В тот вечер мистер Матекони опоздал к ужину. Обычно он приходил домой около шести, на час позже, чем мма Рамотсве. Она уходила из офиса около пяти, иногда даже раньше. Если в агентстве не происходило ничего заслуживающего внимания, она смотрела на мма Макутси и спрашивала, для чего им сидеть в офисе. Иногда ей даже ничего не приходилось спрашивать. Достаточно было бросить взгляд, говоривший: «С меня довольно. В такой жаркий день гораздо лучше находиться дома». И мма Макутси отвечала взглядом на взгляд: «Вы, как всегда, правы, мма Рамотсве». После этого безмолвного обмена взглядами мма Рамотсве брала свою сумку и закрывала окно, выходившее в сторону гаража. Потом она подбрасывала мма Макутси до города или до ее дома и возвращалась к себе на Зебра-драйв.
Одним из преимуществ раннего возвращения было то, что она могла встретить детей, приходивших из школы. Мотолели всегда появлялась немного позже Пусо, потому что проделывала всю дорогу от школы к дому в инвалидном кресле. Девочки из ее класса установили дежурство и по очереди, неделя за неделей, возили свою одноклассницу домой. Поначалу мальчики тоже принимали в этом участие и соперничали друг с другом, добиваясь этой привилегии, однако в конце концов от их услуг пришлось отказаться. Некоторые из них — а на самом деле большинство — не могли удержаться от искушения катить кресло слишком быстро, и однажды Мотолели свалилась в канаву вместе с креслом. Она не ушиблась, но мальчик в страхе убежал, и прохожий, повар в одном из больших домов на Ньерере-драйв, поспешил ей на помощь, помог забраться в кресло и отвез домой.
— Какой бестолковый мальчишка, — сказал повар.
— Вообще-то он хороший мальчик, — заступилась за него Мотолели. — Он просто испугался. Быть может, ему показалось, что он меня убил или покалечил.
— Он не должен был убегать, — сказал повар. — Это называется скрыться с места происшествия. Это очень плохо.
Пусо был слишком маленьким, чтобы возить сестру домой. Он умел управляться с креслом, но на него нельзя было положиться. Нельзя было рассчитывать, что он вовремя придет за Мотолели в класс, к тому же он мог бросить ее на полпути и погнаться за ящерицей или кем-нибудь еще, кто привлечет его внимание. Пусо витал в облаках и имел переменчивый характер, и иногда было трудно понять, о чем он думает.
— Он мыслит по-другому, — заметила мма Рамотсве, из деликатности не называя очевидной, по ее мнению и мнению большинства людей, причины: в жилах Пусо текла значительная примесь бушменской крови. Люди относятся к этому странно. Некоторые недолюбливают бушменов, но к мма Рамотсве это не относилось. В наших сердцах должно быть место для всех жителей этой страны, говорила она, и эти люди — наши братья и сестры. Эта страна принадлежит им так же, как и нам. Это казалось ей бесспорным, и они с мистером Матекони взяли этих детей из детского дома. В некоторых семьях так никогда бы не поступили, потому что эти дети не были чистыми тсвана, но только не в доме на Зебра-драйв.
Однако мма Рамотсве пришлось признать, что в поведении Пусо было нечто необычное, и люди, заметив это, могли сказать: «Вот видите! Это потому, что он все время думает о Калахари и мечтает оказаться в буше. Это у него в душе». Что ж, думала мма Рамотсве, возможно, так оно и есть, возможно, в этом странном маленьком мальчике звучит древний зов, доставшийся ему от предков.
Но даже если это так, что из этого? Важно, чтобы он был счастлив, и он по-своему счастлив. Он никогда не станет механиком, никогда не займется тем же делом, что мистер Матекони, но разве это так уж важно? Его сестра, ко всеобщему удивлению, проявила большой интерес к механизмам и высказала намерение стать механиком. А Пусо может выбрать совершенно другое занятие, хотя в данный момент трудно себе представить, что это будет. Ему нравилось следить за ящерицами или сидеть под деревом и смотреть на птиц. Ему также нравилось складывать камни в маленькие пирамидки, которые были расставлены по всему двору. Роза, служанка мма Рамотсве, порой спотыкалась о них, когда шла развешивать белье. Что будет делать такой мальчик, когда вырастет? Какая жизнь ждет человека с такими стремлениями?
— В департаменте охоты есть подходящая работа, — заметил мистер Матекони. — Им нужны люди, умеющие выслеживать животных. Возможно, он будет счастлив в буше, выслеживая жирафа или кого-нибудь еще. Для некоторых людей лучше работы не найти.
В тот вечер после ужасной встречи с Ноте Мокоти дети заметили, что с мма Рамотсве творится что-то неладное. Пусо задал ей вопрос, на который она стала отвечать, но вскоре погрузилась в молчание: ее мысли были где-то далеко. Мальчик повторил свой вопрос, однако на этот раз мма Рамотсве ничего не ответила, и он ушел озадаченный. Мотолели, увидев, что мма Рамотсве стоит на кухне, безучастно глядя в окно, предложила помочь ей приготовить ужин, но получила такой же, довольно сбивчивый ответ. Она подождала, пока мма Рамотсве скажет что-нибудь еще, но когда этого не произошло, спросила, не случилось ли чего-нибудь.
— Я думаю об одной вещи, — ответила мма Рамотсве. — Прости, если я тебя не слышала. Я думаю об одной вещи, случившейся сегодня.
— Это что-то плохое? — спросила Мотолели.
— Да, — ответила мма Рамотсве. — Но сейчас я не могу об этом говорить. Прости. Мне грустно и не хочется разговаривать.
Дети оставили ее в покое. Взрослые иногда странно себя ведут — все дети это знают, — и лучше всего к ним не приставать. Их беспокоят вопросы, которые не касаются детей, и тактичные дети это прекрасно понимают.
Но когда мистер Матекони пришел в тот вечер домой, он тоже казался озабоченным и рассеянным, и дети подумали, что случилось что-то очень серьезное.
— Что-то плохое случилось в гараже, — шепнула Мотолели брату. — Они оба очень расстроены.
Он с тревогой посмотрел на нее.
— И нам придется вернуться в детский дом? — спросил он.
— Надеюсь, нет, — сказала Мотолеле. — Я счастлива здесь, на Зебра-драйв. Быть может, взрослые справятся со своей проблемой.
Девочка старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но это было трудно, и она приуныла еще сильнее, когда они уселись за стол и мма Рамотсве даже забыла прочесть молитву и все время молчала. После ужина, приехав на инвалидном кресле в комнату брата, Мотолели увидела, что он лежит на кровати с грустным видом, и сказала, что в любом случае ему не стоит бояться, что он останется один.
— Даже если мы вернемся к мма Потокване, — сказала она, — нас поселят вместе. Она всегда так делает.
Пусо жалобно посмотрел на нее:
— Я не хочу уезжать отсюда. Я счастлив в этом доме. Здесь самая вкусная еда, какую я только ел.
— И самые лучшие люди, каких мы только встречали, — сказала Мотолели. — В Ботсване нет никого лучше и добрее, чем мма Рамотсве и мистер Матекони. Никого.
Маленький мальчик энергично закивал головой.
— Я знаю, — согласился он. — А они будут навещать нас в детском доме?
— Конечно будут. Если нам придется вернуться, — вздохнула сестра.
Но несмотря на это утешение, из глаз Пусо полились слезы. Он плакал из-за того, что с ним случилось, из-за потери матери, которую не помнил, из-за того, что в этом огромном пугающем мире у него нет никого, кроме сестры, к кому бы он мог обратиться и кого у него не отнимут.
После того как дети отправились спать в свои комнаты, мма Рамотсве приготовила себе чашку ройбуша и вышла на веранду. Она поняла, что мистер Матекони в гостиной, так как оттуда доносились звуки радио, и предположила, что он так тихо сидит в своем любимом кресле из-за того, что размышляет над какой-нибудь механической проблемой. Она решила, что это какая-то механическая проблема, потому что, казалось, лишь они огорчали мистера Матекони, а такие проблемы неизбежно решались сами собой.
— Ты сегодня все время молчишь, — заметила она.
Он посмотрел на нее.
— И ты, — ответил он.
— Да, — согласилась она. — Мы оба молчим.
Она села рядом, поставив чашку с чаем на колено, и посмотрела на мистера Матекони. Ей вдруг показалось, что он, возможно, снова впал в депрессию — пугающая перспектива, — но она быстро отказалась от этой мысли. Когда он был в депрессии, то вел себя совершенно по-другому — беспокойно, неуверенно. Теперь же он, напротив, думал о чем-то определенном.
Она смотрела на ночной сад. Было тепло, и в свете почти полной луны на землю ложились тени от акации, дерева мопипи и кустов, у которых нет названия. Мма Рамотсве любила гулять по саду вечером, стараясь двигаться медленным, твердым шагом. Тот, кто неслышно ходит по ночам, рискует наступить на змею, потому что змеи уползают с твоего пути, если чувствуют вибрацию почвы. По этой же причине легкие люди — к примеру, люди с нетрадиционным телосложением — подвергаются гораздо большему риску быть укушенным змеей. Конечно, это еще один аргумент в пользу традиционного телосложения, ведь стоит принять во внимание змей и безопасность.
Мма Рамотсве была не понаслышке знакома с трудностями, которые испытывают люди с традиционным телосложением, особенно женщины. Было время, когда в Ботсване никто даже не смотрел на худых людей — в самом деле, порой худого человека можно попросту не заметить. Если худой человек стоит на фоне акаций и травы, он легко может слиться с ними или же его примут за жердь и даже за тень. Иное дело человек традиционного телосложения Такой человек, подобно баобабу, выделяется на фоне пейзажа своими внушительными размерами и внушает уважение.
По мнению мма Рамотсве, Ботсване, несомненно, следовало вернуться к традиционным ценностям, которые всегда лежали в основе ее жизни и сделали ее самой лучшей страной в Африке. Их было много, включая уважение к старшим — к бабушкам, знавшим так много и пережившим тяжелые времена, — а также к людям традиционного телосложения. Стать современным обществом совсем неплохо, но идею процветания и роста городов можно сравнить с отравленной чашей, из которой нужно пить с величайшей осторожностью. Можно получить все эти вещи, которые предлагает современный мир, но какой в них толк, если они разрушают то, что дает тебе силу, уверенность и гордость, если они разрушают твою страну? Мма Рамотсве пришла в ужас, когда прочитала в газете о людях, которых называют потребителями. Эти люди не только жадно поглощали все, что попадалось им на пути, — эти люди были жителями Ботсваны!
Но теперь мысли мма Рамотсве были обращены не к этим вопросам, какими бы важными они ни были, она думала о встрече с Ноте и выдвинутых им угрозах. Он сказал, что придет за деньгами через несколько дней, и ее страшила не столько необходимость отдать ему деньги, сколько перспектива встречи с ним. У нее были эти деньги, и она могла расстаться с ними — если бы этим дело кончилось, — но ее пугало то, что Ноте может оказаться в ее доме. Ей казалось, что его присутствие осквернит ее жилище. В доме на Зебра-драйв царили покой и счастье, и ей не хотелось допускать туда Ноте. В действительности она уже приняла решение и теперь размышляла над тем, как претворить его в жизнь. Днем она подписала чек, и чем скорее она отдаст его Ноте — тем лучше.
Мистер Матекони отхлебнул чаю.
— Тебя что-то сильно беспокоит, — заметил он. — Ты можешь мне сказать что именно?
Мма Рамотсве не ответила. Как она может передать ему слова Ноте? Как может сказать ему, что по закону они не могут считаться мужем и женой и что обряд, совершенный преподобным Тревором Мвамбой, с юридической точки зрения не имеет силы? Более того, ее можно обвинить в уголовном преступлении. Если бы все это можно было выразить словами, эти слова никогда бы не слетели с ее уст.
Тяжелую тишину, повисшую в воздухе, нарушил мистер Матекони:
— К тебе приходил этот человек, верно?
Мма Рамотсве крепко сжала чашку с чаем. Должно быть, ему рассказала мма Макутси или мистер Полопетси. Это неудивительно, в таком меленьком коллективе не бывает секретов.
— Да, — призналась она со вздохом. — Приходил и требовал денег. Я собираюсь их дать, чтобы он ушел.
Мистер Матекони кивнул.
— Такие люди часто себя ведут подобным образом, — заметил он. — Они возвращаются. Но ты должна быть осторожной. Если ты дашь ему денег, он может попросить еще.
Мма Рамотсве знала, что он прав. Она должна сказать Ноте, что больше не даст ему денег и в следующий раз он ничего не получит. Но стоит ли это говорить? Что, если он снова начнет ей угрожать полицией? Она наверняка сделает все, что он скажет, лишь бы избежать связанного с этим позора.
— Я дам ему денег и скажу, чтобы он больше не приходил, — пообещала она. — Я больше не хочу его видеть.
— Хорошо, — сказал мистер Матекони. — Но будь осторожна.
Мма Рамотсве посмотрела на него. Они говорили недолго, и она скрыла от мужа всю правду, но все равно даже после столь краткого обсуждения ее забот ей стало легче.
— А что тревожит тебя? — спросила она.
— О, господи, — простонал мистер Матекони. — С моим домом большие неприятности.
Мма Рамотсве нахмурилась. Она знала, что с жильцами нередко возникают проблемы. Они небрежно обращаются с мебелью, прожигают сигаретами дырки в полу и столах. Она даже слышала о сельском доме неподалеку от города, в котором поселились питоны. После того как хозяева вернулись, непрошеные гости были изгнаны, но те, кто уцелел, поселились на крыше, а один едва не сожрал хозяйского ребенка. Когда отец вошел в комнату, то увидел рядом с ногами ребенка огромного питона с разинутой пастью. Он спас младенца, но питон искусал обоих своими острыми, как иглы, зубами.
Навряд ли в доме мистера Матекони поселились питоны, но какая-то неприятность, несомненно, имела место. Мма Рамотсве выжидающе смотрела на него.
— Мой дом превращен в притон, — выпалил мистер Матекони. — Я не знал об этом. Я никогда бы не позволил устраивать у меня притон. Но тем не менее это произошло.
Мма Рамотсве громко расхохоталась:
— Твой дом? В притон?
Мистер Матекони с легким укором посмотрел на нее.
— Не нахожу это смешным, — заметил он.
— Ну, конечно, — быстро поправилась мма Рамотсве, ее тон стал озабоченным. — Нужно что-то предпринять.
Она задумалась. Бедный мистер Матекони, он слишком мягок и добросердечен. Ему не справиться с хозяйкой притона. Этим следует заняться ей. Хозяйки притонов ей не страшны.
— Хочешь, я с этим разберусь? — спросила она. — Я могу прогнать этих людей. Для детективного агентства это не проблема.
Благодарность мистера Матекони не знала границ.
— Ты очень добра, — сказал он. — На самом деле это моя обязанность, но мне плохо удаются такие дела. Я умею разбираться с машинами, но с людьми…
— Ты великолепный механик. — Мма Рамотсве похлопала мужа по руке. — Для одного человека этого довольно.
— А ты великолепный детектив, — улыбнулся мистер Матекони.
Конечно, это была чистая правда, он не сомневался ни в едином слове своего комплимента, но эта правда была неполной. Он знал, что мма Рамотсве не только великолепный детектив, но и великолепный повар, великолепная жена и великолепная приемная мать. Не было такой вещи на свете, которой мма Рамотсве не умела бы делать — по крайней мере, на его взгляд. Если предоставить ей возможность, она могла бы управлять Ботсваной.
Допив свой чай, мма Рамотсве поднялась и посмотрела на часы. Было всего восемь вечера. Она найдет Ноте, даст ему чек и покончит с этим прежде, чем отправится спать. Разговор с мистером Матекони преисполнил ее решимостью. Ждать больше нечего. Она предполагала, где остановился Ноте. Его родители жили в маленькой деревне, милях в десяти к югу. Поездка туда займет не больше получаса. Она даст ему денег и снова вычеркнет из своей жизни. Потом она вернется на Зебра-драйв и сможет спокойно спать. Сюда он не придет.