Тейт была права.

Полуразвалившееся здание, от которого несло, как от грязной таверны, именно ею и являлось. Вонь внутри была просто невыносимой. Поэтому Тейт и ее друзья сидели позади строения, оперевшись локтями на стол из толстой древесины, попивая удивительно хорошее пиво. На деревянной тарелке лежали ломти свежего хлеба. Вдобавок у них был бочонок бледного масла, помещенный в большую кадку с холодной водой.

Огромная толпа, в которой были и застенчивые женщины, не показывавшиеся на глаза, пока им не разрешали выйти на улицу, окружала стол на почтительном расстоянии, довольствуясь созерцанием того, как эти удивительные чужаки пьют и едят с одним из них.

Вокруг носились ребятишки, крича и дерясь, делая все, что в их силах, чтобы привлечь внимание. Додой смотрел на них с вежливым пренебрежением.

Хелстар похлопал Конвея по плечу.

- Я спросил, не сказали ли они вам что-нибудь об острове.

Конвей ответил:

- Только то, что здесь живут все чужеземцы. Откуда вы?

Вместо ответа Хелстар повернулся к толпе, подмигивая и делая гримасы. Все оглушительно рассмеялись. Хелстар обвел своих людей рукой.

- Тут все из Коса. Преступники. Несколько фальшивомонетчиков, пара пиратов. Немногие из них доживают до того, чтобы их сюда сослали. Несколько убийц. Несостоятельные должники. Немного задир - однако это должно войти у них в привычку, чтобы их сослали на остров. В большинстве своем тут воры. Обычные воры.

- В таком случае чужеземцы здесь только матросы? Это действительно остров-тюрьма?

- Ну, не совсем. Тут есть еще купцы и их банды, дальше на север и на запад. Они живут там. Коссиары живут тут. Мы торгуем с нелюдьми. Я - кузнец, вон тот - дубильщик. Тот кожевник, вот еще один. Женщины готовят, обшивают, ткут полотно. А вот там - плотник. И так далее.

- То есть преступники с Коса могут тут работать, да? - спросила Тейт.

Хелстар выпрямился, подняв одновременно подбородок и кружку пива.

- Лучшие из них. Если нам нравится человек, то мы его радушно принимаем. Должен иметь ремесло, хороший характер. Мы не можем иметь тут всяких, у нас семьи, маленькие дети. Должны думать о них.

- Вы отвергаете кое-кого? - мягко произнес Налатан.

- Конечно. Дурных людей. Тех, кто воровал у друзей, кто побил своих соседей, убил кого-то без веской причины. Мы не принимаем их. Они уходят.

- Куда? - переспросила Тейт.

- На стенобои. В рабство. Большинство Капитан продает. Если же мы принимаем их, то они живут здесь. Это лучше, чем рабство. Лучше, чем стенобой. Хо! - Прочертив в воздухе дугу, его кулак обрушился на стол так, что вся посуда подпрыгнула. Толпа в восторге заулюлюкала.

- Все то добро, мимо которого мы проезжали, принадлежит купцам? - спросил Конвей.

- Да. Торгашей всего шесть, и у каждого есть хон. Ты знаешь, кто это такой?

Конвей покачал головой. Хелстар продолжил:

- Хон - это парень вроде Копья. Если купец захочет что-то сделать, то именно хон проследит за тем, чтобы это было сделано. Хоны самые главные в бандах.

- А что это такое, эти банды? - спросила Тейт.

Хелстар скривился:

- У каждого купца есть банда. Человек двадцать, не больше. Сторожат его дом и товары. Каждый - безжалостный убийца; намного хуже, чем моряки.

- Ого, - возглас Тейт выдал обеспокоенность, которая, впрочем, и без того ясно читалась на лицах ее спутников.

Хелстар заметил это; он коротко и жестко хохотнул:

- Драку видели? Человек из банды, с топором. Захотел женщину Луро. А победил Луро. Он наш человек. - Внезапно перегнувшись через стол, он доверительно зашептал: - Здесь много монет, да и товара побольше, чем Капитан сможет употребить. Ваше оружие-молния, а? Мы с вами вместе, а? Сожжем банды, заберем добро, заставим моряков присоединиться к нам. Вверх по реке есть порт. Свободный. Много Малых. Они стараются не высовываться, но они там есть. Рабы. Вольная жизнь.

- Мы подумаем об этом, - ответила Тейт. - А у тебя и впрямь есть парочка хороших идей.

Опустошив свою кружку одним большим глотком, он грохнул ею по столу.

- Вот поэтому-то я здесь. Вор. Крутой вор, даже Команду ограбил.

- Сколько людей в Команде? - поинтересовался Налатан.

- Не знаю, может, сотня наберется.

- Это они управляют Косом?

- Да. Все воины принадлежат Капитану, но у них есть семьи, живущие на земле Команды. Одно уравновешивает другое; все боятся друг друга.

- Похоже, нам стоит повидаться с этими купцами, - сказал Конвей. - Интересно, а что будет, если Капитан обнаружит, что мы остановились у вас, а не у купцов?

Вся толпа разразилась диким хохотом, Хелстар смеялся вместе со всеми.

- Они вам ничего не сказали, да? - он давился от смеха. - Овцы к волкам! Никто из чужеземцев не живет у купцов. Они же никому не позволяют даже зайти в свои роскошные дома, а что уж говорить о том, чтобы там пожить! Моряки вас не примут, если, конечно, вы не захотите заняться пиратством. А даже если и так, то когда патруль схватит их при попытке вывезти вас с острова - оп, и всех вас отправляют прямиком на стенобой - большой праздник, народное гулянье! Останетесь с нами? Оглянитесь - тут каждый уже подсчитывает ваши денежки и думает, за сколько вас можно продать работорговцам. Так что если вы остаетесь с нами, то помогайте нам.

Тейт очаровательно улыбнулась:

- Ну а если мы скажем, что поможем вам, откуда нам знать, что вам можно верить? А вдруг кто-нибудь из ваших попытается ограбить или продать нас?

Хелстар отодвинулся от стола, его огромные голубые глаза даже округлились от такого прилюдного оскорбления. Он снова ткнул себя в грудь указательным пальцем:

- Слово. Мы дадим слово. Друзья не грабят друзей. И не продают.

- По-моему, мы должны разбить лагерь где-нибудь в сторонке, пока все не выясним, - сказал Конвей.

Хелстар охотно согласился. Когда все поднялись, он подошел к ним вплотную и прошептал:

- Место выбирайте осторожно. Моряки разозлятся, если вы им помешаете. Могут ночью наведаться.

Слегка задев Хелстара, Тейт проскользнула мимо:

- Посмотри-ка сюда. - Она погладила морду своего коня, угостив его кусочком хлеба. - Ты когда-нибудь видел, что остается от человека, если им займется боевой конь Людей Собаки? - Она вскочила в седло, и лошадь, встав на дыбы, замолотила копытами в воздухе. Пустое пространство вокруг нее мгновенно расширилось. Вскинув руки над головой, Хелстар отскочил назад. Когда ее конь, успокоившись, снова встал на четыре ноги, Тейт сказала: - И пусть об этом помнят и моряки, и купцы, и вообще все на этой чертовой скале.

Хелстар уверил ее, что скоро все узнают о ее словах, и замер, когда Налатан опустил ему руку на плечо. Улыбнувшись, он сказал:

- Так ты, говоришь, кузнец, да? Я, пожалуй, пройдусь с тобой к кузнице. Мне нужна пара вещичек, которые ты наверняка сможешь сделать.

Хелстар улыбнулся, облизнув губы:

- А как ты найдешь своих друзей? Может, будет лучше, если ты пойдешь с ним, а ко мне заглянешь завтра?

- У меня будет достаточно времени, чтобы найти их. - Оставив Хелстара, он повернулся к Тейт и взял за уздечку ее лошадь. - Оглядывайтесь по сторонам, за вами могут следить. Я разыщу вас попозже.

Она нахмурилась:

- Ты что, сумасшедший? Неужели ты думаешь, что мы оставим тебя здесь одного? Даже и не помышляй об этом. Ты поедешь с нами.

- Хелстар здесь за главного, а я подброшу ему работенки, так что он не последует за вами вместе со своими друзьями. И не волнуйся, со мной все будет в порядке.

- Мне это не нравится.

- Но так будет лучше. Иди.

- Не приказывай мне.

Налатан залился краской, но это было единственное, что указывало на всплеск эмоций; выражение его лица не изменилось. Ровным голосом он произнес:

- Пожалуйста, иди. Если они увидят, что ты чем-то обеспокоена, они станут смелее. Неужели ты не понимаешь?

Тейт вырвала у него поводья:

- Ты, твердолобый… мужик. Ты ведь не уступишь, верно? - Она развернула испуганную лошадь, потом начала поглаживать ее по шее, бормоча извинения. Взгляд, которым она одарила Налатана, не оставлял ни тени сомнения в том, кого она считала виновным.

Подобрав поводья вьючных лошадей, Конвей подмигнул Налатану и последовал за Тейт. Додой поспешил занять свое место рядом с ней.

С тех пор как они покинули Олу, Конвей и Тейт набрались опыта в таких делах, и сейчас они практически машинально разыскивали место, откуда можно было просматривать все подступы и которое обеспечивало бы защиту в случае нападения. Они миновали пару таких местечек на побережье: обзор был великолепен, но вот шум моря вполне мог заглушить приближение нападающих. В конце концов они остановились в рощице, расположенной на небольшом холме. Здесь на месте былого пожара росли вперемежку молодые деревца манзаниты и кипарисы; густая поросль делала конную атаку практически невозможной. Немного поработав мечами, они получили вдобавок и отличный обзор. Зайдя в глубь рощи, Конвей и Тейт поставили две палатки; Конвей оставил Тейт копать яму для костра, взял собак и отправился ставить силки на кроликов.

Он возвратился со стороны моря как раз вовремя, чтобы увидеть, как Налатан взбирается вверх по склону холма.

Ведя Налатана к лагерю, Конвей спросил о деревне. Налатан покачал головой, как будто был опечален.

- Дураки, все до единого. Лжецы и воры. Их шайка пошла следом за мной из деревни. Шестеро мужчин, с треском прущих через кусты и при этом думающих, что крадутся тайком.

Они были около лагеря, так что Тейт, услышав последние слова Налатана, вскочила на ноги. Сжав кулаки, выставив подбородок, она затряслась со злости.

- А ты хочешь, чтобы они сюда заявились, и ты снова смог славно подраться? Вместе с нами ребенок, беззащитный ребенок. Плохо уже то, что ты ставишь под угрозу наши жизни, не подумав о нашем мнении, но вдобавок ты подвергаешь опасности мальчика, который полностью зависит от нас. Если эти головорезы нагрянут сегодня ночью, я этого тебе никогда не прощу.

На шее Налатана задергалась мышца, подбородок его окаменел. Очень медленно он произнес:

- Никого не будет.

- Ты не можешь это утверждать, ты не знаешь. Ты сам сказал, что за тобой следили.

- Они не придут. Хелстар никому не позволит убить меня, пока не получит деньги за оружие и доспехи.

Злость Тейт угасла, превратившись в вину, так что Конвей поспешил заполнить паузу.

- Хелстар делает что-то для тебя?

Налатан был рад сменить тему.

- Да. Хороший меч и ножи. Я купил еще кольчугу. Он отличный кузнец. Он расстегнул верхнюю рубаху, показав кольчугу, одетую поверх нижней стеганой рубашки.

- Что ж, это не так плохо, как я думала, - сказала Тейт. Конвей притворно кашлянул, идя за палатку. Тейт, пытающаяся извиниться, не произнося извинений, являла собой поразительное зрелище. Оставив их выяснять отношения, он двинулся вниз по холму к воде.

Пляж был покрыт темным песком и камнями, не больше кулака каждый. Краем глаза Конвей заметил что-то серебристое. Когда он повернул туда голову, то ничего не увидел. Потом это повторилось снова. И снова. Его голова вращалась как флюгер, и хотя он знал, что там что-то есть, он не мог определить, что же это. Его терпение было уже на исходе, когда наконец он посмотрел прямо вниз, где небольшая струйка воды выплеснулась из дыры во влажном песке. Заметив одну, он сразу же увидел их всех. Маленькие струйки били вверх, словно дождь наоборот.

- Венерки! - воскликнул он, уже предвкушая их солоновато-йодистый вкус. Упав на колени, он принялся раскапывать одну из них. Холодная вода упорно заполняла ямку, как только он ее выкапывал, так что ему пришлось работать на ощупь. Каждый камешек казался венеркой до тех пор, пока он не вытаскивал его. Наконец он достал то, что действительно оказалось венеркой. Толстой, больше его ладони. Радостно гикнув, он принялся расширять дыру.

Набрать пару десятков моллюсков не заняло много времени. Большинство венерок были больше трех дюймов длиной. Используя рубашку, как мешок, он прополоскал добычу и направился в лагерь.

Солнце было уже низко, когда он добрался до вершины холма, где располагался лагерь. На западе горела первая ночная звезда. Пламя облаков выгорало, оставляя на небе нежный серый пепел.

Смотря на север, Конвей видел, как зеленые и золотые холмы теряли цвет и форму, поддаваясь наступлению ночи. Огромность мира, в который он попал, внезапно показалась слишком большой, чтобы ее можно было выдержать. Этот дикий мир был чужд ему. Логически думающая часть его мозга пыталась убедить его, заставить понять, что он был побежден. Его разум хотел, чтобы он наконец признал, что слишком умен для того, чтобы продолжать уже проигранную битву.

Он вспомнил, как спас Налатана. Хороший человек. Конвей заговорил в сгущающуюся темноту:

- Если бы не я, он бы погиб. Если человек спасает хорошего человека, пусть даже одного, не значит ли это, что у него есть цель в жизни?

Он неохотно припомнил и безжизненные тела, результат его смертельной потехи с верной винтовкой.

Это было зло.

- Они были дурными людьми. А Налатан - хороший парень. - Он чувствовал полное смятение. - Это никогда не повторится. Истерия. Вот что это было - истерия. Я совершил ошибку.

Он взглянул на небо, как будто стараясь найти ответ среди едва заметных контуров клубящихся облаков. Но ответа не было.

Он сам его сказал:

- Я буду тем человеком, который разорвет этот порочный круг. Я здесь, в этом мире и этом времени, чтобы сделать это. И пусть я буду ошибаться - не так сильно, как в прошлый раз, - но я буду творить добро. Это в моих силах.

Он поднял свой груз и, глубоко вздохнув, снова двинулся к лагерю. Он представлял одобрительные взгляды Налатана и Тейт, когда они увидят, что он им несет.

Тейт, его самый близкий друг. Она любит Налатана. Возможно, осознание этого займет у нее некоторое время, но она поймет.

Налатан, друг. Он влюблен в Тейт.

На мгновение Конвей почувствовал удовлетворение самим собой, почувствовал себя на своем месте. В безопасности. Легко и свободно.

Друзья.

Пока он не убьет Налатана. Или не умрет сам, защищая свою жизнь.

Печально. Но зачем думать о чем-то столь ужасном и далеком?

Отведя ветку в сторону, он услышал какой-то звук. Это остановило его. Скорее недоумевающий, чем настороженный, он подумал, что же это может быть.

Пели птицы. Где-то далеко лаял тюлень.

Звук повторился, когда он продолжил свой путь. Слабо. Пронзительная, резкая нота. Это было в его голове; в ушах звенело. Сердце бешено билось. Болезнь предъявляла на него свои права. Мерцающие огненные цвета слепили. Прислонившись к дереву, он смотрел, как они сливаются в сюрреалистические образы.

Он представлял себе дуэль с Налатаном, уклонялся от удара, торжествовал при виде окровавленной плоти.

Он страстно желал этого испытания.

Образы померкли, и реальность обрушилась на него, принеся груз вопросов.

Раньше он никогда не испытывал жажды насилия. Или он перенял это у людей своей культуры, людей, разрушивших мир? Или он стал таким же дикарем, убивающим, чтобы заменить недостаток логики?

Он вяло дошел до лагеря. Уронив венерок к ногам Тейт, он проковылял к палатке, которую делил с Налатаном. На их озабоченные вопросы он ответил, что прогулка и копание утомили его.

Его разбудили, когда все было приготовлено. Тейт объяснила, что она добавила покрошенных венерок и немного копченой грудинки к смеси для супа из высушенной кукурузы. Подымающийся от деревянных тарелок пар был слишком аппетитным, чтобы Конвей оставался в унынии. Между кашей, чаем из корней одуванчика и ненавязчивым вниманием со стороны друзей его тревоги отступили. Он ел, смеялся, вместе с Тейт разучивал песню, которую Налатан называл песней пламени. В ней говорилось о человеке, который освещал свой путь, она была очень печальная. Умиротворенные собаки сгрудились около хозяев. Додой крепко спал, свернувшись в плотный, теплый клубок.

Костер потух, когда Тейт и Налатан пошли к своим палаткам. Конвей с собаками стояли первую стражу.