Когда на следующее утро Тейт и Конвей прогуливались по крепостному двору, они заметили приближающегося Капитана. Бос и два воина нервно переминались неподалеку, оставленные командиром.

После обмена приветствиями Капитан начал беседу:

- Не покажется ли вам неуместным с моей стороны, если я спрошу, почему вы оба принимаете такое горячее участие в поисках Сайлы? - Несмотря на ровную интонацию вопроса, было заметно, что Коссиар очень заинтересован в ответе.

Ответила Тейт:

- Мы обещали помочь ей. Выиграть или проиграть.

- Я думал, вы связаны племенными или религиозными узами. Значит, вы просто друзья?

- Мы думаем, что этого достаточно, - заметил Конвей.

Капитан улыбнулся, закрываясь рукой.

- Давайте без недомолвок. Я думаю, что моя оценка дружбы должна быть объективной. Много лег назад я пожертвовал очень многим для того, чтобы занять это место. И говорить о друзьях… - Он указал на что-то за их спинами. Обернувшись, Тейт и Конвей заметили подошедшего Налатана. Доннаси поразилась, увидев, как тот с улыбкой поприветствовал их, а затем, почти не меняя выражения лица, сумел изобразить холодную нейтральность, здороваясь с Капитаном.

Тейт внезапно осознала, насколько Налатан одинок и какой опасности он подвергается. Решение Сайлы путешествовать через Кос подвергало риску их всех, но для монаха это было равносильно самоубийству. Ее взгляд скользнул по руке Налатана, покоящейся на рукоятке коссиарского меча, который он носил вместо своего потерянного оружия. Она быстро отвела взгляд, решив, что определенно не хочет, чтобы он достал клинок из ножен.

Капитан обратился к Налатану:

- Я не нравлюсь тебе. Почему?

Явно удивленный его прямотой, тот замешкался с ответом. Он покраснел.

- По многим причинам. Когда купцы вступают на территорию Коса, они должны либо торговать по вашим правилам, либо уходить ни с чем. Мое братство послало человека в Горы Дьявола для того, чтобы набрать людей для защиты Дома Церкви, ради нашего святого дела, и Коссиары атаковали нас. Кос никогда не помогал нам в наших битвах. Многие путешественники, приехав в Кос, уже не могли выбраться отсюда. К тому же Кос, не предоставляя никаких объяснений, запрещает путешествовать по своей территории искателям Врат.

- Все то, что ты сказал, правда. Мы ожидаем получить выгоду от торговли. Что ж в этом плохого? А вы позволяете набирать рекрутов на территориях, принадлежащих Дому Церкви? Если две группы кочевников ссорятся, разве вы спешите на помощь одной из них? Позволяете ли вы моим войскам разыскивать на вашей территории тех, кто бежал от нашего правосудия и нарушил наши обычаи?

- Кос заканчивается на гребне Гор Дьявола. Что же касается коссиарских обычаев, то мы кое-что об этом знаем.

- Территориальные права мы должны обсудить с вашими вождями. Я уже неоднократно настаивал на проведении таких переговоров.

- Ты забыл упомянуть рабов. - Слова Налатана звучали как приговор.

Настал черед Капитана покраснеть, однако его интонация оставалась спокойной.

- Наша экономика - это наше внутреннее дело. А что касается условий жизни наших рабов, то большинству из них живется здесь лучше, чем у себя на родине.

Тейт вмешалась в разговор прежде, чем Налатан успел отреагировать на последнюю реплику.

- Мы ненавидим рабство, как бы ты его ни защищал.

- Говорят, что ненависть - удел невежд.

Тейт больше не могла изображать хладнокровие.

- Я могу быть невежественна во многих вопросах, но только не в проблеме рабства. Я лучше умру. Захватив с собой как можно больше врагов.

Капитан улыбнулся.

- Никто не собирается тебя порабощать, даю слово. В любом случае рабы могут только работать. Ты же, несомненно, боец, несмотря на то, что в то же время являешься - и это также несомненно - женщиной. Наши женщины не воюют, а наши воины не рабы. Как видишь, мы бы не знали, что с тобой делать. Так что я тебя уверяю, чем бы ты ни занималась здесь, в Косе, ты была бы свободной. И очень богатой.

Сперва Тейт удивилась, услышав в его устах такое неуклюжее сравнение. Однако вскоре передумала. Этот человек ничего не делал бесцельно. Он был откровенен с Налатаном, так как был уверен, что тот лучше отреагирует на такое обращение. Капитан понимал, что она и Конвей ставят дружбу выше богатства. Тем не менее она была почти уверена в том, что он сделал ей предложение. Тейт решила форсировать беседу.

- Мы идем туда, куда нас ведет Сайла. Даже если бы мы и смогли жить в стране, где процветает рабство, я не вижу для этого никаких причин.

- Все же может случиться так, что мы будем сотрудничать.

- Мое братство запрещает подобное «сотрудничество», - ответил Налатан, угрюмо посмотрев на Тейт.

- Братство освобождает от обета при необходимости совершения действий, идущих на пользу братству и Церкви.

Налатан с удивлением посмотрел на него.

- Ты знаешь наш устав?

- Кос древнее, чем любое из трех братств. Мы многое знаем о вас. - Капитан снова повернулся к Тейт. - Я думаю, что мы еще вернемся к этому разговору.

Он отошел в сторону. Налатан первым нарушил установившуюся после его ухода гнетущую тишину.

- Это прозвучало так, как будто ты заинтересовалась его предложением, Доннаси.

- Мне просто было интересно, что он предлагает и чего хочет взамен. Он коварен. Видел, что он сделал? Подразнил меня приманкой, заставил проглотить ее, а затем оставил подумать обо всем этом. Он плохой человек.

Налатан был все так же угрюм.

- Он Коссиар.

Конвей решил вмешаться в беседу.

- Почему ты так его ненавидишь? Это похоже на какие-то личные счеты.

Налатан попытался уйти от ответа. Однако Конвей и Тейт продолжали расспросы. Наконец он сказал:

- Я могу лишь повторить то, что слышал. Вряд ли беглые рабы стали бы восхвалять бывших хозяев.

- Расскажи наконец что-нибудь, - настаивала Тейт. - Хватит намеков.

- Жертвоприношения. Жертвоприношения перед битвой. Жертвоприношения морю. Они убивают рабов.

Конвей опомнился первым:

- Но этого не может быть! Сайла говорила, что они поддерживают официальную Церковь, а она запрещает человеческие жертвы.

- Это обычай. Древняя религия. Так мне сказали.

Тейт казалось, что их голоса доносятся откуда-то издалека. Она посмотрела вокруг: сочная зелень, яркие краски цветов - еще несколько мгновений назад все это казалось таким невыразимо прекрасным. И вдруг они стали ей отвратительны. Сквозь тщательно ухоженные заросли сочилось ощущение упадка. Впечатляющие раньше своей мощью стены стали угнетающими. Теперь давили на нее. Даже фонтан изменился; звук падающих брызг превратился из звонкого смеха в утомительный перестук холодного дождя. Мир, когда-то насыщенный опасностью и загадочными интригами, теперь был лишь мерзкой тюрьмой.

Голос Сайлы прервал ее размышления. Тейт не заметила, как та подошла.

- Бос сказал, что Капитан хотел бы видеть нас на церемонии. Около Ворот.

- Зачем? - Вопрос Тейт был резким, она еще не смогла отойти от охватившего ее уныния. Сайла изумленно уставилась на нее.

Ланта, стоявшая позади Жрицы Роз, ответила за нее:

- Бос сказал, что это поможет нам лучше понять Кос. Это все, что мы знаем. Что-нибудь случилось?

Конвей подтолкнул Налатана, и тот повторил историю о человеческих жертвоприношениях. Сайла решительно покачала головой:

- Все, о чем ты говоришь, лишь слухи. Мы спросим у Капитана; если твоя история действительно правдива, то он это признает.

- Мы знаем, что они держат рабов, - возразила Тейт. - Те, которых мы видели работающими на полях по дороге сюда, отнюдь не выглядели счастливыми. Дети, которых они к нам приставили, были запуганы до невозможности. Лично я верю Налатану.

Сайла взяла Тейт за руки.

- Нет никого, кто бы ненавидел рабство больше, чем я. Противостояние с Капитаном ничем нам не поможет. Разве мы достаточно сильны для того, чтобы победить? - Ланта смущенно покачала головой. Это почти неосознанное движение развеселило Конвея, а затем улыбнулись и остальные. Сайла продолжила: - Поэтому Церковь поступает так, как обычно. Мы работаем, чтобы улучшить ситуацию. Работаем спокойно, кропотливо, используя лишь одно оружие - правду. Согласны?

Остальные нехотя согласились. Они прошли в свою комнату, где их с нетерпением ожидал Додой. Собаки радостно приветствовали Конвея и Тейт, давая понять, как сильно они хотят выйти наружу и пробежаться.

Стоявшие в ближней конюшне боевые кони так же радовались, вставая на дыбы и тряся гривами. Вскоре из ворот замка выехал внушительный отряд. Конвей и Тейт, поблескивая оружием, держались по бокам от Сайлы. Сверкающие экипировкой кони, казалось, знали, что на них сейчас смотрят. Они ступали, высоко поднимая ноги, как никогда гордые и сильные. Собаки, еще более важные, бежали каждая возле своего хозяина. Налатан ехал прямо за Сайлой. Ланта, занимавшая место чуть сзади и справа, вместе с Додоем замыкала процессию. Бос вместе с командой воинов встретил их на выезде и возглавил отряд, указывая дорогу.

Когда они проезжали через город, Тейт заинтриговало поведение его обитателей. Многие из них высыпали на улицы, явно заинтересованные проезжающей процессией, но нигде не было заметно признаков оживления. Они молчаливо стояли, механически поворачивая головы по мере продвижения группы.

Выехав из города по дороге, идущей на запад, Бос на первой же развилке свернул, все больше удаляясь от моря. Они окольным путем пробрались к склону, с которого можно было разглядеть кусок бетона, называемый Воротами. К югу, скрывая то, что раньше было западными окраинами Сан-Франциско, вздымались огромные песчаные дюны. Солнце, уже прошедшее свою верхнюю точку, окрасило их западные склоны в мягкий золотой цвет, подчеркивая глубину все удлинявшихся черных теней.

Сейчас они были гораздо ближе к Воротам, в какой-нибудь сотне ярдов. Можно было получше рассмотреть детали. Тейт оттянула Конвея в сторону. Она исподтишка указала вперед:

- Теперь все выглядит совсем по-другому. Здесь был пролет, небольшой мост, ведущий к опоре. Сейчас же это все лежит на уровне бывшего шоссе. Возможно ли, чтобы эти люди сделали такое?

- Мне кажется, здесь поработало землетрясение. Они могли лишь растащить конструкции, но не перестроить их. Как ты и сказала, старой дороги совсем не видно, но та, которая уходит в лес, действительно впечатляет.

- Дело рук рабов. - Тейт словно выплюнула слова.

Люди столпились на гребне, молча карабкаясь на отполированный выступ. Смотровая площадка была расположена немного ниже вершины Ворот, примерно на пятьдесят ярдов; их разделяла глубокая узкая пропасть. Разворачивающаяся внизу толпа напомнила Тейт сгрудившийся скот.

На дороге, проходящей через лесистую местность и заканчивающейся у Ворот, появился мужчина. От скрывающего лицо серебряного шлема до сапог весь он ослепительно сверкал на солнце. Его амуниция состояла из отполированных до зеркального блеска пластин, туго связанных между собой кроваво-красной тесьмой. Добравшись до самого края бетонного блока, он вступил на выступающий в море мыс. Открыв лежащий в его правой руке маленький мешочек, он извлек серебряную цепочку, примерно шести футов длиной. На ее конце болтался прямоугольный предмет, сделанный из золота. Мужчина медленно взмахнул цепочкой, и она описала круг.

Ланта высказалась первой:

- Что это за шум? Мне он не нравится. - Сидя на лошади, она ссутулилась и подалась вперед.

- Это ревун, - ответил Конвей. - Ветер заставляет вибрировать край пластины. Очень просто.

Сайла с яростью посмотрела на Боса.

- Зов Бога. Позор! Церковь запрещает подобные вещи. Завет Апокалипсиса повелевает: «Все дерзающие обращаться к Богу, иному чем Вездесущий, должны быть истреблены. Эта же участь должна постигнуть и тех, кто обращается к идолам, ложным Богам, ложным пророкам, и всех богохульников». Этот человек может быть отлучен.

- Капитан использует голос наших отцов, - равнодушно ответил Бос. - Люди любят старые обряды. Церковь поколение за поколением прощала Капитанов, так как они неизменно поддерживают Церковь.

Глухой звук Зова Бога все нарастал, то поднимаясь, то падая.

Сайла сжала поводья так, что побелели костяшки пальцев.

Тейт, поглощенная полугипнотическим завыванием Зова Бога, не замечала приближения огромной машины до тех пор, пока та не оказалась на площадке, двигаясь по направлению к Капитану. Доннаси была настолько поражена, что, не подумав, воскликнула:

- Катапульта!

- Стенобой, - поправил ее Бос, его интонация внезапно стала злобной. - Когда люди Шкипера объединяли земли, они использовали стенобой. Сейчас мы не позволяем возводить в Косе стены, поэтому осталась лишь одна такая машина. Как ты ее назвала?

Попавшись на своей несдержанности, Тейт взглядом умоляла Конвея помочь ей. Тот превратил свой вопрос в ультиматум, произнеся его ледяным тоном:

- Что здесь делает оружие? Ты сказал, что это будет религиозная церемония.

Медленно отведя от Тейт подозрительный взгляд, Бос повернулся к Конвею.

- Все будет понятно. Смотри. - Он показал на людей, которые, выстроившись в колонну, шли через кусты, ранее скрывавшие Капитана, а затем стенобой. Они следовали за машиной, которую толкали мужчины, навалившиеся на длинный шест, выступавший из задней части лафета. Весь механизм катился на колесах диаметром выше человеческого роста.

Капитан продолжал раскручивать Зов Бога. К производимому им звуку добавилось скрипение продвигающегося вперед стенобоя, вместе они создавали мрачную, порывистую мелодию.

За стенобоем двигалась пестро разряженная толпа. Богатые ниспадающие плащи и мантии отливали всеми цветами радуги.

Тем не менее люди продвигались как-то нерешительно, в их поступи чувствовалась подавленность. Толпа обошла остановившуюся машину, сбившись в кучу между ней и сверкающим кругом бешено вращающегося Зова Бога.

Бос выбрал этот момент для того, чтобы сказать, что группа Сайлы должна спуститься поближе к Капитану. Они остановились примерно в двадцати пяти ярдах от него.

Конвей поближе наклонился к Тейт:

- Что происходит?

- Я думаю, это требушет.

Конвей безмолвно вытаращился на нее, и Тейт представила себе, что ее ответ прозвучат весьма пугающе. Она улыбнулась:

- Если я ничего не путаю, именно так называется катапульта, работающая с противовесом на конце движущегося рычага. Очень простое устройство. Единственное, чего я не могу понять, так это почему она взведена? Видишь этого парня позади, вон того, с кувалдой? Его задача сводится лишь к тому, чтобы выбить этот штырь на пусковом механизме и ага. Большой камень опускается вперед, длинный рычаг поднимается, и вылетает снаряд. Правда, здесь у нас его-то как раз и нет.

Рев Зова Бога стал постепенно стихать. Вращение цепи замедлилось. Тейт посмотрела вдаль на бухту. Пока они увлеклись происходящим на пляже, появилась настоящая флотилия лодок. Большинство составляли катамараны-проа. Можно было увидеть несколько вариантов конструкции, включая пару больших тримаранов. В армаде хватало и однокорпусных судов. Одним из последних шел корабль, намного превышавший по размеру все остальные. Его отличали два ряда весел по обоим бортам. Остальные суда уступали ему место. На кормовом флагштоке развевался узкий голубой вымпел с желтой полосой посередине.

Капитан положил Зов Бога назад в мешочек. Держа его обеими руками, он протянул его одному из стоявших в толпе позади него. Избранный вышел вперед и принял устройство.

Восклицание Сайлы соединило в себе боль, неверие, позор. Одной рукой она поспешила прикрыть округлившийся рот. Остальные возмущенно зашумели.

Маленький мешочек взяла Жнея. Она сразу же вновь смешалась с толпой. Черная фигура вскоре исчезла среди окруживших ее ярких цветов.

К стенобою подходила следующая группа людей. Восемь воинов - по четыре спереди и сзади - несли на жердях большой ящик.

- Могу поспорить, что это какое-то подношение.

Тейт согласилась с Конвеем.

- А идущие сзади люди, должно быть, его преподносят. Они похожи на бедных арендаторов. Сейчас, по всей видимости, в море полетит их урожай.

Странно одетое сборище заняло место справа от стены. Восемь носильщиков опустили свой груз.

Группа новоприбывших съежилась. Среди них было примерно поровну мужчин и женщин, а также дети всех возрастов, начиная от грудных младенцев и заканчивая уже почти взрослыми юношами. Мужчины стояли, склонив головы, исподлобья разглядывая окружающих. Плотно сжатые руки были сложены на животе.

При приближении Капитана разношерстная группа отпрянула.

Тейт снова вгляделась в море. Сейчас там скопились уже дюжины лодок; шныряя туда-сюда, они разрезали водную гладь. Теплый воздух раздувал тугие разноцветные паруса. Казалось, что даже темные воды залива принимают участие во всеобщем возбуждении, превращая падающие солнечные лучи в мириады сверкающих алмазов.

Громовой возглас Капитана достиг расположившейся на склоне группы, вернув внимание Тейт к происходящей прямо перед ней сцене. Его слова, искаженные расстоянием и ветром, уже нельзя было различить. В предельно официальном тоне не было даже намека на выразительность. Тем не менее стоявшая за стеной неряшливая толпа съежилась, словно от удара.

Бос описал на лошади полный круг и оказался прямо перед возглавляемой Сайлой группой. Отряд воинов сомкнулся за ним, повернувшись к продолжающейся церемонии спиной. Такой поворот событий заставил Тейт занервничать. Она проверила, заряжено ли ружье, и краем глаза заметила, что Конвей сделал то же самое. По слабому металлическому звуку, донесшемуся сзади, можно было предположить, что Налатан обнажил свой меч.

Прочистив горло, Бос проговорил:

- Сегодня вы осуждали рабство, и Капитан уверял вас, что мы беспристрастны и справедливы. Все эти рабы, толкущиеся у стенобоя, принадлежали одному человеку. Один из них убил хозяина и всю его семью, а также двух домашних рабов, угрожавших раскрыть их планы. Проявляя милосердие, Капитан дарит им их жизни. Дети останутся вместе с матерями.

- И отцами? - тихо спросила Сайла.

- Они будут проданы в другие руки. Такие люди подают детям плохой пример. Им найдут других отцов.

Суть его слов ошеломила Тейт. Конвей крепко сжал ее руку.

- Держись, - говорил он, не отводя глаз от Боса. - У меня такое ощущение, что с ними могли бы поступить еще хуже, и мы ничего не можем тут поделать. Ничего.

Наступившее внизу оживление привлекло их. Носильщики сняли с ящика крышку. Пошарили внутри. Затем достали какой-то почти круглый предмет, завернутый в ярко-красное покрывало. Это был неудобный груз. Воины с трудом засунули его в сетчатую корзину стенобоя. Закончив с этим, все, кроме одного, отошли к остальным воинам.

Человек с кувалдой подошел к пусковому устройству.

Капитан сделал рукой знак остававшемуся около корзины воину, который в ответ стянул с нее красное покрывало. Достав, он взмахнул им, словно знаменем.

В корзине оказался мужчина. Он был настолько плотно связан, что мог лишь крутить головой. Кляп из грубых веревок растягивал его лицо в маниакальном оскале. Дикие, перепуганные глаза. Он пытался говорить. Кляп превращал его слова в вопли помешанного.

Бос заговорил.

- Отравитель.

С толпящихся в отдалении лодок доносились крики и гудки. Плавники акул тут и там разрезали водную гладь.

Капитан поднял руку и задержал ее в воздухе.

- Не делайте этого. Нет. Нет, - бормотала Тейт.

Конвей сжал ее ладонь.

Капитан опустил руку. Пленник закричал. Воин взмахнул молотом, и пусковой механизм высвободился. Массивный булыжник тяжело плюхнулся на рычаг, заставив более длинное плечо взвиться в воздух. Вскоре оно остановилось с угрожающим треском. Рычаг метнул свою ношу.

Среди зрителей воцарилась гнетущая тишина. Незаметный ранее ветер тихо вздыхал среди растущей на склоне травы и кустарников.

Затем, полоснув, словно нож, донесся отчаянный крик несчастного, с бешеной скоростью приближающегося к водной глади. Ветер немного поиграл со звуком, потом смолк.

Сверток спикировал в колышущиеся воды залива. И упал. Упал.

Обращаясь к Конвею, Тейт проговорила сквозь зубы:

- Можешь отпустить мою руку. Я не наделаю глупостей. Но я увижу его труп. Я плюну на его тело, пусть даже это будет последнее, что я совершу в этой жизни.

Сайла повернулась к ним. Всегда прекрасное лицо теперь внушало страх своим суровым спокойствием.

- Терпение. И память. Не забывать и не спешить.

Сайла снова посмотрела на Капитана. Он возвращался с края площадки. Остановившись, снял серебряный шлем, доспехи, затем сапоги и краги, оставшись полностью одетым в багряное. Лицо было примерно такого же цвета. Сайла слышала позади себя прерывистое дыхание Тейт, ее хриплую, усталую реплику:

- Его словно освежевали живьем.

Налатан усмехнулся:

- Всего лишь еще одна коссиарская ложь. Красный у них цвет печали.

Как будто услышав, Капитан повернулся и посмотрел вверх, глазами ища Сайлу. Избегая этого взгляда, Сайла прищурилась, но не смогла отвести глаз от его лица. Оно притягивало на расстоянии. Как она ни пыталась, ей так и не удалось обнаружить ни следа ненависти, ни малейшего признака триумфа. Если в них была печаль, то это была благородная печаль. Если в нем и была холодность, то это был холод неизбежности. Несмотря на то что он делал, в его застывших чертах проглядывала человечность.

Но было ли это предупреждением? Болью? Мольбой?

Сайла пришпорила Рыжика, грубо отворачиваясь от преследующих ее, требующих ответа глаз. Она поиграла поводьями. Страх накатывался на нее волна за волной, сметая все ее благоразумие.

Она боялась не положения Капитана и не человека, занимавшего это положение.

Она боялась женщины, которая могла посмотреть на этого человека и увидеть то, что может произойти.