Октябрь в Йоркшире частенько бывает непредсказуем – и, словно в насмешку мрачному настроению Джулианы, утро выдалось солнечным и не по сезону теплым, что сподвигло гостей предпринять экскурсию на озеро.
И теперь Джулиана сидела на одеяле, поджав под себя ноги, а вокруг были разбросаны остатки лакомств от пикника. С запада дул легкий ветерок, шелестя уцелевшими листьями на деревьях и бередя ее и без того истерзанную душу. Патрик склонился над удилищем Элинор и терпеливо пытался распутать леску, одновременно объясняя Мэри, как правильно забрасывать удочку.
Откуда-то справа донеслось приглушенное ругательство, и Джулиана, повернув голову, увидела Уиллоуби, пытающегося вызволить крючок из кроны дерева. Он уныло улыбнулся, разведя руками:
– Никогда не был силен в рыбалке. Может, мне лучше присесть рядом с вами, покуда я все деревья на лужайке не ободрал?
Улыбнувшись, Джулиана похлопала ладонью по одеялу:
– Присаживайтесь, мистер Уиллоуби. Оставьте рыбалку специалистам. Возможно, если мы будем наблюдать за Патриком и Элинор, нам удастся извлечь хоть какие-то полезные уроки.
Устроившись рядом с нею, Уиллоуби вытянул длинные ноги.
– Полагаю, в этом уже нет ровным счетом никакого смысла. Увы, теперь вы знаете, сколь ничтожный я рыболов…
Джулиане вдруг стало очень жаль молодого человека. Тем более что он член семьи.
– Не стоит преувеличивать, Джордж.
– Увы, это так. Да и стрелок из меня отвратительный. Меня и на охоту-то приглашают с единственной целью – поучить стрелять. Впрочем, я не сомневаюсь, что ваше общество на охоте было бы всем куда любезней моего… – Он подвинулся ближе к Джулиане. – Но, думаю, сегодня моя несостоятельность в области рыбной ловли в кои-то веки обернулась для меня удовольствием.
– Э-э-э… благодарю вас.
Когда-то Джулиане мечталось именно о таком внимании со стороны джентльмена – ей хотелось, чтобы он откровенно пренебрег всеми развлечениями ради нее, однако сегодня в этом было нечто… не совсем правильное. Джордж сидел так близко, что Джулиана чувствовала запах бриолина, исходящий от его волос. От этого гвоздичного аромата ее даже замутило, и она слегка – совсем чуть-чуть – отодвинулась от Уиллоуби.
Патрик оглянулся на них через плечо, и в выражении его насупленных бровей ясно читалось неодобрение. Джулиана бестрепетно и даже с неким вызовом взглянула на супруга. Впрочем, провоцировать ревность Патрика сейчас было совершенно невыгодно – и менее всего это было нужно бедняге Уиллоуби. Но Джордж был совершенно безобиден, поэтому мимолетное недовольство Патрика ровным счетом ничего не значило…
– Вы нынче необычайно тихи. – Джордж оперся на локоть. – Помню, как я волочился за вами в прошлом ноябре, вынося все ваши колкости. Это было удивительно забавно. Никогда нельзя предположить, что вы скажете в следующую секунду…
Джулиана нахмурилась – признание молодого человека привело ее в некоторое замешательство.
– Просто я… полагаю, я просто задумалась. Мистер Блайт вчера вечером был несносен. – Она и в самом деле постоянно думала о том малоприятном разговоре, хотя верить этому гадкому Блайту было глупо. – Я надеялась, что прогулка поможет мне развеяться, но вместо этого… словом, только об этом и думаю.
Уиллоуби сочувственно зацокал языком:
– Я бы спас вас вчера от него, если бы знал… Неужели кузен обсуждал с вами свои версии касательно виновности Хавершема? После обеда он громче всех распространялся на эту тему.
Джулиана лишь вздохнула. Она не желала обсуждать это с Джорджем Уиллоуби и уже сожалела, что заговорила с ним на столь щекотливую тему. Однако услышанное вчера от Блайта угнетало ее настолько, что она не сдержалась.
– Просто… он обсуждал причины моего брака.
Уиллоуби утешающе потрепал ее по руке ли дружески посоветовал: – Не обращайте внимания на моего кузена. Он порой сам не знает, что говорит.
– Меня не волнует, что именно говорит сам мистер Блайт, – куда важней, что говорят остальные. А он утверждает, что между гостями эта тема живо обсуждается. – Джулиана сглотнула. По крайней мере, есть надежда, что Джордж Уиллоуби скажет ей правду. – Что они бьются об заклад по поводу… ну… моего положения. Неужели и вправду ходят такие слухи?
Джордж уныло помолчал, затем кивнул:
– Да, кое-кто об этом говорит. Разумеется, я всеми силами вас защищал и предупредил, что те, кто будет повторять подобные глупости, вольны оставить поместье. – Он взглянул на Патрика и еще более помрачнел. – Как бы там ни было, вас в этом никто не винит, Джулиана.
Она вырвала руку у Уиллоуби:
– Я вышла замуж вовсе не по необходимости, Джордж! Я… Патрик мне необычайно нравится! Вот что следует говорить в ответ на все нападки.
И это было сущей правдой, как бы глупо ни звучало. В сердце Джулианы каким-то непостижимым образом поселилась нежность к Патрику. Поселилась – и день ото дня росла. А теперь… теперь расцвела пышным цветом, словно в насмешку всей этой дикой ситуации.
Уиллоуби одернул слегка задравшийся сюртук, но Джулиана успела заметить его талию – верней, то самое место, где вскоре намеревался отрасти животик. Джордж улыбнулся ей с надеждой:
– Что ж, если все эти сплетни… ну… не вполне лживы, надеюсь, мне вы расскажете всю правду. Полагаю, судьба пари решится в течение месяца.
И тут, впервые за все двадцать лет своей жизни, Джулиана напрочь лишилась дара речи. Всеблагие небеса! Так он не просто верит слухам… Он еще и нажиться на них намерен!
Воцарилась неловкая тишина, прерываемая лишь шелестом листвы над их головами да ободряющими возгласами Патрика, обращенными к сестричкам. Уиллоуби прикрыл глаза и вскоре, хвала небу, начал похрапывать. Но, несмотря на пригревающее солнышко, Джулиана была чересчур возбуждена, чтобы предаваться отдохновению. При каких-нибудь иных обстоятельствах она сполна насладилась бы, наблюдая, как Патрик возится с сестренками, как солнечные зайчики играют в их каштановых волосах… Но сейчас смотреть на это было больно. Джулиана невольно задумалась о том, что не получает от мужа публично знаков внимания лишь потому, что их не заслуживает. Правда, Патрик вовсе не склонен к прилюдным проявлением нежности, однако… однако однажды он поцеловал ее, почти у всех на глазах, в холле имения Соммерсби…
Так почему он не желает делать этого теперь – когда может так поступать на вполне законном основании?
Все утро – а вчера весь день вплоть до ужина – его не было рядом с нею. И Джулиане уже казалось, что тот момент, когда он появился перед нею и гостями, сияющий, словно начищенный золотой, просто привиделся ей во сне.
Она вспоминала каждое его прикосновение – и оказалось, что за две с половиной недели их брака не забыла ни единого. Однако он прикасался к ней лишь тогда, когда никто этого не видел. В таком случае что странного в том, что мистер Блайт и Джордж Уиллоуби обсуждают причины, вынудившие их к браку? Ведь всем остальным супруги Хавершем кажутся холодными и отстраненными друг от друга… Джулиана усилием воли поборола воспоминание о тягостном разговоре с Блайтом.
Она наблюдала, как Патрик умело закинул в озеро тонкую шелковую леску и теперь вытягивал ее отточенными движениями опытного рыбака… И вдруг ей пришла мысль: а что, если ее супруг, вот так же умело закинув удочку, поймал и ее, Джулиану, словно глупую рыбку? Потому что если мистер Блайт не соврал относительно разговоров, происходящих между гостями, то, возможно, и все остальное вовсе не ложь!
«Неужели Патрик на самом деле женился на мне лишь затем, чтобы я молчала в суде?…»
Эта ужасная мысль, угнездившись в мозгу Джулианы, терзала все сильнее. Вчера она наотрез отказалась верить злобным наветам мистера Блайта, и не желала верить им сегодня. Но отчего так остро отреагировала на оскорбления? Что двигало ею? Преданность супругу? Или… или трусость? Джулиана всегда гордилась тем, что умеет видеть людей насквозь, понимать мотивы их поступков. Но она ни секунды не верила в то, что Патрик женился на ней с целью спасти ее репутацию!
Впрочем, порой ей казалось, что она знает причину… Джулиана полагала, что Патрик, подобно ей самой, одержим некоей силой, что вырывается на волю, стоит им увидеть друг друга, стоит поцеловаться…
Неужели все это время она заблуждалась?… Неужели все намного проще… и печальней?…
«Глупо, глупо… ах как же глупо!»
Она еще раз взглянула на Патрика, тянувшего из воды леску, и в душе у нее все словно перевернулось. Что ж, возможно, она и дура, однако никто не посмеет назвать ее трусихой! Впрочем, разве это не трусость с ее стороны – в упор не видеть очевидного? А вдруг она отмахивается от оскорблений Джонатана Блайта и объяснений Джорджа Уиллоуби лишь потому, что втайне боится обнаружить страшную правду?…
Девочки долго не могли смириться с тем, что нынче утром им не удастся поймать ни одной рыбки. Потом они целую вечность собирали одеяла и корзинки из-под провизии. По пути в имение Элинор и Мэри щебетали словно птички, то и дело тянули за руку Джорджа Уиллоуби и прыгали по дороге словно воробушки.
И лишь когда троица скрылась за поворотом дороги, Джулиана почувствовала, как рука Патрика касается ее руки. Когда он увлек ее на узенькую тропинку, она не стала противиться, хотя колючки шиповника тотчас вцепились ей в юбку, а туфельки зачавкали по грязи. Всего несколько часов назад она с восторгом поцеловалась бы с ним украдкой. Боже, еще несколько часов назад она первая поцеловала бы его!
Но теперь Джулиана толковала его страсть к уединению совсем иначе…
Затащив супругу за ствол дуба, Патрик приник губами к ее рту. Джулиана с наслаждением пробовала на вкус его поцелуй – в нем был и солнечный свет, и смех, и восхитительно-пряные пироги с начинкой, которыми они лакомились на пикнике… ей хотелось, чтобы он целовал ее целую вечность. Но какая уж тут вечность, если столько вопросов вертятся у нее буквально на языке, мешая целоваться!..
Патрик, похоже, почувствовал ее настроение и отстранился:
– Что-то не так, милая?
Джулиана, чуть прищурившись, смотрела вдаль, на дорогу. В голосе Патрика слышалось неподдельное волнение. В иное время это согрело бы ее сердце, как и уже почти привычное «милая» из его уст. Но кому, как не ей, знать, что забота может быть искусно разыграна, а слова выбраны с единственной целью – подчинить ее своей воле?
– Почему ты на мне женился? – спросила Джулиана. Вопрос вырвался сам собой из глубины ее души. – Неужели лишь для того, чтобы я молчала в суде?
Уголки губ Патрика опустились вниз.
– Это сказал Джордж Уиллоуби, когда подсел к тебе под бочок?
«О Боже праведный!..»
– Твой кузен тут решительно ни при чем, Патрик. Почему ты женился на мне? – повторила Джулиана, на сей раз громче и куда требовательней.
Однако лицо Патрика оставалось бесстрастным.
– Почему ты задаешь мне этот вопрос сейчас, а не тогда, когда это имело значение?
– Уверяю, это имеет значение именно сейчас! – Сердце ее стучало глухо, словно закутанное в слой войлока, и каждый удар отдавался тупой болью в груди. – Сознайся, наш брак был всего-навсего уловкой, чтобы помешать мне свидетельствовать против тебя в суде?
Она ждала. Ждала ответа. Ждала хоть какой-то его реакции. Возможно, если он не скажет… не сможет сказать этих страшных слов, то у них останется надежда и зияющая трещина в ее сердце еще сможет когда-нибудь затянуться… Однако вместо того, чтобы дать ей тот ответ, которого она жаждала, о котором молила Небо, Патрик произнес единственное слово, которого она страшилась более всего.
– Да.
Словно сабля просвистела в воздухе и разрубила пополам ее сердце. Мгновение Джулиана моргала, уверенная, что ослышалась. Но если зрение могло ей изменить, то слух – никогда…
«Блайт был прав». Эти слова звучали у нее в ушах, повторяясь вновь и вновь чудовищным рефреном, оглушая и лишая воли. Теперь Джулиана понимала: ей следовало бы догадаться обо всем с самого начала. В конце концов, никто не женится на незнакомке, если к тому нет весьма и весьма серьезных причин…
– Так все это правда, – прошептала она, отступая прочь от джентльмена, за которого вышла исключительно по причине глупой детской шалости. Однажды она сочла Патрика пешкой в своей романтической игре, которая, впрочем, закончилась, едва начавшись. Сознавать, что на сей раз использовали ее, Джулиану, было странно. Она обняла себя за плечи. Думать о том, что сулит ей это признание, у нее не было сил.
Стоял теплый осенний денек… отчего же ей было так холодно?
– Одно слово в мою защиту, – медленно проговорил Патрик все с тем же непроницаемым выражением лица. – Я сожалел о своей лжи – каждый день, каждый час.
«Слово в мою защиту…» Джулиане хотелось зажать уши руками. Что все это значит? Так, стало быть, он сожалеет! Сожалеет, что связался с нею. Теперь не только сердце, но и вся она словно распалась надвое. Будь проклята ее наивность!..
– Почему? – беззвучно прошептала она. – Почему ты просто не сказал мне всю правду, с самого начала?
Патрик шумно выдохнул и взъерошил свои и без того растрепавшиеся на ветру волосы.
– Я должен… должен был быть честней. Но в тот момент мое решение казалось мне… справедливым.
И тут Джулиана поняла все. Отрицать очевидное было бессмысленно, как ни старался ее бедный разум спасти бедное сердце. О боже… Так из-за чего он женился на ней? Ради собственной выгоды? Ради удобства? Или… из мести?
Как же блестяще он все это проделал! Ведь ни единого раза не просил ее молчать на суде! Но именно этого и добился, разве нет? Выбрав подходящий момент, той самой ночью в Лидсе, когда она изнемогала от слез и бессилия, пытаясь наладить их отношения. И даже потом упорно делал вид, что бразды правления в ее руках, и лишь напоминал, нежно и ненастойчиво, о необходимости ее молчания…
Джулиана отступила еще на шаг, думая о том, как спасти жалкие остатки своей гордости. Полно, да возможно ли это?
И все же она ждала дальнейших объяснений. Извинений. Но слышался лишь шелест листвы да еле различимые детские голоса вдали. От молчания Патрика Джулиана словно оглохла. О, она прекрасно понимала, что означает его молчание. Оно означает, что он сказал ей правду. И будь она проклята, эта правда!..
Джулиана, шатаясь, почти ослепнув от слез, опрометью кинулась по дороге к имению.
– Джулиана! – откуда-то издалека звал Патрик. – Подожди!
Но ждать было уже нечего. Ей вспомнилась вдруг их первая ночь, неуклюже скомканная… а еще восхитительная ночь в беседке… и все ночи, что последовали за ней… она пылала в его объятиях, словно какая-нибудь шлюшка из Ист-Энда! Но хуже всего было осознание – она это заслужила! И поделом ей! Джулиана заслужила все – и унижение, и боль. Возможно, заслужила и худшее…
Разве не она солгала первой?
Продираясь сквозь ветви, спотыкаясь о корни, Джулиана хотела лишь одного – убежать как можно дальше от Патрика. Целых три года она искала среди своих кавалеров того единственного, кто примет ее такой, какая она есть на самом деле. Три года отвергала одного за другим вполне достойных претендентов, не желая заключать брачного союза без любви, хотя именно это почитается в высшем свете нормой. И вот, встретив Патрика, она подумала, что… Впрочем, уже неважно: она ошиблась.
Она полюбила этого проклятого человека. Безнадежно. Безответно. А он… он продал свою душу за ее молчание.