Ей снится сон. И не просто сон – самый настоящий кошмар. Глаза ее были закрыты, и она не собиралась их открывать. Ведь этого просто быть не может, чтобы она снова оказалась в руках сектантов. Нет, это невозможно.

Она была завернута в какую-то жесткую грубую ткань. На ней не было никакой одежды, только вот эта плотно обернутая вокруг простыня. Значит, это все-таки не сон. Да, не сон, а ужасная реальность.

Совершенно реальными были и веревки на ее запястьях и щиколотках. Она лежала на спине на тонком матрасе. И она была привязана к кровати. Правда, веревки были довольно толстыми, поэтому они не врезались в кожу, когда она шевелилась. Но запястья и щиколотки все равно затекли и болели. А в голове словно молотки стучали.

Из ее глаз брызнули слезы, они просочились из-под прикрытых век и покатились по щекам. Но Лайра заставила себя сосредоточиться на своем гневе, а не на жалости к себе.

Будь проклят Нил! Будь он проклят!

И еще ей хотелось плакать от того, что ее предал близкий человек. Бекки взяла деньги в обмен на ее свободу.

Глаза стало щипать еще сильнее. Получается, что доверять нельзя вообще никому. Стоит только кому-нибудь довериться – и с тобой начинают происходить неприятности. Она поверила, что Дэр сможет защитить ее, – и где она сейчас? Надо рассчитывать только на свои силы.

Впрочем, зачем она во всем обвиняет Дэра? Это не его вина. С самого начала она знала, что сама несет ответственность за свою судьбу. Ведь это она все время хотела бежать, скрываться, ехать в другой штат, действовать по своему усмотрению, а Дэр… Нет, он ни в чем не виноват. Если бы она послушалась его, то, возможно, ничего подобного не случилось бы.

Лайра прикусила губу. Нет, ей нельзя расслабляться и жалеть себя. Она должна все обдумать…

И нужно попытаться открыть глаза. Открыть глаза, чтобы поскорее вернуться к действительности. Чем скорее она справится с последствиями действия наркотиков, тем быстрее придумает какой-нибудь план и, может быть, сумеет выбраться отсюда.

Она медленно открыла глаза. Поморгала. Все вокруг кружилось, качалось и двоилось… Лайра тут же закрыла глаза. Через минуту она снова попыталась открыть их. На этот раз все было не так уж плохо. В глазах уже не двоилось, и все предметы стали на свои места. И в голове немного прояснилось. Правда, то место на бедре, куда ей сделали укол, все еще болело, и по-прежнему ощущалось жжение.

Там, где она сейчас находилась, было довольно темно, а над головой у нее нависал полог, который подпирали рейки. Разумеется, она лежала в палатке. Где же еще? Все сектанты жили в палатках, за исключением Нила. Нил жил в самом храме.

При мысли о нем у Лайры, как обычно, появилась боль в желудке. Уже пять лет у нее начинались эти боли – стоило ей лишь вспомнить об этом человеке. А теперь стало еще хуже…

Палатка, в которой она сейчас лежала, была гораздо больше тех, в которых обычно жили сектанты. И им не позволялось иметь никаких личных вещей – только те робы, в которых они постоянно ходили. Все остальные вещи, требовавшиеся в хозяйстве, люди изготавливали сами: вязали и шили себе одежду и одеяла, варили мыло и воск, чтобы делать свечи.

Прямо над ее головой висела лампочка. Это тоже было немного странно, потому что сектантам разрешалось пользоваться только свечами, да и то лишь при крайней необходимости.

Лайра чуть приподнялась и осмотрелась. Оказалось, она лежала вовсе не на кровати, а на полу, на тонком матрасе. Ее руки и ноги были привязаны к металлическим штырям, торчавшим из покрытого парусиной пола. Неожиданно к горлу подступила тошнота, и она тотчас же закрыла глаза. А через несколько минут, снова открыв глаза, Лайра увидела еще и алтарь, на котором горели красные свечи. И еще там же, у алтаря, находился какой-то странный предмет.

Мерцавшие в полутьме красные огоньки притягивали к себе взгляд, и свет этот завораживал. Какое-то время Лайра смотрела на огоньки, не в силах отвести взгляд. Наконец, сделав над собой усилие, она посмотрела на предмет, стоявший сбоку от алтаря. Это был кальян для курения марихуаны. Она догадалась о предназначении этой вещи, потому что часто видела, как Нил курил марихуану, сидя в клубах белого дыма. Ей тотчас же вспомнился тот специфический запах – и сразу снова подступила тошнота.

А потом ей в голову пришла неожиданная мысль: ведь она лежала голая под простыней…

Ее изнасиловали?

Лайра сделала глубокий вздох, стараясь успокоиться. Нет, такого не могло быть, ведь она бы обязательно это почувствовала и сразу очнулась бы.

По спине ее пробежал холодок. Но если Нил «женился» на ней – как-никак она лежала перед алтарем, – то тогда он действительно мог совершить над ней насилие. Тошнота сделалась настолько сильной, что ей пришлось повернуть голову набок, и ее вырвало немного в сторону.

Неужели Нил действительно воспользовался ее беспомощностью?

Пророчество должно было исполниться…

И вдруг Лайру охватило радостное волнение, и она с облегчением вздохнула. Нет, Нил не прикасался к ней. В пророчестве говорилось, что Нил мог вступить с ней в сексуальные отношения, только женившись на ней. А чтобы он смог жениться на ней, она должна быть девственницей.

Если будет установлено, что она является девственницей, Нилу позволят на ней жениться. Если же будет установлено…

О Господи, теперь все ясно.

Лайра снова закрыла глаза. Через какое-то время, почувствовав, что начинает понемногу успокаиваться, она опять их открыла. Она стала думать о Дэре, и ей захотелось плакать. Он был так нужен ей. Хотелось, чтобы он снова обнимал, целовал, любил ее.

Сердце болезненно сжалось, и она прикусила губу, когда вдруг поняла, что полюбила Дэра Ланкастера. Да, полюбила.

И ей в нем все нравилось. Нравилась его готовность защищать слабых и помогать тем, кто нуждался в его помощи. Он стал помогать миссис Йоско, хотя даже не знал ее. У него отличное чувство юмора, и он легко находил общий язык со своим напарником. Еще у него очень сексуальная улыбка. И он так целовал ее… В эти мгновения она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Она доверяла ему и… любила его.

Но она может потерять его навсегда, если не найдет способ выбраться из секты. У нее проснулась слабая надежда.

Ведь Дэр с Ником спасли миссис Йоско. Может, они спасут и ее? А ее мать? Что будет с ней?

Лайра нахмурилась. Интересно, где она находится сейчас? В Аризоне или Орегоне? Она сделала глубокий вздох и тотчас же почувствовала запах хвои. А это означало, что она снова в Орегоне. Здесь росли кедры и ели Дугласа.

Брезентовое полотно над ее головой захлопало, его край отодвинулся, и в палатку ворвался свежий горный ветер. А затем в образовавшемся проеме неожиданно возникла черная тень. Мгновение – и черная тень нырнула в палатку. Лайра стала вглядываться в эту тень, пытаясь понять, кто перед ней. Пробежавший по спине холодок сразу подсказал ей: это Нил.

За пять лет он почти не изменился: по-прежнему был красивым и привлекательным. Все те же пронзительные голубые глаза и высокие скулы. Все та же прическа – длинные черные волосы до плеч. И все та же завораживающая улыбка.

Но ее от этой его улыбки всегда начинало тошнить.

– Лайра… – Он встал рядом с ней на колени. Его улыбка стала шире, а в глазах появилось даже что-то заискивающее. Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лица. Лайра отвернулась от него. Словно не замечая ее реакции, Нил принялся поглаживать ее по волосам. – Это очень хорошо, что ты вернулась.

Лайра молчала. И ей вдруг стало страшно. Она хорошо знала: тех, кто пытался устанавливать свои порядки в секте, сразу же подсаживали на наркотики. Со временем эти люди успокаивались и смирялись с заведенными порядками. А ей нужно сохранить свой рассудок, чтобы выбраться отсюда. Она должна была оставаться в здравом уме.

Нил положил ладонь ей на живот, и по ее телу словно пробежали судороги. Исходивший от него запах марихуаны казался невыносимым. И если бы не веревки, то она, наверное, вскочила бы и бросилась бежать. Иногда ее чувства брали верх над практическими соображениями. Как бы здраво она порой ни размышляла, время от времени ей случалось совершать опрометчивые поступки, о которых она потом жалела. Лайра знала: нельзя слишком уж явно демонстрировать свои истинные чувства, но она ничего не могла с собой поделать.

– Скоро в твоем чреве будет расти мессия, – сказал Нил, еще сильнее прижав ладонь к ее животу. – Ты уже готова.

Лайра сглотнула поднявшуюся из желудка горечь. Ее лоб покрылся холодным потом, а на ее глаза навернулись слезы.

Она повернула голову к Нилу, посмотрела на него – и ее тут же вырвало.

– Черт возьми! – закричал он, резко отстранившись от нее. – Кажется, они перестарались с транквилизатором.

В желудке у Лайры давно уже ничего не было, но рвота все никак не прекращалась. Спазмы сжимали желудок, и ее снова и снова начинало рвать. Вскоре изо рта вытекла пенистая жидкость, а потом все тело начало подергиваться.

Нил вскочил с пола и метнулся к выходу. Лайра же глубоко вздохнула и уставилась в потолок палатки. Из горла ее вырвался горький смех – транквилизаторы не имели никакого отношения к тому, что сейчас с ней происходило.

Через несколько минут в палатку вошла невысокая хрупкая женщина. Она в испуге вздрогнула, увидев, что Лайра привязана к металлическим штырям. В руках у женщины было несколько грубых льняных салфеток, две чашки и полотняный мешочек. Она опустилась рядом с девушкой на колени.

– Меня зовут Кэрри. – С этими словами женщина приподняла голову Лайры и поднесла к ее губам чашку. – Выпей немного воды, прополощи рот и выплюни все в пустую чашку.

Лайра сделала все так, как сказала женщина, и ей стало лучше, она избавилась от отвратительного привкуса, появившегося во рту после рвоты.

Когда Лайра закончила полоскать рот, женщина по имени Кэрри отставила в сторону чашки и вытерла лицо девушки салфеткой. Кэрри была довольно симпатичная – с зелеными глазами, маленьким носиком и светлыми, чуть вьющимися волосами.

– Я ни о чем вас не буду спрашивать, – тихо сказала Кэрри. – Но надеюсь, что он скоро отвяжет вас.

– Извините, что вам пришлось возиться со мной. – Лайра снова стала смотреть в потолок палатки. Она решила, что пока не будет шевелиться, чтобы приступы рвоты не возобновились.

Кэрри же принялась вытирать рвотные массы с матраса.

– Надеюсь, вам теперь лучше, – сказала она, когда Лайра осторожно повернулась в ее сторону.

Кэрри сунула грязные салфетки в мешочек и взяла чашки. Затем бросила на Лайру сочувственный взгляд и бесшумно выскользнула из палатки.

Лайра сделала такой глубокий вздох, что от него все тело содрогнулось. Во рту еще чувствовался кисловато-горький привкус, но сейчас он был совсем слабый. Неужели у нее теперь всегда будет начинаться рвота, когда Нил будет прикасаться к ней?

Снова послышался шорох – на сей раз в палатке появился Нил. Он подошел к Лайре и заглянул ей в лицо. Она до боли прикусила губу, чтобы сдержать позывы тошноты. Если рвота возобновится, Нил напичкает ее какими-нибудь таблетками.

– Не хочешь ли сказать мне что-нибудь, Лайра? – Он посмотрел на нее вопросительно.

– Пожалуйста, развяжите меня, – пробормотала она. – Мне больно.

Нил на несколько секунд задумался.

– Люди должны увидеть нас с тобой вместе, перед тем как мы сольемся сегодня воедино для служения Свету.

Сегодня?

– Они хотят взглянуть на женщину, которая станет новой первой женой. – Нил извлек из кармана перочинный нож. – Если ты будешь вести себя достойно, так, как и полагается жене пророка и настоятеля, я не буду тебя связывать. – Его глаза внезапно сделались ледяными, улыбка исчезла. – Но если ты все время будешь смотреть на ворота, то я прикажу связать тебя и в таком виде ты будешь сидеть до самого конца церемонии. Развяжут тебя только в моей постели. Учти это. Ты хорошо меня поняла?

Лайра кивнула:

– Да.

Одна его бровь чуть приподнялась, и выражение лица сделалось высокомерным.

– Ты забыла, как надо отвечать?

Лайра заморгала, силясь понять, что от нее требовалось. Наконец, сообразив, проговорила:

– Да, пророк.

Его губы расплылись в улыбке. Он нажал на кнопку на ручке ножа, и выскочило лезвие.

– Завтра утром ты будешь называть меня мужем.

Услышав эти слова, Лайра вздрогнула и тотчас же снова почувствовала позывы тошноты. Но одновременно в ней всколыхнулась горячая волна гнева. Стараясь не выдать своих чувств, Лайра сказала:

– Да, пророк.

Нил разрезал веревку на одном ее запястье, которое находилось ближе к нему. Затем наклонился к другой руке. Подол его хламиды коснулся лица Лайры, и она поморщилась, ощутив резкий запах пота и марихуаны – от этого запаха у нее перехватило дыхание.

Наконец Нил разрезал вторую веревку и отступил в сторону. Лайра вздохнула с облегчением и помассировала пальцами запястья.

Разрезав веревки и на ее щиколотках, Нил помог ей подняться. Колени у нее дрожали, а ног под собой она просто не чувствовала. Лайра попыталась сделать шаг – и покачнулась. Но Нил, разумеется, вовремя подхватил ее. Он прижал Лайру к себе и обнял за талию. Его восставший член уперся ей в живот – она почувствовала это.

Спазмы в желудке усилились, и Лайра снова прикусила губу. Ах, если бы у нее сейчас был нож, она бы отрезала член этому негодяю!

Опустив глаза, она терпеливо ждала, когда Нил отпустит ее. Он провел губами по ее лбу:

– Сегодня ночью, Лайра.

Она с трудом удержалась от того, чтобы не ударить его в лицо и не закричать. Ее по-прежнему била дрожь, словно у нее поднималась температура. Но нельзя было показывать, какие чувства она на самом деле испытывала. Если она затеет сейчас драку с Нилом, то это ни к чему хорошему не приведет. Он просто накачает ее наркотиками и свяжет. И тогда она лишится даже призрачного шанса на спасение.

И еще она должна узнать, что Нил сделал с ее матерью. Привел ли он свои угрозы в исполнение?

Отступив от Лайры на шаг, Нил взял ее рукой за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Я скучал по тебе.

Выражение его лица по-прежнему оставалось мрачным, и это, разумеется, не предвещало ничего хорошего. Внезапно он протянул к ней руку и принялся гладить ее по волосам, затем убрал прядку с ее лба.

– Мне не слишком нравится то, что ты сделала со своими волосами. – Он вдруг с такой силой дернул ее за волосы, что у Лайры из глаз брызнули слезы. – И сегодня мне придется наказать тебя за это. Постарайся не давать мне других поводов для недовольства.

Лайра попыталась проглотить ком, застрявший у нее в горле. Он собирается наказать ее за то, что она перекрасила волосы? Ну уж нет, у него просто не будет возможности сделать это!

Так и не дождавшись от нее ни слова, Нил продолжал:

– Если ты по-прежнему будешь своевольничать, мне придется снова наказать твою мать. Я высеку ее хлыстом, а ты будешь наблюдать.

При этих его словах Лайре почудилось, что она вот-вот задохнется.

– Наклони голову ниже, – приказал Нил. – Да, вот так. И всегда делай так в моем присутствии, как и полагается жене пророка. – Он надавил ей на затылок, и она склонила голову еще ниже. Только после этого он убрал свою руку.

Стиснув зубы, Лайра делала все, что Нил от нее требовал. Хотя ей очень хотелось ударить его коленом между ног и закричать, она была вынуждена подчиняться.

И она очень беспокоилась за мать, хотя и испытывала к ней сложные чувства. Во всяком случае, ей не хотелось, чтобы Нил избивал Сару. Конечно, она злилась на мать, но, несмотря ни на что, она ее любила. Да, она все еще любила свою мать, хотя та и испортила ей жизнь.

– Стань на несколько шагов позади меня. – Нил приподнял полог, прикрывавший вход в палатку. – И опусти глаза.

Стиснув зубы, Лайра последовала за Нилом.

Несмотря на приказание, она чуть приподняла голову и осторожно посмотрела по сторонам.

Все-таки ее привезли в Орегон. Да, она снова находилась в лагере у подножия Маунт-Худ. Вместе с воспоминаниями к ней вернулись и самые разнообразные чувства, которые трудно было определить. До того как Лайра попала в секту, она жила вместе с матерью и отцом здесь же, неподалеку, в небольшом и очень красивом городке Сэнди. И воспоминания об этом, разумеется, были живы; тот период своей жизни Лайра считала безоблачно счастливым.

Вместе с родителями она часто путешествовала по окрестностям. Однажды они видели лося Рузвельта, как-то раз – чернохвостого оленя и даже снежного толсторога. Когда Лайра смотрела на горы и колышущиеся на ветру деревья, перед ее мысленным взором одна за другой представали картины прошлого, эпизоды из ее детства. Еще как-то раз она видела парящего в небе огромного орла – это было величественное зрелище.

Но теперь ей совсем не хотелось находиться в этих местах. Лайра почувствовала, как к горлу ее снова подкатил ком. Пребывание в секте бросило черную тень на все хорошее, на все то особенное, что было в ее жизни.

И вот она снова здесь.

– Я переправил тебя сюда на своем личном самолете! – громко проговорил Нил.

Его голос вернул Лайру в настоящее и даже испугал. Она мгновенно опустила голову и втянула ее в плечи. А на лице Нила появилась улыбка.

«Но разве у него есть собственный самолет? – думала Лайра. – А впрочем, почему бы и нет?» В том, что у Нила имелся собственный самолет, не было ничего удивительного. Нил зарабатывал немалые деньги на наркотиках; кроме того, к нему постоянно поступали деньги от проданного имущества новых членов секты. Все, что делалось «во имя Света», приносило хороший доход.

Лайра снова осмотрелась. Ей вдруг показалось, что она никогда не покидала общину, что не было никаких пяти лет вне ее пределов. Ее окружали все те же картины: покорные и понурые сектанты в грязных робах.

Вместе с запахом хвои ветер принес и хорошо знакомые Лайре запахи фермы. И звуки были очень знакомые. Где-то вдалеке мычала корова, время от времени слышалось блеяние овец, а также кудахтанье кур.

Небо начало постепенно затягиваться тучами, похожими на сбившихся в отару овец, и в воздухе запахло дождем. Солнце скрылось, но горные пики еще не успели исчезнуть за надвигавшейся темной армадой – они по-прежнему с ожесточением впивались в небо своими острыми зубцами. Хотя сейчас стоял июль, было довольно прохладно. Лайра уже отвыкла от такой погоды, поэтому быстро замерзла. Пытаясь согреться, она то и дело потирала ладони и плечи. Она успела отвыкнуть от орегонского климата, но тот кошмар, в который превратилась здесь ее жизнь, наверное, останется с ней навсегда.

Лагерь – в нем насчитывалось около сотни палаток – занимал довольно обширную территорию. Все палатки располагались концентрическими кругами вокруг небольших площадок, на которых сектанты работали.

На территории лагеря недавно было начато строительство еще одного храма. В его постройке принимали участие почти все жившие в общине мужчины и мальчики-подростки. Но пока храм находился на начальной стадии строительства: был заложен только его фундамент и выстроен каркас, который в скором времени предстояло обшить деревом.

Вокруг строившегося храма бегали стайки полураздетых детишек. Они собирали щепки и маленькие дощечки, которые потом можно было тоже как-нибудь использовать. Здесь любой мелочи находили применение. Девочки лет десяти – двенадцати присматривали за совсем маленькими детьми, едва научившимися ходить.

Жившие в общине дети не получали никакого образования, кроме «домашнего». Что им могли дать их родители, то они и получали.

И заодно с этим им надлежащим образом промывали мозги.

Женщины в секте должны были заниматься делами, которые «соответствовали» их женской природе. Сердце Лайры екнуло в груди, когда она увидела двух молодых женщин, бывших своих подруг. Они были ее ровесницами, но сейчас выглядели гораздо старше своего возраста. Их лица обветрились и покрылись темным загаром, руки загрубели и сделались красными. Но самое главное – их глаза были лишены живости, любопытства и чего-то еще очень важного, чему Лайра не могла дать названия. Когда Лайра проходила мимо, они на несколько секунд оторвались от своих дел, проводили ее равнодушными, безучастными взглядами и снова взялись за работу.

Одна из этих женщин обчищала кукурузные початки, другая помешивала в котелке какое-то красное варево. Судя по запаху, это были бобы. А третья женщина обдирала перья с куриных тушек.

– Они готовятся к празднику, – сказал Нил, словно прочитав ее мысли. Он почти всегда мог угадать, о чем она думала, и, получив подтверждение тому, что не ошибся, очень радовался. Вот и сейчас на его лице появилась самодовольная улыбка. – После того как мы с тобой соединимся, в общине будет пир.

Тут Лайра вдруг заметила красивую женщину с точеной фигуркой и длинными каштановыми волосами, собранными на затылке в хвост. Она возила по очень старой, если не сказать, старинной стиральной доске какую-то грязную тряпку. Таз, которым она пользовалась, похоже, был также перенесен сюда прямо из времен первых американских поселенцев. Все движения этой женщины были какими-то механическими, а карие глаза смотрели вдаль. Можно было не сомневаться: кололи наркотиками, так как вряд ли она оказалась в секте по доброй воле.

– К сожалению, – снова заговорил Нил, перехвативший взгляд Лайры, – Глория все никак не может понять, что ее место здесь, в общине. Но придет время, и она привыкнет к своему новому дому. – Он улыбнулся, взял Лайру за руку. – Ты тоже ведь не сразу приняла то, что тебе предлагала судьба. Но теперь ты знаешь, где твой настоящий дом.

К Нилу и Лайре приблизился молодой человек, ровесник Лайры, и лицо настоятеля расплылось в широкой улыбке. Лайра сразу же узнала этого парня. Когда ее впервые привели в секту, Джейсону было семнадцать. Он был на несколько лет старше ее и, как сын настоятеля, пользовался особыми привилегиями. Джейсон всегда относился к ней очень хорошо. Но теперь, судя по холодному, недружелюбному взгляду голубых глаз, было совершенно ясно: что-то поменялось в его отношении к ней. Лайра даже сжалась от обжигающей ненависти, исходившей от Джейсона.

Когда же он перевел взгляд на отца, холод исчез из его глаз и сменился радостью и почтением.

Нил похлопал сына по спине, затем посмотрел на Лайру.

– Ты должна помнить Джейсона, я уверен.

– Разумеется, я помню его, – глухо проговорила девушка.

– Стоя рядом с пророком, надо склонить голову, – повелительным тоном изрек Джейсон.

Щеки Лайры мгновенно покрылись ярким румянцем, и она прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь грубое.

– Да, Джейсон, конечно. – Она опустила голову.

– Джейсон – моя опора и надежда, – с гордостью заявил Нил.

Украдкой взглянув на молодого человека, Лайра заметила то самое выражение, которое появилось на лице Джейсона, когда он увидел ее, – бешенство под маской смирения.

Нил снова похлопал сына по спине.

– Мне кажется, что строителей храма нужно поторопить – следует работать быстрее, – сказал Нил с улыбкой.

Джейсон кивнул:

– Твое пожелание будет сейчас же исполнено, отец.

– Ты моя гордость, Джейсон. – Нил посмотрел сыну прямо в глаза.

Джейсон склонил голову и, резко развернувшись, зашагал к храму.

Нил тихо рассмеялся:

– Только наш ребенок сможет превзойти Джейсона, и я уверен, никого в жизни я не буду любить больше, чем его, никем не буду так гордиться, как нашим сыном.

Лайра в растерянности заморгала. Теперь ей стало понятно, почему Джейсон так возненавидел ее. О пророчестве и «новом мессии» знали немногие, но Джейсон, похоже, принадлежал к их числу.

Лайра бросила взгляд в сторону – и на мгновение замерла, тотчас же забыв о Джейсоне и ею ненависти.

– Мама… – прошептана она, увидев женщину, которая много лет назад привела ее с собой в секту. У Лайры все перевернулось в груди.

Прошло всего лишь пять лет, но за это время Сара изменилась почти до неузнаваемости. Пять лет назад это была молодая, цветущая и очень привлекательная женщина. Теперь же назвать ее женщиной можно было лишь с очень большой натяжкой. Седая неопрятная старуха с потухшим взглядом – вот в кого превратилась ее мать из-за своего слабого, безвольного характера и склонности впадать в зависимость от более сильных, но далеко не всегда добрых и порядочных людей. Ее зеленые – такие же, как у Лайры, – глаза стали водянистыми и совершенно пустыми, как будто она никого не видела и никого не узнавала.

– Если ты снова убежишь, Сара долго не протянет, – прошептан Нил на ухо Лайре.

У девушки защемило в груди. Отчего ее мать стала такой? Неужели в этом ее, Лайры, вина? Или жизнь в общине так ее изменила? А может, Нил так плохо обращался с ней, может, издевался над ней?

Хотя Лайра ужасно злилась на мать из-за того, что та позволила Нилу завлечь их в секту, сейчас она вдруг почувствовала в душе что-то еще, что-то другое. То, от чего долгие годы отказывалась и не желала признавать. И это была любовь. Да, конечно.

Не стараясь больше изображать покорность и почтение и не заботясь о реакции на это Нила, Лайра побежала сквозь толпу детей, побежала к палатке женщин, стоявшей у противоположного края площадки. Крошечные камешки кололи ступни ее босых ног, а мягкая глинистая земля липла к пальцам. Все провожали ее любопытными взглядами – и те, кто хорошо знал, и те, кто видел впервые.

Когда она остановилась перед матерью, Сара даже не подняла головы от своей работы. Она вязала что-то похожее на крошечные пинетки.

Лайра присела на бревно напротив матери. Между ними горел костер, тщательно обложенный камнями, и Лайра почувствовала, что сразу начинает согреваться. Над огнем висел металлический чайник без крышки, в котором вот-вот должна была закипеть вода.

Теперь Лайра отчетливо увидела, что под глазом у Сары расплывался большой синяк, а на верхней губе краснел шрам. Неужели это Нил избивал ее?

– Мам… – проговорила Лайра, внимательно глядя на мать.

Сара медленно подняла голову и посмотрела на дочь невидящими глазами. Но уже через мгновение ее взгляд сделался осмысленным. И испуганным.

– Ты не должна здесь находиться, – потрясенно пробормотала Сара. Она протянула руку к дочери. – Не должна!

Лайра судорожно сглотнула; она не знала, что сказать матери.

– Место Лайры здесь, Сара. Я говорил тебе это много раз. – Нил подошел к Саре сзади и положил руку ей на плечо. – Ты и сама всегда это знала. С того самого дня, как вы обосновались в общине. – Пальцы Нила с такой силой впились ей в плечо, что даже побелели. – Разве это не так, а, Сара?

– Я… – В глазах женщины промелькнуло какое-то странное выражение, которое Лайра не успела разобрать. Мгновение – и Сара уже взглядом покорной рабыни смотрела себе под ноги. – Да, пророк.

То, что Лайра сейчас увидела, как-то не вписывалось в общую картину. Да, конечно, Сара виновата в том, что они оказались здесь. Именно она приняла решение переселиться в лагерь. Возможно, это подспудно мучило ее. Перед своим побегом Лайра не жила вместе с сектантами в палатке – Нил заставил ее переселиться в храм. И в то время она редко виделась с матерью. Но с самого первого своего дня в общине Сара никогда не выказывала ни малейшего недовольства ни своим положением, ни образом жизни сектантов, ни чем-либо еще. Она всегда была послушной, легко управляемой, и она всегда и всего боялась. И вдруг сейчас Сара позволила себе не согласиться с пророком. Она не только высказала свое мнение – она высказала мнение, противоречившее мнению Нила.

Нил убрал руку с плеча Сары, и та перестала морщиться от боли. Потом он попытался взять Лайру за руку, но девушка отшатнулась от него и обняла мать за плечи. Немного поколебавшись, Сара тоже обняла Лайру. Горячие слезы бежали по щекам женщины и стекали ей на подбородок. От них намокло и лицо Лайры.

– Я так жалею обо всем, малышка, – сквозь рыдания прошептала Сара. – Так жалею…

Прежде чем Лайра успела что-либо сказать, Нил схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Она споткнулась, чуть не упала, но по-прежнему смотрела на мать. Сара же в испуге склонилась над пинетками, пряча под седыми волосами заплаканное лицо.

Лайра резко обернулась к Нилу:

– Что ты сделал с ней?

Нил крепко сжал зубы, глаза его потемнели.

– Ты хочешь, чтобы я снова тебя связал? – спросил он так тихо, что никто, кроме Лайры, его не услышал. – Или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы я вразумил тебя каким-нибудь другим способом?

Она впилась взглядом в лицо Нила и долго смотрела на него, не мигая; в груди же ее в эти мгновения полыхала жгучая ненависть. Но ей удалось подавить вспышку гнева. Потупившись, она пробормотала:

– Прошу извинить меня за недостойное поведение, пророк. – «Мерзавец! Негодяй!» – добавила она мысленно.

Когда они отошли от Сары, Лайра вдруг подумала о том, что ее мать вяжет одежку для их с Нилом ребенка, и от этой мысли у нее в желудке снова начались спазмы. Без сомнения, ее мать уже жалела о том, что попала в секту и испортила жизнь собственной дочери. Теперь Сара вязала одежду для своего внука, которому не следовало бы рождаться.

– Тебе необходимо отдохнуть, – сказал Нил, шагавший немного впереди Лайры. – Сегодня у нас знаменательный день: мы наконец-то станем мужем и женой.

Лайру по-прежнему била дрожь; ее щеки пылали, и она постоянно ловила себя на том, что сжимала и разжимала кулаки. Не поднимая головы, она шла следом за Нилом обратно в палатку. Все эти годы… Неужели он удерживал ее мать в секте против ее воли?

Мысли Лайры снова вернулись к тому времени, когда они с матерью переехали жить в общину. Она, Лайра, тогда сразу же поняла, что это большая ошибка. А ее мать? Может быть, Сара нашла здесь утешение, смогла оправиться от свалившегося на нее горя? Или она страдала и хотела вырваться отсюда? Возможно, какое-то время она тоже сидела на наркотиках.

Они наконец подошли к палатке. Нил даже не потрудился пропустить ее вперед и откинуть для нее полог. Лайра чувствовала себя настоящей восточной рабыней, женщиной, которая должна в точности исполнять волю своего господина и не ждать в ответ ни малейших знаков внимания.

Когда они вошли в палатку, Нил сразу же устремил на нее пристальный взгляд, всегда так пугавший Лайру. Его глаза пылали, светились безумием. Трудно было даже предположить, что он захочет сделать в следующую секунду.

Собравшись с духом, Лайра вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. В следующее мгновение Нил размахнулся и ударил ее по щеке с такой силой, что она, не удержавшись на ногах, больно ударилась головой о пол. Из горла девушки вырвался крик, и перед глазами у нее потемнело. Через несколько секунд, собравшись с силами, она приподнялась и попыталась сесть.

– Ты, кажется, забыла тот урок, который я преподал тебе. – Нил присел на корточки с ней рядом. – Когда я наказываю тебя, ты не должна издавать никаких звуков. И ночью, лежа со мной в постели, ты также должна молчать. – Тут Нил снова ударил ее, и она, не издав ни звука, повалилась на пол.

На глаза Лайры навернулись слезы, а щеки горели от боли, но она молчала и даже не поднесла руки клипу.

«Вероятно, мне действительно надо скрывать свои чувства, – думала она. – Не проявлять вообще никаких эмоций. Я должна превратиться в робота, в камень».

Нил протянул к ней руку и взял за подбородок. Потом вдруг сдавил подбородок пальцами с такой силой, что из глаз Лайры покатились слезы. Пристально посмотрев ей в глаза, он проговорил:

– Я прощаю тебя за то, что ты так вела себя на глазах у всей общины. Ты отсутствовала пять лет и за это время, конечно же, забыла, как следует вести себя. Но больше я не потерплю этого. Ты поняла меня?

Лайра попыталась кивнуть.

– Да, поняла, – пробормотала она, тихонько всхлипнув.

Нил снова занес над ней руку.

– Ты забыла кое-что добавить.

– Да, пророк.

– А теперь, – он убрал руку от ее лица, – ты должна немного отдохнуть перед церемонией. Я пришлю к тебе нескольких своих жен, и они приготовят тебя для соития. – Нил вдруг провел ладонью по ее щеке и с улыбкой добавил: – А потом, в постели, я так тебя ублажу, что ты взмолишься о пощаде.

По спине Лайры пробежал холодок. Нил же приблизил к ней свое мертвенно-бледное лицо и угрожающе прошипел:

– И не дай тебе Бог оказаться не девственницей. Тогда ты позавидуешь мертвым. Ты все равно выносишь нового мессию, но будешь наказана. – Его ногти снова впились в ее щеку. – Ты все еще девственница, Лайра?

Ей ничего не оставалось, как кивнуть.

– Надеюсь, это правда. – В глазах Нила появился лед, и от него повеяло смертью. Он взял Лайру за руку и рывком поставил на ноги. – А сейчас ложись на матрас, – приказал он. – У входа в палатку я поставлю охранников, чтобы тебе никто не помешал отдохнуть.

Нил легонько подтолкнул ее в спину, и Лайра направилась к матрасу. Увидев торчавшие из пола металлические штыри, она вздрогнула.

– И если ты только попытаешься высунуть голову из палатки, то я сразу же прикажу связать тебя и накачать наркотиками, чтобы на празднике ты вела себя достойно. – Он нахмурился. – Запомни: твоя мать тоже будет наказана за каждый твой проступок. Ты поняла?

Лайра судорожно сглотнула и еще ниже опустила голову.

– Да, пророк. – Она присела на матрас; на нем с одной стороны темнело влажное пятно, от которого все еще исходил запах желудочной кислоты.

Устроившись на сухой стороне матраса, Лайра прикрыла глаза. Нил тут же развернулся и шагнул к выходу. Подол его одежды задел щеку девушки. В следующее мгновение он исчез, но только через несколько минут после его ухода Лайра осмелилась поднести руку к лицу. Щека оказалась ужасно горячей, словно у нее был жар.

И тут ее охватило такое отчаяние, которого она никогда в жизни не испытывала. Ей казалось, что жизнь кончена, что никакого выхода из сложившейся ситуации не существует. Раньше она все время находилась в бегах, приходилось прятаться от людей Нила, но все-таки она была свободна, а сейчас…

– Дэр, – прошептала она, – ты придешь за мной? Ты спасешь меня? Или мне нужно опять самой выкарабкиваться?

А свою мать она возьмет с собой…

Лайра подтянула к животу колени и обхватила их руками. «Как бы то ни было, надежда всегда умирает последней», – сказала она себе.