Кобели чесапик-бей-ретривера — это собаки с широкой грудной клеткой и развитой мускулатурой, собаки, которым обычно нравится энергичное, с нажимом на ребра, глубокое поглаживание. Выведенные для того, чтобы в холодную погоду ломать лед в Чесапикском заливе для охотников на уток, они славятся своей твердостью, независимостью и некоторым (но не чрезмерным) упрямством. Хотя я и пытаюсь избежать стереотипного взгляда на породы, поскольку он может помешать распознать истинную сущность собаки, с которой работаешь, но когда я впервые увидела этого пса в своем офисе, он выглядел, как иллюстрация классического представителя своей породы. У него была огромная квадратная голова — признак, сопутствующий высокому содержанию тестостерона у людей и животных (представьте себе форму челюсти классического красавца-мужчины в сравнении с челюстью у красивой женщины с изящным подбородком). Он выглядел мускулистым, как тяжелоатлет, и сильным, как маленький бычок.

Я выпрямилась, сделала вдох и спросила о сути проблемы. «Доминантная агрессия, диагностированная ветеринаром», — сказал мне владелец собаки Джон. С его слов складывалась картина, что Честер враждебно воспринимал коррекцию своего поведения. Когда Джон, находясь дома, говорил псу: «Нет!», тот бежал в спальню, запрыгивал на кровать, ждал, пока Джон приблизится к нему и затем, глядя ему прямо в лицо, задирал лапу и мочился на подушку. Поговорив с Джоном несколько минут, я занялась обычной оценкой, чтобы в процессе общения с собакой составить о ней впечатление. Один из моментов, который меня при этом интересует — среагирует ли собака на мои манипуляции холодным тяжелым взглядом, направленным мне прямо в глаза. Холодный взгляд — один из визуальных сигналов, который собака высокого ранга подает другой как предупреждение. «Держись подальше, приятель, не то я осуществлю эту угрозу» — неплохой перевод с собачьего. Не нужно иметь ученую степень, чтобы понять: если такая большая собака, как Честер, застывает и смотрит тебе прямо в глаза своим твердым, как кремень, взглядом, можно попасть в неприятную ситуацию. Но как бы мы сами не холодели от такого прямого взгляда, он является полезным визуальным сигналом, помогающим объяснить, почему собака делает то, что она делает. Поэтому я стала работать с Честером, чтобы понять, смогу ли я добиться от него такого взгляда.

Мало кому из собак, будь то кобель или сука, лидер или подчиненный, нравится, когда люди берут их лапы в руки. Как же они в этом отличаются от нас: мы, люди, любим держаться за руки, нам нравятся массаж рук и маникюр. Некоторые псы особенно не любят, когда трогают их задние лапы, и деликатно взяв собаку за заднюю лапу, можно многое узнать о ней. Кто-то будет лизать вашу руку, кто-то застынет в беспокойном ожидании с отведенными назад в испуганной гримасе уголками рта. А другие застынут и уставятся на вас тяжелым и холодным, как сталь, взглядом. Большинство собак никогда так не смотрят. Если вы не профессиональный тренер или не владелец особенно проблемной собаки, то, вероятно, никогда с этим не сталкивались. Я видела подобное в глазах помеси волка и собаки: животное уличило момент и выстрелило в меня взглядом-пулей перед тем, как погрузить свои зубы мне в руку (я бросила кусок мяса в паре метров от того места, где этот метис грыз кость, подобрала кость, пока он ел угощение, и вручила ему обратно кость — все это для того, чтобы научить его не беспокоиться, когда кто-либо подбирает его «сокровища». Менее чем через полсекунды он взял кость из моей руки, выплюнул ее, метнув в меня гневный взгляд, и затем больно и глубоко укусил меня за другую руку).

Обычно этот взгляд — настоящее предупреждение, которое дает время, примерно четверть секунды, среагировать на него, прежде чем собака укусит. При моих действиях у собак нет нужды выполнять свои угрозы, и опасность невелика. Я никогда не оказываю на собаку такого давления, при котором у нее не останется иного выбора, кроме как среагировать. Деликатно держа ее заднюю лапу, уголками глаз я слежу за ее лицом. Еще я приближаюсь к ней, когда у нее во рту кость, чтобы посмотреть, изменится ли ее реакция, или осторожно удерживаю переднюю лапу, когда собака пытается ее убрать. Благодаря всем этим тестам, я узнаю о собаке достаточно много: как она реагирует на что-либо умеренно неприятное, что она делает, когда я начинаю отбирать ее «сокровище». Один из способов реакции собаки — застывшая поза и тяжелый взгляд, которые связаны с настоящей наступательной агрессией: не защитной агрессией, обусловленной страхом, не подчинением и не пассивной беспомощностью. Я вижу это у собак, не желающих уступить ни миллиметра и подчеркивающих готовность реализовать свою угрозу, которую они только что продемонстрировали. Я вижу это у тех собак, которых, как мне кажется, можно точно описать как доминантно-агрессивных, вроде метиса волка с собакой, чей взгляд я интерпретировала, как «не смей никогда больше так делать», и который наказал меня для наглядности единичным, но серьезным укусом.

Протянув руку к задней ноге Честера и держа его за заднюю лапу, я была готова к тому, что он мгновенно превратится из большого дружелюбного парня, которым был до сих пор, в доминантного агрессивного пса. Глаза Честера не изменились ни на йоту, оставшись такими же мягкими и светлыми. Он продолжал вилять всем телом от плеч до кончика хвоста. Когда он облизывал мое лицо, его рот оставался открытым и расслабленным, хвост низко опущенным и свободным. Я попросила его лечь. Он лег, виляя хвостом так сильно, что в такт с ним двигалось все его тело. Я аккуратно перевернула его, и он с шумом вылизал мои руки своим огромным смешным языком. Я разрешила ему встать, дала косточку, начиненную сыром, и затем наклонилась, чтобы ее забрать. Он поднял глаза и лизнул мою руку, после чего вернулся к косточке. Я дотянулась до косточки и забрала ее. Он стоял, ухмыляясь. И позволил мне сделать это.

Честер, хотя и имел сложение профессионального борца, но не вел себя в моем офисе, как доминантный пес. И, похоже, он не был таким и дома. Джон поведал, что мог гладить Честера в любое время, расчесывать его, снимать шелуху растений с его хвоста, забирать его игрушки и миску с едой и сгонять с кровати без всяких проблем. Честер обожал гостей; он позволял детям играть с его игрушками, бурно с ним обниматься и сидеть на нем, как на лошадке. Собственно говоря, единственная проблема с Честером у Джона возникала тогда, когда он говорил ему слово «нет».

Ничего не было понятно. Я вернулась к основной проблеме и снова попросила Джона рассказать свою историю. Он объяснил, что в самом начале его предупредили, что чесапик-бей-ретриверы могут быть упрямыми, своенравными собаками, и что «надо сразу продемонстрировать им, кто в доме хозяин». Первый раз, когда Честер, только прибыв в семинедельном возрасте в новую семью, сходил в туалет дома, Джон преисполнился решимости преподать ему хороший полноценный урок. «Нет», — прогудел он и, подбежав к Честеру, схватил его за загривок, как учил заводчик, и сильно его встряхнул. В последующие несколько дней это повторялось неоднократно, причем Джон усиливал громкость «нет» и интенсивность встряхивания за загривок. Никаких телячьих нежностей с этой крепкой охотничьей собакой, хоть она и была всего лишь щенком. На второй день Честер помочился (подчиненные собаки часто делают это при испуге), когда Джон прокричал: «Нет!» и приблизился к нему. Но когда Честер прижал уши, перевернулся на спину и помочился, Джон осознал, что его наказание зашло слишком далеко, и немедленно прекратил свое наступление на Честера. Тот же сценарий: Джон вопящий «нет!» и бегущий к собаке, испуг Честера и мочеиспускание — несколько раз повторился в последующие пару дней.

Теперь вы можете связать все пункты воедино. Честер понял, что если он помочится в ответ на «нет!» Джона, тот прекратит свою атаку. Позднее Честер научился комбинировать мочеиспускание с захватывающей игрой «Догони меня, я здесь!», которой он успешно обучил Джона и превратил в забаву «Возня на кровати и задирание лапы над подушкой». Его взгляд, обращенный на Джона с кровати, вероятно, не был похож на холодную угрозу. Держу пари, что Честер просто наблюдал за Джоном, чтобы увидеть, что тот предпримет дальше. Мое собственное предположение на этот счет заключается в том, что Честер, как и многие подростки, любил наблюдать за своими взрослыми, когда они вне себя от расстройства, и нашел идеальный способ заводить Джона. Честер здесь не был на сто процентов беспомощной жертвой: он применил то, чему научился, и использовал это, чтобы вывести из себя Джона, но это бесконечно далеко от доминантной агрессии. Где здесь, вообще, была агрессия, в конце концов? Честер никогда даже не рычал на Джона, и тем более не пытался его укусить. Проблема поведения пса была преодолена, когда Джон заменил «нет» на «неверно». Честер усвоил, что если, услышав команду «неверно», он прекращает делать то, что делал, происходит что-то хорошее. Он полюбил новую игру, и, согласно последним сведениям, Джону не приходится менять простыни из-за Честера уже достаточно продолжительное время.

 

Доминантность?

Поведение Честера имеет мало общего с доминантной агрессией. Это была реакция умной собаки, которая научилась нейтрализовать неадекватные агрессивные воспитательные меры своего хозяина. Это не привело к настоящим неприятностям в данном случае, поскольку владелец был достаточно мудр, чтобы найти квалифицированную помощь, вместо того, чтобы действовать на основе неправильного диагноза и плохого совета приятелей. Но неправильный диагноз доминантной агрессии и все эти слишком распространенные советы «показать собаке, кто в доме хозяин» в действительности очень часто приводят к плохим последствиям, и иногда результаты могут разбить ваше сердце.

Я никогда не забуду впечатление от просмотра видеозаписи Скутера, большеглазого шестнадцатинедельного щенка золотистого ретривера. Один взгляд на Скутера — мягкого и золотистого, с головой, как у малыша, и большими лапами — и вы бы захотите взять его домой и прижать к груди. Слишком поздно — Скутер мертв. Его усыпили в возрасте четырех месяцев из-за доминантной агрессии, ставшей результатом ужасного совета, который дали его «хотевшим, как лучше» хозяевам тренеры собак. Скутер, как и большинство ретриверов, был одержим предметами. Он обожал игрушки с первого дня пребывания дома и гордо рысил по дому с чем угодно, что только мог взять в рот. Добросовестные хозяева отвели Скутера в группу по обучению щенков и попросили у тренеров совета, как поступать, когда он утаскивает носки из стирки, пульт дистанционного управления с журнального столика (излюбленное занятие многих собак) или туфли из шкафа. «Вы должны делать то же, что делают волки! — сказали тренеры. — Подойдите к нему, схватите за загривок, и смотрите прямо ему в лицо. Крикните „Нет!“ громким, раскатистым голосом. Вы должны сразу дать ему понять, что вы главный, что вы доминантный, и что он не может просто так уйти с похищенными вещами».

Владельцы послушались: я видела их попытки на видеозаписи. Скутер на первых этапах своего «исправления» выглядел озадаченным и испуганным. Плотно зажав во рту детскую игрушку, Скутер вздрогнул, когда его хозяйка (которая выглядела не менее несчастно) схватила его за шкуру на шее и трясла, твердя «нет!» снова и снова. Но Скутер не бросил игрушку. Не думаю, что ему, вообще, пришло в голову сделать это. Он понял только то, что хозяйка напала на него. Он напряг все свои мышцы, закрыл глаза, попытался принять примирительную позу и подождал, пока она уйдет. Но, конечно, это не привело к тому, что игрушка выпала из его стиснутого намертво рта, поэтому владелица закричала громче, приблизила свое лицо вплотную к его и начала трясти снова. Дальше на записи Скутер начинает рычать на хозяйку, трясущую его за шею и приблизившую свое лицо на расстояние нескольких сантиметров от его морды, и, в конце концов, начинает рычать и делать выпады в ее сторону всякий раз, когда та проходит мимо предметов, которые он считает своими сокровищами, даже если они не находятся у него во рту.

Финальная сцена, действительно, ужасающая. Скутер с широко раскрытыми глазами рычит и делает выпады в сторону своей несчастной хозяйки, когда она приближается на расстояние метра-двух к лежащим у его ног игрушкам. Я до сих пор чувствую себя больной, думая о его смерти. Скутер не был маленьким ангелом. Его чувство собственности по отношению к предметам было экстремальным, и я никогда бы не оставила на него дом с маленькими детьми. Но я беседовала с ветеринарным техником, которого вызвали позднее, и она сказала мне, что щенок никогда не рычал при других обстоятельствах, обожал маленьких детей и был звездой на занятиях по послушанию в собачьей школе. Конечно, многие собаки не реагируют агрессивно на суровые наказания и угрозы, но данный владельцам совет поспособствовал тому, что чувство собственности пса по отношению к предметам значительно усилилось, что, в конечном счете, его и погубило. В этом случае особенно печален тот факт, что собаки с ярко выраженным чувством собственности по отношению к предметам, но послушные во всех других обстоятельствах, имеют крайне высокие шансы успешного излечения, и большинство трехмесячных щенков может быть обучено аккуратно отдавать вам то, что они держат в своей пасти. Если собаки усвоят, что они получат нечто сверхзамечательное, когда вы приблизитесь к ним и их «сокровищу», они быстро научатся обмениваться. После нескольких месяцев тренировки с использованием положительного подкрепления вместо насилия почти любая собака выпустит изо рта предмет, если ее спокойно попросить, независимо от того, держите ли вы лакомство в руке или нет. Как-то раз я вознаградила пятимесячного щенка бордер-колли за то, что он отдал мне разложившуюся тушку дохлого кролика, возвратив ее ему на несколько минут. Люди, наблюдавшие это, ужаснулись, но собака была покорена, и стала полностью мне доверять и в будущем.

Я хотела бы, чтобы истории подобные тем, что произошли со Скутером и Честером, были редкими, но они нередки. Точно так же, как людей учили жестко наказывать своих детей за те или иные проступки, так на протяжении многих лет со всех сторон раздавались советы вроде «добейтесь доминирования над вашей собакой», а доминирование нередко означает проявление агрессии. Даже монахи Нового Скита, чья книга «How to Be Your Dog's Best Friend» стала источником вдохновения для меня и, по меньшей мере, нескольких миллионов других, советовали хозяевам собак вести себя подобно волкам: совершать «альфа-броски» — переворачивать собак на спину, чтобы обеспечить признание ими лидерского статуса владельцев. Джоб Майкл Эванс, главный автор книги, позже заявил, что глубоко сожалеет об этом совете.

Хорошо социализированные, здоровые собаки не прижимают других собак к земле. Подчиненные индивиды занимают это положение сами. Это положение — сигнал одного животного другому, сигнал примирения, а не результат борцовского маневра. Принуждение собак к «подчиненности» и крик им в лицо — прекрасный способ вызвать защитную агрессию. Вполне логично, что собака в подобной ситуации может укусить, или, как минимум, угрожать укусом. С точки зрения ее социального окружения вы действуете, как ненормальный. Более того, даже зрелый волк никогда не стал бы нападать на щенка, который в этот момент держит что-то во рту. Он может рычать на щенка, чтобы предупредить его держаться подальше от предмета, лежащего между ними, но если предмет уже находится у щенка во рту, взрослый волк позволит ему держать его и дальше. Зрелые волки поразительно терпимы к щенкам, они позволяют им утаскивать игрушки, жевать их хвосты и беспощадно к ним приставать.

Но помимо всего прочего, волки делают массу вещей, которые нам нет никакого смысла перенимать: от поедания плацент своих новорожденных до уничтожения пришельцев из других стай, — поэтому рекомендации нам, людям, делать что-либо просто потому, что это делают волки, не слишком убедительный аргумент. Да и собаки не поведенческие копии волков. В итоге мы имеем четыре причины не использовать альфа-броски для наших собак: в первую очередь, собаки не копии волков, волки и сами не используют альфа-броски в воспитательных целях по отношению к другим волкам, это воздействие провоцирует защитную реакцию, а порой агрессию, и учит собаку не доверять вам.

Совет использовать угрозы, чтобы добиться доминирования над собакой, поразительно популярен. Его взяли на вооружение владельцы и тренеры собак, ветеринары, тренеры питомников для полицейских собак и ваш сосед за углом. Мне кажется полезным призадуматься, почему люди, которые никогда бы не ударили своего ребенка, так легко вопреки всем своим инстинктам, готовы последовать совету «экспертов» и использовать физическое насилие по отношению к своей собаке, чтобы добиться «доминирования» над ней. Полагаю, это основано, хотя и приблизительно, и неточно на фундаментальной истине, которую от природы понимает каждый человек: социальный статус важен и для людей, и для собак, и мы все это знаем.

Любой человек, даже с минимумом социальных навыков, может войти в комнату, полную незнакомых ему людей и быстро определить персону с наивысшим статусом. Остальные соберутся вокруг этой персоны, так что она окажется в центре внимания. Люди с большей вероятностью будут приносить ей еду и напитки, открывать перед ней двери и пытаться привлечь ее внимание. Вы также можете посмотреть, кто к кому прикасается: чем выше чей-либо социальный статус, тем менее вероятно, что кто-либо из остальных прикоснулся к этому человеку без его позволения. Подумайте о том, как бы вы вели себя на встрече с коронованными особами, и насколько вероятно, что вы подбежите и обнимете кого-то из них. Помните, как во время визита английской королевы в США какая-то женщина из Нью-Джерси заключила королеву в типично американские объятия? Британцы ужаснулись. Но если бы королева сама захотела обнять эту женщину, она бы выступила инициатором объятия, и никто даже не упомянул бы об этом.

Люди могут получить высокий статус различными способами, но независимо от того, каким образом они его добились, и кажется это справедливым или нет, личности с высоким социальным статусом могут делать вещи, которые остальным не позволены. Эрик Цимен, один из самых видных исследователей волков, биологического вида с выраженным осознанием статуса, так охарактеризовал это в своей книге «Wolves of the World»: «Доминантные отношения между двумя животными выражаются степенью социальной свободы, которую позволяет себе каждое из животных во время встречи». Конечно, у находящихся у власти представителей нашего и иных видов все равно есть социальные ограничения, но они меньше ограничивают тех, кто у власти, чем остальных. Недавно я видела по телевизору выступление губернатора Миннесоты Джесси Вентуры, который хвастался тем, что превышает допустимую при езде на машине скорость, когда только захочет, до 230 километров в час, зная при этом, что ему не грозит штраф. Он был уверен, что его социальный статус губернатора дает ему такую свободу, которую остальные из нас не имеют. Вне зависимости от того, приятно вам превышение скорости или нет (и хвастовство этим), все мы понимаем, что социальный статус губернатора выше, чем у остальных из нас. Обычно это представляется подобающим (я вспоминаю конференции Общества исследователей поведения животных, на которых статусные ученые могут позволить себе одеваться неформально и отпускать такие шуточки, которые — на таком собрании — аспиранты не позволили бы себе даже в мечтах).

Значение социального статуса точно так же очевидно во взаимоотношениях между собаками, которые ежедневно напоминают нам, насколько это для них важно. Подобно шимпанзе, использующим каждую церемонию приветствия для прояснения или подтверждения рангов, собаки используют определенные телодвижения, чтобы обозначить социальный статус во время встречи. Понаблюдайте за хвостами двух собак, когда они приветствуют друг друга, и вы получите прекрасное представление о том, как каждая собака воспринимает себя на фоне другой. Посмотрите, кто поднимает основание хвоста, а чей хвост опускается (следите за основанием их хвостов, а не за кончиком). У некоторых пар различия чрезвычайны: хвост одной поднят, как флаг, а хвост другой покорно поджат под животом. В других случаях эти различия могут быть более тонкими, но остальные телодвижения также могут служить сигналами: одна собака может податься туловищем вперед больше, чем другая, возможно, будет стоять при этом выше и прямее, ее уши будут направлены вперед, а не назад — это собака с более высоким социальным статусом. Если обе собаки выглядят как зеркальное отражение друг друга: с высоко поднятыми хвостами, выпрямленными и неподвижными туловищами, — тогда лучший совет — отвлечь их и побудить думать о чем угодно, но не друг о друге. Обе собаки посылают сигнал, что хотят более высокого социального статуса. Большое спасибо, но это зрелище редко бывает приятным, особенно когда два претендента на высокий социальный статус впиваются друг другу в лицо.

Собаки также демонстрируют свое отношение к иерархии, когда мочатся в строго определенном порядке: высшие по статусу ставят свои метки после меток, оставленных мочой других. Это можно видеть каждый вечер у меня дома. Перед тем, как всем нам подняться в спальню, я вывожу собак на последнее пи-пи. Когда мы только приступили к этому ритуалу, низшая по рангу Пип была первой, кто садился, тогда как Лесси и Тулип ждали окончания ее «работы» с тем, чтобы помочиться следующими: сначала Леси, затем Тулип. Это порядок можно наблюдать у волков: высокостатусные особи ставят своей мочой метки поверх меток низкостатусных. Если у вас живет несколько собак, особенно собак одного и того же пола, понаблюдайте за тем, имеется ли порядок в том, кто когда мочится, и предсказуемо ли, что определенная собака «перемечивает» своей мочой метки, оставленные мочой других собак. В последнее время в собачьем ритуале моих собак произошли изменения, поскольку прошлой зимой мне надоело ждать на холоде в 10 часов вечера, пока четыре собаки обнюхают все последние новости о бурундуках. Я стала давать им лакомства, как только они закончат, чтобы подстегнуть их (это действо творит чудеса). Теперь они склонны придавать куда меньшее значение тому, кто сходит первым, и концентрируются на том, чтобы получить лакомство. Но я все еще не видела, чтобы Пип мочилась поверх лужи, оставленной Лесси, и вы все еще можете поставить на то, что Люк будет ждать, когда Лесси сделает свое дело, чтобы иметь возможность помочиться после этого.

Социальный статус также очевиден во время игры, и хотя многое в социальной иерархии во время игры игнорируется (как и у нашего биологического вида), эти различия имеют значение. Тулип отберет мяч у Пип, но Пип положит мяч перед Тулип, даже если получила его первой. У меня никогда не было собаки, которая так любила бы играть в мяч, как Пип, но королева Тулип пользуется большей социальной свободой, чем Пип, и это означает, что она получает мяч, если хочет этого. Иногда она просто не хочет его, поскольку, подобно другим королевам, Тулип может сказать, что именно важно для нее и когда.

Люди и собаки предрасположены к иерархическим социальным системам, поскольку оба биологических вида нуждаются в способах разрешения конфликтов, которые неизбежно возникают при совместном существовании индивидов в любой группе. Эти потенциальные конфликты могут возникать из-за того, кто проходит в дверь первым, кто получает лучшее спальное место, или кто с кем должен спариваться. Как мы, люди, хорошо это знаем, один из способов разрешения подобных конфликтов — драка. Но драка не лучшее решение, когда конфликты происходят один за другим в течение одного дня: это опасно и отнимает много энергии. Особи могут избегать вовлечения в драку каждый раз при возникновении конфликта, используя систему социальных рангов, при которой каждая особь обладает в группе определенным статусом. Это должно быть достаточно хорошим решением перед лицом неизбежных конфликтов при групповом существовании, поскольку распространено среди всех социальных животных. Ранг особи может изменяться, и в эгалитарных обществах он весьма подвижен, но место, занимаемое каждой особью в каждый данный момент, настолько же реально, насколько и ее физическое присутствие.

 

Представление доминантности в истинном свете

Должна признаться, что я бы предпочла вообще не касаться темы социального статуса, потому что она стала яблоком раздора и средоточием кипящих эмоций в среде тренеров собак, так что я могу заслужить некий эквивалент коррекции при помощи злектроошейника за то, что все-таки ее затрагиваю. Вместо того чтобы рассматривать всю концепцию социального статуса, фокус в тренировке собак пал на «доминантность», и, к несчастью для наших собак, доминантность часто приравнивалась к агрессии. Это разные вещи, но склонность путать доминантность с агрессией настолько распространена, что в некоторых кругах все разговоры о доминантности считаются политически некорректными. Некоторые остепененные зоопсихологи, ветеринары с зоопсихологическим уклоном и тренеры даже против использования термина доминантность. На одной из наших профессиональных встреч это слово получило такой эмоциональный окрас, что мы с Уэйном Хунтхаузеном, ветеринаром с зоопсихологическим уклоном, начали в шутку называть этот термин «понятием, ранее относимым к доминантности». Мои симпатии на стороне тех, кто против использования этого слова, я, на самом деле, тоже против. Этот термин настолько часто неправильно употреблялся, что есть соблазн совсем исключить его из нашего словаря.

Но мы не можем игнорировать тот факт, что люди и собаки произошли от животных, живущих в тщательно организованной социальной системе. Наши взаимоотношения с собаками выиграют в наибольшей степени, если мы попытаемся понять, как эти социальные системы организованы у обоих биологических видов, и затем установим, как это знание может повлиять на наше поведение в отношении собак.

Чтобы получить некоторое представление об этой сложной теме, полезно взглянуть на то, как представители различных биологических видов обращаются друг с другом. Уместно начать с наших ближайших родственников: шимпанзе и бонобо. В обществе шимпанзе масса социальной энергии расходуется на проблему ранга, особенно у самцов. В этом коллективе доминируют самцы, и высокостатусные самцы обладают большей социальной свободой, чем самки. Альфа-самцы шимпанзе имеют доступ к лучшей еде и могут вступать в половые отношения с самками, когда вероятность забеременеть у тех наиболее сильна. Высокостатусные самцы получают больше внимания и груминга, чем другие, им уступают дорогу при передвижении. Низкостатусные члены стаи приветствуют их, выражая свое подчинение жестами, которые все мы немедленно бы распознали. Низкостатусный шимпанзе может протянуть руку, склониться к земле, покорно согнуться, опустить вниз голову или предъявить свои гениталии.

Статус у самцов шимпанзе особенно интересен, поскольку основан на формировании коалиций, в которых ни один из самцов не может достичь власти и удержать ее без группы поддерживающих самцов. В своей книге «Chimpanzee Politics» Франс де Вааль описывает нового, восходящего к власти самца, которого травили другие, еще не полностью признавшие его лидерство. Группа напала на него (у шимпанзе огромные зубы, и животные могут сильно поранить друг друга), и он скрылся на верхушке дерева, где сидел, крича и гримасничая от страха. Самая старая и высокостатусная самка взобралась на дерево, поцеловала беглеца, сопроводила его вниз и оставалась рядом с ним, показывая, что признает его положение. В конце концов, он получил власть над группой, но только при поддержке активной коалиции самцов и последующих вмешательств пожилых самок. Последние играют в группе крайне важную посредническую роль в конфликтах между самцами. Во многих случаях пожилая самка способствует примирению двух соперничающих самцов, успокаивая одного из них поцелуями и грумингом, а затем берет его за руку и сажает рядом с соперником. Она будет сидеть между ними, пока напряжение не спадет настолько, что она сможет покинуть конфликтовавших, чтобы позволить им общаться друг с другом непосредственно. Эта роль самок в поддержке определенных самцов и примирении соперников — распространенное явление в группах шимпанзе (звучит знакомо?).

Бонобо также сосредотачивают массу энергии на социальном статусе, но отличаются от шимпанзе двумя важными моментами. Шимпанзе часто применяют демонстрацию угрозы, то и дело раскачивая ветки деревьев, крича, топая ногами и всерьез вступая в драки, когда борются за власть. Шекспир предпочел бы шимпанзе, но телеканал «Плейбой» выбрал бы бонобо. Вы не так часто видите сюжеты о бонобо в передачах о природе, как сюжеты о шимпанзе, отчасти потому, что бонобо не считаются подходящими героями для передач американской телевизионной сети, выходящих в эфир в прайм-тайм. В отличие от шимпанзе, бонобо улаживают конфликты при помощи секса. Будучи видом, который придерживается принципа «секс для всех в любой момент», бонобо вступают в половые сношения друг с другом так же свободно, как мы пожимаем руки (разве что они, как и мы, избегают инцеста). Они занимаются гетеросексуальным сексом, гомосексуальным сексом, фронтальным сексом, оральным сексом и сексом в обмен на яблоко. И это еще только до завтрака. Бонобо олицетворяют лозунг «Лучше любовь, чем война», поскольку разрешают социальные трения и конфликты с помощью секса, а не угроз и агрессии (в иные моменты, когда я поражаюсь свойствам нашего собственного вида — а мне это свойственно большую часть времени — я спрашиваю себя: не соединяем ли мы в себе крайности бонобо и шимпанзе — готовые к агрессии, если нам угрожают, но помешанные на сексе?). Подобно шимпанзе, бонобо свойственно выраженное чувство социальной иерархии, но у них главенствуют самки, а не самцы.

Эта концентрация на социальном ранге не исчерпывается приматами. Она обнаруживается у значительного числа видов, которым свойственна внутренняя конкуренция за ресурсы. Осы, гиены, даже мои собственное овцы — все имеют очевидного лидера и социальную иерархию. Моя Харриет — старая мудрая овца, прямо как из фильма про поросенка Бейба, и она принимает все решения о том, когда и куда переместиться отаре. Коровы тоже имеют иерархию, это выяснили многие новички в молочном животноводстве, когда пытались загнать коров в хлев в «неправильном» порядке. Коровы сами решают, кто из них идет первой, и мудрый фермер, понимая важность социальных коровьих соглашений, оставляет им право поступать на их усмотрение. Овцы и коровы обращают так много внимания на то, кто есть кто, что собаки на хердинге могут определить лидера за несколько секунд, даже если они никогда раньше не видели эту отару овец. Когда опытный бордер-колли бежит по большому кругу, чтобы зайти к овцам с тыла, он поворачивает голову каждые несколько секунд, чтобы взглянуть на стадо. Хендлеры бордер-колли (включая меня) считают, что собаки проверяют реакцию овец на свои перемещения и смотрят, определяя, какая из овец является лидером. Это та овца, на которой собака должна сконцентрироваться, когда начнет загонять стадо, поскольку она единственная обладает властью решать, когда и куда будет перемещаться ее группа.

Некоторые собаки настолько концентрируются на лидере, что пробегают прямо через отару. Моя восьмилетняя бордер-колли Лесси все еще порой забывается и позволяет овцам разбежаться в стороны, когда, подобно лазеру, устремляется за овцой-лидером. Поскольку это приводит к тому, что она пригоняет одну овцу вместо тридцати, мне приходится напоминать ей, что, вообще-то, мне нужны все овцы. Она останавливается, оглядывается вокруг, делает то, что выглядит, как повторный захват оставшихся позади нее овец, после чего вновь поворачивается к овце-лидеру. Я не знаю, о чем она думает, но представляю, что это должно быть нечто вроде: «Да, да, я знаю, но эта, которая здесь, самая важная!»

«Самая важная» — это концепция, которую мы, люди, тоже интуитивно понимаем по причине нашей осведомленности — сознательной или нет — о социальном статусе.

 

Вы то, что вы едите

С недавнего времени в мире, связанном с тренировкой собак, наблюдается некоторая путаница по поводу того, какие роли играют статус и иерархия в поведении собак. Некоторые люди выдвигают аргументы в пользу того, что иерархия, подобная иерархии волчьей стаи, не имеет отношения к собакам, поскольку наша домашняя собака произошла, вероятно, от питающихся отбросами деревенских собак, которые не жили в стаях, в отличие от волков. Картина исторической собаки, питающейся, подобно голубям и крысам, отходами человеческой жизнедеятельности, может и не очень романтична, но это отличный аргумент, и он заслуживает внимания. Деревенские собаки, или «собаки-парии», обнаружены на окраинах поселений почти по всему миру. Они меньше волков (их вес находится в пределах 14–16 кг), меньше волков боятся новых вещей, и что особенно важно для интересующего нас вопроса, не обязательно живут в жестких стайных образованиях, свойственных волкам. Ограниченное число наблюдений, имеющихся по деревенским собакам, позволяет предположить, что они жили либо поодиночке, либо в маленьких свободно организованных группах. Волки охотятся преимущественно на крупную добычу вроде лосей и оленей и зависят от сплоченности стаи, которая служит для координации охоты в группе и для исключения постоянной драки за трофеи. Каждый волк имеет собственный социальный статус по отношению ко всем остальным.

Поскольку социальные взаимоотношения питающихся отходами деревенских собак, по всей видимости, должны быть иными, чем внутри волчьей стаи, некоторые тренеры собак пришли к заключению, что социальный статус и иерархия не затрагивают наших собственных домашних собак. Но эта гипотеза, если учесть то, что мы знаем, как ведут себя наши собственные собаки, противоречит интуиции и в ней не хватает понимания того, как поведение и окружающая среда взаимодействуют друг с другом. Хотя ученые провели поразительно мало исследований социальной структуры домашних собак, мы многое знаем о формировании социальных структур у диких животных и можем использовать это знание для получения информации о наших собственных взаимоотношениях с нашими собаками.

Подобно многим социальным от природы биологическим видам, псовые проявляют замечательную гибкость в том, как они структурируют свои взаимоотношения. Например, койоты Вайоминга сбиваются в стаи зимой, когда они в основном питаются трупами лосей. В другие сезоны, когда в окрестностях появляется недостаток высококачественной пищи, койоты разделяются и живут в одиночку за счет мелких животных, ящериц и ягод. Невыгодно жить вместе, когда доступная скудная еда рассредоточена на большом пространстве. Похожие трансформации в социальной структуре при изменении распределения пищи происходят у многих биологических видов, включая приматов. Многие из них, называемые «факультативно социальными видами», разделяются, когда пища скудна, и сразу же возвращаются к групповому проживанию, как только появляется достаточное количество пищи. Равномерное распределение низкокачественной пищи (подобной ящерицам и ягодам у койотов и мусору у деревенских собак) приводит обычно к относительно свободной социальной структуре. Нет смысла целой группой искать еду в мусорной куче и драться за выброшенные кости и пустые банки из-под супа, если подобное «добро» разбросано по всей округе. Но если те же самые особи оставят подобный источник пищи и начнут жить в среде, в которой доступна еда более высокого качества, но менее равномерно рассредоточенная, они будут успешнее действовать в группе, а группе необходим социальный механизм, чтобы избежать серьезных конфликтов за трофеи.

Этой изменчивой природой социального порядка можно объяснить, почему домашние собаки ведут себя так, как если бы социальная иерархия была для них важна, хотя они и произошли от питающихся отходами деревенских собак, которые, возможно, были меньше заинтересованы в сохранении табели о рангах. Собаки, которые живут на отбросах и мусоре и питаются отходами, находятся в экологической нише, подобной той, что наблюдается у койотов летом. Но возьмите тех же самых собак и поместите их в ситуацию группового проживания, где вкусная еда приходит из одного центрального места, и все изменится.

Я встречала несколько спасенных уличных собак из Северной Африки и Центральной Америки: они после жизни в домах с кондиционерами и экологически чистых собачьих обедов, приготовленных из цыпленка и баранины, не вели себя, как животные, неспособные к пониманию иерархии. Не в пример собакам, чьи возможности ограничиваются ковырянием пустых пакетов из-под еды и человеческих фекалий, наши домашние собаки сидят на настоящей золотой жиле ресурсов — от вкусной пищи до бесплатного массажа каждый вечер. Если эта жила не стоит того, чтобы за нее конкурировать, то я тогда не знаю…

Хороша гипотеза о том, что, хотя социальный статус имеет самое непосредственное отношение к собакам, они намного меньше одержимы им, чем волки. Собаки куда ближе к ювенильным, чем ко взрослым волкам, а юные волки менее заинтересованы в социальной иерархии, чем взрослые. В своем исследовании волков Эрик Цимен (в «Wolves of the World») показал, что «различия по рангам более заметны среди высоко статусных волков, менее отчетливы среди низко статусных и молодых волков и не существуют среди щенков». В этом есть правда, и она применима и к нашему биологическому виду, хотя, конечно, у людей все выглядит гораздо сложнее. Очень маленькие дети не осознают статуса вообще: нам по мере взросления приходится постигать, что некоторые люди «равнее» остальных.

Если мы, наконец, сможем выполнить хорошее, методически выверенное исследование социальной системы американских домашних собак, то, я полагаю, даже внутри этой категории найдем различные уровни отношения к важности статуса в зависимости от условий жизни собак. Я вижу гораздо больше связанных со статусом проблем поведения у собак, живущих в доме, чем у собак, живущих в вольере питомника или во дворе в собачьей будке. Поэтому, необходимо быть осторожным, говоря о социальном поведении собак как таковых, поскольку та же самая собака может вести себя по-разному в зависимости от окружающей среды.

 

Правда о доминантности

Понимание социального статуса особенно важно потому, что неправильная трактовка значения термина «доминантность» приводила и приводит к жестокому обращению с собаками. Множество традиционных подходов в тренировках по послушанию могут быть охарактеризованы фразой: «Делай так, как я тебе сказал, иначе я сделаю тебе больно». В основе этого метода лежит предположение, что собаки должны делать то, что мы им говорим, потому что мы это им велели: в конце концов, мы люди, а они собаки, и конечно, люди имеют более высокий социальный статус, чем собаки. Но этот подход терроризирует многих собак и приводит к тому, что они боятся своих владельцев или становятся защитно-агрессивными, поскольку постоянно чувствуют над собой угрозу атаки.

Несколько лет назад две мои клиентки рассказывали, что их собака, помесь австралийской пастушьей собаки, была непослушна и доминантна. Когда я спросила, почему они думают, что она доминантна, они ответили: «Потому что она не поддается воздействию альфа-броска». Я попросила их это продемонстрировать, чтобы понаблюдать за собакой. Одна из женщин, с виду добрая и любящая, схватила собаку за загривок, потрясла в воздухе и швырнула на спину. Затем, следуя инструкции местного тренера, она встала над замершей от страха собакой и зарычала ей в лицо. Это все произошло так быстро, что я не смогла остановить начавшееся «действо». Могу вообразить, что думала бедная маленькая собака. Я сама была ошеломлена, а ведь это не я подвергалась подобной экзекуции. К счастью, владелицы были рады исключить этот «альфа-бросок» из своего репертуара. Им претило его выполнять, но они чувствовали себя обязанными делать то, что им посоветовали.

Несчастная австралийская пастушья — лишь один пример из миллиона собак, которые ежегодно под видом «тренировки» подвергаются жестокому физическому обращению. Многие люди приравнивают доминантность к агрессии и быстро перенимают использование агрессии для достижения желаемого. Ирония заключается в том, что доминантность на самом деле — это социальный инструмент, предназначенный для уменьшения уровня агрессии, а не для содействия в ее нагнетании. Иерархическая социальная система позволяет индивидам разрешать конфликты, не прибегая к драке. Любой индивид, на самом деле имеющий высокий социальный статус, обладает достаточной властью, чтобы не нуждаться в использовании силы. Можно сказать, что применение силы в действительности отражает отсутствие реальной власти, поскольку в случае, когда индивид располагает настоящей властью, у него не возникает необходимости применять силу. Я могла бы скомандовать вам «сидеть» и «место», указав на стул, и, если бы обладала в ваших глазах достаточно высоким социальным статусом, одни мои эти слова заставили бы вас подчиниться. Если бы мне не хватало связанной со статусом власти, я могла бы угрожать вам пистолетом, или — хуже — тем, что оставлю своих четырех собак на неделю у вас дома. Иными словами, если бы я нашла способ оказать нужное силовое воздействие, я могла бы заставить вас подчиниться, но нуждалась бы в этом только в том случае, если бы не имела достаточной власти с самого начала.

Статус, доминантность и агрессия — совершенно разные вещи, и путаница в этих понятиях не приносит нашим собакам ничего хорошего. Статус — это место или ранг в обществе, тогда как доминантность описывает взаимоотношения среди индивидов, при которых один имеет более высокий статус, нежели другой — в определенном контексте. Агрессия не обязательно является компонентом доминантности. Агрессия, как она определяется биологами, — это действие, целью которого является причинение вреда, тогда как доминантность — это место в иерархии. Кровавый мятеж, во время которого убивают монарха, — это пример человеческой агрессии, тогда как сам по себе факт существования монарха — пример социальной иерархии. Этот монарх или президент, или вожак стаи мог быть избран без насилия, возможно, благодаря родству с прошлыми монархами или на выборах. Таким образом, агрессия и угроза ее применения могут быть использованы для достижения более высокого социального статуса, но зачастую в них нет необходимости.

Моя подруга, тренер собак Бет Миллер, зовет моего Люка «естественный альфа». Люк — спокойный, уверенный в себе пес, который не боится за свое место в мире и, похоже, не чувствует потребности доказывать это. Он приветствует посещающих наш дом собак с дружеской уверенностью: хвост вверх, уши вперед, — истинный Самец Номер Один среди собак на нашей ферме. Между тем у Люка была масса возможностей продемонстрировать агрессию. Он еженедельно работает со мной по случаям агрессии между собаками и пережил несметное число ситуаций, когда другие собаки пытались вовлечь его в опасный конфликт (я не подвергаю его риску физического ранения, не беспокойтесь). Но сам по себе факт того, что Люк — собака с высоким социальным статусом, «доминантный» по отношению к другим собакам, не означает, что он агрессивен. Если собака лает на него и делает выпады, Люк просто отворачивает голову, отклоняя ее напряжение и не оставляя ей энергии, которая могла бы служить опорой для продолжения. Единственное, что бы он не стерпел, так это попытку другого самца взгромоздиться на него (хотя бы частично). Такие попытки имеют отношение к социальному статусу, а не к полу, конечно, если только речь не идет о течной суке. Если собака пытается запрыгнуть на Люка или «облокотиться» на него, Люк издает короткий рык или иногда сопровождает его выпадом в сторону другой собаки, ясно обозначив, что он может постоять за себя и будет это делать в случае посягательств. Собаки принимают эту демонстрацию статуса и уступают ему без сопротивления.

 

Концепция, ранее относимая к доминантности

Если доминантность — не то же самое, что агрессия, то что же это такое? Впервые использованный десятилетия назад в исследованиях поведения животных термин доминантность описывает взаимоотношения между двумя животными. Под доминантностью понимался «приоритетный доступ к предпочтительным, ограниченным ресурсам» — не более и не менее. Это одна кость на земле, две особи, которые хотят ее заполучить, и тот, кто ее получит. Это то, какой самец шимпанзе спарится с самкой, когда этого хотят двое. Это приоритетный доступ (мне достанется это первому) к предпочтительным (я действительно хочу это), ограниченным (их недостаточно, чтобы хватило всем) ресурсам (лучшая пища, лучшее спальное место, лучший офис и т. д. и т. п.).

Аспект доминантности, который важен для владельцев собак — это связанная с ним социальная свобода Некоторые собаки будут непрерывно к вам приставать, требуя, чтобы вы гладили их, но зарычат на вас, когда позже вы протянете руку, чтобы погладить их на их лежанке. Добивающиеся статуса собаки и собаки, осознающие себя на высоких позициях социальной иерархии, ощущают достаточную свободу, чтобы касаться вас и требовать поглаживания, когда чувствуют к этому расположение, но попросят вас держаться подальше, если вы сами предпримите попытку воспользоваться подобной социальной свободой. В следующей главе я буду говорить о практическом значении наших взаимоотношений, связанных со статусом, но на данный момент важно сконцентрироваться на этологии социальных иерархий.

Иногда люди приходят в замешательство по поводу социального статуса и доминантности, поскольку все это выглядит так, словно собаки непоследовательны: одна собака всегда первой подберет кость, а другая первой пройдет через дверь. Но доминантность, или высокий социальный статус, не означает того, что один индивид получает каждый раз все, что он хочет, в тот самый момент, когда он этого хочет. Доминантный индивид не обязательно получает первым доступ ко всему. Тулип, вне всякого сомнения, наиболее высокостатусная собака на моей ферме. Ни одна из бордер-колли даже и не подумала бы взять кость или мертвого кролика, которые лежат у ног Тулип. Но есть другие вещи, которые не столь важны для нее, поэтому низкостатусная Пип может спать на диване, не нарушая социальный порядок. Хотя Тулип тоже любит на нем спать, для нее диван не настолько важен, насколько важна кость. Доминантные особи имеют возможность сами определять, что для них важно. Это часть социальной свободы, которой они наслаждаются.

Социальный статус не всегда касается лишь инициативы наиболее могущественных индивидов, поскольку иерархии намного сложнее этого. Высокостатусные индивиды часто зависят от поддержки других членов группы и без этого не могут удерживать власть. Доминантный самец шимпанзе сохраняет свою позицию только в том случае, если его поддерживает коалиция сторонников. Деспотичные доминантные волки могут быть свергнуты совместными усилиями стаи. Как все мы знаем, даже высокостатусные люди могут утратить чувство реальности и лишиться власти из-за того, что перешли допустимые границы.

Важно также иметь представление о том, что у животных с социальной иерархией группа не делится на «доминантного» индивида и «всех прочих членов группы». Типичная социальная группа состоит из трех основных категорий особей: альфа, или доминантного, индивида; бета — группы индивидов, находящихся в поиске возможности улучшить свое положение в иерархии, и омега — группы индивидов, которые просто ни за что не конкурируют. У волков, к примеру, омега-группа всегда включает щенков и ювенильных особей, но в нее также могут входить зрелые волки, которые просто не относятся к числу тех, кто хочет быть лидером. Роль лидера у любого из видов животных сопряжена с ответственностью и риском, точно так же, как и у нашего вида. Все свидетельства, которыми мы располагаем на данный момент, заставляют полагать, что представители многих видов животных существенно разнятся в своем желании быть «главной собакой». Определенно не все собаки хотят быть доминантными, хотя некоторые тренеры полагают обратное. Правда, многие собаки, как и некоторые люди, постоянно стремятся подняться вверх по социальной лестнице и всегда обращают внимание на то, как их положение воспринимается другими. Большинство этих собак сделают все возможное, чтобы улучшить свою позицию в жизни, а затем примут то положение, которое в конечном итоге сложилось у них в стае. Однако я встречала нескольких собак, которые были одержимы идеей достижения полной социальной свободы. Такие собаки редки, но они очень опасны, поскольку готовы заплатить любую цену, чтобы добиться того, что хотят, и им абсолютно все равно, ранят они вас или нет.

Другие индивиды, люди или собаки, похоже, равнодушны к этому. Не каждый хочет нести на своих плечах груз ответственности за всю группу. Мы все знаем людей, которые тратят массу энергии, улучшая свое жизненную положение, и все мы знаем людей, которые явно счастливы работать с девяти до пяти, радуются садику возле дома и детям и не конкурируют за внимание и власть, которые дает статус. Нет ничего правильного или ложного в каждой из таких позиций. Общества, подобные нашим, вероятно, нуждаются в таком разбросе, чтобы нормально функционировать. Если бы каждый человек отчаянно хотел стать председателем комитета или президентом компании, это могло бы привести к большому беспорядку, и этот универсальный принцип точно так же справедлив для собак, как и для людей.

Не дайте себя, однако, провести собакам (или людям), которые иногда демонстрируют образцы необыкновенно покорного поведения. Всего лишь тот факт, что собака быстра на демонстрацию подчиненности по отношению к другой, не означает, что она не стремится поднять своей статус. Я видела много собак (особенно сук), которые демонстрировали запредельные версии подчиненного поведения в некоторых обстоятельствах, но затем, спустя время или после изменения состава стаи, становились наиболее вероятными претендентами на лидирующую позицию. Другие собаки, вероятно, прекрасно знали, что эти собаки просто сделали ставку на свое время и ожидают открытия вакансии, точно так же, как мы зачастую можем распознать карьеристов, даже если они пресмыкаются у наших ног. Иногда люди, прикладывающие максимум стараний, чтобы вести себя подчиненно, в большей степени озабочены статусом и заинтересованы в том, чтобы добиться высокого положения. У меня как-то был студент в университете, который разве что не целовал край моей юбки, превознося каждую мою фразу, как перл мудрости. Осыпая меня умиротворяющими словами верноподданного, он подбирался все ближе и ближе, требуя специального внимания, которое выходило далеко за рамки того, о чем могли мечтать другие студенты (он хотел, чтобы я встречалась с ним после каждой лекции и слово в слово повторяла лекцию для него). Его поведение было такой поразительной комбинацией настырности и «чего изволите», что я изобрела новое выражение для его описания — агрессивное подобострастие, и теперь использую его и для описания собак.

У меня была сука бордер-колли Бесс, которая приветствовала новых собак на ферме классической высокостатусной позой: все ее тело от ушей до хвоста устремлялось вверх и вперед. Она высоко приподнималась, как бы вытягивая туловище вверх, и целенаправленной и уверенной рысью подбегала к вновь пришедшим. Те немедленно сигнализировали: они понимают то, что посещают ее территорию, и что Бесс имеет на ней права, которых нет у них. Они опускали головы и хвосты, подавались туловищем назад, а не вперед, и позволяли Бесс обнюхивать их, где ей угодно. Но однажды пришла с визитом ширококостная помесь хаски, и на этот раз Бесс встретила себе подобную. Когда она целенаправленно подбежала поприветствовать гостью, та стояла спокойно и сохраняла свою — хвост вверх, голова вверх — позу. Она взорвалась в рычащем лае, когда Бесс потянулась понюхать у нее под ногой. Менее чем через четверть секунды Бесс распласталась на земле, разложив задние лапы в так называемом «паховом представлении», вздернув вверх передние лапы и повернув голову в сторону. На сей раз гостья проделала обряд обнюхивания, и все оставшиеся выходные Бесс обращалась с хаски, как с находящейся в гостях особой королевской крови. Они играли и возились вместе, вместе гонялись за кроликами и спали бок о бок на ковре в гостиной, но высокостатусная Бесс моментально превратилась в подобострастное пресмыкающееся, постоянно облизывая губы Ее Величества Хаски, прогибаясь и стелясь перед ней по высшему разряду. Однажды утром я стояла рядом с другими собаками, наблюдая это подобострастное поведение Бесс. Через несколько минут мы с собаками обменялись взглядами, совсем, как это бывает между друзьями у людей. Я не могу знать, что было в их головах, но все еще задаюсь вопросом: были ли они столь же удивлены, как и я. Если бы вы только увидели Бесс около хаски, вы бы описали ее как одну из самых покорных из когда-либо виденных вами собак. Поэтому помня о Бесс и хаски, не думайте, что все собаки, демонстрирующие покорность, хотят находиться в подчиненном статусе всю оставшуюся жизнь — не больше, чем агрессивно подобострастные люди хотят оставаться на низших ступенях социальной иерархии.

 

Хочу стать альфой

Важно знать, добивается ли индивид более высокого статуса, поскольку большая часть агрессии в социальных иерархиях многих биологических видов идет от стремящихся к высокому статусу индивидов — представителей бета-группы, которые не достигли доминирования, но находятся в борьбе за более высокую позицию. Например, доминантный самец волка редко присоединяется к группе, когда волки среднего ранга из его стаи нападают на «козла отпущения» группы. Это нападение — распространенное явление в волчьей стае и обычно инициируется бета-самцами — вторыми по рангу после альфы. Исследователь Эрик Цимен писал, что самцы волков альфа-ранга почти всегда «показывают исключительную степень терпимости» (он обнаружил, что среди бета-самцов агрессия встречалась в три с лишним раза чаще, чем среди любой иной категории волков в стае).

Агрессия среди бета-категории типична для многих биологических видов с социальной иерархией, включая и людей. Любой социолог скажет вам, что самая напряженная и выраженная агрессия в корпорации — среди менеджмента среднего уровня, и приматологи, изучающие обезьян, скажут вам то же самое. Это определенно понятно на интуитивном уровне, если подумать о поведении людей, борющихся за власть. Вашингтон не делится на президента и массы внестатусных прочих. Там имеется большая бета-группа людей, постоянно конкурирующих за власть и положение, и, судя по новостным репортажам из американской столицы, при этом в ход нередко идут «зубы». Многие люди хотят оказаться на самом верху бета-категории, чтобы быть допущенными к уху доминантного индивида — со свободным доступом к трону, занимает ли его альфа-самец или президент Соединенных Штатов. Я называю это феноменом Киссинджера, который нередко наблюдаю у собак.

Важность статуса также зависит от ранга самих индивидов. У волков, например, разница в рангах более явна среди высокостатусных волков и менее выражена среди особей низкого ранга. Среди нашего собственного вида статус, очевидно, становится более важным по мере возрастания социального статуса индивида. Что важнее: разница между золотой или серебряной медалью на Олимпиаде или между двадцать третьим или двадцать четвертым местом на тех же соревнованиях? Если бы я выиграла золото, и некто поздравил бы меня с выигрышем серебра, я бы поправила его. Но если бы разница была между двадцать третьим и двадцать четвертым местом, не уверена, что я стала бы делать замечание.

Помимо прочего, значение имеет ценность ресурса. Я видела, одни и те же люди благородно игнорировали разногласия, стоившие им первого места на небольшом соревновании пастушьих собак, но, не колеблясь, повышали голос, если чувствовали, что проиграли первое место на большом и важном соревновании.

 

Могут ли представители двух видов быть в одной и той же стае?

Учитывая, что ранг важен и для людей, и для собак, как он влияет на их взаимоотношения друг с другом? Недостаточно ясно, могут ли индивиды из двух разных групп, людей и собак, слиться в единую социальную единицу и сохранять при этом различное положение в иерархии. Этот вопрос заслуживает куда больше внимания со стороны ученых, тренеров и любителей собак. Как-то вечером за коктейлем мы с Джоном Райтом, другим сертифицированным специалистом по поведению животных, долго и увлекательно обсуждали, воспринимают ли собаки людей как часть своей социальной иерархии. Он сказал «нет», я сказала «да», и ко второму джину с тоником мы уже оба думали, что не так уж важно, кто из нас прав, но этот вопрос сам по себе является первостепенным. Мое собственное мнение заключается в том, что собаки и люди могут сосуществовать в пределах одной и той же иерархии по причине значения самих понятий доминантности и социального статуса. Если доминантность — «приоритетный доступ к ресурсам», который дает право на большую социальную свободу одному индивидууму по сравнению с другими, тогда логично предположить, что индивиды, живущие вместе в доме, полном ресурсов, разделяют те же проблемы, что и проживающие в группе животные где угодно еще. Если вы уроните свиную отбивную между собой и своей собакой, вы станете двумя индивидами, каждый из которых желает одну и ту же вещь, но не хочет делить ее с другим.

Я обычно встречаю собак, чье поведение может быть вызывающим по отношению к членам семьи, которых они воспринимают как низкостатусных (особенно, если это с невысокие заботливые женщины с мягким голосом), но они ни разу не ослушались бы более авторитетных членов семьи. Помимо этого, собаки приветствуют людей теми же самыми визуальными сигналами, которые используют при приветствии представителей собственного вида: поднимая или опуская голову, размахивая хвостом или оставляя его в неподвижности. Большинство собак не подходят таким образом к представителям любых других биологических видов: они обнюхивают их как интересный объект, играют с ними, как с игрушками (как это делает Тулип с ягнятами) или обращаются, как с добычей. Конечно, встречаются исключения, но чтобы собаки приветствовали отличных от человека животных как социальных компаньонов — относительно редкие случаи, за исключением того, когда они живут вместе. Собаки ведут себя так, как если бы они воспринимали нас как часть их социального круга, и мне понятно, почему. Хотя мы и относимся к двум разным биологическим видам, но живем вместе, спим вместе, едим вместе и конфликтуем из-за ресурсов.

Хотя многие из наблюдаемых мною серьезных историй, в которых собаки рычали или кусались, имеют мало общего с доминантной агрессией, бывают случаи, когда социальный статус, очевидно, является одним из факторов, приведших к неприятным ситуациям. Собака могла и не быть доминантной, но это не означает, что социальный статус был ни при чем. Я полагаю, что масса драк между проживающими вместе собаками связана со статусом, и думаю, что некоторые из укусов, которые я вижу у владельцев, вызваны конфликтами по поводу социального порядка. Собачьи драки внутри одного дома наиболее часты (и наиболее травматичны) между индивидами одного пола (у каждого пола имеется своя табель о рангах, как, например, у волков, овец, лошадей и многих видов приматов). Драки происходят обычно тогда, когда подросток переходит в зрелый возраст: статус приобретает значение, и драки часто возникают из-за ресурсов вроде еды, места и внимания. Но восприятие социального ранга нетривиально в коллективе, включающем людей и собак, поскольку даже самым испорченным собакам приходится ждать, чтобы их владельцы открыли дверь, достали еду, надели на них поводок. Я подозреваю, что наиболее статус-ориентированные собаки воспринимают себя представителями верхушки бета-категории или полагают, что находятся в процессе сложных и переменчивых переговоров по обретению альфа-позиции. Если ваша собака подобного типа, следующая глава даст вам некоторые представления о том, как быть доброжелательным лидером, пока ваша собака учится быть терпеливой и вежливой.

 

Кроткие (и умные) будут владеть землей

Имеется еще один аспект социальной структуры, который следует понимать тем из нас, кто живет с собаками, и Пип служит тому хорошей наглядной иллюстрацией. Она, вне всякого сомнения, имеет самый низкий социальный ранг на ферме и больше всех боится конфликта. Она бы не стала спорить с Тулип за кость, даже если бы голодала. Но прошлым вечером, когда все собаки лежали около меня в гостиной, Пип забрала жевательную косточку Тулип. Пока Тулип в центре комнаты грызла косточку, лежащая в трех метрах от нее Пип начала ухмыляться и бить хвостом, глядя на Тулип. Держа голову низко и покорно отведя назад губы, она поползла по полу, медленно и неустанно приближаясь к Тулип. В итоге она, оказавшись рядом с ней, начала смачно лизать ее в губы, все еще держа голову опущенной и колотя хвостом. Этот тип поведения, называемый активной подчиненностью, является демонстрацией примирения, снимающей агрессию в обществе собак с хорошими манерами. Поэтому Тулип не зарычала на Пип, она просто продолжала жевать свою косточку, пытаясь игнорировать длинный влажный язык Тулип. Пип все продолжала лизать — быстрее и быстрее, — пока Тулип, в конце концов, не закрыла глаза и не отвернула голову. Она выглядела так же, как выглядим мы, когда хотим, чтобы кто-либо просто-напросто убрался с глаз долой. Но тот факт, что Пип покорна, не означает у нее отсутствия настойчивости. Она продолжала извиваться, ползать и все вылизывать и вылизывать королеву Тулип, пока та, наконец, не встала и не удалилась прочь. Тогда Пип с победоносным видом устроилась поудобнее и начала с удовольствием и расслабленно грызть освободившуюся косточку, а я сидела с отвисшей челюстью, в который раз пораженная способностью Пип получить то, что она хочет, несмотря на низкий ранг в иерархии.

Как показывает история успеха Пип, социальный статус не единственный путь получения желаемого: настойчивость в сочетании с поведением примирения и успокоения срабатывает ничуть не хуже. Поведение Пип — хорошее напоминание о двух важных принципах, которые неплохо было бы понимать всем владельцам собак. Во-первых, социальный статус имеет значение в наших взаимоотношениях с собаками, но он лишь один из многих аспектов наших с ними отношений. В отношении некоторых собак, и особенно тех, которые не заинтересованы в обретении более высокого социального статуса, внимание, уделяемое доминантности, несоразмерно его истинной значимости. Во-вторых, это касается собак, для которых социальный статус является самоцелью, последнее, что должны делать владельцы — прибегать к грубым ориентированным на наказания тренировочным техникам. Они необходимы крайне редко и должны рассматриваться как неприемлемые, точно так же, как теперь считается недопустимым бить жен и детей. Имейте в виду, что существуют, в основном, три типа домов, в которых может жить ваша собака: дом, где люди используют силу и запугивание, чтобы сделать собаку послушной; дом, где ваша собака располагает полным социальным контролем и получает все, что хочет; или мирный гармоничный дом, где вы — мудрый, доброжелательный лидер. Выбирать Вам. Просто помните, что ваша собака не в состоянии сделать за вас этот выбор.

Вы не сможете ошибиться в том, кто из запечатленных на фотографии приматов доминантный, а кто — подчиненный. У большинства социальных видов высокостатусные индивиды выражают своей социальный ранг, распрямляясь и стараясь выглядеть как можно выше и больше, тогда как подчиненные индивиды сгибаются и пытаются казаться меньше

Учитывая разницу в наших размерах, даже самые доброжелательные приветствия человека собаке могут показаться демонстрацией доминантности

Во время первого знакомства Тулип выросла над Коди, который в это время пытался казаться как можно ниже и меньше, чтобы успокоить ее

Коди не реагирует на подчиненных собак, поэтому, приветствуя Пип, он не стал ложиться. Он стоит прямо, тогда как Пип пытается уменьшиться в размерах

После первого игрового наклона Коди лег на землю, а Пип пригнула свою голову, стараясь стать ниже и меньше Коди