Городок Чиппингтон состоял всего-навсего из двух улочек, а проживало в нем порядка двух сотен граждан. И хоть Джулиана прибыла в городишко в базарный день, о чем свидетельствовало стадо овец на центральной площади, чтобы отыскать судейскую контору, ей понадобилось секунды три. Она направилась прямиком к каменному домику с синими ставнями. Шла она решительно, твердым шагом, хотя чувствовала себя очень плохо. Все утро ее подташнивало, но что в этом странного? Нервы…

Эту ночь Патрик провел в городской тюрьме, а она пролежала без сна до самого утра в их постели, обнимая подушку, которая стремительно теряла его запах…

Взявшись за ручку двери судейской конторы, Джулиана несколько раз глубоко вздохнула, силясь побороть дурноту. В это время дверь резко распахнулась. Отпрянув, Джулиана прижала ладошку ко рту – отчасти от неожиданности, отчасти боясь, как бы ее не вырвало прямо на пороге.

Из дверей, надевая шляпу, выходил доктор Меррилл. Завидев Джулиану, он остановился.

– С добрым утром, леди Хавершем. Что-то стряслось?

Джулиана отрицательно покачала головой:

– Я приехала, чтобы просить у судьи Фармингтона разрешения посетить тюрьму. – Она с трудом сглотнула. – Не уверена, что до вас дошла новость, но… видите ли, доктор Меррилл… моего мужа вчера утром арестовали.

Выговорив эти слова, она вновь ощутила приступ дурноты. Всю жизнь Джулиана наивно полагала, что в британских тюрьмах содержат лишь маньяков и прочих злодеев, чтобы те не беспокоили добропорядочных граждан. Но теперь она понимала, что безоглядно верить заметкам из «Таймс» глупо.

По лицу доктора было видно, что он в курсе новостей.

– Да, я слышал об этом, – хмуро ответил Меррилл. – Мистер Блайт был вчера в «Королевской штучке» и трезвонил об этом направо и налево. – Доктор внимательно оглядел Джулиану: – Послушайте, вы ужасно выглядите. Похоже, этой ночью вы глаз не сомкнули.

– П-просто… меня слегка тошнит. Но что вы делаете здесь, в судейской конторе? – Ей вдруг пришла ужасная мысль: неужели она проделала весь этот путь лишь затем, чтобы узнать, что судья Фармингтон захворал? Судья болен?

– Нет. Меня пригласили сюда с иной целью. – Склонив голову к плечу, доктор спросил: – Вас, часом, не лихорадит?

Джулиана отрицательно помотала головой:

– Честное слово, нет, мистер Меррилл! Мне уже гораздо лучше.

И в подтверждение своих слов она лучезарно улыбнулась. Только Патрик смог бы разглядеть в этой улыбке фальшь.

– Вот и хорошо! Легкая тошнота при отсутствии лихорадки не должна всерьез тревожить молодую замужнюю даму, не обремененную недугами. Если позволите, дам вам маленький совет… не рекомендую прибегать к услугам чиппингтонской повитухи. Ей, наверное, сравнялось лет сто.

Щеки Джулианы порозовели:

– Я замужем всего несколько недель, доктор Меррилл. Уверяю вас, разговоры… такого рода преждевременны.

– Ну разумеется. – Темные глаза доктора смеялись. – Еще один маленький совет – так, на всякий случай. Можете попытаться по утрам, еще не вставая с постели, съедать что-нибудь легкое – сухой тост, к примеру. Это… э-э-э… порой помогает.

О всеблагие небеса! Похоже, вчера в «Королевской штучке» мистер Блайт обсуждал не только обстоятельства ареста Патрика!

– Я вышла замуж вовсе не поэтому! Говорю это вам тоже так просто, на всякий случай.

Впрочем, истинная причина их брака была еще позорней… Наверное, было бы куда лучше, если бы сплетни о ее беременности оказались небеспочвенны.

Доктор вновь понимающе улыбнулся, отчего сделался еще привлекательней. Джулиана, словно завороженная, смотрела на его ровные белоснежные зубы. Неудивительно, что его появление в доме за обедом так взволновало всех…

Но сейчас любыми средствами следовало отвлечь доктора от мыслей о том, что могло явиться причиной ее столь поспешного замужества.

– Говорят, вы почти безотлучно находились при умирающем графе, доктор. Семья сердечно признательна вам за доброту.

– Увы, жалею лишь о том, что не смог ничем ему помочь. Его скоропостижная кончина несказанно меня изумила. Ведь еще за неделю до смерти граф чувствовал себя прекрасно и вообще отличался крепким здоровьем.

Джулиана ощутила спазм в желудке.

– То есть… вы хотите сказать, что слухи о том, что смерть графа была… не вполне естественной, небеспочвенны?

Пальцы мистера Меррилла стиснули ручку докторского саквояжа:

– Я лишь недавно окончил университет, и у меня недостаточно опыта, чтобы утверждать это со всей определенностью. Но, положа руку на сердце, скажу – кое-какие подозрения у меня были… Боюсь, именно поэтому меня и вызвали сегодня к судье. Мистер Фармингтон хотел допросить меня в связи с этим. И нынче утром я обо всем рассказал под присягой.

Сердце Джулианы сковал леденящий ужас.

– Вы верите в то, что тут замешан мой муж?

– Нет, – покачал головой доктор. – Однако я не могу предъявить неопровержимых доказательств его непричастности. Неважно, что думаю я, важно, что есть люди, которые в это верят.

– Да… я понимаю, – прошептала Джулиана.

Увы, она и впрямь все понимала. Неужели недостаточно вздернуть на виселицу невиновного? Неужели и впрямь необходимо повесить на него еще одно абсурдное обвинение – просто для пущей уверенности?

Глядя вслед удаляющемуся доктору, Джулиана вновь ощутила приступ тошноты. Нет, сейчас не время болеть… сейчас время действовать! Стучась в двери конторы, она уже отчетливо понимала: в Соммерсби произошло не одно, а целых два убийства. И кто бы ни умертвил старого графа, он наверняка был в имении еще до его смерти!

А это означало, что список потенциальных подозреваемых существенно сокращался…

Патрик ненавидел крыс. Еще сильней, чем давящую тишину. И не потому, что они беззастенчиво шныряли по его телу, когда он лежал на койке. И не потому, что будили его в ночи топотом бесчисленных лапок. И не потому, что они воровали еду и пили воду из его чашки… Нет, он ненавидел крыс за то, что они могли беспрепятственно проникать в темницу и выходить на свободу. Они появлялись словно из ниоткуда, протискиваясь сквозь узенькие лазы в стенах, в которые с трудом можно было просунуть палец. Он ненавидел этих тварей всей душой – и одновременно уважал за ум и хитрость.

Патрик не знал, сколько прошло времени. Два часа? Двое суток? В камеру не проникал солнечный свет, и время в ней словно остановилось. Но когда в темноте послышался скрип отворяемой двери, он резво вскочил на ноги, распугав крыс, которые тотчас с визгом кинулись врассыпную. Яркий свет ослепил его, и Патрик беспомощно заморгал.

Но когда глаза мало-помалу привыкли к свету, он увидел вовсе не Блайта, пришедшего вновь его мучить, и не тюремщика с очередной порцией прогорклой овсянки. Это была Джулиана, сопровождаемая мистером Фармингтоном, и это зрелище ослепило Патрика едва ли не сильней, чем свет лампы в кромешной тьме его узилища.

Какое-то время Патрик лишь беспомощно моргал, глядя на жену, стоящую перед ним с упрямо вздернутым подбородком. Когда за Фармингтоном закрылась дверь, Джулиана, с секунду поколебавшись, поставила лампу на пол. И вдруг бросилась Патрику на грудь. Ему ничего не оставалось, кроме как обнять жену – ему не хватало сейчас ни сил, ни здравого смысла, чтобы ее оттолкнуть.

Сжимая Джулиану в объятиях, Патрик терзался тем, что даже его дыхание оскверняет чистоту супруги. Но сейчас он вдыхал ее словно воздух – чтобы было чем дышать после того, как эта дверь захлопнется за нею и он вновь останется один, в кромешной тьме.

Джулиана случайно задела его ушибленные ребра, и из груди Патрика вырвался слабый стон.

Отстранившись, Джулиана стала всматриваться в его лицо.

– Что они с тобой сделали? – Она нежно коснулась ладонями его небритых щек. – Боже, что я с тобой сделала!

Патрик поморщился от этих вопросов, а еще оттого, что ее палец случайно скользнул по ссадине под правым глазом.

– Ничего, Джулиана… – Он решительно отстранил жену. – Какой черт принес тебя сюда? Ведь я не зря просил тебя не приходить! Те, кто держит меня здесь, вовсе не благодушные добряки!

– Ты не просил меня, Патрик. Ты приказал мне – так, словно я вовсе не имею права голоса! А оно у меня, разумеется, есть. Мистер Фармингтон был не в восторге, когда я попросила его позволения навестить тебя нынче утром. Но мне удалось его уговорить. – Она развязала ленточки на шляпке и аккуратно сняла ее. – У нас с тобой есть четверть часа. И я не желаю провести их в бесполезных спорах о том, должна я была приходить или нет.

Услышав имя судьи, Патрик едва не заскрежетал зубами от ярости. Разумеется, Фармингтон позволил ей это свидание! Немудрено, после того как Патрик наотрез отказался сделать признание во время допроса. Наверняка судья подслушивает сейчас под дверью, ловя каждое слово, чтобы после использовать эти сведения в суде. Но что она, Джулиана, намерена делать в течение этой четверти часа? Любоваться его окровавленным избитым лицом? Или склизкими стенами темницы?

Но помимо воли Патрик продолжал вдыхать ее аромат, хотя она была подарком, которого он не заслужил, и утешением, в котором не нуждался. Он почти видел, как бешено работает сейчас ее мысль, как в этой хорошенькой головке рождаются одна за другой фантастические идеи… Но Патрик не хотел, чтобы супруга совала свой веснушчатый носик куда не следует, подвергая себя опасности, – ведь он не может быть рядом с нею, чтобы защитить!

– Я просил тебя не приходить вовсе не потому, что не желаю тебя видеть. Это для твоей же безопасности. – Да, он велел ей не приходить и не вмешиваться. И все же она здесь, в его камере, благоухающая словно пирог, который только что вынули из печи, и этот запах корицы сводил его с ума, воспламеняя чувства, мешая ясно мыслить. – Джонатан Блайт не чурается использовать грубую силу для достижения своих целей, да и судья Фармингтон вчера вел себя ничуть не лучше.

Они глядели друг другу в глаза, и ни один из них не намерен был отступать.

– Я в безопасности, Патрик, – твердо произнесла Джулиана.

– Одно то, что ты сейчас здесь, свидетельствует об обратном. Ты можешь заразиться тут чем угодно. А еще тебя могут обвинить в тайном сговоре со мной! – Патрик глядел на жену с растущим раздражением. Боже праведный, она выглядела… восхитительно. Словно рыжеволосый призрак, проникший в его ад. Сумасбродное привидение, облаченное в платье с дерзким вырезом, сотворенное из шелка и кружев, отчего ее нежная кожа будто светится изнутри… и все это здесь, в его мрачной камере! – Я не желаю, чтобы ваши пути с судьей и Блайтом пересекались, Джулиана!

Прошло, наверное, минуты две, прежде чем она заговорила:

– У меня был короткий разговор с доктором Мерриллом нынче утром. Он сообщил судье Фармингтону, что полагает, будто твой отец вполне мог умереть не своей смертью. Ты знал, что в этом пытаются обвинить тебя?

Ее слова словно обожгли Патрика. Сама по себе идея была не нова. Новым было лишь то, что слова эти произнесла своим нежным голосом его жена.

– Хочешь спросить, не убил ли я, часом, своего отца? – хрипло спросил он.

– Нет. – Она покачала головой и повысила голос: – Такое мне ни разу в голову не приходило. Зато приходило иное. Логично предположить, что тот, кто застрелил твоего брата, затем умертвил и старого графа.

– Прошу тебя, Джулиана! – Патрик украдкой кинул взгляд на дверь. – Я прошу тебя, говори потише!

– Но кто бы ни был убийцей твоего отца, он непременно должен был находиться в Соммерсби еще до его смерти, – прошептала она, но все равно достаточно громко. – Что сильно сужает круг подозреваемых, не правда ли?

Патрик потерял дар речи. Он надеялся, что виконт Эйвери просто перестраховался, предупредив его в свое время о гнусных слухах. Патрик верил, что это всего лишь очередная сплетня! И отказывался допустить, что отец скончался в силу не вполне естественных причин. Однако доктор Меррилл не просто прекрасный врач, он к тому же друг семьи. И если доктор полагает, что старый граф был убит, в это волей-неволей приходилось верить…

Слова Джулианы помогли разрозненным фактам сложиться во вполне стройную, логичную картину. Патрик втайне полагал, что убийцей брата мог быть кто-то из его многочисленных кредиторов. Но Джулиана была права: головоломка оказалась куда сложней… и страшней. На ум Патрику пришло сразу две кандидатуры на роль потенциального душегуба. Они оба желали большего, чем имели. И оба считали себя достойными этого.

Злодей, убивающий графа, – это либо безумец, либо тупица, либо вконец отчаявшийся человек. И под это описание подходили его кузены.

– Это может быть Блайт… или Уиллоуби, – хмуро сказал он.

Джулиана покачала головой:

– Нет, в виновность Джорджа я не могу поверить. Он никогда бы не посмел совершить такое…

– Джордж, говоришь? – В голосе Патрика звучало недоверие. – Мне не нравится то, насколько вы успели сблизиться с Уиллоуби.

– Он верит в твою невиновность! И, полагаю, нам обоим ясно, что Уиллоуби слишком прост, чтобы выдумать столь хитроумный план.

– Оба этих парня не такие уж простые, как это может показаться с первого взгляда, – предупредил ее Патрик.

Черт подери, да кузены, оказывается, куда сложней, чем мог предположить даже он сам! А ведь они вместе выросли… Да, Джордж Уиллоуби, возможно, слишком прост, чтобы выдумать план двойного убийства, однако дьявольски умно подольстился к Джулиане!

Усилием воли Патрик приказал себе забыть сейчас о ревности и всецело сосредоточиться лишь на известных ему фактах. Учитывая все обстоятельства, на роль убийцы куда более подходил именно Блайт.

– Мне нужно разыскать Пруденс. – Голос Джулианы гулким эхом отразился от низкого сводчатого потолка.

Патрик снова взглянул на дверь. В щелке, над самым полом, был отчетливо заметен свет.

– Я пока не готов обсуждать это с судьей, – предупредил он Джулиану.

– Она видела, как убийца взвел курок, Патрик, – вновь заспорила Джулиана, однако благоразумно понизила голос. – Если бы мне удалось столкнуть их с Блайтом, она смогла бы его опознать.

– Нет. Если Джонатан Блайт тот, кого мы ищем, это может быть чересчур опасно… для тебя.

Разве кузен Блайт уже не доказал, что способен на насилие, если дело касается того, во что он свято верит? Но если преступления совершил он, то что им руководило? Патрику на ум приходило совсем немногое, что могло бы хоть отчасти оправдать столь страшные злодейства. И первыми в этом списке значились любовь и семья. По крайней мере, сейчас Патрик чувствовал, что вполне способен убить каждого, кто посягнет на то, что он любит…

Даже изумленное и обиженное личико жены не могло поколебать его решимости. Потеряв уже двоих близких ему людей, Патрик и мысли не допускал о том, что может потерять и ее! Говоря попросту, пусть себе обижается, пусть гневается – все это пустяки, когда речь идет о спасении ее жизни!

– Я способна на большее, чем ты думаешь. – Голос Джулианы звучал спокойно. – Я не произнесу ни единого слова, которое сможет поставить тебя под удар.

– Христос всемогущий, Джулиана! – Черт возьми, с нею он чувствовал себя совершенно беспомощным. – Я вовсе не об этом! Опасность заключается не в том, что ты можешь сказать. Я беспокоюсь, что убийца может сделать с тобой! Кто бы это ни был, он очень опасен! И я не стану тобой рисковать!

Тут дверь распахнулась и на пол упала длинная тень судьи Фармингтона – как раз между ними, словно разделяя их беспощадней любой решетки…

– Ваше время вышло, леди Хавершем, – с каменным лицом произнес судья.

Патрик старался не думать о темноте, которая вот-вот поглотит его, и о полчищах назойливых грызунов. Все это ни в какое сравнение не шло с тем страхом, что теперь терзал его душу.

– Ради господа бога, пожалуйста, не расследуй это дело в одиночку! – Патрику было уже все равно, слышит его судья или нет. – Это смертельно опасно!

«Я не хочу потерять и тебя тоже», – едва не вырвалось у него.

– Я буду очень осторожна, – последовал ответ.

С этими словами Джулиана вышла за порог, двери закрылись, и наступила кромешная тьма.

Патрик невидящими глазами смотрел туда, где только что стояла его жена, в надежде каким-то чудом вновь увидеть ее, ощутить ее неповторимый аромат. Это невыносимо – сидеть взаперти в тюремной камере, в то время как жена творит безумства! Патриком овладело бессильное бешенство – он вновь и вновь вспоминал их разговор и терзался все мучительней.

Как пить дать, она отправится на поиски Пруденс. Достаточно было взглянуть на ее упрямо вскинутую рыжеволосую головку, чтобы отпали последние сомнения… Страх почти парализовал его. Боже, как он за нее боится!..

Потому что если упрямица без чьей-либо помощи и поддержки предпримет попытку расследовать эти убийства, то велика вероятность, что именно она станет следующей жертвой.