Военные и дипломатические проблемы, стоявшие перед хеттами, диктовались прежде всего географическим положением их страны и ее экономическими потребностями. Для того чтобы лучше понять эти проблемы, необходимо подробнее ознакомиться с землей Хатти и ее отношениями с ближайшими соседями.

За отправную точку следует взять столицу Хаттусу и ее местоположение — на северной стороне скалистого хребта, у подножия которого лежит плодородная равнина — объект нашего внимания. Эта богатая сельскохозяйственная область была основным поставщиком зерна в столицу, и защита ее от набегов касков с северных холмов доставляла немало забот хеттским правителям. При этом страшна была не только долговременная оккупация плодородных земель, ежегодные налеты, губившие урожай, тоже подрывали снабжение столицы продовольствием. Чтобы предотвратить такие налеты, хеттам пришлось создать пограничную линию крепостей, которая была главной заботой хеттских царей всего периода Нового царства.

Стратегическим центром этой оборонительной линии была Хакписа (скорее всего нынешняя Амасья). Отсюда линия укрепленных фортов шла через районы Ханханы и Хаттены (по-видимому, поблизости от Мерзифона и Гюмюшхаджикея) к священному городу Нерику, находившемуся скорее всего в излучине р. Галис, напротив современного Каргы.

Сам Нерик располагался в опасной близости от земель касков и долгое время был в руках каскских племен. В целях безопасности этой северной границы район между укрепленными фортами постоянно патрулировался, и местное население следило за передвижениями касков. Если они прорывали эту линию, оставалось последнее оборонительное сооружение — pов, выкопанный от Амасии через Чорум, где еще можно было сдержать врага. Если же и эта линия не выдерживала, сама столица хеттов оказывалась беззащитной перед касками.

К востоку от Хакписы граница проходила, по-видимому, по узкой долине Ешиль-Ирмака вплоть до Гациуры (сегодняшнего Турхала). Отсюда оборонительная линия шла к верховьям Галиса и заканчивалась где-то между Сивасом и Зарой. Вся эта граница подвергалась постоянным набегам касков. И хотя во время ответных рейдов хетты доходили до берегов р. Куммесмаха (возможно, Келькит), им не удавалось добиться здесь постоянного превосходства. Отряды касков не только опустошали северные районы долины Галиса, но иногда переправлялись на южный берег и устремлялись к Канесу, располагавшемуся вблизи современного Кайсери, и угрожали самым важным путям, связывавшим хеттов с востоком.

К востоку от Зары по холмам проходила граница, где кончались земли касков и начинались владения Ацци (Хайасы). Здесь были, пожалуй, самые богатые рудники Северо-Восточной Анатолии, и, хотя Суппилулиума пытался заполучить их дипломатическим путем, а Мурсили позднее захватить их силой, у нас нет достаточных сведений, что хетты надолго задерживались в этом районе. Они смогли только закрепиться на пограничной линии от верховий Галиса до Евфрата. За этой линией находилось буферное государство или провинция под названием Верхняя страна, административным и религиозным центром которой был город Самуха. Согласно одним ученым, он располагался на берегах Галиса, другим — Евфрата. По мнению же автора, он находился вблизи или на месте современного Дивриги.

В стратегическом отношении Верхняя страна была очень важна, потому что, если бы она пала, враг легко перерезал бы путь от Сиваса (по-видимому, хеттской Марассантии) к равнине Малатьи (вероятно, хеттской Тегараме), путь, который был важнейшей для хеттов дорогой в Северную Сирию и который со времен Мурсили I вплоть до царствования Суппилулиумы оставался единственным для связи с этой областью.

За Евфратом и равниной Малатьи лежала страна Исува, где находились медные рудники Эргани-Мадена, самые богатые на всем Ближнем Востоке. Они располагались между Хатти и Митанни, что делало эти рудники постоянным источником раздоров, и только все тот же Суппилулиума сумел прибрать их к своим рукам. С этого момента и вплоть до нападения ассирийцев в царствование Тудхалии IV (примерно в 1265 г. до н. э.) рудники Исувы служили главным источником вооружения хеттских войск.

Мы уже подчеркивали, насколько важны были для хеттов пути из Центральной Анатолии в Северную Сирию. Помимо упомянутой выше торговой дороги Сивас — Малатья другие основные дороги вели: одна — от Канеса (близ современного Кайсери) через перевалы Антитавра, через знаменитые Киликийские ворота к Киликийской равнине, другая — с южного плато в современном Карамане к району Силифке на Средиземноморском побережье и дальше вдоль берега через Мерсин, Тарсус и Адану. До расцвета хеттского царства ассирийские купцы свободно проходили через перевалы Антитавра, но уже первые хеттские монархи, начиная с Хаттусили I (около 1650 г. до н. э.), взяли под контроль эти перевалы и Киликийские ворота. Однако ко временам Телепину (около 1500 г. до н. э.) Киликия стала независимым государством Адания со столицей предположительно в Адане, а более северные пути оказались на территории царства Киццуватна, столица которого Куммани находилась, по-видимому, где-то поблизости от современного Шара. Согласно договору, заключенному с Киццуватной, Телепииу пользовался этими торговыми путями, но недолго. Быстро возросшая мощь Митанни заставила Киццуватну отказаться от союза с хеттами. После этого перевалы в горах Антитавра неоднократно переходили из рук в руки по мере усиления того или иного соперника. Похоже, что в этот смутный период Киццуватна ухитрилась поглотить Аданию и что контроль над Киликийскими воротами, а также над путем Караман — Силифке и над более северными дорогами перешел к ней. Суппилулиума вовремя смог заключить с Киццуватной договор, по которому та продолжала контролировать южные дороги, а весь район Антитавра со всеми перевалами полностью был включен в пределы царства хеттов. При Мурсили в него же вошла и вся Киликия, так что, когда хеттам пришлось столкнуться с египтянами, Муваталли смог перенести свою столицу в Датассу, стоявшую на торговом пути Караман — Силифке. Возможно, это было временным явлением, но именно по этому пути продвигались хеттские войска из Западной Анатолии в Киликию и дальше в Северную Сирию.

После захвата Киццуватны границы царства хеттов расширились до Средиземноморского побережья и долины Евфрата. Здесь главной мощной державой был Халеб, основной соперник Хаттусили I и Мурсили I, однако после быстрой победы над сирийцами Суппилулиума посадил на трон этого государства своего сына. В то же время он отдал корону главного соперника Халеба, Кархемыша, другому сыну. Так осуществлялась политика хеттов.

Вокруг этого района Евфрата было создано множество вассальных царств, например реорганизованная Митанни, которая должна была противостоять Ассирии, Угариту и Алалаху на Средиземноморском побережье, а также Кинза (Кадеш) и Амурру на юге. Цель последних — перекрыть дороги, по которым мог бы продвинуться Египет, чтобы взять реванш.

Таково было достаточно эффективное для империи хеттов расположение сил.

В предыдущей главе немало говорилось о политических отношениях хеттов с западом и юго-западом. Здесь естественной границей был западный край равнины Конья (по-хеттски «Нижняя страна»). По другую сторону этой границы лежали земли Арцавы. Здесь, так же как на границе с касками, была необходима сильная линия укреплений, потому что, несмотря на ряд успешных завоеваний Арцавы и создание буферных царств в Хапалле (вокруг озер Бейшехир и Эгридир), а также Миры (в районе Афьон-Кютахья), здесь, на западе, не было прочного прохеттского объединения.

Далее на севере пролегала вторая жизненно важная артерия хеттов — путь к Мраморному морю и Троаде. Здесь обычно обходились дипломатией, ибо в общем-то государства, лежавшие на этом пути, такие, как Аххиява (Троада) и Вилуса (на равнине Эскишехир), понимали, что этот торговый путь был им взаимовыгоден.

Однако этот торговый путь необходимо было защищать от арцавцев, и именно для этой цели было создано буферное государство — «страна реки Сеха» (в районе Балыкесира?).

К северу от этого пути лежали земли Хуланы (в районе нынешнего Бейпазары), Кассия (в долине Деврез), Пала и Туммана (в районе Кастамону). Политика хеттских монархов заключалась в том, чтобы поддерживать эти центры для отражения набегов северных народов на Черноморское побережье.

Страна эта представляла собой, по существу, продолжение земель касков, а потому никакая окончательная победа была здесь невозможна. Царства Маса (в районе Болу) и Араванна (возможно, Сафранболу) постоянно находились под угрозой нападения с запада, в то время как Туммана и Пала, расположенные чуть западнее нижнего течения Галиса, были более доступны для нападений касков. Что же касается остальной границы с касками, единственными мерами защиты были здесь повседневная бдительность и решительные контратаки.

При таких протяженных и разных границах проводить однозначную политику обороны было невозможно. В идеальном мире, где ресурсов предостаточно и торговля одинаково хорошо удовлетворяет производителей и потребителей, а те и другие осознают свою взаимозависимость, заключаются твердые соглашения и границы практически перестают существовать. Однако мир Анатолии был далеко не идеальным. Хеттское царство было окружено державами, стремившимися захватить те же самые источники сырья, и именно защита этих источников или путей, ведущих к ним, определяла политику хеттов. Союзы между великими державами становились возможными лишь в том случае, если двум из них угрожала третья; например, хетты объединились с египтянами против Ассирии. За исключением подобных редких случаев, мирная международная политика вряд ли могла принести значительные успехи.

В этом противоборствующем, противоречивом мире на стороне хеттов было одно большое преимущество: их царство являлось внутренней, «континентальной» державой. И хотя противники окружали их со всех сторон, было весьма мало вероятно, чтобы они сумели все объединиться, в то время как хетты, используя свою центральную позицию, имели возможность быстро перебрасывать свои войска с одной границы на другую в самые опасные точки. В отдельных случаях пограничные проблемы разрешались путем завоеваний. Так, Суппилулиума вторгся в Митанни, а Мурсили захватил Арцаву. Но в конечном счете хеттские цари поняли, что им и собственных владений вполне достаточно для сохранения превосходства над соседями. Чтобы оставаться хозяином положения, хеттское царство использовало, как мы видели, два способа: дипломатические союзы с малыми буферными государствами и военную силу.

О дипломатии хеттов пойдет речь в другой главе. А сейчас нас прежде всего интересует армия, которая играла столь значительную роль во всей истории хеттов. Эта армия, насчитывавшая иногда до 30 000 человек, состояла из двух основных частей — пехоты и колесниц. В пехоту входило сравнительно небольшое число постоянных отрядов, из которых одни были в личной охране царя, другие патрулировали границы и подавляли мелкие бунты. О том, как они формировались, нам ничего не известно, но мы знаем, что в отдельные периоды среди них были и наемные войска.

Во время военных кампаний пехота пополнялась за счет рекрутов из местного населения, а в случае необходимости — отрядов из вассальных государств. В пехоту входили также специальные отряды «саперов», которых использовали при осадных работах, и особые гонцы, иногда верховые. Но, как правило, лошади предназначались только для колесниц — главной ударной силы империи хеттов, как, впрочем, и других держав Ближнего Востока той эпохи.

Главным военачальником был сам царь, и достоверно известно, что хеттские цари лично участвовали в сражениях. Царь перепоручал кому-либо командование лишь в тех случаях, когда сам был болен, или занят военными действиями в другом месте, или же исполнял культовые обязанности верховного жреца. Тогда во главе войска вставал, как правило, член царской семьи, носивший какой-нибудь громкий дворцовый титул, вроде «главного виночерпия» или «главы пастухов». В отдельных беспокойных районах, например на северной границе и в Кархемыше, требовалось постоянное присутствие царского военачальника. В таких случаях одному из принцев присваивали титул «царя» данной области и наделяли правами более или менее самостоятельного командования. Систему рангов в хеттской армии сейчас уже воссоздать почти невозможно, но, по всей видимости, низшие командные должности распределялись в соответствии со знатностью, а сама организация строилась по десятичной системе, где низшим было объединение из десяти человек, далее — из ста и, наконец, тысячи по возрастающей иерархии командования.

Так же мало мы знаем и об оплате воинов. Во многих случаях военная служба была одной из повинностей, но о системе повинностей мы поговорим в другой главе, а пока можно только добавить, что хетты наверняка рассчитывали на победы, за которыми немедленно следовал раздел захваченной добычи. Опасность этой системы ярко проявилась в битве при Кадеше, где сравнительно легкая победа хеттов едва не обернулась их поражением, когда колесничие бросились грабить египетский лагерь, не убедившись, что враг полностью разбит.

Находясь на вражеской территории, хеттские воины наверняка старались поживиться за счет местных жителей. Гарнизоны пограничных крепостей, очевидно, собирали дань с местного населения, и, по-видимому, та же система применялась, когда крупные воинские контингента перемещались из одного конца хеттского царства в другой. Но помимо этого у хеттских воинов были большие обозы из вьючных ослов и влекомых быками повозок, в которых за ними следовало не только вооружение, но, видимо, и провиант. Главной проблемой и в Анатолии и в Северной Сирии всегда была вода. Во многих районах число дорог, по которым могли следовать даже небольшие отряды, резко ограничивалось отсутствием этого главного жизненного элемента.

Что касается вооружения хеттских войск, то здесь, пожалуй, стоит начать с современного определения военного искусства: «чтобы превзойти противника, необходимы три вещи: маневренность, превосходство в огневой мощи и надежность защиты».

В первом случае главным оружием хеттов, как и других народов того времени, были легкие колесницы. Эти колесницы появились у хеттов около середины II тысячелетия до н. э. и быстро распространились по всему Ближнему Востоку. Усовершенствованная колесница была чудом искусства — легкая и чрезвычайно маневренная на большой скорости. Основу ее составляла деревянная рама, обитая кожей. Она стояла на широкой оси с деревянными колесами со спицами. Из-под рамы спереди выступало дышло, к которому с обеих сторон припрягали двух лошадей. Однако превосходство хеттов объяснялось не тем, что они имели эти колесницы (у всех их противников они тоже были), а тем, что хетты умело видоизменяли основную конструкцию применительно к обстоятельствам.

Рис. 35. Хеттская колесница (с египетского рельефа в Фивах)

Главная проблема в конструкции колесниц заключалась в том, чтобы совместить скорость и маневренность с огневой мощью и безопасностью. Для достижения этих задач конструктор был обязан обратить особое внимание на легкость рамы, длину и расположение оси, а также на достаточную ее устойчивость, чтобы эффективно использовать применяемое с нее оружие. И надо было еще придумать какие-то приспособления для обороны или же найти способ, с помощью которого воин на колеснице мог бы защищаться. Иными словами, колесничему приходилось выполнять сразу три функции: управлять колесницей, использовать оружие и как-то обороняться.

Египетские фараоны разрешили эту проблему по-своему. Например, в битве при Кадеше Рамсес II изображен в кольчуге, вожжи привязаны у него к поясу, и, таким образом, обе руки свободны, что позволяет ему разить врагов из лука. Кроме того, сбоку его колесницы прикреплен колчан с дротиками. Сама колесница, подобно всем египетским колесницам того периода, имела ось в задней части кузова; такое расположение делало ее чрезвычайно маневренной на большой скорости. Однако далеко не все египтяне обладали универсальным боевым искусством фараона, и на обычных египетских колесницах были двое — возница и воин, вооруженный луком и дротиками. Совершенно очевидно, что египтяне рассматривали колесницы как боевые платформы, с которых можно было на большой скорости поражать врагов метательными снарядами, внося в ряды противника максимум замешательства.

Отношение хеттов к боевым колесницам было иным. Для них колесницы представляли собой тяжелую наступательную силу, способную мощной организованной атакой прорвать и уничтожить оборонительные линии вражеской пехоты. Поэтому основным оружием хеттских воинов на колесницах были копья для ближнего боя. Ось колесницы располагалась не сзади, а в середине кузова, из-за чего колесницы легко переворачивались на большой скорости, но такой недостаток маневренности с лихвой искупался более мощной поражающей силой, потому что благодаря среднему расположению оси хеттская колесница несла не двух, а трех человек: возницу, воина с копьями и воина со щитом, защищавшего всех троих. Таким образом, дополнительный вес усиливал мощь атаки, а в последующей рукопашной схватке у хеттов сразу оказывалось численное превосходство.

У других анатолийских держав, таких, как Арцава, Аххиява и даже Каска, тоже были колесницы, но они лишь упоминаются в хеттских текстах, и мы ничего не знаем об их конструкции и вооружении. Дело в том, что в такой пересеченной местности, как Анатолия, от колесниц в сражениях было немного толку, и они, по-видимому, служили в основном для быстрого передвижения царей и высокопоставленных чиновников и, конечно, для поспешного бегства врагов хеттов, которые после поражения «бежали в одиночку», бросая свои войска и даже детей и жен на милость великого хеттского царя.

Об организации хеттской пехоты мы знаем меньше. В битве при Кадеше она играла весьма незначительную роль, в основном защищала обозы с провиантом и вооружением от внезапных налетов противника. Однако в горах Анатолии пехота играла самостоятельную роль, и в этих сражениях, если судить даже по явно пристрастным записям в царских хрониках, хеттская армия и здесь превосходила своих противников. Это превосходство, по-видимому, достигалось не огневой мощью, а лучшей тренированностью и дисциплиной, позволявшей военачальникам скрытно и быстро передвигать свои войска на большие расстояния, пользуясь естественными складками местности или темнотой, что давало им элемент внезапности, столь важный для успешного развития боя. А когда начиналась атака, маршевую колонну с хода разворачивали в боевые порядки, которые прорывали ряды врагов, прежде чем те успевали организовать оборону. Некоторое представление о быстром продвижении хеттских боевых колонн дает скульптурная галерея Язылыкая, где изображены зловещие в своем однообразии стремительно шагающие воины-боги.

Главное оружие хеттской пехоты, по-видимому, варьировалось в зависимости от характера местности. Так, в Северной Сирии, где сражения происходили на открытых равнинах, воин был вооружен длинным копьем. В начале II тысячелетия до н. э. наконечник копья прикреплялся к древку с помощью комбинации загнутых язычков (иногда с «пуговицей» на конце), вонзаемых в древко, и прорезей в самом наконечнике, через которые наконечники можно было дополнительно привязывать к древку. Аналогичные загнутые язычки использовались для крепления металлического острия к другому концу деревянного древка. Первоначально это острие служило для балансировки копья, однако в бою им можно было пронзить врага, а на отдыхе или на привалах во время перехода воин мог втыкать свое копье этим острием в землю. К концу II тысячелетия до н. э. появились более эффективные формы наконечников с отверстиями в торцах, куда входил конец древка. Такие наконечники, по-видимому, реже слетали с древка в бою.

Рис. 36. Оружие: наконечник копья из Бейджесултана; наконечник копья (середина бронзового века), происхождение неизвестно; прямой меч с египетского рельефа в Мединет-Абу; серповидный меч с рельефа в Язылыкая; наконечник копья из Богазкёя; боевой топор из Богазкёя

В Анатолийских горах хеттские воины использовали рубящие мечи — страшное оружие в форме больших серпов с режущим наружным краем. И только почти в самом конце II тысячелетия до н. э. мастерство кузнецов настолько возросло, что появились длинные прямые мечи. Это оружие, возможно впервые, распространилось в Западной Анатолии, что вполне объяснимо, если принять эту область за прародину многих «народов моря», которые на египетских рельефах обычно изображаются с длинными прямыми мечами.

Кроме того, у хеттских воинов были короткие колющие мечи или кинжалы, которые часто изображались на скульптурах. Эфесы их часто имеют изогнутую серпообразную форму или искусно украшены головами животных (по-видимому, такие кинжалы использовались во время религиозных церемоний). И эти мечи-кинжалы часто бывали слегка изогнуты, как на скульптурных рельефах из Богазкёя и Трои. Встречаются также прямые мечи с расширенным в центре лезвием — изделие, особенно популярное у анатолийских оружейников.

В ранний период II тысячелетия до н. э. рукоятка мечей и кинжалов крепилась к лезвию с помощью заклепок, но позднее появилась более усовершенствованная форма: лезвие и основа рукоятки ковались из одного бруска металла, а уже к основе рукоятки заклепками и загибающимися краями крепили инкрустированные пластины из дерева или кости. В Западной Анатолии, естественно, чувствовалось эгейское и европейское влияние, например в кинжале из Терми. Однако расширенное в середине лезвие кинжала говорит скорее за то, что он был местного производства, а не привозной. Далее к востоку подобное же влияние прослеживается в форме мечей с рельефов в Карабеле (к востоку от Измира), в Гявуркале (близ Анкары), в Язылыкая, а в начале I тысячелетия до н. э. такие мечи распространились на юго-восток. Часто эфесы мечей и кинжалов были украшены головками из камня, кости или металла, которые сохранялись гораздо дольше, чем само лезвие.

Еще одно оружие хеттских воинов — боевые топоры. Они имели две основные формы: первая — с отверстием, куда вставлялась рукоятка, и вторая — плоский топор, который вклинивали в расщепленное топорище, а затем привязывали для прочности. Наиболее ранние в Анатолии топоры с отверстиями для топорища явно восходили к каменным топорам, но довольно скоро появились их характерные металлические разновидности. Образцы боевых топоров из самых разных и отдаленных районов Анатолии свидетельствуют о широком международном влиянии сходной техники металлообработки во II тысячелетии до н. э. Мастерские кузнецов располагались вдоль торговых путей, и государственные границы мало влияли на их изделия. Топоры из Кюльтепе начала I тысячелетия до н. э. имеют характерную ассирийскую форму. Это легко объяснить влиянием местных ассирийских торговых колоний, однако рифленые насечки вокруг отверстия для топорища характерны не только для Восточной Анатолии, но также для Сирии, Ирана и Северного Кавказа и не связаны с особенностями какого-либо местного производства.

Пожалуй, самым известным топором с отверстием для топорища можно считать боевой топор, который держит воин на рельефе Царских ворот в Богазкёе. На этой скульптуре острый выступ на задней части обуха является как бы развитием рифленых насечек, о которых упоминалось выше, как и на палестинском образце из Бет-Шана. Но само лезвие больше всего напоминает боевые топоры из районов Кавказа. Изогнутое топорище и декоративные кисточки делают это оружие уникальным: подобных экземпляров археологи еще не находили.

Вопрос о плоских топорах без отверстия для топорища усложняется тем, что они могли скорее служить орудиями для обработки дерева или металлов, чем боевым оружием. Тем не менее очевидно, что по крайней мере некоторые из них были топорами, а не широкими долотами или теслами и, несомненно, использовались как в дни мира, так и во время войн. Такие топоры имели обычно выступы или ушки по обеим сторонам лезвия в том месте, где оно вставлялось в топорище. Они широко использовались во многих районах Анатолии.

На вооружении хеттских войск были, разумеется, и луки. Иногда ими пользовались на египетский манер воины на колесницах, и вполне возможно, что они были оружием хеттской легкой пехоты, так же как у касков и других народов того времени. Сам лук был склеен из отдельных частей дерева и рога и согнут так, чтобы иметь наибольшую прочность и силу. Это оружие, вероятно, ввезено в Анатолию из Месопотамии в аккадский период. Его можно узнать на скульптурных изображениях по характерной особенности: оба конца выгнуты наружу, либо же лук имеет треугольную форму, где основанием треугольника является тетива. Наконечники стрел ковались из бронзы, часто они имели зазубрины у основания. Крепились они с помощью хвостовиков к деревянным или тростниковым стрелам. Колчаны из кожи или древесной коры вмещали, вероятно, от 20 до 30 стрел.

Для личной защиты хеттские воины носили шлемы, а иногда щиты. Лучший образец шлема представлен на изображении с Царских ворот. У него заостренная верхушка (шишак), пластины, прикрывающие щеки и затылок, и длинное перо, свисающее с шишака на спину воина.

Хеттские щиты изображены на египетских рельефах битвы при Кадеше. Они были деревянными, обтянутыми кожей и по форме отдаленно напоминали восьмерку. Несмотря на уменьшенные размеры на египетских рельефах, они явно предназначались для защиты всего тела воина. Заметное отсутствие щитов у пехотинцев на этих изображениях подтверждает нашу мысль, что длинные одеяния хеттских воинов на самом деле кольчуги или своего рода тяжелая защитная одежда, которую оставляли в обозе на время быстрых переходов, а не «тропическое обмундирование». Судя по анатолийским рельефам, хеттские воины обычно носили короткие подпоясанные туники или килты, распахнутые на груди. Фигура на Царских воротах изображена именно в такой тунике, однако существует предположение, что то, что ранее принималось за изображение волос на обнаженной груди, в действительности символизирует кольчугу.

В конце I тысячелетия до н. э. «народы моря» ввели щиты круглой формы, и они стали обычным снаряжением новохеттских войск.

Искусство фортификации было известно в Анатолии с глубокой древности. Примерно в 6000 г. до н. э. неолитическое поселение в Чатал-Хююке защищалось самым простым способом: дома стояли вплотную друг к другу, и войти в них можно было только через отверстия в крышах. (Впрочем, возможно, такой план поселения первоначально был продиктован необходимостью защищаться от паводковых вод, а не от вражеских нападений, но это мало вероятно). Таким образом, нападающие оказывались перед сплошной стеной, которая, очевидно, была достаточно высокой и прочной.

Но время шло, оружие усовершенствовалось, и нужно было изобретать для обороны нечто более эффективное. Так, поселение в Хаджиларе II (около 5400 г. до н. э.) уже было окружено стеной из кирпича-сырца толщиной от 5 до 10 футов, с маленькими башнями, позволявшими защитникам стрелять вдоль внешней стороны стены. Немного позднее в Хаджиларе I (около 5250 г. до н. э.) стена становится еще массивнее и на ней появляются «выступы» для лучшего обзора при стрельбе вдоль лицевой стороны.

Воздвигнутая на вершине холма около 4000 г. до н. э. крепость в Мерсине (слой XVI) дает нам пример дальнейшего развития фортификационного искусства. Стены из кирпича-сырца стояли на расположенных террасами каменных основаниях (в Хаджиларе каменный фундамент был только под башнями), а круглые склоны у подножия были завалены каменными глыбами, которые крайне затрудняли подход к этим основаниям. Сами же стены представляли собой сочетание отдельных прямоугольных секций с узкими выступами в разных направлениях, на которых стояли, чередуясь, башни для бокового обстрела.

В III тысячелетии до н. э. эта техника обороны получает дальнейшее развитие, особенно на северо-западе. Развитие каменной архитектуры позволило возводить внушительные и эффективные крепостные стены. Примером тому могут служить оборонительные сооружения Трои и Полиохнии — крутые булыжные стены с надстройками из необожженного кирпича, башнями и мощными бастионами.

Если мы обратимся теперь к оборонительным стенам II тысячелетия до н. э, то увидим, что строители того времени успешно разрешили большинство проблем, связанных с этими фортификационными сооружениями. Важно напомнить, что они возводились не только для того, чтобы остановить врага, что вело бы к длительным осадам, когда защитники неминуемо оказались бы в невыгодном положении, они должны были обеспечить защитникам превосходство в маневренности и огневой мощи. Это достигалось тем, что защитники находились над противником и на его флангах. Кроме того, их конструкция должна была позволять обороняющимся активно отвечать на любые действия противника.

Первое, что впечатляет при взгляде на остатки стен того периода, — это их непомерная толщина, но именно она позволяла возводить достаточно высокие стены, чтобы обороняющиеся были недосягаемы для противника и господствовали над ним. Толщина фундаментов делала высокие стены устойчивыми и позволяла обороняющимся успешно защищать наиболее уязвимые места. Гребень делался достаточно широким, дабы защитники могли по нему свободно передвигаться и стрелять без помех. Отсюда — необходимость в бойницах и в широкой дороге за ними. Подножие стены приходилось защищать от таранов и от атак нападающих со штурмовыми лестницами. Эта задача решалась следующим образом: нижнюю часть стены делали не вертикальной, а покатой, сооружая так называемые гласисы, которые давали еще одно преимущество — сброшенные сверху камни отскакивали от них во все стороны, нанося противнику максимальный урон и сея панику. Углы крепостных стен были наиболее уязвимы для подкопов, поэтому анатолийские строители старались обходиться вообще без углов. Их крепости явно тяготели скорее к круглым формам, а не к прямоугольным, и, если у крепости все же были углы, их, как правило, защищали массивные башни. То же самое относилось и к воротам — самому слабому месту любого укрепления. Кроме того, проход к воротам делался с несколькими крутыми поворотами, что мешало быстрому продвижению противника.

Наиболее крупные города, которые могут служить примером всех этих фортификационных ухищрений, — это Богазкёй и Троя; кроме того, дополнительные сведения дают нам Аладжа, Алишар, Бейджесултан, Кусура и Мерсин, а также находившиеся под анатолийским влиянием города, такие, как Алалах и Угарит в Северной Сирии. Все это позволяет нам составить достаточно ясное представление об оборонительной архитектуре Анатолии II тысячелетия до н. э.

Стены Богазкёя позднего периода Нового царства образуют неровный эллипс длиной более трех миль. Они окружают участок, который поднимается от старого города на севере к высокому, скалистому хребту на юге. А незадолго до падения Нового царства они были продолжены и охватили пологие холмы, известные под названием Бююккайя. Сначала подготовили неровную местность, на которой предстояло возвести стены: насыпали земляные дамбы, достигавшие у основания 80 ярдов.

На этом фундаменте стояла главная городская стена, состоявшая из внешней и внутренней каменной кладки с разными перегородками, промежутки которой были заполнены щебнем. На гребне этого сооружения, на высоте примерно 30 футов над основанием, возвышалась еще одна стена из кирпича-сырца, очевидно увенчанная бруствером, изображения которого, видимо, запечатлены в орнаменте осколков вазы из этого города.

Прямоугольные башни выступали из стен примерно на расстоянии 100 футов друг от друга, а в некоторых местах дополнительные выступы нависали над крепостными стенами через каждые 25 футов над фронтальной стеной и усиливали бастионы между главными фронтальными башнями.

План Богазкёя

Центральные ворота охранялись высокими башнями, к которым примыкали с обеих сторон гребни главной стены. Между этими башнями, несколько позади, стояли ворота, украшенные снаружи бронзовыми рельефами, но уже вторые ворота украшались со стороны города. К воротам можно было подойти только по пологому подъему, параллельному городским стенам, что заставляло атакующего противника подставлять открытый фланг защитникам. Кроме того, в одном из известных нам вариантов еще одна башня на внешней стороне прохода обеспечивала дополнительное прикрытие. В самом южном районе города находились маленькие ворота (Ворота сфинксов), только для пешеходов. Здесь крепостная стена возвышалась всего футов на тридцать пять, однако войти в эти ворота можно было только по двум лестницам, вырубленным в оснований крепостной стены, на некотором отдалении по обе стороны ворот.

Под этими воротами задолго до того, как появилась сама крепостная стена, был прорыт крытый туннель длиной почти 90 ярдов, который вел к центру города. Наверняка этот туннель не предназначался для сокращения пути ленивых горожан. Он был одной из характерных особенностей хеттской оборонительной архитектуры, ибо мы знаем аналогичные примеры в более древних городах, таких, как Аладжа, Алишар и Угарит. Подобные туннели использовались либо для контратак, либо для того, чтобы захватить противника врасплох, когда он уже ослабел, однако расположение этого туннеля в Богазкёе под южной стеной, противоположной обычному направлению постоянных налетов касков, позволяет думать, что это — оставленный на крайний случай путь отступления в сторону дружественного юга во избежание позорного плена.

Внешнее кольцо стен Богазкёя — не единственная его оборонительная линия. Внутри город разделялся на отдельные кварталы, которые могли защищаться самостоятельно, если бы городская стена не устояла. Самым мощным из этих внутренних укреплений, несомненно, была цитадель, где располагались царские дворцы и архивы, самая высокая точка над старым городом. Естественное господствующее положение ее укреплялось такими же стенами, как внешняя. Еще одни стены делили город на отдельные меньшие кварталы, в которых иногда были укрепленные здания. Из всего сказанного выше видно, насколько трудно было захватить такой город.

Фортификация других городов Центральной Анатолии повторяла многие элементы оборонительной архитектуры Богазкёя. В Алишаре и Карахююке, близ Коньи, сохранились остатки стен, построенных еще в период торговых колоний.

Таким образом, этот метод никоим образом нельзя назвать изобретением позднего бронзового века. Крепостная стена Алишара не имеет оборонительных башен, но зато она представляет собой в плане как бы серию «ступенек», весьма напоминавших более раннюю крепость Хаджилара. В Аладже крепостные стены в плане скруглены, имеют башни и характерные хеттские укрепленные ворота. Хотя Аладжа и лежит южнее границы с касками, она типичный образец укрепленного пограничного города. Большое здание в центре города обычно описывают как дворец, но оно вполне могло служить казармой для местного гарнизона.

О распространении хеттского влияния на Киликию во времена Древнего царства можно судить по Мерсину, где был применен аналогичный способ возведения крепостной стены с угловыми выступающими башнями. Здесь, как и в Алишаре, внутри вдоль стен пролегала дорога, по которой в случае необходимости могли быстро передвигаться отряды защитников.

В Западной Анатолии ярче всего основные черты оборонительной архитектуры просматриваются в крепостных стенах Трои VI. Стены Трои VI были не сплошными, а состояли из секций. Сами стены были сложены из кирпича-сырца на каменном фундаменте с крутым откосом (гласисом) с внешней стороны. Изгибы стен отмечены ступенькой в несколько дюймов. Эти ступеньки выкладывались отдельно и приставлялись к стене. Подобная техника была обусловлена трудностями постройки наклонных стен на неровной местности, а главное — она позволяла строить стены без всяких углов, где кладка всегда ослаблена и где наиболее велика опасность подкопов. Таким образом, для защиты углов башни были не нужны, они охраняли только ворота. Главные из них (южные ворота) представляли собой проход шириной 11 футов с башней с одной стороны. Другие ворота были построены по иному плану, который лучше всего иллюстрируют восточные ворота. Здесь две секции стен шли параллельно друг другу, оставляя проход в 6 футов шириной и 16 футов длиной. В конце этот проход резко поворачивал, и здесь стояли сами ворота. Примерно в 30 ярдах южнее этого прохода из стены выступала мощная прямоугольная башня. Таким образом, если бы противник попытался прорваться через эти ворота, его бы сразу заметили с обеих сторон узкого прохода, крутой поворот затруднил бы его продвижение, а огонь с крепостной башни не позволил бы нападавшим сосредоточиться.

Однако успех обороны любой фортификационной системы, даже самой продуманной, зависит от того, смогут ли защитники долгое время обходиться без общения с внешним миром. Это прежде всего означало, что крепость должна иметь достаточные запасы продовольствия и воды.

Продовольствие запасти сравнительно нетрудно. Пожалуй, наиболее типичен пример Трои VIIa, где в пол почти каждого дома были вкопаны многочисленные глиняные сосуды для хранения зерна и т. п. Другое дело — вода. Естественные источники внутри крепости тщательно оберегались, а если их не было, строили для сбора воды цистерны. Главным источником воды в Трое VI, например, был колодец или цистерна в северо-восточном углу крепости, представлявшие собой шахту сечением более 14 квадратных футов и глубиной более 30 футов, вырубленную в естественной скале. Для защиты этого жизненно важного источника над ним была построена огромная башня из квадратных известняковых блоков, которая возвышалась примерно на 30 футов, а на ней еще была надстройка из кирпича — сырца. К этой башне со двора крепости вела каменная лестница, по которой жители ходили за водой. Другая лестница вела к короткому проходу с поворачивающейся дверью в крепостной стене. Этот проход был очень узок, и его легко было защищать. По всей видимости, в мирное время он использовался, когда нужна была вода для полей и скота.

С таким удобным источником и еще двумя находившимися поблизости колодцами относительно небольшая крепость Трои была вполне обеспечена водой. Но в городе, подобном Богазкёю, водоснабжение было трудной проблемой. В этом районе с густонаселенными долинами необходимо было множество родников, ручьев или колодцев; большинство из них сегодня найдено и описано.

В самой крепости, в районе, известном под названием Сарыкале, обнаружены вырубленные в скальном грунте цистерны поперечником около 6 футов и глубиной до 9 футов. Наверняка они служили для хранения воды на случай необходимости, однако этих запасов вряд ли хватило бы при длительной осаде города.

Недалеко от стен крепости, в слое позднего фригийского периода, был раскопан еще один колодец. К нему вела винтовая каменная лестница из 36 ступеней, защищенная с боков стенками высотой около 6 футов; сверху ее оборонял пост дозорных, а у подножия стояла крепостная башня. Однако этим колодцем вряд ли пользовались во времена хеттов, потому что он вырыт на месте, где ранее стояли ворота хеттской крепости. Так что мы до сих пор не знаем, как решалась проблема водоснабжения в столице хеттов.

Наконец, следует отметить, что жители анатолийских городов II тысячелетия до н. э., защищаясь от врагов, вовсе не надеялись только на камень и кирпич-сырец. Считалось, что ни один город, как бы он ни был укреплен, не мог выстоять без помощи и покровительства сверхъестественных сил. Например, в Богазкёе Царские ворота, Львиные ворота, Ворота сфинксов были украшены портальными рельефами, которые должны были отгонять от них злые силы и недобрых людей. Сфинксы на главных воротах Аладжи выполняли ту же функцию. В Трое скульптурная техника много беднее, однако и здесь имелись символические добрые духи. Перед южными воротами, вдоль надвратной башни, стояли пилоны — вероятно, первоначально их было шесть. Эти пилоны, к сожалению, разбиты, и мы не знаем, что было вырублено на их верхней части, но назначение их совершенно очевидно. Они, несомненно, были связаны с алтарем, воздвигнутым внутри надвратной башни, и с длинным узким зданием напротив ворот с другой стороны, где на протяжении всех периодов Трои приносили жертвы во славу божественных сил, чьи символы или изображения стояли напротив, через дорогу. Аналогичный пилон был поставлен перед западными воротами крепости. И хотя эти священные монолиты — с помощью мощных стен! — сумели отразить многочисленные нападения людей, они не устояли перед грозной силой землетрясения, которое опустошило Трою VI и разрушило большую часть ее сооружений.