Джеймс Маккензи обнаружил поистине блестящий талант по части убеждения. Уже через четверть часа он умудрился вызвать судью прямо из церкви, где шла служба, и теперь Фармингтон вместе с Блайтом сидели на стульях в камере Патрика, дожидаясь обещанного солиситором чистосердечного признания.

Впрочем, Блайт даже понятия не имел, кому и в чем предстоит сознаваться…

– Насколько я понял, мистер Блайт принимал активное участие в аресте моего подопечного, – невозмутимо произнес Джеймс. Пожалуй, чересчур невозмутимо – особенно учитывая то, что его друг был на грани того, чтобы прямо тут, в камере, переломать кузену кости.

Судья Фармингтон изобразил искреннее огорчение:

– В Чиппингтоне нет своего констебля. Мистер Блайт оказал нам неоценимую услугу.

– Послушайте, что все это значит? А где обещанное признание Хавершема? – возмутился Джонатан.

– Но я не говорил, что признание должен сделать мой клиент, – обворожительно улыбнулся Джеймс. – Мы пригласили вас сюда, чтобы задать несколько вопросов именно вам, мистер Блайт. А судья Фармингтон присутствует здесь на тот случай, если вы скажете нечто… интересное.

Уловив в словах солиситора плохо скрытую угрозу, Джонатан Блайт побледнел:

– Мне нечего скрывать.

Патрик медленно приблизился к нему и положил руку на спинку его стула. Настало наконец время узнать правду.

– Есть свидетель, который может подтвердить под присягой, что я неповинен в смерти брата.

В камере воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь звуком капающей воды где-то в темном углу. Наконец судья Фармингтон обрел дар речи.

– Вы имеете в виду вашу жену? Но она отказывается давать показания.

– Есть и второй свидетель, – сообщил Патрик, не сводя глаз с лица кузена. – И он может указать на настоящего убийцу.

– Стало быть, вы скрывали это до сих пор, Хавершем? – возмутился судья.

Впервые за все это время в голосе Фармингтона звучала неподдельная, первостатейная ярость, и Патрик не мог его винить в этом. Пусть он всего лишь судья в маленьком захолустном городишке, однако работа его состоит в том, чтобы установить истину. И тот, кто скрывает от следствия важные улики, естественным образом становится его злейшим врагом. Патрик подумал, что ушлый судья давно заподозрил, что в этом деле концы с концами не сходятся. Но не может же следствие длиться вечно! Тем более что есть подозреваемый и он уже заключен под стражу. Так что если он не сможет предъявить суду обещанного свидетеля, то попадет не просто в глупое положение. Нет, все будет куда хуже.

Патрик уже почти жалел Фармингтона. Почти.

– И кто же этот свидетель? – подался к нему судья. – Назовите его имя!

Однако Патрик не спешил выкладывать все начистоту. Ведь упомянув о втором свидетеле, он преследовал цель спровоцировать кузена, а тот и глазом не моргнул.

– Всему свое время, мистер Фармингтон. Кстати, по поводу свидетелей – хочу сообщить вам, что мистер Маккензи может подтвердить под присягой, что во время болезни отца я был в Шотландии. Так что мы неумолимо приближаемся к истинной цели нашей беседы. – Патрик склонился к самому уху Блайта: – Возможно, в смерти моего отца повинны именно вы, кузен. Очевидно, что его смерть выгодна вам.

Невозмутимости Джонатана как не бывало. Он переводил взгляд с одного собеседника на другого.

– Что? Нет! Как вам такое в голову взбрело?

– Его смерть давала вам шанс получить графский титул и все те блага, что к нему прилагаются.

Вскочив, Блайт угрожающе сжал кулаки:

– Тогда, черт возьми, я и вас должен был умертвить! Куда лучше, чтобы вы умерли, а не были прилюдно повешены. В этом случае, по крайней мере, семья не была бы покрыта несмываемым позором. Разве то, что вы все еще живы, не доказывает, что я на такое не способен?

– Не пытайтесь изображать невинную овечку! – Железная рука Патрика легла на плечо кузена, и тот мешком осел на стул. – Много лет назад вы уже доказали мне, на что способны!

Блайт сверкнул глазами:

– А-а-а, вы про тех чертовых щенят? Ради бога, заткнитесь, Хавершем! Вы взрослый человек. Обвинять меня в смерти Эрика – это оскорбительно. Но в смерти старого графа – просто чудовищно! – Его голос вдруг дрогнул и сорвался. – Нет… никогда… ведь он любил меня как сына…

Патрик с трудом сдержался, чтобы не сомкнуть руки на горле Джонатана. Потом понял, что, придушив кузена, он, возможно, и почувствует себя лучше, но от обвинения в убийстве это его отнюдь не избавит.

– Где вы были, когда отец захворал?

– Я был в Лондоне.

– И можете это доказать?

Блайт с хрипом втянул воздух:

– В Лондоне пропасть тех, кто видел меня тогда…

– Лучше вам назвать их всех по именам, – угрожающе произнес Патрик.

– Моя возлюбленная, например. Посетители клуба, куда я постоянно захаживаю. – Кузен задумался. – Послушайте, неужели вы и в самом деле полагаете, что я мог совершить нечто… нечто столь ужасное?

– Факты – вещь неумолимая, – спокойно сказал Патрик. – Никого из упомянутых вами свидетелей сейчас здесь нет, и никто не может подтвердить правдивость ваших слов. Не правда ли, досадно, мистер Блайт?

– Моя матушка весь сентябрь провела в Соммерсби – она может подтвердить, что меня не было в Йоркшире! А когда старый граф захворал, она написала мне. И я тотчас поспешил в Соммерсби, вне себя от беспокойства о нем! – Джонатан высокомерно вскинул подбородок, похоже, мало-помалу овладев собой. – Это было самое малое, что я мог сделать для него, покуда вы разыгрывали блудного сына! Я не убивал графа. Вы знаете, что он… был мне как отец.

– Видимо, вы напрочь позабыли о прочности семейных связей, когда обвинили меня в его смерти, – зарычал Патрик.

Да, его отношения с отцом и братом год назад были не самыми безоблачными, однако даже тогда он любил их обоих и уважал. И эта потеря была для Патрика невосполнима. Но кто-то отнял жизнь у любимых им людей, и он не будет знать покоя, пока не отыщет убийцу.

– Но вашей матушки здесь сейчас также нет, – холодно сказал Патрик кузену.

– Черт вас дери, Хавершем, здесь вообще никого нет! – Блайт с трудом сглотнул. – Однако мистер Фармингтон может засвидетельствовать, что я покинул Соммерсби задолго до смерти графа. Достопочтенный судья тогда много времени проводил в обществе моей матери.

Патрик изумленно воззрился на судью.

– Я… – Фармингтон явно был обескуражен, его седые брови скорбно опустились. – То есть… я регулярно обедал у вас в имении, когда в Соммерсби приезжали Маргарет и Джонатан. Ваша тетушка и я… то есть мы… ну, между нами существует… известное взаимопонимание. Джонатан говорит правду. Он приехал в Соммерсби уже после того, как заболел ваш отец.

Патрик тотчас уловил главное в словах судьи. Маргарет… То, что Фармингтон назвал его тетушку по имени, было красноречивей всяких слов. Впрочем, и судья, и тетя Маргарет – взрослые люди, не связанные семейными узами. Но если Блайт говорит правду, то все куда сложней, нежели Патрик предполагал… Может статься, тут на самом деле замешан Джордж Уиллоуби?

Он взглянул на кузена, уже понимая, что верит его взволнованным речам. Перед лицом обвинений возмущение Джонатана было совершенно неподдельным, а злость вполне искренней. И пусть он безрассуден и горяч, и пусть в прошлом наделал ошибок, но мистер Блайт в самом деле искренне любил и почитал покойного графа. Более того, он втайне мечтал быть его сыном, именно поэтому с детства завидовал Патрику и недолюбливал его. Неудивительно, что узнав об убийстве старого графа, Джонатан Блайт впал в такую ярость.

Пожалуй, схожие чувства испытывал и сам Патрик.

Но если он ошибся касательно Блайта, значит, ошибся и в остальном.

– А был ли Джордж Уиллоуби в имении тогда, в сентябре, когда захворал отец? – спросил он у Фармингтона с замиранием сердца.

Судья достал платок и промокнул вспотевший лоб:

– Да, однако ваша логика представляется мне весьма странной. И я…

– Он гостил в Соммерсби год назад, и был вместе с нами на охоте, хоть и отстал от остальных. И у него могли быть точно такие же мотивы, что и у Блайта.

Судья Фармингтон поерзал на стуле:

– Не понимаю, к чему вы клоните. У вас нет никаких улик против мистера Блайта или против мистера Уиллоуби, а сами вы официально обвиняетесь в убийстве. Так что все это не более чем предположения.

– Мне надо немедленно ехать в Соммерсби, – объявил Патрик. – Джордж Уиллоуби сейчас находится там. И его необходимо допросить. – Видя, что судья угрюмо глядит в пол, Патрик почувствовал, что сейчас выйдет из себя. – Черт вас возьми, мистер Фармингтон, если мои предположения насчет кузена Уиллоуби верны, то Джулиана сейчас в смертельной опасности!

– Вы находитесь под арестом, Хавершем! – Судья Фармингтон вжался в спинку стула. – И я не имею права выпустить вас лишь потому, что вам в голову взбрело невесть что!

– Однако вы вправе перевести арестованного в другое место, – заметил Маккензи. – Вот и переведите Хавершема в Соммерсби. А поскольку вы будете его сопровождать и все время безотлучно при нем находиться, никто не посмеет утверждать, что вы его освободили.

Фармингтон сделался бледным как полотно:

– Но это абсолютно незаконно! И я не вправе превышать свои полномочия…

Тут вскочил со стула Блайт:

– Судья, я требую, чтобы вы это сделали! Уиллоуби следует как минимум допросить.

Патрик понимал, что, наверное, никогда не сможет искренне полюбить Джонатана Блайта, однако сейчас всей душой одобрял горячность кузена. Тем более что сейчас его пыл был направлен не на то, чтобы переломать Патрику ребра, а на куда более благородную цель.

– В Соммерсби все еще остаются гости, и их жизни также могут быть в опасности, – продолжал Блайт. – Черт возьми, там же моя мать! Или она для вас уже ничего не значит, мистер Фармингтон?

Судья беззвучно раскрывал и закрывал рот. Наконец дрожащим голосом произнес:

– Но ведь существуют правила… и до сих пор я следовал им неукоснительно.

Джеймс подошел к Патрику и встал рядом с ним, сложив на груди мощные руки. Через мгновение рядом с ними встал и кузен Блайт. Теперь все трое сверху вниз глядели на судью.

– В задницу правила! – решительно объявил Джеймс.

На сей раз Патрик даже мысленно не посмел обвинить друга в грубости…

И все-таки они опоздали.

Когда Джулиана и Пруденс уже сбегали по каменным ступеням, тот, о ком они только что говорили, как раз выходил из замызганной дорожной грязью коляски, окруженный толпой лакеев, держащих зонтики. Джулиана сквозь зубы процедила смачное ругательство, совершенно неподобающее юной леди. Но было не до приличий. Они попались, словно мухи в паучьи сети…

И паук успел их заметить.

Когда Джордж Уиллоуби улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, по спине Джулианы побежали мурашки. Из коляски вышла леди Хавершем, следом за нею – маленькие Мэри и Элинор… Подняв вверх головы, они развлекались, ловя язычками дождевые капли. Замыкала шествие тетушка Маргарет, брезгливо подобрав юбки.

Казалось, сердечко Джулианы стучит еще чаще, чем дождевые капли по черепичной крыше. Во внешности Уиллоуби не было ровным счетом ничего угрожающего. Напротив, он выглядел удручающе заурядно, хоть и слегка высокомерно. Когда он вышел из коляски, украшенной фамильным гербом Хавершемов, его галстук был безупречно накрахмален, несмотря на дождь. Джордж выглядел предельно уверенным в себе и в своем будущем.

Именно он заботливо следил, чтобы все родственники были надежно защищены от дождя зонтами. Увидев, что Уиллоуби ведет себя словно полноправный член семьи, если не сказать больше, Джулиана ощутила приступ неудержимого гнева. Боже мой, он сопровождал в церковь сестренок Патрика! Ублюдок… И пусть Джордж Уиллоуби вполне законнорожденный сын своих родителей, все равно он ублюдок!

Откуда-то со стороны озера прибежали собаки, вымазанные в грязи и еще черт знает в чем, и по очереди отряхнулись, обдав всех брызгами. Девочки завизжали, тетя Маргарет сурово насупилась. Один Джордж остался невозмутим. Он гордо шествовал к крыльцу, а рядом семенил лакей, держа над ним раскрытый зонт.

– Вы пропустили великолепную службу, дорогая, – обратился он к Джулиане. – Но вдруг его ослепительная улыбка поблекла – он заметил молодую мисс, стоящую рядом с ней. – А-а-а, у нас гости?

У Джулианы немного отлегло от сердца: похоже, Джордж не узнал Пруденс, – но ей все равно было ужасно страшно. Тому, кто хладнокровно умертвил двух родственников, а потом как ни в чем не бывало завтракал за их столом, ничего не стоит убить простую служанку. Даже если Пруденс покажется ему смутно знакомой, то ситуация грозит превратиться из непредсказуемой в катастрофическую.

К великому изумлению Джулианы, Пруденс обнаружила необычайное присутствие духа. Куда только подевался ее страх?

– Я уже ухожу, – сказала она и, взглянув на Джулиану, спокойно спросила: – Вы идете со мною, леди Хавершем?

Джулиана заколебалась, пораженная мужеством бывшей горничной. Именно мужества недоставало ей самой – теперь, когда она глядела прямо в глаза человеку, застрелившему Эрика. Джулиана прижала ладонь к груди, молясь о вдохновении свыше. Но решение подсказал сам Джордж Уиллоуби.

– Что-то случилось, Джулиана? – Он шагнул еще ближе. – Вы бледны, осунулись… Вам опять нехорошо? Нынче утром вы всех нас ужасно напугали.

От близости столь страшного человека Джулиане и впрямь сделалось не по себе.

– Э-э-э… да. – Джулиана повернулась к Пруденс: – Мисс Смит, думаю, в моем положении мне и впрямь стоит остаться дома. Но вам следует ехать незамедлительно и обсудить наше дело с заинтересованными людьми. Так что поторопитесь.

Пруденс слегка побледнела:

– Вы… уверены?

– Да, – твердо ответила Джулиана, моля Бога, чтобы мисс Смит вновь не начала спорить. – Делайте все так, как мы с вами договорились. Быстро. Сейчас же!

Пруденс подхватила юбки и, словно не замечая лакея, спешащего к ней с зонтом из воловьей кожи, устремилась под проливным дождем к своей коляске. Уиллоуби глядел ей вслед. На его симпатичном лице было написано недоумение.

– Она показалась мне смутно знакомой… Кто эта мисс?

Боже всемилостивый… Если он узнает бывшую служанку сейчас, когда ее коляска еще не отъехала от имения, все будет кончено!

– Не проводите ли меня в дом, Джордж? – торопливо произнесла Джулиана.

Он тотчас предложил ей руку, однако лицо его оставалось задумчивым.

– Мисс Смит – кажется, вы так ее назвали? Одета словно простая служанка. Не работала ли она когда-то здесь, в Соммерсби?

– О-о-о, – простонала Джулиана, – я сейчас лишусь чувств!

Покуда Джордж вел ее под руку в дом, она украдкой, из-под полуопущенных ресниц, наблюдала за реакцией остальных.

Тетя Маргарет хмурилась, а на лицах матери Патрика и его сестричек было написано искреннее сочувствие. Увидев графиню и девочек, Джулиана в очередной раз подумала, что с ними произойдет, если ее план провалится. Если Уиллоуби почует опасность, нельзя даже предположить, что он может сотворить и над кем именно нависнет очередная смертельная угроза. Джулиана должна защитить их всех… ради Патрика. Ведь именно это для него самое главное!..

– Зачем приходила эта мисс Смит? – не отставал Джордж, вручая мистеру Питерсу мокрый зонт.

– Она недавно поступила на службу к доктору Мерриллу, – выпалила Джулиана, судорожно пытаясь вновь сосредоточить все внимание кузена на себе и своих немощах. Пруденс нужно дать как можно больше времени, прежде чем Джордж вспомнит, где и, главное, когда именно видел служанку. – Она пришла, чтобы осведомиться о моем… состоянии – ну, вы понимаете. – Джулиана прижала ладонь к животу. – Наверное… наверное, мне нужно прилечь.

Джемми тотчас же плашмя рухнул на пол и пристроил морду на передние лапы. Констанс, однако, прекрасно знавшая хозяйку, склонила голову набок и внимательно посмотрела на Джулиану, словно оценивая ее актерские способности.

Тут неожиданно вмешалась тетя Маргарет:

– Джордж, будь умницей и помоги бедной девочке добраться до ее комнаты, пока она прямо тут не лишилась чувств! Нынче ей вовсе не нужно было вставать, ведь бедняжке совсем худо. А вам, леди Хавершем, следовало бы отвести девочек в детскую, чтобы они переоделись в сухое. Наверное, лучше приказать подать горячую ванну.

– Ванну?! – воскликнула Мэри.

– Но мы же принимали ванну только вчера! – откликнулась Элинор.

– Ваша новая сестрица занемогла, – с упреком сказала тетя Маргарет. – Неужели вы тоже хотите подхватить какую– нибудь болезнь? – Вдовствующая графиня поспешно увела девочек, видимо, стремясь спасти их от некоей жуткой заразы, сразившей Джулиану, а тетя Маргарет задумчиво сказала:

– Пожалуй, прикажу-ка я приготовить травяного отвара. Я всегда его пью, когда мне неможется.

Джулиана лишь взирала на происходящее, не смея вставить и словечка, – еще бы, ведь она буквально на краю могилы!

План тети Маргарет был великолепен в одном-единственном отношении: если Джордж будет хлопотать вокруг Джулианы, то, возможно, позабудет о Пруденс хотя бы на какое-то время. Однако, бережно ведя Джулиану вверх по лестнице, он вдруг склонился к ее ушку:

– А вы уверены, что мисс Смит не та самая горничная, что была к вам приставлена в прошлом ноябре? Во время праздника? Кажется, я ее припоминаю…

Джулиана стала молча оседать, безмолвно молясь, чтобы это отвлекло Джорджа. Когда руки Уиллоуби подхватили ее, руки, обагренные невинной кровью, Джулиана едва не лишилась чувств по-настоящему. Этот человек, убивший Эрика, а возможно, и старого графа, спокойно смотрел, как Патрика обвиняют в преступлении, которого тот не совершал…

Ей хотелось кусаться. Драться. Визжать. Но вместо этого, употребив все свои актерские таланты, отточенные в высшем свете, Джулиана обмякла в руках Уиллоуби. Она услышала цокот коготков Констанс по полу и захотела прогнать собачку подальше от этого страшного человека. Но делать этого было нельзя – ей следовало и дальше разыгрывать обморок.

Уложив Джулиану на постель, Джордж медленно провел пальцами по ее руке. А когда его ладонь оказалась в опасной близости от ее груди, Джулиана едва не завизжала.

Поистине Джордж был вовсе не тем мужчиной, в чьем присутствии леди могла безбоязненно лишаться чувств…

– Где я? – спросила Джулиана, подпустив в голос трепета и дрожи. Самое время приходить в себя, иначе Уиллоуби, чего доброго, вздумает ослабить шнуровку ее корсета.

– Я отнес вас в вашу комнату. Послушайте, а вдруг… – Джордж в тревоге склонился над нею, однако в выражении его лица было что-то зловещее. – Возможно ли, что вы теряете ребенка?

Джулиана сделала вид, что смысл его слов не доходит до ее замутненного сознания.

– Пожалуйста, – жалобно пискнула она, – прошу, воды…

– Думаю, чай будет сейчас уместнее.

В дверях возникла тетя Маргарет – Джулиана видела сейчас хуже обычного, все расплывалось перед глазами, однако тетушкин тюрбан она рассмотрела ясно. Тетушка приблизилась, и ясно стало, что в руках у нее поднос с чаем.

– Полагаю, Джордж, что леди Хавершем сейчас лучше побыть в женском обществе.

– Но…

– Оставь нас, Джордж.

Кузен все еще колебался.

Опустив ресницы, Джулиана проговорила, еле ворочая языком:

– Если вы не возражаете, я и впрямь предпочла бы сейчас остаться наедине с тетей Маргарет. Но прошу вас, будьте поблизости… – Она улыбнулась ему дрожащими губами, трепетно надеясь, что ее просьба удержит мистера Уиллоуби в Соммерсби, а Пруденс тем временем успеет исполнить все то, что ей надлежит. – Вы можете мне понадобиться…

Джордж преданно заглянул ей в глаза:

– Конечно, Джулиана. Вы знаете, ради вас я на все готов.

Когда двери за ним закрылись, тетя Маргарет решительно повернула в замке ключ, а затем положила его в карман.

– Ну вот, – пробормотала она, глядя на дверь, – теперь этот тупоголовый мальчишка не станет нам досаждать.

Джулиана выдохнула с облегчением, а Констанс тотчас запрыгнула на постель и ткнулась холодным носом в хозяйкину руку. Джулиана не понимала, отчего тетушке пришло в голову проделать такое, но несказанно обрадовалась ее догадливости. Запертая дверь была надежной преградой между нею и Джорджем. Девочки тоже в безопасности, они с матерью – наверное, сейчас Мэри и Элинор принимают горячую ванну, спасаясь от возможной заразы, которую якобы могли от нее подхватить.

Джулиана послушно отхлебнула чаю, принесенного тетушкой, но после первого же глотка ощутила спазм в желудке и украдкой выплеснула содержимое чашки в ближайшую вазу с цветами. Не желая обижать тетушку, она делала вид, что пьет, – ведь если тетя Маргарет уйдет, вновь явится ненавистный Уиллоуби.

Теперь оставалось только ждать. Ждать, пока Пруденс сообщит обо всем судье, а судья доберется до Соммерсби. А еще молиться, чтобы мистер Фармингтон поверил словам мисс Смит. Потому что и дальше выносить унылые домогательства Джорджа, оказавшегося к тому же убийцей, Джулиана была не в силах. Ее хватит еще максимум на пару часов.