Мма Рамотсве надеялась, что мма Потокване, возможно, забыла о прыжке с парашютом, который Чарли, старший ученик, согласился совершить вместо мистера Матекони. К сожалению, ни мма Потокване, ни сам Чарли об этом не забыли, и Чарли энергично занимался поиском спонсоров. Люди не скупились, парашютный прыжок был более волнующим проектом, чем спонсированный поход или пробежка – ведь это может каждый. Прыжок с парашютом требовал смелости, к тому же всегда существовала вероятность, что он окончится плохо. Из-за этого отказать в пожертвовании было трудно.

Прыжок намечался на субботу. Самолет должен был стартовать из аэропорта рядом со страусиной фермой, сделать круг над городом и затем полететь к Тлоквенгу и сиротскому приюту. В нужный момент ученику подадут сигнал, и он прыгнет и, бог даст, благополучно приземлится на большом поле у сиротского приюта. Дети станут дожидаться, когда опустится парашют, а вместе с детьми несколько газетных фотографов, чиновник из мэрии – самого мэра в это время не будет в городе, – полковник Вооруженных сил Ботсваны (приглашенный мистером Матекони) и директриса Ботсванского колледжа делопроизводства (приглашенная мма Макутси). Мма Рамотсве позвала доктора Моффата и попросила, если возможно, захватить с собой медицинский саквояж – на случай, если вдруг что-то пойдет не так, хотя она уверена в обратном. Она пригласила и мма Холонгу, и не только потому, что та была публичным лицом, которое, естественно, может присутствовать на благотворительном мероприятии, но и потому, что собиралась с ней поговорить. Кроме этих людей, при желании могла присутствовать и широкая публика. Событие получило огласку в газетах, и даже Спокс Спокси упомянул о нем в своем радиошоу. Он утверждал, что сам прыгал с парашютом и что в этом нет ничего особенного, «если ты достаточно смел». Но успех не гарантирован, добавил он и не стал распространяться по этому поводу.

Сам Чарли казался совершенно спокойным. Накануне прыжка мма Рамотсве поговорила с ним наедине в гараже, сказала, что еще не поздно отказаться и это не будет позором.

– Никто не будет думать о тебе хуже, если ты позвонишь мма Потокване прямо сейчас и скажешь, что передумал. Никто не подумает, что ты трус.

– Нет, подумает, – сказал Чарли. – А кроме того, я хочу прыгнуть. Я тренировался и теперь знаю о парашютах все, что нужно. Ты считаешь до десяти – или до пятидесяти? – а потом тянешь за стропы. Вот так. Потом держишь ноги вместе, а когда приземлишься, перекатываешься по земле. Вот и все.

Мма Рамотсве хотела сказать, что это не так просто, но промолчала.

– Вы могли бы прыгнуть со мной, мма Рамотсве, – пошутил Чарли. – Вам дадут самый большой парашют.

Мма Рамотсве пропустила шутку мимо ушей. Возможно, он прав, женщинам с традиционной фигурой нужен самый большой парашют, или они просто быстрее летят вниз. Но парашютисткам с традиционной фигурой приземляться будет мягче и удобнее, так как они более пухлые, а катиться по земле после приземления они будут наподобие бочек, которые уронили.

– Хорошо, – сказала она, помолчав, – но тогда ты должен стараться приземлиться на зад, который у тебя гораздо больше обычного. Для твоего приземления это будет лучше всего. Задери ноги кверху, когда будешь недалеко от земли, и садись.

Ученик был задет, но промолчал. Он подошел к небольшому зеркалу, висевшему на гвоздике около двери, которая вела из мастерской в офис. Его часто заставали перед этим зеркалом, когда он прихорашивался или танцевал, шаркая ногами, не отрывая взгляда от собственного отражения.

В назначенный день все они встретились в «Быстрых моторах»: мма Рамотсве, двое детей – Мотолели и Пусо, – мистер Матекони, мма Макутси и младший ученик. Самого Чарли несколькими часами раньше забрал из дома и отвез на аэродром пилот легкого самолета, с которого ему предстояло совершить прыжок.

Они отправились к сиротскому приюту в белом фургончике мма Рамотсве и грузовике мистера Матекони. Мма Макутси ехала в фургончике с мма Рамотсве, а дети сидели сзади. Кресло на колесах для Мотолели было закреплено в глубине фургончика системой веревок, изобретенной мистером Матекони, что давало девочке возможность отличного обзора местности, по которой они проезжали. Люди махали ей рукой, она отвечала тем же. «Как королева», – сказала она. Мма Рамотсве много рассказывала ей о королеве Елизавете, о том, как она была другом самого сэра Серетсе Кхамы. Она любит Ботсвану, объяснила мма Рамотсве, и все время исполняет свой долг, посещая множество людей, пожимая им руки и принимая цветы от детей. Она исполняет свой долг пятьдесят лет, говорила мма Рамотсве, совсем как мистер Мандела, который посвятил всю жизнь борьбе за справедливость и никогда не думал о себе. Как не похожи на этих людей современные политики, которые думают только о власти и разных хитростях.

К тому времени, когда они добрались до сиротского приюта, под деревьями около офиса уже стояло множество машин, и пришлось оставить белый фургончик на дороге. Люди уже начали прибывать. Некоторые дети дежурили у ворот. Они вытягивались во весь рост, приветствуя гостей, и сообщали, что до того, как состоится прыжок, можно пойти выпить чая с пирогом. Некоторые из младших детей ходили с картонными значками в виде самолета, которые они вырезали и раскрасили сами. Эти же значки можно было купить за две пулы на столике под деревом.

Увидев их из своего офиса, мма Потокване вышла им навстречу в тот самый момент, когда мистер Матекони и младший ученик подъехали к приюту на грузовике. Вскоре прибыл на своем пикапе доктор Моффат с женой, и мма Потокване тут же поймала его и повела посмотреть на одного из своих питомцев, который лежал с высокой температурой под наблюдением воспитательницы. Миссис Моффат осталась с мма Рамотсве и мма Макутси, и они вместе прошли в широкую тень жакаранды, где две воспитательницы разливали очень сладкий чай из очень большого коричневого чайника. Пирог был тоже, но не бесплатно. Мма Рамотсве купила большой кусок на всех, женщины расселись на табуретках и принялись пить чай с пирогом, пока подъезжали остальные зрители. Затем, спустя полчаса или около того, они услышали отдаленное жужжание мотора аэроплана, и дети принялись визжать от восторга, показывая пальцами на западную часть неба. Мма Рамотсве посмотрела вверх, напрягая зрение. Звук теперь был ясно различим. И да, вот он, маленький самолет, белый в огромном пустом небе, гораздо выше, чем она ожидала. Какими маленькими мы, должно быть, кажемся оттуда, подумала она; и бедный Чарли, со всеми его недостатками, сейчас был всего-навсего крохотной точкой в небе, крохотной точкой, которая должна упасть оттуда на жесткую землю внизу.

– Я не должна была его просить, – сказала она мма Макутси. – Что, если он разобьется?

Мма Макутси успокаивающим жестом положила руку на локоть мма Рамотсве.

– Не разобьется, – отозвалась она. – Сейчас это все очень безопасно. Все проверяется по два-три раза.

– Но парашют все равно может не открыться. А что, если он оцепенеет от страха и не сумеет потянуть за стропы? Что тогда?

– Инструктор прыгает вместе с ним, – утешала мма Макутси. – Он поднырнет и потянет за стропы вместо него. Я видела фотографию того, как это делается, в «Нэшнл джиогрэфик». Для этих людей все очень легко.

Когда самолет пролетел у них над головой, все замолчали. Теперь они могли различить опознавательные знаки на нижней стороне крыльев, шасси, затем увидели открывающуюся дверь, возникшую в проеме фигурку и еще какие-то неясные очертания. Вдруг появились два небольших свертка, но свертки с руками и с ногами, которые вращались под напором воздуха, и кое-кто из детей, взвизгнув от страха, стал показывать наверх. Мистер Матекони тоже посмотрел в небо, и у него перехватило дыхание: он представил себе, что мог бы быть там, и вспомнил встревоживший его сон. Мма Рамотсве зажмурилась, потом снова открыла глаза, а фигурки все еще падали в пустом небе, и она подумала: парашют не раскрылся. Она вцепилась в мма Макутси, которая что-то шептала – возможно, молитву.

Но парашюты раскрылись, и мма Рамотсве перевела дух и почувствовала, как ослабели колени. Миссис Моффат улыбнулась и сказала:

– Я беспокоилась. Казалось, прошло столько времени.

А мма Рамотсве еще не пришла в себя и не сумела никак ответить, но поклялась себе вознаградить ученика за это испытание: она будет добра к нему, наберется терпения и не станет сердиться на то, что он говорит и делает.

Спускаясь, плывя под большими белыми куполами, парашютисты разделились. Один из них махал рукой другому, но тот никак не отвечал и продолжал отклоняться в сторону. Тот, что жестикулировал, уже был очень близко к земле, и через несколько секунд он приземлился на поле всего в нескольких сотнях ярдов от зрителей. Раздались приветствия, дети побежали вперед, несмотря на оклики воспитательниц, призывавших их оставаться на месте, пока не приземлится второй парашют.

Им не стоило беспокоиться. Второй парашютист, в котором ясно можно было различить Чарли, настолько отклонился от курса, что не приземлился на поле, а исчез за верхушками деревьев. Зрители молча наблюдали за этим, а потом нерешительно повернулись друг к другу.

– Он, наверное, умер! – крикнул кто-то из младших детей. – Нужно сходить за гробом.

Чарли обнаружили мистер Матекони вместе с мужем мма Потокване и инструктором (который к этому времени освободился от своего снаряжения). Чарли висел в нескольких футах над землей, его парашют накрыл крону большой акации и застрял на покрытых шипами ветках. Он крикнул им, когда они появились, и инструктор быстро освободил его от креплений и спустил на землю.

– Это мягкое приземление, – сказал инструктор. – Прекрасно. Ты немного промахнулся, только и всего. Я думаю, ты потянул не за ту сторону купола. Поэтому тебя отнесло сюда.

Ученик кивнул. Выражение его лица было странным, на нем читалось нечто среднее между облегчением и болью.

– Я думаю, что я ранен, – сказал он.

– Ты не можешь быть ранен, – ответил инструктор, отряхивая зеленый костюм парашютиста. – Ведь дерево смягчило твое падение.

Ученик помотал головой:

– Что-то причиняет мне боль. Очень больно. Вон там. Пожалуйста, посмотрите, что это.

Мистер Матекони осмотрел заднюю часть брюк Чарли. Ткань была порвана, и из плоти Чарли торчал отвратительный шип акации в несколько дюймов длиной. Ловко захватив его пальцами, мистер Матекони вытащил его одним быстрым движением. Ученик вскрикнул.

– Уже все, – сказал мистер Матекони. – Это большой шип…

– Пожалуйста, не говорите им, – попросил ученик. – Не говорите им, где он был.

– Конечно, не скажу, – пообещал мистер Матекони. – Ты смелый, смелый молодой человек.

Ученик улыбнулся. Он отошел от шока.

– А газетчики здесь? – спросил он. – Приехали?

– Они здесь, – подтвердил муж мма Потокване. – И еще множество девушек.

Когда они вышли из-за деревьев, все приветствовали ученика как героя. Дети окружили его, дергали за рукава, воспитательницы суетливо протягивали кружки с чаем и куски пирога, девушки смотрели с восхищением. Чарли наслаждался славой, улыбался фотографам, которые приближались к нему с камерами, трепал детишек по головам, словно слава была ему привычна. Мма Рамотсве смотрела на это с удовольствием и с заметным облегчением, затем пошла поговорить с мма Холонгой, которая, как она заметила, приехала позже, когда прыжок уже был совершен. Она принесла своей клиентке кружку чая и отвела в уединенное место под деревом, где они могли посидеть и поговорить одни.

– Я начала для вас расследование, – сказала мма Рамотсве. – Поговорила с двумя мужчинами из вашего списка и могу дать вам отчет о том, что сумела обнаружить.

Мма Холонга кивнула:

– Да, хорошо. Я должна сказать вам, что с тех пор, как мы виделись, произошли кое-какие перемены. Но, во всяком случае, расскажите. А затем я скажу вам, что решила сделать.

Мма Рамотсве не сумела скрыть удивления. Какой смысл консультировать мма Холонгу, если она принимает решение, не выслушав хотя бы предварительный отчет?

– Вы уже что-то решили? – спросила она.

– Да, – деловито ответила мма Холонга. – Но вы продолжайте и скажите мне, что вам удалось выяснить. Мне очень интересно.

Мма Рамотсве начала свой рассказ.

– Несколько дней назад я повидала вашего мистера Спокси, – сказала она. – Я разговаривала с ним и по ходу разговора поняла, что он не был честен с вами. Этот человек любит молодых девушек, и я не думаю, что он имел серьезные намерения. Мне кажется, ему бы нравилось хорошо проводить время, пользуясь вашими деньгами, а потом возвращаться к другим женщинам. Мне очень жаль, мма, но это так и есть.

– Ну конечно, – сказала мма Холонга, откидывая голову назад. – Это очень тщеславный человек, его интересует только он сам. Я так и думала, а вы, мма, подтвердили мое мнение.

Мма Рамотсве была слегка обескуражена этим заявлением. Она ожидала, что мма Холонга будет разочарована, станет сожалеть, а вместо этого такой завидный кавалер, как мистер Спокс Спокси, был совершенно безболезненно предан забвению.

– Теперь учитель, – продолжала мма Рамотсве. – Мистер Боболого. Он гораздо более серьезный человек, чем этот Спокси. Он, по-моему, умный и очень начитанный.

Мма Холонга улыбнулась.

– Да, – подтвердила она, – он хороший человек.

– Но очень скучный, – сказала мма Рамотсве. – И он думает только о том, чтобы наложить руку на ваши деньги и потратить их на свой Дом Надежды. Это все, что его интересует. Я думаю, что…

Мма Рамотсве замолчала. Ее слова подействовали на мма Холонгу как-то странно. Клиентка сидела, вытянувшись в струнку, с надутыми губами, явно не одобряя сказанного мма Рамотсве.

– Это неправда! – возразила мма Холонга. – Он никогда не сделает ничего подобного.

Мма Рамотсве вздохнула:

– Мне очень жаль, мма. В моей работе часто приходится говорить людям вещи, которые им не хочется слышать. Наверное, вам не хочется слушать то, что я должна рассказать, но тем не менее мне придется это сделать. Это мой долг. Этот человек охотится за вашими деньгами.

Мма Холонга пристально посмотрела на мма Рамотсве. Она поднялась на ноги и отряхнула юбку.

– Вы очень много сделали, мма, – сказала она холодно. – Я очень благодарна вам за то, что вы выяснили относительно Спокси. Да, вы очень много сделали. Но когда речь идет о моем женихе мистере Боболого, вам следует перестать говорить о нем в таком тоне. Я решила выйти за него замуж, вот и все.

Мма Рамотсве не знала, что сказать, и несколько минут боролась с собой. Клоувис Андерсен, насколько она помнила, никогда не писал, что делать именно в такой ситуации, и тогда она обратилась к основным принципам. Ее долгом по отношению к клиентке было провести расследование, о котором ее просили. Но еще ее долгом, простым человеческим долгом, было предупредить об опасности, которая может ее подстерегать. Конечно, этот долг существовал, но в то же время нельзя опекать взрослого человека и вмешиваться в дела, которые тот хочет решать сам. Мма Рамотсве не должна принимать решения за мма Холонгу.

Мма Рамотсве осторожно спросила:

– Вы уверены в этом, мма? Надеюсь, вы не сочтете невежливым, если я спрошу: вы уверены, что хотите выйти за этого человека? Это очень серьезное решение.

Казалось, мма Холонгу умиротворил тон мма Рамотсве, она улыбнулась и ответила:

– Да, мма, вы правы относительно того, что это очень серьезное решение. Я вполне сознаю это. Но я решила связать свою судьбу с этим человеком.

– А вы все знаете о его… его интересах?

– Вы имеете в виду его добрые дела? Работу на благо других?

– Дом Надежды. Этих девушек из бара…

Мма Холонга оглядела поле, принадлежавшее сиротскому приюту, словно думала обнаружить на нем девушек из бара:

– Я все об этом знаю. На самом деле, я уже вовлечена в его добрые дела. После моего визита к вам он показал мне Дом Надежды, и я стала участвовать в его работе. Я открыла курсы парикмахеров для этих заблудших девушек, а потом они смогут прийти работать в моих салонах.

– Очень хорошая мысль, – сказала мма Рамотсве. – А это возможное расширение…

– И это тоже, – перебила ее мма Холонга. – Я за него заплачу. Я уже разговаривала со знакомым строителем. Затем я собираюсь построить Дом Надежды в Молепололе для заблудших девушек из тех мест. Это уже моя идея, а не Боболого.

Мма Рамотсве, выслушав все это, поняла, что видит перед собой женщину, нашедшую свое призвание. Поэтому ей оставалось только поздравить ее с предстоящим бракосочетанием, оставшись размышлять над тем, что советы, которых просят люди, очень редко бывают им нужны и они продолжают поступать по-своему, независимо от того, что ты скажешь. Эта истина применима к любому случаю, однако большинство людей о ней ничего – или почти ничего – не знают.