Натаниэл Гордон был невысок, отличался педантичностью и имел привычку нервно вертеть в руках все, что в них попадет. Поднявшись с места, он церемонно кивнул в сторону премьер-министра и представился.

– Доктор Натаниэл Гордон, университет Хоумпорта, отделение астрономии и физики искривленного пространства, – четко произнес он. – С вашего разрешения я приглушу свет.

Конференц-зал погрузился в полумрак, а на каждом из голографических экранов высветилась сложная трехмерная диаграмма – нечто вроде эллипсоида, состоящего из двухсот крошечных светлых сфер, хаотично соединенных между собой изогнутыми красными линиями. Изображение скорее напоминало детский конструктор или модель органической молекулы. Рядом с каждой сферой располагалось по микроскопическому золотистому треугольнику. При внимательном рассмотрении выяснялось, что изогнутые красные линии не касаются сфер, оканчиваясь всякий раз золотыми треугольничками.

– Чтобы до конца понять цель нашего проекта, – начал доктор Гордон свой доклад, – необходимо уяснить, каким образом сверхновая Антареса повлияла на структуру искривленного пространства. Изображение на экранах хорошо знакомо многим из вас. На этой диаграмме представлены – правда, довольно схематично – основные линии искривления в освоенном человечеством пространстве – то, что мы, астрономы, обычно называем топологической картой искривленного пространства, или ТКИП. На данной ТКИП вы видите ситуацию до 2512 года, то есть до взрыва сверхновой.

Небольшие белые сферы – это звезды, красные дуги, соединяющие их, – используемые в космических перелетах складки пространства, золотистые треугольники – известные нам точки перехода.

Первое, что бросается в глаза, когда смотришь на ТКИП, – это то, что на нее нанесено не более пяти процентов звезд в освоенном человечеством пространстве. И все потому, что соотношение звезд, имеющих точки перехода, ко всем остальным составляет примерно один к двадцати. И еще, важно не положение звезд в пространстве как таковое, а структура сетки пространственных складок, их связывающих.

Человеку непосвященному это поначалу трудно понять, так что прошу простить меня за столь пространное вступление к докладу. Возьмем, к примеру, нашего ближайшего соседа, красного карлика класса М2 – Реглати Сера. Хотя нас разделяют всего каких-то три световых года, еще никто из людей не побывал в его системе. И все потому, что Реглати Сера принадлежит к тем девяноста пяти процентам звезд, которые не имеют точек перехода.

Так что в некотором смысле наш ближайший сосед отнюдь не Реглати Сера, а Напье, откуда и прилетели на Альту наши предки. Хотя системы Валерии и Напье разделяют сто десять световых лет, по пространственной складке космический путь составляет лишь несколько миллиардов километров.

Гордон нажал на какие-то кнопки, и на экранах появилась другая схема, не такая сложная, как первая. Звезды на ней располагались не так тесно друг к дружке, а кроме того, уже можно было прочитать их названия. В центре экрана виднелась звезда в окружении шести золотых треугольничков. Рядом зелеными буквами светилось и ее имя – Антарес.

– Господа, я отнюдь не ставлю своей целью прочесть вам лекцию, посвященную проблемам искривленного пространства, – еще раз извинился доктор Гордон. – Давайте лучше сосредоточим внимание на нашем ближайшем окружении. Перед вами на экранах топографическая карта искривленного пространства ближайших к нам звезд, а именно: сектор системы Напье, расположенный, как и наша Валерия, в скоплении Антареса. Прошу вас уяснить для себя разницу между «звездными скоплениями» и скоплением искривленного пространства. Звездное скопление – это группа звезд, связанных друг с другом силой тяготения. Звезды в скоплениях искривленного пространства связаны друг с другом соответствующими линиями, иначе – космическими складками. Сами же звезды крайне редко – фактически никогда – не располагаются в непосредственной близости друг от друга.

Давно уже стала общим местом мысль о том, что структура искривленного пространства определяет буквально все аспекты деятельности, так или иначе связанной с космическими полетами. Но чтобы еще лучше это себе уяснить, давайте совершим с вами воображаемое путешествие. Представьте на мгновение, что вы капитан грузового космического корабля, отправляющегося с Альты к Земле незадолго до взрыва сверхновой. Поскольку система Валерии – тупиковая, то маршрут для вас возможен только один. Куда бы вы ни летели с Альты, ваш путь непременно будет лежать через систему Напье.

Доктор Гордон снова нажал какие-то кнопки, и тонкая красная линия, соединявшая Валерию и Напье, засветилась ярко-малиновым цветом.

– Оказавшись в системе Напье, наш капитан оказался бы перед выбором, какую линию искривления выбрать для своего дальнейшего путешествия. Например, он мог бы остановить свой выбор на маршруте Хеллсгейт-Айзер, который предлагает следующие звенья пути – Напье, Хеллсгейт, Айзер, Гермес, Соката, Вега, Лютен и, наконец, Солнце.

По мере того как доктор Гордон называл имена систем, красные линии на экране загорались ярче.

– То есть всего этот маршрут предполагает что-то вроде восьми «пересадок», не говоря уже о маневрировании в системе каждой из звезд. Так что капитан мог бы принять и более мудрое решение, а именно: воспользоваться одной из точек перехода в системе Антареса. В этом случае ему достаточно совершить лишь три прыжка – от Напье к Антаресу, от Антареса к Годдарду, а оттуда – к Солнцу. Согласитесь, это легче и дешевле, чем восемь, и разумнее во всех отношениях. А теперь давайте посмотрим на ситуацию после взрыва сверхновой.

Доктор Гордон опять нажал какие-то кнопки. Небольшое светлое пятнышко Антареса на глазах увеличилось раз в десять, поглотив все золотистые треугольники вокруг себя. Одновременно шесть красных линий померкли, став едва заметными, а вместе с ними и весь центр схемы искривленного пространства.

– Ценность скопления искривленного пространства заключается не в количестве фокусов искривления или точек перехода как таковом, а скорее в возросшем количестве возможных соединительных звеньев, которые делают для нас досягаемыми самые, казалось бы, дальние уголки пространства. Иными словами, сверхновая не только лишила нас шести важных космических маршрутов, но и космические корабли – возможности маневрирования.

Доктор Гордон снова нажал какую-то кнопку, и на экране высветилась новая схема. Доктор увеличил одну ее часть, чтобы стали видны четыре звезды – словно нанизанные на нитку, они повисли посреди освоенного человечеством пространства. Рядом с ними высветились и их названия – Айзер, Хеллсгейт, Напье и Валерия.

– Вот что натворил Антарес, – продолжал доктор Гордон. – До взрыва сверхновой капитан космического корабля мог выбрать между Альтой и другими системами десяток возможных маршрутов, теперь же у него остался один-единственный. Как результат, мы не только обеднели, но и стали более уязвимы.

Профессор Гордон закончил свой доклад. Премьер-министр бросил взгляд через весь стол в сторону Дрейка.

– Следующее слово за вами, капитан.

– Да, сэр. – Дрейк встал и обратился к аудитории: – Меня зовут Ричард Дрейк. Я командир боевого крейсера «Дискавери». Мне было доверено командование первой межзвездной экспедицией, и мне же предстоит возглавить альтанский контингент экспедиции «Прыжок в Ад». Меня попросили высказать свое мнение относительно тех событий, которые вынудили нас заняться разработкой этого проекта. По возможности я буду краток.

Дрейк сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. Если не считать нескольких недавно избранных членов парламента, на лицах большинства читалась легкая скука. Правда, и депутаты слушали скорее из вежливости. Дрейк уже сделал для себя вывод, что все они – жертвы собственного нетерпения. Создавалось впечатление, что политики давным-давно уже все для себя решили, и поэтому никакие факты, никакие доводы не способны поколебать их убеждений.

Дрейк уже в который раз задался вопросом, к чему весь этот фарс – наверняка судьба экспедиции «Прыжок в Ад» давным-давно решилась в какой-нибудь курилке на Парламентском Холме. Правда, он поспешил отогнать от себя эту малоприятную мысль и сосредоточил внимание на заранее приготовленном докладе.

– Леди и джентльмены, еще два года назад мы и представить себе не могли, как обстоят дела за пределами нашего пространства. Точно мы знали одно – к нам в руки попал некогда мощный, но повидавший виды боевой звездолет. Поскольку один такой корабль способен без труда уничтожить весь наш флот, что не могло не вызвать у нас озабоченности. Именно по этой причине мы отправили экспедицию на Нью-Провиденс и на Сандар.

Как вам известно, прибыв на Нью-Провиденс, мы обнаружили, что планета подверглась мощной атаке с воздуха, и в 2527 году жители ее покинули. Нам также стало известно о существовании рьяллов. После Нью-Провиденс мы продолжили наш путь в систему Хеллсгейт. Там нам удалось вступить в контакт с беженцами на Сандаре, от которых мы узнали дальнейшие подробности конфликта между человечеством и рьяллами. Но когда мы попытались разузнать у них как можно больше о «Завоевателе», сандарцы в один голос принялись утверждать, что никогда не видели этот корабль. Что, согласитесь, по меньшей мере удивительно – достаточно посмотреть на экран, чтобы убедиться, что Хеллсгейт лежит на единственно возможном космическом маршруте с Земли. Из чего следует, что если «Завоеватель» прилетел не с Хеллсгейта, то существует только один альтернативный маршрут. – С этими словами Дрейк указал пальцем в центр диаграммы. – Он прилетел прямиком через остатки сверхновой!

– Но как это возможно, капитан Дрейк? – раздался чей-то робкий голос с другого конца стола.

Дрейк обернулся.

– Прошу прощения, сэр. Кто вы?

– Меня зовут Джейсон Петтигрю. Я недавно избранный депутат от округа Нью-Халмерс, что на острове Парадайз-Айленд. Откровенно говоря, я видел сверхновую собственными глазами, и ваше утверждение представляется мне одновременно дерзким и маловероятным. Неужели вы допускаете, что космический корабль способен пройти сквозь облако сверхновой и при этом не пострадать?

– Разумеется, нет, – пожал плечами Дрейк. – При условии, что тот погребальный костер, который мы видим в нашем небе, – это и есть истинное лицо сверхновой. Однако не следует забывать, что вот уже более века звезда остывает. Мы же с вами все еще видим звезду времен ее молодости. А ведь с тех пор прошло сто двадцать семь лет.

Говоря это, Дрейк нажал кнопки дистанционного управления. Неожиданно диаграмма искривленного пространства исчезла, а на ее месте возникла цветная голограмма.

Это было изображение Антаресской Туманности в том виде, как она выглядела из Нью-Провиденс. Более чем за сто лет ослепительный пучок света превратился в бледное мерцающее пятно. Туманность разрослась в диаметре до шести световых лет, и с расположенной близко к ней системой Напье занимала целых двадцать два с половиной градуса полуокружности небосвода. Это в сорок раз больше видимого с Земли диаметра Луны, в двести раз больше диаметра Фелисити, видимого с Альты. Внутри этого пятна догорали останки некогда второй по величине звезды в известном человечеству пространстве. А рядом с ним – то немногое, что осталось от ближайшего ее соседа, небольшой звезды А-3.

– Вот что являет сегодня собой сверхновая Антареса. По нашим человеческим меркам условия внутри нее все еще сродни преисподней, но если сравнивать их с тем адом, что творился там во время взрыва, в первые его часы, то можно сказать, что Антарес остыл!

Петтигрю нервно заерзал на стуле.

– В таком случае дошедшие до нас слухи – правда. И цель проекта «Прыжок в Ад»...

– Совершенно верно, – кивнул Дрейк. – Проникнуть сквозь туманность, проследить маршрут «Завоевателя» и найти Землю.

В зале воцарилась гнетущая тишина. Наконец подал голос еще один член парламента:

– Полагаю, вы шутите?

– С какой стати? – пожал плечами Дрейк.

– Черт возьми, мы все видели снимки «Завоевателя». Носовая часть у него почти вся расплавилась. И вы хотите убедить нас, что сверхновая здесь ни при чем?

Дрейк покачал головой.

– Почему же, я говорю как раз таки обратное. Автопилот «Завоевателя» был поврежден, но не насколько, чтобы полностью утратить способность использовать толщину стен звездолета для защиты себя, двигателей и топливных баков от радиации.

– И вы намерены упечь весь наш флот в эту самую преисподнюю? – не удержался от вопроса Джейсон Петтигрю.

– Приняв кое-какие меры предосторожности, сэр. Последние два года группа альтанских и сандарских ученых посвятила разработке принципиально нового антирадиационного щита. Он должен защитить корабль во время прохождения сквозь туманность.

– Как я понимаю, все наши деньги были потрачены на этот проект? – допытывался Петтигрю.

Дрейк кивнул:

– Большая их часть. Мы также снабдили наши суда антирадиационными генераторами и предприняли еще ряд усовершенствований.

– Какие конкретно суда?

– «Дискавери», «Клинок», «Александрию», некоторые танкеры и другие вспомогательные суда.

– Господи, да это же добрая половина нашего флота.

– Ну, допустим, еще не половина, – прервал Джейсона премьер-министр. – Особенно если учесть нашу программу по строительству новых судов и оборонительных систем в точке перехода.

– Да, но ведь «Клинок» и «Дискавери» примут участие в этой авантюре, – не унимался Петтигрю. – То есть для защиты Альты у нас останется один только «Дредноут»?

– Верно, по крайней мере до тех пор, пока не состоится запуск новых крейсеров, – уточнил Гарет Рейнольдс.

– И что подвигло вас на столь безрассудный шаг – пустить большую часть нашей мощи на осуществление этой безумной затеи? – не унимался Петтигрю.

– У нас были на то причины, – спокойно парировал премьер-министр. – Адмирал Дардан!

Командующий альтанскими военно-космическими силами адмирал Луи Дардан поднялся с места и подошел к Ричарду Дрейку. Встав рядом с капитаном, адмирал ободряюще кивнул и шепнул ему на ухо: «Молодец!»

Дрейк вернулся за стол, а Дардан с минуту подождал, пока шумок в зале уляжется.

– Господа! По возвращении первой межзвездной экспедиции мы, альтанцы, узнали, что впервые с момента колонизации планеты столкнулись с внешней угрозой. В задачи флота входило определить, каким образом мы сможем наиболее эффективно противостоять рьяллам, и, выполняя эту нашу задачу, мы сосредоточили свое внимание на двух вещах. Во-первых, как помочь Сандару в случае нападения рьяллов отразить атаки в точке перехода Хеллсгейт—Айзер, и, во-вторых, как по возможности вообще вышвырнуть рьяллов за пределы системы Айзер. Сначала я подробно остановлюсь на втором.

На сегодняшний день кардинальным решением проблемы было бы выдворить рьяллов за пределы системы Айзер. Это не только существенно увеличило бы космическую дистанцию между нами и врагом, но также позволило бы возобновить торговый обмен между Альтой и остальным человечеством. К сожалению, стратегические перспективы этого варианта не столь оптимистичны. И причина тому – в природе самих точек перехода. Если пользоваться военным жаргоном, то эти точки – не что иное, как «узкие места», вроде бутылочного горлышка, сквозь которое необходимо пропихнуть в случае военной кампании все наши боевые силы. Ну а поскольку противнику прекрасно известно, откуда ему ждать нападения, то отпадает необходимость контролировать другие участки пространства. Так что все его силы, все до последнего боевые корабли, все орбитальные крепости будут сосредоточены вблизи точки перехода. И как только силы противника покажутся там, обороняющаяся сторона тотчас предпримет действия на поражение. При условии достаточного количества боеприпасов обороняющиеся сумеют уничтожить любого, даже крупного агрессора, прежде чем тот прорвется в открытый космос.

Сандарцы за прошедшие семнадцать лет трижды пытались преодолеть точку перехода Айзер-Хеллсгейт. И каждая такая попытка заканчивалась кровавым поражением. В свете всего вышесказанного мы пришли к выводу, что вряд ли в ближайшее время нам удастся выдворить рьяллов за пределы системы Айзер.

Второй вариант заключается в том, чтобы помочь сандарцам укрепить оборону этого портала. Тем самым мы не только спасем Сандар, но и создадим на пути к Альте три независимые оборонительные линии.

С этими словами Дардан повернулся к голографической схеме.

– Рьяллы окопались вот здесь, в системе Айзер. Укрепив подходы к Хеллсгейту, Напье и Валерии, мы заставим их воевать за каждую звезду на их пути. Обладая такой оборонительной системой, можно надеяться на то, что в ближайшем будущем нам все-таки удастся остановить агрессию рьяллов. Итак, наша первоочередная стратегия – это множественные линии обороны, и именно ради достижения этой цели мы приступим к строительству мощного боевого флота.

– И тем не менее подобные доводы вряд ли служат объяснением тому, почему вы пустили на проект «Прыжок в Ад» почти все выделенные вам ресурсы, – пискнул Петтигрю.

– Согласен. В иной ситуации я бы тоже стал возражать против такого расточительства. Я бы, например, заявил, что не следует торопиться, лучше подождать, пока мы не накопим для экспедиции достаточно ресурсов. Но, к сожалению, Институт исследования рьяллов при университете Хоумпорта указал нам на одну немаловажную деталь, которая убедила и нас, и сандарцев в том, что ждать у моря погоды – отнюдь не в наших интересах.

– И что это за деталь?

– Занимаясь своими исследованиями, специалисты института заинтересовались тем, каков будет долговременный эффект нашей изоляции от остального человечества. Так вот, согласно информации, полученной при досмотре «Завоевателя», а также от сандарцев, за годы изоляции на Альте мы значительно отстали в том, что касается технологического прогресса. Ну а поскольку рьяллы все свои достижения направляют на войну против человечества, то можно предположить, что от них мы тоже, и весьма существенно, отстали. По мнению института, в случае дальнейшей изоляции разрыв этот будет постоянно увеличиваться, и со временем рьяллы обзаведутся оружием и технологиями, способными эффективно отражать наши удары.

Мы не можем сейчас предсказать дальнейший ход технологического прогресса, но достаточно одного взгляда на снятые нами с борта «Завоевателя» приборы и оборудование, чтобы убедиться в том, что тревога эта вполне обоснована. Зная примерные темпы нашего отставания, специалисты рассчитали, что рьяллы смогут прорвать оборону точки перехода Хеллсгейт – Айзер уже в ближайшие десять – пятнадцать, максимум двадцать пять лет. Как только падет Сандар, альтанцам можно ожидать атаки из космоса в ближайшее десятилетие.

Вот почему, если мы не восстановим прежние связи с Землей, нашей планете отпущено не более тридцати пяти лет жизни. Вот что заставляет нас торопиться с проектом «Прыжок в Ад», и чем раньше мы доведем его до конца, тем лучше для нас!