Мма Холонга откинулась на стуле и закрыла глаза. Из-за письменного стола мма Рамотсве наблюдала за своей клиенткой. Ей приходилось замечать, что некоторым легче рассказывать с закрытыми глазами, или глядя вниз, или рассматривая что-то вдалеке – что-то, чего здесь не было. Для нее это не имело значения; важно, чтобы клиентам было удобно, чтобы они могли говорить, не смущаясь. Возможно, мма Холонга затруднялась рассказывать, поскольку речь шла о сокровенных сердечных делах, и если так ей было легче, то мма Рамотсве могла только одобрить это поведение. Один из ее клиентов, стыдясь того, что ему приходится рассказывать, говорил, спрятав лицо в ладонях, это было нелегко, так как речь его при этом становилась неразборчивой. Во всяком случае, мма Холонгу, обращавшуюся к ней из своей собственной темноты, можно будет легко понять.

– Я начну с человека, который мне нравится больше всех, – сказала она. – Или, по крайней мере, я думаю, что он мне нравится больше всех.

Тогда почему не выйти за него? – подумала мма Рамотсве. Если тебе нравится мужчина, почему бы не поверить своему суждению? Хотя нет, есть привлекательные мужчины, прямо сказать, очаровательные, но они могут оказаться опасными для женщин. Ноте Мокоти, подумала мма Рамотсве. Ее собственный первый муж, Ноте Мокоти, был необычайно привлекателен для женщин, и лишь потом они понимали, что он за человек. Значит, мма Холонга права: мужчина, который тебе понравился, может оказаться неподходящим.

– Расскажите мне об этом человеке, – попросила мма Рамотсве. – Чем он занимается?

Мма Холонга улыбнулась:

– Он учитель.

Мма Рамотсве записала эти сведения на листе бумаги. «Первый мужчина, – написала она. – Учитель». Это были важные сведения, потому что в Ботсване у всего есть свое место, и одним простым словом можно описать целый мир. Учителей в Ботсване уважали, даже при том, что отношение ко многим вещам изменилось. В прошлом, конечно, это было бы еще более важно, моральный авторитет школьного учителя признавался всеми. Сегодня все больше людей учится, чтобы получить дипломы и сертификаты, и эти люди считают себя ничуть не хуже учителей. Но зачастую они хуже, потому что учителя обладают мудростью, а многие из тех, у кого есть бумажные удостоверения, – нет. Мудрейший человек, какого только знала мма Рамотсве, ее собственный отец Обэд Рамотсве не имел Кембриджского сертификата, но это не имело никакого значения. Он обладал мудростью, которая ценилась гораздо выше.

Она смотрела в окно, пока мма Холонга объясняла, каков ее учитель. Мма Рамотсве попыталась сосредоточиться, но мысль об отце унесла ее в Мочуди, в воспоминания, связанные у нее с этой деревней, в вечера жаркого времени года, когда ничего не случалось, кроме жары, и, казалось, ничего никогда не случится; где хватало времени сидеть вечером перед домом и наблюдать, как птицы прячутся в кронах деревьев, а небо на западе покрывается красными пятнами по мере того, как солнце опускается над Калахари; когда кажется, что тебе всегда будет пятнадцать и ты всегда будешь здесь, в Мочуди. И ты не знаешь, что принесет тебе мир; что твоя жизнь, которую ты рисуешь себе в каком-то другом месте, может оказаться не такой красивой. С жизнью мма Рамотсве так не случилось, ее жизнь в целом оказалась счастливой, но для многих тихие дни в родной деревне оставались самым счастливым временем.

Мысли мма Рамотсве были прерваны голосом мма Холонга.

– Учитель, мма, – говорила она. – Я сказала, что он учитель.

– Простите, – отозвалась мма Рамотсве. – Я на минутку задумалась. Учитель. Да, мма, это хорошая работа, несмотря на дерзость нынешних молодых людей. Это все же хорошо быть учителем.

Мма Холонга кивнула, признавая справедливость замечания – Его зовут Боболого, – продолжала она. – Мопеди Боболого. Он учитель в школе неподалеку, около университетских ворот. Вы знаете эту школу.

– Я много раз проезжала мимо, – сказала мма Рамотсве. – И мистер Матекони, владелец гаража, который находится за нами, у него дом поблизости, и он говорит, что иногда слышит, как дети поют, если ветер дует со стороны школы.

Мма Холонга выслушала это без особого интереса. Она не знала мистера Матекони и не представляла его себе, а мма Рамотсве могла вообразить, как он стоит на своей веранде, прислушиваясь к детскому пению.

– Этого человека зовут мистер Мопеди Боболого. Он высокого роста и худой, потому что он родом с севера, а они там часто высокие. Как деревья. Они похожи на деревья, которые растут на севере. Он очень умный, этот Боболого. Он знает все обо всем. Он прочел много книг и может рассказать о каждой. Эта книга про то. А та про это. Он знает, что написано во многих книгах.

– О, – сказала мма Рамотсве. – Книг много. Очень много. И все время появляются новые. Трудно прочесть их все.

– Все прочесть невозможно, – подтвердила мма Холонга. – Даже очень умные люди в Университете Ботсваны – люди вроде профессора Тлоу – не читали всех книг.

– Должно быть, это их огорчает, – задумчиво заметила мма Рамотсве. – Если их работа читать книги, а они никогда не смогут прочесть все до конца. Вы думаете, что прочли все, и вдруг видите, что как раз появилось несколько новых. И что тогда делать? Придется начинать все заново.

Мма Холонга пожала плечами:

– Не знаю, что делать. Мне кажется, так в каждой профессии. Возьмем парикмахерское дело. Вот ты причесываешь одну голову, и тут же появляется другая, непричесанная. И так далее. Нельзя закончить свою работу. – Она помолчала. – Даже вы, мма. Посмотрите на себя. Вы расследуете один случай, а потом кто-то стучит в дверь, и это уже другой случай. Ваша работа никогда не закончится.

Они обе помолчали, размышляя о бесконечной природе работы. Это правда, думала мма Рамотсве, но по этому поводу не стоит сильно беспокоиться. Можно было бы встревожиться, если бы это не было правдой.

– Расскажите мне еще об этом мистере Боболого, – попросила мма Рамотсве. – Он добрый?

Мма Холонга задумалась.

– Добрый, я думаю. Я видела, как он улыбается школьникам, и он никогда не разговаривал со мной грубо. Я думаю, он добрый.

– Тогда почему он не женат? – спросила мма Рамотсве. – Или его жена умерла?

– Жена была, – ответила мма Холонга. – Но она умерла. У него не было времени жениться снова, так как он был занят чтением. А теперь он решил, что время пришло.

Мма Рамотсве посмотрела в окно. Что-то было не так с этим мистером Боболого, она ощущала это. И написала на своем листе: «Жены нет. Читает книги. Высокий и худой». Она подняла взгляд. Мы недолго еще будем говорить про мистера Боболого, подумала она; затем они смогут перейти ко второму, третьему и четвертому мужчине. Каждый будет вызывать какие-то опасения, пессимистически подумала она. Но потом поправила себя, напомнив себе, что нет смысла отступать, если даже еще не начал. Клоувис Андерсен, автор «Основ частного расследования», этого бы не одобрил. «Действуйте уверенно, – писал он, и мма Рамотсве помнила наизусть этот абзац. – Все со временем выяснится. Очень редко истинные факты ждут, чтобы о них споткнулись. И никогда, никогда не принимайте решение заранее».

Это был очень мудрый совет, и мма Рамотсве была полна решимости следовать ему. Поэтому, пока мма Холонга продолжала рассказ о мистере Боболого, она стала неспешно обдумывать положительные стороны человека, которого ей описывали. А их было много. Он был очень чистоплотен, услышала она, и он много не пил. Однажды, когда они вместе обедали, он позаботился о том, чтобы ей достался кусок мяса побольше, а ему поменьше. Это хороший знак, разве не так? Человек, который так поступает, должен обладать превосходными душевными качествами. И разумеется, он образован, это значит, он может многому научить мма Холонгу и сделать совершеннее ее взгляд на мир. Все это казалось позитивным, но что-то было не так, она не могла отогнать от себя подозрения. Мистер Боболого мог иметь скрытый мотив. Деньги? Это был явный мотив, но не было ли чего-то еще?

* * *

Мма Холонга только кончила свой рассказ, когда в гараж прибыл мистер Матекони. Он был поглощен мыслями о встрече с мясником и жаждал рассказать об этом мма Рамотсве. Он много слышал об этом другом гараже и время от времени видел результаты неумелой работы, когда кто-то из их недовольных клиентов обращался в «Быстрые моторы» на Тлоквенг-роуд. Но те случаи не шли ни в какое сравнение с этим преднамеренным обманом – другого слова не подобрать, – открывшимся ему, когда он увидел двигатель «Ровера-90». Это был обман, сознательный и длительный, совершенный по отношению к человеку, который им доверял, и, возможно, еще более страшный обман по отношению к замечательной машине, попавшей в их руки. Это было особое зло: у механиков есть долг перед механизмами, а эти люди демонстративно отказались от выполнения своего долга. Если ты понимающий механик, ты никогда умышленно не подвергнешь механизм стрессу. У механизмов свое достоинство – да, это верное слово, – и мистер Матекони, один из лучших механиков в Ботсване, не постеснялся употребить такое выражение. Это был вопрос морали. Именно так.

Паркуя свой грузовик на привычном месте – под акацией у гаража, – мистер Матекони размышлял об откровенном бесстыдстве этих людей. Он представлял себе, как мясник приходит в гараж и описывает свои проблемы, а когда он забирает автомобиль, его уверяют, что все налажено. Возможно, они даже все это время врали, как трудно найти детали, как им приходится заказывать их особому дилеру в Южной Африке или даже в Англии. Он подумал о заводе в Англии, где производили эти «роверы», под серым небом, при дожде, которых там так много, а в Ботсване так мало; о тех англичанах, его собратьях-механиках, за токарными и сверлильными станками, которые производят эти превосходные детали. Что бы они почувствовали, думал мистер Матекони, если бы узнали, что далеко, в Ботсване, живут недобросовестные механики, готовые насовать самые неподходящие детали в двигатель, который они так любовно создали? Что они подумали бы о Ботсване, узнай они об этом? Он кипел от негодования при одной только мысли об этом. И он был уверен, что мма Рамотсве разделит его негодование, когда он ей расскажет. Он замечал ее реакцию на дурные поступки, о которых она узнавала. Она ничего не скажет и покачает головой, а потом произнесет несколько слов, которые совершенно точно выражают то, что он чувствует, но никогда не сумеет облечь в подходящие слова. Он был человек механизмов, винтов, гаек и блоков двигателя, а не слов. Но он умел оценить правильные слова, когда слышал их, и в особенности если они исходили от мма Рамотсве, которая, по его мнению, говорила от имени Ботсваны.

И, не входя в гараж, мистер Матекони подошел к двери в «Женское детективное агентство № 1». Обычно она была открыта, и туда иногда заходили куры и сердили мма Макутси, клюя пол у ее ступней, но сегодня дверь была закрыта, что означало, что мма Рамотсве и мма Макутси вышли или что у них был клиент. Мистер Матекони нагнулся, чтобы через дырку от ключа послушать, не разговаривает ли кто внутри, и в тот момент, когда он стоял согнувшись, дверь вдруг открылась изнутри.

Мма Холонга в изумлении уставилась на мистера Матекони, согнувшегося вдвое. Она полуобернулась к мма Рамотсве.

– Здесь человек, – сказала она. – Он подслушивает.

Мма Рамотсве бросила на мистера Матекони предупреждающий взгляд:

– Думаю, что у него болит спина, мма. Вот почему он стоит в такой позе. Кроме того, это ведь мистер Матекони, владелец гаража. Он вправе здесь стоять. Он совершенно неопасен.

Мма Холонга снова посмотрела на мистера Матекони, который, почувствовав, что должен подтвердить объяснение мма Рамотсве, схватился рукой за поясницу и попытался изобразить недомогание.

– Я подумала, что он собрался нас подслушивать, – сказала мма Холонга. – Вот что я подумала.

– Нет, он бы не стал делать ничего подобного, – возразила мма Рамотсве. – Иногда мужчины стоят просто так, и, по-моему, это как раз тот случай.

– Понимаю, – сказала мма Холонга, проходя мимо мистера Матекони и искоса поглядывая на него. – Я пойду, мма. И буду ждать от вас новостей.

– Да, да! – отозвалась мма Рамотсве, и они с мистером Матекони стали смотреть, как мма Холонга садится в машину. – Получилось очень неловко. Что вы делали, подслушивали у замочной скважины?

Мистер Матекони засмеялся:

– Я не подслушивал. Вернее не подслушивал, а пытался услышать… – Он замолчал. У него не выходило объяснить как следует.

– Вы хотели узнать, занята я или нет, – подсказала мма Рамотсве. – Правильно?

Мистер Матекони кивнул:

– Это все, чего я хотел.

Мма Рамотсве улыбнулась:

– Вы всегда можете постучать в дверь. Ведь обычно так и делается, правда?

Мистер Матекони выслушал упрек молча. Ему не хотелось спорить с мма Рамотсве, он горел желанием рассказать ей об автомобиле мясника и с вожделением поглядывал на чайник. Они могли бы посидеть за чашкой ройбуша, и он бы рассказал ей про ужасную вещь, которую обнаружил совершенно случайно, а она бы посоветовала ему, что делать. Поэтому он заметил, что хочет пить и что день такой жаркий, а мма Рамотсве тут же предложила ему чашку чаю. Она чувствовала, что его что-то тяготит, и, разумеется, в подобном случае обязанность жены – выслушать мужа. Но ведь я не жена, сказала она себе, а только невеста. Но и невеста должна выслушать и дать совет, ровно так же, как поступила бы жена. Поэтому она поставила чайник, и они вместе выпили ройбуш, сидя в тени акации позади припаркованного грузовика мистера Матекони. А в кроне акации со своей ветки за ними долго наблюдала серая африканская горлица, а потом улетела в поисках пары.

Реакция мма Рамотсве на рассказ мистера Матекони была такой, как он и предполагал. Она разгневалась, но это был не явный гнев, а тихий, только по сжатым губам и особому взгляду можно было понять, что она чувствует. Она не терпела обмана, считая его опасным для самой сути человеческих взаимоотношений. Если вы не можете рассчитывать на других людей, вне зависимости от того, что они говорят или чем занимаются, то жизнь становится совершенно непредсказуемой. Факт, что мы можем доверять один другому, дает возможность решать простые задачи, которые ставит жизнь. Все основано на доверии, самые повседневные вещи, вроде перехода через улицу – что требует доверия к водителям, которые должны обратить на тебя внимание, – или покупки еды у придорожных продавцов, которым ты доверяешь, полагая, что они тебя не отравят. Это урок, которому мы выучиваемся еще детьми, когда наши родители подбрасывают нас вверх и мы, трепеща, летим в их подставленные руки. Мы верим, что эти руки будут там, где надо, и бываем правы.

После того как мистер Матекони закончил рассказ, мма Рамотсве какое-то время молча ла.

– Я знаю этот гараж, – сказала она. – Когда-то давно, когда у меня только появился мой белый фургончик, я бывала у них. Конечно, до того, как стала обращаться в «Быстрые моторы».

Мистер Матекони внимательно слушал. Это объясняло плачевное состояние крошечного белого фургона, когда он впервые увидел его. Он предполагал, что изношенные тормозные колодки и проскальзывающее сцепление – результат небрежности мма Рамотсве, а не последствия обслуживания автомобиля – если это можно назвать обслуживанием – гаражом «Первоклассные моторы», как они имели наглость себя назвать. Мысль об этом вызвала у него сердцебиение, ведь мма Рамотсве легко могла попасть в аварию из-за неисправных тормозов, а если бы это случилось, он мог бы никогда не встретить ее и не стал бы тем, кем был сейчас, – женихом самой прекрасной женщины Ботсваны. Но он понял, что нет смысла предаваться подобным размышлениям. История полна событий, которые изменили все, а легко могли бы не изменить. Представить только, что англичане, поддавшись нажиму Южной Африки, согласились бы на то, чтобы протекторат Бечуаналенд стал частью Капской провинции. Они могли бы легко это сделать, и не было бы сейчас никакой Ботсваны, и это было бы ударом для всех. И жители протектората тоже очень бы страдали. И потом, разумеется, был мистер Черчилль, к которому мистер Матекони питал огромное уважение, хотя он был совсем маленьким, когда мистер Черчилль умер. Мистер Матекони читал в одном из журналов мма Макутси, что мистер Черчилль чуть не попал под автомобиль, когда молодым человеком посетил Америку. Если бы он оказался ближе к дороге на шесть дюймов, когда автомобиль задел его, он бы не остался в живых, и из-за этого история пошла бы совершенно другим путем – так, по крайней мере, утверждалось в статье. А потом еще президент Кеннеди, который мог бы наклониться вперед как раз в тот момент, когда стрелявший нажал на спуск, и он мог бы уцелеть и изменить историю еще сильнее, чем изменил.

Но мистер Черчилль остался жив, как и мма Рамотсве, и вот это имело значение. А сейчас крошечный белый фургон находился в безупречном состоянии, сцепление и тормоза были в полном порядке. И мистер Матекони поставил новый, удлиненный ремень безопасности на переднее сиденье, так что мма Рамотсве могла пристегнуться им, не чувствуя никакого неудобства. Она была в безопасности, чего ему хотелось больше всего, нельзя было и представить, чтобы что-нибудь случилось с мма Рамотсве.

– Вы должны что-то с этим сделать, – вдруг сказала мма Рамотсве. – Это нельзя так оставить.

– Конечно, нельзя, – отозвался мистер Матекони. – Я сказал мяснику, чтобы он пригнал машину на следующей неделе, и начну ее ремонтировать. Мне придется заказывать детали для нее, но мне кажется, я знаю где именно. В Мафекинге есть человек, которому известно все о старых автомо билях и деталях, которые им нужны. Я обращусь к нему.

Мма Рамотсве кивнула.

– Это будет доброе дело, – сказала она. – Но на самом деле я думала о том, что вы должны сделать что-то в отношении «Первоклассных моторов». Ведь они обманывали его. И будут обманывать других.

Мистер Матекони впал в задумчивость.

– Но я не знаю, что с ними сделать, – сказал он. – Хороших механиков из плохих не сделаешь. Гиену танцевать не научишь.

– Гиены тут ни при чем, – объявила мма Рамотсве. – Скорее шакалы. Эти люди со своим гаражом и есть шакалы. Вы должны остановить их.

Мистер Матекони встревожился. Мма Рамотсве была права, говоря об этих механиках, но он и в самом деле не понимал, каким образом можно их остановить. Здесь нет Палаты Механиков, куда можно было бы обратиться с жалобой (мистер Матекони часто думал, что Палата Механиков была бы неплохой идеей), и он не мог доказать, что они совершили преступление. Ему бы никогда не удалось убедить полицию, что это было мошенничество, потому что у него не было доказательств того, что они говорили мяснику. Они могли бы утверждать, что говорили ему о своем намерении заменить детали, и нашлось бы множество механиков, которые в суде подтвердили бы, что это разумное решение в подобных обстоятельствах. А если нельзя ждать помощи от полиции, мистеру Матекони придется разговаривать с управляющим «Первоклассных моторов», а такая перспектива его не прельщала. Этот человек с неприятным выражением лица был известным задирой. Он не будет выслушивать какого-то мистера Матекони, и ситуация сразу же станет угрожающей. Поэтому, конечно, хорошо, что мма Рамотсве призывает его навести порядок в этом нечестном гараже, но она не понимает, что в одиночку с этим не справиться.

Мистер Матекони ничего не сказал. Он чувствовал, что день не заладился, с самого начала. Он столкнулся с вопиющим случаем непорядочности и ждал, что будет выслушан (как всегда бывал выслушан), и вот теперь мма Рамотсве заявляет, что он должен противостоять этим бессовестным механикам из «Первоклассных моторов». Подобные вещи выбивают из колеи человека, который, вообще говоря, всего лишь хочет спокойной жизни, которому больше всего нравится, склонившись над автомобилем, неторопливо приводить двигатель в рабочее состояние. Все кругом, казалось ему, непомерно усложнилось, к тому же – он вздрогнул при этом воспоминании – над ним нависла ужасная угроза вынужденного прыжка с парашютом. Это было хуже всего, словно повестка в суд, словно отсроченный долг, который рано или поздно придется выплатить.

Он повернулся к мма Рамотсве. Сейчас он все ей расскажет, ведь гораздо легче, если есть кто-то, с кем можно разделить свои тревоги. Она может пойти вместе с ним к мма Потокване и сделать так, что прыжка с парашютом не будет. Или, в крайнем случае, будет, но без его участия. Она сумела бы справиться с мма Потокване, ведь женщина всегда лучше справится с другой влиятельной женщиной, чем мужчина. Но только он открыл рот, чтобы рассказать ей, как обнаружил, что слова не идут с языка.

– Да? – спросила мма Рамотсве. – В чем дело, мистер Матекони?

Он умоляюще посмотрел на нее, горя желанием, чтобы она помогла ему в его муках, но мма Рамотсве, видя перед собой только человека, смотревшего на нее с неясной тревогой, улыбнулась и легко коснулась его щеки.

– Какой вы хороший человек, – сказала она. – И как я счастлива, что у меня такой жених.

Мистер Матекони вздохнул. Его ждали машины, которые нужно было ремонтировать. Эта гора проблем может подождать до вечера, когда он отправится в дом мма Рамотсве на ужин. У них будет время поговорить, когда они будут тихонько сидеть на веранде, прислушиваясь к вечерним звукам – стрекоту насекомых, случайно долетевшему обрывку музыки, собачьему лаю где-то в темноте. Вот тогда он скажет: «Знаете, мма Рамотсве, у меня неприятности». И она все поймет, потому что она всегда понимает; он ни разу не сталкивался с тем, чтобы она не восприняла всерьез чьи-то тревоги.

Но в этот вечер, когда они сидели на веранде, с ними были дети, Мотолели и Пусо, двое сирот, которых мистер Матекони неожиданно взял на воспитание, и момент казался малоподходящим для обсуждения серьезных проблем. Поэтому ничего не было сказано ни тогда, ни за столом в кухне, где, пока они ели приготовленный мма Рамотсве ужин, шел разговор о новом платье, которое было обещано Мотолели и о котором, как оказалось, можно было говорить долго.