Торжественное открытие клиники мы приурочили на начало осени — и не просчитались. Люди радовались, что долгое знойное лето почти позади, в воздухе витал дух футбольных матчей, близился сбор урожая. Джан решила, что для праздника лучший день недели — это среда; и вот она, лучший в мире организатор такого рода шоу, принялась обзванивать всех и каждого, а снаружи и внутри клиники укрепила плакаты. Я, в свою очередь, оповестил Чаппела и Майэтта, зная доподлинно, что для их непревзойденной бесплатной службы новостей мое сообщение станет первоочередной сенсацией. А еще мы вывесили объявления в кооперативном магазине кормов, в скобяной лавке Доггетта, в обоих банках и в здании БФА при средней школе графства Чокто. Словом, все главные точки мы охватили.

Впридачу к тому, что мы отлично подгадали с временем года, погода для нашего великого дня выдалась лучше некуда. Для области восток Миссиссипи/ запад Алабамы синоптики Меридианского телевидения предсказывали отсутствие дождей и восемьдесят градусов, и, судя по утреннему небу, прогноз попал в самую точку. Насчет дождя я изрядно беспокоился; человек, которого я нанял засыпать гравием парковочную площадку, прихворнул, и там по-прежнему были лишь голая земля да трава.

Хотя я приехал пораньше, — вычистить, накормить, напоить и полечить пациентов, — кое-кто из клиентов, друзья и прочие доброжелатели не преминули заглянуть в клинику по пути на работу, и шутя требовали пунш и печенье.

— В пикапе у меня найдется пара «Лунных» и бутылка-другая «Ар-Си» колы, хотите — угощайтесь; а что до Джановых печений и пунша, уж придется вам подождать до половины девятого, — объяснял я. — Или не видели объявления у входа: «День открытых дверей с десяти до двух»? А пока что я скармливаю сухую «Пурину» этой банде в задней комнате.

Джан с Лайзой прибыли точнехонько в восемь тридцать — вместе с микроавтобусом, доверху набитым чипсами, соусами, всевозможными вкусностями и богатым ассортиментом симпатичной посуды для всей этой снеди.

— До чего славные подносики! А откуда они, собственно? полюбопытствовал я, таща в дом целую охапку.

— Джон, кому и знать, как не тебе, что это — подарок нам на свадьбу! Мы ими уже не раз пользовались! — отвечала Джан, ловко расставляя подносы под нужным углом на карточных столиках.

— В жизни своей их не видел, — возразил я. — Но выглядят премило.

Со стороны подставки для микроскопа и по совместительству для пуншевой чаши, в которой Джан смешивала сложный коктейль из нескольких соков и газировок, — донеслось невнятное бурчание. Из бурчания следовало, что я и в самом деле вижу подносы отнюдь не впервые, а потом что-то такое было сказано насчет того, будто мне ни до чего дела нет, кроме как своего ветеринарного бизнеса. Но недолго мне предстояло расшифровывать «женское ворчание»: перед крыльцом с визгом затормозила машина. Женщина-водитель выпрыгнула из машины и опрометью ринулась в двери.

— Это вы — доктор Маккормак? — тяжело дыша, осведомилась она.

— Да, мэм.

— У меня собаку машина сбила, — воскликнула она, заламывая руки, однако с изумлением оглядывая стол, заставленный сладостями, под полкой со спреями против личинки мясной мухи.

— О'кей, давайте посмотрим.

В машине, на одеяле, грустно восседала годовалая немецкая овчарка весом фунтов под сто. Правая задняя лапа пса свешивалась с сиденья под странным углом, а все тело было щедро покрыто грязью и ссадинами.

— Как его зовут?

— Кинг. А я — Джули Пейдж.

— Рад с вами познакомиться. Когда это случилось? — осведомился я, опасливо протягивая руку к голове пса и называя его по имени. Кинг настороженно следил за рукой: этот сигнал красноречиво свидетельствовал о том, что пес терпеть не может фамильярности, тем паче со стороны чужаков, так что пусть я лучше держусь от него подальше. Мои руки и пальцы и без того были все в шрамах от собачьих укусов, и в практике своей я уже дошел до той стадии, когда предпочитаешь не попадать псу на зуб. Дело не в жгучей боли, и даже не в опасности заразиться бешенством; для того, кто временно оказался в положении однорукого, очень трудно вводить желудочный зонд лошади или принимать трудные роды у коровы.

— Кинг два дня как пропал; мы с ног сбились, его разыскивая. А сегодня поутру соседка обнаружила его на своем крыльце.

— Похоже, шока у него нет, верно? Дайте-ка наденем на него намордник, а тогда уж посмотрим, как бы перетащить беднягу в клинику, — проговорил я.

— Да он сам идти может, вот только поврежденная нога болтается. Думаете, она вверху сломана?

Чаще всего у собак ломается бедренная кость, особенно при столкновениях с автомобилями. У меня такое впечатление, что везде, где я когда-либо работал, переломы бедренной кости приключались не единично, а «пачками». То — ни одного за целую неделю, а то — три случая за один день. Карни Сэм Дженкинс, великий распространитель домодельной практической философии и новых для моего слуха теорий, в один прекрасный день принялся разглагольствовать о том, почему переломы бедренной кости поступают «в комплекте».

— Говорю вам, все дело в знаке луны, — клятвенно уверял он зимой, проводя свои выпиливательно-плевательские семинары у толстопузой печурки в магазинчике мисс Руби. — Сверьтесь с альманахом и сами увидите: в полнолуние ноги ломают чаще.

— А почему бы? — полюбопытствовал один из подручных.

— Да все из-за лунного тяготения. Понимаете, когда луна полная, собак так и тянет побродить по окрестностям; тут-то и возникает своего рода притяжение между псом и автомобилем. Вон Док объяснит вам получше меня, с его-то образованием. — Шесть пар глаз немедленно обратились от своего кумира к молодому ветеринару в ожидании его версии лунной теории.

— Минуточку, Карни, минуточку! Это твоя история, вот ты ее и доканчивай. Не думаю, что смогу что-нибудь прибавить к уже сказанному. И вообще, мне бежать пора, мистер У.Дж. меня уж десять минут ждет у Нормана Льюиса. — И, схватив пирожок «Лунный», я поспешно выбежал за дверь, затолкав теорию о луне и переломах куда-то в архивы сознания, для рассмотрения и изучения в будущем, — в самом что ни на есть отдаленном будущем!

Кинг дохромал до смотровой без особого труда, если не считать того, что как раз в этот момент начали прибывать первые гости. Все они явно принадлежали к числу любителей животных и глядели на собаку со сломанной ногой, медленно ковыляющую в клинику, с нескрываемым сочувствием. Я легко читал их мысли.

«Бедное животное! Интересно, что с ним будут делать. Слава Богу, что это не моя собака!»

— У вас, никак, вечеринка? — полюбопытствовала Джули, пока я надевал на пациента намордник. Она уже отчасти справилась с волнением. «Видимо, потому, что уверена: Кинг теперь — в надежных руках», — понадеялся про себя я.

— Да, мэм; возможно, вы заметили объявление на дверях. Мы празднуем торжественное открытие нашей клиники. Так что Кинг — наш первый официальный пациент. — Я опустился перед псом на колени и пару минут осторожно ощупывал бедро; хозяйка же поздравляла своего любимца с этой нежданной честью.

— Ну вот, все понятно, — объявил я. — У него срединный перелом бедренной кости, как вы и думали; чтобы кость правильно срослась, необходимо вставить в нее стальной стержень. Что до ссадин, все это — сущие пустяки.

— А вы за это возьметесь?

— Да, но вам следует принять во внимание, что у нас тут самая что ни на есть обычная сельская клиника, не больше, и рентгеновского аппарата у нас пока нет. Так что, если вы сомневаетесь, я буду рад переадресовать вас в один из ветеринарных госпиталей Меридиана. — На тот момент мы просто-напросто не могли себе позволить такую роскошь, как рентгеновский аппарат.

— Нет, я бы предпочла вас, если вы не возражаете. Гнус Кларк, — у него ферма по шоссе №22, — рассказывал, как прошлой осенью вы вытащили у его быка из желудка здоровенный кусок проволоки, и теперь он пасется себе на пастбище, как ни в чем не бывало, — возразила гостья. — Так что, если вы согласны, я пока вернусь в магазин.

Я пообещал перезвонить ей, как только закончу операцию.

Славный старина Гнус! Он и его семья то и дело отсылали в нашу клинику недужных пациентов, крупных и мелких. Мало-помалу я убеждался, что лучшей рекламы, нежели людская молва, для ветеринара и желать нельзя.

— Джан, пойди сюда на секундочку! — крикнул я. Она стояла у фармацевтических полок с лекарствами для крупных животных, показывая двум пожилым парам огромные сульфанидные болюсы — из тех, что мы прописываем коровам, страдающим пневмонией. Как и ожидалось, при виде здоровенных пилюль гости приходили в ужас и отпускали стандартные шуточки насчет лекарства: дескать, не убьет, так вылечит!

— А Лайза где?

— В приемной: раскрашивает и в куклы играет. — Часть приемной мы отвели под уголок игрушек, не только для Тома с Лайзой, но и для детишек наших клиентов. Мы надеялись одновременно развлечь малышей и удержать их подальше от некоторых малоприятных атрибутов смотровой и операционной.

— А во сколько придут дети?

— Миссис Минслофф сказала, около половины одиннадцатого или в одиннадцать. А что?

— Мне нужно поставить стержень этому псу; думаю, начну прямо сейчас, чтобы успеть до их прихода. Им наверняка будет любопытно поглядеть на собаку под анестезией, и на швы, и на лапу в шине.

— Сам знаешь, я не могу одновременно и экскурсоводом работать, и тебе ассистировать, и на звонки отвечать, — объявила Джан.

— Если ты мне поможешь просто уложить его, с остальным я отлично справлюсь и сам. — Как большинству ветеринаров, практикующих в одиночку, мне столько раз приходилось оперировать без ассистентов и с утра спозаранку, и глубокой ночью, что я уже ко всему привык. Главное, надо было заранее приготовить шовный материал, скальпели, тампоны и вскрыть упаковки с губками четыре на четыре. Наблюдая, как проводят операцию доктора медицины, мои коллеги, я всегда удивлялся тому, какая толпа младших хирургов, медсестер, лаборантов и прочих подсобников топчутся вокруг операционного стола, то и дело сталкиваясь друг с другом и ища, чем заняться. А я-то мечтал хотя бы об одном-единственном ассистенте!

Полтора часа спустя, как только я наложил последний шов на десятидюймовый разрез на бедре пациента, на парковочную площадку въехал автобус, а вслед за ним — целая автоколонна: это подоспели матери детсадовцев. Том стоял рядом с водителем, на манер гида, указывал на клинику и трещал без умолку, надо думать, читая своим приятелям лекцию о состоянии ветеринарной науки в графстве Чокто и о том, как он лично надзирал за возведением помянутой клиники. Я от души понадеялся, что на сей раз он воздержится от описаний того, как появляются на свет щенки. Томми только микрофона не хватало, чтобы почувствовать себя на седьмом небе — в раю для пятилетних малышей.

Вскоре дети уже чинно построились парами и зашагали вслед за миссис Минслофф через парковочную площадку. Ее строгие интонации навели меня на мысль о сержанте, муштрующем парашютистов. Строй замыкали трое матерей, призванных на роль дуэний на время часовой экскурсии в ветеринарную клинику. Из-за закрытой двери в операционную я слышал, как Джан здоровается с гостями у парадного входа, а затем проводит их в приемную для приветственного слова и ознакомительной беседы. Стоит ли удивляться разговорчивости Тома? Он просто следует врожденному инстинкту, раз уж унаследовал от матери «говорильный ген». Еще пара лет — и Лайза-Клоп ни в чем ему не уступит.

— Ну что ж, мальчики и девочки, у кого из вас есть свои домашние любимцы? — поинтересовалась Джан. Вот сейчас ей предстояло в полной мере блеснуть красноречием экскурсовода! Как и следовало ожидать, все дети завопили: «У МЕНЯ!», — и, судя по звукам, дружно запрыгали на месте.

— О'кей, замечательно! А теперь мы… Вы хотите что-то сказать, молодой человек? — Видимо, кто-то из детишек поднял руку.

— Да, мэм. У меня собачка умерла, — удрученно сообщил мальчик. Ветеринар всегда отчетливо расслышит слово «умер», даже если со слухом у него проблемы. Я от души понадеялся, что злосчастный пес испустил дух не у меня в клинике, а если и так, то мой маленький гость не возвестит об этом факте всем своим приятелям и нескольким взрослым, что потягивали пунш чуть в стороне. Я понял: настало время действовать.

— Сестра Джан, проводите детей сюда: я покажу им, чем занимаюсь, закричал я, открывая дверь. Очень скоро малыши прошаркали по сверкающему новенькому кафелю прихожей и тихонько, рядком, вошли в кабинет десять на десять. Пес крепко спал на столе из нержавеющей стали. Том одной рукой сжимал ручонку своей подружки Пат Сью, а второй жестикулировал вовсю, объясняя детям, где находится лейкопластырь, вата, шприцы и прочие принадлежности. Сынишка мой так и лучился гордостью, и я искренне за него радовался, однако вынужден был перебить его, чтобы объяснить, что происходит в операционной.

— Эта замечательная собачка сломала лапку, и мне нужно ее залечить. Я сделал надрез, — видите, вот здесь? — я указал на швы, — и вставил в кость стальной стержень, чтобы она лучше срасталась. А теперь еще наложу шину, для вящей надежности. — Я изо всех сил старался подделываться под «дошкольный» говорок.

— Собачка умерла? — прозвучал тот же самый голос, что произнес роковое слово несколькими минутами раньше.

— Нет, просто крепко уснула. Видите, она дышит? — Большинство согласилось с тем, что собака и впрямь сделала глубокий вдох.

И тут посыпались вопросы. Одни жаждали узнать больше про собаку на столе, — дескать, очень ли больно пациенту, — другим не терпелось рассказать про своих кошек. Кто-то сообщил, что видел меня у себя на ферме и как я лечил там скотину. А кое-кто принимался радостно толковать о чем-то своем: эти бесконечно-долгие, бессвязные истории не заключали в себе ровным счетом никакого смысла.

— У меня собачка умерла, — повторил знакомый голос.

— Жалость какая, — отвечал я и уже собирался сменить тему, но Том успел раньше.

— А что с ней случилось? — полюбопытствовал мой сынишка. Я похолодел при мысли о том, что за ответ воспоследует. Я готов был ручаться: маленький гость сейчас возвестит, что его любимец скончался прямо здесь, в этой самой клинике, потому что ветеринар ни бум-бум не смыслит в лечении собак. А откуда он знает? Так папа сказал.

— Она выбежала на дорогу, а лесовоз ее и сбей — из нее и дух вон. Прям мозги бедняге вышиб, — сообщил мальчуган. — Папа говорит… — По счастью, сострадательная миссис Минслофф оборвала поток его излияний, прежде чем тот успел выдать новую порцию кровавых подробностей.

— Пойдемте-ка дальше: нам еще много чего надо посмотреть в этой чудесной больнице для зверюшек! — возвестила она, собирая своих подопечных и конвоируя их к следующей остановке. Едва последний гость исчез за дверью, я облегченно вздохнул. Общение с детсадовцами — работа не из легких; тут никакие нервы не выдержат!

Пока Джан показывала детям клинику, я наложил Кингу шину и кое-как перетащил его в огромную клетку. А затем позвонил Джули, рассказал обо всем, что сделал, и мы в подробностях обсудили длительный период послебольничного долечивания, и как следует ухаживать за Кингом, когда спустя несколько дней тот вернется домой.

Наше торжественное открытие имело большой успех. Несколько человек принесли своих любимцев: кто на укол, кто с кожным заболеванием, кто — на факультативную операцию; многие позвонили, чтобы поздравить нас лично. Как гордились мы нашей клиникой и поддержкой друзей и соседей! Мы с Джан просто-таки парили на облаке номер девять!