Отличная мысль! — улыбнулся он.

Дома она налила ему пива и включила музыку. Он обнял ее за талию и сказал, что ему нравятся полные женщины. Вся эта мода на тощих не для Африки.

— На самом деле мужчины любят толстушек вроде тебя.

Она захихикала. Нужно признаться, он был обворожителен. Ей были нужны доказательства, а получить их не так просто.

— Давай сядем, — предложила она. — Ты, наверное, устал за день.

Она заранее заготовила извинения, и он принял их без возражений. Ей рано на работу, поэтому придется им пока расстаться. Но очень бы хотелось оставить воспоминание о таком прекрасном вечере.

— Я бы хотела сфотографироваться с тобой на память. Я буду смотреть на снимок и думать о сегодняшнем вечере.

— Отличная мысль! — улыбнулся он и легонько ущипнул ее.

Она настроила фотоаппарат и села на диван. Он снова ее ущипнул, обнял и поцеловал, и тут сработала вспышка.

— В самый раз для газеты! — сказал он. — Мистер Красавчик и мисс Толстушка.

Она расхохоталась.

— Ты дамский угодник, Кремлин, — заметила она.

— Кто-то же должен угождать дамам, — рассмеялся он.

В пятницу Алиса Бусанг снова пришла в агентство. Мма Рамотсве ждала ее.

— Боюсь, ваш муж действительно вам изменяет, — сказала она. — И у меня есть доказательство.

Алиса зажмурилась. Она в глубине души надеялась, что напрасно подозревает мужа. «Убью! — подумала она. А потом подумала: — Но я его люблю. Ненавижу! Нет, люблю…»

Мма Рамотсве протянула ей фотографию.

Алиса Бусанг уставилась на снимок. Быть такого не может!

— Вы… — пробормотала она. — Вы были с моим мужем?

— Он был со мной, — сказала мма Рамотсве. — Вы хотели доказательств, так ведь?

Алиса Бусанг швырнула фотографию на стол:

— Но как вы… с моим мужем… Вы…

— Но вы же сами просили заманить его в ловушку?

Алиса Бусанг злобно прищурилась.

— Воровка! — завопила она. — Ты украла моего Кремлина!

Мма Рамотсве взглянула на клиентку с презрением. По-видимому, гонорара ей не видать.

 

Находка мистера Дж. Л. Б. Матекони

Алиса Бусанг выскочила из агентства, продолжая сыпать проклятиями:

— Жирная тварь! Да ты просто на мужиков охотишься, как девки из бара! Не верьте ей, люди! Это агентство по краже мужей — вот что это за лавочка!

Когда ее вопли наконец стихли, мма Рамотсве и мма Макутси переглянулись. Что тут поделаешь — смех, да и только! Клиентка с самого начала знала, на что способен ее муж, но хотела доказательств. А теперь еще чем-то недовольна.

— Присмотри за агентством, а я схожу в гараж, — сказала мма Рамотсве. — Мне надо рассказать все мистеру Дж. Л. Б. Матекони.

Он сидел в своем кабинете за стеклянной перегородкой и возился с распределителем зажигания.

— Песок попадает, — сказал он. — Вот из-за такой ерунды застрял посреди дороги огромный грузовик.

— «Не было гвоздя — подкова пропала, — сказала мма Рамотсве. — Подкова пропала…» — Он запнулась, забыла, как дальше.

— «Лошадь захромала», — подсказал мистер Дж. Л. Б. Матекони.

Она рассказала ему про Алису Бусанг и про то, как та отреагировала на доказательства фривольного поведения супруга.

— Ты бы его видел, — сказала мма Рамотсве. — Настоящий дамский угодник. Темные очки. Роскошные туфли. Он даже не догадывается, насколько смешон. Я предпочитаю мужчин в нормальных ботинках и нормальных брюках.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони бросил тревожный взгляд на свои ботинки и брюки. Достаточно ли они нормальные?

— После всего, что она устроила, я даже не могла выставить ей счет.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони кивнул и уставился в окно.

Она боялась, что ее отказ расстроил его гораздо сильнее, чем она рассчитывала. Она не хотела терять его дружбу. Ну почему любовь и секс так осложняют отношения?

Он встал и поплотнее прикрыл дверь, хотя их никто не мог услышать — оба механика пили чай в другом углу гаража.

— Если бы ты не пришла, я бы сам к тебе пришел, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Я тут кое-что обнаружил.

Значит, он на нее не в обиде.

— Недавно случилась авария, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Ничего страшного, никто не пострадал. Грузовик столкнулся с легковушкой, та свалилась в кювет и здорово помялась. Машину вытащили из кювета и доставили сюда. Я стал снимать приборную доску, и случайно открылся бардачок. Сам уж не знаю зачем, но я туда заглянул и кое-что обнаружил. Маленький мешочек.

Мма Рамотсве мгновенно все сообразила. Наверняка он наткнулся на ворованные алмазы.

— Алмазы? — спросила она.

— Да нет, хуже, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони.

Он выложил на стол мешочек из кожи какого-то животного, в таких бушмены хранят травы и мазь для стрел.

— Лучше не трогай, — сказал он. — Я сам открою.

Он развязал тесемки и брезгливо поморщился. То, что он вынул из мешочка, пахло и впрямь отвратно. Теперь она поняла, почему он был так обеспокоен. Мистер Дж. Л. Б. Матекони нашел мути — знахарское снадобье.

Она молча смотрела на содержимое мешочка. Да и что скажешь, глядя на лоскутик кожи, косточку и деревянную бутылочку неизвестно с чем?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони ткнул в косточку карандашом.

— Видишь, что я нашел, — сказал он.

У мма Рамотсве ком подкатил к горлу — как бывает, когда сталкиваешься с какой-то мерзостью.

— Я заберу эту кость и проверю, — сказала она. — Быть может, это кость животного. Зайца. Или антилопы.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони покачал головой:

— Да нет. Я заранее знаю, что тебе скажут.

— Все равно надо проверить, — сказала мма Рамотсве. — Положи, пожалуйста, кость в конверт.

Он хотел предупредить ее, что это опасные игры, но тогда получилось бы, что он в это верит. А он не верит. Или верит?

Она сунула конверт в карман и улыбнулась:

— Теперь со мной ничего не случится. Я теперь под защитой.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони попытался рассмеяться, но у него ничего не вышло.

— Меня интересует вот что, — сказала мма Рамотсве, уходя. — Кто владелец машины?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони взглянул на своих механиков. Они были далеко, но он все равно понизил голос.

— Чарли Готсо, — сказал он. — Тот самый.

— Готсо? — изумилась мма Рамотсве. — Такая шишка?

Он кивнул. Чарли Готсо знали все. Он был одним из самых влиятельных людей в Ботсване. Никто не смел ни в чем ему отказать. Если Чарли Готсо просил тебя что-то сделать, ты это делал. А если не делал, то твоя жизнь сильно осложнялась. Например, по пути на работу вечно попадались полицейские, проверявшие скорость. Или люди, работавшие на тебя, вдруг всем скопом решали перейти в другое место.

— Силы небесные! — выдохнула мма Рамотсве.

— Вот именно, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони.

 

Резать пальцы или змей

Когда ветреным вечером 1966 года принцесса Марина на стадионе наблюдала за спуском государственного флага Великобритании и протекторат Бечуаналенд перестал существовать, фабрик в Габороне не было вообще. Мма Рамотсве в ту пору училась в школе и имела только самое отдаленное представление о том, что наступила некая «свобода».

С тех пор город вырос и изменился до неузнаваемости. Когда она впервые попала сюда — еще маленькой девочкой, — здесь всего-то и было, что парочка улиц, торговый центр, несколько правительственных зданий и дом Серетсе Кхамы. Но мало-помалу все менялось. Кто-то построил мебельную мастерскую, где делали стулья. Потом кто-то задумал открыть фабрику по изготовлению строительных блоков, и вскоре в Габороне появился промышленный район. Вот, думали люди, что принесла нам свобода.

Мма Рамотсве знала парочку управляющих и одного владельца фабрики. Владелец фабрики Гектор Леподизе, по национальности тсвана, приехал из Южной Африки и открыл мастерскую по изготовлению шурупов. Работал там он сам, его зять и местный парень-дурачок, который отлично справлялся с сортировкой шурупов. Дело пошло, и, когда мма Рамотсве с ним познакомилась, у него работало уже тридцать человек, которые делали шурупы на всю страну. Гектор хорошо относился к своим рабочим — всегда отпускал на похороны, а тем, кто серьезно заболевал, выплачивал зарплату целиком, поэтому люди его уважали. Однако среди тридцати человек всегда найдется кто-то, кто захочет попользоваться добротой хозяина. Вот тут-то и понадобилась мма Рамотсве.

— Доказать я ничего не могу, — сказал Гектор, когда они с мма Рамотсве пили кофе на веранде «Президент-отеля», — но этот человек никогда не вызывал у меня доверия.

— А где он раньше работал? — спросила мма Рамотсве.

Гектор пожал плечами:

— У него были рекомендации с фабрики из-за границы. Он пришел ко мне полгода назад. На станке работал хорошо, и я повысил ему зарплату. А потом он вдруг взял и ушел, тут-то все и началось.

— Была причина? — спросила мма Рамотсве.

— Да не знаю. Просто однажды в пятницу он получил деньги и после этого на работу не вышел. А затем ко мне обратился его адвокат. Он написал мне, что его клиент, мистер Соломон Моретси, подает на меня иск на четыре тысячи пул, поскольку из-за аварии на моей фабрике потерял палец.

— А что, авария была? — спросила мма Рамотсве.

— У нас на фабрике есть книга учета несчастных случаев, — сказал Гектор. — Если кто-то получает увечье, сразу все записывают в эту книгу. В тот день Моретси записал, что поранил палец на правой руке. И сразу забинтовал.

Мма Рамотсве внимательно посмотрела на своего друга. Она знала, что он честный человек и заботливый хозяин. Если бы кто-то из его рабочих получил травму, он бы все сделал, чтобы ему помочь.

Мма Рамотсве улыбнулась:

— Ты хочешь, чтобы я нашла этот палец? Ты за этим пригласил меня в «Президент-отель»?

Гектор расхохотался:

— Да. А еще я пригласил тебя потому, что мне приятно сидеть тут с тобой и пить кофе. И еще мне хотелось бы, чтобы ты вышла за меня замуж. Но я знаю, какой ответ меня ждет.

Мма Рамотсве потрепала приятеля по плечу:

— Замужество — это прекрасно. Но поскольку я владелица детективного агентства, жизнь у меня нелегкая. Я не могу сидеть дома и готовить мужу еду.

— У тебя будет кухарка, — сказал Гектор. — И ты сможешь по-прежнему заниматься агентством.

— Нет, — покачала головой мма Рамотсве. — Я ценю тебя как друга, но муж мне не нужен. С мужьями покончено раз и навсегда.

Мма Рамотсве пришла в контору на фабрике Гектора. Это была душная, тесная комнатенка, где с трудом умещались два шкафа и два стола, заваленные счетами, накладными, каталогами. Она полистала потрепанную тетрадку, которую выдал ей Гектор. Мма Рамотсве быстро нашла запись по поводу травмы Моретси, сделанную печатными буквами.

МОРЕТСИ ПОРЕЗАЛ ПАЛЕЦ. ВТОРОЙ ПАЛЕЦ ПОСЛЕ БОЛЬШОГО. ЭТО СДЕЛАЛ СТАНОК. ПРАВАЯ РУКА. ПАЛЕЦ ЗАБИНТОВАЛ. ПОДПИСЬ: СОЛОМОН МОРЕТСИ. СВИДЕТЕЛЬ: ИИСУС ХРИСТОС.

Она перечитала запись и заглянула в письмо адвоката. «Мой клиент сообщил, что несчастный случай произошел 10 мая сего года. На следующий день он обратился в больницу. Рану обработали, но начался остеомиелит. Больной палец ампутировали по фаланге. (См. выписку из истории болезни.) Мой клиент утверждает, что несчастный случай произошел исключительно по вашей вине, поскольку рабочие части станков не защищены надлежащим образом. Он обратился ко мне с просьбой подать на вас иск о возмещении ущерба. Мой клиент дал понять, что вместо суммы, присуждаемой по суду, удовлетворится суммой в четыре тысячи пул».

Мма Рамотсве дочитала до конца письмо, которое, на ее взгляд, все сплошь состояло из бессмысленных фраз, которым адвокатов учат на юридическом факультете. Прочитала она и медицинское заключение. Дата совпадала, бланк выглядел настоящим, внизу стояла подпись врача. Этого врача мма Рамотсве знала.

— Вроде все достоверно, — сказала она. — Он поранил палец и подцепил инфекцию. Что говорит страховая фирма?

— Что я должен заплатить, — вздохнул Гектор.

— Может, стоит их послушаться? — сказала мма Рамотсве.

— Нет, — заявил он. — Почему я должен платить обманщику? Если я ему заплачу, он в следующий раз обдурит кого-нибудь еще. Я лучше отдам четыре тысячи пул тому, кто этого заслуживает. У меня работает женщина, — продолжал он, — у которой десять детей. И работник она отличный.

— Но она же не потеряла палец, — прервала его мма Рамотсве. — А он уже не сможет работать так, как прежде, и ему понадобятся деньги.

— Да этот тип мошенник!

— Это одни предположения. Если ты такое скажешь в суде, судья над тобой посмеется. Реши дело миром, — посоветовала мма Рамотсве.

— Не стану я платить за то, в чем не виноват, — буркнул Гектор. — Я хочу, чтобы ты выяснила, что случилось на самом деле. Но если ты через неделю придешь и скажешь, что я ошибался, я без звука все заплачу. Договорились?

Мма Рамотсве кивнула. Она понимала, как ему не хочется платить за то, к чему он не имеет отношения. Но как доказать, что отрезанный палец никак не связан с фабрикой Гектора?

В ту ночь мма Рамотсве никак не могла уснуть. Она встала, сунула ноги в розовые шлепанцы, которые носила с тех самых пор, как ее прямо в доме укусил скорпион, и отправилась на кухню сделать себе травяного чаю.

Она уселась с чашкой в самое удобное кресло. Думала она о Гекторе. «Если я ему заплачу, он в следующий раз обдурит кого-нибудь еще». Ее внезапно осенило. А что, если этот человек и раньше так делал?

На следующее утро она решила навести кое-какие справки. Зима шла к концу, небо было ясным и безоблачным. На улице слегка пахло горелым деревом, этот запах напомнил ей о детстве, о пылающем с утра очаге.

Она нашла в справочнике всю нужную информацию. В Габороне работало десять страховых компаний. Сначала она позвонила в компанию «Ботсванский орел». Там с ней были очень любезны, но не могли предоставить никакой информации. То же было и с компаниями «Совместная жизнь» и «Звезда юга». Но в четвертой компании, «Калахари», ей сказали, чтобы она позвонила через час — они проверят архивы. Там она и узнала то, что хотела.

— У нас был запрос на человека с таким именем, — сказала ей по телефону служащая компании. — Три года назад поступил запрос из гаража. Один из заправщиков заявил, что повредил палец, когда вставлял насос в аппарат. Палец он потерял, и владелец заправки попросил, чтобы убытки были возмещены по его полису.

Сердце мма Рамотсве радостно забилось.

— Четыре тысячи пул? — спросила она.

— Почти. Три тысячи восемьсот.

— Правая рука? Указательный палец?

Служащая сверилась с документами.

— Да, — сказала она. — Есть медицинское заключение. Там написано про… не могу разобрать… Остеоми…

— Остеомиелит, — подсказала мма Рамотсве. — Пришлось ампутировать палец?

— Да, именно так.

Повесив трубку, мма Рамотсве несколько секунд сидела неподвижно, наслаждаясь ощущением победы.

Адвокат согласился встретиться с ней после обеда. Мма Рамотсве, закончив телефонный разговор, удовлетворенно хмыкнула. Адвоката и его клиента ждал неприятный сюрприз.

Она поручила секретарше следить за порядком и отправилась в своем белом фургончике в Махалапье. Жара нарастала, и дышать было трудно. Она ехала, опустив все стекла в машине.

До Махалапье оставалось полчаса езды, но тут вдруг на дорогу прямо под колеса кинулась зеленая змея. Мма Рамотсве сбавила скорость и посмотрела в зеркало заднего вида, но змеи не обнаружила. Куда она подевалась?

Мма Рамотсве остановила машину. А вдруг змея заползла под сиденье? Она слыхала истории про то, как люди умирали за рулем — от укуса змей.

Мма Рамотсве выскочила из машины. Она была совершенно уверена, что змея под фургоном. Что же теперь делать? И что это за змея? Зеленая — значит, не мамба. Надо бы заглянуть под фургон, но для этого придется встать на колени, и, если змея кинется, мма Рамотсве не успеет отскочить.

Дорога была пустынная, но сейчас она услышала приближающийся шум мотора. Машина притормозила. За рулем был мужчина, а рядом сидел мальчик.

— Что-нибудь случилось, мма? — спросил мужчина. — Машина сломалась?

Мма Рамотсве рассказала про змею, и мужчина, выключив мотор, вышел, наказав мальчику оставаться на месте.

Он осторожно приблизился к фургону. Просунул руку в салон и нажал на кнопку, после чего аккуратно открыл крышку капота. Мма Рамотсве заглянула туда.

— Не двигайтесь, — сказал мужчина. — Вот она…

Это была кобра: она лежала, обвившись кольцом вокруг мотора, и неспешно водила головой то вправо, то влево.

Мужчина легонько коснулся руки мма Рамотсве.

— Осторожно сядьте за руль и заведите мотор, — сказал он.

Мма Рамотсве залезла в машину, повернула ключ зажигания.

— Увеличивайте обороты! — велел мужчина.

Мма Рамотсве послушалась, и мотор взревел во всю мощь. Послышался звук глухого удара. Мужчина дал мма Рамотсве знак заглушить мотор.

— Выходите! — крикнул он. — Кобре конец.

Мма Рамотсве пошла посмотреть. Под капотом лежала разрезанная на две части кобра.

— Она обернулась вокруг лопастей вентилятора, — сказал мужчина. — Страшная смерть, даже для змеи. Но она могла заползти в салон и укусить вас.

Мма Рамотсве поблагодарила его и уехала. Да, путешествие оказалось драматичным.

— Так вот, — сказал адвокат Джеймсон Мопотсване, — мой клиент задерживается. Но мы пока можем обсудить детали.

Мма Рамотсве предвкушала свой триумф. Она обвела взглядом убого обставленный кабинет адвоката и сказала:

— Судя по всему, дела у вас идут не очень-то бойко.

— Вовсе нет, — обиделся мистер Джеймсон Мопотсване. — У меня работы невпроворот. Прихожу в семь утра и сижу до шести вечера.

— Каждый день? — удивилась мма Рамотсве.

— Каждый. И по субботам тоже. Иногда приходится даже воскресенья прихватывать.

— Да, работы у вас много, — сочувственно кивнула мма Рамотсве и добавила: — Приходится ведь отделять ложь клиентов от редких крупиц правды.

Джеймсон Мопотсване бросил на нее возмущенный взгляд.

— Мои клиенты не лгут, — заявил он. — Во всяком случае, не больше, чем прочие люди. А вы, позвольте заметить, не имеете никакого права упрекать их во лжи.

— Думаете? — вскинула брови мма Рамотсве. — А давайте-ка возьмем, к примеру, вашего мистера Моретси. Сколько у него пальцев?

— Смеяться над калеками — недостойно, — сказал адвокат. — Вы же сами знаете, пальцев у него девять, вернее, девять с половиной.

— Очень любопытно, — сказала мма Рамотсве. — А как же в таком случае ему удалось три года назад вытребовать от страховой компании «Калахари» компенсацию за потерю пальца на бензоколонке? Вы можете это объяснить?

— Он потерял палец? Три года назад? — пролепетал адвокат.

— Да, — ответила мма Рамотсве. — В страховой компании мне сообщили номер дела, так что можете проверить.

Адвокат не нашелся что сказать, и мма Рамотсве даже стало его жалко.

— Покажите мне медицинское заключение, — попросила она почти ласково. — Мне хотелось бы с ним ознакомиться.

Адвокат достал из ящика стола документ.

— Вот, держите, — сказал он. — На подделку не похоже.

— Так я и думала, — кивнула мма Рамотсве. — Взгляните на дату. Ее замазали и впечатали новую. Нашему приятелю действительно ампутировали палец — вполне возможно, что в результате несчастного случая.

Джеймсон Мопотсване взял листок и изучил его на просвет. Это было даже лишним — исправление и так бросалось в глаза.

Именно в этот позорный для адвоката момент появился Моретси. Он вошел в кабинет и протянул руку мма Рамотсве — на месте указательного пальца был обрубок. От рукопожатия она отказалась.

— Садитесь, — сказал адвокат ледяным тоном.

Моретси удивился столь холодному приему, но сел.

— Так, значит, вы приехали заплатить…

— Она приехала не платить, — прервал своего клиента адвокат. — Эта дама приехала из Габороне, чтобы выяснить, долго ли вы намерены требовать компенсации за потерянный палец?

— Насколько я понимаю, — сказала мма Рамотсве, — вы делаете это уже в третий раз. Значит, вы потеряли три пальца? Но два из них чудом выросли снова! Поразительно! Быть может, вы обнаружили снадобье, которое помогает восстанавливать отрезанные пальцы?

— Три? — озадаченно переспросил адвокат.

— Ну да, — ответила мма Рамотсве. — Первый раз это была страховая компания «Калахари». Затем… Подскажите, а то я позабыла… Записала где-то…

— Страховая компания «Звезда», — тихо сказал Моретси.

— Ах да! — воскликнула мма Рамотсве. — Спасибо, что напомнили.

Адвокат взял медицинское заключение и помахал им:

— И вы надеялись одурачить меня при помощи этой грубой подделки? Теперь вас обвинят в мошенничестве. Поищите себе другого адвоката, я вас защищать не намерен.

Моретси взглянул на мма Рамотсве.

— Зачем вы это сделали? — спросила она.

Моретси вытащил из кармана носовой платок и высморкался.

— Мне надо ухаживать за стариками родителями, — сказал он. — И еще у моей сестры та самая болезнь, от которой все умирают. А у нее дети. Кто-то должен их кормить.

Мма Рамотсве поняла, что Моретси говорит правду. Отправлять его в тюрьму нет смысла: это только умножит страдания других людей — его родителей и сестры.

— Ну ладно, — сказала она. — Я не стану сообщать в полицию. И мой клиент тоже. Но взамен вы пообещаете, что больше историй про ампутированный палец не будет.

Моретси поспешно кивнул.

— Вы настоящая христианка, — сказал он. — Господь воздаст вам за вашу доброту.

— Очень на это надеюсь, — произнесла мма Рамотсве. — Но я не всегда такая добрая. И если вы снова обманете страховую компанию, вам не поздоровится.

— Я понял, — сказал Моретси. — Я все понял.

— Видите ли, — продолжала мма Рамотсве, — некоторые мужчины считают, что женщины — существа мягкие и из них можно веревки вить. Но со мной этот номер не пройдет. К вашему сведению, сегодня, по дороге сюда, я убила кобру.

— Да ну? — изумился адвокат. — И каким же образом?

— Разрубила ее пополам, — ответила мма Рамотсве.

 

Третья пястная кость

Да уж, не дело, а сплошное удовольствие. Приятно, когда разгадка находится так быстро. Но в столе мма Рамотсве лежал конверт, о содержимом которого не следовало забывать.

Мма Рамотсве потихоньку, незаметно для мма Макутси, достала конверт. Не то чтобы она не доверяла своей секретарше, но это дело было особого свойства. Небезопасное.

Она сказала мма Макутси, что идет в банк. Но ни в какой банк мма Рамотсве не пошла, а отправилась в больницу Принцессы Марины, в патолого-анатомическое отделение.

— Вы пришли опознать тело, мма? — спросила ее медсестра.

Мма Рамотсве покачала головой:

— Я пришла к доктору Гулубане. Я его соседка.

Медсестра велела подождать и пошла за врачом. На докторе Гулубане был зеленый фартук, и он, похоже, был доволен тем, что его отвлекли от его занятий.

— Идемте ко мне в кабинет. Там и побеседуем.

— Как вам известно, — начала она, оглядывая кабинет, — я теперь работаю частным детективом.

Доктор Гулубане расплылся в улыбке:

— Но я не стану рассказывать о своих пациентах. Хоть они и мертвы.

— Этого и не требуется, — ответила она. — Я бы хотела, чтобы вы помогли мне в одном деле. Вот… — Она выложила содержимое конверта на стол.

Доктор Гулубане перестал улыбаться и, поправив очки, стал рассматривать кость.

— Третья пястная кость, — пробормотал он. — Кость ребенка восьми-девяти лет. Откуда она у вас?

Мма Рамотсве пожала плечами:

— Мне ее дал один человек. Я ведь тоже не распространяюсь о своих клиентах.

Доктор Гулубане брезгливо поморщился.

— Все равно некрасиво, — сказал он. — Должно быть хоть какое-то уважение…

Мма Рамотсве согласно кивнула:

— А вы можете сказать еще хоть что-нибудь? Например, когда ребенок умер?

Доктор Гулубане достал из ящика стола лупу и снова осмотрел кость.

— Не так давно, — сказал он. — Здесь даже сохранился кусочек мышечной ткани. Несколько месяцев назад.

Мма Рамотсве вздрогнула. Одно дело — иметь дело с костью, и совсем другое — с человеческими останками.

— И вот еще что, — сказал доктор Гулубане. — Откуда вы знаете, что ребенок умер? Вы же детектив. Это всего-навсего конечность, а люди могут жить и без конечностей. Подумали вы об этом, миссис детектив? Наверняка нет!

Обо всем этом она рассказала мистеру Дж. Л. Б. Матекони. Она пригласила его на ужин и приготовила тушеное мясо с рисом и дыней. Посреди ужина она и сообщила о беседе с доктором Гулубане. Мистер Дж. Л. Б. Матекони перестал жевать.

— Кость детская? — спросил он с содроганием.

— Лет восемь-девять.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони поморщился. Уж лучше бы он не находил этого треклятого мешочка.

— Что будем делать? — спросила мма Рамотсве.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони тяжко вздохнул.

— Можно обратиться в полицию, — сказал он. — Но в таком случае Чарли Готсо узнает, что мешочек нашел я. И тогда мне конец.

— В полицию обращаться не стоит, — сказала мма Рамотсве.

— Так что, забудем про это? — с мольбой в голосе произнес мистер Дж. Л. Б. Матекони.

— Нет, не имеем права, — сказала мма Рамотсве.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони опустил глаза. Аппетит у него пропал, и угощение стыло на тарелке.

— Мы вот что сделаем, — сказала мма Рамотсве. — Надо разбить ветровое стекло в машине Чарли Готсо. Позвонишь ему и скажешь, что в его машину забрались воры. Вроде ничего не пропало, скажешь ты и пообещаешь поставить новое ветровое стекло за свой счет. И тогда жди, что будет.

— Что будет?

— Может, он заявит, что у него что-то пропало. Если заявит, скажешь, что у тебя есть знакомая женщина-детектив, мастер находить краденое.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони ошарашенно уставился на нее:

— А потом что?

— Я доставлю ему мешочек, выужу у него имя колдуна, а что делать дальше, мы решим потом.

Дар убеждения — великая вещь. Аппетит вернулся к мистеру Дж. Л. Б. Матекони, он запил ужин чашкой травяного чая, а потом мма Рамотсве проводила его до машины.

 

Ворох лжи

Механик похлопал мистера Дж. Л. Б. Матекони по плечу:

— К вам пришел господин, рра. Он ждет в кабинете.

Посетитель сидел в кресле мистера Дж. Л. Б. Матекони и лениво перелистывал каталог шин, затем бросил его на стол и поднялся. Костюм цвета хаки, дорогой ремень из змеиной кожи, часы с несколькими циферблатами.

— Меня послал мистер Готсо, — сказал незнакомец. — Вы звонили ему утром.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони кивнул. Разбить ветровое стекло и разбросать осколки по салону — труда не составило. Также не составило труда позвонить мистеру Готсо домой и сообщить, что в машину залезли воры. Но теперь предстояла задача посложнее — нужно было врать в лицо. «Это мма Рамотсве во всем виновата, — подумал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Я механик и не гожусь для детективных дел».

Но мма Рамотсве он не мог отказать. Ему даже пришлось написать подложное заявление в полицию, правда, полиция даже не удосужилась осмотреть место происшествия.

— Мистер Готсо очень недоволен, — сказал посетитель. — Вы продержали у себя машину десять дней. А теперь в нее забрались воры. Куда смотрела ваша охрана?

— Очень сожалею, рра. Мне нужно было заказать одну деталь. Эти дорогие машины — в них же не поставишь что попало…

Человек мистера Готсо взглянул на часы:

— Ну ладно, ладно. Покажите машину.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони повел его в мастерскую. Старое, разбитое ветровое стекло стояло у стены. На всякий случай он оставил на сиденье несколько осколков.

Посетитель заглянул в салон.

— Ветровое стекло я заменил бесплатно, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — И на всю остальную работу сделаю скидку.

Мужчина в хаки промолчал. Он как раз полез в бардачок. Мистер Дж. Л. Б. Матекони наблюдал за ним, затаив дыхание.

— Из бардачка кое-что пропало. Вам об этом что-нибудь известно?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони покачал головой.

— Мистеру Готсо не понравится, что эта вещь пропала.

Мужчина поднес руку ко рту: он порезался осколком стекла. Мистер Дж. Л. Б. Матекони протянул ему чистую тряпку:

— Поранились?

— Да плевать, — фыркнул мужчина. — Куда хуже то, что пропала вещь мистера Готсо.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони почесал в затылке:

— У нас здесь появилась женщина-детектив. Если я попрошу, она найдет вора. Возможно, ей даже удастся вернуть украденное. Кстати, что это было?

— Одна вещь. Собственность мистера Чарли Готсо.

— Понятно.

— Так вы попросите эту женщину, — буркнул посетитель, — чтобы она разыскала для мистера Готсо его вещь.

— Непременно, — пообещал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Сегодня же поговорю с ней. А машина готова, мистер Готсо может забрать ее в любой момент. Осколки я замету.

— Да уж. Мистер Готсо осколков не любит.

«Мистер Готсо не любит осколков! — подумал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Ах ты, наглый мальчишка! Небось в школе дразнил малышей, изображал из себя крутого. И твой мистер Готсо со своими дорогущими машинами тоже наглый мальчишка!»

Он твердо решил, что на сей раз выскажет мма Рамотсве все. Пора положить конец этой дурацкой игре в детективов. Он поехал в агентство, готовя пламенную речь. Дружба дружбой, но ему надоели уловки и обманы.

Она встретила его в дверях: как раз вышла во двор выбросить старую заварку из чайника.

— Ну? — спросила она. — Все прошло по плану?

— Мма Рамотсве, я считаю…

— Он сам пришел или прислал кого-то из своих людей?

— Прислал одного типа. Знаешь что…

— Ты сказал ему, что я могу найти пропажу?

— Понимаешь, я никогда не лгал. Даже в детстве.

Мма Рамотсве вытряхнула из чайника последние листочки.

— Сейчас ты не сделал ничего плохого. Ложь ради доброго дела — это не преступление. А разве не доброе дело — выяснить, кто убил невинного ребенка? Или вы, мистер Дж. Л. Б. Матекони, считаете, что ложь хуже убийства? А?

— Нет, убийство хуже. Но…

Она посмотрела на него и улыбнулась, а он подумал: «Какой я счастливый! Она мне улыбается. Никто меня не любит. А ей я нравлюсь, и она мне улыбается. И она права. Убийство хуже, чем ложь».

— Пойдем, чаю попьем, — сказала мма Рамотсве. — Сядем, выпьем по чашечке и подумаем, что делать дальше.

 

Мистер Чарли Готсо

— Это вас прислал Матекони? — спросил мистер Чарли Готсо.

Прешес Рамотсве не понравился его голос. Колючий, как наждак, и слова цедит сквозь зубы. Важничает, подумала она.

— Мистер Дж. Л. Б. Матекони попросил меня помочь ему, рра. Я частный детектив.

— Видал я вашу конуру. Проезжал мимо и увидел вывеску. Детективное агентство для женщин или что-то в этом роде.

— Не только для женщин, рра, — сказала мма Рамотсве. — Мы, женщины-детективы, и мужчинам помогаем. Например, к нам обращался мистер Патель.

— Ну ладно, — сказал мистер Готсо. — Дело в том, что у меня из машины кое-что украли. Матекони говорит, вы можете эту вещь найти.

— Я уже нашла, — сказала мма Рамотсве. — Я выяснила, кто залез в вашу машину. Это сделали два мальчишки-сорванца.

— Кто именно? Назовите имена.

— Не могу, — сказала мма Рамотсве.

— Надо их наказать. Говорите, кто это сделал!

Мма Рамотсве встретилась с мистером Готсо взглядом. Несколько секунд оба молчали. Затем она сказала:

— Я дала слово, что, если они вернут украденную вещь, я их не выдам. Иначе они бы мне ничего не отдали.

Мистер Готсо задумался:

— Что ж, вероятно, вы правы. И где же эта вещь?

Мма Рамотсве достала из сумки кожаный мешочек и положила его на стол. Он тут же взял его.

— Разумеется, это не мое. Это принадлежит одному из моих людей. Понятия не имею, что это такое.

— Это мути, рра. Снадобье от знахаря-колдуна.

— Неужели? — Мистер Готсо окинул ее ледяным взглядом. — Это что, амулет для суеверных людей?

— Не думаю, — покачала головой мма Рамотсве. — По-моему, это очень мощное средство. Я бы и сама такое приобрела. Только вот не знаю, где найти.

Мистер Готсо окинул мма Рамотсве оценивающим взглядом:

— Возможно, я сумею вам помочь, мма.

— Была бы вам очень признательна. Может, я вам еще пригожусь.

— В каком смысле, мма? Думаете, я одинокий человек?

— Вы совсем не одинокий. Я слыхала, у вас много знакомых женщин. К чему вам еще одна?

— Об этом уж мне судить.

— Я хотела сказать, что вы — человек, которому нужна информация. Для того чтобы стать могущественным. Вам ведь и мути нужно для того же, не так ли?

— Поосторожнее, — сказал он. — Люди, которые обвиняют других в колдовстве, могут об этом очень пожалеть.

— Но я вас ни в чем не обвиняю. Я просто хочу сказать, что такому человеку, как вы, следует знать, что творится в городе. Я много чего узнаю — по работе. Например, я могу рассказать вам, что за человек собирается открыть в торговом центре магазин рядом с вашим.

— Кажется, я вас понял, мма Рамотсве. Вы сообщаете мне нужные мне сведения, а я рассказываю, как найти колдуна.

— Именно! С помощью колдуна я смогу добыть и более важную информацию. А если я еще что-нибудь узнаю, то с радостью поделюсь с вами.

— Я вам нарисую, как туда добраться, — сказал мистер Готсо и взял листок бумаги. — Он живет в буше неподалеку от Молепололе. Предупреждаю, его услуги стоят недешево. Но если вы скажете, что вы знакомая мистера Чарли Готсо, двадцать процентов скидки вам обеспечено.

 

Медицинские тайны

Так у мма Рамотсве появился план местности, где жил убийца. Но оставалось еще несколько нераспутанных дел, в том числе дело о совсем другом докторе и о больнице. Ее старинный приятель доктор Макетси позвонил ей из больницы и спросил, можно ли вечером заглянуть к ней в агентство. Она с радостью согласилась встретиться с ним: он был ее земляком, из Мочуди. Поэтому она отменила поход в парикмахерскую, где ей должны были заново заплести косички, и осталась в агентстве.

Они с доктором Макетси выпили чайку, вспомнили общих знакомых. Она спросила о здоровье тетушки доктора Макетси, учительницы на пенсии, к которой полгородка ходило за советом. Он сказал, что тетушке по-прежнему энергии не занимать и ее даже уговаривают баллотироваться в парламент.

— Нам нужны женщины в общественной жизни, — сказал доктор Макетси. — Женщины, в отличие от нас, мужчин, очень практичны.

Мма Рамотсве засмеялась и спросила:

— Может, хочешь, чтобы я подыскала тебе жену?

Доктор Макетси покачал головой:

— У меня проблема настоящая, а не ерунда какая-нибудь.

Он сообщил, что вопрос этот деликатного свойства.

— О том, что ты расскажешь, не узнает даже моя секретарша, — пообещала мма Рамотсве.

— Очень хорошо, — обрадовался доктор Макетси. — Потому что, если я ошибаюсь и об этом станет известно, я попаду в неловкое положение. Да не только я, вся больница.

— Понимаю, — ответила мма Рамотсве.

— Меня беспокоит один из молодых врачей, — сказал доктор Макетси. — Его зовут доктор Комоти. Он нигериец. Знаю, нигерийцам многие не доверяют.

— Да, встречаются такие люди. — Мма Рамотсве поспешно отвела глаза.

Доктор Макетси допил чай и поставил кружку на стол.

— Давай я расскажу тебе про нашего доктора Комоти, — сказал он. — В мои обязанности входило провести с ним собеседование перед приемом на работу, но должен сказать, это была формальность. В то время нам не хватало врачей. Он несколько лет проработал в больнице в Найроби, я позвонил туда, и мне сказали, что вполне им довольны. И я его принял.

Он стал работать у нас в травматологии полгода назад. Все шло неплохо, но недели через три врач-консультант из этого отделения пожаловался, что новый сотрудник порой действует некомпетентно. Например, несколько раз он так плохо наложил швы, что пришлось зашивать заново.

Но в других случаях он действовал вполне уверенно. Например, несколько недель назад к нам привезли женщину с напряженным пневмотораксом. Это довольно серьезный случай. В пространство вокруг легких попадает воздух, и легкое съеживается. Если это происходит, нужно немедленно откачать воздух, чтобы легкое снова расширилось. Для неопытного врача это задача непосильная.

Доктор Комоти отлично со всем справился и спас женщине жизнь. Консультант был очень доволен и рассказал об этом мне. Но за день до этого тот же доктор не сумел распознать очевидный случай с увеличенной селезенкой.

— То есть он ведет себя непоследовательно? — уточнила мма Рамотсве.

— Вот именно, — сказал доктор Макетси.

— Я тут читала о хирурге-самозванце из Йоханнесбурга, — сказала мма Рамотсве. — Он проработал врачом десять лет, и никто даже не заподозрил, что у него нет диплома. Его разоблачили случайно. Ты проверял его диплом?

Доктор Макетси кивнул:

— Мы все проверили. Наводили справки на медицинском факультете, где он учился, обратились в Главный медицинский совет Великобритании, где он проходил стажировку. Мы даже получили фотографию из Найроби, и на снимке именно он. Так что я не сомневаюсь в том, что он действительно врач.

— А что, если устроить ему проверку? — предложила мма Рамотсве. — Задать несколько каверзных вопросов по медицине.

— Я это уже сделал, — улыбнулся доктор Макетси. — В первый раз он справился легко и дал вполне удовлетворительный ответ. Но во втором случае попытался увильнуть. Сказал, что ему надо подумать. Я рассердился и напомнил ему случай, который мы уже обсуждали. А он не помнит ничего.

Мма Рамотсве уставилась в потолок. Ее бедный папочка под конец жизни даже ее не узнавал. Со стариками такое случается, но здесь речь идет о молодом человеке. Неужели он болен?

— Никаких отклонений у него нет, — сказал доктор Макетси, предвосхищая ее вопрос. — На мой взгляд. Если я чего и опасаюсь, так это наркотиков. Может, он принимает пациентов, будучи под дозой.

Доктор Макетси замолчал. Узнай министр, что у них работает врач-наркоман, виноватым окажется руководитель больницы.

— Я понимаю, почему ты так взволнован, — сказала мма Рамотсве. — Но я не уверена, что смогу тебе помочь. В наркоманах я не разбираюсь. Это дело полиции.

— Только не говори мне о полиции, — отмахнулся доктор Макетси. — Они устроят обыск, и через полчаса весь город узнает про врача-наркомана. А вдруг я ошибаюсь? Получится, что я ни за что ни про что погубил его репутацию.

— А если мы установим, что он принимает наркотики? — спросила мма Рамотсве. — Ты его уволишь?

— Ну, это прежде всего медицинская проблема. Я постараюсь ему помочь.

— Ты хоть понимаешь, что проблемы бывают разные? Курить травку — одно дело, и совсем другое — глотать таблетки. Покажи мне хоть одного излечившегося наркомана. Может, они и существуют, только я таких не встречала.

Доктор Макетси пожал плечами.

— Да, эти люди крайне зависимы, — сказал он. — Но некоторым удается соскочить.

— Ну ладно, вопрос не в этом, — сказала мма Рамотсве. — Что ты хочешь от меня?

— Разузнай про него все, что сможешь. Последи за ним несколько дней. Разведай, не поставляет ли он наркотики другим. У нас в больнице ведется строгий учет наркотических средств, но мало ли что.

— И тогда ты его выгонишь? — спросила мма Рамотсве.

— Выгоню непременно, — рассмеялся доктор Макетси.

— Это правильно, — кивнула мма Рамотсве. — Теперь о гонораре.

Доктор Макетси помрачнел:

— Дело такое деликатное, сама понимаешь, я бы не хотел, чтобы это оплачивала больница.

— И ты решил, что, будучи твоей старой приятельницей…

— Да, — тихо сказал доктор Макетси. — Я решил, что ты вспомнишь, что, когда твой папа тяжело заболел…

Мма Рамотсве это помнила. Доктор Макетси сначала приходил к ним домой, а потом договорился, и папу положили в больницу, в отдельную палату, причем бесплатно.

— Я отлично все помню, — сказала она. — И о гонораре упомянула только для того, чтобы сказать, что я его не возьму.

У нее была вся необходимая информация, чтобы начать расследование по делу доктора Комоти. У нее имелся его адрес, доктор Макетси выдал ей его фотографию, и у нее был номер его автомобиля. Доктор Макетси снабдил ее расписанием доктора Комоти на ближайшие четыре месяца, и она знала, когда у него заканчивается смена и по каким дням — ночное дежурство.

Она приступила к слежке через два дня. Днем, когда доктор Комоти выехал с больничной стоянки, она была уже там. Он заглянул в пару магазинов, купил в киоске газету. Затем вернулся домой и около десяти вечера потушил свет. Сидеть в машине было скучно, но мма Рамотсве к этому привыкла.

Ни в тот вечер, ни в следующий ничего интересного не произошло. Мма Рамотсве подумала было, что жизнь доктора Комоти течет по раз и навсегда заведенному распорядку, но вдруг все изменилось. Случилось это в пятницу. Доктор сел в машину и вместо того, чтобы направиться в город, свернул в другую сторону.

К удивлению мма Рамотсве, доктор Комоти направился к шоссе на Лобаце. Очень интересно! Лобаце неподалеку от границы с ЮАР, удобное место для перевалочного пункта, если речь идет о наркотиках.

Они все ехали, и белый фургончик едва поспевал за зеленой машиной доктора Комоти. В Лобаце они не остановились, и мма Рамотсве заволновалась. Значит, он направляется к границе. Он держит путь в Мафикенг.

Сообразив, что доктор Комоти намерен пересечь границу, мма Рамотсве разозлилась на себя за глупость. У нее не было с собой паспорта. Она видела, как он остановился на пограничном пункте, а самой ей пришлось вернуться домой ни с чем.

Мма Рамотсве была в отвратительном расположении духа. Она рано легла спать, и утром, несмотря на субботний день, настроение не улучшилось. Она выпила кофе на веранде «Президент-отеля» и поболтала с приятельницей, Грейс Гакатсла. Приятельница, у которой был собственный магазин, всегда забавляла ее рассказами о причудах покупателей. Например, одна дама, жена министра, в пятницу купила платье, а в понедельник принесла его назад и заявила, что оно ей не подходит. Однако Грейс присутствовала в субботу на свадьбе, где дама была в этом платье, и оно сидело великолепно.

— Я, естественно, не смогла сказать ей в глаза, что она лжет и что у меня не пункт проката, — сказала Грейс. — Поэтому я только спросила, как ей понравилась свадьба. Она улыбнулась и ответила, что очень понравилась. Тогда я сказала, что мне тоже понравилась. Она тут же перестала улыбаться и заявила, что попробует все-таки привыкнуть к этому платью.

Они нахохотались вдоволь, Грейс ушла, и к мма Рамотсве вернулось дурное настроение. И вдруг, спускаясь по лестнице, она увидела в торговом центре доктора Комоти.

Мма Рамотсве застыла на месте. Доктор Комоти пересек границу в семь вечера, а пограничный пункт закрывается в восемь. За час он не успел бы добраться до места и вернуться назад. Значит, он приехал сегодня с утра.

Как бы то ни было, теперь можно за ним последить.

Доктор Комоти вернулся домой. В шесть вечера он отправился в отель «Сан» и выпил там с двумя нигерийцами. Один работал бухгалтером, другой — школьным учителем.

Он пробыл в баре час и ушел, и на этом светская жизнь доктора Комоти в эти выходные закончилась. В воскресенье вечером мма Рамотсве решила сообщить доктору Макетси, что доктор не встречался ни с наркоманами, ни с наркоторговцами, а наоборот, вел себя очень прилично.

Оставалась непонятной лишь его поездка в Мафикенг и обратно. Если бы он поехал за покупками, то остался бы там и в субботу. Значит, он успел сделать все, что нужно, в пятницу вечером. Может, у него там женщина? Тогда почему он уехал в субботу так рано? Что-то здесь было подозрительное, и мма Рамотсве решила, что в следующую пятницу поедет за ним в Мафикенг и все разузнает. Если ничего интересного не произойдет, она прогуляется по магазинам и вернется в субботу днем домой. Она все равно туда собиралась, так почему бы не совместить приятное с полезным?

Доктор Комоти поступил так, как и ожидала мма Рамотсве. В пятницу он вышел из больницы и поехал в сторону Лобаце. Трудно было только на границе, поскольку мма Рамотсве не хотела подходить к доктору Комоти слишком близко, но и терять его из виду тоже не хотела. В какой-то момент она испугалась, что ее задержат надолго, поскольку пограничник стал слишком уж внимательно изучать ее паспорт.

— Здесь написано, что вы по роду занятий детектив, — сказал он недоверчиво. — Разве женщины могут быть детективами?

Мма Рамотсве понимала, что если начнет его вразумлять, то упустит доктора Комоти, которому уже ставили в паспорт штамп.

— Есть много женщин-детективов, — ответила она с достоинством. — Вы когда-нибудь читали Кристи?

Пограничник аж взвился:

— Вы что, думаете, я необразованный? Вы что хотите сказать? Считаете, что я не читал мистера Кристи?

— Вовсе нет, — сказала мма Рамотсве. — Я знаю, что все пограничники очень образованные люди. Вчера я как раз беседовала с вашим министром и сказала ему, что сотрудники иммиграционной службы очень вежливы и отличные работники.

Пограничник замер. Посмотрел на мма Рамотсве с сомнением, но все же поставил печать ей в паспорт.

— Благодарю вас, мма, — сказал он. — Можете идти.

Мма Рамотсве не любила врать, но иногда это необходимо. Легкое преувеличение (с министром она была знакома шапочно) некоторым идет только на пользу. Этот пограничник теперь хорошенько подумает, прежде чем разговаривать с дамой без должного почтения.

Она села в фургон и пересекла границу. Доктора Комоти не было видно. Она нагнала его уже в предместье Мафикенга, где вдоль чистых улиц стояли большие особняки за высокими заборами. К одному из таких особняков он и свернул, а мма Рамотсве пришлось, чтобы не вызвать подозрения, проехать мимо. Она остановилась чуть дальше.

За домами был проулок. Мма Рамотсве вышла из фургона и направилась туда. Она подошла к нужному дому и попробовала разглядеть, что происходит в саду. Сад оказался большой, но запущенный. Настоящий рай для змей, подумала она.

Мма Рамотсве тихонько приоткрыла калитку, та предательски скрипнула. Мма Рамотсве пошла вперед осторожно, каждую секунду ожидая услышать злобное змеиное шипение. Вскоре она оказалась под шелковицей — ближе к дому она подойти не осмелилась. Ей были отлично видны задняя дверь и открытое окно кухни, но что происходит в самом доме, она не видела — он был построен в колониальном стиле, с широченными карнизами, чтобы внутри было прохладнее.

Вдруг окно кухни распахнулось, и из него высунулся мужчина. Это был доктор Комоти.

— Эй, вы! Да-да, я вам говорю! Вы, толстушка! Что вы делаете там под деревом?

Мма Рамотсве почувствовала себя школьницей, которую застукали в чужом саду, когда она набивала карманы фруктами. Нужно было срочно что-то придумать.

— Жарко очень, — сказала она. — Водички не дадите?

Окно закрылось, и через несколько секунд распахнулась кухонная дверь. На пороге стоял доктор Комоти, одетый почему-то совершенно не в то, в чем он выехал из Габороне. Он протянул ей кружку с водой, и мма Рамотсве с благодарностью ее приняла.

— Что вы делаете в нашем саду? — спросил доктор Комоти, впрочем без всякой злобы. — Вы воровка?

— Вовсе нет, — обиделась мма Рамотсве.

— Тогда что вам нужно? Вы ищете работу? У нас уже есть кухарка.

Мма Рамотсве собралась было ему ответить, но тут за его спиной возник еще один мужчина. Это был доктор Комоти.

— Что тут происходит? — спросил он. — Что это за женщина?

— Я заметил ее в саду, — сказал первый доктор Комоти. — Уверяет, что не воровка.

— Я и в самом деле не воровка! — с негодованием воскликнула мма Рамотсве. — Я хотела поглядеть на дом.

Оба мужчины озадаченно посмотрели на нее.

— Зачем? — спросил один из них. — Дом как дом, ничего особенного, и он не продается.

Мма Рамотсве улыбнулась:

— Я вовсе не собираюсь его покупать. Просто я жила здесь в детстве. Домом владели буры, некий мистер ван дер Хивер с женой. Моя мама работала у них кухаркой, и мы жили во флигеле для слуг. В те времена здесь было куда лучше. Мой папа ухаживал за садом.

— Охотно верю, — сказал один из мужчин. — Мы и сами собираемся заняться садом, да руки не доходят. Мы оба врачи.

— Вот как! — воскликнула мма Рамотсве якобы уважительно. — Вы работаете в здешней больнице?

— Нет, — ответил первый доктор Комоти. — Я принимаю в клинике неподалеку от вокзала, а мой брат…

— Я работаю там, — сказал второй доктор Комоти и небрежно махнул рукой. — Осматривайте сад сколько хотите, мма. Мы можем угостить вас чаем.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала мма Рамотсве.

Каким счастьем было уйти наконец из этого мрачного, запущенного сада! Несколько минут мма Рамотсве делала вид, что разглядывает деревья и кусты, а затем, поблагодарив хозяев за чай, вышла на улицу. Итак, существует два доктора Комоти, и в этом нет ничего необычного. Близнецы часто выбирают одну и ту же дорогу в жизни. Но в этой истории крылось еще что-то, и мма Рамотсве пыталась это распознать.

Один из докторов Комоти сказал, что у него клиника около вокзала, и мма Рамотсве решила там побывать. Она немного знала вокзал. Он напоминал ей о былых временах, о битком набитых поездах, которые еле-еле ползли по бескрайним африканским равнинам, о сахарном тростнике, который все грызли, чтобы скоротать время.

На площади у вокзала было полно народу: женщины продавали жареную кукурузу и газировку, мужчины громко разговаривали, какая-то семья с чемоданами и узлами собралась в дорогу. Мма Рамотсве подошла к одной из торговок и спросила у нее на сетсвана:

— Как идут дела, мма?

— У меня все отлично. А у вас, мма?

— Все прекрасно.

— Рада это слышать.

Покончив с приветствием, мма Рамотсве сказала:

— Люди говорят, здесь есть замечательный врач. Его зовут доктор Комоти. Вы знаете, где он работает?

— Это вон там. Видите, где белый человек поставил грузовик? Там он и работает.

Мма Рамотсве поблагодарила торговку и купила у нее жареной кукурузы. А затем перешла площадь и оказалась около обшарпанного домишки с жестяной крышей, где и находился кабинет доктора Комоти.

Дверь оказалась не заперта.

— Прошу прощения, мма, но доктора сейчас нет, — сказала ей женщина, стоявшая посреди кабинета. — Я медсестра. Доктор будет в понедельник днем.

— Понятно, — кивнула мма Рамотсве. — Грустно, наверное, убираться в пятницу вечером, когда все уже гуляют.

— Мы с другом пойдем развлекаться позже, — сказала медсестра. — Но я люблю наводить порядок по пятницам, чтобы в понедельник все было чисто. Так удобнее.

— Наверное, — согласилась мма Рамотсве, на ходу придумывая, что сказать дальше. — Вообще-то я ищу доктора не потому, что больна. Видите ли, я работала с ним в Найроби. Тоже медсестрой. Я просто зашла с ним повидаться.

— Давайте я напою вас чаем, мма, — засуетилась женщина.

Мма Рамотсве вошла и села. Медсестра принесла чай.

— А вы знаете второго доктора Комоти? — спросила мма Рамотсве. — Его брата?

— Конечно, — сказала медсестра. — Он часто здесь бывает. Приходит помогать раза два-три в неделю.

Мма Рамотсве, волнуясь, опустила чашку.

— В Найроби они тоже так делали. — Она махнула рукой, словно речь шла о пустяках. — Один помогал другому. Больные даже не подозревали, что это два разных человека.

Медсестра рассмеялась:

— Здесь они делают то же самое. И все довольны.

— А вы сами их различаете?

— Только по одному признаку, — сказала медсестра. — Один — опытный врач, а второй — совершенно никудышный. Удивляюсь, как он диплом получил.

Не получил, подумала мма Рамотсве, но ничего не сказала.

Она переночевала в Мафикенге, в привокзальной гостинице, где было шумно и не очень удобно, но она все равно спала как убитая — как всегда, когда ей удавалось распутать очередное дело. На следующий день она пошла по магазинам и, к своей радости, обнаружила целую кучу вещей большого размера, на которые была объявлена скидка. Она купила три платья — на два больше, чем ей было нужно, но владелица Женского детективного агентства № 1 должна за собой следить.

В три часа дня она вернулась в Габороне и позвонила доктору Макетси. Он прибыл через десять минут.

— Во-первых, — сказала мма Рамотсве, — наркотики тут ни при чем.

Доктор Макетси вздохнул с облегчением.

— Замечательная новость! — воскликнул он.

— Но вряд ли тебе понравится то, что я тебе сообщу, — задумчиво сказала мма Рамотсве.

— У него нет диплома? — спросил доктор Макетси.

— У одного из них действительно нет диплома.

— У одного? — удивленно переспросил доктор Макетси.

Мма Рамотсве с видом человека, намеревающегося раскрыть тайну, уселась в кресле поудобнее.

— Жили-были два брата-близнеца, — начала она свой рассказ. — Один получил диплом врача. А второй нигде не учился. Но первый был очень жаден и решил, что две зарплаты лучше одной. Поэтому он нашел себе две работы. Когда он был занят на одной, на вторую он посылал брата-близнеца. Тот кое-чему у брата научился, да и брат ему подсказывал, как поступать в том или ином случае. Вот и вся история про доктора Комоти и его брата из Мафикенга.

Доктор Макетси сидел и ошарашенно молчал.

— Так, значит, у нас в больнице работают оба, — выговорил он наконец. — То один, с дипломом, то другой, без диплома.

— Именно так, — кивнула мма Рамотсве. — Три дня в неделю у вас работает профессионал, а его брат-близнец принимает больных в Мафикенге. Затем они меняются местами, и специалист исправляет все, что натворил его братец.

— Две работы по одному диплому, — сказал доктор Макетси. — Да, давно я не сталкивался с подобным мошенничеством. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Мне придется обратиться в полицию. Таких нужно отдавать под суд.

— Совершенно с тобой согласна, — сказала мма Рамотсве. — Но лучше пусть другие с этим разбираются.

— Ты советуешь начать с Мафикенга?

— Да, — сказала мма Рамотсве. — Ответственность лежит на южноафриканской стороне, ведь именно там все началось. А здесь будет достаточно того, что доктор Комоти уволится.

— Что ж, — сказал доктор Макетси, — я буду только рад, если министр ничего не узнает об этом деле.

— В таком случае, — сказала мма Рамотсве, — я, с твоего разрешения, позвоню своему другу Билли Пилани, капитану полиции. Билли любит ловить преступников.

— Знаешь, — сказал доктор Макетси, — даже моя тетушка из Мочуди не справилась бы с этим лучше тебя.

Мма Рамотсве улыбнулась старому приятелю. За долгие годы у человека появляется много друзей, но ничто не сравнится с дружбой, зародившейся в детстве. Узы такой дружбы крепки как сталь.

Она положила руку на плечо доктора Макетси. Так иногда делают старые друзья, когда им уже нечего сказать.

 

Жена колдуна

Дорога была пыльная и ухабистая. Наконец показался холм, а рядом с ним — груда валунов, как и было указано на плане мистера Чарли Готсо. А над головой от горизонта до горизонта раскинулось безоблачное, напоенное зноем небо.

Мма Рамотсве вела машину осторожно, стараясь не наскочить ненароком на камень. Земли здесь были будто необитаемые, даже стада не встречались, только буш да деревья с колючками. В голове не укладывалось, как это кому-то захотелось здесь жить — вдали от людей, на мертвой земле. И вдруг она увидела за деревьями дом. Стены из коричневой глины, окна без стекол, вокруг двора невысокий забор.

Мма Рамотсве сталкивалась с мошенниками и обманщиками, разбиралась с ревнивыми женами, даже выдержала встречу с мистером Готсо, но теперь ее ждало нечто совсем иное. Ей предстояло вступить в контакт с темными силами. Этот человек, колдун и знахарь, был еще и убийцей.

Она вышла из машины. Солнце стояло высоко, и его лучи обжигали. Отсюда близко до Калахари, места неприветливые. Здесь — беспощадная, знойная, безводная Африка.

Направляясь к дому, она почувствовала, что за ней наблюдают. У ограды она остановилась и крикнула:

— Очень жарко! У вас воды не найдется?

Из дома ответа не последовало, но слева, в кустах, послышался шорох. Она обернулась и увидела зеленого сверчка, который тащил какое-то крохотное насекомое. Одним беда, другим победа, все как у людей, подумала мма Рамотсве. Взгляни на нас сверху — мы такие же крохотные, как этот сверчок.

— Мма?

Она резко обернулась. В дверях стояла пожилая женщина и вытирала о передник руки.

Мма Рамотсве вошла во двор.

— Добрый день, мма, — сказала она. — Я мма Рамотсве.

— Добрый день, — откликнулась женщина. — Я мма Нотши. Одета она была в длинную юбку вроде тех, что носят женщины племени хереро, но сама она была точно не хереро.

— Я приехала повидать вашего мужа.

Женщина подошла ближе.

— Хотите что-то купить? — спросила она.

— Я слыхала, что он отменный лекарь. Меня донимает одна женщина. Хочет увести у меня мужа, надо ее остановить.

Женщина улыбнулась:

— У него найдется для вас подходящее снадобье. Но он уехал в Лобаце до субботы. Придется вам приехать еще раз.

— Дорога долгая, — вздохнула мма Рамотсве. — Пить хочется.

— Идите в дом, я вас напою.

В тесной комнатушке стоял шаткий стол и пара стульев. Женщина налила воды в большую эмалированную кружку. Вкус у воды был затхлый, но мма Рамотсве все равно ее выпила.

А потом отставила кружку и посмотрела на женщину:

— Я уже сказала, что приехала по делу. Но еще я приехала вас предупредить.

— Предупредить? — насторожилась женщина.

— Да, — сказала мма Рамотсве. — Я работаю машинисткой в полиции и печатала кое-какие документы, касающиеся вашего мужа. Полиции известно, что это он убил мальчика из Катсаны. Убил, чтобы сделать мути. Вашего мужа посадят в тюрьму, а потом повесят. И вас повесят — как соучастницу. По-моему, женщин вешать нельзя. Было бы лучше, если бы вы поехали со мной в полицию и сами все рассказали. Вам поверят, и вы спасете свою жизнь.

Женщина смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— Вы поняли меня? — спросила мма Рамотсве.

— Я не убивала мальчика, — сказала женщина.

— Знаю, — ответила мма Рамотсве. — Женщина такого ни за что не сделает. Но полиции на это плевать. У них есть улики против вас, и правительство потребует смертной казни. Сначала повесят вашего мужа, а потом вас. Колдунов не любят.

— Но мальчик жив! — выпалила женщина. — Он на пастбище, куда его отправил мой муж. Он там работает. Он жив.

Мма Рамотсве посадила жену колдуна в фургон, сама села за руль. Самое главное теперь — доехать до того места. Четыре часа пути, сказала женщина. Сейчас час дня. Они прибудут перед самым закатом, и надо будет сразу же отправляться назад. Если придется переночевать в дороге, можно будет спать в фургоне. Главное — забрать мальчика.

Ехали они молча. Мма Нотши пыталась заговорить, но Прешес ее не слушала. Ей было нечего сказать этой женщине.

— Вы недобрая, — сказала наконец жена колдуна. — Вы со мной не разговариваете. Считаете, что я хуже вас, да?

Мма Рамотсве обернулась к ней:

— Вы показываете мне дорогу только потому, что боитесь. А не потому, что вам жалко мальчика. Вы злая женщина, и я должна вас предупредить: если до полиции дойдут сведения, что вы с мужем снова занимаетесь колдовством, вас арестуют.

Прошло несколько часов. Дорога была нелегкой, по вельду, но наконец вдали показался частокол пастбища и пара шалашей под деревьями.

— Вот и пастбище, — сказала жена колдуна. Здесь работают два бушмена, мужчина и женщина, и с ними этот мальчик.

— Как вы его здесь держите? Откуда знаете, что он не убежит? — спросила мма Рамотсве.

— Да вы кругом посмотрите. Ему далеко не уйти.

Мма Рамотсве вспомнила еще про одну вещь. Про кость. Если мальчик жив, то откуда кость?

— Один человек из Габороне купил у вашего мужа кость, — сказала она. — Откуда она?

Женщина окинула ее презрительным взглядом:

— Вы что, не знаете, что кости можно купить в Йоханнесбурге? Они там дешево стоят.

Бушмены сидели на валунах у шалаша и ели кашу. Они были маленького роста, с огромными глазами. Мужчина встал и поприветствовал жену колдуна.

— Как там наш скот? — спросила она.

Мужчина прищелкнул языком:

— Все в порядке. Все целы. Коровы дают много молока.

Он говорил на сетсвана, но понять его было трудно. Он все время цокал и присвистывал, как настоящий житель Калахари.

— Где мальчик? — спросила женщина.

— Вон там, — ответил мужчина.

Мальчик стоял у куста и настороженно смотрел на них. Маленький мальчик в грязных шортах, с палкой в руке.

— Иди сюда! — крикнула жена колдуна.

Мальчик, потупившись, направился к ним. На плече у него был шрам, след от хлыста.

— Как тебя зовут? — ласково спросила мма Рамотсве. — Ты сын учителя из Катсаны?

Мальчик вздрогнул, но, увидев, что она смотрит на него с сочувствием, заговорил:

— Да. Я теперь работаю здесь.

— Этот мужчина тебя бьет? — спросила мма Рамотсве шепотом.

— Все время бьет. Он сказал, что, если я убегу, он найдет меня в буше и проколет насквозь острой палкой.

— Теперь тебе нечего бояться, — сказала мма Рамотсве. — Ты поедешь со мной. Иди вперед. Я буду тебя охранять.

Мальчик покосился на бушмена и пошел к фургону.

— Не бойся, — сказала мма Рамотсве. — Я иду за тобой.

Она посадила его в машину и закрыла дверцу.

— Погодите немного! — крикнула жена колдуна. — Я узнаю про стадо, и мы поедем.

Мма Рамотсве села за руль.

— Погодите! — снова крикнула женщина. — Я сейчас.

Мма Рамотсве завела мотор. Женщина бросилась за фургоном, но попала в облако пыли, споткнулась и упала.

Мма Рамотсве посмотрела на мальчика.

— Я отвезу тебя домой, — сказала она. — Нам придется заночевать в дороге. Но на рассвете мы поедем дальше.

Через час она остановила фургон у высохшего русла. С небес лился серебристый свет звезд, освещая фигурку мальчика в спальном мешке, который мма Рамотсве прихватила с собой. Его голова лежала у нее на коленях, рука покоилась в ее руке. Мма Рамотсве смотрела на звездное небо, пока не заснула.

На следующий день учитель из деревни Катсана посмотрел в окно и увидел, как к дому подъезжает маленький белый фургон. Учитель вышел во двор.

— Это вы учитель, рра? — спросила незнакомая женщина.

— Да, мма, я учитель. Я могу вам чем-то помочь?

Она дала мальчику знак. Дверца открылась, и из машины вышел сын учителя. Учитель вскрикнул и бросился к мальчику, схватил его, обнял, продолжая вопить от радости.

Мма Рамотсве отошла к фургону. Ей не хотелось мешать их встрече. Она тоже плакала — вспомнила о своем сыне, о крошечной ручке, которая так ненадолго ухватилась за ее руку, пытаясь удержаться в этом странном мире, который все ускользал. В Африке столько страданий, что хочется порой просто пожать плечами и отвернуться. Но этого делать нельзя, подумала она. Просто нельзя.

 

Мистер Дж. Л. Б. Матекони

Даже такое надежное средство передвижения, как белый фургончик, который послушно пробегает километр за километром, может захлебнуться пылью. Дорогу до пастбища он выдержал стойко, но в городе стал чихать и кашлять.

Прешес позвонила в «Тлоквенг моторс». Самого мистера Дж. Л. Б. Матекони она беспокоить не хотела, но секретарша ушла на обед, и трубку снял он сам. Завтра, в субботу, он придет и осмотрит фургон, возможно, его удастся починить прямо на месте, на Зебра-драйв.

— Очень сомневаюсь, — сказала мма Рамотсве. — Фургончик у меня старый. Видно, придется его продавать.

— Не придется, — сказал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Починить можно что угодно.

Даже разбитое сердце? — подумал он.

Утром мма Рамотсве, как всегда по субботам, пошла за покупками. Вернулась домой и, усевшись с газетой в шезлонг, выпила полстаканчика пива. Частным детективам просто необходимо просматривать новости и запоминать все, что покажется важным. Пригодиться может все — от речей политиков до объявлений местной церкви.

Он приехал в пятом часу, на грузовике с логотипом «Тлоквенг моторс», в безукоризненно чистом рабочем комбинезоне. Она показала ему фургончик, и он, достав из своего грузовика домкрат, приступил к работе.

Из окна она наблюдала за тем, как он ходит от грузовика к фургону и обратно. Она вынесла ему одну чашку чая, другую, третью. День был жаркий. Мма Рамотсве поставила тушить овощи, полила цветы на подоконнике. Начинало смеркаться, небо золотили последние лучи заходящего солнца. Это было ее любимое время — когда начинали петь птицы и заводили свои трескучие беседы насекомые. Стада в это время возвращаются домой, пастухи разводят костры, готовят ужин.

Она вышла во двор — узнать, не нужно ли посветить мистеру Дж. Л. Б. Матекони фонарем.

— Все в порядке, — сказал он. — Я все прочистил и отладил. Мотор работает как часы.

Она радостно захлопала в ладоши:

— А я уж боялась, что его придется разобрать на запчасти.

— Я же тебе говорил, починить можно все, что угодно. Даже старый фургон.

Он прошел за ней в дом. Она налила ему пива, и они вышли на веранду. В соседнем доме негромко играла музыка. Солнце скрылось, наступил вечер. Они сидели рядом и слушали звуки вечерней Африки. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев.

Он сидел и смотрел на женщину, которая была для него всем — матерью, Африкой, мудростью, запахами любимой еды, небом над бескрайним бушем. Но всякий раз, когда он пытался поведать ей, что у него на сердце, слова подбирались какие-то не те. Да и какой из механика поэт, подумал он.

Поэтому он просто сказал:

— Я так рад, что удалось починить твой фургончик. Было бы обидно, если бы кто-то убедил тебя, что он уже ни на что не годится. А ведь у нас в автоделе встречаются такие люди.

— Знаю, — сказала мма Рамотсве. — Но ты совсем другой.

Он промолчал. Бывают моменты, когда ты просто обязан что-то сказать, иначе всю жизнь будешь жалеть. Но он уже просил ее выйти за него замуж и потерпел поражение.

— Мне так хорошо сидеть здесь с тобой рядом…

Она обернулась к нему:

— Что ты сказал?

— Я сказал: выходи за меня замуж, мма Рамотсве. Я просто мистер Дж. Л. Б. Матекони, и больше никто, но, пожалуйста, выйди за меня замуж и сделай меня счастливым.

— Хорошо, — согласилась мма Рамотсве.

 

АЛЕКСАНДЕР МАККОЛЛ-СМИТ

В пятьдесят пять лет жизнь Александера Макколла-Смита круто изменилась — и все благодаря ошеломительному успеху «Женского детективного агентства № 1».

До 2003 года, когда на него свалилась всемирная известность, Макколл-Смит был преподавателем права Эдинбургского университета. «Академическая карьера была для меня крайне важна, — вспоминает он. — Но порой случается то, чего никак не ожидаешь».

Макколл-Смит родился в Южной Родезии (ныне — Зимбабве), получил образование на своей родине и в Шотландии. «Я выбрал местом действия моих книг Ботсвану, потому что это удивительно интересная страна, и мне нравятся многие качества ее жителей, например вежливость и осмотрительность».

Писатель признается, что он не собирался писать какую-то особенно значимую книгу, однако в истории о мма Рамотсве есть очень глубокий нравственный посыл. «Мне кажется, можно и о серьезных вещах говорить легко и просто. Можно прочесть целую лекцию о том, как важно сострадать и прощать, но тебя не послушают. А если тебе удастся создать образ и написать роман, все будет гораздо доходчивее».

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.