После случая с коброй всем понадобилось время, чтобы прийти в себя. Ученики, убежденные в том, что сыграли главную роль в столкновении со змеей, весь день страшно гордились собой и при первой возможности подробнейшим образом рассказывали каждому посетителю мастерской всю историю, немилосердно приукрашивая истину. Мистер Полопетси, новый работник, которого взял в гараж мистер Матекони, принимая во внимание то, что он в случае надобности может оказать помощь «Женскому детективному агентству № 1», услышал все это, когда час спустя появился в гараже. Мистер Матекони послал его забрать покрышки со склада на другом конце города, что потребовало долгого ожидания. А теперь, вернувшись в грузовике, который обычно употреблялся для нужд гаража, мистер Полопетси услышал рассказ о произошедшем от Чарли, который на этот раз даже не упомянул об управляющем охотничьим угодьем Моколоди даже как о второстепенном действующем лице.

– Мма Макутси очень повезло, – сказал он, когда Чарли закончил рассказ. – Эти змеи бросаются как молнии. Очень быстро. От них не увернуться, если они решат напасть.

– Чарли тоже очень быстр, – возразил младший ученик. – Он спас жизнь мма Макутси. – Он помолчал и добавил: – А она его даже не поблагодарила.

Мистер Полопетси улыбнулся.

– Я уверен, что она очень ему благодарна, – сказал он. – Но вы, молодые люди, должны помнить, что никто не может быть слишком быстрым для змеи. Держитесь от них подальше. Я видел нескольких людей, которые пострадали от укусов змеи, когда работал в больнице. Они кончили очень плохо.

И он вспомнил, пока говорил, женщину, которую привезли из Оце, – женщину, которую укусила африканская гадюка, когда та повернулась с боку на бок ночью и потревожила толстую медлительную змею, вползшую в ее однокомнатный домик, чтобы погреться. В тот день он был на дежурстве в аптеке и оказался у входа в отделение «скорой помощи», когда бедняжку несли из машины, и видел ее ногу, которая так распухла, что кожа лопнула. А на следующий день он узнал, что женщина умерла и что у нее остались трое детей, у которых не было ни отца, ни бабушки. Он подумал тогда обо всех детях в Африке, у которых нет родителей, подумал, каково это – не иметь никого, кто любил бы тебя так, как любят родители. Он посмотрел на учеников. Они не думали о таких вещах, да и кто бы ждал от них этого? Это были молодые парни, а молодые люди, как им кажется, бессмертны, несмотря на то что действительность свидетельствует об обратном.

В гараже не было времени раздумывать на эти темы, нужно было работать. Мистер Полопетси выгрузил новые чистые протекторы с пометками мелом; мистер Матекони был занят тонкой работой – регулировал систему зажигания старого французского микроавтобуса, машины, которая ему не нравилась, с которой все шло не так и которая, по его мнению, давно заслужила пристойное погребение; а оба ученика заканчивали техобслуживание ухоженного белого автомобиля епископа Мвамбы. Рядом, в офисе «Женского детективного агентства № 1», мма Рамотсве и мма Макутси перебирали свои бумаги. У них сейчас было мало работы, настоящее затишье, поэтому женщины пользовались возможностью систематизировать бумаги, и этот процесс возглавляла мма Макутси, которая прошла обучение в Ботсванском колледже делопроизводства.

– Нам говорили, что правильная систематизация – ключ к успешному бизнесу, – сказала она мма Рамотсве, просматривая стопку старых квитанций.

– О да, – откликнулась мма Рамотсве без большого интереса.

Она уже не раз слышала высказывания мма Макутси относительно систематизации и понимала, что здесь вряд ли можно сказать что-то новое. По ее мнению, была важна не теория, доказывающая пользу систематизации, а простой вопрос, работает она или нет. Правильная систематизация дает человеку возможность найти нужный лист бумаги, неправильная не дает.

Но выяснилось, что по этому поводу можно сказать больше.

– Можно систематизировать бумаги по датам, – продолжала мма Макутси, словно проводя урок в классе. – Или по именам людей, к которым относятся эти документы. Это две основные системы. По датам или по именам.

Мма Рамотсве взглянула на свою помощницу. Странно, что нельзя систематизировать бумаги в соответствии с тем, к чему они относятся. У нее самой не было специального образования, не говоря уже о Ботсванском колледже делопроизводства, но, безусловно, тематическая система, по ее мнению, была тоже возможна.

– А по темам? – спросила она.

– По темам тоже, – быстро добавила мма Макутси. – Я забыла. И по темам.

Мма Рамотсве на минутку задумалась. В ее офисе они систематизировали бумаги по имени клиента, что, по ее мнению, было вполне разумной системой, но интересно было бы, подумала она, ввести систему перекрестных отсылок в соответствии с тематикой дел. Тогда получилась бы большущая папка на тему измен, в которую можно было бы поместить все дела, связанные с этой мучительной проблемой, хотя, наверное, здесь нужно было бы ввести дополнительное деление. Можно было бы создать одну папку для подозрительных мужей и другую – для подозрительных жен, и, пришло ей в голову, возможно, даже еще одну для мужчин, находящихся в климаксе. Множество женщин, которые приходят к ней, беспокоятся о своих мужьях среднего возраста, и мма Рамотсве где-то читала о климаксе у мужчин и проблемах, которые возникают в связи с этим. Она и сама могла бы к этому кое-что добавить, если бы кто-то захотел узнать ее мнение.

Мма Рамотсве и мистер Матекони вернулись на ланч в дом на Зебра-драйв, они предпочитали поступать именно так, когда позволяли дела в гараже. Мма Рамотсве любила полежать после еды минут двадцать. При случае она даже могла немного вздремнуть, но обычно дело ограничивалось чтением газеты или журнала. Мистер Матекони не ложился, он любил прогуляться по саду и полюбоваться на свои овощи. Несмотря на то что он был механиком, в глубине души он, как большинство людей в Ботсване, оставался фермером и получал большое удовольствие от небольшого участка с овощами, которые ему удалось вырастить на этой засушливой земле. В один прекрасный день, когда он отойдет от дел, они переедут в деревню, возможно в Мочуди, и отыщут себе кусок земли для пашни и для скота. Вот тогда наконец будет время сидеть с мма Рамотсве на веранде перед домом и наблюдать за разворачивающейся перед ними жизнью деревни. Это был бы чудесный способ провести оставшиеся дни – в мире, радости, среди близких людей и домашнего скота. Хорошо было бы, подумал он, умереть на берегу реки, среди стада, чувствуя сладкое дыхание животных на лице и видя их темные, добрые глаза, наблюдающие за тобой до самого конца пути.

Мма Рамотсве, вернувшись после перерыва на ланч, увидела, что мма Макутси дожидается ее у дверей офиса. Она казалась взбудораженной.

– Там внутри ждет женщина.

Мма Рамотсве кивнула.

– Она сказала, чего хочет, мма? – спросила мма Рамотсве.

Мма Макутси ответила с некоторым раздражением.

– Она настаивает на том, чтобы поговорить с вами, мма. Я предлагала выслушать ее, но она ответила, что ей нужна главная дама. Так она сказала. Главная дама. То есть вы.

Видя неодобрение своей помощницы, мма Рамотсве сдержала улыбку. Мма Макутси всегда раздражалась, когда происходило что-нибудь подобное. Люди звонили и просили соединить их с боссом, вызывая у мма Макутси негодующие замечания.

– Не понимаю, почему они не могут поговорить сначала со мной, – брюзжала она. – Тогда я могла бы соединять их с вами после того, как скажу, кто они и о чем идет речь.

– Но это значит, что им пришлось бы повторяться, – заметила мма Рамотсве. – Они могут считать, что лучше подождать, пока… – Она замолчала. Вряд ли можно такими аргументами убедить мма Макутси.

И женщина, которая сейчас дожидалась в офисе, была еще одной из тех, кто не хотел сообщать мма Макутси, в чем дело. Что ж, это можно понять. Зачастую это решительный шаг – обратиться к частному детективу по поводу каких-то личных тревог. Тут трудно быть учтивым. Мма Рамотсве не была уверена, что сама набралась бы храбрости проконсультироваться с совершенно незнакомым человеком по поводу личных дел. Если бы, к примеру, мистер Матекони начал вести себя недостойно – невероятно, чтобы такое случилось, – сумела бы она пойти и рассказать кому-нибудь об этом или страдала бы молча? Женщина склонялась к тому, что страдала бы молча – это была ее реакция, – но другие, разумеется, вели себя иначе. Некоторым только в радость вывалить свои самые личные проблемы на того, кто готов слушать. Мма Рамотсве однажды сидела рядом с такой женщиной в автобусе, и эта женщина, пока они ехали от Габороне до Лобаце, рассказала ей все о своих чувствах к свекрови, о своих отношениях с сыном, который очень хорошо учился в школе, пока не встретил девушку, вскружившую ему голову и отвратившую его от школьных занятий, о любопытном соседе, который, как она замечала несколько раз, заглядывает в ее спальню с помощью бинокля. Наверное, такие люди лучше чувствуют себя, когда все рассказывают другим, но, должно быть, им трудно найти себе слушателя.

Женщина, сидевшая в комнате, пристально посмотрела на входившую мма Рамотсве. Они обменялись вежливыми приветствиями – в общепринятой форме, – пока мма Рамотсве усаживалась за свой стол.

– Вы мма Рамотсве? – спросила женщина.

Мма Рамотсве наклонила голову, замечая мелкие детали, которые могли бы дать ей возможность определить, кто эта женщина. Вероятно, ей лет тридцать пять, традиционная фигура, как у самой мма Рамотсве (возможно, даже более традиционная), и, судя по кольцу на пальце, она замужем за человеком, который мог расщедриться на массивное золотое кольцо. «Одежда, – писал Клоувис Андерсен в „Основах частного расследования“, – дает больше ключей к разгадке, чем что-либо другое (скажем, бумажник или книжка карманного формата). Смотрите на одежду. Она вам многое скажет».

Мма Рамотсве посмотрела на одежду женщины. Юбка, слегка растянувшаяся на традиционных бедрах, была из хорошего материала, нейтрального серого цвета. Она ни о чем не говорит, подумала мма Рамотсве, кроме того, что эта женщина заботится о своей одежде и располагает деньгами, чтобы на эту одежду тратить. Блузка была белая и… она остановилась. На одном рукаве, чуть пониже локтя, виднелось красновато-коричневое пятно. Что-то забрызгало рукав, возможно соус.

– Вы повариха, мма? – спросила мма Рамотсве.

Женщина кивнула.

– Да, – согласилась она и хотела продолжить фразу, но остановилась и в замешательстве нахмурилась. – Как вы узнали, мма? Разве мы раньше встречались?

Мма Рамотсве повела рукой.

– Нет, – улыбнулась она. – Мы не встречались, но у меня такое впечатление, что вы повариха.

– Да, это так, – подтвердила женщина. – Должно быть, вы очень умная женщина, чтобы вот так сразу догадаться. Думаю, это потому, что у вас такая работа.

– Работа человека много говорит нам о нем, – сказала мма Рамотсве. – Вы повариха, возможно, потому что… дайте подумать. Потому что вы любите есть? Нет, не может быть. Это было бы слишком просто. Значит, вы повариха, потому что… Вы замужем за поваром. Я права?

Женщина присвистнула от удивления.

– Поверить не могу, что вы все это узнали, – воскликнула она. – Это удивительно.

Мма Рамотсве помолчала. У нее было искушение воспользоваться обретенным доверием, но она решила этого не делать.

– Причина, по которой я все это знаю, мма, – сказала она, – в том, что я читаю газеты. Три недели назад – или четыре? – в газете была ваша фотография. Вы победительница на конкурсе поваров. И в газете говорилось, что вы учились на повара в колледже здесь в Габороне и что ваш муж – повар в «Президент-отеле». – Она улыбнулась. – Вот откуда, мма, я и знаю такие вещи.

Это открытие было встречено смехом мма Макутси.

– Ну, видите, мма, – сказала она, – мы знали все это в тот момент, как вы вошли сюда. И мне вовсе не нужно было разговаривать с вами!

Мма Рамотсве бросила на помощницу предупреждающий взгляд. За ней надо было присматривать при клиентах, иногда она могла нагрубить им, когда думала, что они обходятся с ней без должного уважения, ведь она закончила Ботсванский колледж делопроизводства с выдающимся баллом. Надо будет как-нибудь поговорить с ней и сослаться на соответствующий раздел в книге Клоувиса Андерсена, где он описывает надлежащие отношения с клиентами. Не следует никогда набирать очки за счет клиента, предупреждал Клоувис Андерсен. Детектив, который пытается вы глядеть умным на фоне клиента, вовсе не умен – напротив.

Мма Рамотсве знáком попросила мма Макутси сделать чай. Чай помогает клиенту разговориться, а эта женщина выглядит обеспокоенной, и чай не помешает.

– Можно спросить, как вас зовут, мма? – начала разговор мма Рамотсве.

– Поппи, – ответила женщина. – Поппи Маопе. Обычно меня зовут просто Поппи.

– Какое красивое имя, мма. Мне бы хотелось, чтобы меня звали Поппи.

Комплимент вызвал улыбку пришедшей женщины.

– Я обычно стесняюсь его, – сказала Поппи. – И всегда пытаюсь скрыть его от людей. Мне кажется, это очень глупое имя.

Мма Рамотсве покачала головой. Имени Поппи нечего стесняться, но никогда не угадаешь, какие имена заставляют людей стесняться. Взять, к примеру, мистера Матекони. Почти никто – а может быть, и вообще никто не знает, что стоит за его инициалами: Дж. Л. Б. Конечно, он сказал ей, когда был ее женихом, но больше, кажется, никто этого не знает; во всяком случае, не знает мма Макутси, которая задала ей прямой вопрос и получила ответ, что она, к сожалению, не может сказать.

– Некоторые имена не подлежат огласке, – объяснила тогда мма Рамотсве. – И это как раз случай мистера Матекони. Он всегда был известен как мистер Матекони и таковым и желает оставаться.

Когда чай был готов, мма Макутси принесла и поставила на письменный стол две чашки. В этот момент мма Рамотсве заметила, что она будто бы что-то собирается сказать их клиентке, и бросила на нее предупреждающий взгляд.

– Я пришла к вам по частному делу, – начала Поппи. – Мне очень трудно говорить об этом.

Мма Рамотсве протянула руку через стол и легко коснулась локтя Поппи. Это проблемы, связанные с браком, подумала она, это всегда тяжело, они вызывают печаль и слезы, даже когда просто говоришь о них.

– Если это проблемы, связанные с вашим браком, мма, – сказала мма Рамотсве мягко, – помните, что мы, то есть мма Макутси и я, слышали все, что может быть сказано по этому вопросу. Нет ничего, о чем бы мы не знали.

– Ничего, – подтвердила мма Макутси, делая глоток. Она вспомнила о том клиенте, который пришел к ним на прошлой неделе и рассказал совершенно необычную историю. Как трудно было им обеим удерживаться от смеха, когда он описывал, как… Ох, не надо думать об этом, а то она опять начнет смеяться.

Поппи затрясла головой.

– Это другая проблема, – сказала она. – Мой муж хороший человек. Мы счастливы в браке.

Мма Рамотсве скрестила руки.

– Рада это слышать, – отозвалась она. – Много ли людей может так сказать о себе в наше беспокойное время? С тех пор как женщины позволили мужчинам думать, что не нуждаются в том, чтобы выходить замуж, все пошло не так. Вот что я думаю, мма.

Поппи на минуту задумалась.

– Я думаю, вы правы, – сказала она. – Посмотрите на всю эту кутерьму. Посмотрите, что сделало безверие. Люди умирают из-за этого, разве не так? Множество людей умирает.

Какое-то время все женщины молчали. Ни у кого не было возражений против того, что сказала Поппи. Это была правда. Чистая правда.

– Но я пришла не для того, чтобы говорить об этом, – сказала Поппи. – Я пришла, потому что очень боюсь. Боюсь, что потеряю работу, а если это случится, как мы сумеем заплатить за дом, который купили? Вся моя зарплата уходит на платежи за дом, мма. Вся, до последнего тхебе. Поэтому, если я останусь без работы, нам придется переезжать, а вы знаете, как трудно найти хорошее жилье. Домов недостаточно.

Мма Рамотсве вытащила ручку из ящика стола и сжала ее двумя пальцами. Да, эта женщина права. Ей, мма Рамотсве, повезло, что у нее есть дом на Зебра-драйв. Если бы она попыталась купить его сейчас, это оказалось бы невозможно. Как люди выживают, когда жилье стоит так дорого? Это представлялось ей загадкой.

Поппи смотрела на нее.

– Продолжайте, пожалуйста, мма, – попросила мма Рамотсве. – Надеюсь, вы не против того, что я кручу в руках ручку. Я слушаю вас. Когда вертишь что-то в руках, легче слушать.

Поппи махнула рукой.

– Я не против, мма. Можете вертеть. Я буду продолжать и расскажу вам, почему я боюсь. Но сначала мне придется рассказать вам немного о своей работе, потому что вам нужно это знать, если вы будете помогать мне.

Мне всегда было интересно готовить, мма. Когда я была девочкой, то именно я готовила еду на всю семью.

Меня научила готовить бабушка. Она умела сделать очень простую и очень вкусную еду. Из кукурузы. Из сорго. Эта очень простая еда была хороша на вкус, потому что бабушка добавляла туда известные ей травы. Травы или маленький кусочек мяса, если нам везло, или даже порезанные гусеницы мопане. Ой, какие они были вкусные! Я не могу устоять перед гусеницами мопане, а вы, мма?

– Никто в Ботсване не может устоять перед ними, – улыбнулась мма Рамотсве. – Я бы и сейчас не отказалась, но простите, мма…

Поппи сделала глоток чая.

– Да, эти гусеницы мопане! В конце концов я уехала в Южно-Африканскую Республику, чтобы пройти курс кейтеринга. Мне очень повезло – и с тем, что там нашлось место для меня, и с обучением. За год я узнала множество вещей о том, как готовить. Я научилась готовить на сто, на двести человек так же легко, как все готовят на трех-четырех. Знаете, мма Рамотсве, это совсем не трудно, если у тебя есть нужное количество продуктов.

Я вернулась в Ботсвану и получила первую работу на одной из алмазных шахт около города Орапа. Там были столовые для шахтеров, и я была помощницей одного из поваров. Это была тяжелая работа, а шахтеры были ужасно голодные! Но я узнавала все больше и больше, и там я встретила моего мужа, который был там старшим поваром. Он готовил в гостевом доме, который компания держала для гостей. Им нравилось угощать этих гостей хорошей едой, и человек, за которого я вышла замуж, и был поваром, который все это готовил. Однажды муж решил, что хватит жить на алмазной шахте.

«Здесь нечего делать, – сказал он. – Здесь одна пыль, и только».

Я возразила ему, что нам не надо переезжать, пока мы не заработаем больше денег, но он был сыт всем этим по горло и хотел уехать в Габороне. По счастью, он легко нашел работу через человека, который останавливался в гостевом доме. Этот человек знал, что в «Президент-отеле» ищут шеф-повара. Поэтому муж стал работать там, а я скоро нашла работу в колледже, новом большом колледже, вы знаете, где это, мма. Я была очень довольна этой работой и счастлива, что мы можем жить в Габороне, где так много всего происходит и где нет этой вездесущей пыли.

И все шло прекрасно. Я не была старшей поварихой – ею была другая женщина. Ее зовут мма Цау. Она была очень добра ко мне и заверила меня, что после года работы мне повысят зарплату. Я была очень довольна, пока не поняла, что происходит что-то плохое.

У мма Цау есть муж, которого я видела раз или два около колледжа. Однажды одна из уборщиц сказала мне: «Знаете, этот человек съедает всю еду. Всю лучшую еду».

Я не поняла, о чем она, и спросила, о каком человеке идет речь. Она объяснила мне, что говорит о муже мма Цау, а в колледже есть кладовая, куда он приходит время от времени, и жена его кормит всем самым лучшим. В другие дни, сказала она, мма Цау уносит домой пакеты с самыми лучшими продуктами, чтобы приготовить еду для мужа дома. Еда принадлежит колледжу, сказала она, но отправляется прямо в рот мужа мма Цау, который все толстеет от этой прекрасной еды.

Сначала я не поверила. Я еще раньше заметила, что он очень толстый, но решила, такой он оттого, что у него жена прекрасный повар. Мужья хороших поваров часто бывают толще других мужчин, и, мне кажется, это естественно.

Я решила как-нибудь проверить, правдива ли эта история. Я замечала и раньше, что мма Цау во время ланча время от времени выходит из кухни, но у меня всегда было так много дел, что я не слишком задумывалась об этом. В кухне всегда что-то происходит, и бывает много причин, по которым старший повар может на короткое время оставить печи. Может быть, надо проверить припасы. Может быть, ответить по телефону. Может быть, разыскать своих помощниц.

В этот день я следила за мма Цау. Она вышла один раз, чтобы позвать одну из помощниц, которая стояла на солнышке рядом со зданием и ничего не делала. Я выглянула из окна и видела, как мма Цау грозила пальцем этой женщине и кричала на нее, хотя и не слышала что. Но я примерно представляла себе что именно.

Затем, через несколько минут, я увидела, как мма Цау подошла к дверце одной из печей, где подогревается еда, и вытащила блюдо. Мы обычно не пользовались этой печью. Она взяла блюдо, прикрытое металлической тарелкой, и вышла из кухни. Я подошла к окну и увидела, как она идет к небольшому зданию рядом с кухней. Там был старый офис, которым больше не пользовались, и кладовая. Мма Цау вошла в здание, пробыла там несколько минут и вышла без блюда, вытирая руки о фартук.

Я подождала несколько минут. Мма Цау была занята тем, что присматривала за помощницами, которые раздавали студентам тушеное мясо. Она объясняла им, что порции не должны быть слишком щедрыми, иначе не хватит тем, кто придет на ланч позже. Я услышала, как она говорила одной из помощниц, что нельзя давать больше еды тем студентам, которые им нравятся, тем, кто улыбается, оказавшись во главе очереди, и тем, с кем они состоят в родстве. Я не верила своим ушам. Мне кажется, нельзя говорить одно и делать совсем другое, как вы считаете, мма Рамотсве? Нельзя. Вот и я так думаю.

Настало самое подходящее время выйти из кухни, пока мма Цау отчитывает помощницу. Я вышла и побежала к зданию, в которое, как я видела, она входила. Я решила, что самое лучшее притвориться, что я что-то ищу, поэтому я не стала стучаться, а просто открыла дверь. Внутри был человек, очень толстый, это был муж мма Цау. Он сидел за небольшим столиком, а перед ним стояла огромная тарелка с куском мяса. Овощи там тоже были – картофель в подливке и несколько морковок. Перед ним на столе стоял томатный соус и лежала «Дейли ньюс», которую он читал, пока ел.

Я сделала вид, что удивилась, хотя на самом деле увидела ровно то, что и ожидала. Я поздоровалась с мужчиной и извинилась, что потревожила его. Он улыбнулся и сказал, что это неважно и что я могу искать то, за чем пришла. И снова принялся за свое мясо, которое так чудесно пахло.

Мма Рамотсве слушала рассказ, и рот ее раскрывался от удивления все шире и шире. Мма Макутси тоже, казалось, была ошеломлена тем, что говорила их клиентка, и сидела, не шелохнувшись, за своим письменным столом, не пропуская ни слова.

Поппи помолчала.

– Надеюсь, вам не кажется, что я была слишком любопытна, – сказала она. – Я знаю, что не нужно лезть не в свое дело.

Мма Рамотсве покачала головой.

– Но это было ваше дело, мма, – возразила она. – Безусловно, ваше. Это всегда дело людей, которые работают там, где кто-то другой ворует. Это дело каждого.

Поппи вздохнула с облегчением:

– Я рада, что вы так говорите, мма. Я бы огорчилась, если бы вы сочли это простым любопытством. Меня беспокоило…

– Ну, – перебила мма Рамотсве. – Вы должны решить, что делать. Вы поэтому пришли ко мне сегодня?

Этот вывод казался мма Рамотсве вполне обоснованным, но Поппи протестующим жестом подняла руки.

– Нет, мма, – сказала она. – Я решила действовать сразу. На следующий день я подошла к мма Цау и спросила ее о муже. Я спросила: «Почему ваш муж ест еду, принадлежащую колледжу? Разве вам не хватает своей собственной еды?»

Она в этот момент заглядывала в кастрюлю, а когда я задала вопрос, уронила ее – так удивилась. Затем она внимательно посмотрела на меня и сказала, что не знает, о чем я говорю, и что мне не стоит выдумывать такие дикие истории, а то кто-нибудь может подумать, что я говорю правду. «Но я видела его сама, – сказала я ей. – Я видела вашего мужа в кладовой, когда он ел мясо… Я видела его, мма».

Мма Макутси, до сих пор сидевшая тихо, больше не могла сдерживаться.

– Разумеется, мма, она не пыталась этого отрицать, – сказала она. – Эта дурная женщина! Брать мясо, которое предназначалось студентам, и кормить им своего жирного мужа! А налоги, которые мы платим за это мясо!

Поппи и мма Рамотсве поглядели на мма Макутси. Она пылала возмущением.

– Да, она не отрицала, – продолжала Поппи. – Когда я сказала ей, что видела все, что происходит, она какое-то время ничего не говорила. Но она смотрела на меня прищурившись – вот так. Потом она сказала, что, если я расскажу об этом кому-нибудь, она обязательно сделает так, что я потеряю работу. Она объяснила мне, что ей будет нетрудно это сделать. Она просто скажет руководителям колледжа, что я не гожусь для этой работы и что им нужно нанять кого-нибудь еще. Она сказала, что ей поверят, а я ничего не смогу поделать.

– Надеюсь, вы тут же пошли в полицию, – в негодовании предположила мма Рамотсве.

Поппи фыркнула:

– Как я могла это сделать? У меня не было доказательств для полиции, а они скорее поверили бы ей, чем мне. Не забудьте, она старшая повариха. А я просто ее подчиненная.

Мма Рамотсве посмотрела на потолок. Она недавно читала статью о такого рода проблемах и теперь пыталась вспомнить, каким словом это обычно описывалось. Доносительство! Да, именно так. В статье говорилось, как трудно приходится тем, кто замечает что-то незаконное на работе. В некоторых странах существуют законы для защиты этих людей – в некоторых странах, но она не была уверена, относится ли это к Ботсване. Коррупция в стране не сильно распространена, но мма Рамотсве не знала, легче ли от этого судьба тех, кто сообщает куда надо о нарушениях.

– Так вы хотите, чтобы мы сделали что-нибудь в отношении этой женщины и ее воровства. Верно?

Это предположение, казалось, встревожило Поппи.

– Нет, – сказала она. – Я не хочу этого, мма. Подождите, пока я не закончу рассказывать свою историю.

Мма Рамотсве жестом попросила извинить ее, и Поппи заговорила снова:

– Я испугалась, мма. Я не могла решиться на то, чтобы потерять работу, поэтому я ничего не стала делать. Мне не нравилось, что человек ест принадлежащую государству еду, но потом я подумала, каково это будет – остаться без дома, и прикусила язычок. Но вот три дня назад мма Цау подошла ко мне в тот момент, когда я собралась уходить домой с работы. Муж на машине ждал меня у дороги. Я видела, как он сидит в автомобиле и смотрит в небо, он это любит. Когда ты шеф-повар, то все, что ты видишь, это потолок кухни и клубы пара. И когда оказываешься на улице, то с удовольствием глядишь в небо.

Мма Цау отвела меня в сторону. Ее трясло от гнева, и я подумала, что совершила какую-то ошибку в работе. Но дело было не в этом. Она схватила меня за руку и наклонилась ко мне. «Думаешь, ты очень умна, – сказала она. – Думаешь, что сможешь тянуть с меня деньги за то, что не расскажешь никому о моем муже, верно?»

Я не представляла себе, о чем она говорит. И сказала ей об этом, но она только расхохоталась. Она сказала, что порвала в клочки письмо, которое я написала. Затем она сказала, что при первой возможности, какая только ей представится, она избавится от меня. Она сказала, что это может занять несколько месяцев, но она, безусловно, сделает так, что я потеряю работу.

Поппи остановилась. К концу рассказа голос ее стал тоньше, да еще и прерывался всхлипываниями. Мма Рамотсве наклонилась вперед и взяла ее за руку.

– Не расстраивайтесь, мма, – мягко сказала она. – Она просто вам угрожает. Люди далеко не всегда выполняют свои угрозы, ведь правда, мма Макутси?

Мма Макутси взглянула на мма Рамотсве, прежде чем ответить. Она подумала, что люди часто делают именно то, чем угрожают, и даже больше, но сейчас было неподходящее время для того, чтобы выражать сомнения.

– Горячий воздух, – сказала она. – Можно подумать, что в Ботсване у нас полно горячего воздуха, если учитывать Калахари, но есть еще люди, как эта мма Цау, которые еще подбавляют горячего воздуха. Не стоит беспокоиться относительно горячего воздуха, мма.

Поппи взглянула на мма Макутси и чуть-чуть улыбнулась.

– Надеюсь, что вы правы, мма, – сказала она, – но не уверена. И, во всяком случае, что это за письмо? Я не писала ей.

Мма Рамотсве встала и подошла к окну. Поппи сказала, что шеф-повара любят смотреть на небо, когда у них есть такая возможность; да и частные детективы тоже, подумала она, женщины и частные детективы. В самом деле, все любят смотреть на небо, когда представляется возможность, потому что небо может ответить на многие вопросы, при условии, что человек сумеет прочитать ответы. И сейчас, когда она смотрела в небо, в эту гулкую пустоту, ей показалось очевидным, что Поппи была не единственной, кто знал об украденной еде, и тот, кто знал, воспользовался возможностью шантажировать мма Цау. К несчастью для Поппи, вина пала на нее, но это как раз характерно для жизни, разве не так? Часто обвиняют не тех людей, кого надо, и они страдают от того, что сделали другие. А небо при всем этом, небо, которое видит так много, остается равнодушным, совершенно равнодушным.

Проблема с шантажом, подумала мма Рамотсве, состоит в следующем: его жертвой зачастую становится правонарушитель, но из-за того, что его шантажируют, мы проникаемся к нему сочувствием. Но почему мы должны жалеть того, кого заставляют платить за проступок, который он совершил? Мма Рамотсве показалось, что эта проблема заслуживает серьезных раздумий. Возможно даже, что об этом можно задать вопрос тетушке Эманг. Тетушке Эманг…