— Док, мне нужно, чтобы вы как можно скорее приехали и осмотрели корову. Она легла и не желает подниматься, — как-то холодным воскресным февральским утром сообщил голос на другом конце телефонной линии.

Звонил Клай Бузер, мой добрый приятель, совмещавший разведение скота с торговлей лесом, а также преданный поклонник футбольной команды «Алабама Кримсон Тайд» и ее легендарного тренера Пола (Медведя) Брайанта. Клай был отличным парнем, но его манера непрерывно болтать о футболе действовала многим на нервы, особенно это касалось болельщиков «Обурна» (и меня в том числе).

Я неплохо разбираюсь в коровах, пусть и без большого желания, но мне пришлось пообещать Клаю заглянуть к нему после осмотра заболевшего мула. Когда корова укладывается на землю и не поднимается в течение нескольких дней, у нее развивается дегенерация мышц и нервов, плохо поддающаяся лечению, поэтому ни один ветеринар не придет в восторг, услышав, что ему придется лечить корову с такими симптомами. Хотя бывало и по-другому, например, если корова легла из-за мастита, тогда после внутривенной инъекции кальция пациентка вскакивала как ни в чем не бывало. Иногда встречались животные, причиной болезни которых являлись сложные нарушения метаболизма, здесь стандартные методы лечения оказывались вообще неэффективными.

Корова Клая явно страдала от хронического недоедания, что было типичной проблемой для зимнего времени в Чоктау шестидесятых годов. Это вовсе не означало, что корову плохо кормили. Зачастую приходилось встречаться со старым животным, у которого почти не осталось зубов или они настолько сточились, что ими нельзя было как следует жевать. (Термин «хроническое недоедание» обычно кажется владельцу коровы более благозвучным, чем «истощение». К другим не менее полезным эвфемизмам я отнес бы «проблемы внутренностей», «комплекс дефицита внутренней энергии» и «расстройство наполнения сычуга».

Лично мне больше нравится термин «пустое брюхо», но боюсь, услышав такое определение, кое-кто из фермеров выгнал бы ветеринара вон). Были и такие, кто недокармливал скот, — у некоторых не хватало кормов и денег, другие искренне не понимали, что в холодное время года животные нуждаются в усиленном рационе.

Корова Клая укрылась в самой чаще леса — они всегда так делают, когда им не по себе, — и без помощи искусного следопыта, каковым являлся Лайдж, первый помощник Клая, мы бы ее ни за что не нашли. Сначала мы тряслись на ископаемом джипе Слая по бугристому от корневищ проселку — на мой взгляд, этот автомобиль прекрасно сохранился чуть ли не со времен Второй мировой войны, — затем еще добрую сотню ярдов прошагали пешком, и наконец добрались до места, где залегла моя потенциальная пациентка, гибрид херфордской и джерсийской пород. Лайдж обогнал нас на тракторе, он привез сена, зерна и воды.

Корова с жадностью набросилась на корм, выхватывая из корзины солидные порции. На меня она взглянула с подозрением. Я знал, что Лайдж порой балуется доморощенной ветеринарией, хотя и не пытается тягаться в этом с мировыми знаменитостями. Он частенько помогал Клаю, а иногда и его соседям, если у тех случались неприятности с коровами, был ярым пропагандистом надрезания хвоста и считался ведущим авторитетом в лечении болезни «Мурра». Мое мнение по этим вопросам во внимание не принималось.

— Док и впрямь неплохо разбирается, когда нужно помочь при отеле, вправить корове матку или проверить стадо, — как-то заявил один из фермеров. — Но я не дам за него и гроша, если дело коснется «Мурры».

Насколько я могу судить, симптомами «Мурры» считаются отек головы и языка, а также слюнотечение.

— Что, по-вашему, могло приключиться с коровой, Лайдж? — дипломатично поинтересовался я, осматривая эту старушку и заранее зная ответ.

— Думаю, у нее червь в хвосте, — ответил он с извиняющейся интонацией. Я уже добрался до головы пациентки, захватил — ее левой рукой и, оттянув нижнюю губу, осмотрел то место, где когда-то находились зубы. От резцов остались лишь пеньки, напоминающие мелкий жемчуг. Они были сточены и почти не выступали из десен.

— Сколько ей лет, Клай? — спросил я, с любопытством ожидая, что он скажет.

— Дайте сообразить, док, — протянул он, пытаясь сосредоточиться. — Вроде бы я купил ее в Линдене на ярмарке в тот год, когда «Алабама» проводила с «Туланом» ночной матч в Мобиле, тогда она была годовалой телкой. Получается, ей около десяти. Как всякий истинный болельщик, любое значимое событие своей жизни он связывал с каким-нибудь матчем своей футбольной команды.

— Взгляните на ее зубы, Клай! Ваша корова уже достаточно взрослая, чтобы идти голосовать! — воскликнул я. — А заодно посмотрите, в каком она состоянии. Кожа да кости. К тому же она беременна, а плод довольно крупный, — это для нее тяжелое испытание. Думаю, у нее нет шансов.

— Но, док, я помню, как вы приезжали к тете Молли и вылечили ее старую джерсийскую корову, когда она вот так же улеглась на землю. Вы сделали ей укол, она вскочила и побежала, как новенькая.

— Но у той был мастит, а не истощение, для вашей коровы такой способ не подойдет.

— Лайдж говорит, у нее червяк в хвосте, поэтому ей нужно надрезать хвост, а рану посыпать солью и перцем, но я сказал, что ваши средства лучше. Эта старушка всегда была хорошим игроком, мне не хочется ее потерять.

— Вполне можно надрезать корове хвост и приправить его специями, но на мой взгляд, делу это не поможет, если, конечно, вы не планируете тут же ее съесть. Давайте лучше введем ей глюкозу и другие лекарства внутривенно, а потом добавим кое-какие витамины. Если этот план не сработает, мы возьмем желудочный зонд и накачаем ей внутрь отрубей и овсяного отвара. Если и тогда мы не достигнем успеха, то подведем под нее веревки и будем поднимать два раза в день. Если все равно ничего не получится, значит, мы проиграли и вы можете увольнять тренера. Как вам такой план игры?

— Вполне, но я все же думаю, может, лучше обрубить ей хвост…

— Мы не будем этого делать. Выбросите эту мысль из головы. Это неспортивно!

Проделав все необходимое, я оставил Лайджу лекарства, чтобы он мог продолжать процедуры. По вечерам Клай регулярно звонил мне с докладом о прогрессе или о его отсутствии, каждый раз намекая, что неплохо было бы позволить Лайджу провести хирургическую операцию. Выкармливать слегшую корову — довольно тоскливое занятие, особенно если и сама корова, и те, кто за ней ухаживает, теряют бодрость духа и готовы капитулировать. Клай сдался примерно через месяц после моего визита.

— Док, не могли бы вы заглянуть ко мне и избавить старушку от мучений? — попросил он. — Я больше не в силах выхаживать ее. Может, вы сделаете ей такой укол, чтобы она просто уснула?

У меня было все необходимое для этого, и я обещал заехать на ферму в ближайшие дни.

— Док, я знаю, это не по-вашему, — признался Клай, — но Лайдж все твердил насчет того, чтобы обрубить старушке хвост, поэтому в конце концов я согласился.

— Может, вы и правы. У меня другое мнение, но ведь это ваша корова, Клай, и вы можете делать с ней все, что сочтете нужным, — ответил я. — Но вы должны знать, сделано все возможное, чтобы спасти вашу корову, и никакие средства ей уже не помогут. Она была обречена с самого начала.

Тем временем машина Клая, на которой мы ехали, миновала сосновую рощу, преодолела крутой подъем по каменистому пастбищу и начала спускаться к «лежбищу» злополучной пациентки.

Неожиданно Клай придвинулся к краю сиденья, быстро протер лобовое стекло со своей стороны и зажмурился.

— Д-док, что это там впереди или я вижу привидение? — заикаясь, пробормотал он.

Я выпрямился и на тропинке, вьющейся между соснами и кустарником, разглядел быстро двигающуюся корову. Разинув рты, мы дружно уставились на эту старушку, которая еще несколько часов назад лежала пластом, заглядывая в распахнутые «ворота смерти», а теперь бодро вышагивала нам навстречу. Она оказалась достаточно сообразительной и придерживалась середины тропинки, где почти не попадались предательские корни деревьев. Время от времени спотыкаясь, она шагала напряженной, скованной походкой, напомнив мне старого солдата, горделиво марширующего на параде в День ветеранов. В моих ушах буквально гремел гимн морской пехоты, когда корова, протрусив по холму, поравнялась с грузовиком и резко остановилась словно бы для того, чтобы отдать нам честь. Однако вместо этого она просто уставилась на нас, сверкая глазами.

Затем, взмахнув забинтованным хвостом, она протопала мимо грузовика, свернула на пастбище и приступила к дегустации зелени.

Зрелище было просто поразительным. Забинтованный хвост свидетельствовал о том, что Лайдж исполнил свой замысел! Выйдя из машины, мы увидели, как он стремительно шагает нам навстречу из рощицы, улыбаясь до ушей. В одной руке он нес большую коробку перца, а в другой — упаковку поваренной соли. Из заднего кармана комбинезона свисали остатки старой рубахи.

Как выяснилось, Лайдж сделал надрез над кисточкой коровьего хвоста и всыпал в рану щедрую порцию специй, после чего обвязал ее лоскутом рубахи. Повязку украшал кокетливый бантик.

— Лайдж, чем вы заставили ее подняться? — я пытался скрыть замешательство.

— Ну, — протянул он, — я только обработал ее хвост, как делаю обычно, а потом заставил ее встать. Сначала она никак не соглашалась, тогда я кое-что шепнул ей на ухо.

— Что же ты ей сказал? — нетерпеливо спросил Клай.

— Сказал, что мистер Медведь Брайант приказывает ей встать и пройтись. Через некоторое время она начала подниматься, но слишком уж медленно, тогда я схватил ее за хвост и немножко помог. Сначала она пыталась бежать, но чуть было не упала и решила притормозить.

— Зачем вы сказали ей про тренера Брайанта? — поинтересовался я.

— Потому что мистер Клай все время талдычит про мистера Брайанта, дескать, он может пройти по воде и остановить дождь в тот день, на который назначена игра. Вот я и подумал, что уж слегшую-то корову он легко поднимет.

— Лайдж, для этого годится любой сорт перца? — спросил я.

— Нет, сэр, только перец Уоткинса, и проследите, чтобы соль была настоящая, поваренная. Не берите соль с этим самым йодоформом.

Похожие рекомендации мне доводилось слышать и от других «народных целителей».

Прошло несколько недель, старая корова разрешилась отличным теленком и выкормила его. Но следующей осенью Клай, вернувшись домой с футбольного матча, не нашел своей коровы на привычном месте. На следующее утро они с Лайджем обнаружили старушку в чаще леса, куда она удалилась, чтобы умереть.

Я по-прежнему не понимаю механизма, который заставил старое, больное животное подняться на ноги, правда, и не уверен, что хочу его понять. Однако этот случай научил меня не проявлять самонадеянности и никогда не отрицать эффективности народных средств.