Глава 1

Правило первое. Улыбайся, и мир улыбнется тебе в ответ. Нахмуришься — и недовольные пассажиры превратят твою жизнь в ад.

Вот десять самых распространенных мифов о стюардессах:

1. Мы все любим свою работу.

2. Наши улыбки всегда искренни, даже в тот момент, когда мы убираем за пассажирами пакеты с рвотой.

3. Мы совсем не боимся турбулентности.

4. Мы едим ту же пищу, что и пассажиры.

5. В каждом городе, где приземляется самолет, у стюардессы есть любовник. (О, если бы это было правдой!)

6. У нас не бывает похмелья.

7. Нам нравится просыпаться в три утра.

8. Нам нужен калькулятор, чтобы посчитать, сколько стоят две чашки кофе, потому что все мы глупенькие.

9. Наша жизнь полна гламура.

10. Каждая стюардесса мечтает выйти замуж за командира экипажа, то есть за первого пилота (даже если он страшен как смертный грех).

Дамы и господа, меня зовут Энни, и я буду заботиться о вас, пока длится этот перелет. Пожалуйста, не нужно беспокоить и дергать меня по пустякам, потому что настроение у меня паршивое. Сегодня утром по дороге в аэропорт я узнала, что меня бросил мой парень. Спасибо, что потрудился прислать эсэмэску.

Пусть вас не обманывает мой изысканный и продуманный, но несколько избыточный макияж. Дело в том, что без него я была бы просто зеленого цвета, ведь меня мучает жесточайшее похмелье.

Леди и джентльмены, вашему вниманию предлагаются товары «дьюти фри», сегодня у нас двадцатипроцентная скидка, так что прошу вас, покупайте как можно больше дорогих духов, чтобы я получила как можно больше комиссионных. И не обольщайтесь на счет моего коллеги-стюарда. Да, Марко очарователен, но он голубой — голубее любого дизайнера или стилиста. И эту кошмарную брошь с кельтским узором он тоже пытается всучить вам исключительно из-за комиссионных.

Господа, не верьте нашей милашке Сью! Да, она взирает на вас с восхищением, словно готова вручить вам звание «Самый сексуальный пассажир на нашем авиалайнере за этот год», но на самом деле она только что добрых двадцать минут хихикала, спрятавшись за занавеской, и рассказывала другим девочкам, что ваша плешь скрыта под дурацкой накладкой. Да, Сью улыбается вам ласково, и глаза ее блестят, так как она тоже надеется получить свои комиссионные, если вы купите тот страшноватый галстук ручной работы с ирландским орнаментом.

Убедительная просьба — не промахиваться мимо унитаза, когда ходите в туалет. У нас в команде нет уборщиков. Экипажи обслуживающий персонал находятся на борту для того, чтобы с комфортом и максимальной безопасностью доставить вас к месту назначения, и поэтому приучение к горшку и обучение туалетным навыкам не включены в цену вашего билета. Весьма скромную, между прочим.

Ну, и чтобы у вас не было ненужных иллюзий, хочу добавить, что если в конце полета вы вручаете кому-нибудь из нас заполненный бланк с жалобой, на обслуживание, то он не будет передан немедленно в центральный офис (как вас уверяет надпись крупным шрифтом на этой бумажке), а отправится прямиком в мусорную корзину вместе с использованными салфетками и прочим. И пожалуйста, не нужно нас спрашивать, над какой страной мы сейчас пролетаем. Если бы кто-нибудь из нас знал географию, он бы, наверное, стал учителем.

И вот уж о чем ни в коем случае не стоит спрашивать, так это о том, в каком именно отеле мы останавливаемся. Лично я надеюсь, что ваша гостиница окажется на другом конце города. Если вы ищете развлечений на одну ночь, так просто обратитесь к консьержу, и за небольшую плату он пригонит вам местных девочек.

Не стоит расспрашивать нас, нравится ли нам наша работа. Вас ведь никто не спрашивает: нравится ли вам работать в вашем банке? Или где вы там штаны протираете?

Не стоит также расспрашивать стюардов и стюардесс, где именно в Дублине можно славно оторваться. Вас однозначно направят в бар «Темпл» — место, куда мы никогда и ни под каким предлогом не заглядываем.

На обратном пути не стоит жаловаться, что ваш отдых в Ирландии не слишком удался, потому что всю неделю дождь лил как из ведра. Мы тут летаем высоко, конечно, но за погоду не отвечаем.

И не надо передавать мне вашу тяжеленную черную сумку с просьбой убрать ее в отделение ручной клади, расположенное над пассажирскими креслами. Что? Вы сами этого сделать не можете, потому что у вас побаливает спина? А теперь представьте, как себя чувствует моя спина, если я каждое дежурство поднимаю ваши сумки и свертки и запихиваю их в это самое отделение!

И не нужно жаловаться, если вам досталось место в середине ряда. Нет, к сожалению, я не могу просить других пассажиров поменяться с вами местами, чтобы вы могли устроиться с большим комфортом и вытянуть ноги. Это научит вас в следующий раз вовремя регистрироваться на рейс, а не прибегать в аэропорт в последнюю минуту.

Вы хотите посмотреть фильм? Но наш перелет длится всего сорок пять минут — не могу же я показывать вам короткометражки.

Нет-нет, ваш малыш не может на минуточку зайти в рубку и посмотреть, как капитан корабля рулит самолетом. Думаю, наш капитан стал первым пилотом именно для того, чтобы пореже бывать дома, где у него своих спиногрызов трое. А кроме того, ваш малыш Джонни вполне может оказаться террористом. Таковы реалии сегодняшнего дня! Никто не хочет рисковать, и, думаю, вы уже успели в этом убедиться, когда охранник с лицом тролля конфисковал в аэропорту ваш любимый шампунь.

Так, что еще? Ах да, туалет на борту рассчитан на одного человека, и нет, вы не можете войти туда вместе со своим приятелем, чтобы он помог вам с предписанными доктором процедурами. Вы заметили, что в туалете две кислородные маски? Что ж, это действительно так, но они предназначены ребенку и его родителю, а никак не вам двоим.

Пледы выдаются во время полета, чтобы пассажиры имели возможность согреться, и не предназначены для того, чтобы предаваться под ними интимным ласкам. Несмотря на приглушенный свет в салоне, я все равно увижу, если что-то подобное будет происходить, и обязательно доложу командиру экипажа. Он ужасно скучает всю вторую половину рейса, после того как закончит отгадывать кроссворд и судоку в сегодняшней утренней газете. Вот он вами и займется.

Прошу Вас, не надо сообщать мне, что ваша дочурка мечтает стать стюардессой, и просить меня дать ей какое-нибудь напутствие. Ведь я скажу честно: пусть дурочка берется за ум, пока не поздно, чтобы стать врачом или получить другую полезную специальность. Потому что, понимаете, наша жизнь не так уж гламурна, как вам кажется… кое-кто из девочек и ребят слишком много пьет, а в клуб или еще куда-то мы можем сходить только в будний вечер, потому что большую часть выходных проводим в воздухе. И любой зануда на вечеринке, узнав, что я стюардесса, сразу же начинает рассказывать, как он чуть не погиб над Атлантическим океаном, потому что отказал один из двигателей самолета. Но раз он стоит здесь и доводит меня до зубовного скрежета своими дурацкими разговорами, то самолет, к сожалению, все же дотянул до взлетно-посадочной полосы.

И вообще, если вам хочется иметь такую работу, когда вы обязаны постоянно улыбаться и пользоваться макияжем и помадой, — станьте клоуном. У вас будет шанс посмотреть мир во время гастролей, и никто не станет орать на вас за то, что самолет опоздал, или потому, что вам на борт не доставили заранее заказанный низкокалорийный и не содержащий консервантов обед. Да и зарплата наверняка получше нашей будет.

Что еще? Да, не стоит быть уверенным, что, если мы приземлимся на воду, кто-то кинется спасать именно: вас, хоть вы и будете свистеть в свисток. Лично я со всей возможной скоростью поплыву к берегу.

А теперь, леди и джентльмены, вы можете откинуть спинки кресел, расслабиться, и экипаж желает вам приятного, полета!

 

Глава 2

Правило второе: Даже в самый критический момент не забывай, что ты профессионал.

Самолет несется по взлетной полосе, и движение это сопровождается грохотом и ревом двигателей. В салоне чувствуется некоторое напряжение, но едва, шасси отрываются от земли, как пассажиры начинают болтать и на лицах большинства расцветают широкие улыбки. Мы направляемся на Канары — на солнечный Лансароте. Уверена, окружающие меня люди предвкушают двухнедельный отдых и удовольствие. Они будут смотреть спортивные состязания в полупустых ирландских барах на больших телеэкранах и пить коктейли. И станут сравнивать Лансароте с курортами, где бывали раньше. Делиться своими впечатлениями с другими загорелыми парами из Ирландии, которых встретят во время вечерних коктейлей, куда такие скучные люди приходят именно для того, чтобы познакомиться друг с другом и хоть с кем-нибудь поговорить.

Это, на мой взгляд, не самое лучшее времяпрепровождение, но сейчас я охотно поменялась бы с любым из них. Не знаю, как мне удастся справиться с тем, что свалилось на меня… Вообще, похоже, меня не просто преследуют неудачи — все гораздо серьезнее. Жизнь моя рушится. В голове просто не укладывается, что Нилл мог меня бросить. И главное, что он сделал это с такой изощренной жестокостью — отправил мне эсэмэску! Что я маме скажу? Нилл ей нравился… Ну, то есть они ни разу не встречались, но я рассказала маме о нем все-все, и она отнеслась к нему с большим одобрением. Ей ужасно понравилось, что он работает бухгалтером, не пьет, не курит и мечтает о семье и детях. Вот только, не меня он, как выяснилось, видит в роли матери своих детей.

И вот я сижу на месте для стюардесс, пристегнувшись как положено, и жду, пока мы наберем положенную высоту. По щекам моим текут слезы. Кэти, моя напарница, замечает, что со мной что-то не так, и прекращает накладывать серебристо-голубые тени, модные в этом сезоне. Наверное, потому, что слезы капают мне на руки и размазывают искусственный загар.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Еще бы! — с горечью отвечаю я. — Видишь, просто плачу от счастья. Обожаю проводить выходные, обеспечивая уют и комфорт счастливым семейным парам, отправляющимся в отпуск. У них будет солнце, отдых и радость, а у меня…

— Это что? Сарказм? — растерялась она.

— Да! И я имею на него полное право! Ты только представь — не далее как вчера я отпраздновала самые длительные отношения в моей жизни. Мы с Ниллом уже три месяца были вместе. Даже подумывали завести маленькую собачку… и собирались назвать ее Молли. А сегодня в семь часов семь минут утра я получила текстовое сообщение, в котором он меня уведомил, что между нами все кончено. — Выговорив это, я разрыдалась в голос.

— Бедняжка моя! — Кэти, добрая душа, обняла меня за плечи. — Да этот тип просто законченный ублюдок! И трус к тому же! А потому не нужен тебе такой лузер, такой законченный неудачник! Без него тебе будет лучше, вот увидишь!

— Да, мне будет лучше. — Я хлюпала носом. — Ты абсолютно права — он меня не заслуживает! И не надо было давать ему тысячу долларов…

— Ты правда это сделала? Дала ему денег? — Кэти вытаращила на меня глаза.

— Я знаю, что это глупо, и теперь понимаю, какая я дура… но он так жаловался на своего босса и на то, как его достала работа. Сказал, что ему нужен первоначальный капитал, чтобы встать на ноги.

— Ну конечно! Ты дала ему денег, и он быстренько сделал ноги.

— Да, и отправился прямиком в аэропорт. Купил билет в один конец до Австралии. Похоже, ему там так понравилось, что он и не думает возвращаться.

— Чтоб его кенгуру лягнул, — пожелала Кэти моему неверному возлюбленному.

— Спасибо, Кэти. — Я взялась за салфетки и попыталась привести в порядок лицо. — Тушь потекла?

— Ничего страшного. Вот тут и тут вытри.

— Спасибо, что выслушала меня. Надо было выплеснуть эмоции. Но я справлюсь…

— Конечно! И знаешь, подруга, кругом полно мужиков. Возможно, твоя половинка ждет тебя буквально за углом, такое бывает…

— Да? Хотелось бы мне знать, за каким именно углом он ошивается! Ну да ладно… пора идти в салон и я буду улыбаться, потому что так нужно, а еще потому, что я так хочу! Я хочу улыбаться людям! Жизнь, между прочим, продолжается! И к чертям этого ублюдка!

И в это мгновение я услышала шквал аплодисментов. Звуки шли со стороны пассажирского салона. Мы с Кэти в ужасе уставились друг на друга.

— Что происходит? — прошептала я.

— Бог мой, — тихо ответила Кэти, — мы забыли отключить микрофон.

 

Глава 3

Правило третье. Безопасность всегда на первом месте.

И вот на следующей неделе после этого инцидента я проснулась утром от того, что солнечный свет потоком вливался в мое окно. Это было так чудесно! А потом я услышала сообщение, оставленное на автоответчике моей непосредственной начальницей, Сильвией Сэвидж. И настроение у меня мгновенно испортилось. Сердце наполнилось страхом и предчувствием неприятностей. Сильвия — настоящая ведьма. У нее кошмарный характер, а кроме того, она словно задалась целью превратить мою жизнь в ад. Когда-то она сама работала Стюардессой. По моим подсчетам, это было сто лет назад, когда наша работа считалась самой шикарной и практически гарантировала возможность найти богатого мужа. Говорят, в то время она была сказочно хороша, и многие мужчины — и пилоты в том числе — с ума по ней сходили. Но с той поры утекло много воды, и теперь моя начальница имеет то личико, которое заслужила: тонкогубый, холодный рот, морщинистая кожа и злобные глазки, дряблые веки которых намазаны пошлыми зелеными тенями.

Все подруги Сильвии сумели воспользоваться ореолом таинственности, который окружал тогда стюардесс, и обзавелись сначала солидными камушками в кольцах, подаренных на помолвку, а затем и богатыми мужьями. Только Сильвия вышла замуж поздно, да еще и развелась впоследствии, и теперь с ее лица не сходило кислое и недовольное выражение. А смыслом ее жизни стало мучить молоденьких и красивых девочек, которым хотелось не только работать, но и весело проводить время. Таких как я! Потому что я стала стюардессой, желая жить в роскошных отелях, купаться в бассейнах с голубой водой, загорать, путешествовать и получать удовольствие от жизни. И, подписывая контракт, я и понятия не имела, какая каторжная работа скрывается за этим праздничным фасадом. Например, ночной перелет, который приходится проводить на ногах, жонглируя чашками, плошками и прочим добром.

Итак, Сильвия оставила мне краткое сообщение, из которого явствовало, что она желает меня видеть ровно в двенадцать часов у нее в кабинете. Я торопливо взглянула на будильник — о, еще целых два часа! Пожалуй, я успею привести себя в порядок и вернуть замученной лошади человеческие черты, чтобы потом добраться до душной комнатки в административном здании подле аэропорта Дублина, где и обитает наша мегера.

После некоторых усилий я осталась почти довольна своим видом. Стильно, но не гламурно, что в данном случае и требуется.

В кои-то веки я прибыла на встречу раньше назначенного времени. Подходя к высокому серому и несимпатичному зданию администрации, я увидела знакомых. Несколько человек курили у входа, дожидаясь отправки к самолету на Париж. Все жались у стены, прячась от ветра, трогательно-одинаковые в своей униформе. Черные сумки на колесиках стояли тут же. В соответствии с политикой компании прически стюардесс выдержаны в консервативном стиле. Можно подумать, что дело происходит в шестидесятые. Все девочки уложили волосы узлом на шее, низко подколов его, — именно так носили в то время.

— Привет, Энни! — замахала мне одна из стюардесс, роясь в карманах в поисках зажигалки. — А мы как раз о тебе говорили. Ты теперь ходячая легенда!

— А? — Я недоуменно вздернула брови.

— Ты просто молодец, что не побоялась выругаться в микрофон и помянула за нас всех мужиков. Так держать, подруга!

— Но это вышло случайно! — Япочувствовала, как щеки мои краснеют, и смутилась еще больше. Вот уж не хочу, чтобы досадный промах стал притчей во языцех, потому что кое-кто может подумать, что мне нужна слава. Меня удивило, как этот незначительный случай кого-то вообще заинтересовал. Сама я о нем почти забыла, но теперь расстроилась по-настоящему. Как унизительно! Вся авиакомпания знает, что мой парень разорвал наши отношения, не снизойдя до личной встречи! Этот позор будет очень трудно пережить!

— Какие планы на завтрашний Париж? — спросила я, пытаясь сменить тему разговора.

— Лично, я хочу просто отдохнуть, — заявила Софи, одна из старших стюардесс. Ей уже за тридцать, и она очень стильная и худая, только вот кожа землистого оттенка. — Когда дома остаются двое малышей, мысль о вечеринке в номере отеля как-то не возбуждает. Я мечтаю о том, как заберусь в горячую ванну, поставлю на бортик бокал вина и буду смотреть какой-нибудь сериал. И никто не будет мне мешать и колотить кулачками в дверь, призывая маму так, словно настал конец света.

— А я сперва хочу увидеть, кто у нас сегодня будет за штурвалом, — сказала Елена. Она очень хороша и недаром носит титул королевы красоты. Все знают, что она снизойдет до времяпрепровождения с экипажем, только если хоть один из пилотов будет, холост. Мы называем это «пилотизм», то есть нездоровое пристрастие к пилотам (как алкоголизм — это пристрастие к выпивке). И уж Елена точно не захочет тратить свое время на болтовню с подружками в баре. Она очень следит за собой и старается много спать. — А ты что без формы? — спросила меня Елена. — Не работаешь сегодня?

— Выходной. Но, — я поморщилась с досадой, — пришлось вот зайти поболтать с Сильвией Сэвидж.

— О чем, интересно? — подала голос третья девушка. — О жизни, я полагаю! — Я усмехнулась, глядя на их удивленные лица. — Шучу, само собой. Не думаете же вы, что меня пригласили в администрацию, чтобы вручить бонус за хорошее поведение! Полагаю, мне собираются устроить выволочку за какие-нибудь прегрешения. Ну ладно, девочки, мне пора. Удачного рейса! Я спешу на встречу с дьяволицей по имени Сильвия.

Поднимаясь в лифте на третий этаж, я разглядывала свое отражение в зеркале. Надо сказать, самообладания это занятие мне не добавило. Либо тут освещение какое-то особенно яркое и злое, либо я просто кошмарно выгляжу. И что это за прыщи? Вроде с утра в моем зеркале ничего подобного не отражалось?

Я пришла минут на пять раньше и в результате просидела в приемной чуть ли не пятнадцать минут. Думаю, Сильвия специально выдерживала меня, заставляя помучиться от неизвестности. Когда я вошла и увидела, насколько мрачно она на меня смотрит, сердце мое сжалось от страха. Господи, что ж я такое натворила?

В комнате есть стул, и он находится как раз напротив стола, но эта ведьма даже не приглашает меня сесть. Ее маленькие злобные глазки буквально буравят меня, и я начинаю беспокойно переминаться с ноги на ногу. В конце концов она показывает мне бланк для жалоб, заполненный чьим-то аккуратным почерком, и спрашивает:

— Что это значит?

Я таращусь на бланк, но зрение у меня не настолько орлиное, чтобы я смогла хоть что-то прочитать.

— Не могли бы вы объяснить, в чем дело? — Я изо всех сил стараюсь, чтобы голос мой звучал спокойно. Сегодня у меня выходной, и я не хочу провести этот долгожданный день в душной комнатке, играя в шарады с женщиной, которая ненавидит меня, хоть я и не знаю за что. Набравшись наглости, я усаживаюсь на стул, и этот смелый жест окончательно выводит Сильвию из себя. Она шумно вздыхает и прищуривает глаза так, что морщины на ее лице двигаются и выступают отчетливее, и я начинаю опасаться, что с ее оштукатуренного фасада качнут отваливаться куски макияжа. Тем не менее продолжение беседы требует хоть какой-то ясности, и Сильвия, снисходит до объяснений:

— Я получила, жалобу от солидного человека, отца семейства. Он является постоянным клиентом, нашей, компании. Он заявил, что около двух недель назад во время рейса вы позволили себе нецензурно выражаться в присутствии пассажиров. Это был рейс на Лансароте. До конца отпуска его сын, совеем еще мальчик, постоянно спрашивал, что такое «ублюдок».

Она морщится, выговаривая последнее слово. Ах ты, притворщица старая! Подумайте, какая ханжа! Это просто смешно! Может, рептилии пора на пенсию? В какое вообще время она живет? Да слово «ублюдок» уж и ругательством не является! По телевизору его употребляют, и в словаре оно есть!

— Это было недоразумение, — говорю я смиренно, полностью осознавая, что мне не выиграть эту схватку. — Я говорила о личном и не знала, что микрофон включен. И все пассажиры отнеслись к этому с пониманием и юмором. Люди посмеялись, и все.

— Что ж, господину, написавшему на вас жалобу, ситуация смешной не показалась. Более того, он счел себя оскорбленным и теперь требует от авиакомпании письменных извинений и возврата стоимости билетов.

— Господи, да он просто ненормальный!..

— Не могли бы вы не упоминать имя Господа всуе? Где ваш профессионализм? Чем больше я наблюдаю за вами, Энни, тем больше убеждаюсь, что вы не на своем месте. И вы не можете этого не понимать. Вы подвели компанию, скомпрометировали себя, и на вашей репутации можно ставить крест. Администрация не может закрыть глаза на подобное поведение, и потому вы отстраняетесь от полетов на неделю без сохранения денежного содержания.

Я молчала, чувствуя, что рот мой приоткрылся, а глаза, моргают самым глупейшим образом. Она же не может говорить серьезно? Может, она так шутит? Но очень быстро я понимаю, что Сильвия абсолютно серьезна. Черт, это же надо! Что ж, устрою себе каникулы…

— В нашей авиакомпании есть незыблемое правило, Энни. Если сотрудник получает три взыскания, его увольняют, — жизнерадостно сообщила мне Сильвия.

И тогда я расстроилась по-настоящему. Где еще, черт возьми, я найду работу, которая буквально требует, чтобы я заботилась о себе, хорошо выглядела и смотрелась в зеркало как можно чаще? Кто еще оплатит возможность плескаться в шикарном бассейне Сайта-Моники? Или даст реальный шанс тусоваться в лучших лондонских заведениях во время чемпионатов по регби? И как насчет выплат банку по ипотеке? Дело в том, что я купила квартирку — о, ничего серьезного, всего две спальни, но зато близко к центру. Конечно, в другой стране за эти деньги можно было бы целый дом приобрести, но в Дублине жутко высокие цены на недвижимость. Так вот, я уже живу в своей квартирке, но она пока не совсем моя, потому что с банком мне расплачиваться еще очень и очень долго. Я поднялась со стула и почувствовала, как у меня дрожат колени.

— Это больше не повторится, Сильвия, я обещаю. — Я ненавидела себя за умоляющий тон, но ничего не могла с собой поделать. — Спасибо.

Господи, за что я благодарю эту ведьму? За то, что она заставила меня почувствовать себя куском дерьма, прилипшим к высокой шпильке ее туфель? Я покинула кабинет Сильвии, чувствуя себя совершенно несчастной, даже хуже чем после получения злополучного текстового сообщения от Нилла. Пытаясь хоть как-то взбодриться, я решила, что эта история с включенным микрофоном пригодится мне в качестве застольного анекдота и, несомненно, будет иметь огромный успех у публики. Ну, то есть если меня еще будут куда-нибудь приглашать!

И на этой волне разочарования вернулись мысли о Нилле. Как он мог бросить меня вот так, безо всякого объяснения? Мы же взрослые люди, и я вполне в состоянии пережить разрыв… Но я хотела бы узнать обо всем от него, а не из эсэмэски. Именно это тревожит меня в первую очередь. Почему он бросил меня так трусливо? Какой реакции Нилл ожидал от девушки по имени Энни? Думал, что я устрою сцену? Упаду на колени и буду умолять его остаться и обещать, что стану вести себя по-другому? Да с чего? Не настолько уж я была в него влюблена, между прочим! И вообще — это он ухаживал за мной и добивался меня как сумасшедший. Мы встретились в клубе, где я тусовалась после работы с другими девочками. Нилл подошел ко мне на танцполе, и мне понравилась его улыбка — ироничная и в то же время искренняя. Он попросил мой телефон, но я видела его впервые в жизни и колебалась. Однако Нилл был настойчив и просто не желал принимать отказ. И он получил мой телефон. Он звонил и писал раз по двадцать на дню, а потом настал момент, когда он признался, что любит меня. И я поверила и сказала, что тоже люблю его. И вот тут Нилл начал остывать и отдаляться, и звонки стали приходить все реже, пока не сократились до двух раз в неделю. Да и то он писал или звонил, чтобы сообщить, что не сможет встретиться со мной, так как у него внеочередная тренировка по регби. И чем больше я за ним бегала, тем быстрее он ускользал. И в конце концов я получила ту последнюю эсэмэску с сообщением, что он меня бросает. Так Нилл выдал мне прописку в город одиноких женщин.

С того момента как мы с Ниллом расстались, я не получила ни одного приглашения на вечеринку. Одинокая женщина не вызывает у людей желания залучить ее в компанию. Почему-то им неловко, словно у меня какая-нибудь мерзкая болезнь, а они об этом знают и не хотят иметь со мной ничего общего, но слишком хорошо воспитаны, чтобы просто прогнать меня и показывать пальцами.

Мне не звонят даже подружки приятелей Нилла, хотя мне казалось, что у нас сложились вполне дружеские отношения. Эти сучки просто отвернулись от меня! Наверняка ждут, пока Нилл приведет в компанию новую девицу. Я столкнулась с Роуз и Сарой на улице пару дней назад.

— Ой, нам обязательно нужно как-нибудь собраться, посидеть в каком-нибудь милом местечке и поболтать, — заявили они. Как-нибудь, где-нибудь — они даже не назвали место и время! Думаю, они избегают меня из опасения, что я начну задавать вопросы и им придется рассказать мне правду.

А в чем, интересно, состоит правда? Есть ли уже у Нилла другая девушка? Может, они сейчас где-нибудь на шикарном пляже попивают коктейли, а я тут в замшелом Дублине пытаюсь сохранить остатки собственного достоинства? Наверное, она ходит с ним на барбекю, держит его за руку и смеется его глупым шуткам. Интересно! Его мама в таком же восторге от их отношений, как была моя от перспективы нашей долгосрочной связи. Возможно, его новая подружка из Австралии и похожа на Эль Макферсон: роскошная, с длинными загорелыми ногами… И он покупает ей цветы… На мои деньги, между прочим! Мне просто дурно становится от этой мысли!

У меня кружится голова, и я бреду, едва поднимая нога, хотя мне бы надо шествовать гордо — ведь на мне новенькие розовые босоножки от Джимми Чу. И еще розовенький кардиган и бледно-голубые джинсы. Это-очень тщательно продуманный костюм, потому что я прочла в какой-то книге по психологии, что розовый цвет заставляет людей испытывать к вам симпатию. Но с Сильвией Сэвидж это не сработало. Может, она дальтоник?

И вот я бреду по дороге, глубоко погрузившись в свои безрадостные думы, и потому совершенно не замечаю большой черный «мерседес», который выруливает из-за угла. Скрип тормозов бьет по ушам, я поднимаю голову и вижу его. Пытаюсь убежать и спотыкаюсь. И я падаю, падаю лицом на асфальт. Удар — и тьма окутывает мой мозг.

Я пришла в себя, и сразу же поняла, что голова моя раскалывается от боли, а лицо горит и саднит, словно его располосовали ножом. Я понимаю, что меня везут в больницу, и это хорошо, но потом я смотрю на себя, лежащую на носилках, и вижу, что мои замечательные босоножки безнадежно испорчены! От одной отвалился каблук! Бог мой, они же совсем новые, и мне год придется брать сверхурочные, чтобы купить себе новую пару от Джимми Чу.

Меня кладут на кровать, и это чертовски удобная кровать. Комфорт и усталость оказываются крепким коктейлем, и меня неудержимо тянет в сон.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает пожилая медсестра, прижимая что-то к моей пораненной щеке.

— Нормально все, — бормочу я, пытаясь справиться с головокружением. И я замечаю мужчину. Он стоит недалеко от кровати, и на нем шикарный темно-синий костюм. У него темные волосы, немного седеющие на висках, и голубые глаза — удивительно яркие. И глаза эти с тревогой смотрят на меня.

— Кто такой Джимми? — спрашивает он. Ух ты, какой шикарный английский акцент, С таким выговором он может работать диктором на канале Би-би-си. Или оказаться родственником королевской семьи.

— Джимми? — с недоумением переспрашиваю я. Откуда тут этот красивый мужик? И почему он задает мне странные вопросы? Может, это новый врач, работающий на авиакомпанию?

— Вы говорили о Джимми… Я не расслышал фамилию. Я могу ему позвонить, если хотите. Меня зовут Оливер Кейн, и мне жаль, но это я сбил вас машиной.

— Правда? Значит, вы тот парень из «мерседеса»?

— Это ваш молодой человек? — вмешалась сестра. — Если хотите, мы можем позвонить ему, чтобы он приехал.

— Нет, моего бывшего зовут Нилл. И я уж точно не хочу, чтобы вы ему звонили, И вообще он в Австралии, — Я села. О, как болит голова! — Спасибо, мне уже лучше, и думаю, я вполне могу пойти домой. А где мои туфли? — преодолев дурноту, спросила я.

И тут я увидела свои испорченные босоножки.

— Мои бедненькие Джимми Чу!

Сестра и хорошо одетый господин по имени Оливер Кейн переглянулись и засмеялись.

— Так это ваши босоножки! — дружно воскликнули они.

— Ну да, и они, между прочим, настоящие! Это не подделка, а подлинные Джимми Чу! Ах да, я поняла… вы думали, что я говорю о человеке, а я печалилась о босоножках.

— Давайте я вас куда-нибудь подвезу? — предложил голубоглазый господин. — Вы же не сможете пойти в такой обуви.

— Нет, спасибо, я доеду на такси, — заверила я его. — Со мной все нормально. А где тут ванная? Я хотела бы привести себя в порядок.

Вид собственной физиономии в зеркале ввергает меняв состояние шока. Я выгляжу как человек, сцепившийся с дикой кошкой. И судя по глубоким и саднящим царапинам, эту битву я тоже проиграла.

Я вернулась в комнату и жалобно протянула:

— Мое лицо… — и вдруг разревелась. День выдался чертовски неудачным! Вот нервы и не выдержали.

— Я дам вам больничный на неделю, — торопливо предложила сестра. — Понятно, что с таким лицом вы не можете выйти на работу.

— Это не поможет… меня и так отстранили на неделю… а можно мне больничный на две недели?

Я затаила дыхание. Такая просьба — большая наглость, но какого черта? Почему бы не попробовать извлечь из собственных несчастий хоть какую-то пользу? Я могла бы поехать куда-нибудь отдохнуть.

— Да ради Бога, — немедленно согласилась сестра. — Никаких проблем.

— А пока вы пишете, можно мне прилечь на полчасика? Я чувствую себя совершенно обессиленной. И спасибо вам огромное. — Я повернулась к мистеру Кейну и добавила:

— И вам тоже.

Мы пожали друг другу руки, и я ощутила прохладное прикосновение обручального кольца. Жалость какая! Хотя такой красавец и неженатый — для Ирландии это просто невозможно.

Когда я проснулась, шикарный мистер Кейн уже ушел. Сон освежил меня, и я чувствовала себя намного лучше, однако лицо все еще саднило.

После того как я умылась, сестра протянула мне мой больничный (ура!) и плотный белый конверт.

— Это что? — поинтересовалась я с некоторой опаской.

Вдруг мне придется заполнять кучу всяких бумажек, прежде чем они разрешат мне покинуть больницу? Мой выходной почти закончился, а я так толком ничего и не сделала. Даже в прачечную не сходила. И в магазин тоже, и пончиков не купила. Видите, какая у меня восхитительная и интересная жизнь? А ведь именно так я обычно провожу свои выходные. Ну, еще я иногда сажусь на 41-й автобус и отправляюсь в Свордс навестить родителей и помочь отцу ухаживать за садом.

— Мистеру Кейну пришлось уехать, — сказала сестра. — Срочная встреча, но он оставил вам деньги на такси.

— Это хорошо, — пробормотала я, открывая конверт. Из него посыпался каскад двадцатидолларовых купюр. Я ошалело уставилась на банкноты, усеявшие пол. — Должно быть, здесь какая-то ошибка. Он что, думает, что я в Лондоне живу? Столько денег! Да такси до центра будет стоить мне от силы двадцатку! Нелепость какая! Нужно вернуть ему деньги. Он оставил визитку или еще что-нибудь?

— Нет. — Сестра пожала плечами. — На вашем месте я взяла бы деньги с чистой совестью. Ведь он чуть не убил вас!

— Но ведь не убил же! — возразила я. — И вообще, он был очень добр.

— И симпатичный! — подмигнула вдруг сестра.

— И женатый, — пожаловалась я.

— Если не хотите брать его деньги, так отдайте их на благотворительность, — ворчливо сказала сестра.

Еще чего! Я быстренько засунула деньги в карман и выудила из сумки мобильный, чтобы вызвать такси. Не могу же я идти по городу босиком! А мистер Кейн действительно ужасно мил. И щедр! Жаль, что мы не успели попрощаться.

— Пожалуй, теперь мне действительно пора идти, — сказала я и долго благодарила сестру. Она ведь не обязана была давать мне такой долгий больничный.

— Хотите знать, где он остановился? — спросила она вдруг.

— Он женат, — сказала я.

— Ну и ладно, — фыркнула сестра. — Всего хорошего.

— До свидания.

Я добрела до выхода, но такси еще не подъехало, а на улице поливал дождь. И я пошла обратно, намереваясь попросить у сестры зонтик.

— Ага! Вернулась! — ухмыльнулась та. — Я так и думала!

— Я хотела спросить, не найдется ли у вас зонта. Там дождь, а я босиком.

— Так сказать название его отеля?

— Ну, раз вам этого так хочется, то давайте. Хотя для меня это совершенно не важно.

— Он живет в отеле «Конрад», что на Эрлсфорд-террас.

— Что ж, спасибо вам. Только не думайте, что я собираюсь заскочить к нему на пару коктейлей.

— А кто так думает? — пожала плечами сестра. — Идите уж, и хороших вам выходных.

 

Глава 4

Правило четвертое. Держи свое мнение при себе.

Я лечу в Малагу, только в этот раз все немножко по-другому. Я сняла свои, туфли на шпильках и не стала накладывать макияж. Угадали, откуда такие перемены? Точно — я пассажирка! Мне удалось купить билет в последний момент, потому что в самолете оказались свободные места. Спасибо тем, кто передумал лететь! И вот я сижу в кресле, и в руке у меня бокал шампанского, смешанного с апельсиновым соком. Вокруг все такое привычное, и я не могу отделаться от ощущения, что нарушаю правила и пью на работе. И от этого шампанское кажется еще лучше! Боже мой, я счастлива, потому что меня ждет неделя солнца и сакгрии. В Дублине сейчас холодно, люди едут на работу, но окнам автобусов стекают капли дождя, и пассажиры не знают, куда деть мокрые зонтики, с которых капает. А я лечу навстречу лету и солнцу!

И пусть только у кого-нибудь язык повернется обвинить меня в этом бегстве из родной дождливой Ирландии. Когда нежданно-негаданно образовались две свободные недели, у меня не осталось ни малейшего желания торчать в городе и пугать знакомых своей ободранной физиономией. Еще подумает кто-нибудь, что я сама так себя изуродовала из-за разлуки с Ниллом. Хотя любой, кто знает Энни Андерсон, скажет, что это не в моем стиле. Да я вообще уже почти про него забыла! Нилл остался в прошлом. Я и не думаю о нем больше! Не верите? И вы правы, потому что я лгу. А все из-за вчерашнего перевода. Трудно поверить в такое чудо, но я получила от своего бывшего бойфреыда чек на двести евро и несколько слов на листе бумаги. Нилл написал о том, что сожалеет о случившемся, но так и не потрудился объяснить, почему он так подло меня бросил!

Я немедленно обналичила чек и вместо спасибо послала ему эсэмэску с напоминанием о том, что он должен мне еще восемьсот евро. Если он думает, что я про это забуду, то сильно ошибается. Я их зарабатываю, между прочим, а не ворую!

Вообще-то эти две сотни пришлись как нельзя кстати и помогли мне расплатиться за отель в Испании. Я так счастлива, что еду на солнышко. В Ирландии октябрь — не самый теплый месяц. Золотые листья, еще неделю назад так вкусно шуршавшие под ногами, размякли от дождей, потеряли свою красоту и превращаются в мокрую и грязную кашу. И все кругом становится каким-то блеклым и тусклым, особенно в центре города, где я живу. А окна моей квартиры выходят на автомобильную развязку, где всегда пробки.

Так что сейчас самое время куда-нибудь уехать на недельку, отдохнуть и прийти в себя. Мой чемодан полон любовных романов, модных журналов и баночек с кремом. Я взяла с собой антицеллюлитные кремы, кремы для лица, отшелушивающие кремы и дорогущие масла для ванны, чтобы побаловать свое тело. И вчера вечером я зашла в интернет-кафе и забронировала номер в отеле Фуэнхиролы, На экране компьютера он выглядел просто роскошно, и теперь мне остается только надеяться, что действительность окажется не хуже цифровых фотографий.

Когда я рассказала о своих планах Эдель, соседке по квартире, она решила, что я сошла с ума.

— Как же можно ехать в такую даль одной? И что ты там будешь делать одна целыми днями? И безопасно ли там? — спрашивала она, испуганно глядя на меня.

Как я уже упоминала, я теперь гордая хозяйка почти собственной квартиры, но это не уменьшает мои расходы. Поэтому я сдала одну из двух спален девушке по имени Эдель и искренне считаю, что с соседкой мне повезло. Она, может, и не самая аккуратная девушка на свете, но если и устраивает хаос, тo только в своей спальне и никогда не забывает о своей очереди мыть посуду и поливать цветы. А уж по сравнению с моей прежней соседкой по квартире Эдель — вообще ангел. Та подписывала свои пакеты с молоком и была помешана на чистоте: иной раз начинала пылесосить квартиру в три часа ночи. А еще она держала свою туалетную бумагу в спальне под кроватью и брала ее с собой в туалет, а потом несла обратно. Однажды у меня кончился хлеб, и я взяла у нее кусочек. Так она чуть из штанов не выпрыгнула от злости и орала, что я ее граблю и не имею ни капли уважения к чужой собственности. Когда она наконец съехала, я чуть не плакала от счастья.

Эдель совсем не такая. Она родилась в маленьком городке и продолжает оставаться милой и временами ужасно наивной провинциальной девушкой. За границей она была всего два раза в жизни, да и то в Англии. Один раз ездила в Манчестер на похороны дяди, а другой — на собеседование в Бристоль, но работодателю она не подошла. Всего год назад Эдель окончила школу Монтессори и теперь работает продавщицей в обувном магазине на Генри-стрит. Она не любит свою работу, потому что приходится весь день носить туфли на высоких каблуках, и от этого у Эдель отекают и болят ноги, А еще болит спина, потому что весь день нужно очень много наклоняться, пытаясь всунуть толстенькие ножки местных золушек в модельные туфельки.

Сейчас Эдель проходит курс гипноза, который должен помочь ей преодолеть страх перед полетами на самолетах. Каждый раз как я отправляюсь в рейс, она смотрит на меня испуганными глазами и говорит, что будет за меня молиться и тогда я останусь в живых, если самолет вдруг упадет. Я знаю, что она желает мне добра, но вообще-то подобные заявления жутко раздражают. Вот как бы ей понравилось, если бы я постоянно молилась, чтобы ее не переехал автобус?

Не знаю, что там себе вбила в голову Эдель, но Испания не какое-нибудь забытое Богом место. Кроме того, мне хотелось отдохнуть и от приятеля Эдель тоже. Его зовут Грег, он вроде бы собирается стать музыкантом, и, честно сказать, эта парочка начинает меня доставать, потому что они каждый вечер смотрят телевизор, а квартирка маленькая, и потому слышно все слишком хорошо, чтобы можно было спокойно уснуть. Вообще-то я думала, что сдаю комнату одинокой девушке, а теперь этот Грег (с которым она к тому же познакомилась через Интернет!) вечно торчит у нас, и я уж подумываю, не пора ли с него брать арендную плату как с третьего жильца.

Эдель уверяет, что он ищет работу, однако, по моим наблюдениям, парень целый день валяется на диване и смотрит телик. Да еще бросает свои грязные кроссовки на моем чудесном кремовом ковре, который стоил мне кучу денег, между прочим. Хорошо еще, что он не моется, а значит, не льет зря горячую воду. Ну и еще его можно посылать в магазин за всякими тяжелыми и грязными вещами, например, купить мешок угля для барбекю. Вообще-то если нам просто лень или на улице слишком, холодно, то мы посылаем его и за молоком, и за газетами, и за шоколадками.

У него есть брат Майк — симпатичный паренек, но ему всего девятнадцать. Он работает в видео прокате, так что DVD мы смотрим бесплатно, а еще имеем пятидесятипроцентную скидку на пользование турбо солярием, который расположен прямо над видеосалоном. Чтобы вы не думали, что я за так эксплуатирую бедняжку Грега, скажу, что он получил от меня немало сигарет и выпивки, которыми мы затариваемся в «дьюти фри». У меня есть надежда, что он слиняет куда-нибудь к тому моменту, как я вернусь. Он вообще-то неплохой парень, просто начал несколько злоупотреблять оказанным ему гостеприимством.

Я откинулась на спинку кресла и заказала еще один коктейль. Как хорошо, что среди персонала нет знакомых лиц! Иначе мне пришлось бы объяснять, почему меня отстранили от работы или куда я направляюсь. Я и так чувствую себя ужасно из-за дисциплинарного взыскания, и мне совершенно не хочется, чтобы все экипажи сплетничали по поводу катастрофы в моей личной жизни и трудностей в карьере.

Так, коктейль прибыл! Надо не забыть зайти в туалет перед тем, как мы пойдем на посадку. Хорошо, что я сижу в первом ряду и вижу, свободны ли кабинки. Нет более жалкого зрелища, чем люди, переминающиеся с ноги на ногу перед дверью в туалет.

Кресло рядом свободно, и, к моему огромному облегчению, мне не приходится вести светскую беседу с соседями и отвечать на неизбежные вопросы. Если люди узнают, что ты едешь в отпуск одна, они склонны предположить, что в последнюю минуту тебя бросил бой-френд, что у тебя нет никакой личной жизни и даже не нашлось друга, которому ты могла бы позвонить и пригласить с собой в поездку. По зрелом размышлении я готова согласиться, что мне действительно не удалось бы найти среди своих друзей и знакомых человека, с которым я готова была бы делить гостиничный номер целую неделю. Ведь что значит снять номер на двоих? Видеть этого человека двадцать четыре часа в сутки в течение недели! Одна мысль об этом приводит меня в ужас. А если пойдет дождь и придется провести в тесном общении день или два, обмениваясь всякими слухами и сплетнями, и мучительно чувствовать, как истощаются темы для разговоров. А ночью! Только ты начинаешь видеть самый сладкий сон, как твой сосед или соседка начинает храпеть или включает зачем-то свет или идет в туалет и громко спускает воду. И все — сон испорчен, ночь пройдет в мучительном переворачивании с боку на бок. А самое страшное, если нарвешься на человека, который любит ходить по музеям или — говорят и такое бывает — ездить на автобусные экскурсии! Тогда ведь можно и убить такого соседа в порыве праведного гнева.

Не знаю, как вы, но я за свою жизнь несколько раз пыталась пережить то, что люди называют романтическим отпуском. И каждый раз все заканчивалось разрывом после моей истерики. Я еще могу выдержать выходные, но уже с понедельника совместное ничегонеделание превращается в пытку!

Полет до Испании продолжался два с половиной часа. Я провела это время, потягивая коктейли и глядя в окошко на облака. И когда наш полет подошел-таки к концу, я, выбираясь из самолета, обнаружила, что не слишком твердо стою на ногах. Надо же, как затекли… или это шампанское? Стоило бы почувствовать неловкость за столь ранние возлияния, но я решила не заморачиваться — у меня отпуск. Я бреду через поле аэродрома, и ласковое солнышко согревает мне кожу, а теплый ветер перебирает волосы. Чертовски рада, что я здесь! Господи, получается, что я вернулась в лето! Подумать только, мерзкий дождливый Дублин всего в двух часах лету отсюда. Вот спрашивается, почему бы не делать себе такие подарки почаще?

В здании аэропорта я получила багаж, сняла теплую куртку и сунула ее в чемодан. Станция железной дороги, откуда отправляются электрички в нужном мне направлении, находится не так уж далеко — можно дойти минут за десять. Не то чтобы это была приятная прогулка — надо пересечь шоссе, но это самый быстрый путь к цели. Поэтому я начинаю взбираться на лестницу пешеходного перехода, тащу за собой чемодан и уговариваю себя, что надо потерпеть еще совсем чуть-чуть. На небе ни облачка, температура градусов двадцать пять. Буду уповать на то, что поезд придет быстро, я заброшу вещи в отель и еще до обеда окажусь на залитом солнцем пляже. И останусь там на долгие блаженные часы.

Я купила в автоматической кассе билет на электричку, выбралась на платформу, села на скамеечку и принялась ждать. На всей платформе нет никого, кроме меня и еще одного человека. И это мужчина! Молодой темноволосый, шикарно сложенный. За плечами у него рюкзак, и мне кажется… может, это паранойя, но мне кажется, он на меня смотрит, и с большим интересом.

Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Он улыбается, я чуть киваю, изображаю вежливую улыбку и отвожу взгляд… Нельзя быть слишком приветливой с незнакомцем на пустынной платформе в ожидании поезда. Вдруг, он псих какой-нибудь? Ну, выглядит-то он нормально. Более того — очень и очень симпатичный парень! И такие длинные ресницы, какие и у девчонок редко встретишь. Зеленые глаза. А загар какой! Боже, мне никогда не достичь такого глубокого оттенка, учитывая мою светлую кожу и веснушки. Должно быть, он испанец.

Потом я замечаю, что в руке красавчик держит карту, и это странно… Если он испанец, то зачем ему карта? Впрочем, может, он из Мадрида или из провинции. Не обязан же он знать все дороги и городишки своей страны наизусть.

В этот момент незнакомец решительно поворачивается, подходит ко мне и, улыбаясь, спрашивает с чистейшим дублинским выговором:

— Простите, не знаете ли вы, как далеко. Фуэнхирола находится от Марбельи?

Я чуть с лавочки не свалилась от удивления.

Некоторое время я растерянно таращусь на это ирландское чудо, возникшее предо мной на испанском вокзале. У него красивое лицо и щетина, свидетельствующая, что сегодня утром он не брился. Он улыбается, и я вижу зубы, из-за которых, могли бы передраться рекламные компании. Парень так и просится на плакат. И тут я вспоминаю о себе, и мне становится жарко и неловко. Черт, надо было хоть слегка накраситься! А мое лицо! Я и забыла про подсохшие, но далеко не исчезнувшие царапины. Что он обо мне подумает? И шампанского я выпила три или четыре бокала… Глаза, наверное, красные… Ой, ну что за невезуха!

— Поезд приходит в Фуэнхиролу, — принялась объяснять я, щурясь на молодого человека, потому что он встал против солнца. — Там конечная. Берете такси и едете до Марбельи… или можно автобусом. Ехать минут двадцать.

— Спасибо. — Он продолжает улыбаться — Боже, до чего хорош! — и убирает за ухо прядь темных волос. — Мне кажется, я видел вас на дублинском рейсе.

Ух ты, похоже на начало! Он меня заметил еще в самолете! Этот красавчик смотрел на меня, думал обо мне! А ведь я даже не накрашена и выгляжу как сестрица того парня из фильма ужасов, Фредди. его звали, Я даже покраснела от удовольствия. Впрочем, тут довольно жарко.

— Да, я тоже прилетела дублинским рейсом. Вставать пришлось чуть ли не посреди ночи. Ужасно, подниматься в такую рань!

— Но вы должны быть привычны к таком расписанию, разве нет? — Теперь он уже открыто смеется. Однако! Эта ходячая реклама зубной пасты и солярия знает, чем я зарабатываю на жизнь. Может, пора испугаться? — Я работаю в той же авиакомпании, что и вы. Недолго, правда, меньше года. Я вас видел в аэропорту пару раз. Кстати, меня зовут Дэнни.

Да быть того не может! Где же он прятался? У нас куча пилотов, но мало кого из них можно назвать привлекательным. Впрочем, форма удивительно красит человека, и в фуражках и кителях они производят прекрасное впечатление. Но стоит им снять фуражку — и вы увидите редеющие волосы, а если вместо кителя надеть на тех же парней гражданскую одежду, то обнаружатся пивные животики и досадное отсутствие мускулатуры. Вот интересно, сколько ему лет? Выглядит до обидного молодо, а я не встречаюсь с мужчинами, которые моложе меня. Ну, обычно я этого не делаю. Но в этот раз, наверное, придется сделать исключение.

— Какая приятная неожиданность! А меня зовут Энни. Какое совпадение, правда? — с трудом заставив себя сконцентрироваться, промямлила я.

— Правда здорово. Я тебя сразу узнал, хоть мы еще вместе не летали, кажется.

— Что-то не помню…

Я делаю вид, что роюсь в памяти, но это всего лишь игра. Конечно, мы не летали вместе! Уж я бы его не просмотрела! Да я весь рейс проторчала бы в рубке, умоляя его дать мне подержаться за штурвал. Или еще за что-нибудь.

— Ты в отпуске или к друзьям едешь?

— Да, мы тут встречаемся с друзьями, — быстро ответила я и тут же пожалела, что не прикусила себе язык. Ну вот, на кой черт я это сказала? Все из-за того, что мне как-то неловко ехать в отпуск одной, я чувствую себя брошенной и не хочу, чтобы люди думали так же.

В довершение всех неприятностей температура воздуха растет, смущение добавляет моему телу еще пару градусов, и я чувствую, как под мышками моя майка намокает, и теперь там, без сомнения, имеются два полноценных влажных пятна. Черт, а я как раз хотела снять кардиган!

— А ты тоже с друзьями? — быстро спрашиваю его.

— Угу. Вообще-то они еще проходят обучение в школе пилотов в Хересе, но приедут в Марбелью на пару дней, чтобы пересечься со мной. Неплохо бы потусоваться всем вместе. Как ты думаешь?

Я улыбаюсь и опять проклинаю себя за глупую выдумку. Что мне ответить на приглашение? Что мои подружки — монахини, а потому не пьют и не встречаются с парнями? Самым разумным было бы признаться в маленькой лжи, но вместо этого я превращаю ее в еще большую, потому что говорю:

— Классная идея! Надо будет закатиться всем вместе в какое-нибудь славное местечко и устроить настоящую гулянку.

— А твои подружки тоже стюардессы?

— Нет, — отвечаю я и продолжаю сочинять на ходу. — Одна модель, а другая певица, и обе обожают вечеринки. Думаю, они легко тебя перепьют.

Мне начинают нравиться мои воображаемые подруги. Жаль, что на самом деле их просто не существует. Ведь с ними было бы весело и можно было бы поболтать и посмеяться над тем, как я отправилась в отпуск одна. На самом деле друзей у меня полно, просто никто из них не смог бы бросить работу так неожиданно и отправиться со мной в Испанию.

Пилот по имени Дэнни и я загружаемся в подошедший поезд, он вытаскивает свой мобильник и забивает в него мой номер телефона. Может, это простая вежливость, и он вовсе не собирается мне звонить.

Убрав телефон, он спрашивает:

— А что ты делаешь сегодня днем?

Шустрый, однако.

— Я немножко устала от перелета. Давай лучше встретимся завтра вечером?

Так у меня появится время придумать отмазку для моих воображаемых подруг. Могу, например, сказать, что обе получили солнечный удар и их госпитализировали. Ну, или что мы передумали, и отправились веселиться! В первый же вечер и теперь у нас такое похмелье, что ни о каких гулянках думать не хочется. Или просто можно сказать правду, что я приехала сюда одна, без подруг. И вообще — с чего это ему так уж сдались мои подружки? Или я для него недостаточно хороша? Мне стало обидно.

Поезд едет и едет. Я. сижу у окна, а Дэнни рядом, и его бедро опасно, близко от меня, и я не могу позабыть, как неправдоподобно он хорош собой.

Погода просто великолепна! Не могу поверить, что сейчас действительно октябрь. На небе ни облачка, солнышко теплое и ласковое. Почему все люди не живут в Испании? Если наша авиакомпания решит устроить здесь базу, я попрошу о переводе. Как можно не любить эту страну? Погода чудесная, люди милые, еда отменная, а можно жить и на салатах, потому что тут всегда полно свежей зелени. И всегда оставаться стройной. Еще можно много гулять, и прогулки не будут напоминать тяжкое испытание, как в моей родной стране. А еще тут все дешево. Честно, намного дешевле, чем в Дублине, где последнее время даже чихнуть на улице нельзя — обязательно или штраф выпишут или налог заплатишь.

— Было бы здорово жить здесь, правда? — говорит Дэнни, повторяя мои мысли. Он сбросил куртку, и теперь я могу любоваться на накачанные мышцы его загорелых рук и красивый торс, туго обтянутый легкой рубашкой в легкомысленную розовую полосочку. — Мне всегда кажется, что жизнь в странах с жарким климатом течет медленнее и спокойнее, — продолжает он. — Никто не носится сломя голову и не суетится. Наверное, погода так влияет на людей.

— Угу, — выражаю я свою согласие и замолкаю, потому что мысли мои заняты размышлениями на тему, как же чертовски жарко в вагоне. Я уже вся мокрая, и пот течет по лицу и спине. Но как я могу снять верхнюю одежду, если эти придурки в аэропорту конфисковали мой дезодорант, и теперь я даже думать боюсь, как от меня пахнет. Вот зачем понадобилось отбирать флакончик, а? Ведь и ежу было понятно, что я не собираюсь взрывать самолет. Мне иной раз приходит в голову, что этим ребятам из охраны так мало платят, что они специально стараются собрать как можно больше духов, дезодорантов и прочего, а потом все это продают.

— А где ты остановился в Марбелье? — спрашиваю я.

— В отеле «Корал-Бич». Знаешь такой?

— Да, я останавливалась там раньше. Вполне приличное место. Большой, бассейн с подогревом прямо на пляже. На такси оттуда минут пять до Пуэрто-Банус, так что вы, ребята, прекрасно устроились.

На минутку я даже пожалела, что тоже не выбрала этот отель. Но дело как раз в том, что на момент выбора я была уверена, что совершенно не хочу жить в таком месте, где велика вероятность встретиться с коллегами. Если ты собираешься действительно отдохнуть за опуск, то надо иметь возможность слоняться по номеру с питательной маской на волосах, антицеллюлитным кремом на бедрах и загорать на балконе голышом.

Есть, конечно, и другой способ проводить отпуск, Но тогда нужно подбирать бикини в тон шортам и пляжной сумке и краситься, что всегда не слишком приятно на жаре. Терпеть не могу, когда косметика плавится солнце.

— А почему ты выбрала Фуэнхиролу? — спросил Дэнни.

— Мне там нравится. Шикарный и длинный-длинный променад. Я часами могу бродить, глядя на море.

Еще я мысленно добавила, что Фуэнхирола намного дешевле Марбельи, но не стала говорить этого вслух. Я знаю, что есть люди, которые относятся к этому местечку с презрением и говорят, что там полно клерков и коммерсантов средней руки, которые обедают в кафе и пьют дешевое вино в пабах, перед которыми сидят смешные пластиковые бульдоги. Но справедливости ради нужно сказать, что вино хорошее, а уж по цене евро за стакан и тем более.

Может, тут и многолюдно летом, в разгар сезона, но сейчас уже октябрь, молодежь разъехалась, и по городу неспешно прогуливаются пожилые парочки. Они носят сандалии с носками и движутся черепашьим шагом. И почему-то они постоянно таскают с собой пластиковые пакетики. То ли с лекарствами, то ли с покупками, не знаю. Я люблю на них смотреть, потому что они напоминают мне моих бабушку и дедушку, которых уже нет со мной, пусть земля им будет пухом.

Здесь очень спокойно, и я вполне вписываюсь в местный колорит и очень органично смотрюсь со своими романами в мягких обложках, солнечными очками и любовью к ледяному белому вину.

Честно сказать, я не выбрала бы Фуэнхиролу для своего медового месяца, но это местечко идеально, если хочешь проболтаться на солнышке неделю, ничего не делая. Боже, да я жду не дождусь, пока выберусь на набережную, и ветер будет играть моими волосами, а я стану щуриться на солнце.

— А Марбелья что, совсем не годится для прогулок?

— Конечно, годится, просто променад не такой длинный, — сказала я, а про себя добавила, что там, во-первых, все чертовски дорого, а во-вторых, того и гляди налетишь на кого-нибудь из знакомых.

К сожалению, в настоящий момент мне приходится быть очень осмотрительной, когда дело касается расходов. Более того, порой я бываю невероятно расчетливой и даже прижимистой. Это против моей природы. Хочу сказать, что в душе у меня живет твердая уверенность, что я должна быть богата. Но пока я всего лишь стюардесса, и хотя мой образ жизни многим кажется достаточно гламурным, доходы как-то не очень впечатляют моего банковского менеджера. И вообще — кто придумал выдавать кредиты на ипотеку законченным шопоголикам? Так или иначе, но я не могу платить бешеные деньги за выпивку, особенно если дело доходит до угощения компании. Из соображений экономии спиртным и косметикой я обычно закупаюсь в «дьюти фри», а домашними товарами — на оптовой базе в Лидле.

Каждый год я говорю себе, что теперь все будет по-другому. Я смогу сэкономить и отложу кое-какие деньги. Но мне никогда не удается выполнить эту задачу. Надо сказать, что все окружающие словно сговорились в том, чтобы сводить на нет мои благие намерения. Каждый раз как мне с трудом, но все же удается погасить долг по кредитке, банк увеличивает сумму кредита! Сейчас мой кредит составляет десять тысяч! То есть это значит, что я могу войти в любой автосалон, предъявить маленький кусочек пластика и «купить» новенькую машинку, хоть в кармане у меня пусто.

Я не раз слышала от людей, с которыми встречаюсь на международных рейсах, рассуждения об экономическом чуде, Кельтском тигре и прочих интересных вещах.

Одно время я даже надеялась, что он и меня коснется своим мягким, полосатым хвостом. Но теперь экономические обозреватели все громче говорят о том, что тигр ушел, все кончилось, а лично я чувствую, что ничего и не начиналось. Где эта чертова зверюга шлялась, и почему мне не удалось ухватить его за уши?

Ипотека — вещь неприятная, она гнетет и давит, как ядро, привязанное к ноге арестанта. Я купила квартиру, потому что моя сестра Эмили оставила мне наследство и у меня не хватило духу потратить на тряпки накопленные ею деньги. Кроме того, все вокруг, с кем бы я ни говорила, в один голос советовали мне прикупить свой кусочек недвижимости, тока это еще возможно.

Так я и сделала. Купила квартирку с двумя спальнями, и консультант из агентства по недвижимости клятвенно заверил меня, что, выплатив за нее деньги, я смогу перепродать квартиру с солидной прибылью. Не знаю, буду ли я ее продавать, потому что купить то, что мне действительно хочется, не смогу никогда. Как только я открываю каталог недвижимости, где есть фотографии и описания квартир и домов, то совершенно четко понимаю — все, что мне нравится, начинается от миллиона. Так что толку будет от той прибыли… Да и кто знает, как там дальше сложится. Буду ли я ждать, пока родители оставят мне свой дом в Свордсе? Возможно, это действительно мой единственный шанс обзавестись приличным жильем, да еще и с садиком. Впрочем, с чего это я взяла, что дом оставят мне? Скорее всего всем членам семьи поровну, а они наверняка захотят его продать, и я не смогу даже выкупить их доли. Ох, как-то все это сложно и совершенно безрадостно!

— Как ты думаешь, море еще теплое? Мы сможем купаться? — спрашивает Дэнни, пока поезд несется мимо плотно застроенной прибрежной зоны, и мы вытягиваем шеи, пытаясь углядеть блеск воды между высотными домами.

— Ну, после нескольких рюмок можно будет попробовать. — Я засмеялась. — Но на самом деле-море только выглядит так зазывно. И вообще, для местного населения зима уже почти началась. Посмотри вокруг, все достали теплые вещи.

И я не погрешила против истины. Другие пассажиры, в основном испанцы, плотно упакованы в куртки, шарфы и шапки. Так что у нас нет шансов понырять в Средиземном море. Местное население, должно быть, считает всех-англичан и ирландцев ненормальными, потому что мы раздевается л торчим на продуваемых ветром пляжах, в то время как испанцы кутаются в теплые вещи и жалуются на падение температуры.

— А ты когда-нибудь купалась нагишом? — подмигнув, спросил Дэнни, и я покраснела, потому что сразу подумала, что сейчас он представляет меня обнаженной. Интересно, какой он меня видит? Загорелой и подтянутой или бледнокожей и с не слишком крепкими мышцами? Вообще-то, учитывая, что мы только что познакомились, вопрос был довольно личным. Я хочу сказать, что мы же даже еще не целовались! Бог мой, о чем я только думаю! Парень так хорош собой! Скорее всего у него есть девушка соответствующей ему модельной внешности, к тому же он выказал к моим воображаемым подругам немалый интерес. Наверняка они разговаривает-то со мной только потому, что я тоже из Ирландии, да к тому же работаю в одной с ним авиакомпании. Вот что я за человек? Одна половинка сознания объясняет, почему ничего быть не может, а вторая предательски, просто даже с садомазохизмом каким-то, рисует образ двоих, любующихся закатом, и плечи мои обнимает его сильная рука…

— Нагишом? Да сто раз! — Я выдаю абсолютную ложь не моргнув глазом, но на всякий случай все же отворачиваюсь и смотрю в окно. И почему бы не приврать? Подумаешь, большое дело. Я же не собираюсь цеплять парня и портить себе отпуск! — Купание без одежды способствует большому внутреннему освобождению. — Я выдаю улыбку искушенной женщины.

— Какая смелая девочка, — усмехается он в ответ и похлопывает меня по колену. Мурашки удовольствия нагло разбегаются по телу. Но если бы он не был так хорош собой, я уже отвесила бы ему полновесную оплеуху, потому что парень ведет себя чересчур фамильярно. Мда, красивая внешность дает человеку массу преимуществ. Если бы Дэнни был кривоногим коротышкой, рыжим, с пивным животом и волосатой спиной, я бы… Я бы уже вызвала полицию и предъявила ему обвинение в сексуальных домогательствах. Ну или как минимум перешла бы в другой вагон.

Поезд все еще в пути. Мы часто останавливаемся, люди входят и выходят. Я в основном смотрю в окно. В вышине виднеется всего лишь пара заблудившихся облачков, не способных испортить неохватную синеву испанского неба. Чем ближе мы к заветному побережью, тем больше мое нетерпение. Я хочу наконец добраться до Фуэнхиролы! Кроме того, близится время ленча, о чем красноречиво свидетельствует урчание в моем желудке и то, что перед мысленным взором все упорнее предстает тарелка картошки фри и запотевший бокал с холодным белым вином. Может, Дэнни согласится разделить со мной ленч? Он, конечно же, кутила и бабник, но плохие мальчики гораздо забавнее, чем положительные зануды. По крайней мере когда речь идет об отпуске, а не о семейной жизни.

— Ну вот мы и на месте, — говорю я, потому что поезд действительно прибыл в Фузнхиролу и пассажиры торопливо покидают вагон. Все куда-то торопятся. Только Дэнни и я сидим на своих местах, словно нам совсем не хочется выходить. Наконец он встает, закидывает за спину рюкзак, а затем проявляет себя истинным джентльменом и забирает мой чемодан. Он катит его по проходу, а потом спускает по узкой лесенке вагона. Я с благодарностью следую за ним.

Странно, но я чувствую себя не слишком сонной и усталой, хотя сегодня утром едва смогла заставить себя выползти из кровати. Будильник звонил и звонил, а я никак не могла проснуться и выбраться из-под электрического одеяла. И лишь мысль о предстоящей мне неделе солнца и отпуска, когда я не буду носить ничего, кроме футболки и шортов, явилась достаточным стимулом для того, чтобы восстать ото сна.

Солнце, согревающее кожу, словно вливает в мое тело жизненные силы. Я доехала! Я добралась! А потому я просто молодец! Теперь надо найти отель. У меня имеется распечатанная заранее карта с сайта отеля, но, если честно, я не слишком хорошо ориентируюсь во всех этих схемах, а спрашивать дорогу у прохожих стесняюсь. Я, пожалуй, пойду к пляжу и оттуда начну поиски, потому что отель должен стоять на самом берегу. Интересно, Дэнни решил ехать до Марбельи на автобусе или возьмет такси?

Но как выясняется, Дэнни совсем не торопится в Марбелью. Его друзья приедут только поздно вечером, и он вполне может ненадолго составить мне компанию.

Я улыбаюсь ему с признательностью. Неплохо, если он решит проводить меня до отеля, тут двух мнений быть не может. А дальше? Позволить ему подняться в номер или нет? Черт, я не смогу даже чемодан открыть при нем, потому что привезла с собой только старые вещи. Да, сначала собиралась отнести это барахло в пункт сбора одежды на благотворительные цели, а потом решила, что возьму с собой, надену по последнему разу, выброшу и на обратном пути набью чемодан спиртным. Мне кажется, так намного лучше, чем привозить все эти пахнущие кремом для загара майки и влажные полотенца домой в Дублин. Господи, да мне же буквально нечего надеть! Два любимых платья тоже остались дома, а все потому, что я надевала их для встречи с Ниллом. И подсознательно решила, что если бы эти платья делали меня хоть чуточку сексуальнее, он не бросил бы меня так подло.

— Давай забросим сумки к тебе в отель, а потом найдем какой-нибудь симпатичный бар и выпьем. Как ты на это смотришь? — Дэнни взъерошил мои волосы, и в глазах у него появился озорной блеск. Почему бы и нет? Чтобы надраться в его компании, мне даже ноги брить не нужно. Вот если бы он предложил поплавать в бассейне или позагорать, пришлось бы напрягаться. Атак, почему бы и нет? Найдем открытое кафе, сядем и будем лениво наблюдать за прохожими.

— Звучит заманчиво, — говорю я. Не забудьте, я прекрасно сознаю, что сама Энни на настоящий момент далеко не в лучшей форме. Царапины заживают и не болят, но все же видны вполне отчетливо, Дэнни же выглядит как юный греческий бог, и его внимание не оставит нормальную женщину равнодушной. А уж в форме пилота он, должно быть, вообще неотразим!

— Дело в том, что я не знаю точно, где находится мой отель. Ну, то есть я покупала номер с видом на море, поэтому он должен быть недалеко от пляжа.

— Тогда пошли искать. — И Дэнни, по-прежнему с моим чемоданом, трогается в путь. Пожалуй, мне нравится, когда мужчина берет руководство на себя. Особенно такой красавчик, как Дэнни!

Мы идем вперед, и я с любопытством заглядылаю в боковые улочки. Оказывается, Фуэнхирола весьма живописное место, и тут полно интересных сувенирных давок, уютных ресторанчиков и многообещающих бутиков. Правда, при выходе на набережную обнаруживается масса дурацких баров с караоке или мерзких кафе, где подают «настоящий английский завтрак», йоркширский пудинг и прочие глупости. Мы идем мимо с гордо поднятыми головами, и, видя, что на лбу Дэнни выступает пот, я предлагаю самой катить чемодан, но он и слышать об этом не желает. Какой душка!

В конце, концов я все же нашла свой отель. Он выглядит точь-в-точь как картинка в Интернете. Здание довольно новое, оно возвышается над остальными постройками и смотрится действительно шикарно. Слава Богу, а то я уж начала волноваться. Последние десять минут мы шли мимо каких-то облезлых гостиниц, и я с ужасом думала, что если мой номер окажется в такой же руине, тогда лучше бы мне оставаться дома. А уж о цене, которую мне пришлось выложить за номер, я вообще молчу!

Мы входим в отель, и внутри все выглядит еще лучше. Хрустальные люстры и огромные букеты цветов наполняют прохладное и неплохо спланированное декоратором пространство. Пожалуй, хорошо, что я решила не экономить на отеле. Я подхожу к стойке регистрации, и служащая вопросительно смотрит на меня, потом на Дэнни и обратно.

— Номер на одного или на двоих? — спрашивает она.

— На одного, — торопливо отвечаю я, а то еще цену надбавят! Да и не к чему создавать у людей ложное впечатление. И все же мне приятно, что она подумала, будто Дэнни мой молодой человек. Надеюсь, служащая действительно подумала, что мы парочка, а не приняла его за моего младшего братишку.

Мы входим в лифт, и я нажимаю кнопку четырнадцатого этажа. Кабина взмывает так быстро, что я чувствую себя практически как в самолете во время набора высоты. Кажется, земля и красивый холл остались где-то далеко-далеко внизу.

— Мне нравится это местечко, — заявил Дэнни, улыбаясь от уха до уха. — Я не возражал бы здесь пожить.

Мелодичный сигнал дает знать, что мы на нужном этаже. Дверь номера прямо напротив лифта. Я провожу карточкой-ключом по электронному замку, и двери распахиваются. Бегу к балкону и открываю двери. Шагаю в солнечное тепло. От красоты вида захватывает дух. Вот оно, счастье! Именно этого момента я ждала так долго! Передо мной лежит море — огромное и прекрасное. Я вижу рыбацкие лодки, прыгающие на волнах. Пары прогуливаются по пляжу. Собаки бегают кругами вокруг хозяев. Дети запускают огромного, красного с белым, воздушного змея. Лежаки почти все пустуют, лишь несколько настоящих солнцепоклонников продолжают подставлять кожу лучам нежаркого светила.

Я глубоко вдохнула пахнущий морем воздух, скинула туфли и с удовольствием почувствовала ступнями плитки балкона. Как здесь хорошо! Спасибо вам, мис Сэвидж, старая глупая корова! Если бы не ты, я бы продолжала торчать в сыром и туманном Дублине, занималась бы педикюром или чем-нибудь столь же интересным.

— Да, Энни, ты умеешь выбирать, — прошептал Дэнни, подходя сзади и обвивая руками мою талию. — Первоклассное место.

Я промолчала, потому что буквально лишилась дара речи. И не скажу, что было тому причиной: сногсшибательный вид или красивый мужчина у меня за спиной.

— Снимай скорее одежду, — шепчет он.

Я резко обернулась, и он сделал шаг назад, увидев мое рассерженное лицо.

— Послушай-ка, радость моя… — начинаю я скрипучим голосом, но он вдруг улыбается и прижимает палец к моим губам, заставляя меня замолчать.

— Я хотел сказать, что буду ждать тебя внизу, в баре. А ты прими душ, переоденься и приходи. Через пятнадцать минут встречаемся. Напитки за мой счет, идет?

— Договорились. — Я кивнула. — Но давай посидим не в баре отеля, а сходим куда-нибудь. Это все же Костадель-Соль!

— Обещаю. — Он сунул руки в карманы и улыбается, как мальчишка, задумавший шалость. — Поторопись.

Как только за ним закрылась дверь, я рванула в душ. Горячие струи хлестали тело, а я не могла перестать улыбаться. Я в отпуске! В шикарном отеле! И меня ждет совершенно потрясающий парень! Кому-то сегодня удивительно везет, да?

Я вышла из душа, длинные волосы пришлось завернуть полотенцем, чтобы высушить их. Накинула мягкий махровый халат, а ноги сунула в такие же уютные тапочки. Да здравствует пятизвездочный сервис! Не удержавшись, я опять вышла на балкон. Смотрела с улыбкой на море и думала: «Видел бы меня сейчас Нилл, вот бы позавидовал!» Между прочим, Дэнни намного красивее. Надо бы как-нибудь устроить так, чтобы ненавязчиво пересечься с моим бывшим, когда он вернется из Австралии. Зайти с Дэнни выпить в его любимый паб, например. Вернется же Нилл когда-нибудь! Виза-то у него рана или поздно закончится. Когда я позвонила его маме, чтобы справиться о судьбе своих денег, она сказала, что Нилл уехал на год, не больше. Я ее даже пожалела. Она расстроилась, услышав о, деньгах и о том, что я ничегошеньки не знаю об отъезде Нилла. Оказывается, его путешествие в Австралию отнюдь не было результатом минутного порыва. Он планировал его давным-давно и даже взял кредит в банке, гарантом которого выступала опять же его мама. Итак, мои деньги он прихватил как средства на непредвиденные расходы. Мама Нилла заверила меня, что в следующем году ее сын непременно вернется на родину, так как ему предстоит стать шафером на свадьбе брата Питера. Вот пусть он вернется — а я тут как тут: стройная, красивая и самоуверенная! И заявляюсь в паб Нилла с Дэнни под ручку, вот уж бывший-то обалдеет!

Я могла бы весь день провести на балконе, наблюдая за гуляющими по набережной людьми, греясь в солнечных лучах и планируя свою месть. Однако в баре, меня ждут красивый парень и холодный коктейль. Я быстренько сменила полотенце на, волосах — первое промокло — и, усевшись на кровать, принялась мазать бедра, антицеллюлитиым кремом на основе белого шоколада. Он так изысканно пахнет! Мне это необходимо, потому что последнее время я совсем себя запустила, ела недиетические продукты и не выпивала необходимые восемь стаканов воды вдень. Диетологи утверждают, что именно такое количество жидкости позволяет предотвратить образование некрасивой апельсиновой корки. Ну, по крайней мере так утверждают женские журналы, а я читаю их регулярно, пытаясь обнаружить простой и эффективный способ сохранения фигуры. То есть понятно, что для сохранения идеальных пропорций нужно отказываться от пива и шоколада, но у таких слабовольных личностей, как я, всегда есть надежда, что ученые придумают нечто менее мучительное. Вот только не могу понять, какого черта они в тех же журналах размещают такие красивые и аппетитные фотографий разных блюд, что у меня просто слюнки- текут.

Итак, чувствуя себя если не похудевшей, то освеженной, я нанесла тональный крем, медного оттенка тени, накрасила губы и ресницы. Так, с лицом разобрались. Теперь надо бы одеться. Я вывалила на кровать содержимое чемодана. После путешествия вещи выглядели еще более мятыми, чем в тот момент, когда я их упаковывала. Да, надеть-то и нечего. На работе я обязана носить костюм, колготки телесного цвета и туфли на высоком каблуке, так что в отпуске я предпочитаю сандалии или кроссовки и спортивный костюм. Я попробовала было влезть в обтягивающие джинсики, но, как и угрожал диетолог в последнем журнале с рекламой того самого крема, мои бедра в них не вошли. Черт, но ведь кремом-то я мазалась! И толк где? А ведь банка стоила мне почти недельного заработка!

Звонок телефона заставил меня испуганно подпрыгнуть. Господи, кто же это? Я даже маме не сказала название отеля, так что никто не может знать, что я здесь.

— Да? — робко сказала я, сняв трубку.

— Детка, я боялся, что ты там заснула. — Глубокий голос бархатно щекотал мне ушко. — Я заказал тебе «Космополитен», но лед уже почти растаял.

Я выхватила из кучки вещей кремового цвета шифоновую юбку (она из коллекции трех, а то и пятилетней давности, но Дэнни этого не поймет, парни в таких вещах не разбираются), простой черный топ и легкий черный кардиган. Под мышкой у него небольшая дырка, но я не буду размахивать руками, и никто ничего не заметит. Теперь сандалии — черные тонкие ремешки и премиленькие бабочки из блестящих камушков. Они симпатичные, но ни в какое сравнение не идут с моими Джимми Чу, почившими в мусорном ящике. Я чуть не расплакалась, вспомнив, какую кучу денег заплатила за них. «Так, Энни, ну-ка прекрати, — твердо сказала я себе. — Сейчас не время об этом думать».

Как хорошо ходить без колготок! Это счастье может оценить только тот, кто по долгу службы обречен на ношение этой радости круглый год. Проведя рукой по лодыжке, я решила уделить себе еще пару минут. Накопала в несессере (кажется, сперва это был несессер Нилла) бритву и быстренько прошлась по коже ног.

Так, теперь готова! Волосы еще влажные, но чистые, а это главное. Я схватила сумочку, выскочила из номера и поспешила к лифту. Взгляд на часы навел меня на мысль, что Дэнни пьет уже не первую рюмку, а мой коктейль стал совершенно комнатной температуры.

Я влетела в бар, где не было никого, кроме Дэнни, — и точно, он только что начал второй бокал. Однако мой «Космополитен» выглядит безупречно, и все льдинки на месте! Я села рядом с ним у стойки бара, и он подвинул мне бокал.

— Давай. — Дэнни поднял бокал. — Выпьем за хороший отдых.

— И за совпадения! — добавила я. — Только представь, встретить тебя в дороге! И как странно, что до этого мы не сталкивались на рейсах.

— Да, это странно. А уж как подумаю, сколько времени мы могли бы провести вместе на трансатлантических… — Он подмигнул, и я покраснела.

Коктейль я прикончила довольно быстро, и он тут же ударил мне в голову. Я прямо чувствовала, как клеточки мозга расплющиваются, пропитавшись спиртным.

— Ты молодец, не затягиваешь. — Дэнни покивал, выражая мне свое уважение. — Но если мы останемся здесь на целый вечер и будем платить за выпивку такие огромные деньги, то средств на гулянки больше не останется и нам придется остаток отпуска провести в постели, прихватив для компании пару бутылок вина в супермаркете. — Его ладонь легла на мою голую коленку, а в голосе прозвучало нечто похожее на предложение.

Как я уже сказала, если бы парень не был таким сексуальным, он бы давно нарвался на неприятности. Но у Дэнни потрясающие зеленые глаза, высокий рост, красивый загар и вообще — такому и убийство с рук сойдет. А кроме того, я ведь в отпуске! Все произошло слишком неожиданно, ну и что! Отпуск есть отпуск.

— А ну-ка руки прочь, — игриво заявила я, сбрасывая его ладонь. — У тебя что, нет подружки?

— Нет. — Он пытается притвориться расстроенным, но у него плохо получается, и тогда он ухмыляется и спрашивает:

— А у тебя?

— Мой парень меня бросил.

— Тогда ты меня понимаешь, потому что я точно в таком же положении.

— Но я сказала чистую правду. — Япозволяю себе обиженно надуть губы. — И эта трагедия случилась совеем недавно, так что сейчас я особенно ранима.

— Тогда тебе нужен настоящий мужчина, крошка! — Дэнни спрыгивает с табурета, вытягивается во весь свой немалый рост и комично выпячивает грудь.

— Правда? Ну, раз ты в этом уверен. — Я изо всех сил хлопаю ресницами, потом начинаю хохотать. — Господи, чего они намешали в этот «Космополитен»? Что-то мне по мозгам ударило.

— А не надо было жадничать и пить залпом! — подначил Дэнни.

Но я не против, и мне хорошо. Мне хорошо, потому что я в Испании и рядом красивый и милый парень. Так что еще пара коктейлей, думаю, не повредит.

А потом я как-то сразу переношусь в завтрашний день. Утро. Солнечный луч, пробравшийся в щелочку между занавесками, согревает мне лицо и щекочет ресницы. Я пытаюсь повернуться и обнаруживаю рядом Дэнни. Мы в постели, и его ноги переплетены с моими, и он спит. У меня галлюцинации? Я протягиваю руку и провожу ладонью по его теплой и гладкой коже. Не-ет, это реальность.

Тут я рывком сажусь на кровати и натягиваю простыни, чтобы прикрыть голую грудь. Дэнни мирно спит. Я смотрю на часы — семь утра. Восемь по местному времени. Я торопливо шарю по своему телу и с некоторым облегчением нащупываю свои розовенькие тонги.

— Мы же не?.. — Неужели это мой голос? Такой хриплый и скрипучий. Впрочем, если учесть, что язык похож на старый пыльный коврик, то ничего удивительного.

Дэнни меня не слышит. Он по-прежнему мирно спит, а я лихорадочно пытаюсь восстановить вчерашние события. Так, мы выпили в баре при отеле, а потом выпали на залитую солнцем набережную. Дизайнерские солнечные очки и алкоголь в желудке заставляли все, вокруг выглядеть чертовски забавным. Держась за руки, мы перешли дорогу и направились к пляжу.

— Просто хочу попробовать водичку, чтобы знать, сможем ли мы окунуться. — Да, это я точно говорила.

— Сейчас еще слишком рано для купания голышом, — игриво заметил Дэнни, — надо подождать до темноты. Мы же не хотим, чтобы нас арестовали, правда? Ну, не в первый день отпуска по крайней мере.

— Фу, какой ты все-таки поросенок! Все мысли об одном! Неужели твоя мама никогда не учила тебя хорошим манерам? Как насчет помыть рот с мылом? Бывало в детстве?

— Ха, да моя мама выражается так, что и песок на пляже покраснеет! А вот, кстати, песок классный, бежим к воде? Кто последний — тот волосатая обезьяна!

Я неслась к морю и думала, что вряд ли вода окажется теплой. Да, цвет моря был прекрасен, и солнечные блики играли на воде, и тихие вол ночки мягко настилаются на песок. Но в воде не было ни одного человека. Ни единого. А это не слишком хороший признак! Я быстро скинула сандалий, а Дэнни сильно затормозил, снимая ботинки и носки, так что волосатой обезьяной оказалась не я.

Я влетела в воду почти по колени и принялась дразнить его:

— Иди сюда! Вода совсем теплая! Бог мой, да почти кипяток!

Вода была настолько ледяная, что даже сейчас при одном воспоминании у меня свело зубы. Волны бились у моих ног, и юбка намокла. А еще я позабыла про то, что нанесла мгновенный загар и он смылся. И от холода ноги у меня стали не просто белые, а буквально голубые.

— Так, и что я выиграла? — Я стояла по колено в ледяном море, уперев руки в бедра, и смотрела на Дэнни.

— Весь вечер я буду платить за выпивку. Но ты так легко не отделаешься, и завтра придет твоя очередь платить.

— Завтра? Кто вообще говорил про завтра, мистер? Мы тут что делаем? Устанавливаем долгосрочные отношения?

— Как скажешь. — Он ухмыльнулся и быстренько выполз из воды.

— Трус! — завопила я.

— Ну ладно! Я приехал сюда за загаром, а не за двусторонним воспалением легких! А ты хулиганка!

В конце концов я тоже вернулась на песок. Солнце садилось, и поднялся довольно сильный ветер. Мурашки покрыли кожу ног, и мне стало жутко холодно. Господи, и о чем я думала, залезая в воду?

Мы вернулись на набережную и уселись на скамейку под пальмой, стряхивая воду и песок с замерзших конечностей. Мне жутко хотелось есть. Я просто умирала от голода. Еще хотелось найти милое теплое местечко, и чтобы принесли кувшин хорошей сангрии. И плевать, даже если над входом будет написано, что это ирландский бар и фоном будет звучать фольклорная музыка. Или английский бар с придурками, облаченными в майки с национальным флагом. Плевать, лишь бы мне дали поесть и выпить.

Я потерла глаза и опять взглянула на спящего Дэнни. Так, в голове бухает, а желудок болтается где-то на полдороге к гортани. Наверное, после попытки купнуться нужно было вернуться в отель. Тогда я бы легла спать непоздно и чувствовала бы себя с утра отдохнувшей, и мой мобильник зазвонил, и я быстро выбралась из кровати и схватила его, чтобы сигнал не разбудил Дэнни.

Я быстренько заскочила в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

— Алло?

— Энни, ты куда пропала?

— Я в Испании, мама, — шепотом сказала я.

— Говори громче! Что ты там делаешь? Я вчера звонила тебе домой, и Эдель сказала, что ты сбежала в Испанию!

— Я не сбежала, а решила немного отдохнуть.

— Но нельзя же вот так взять и уехать, не сказав ни мне, ни отцу! А если с тобой что-нибудь случится? Мы даже не знаем, где тебя искать! Я читала в газетах, что в Испании убили нескольких ирландцев!

— Это были разборки наркодилеров, мама! — устало сказала я. — Не волнуйся, никто не станет врываться в мой номер с автоматом.

— И все же будь осторожнее, слышишь? Мы с отцом потеряли одну дочь и не хотим лишиться второй. Одна плавать не ходи, вдруг судорога или еще что. И не разговаривай с иностранцами! Ты же знаешь, Энни, нельзя доверять иностранцам так, как ты доверяешь ирландцам, особенно когда речь идет о мужчинах. Как только испанцы услышат твой акцент, они решат, что ты из доступных женщин, и попытаются затащить тебя в постель.

— Я буду осторожна, мама.

— Вот еще что, Энни, раз-уж ты все равно там… Купи мне, пожалуйста, перчатки, ну знаешь, такие на подкладке, для мытья посуды. У нас тут таких нет, а миссис Джойс говорит, что она каждый раз покупает дюжину в Бёнидорме.

— Ладно. И не тревожьтесь за меня, хорошо? Я люблю тебя, мама. Пока.

— Пока, — ворчливо отозвалась мама. Но не сказала, что тоже любит меня.

Теперь я окончательно проснулась и решила принять душ. Надеюсь, к обеду мое похмелье пройдет. Я залезла в ванну и встала под душ, пытаясь вспомнить — каким же образом все-таки я оказалась с Дэнни в одной постели?

Помнится, выбравшись из моря и устроившись на скамейке под пальмой, я жаловалась, что у меня замерзли ножки. Дэнни встал передо мной на колени, снял сандалии и принялся растирать мне ноги, согревая их. Какое блаженство!

— Лучше? — спросил он.

— Намного. — Я мысленно порадовалась, что недавно сделала педикюр в дорогом салоне. — А теперь другую. — И капризно протянула ему вторую ногу.

— К услугам вашего величества! — Он засмеялся и поцеловал мне пальцы.

Кое-кто из прохожих косился на нас, нуда мне было плевать! Я шикарно развлекалась. И вообще все здорово. И я даже не помню, кто такой Нилл.

А потом мы пошли по набережной, и я объявила, что хочу есть.

— Я просто умираю с голоду. У мня целый день во рту маковой росинки не было.

— Разве ты не поела в самолете?

— Шутишь? Вот уже пять лет, как я эту еду в рот не беру. Да мне плохо делается при одном взгляде на эти пластиковые лоточки.

— Вот как? — Дэнни приобнял меня за плечи, и мы остановились, — Тогда у нас проблемы. Я-то собирался накормить тебя пиццей, но раз ты такая разборчивая, то нам стоит найти испанский ресторан и заказать паэлью.

— Нет-нет, пицца — это прекрасно. Только, давай не пойдем в эти ужасные заведения, где перед входом выставлены фотографии блюд. Я лучше умру с голоду, чем стану там есть. И вообще, я хочу жареной картошки. И с подливкой. Думаю, сегодняшняя ночь будет долгой.

— Вот это мне нравится! Погоди, каким, рейсом прилетают твои, подружки? Мы же не хотим с ними разминуться. Они уже звонили?

Че-ерт, а я уж и позабыла, про своих «девочек», которые предположительно летят сейчас где-то над Европой, чтобы встретиться со мной и не дать мне скучать в моем шикарном отеле. Надо быстренько что-то придумать.

— Ах, я забыла! Разве я не говорила тебе? Они звонили, пока я собиралась, а ты был в баре. Той, которая модель, подвернулась работа на утро, она сказала, что это очень выгодный заказ, несколько сотен евро за пару часов работы… Ну, и они перенесли вылет на завтра.

Я внимательно следила за лицом Дэнни, отыскивая малейшие признаки разочарования. Хотите — верьте, хотите нет, таковых не наблюдалось. Наоборот, он вроде бы даже обрадовался, что на сегодняшний вечер я всецело, принадлежу ему.

— А вот кстати, как там твои приятели? Они не станут искать тебя и беспокоиться?

— А я им эсэмэску отправил, пока ждал тебя в баре. Написал, что задержусь, так что они пойдут ужинать без меня. А я их нагоню где-нибудь по дороге. В Марбелье много баров, и все они работают допоздна, так что парням будет чем заняться.

— Имей в виду, я не собираюсь идти в какой-нибудь шумный и прокуренный клуб и танцевать до утра. Я приехала отдохнуть, помнишь?

— Да, бабуля, как скажешь!

С этими словами он подхватил меня под руку, и мы двинулись дальше. А через десять минут уже сидели в симпатичной маленькой пиццерии, скрытой в одной из извилистых улочек. Улыбчивый официант зажег свечу и поставил ее на столик. Так романтично получилось!

При неверном свете живого огня Дэнни выглядел еще лучше. Его правильные черты обрели глубину и загадочность. Само собой он оказался нахалом и бабником. Но это лишь добавляло ему очарования. А уж если говорить о сексуальности, так по десятибалльной шкале ему смело можно было дать десять с плюсом. Как раз такой мужик мне и нужен, чтобы исцелить разбитое сердце и раненое самолюбие. Пусть даже на одну ночь.

В ресторанчике, кроме нас, была еще только одна пара. Средних лет мужчина и женщина, несомненно, муж и жена, они уже добрались до десерта. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что именно они едят. Как бы ни был хорош обед, я всегда найду местечко для десерта. Обожаю сладкое!

Сначала я удивилась, что народу в заведении так мало, а потом вспомнила, что ведь уже не сезон. Многие рестораны и кафе закрылись, а те, что продолжают работать, отнюдь не страдают от избытка клиентов.

Я как следует намылила голову шампунем и, промывая пряди волос, поняла, что память возвращается и я чувствую себя лучше. Не забыть накраситься перед выходом из ванной.

Прошлым вечером в пиццерии Дэнни заказал бутылку вина, а я не стала возражать. Официант принес вино, откупорил бутылку и налил немного в мой бокал. Ах, как все изысканно! Я пригубила вино и с милостивой улыбкой кивнула, чтобы он наполнил бокалы.

Мы чокнулись и выпили, и тут же пустой желудок отозвался недовольным урчанием. Пить надо медленнее!

Повисло молчание, и мы с Дэнни только неловко улыбались друг другу. У меня возникло странное чувство, словно я на первом свидании, вот только не было времени как следует к нему подготовиться. А потом я подумала, что это скорее похоже на сон. Словно все кругом — декорации, а мы с Дэнни в центре сцены…

— Разве это не здорово? — Я поторопилась возобновить разговор, чтобы стряхнуть это ощущение нереальности. — Мы работаем посменно и в основном в выходные, а потому вечера будней свободны. Мы можем развлекаться, пока все остальные слишком устали на работе.

— Да, но вот летом я просто умираю от зависти, потому что все люди отправляются в отпуска, а мы их перевозим, но сами-то при этом вкалываем!

— Есть и другие преимущества нашего распорядка! Подумай сам! В пик сезона цены на курортах выше, жара совершенно невыносима, порой здесь просто невозможно дышать. И еще очереди в рестораны. А сейчас в Испании прохладно и спокойно. И нет этой оравы шумных детей, которые вечно носятся повсюду.

— Ты не хочешь иметь детей?

— Не сию минуту, ладно? — Я отпила еще вина. — Они хороши в небольших дозах и через продолжительные промежутки времени.

— У тебя есть племянники или племянницы?

— О да! — Я почувствовала, как на лице моем появляется непроизвольная улыбка. — У меня есть племянник, и его зовут Бен. Ему четыре годика. И я его крестная мать, между просим. Он чудесный, совершенно необыкновенный ребенок, и вижусь я с ним довольно часто. А его мама… его мама… — У меня в легких вдруг кончился воздух, и я не смогла закончить. Просто невероятно, что я до сих пор не могу сдержать слез, вспоминая об Эмили.

Там, в ресторане, мне удалось взять себя в руки, и, смахнув случайно соскользнувшую с ресниц слезинку, я быстро спросила:

— А у тебя? Есть какие-нибудь малолетние родственники?

Все, что угодно, лишь бы перевести разговор и не рассказывать о смерти Эмили. Я не могу об этом говорить. Ни с кем. И уж конечно, не с Дэнни. Я не могу говорить об Эмили ни с родителями, ни с младшей сестрой. Может, когда меня нет, они обсуждают что-нибудь или просто вспоминают о ней. Я не знаю точно, потому что никогда их об этом не спрашивала. Годы прошли, но ощущение потери по-прежнему угнетает меня.

— Я единственный ребенок, — сокрушенно вздохнул Дэнни. Протянул мне салфетку и добавил:

— Так что только от меня зависит, будут ли у моей мамы внуки.

— Мм?.. И что, твои родители так торопят тебя с этим? — спросила я, не в силах побороть дурацкое хихиканье.

— Да нет пока. Мне всего двадцать шесть. Двадцать шесть! На два года моложе меня. Ну и что? Между тем Дэнни продолжал:

— Ну вообще-то мои родители давно в разводе! И я уверен что моя мама пока не рвется примерить на себя роль бабушки. Иногда у меня такое впечатление, что она до сих пор не может смириться даже с тем фактом, что стала матерью. — Он вдруг посерьезнел и уткнулся в бокал с вином.

Мне стало понятно, что нужно как можно скорее поменять тему разговора. Быстро!

— И часто ты вот так уходишь в отрыв со своими приятелями?

Дэнни пару секунд таращился на меня, словно мой вопрос застал его врасплох, потом пожал плечами:

— Не то чтобы часто. Прежде я никогда не ездил в отпуск с ребятами, У меня всегда была девушка. Я, видишь ли, дурак с романтическими наклонностями. Люблю обеды при свечах, общество красивых женщин. Просыпаться, держа в объятиях красотку, гораздо приятнее, чем в одном номере с двумя храпящими, мужиками, которые здорово перебрали накануне.

Я опять почувствовала, как мои щеки заливаются краской. Ну, будем надеяться, Дэнни спишет это на то, что в ресторанчике жарковато. Иначе, видя, как часто я краснею, он решит, что я полная идиотка.

— А что же случилось в этот раз? — не отставала я. — Почему ты поехал с ребятами?

Он опять погрустнел.

— Я же говорю, это был не мой выбор. Так получилось, потому что она меня бросила. Этот отпуск был запланирован именно как романтическое путешествие для меня и моей подруги. Однако она встретила другого, а я об этом узнал слишком поздно… и тогда я уговорил приятелей поехать со мной, потому что уже оплатил номер в гостинице и мне не хотелось выбрасывать деньги на ветер. Не мог же я отправиться один!

— Конечно, не мог, — с готовностью закивала я.

Дэнни смотрел на меня пристально, и мне казалось, что я просто начинаю дымиться. Черт, что ж так жарко-то?

— Простите, — обратилась я к официанту, — принесите мне, пожалуйста, воды со льдом.

— И мне, — подхватил Дэнни. — Здесь жарко, да?

Ага, выходит, все дело действительно в температуре, а не во мне! И это хорошо. Но, вглядевшись в сидящего напротив мужчину, я поняла, что ему не жарко. Он даже ни чуточки не покраснел в отличие от меня! Или это не видно под загаром?

Мы заказали пиццу и картошку фри и побольше кетчупа (такое вот испанское блюдо, понимаете ли). Еда была выше всяких похвал. А Дэнни оказался приятным парнем, забавным и легким в общении. Как могла женщина бросить это сокровище? На кого же, интересно, она его променяла? Представить себе не могу. Таких, как Дэнни, сегодня нечасто встретишь. Вот интересно, она тоже стюардесса? Многие пилоты встречаются со стюардессами, хотя я взяла за правило этого не делать. Считаю, что лучше не смешивать бизнес и удовольствие. Да и не так уж это трудно, между прочим. Многие пилоты большие зануды и любят поговорить о самолетах. Десять минут подобной беседы способны любого нормального человека довести до комы.

Но Дэнни — совсем другое дело. Его разговор был содержателен и остроумен. Причем остроумие возрастало по мере того, как он пил. И он не старался скрывать свои чувства и мысли, а это, должна заметить, очень подкупает. Может, все дело в том, что он единственный ребенок в семье. Наверное, поэтому он всегда старался ездить куда-нибудь с подружкой. И теперь оказался в одиночестве чуть ли не впервые с подросткового возраста. Уверена, за ним бегали все девочки в школе. Да и сейчас, думаю, женщины буквально преследуют его. А я не такая, твердо сказала я себе, допивая вино и позволив Дэнни вновь наполнить мой бокал. У меня есть гордость. И еще я никогда не любила… пока не встретила Нилла. Я закусила губу и готова была сама себя стукнуть кулаком — как я позволила образу этого типа опять возникнуть в моей голове? Так, выкинуть его отсюда! Он — прошлое! А я живу настоящим. И сейчас я в отпуске. Adios.

Антонио, улыбчивый официант, возник возле нашего столика и поинтересовался, все ли у нас в порядке и не желаем ли мы еще чего-нибудь.

— Все прекрасно, — сказала я, и Дэнни меня поддержал.

— Вы здесь надолго? — Спросил официант.

— На неделю, — ответили мы хором.

— А где остановились?

— Недалеко отсюда, — сказал Дэнни, называя мой отель.

— О, прекрасный отель, — закивал Антонио. — Ну что ж, надеюсь, вам здесь понравится.

— Мы уверены, что так и будет!

Я опять уставилась в тарелку, чувствуя, что краснею. Официант тоже решил, что мы парочка, как и администратор в отеле. Это заставляет меня чувствовать неловкость и смущаться.

Мы ели в молчании, и я заметила, что официант включил негромкую легкую музыку. Может, он пытается намекнуть, что нам пора? Наверное, ему ужасно хочется домой, подумала я, и мне стало жалко Антонио.

— Вкусно, — сказала я, отправляя в рот последний кусочек ниццы и вытирая рот салфеткой. — Я наконец-то сыта. А ты?

— Думаю, десерт влезет. — Дэнни похлопал себя по животу и принялся искать глазами официанта.

«Что ж, отличный признак», — решила я. Это своего рода поворотный момент для любого свидания. Если человек заказывает десерт, то тебя ждут продолжение и какие-то перспективы. Если он просит счет и не хочет ни кофе, ни сладкого, это значит, что через пять минут он поймает такси и навсегда исчезнет из твоей жизни.

— А ты не думаешь, что этот человек ужасно хочет, чтобы мы побыстрее доели и ушли? — шепотом спросила я. — Вдруг его кто-то ждет дома, а он тут, мучается с нами. Антонио — достойный парень. Он не начал поднимать стулья и ставить их на столы, как делают в некоторых заведениях, давая понять, что пора закрываться. Ненавижу, когда так поступают.

— Да с чего ты взяла? — Дэнни взглянул на часы. — Еще нет и девяти. Испанцы ужинают поздно.

Тут как раз в дверях появилась компания из шести человек, и официант бросился к ним, предлагая столик у окна и расточая улыбки.

— Ну вот, что я говорил? В это время года они рады любым посетителям. Уверен, этому сеньору нужно кормить семью, и мы — его заработок.

Я откинулась на спинку стула и смогла наконец расслабиться. Действительно, что это я напридумывала? Хорошо, что пришли еще посетители. Их громкий разговор на английском разрядил атмосферу, и мы с Дэнни снова заулыбались друг другу.

— Ну как, влезет десерт в твой плоский маленький животик?

— Ах, мистер Очаровашка, ты просто не можешь без комплиментов, да?

— Ну нет, я не скуплюсь на похвалы только в том случае, если леди их действительно заслуживает. Так, вот смотри, тут такая вкуснятина… я буду ванильное мороженое с горячим шоколадом. Хочешь, попрошу принести вторую, ложку?

Я колебалась. Не знаю, стоит ли так поддаваться слабостям. Пояс юбки и так тесноват.

— Давай, живем один раз, — подначивал Дэнни.

И несмотря на все благие намерения, я согласилась. Как же можно отказаться от такого количества шоколада? А кроме того, мне очень хотелось разделить с Дэнни его десерт. Есть что-то очень интимное в том, что люди едят из одной тарелки. Ведь обычно так делают семейные пары ил и любовники. Ну, только мне не нравится, когда некоторые энтузиасты еще начинают кормить друг друга с ложечки. Это уж чересчур! Надеюсь, Дэнни до этого не дойдет.

Пока мы ждали официанта с мороженым, я спросила Дэнни, не беспокоится ли он о своих приятелях. Похоже, они даже и не звонили. Неужели так ударились в загул, что напрочь забыли о потерявшемся друге? А может, они не так внешне привлекательны, как Дэнни и рады на время избавиться от его общества, чтобы избежать конкуренции.

— Они взрослые, большие мальчики. — Дэнни пожал плечами. — И вполне могут сами за собой присмотреть. В любом случае мне сейчас хорошо, так зачем куда-то бежать и все портить?

— А что мы будем делать, когда съедим десерт? Пойдем поищем какой-нибудь симпатичный бар?

Я спросила это небрежным тоном, но с тревогой ждала ответа. Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он не уходил, не оставлял меня одну. Как только я остаюсь в одиночестве, ко мне сразу же приходят мысли о Нилле и о том, как подло и жестоко он со мной обошелся.

— Все будет, как ты скажешь! Повелевай! — Он широким жестом раскинул руки, и я едва удержалась от возникшего порыва упасть ему на грудь, обнять и поцеловать в губы. Должно быть, это все от вина. И хорошо, что я удержалась. Не хватало выставить себя такой дурой, да еще в самом начале вечера. И вообще — какие у меня доказательства, что я нравлюсь Дэнни? Его комплименты и двусмысленности? Ну может, это манера такая. Есть люди, для которых флирт — естественное состояние. Может, он действительно остался в одиночестве и ищет подружку… Что ж, если этот человек предназначен мне, он от меня не уйдет, решила я. Так что не будем торопить события.

Подошел официант и поставил перед нами мороженое, два прибора и две рюмки самбуки.

— За счет заведения, — улыбнулся он. — Угощайтесь! Когда Антонио отошел, я вытаращила глаза и прошептала.

— Парень, наверное, думает, что у нас желудки из легированной стали. Да я просто под стол уползу, если это выпью!

— Да ладно, трусиха. Смотри, как надо! — Дэнни схватил рюмку и одним глотком опрокинул ее содержимое себе в глотку.

— Ты плохо на меня влияешь, — заявила я, а потом схватила рюмку и последовала его примеру. У меня моментально закружилась голова. Я встала и извинилась, а потом, покачиваясь, отправилась в дамскую комнату. Помню, как смотрела на свое отражение в зеркале и думала, что оно на меня совсем не похоже. Ну, то есть я надеюсь, что не очень похоже. Когда я вернулась, выяснилось, что Дэнни уже заплатил по счету и ждет меня.

— Не стоило этого делать, — пробормотала я, чувствуя себя растроганной чуть ли не до слез, и прибавила к его деньгам щедрые чаевые. Дэнни предложил мне руку, и мы покинули ресторан. Мне хотелось танцевать. И купаться нагишом. Я готова была делать все, что угодно, лишь бы не возвращаться в свой роскошный номер и не ложиться спать. Не ложиться спать в одиночестве.

Я вышла из душа и завернула волосы в полотенце. Зеркало запотело, и отражение свое я видеть не могла. Оставалось надеяться, что выгляжу я не так, как себя чувствую. Потому что чувствовала я себя паршиво. Хотя душ здорово помог, и я немного ожила. Интересно, Дэнни проснулся? И если да, то помнит ли он, где он и как здесь оказался? И помнит ли меня? Я придирчиво оглядела себя, потом взяла бритву и решила как следует заняться ногами. Когда закончу, пойду посмотрю, как там Дэнни.

Вчера мы покинули ресторан, провожаемые благодарностями официанта и приглашениями заходить еще. Дэнни взял меня под руку, и это получилось так естественно… А потом мы медленно брели по набережной, залитой светом полной луны. Теперь море уже не выглядело таким зовущим и с него дул холодный бриз. Редкие прохожие занимались в основном выгулом собак и наверняка принимали нас за влюбленную парочку. Может, даже за молодоженов. А ведь всего несколько часов назад мы случайно встретились на железнодорожной платформе!

Дэнни предложил зайти в какой-нибудь бар по дороге в отель, но меня уже слегка шатало от выпивки, и я быстро заявила, что лучше будет выпить ночной колпачок в холле отеля. Роскошный холл с хрустальными люстрами, удобными диванами и видом на море гораздо лучше, чем какой-нибудь задрипанный бар с караоке для туристов. Мне не хотелось слушать какого-нибудь пьяного идиота, орущего при полном отсутствии музыкального слуха хиты Стинга в микрофон. Когда мы пришли в отель, выяснилось, что в баре полно народу. Хорошо одетые пенсионеры наслаждались местным развлечением: певцом, который думал, наверное, что он Фрэнк Синатра. Не знаю, удалось ли ему кого-нибудь убедить, но мы с Дэнни предпочли перебраться в холл.

Я заказала виски со льдом, а Дэнни — то же самое, во двойное.

— Спасибо тебе за чудесный вечер, — сказала я, делая вид, что не замечаю его ладони, опустившейся на мое колено. — Мне было очень хорошо.

— Вечер еще не кончился, детка, — бодро заявил Дэнни. — Спеши жить, а то проспишь все интересное.

Мы потягивали виски, но оно кончилось, и потребовалось на это совсем немного времени — тип в баре не успел и трех песен спеть. Я видела, что Дэнни не сводит с меня глаз. И взглянула ему в лицо. Мы оба уже знали, как закончится эта ночь, и не было смысла притворяться друг перед другом.

— Хочешь пойти наверх и забрать свою сумку? — спросила я. Язык вроде не слишком заплетался, а благодаря виски, которое легло на самбуку, которая… Ну, вы знаете! Так вот, из-за немалого количества выпитого мне трудно стало фокусировать взгляд, — и Дэнни несколько расплывался перед глазами. Впрочем, оптимистично решила я, два Дэнни — ничуть не хуже, чем один.

И еще я начала задумываться о том, как, собственно, я доберусь до своей комнаты, если едва стою на ногах?

— Идет, — сказали два Дэнни. — Я соберу свои вещички, а потом спущусь и попрошу портье вызвать мне такси. Порадую ребят, а то они, наверное, думают, что я валяюсь где-нибудь в канаве на полдороге между Марбельей и аэропортом.

По-моему, им просто наплевать, думала я, следуя за Дэнни к лифту и крепко держась за его руку. Мы оба знали, что сегодня ночью он не доберется до Марбельи.

Мы вышли из лифта, и мне потребовалось минут пять, чтобы найти в сумочке карточку-ключ. Я нашла свою кредитку, бонусную карточку местного универсама, на скидки в бутике, а потом еще пару… и только после этого проклятый ключ наконец нашелся. Я кое-как справилась с замком, и мы оказались в комнате. Дэнни сделал вид, что не замечает свою сумку, а я не стала ему напоминать о ней. Он плюхнулся на кровать и пожаловался:

— Я чувствую, что покрыт пылью и потом. Ты хоть душ успела принять после приезда.

— Можешь принять душ перед отъездом, — предложила я. — Подготовиться к встрече с мальчиками.

Дэнни смотрел на меня с улыбкой.

— Ты правда не против?

— Располагайся. — Я махнула рукой в сторону распахнутого шкафа, где висел второй махровый халат. Мысль о Дэнни, который сейчас пойдет в мою ванную и будет раздеваться, вызвала прилив крови к разным местам моего организма. Дэнни встал и подошел ко мне. Взял пальцами за подбородок и заглянул мне в глаза.

— Я сделаю это при одном условии, — сказал он тихо. Если позовет с собой в душ, я его пошлю, быстро решила я. Мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я могла показать ему свою попу с зачатками целлюлита. — Не торопись, — предостерегла я его.

— Я не собирался просить о чем-нибудь недостойном, леди. — Он смотрел удивленно. — За кого ты меня принимаешь?

— Не знаю… я плохо тебя знаю… пока.

— Так вот, не могла бы ты раздобыть льда и налить нам виски из мини-бара? Можно еще разлить банку коки на два стакана. Будет в самый раз.

— Это все? — спросила я, стараясь не признаваться себе, что разочарована.

— Не все. — Его пальцы перебирали мои волосы. — Найди еще пакетик орешков на закуску.

— Постараюсь справиться, — ответила я, удивляясь тому, как хрипло звучит мой голос.

Он пошел в ванную, и я услышала шум воды. Но прежде чем успела двинуться, его голова показалась из-за двери, он ухмыльнулся и сказал:

— И никуда не уходи, хорошо?

Я улыбнулась ему в ответ и открыла дверцу мини-бара, чтобы выполнить заказ Дэнни. Значит, никуда не уходить? Да меня сейчас даже трактором отсюда не вытащить!

Я нашла бутылочку виски, разлила его в два стакана и воспользовалась тем, что Дэнни все еще пребывал в ванной, чтобы переодеться в розовое белье. Это очень миленький комплект с кружевами. Потом я причесалась, накрасила губы и легла на кровать, готовая к возвращению Дэнни. Как здорово, что я захватила с собой это сексуальное белье! Вообще-то я не планировала брать что-либо подобное, но этот комплект столь тонкий и невесомый, что его можно скатать в шарик и положить даже в кошелек, не говоря уже о сумочке или чемодане. Я лежала в постели и думала, что подобное зрелище сразу же направит Дэнни по неверному следу. Вовсе я его и не жду. И вообще, ничего ему не обломится сегодня — мы знакомы всего ничего. Просто все дело в том, что я люблю гостиничные кровати. Казалось бы, я стюардесса и уж навидалась этих четырех- и пятизвездочных отелей, но, как ни странно, мне до сих пор не надоело нырять под крахмальные белоснежные простыни. Это доставляет мне какое-то особое удовольствие. Конечно, в нашей работе полно и минусов. Взять хотя бы бесконечные сборы. Приходится запаковывать и распаковывать чемодан практически каждый день. С другой стороны, тут тоже не все так однозначно. И уверяю вас, упаковывать теплые свитера, когда вы летите в холодный Чикаго, — это одно. А вот укладывать в чемодан модные футболочки и бикини для рейса в солнечный Лос-Анджелес — это совершенно другое дело. И в том и в другом случае мне нравится приезжать в большой комфортабельный отель, входить в чистую, свежую комнату с огромной кроватью, которая пусть и на пару дней, но становится моим домом.

Мне нравится думать, что Господь наградил меня живым воображением. Иногда это действительно дает большие преимущества. Например, мне не бывает скучно, даже когда я жду автобусе. Я всегда могу представить себе, что я на роскошном острове в Карибском море. В другом случае воображение превращается в проклятие. Если мой приятель опаздывает на свидание, я сразу же начинаю представлять себе всякие ужасы, Вроде того, что он сейчас в постели с какой-нибудь девицей модельной внешности. Но ничто — даже мое богатое воображение — не подготовило, меня к появлению Дэнни, из ванной. Темные, волосы мокрые, и с них капает вода. Торс греческого бога, гладкая загорелая кожа и махровое полотенчико на бедрах.

Я не удержалась, сложила губы трубочкой и издала долгий одобрительный свист….

— Прекрати. — Дэнни, откинул со лба мокрые волосы и стал еще лучше. Пожалуй, сейчас он слегка походил на молодого ШонаКоннери. — Если будешь так себя вести, у меня случится эрекция.

— То есть ты пытаешься мне сказать, что пока этого не случилось? — Я недоверчиво выгнула бровь.

Дэнни подошел к кровати, с улыбкой взглянул на меня сверху вниз, потом сел рядом и шутливо закинул мои руки за голову. Капельки воды с его волос падали мне на лицо.

— Эй, что ты делаешь? Я так намокну!

— Это как раз то, что нужно. — И его улыбающиеся красивые губы накрыли мой рот.

Итак, теперь я приняла душ, накрасилась и готова встретить новый день. Я вернулась в спальню, где яркое солнце проложило широкую полосу поперек комнаты, и скользнула обратно в постель. Дэнни открыл один глаз и усмехнулся:

— Как тебе понравилось вчерашнее, красотка? Мой Бог, неужели что-то было, а я не помню? Черт!

— Э-э… Дэнни, мы… Неужели мы?..

— О, если бы мы сделали это, надеюсь, ты бы — запомнила! — Теперь он смотрел на меня, игриво улыбаясь. — Но не торопи меня, мы ведь только вчера приехали.

Я с облегчением откинулась на подушки, и Дэнни тут же навис надо мной, покрывая мое лицо и тело поцелуями легкими, как прикосновение крыльев бабочки.

— Ты потрясающая, — шептал он.

Я улыбалась загадочной улыбкой и не забывала втягивать живот.

— Ничего подобного, — шепчу я. — Я самая обыкновенная. — И обнимаю его.

— О да, ты самая обыкновенная! Еще скажи — толстуха. Не люблю девушек, которые говорят: «Ах, да я такая-сякая некрасивая, там не так, тут не этак». А сама знает, что божественна, божественно прекрасна!

— Идет, — соглашаюсь я. — Я прекрасная Елена и Клеопатра в одном лице. А кстати, твои приятели тебе не звонили? Что-то от них ни слуху ни духу. Можно подумать, они не больно-то по тебе скучают. Может, вы не очень ладите?

Я понимаю, что говорю не то, но ничего не могу с собой поделать. Дело в том, что и чувствую я не так, как надо бы в подобной ситуации. Красивый парень лежит рядом со мной на кровати, его загорелое тело совершенно, оно так изысканно выглядит на белоснежных простынях, он целует меня и осыпает комплиментами. А я? А мне кажется, что все это не может происходить со мной. Возможно, я еще не оправилась оттого удара, который нанес мне Нилл. Он унизил меня, уязвил мое женское начало, и теперь оно мучается и никак не может поверить, что желанно. Теперь я не скоро поверю в мужчину и его возможность любить искренне. А может, все дело в том, что: меня тут вообще не должно быть. Ведь мне полагается находиться на работе, а меня отстранили от полетов. И я должна сидеть в своей маленькой городской квартирке в центре Дублина, терзаться угрызениями совести, жалеть себя и приходить к мысли, что я сделаю все, чтобы как можно скорее стать сотрудником месяца, чтобы вымолить прощение у моих работодателей и доказать им, что я в авиакомпании на своем месте. Только тогда, загладив вину, я почувствую, что достойна этой пятизвездочной роскоши и этого загорелого бога, который мечтает заняться со мной любовью. Жизнь странная штука, верно?

Я быстренько выбираюсь из-под нависшего надо мной загорелого торса с рельефными мышцами и спрыгиваю с кровати.

— Куда собралась? — с недоумением спрашивает он.

— Хочу поплавать.

— В море?

— Да нет же глупый, я же не собираюсь покончить с собой. Ну, по крайней мере не сейчас. Думаю, это желание окажется непреодолимым ближе к концу отпуска. А пока все не так плохо. И скажу тебе по секрету, на крыше отеля есть прекрасный бассейн с подогревом и джакузи.

— Правда?

— Неужели ты думаешь, что я способна шутить по поводу таких жизненно важных вещей? За кого ты меня принимаешь? — Я хотела бы возмущенно воздеть руки, но они скрещены у меня на груди. Я не смогу показаться обнаженной никому, пока не сброшу еще пять фунтов. Ой, зачем только я вчера ела пиццу!

— Поплавать не помешает, — соглашается Дэнни, садясь на кровати, — поможет прочистить голову. Хотя у меня сегодня даже похмелья нет.

— Нет? — изумленно спрашиваю я. Как же у него нет похмелья? Ведь Дэнни выпил в два раза больше, чем я, а я выпила столько, что едва на ногах стояла. Вот черт, а как я завидую таким типам! Это такой специальный подвид ирландцев: могут выпить бочку — и без последствий!

— Дело в привычке, — усмехнулся Дэнни. — Тренировка, понимаешь? Так что мне надо много больше, чтобы я не смог утром встать с кровати. Нет, правда, я прекрасно себя чувствую и готов сегодня повторить наш вчерашний заход. А вот, кстати, мы вчера мини-бар весь опустошили или там что-нибудь осталось? Можно выпить по паре рюмок, чтобы отметить начало дня.

Я растерянно уставилась на него, не понимая — шутит он или нет.

— Ты серьезно? — Нет, конечно, он просто меня подначивает. Невозможно пить с утра, да еще если ты ничего не ел. — Не знаю, как ты себя чувствуешь, но мои похмелья имеют стойкую тенденцию к ухудшению все последние годы, — грустно сказала я. — Полагаю, это связано с возрастом. Здесь на солнышке и под настроение еще ничего, но если бы я столько же выпила в Дублине, то утром была бы полутрупом. Бывали времена, когда я могла провести всю ночь на вечеринке, не спать ни минуты, провести день на работе или еще где, а потом опять отправиться в клуб и гудеть всю ночь. И это было хорошо, кто спорит. Просто те времени прошли, и больше я такого не делаю. В частности из-за работы. Я сижу на креслах для персонала, лицом к салону, полному пассажиров. Представляешь, как будет выглядеть стюардесса, которую начинает выворачивать наизнанку, когда они завтракают?

Дэнни расхохотался, потом заявил:

— Ну, ты всегда можешь убежать в туалет и закрыть за собой дверь. А теперь представь, что будет в рубке пилотов, если кого-нибудь вырвет.

Перед моим мысленным взором моментально возникла картинка. Дэини, слегка бледный и растрепанный, в кресле второго пилота, и его рвет прямо на сидящего радом командира корабля. Желудок у меня неприятно заворочался, и в горле стало сухо.

— Прекрати! — Я зажала уши. — Не надо. Я не говорю, что допилась вчера до стадии, когда клянешься, что в рот больше ни капли не возьмешь, но все же… все же я себя чувствую немножко неустойчиво. А ты есть хочешь?

— После нашего разговора — нет. Давай лучше пойдем поплаваем.

Мы пожали друг другу руки и стали собираться в бассейн.

Вот мы и на открытой террасе подле бассейна. Могу отметить, что мы здесь самые молодые представители человеческой расы. Средний возраст присутствующих что-то около девяноста лет. Солнце светит вовсю, но в отличие от вчерашнего дня на небе имеются облачка, и они даже пытаются кучковаться, угрожая нашим планам погреться и загореть. Дэнни так хорош в бордового цвета плавках, что даже древние бабульки провожают его внимательными взглядами и их морщинистые губы растягиваются в мечтательных улыбках.

Дэнни останавливается на краю бассейна и скидывает халат. Боже, да его можно в рекламе снимать. Что рекламируем? Да все равно: бальзам после бритья, масло для загара… Я отворачиваюсь и нахожу нам два шезлонга. Придвигаю их поближе к стене, чтобы укрыться от прохладного ветра. Шезлонги противно скрипят, когда я тащу их по полу. Жаль, что у меня фотоаппарата с собой нет. Я бы сфотографировала Дэнни. А еще лучше — я бы попросила кого-нибудь из местных ископаемых сфотографировать нас обоих, а потом показывала бы снимок всем девочкам, и они просто умирали бы от зависти. Такую фотку хорошо сделать заставкой на телефон.

Не успели, мы расстелить, полотенца на шезлонгах, как прибежал официант с серебряным, подносом, в обнимку.

— Принести вам что-нибудь?

Да, обслуживание тут на высоте. Ну, когда он спросил, я поняла, что действительно хочу пить.

— Да, принесите мне, пожалуйста, апельсиновый сок и льда побольше. Запишите на номер 1412.. Ты будешь что-нибудь, Дэнни?

— То же самое и еще бутылку шампанского. Я заплачу наличными.

Ясмотрю на часы, а потом, укоризненно — на Дэнни. Еще нет и одиннадцати, утра! Какое шампанское?

— Ну, не надо так на меня смотреть, детка, — улыбается он. — Я что, нарушил какие-то правила? Раз уж мы все равно этим закончим, то почему бы не начать разминаться прямо сейчас? А теперь давай-ка снимай халат и покажи, всем, свой шикарный купальник.

Я подчиняюсь, и он берет меня за руку.

— Мы куда-то идем?

— В джакузи. Я отсюда вижу, что сейчас там никого нет.

Мы подходим к огромной ванне, и я пробую ногой кишащую пузырьками воду. Щекотно! Потом мы вместе входим, и наконец все тело, охватывает волшебство горячей, бурлящей, воды, только головы, торчат на поверхности..

— Держи руки так, чтобы я могла их видеть, — быстро говорю я, потому что он смотрит на меня с загадочной улыбкой и это меня нервирует.

— Неужели ты мне совсем не доверяешь, Энни? — с укором спрашивает он, воздевая очи горе. Руки он тоже поднял и заложил за голову.

Прибежал официант с соком и шампанским на серебряном подносе. Дэнни подал мне стакан, и мы чокнулись.

— За нас. — Он улыбается.

— Почему бы и нет? За нас!

— И за счастье!

— За наше счастье? Ты такой сентиментальный? — Но ведь тебе это нравится… и я тебе нравлюсь, разве нет?

— Дэнни… — Я чувствую прикосновение его ноги под водой. И не отодвигаюсь. — Я совсем тебя не знаю. Даже фамилию твою не знаю.

— Сэвидж, Меня зовут Дэнни Сэвидж.

— Да? Я знаю еще одного человека с такой фамилией, — говорю я хмуро.

— Вот как? — Он задумчиво смотрит на меня.

— Помнишь, я тебе вчера рассказывала? Это моя начальница старшая над стюардессами. В этот отпуск я отправилась благодаря ей.

— Правда?

— Старая корова отстранила меня от полетов на неделю! Можешь себе представить? Не-ет, корова — полезное животное и безобидное, А эта баба настоящая сука! Жестокая сука!

Я смотрю на Дэнни и жду смеха. Или улыбки. Или сочувствия. Но его лицо неподвижно, и в глубине моего сознания начинает возникать мысль… и по мере того как мысль эта обретает форму, мне становится все хуже. Мир рушится, и сердце ухает куда-то вниз, на дно джакузи, к источнику всех пузырьков.

— Ты ведь, ты же ей не родственник? — испуганно спрашиваю я.

Но его ледяной взгляд уже все мне объяснил.

— Я думаю, что женщина, о которой ты говоришь…

— Черт, это твоя мать, да?

 

Глава 5

Правило пятое. Минута на языке, всю жизнь на бедрах.

Я совершаю пробежку по набережной. Вкладываю вэто дело все свои силы и отдаюсь ему целиком. Я уворачиваюсь от ребят на роликах истараюсь не связываться с детишками на велосипедах. Руки работают. Я должна похудеть. Мне нужно хорошо выглядеть: Я буду хорошо выглядеть! Я буду в форме. Буду. Буду. Пробежка помогает мне думать, ауж поразмыслить есть над чем. Вот вчера, например, стоило мне упомянуть миссис Сэвидж, как Дэнни мгновенно испарился. Ну, признаю, что можно было не распускать язык ине называть старую ведьму разными словами… хотя, если разобраться, я не сказала ничего ужасного и уж точно ничего, о чем бы Дэнни не догадывался. Учитывая, что она отстранила меня от полетов практически ни за что, я еще очень мягко с ней обошлась.

У Дэнни, похоже, другое мнение по этому поводу. Мы в молчании допили шампанское, сидя в джакузи, а потом он выбрался из ванны, вытерся, забрал свои вещички из номера, вызвал такси и отбыл в Марбельш.

Пробубнив что-то о том, что позвонит.

Без Дэнни мне лучше. Целуется он, конечно, замечательно, но это в жизни: не главное. И он красив так, что с ума сойти можно… но опять же — не это главное в жизни. И с ним было весело, но и это не главное… На этом моменте мысли мои застопорились. А что главное в жизни? Огласите список приоритетов, и кто, черт возьми, его составлял? На каком месте у автора стоит одинокий отпуск, который проводишь, сидя в номере с книжкой, потому что как-то не принято в одиночку ходить обедать при свечах, а потом отправляться тусить в клуб?

В целом я нашла у Дэнни только, два недостатка. Во-первых, он немного моложе меня. А во-вторых, его мамаша — дьяволица. Он даже не такой настырный бабник, каким показался мне сначала. Ведь он ни разу не проявил настойчивости. Я плюхнулась на ближайшую скамью и попыталась отдышаться. А почему, собственно, этот поганец не попытался переспать со мной? Неужели я показалась ему совсем непривлекательной? Ведь, как джентльмен, он должен был сделать попытку и дать мне шанс отвергнуть его и показать, что я девушка с моральными принципами. Но он не стал меня соблазнять! Наверное, не счел меня достаточно, хорошенькой и сексуальной. Может, он без ума от супермоделей, которые никогда не пьют больше полбокала шампанского? А яподхожу ему только в качестве своего парня? То есть в качестве кого-то, с кем хорошо поболтать, выпить, сыграть в настольные игры, но с кем и в голову не придет отправляться на свидание. Моя самооценка скатывалась к нулю. Наверное, я не привлекаю, особей противоположного иола. Гожусь только, для того, чтобы на меня орали, занимали деньги и, изрядно поддав, плакались мне в жилетку.

Я пробежала всю набережную, все пять миль, работая руками и попирая кроссовками камни и асфальт. В голове не было ничего, кроме безрадостных мыслей. Ну может, мое разбитое сердце поможет мне вес сбросить. Что хотите говорите, но сердечные страдания помогают худеть лучше всяких там диет. И если так пойдет дальше, то в Дублин я вернусь худой как щёпка.

Кстати, если уж разговор зашел о потере веса и сохранении фигуры — вы и представить себе не можете, как это важно для стюардесс! И насколько жестко этот вопрос контролируется компанией! Когда я заполняла анкету для поступления на работу, там было указано, что «вес должен пропорционально соответствовать росту». На самом же деле от девушек требуют, чтобы они были более худыми, чем обычные люди. Иначе как протиснуться в узком проходе мимо раздаточной тележки с едой или напитками? А самое унизительное зрелище под названием «демонстрация оборудования жизнеобеспечения», которое устраивается на потеху публике при каждом полете? Нам приходится снимать пиджаки и стоя показывать, как застегиваются ремни безопасности, поднимая их над головой. И предполагается, что блузочки при этом должны быть аккуратно заправлены в юбочки. Сами пробовали? А если — по какой-то причине — девушка все же прибавила в весе, то нельзя просто пойти на склад и выбрать форму на размер побольше. О нет! Все не так просто, милочка! Сначала нужно заполнить очередную форму, полную гадких вопросов о том, что явилось причиной прибавления в весе, а затем договориться о встрече со своим непосредственным начальником, чтобы изыскать способы борьбы с проблемой. Можете представить, что по возвращении в Дублин я звоню Сэвидж и говорю, что мне требуется новая форма, потому что я растолстела. Почему растолстела? Потому что провела отпуск с ее сыном, и мы ели пиццу и картошку фри и пили виски. А вот кстати, раз мне теперь нужно усиленно сжигать калории, то я могу попросить у старой ведьмы телефон ее сыночка. При чем тут Дэнни? Ну как же, в журналах пишут, что за час занятий сексом сжигается до пятисот калорий. Неплохо, да?

Я возвращаюсь в отель, буквально истекая потом. Выгляжу я соответственно: волосы убраны назад, чтобы открыть лоб солнцу, на мне спортивные штаны и незамысловатая кофточка поло пятилетней давности, а потому порядком выгоревшая. И я предвкушаю, как заберусь в ванну, полную пены, возьму книжку и налью себе водки с диетической колой. Ингредиенты для этой микстуры я купила в супермаркете за углом. Нужно же девушке хоть как-то поднять настроение, разве нет? Портье смотрит на меня косо, когда я прохожу мимо него с позвякивающим пластиковым пакетом. А может, мне это просто кажется?

Вот и четырнадцатый этаж. Я распахиваю дверь номера. Он чисто убран, свежие полотенца лежат на кровати и исчезли все следы пребывания Дэнни, как будто его и не было. А может, и правда не было? И наш вчерашний загул — мираж. Скидываю кроссовки и падаю на кровать. Надо мной гладкий потолок, покрытый безупречно-белой краской. Неожиданно мне становится жалко себя до слез! Что мне делать? Я собиралась замуж за мужчину, который бросил меня без всяких объяснений. А потом меня отверг мужчина, с которым я надеялась приятно и без обязательств провести время. Его жестокая мать отстранила меня от полетов, и теперь это пятно останется в моем личном деле. И меня чуть не переехал на машине человек по имени Оливер Кейн, и ссадины на лице до сих пор побаливают. Да, вот, кстати, еще один человек, который ушел — или, скорее, уехал — из моей жизни. Я вспоминаю его и в который раз думаю, что мужик был хорош. Не просто красота, но стиль и властность. Как кинозвезда в роли значительного человека. И некоторое время я думаю об Оливере Кейне.

Вот я в отпуске. Одна. И мне так грустно и одиноко, что я даже не осмелилась признаться в этом и в разговоре с Дэнни выдумала себе подружек. Глаза мои наполняются слезами, и вот они уже бегут по щекам, и ссадины начинают гореть. Не хочу быть одна! Не хочу! Одинокая женщина — жалкая женщина!

И я начинаю думать об Эмили, моей старшей сестре. Я боготворила ее все двадцать пять лет своей жизни. А потом она умерла от рака три года назад. Эмили всегда была для меня образцом для подражания. Она все всегда делала хорошо и правильно. Я и представить не могла, что наступит время, когда ее не будет со мной, когда она перестанет быть частью моей жизни.

Приезжая в родительский дом в Свордсе, я все время бессознательно жду, что откроется входная дверь и войдет Эмили, улыбающаяся и с какими-нибудь хорошими новостями. Она умела рассказывать, а слушать умела еще лучше. И всегда давала мне прекрасные и разумные советы, если дело касалось мужчин. И вот я одна, и вся моя личная жизнь пошла к черту. И поговорить не с кем! С мамой разговаривать бесполезно, потому что она любого мужчину считает подходящим. Лишь бы он был старше меня и не наркоман. А уж если он станет разговаривать с ней о гольфе и садоводстве — так она вообще сочтет его за идеал. Она постоянно твердит, что внешность не имеет значения, потому что с возрастом мужчины все равно теряют привлекательность. Самое главное, с ее точки зрения, — это внутренний мир мужчины и его заработок. Мама часто повторяет народную мудрость: «Когда в дверь входит бедность, любовь тут же улетает в окно». Так что о делах сердечных с мамой разговаривать бесполезно. С папой еще труднее.

Я как-то попыталась поговорить с ним, и он сказал, что отношения должны быть «безопасными». Не знаки что он имел в виду.

Когда Эмили познакомила родителей с Робертом, мама и папа были счастливы. Еще бы — респектабельный молодой человек, учится на экономическом факультете, из приличной семьи. Им было по двадцать лет, когда они познакомились на студенческой вечеринке. Через четыре года поженились. Через год у них родился сынишка Бен, которого обожала вся родня, не исключая и меня, его тети и крестной матери.

О болезни Эмили стало известно через несколько недель после рождения Бена. Я просто не могла в это поверить! Часами сидела в Интернете, читая информацию о раке и надеясь, что все это страшная ошибка. Эмили не может умереть! Она так молода, она так нам всем нужна. Особенно мне, потому что у нее есть ответы на все мои вопросы.

А потом у Эмили выпали волосы — так бывает после курса химиотерапии. И она попросила меня сходить с ней в парикмахерскую и помочь выбрать парик. У Эмили были чудесные волосы — густые золотистые локоны, которыми она очень гордилась. Когда мы были детьми, я завидовала ее волосам и тому, что они всегда выглядели аккуратно в отличие от моих. У Эмили всегда все было в порядке, поэтому выпадение волос у сестры произвело на меня жуткое впечатление. А потом, она опять оказалась в больнице. Это было недели затри до ее смерти, и она весила тогда не больше самого костлявого подростка. Я пришла к ней в палату, она взяла меня за руку, и попросила присматривать за Беном. И не думать плохо о ее любимом Роберте, если он опять соберется жениться. Я обещала ей выполнить ее желания. И я была с ней, когда она уходила из этого жестокого мира в другой, надеюсь, лучший. И держала ее за руку. И у нее было такое юное и спокойное лицо!

А я до сих пор не могу принять ее смерть. Не могу поверить в то, что нет человека, который был для меня опорой. Именно Эмили надоумила меня пойти в стюардессы, и она так гордилась мной и наделала кучу фотографий в тот день, когда я закончила учебу и красовалась в новенькой форме. А потом она сказала, что когда-нибудь я могу устать от полетов, и настояла, чтобы я продолжила учебу. И помня ее совет, два года назад я записалась на курс для менеджеров по связям с общественностью. Я ненавижу учебу, но Эмили считала, что мне это пригодится.

Теперь я вся ушла в болезненные и печальные воспоминания, и слезы текут по лицу. Я редко позволяю себе плакать и еще реже — вспоминать Эмили, потому что это слишком больно. Эмили никогда не плакала. По крайней мере ни я, ни младшая сестра ни разу не видели, ее слез. Возможно, она и ревела ночью в подушку, как все девчонки, но мы этого не знали. И наверное, хорошо, что не знали. Я помню свою сестру улыбающейся. Через три недели после ее смерти я получила письмо от ее нотариуса. Она оставила мне достаточно денег, чтобы хватило на первый взнос за квартиру. До этого момента я как-то все не могла повзрослеть и съехать из родительского дома. Я никогда не задумывалась о своем будущем. Смерть Эмили заставила меня понять, что будущего может и не быть вовсе. Даже в самое страшное для нее время Эмили всегда думала о других. И после ее смерти я осознала, что теперь я старшая дочь. И у меня есть долг перед ближними.

Я повернулась и уставилась на бутылку водки, которая свечкой торчала на столике рядом с телефоном. С телефоном, который ни разу не зазвонил. Я на всякий случай проверила автоответчик, но там было пусто. Никаких вестей от Дэнни. Бутылка просто напрашивалась, чтобы ее открыли. Думаю, водку я сегодня буду пить не разбавляя. Напьюсь. Может быть, это немного ослабит боль, которая так и не утихла за все эти годы.

Но вместо того чтобы взяться за бутылку, я встала и пошла в ванную. Мне полегчает, если полежать в душистой пене. И голова завтра болеть не будет. И Эмили не обрадовалась бы, что я надираюсь в память о ней.

Я открыла дверь ванной комнаты и замерла, едва переступив порог. На дне ванны лежал букет цветов, перевязанный пышными красными лентами. Я достала его и принялась нюхать и разглядывать, раздумывая, откуда такое чудо. И нашла пришпиленную к ленте карточку со словами:

«Прости, с любовью, Д.».

И теперь я реву, сидя на краю ванны и прижимая к себе букет.

 

Глава 6

Правило шестое. Прости, забудь и пошли его на…

Спустившись в ресторан к завтраку, я наполнила тарелку свежими фруктами, взяла стакан свежевыжатого апельсинового сока и попросила принести мне чашку черного кофе. Ела и думала, как поступить: позвонить Дэнни и поблагодарить или просто эсэмэску отправить? Оставить цветы совсем без ответа было бы грубо, но мне не хотелось попасть в ситуацию, когда опять придется отчитываться за своих отсутствующих подруг. Что я скажу, если он пригласит нас всех приехать в Пуэрто-Банус и сходить в популярный клуб под названием «Синатра»? Или в супер-пупер-шикарный клуб Оливии Вара?

Что придумать? Девочки вчера заезжали, но утром улетели обратно, потому что им пора мыть голову? Что же такое придумать-то? У меня скоро дым из ушей пойдет от умственного напряжения, но ничего путного в голову не приходит. Я расправилась с завтраком так жадно, словно до этого голодала неделю. Как вкусно! Сочные кусочки апельсинов, киви, дыни и ананаса — настоящее лакомство, к тому же полезное. Мне удалось удержаться и не попробовать хрустящие круассаны, свежевыпеченные булочки и прочие калорийные изделия. Сидя в гордом одиночестве, я пила черный и обжигающе горячий кофе.

Так, пожалуй, я напишу ему короткое сообщение, и па этом, будем надеяться, все между нами закончится. Думаю, он послал цветы просто/по доброте душевной. Или, не дай Бог, из чувства вины.

Не оставив на тарелке ни кусочки и допив кофе, я отправилась в номер, переоделась и поднялась на крышу к бассейну. Устроившись на шезлонге, выудила из сумки мобильник и быстренько наваяла короткий текст.

«Спб за цветы. Ты милый. Удачн. отпуска. Э. чмок».

Некоторое время я с надеждой посматривала на экран, ожидая ответа. Но минуты текли, и я поняла, что ничего не произойдет. Тогда я поплавала, а потом решила пойти пройтись. Телефон я оставлю в номере, потому что меня достало его вызывающее молчание!

Я гуляла где-то с час, а потом на солнце стало слишком жарко, и я пошла обратно к отелю, раздумывая о том, что меня ждет чертовски длинный и скучный, но зато солнечный день. Если бы еще и погода испортилась, то оставалось бы или поехать домой, или повеситься прямо здесь.

Не успела я открыть дверь номера, как зазвонил телефон. Я рванулась к столу со спринтерской скоростью и уставилась на экран. Это он! Бог мой! Сердце сейчас выскочит из груди!

— Да?

Голос Дэнни звучит совершенно искренне, и он говорит:

— Господи, я уже боялся, что больше не услышу твой голос! Где ты ходишь? За последний час я звонил тебе три раза. Как твоя голова?

— Намного лучше, спасибо. — Я стараюсь говорить ровно, хотя внутри все пляшет джигу. — Наверное, потому что вчера я не пила. А ты как?

— Честно говоря, не очень. Мы с ребятами вчера слегка перестарались с выпивкой.

И почему это я не удивляюсь?

— Ай-ай-ай.

— Ой, вот только не надо читать мне мораль, ладно? Этим регулярно занимается моя мама.

При упоминании о его мамаше я вздрогнула, и перед моим мысленным взором мелькнуло ее злобное морщинистое лицо.

— И какие же у тебя планы на сегодня? — поинтересовалась я, решив перейти на более безопасную тему.

— Слушай, у нас просто классный план! Один из моих приятелей знает парня, у которого есть яхта, и она пришвартована здесь в порту. Он разрешил взять ее на день, и мы решили сходить до Гибралтара. Присоединишься?

Я едва телефон не уронила от удивления. Вот это сюрприз! А я-то планировала провести тихий день подле бассейна в обществе старичков, попивая пиво и читая не слишком свежие английские журналы. Да, это странно, но когда ты пытаешься забиться в какое-нибудь дальнее и тихое местечко, чтобы хоть на время сбежать от суеты и безумия большого мира, новости о безумствах и выходках знаменитостей начинают волновать еще сильнее. Честно! Обожаю читать «желтую прессу» на отдыхе.

— Когда отплываем, капитан? — спрашиваю я, не успев даже обдумать, во что влезаю.

Устоять просто невозможно. Я. никогда не была на яхте, но сто раз смотрела на них с берега — пока пила в одном из баров — и восхищалась элегантными и легкими судами, особенно во время соревнований. Мне всегда было интересно, что за люди владеют таким видом транспорта. Люди из другой жизни. Наверное, здорово иметь столько денег. У меня их много никогда не будет, так что, похоже, это мой единственный шанс посмотреть на такую роскошь. Было бы безумием отказаться от подобного предложения. Спасибо тебе, Господи, что наши дни так не похожи друг на друга. Вчера я плакала, пока не заснула. А сегодня солнце светит и меня ждет замечательное приключение!

— Мы отплываем через два часа. Твои подружки приехали?

— Нуда, но… они пошли по магазинам. Поехали в Малагу за покупками, на поезде.

— В Малагу? — В голосе Дэнни слышится неподдельное удивление. Видимо, он не может поверить, что кто-то, приехав на солнечный берег, опять влезает в поезд и отправляется в пыльный город, чтобы бродить по душным магазинам.

— Там сейчас сезон скидок, — говорю я.

— Ну ладно, раз так, — говорит он, хотя очевидно, что мои доводы выше его понимания. — И когда ты сможешь подъехать?

— Давай встретимся в два у входа в бар «Синатра»? Я уже на ногах. О нет, я не могу показаться на яхте в своих старых и немодных тряпках! Я отправляюсь на шикарной яхте в компании горячих парней и хочу выглядеть соответственно. И у меня меньше двух часов, чтобы добраться до Пуэрто-Банус, найти приличный магазин и купить себе что-нибудь сногсшибательное.

Время пошло! Чтобы не ждать, пока прибудет такси, вызванное портье, и не терять драгоценные минуты, я решаю поймать машину на улице. Бегом, бегом, и вот я уже мчусь по шоссе в сторону Марбельи.

Мы долетели за двадцать минут, и я попросила шофера высадить меня подле универмага «Эль-Корте-Инглес» и понеслась по бутикам, зацепив по дороге кое-какие украшения и пару серебряных босоножек на высочайших каблуках; Сомневаюсь, что смогу далеко на них уйти, но ведь на яхте ходить особо некуда. Зато покрасоваться на палубе — самое то! С сумками в руках я бегу к порту и спешу мимо баров и ресторанов, пока мне не попадается небольшой магазинчик Армани. Смотрим на часы. Так, у меня двадцать минут, и за это время я должна купить платье, которое превратит меня в королеву.

Я перемерила штук шесть, пока не нашла нужную вещь. Темно-серый костюм сидел на мне как вторая кожа. Еще я купила к нему нежно розовую шелковую сорочку. Вот теперь я выгляжу как звезда! Прикид обошелся мне в восемьсот евро. Плюс триста пятьдесят, которые я часом раньше оставила в «Эль-Корте-Инг-лес», и сегодня я потратила на тряпки больше, чем обычно трачу за три месяца. Я быстро протягиваю продавщице свою кредитку. Быстро, потому что меня уже тянет передумать. Чувство вины я смогу пережить, а адреналин, бурлящий в крови, ни за какие деньги не купишь.

В результате мы с Дэнни одновременно прибываем к бару «Синатра». На нем белая футболка, выцветшие голубые джинсы и красные мокасины. И выглядит он изумительно.

Мы обнимаемся, как друзья, которые давно не виделись. Боже, неужели мы правда познакомились только пару дней назад? В это трудно поверить, и я обнимаю его почти с чувством собственницы.

Он отстраняется, оглядывает меня с головы до ног и восклицает:

— Ты просто потрясающе выглядишь!

Ну и слава Богу! Всего несколько минут назад я переодевалась в туалете ближайшего кафе. Из старых вещей на мне только темные очки в стиле Джеки Онассис, которые я купила в Нью-Йорке, и они очень-очень стильные. Мы идем к причалу, где нас дожидается яхта, и я ковыляю рядом с Дэнни на своих невероятных каблуках. Яхта называется «Принцесса Каролина», и она неправдоподобно белая, палубы сверкают, и с них, наверное, можно есть без риска для здоровья. Я никогда в жизни не видела такого прекрасного судна.

Дэнни представил меня двум своим приятелям. По крайней мере они — в отличие от моих подруг — абсолютно реальны. Они почти также хороши, как Дэнни. Вот Грег, высокий блондин с нахальными глазами и идеальными зубами, протягивает мне бокал шампанского.

— Думаю, самое время выпить, — говорит он, улыбаясь. — Дэнни нам много о тебе рассказывал.

— Вот как? — Я строго смотрю на Дэнни. — Надеюсь, только хорошее.

— Само собой. Дэнни, а когда подойдут остальные?

Остальные? Кто именно? Я начинаю ерзать на кожаном диванчике. Мне как-то не пришло в голову, что тут будет много народу. Я молча пью шампанское.

Дэнни пожимает плечами и садится рядом со мной. Его бедро касается моего, и приятное тепло разбегается в крови, доставая до самых кончиков моих ярко накрашенных пальчиков на ногах.

— Тебе здесь нравится? — спрашивает он.

— Все чудесно. — Я улыбаюсь. — Почаще бы проводить время в такой обстановке.

— Хочешь, я покажу тебе яхту?

— Боже, неужели здесь есть что-то еще, кроме палубы?

— Ставь бокал — и пошли со мной. — Он берет меня за руку.

Внизу нашлись две каюты — одноместная и двухместная. За круглыми иллюминаторами плещется голубое море. Здесь же обнаружилась небольшая кухонька и ванная с душем. Все очень мило и дорого. Я просто млею.

— Знаешь, я буквально влюбилась в эту лодку, — с восторгом говорю я.

— И я тоже. Хочешь, осмотрим каюты еще разок?

Я шутливо шлепаю его по руке:

— Не сейчас, ты, нахальный поросенок! Давай вернемся наверх и составим компанию мальчикам.

Поднявшись на палубу, я испытываю шок. На белом кожаном, диванчике, где еще пару минут назад сидели мы с. Дэнни, удобно расположились две худющие девицы с невероятно тонкими талиями. Они очень загорелые и одеты в топы и малюсенькие шортики. И они с готовностью демонстрируют свои длинные бронзовые ноги чуть ли не до самых подмышек.

Одна из девиц уставилась на меня наглыми глазами и поинтересовалась:

— Вы что, в недвижимости работаете?

Само собой у этой сучки были светлые волосы, стянутые в хвостик, и тонкий детский голосок. Ее подружка-брюнетка захихикала.

— С чего вы взяли?

— Да так. Ну, я увидела костюм и все остальное и сразу поняла, что вы много работаете.

Я почувствовала, что краснею. Да, как-то я не вписалась! Все выглядели так, словно собрались участвовать в спортивных мероприятиях, а я оделась как для работы в офисе или для собеседования по поводу работы. Как, черт возьми, я могла так промахнуться?

— Я считаю, что она выглядит потрясающе, — заявил Дэнни, обнимая меня за плечи. Он поцеловал меня в лоб и вручил очередной бокал шампанского.

— Так это твоя новая подружка, Дэнни? — спросила брюнетка, с неудовольствием глядя на меня.

— Да, — сказал он без колебания. — Энни, познакомься, это Аттракта и Джейн. Мы познакомились прошлым вечером.

— А откуда ты знаешь Дэнни? — спросила блондинистая Джейн. Я видела, что ей не понравилось, как Дэнни меня защищал.

— Мы с ним работаем в одной авиакомпании.

— А, так ты девушка с тележкой! То есть, я хотела сказать, стюардесса. Бог мой, у меня нет ни одной подружки, зарабатывающей этим себе на жизнь.

— А мне нравится! Каждый год тысячи девушек пытаются получить эту работу и присылают в компанию свои резюме, но берут очень немногих. А ты чем занимаешься?

— Я работаю в торговле. — Она значительно кивнула, волосы, собранные на ее затылке в хвост, тоже качнулись в такт движению.

— Да ты что? Ноги, наверное, устают ходить от дома к дому…

— Я работаю в компании, — она чуть не задымилась, — а не хожу от двери к двери!

— А я модель, — заявила брюнетка, протягивая мне рукутакую, тонкую, что кажется, она переломится от самого легкого прикосновения. — Приятно познакомиться.

Сомневаюсь я, что ей приятно, но ради сохранения мира я улыбнулась, кивнула и осторожно пожала хрупкую ладонь. И тут влез Дэнни:

— Энни здесь с подружками, и одна из них тоже модель. Может, вы даже знакомы? Ирландия все же маленькая страна.

«Твою мать, а? Опять надо что-то сочинять. Быстро думаем, Энни, быстро».

— Как ее зовут? — с интересом спрашивает Аттракта.

— Наоси, но скорее всего ты ее не знаешь. Она пока в основном работает в промоушене. Ну, на раздаче всяких флайеров в ночных клубах, иногда, правда, ее зовут в крупные универмаги, когда у них презентация новых коллекций.

— Тогда мы вряд ли знакомы, — фыркает Аттракта, сморщив носик, словно я только что сказала, что моя подружка — бухгалтер. — Я работаю на подиуме. А вот Джейн может ее знать. — Она поворачивается к своей подруге: — Ты же тоже этим иногда занимаешься, да, Джейн? Раздаешь флайеры на улицах, я имею в виду.

Джейн мрачнеет на глазах и с трудом выдавливает нервный смешок.

— О, это все в прошлом! Я так подрабатывала, когда была бедной студенткой и пыталась свести концы с концами.

И она залпом допивает свое шампанское иподставляет бокал Дэнни, который только что открыл новую бутылку. Думаю, он пытается такимспособом разрядить весьма напряженную атмосферу.

Третьего парня, который по большей части молчит, зовут Эммет. Ростом он чуть ниже своих приятелей, но загар у него чудесный, а когда улыбается — появляются потрясающие ямочки на щеках. Он профессиональный игрок в регби.

— Эй, красавицы, у вас там достаточно шампанского? — взывает к нам Эммет.

Мы встречаемся глазами, и я улыбаюсь, киваю иговорю:

— О да, спасибо! Но я постараюсь быть поосторожней с выпивкой. Не хочу провести все время, свесившись за борт. Боюсь пропустить самое интересное.

Эммет смеется, а Джейн бросает на меня злобный взгляд. Похоже, она далеко не в восторге от моего присутствия. Но почему? Что я сделала неправильно? Может, дело в том, как я одета? Белокурая Джейн не может не понимать, сколько стоит мой костюм. Возможно, все содержимое ее чемодана уступает по цене одной этой тряпочке от Армани. И в чем здесь моя вина? Откуда мне было знать, что вся компания будет так неформально одета? Я сто раз разглядывала картинки в глянцевых журналах. Все женщины на борту яхты одеты как Джеки Коллинз или Марайя Кэри. Господи, да я боялась, что и в Армани буду выглядеть как бедная родственница!

— О'кей, все на борту! — воскликнул Грег, отвязывая швартовы и отталкивая яхту от причала. — Дзнни, мы ведь не ждем еще каких-нибудь женщин?

Все засмеялись, кроме Джейн, которая только хмурится и презрительно надувает губы.

Ятоже смеюсь, чтобы поддержать компанию, хотя не могу сказать, что оценила смысл шутки. Может, это как-то связано со вчерашним вечером, когда ребята познакомились с девушками? И у них есть какой-то общий секрет, о котором я не знаю?

Эммет поднимается на палубу, и мы, маневрируя, медленно движемся к выходу из гавани. Здорово! Люди останавливаются и провожают взглядами нашу лодку. Некоторые торопливо достают фотоаппараты и снимают яхту. Дети показывают на нас пальцами. С соседних лодок нам приветливо машут, и я машу рукой в ответ. И чувствую себя почти кинозвездой.

Вот яхта пробралась меж других лодок и вышла на чистую воду. Нос направлен в открытое море, мотор взревел, и мы срываемся с места на огромной скорости.

Я хватаю Денни за руку, потому что ветер вдруг становится очень плотным, и даже солнечный свет, потоком льющийся с небес, обретает почти вещественный жар. Вот это отпуск! Спасибо вам, миссис Севидж! Вот уж точно — что Бог ни делает, все к лучшему! Мне хорошо, душа моя мчится по сверкающей воде, согретая солнцем и обласканная ветром.

Мы отлично проводим время. Особенно если сесть так, чтобы не видно было Джейн, которая неотступно наблюдает за мной с кислой и недовольной миной. Шампанское течет рекой. Может, это слегка смахивает на наводнение, но мы же в отпуске! И завтра на работу никому не вставать. Аттракта, согревшись под воздействием солнца и шампанского, оттаяла и теперь вполне пригодна к общению. В какой-то момент она потребовала остановить лодку. Потом, не обращая внимания на пристальный интерес всех присутствующих, вышла на палубу и сняла топ. Вот это да! Я таких обалденных грудей не видела никогда. Они просто не могут быть настоящими. В каждой силикона тысяч на пять как минимум. Потом модель сняла шортики и красиво — рыбкой — нырнула в море. Все просто оцепенели. Водичка-то, мягко говоря, не особо теплая. Сначала я растерялась, подумав, что, может, тут какое-то теплое течение, и, свесившись за борт, окунула пальцы в воду. Не-ет, не лучше чем вчера. Через минуту Аттракта уже поднималась на борт по маленькой металлической лесенке. И я не могла не признать, что выглядит она как какая-нибудь девушка Джеймса Бонда. Верх ее намека на бикини чуть не рвался от заострившихся сосков. Я бросила взгляд на молодых людей, в надежде что они из соображений скромности смотрят куда-нибудь в сторону. Ничего подобного! Они таращились на девушку с открытыми ртами, и только что слюна на палубу не капала. Даже Джейн отвела от меня взгляд и для разнообразия принялась с тем же недовольным выражением взирать на свою подругу.

Потом взяла полотенце и швырнула его Аттракте с такой силой, что я уж испугалась, как бы манекенщица не вывалилась обратно за борт.

— Иди вниз, — злобно прошипела Джейн. — И переоденься. Ты что, хочешь сдохнуть от воспаления легких?

Грег быстренько приволок Аттракте (которая хотела привлечь к себе внимание и преуспела в этом) мягкий черный халат и завернул ее почти целиком.

— Идем вниз и найдем тебе что-нибудь теплое, — сказал он, растирая ее плечи. Аттракта послушно последовала за ним, но на ходу успела подмигнуть Джейн и попросить, чтобы кто-нибудь согрел ей виски.

— Вот они какие, супермодели! — засмеялся Дэнни. — А твоя подружка, она такая же безбашенная? — спросил он.

— Ты не поверишь, но она еще круче! Пару лет назад она работала для Томаса Брауна, так она умудрилась вышвырнуть Наоми Кэмпбелл из своей уборной, потому что им обоим там было, видите ли, тесно!

— Ты шутишь? — Дзнни вытаращил на меня глаза.

— Конечно, шучу! — как ни в чем не бывало подтвердила я. Эммет и Дэнни расхохотались. Джейн пожала плечами и отвернулась.

Эммет встал к рулю, и лодка опять рванулась вперед. Я смотрела, как Пуэрто-Банус остается позади и стремительно уменьшается с каждой секундой. Было здорово чувствовать себя на просторе, среди волн в открытом море. Если бы не серые глаза Джейн, взгляд которых буквально жег меня. Почему она не может заняться Эмметом и оставить нас с Дэнни в покое?

Грег и Аттракта не спешили возвращаться на палубу, и я подумала — хорошо, что двигатель работает довольно громко. Он заглушает все звуки, которые мы могли бы уловить, потому что я на все сто уверена: ребята греются в каюте именно тем способом, каким я думаю.

Дэнни предложил включить музыку.

— Чего бы ты хотела? — спросил он меня, ненавязчиво игнорируя остальных.

— «Герлз элауд».

— А песня какая тебе нравится?

— О, знаешь, у них есть композиция, которая называется «Мне кажется, что мы с тобой одни».

Эммет и Джейн обменялись многозначительными взглядами, но мне было наплевать.

Дэнни нашел диск с моей любимой группой, и музыка загремела так, что и в порту, наверное, было слышно. Я бы с удовольствием потанцевала, но вот места на яхте для активных движений не слишком много, То есть все вроде есть, а вот танцпола нет.

— А чья это яхта? — спросила я. Ни один из этих ребят не мог быть владельцем, они слишком молоды.

— Одного мужика по фамилии Кейн. У него обычно нет времени, чтобы плавать самому, вот Эммет и гоняет яхту, куда он скажет.

— И куда же он ее гоняет?

— В Монако или Ниццу. Но Эммет говорит, хозяин проводит на яхте от силы неделю в году. Странно, да? Ноли бы у меня была такая красавица!

— Думаю, он слишком занят, зарабатывает деньги, — вмешалась Джейн. — Кстати, а чем он занимается?

— Понятия не имею. Знаю только, что он много путешествует. А знаешь, Энни, он часто летает с нашей авиакомпанией. Так что, может, ты его даже видела. Вон он, смотри.

Он кивает на что-то позади меня. Я оборачиваюсь и вижу фото на стене в рамочке. Мужчина лет сорока, очень красивый, обнимает за плечи сногсшибательную блондинку. Почему-то сразу понятно, что это его жена. Мужик выглядит до удивления знакомым, и я начинаю мучительно вспоминать, где я видела это лицо. Может, в одном из журналов? Да какая разница, кто он. Просто богатый везунчик, раз владеет такой шикарной яхтой. Хотя если у него даже нет времени пользоваться ею и получать от этого удовольствие, то в чем смысл? Почему так получается, что нельзя иметь и деньги, и сколько угодно свободного времени? Почему всегда приходится выбирать и чем-то жертвовать?

Я все еще смотрю на фото, и тут вдруг в голове у меня щелкает, и я понимаю, что это. Оливер Кейн. Мой Оливер. На снимке он лет на пять моложе, но так же хорош. С ума сойти, я вдруг осознаю, что этот мужик мне нравится. Да я запала на него! Смешно — у меня же нет ни одного шанса! Его жена обворожительна, и он, несомненно, миллиардер. И все же я беру снимок в руки и рассматриваю мужчину, который никогда не будет моим. У него доброе лицо и мечтательные глаза. Его жена счастливая женщина. Стоит ли рассказывать остальным, что я вроде как знакома с хозяином яхты, потому что он чуть не сбил меня на своем «мерседесе»? Не знаю почему, но мне не хочется делиться с ними этими воспоминаниями. Пусть знакомство — хоть и мимолетное — с мистером Кейном останется моей маленькой тайной. Не хочу обсуждать его с остальными, потому что это будет похоже на предательство. Звучит глупо, но я именно так чувствую.

Тут на палубе появляется Аттракта, одетая в вещи Грега. И у нее, и у Грета, который идет следом, вид весьма довольный.

— Двадцать минут, — значительно говорит Дэнни, посмотрев на часы. — Молодцы, детки. Покурить хотите?

— Заткнись, лузер. — Грег шутливо отвешивает товарищу затрещину. — К твоему сведению, мы болтали!

— К твоему сведению, это больше сведений, чем нам нужно.

Дэнни открыл пачку сигарет и пустил ее по кругу, но курить никто не захотел. Тогда он сам достал сигарету, закурил и, облокотившись на поручни, стал смотреть вниз на волны, разбегающиеся от бортов яхты. Я присоединилась к нему и подставила лицо солнцу. Надо бы намазаться защитным кремом, но мне не хотелось делать это на глазах у компании. Так что я прост о решила быть осторожной и не переусердствовать с загаром, иначе Дэнни получит в качестве компаньона создание, похожее на Рудольфа — красноносого северного оленя, верного помощника Сайты.

— Ты как? — спросил Дэнни. Заглянув ему в лицо так близко, я увидела, что глаза его порядком налиты кровью. Сеточка красных сосудов с точностью барометра указывала, что вчера мальчик погулял на славу. Плюс сегодняшнее море шампанского.

— Все очень хорошо. — Я взъерошила его темные волосы. — Знаешь, я прекрасно себя чувствую, и мне очень нравится яхта. И твои приятели тоже, милые ребята… А вот кстати, — я, само собой, не могла удержаться, — Грег и Аттракта, они парочка, да?

— С тех пор как познакомились вчера вечером. Думаю, она ему очень нравится, хотя он нам ничего не говорил. Мальчики не обсуждают всякие там чувства и прочее, это вы, девочки, любите все рассказывать друг другу.

— Не говори глупостей! У вас, мальчиков, тоже есть чувства, но чаще всего вы просто не можете их как следует выразить. — Я отобрала у него сигарету и как следует затянулась. — А как насчет Джейн?

— А что?

— Мне кажется, она имеет на тебя виды. Или, скорее, имела.

Дэнни выглядит искренне удивленным, словно подобная мысль просто не приходила ему в голову.

— С чего ты взяла?

— Она так на тебя смотрит!

— Да ладно! Тебе кажется. Лодка не так велика, и все мы мелькаем перед глазами друг у друга.

— Ты знаешь, что я хочу сказать. Уверена, она пришла сюда в надежде на свидание с тобой. А потом увидела меня и теперь зла как черт и все время дает мне понять, что я тут лишняя.

— Просто не обращай на нее внимания.

— Да? Ну, пожалуй, я так и сделаю.

И он действительно прав на все сто. Ну почему я вечно веду себя как завзятый параноик? Ведь раз Дэнни пригласил меня, то именно мое общество ему приятно и он хочет быть именно со мной. А хотел бы он эту Джейн — так мог бы мне и не звонить.

— И по-моему, она нравится Эммету, так что, может, они поладят, — оптимистично заключает Дэнни.

Ха! Вот что-то я сильно в этом сомневаюсь. За весь день крыса блондинистая на Эммета и не посмотрела. И разговаривала она только с Дэнни. С моим Дэнни.

— Эй, дай мне докурить. — Я снова затянулась. — Иногда я даже жалею, что эта отрава стоит так дешево. Будь сигареты дороже, с этой дурацкой привычкой было бы легче расстаться.

— Ты права, я тоже мечтаю бросить курить. — Он потер глаза и зевнул. — Черт, чего-то я устал. Хотя это неудивительно, потому что прошлой ночью я спал часа три от силы… а то и меньше.

— А куда вы ходили развлекаться?

— В какой-то диско-бар в порту. Убей меня, я даже названия сейчас не вспомню.

— И там познакомились с девочками?

— Нет, познакомились мы в «Синатре», но они потом присоединились к нам, когда мы отправились танцевать.

— Ясненько.

Теперь все встало на свои места. Наверное, весь вчерашний вечер Дэнни флиртовал с этой Джейн. Да что там «наверное»! Наверняка будет точнее. Конечно, он с ней флиртовал! Да он просто не может иначе. Я с ним знакома не так уж давно, но уверена, он не терял времени, рассказывая ей о самолетах и глядя в стойку бара, как бывает с застенчивыми парнями.

— И Аттракта сразу подцепила Грега?

— Ну да.

— А где был Эммет?

— Он рано ушел домой. Съел на ужин что-то из морепродуктов, и ему стало нехорошо.

— Ах вот как! Значит, в клубе вы были вчетвером!

— Не считая пары сотен других посетителей.

— Не отговаривайся. — Я шутливо ткнула его в ребра локтем. — Ты же знаешь, что я имею в виду. Наверняка, получив приглашение на яхту, Джейн рассчитывала на продолжение вчерашней встречи в той же комбинации.

— Это ее проблемы. Я не умею читать мысли и не знаю, что она там себе навоображала.

Он выбросил сигарету, положил руки мне на плечи, и губы наши сблизились, Мы медленно и нежно целовались, приникнув друг к другу до тех пор, пока на палубе не появился Эммет.

— Простите, что прерываю вас, голубки, — сказал он, — но мне нужно малость подышать воздухом.

Он взял сигареты и принялся курить, медленно вдыхая и выдыхая дым.

— Как твой желудок? — сочувственно спросила я.

— Да вроде ничего. Надо было придерживаться золотою правила туриста — не есть морепродукты в чужой стране. Особенно если планируешь отправиться в плавание на следующий день. Но пиво помогает успокоить желудок, так что, думаю, я справлюсь. Эй, смотрите! Мне кажется, это уже скалы Гибралтара.

И правда! На горизонте из моря вздымаются огромные скалы. Они словно вонзаются в небо, нависая над всем окружающим миром. Выглядит это довольно угрожающе.

Вскоре к нам присоединились Грег, Аттракта и Джейн, и теперь мы все вместе вглядывались в приближающийся Иберийский полуостров. Джейн нырнула в свою сумку, извлекла оттуда цифровой фотоаппарат и протянула мне с милой улыбкой:

— Сфотографируй нас всех вместе, хорошо?

Мне ничего не оставалось, как взять фотоаппарат и щелкать, пока они позировали на фоне моря и скал. Я прекрасно видела, как белобрысая Джейн обняла Дэнни за талию. Какова нахалка, а? Она цеплялась за него все время, пока компания принимала разные позы, а я меняла ракурсы. Обнимала так, словно Дэнни принадлежит ей, и отпустила его, только когда я перестала снимать.

— Спасибо, Энни, — кисло сказала Джейн и быстренько убрала фотоаппарат обратно в свой мешок. И без слов было ясно, что она не жаждет иметь фото моей особы и что она меня вообще не рассчитывала гут встретить. Я пожала плечами и решила игнорировать ее и сконцентрироваться на том, чтобы получить удовольствие от прогулки на яхте.

Мальчики бросили якорь приблизительно в километре от берега, и вся компания отправилась на палубу загорать. Мы с Дэнни задержались в рубке.

— Мне бы хотелось, чтобы на яхте, кроме нас, никого не было, — прошептала я.

— О да, детка, это было бы чудесно! Ты возбуждаешь меня так, что скоро джинсы лопнут!

— Ты поросенок и врун.

Я обняла Дэнни, чтобы поцеловать, и мне пришлось поверить ему. Молния на джинсах, похоже, причиняет ему изрядные мучения.

— Пошли, я покажу тебе каюты, — предложил он.

— Мы ведь их уже осматривали…

— Пойдем взглянем еще разок. — Он обнял меня, и горячее дыхание согревало мне шею, а губы щекотали мочку уха. — Думаю, мы сможем найти что-нибудь интересное.

Если вы никогда прежде не занимались любовью на лодке, которая покачивается на волнах, поверьте мне на слово — это стоит попробовать. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Само собой не последнюю роль в моем экстазе сыграло то, что партнером моим по преступному соитию на чужой яхте был Дэнни — красивый и нежный. Я даже не планировала заниматься с ним сексом, потому что мне это казалось несколько преждевременным. Сначала мы просто лежали, обнявшись и покачиваясь вместе с лодкой, и болтали о чем-то. Потом опять стали целоваться. Потом я сняла костюм, чтобы он не измялся, а Дэнни сказал, что он тоже не хочет, чтобы его джинсы выглядели мятыми, и снял их. И как-то все само собой получилось…

Ах вот еще что — шампанское! Шампанское, конечно, сыграло свою роль, но в тот момент не было ничего на свете более естественного и желанного, чем заняться любовью с Дэнни. Он оказался нежным и щедрым любовником, ни с кем прежде мне не было так хорошо. Ну, если уж у вас возникли вопросы, то любовников у меня было не так уж много, возможно, потому что я всегда придерживаюсь правила трех месяцев. То есть никогда не ложусь в постель с человеком, с которым знакома меньше трех месяцев. В данном случае два месяца и двадцать семь дней отправились к черту, и я ни минуты об этом не пожалела. Вы бы тоже не смогли устоять — настолько хорош был Дэнни.

Наверное, мы заснули, потому что когда я снова открыла глаза, кругом было темно. Выглянула в иллюминатор и увидела черное море и цепочку сияющих огней на берегу — Костадель-Соль.

Яхта уже не дрейфовала, а двигалась вдоль берега на хорошей скорости.

— О чем думаешь, детка? — спросил Дэнни, приоткрыв глаза и увидев, что я сижу подле иллюминатора.

— Размышляю, что сказать остальным и как объяснить наше длительное отсутствие, — отозвалась я. — Они решат, что мы намеренно избегаем их общества! Бог знает, сколько часов мы провели здесь, внизу!

— Они взрослые люди, — спокойно сказал Дэнни, вставая с кровати и выуживая свои боксеры из-под моего лифчика. — Вот пусть сами и развлекаются. Главное, что нам не было скучно. Тебе было скучно?

— О нет! Мне было хорошо! — Сидя на кровати, я обнимаю его за талию и утыкаюсь лицом в его мускулистый живот. Он пахнет морем.

Дэнни смеется, гладит меня по голове и говорит:

— Пошли, докажем остальным, что мы еще живы.

Мы оделись, и я торопливо подкрасилась. Вот волосы расчесать оказалось непросто, но я сделала, что смогла. Потом мы поднялись на палубу, где расположилась остальная компания. Все натянули что-нибудь теплое, потому что с заходом солнца стало намного прохладнее. Поднялся ветер, и темные волны бьют в борта яхты.

Насколько я могу разобрать, мы направляемся к Пуэрто-Банус и сейчас проходим Эстепону.

К счастью, никто ничего не сказал по поводу нашего длительного отсутствия, а Джейн демонстративно игнорирует нас. Грег принес всем теплого виски, а еще пакетики с чипсами и орешками на закуску. Мы с энтузиазмом присоединяемся к угощению.

— И как ты планируешь провести остаток отпуска, Энни? — спрашивает меня Аттракта. — Есть интересные мысли?

— Не особо. Просто буду отдыхать, — говорю я, чувствуя себя немножко неловко, потому что все они сморят на меня, словно их действительно интересуют мои планы. Но что можно придумать круче, чем сегодняшняя прогулка на яхте? У меня нет шансов превзойти это развлечение. — Когда я вернусь на работу, мне вряд ли удастся получить еще один отпуск в ближайшем будущем. Не успеешь оглянуться, как наступят рождественские праздники, а это абсолютный аврал для всех авиаперевозчиков. Можете себе представить, как нам приходится вкалывать в это время.

— Наверное, у вас действительно много работы в это время. Ведь все куда-нибудь уезжают. Я и моя семья всегда ездим на Барбадос. Подгадываем так, чтобы улететь в День святого Стефана, а возвращаемся уже после Нового года. У моделей в отличие от стюардесс на Рождество бывает очень мало работы. Ну, только если переодеться в костюм Санты и раздавать флайеры где-нибудь на Крофтон-стрит. Эй, Джейн, помнишь, ты как-то перед. Рождеством там работала?

У Джейн на щеках вспыхнули яркие красные пятна, и выглядит она взбешенной и несчастной одновременно — словно вместо чипсов нашла в пакетике бритвенные лезвия. Я кусаю губы, чтобы не расхохотаться. Вот бы мне сейчас ее фотоаппарат, уж я бы постаралась запечатлеть выражение ее лица!

— Аттракта! — начинает Джейн, но потом просто вздыхает и ничего больше не говорит, словно не желая унижать себя комментариями. А затем, вместо того чтобы придумать достойный ответ своей подружке, которая намеренно оскорбляет ее, она поворачивается ко мне и принимается доставать меня!

— Значит ты, Энни, завтра встречаешься со своими друзьями? — спрашивает она. — Пойдете, наверное, куда-нибудь веселиться?

— Думаю, мы так и сделаем, — осторожно соглашаюсь я.

— Куда, интересно, можно пойти в Фуэнхироле? Это такая дыра! Там только мерзкие кафешки, пропахшие рыбой, и всякие магазины, где продаются лопаты и ведра. Я не могу припомнить там ни одного нормального бара.

— А мне Фуэнхирола нравится, — говорю я, решив не спускать этой бледнохвостой крыске. — Пляж просто потрясающий, и городок очень чистенький и спокойный. Нет всяких выскочек, приезжающих выпендриваться. И к тому же я считаю, что в этой жизни есть много интересных вещей и совершенно не обязательно каждый вечер заканчивать в баре и напиваться до чертиков.

— Энни остановилась в потрясающем пятизвездочнике, — говорит Дэнни. — Отменный отель, даже лучше нашего. Кстати, девочки, а вы где живете?

— А у Джейн тут дом, — радостно сообщает Аттракта, — на Золотой миле. Там живут все самые богатые и знаменитые люди, когда приезжают в эти места. Нутам Антонио Бандерас, Мелани Гриффит или Шон Коннери. Даже у короля Фадха есть здесь летняя резиденция. А вон, кстати, ее видно!

Все поворачивают головы и с восхищением взирают на здание, похожее на Белый дом и озаренное серебряными и золотыми огнями. Оно сияет и переливается, как драгоценность, коей, собственно, и является, и мы молчим, отдавая должное красоте и богатству.

— Потрясающее здание, — говорю я, а про себя думаю: «Сколько же денег надо иметь, чтобы отгрохать такой дворец!»

— Дом Джейн, конечно, не такой большой, — продолжает щебетать Аттракта, — но и не маленький. Ой, милая, я забыла, сколько у тебя там спален? Пять или шесть?

— Семь. И дом, само собой, принадлежит не мне, а предку.

— Было бы здорово там погулять, — говорит Дэнни, разливая по стаканам очередную порцию виски.

— Хорошо, — отвечает Джейн, глядя на него с недвусмысленной улыбкой. — Это можно устроить.

Я буквально потеряла дар речи. Вот ведь дрянь какая! Подумать только, эта шлюшка флиртует с моим парнем прямо у меня на глазах! Меня такое зло взяло — так бы и оттаскала ее хорошенько за этот глупый конский хвост. Тут Джейн поворачивается ко мне и с торжествующей улыбкой говорит:

— Жаль, конечно, что ты уже договорилась встретиться со своими друзьями, потому что на завтра я планирую пригласить всех к себе. Уверена, ребята, вам понравится, — обратилась она к остальным. — У нас есть большой бассейн с подогревом и подсветкой и забитый под завязку бар. Это особенно по твоей части, Дэнни.

Меня просто перекашивает, но этого никто не замечает.

— Какое искушение, — медленно говорит Дэнни, — но завтра рано утром мне нужно быть в аэропорту Малаги. Сегодня позвонили из офиса, у них не хватает людей, так что завтра вечером я лечу в Эдинбург. У меня едва не останавливается сердце. Почему Дэнни ничего не сказал мне о том, что планы его изменились? И когда ему позвонили из офиса? И почему он не сказал мне об этом раньше? Зачем объявлять вот так, перед всеми? А может, он лжет? Просто пытается сбежать, после того как получил от меня что хотел? Он и не думает о возможном продолжении отношений, потому что я ему не понравилась? Может, я недостаточно худая на его вкус? Неожиданно я чувствую себя никому не нужной и несчастной.

— Не беспокойся, ты все успеешь, — мурлычет Джейн. — Папочка оставил в Марбелье машину для меня и моих друзей. Так что утром после вечеринки я тебя разбужу и отвезу в аэропорт. Мне совсем не трудно.

— Ну, если ты уверена, что это не доставит тебе хлопот, — говорит Дэнни, не глядя на меня.

— Да какие хлопоты, ты что? Я обожаю водить машину в Испании!

Ведь врет, врет и не краснеет! Ни один человек, привыкший к правостороннему движению, не чувствует себя комфортно, пересаживаясь на автомобиль в Европе. А уж Испания отличается в худшую сторону среди других стран — это тоже все знают. Люди здесь по большей части ездят как полные лунатики, а те, что движутся по магистрали, ведущей в аэропорт, одержимы манией самоубийства. И вообще — что это Джейн имела в виду, когда сказала, что разбудит Дэнни? Устроит его в комнате для гостей и проследит, чтобы он не забыл завести будильник? Или положит его рядышком с собой, так близко, чтобы можно было разбудить, просто проведя ладонью по спине? Все эти воображаемые ужасы так на меня подействовали, что мне стало не по себе. Должно быть, я побледнела, потому что Дэнни обеспокоенно взглянул на меня и спросил, как я себя чувствую.

— Бывало лучше, — пробормотала я, с ужасом прислушиваясь к тому, как желудок мой скручивается в узелок. Пришлось бежать вниз, и я заперлась в ванной и просидела там все время, пока яхта входила в порт.

— Мне уже лучше, — сказала я Дэнни, пока мы сидели у кромки воды. Остальные пошли в дом, чтобы переодеться и подготовиться к заходу в очередной бар в порту. Дэнни пытался уговорить меня остаться и тоже выпить чего-нибудь, но мысль о любом алкоголе — не важно, будь то пиво или виски — возвращает мне состояние дурноты. День у меня получился действительно долгим, и я мечтаю добраться до своего номера и забраться в кровать.

Моя голова покоится у Дэнни на плече, и он ласково перебирает мои волосы.

— Если хочешь, можешь вернуться со мной в гостиницу, — шепчу я.

— Это опасно, — отвечает он, улыбаясь. — Я могу оказаться ужасно навязчивым, и тебе трудно будет от меня избавиться.

— Ничего.

— И все же мне кажется, это не слишком удачная мысль.

Следующие десять минут мы просто молча сидим на ограде набережной и смотрим на море. Над нами висят низкие и колючие звезды. Мне холодно, и я начинаю дрожать. Дэнни снимает пиджак и укутывает мои плечи. Мне вдруг становится грустно. Вдруг это наш последний вечер вместе? Такое возможно. Но к чему думать о таких печальных вещах? С чего я взяла, что все кончится здесь и сейчас? Мы живем в одной стране, более того — в одном городе' Работаем на одну и ту же компанию. Так что шансов на будущее у нас больше, чем у кое-кого еще. «Ну-ка, Энни, взбодрись, — говорю я себе. — Иначе любой, глядя на тебя, решит, что тебя ждет как минимум срок за решеткой — такая печаль в глазах».

Не удержавшись, я спрашиваю:

— Ты пойдешь на вечеринку к Джейн?

Само собой я надеюсь, что он скажет «нет», но скорее всего он решит пойти, так что и заводиться не стоило.

— Возможно, — уклончиво отвечает Дэнни.

— Ты ей очень нравишься.

Но Дэнни меня не слышит. Я вдруг понимаю, что он как-то очень напряжен и рассеян одновременно. Поднимаю голову и смотрю ему в лицо, Вижу совершенные, словно изваянные гениальным скульптором черты, потом замечаю кое-что еще — полные чувственные губы сжаты в суровую линию, скулы словно окаменели.

— Тебя что-то тревожит, Дэнни? Ты сожалеешь о том, что между нами произошло? — спрашиваю я почти испуганно, хоть и ненавижу себя за это.

— Нет-нет, что ты! Дело совершенно в другом.

— Тогда скажи мне, что случилось. Ты вдруг стал такой тихий и задумчивый.

— Не знаю, стоит ли тебе об этом говорить… Яеще сам не осознал того, что произошло. Или может произойти.

Мне становится очень тревожно и как-то не по себе. Вдруг после нашего кувыркания на лодке он считает меня легкодоступной и бесстыдной девкой? А может, в Дублине его ждет красавица жена, о которой он забыл упомянуть? Или у него четверо детей от разных женщин? В голове у меня крутятся все новые и новые версии катастрофы, и чем дальше, тем хуже я себя чувствую. Он не должен так меня мучить!

— Дэнни, — нежно говорю я и беру его холодную руку в свои ладони, — что бы там ни было у тебя на уме, ты можешь мне это рассказать. Я большая девочка и все пойму. И кто знает, вдруг я смогу помочь?

— О нет, ты мне помочь не сможешь, — мрачно прошептал он.

Я просто глазам своим не верю. Где уверенный в себе красавец, где весельчак Дэнни? Он выглядит растерянным, потрясенным и очень уязвимым. И трогательным.

— Да ладно, говори, я все пойму, — настаиваю я. — Если разделить беду с другом, она станет наполовину легче, помнишь? Так гласит народная мудрость.

Он смотрит мне в лицо, и я вижу панику в его глазах. С ума сойти — это страх, неприкрытый животный страх. Что же случилось-то, Господи?

— Когда ты была в ванной и переодевалась, — быстро говорит Дэнни, — я получил сообщение. Узнал новость, которой страшится каждый холостой парень. Моя мать предупреждала меня об этом снова и снова, с тех пор как я стал подростком, и вот… это произошло.

Что-то я ничего не понимаю! О чем он говорит, а? Дэнни опять погрузился в мрачное молчание, и я осторожно спрашиваю:

— Тебе с работы позвонили?

— Нет, это звонили не с работы. Это моя бывшая подружка, Фиона. Черт бы ее побрал!

— И что?

— Она беременна, Энни. — Он вдруг отталкивает меня и в отчаянии закрывает лицо руками. — Она беременна, и я не знаю, что мне теперь делать!

 

Глава 7

Правило седьмое. Не психуй, если не знаешь точно, в чем дело, и если никто не знает, чем все это кончится.

Деревянная сауна заполняется паром, и я буквально плавлюсь от жары. И это хорошо. Потребуется много времени, чтобы удалить остатки алкоголя из моего организма. Подумать только! Я ехала в Испанию, собираясь вести здоровый образ жизни, пить много воды, есть фрукты и овощи! И что из этого вышло? Где мои благие намерения? С самого приезда я словно угодила в парк развлечений с каруселями и выпивкой в качестве гвоздя программы. Пришло время вернуться на землю, и как можно быстрее.

Дэнни уехал домой. Он прислал мне эсэмэску из аэропорта перед тем, как сел на самолет. А я ему не ответила. Не смогла. Я стараюсь даже не думать о Дэнни и о том, что произошло, потому что мысли эти вызывают у меня сердцебиение, дурноту и желание плакать. Нужно, наверное, время, чтобы успокоиться и суметь как-то оценить случившееся. Пока же я живу лишь ощущениями, и они подсказывают мне, что встреча с Дэнни, поездка на яхте и все остальное было сном, чудесным сном. А затем сон быстро превратился в кошмар.

Голова моя полна вопросов, на которые нет ответов. Когда именно бывшая подружка позвонила Дэнни? До того как мы занимались любовью или после? Пошел ли он вчера на вечеринку с Джейн? Или провел весь вечер, отчаянно пытаясь дозвониться своей бывшей девушке, чтобы поговорить с ней об общих проблемах?

Ой, ну вот зачем, зачем я опять мучаюсь, думая о случившемся и пытаясь найти какие-то ответы и сделать выводы? Это вообще не мое дело. Дэнни для меня ничего не значит. Он — очень может быть — скоро станет отцом и опять сойдется со своей бывшей девушкой ради блага их общего ребенка. И через год он меня вообще не вспомнит. Кто я для него? Глупенькая стюардесса, с которой он перепихнулся на чьей-то яхте.

В сауне чертовски жарко. Уши мои горят от стыда и недовольства собой. Зачем, зачем я с ним переспала? О, я могу привести немало доводов в свое оправдание: я в отпуске, много выпила, мне было грустно и просто хотелось секса. Яже здоровая молодая женщина, в конце концов! Но если все это правильно — почему же мне так плохо?

Пожалуй, тут и правда слишком жарко. У меня сейчас нос задымится, такой горячий воздух. И голова уже кружится. Я встаю и распахиваю дверь. Холодный воздух ударяет в лицо, прочищая мозги и разгоняя кошмары, как звонок будильника.

Где тут у нас ближайшая джакузи? Я иду осторожно, потому что тело мое наполнено паром и необычайной легкостью и норовит взлететь. В джакузи никого нет, и это очень хорошо. Не хотелось бы мне сейчас вести светские разговоры с каким-нибудь дяденькой из Уэльса, пока вокруг нас вскипали бы пузырики и бурлила теплая водичка.

А если пойти в ту джакузи, что на улице рядом с бассейном, то это напомнит мне счастливые мгновения, которые мы провели вместе с Дэнни, бултыхаясь в этих самых пузырьках и подставляя солнцу улыбающиеся лица. Боже, неужели всего пару дней назад мы с ним сидели в джакузи, пили шампанское и чувствовали себя самыми беззаботными людьми в мире? Теперь мне кажется, что то было давным-давно, может быть, вообще не наяву, а всего лишь во сне.

И вот я сижу, наклонив голову, чтобы брызги от взрывающихся пузыриков теплым дождем падали на мое лицо, и мысленно разговариваю с Эмили, моей умершей сестрой. Она всегда умела ответить на мучившие меня вопросы и дать дельный совет на все случаи жизни. И теперь я закрываю глаза и сосредоточенно пытаюсь расслышать голос Эмили.

И я слышу… само собой не голос, но мне кажется, что сестра сказала бы, что не стоит винить себя за недавние события. Я не могла их предвидеть и потому не виновата. А что же мне теперь делать, Эмили? Да, ты права! У меня остался маленький кусочек отпуска, и, наверное, действительно стоит расслабиться и отдохнуть. Поработать над, загаром, чтобы кожа приобрела ровный золотистый оттенок. Сестра напоминает мне, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на напрасные сожаления, и она права. Кому как не Эмили знать, как быстротечна жизнь.

Чувствуя, что дух мой укрепился, а тело частично очистилось от токсинов, я восстаю из джакузи, ощущая себя почти Афродитой, заворачиваюсь в гостиничный халат и иду на крышу. Нахожу себе шезлонг и простираюсь под лучами солнца. Я сохну, покрываюсь загаром и вдруг понимаю, что не с чего устраивать траур из-за потери Дэнни, потому что он никогда и не принадлежал мне. Мы не были связаны друг с другом. Случайно встретились, потому что наши дорожки ненадолго пересеклись, а потом опять разбежались. И каждый пошел своим путем. Вот и все.

Я закрываю глаза и стараюсь расслабиться. Сегодня последний день моего отдыха, и я не позволю кому-нибудь или чему-нибудь испортить его. И не стоит сердиться на Дэнни. Лучше пожалеть его. Не каждому достается в матери дьяволица. А тут еще и бывшая подружка залетела! М-да, вряд ли в этом году у Дэнни будет счастливое и беззаботное Рождество.

В мои мысли неожиданно вторгается высокий, почти визгливый мужской голос:

— Проходите к бару, сейчас состоится викторина! — Мало того что он вопит, как будто его терзают за грехи в аду, так он еще и колокольчик где-то раздобыл, и теперь мерзкий голос сопровождается пронзительным звоном. — Викторина начинается через пять минут!

Я открываю глаза и щурюсь на того, кто непрошеным вторгся в мой мирный отдых. Это тощий высокий мужчина, волосы коротко подстрижены и торчат в разные стороны, в левом ухе золотая серьга, а улыбается он так, словно хочет понравиться всем сразу.

— Думаю, сегодня я пропущу викторину, — вежливо говорю я. — Завтра, может быть, у меня будет более подходящее настроение…

— Глупости! — Он хватает меня за руку и выдергивает из шезлонга. — Сегодня никто не пропустит викторину! На кону просто потрясающий, фантастический приз!

— Да? И какой?

— Бутылка местного испанского вина.

Ох, вот про вино не надо! И вообще тему алкоголя лучше исключить из беседы.

— У меня что, нет выбора?

— Не-а, — радостно скалится он. — А вы откуда, мисс? Из Англии?

— Из Ирландии.

— Это одно и то же.

— Ничего подобного! — возмущенно пискнула я, но он уже тащил меня к бару. Там все присутствующие делятся на группы по четыре человека. Почему-то все пенсионеры хотят, чтобы я была в их команде. Мне это даже лестно — такая неожиданная популярность! Выбрать трудно, но в конце концов я выбираю команду за ближайшим столиком. Две дамы и мужчина. Беем за семьдесят.

— Все послушайте меня! — надрывается ведущий. — У каждого должна быть ручка и бумажка. У всех есть принадлежности для письма? Очень хорошо! А теперь тишина! Внимание, пожалуйста, я начинаю читать вопросы! Итак, вопрос номер один: кто лидер группы «Тейк зэт»?

Старички за моим столом переглядываются в полном недоумении.

— Кажется, это кто-то из Ирландии, — говорит одна бабулька. — Но вот имя… Ронан Китинг?

— Нет, их лидера зовут Гэри Барлоу, такой толстый, помните?

Она не помнит и на всякий случай переспрашивает:

— А вы уверены, что это не Ронан Китинг? У него такие странные волосы, белые с розовым — клубничный оттенок. И еще бакенбарды.

— Нет-нет, этот парень играет совсем в другой группе.

— А вы их поклонница?

— Нет, конечно!

Меня смешит сама мысль об этом. Упаси нас Господи от таких идолов!

— Вопрос номер два! В каком году закончилась Вторая мировая война?

— В тысяча девятьсот тридцать девятом? — робко высказываю я предположение.

Трое ископаемых из моей команды взирают на меня с крайним неодобрением.

— Тысяча девятьсот сорок пятый, — шепчет мне на ухо дедуля. — Такие вещи нужно знать, глупая девочка. Вам должно быть стыдно.

Я хотела было рассердиться, потому что дедок хмурил брови и вообще всячески изображал неодобрение, а сам-то даже не знает, кто такой Гэри Барлоу. Но потом я взглянула ему в лицо и увидела, что он сдерживает улыбку, а глаза у него блестят и вокруг них разбегаются веселые морщинки. Старик меня просто дразнит! Он наконец рассмеялся и сказал:

— Я воевал в той войне, а потому точно знаю, когда она закончилась.

— Правда? — Мне стало неловко. — Я тоже должна знать эти даты, но я не слишком прилежно изучала историю в школе. Если бы я хорошо училась, то стала бы учителем или гидом.

— Тишина! — завопил ведущий, и мне показалось, что его нелепые волосы встали дыбом, как иголки у ежа.

— Вопрос номер три…

Из моей сумочки неожиданно донеслись аккорды одной из мелодий Джастина Тимберлейка. Я лихорадочно шарила в сумке в поисках аппарата, улыбаясь и извиняясь, а ведущий в это время орал:

— Прошу всех убедиться еще раз, что все электронные приборы выключены на время проведения нашей викторины!

Господи, да уймется он когда-нибудь или нет? Может, парень раньше стюардом работал? Никакая другая профессия так не способствует развитию истеричности, как наша.

Наконец я нашла свой телефончик под маслом для загара и отключила его. Уф!

— Простите, пожалуйста! — Я опять улыбаюсь, оглядываясь вокруг.

— Что ж, теперь, если все наконец готовы, — ведущий делает паузу и со значением смотрит на меня, — продолжим дальше нашу викторину! Вопрос номер три! Кто отец дочери Кейт Мосс?

— А кто такая Кейт Мосс? — шепотом спрашивает одна из бабулек моей команды.

— Это Кейт Мосс, которая модель, или Кейт Мосс, которая писательница? — спрашиваю я громко, подняв руку, как примерная ученица.

У ведущего такой вид, словно он сейчас лопнет от злости. Ну ничего, так ему и надо, а то воображает себя бог знает кем. Из-за него у меня теперь такой беспорядок в сумочке.

— Мне кажется, отец девочки — Джонни Депп, — говорит кто-то.

— Или тот парень, ну, неудачник и наркоман. Пит как его там.

— Нет-нет! — кричу я. — Сейчас я вспомню! Отца зовут Джефферсон Хэк, это точно! Я помню, что читала статью про них и думала, что они совершенно неподходящая пара.

Все дружно бросились записывать имя. Тут только я сообразила, что наделала — нельзя выкрикивать имена и помогать противникам, можно только перешептываться с членами своей команды. Я в притворном ужасе таращу глаза и зажимаю рот руками, потом смотрю на ведущего, и мне кажется, что я вижу тонкие струйки дыма, поднимающиеся от его ушей.

— Человек, который станет выкрикивать ответы на вопросы, будет автоматически дисквалифицирован! — вопит он, глядя на меня в упор.

Я киваю и обещаю вести себя примерно до конца игры.

— Вопрос номер четыре! Как звали первого человека, высадившегося на Луне?

Я молчу, потому что все равно не владею данной информацией. И какая разница, кто там первый прошелся по Луне? Вопрос «Кто мне только что звонил» занимает меня гораздо больше. А вдруг это Дэнни, и он хочет сказать, что беременность Фионы была обманом, нечестной уловкой, на которую он не поддался, а потому он вновь свободен и беспечен и хочет со мной встречаться? Энни, опять беспочвенные надежды!

— Вопрос номер пять! Сколько человек в группе «Герлз элауд»?

— Пять, — шепчу я, чтобы информация не стала достоянием врагов. — Три хорошенькие, блондинка, которая рекламирует лифчики для подъема бюста, и еще рыжая.

Моя команда без колебания записывает ответ.

— Вопрос номер шесть! Сколько ног у таракана?

— Подождите, пока я схожу в номер, найду одного усатого в ванной и проверю, — бормочу я.

— Вопрос номер семь! Чем знаменита Тара Палмеромкинсон?

— Откуда мне знать? — в растерянности говорю я.

— Вопрос номер восемь! Когда…

И так продолжалось чуть ли не до скончания времен. Я думала, что сейчас впаду в кому и свалюсь со стула. Я ужасно устала, и мне кажется, что кровь моя опять наполняется токсинами — это от вопросов и злобных взглядов ведущего. Надо бы вернуться в сауну еще попариться. Нужно изгнать из организма остатки вчерашнего алкоголя и сегодняшнюю зевоту.

— Наши победители — команда… — у ведущего такой вид, словно он съел лимон, — команда за столиком номер четыре!

Мои соседи по столу радостно вопят. Официант подлетает, неся на подносе охлажденную бутылку вина и четыре бокала, и мне мгновенно становится нехорошо. Опасаясь за свой желудок, я прошу принести мне воды со льдом. Потом я достаю свой мобильник и с замирающим сердцем смотрю на экран. Один пропущенный вызов от моей соседки Эдель.

Я смотрю на дисплей и чувствую, что настроение мое портится. Что понадобилось Эдель? Может, потеряла ключи и теперь не может попасть в квартиру? Надеюсь, до этого не дошло. И вообще, насколько я знаю, у ее безработного дружка есть собственный ключ от нашего дома. То есть я владелица квартиры, а он даже не квартирант, поэтому ключ ему не положен, но он, видимо, сделал копию с ключа Эдель. Я пока закрываю глаза на такое безобразие ради мира и спокойствия.

Мне совершенно не хочется звонить Эдель. Денег на телефоне мало, а она к тому же выбрала себе другого мобильного оператора, так что любой звонок влетает в копеечку, а уж международный — даже подумать страшно. Мой опыт подсказывает, что звонить незачем. Я пару раз делала такую глупость: видела входящий, и хоть и находилась за тридевять земель, все же перезванивала родственникам или друзьям, боясь пропустить что-нибудь важное. И ни разу никто не сказал мне ничего нужного! Ни разу! Обычно все сводится к дурацким вопросам из серии «Ну и как там у вас погода?».

С другой стороны, это может быть что-то срочное и важное, а потому я все больше нервничаю. Вдруг что-нибудь случилось с кем-то из моих близких? Или квартира сгорела дотла? Или?..

О, я себя знаю! Теперь картины одна страшнее другой будут возникать в воображении и так до тех пор, пока я не выясню, зачем же звонила Эдель. Я пойду в холл отеля и позвоню со стационарного телефона, получится немного дешевле.

Эдель снимает трубку чуть ли не после первого же гудка, и я испуганно спрашиваю, что случилось.

— Ой, да ничего серьезного, — тянет она, и я моментально прихожу в ярость и мысленно уже крою ее последними словами за то, что напугана меня, и за то, что заставила уползти с шезлонга. Вот недополучу теперь самую нужную мне частичку загара! — Просто тут тебе пришла необычная посылка, — продолжает Эдель. — Если хочешь, я могу открыть и скажу тебе, что внутри. Посылка? Кто же мог ее послать?

— Давай… Нет, стой! Не надо открывать. Пусть лежит и ждет меня. А я буду думать и гадать, какой именно сюрприз встретит меня по приезде домой.

— Уверена? — В голосе Эдель я слышу разочарование.

— Ах ты, хрюшка любопытная! Ладно, открывай скорей! — Я не могу сдержать смех.

— Сейчас, сейчас, — бормочет она, и я слышу шорох разрываемой бумаги. — Кстати, Энни, как там в Испании с мужиками? Есть интересные экземпляры?

— Бродят тут всякие разные по городу, — уклончиво отвечаю я.

— Эй, ты знаешь, о чем я!

— Ну, в этом смысле мне похвастаться нечем.

Не стану я рассказывать о Дэнни по телефону. И вообще сейчас не время говорить о нем, потому что я изо всех сил пытаюсь его забыть. Стоит мне начать, Эдель засыплет меня вопросами, и я опять расстроюсь. А уж сколько денег потрачу! Нет-нет, никаких разговоров о Дэнни.

— Это туфли, — говорит Эдель, перестав сопеть в трубку и добравшись до содержимого посылки.

— Туфли? Странно!

— Да, погоди-ка… — И в следующий миг они издает такой вопль, что у меня чуть не лопается барабанная перепонка.

— Что там? — в тревоге кричу я. Может, Эдель свалилась со стула или ее током ударило?

— Слушай, это туфли от Джимми Чу!

— Не может быть! Как мои старые?

— Не-ет, эти лучше! Они из последней коллекции. Совсем недавно поступили в продажу. Уж я-то знаю, не забывай, я работаю в обувном магазине. Слушай, они стоят целое состояние! Точно такие я видела на картинке в журнале «Вот». Вот черт, как же тебе повезло!

— Опиши их, — прошу я, чувствуя, как рот наполняется слюной. Я хочу увидеть их, хочу примерить!

— Они кремового цвета, шелковые и украшены стразами Сваровски.

Я слушаю с закрытыми глазами и пытаюсь представить себе эту роскошь.

— А каблук какой?

— Стальной и суперсексуальный! Тонкий-претон-кий и ужасно высокий. Если ты наденешь их на церемонию вручения премии «Оскар», они будут обязаны тут же учредить и вручить тебе премию за лучшую обувь!

— Но кто отправитель?

— Не знаю, тут ничего не написано. Отправлены из Англии, через твой служебный адрес. Их привез водитель авиакомпании, и я за них расписалась. Может, ты их выиграла в какой-нибудь викторине?

— Нет-нет. — Я никогда не участвую в розыгрышах и такого рода викторинах. — И я не заказывала их по Интернету… Чертовщина какая-то! А размер какой?

— Твой, пять с половиной… Ой, погоди, вот же карточка! Просто здесь столько всего навернуто, что я сразу не увидела… Ага… имя «Оливер Кейн» тебе что-нибудь говорит?

— Оливер Кейн? — переспрашиваю я, не веря своим ушам. О да, это имя мне знакомо! Более того, последнее время оно значит для меня довольно много. И я не признаюсь в этом даже себе, но когда я слышу его или думаю о человеке по фамилии Кейн, у меня мурашки бегут по спине. Что это значит? И кто этот человек? Я ведь о нем ничего не знаю. Ну, почти ничего. Я в курсе, что он важная персона, что он богат, шикарно выглядит, счастливо женат и чуть не задавил меня на своей роскошной машине. А теперь выясняется, что он каким-то непонятным и таинственным образом фактически стал частью моей жизни. Может, он моя персональная фея-крестная, как у Золушки, только в мужской ипостаси? Слишком много совпадений связано последнее время с именем мистера Кейна. Действительно, если бы он не сбил меня на своем «мерседесе», я бы не поехала в отпуск, а если бы я не поехала в отпуск в Испанию, я не оказалась бы на яхте Оливера Кейна. И не занималась бы любовью с Дэнни в его спальне. И вот теперь он опять возникает из небытия и присылает мне пару туфель от Джимми Чу! Как же он запомнил, какие на мне были туфли? Для мужчины это в высшей степени нехарактерно. И почему мне так приятно, что я чуть не плачу? Нелепо, просто глупость какая-то! У него потрясающая жена — я помню фото на яхте. А я не из тех женщин, что охотятся за женатыми мужчинами. Это против моих правил, принципов и всего остального. И я не могу понять, что именно я чувствую, когда слышу или тихонько произношу имя Оливера Кейна. И не понимаю, что происходит со мной.

 

Глава 8

Правило восьмое. Умей накраситься за пять минут, и если нужно, то и в полной темноте.

В среду утром будильник на моем мобильнике включился ровно в три тридцать утра. Я сонно протянула руку и ткнула пальцем в телефон. Он замолчал. Я перевернулась на спину, уставилась в потолок и начала жалеть себя и думать, какая же я несчастная, что мне нужно вставать в такую рань, вставать в такую рань, вставать… Тут будильник завопил снова, и я вынырнула из дремы, которая чуть было не утащила меня обратно в сон.

Да-да, ничего страшного не происходит, я всего лишь лечу сегодня в Лондон и обратно. Самый обычный рейс. Но мысль о том, что нужно вставать, краситься, одеваться, и тащиться в холодный и неприветливый аэропорт, наводит тоску. А ведь это лишь начало. Потом придется с улыбкой приветствовать, размещать, кормить и поить пару сотен усталых, а потому недовольных веем и вся пассажиров. А потом делать все то же самое еще раз — на обратном пути.

Я смотрю на часы — три сорок шесть. Господи, есть же такая вещь, как биоритмы! И в соответствии с ними я, между прочим, сова. А потому по утрам просыпаться не люблю. Чувствую себя злой и разбитой. То есть для многих людей сейчас еще и не утро вовсе. Они только укладываются спать. Ну почему никто и никогда не учитывает мое желание работать на вечерних рейсах? Тогда я могла бы спать допоздна, не спеша завтракать и отправляться на работу, чувствуя себя нормальным человеком?

Я знаю массу людей, которые не устают повторять, что это просто чудесно — вернуться домой к обеду. Остается масса времени! Можно пойти по магазинам, поработать в саду и переделать еще кучу дел. Но я не верю этому. Не могу понять, как люди могут работать после возвращения из рейса? К тому моменту как я доползаю до дома, у меня лично не остается никаких желаний и сил. Единственное, что я могу, — устроиться на диване перед телевизором и намазать лицо кремом.

Я только-только вышла из душа, завернувшись в полотенце и с мокрыми волосами, когда раздался сигнал домофона. От неожиданности я подпрыгнула, выругалась и подошла к окну. Высунулась, вывернув шею чтобы увидеть подъезд. Кто это, черт возьми?

О нет! Такси у подъезда! Но я еще не одета, не накрашена и не выпила даже чашку кофе! Ну за что мне это, а? Я мокрая и злая, который час вообще? Почему надо так мучить человека?

Я высовываюсь из окна, и холодный воздух щиплет мою голую кожу. Машу водителю. Он с готовностью поднимает голову, ухмыляется и таращится, но полотенце плотно укрывает меня чуть ли не до шеи, так что развлечься ему не удастся.

— Можно мне еще десять минуток? — жалобно вопрошаю я голосом маленькой девочки.

— Нам нужно еще троих по дороге забрать! — кричит в ответ водитель. — Так что поторапливайтесь.

— Я постараюсь!

Я ныряю обратно и мечусь по комнате, разыскивая туфли и колготки. Слава Богу, хоть форма отглажена и готова! Вчера вечером у меня было предчувствие, и я отутюжила ее заранее.

Я оказалась в машине ровно через восемь с половиной минут. Волосы мокрые, и я не успела накраситься, но это не страшно. По дороге мы наверняка несколько раз постоим у красных светофоров, и за это время я успею накрасить глаза и губы. До аэропорта ехать минут двадцать, но поскольку нам нужно забрать других сотрудников, то поездка растянется и займет минимум сорок минут. Каждый раз, совершая эту принудительную экскурсию по городу, я начинаю мечтать о собственной маленькой машинке. Тогда я смогла бы добираться до работы по прямой и в гордом одиночестве. Но и во владении собственным автотранспортом есть минусы. Во-первых, от парковки до входа в терминал идти минут десять, что не при всякой погоде приятно. А во-вторых, зимой после длительной отлучки машину можно и не завести. Так что, если подумать, минусов тут не меньше чем плюсов, а потому я скорее всего по-прежнему буду пользоваться транспортом компании.

Мы тормозим возле дома в Драмкондре, где живет девушка, работающая на регистрации пассажиров. Такси остановилось под фонарем. Не теряя времени, я достаю крем-пудру и наношу на лицо тон. Зеркальце маленькое, и толком ничего не видно, но, надеюсь, я не оставила незакрашенных участков на шее и подле ушей. Нет ничего хуже, чем загорелое лицо и контрастирующая с ним белая шея! Следующая остановка в Глазневиие, и я выхватываю коричневый карандаш и подвожу брови.

В Сантри я крашу губы и вдеваю в уши пару простых сережек-гвоздиков. Правилами авиакомпании запрещено носить серьги любой другой формы. Ну вот, теперь я выгляжу как человек!

В аэропорту я сразу же отправляюсь в зону отдыха для персонала и первым делом проверяю свою ячейку для почты, но она удручающе пуста. Сегодня мы летим на аэробусе «А320», и хочется надеяться, что команда и девочки подберутся приятные. Вспомнив о Дэнни, я в отчаяния молюсь, чтобы его не было в составе экипажа. Я не хочу с ним встречаться. Пока я к этому не готова. Он не давал о себе знать с момента нашей последней встречи в Испании, и я не обманываюсь на его счет. Совершенно очевидно, что никаких нежных чувств он ко мне не испытывает, и мне требуется время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Теперь пора на инструктаж. Дверь в кабинет уже закрыта, и я тихонько заглядываю в щелочку, чтобы убедиться, что не перепутала комнаты. И первое, что я вижу, — прямую спину и аккуратно уложенный пучок Сильвии Сэвидж. У меня падает сердце. Матерь Божия, ну почему? Почему именно на моем рейсе? В нашей авиакомпании, наверное, тысячи экипажей, как же так получилось, что именно я лечу с этой каргой? Почему мне так не везет? Это какая-то жестокая шутка судьбы, рока или я не знаю кого. Интересно, знает ли она о нас с Дэнни? Хочется надеяться, что нет. Все же в его возрасте он вряд ли беседует по душам с мамочкой, рассказывая ей о своих девушках. Интересно, старая вешалка в курсе, что скоро ей предстоит стать бабушкой?

Я быстренько занимаю свое место, вежливо киваю и улыбаюсь коллегам. Увидев меня, Сильвия морщится и выглядит ужасно недовольной. Само собой это не добавляет мне ни уверенности в себе, ни хорошего настроения.

— Господи, кто надушился какой-то гадостью? — скрипит Сильвия. — Пахнет словно ароматизатор для туалетов, у которого к тому же срок годности кончился! Скорее откройте кто-нибудь окно!

Черт, духи, наверное, мои! Я хорошенько побрызгалась перед выходом из дома, но признаваться в этом не собираюсь.

— Сто раз говорила и повторяю еще раз для самых непонятливых, — разоряется карга, — недопустимо использовать по утрам сильный парфюм! Это плохо влияет на самочувствие пассажиров!

— Я молча разглядываю пятнышко на полу. Ну почему все плохое всегда случается именно со мной? Ведь я сегодня первый день вышла на работу! И вообще, я не верю, что духи настолько плохи! Я их купила лет пять назад в Майами. Была как раз распродажа, и в магазине такие корзинки, наполненные всякой всячиной… Стоило все это богатство то ли пять долларов, то ли десять… Да, наверное, это не самые дорогие духи. Так что, может, запах за пять лет несколько изменился. Но ведь никто пока не умер, и не надо делать вид, что это химическое оружие!

Самолет битком набит, поэтому работы предстоит много. Рейсы на Лондон почти всегда такие — народу полно и работы невпроворот, зато время летит незаметно.

Мы — стюардессы и пилоты — идем по взлетному полю, и холодный ветер злобно кусает мои коленки. Поднимаемся по трапу. Только-только успели пересчитать завтраки, включить печки, разложить по серебряным ведеркам лед и рассовать газеты в кармашк кресел. И вот уже первые пассажиры поднимаются на борт, и мы тянем бесконечную литанию:

— Доброе утро! Ваш посадочный талон, пожалуйста! Люди рассаживаются целую вечность. Они снимают и аккуратно сворачивают куртки, убирают верхнюю одежду и ноутбуки в верхние отделения. К счастью, я сегодня работаю в хвостовой части салона, и пока до меня кто-нибудь доберется, пройдет некоторое время. Я успеваю сделать себе обжигающе-горячий кофе. А потом рассказываю по интеркому о запасных выходах и прочих мерах безопасности.

Вскоре все расселись, и я беру демонстрационный набор, чтобы наглядно показать пассажирам, как именно они должны действовать, если что-нибудь случится и нам придется приземляться на воду. Обычно никто не интересуется демонстрацией (хотя не исключено, что в один далеко не прекрасный день они об этом сильно пожалеют). Но сегодня у нас целая группа японцев, они полны энтузиазма и таращатся на меня так, словно я голливудская дива и показываю им что-то на редкость занимательное. Мне даже хочется поклониться в конце своего выступления.

И вот самолет в воздухе, мы легли на курс, и теперь пора кормить и поить пассажиров. Стюардессы надевают переднички. Я их терпеть не могу, поскольку дизайн отстойный и расцвёточка тоже. Теперь надеть специальные термостойкие перчатки и выгрузить завтраки из печки, уложить их на тележку и сверху поставить упаковки сока и воды. Ну вот, мы готовы!

— Чай, кофе, сок? — Мы выпеваем эти слова, непрерывно улыбаясь и толкая по проходу тележки. — Желаете со льдом?

Большая часть пассажиров либо спят, либо пытаются задремать, а потому просто не обращают на нас внимания. По мне так даже лучше. Слава Богу, никто не спрашивает, на какой высоте над уровнем моря мы летим и миновали ли мы Дувр. Вообще-то такие дурацкие вопросы задают обычно пассажиры чартеров.

После того как завтраки розданы, мы вооружаемся пустыми пластиковыми пакетами и идем по проходам, собирая грязную посуду и пустые упаковки. Когда люди бросают в мой пакет использованные салфетки или пустые баночки от кока-колы, я улыбаюсь и благодарю их так, словно они поделились со мной чем-то ценным.

И тут я слышу, как Сильвия делает объявление по интеркому, предлагая товары беспошлинной торговли. Ее голос звучит, на мой взгляд, чересчур жизнерадостно… Черт, придется нагружать тележки духами, игрушками и прочим барахлом! Мы обычно и не предлагаем ничего на таких ранних рейсах, потому что сто раз проверено — люди ничего не покупают. Я чувствую себя торговкой с Мур-стрит, которая тащится вдоль тротуара с тележкой, полной помятых фруктов и несвежих овощей, и пристает к прохожим.

Как я и ожидала, наш проезд с тележками, полными барахла из «дьюти фри», остался незамеченным, и, соответственно, наша комиссия составила чистый ноль.

Затем капитан делает объявление о том, что мы скоро приземлимся и что возможно опоздание, так как в районе аэропорта Хитроу сильный туман. Даже в этом нет ничего нового. Мы чуть ли не каждый раз вынуждены по полчаса кружить над Хитроу, ожидая разрешения на посадку.

Включается табло: «Пристегнуть ремни», — но какой-то идиот встает и начинает доставать свою куртку из верхнего отделения. Такой придурок находится каждый раз, просто удивительно, они словно специально ждут, пока загорится табло.

Я подхожу и прошу молодого человека подчиниться указанию капитана и занять свое место.

Он плюхается в кресло, но тут кто-то еще дергает меня за юбку. Я оборачиваюсь, и удивление сменяется растерянностью. Какое знакомое лицо… Мой Бог, да это Оливер Кейн!

— Оливер! — восклицаю я. — То есть мистер Кейн!

— Здравствуйте!

— Здравствуйте. Как ваше здоровье?

— Как нельзя лучше! — Я чувствую, как щеки мои вспыхивают от смущения. Ну что же это такое? Ему ни к чему знать, какое впечатление он на меня производит. — Большое спасибо вам за туфли. Вы не обязаны были это делать!

Я смущаюсь все больше и больше и не могу не думать, как он хорош собой и как представительно выглядит. Вообще-то странно, что я раньше его не видела на наших рейсах. Хотя в этом мире полно необъяснимых вещей. Ну вот знаете, как бывает: идешь по улице и думаешь о ком-то и вдруг — раз, и сталкиваешься с человеком, о котором думал.

— Глупости, — уверенно перебил меня мистер Кейн. — Это самое меньшее, что я мог сделать. Они подошли?

— О да! — Я заулыбалась, вспомнив его чудесный подарок.

Пассажиры на соседних креслах начали проявлять интерес к нашему разговору. Я подняла глаза и увидела Сильвию, которая стояла в дверях салона и смотрела на меня взглядом горгоны Медузы. Вытягивала шею, чтобы понять, что происходит, и уже проявляла признаки нетерпения.

В это время раздался характерный звук — самолет выпустил шасси.

— Мне нужно возвращаться на свое место, мистер Кейн. Надеюсь, ваша поездка в Лондон будет удачной. Вы по делам или ради развлечения?

— К сожалению, по делам, как всегда. Я летаю в Лондон как минимум три раза в неделю. Послушайте, я хотел бы поговорить с вами, когда мы приземлимся.

— Конечно! — быстро сказала я, чувствуя, что самолет снижается. — Всего хорошего.

Я быстренько вернулась к своему креслу и пристегнула ремень. Самолет плюхнулся на посадочную полосу, словно вез танки, а не людей. Какую школу оканчивал этот олух, наш пилот?

Как только самолет докатился до места стоянки, пассажиры повскакали со своих мест и принялись торопливо одеваться. Натягивая куртки и заворачиваясь в шарфы, они толкались, пытаясь поскорее протиснуться к выходу. Глядя на них, я тихонько радовалась, что работаю сегодня в задней части салона и мне не нужно стоять у дверей и бесконечно повторять «спасибо» и «до свидания». Сотни раз «спасибо», «до свидания», «всего хорошего» и «удачного дня». Вздохнув с облегчением, я решила приготовить чай для экипажа и девочек. Впрочем, одному человеку я бы сказала «до свидания» с особенным чувством, но никакой надежды протолкаться вперед, чтобы нормально проститься с милейшим мистером Кейном, у меня не было. Жаль, но что ж теперь делать? Очаровательный мужик — такой солидный и воспитанный. И ужасно симпатичный! Мало найдется на свете людей, которые могли бы вот так взять и в качестве извинения за незначительный инцидент послать практически незнакомой девушке пару туфель от Джимми Чу. Во всех отношениях замечательный и необыкновенный мужчина. А я даже не смогла его толком поблагодарить! Совершенно несвойственное смущение буквально сковало мне язык, и я едва могла что-то пролепетать, глядя в его открытое лицо и внимательные глаза. Наверное, он решил, что я полная идиотка!

— Энни! — Сорча, симпатичная миниатюрная блондинка, подскочила ко мне и быстро завернула кран с кипятком, потому что заварочный чайник уже переполнился. — Что с тобой, подруга? Ты витаешь в облаках! А ну-ка давай возвращайся скорее на нашу грешную землю.

— Ох, прости. — Я засуетилась, расставляя чайник, сахар, чашки и прочее. — Ты не могла бы дать мне пакет печенья? Вдруг кто-нибудь захочет.

— Вот, бери, конечно. И возьми побольше сахару. Может, Сильвия соблазнится сладким и хоть чуть-чуть подобреет. Кстати, а кто был тот роскошный мужик, с которым ты разговаривала?

— Просто роскошный мужик, — ответила я и сама подивилась тому, что глупо хихикаю при этом. Но не могла же я рассказать коллеге всю историю моего знакомства с мистером Кейном?

— Мне кажется, я его узнала, — продолжала Сорча. — Он часто летает нашими рейсами. Он тебе нравится?

— Он женат, — отозвалась я, подводя черту под дальнейшими фантазиями.

— Ты не ответила на мой вопрос, — продолжала упорствовать Сорча.

— Даже если нравится, что с того? Он принадлежит другой и моим никогда не будет.

— Ага, я воспринимаю эти слова как утвердительный ответ!

— Прекрати меня дразнить, Сорча! — Я опять занялась чаем и отвернулась, чтобы она не видела моего растерянного и покрасневшего лица.

Пока самолет дозаправляют топливом и совершают прочие технические манипуляции, Сильвия изображает курицу-наседку перед пилотами. Они должны получить горячие завтраки, фрукты, кофе с натуральным молоком, свежие газеты. Старая ведьма даже не смотрит в мою сторону. Да что там в мою — она вообще полностью игнорирует девушек-стюардесс, словно мы совершенно недостойны ее внимания.

А мне плевать! Я листаю газеты и журналы, любезно оставленные пассажирами, и сплетничаю с коллегами.

— Как прошел твой отпуск? — спрашивает меня темнокожая Керри, милая девушка и отличная стюардесса. — У тебя потрясающий загар.

— Тсс. — Я прижимаю палец к губам и делаю страшные глаза. — Говори об этом тихо! Загар я привезла из Испании, куда смоталась на несколько дней. Однако не хочу, чтобы старая грымза об этом узнала. Видишь ли, свободное время у меня появилось только потому, что сперва она меня отстранила от полетов, а потом я попала на больничный.

— А, как все непросто, оказывается! Но в целом, думаю, тебе повезло. Хотела бы я, чтобы меня тоже на немножко отстранили от полетов.

— Нет ничего проще! Посмотри на Сильвию и сделай недовольную мину. Если она заметит — тебе обеспечен месяц отдыха. Просто не знаю, почему она всегда такая злая. Что за проблемы могут так достать человека?

— Понятия не имею. Хотя кое-кто поговаривает, что ее сынок порой заставляет мамашу нервничать. Ты его встречала, Энни? Он пилот.

— Да? — Мне кажется, что голос мой звучит как у робота, а во рту мгновенно пересохло. — Тебе приходилось с ним летать?

— К сожалению, нет. Девочки говорят, что он неподражаем и уже имеет определенную репутацию.

— В каком смысле? Он слишком любит женщин? Бабник?

— Ну-у, ничего настолько определенного я пока не слышала, — тянет Керри. — И все же он большой любитель потусоваться, провести ночь на вечеринке и никогда не жадничает, заказывая всем выпивку. А еще говорят…

Ей не удается закончить, потому что оказалось, что Сильвия стоит посреди салона и хлопает в ладоши, призывая нас к тишине и вниманию.

— Итак, девочки, — говорит она пронзительным голосом, — на обратный рейс у нас буквально аншлаг. Свободных мест нет, поэтому я хочу, чтобы все работали в полную силу и никто не отлынивал. — Тут она бросает на меня предостерегающий взгляд. И почему это я, интересно? Когда это я отлынивала? — Перед посадкой давайте-ка проведем тщательный осмотр салонов, как того требуют меры безопасности. И не забудьте проверить все карманы в креслах на предмет наличия посторонних предметов. Если найдете что-нибудь подозрительное — немедленно докладывайте.

Перед тем как поток пассажиров хлынул в самолет, я успела проскользнуть назад и освежить тушь и помаду. Керри ушла к входу в салон приветствовать пассажиров, и мне так и не удалось узнать, что еще она хотела рассказать мне о Дэнии.

Хвала Господу, обратный перелет прошел без проблем. Ветер дул нам в хвост, и поэтому мы долетели буквально за сорок минут. Мы приземлились в аэропорту Дублина, и я уже начинаю мечтать о том, как вернусь домой, задерну поплотнее занавески, заберусь в кровать и увижу чудесный сон. Хочу, чтобы мне приснилось какое-нибудь чудесное местечко и чтобы я отправилась туда в своих новых туфлях от Джимми Чу. Вот если бы мне предстояло свидание… если бы Нилл меня не бросил… Если бы бывшая подружка Дэнни не залетела… Если бы мистер Кейн не был женат… Минуточку, с чего это я опять размечталась о мистере Кейне? Нет, пора взять себя в руки. Я достаточно взрослая и понимаю, что ни к чему забивать себе голову несбыточными мечтами о том, какой могла бы быть моя жизнь с таким человеком. Будем реалистами — я ему не пара, и точка.

Сильвия со мной даже не попрощалась. Прошла мимо, не удостоив и взглядом, спустилась по ступеням трапа и поковыляла через поле на своих высоких каблуках, везя сумку на колесиках. Рядом с ней, к моему удивлению, вышагивала Керри и вполне оживленно о чем-то болтала. Интересно, о чем они разговаривают? Что общего может быть у Керри с Сильвией Сэвидж?

Я немного задержалась, чтобы можно было идти одной. Никакого желания догонять их у меня не было. Тяжелая сумка замедляет шаг еще больше. В сумку я запихала шестнадцать невостребованных пассажирами колбасок. Просто позор, что после полетов мы каждый раз выбрасываем такое количество еды. А у моей соседки, миссис О'Нейл, есть джек-рассел-терьер — небольшое, но вечно голодное животное. Он уже привык, что я привожу ему гостинцы, и начинает заливаться приветственным лаем, как только завидит меня с сумкой на подступах к дому.

К счастью, такси за нами приезжает довольно быстро. Керри живет неподалеку от меня на Маунт-Джой-сквер, и поэтому мы садимся с ней в одну машину. Вообще-то я рада такой компании, потому что Керри милая и не навязывается все время со своими рассказами про мужа и детишек, которые на меня, как на девушку незамужнюю, нагоняют просто Неудержимую зевоту. Она летает давно, но в отличие от многих старших стюардесс не твердит постоянно о том, что вот раньше все бьшо лучше и авиакомпания по-другому относилась к своим сотрудникам. Так что общество Керри меня не раздражало.

Такси выруливает из аэропорта, и Керри бодро говорит:

— Утро прошло хорошо, правда? Без проблем.

— Оно было бы еще лучше, если бы с нами не летела мадам Сэвидж. Представь себе, она меня просто игнорирует! Не то чтобы я жаловалась, потому что, когда она придирается, еще хуже!

— А что у тебя в расписании на конец недели?

— Завтра я лечу в Чикаго. Черт, в Чикаго! — Я в изнеможении откидываюсь на сиденье.

— Ну, в Чикаго можно неплохо закупиться, если походить по магазинам. А я полечу ночным рейсом в Париж. Беру с собой маму. Она никогда не была во Франции и ждет не дождется, когда же сможет запечатлеть себя на фоне Эйфелевой башни. Твоя мама летала с тобой куда-нибудь?

— Нет, — ответила я хмуро.

Я много раз предлагала маме слетать куда-нибудь со мной, но она всегда отказывалась. А после смерти Эмили от нее вообще одна тень осталась и ей ничего не хочется. И папа такой же. Господи, если бы я могла сделать что-то, хоть что-то, чтобы порадовать и подбодрить их! Наверное, нужно почаще звонить домой. Может, предложить маме отправиться куда-нибудь вдвоем? Подыскать солидный спа-курорт и провести там пару дней, болтая как мать и дочь, чтобы наверстать все дни, неделя и месяцы, что нам некогда было толком поговорить? Еще я могу почаще бывать дома и помогать отцу с садом. Андрея, моя младшая сестра, живет со своим приятелем в Австралии, и мама, наверное, порой чувствует себя очень одиноко. Особенно если учесть, что она ни с кем из своей родни близко не общается.

Быть старшей дочерью — нелегкий груз, и порой я явственно ощущаю, как он давит мне на плечи, особенно когда все мои попытки хоть немого развеселить родителей оканчиваются ничем. Я никак не могу изменить тот факт, что Эмили всегда была маминой любимицей. Она отлично училась, всегда все делала хорошо и правильно. И когда она покинула нас, то в сердце каждого осталась зияющая рана, пустота, и особенно тяжело пришлось маме. Единственное, что приносит ей радость, — это Бен, сын Эмили. Он чудесный малыш, и у него такие же карие глаза. Когда я смотрю в них, меня порой охватывает странное чувство, будто я вижу Эмили.

Я опять думаю о поездке в какой-нибудь спа-центр. Согласится мама или скажет, что это пустая трата денег. Она до сих пор работает полдня в местном магазине да еще плюс пенсия, и им с папой вполне хватает. Я знаю, что она не любит тратить деньги и всегда старается отложить что-то на черный день. Но даже когда такой день приходит, она очень и очень неохотно расстается с деньгами, заработанными тяжким трудом. Я думаю, такая прижимистость развилась в ней давно, еще когда она была ребенком. Ее отец здорово пил, и у него не хватило денег, чтобы послать ее в колледж. За ее братьев, своих сыновей, он заплатил и дал им образование, а за дочь платить не стал.

Она так ему этого и не простила. И алкоголь мама не употребляет. Только на Рождество она всегда открывает бутылку хереса и наливает себе стаканчик. Один-единственный стаканчик, который она не спеша тянет весь вечер.

Отец тоже не склонен к излишним возлияниям, но никогда не отказывает себе в удовольствии выпить пинту пива в местном пабе. Пьяным я его ни разу в жизни не видела. В тот день, когда я стала стюардессой, он открыл две бутылки дорогого шампанского и мы выпили их на всех. В тот день мои родители были счастливы! Они так гордились мной, одетой в новенькую униформу, с крылышками, приколотыми к воротничку сорочки. Для них это было очень важно! Все бесконечно фотографировались со мной и соседей позвали полюбоваться, какая я красавица и умница.

А потом в жизни нашей семьи началась черная полоса. После того как врач подтвердил, что у Эмили рак, в доме Андерсонов забыли, что такое праздник, смех и шампанское. И кто может винить за это родителей?

— А вот кстати, — сказала вдруг Керри, и я вздрогнула, потому что слишком глубоко ушла в собственные мысли, — пока не забыла. Сегодня утром случилось что-то весьма неожиданное.

— Мм?.. И что же?

— Тот красивый мужчина, с которым ты разговаривала перед посадкой в Хитроу, помнишь?

— Д- да.

— Очень импозантный и хорошо одетый мужчина. Сорок с небольшим, я бы сказала. Чудесные голубые глаза, как у Пола Ньюмана, да?

— Я поняла, о ком ты говоришь! — нетерпеливо воскликнула я. Что же такое она знает об Оливере?

— Он твой знакомый?

— Ну, вроде того. — Не знаю, можно ли считать наезд за знакомство. Ну и еще нас, наверное, несколько сближает тот факт, что на прошлой неделе я занималась сексом на его яхте, и не с кем-нибудь, а с сыном старушки Сэвидж. Об этом я Керри, пожалуй, рассказывать не стану. Мне кажется, так будет лучше для всех, включая шофера такси, у которого уши буквально вытянулись в нашу сторону, так он усиленно прислушивается.

— Я так и думала, что ты его знаешь, — сказала Керри. — Он специально задержался в салоне и, когда остальные пассажиры вышли, попросил Сильвию передать тебе номер его телефона.

— Он… он написал ей свой номер? — Челюсть у меня буквально отвисла, и даже язык начал заплетаться.

— Нет, он просто вынул свою визитку и дал ей. Я. видела, как Сильвия убрала карточку к себе в сумку. Как неприятно, что она забыла тебе ее передать!

«Как же, забыла она! Черта с два! И не собиралась небось!» — злобно подумала я, но вслух ничего не сказала.

— Как ты думаешь, он хотел тебя куда-нибудь пригласить? — мечтательно продолжала Керри.

— Нет, конечно, — быстро ответила я, чтобы у нее не осталось и тени сомнения, и еще тверже добавила:

— Он женат.

— Ну, есть масса людей, которых это не остановило бы, — философски заметила Керри. И тут вмешался водитель, которому, видно, очень хотелось высказать и свое мнение.

— И не говорите! — воскликнул он, глядя на нас в зеркальце заднего вида. — Если бы вы поездили по этому городу с мое, вы бы такого навидались! Люди ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое. Ни перед чем!

 

Глава 9

Правило девятое. Никогда не кладите колбасу в чемодан.

— Привет, привет маленький разбойник! — Я погладила соседского джек-рассел-терьера, который подпрыгивал и заливался громким лаем, приветствуя мое возвращение домой. — Как всегда, голодный, да? Не собака, а бездонная бочка, только гавкающая.

Я открыла дверь квартиры и не без опасения вошла внутрь. Но меня ждал приятный сюрприз: кругом царит безупречная чистота, а в вазе на подоконнике стоят свежие цветы. И отопление работает, а потому в квартире тепло и уютно. Благослови, Господи, заботливую душу Эдель, которая подумала обо мне. Как бы далеко я ни ездила и в каких бы роскошных отелях ни останавливалась, самый чудесный момент — это возвращение в собственный дом. В мою маленькую квартирку. Собственную. Ну, то есть почти собственную. Пока она принадлежит и мне, и банку.

— Сегодня у меня для тебя прекрасный сюрприз, — сказала я песику, который вертелся у моих ног. — Придется немножко потерпеть, дружок.

Песик крутился вокруг моей сумки, принюхиваясь и повизгивая, а я расстегивала молнию. Но, открыв сумку, я не обнаружила там колбасок. Ах черт, так ведь это чужая сумка? Поверить не могу, я перепутала багаж! Я без сил опустилась на стул. Песик смотрел на меня недовольно и недоверчиво.

Я быстренько покопалась в чужом чемодане. Может, это вещи Керри? Или Сорчи? Ярлычка с именем нет.

Внутри не было ничего характерного. Пара колготок, чистый передник, туфли и красная кожаная папка. Это инструкция, которую всем членам экипажа и стюардессам полагается вечно таскать с собой, но она столько весит, что мало кто следует этим указаниям. Ну и черт с ним! Рано или поздно вторая стюардесса обнаружит путаницу, сообщит в администрацию, и они начнут обзванивать всех, и все выяснится.

Я расплела тугой узел, в который были стянуты волосы, скинула туфли на шпильках и сунула ноги в розовые пушистые тапочки. Потом вошла в спальню и тщательно сняла всю косметику с лица — кожа должна отдыхать. Надо бы собрать вещи для завтрашнего полета в Америку, но я слишком устала. Пойду-ка спать. Будем надеяться, что часа через три-четыре я проснусь и буду в более адекватном состоянии. Я выставила собаку за дверь, а чтобы он уж совсем на меня не обиделся, пожертвовала ему слегка подкисшее молоко из холодильника. Он с довольным урчанием сунул нос в миску. Я так устала, что мне казалось, если я лягу, то никогда больше не проснусь.

И вот я наконец забралась в кровать, завернулась в одеяло и уже почти погрузилась в сладкий сон. Я вижу себя на борту той самой яхты. Только теперь капитаном был сам мистер Кейн, и он наливал шампанское в высокие хрустальные бокалы. Еще на яхте неожиданно оказался Колин Фарелл, что меня несколько удивило, потому что я никогда в жизни не имела дела с настоящей знаменитостью. Ну, то есть на борту самолета я кое-кого видела, но чтобы вот так тесно общаться и запросто болтать — не приходилось. А вообще-то за время работы стюардессой я перевидала кучу известного народа — от членов группы «Ю-ту» до Пош и Бэкса. Боно и его команда очень вежливы, а Адам Клейтон всегда заказывает только вегетарианские блюда. Бекхэм в жизни выглядит так же классно, как на рекламных плакатах, и я почти ничего не могу сказать о Пош, кроме того, что предложенный ей завтрак она есть не стала. Люди очень часто спрашивают о знаменитостях, с которыми мы сталкиваемся во время рейсов. Однако рассказывать особо нечего. В креслах, пристегнутые ремнями безопасности, они выглядят как обыкновенные люди. Нам строго-настрого запрещено просить автографы, и мы стараемся не оказывать им предпочтения и не уделять больше внимания, чем остальным пассажирам.

Неожиданно зазвонил телефон и выдернул меня из сладкого мира снов. Это с работы. Что им нужно? Я совсем без сил и безумно хочу спать! Что случилось? И тут я узнаю, что Сильвия хочет получить обратно свою сумку, а моя — полная колбасок — находится в данный момент у нее. Черт! И еще раз черт! Ну почему из всех людей именно к ней попала моя сумка? Я выбираюсь из кровати и натягиваю на себя спортивный костюм и кроссовки.

Через десять минут раздается звонок в дверь. Судорожно зевая и протирая глаза, я тащу сумку Сильвии к двери и нажимаю кнопку интеркома.

— Вы привезли мою сумку?

— Энни, это я, Дэнни. Можно мне подняться? Дэнни! Что он делает у моих дверей? Как можно вот так взять и неожиданно явиться? Сердце колотится как сумасшедшее, и я уже не зеваю, а мечусь по квартире, разыскивая косметичку, чтобы хоть как-то накраситься. Сбрасываю костюм, купленный в прошлом году на распродаже за бесценок, потому что молния на нем сломана, и торопливо влезаю в джинсы и черную рубашку поло. Мне и надеть-то больше нечего — остальное барахло переполняет корзину в ванной, и его давно пора донести до прачечной.

Я делаю глубокий вздох и открываю дверь. На пороге стоит Дэнни в форме пилота, и выглядит он как кинозвезда из какого-нибудь романтического фильма.

Я уставилась на него в полной растерянности:

— Что ты здесь делаешь, Дэнни?

— Ты по ошибке взяла сумку моей матери. Она, соответственно, прихватила твою и жалуется, что от нее несет тухлым мясом.

— Бог мой, я очень-очень извиняюсь! Не понимаю, что произошло.

— У тебя так плохо с деньгами? — спросил он, внимательно глядя на меня. — Ты из-за этого набрала колбасок? Чтобы сэкономить на продуктах?

— Господи, да нет, конечно! — Я даже не знаю, что именно я должна чувствовать: смущение, растерянность, унижение, досаду? Пока надо всем превалирует усталость. — Я вообще вегетарианка, если помнишь, но у моей соседки есть собака…

Я вижу, что Дэнни хохочет, и медленно прихожу в себя.

— Ты меня подколол? Поросенок! Но я все же рада, что пока мне не приходится таскать еду с работы.

— Ладно, я никому не скажу про колбаски, — ухмыляется он. — Хотя это чертовски забавно.

— А твоя мама тоже сумела отнестись к этому с юмором?

— Боюсь, что нет.

Мы неловко молчим. Я кусаю губы, но все же решаюсь спросить:

— Она что-нибудь говорила обо мне? — Уж ручаться могу, что старая перечница не упустила возможности пройтись по мне как следует.

— Она описала тебя как трудную девушку.

— Вот как? А ты меня защищал?

Я улыбаюсь ему мимоходом, а сама просто поверить не могу, что мы вот так легко пикируемся. Словно меж нами ничего и не было.

— Я сказал, что встречал тебя как-то, но близко не знаком и что ты произвела на меня приятное впечатление. А теперь собираешься ли ты оправдать свое звание примерной девочки и пустить меня в дом?

— В дом? А ты быстрый, да? — Я дразню его, хотя мне очень и очень приятно, что он приехал и сам привез мою сумку. Это не входит в его обязанности. Обычно- администрация посылает шофера, который производит обмен перепутанных вещей. И если вы думаете, что такие ошибки случаются редко, вы ошибаетесь. Пожалуй, я на свою сумку ленточку привяжу, красненькую, чтобы никто уж точно не перепутал и не прихватил мои вещички. И если разобраться, то хорошо, что в моей сумке не было ничего интересного и предосудительного, кроме колбасок. Там ведь мог оказаться дневничок с подробными описаниями того, как весело мы с Дэнни проводили время на Костадель-Соль. Или я могла затариться в «дьюти фри» спиртным, как бывало прежде.

Я вдыхаю запах одеколона Дэнни и чувствую слабость в коленках. Не могу я так быстро выкинуть из головы то, что между нами произошло.

— Ну что ж, заходи! — Я распахиваю дверь. — Предупреждаю — по сторонам лучше не смотреть, поскольку я не ждала гостей. И я еще не ложилась после рейса, так что на меня тоже лучше не засматриваться.

Я предложила ему чаю, а он спросил, есть ли у меня кофе.

— Ты торопишься?

— Я сегодня в резерве, — объясняет Дэнни. — Мне пока не звонили, но на всякий случай я с чемоданом и готов в путь-дорогу.

— Новости есть какие-нибудь? — спрашиваю я, стараясь изгнать неуместное веселье из голоса. Я не забыла, что когда я последний раз видела Дэнни, он только-только обнаружил, что собирается стать отцом. Мне с ним даже и разговаривать не стоило бы. Есть ли у него какие-нибудь чувства ко мне? У меня в голове полная каша, и я как-то не могу собрать мысли в кучку.

— Какие новости? Ах об этом! — Он помрачнел.

— Да, об этом! — Я тоже нахмурилась. Не мог же он так быстро позабыть о случившемся! Отцовство — не та вещь, которую можно легко выкинуть из головы.

— Ну, — начал он несколько неуверенно, — вчера вечером у нас с Фионой состоялся крупный разговор. Он мало что прояснил. Она даже не уверена, что это мой ребенок.

— Как это?

— После того как мы расстались, она разыскала своего бывшего дружка и переспала с ним пару раз. Говорит, наш разрыв так ее расстроил, что ей хотелось сочувствия, вот она ему и позвонила. Они напились, ну а потом одно за другое…

— То есть теперь все окончательно запуталось?

— Не то слово! Я не знаю, что делать, Энни. Я слишком молод, чтобы жениться и связать себя обязательствами по рукам и ногам.

Дэнни выглядит таким несчастным, что у меня сердце ноет от жалости к нему. Я хотела бы обнять его, прижать к себе и утешить, но не уверена, что сейчас самое подходящее для этого время. Я не хочу его поощрять… и в то же время не могу справиться с влечением, которое испытываю к нему.

Чайник закипел, и я встала, чтобы сделать две чашки кофе. Нашла в шкафчике Эдель сдобное печенье и выложила его на блюдечко.

— Спасибо, детка, — улыбнулся Дэнни. — Я ценю твое участие и помощь.

— А ты рассказывал еще кому-нибудь о положении, в котором оказался?

— Нет. Да и кому я мог бы рассказать? Родители не обрадуются, услышав новости. Не станут открывать шампанское и выбирать детскую кроватку.

— Рано или поздно тебе придется им все рассказать, — заметила я. — Они имеют полное право знать, что скоро станут бабушкой и дедушкой.

— Да, но я ведь даже не знаю точно, мой ли это ребенок! Придется ждать, пока он родится, а потом делать экспертизу ДНК. Черт, у меня такое чувство, что я стою под крышей, которая может рухнуть мне на голову в любой момент. Эй, а что это мы все обо мне и обо мне? Уверен, у тебя своих проблем хватает. Расскажи-ка мне лучше, какое у тебя расписание на эту неделю?

— Завтра улетаю в Чикаго, — ответила я. — Честно сказать, я этому даже рада. Надеялась сегодня выспаться, но вот не знаю, стоит ли ложиться. Вдруг потом вечером не засну?

Лицо Дэнни радостно вспыхнуло.

— Думаю, тебе стоит вздремнуть прямо сейчас, — сказал он уверенно. — Давай-ка укладывайся в кровать. Если хочешь, я могу составить тебе компанию.

Я смотрю на него и не могу решить, шутит он или говорит серьезно. Однако, зная Дэнни, я склоняюсь к мысли, что он имеет в виду именно то, что сказал.

Наше несколько растерянное молчание прерывает звук ключа, поворачивающегося в замке. Эдель входит в квартиру и застывает на пороге, увидев Дэнни.

— Простите, — говорит она, переводя взгляд с красавчика в форме пилота на меня. — Я не знала, что Энни не одна.

— Да я уже ухожу. — Дэнни вскакивает и надевает фуражку. Я чувствую некоторое разочарование. Я хотела бы, чтобы он побыл со мной подольше… Хотя я и не решила еще, принимать ли его предложение составить мне компанию в постели.

Когда дверь за ним закрылась, Эдель повернулась ко мне и выдохнула, округлив глаза:

— Кто это был, черт возьми?

— Это Дэнни, — отвечаю я, споласкивая чашки. — А что?

— Ты меня спрашиваешь? Да ты ненормальная! Он же невероятно красивый мужик! Он твой дружок?

— Он работает в той же авиакомпании, что и я. Мы познакомились несколько дней назад в Испании.

— Ага! — Глаза Эдель распахиваются еще шире. — Поверить не могу, что ты встретила в отпуске такой совершенный образчик мужика и ни полсловечка мне об этом не сказала!

— Да не о чем рассказывать, — равнодушно говорю я.

— Врешь!

— Что ты имеешь в виду?

— Между вами что-то было?

— А ты как думаешь?

— Конечно, было! Энни, это же очевидно! Или ты думаешь, я совсем слепая и тупая?

 

Глава 10

Правило десятое. Помни, что ты главная в салоне во время рейса. И не вступай в дискуссии с непокорными пассажирами.

Сегодня произошло чудо! Я приехала в аэропорт аж за полчаса до вылета. Поднялась на лифте на третий этаж, там есть комната отдыха с большим зеркалом. Я уселась перед ним и сначала уложила волосы, как требует компания — в низкий узел на шее. По-моему, так все стюардессы похожи на монахинь, но нас никто не спрашивает. Потом я занялась Макияжем. Когда мне стало нравиться то, что отражалось в зеркале, я отправилась этажом выше, на регистрацию. По дороге заглянула в почтовый ящик — вдруг кто-нибудь оставил мне письмецо.

В моей ячейке оказалась записочка от Керри с приглашением на ее двадцать третий день рождения, который она собирается праздновать в доме своих родителей в Леопардстауне. Вернее, там праздник планируется начать, а продолжить предполагается отвязной гулянкой в «Клубе-92». Ох, почему-то мне кажется, что для подобного времяпрепровождения я уже слишком взрослая. Так, имеется еще записочка от стюардессы, с которой я незнакома. Она спрашивает, не могу ли я обменяться с ней рейсами. Ну, так сразу решить не могу, надо подумать. Следующая бумажка — письмо от администрации, которым компания уведомляет сотрудников, что собеседования для претендующих на повышение по службе будут проходить в следующем месяце. Я печально вздохнула. Да, я претендую на повышение по службе. Должно быть, на меня как-то нашло временное помутнение рассудка, и я подала заявление на должность старшей стюардессы, хотя даже не уверена, что готова взвалить на себя подобную ответственность.

Старшая стюардесса всегда должна являть собой образец и пример для подражания, кроме того, она не может отсиживаться в задней части салона, даже если ее очередь немножко отдохнуть. В обязанности старшей стюардессы входит делать все важные объявления, особенно в тех случаях, когда на борту возникают какие-нибудь проблемы. И на нее же падает основная ответственность, если в работе девочек происходит сбой. Есть ли у меня необходимые качества для столь ответственного поста? Да я и сама в этом сомневаюсь, как же мне убедить в этом комиссию? Кроме того, только на прошлой неделе я была отстранена от полетов, что является серьезным дисциплинарным взысканием, так что мое заявление скорее всего даже не примут к рассмотрению… И я не стану расстраиваться по этому поводу. Если я вдруг стану старшей стюардессой, мне придется всегда выглядеть идеально, начиная от начищенных туфель и заканчивая наманикюренными ногтями, я уж не говорю про волосы и. все остальное. А еще в обязанности старшей стюардессы входит присмотр за остальными девочками, и я должна буду отмечать, кто в чем провинился. Например, завязал волосы резиночкой неправильного цвета, Между прочим, по стандартам компании это серьезная провинность, и мне нужно будет либо сделать девушке выговор и добиться, чтобы она привела свой вид в соответствие со стандартами, либо написать на нее рапорт, не поставив саму жертву в известность об этом. Я терпеть не могу всякие трения и столкновения по работе, поэтому еще окончательно не решила, нужна ли мне эта новая ответственность. Зарплата старшей стюардессы не так уж сильно отличается от зарплаты остальных, так что привилегия выглядит сомнительно.

С другой стороны, мне кажется, что нужно проявить некий интерес к продвижению по службе. Ну, и я просто обязана предпринять попытку ради родителей. Если меня повысят, они будут мной гордиться и хоть немного порадуются.

Я еще пошарила в ячейке в тщетной надежде найти какой-нибудь приятный сюрприз или подарочек, но ничего подобного не обнаружила. Впрочем, нет, что-то там еще есть… Надо же — это маленький розовый конверт! Он запечатан, и на нем наклеена марка и написан мой адрес. Ну, то есть имя мое, а адрес, само собой, аэропорта. Как странно! Быстрый взгляд на часы, и я понимаю, что разбираться и удивляться уже некогда. Я просто кидаю конверт в сумку и бегу в офис, где на предполетный инструктаж должна собраться сегодняшняя команда. Сажусь на свободный стул и быстренько оглядываюсь. Все улыбаются, и нет ни одного чудовища, просто милость Божия. Чудесно! Полет до Чикаго будет долгим, и хорошо, когда работать приходится с милыми и приятными людьми.

Менеджер зачитывает распорядок полета и расстановку сил, и я узнаю, что сегодня работаю в середине салона, вместе с двумя другими девушками. Мы встаем, представляемся, чтобы знать, кто есть кто, а потом записываем всякие важные детали относительно данного рейса в специальные книжечки. Нам сообщают имя капитана, количество пассажиров на борту, количество детей, VIP-персон, политиков, тех, кто заказал вегетарианскую и кошерную пищу. Наконец писанина закончена, и мы отправляемся в аэропорт.

Одна из пожилых пассажирок отказывается убирать сумку в багажное отделение над креслом. Я объясняю, что она обязана это сделать, потому что таковы требования безопасности. Ее кресло расположено рядом с одним из аварийных выходов, а по инструкции во время взлета и посадки ничто — даже дамская сумочка — не должно преграждать путь к аварийному выходу. Дама просто не желает меня слушать.

— И не стану я класть туда сумку. Еще чего! Там все мои деньги.

— Если вам понадобятся ваши деньги во время полета, вы можете встать и взять сумку. Прошу вас, не беспокойтесь — никто их не украдет.

После нескольких минут бесплодного препирательства я буквально чувствую, как у меня поднимается кровяное давление.

— Если вы отказываетесь убирать багаж в предназначенное для него отделение, то вам придется поменяться местами с кем-нибудь из пассажиров. Думаю, мы сможем найти человека, который не откажется подчиниться правилам, — настаиваю я.

— Но я хочу сидеть здесь! Это самое лучшее место, потому что здесь есть куда вытянуть ноги. — Женщина говорит все это голосом капризного ребенка, у которого пытаются отобрать любимого плюшевого мишку. Я с трудом сдерживаюсь, потому что мне хочется вырвать у нее из рук чертову сумку и хорошенько треснуть ее по голове. Мы еще даже не покинули Дублин, а я уже предчувствую, что рейс будет долгим. И еще у меня появилось нехорошее ощущение, что эта женщина не единственная несговорчивая пассажирка на борту.

— Послушайте меня, пожалуйста, — твердо говорю я. — У вас есть выбор — либо вы убираете сумку в отделение для ручной клади, либо пересаживаетесь на другое место. Других вариантов нет.

Она смотрит на меня абсолютно незамутненным взглядом, словно вообще не слышала моих слов.

— Но, милочка, — говорит она мне, — я просто не могу убрать сумку в этот дурацкий шкаф над головой. Представьте, что самолет потерпит крушение и начнет садиться на воду… Как я достану оттуда свой паспорт?

Я буквально лишилась речи. Ушам своим не верю! Потом меня посещает мысль, что женщина издевается надо мной, и я внимательно вглядываюсь в ее лицо. Ох, чувствую я, намучаемся мы за этот рейс! Хотела бы я сегодня работать в первом классе. Обожаю пассажиров первого класса, потому что они никогда не создают проблем и их совершенно не волнуют предлагаемые им перемены блюд, спиртное, горячие полотенца и все прочие услуги, которые мы пытаемся навязать им во время полета. По большей части они норовят мирно спать и потому в самом начале с милой улыбкой просят не тревожить их во время полета — какое облегчение для стюардесс! Они просто накрываются одеялами, откидывают сиденья и мирно похрапывают. Просыпаются перед самым приземлением освеженные и готовые заниматься своими важными делами.

Конечно, если ты работаешь в салоне первого класса, то мирные пассажиры — отнюдь не единственное преимущество. Все невостребованные бутылки вина отправляются в наши багажные сумки, и — поверьте — наша авиакомпания закупает для пассажиров первого класса только очень и очень хорошие вина. А еще каждому пассажиру положена сумочка с умывальными принадлежностями, укомплектованная роскошными и высококачественными увлажнителями, мылами и маслами. Все это тоже достается стюардессам и используется нами в тишине и покое номеров в отелях. Только представьте себе — люди просто оставляют всю эту прелесть на сиденье! Пренебречь таким замечательным набором — сколько работаю — никак в голове не укладывается. Я в этом плане девушка исключительно запасливая и даже из номера в отеле всегда прихватываю нераспечатанные упаковочки мыла. А уж сколько у меня за годы поездок: собралось разных шапочек для душа — магазин можно открывать! И не спрашивайте, меня, почему я это делаю, если я ни разу в жизни не пользовалась шапочкой для душа. Так вот, те счастливицы, что работают в первом классе, — получают всякие приятные и весьма ценные вещи. А поденщики из эконом-класса могут рассчитывать только на затрепанные журналы или в крайнем случае на книжку в яркой обложке, но на испанском языке, так что прочитать все равно не удастся.

И вот сегодня я — какая жалость! — не ухаживаю за спящими красавицами и красавцами из салона первого класса, я торчу в компании всяких чудаков. Приятная беседа с коллегами могла бы скрасить мне этот кошмарно длинный и трудный перелет, но я не знаю никого из стюардесс, кроме Берни. Не то чтобы она мне не нравилась, но по компании ходит упорный слух, что однажды, пока пассажиры грузились на борт, чтобы лететь в славный город Лурдес, она умудрилась расположиться в хвосте салона за служебной шторкой и отсосать у всех стюардов, сколько их в тот день было на борту. За это девушка получила прозвище Ирландский экспресс. Само собой я не знаю, правда ли это, потому что порой слухи, циркулирующие среди коллег, настолько невероятны, что иной раз начинаешь подозревать кого-то в буйной и нездоровой фантазии.

Но вот — хвала Всевышнему! — все сумки убраны в отделения для ручной клади, и пассажиры уселись на свои места и пристегнулись ремнями безопасности. Аэробус «А-330» с ревом несется по взлетной полосе, и все мы надеемся, что и в этот раз все обойдется. Через пятнадцать минут стюардессы уже вновь заняты и торопливо нагружают тележки порциями лазаньи, цыпленка и вегетарианскими обедами (кучка макарон, залитых острым томатным соусом, и кусочек подсохшего сыра сверху). И вот мы уже толкаем тележки по проходам и с улыбкой предлагаем пассажирам угощение. Надо отметить, что они встречают его без особого энтузиазма, но все же большинство снисходит до предложенной пищи. После того как все худо-бедно насытились, они ждут напитки, и мы выкатываем барные тележки. Раньше во время длительного перелета до Америки наша авиакомпания предлагала бесплатное спиртное, но теперь за выпивку мы берем деньги. Должна сказать, что подобная политика принесла свои результаты. Теперь гораздо меньше пассажиров долетает до другой стороны Атлантики упившись до положения риз. Зачастую люди даже не стремятся к такому результату, просто не все знают, что на подобных высотах алкоголь гораздо быстрее поступает в кровь, чем на земле. Так или иначе, но пьяных теперь меньше, и наша жизнь, соответственно, стала чуточку легче.

Впрочем, всегда найдется пара чудаков, готовых заплатить за сомнительное удовольствие надраться на борту и вывалиться из кресла. В моей секции таковых не наблюдалось, а остальное — не мои проблемы. Более того, в самом конце салона осталось несколько свободных мест и во время своего полуторачасового перерыва я смогу немножко поспать. Обедать не стану, просто лягу, натяну одеяло на голову и закрою глаза.

Девочки уже подготовили тележки для полдника, когда я проснулась. Стандартный набор: чай или кофе и шоколадный маффин. Я быстренько поднялась, причесалась, привела форму в порядок и присоединилась к коллегам в нелегком деле обслуживания пассажиров.

Через несколько часов мы благополучно, хоть и несколько тяжеловато, приземлились в чикагском аэропорту О'Хэйр. Аэропорт огромный, и не зря многие называют его «воротами в мир». Когда мы проходили таможню, дорогу мне заступил здоровенный накачанный лось-охранник. Лицо у него было как стена гаража, а к поясу пристегнута кобура с пистолетом. Взирая на меня с подозрением, он поинтересовался, не везу ли я с собой более десяти тысяч долларов.

— Ой, да намного больше. — Я кокетливо улыбнулась и вздернула брови, ожидая, что он оценит шутку. Я в форме, и отсюда следует, что я работаю на авиакомпанию. Откуда у меня столько денег? Даже охрана должна понимать подобные вещи. Но у охранника с чувством юмора оказалось хуже, чем у лося. Он уставился на меня с тем же равнодушно-гаражным выражением лица и голосом автомата повторил:

— Я задам вам этот вопрос еще раз, мэм. Ввозите ли вы в страну десять тысяч долларов или более?

Я посмотрела ему в лицо, потом на его пистолет очень серьезно ответила:

— Нет, у меня с собой нет подобной суммы денег. И он молча отступил в сторону — словно металлические ворота гаража отъехали.

Дальше все пошло веселее, Жизнерадостный носильщик погрузил наши чемоданы на тележку и покатил ее к выходу из аэропорта. Скоро мы присоединились к остальным членам экипажа, которые торчали на парковке рядом со служебным микроавтобусиком и жадно, в затяг, курили. Когда они удовлетворили свой никотиновый голод, мы погрузились и поехали в город. Усталость после долгого перелета начинала сказываться, да еще смена часовых поясов… Пилоты сговариваются зайти в какой-нибудь ирландский паб и вылить, девушки-стюардессы оживленно обсуждают, куда лучше податься за рождественскими подарками. Лично меня привлекает единственное направление — отель. И главная цель — добраться до кровати.

Наш автобусик шустро пробирается по заполненным машинами улицам Чикаго. Между прочим, это родной город моего кумира — Опры Уинфри. Я не перестаю восхищаться этой женщиной. Надо будет заказать билеты на ее шоу через авиакомпанию. Некоторые девочки так делали.

Мимо проносятся стеклянные небоскребы, шпилями рвущие низкое облачное небо. И вот мы прибываем в наш роскошный отель, который находится как раз в центре города.

Мы входим в холл всей толпой — стюардессы и пилоты. Люди останавливаются и смотрят на нас. Детишки показывают пальцами. Так всегда бывает, хотя почему — убейте, не понимаю. Видя нашу униформу, люди начинают относиться к нам как к знаменитостям. Вы поймете, о чем я говорю, если смотрели фильм «Поймай меня, если сможешь» с шикарным и неподражаемым Леонардо Ди Каприо в главной роли. Скажу по секрету — подобные моменты ужасно приятны. Даже если я бываю одна и просто иду куда-нибудь по делу, облаченная в свою аккуратную и — что уж там — не лишенную элегантности форму, люди улыбаются мне, многие здороваются. И это чертовски лестно.

Мы выстраиваемся в небольшую очередь подле регистрационной стойки, чтобы получить ключи от номеров и деньги на расходы, выписанные нам родной авиакомпанией. Как и все мои коллеги, я планирую потратить на еду долларов двадцать, а остальное спустить на рождественский шопинг. Нельзя приехать из Америки, ничего не купив, в этом деле важен не столько результат, сколько сам процесс. Пусть даже я загружу в чемодан полное барахло, например, приобрету в «Уол-марте» позолоченные пластиковые елочные украшения. Я просто обязана хоть что-нибудь купить, потому что иначе мне буквально не о чем будет разговаривать с коллегами на обратном пути. И. правда, если задуматься, то выбор тем для светской беседы и даже приятельской болтовни с малознакомыми людьми весьма ограничен. Особенно для меня, потому что я не обручена (и у меня на пальце нет кольца с крупным камнем, которым можно хвастаться и наблюдать, как люди восхищенно таращат глаза), не новобрачная (поэтому у меня нет фотографий со свадьбы, которые можно без конца показывать коллегам, вспоминая все самые пикантные, но совершенно им неинтересные детали, пока они вежливо позевывают в ладошки), да и детей у меня тоже нет.

Я сейчас нахожусь в самом дурацком и неудобном возрасте. Мне двадцать восемь, а это значит, что мне ужасно скучно обсуждать с молоденькими, только что пришедшими на работу стюардессами их ежевечерние свиданки, и как их чуть не изнасиловали в такси, и не стоит ли взять годик отпуска и с рюкзаком за плечами отправиться повидать мир, а вы видели последний концерт моего любимого певца? Он такой сексапильный очаровашка! С другой стороны, мне не о чем особенно разговаривать и с вечно озабоченными мамашками, ищущими для своих чад самую замечательную школу или детский садик. Может, я просто малообщительная и замкнутая личность? А вдруг я постепенно превращаюсь в эгоистку? Это такой неприятный тип людей, которые могут с интересом и оживлением вещать о себе, но когда кто-то другой начинает рассказывать, они лишь равнодушно кивают и совершенно не слушают. Ох, надеюсь, до этого не дойдет!

Пожалуй, я поставлю себе задачу — в следующий раз, когда кто-нибудь начнет рассказывать мне о личной жизни, я не стану его прерывать. Буду внимательно слушать и задавать правильные вопросы, демонстрируя искреннюю заинтересованность.

Эмили всегда говорила, что если так поступать, то можно влюбить в себя любого мужчину. Каждый облагодетельствованный таким образом представитель мужского пола находит свою собеседницу интересной, милой и в конце концов выражает готовность на ней жениться. Вполне допускаю, что сестра была права. Вообще-то Эмили обладала недюжинной — совершенно не по годам — житейской мудростью. Господи, как бы я хотела, чтобы она по-прежнему была с нами! Мы могли бы приехать в Чикаго вместе и походить по магазинам. Мне так и не удалось куда-нибудь свозить Эмили, после того как я получила свои «крылышки». Последние пару лет она слишком много времени проводила в больницах. Я всегда посылала ей открытки из любого города. Иногда они приходили по почте уже после моего возвращения, но Эмили все равно радовалась и ставила их на каминную полку.

— Когда мне станет лучше, — говорила она, — мы с тобой отправимся в кругосветное путешествие.

Воспоминания принесли боль, и я почувствовала, как глаза мои наполняются слезами. Быстро покинув очередь, я отошла в сторонку и остановилась перед большой елкой, притворяясь, что любуюсь украшениями. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня плачущей или даже просто расстроенной. Люди начинают проявлять сочувствие и либо обнимают меня за плечи, отчего мне хочется закричать, либо говорят всякие глупости: «Я знаю, что ты чувствуешь». Сколько раз я это слышала! Но ведь они не знают, не понимают, не могут себе представить, что именно я чувствую… Они никогда не встречали мою сестру, так откуда же им знать, как мне плохо и тяжко без нее в этой жизни?

— Энни, мы идем чего-нибудь пожевать. Хочешь с нами? — сказала Клара, приятная девушка с доброй улыбкой. Она сегодня работала в первом классе, так что у нас не было шансов пообщаться, но я летала с ней раньше и знаю, что она очень милая девочка.

Я торопливо глотаю слезы и, надеясь, что она не успела заметить мое искаженное страданием лицо, говорю:

— Спасибо за приглашение, но, думаю, мне прежде всего нужно поспать.

— Конечно, как хочешь. По если передумаешь — дай мне знать. — Она с улыбкой кивнула и отошла.

Может, вам и не понять, но для меня это приглашение много значит, пусть я и отказалась идти с ними ужинать. Главное — они меня звали! Иной раз во время таких ночевок вдали от родного дома человек чувствует себя ужасно одиноким. Помню, первый дальний рейс привел меня в Цюрих. Я попала в команду с тремя стюардессами, которые были — во-первых, намного меня старше, а во-вторых, хорошими подружками. Еще в автобусе, по дороге в отель, они сговаривались пойти вместе обедать в какое-то замечательное местечко в центре города. На меня они просто внимания не обращали, словно меня и в машине-то не было. Они пригласили командира экипажа, который с радостью к ним присоединился. Второй пилот, которого тоже не удостоили приглашения и который выглядел весьма застенчивым, всю дорогу молчал. Когда мы с ним оказались в лифте и поднимались к номерам, я набралась смелости и спросила, не хочет ли он чем-нибудь со мной заняться.

Он некоторое время молча на меня смотрел, а потом сообщил, что не может, потому что у него есть любимая девушка. Я просто рот открыла от растерянности и не смогла объяснить этому идиоту, что он не так меня понял. Я всего-то имела в виду пройтись по городу или выпить в баре или поужинать, и все! Когда двери лифта открылись, придурок вылетел из кабины, словно в лифте был пожар и ему задницу прижгло.

Видите, я успела прочувствовать одиночество. Грустно знать, что ты никому не нужен. Вдалеке от дома подобные чувства и эмоции обостряются, поэтому я была искренне благодарна Кларе за приглашение. Впрочем, идти все равно никуда не хочется. Я распахнула дверь номера, бросила вещи у порога, захлопнула дверь и прошагала к окну. Тяжелые портьеры раздвинулись, в комнату хлынул свет. Из окон отеля открывается прекрасный вид на гору.

Я сняла форму и швырнула ее в кресло. Знаю-знаю, что завтра буду проклинать себя за эту беспечность и придется возиться с гладильной доской и утюгом, но сейчас я устала. Мне кажется, я только что пробежала марафон и голова у меня легкая и пустая. Сбрасываю туфли, стягиваю чулки и стаскиваю с кровати покрывало. Оно скучковалось на ковре подобием кособокого термитника, но мне все равно. Я никогда не ложусь голой на гостиничное покрывало, потому что никогда не знаешь, кто и чем на нем занимался. Простыни в подобных высококлассных отелях всегда бывают чистые, но вот сменой покрывал они не заморачиваются.

На прикроватном стол икс чьи-то заботливые руки поместили путеводитель по Чикаго, а также глянцевые открытки и рекламные буклеты бутиков и ювелирных магазинов. Я забираюсь под одеяло и думаю, что вполне могу пролистать кое-что из этой полиграфической продукции вместо сказки на ночь. Глаза у меня закрываются, разноцветные картинки выскальзывают из пальцев. И вот уже я погружаюсь в блаженный омут сна.

Я просыпаюсь точно в три часа утра и первое, что слышу, — голодное урчание собственного желудка. Черт, мне сто раз говорили, что после трансатлантического перелета нельзя сразу ложиться спать, нужно перетерпеть и тогда проснешься не среди ночи, а как все, рано утром. Но у меня такой фокус никогда не получается. Я включила телевизор и сделала звук потише, потому что помню о людях, спящих в соседних номерах. Если что меня и бесит в кочевой жизни — это когда находится в соседнем номере идиот, у которого телик орет всю ночь и мешает спать окружающим.

Собственно, в это время суток смотреть особо нечего, и я тупо таращусь на поблекших красоток из телемагазина. Они е энтузиазмом рекламируют средства, которые обеспечат вас плоским животом без всяких диет и позволят выглядеть на двадцать лет моложе. Еще они говорят, что если сейчас по-быстрому перевести деньги вот на этот счет, то вы узнаете, как чудесным способом отбелить зубы, не знакомясь со стоматологом. Совершенно дурацкая, раздражающая реклама, и она меня так достала, что я просто выключила телевизор.

Теперь я окончательно проснулась, и мне чертовски скучно. Я выглядываю из окна и вижу напротив небоскребы, где расположены офисы. В окнах горит свет, и множество людей сидят, склонившись над клавиатурами компьютеров. Боже, неужели они никогда не спят? Что это за город и что это за жизнь?

В конце концов я открываю мини-бар и изучаю ассортимент. Так, у нас тут имеются сникерсы и чипсы, орешки и еще какие-то шоколадные батончики. Потом на глаза мне попадается прайс-лист, и, тихонько присвистнув, я решительно этот мини-бар закрываю. Совесть у них есть? Драть по четыре доллара за шоколадку?

Я достаю из дорожной сумки спортивный костюм, одеваюсь, потом запаковываюсь в теплую куртку, шарф и шерстяную шапочку. Покидаю номер, спускаюсь вниз на лифте и иду в дели, который находится на углу напротив. Покупаю большой кусок морковного пирога и маленькую бутылочку минералки. Бегу обратно в свой теплый номер, где кровать удобная и достаточно большая, чтобы на ней с комфортом разместились четверо.

Забравшись в постель, потихоньку отщипываю кусочки от пирога. Весь съесть нельзя, в нем минимум восемьсот калорий. Запиваю его водой и листаю путеводитель по Чикаго.

В этом городе полно шикарных магазинов, и мне становится ужасно обидно, что я недостаточно богата и что у меня невыплаченная ипотека.

И тут я вдруг вспомнила про конверт, который нашла в своей почтовой ячейке сегодня… Нет, уже вчера утром. Во время рейса было много дел, и я так и не нашла минутки, чтобы открыть его. Я быстро выбрасываю недоеденную половину морковного пирога в корзину для мусора (чтобы быть уверенной, что утром я не поддамся соблазну доесть его) и отыскиваю свою сумочку. Как всегда, нужная вещь оказывается на самом дне, и мне приходится долго рыться в глубинах сумки. Наконец я нашла конверт, слегка запачканный помадой и тенями для глаз. Некоторое время я просто держу его в руках и думаю, что уж и вспомнить не могу, когда в последний раз получала настоящее письмо, написанное на бумаге. Много-много лет назад, когда я еще училась в школе-интернате, Эмили писала мне длинные и подробные письма с новостями из дома. С тех пор все изменилось, и теперь люди не пишут ничего, кроме эсэмэски и е-мейл.

Откинувшись на кучу подушек, я открыла конверт. Внутри оказался аккуратный розовый листочек бумаги, на котором красивым почерком было написано:

«Дорогая Энни, удачного тебе рейса в Чикаго. Твой самый большой поклонник».

В полном недоумении смотрю я на это послание. Что бы это, черт возьми, значило?

 

Глава 11

Правило одиннадцатое. Капитан всегда прав, даже когда он ошибается.

Громкий и беспардонный стук в дверь вырвал меня из глубокого, как кома, сна. Я открыла глаза и несколько секунд тупо оглядывала незнакомую комнату, не в силах сообразить, где нахожусь. Эта комната в два раза больше моей спальни на Гардинер-стрит (хотя спаленка Эдель еще меньше. Просто не знаю, как она умудряется запихивать туда Грега).

Дверь распахнулась, и на пороге возникла горничная-латиноамериканка. Увидев меня в кровати, она нахмурилась, неодобрительно покачала толстыми щеками и уперла руки в то место, где у порядочных женщин находится талия. Ну какого черта она пришла? Я съеду не раньше пяти тридцати вечера. И прежде чем лечь спать, я повесила на ручку двери табличку с надписью «Не беспокоить». Зараза какая! А если бы я тут сексом занималась, а она прется без спроса… Выпроводив горничную, я скользнула обратно под одеяло, думая о том, что страстный секс — это было бы чудесно. Но к сожалению, это парный спорт, а с партнерами у меня явная напряженка.

Сон ушел, и теперь я просто валяюсь в постели и думаю, чем заняться. Завтрак пропускаем, как вредное и ненужное мероприятие. Вчера вечером я вычитала в рекламной брошюре, что на четвертом этаже отеля имеются сауна и тренажерный зал. Ну, на тренажеры мне как-то не хочется, а вот в сауне я бы посидела. Тем более говорят, что когда паришься, тоже теряешь вес. Ну, в любом случае из номера надо выбираться, а то у меня скоро клаустрофобия разовьется.

Так, что это у нас? Кто-то подсунул под дверь свежий номер «США сегодня», и я потратила несколько минут, перелистывая пахнущие краской страницы и просматривая новости. Затем неспешно приняла горячий душ и оделась. И в процессе этих несложных дел я приняла важное решение. Я не пойду на поводу у желания делать все как большинство и не стану бегать по магазинам. Я привезу домой полученные деньги и тогда в следующий раз смогу купить себе какую-нибудь действительно стоящую и фирменную вещь (может, и не одну). Так будет гораздо разумнее, чем набивать чемодан всяким барахлом просто потому, что оно дешево стоит.

Гордясь собой и своим твердым и решительным характером, я выпадаю из отеля и направляюсь в дели, где вчера покупала пирог. За прилавком стоит тот же юнец китайской внешности, что продавал мне вчера, ужин. То есть эту ночь он не спал и смена его еще не кончилась. Он улыбается, и я покупаю у него апельсин на завтрак. М-да, наверное, не только у меня тяжелая работа.

Покинув отель, поворачиваю направо. У меня есть цель — я направляюсь к озеру Мичиган. Сто раз проезжала мимо него на автобусе по дороге из аэропорта и обратно, но ни разу не нашла времени, чтобы действительно побывать рядом с озером. Я иду и посматриваю на небо, на котором собираются какие-то мрачные тучи. Вот бы дождя не было! Хотя скорее уж это будет снег, потому что ветер просто ледяной. Чикаго не зря называют Городом ветров, хорошо, что я надела брюки от спортивного костюма, а не юбку. Сначала я иду вдоль шоссе, а затем перехожу на другую сторону по подземному переходу. Оттуда попадаешь практически на пляж.

Озеро просто огромное. Вчера я вычитала, что его береговая линия составляет более тысячи шестисот миль, а на его берегах живет более двенадцати миллионов людей. Я не стану сегодня обходить весь периметр, но хорошая прогулка в качестве физической нагрузки будет полезна как моим ножкам, так и остальному организму. Над озером кружатся чайки, они кричат что-то скрипучими голосами. Передо мной расстилается бесконечная полоса пустынного пляжа. Подумать только, не видно ни одной живой души! Только я и птицы. Думаю, летом здесь все иначе. Прибрежные воды вскипают от желающих освежиться, а на пляжах яблоку негде упасть, столько солнцепоклонников приходит сюда за загаром. А сейчас все по-другому, и я единственный человек в городе, кого понесло на берег, чтобы почувствовать единение с природой.

Подхожу к самой кромке воды. Озерная гладь безмятежно-спокойна. Тогда я подбираю несколько камушков, выбираю плоские, и мастерски бросаю их так, чтобы они отскакивали от поверхности. И вдруг, глядя на эти камушки, я понимаю, что мне хорошо. В душе моей воцаряется мир, и я чувствую себя почти счастливой. Чикаго — третий по величине город Соединенных Штатов, и его население составляет восемь миллионов человек. Сегодня все они заняты своими важными делами. И мне достался пустынный и мирный пляж, где удивительно легко дышится и хорошо думается. Здесь можно и вовсе позабыть о времени, поверив, что этот мир только мой. Я пользуюсь отрешенностью и одиночеством, чтобы подумать о своей жизни. Вроде бы все идет неплохо и я пребываю в относительном мире и согласии с собственной душой, что — не правда ли? — немаловажно. И я уже сто лет не вспоминала о Нилле, и это прекрасно, потому что такой никудышный тип не достоин того, чтобы я о нем думала. Видит Бог, я потратила на него немало Бремени и душевных сил. Надеюсь, скоро я встречу мужчину, с которым все сложится по-настоящему. Только каким он должен быть, этот мужчина? Кого я вижу на месте своего… ну, будем откровенны, мужа? О, конечно, мне нравится Дэнни, и меня тянет к нему, но я не хочу наживать себе лишних проблем и неприятностей, а Дэнни как раз из тех парней, с которыми постоянно что-то случается. Вот уж что-что, а проблемы мне будут обеспечены. А еще, если уж быть совсем-совсем честной и прямой, то я последнее время много думаю об Оливере. Наверное, даже слишком много. Нужно заставить себя выкинуть его из головы. Что со мной не так, если, вместо того чтобы внимательно смотреть вокруг и искать суженого в родной авиакомпании или хотя бы среди равных мне, я продолжаю мечтать о человеке, который просто-напросто недостижим?

Я смотрю на озеро. Противоположный берег теряется в морозном тумане и серых тучах, но это не важно, потому что я и так знаю: там лежит целый мир, огромный, яркий, манящий. Я хочу быть частью этого мира. И возможно, моя вторая половинка ждет меня где-то там, и мы просто еще не встретились. Время не пришло. И мы обязательно найдем друг друга, и это будет здорово. Знать бы все же, где он и кто он… Минуточку, я совсем позабыла, что у меня же есть тайный воздыхатель, приславший мне пожелание в розовом конверте. Наверное, этот человек много обо мне думает. Жаль, я не знаю, кто он. Почему же он не подписал ту записочку? Без имени и подписи послание выглядит немножко странно и слишком уж неопределенно.

Я смотрю на часы и понимаю, что уже поздно. Пора возвращаться в отель. Как было бы здорово провести в этом городе еще немного времени! Однако сегодня вечером наш самолет взлетит и возьмет направление на Дублин, куда мы и прибудем завтра. Ненавижу ночные перелеты и потому теперь буду каждые десять минут смотреть на часы, словно меня скоро не в аэропорт повезут, а на казнь.

Яуже отшагала по морозу пару часов, и ноги мои начали замерзать. Еще через некоторое время большие пальцы окончательно потеряли чувствительность, но все равно я возвращаюсь в отель с чувством удовлетворена. Во-первых, я надышалась свежим воздухом на неделю вперед, а во-вторых, после разговора с собой у меня на душе царят мир и спокойствие. Пусть это благостное ощущение и не продлится долго, но голова у меня ясная, и я настроилась на позитивное мышление. Когда вернусь в Дублин, постараюсь почаще видеться с мамой и папой. Отправлю сестре в Австралию сообщение по электронной почте. А может, пошлю настоящую открытку, красивую. Она любит животных, так что я найду что-нибудь забавное, с изображением трогательного щенка или котенка, чтобы она улыбнулась. И еще я свяжусь с Робертом, мужем Эмили. Думаю, порой ему бывает очень и очень одиноко. Да и присматривать за малышом непросто. Бен — чудесный ребенок, но он еще слишком мал, а потому управляться с ним трудновато. Пожалуй, спрошу у Роберта, какие у них планы, может, он позволит мне сходить с Беном в парк, когда у меня будет выходной. Покормим с малышом уток — ему наверняка понравится. Строя планы, я возвращаюсь к дороге и опять оказываюсь посреди шумного города, где каждый человек спешит по своим делам.

Пока мы выписываемся из отеля, я успеваю поболтать с коллегами и узнаю, что большая часть экипажа вместе обедала, потом вся компания отправилась е ирландский паб, а уж затем перекочевала в чей-то номер, где попойка продолжилась в тесной и дружественной обстановке. Глядя на некоторых коллег, чьи покрасневшие глаза и припухшие лица выдают далеко не идеальное самочувствие после вчерашнего, я мысленно благодарю провидение за то, что не увязалась вчера за ними. Выспаться мне, конечно, не удалось, но зато голова не болит!

Усевшись в автобус, девушки тот час же начинают рассказывать, кто что купил, и почем, и какого цвета… Они теребят меня, и приходится признаваться, что я ничегошеньки не купила (что, по меркам стюардесс, считается грехом) и никуда не ходила (еще больший грех). Мне становится неловко, и я чувствую себя старой и жадной вроде Скруджа. Ну, с другой стороны, мы с ними не слишком близко знакомы, так что по большому счету мне все равно, кто и что обо мне подумает.

Я закрываю глаза и, пока мы едем в аэропорт, тихонько дремлю, убаюканная гудением голосов коллег.

Как только мы загружаемся на борт, у меня возникает неприятное чувство, что полет этот будет очень непростым. Назовите меня как хотите, хоть экстрасенсом, но я всегда чувствую надвигающиеся проблемы и неприятности. Кроме того, сегодня пятница, а пассажиры, летящие на выходные, всегда беспокойнее, чем контингент, летающий по будням. Да еще самолет набит буквально под завязку, и у нас нет свободных мест. Незанятые кресла бывают очень полезны и дают персоналу некую свободу маневра. Например, мы можем посадить рядом тех людей, которые летят вместе, но при регистрации получили кресла в разных рядах. Порой пассажиры устраивают из-за таких мелочей настоящие скандалы. Кроме того, если остаются незанятые кресла, мы сами можем прилечь и хоть немного вздремнуть во время перелета, или пустить туда мамаш с маленькими детьми. Им всегда не хватает жизненного пространства, а если ребенку есть где развернуться, то и окружающих он не так достает. Лететь семь часов с ребенком на руках — героический поступок! А колыбелек у нас мало, да и годятся они только для совсем маленьких детишек.

Мы принимаем пассажиров, и сотрудник аэропорта передает мне с рук на руки двух детей — брата и сестру, которые летят на похороны матери. Ее смерть была совершенно неожиданной, и сотрудница потихоньку просит меня быть к детям повнимательнее и помягче. У меня сжимается сердце. Я часто переживаю, если вижу на борту людей, охваченных горем от утраты близкого человека. При одном взгляде на их заплаканные, несчастные лица я и сама готова разреветься. Почему-то люди всегда думают, что стюардессы летают только со счастливыми людьми, которые либо отправляются на отдых, либо возвращаются с него. А ведь самолетами летают самые разные пассажиры: депортированные, заключенные, те, кто торопится на похороны. Дети без родителей. Одиноких малышей особенно много бывает на Пасху и Рождество, потому что если ребенок живет с мамой, то каникулы часто проводит с отцом, который иной раз обосновался на другом конце страны, а то и вовсе за границей. Такие дети всегда везут с собой кучу подарков (думаю, это результат того, что родители чувствуют себя виноватыми), но если бы папы и мамы видели, каких дети плачут, уткнувшись в кукол и плюшевых мишек, они дважды подумали бы, прежде чем инициировать процедуру развода.

Сначала на борт поднимаются семьи с маленькими детьми. Коляски и прочие средства транспорта остаются в аэропорту и перевозятся багажом. Многие родители суетятся и нервничают во время перелета, и я искренне им сочувствую. Господи, если честно, то я вообще не знаю, как они это выносят. Я-то вечно боюсь что-нибудь забыть, когда собираю свою дорожную сумку, а уж если у тебя на руках пятеро, то собрать вещи, не запутаться в паспортах, визах и билетах, бутылочках и подгузниках — это просто фантастика.

Как только семьи с детьми расположились, в салон вливается остальной поток, болтая и мешая друг другу изо всех сил. Один старичок, по виду типичный американский пенсионер, почему-то одет во все ярко-зеленое.

— Вот это костюмчик, — говорю я с улыбкой.

Он принимает мои слова за комплимент и расплывается в ответ:

— Да уж! И учтите, мне пришлось побегать, пока я раздобыл именно такой! Я твердо решил, что если уж еду в Ирландию, то не должен выделяться среди местных.

Я чуть в обморок не падаю, но у меня хватает ума промолчать. Люди все идут и вдут, проталкиваясь по узкому проходу, хлопая отделениями для ручной клади, переговариваясь о чем-то своем. Мне кажется, что процесс этот будет продолжаться до бесконечности и мы сегодня так и не сможем оторваться от земли. Похоже, сегодня мне достались исключительно непростые пассажиры. В начале ряда сидят осиротевшие дети. Они молчат и даже не плачут. Наверное, шок от ужасной вести еще не прошел. Не знаю, стоит ли говорить им что-то. Может, лучше пока оставить их в покое… После смерти Эмили я далеко не сразу смогла осознать, что я больше не увижу ее, не услышу, как она смеется, и не смогу позвонить ей, чтобы поболтать. Много дней и даже недель спустя меня все еще преследовало ощущение, что это кошмарный сон и я вот-вот проснусь — и все будет как раньше.

Подхожу к детям и говорю, что если им что-нибудь понадобится, то я с радостью помогу, стоит только позвать. Они кивают, и мне кажется, что им хочется просто молчать и сидеть, глядя в окно.

Три ряда кресел заняты вполне адекватными на видлюдьми, а вот потом у нас имеется молодая мама, лет двадцати, не больше. На коленях она держит весьма упитанного младенца. Волосы у него пламенеют рыжим цветом, а щеки буквально малиновые, и я с опаской думаю, нет ли у малыша жара. Хотя, может, это просто диатез. Мамаша выглядит замученной и усталой, и мне ее искренне жаль. Я приношу ей специальный детский ремень и спрашиваю, не нужно ли подогреть бутылочку. Она с благодарностью кивает и извлекает из сумки продовольственный паек рыжего богатыря. Я быстренько бегу за занавеску, наливаю горячей воды в миску и ставлю в нее бутылочку. Молоко дойдет до нужной температуры минут через пять, и если мне повезет, то после еды малыш заснет. Рядом с молодой матерью сидит тощенькая женщина лет восьмидесяти. Ее волосы выкрашены в фиолетовый цвет, и она постоянно дергает меня, резким голосом отдавая короткие команды, словно я ее личная горничная:

— Девушка, проверьте, на месте ли мое пальто из верблюжьей шерсти, которое я убрала в отделение для ручной клади.

Я точно знаю, что пальто на месте, потому что несколько минут назад сама убрала его туда. Ради, сохранения мира я послушно проверяю пальто и заверяю старушку, что с ним все в порядке. Стоит мне отвернуться, как она дергает меня за юбку и опять спрашивает про пальто, и только тогда я понимаю, что бедняжка в маразме. Должно быть, это болезнь Альцгеймера. Не повезло! К тому моменту как мы приземлимся завтра в Дублине, я успею проверить пальто не менее трех тысяч раз. Дальше и с другой стороны от прохода сидит очень полная женщина. У нее очки с толстенными стеклами, и мелко вьющиеся мышиного цвета волосы. Дама негромко просит меня принести ей специальный ремень, который позволит пристегнуть к креслу ее габариты, и я выполняю просьбу. Пока я вожусь с ремнем и показываю даме, как он работает, до моего носа долетает весьма ощутимый запах алкоголя. И в следующем ряду я обнаруживаю толстого мужика с трехдневной щетиной и сальными волосами, собранными в конский хвост. Еще у него имеется золотая цепь вокруг жирной шеи и отвратительная, гнусная усмешка на опухшей роже. Перехватив мой взгляд, он подмигивает, и я чувствую, как по спине бегут мурашки. Ох, не нравится он мне!

Я отвожу взгляд, но ему хочется поболтать.

— Как поживаешь, красотка? — громко спрашивает он, и я, даже стоя у другого ряда, легко чувствую запах перегара, которым от него разит.

— Спасибо, хорошо, — сдержанно отвечаю я.

— Как тебя зовут?

— Энни, — отвечаю я, потому что обязана. Я точно знаю, что в голосе моем нет ничего, кроме служебной вежливости. Вот чего я терпеть не могу, так это пьяных и навязчивых мужиков. Хорошо бы служащие аэропорта внимательнее приглядывались к потенциальным пассажирам и не пускали бы таких, как этот тип, на борт самолета. Ну вот представьте, если такой подвыпивший хмырь придет в приличный, бар, то бармен откажется ему наливать. А если он попытается бузить, то вышибала быстренько поможет ему оказаться за дверью. А что делать нам, когда мы будем над Атлантикой? Полицию вызывать бессмысленно, и на улицу пьянчугу не выставишь.

— Ты самая сексуальная штучка на этой посудине, Энни, — говорит нахал. — Слышишь? Я не шучу!

Мне неприятно это слышать, и беспокойство мое усиливается. Я отправляюсь за советом в салон первого класса к старшей по смене. Она выслушивает меня внимательно, а затем идет в рубку к капитану, чтобы доложить о моих опасениях. Потом выходит и говорит, что капитан хотел бы сам со мной поговорить.

Я докладываю о мерзком и фамильярном типе, от которого пахнет алкоголем и который развязно себя ведет. Капитан хмурится и кусает губы. Я понимаю его сомнения. Не так-то просто высадить пассажира, а в Чикаго это может превратиться в настоящую проблему. Все взлеты расписаны по минутам: О'Хэйр — очень большой и загруженный аэропорт. И если мы пропустим свое время, то возможности взлететь придется ждать бог знает сколько. Может, несколько часов. Я молчу, хотя мой инстинкт вопит, что этого человека нужно убрать с борта самолета. Я в этом месяце уже получила дисциплинарное взыскание, и лишние проблемы мне не нужны, поэтому пусть решение примет кто-нибудь другой. Ни к чему привлекать внимание к своей особе. Капитан вызывает сотрудника аэропорта, и тот поднимается в салон, чтобы поговорить с пьянчугой. В ходе беседы он конфискует литровую бутылку виски. Я успеваю заметить, что в бутылке осталось меньше половины.

— Пассажир, о котором шла речь, заверил меня, что у него нет других запасов алкоголя, что его поведение не будет угрожать безопасности пассажиров и он не станет мешать обслуживающему персоналу выполнять их обязанности, — успокаивает меня сотрудник аэропорта. Ну а что он еще может сказать? Ждет не дождется, когда мы уберемся и освободим взлетную полосу.

— Энни, как ты думаешь, ты справишься? — спрашивает капитан.

Я киваю и улыбаюсь, демонстрируя уверенность, которой не ощущаю. Инстинкт по-прежнему настаивает, что потенциального буяна надо снять с рейса, но давление, оказываемое окружающими, слишком велико.

Я отправляюсь на свое место и быстренько наливаю себе стакан холодной воды. Внутри поселяется какое-то неприятное ощущение. Все пассажиры на местах, опустились экраны, и началась демонстрация ролика о мерах безопасности в полете. Я пью воду маленькими глотками и пытаюсь успокоиться. Я устала, и, возможно, в этом и кроется причина моей взвинченности. Ни к чему всегда предполагать худшее развитие событий. И если уж на то пошло — что такого ужасного может натворить этот пьяница? У него нет оружия, это точно. Да, он выпил лишнего, но иной раз такое случается и с самым лучшими людьми. Может, он просто боится летать? Вы удивитесь, узнав, сколько на самом деле таких людей. Они испытывают настоящий ужас перед полетами, и, пытаясь справиться с неприятным чувством, наливаются алкоголем. Будем надеяться, что этот тип заснет сразу после взлета и проспит весь полет или хотя бы большую часть пути до Дублина. Ну а если он и расшумится, то я не обязана справляться с ним одна. Мне помогут другие девочки, да и экипаж всегда может вступиться за стюардессу. Правда, пилоты весь полет проводят в запертой рубке (везет им), но все же, как говорится, мужчины в доме, то есть на борту, имеются и от этого немного спокойнее на душе. Да, пилотам везет, что и говорить! Все время полета они проводят в мирной обстановке, пассажиров в глаза не видят, и зарплата у них, между прочим, в пять раз больше, чем у стюардессы. И почему я не пошла учиться на пилота?

Я еще раз напомнила себе о поддержке коллектива, о профилактической беседе, которую провел с потенциальным возмутителем спокойствия сотрудник аэропорта, и почувствовала себя гораздо увереннее. Теперь вдох-выдох, улыбку надеть, и вот я отправляюсь в непременный поход вдоль рядов, чтобы убедиться, что все спинки кресел находятся в вертикальном положении, столики убраны, а ремни безопасности пристегнуты.

Когда я прохожу мимо противного, толстого и пьяного типа, от которого по-прежнему разит алкоголем, он ухмыляется, демонстрируя золотой зуб, и говорит:

— А ну-ка, красотка, проверь, правильно ли у меня застегнут ремень, — и смотрит на меня своими сальными глазками, ожидая, пока я протяну руку и прикоснусь к его штанам, на которых болтается ослабленный до предела ремень безопасности. Прежде чем я успеваю ответить что-нибудь, склеротическая бабулька вновь взывает ко мне и требует удостовериться, что никто не украл ее верблюжье пальто. Ох, чувствую я, эта ночь будет долгой и чертовски трудной!

 

Глава 12

Правило двенадцатое. Никогда не флиртуйте с пассажирами, особенно с пьяными.

Я толкаю по проходу тележку с ужином, когда меня догоняет одна из стюардесс.

— Энни, тебя спрашивает одна пассажирка, — говорит она.

— Бабулька с фиолетовыми волосами?

— Точно! Она говорит, что ты украла ее пальто.

— Оно в отделении для ручной клади над ее креслом. Будь добра, зайка, вытащи его, покажи ей и потом сунь обратно, ладно? Спасибо тебе.

— А неподалеку от нее сидит мужчина, который спросил меня, замужем ли ты.

— И что ты ему ответила? — спрашиваю я с тревогой, потому что это наверняка опять «конский хвост» — больше некому. Многие знакомые интересуются, часто ли с нами пытаются познакомиться мужчины. К сожалению, чаще всего с нами пытаются познакомиться именно такие мужчины — пьяные и противные.

— Сказала, что не знаю.

— Еще раз спасибо. И раз уж ты все равно пойдешь к «Фиолетовой леди», скажи этому типу с конским хвостом, что я помолвлена и скоро выхожу замуж. Хорошо?

Она тут же опускает взгляд и оглядывает мои руки в поисках кольца, которое — будь я помолвлена — непременно сверкало бы на моем пальчике солидным камушком. Прежде чем она успевает что-нибудь спросить, я качаю головой и говорю:

— Просто скажи ему об этом, ладно? Ложь во спасение.

Смотрю на часы. Боже, мы всего час находимся в воздухе! Мысленно я торжественно произношу страшную клятву и обещаю себе, что на следующей же неделе вернусь к начатой мной программе подготовки и обучения, которая рано или поздно сделает из меня специалиста по связям с общественностью. Получив диплом, я смогу подыскать себе мирную работу в офисе с девяти до пяти, и мне не придется больше иметь дело с пьяными приставалами и параноидными бабульками, которые уверены, что я воровка. Закончу курс и разошлю резюме во все солидные компании. И тогда если мне повезет, то на следующий год в это же самое время я буду носить свою собственную одежду, обедать с клиентами в шикарных ресторанах, а по вечерам посещать суаре, куда приглашают солидных людей и представителей средств массовой информации.

Боже, неужели такая жизнь действительно возможна? Пожалуй, если все время держать в уме столь привлекательную картинку, то я смогу заставить себя учиться. Подобные перспективы стоят любых усилий. Единственным недостатком этого светлого будущего будет потеря моих привилегий сотрудника авиакомпании. Что бы вы там ни думали, это весьма солидная экономия. Например, я могу летать в любую точку мира практически бесплатно. Ну, с другой стороны, можно будет продумывать поездки заранее и подыскивать дешевые билеты и спецакции, информация о которых регулярно появляется в Интернете. Мыслим позитивно!

Итак, мы всех накормили и напоили, но есть пассажиры, которые хотели бы еще чего-нибудь попить или выпить. Сначала мы предлагаем чай или кофе в надежде, что это замедлит воздействие уже выпитого алкоголя. А потом придется опять вывозить тележку со спиртными напитками.

Я в центре самолета, в кухне, и жду, пока закипит чайник. И еще я делаю вид, что готовлю для каких-то американцев кофе без кофеина. Доверчивые люди — на ирландских рейсах мы такого кофе просто не держим.

И тут из салона доносится дикий вопль, и я, даже не глядя, точно знаю, что проблемы именно с моими пассажирами.

Я высовываюсь из кухни и быстро обозреваю салон. «Фиолетовая леди» орет на рыженького малыша, который разревелся, так как уронил погремушку.

— Заткнись! — визжит милая старушка. — А ну заткнись, черт бы тебя побрал, отродье!

Я растерялась, потому что как-то не ожидала от бабульки подобной агрессивности и злости. Молодая мама прижимает к себе сына и выглядит перепуганной насмерть. Я несусь по проходу, чтобы уладить конфликт. Становлюсь на четвереньки и ищу под креслами погремушку. Фу, у кого-то носки вонючие! Возвращаю погремушку матери. Бегу обратно в кухню, потому что чай остывает очень и очень быстро. «Пожалуйста, — мысленно взываю я к провидению или кто там отвечает за неприятности, — можно немножко мира и тишины? Ну хоть пока чай не развезу!» Я успела только сложить на поднос сахар, как из салона донесся очередной крик. Что теперь?

Спешу по проходу, и теперь на лице моем нет улыбки. Я стараюсь выглядеть как сержант, проводящий смотр новобранцев. Нет, в этот раз «Фиолетовая леди» молчит. Как и остальные пассажиры, она ошеломленно наблюдает за сценой, развернувшейся в соседнем ряду.

Толстая дама, та, что в очках и с кудряшками, заливается слезами. «Конский хвост» выглядит чертовски злым. Я вижу, как он скатывает в трубку газету и бьет ею по голове толстуху, сидящую как раз перед ним. От растерянности я не сразу обретаю голос.

— Что тут происходит? — спрашиваю, от изумления позабыв про строгость.

— Он назвал меня самкой кита! — рыдает толстуха, и некоторые пассажиры подают голос, подтверждая ее слова. — Сказал, что мне нужно худеть.

Я сердито смотрю на обидчика. Уж кто бы такое говорил, а? У самого-то пузо торчит барабаном и глазки жиром заплыли.

— Она откинула спинку кресла, и мне тут нечем дышать! — заявляет он, не чувствуя ни малейших угрызения совести.

Я вспоминаю, что должна выглядеть как представитель власти.

— После того как посуда убрана, эта дама имеет полное право откинуть спинку кресла и сидеть так, как ей удобно, — говорю я громко и по мере сил спокойно.

— Эй, детка, расслабься, — ухмыляется хам. — Ты чертовски сексуальна, когда изображаешь злюку. Как насчет встретиться со мной, когда прибудем в Дублин? Я тебя приглашаю на свидание!

Все пассажиры с любопытством ждут моей реакции. Я чувствую, как щеки заливаются румянцем. Черт бы его побрал, этого типа!

— Ведите себя прилично, — говорю я, все еще надеясь привести хама в чувство и успокоить окружающих.

— А задница у тебя просто шикарная, — изрекает он. И тут на сцене появляется другая стюардесса.

— Что здесь происходит? — спрашивает она.

— А вас никто не звал, — рявкает «конский хвост», злобно сверкая на нее глазками. — Энни вполне может сама разобраться со своей личной жизнью.

Я просто языка лишилась от такой наглости и стою молча, как полная дура.

— Этот человек причиняет неудобство и беспокоит соседей, — говорит один из пассажиров, солидный мужчина с седыми усами.

— Ты, урод, не лезь не в свое дело! — орет «конский хвост».

Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы в полу образовался несанкционированный люк и меня вышвырнуло бы за борт. Тогда я смогла бы мирно умереть среди облаков. Я предчувствовала неприятности, но даже представить себе не могла, что это выльется в такой кошмар. А я в самом его эпицентре!

— Энни должна гордиться, что я пригласил ее на свидание, — заявляет чудовище, глядя на мою коллегу, которая замерла с открытым от изумления ртом. — Вот тебя я бы приглашать не стал, ты для этого старовата.

Тут толстуха, сидящая перед ним, перестает лить слезы, оборачивается к нему и выкрикивает:

— Кем вы себя возомнили и почему считаете, что вам позволено оскорблять всех и каждого?

— Я тебе сказал заткнуться, сука! — «Конский хвост» хватает спинку ее сиденья двумя руками и начинает изо всех сил трясти ее.

В это время к нам присоединяется Клара, и мы образуем дружное трио, которое безуспешно пытается утихомирить буяна. Яслучайно оглядываю салон и вижу, что все пассажиры смотрят на нас. Они не слушают музыку и не смотрят фильм. Мы являемся неожиданным и остросюжетным развлечением.

— Если вы не оставите эту даму в покое, я с вами разберусь, — угрожающе говорит джентльмен с седыми усами.

«Конский хвост» вскакивает с кресла. Лицо его краснеет и искажается от ярости. Он бросается с кулаками на усатого, и я слышу возгласы ужаса, раздающиеся со стороны зрителей, то есть пассажиров. «Конский хвост» хватает усатого за горло и начинает его душить. Сидящая рядом с жертвой худенькая женщина вопит во всю силу своих легких:

— Помогите! Остановите его кто-нибудь! Он убивает моего мужа!

К нам присоединяется старшая стюардесса. Пассажиры встают со своих мест. Кто-то из осторожности отходит назад, но некоторые, наоборот, подходят поближе, чтобы не пропустить захватывающие подробности схватки. «Конский хвост» сжимает руки все крепче, и лицо усатого приобретает малиновый оттенок.

Я проталкиваюсь через толпу и несусь к кабине экипажа. Бегом через салон первого класса, где богатые и знаменитые не спеша тянут шампанское, совершенно не представляя себе, что за ужас творится в соседнем салоне. Я торопливо набираю код на замке и врываюсь в кабину экипажа.

Капитан смотрит на меня с изумлением:

— Все в порядке, Энни?

— Нет, сэр, не в порядке! — Я вытряхиваю на пол содержимое сумки, где находятся всякие специальные предметы для безопасности полета, в том числе и наручники. Прежде я ими никогда не пользовалась. — У нас на борту псих!

— Это тот, который…

— Да, тот самый, — сердито говорю я, и мне очень хочется напомнить ему, что если бы кто-нибудь послушал меня там, в Чикаго, то этого кошмара удалось бы избежать.

— Ты собираешься заковать его в наручники?

— Надеюсь, вы дадите мне на это разрешение? — спрашиваю я таким тоном, что все понимают — даже если командир экипажа будет возражать, я все равно еде-лаю по-своему. Он молча кивает, и я бегу обратно в салон, спрятав наручники под фартуком. Вернувшись к месту битвы, я с облегчением вижу, что двое мужчин из числа пассажиров оторвали пьяного негодяя от усатого и бедняга обмяк в кресле, растирая шею.

«Конский хвост» увидел меня и кричит:

— Эй, красотка, как хорошо, что ты вернулась! Убери от меня этих придурков!

— Ладно, тогда я сама буду вас держать. Давайте руку, — ласково говорю я.

Он с готовностью протягивает мне свою потную конечность, я хватаю его за руку, заламываю ее за спину и быстро надеваю браслет наручника.

— А теперь вторую руку, мистер! — рявкаю я, мгновенно отбросив всякую вежливость.

Все вокруг застывают и молча смотрят на нас. «Конский хвост» тоже теряется, и, кажется, до него наконец доходит, что шутки кончились. Он дает мне вторую руку, и я защелкиваю наручники. Металлический лязг, громко прозвучавший в тишине салона, знаменует конец беспорядков. Я вздыхаю с облегчением и вдруг понимаю, что у меня дрожат колени и кружится голова. Хватаюсь за спинки кресел и пытаюсь быстренько прийти в себя. Не хватает только в обморок упасть, вот все порадуются! Спектакль продолжается! Ну уж нет. Вдох-выдох, еще раз. Наверное, я смогу добраться до кухни. И тут раздастся высокий и пронзительный голос:

— А куда, черт возьми, вы засунули мое верблюжье пальто, хотела бы я знать?

 

Глава 13

Правило тринадцатое. Если имеешь дело с пассажирами, никогда не смешивай работу и удовольствие.

— О! Какой сюрприз, мистер Кейн! — Я с радостью приветствовала первого пассажира на раннем рейсе до Брюсселя. — Последнее время вы очень много летаете.

Честно сказать, увидев Оливера Кейна, я испытала скорее шок, чем удивление. Причиной шока было понимание того, как сильно волнует меня присутствие этого человека, и негодование на себя за то, что никак не получается изжить подобные непозволительные эмоции. Если бы мы находились в идеальном мире, то Оливер, без сомнения, стал бы моим идеальным мужчиной. Но он для меня недостижим, поэтому я себя в его присутствии ощущаю неловко и стесненно.

Кроме того, я чувствую, что он флиртует со мной. А он счастливо женат и не должен этого делать. Или это все мое разыгравшееся воображение? А если он действительно флиртует со мной, то становится ли он подлецом, потому что пусть и мысленно, но изменяет своей жене?

— Только представьте себе, сколько бонусных миль я накапливаю, — улыбаясь говорит он. — Но если честно, то я очень рад вас видеть, Энни. А скажите-ка, не вас ли показывали в новостях вчера вечером?

— Ой, не надо, пожалуйста! — Я игриво погрозила ему пальцем. Вообще-то я не должна поощрять его и стараюсь не делать этого. Нужно обращаться с мистером Кейном как с остальными, как будто он просто один из пассажиров. Вот только при виде других пассажиров у меня не слабеют колени. Как бы мне хотелось иметь больше воли и самообладания!

— Я думаю, тот парень получил по заслугам, а вы вели себя просто молодцом. Не каждый смог бы действовать столь решительно в такой трудной ситуации.

В том, что «конский хвост» получил по заслугам, я тоже не сомневалась. И честно сказать, когда судья приговорил его к тюремному сроку за то безобразие, которое он устроил на борту самолета, я испытала чувство глубокого удовлетворения. В конце концов, этот пьяный тип безответственно подверг риску жизни и безопасность многих людей. А меня напугал просто до полусмерти. И не просто напугал. Раньше я любила летать, но теперь, поднимаясь на борт, я не испытываю ничего, кроме тревоги. Если это не пройдет и спокойствие не вернется ко мне, то с полетами придется завязывать.

— Кое-кто считает, что три месяца тюрьмы многовато, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал легко и уверенно, — но лично я уверена, что это в самый раз, чтобы другим неповадно было. Представляете, он накачался не только алкоголем. Анализ крови показал, что мужчина также был под воздействием наркотиков. Он и прежде отбывал срок за что-то подобное. Полагаю, сотрудники аэропорта вообще не должны были пускать его в самолет. Он перепугал всех до смерти. И меня в том числе.

Тут мы с мистером Кейном замечаем, что за ним уже выстроилась очередь из людей, которые хотели бы попасть на свои места. Оливер садится в кресло и насмешливо наблюдает, как в салон грузится делегация каких-то надутых политиков, обменивающихся громогласными и ничего не значащими заявлениями. Я улыбаюсь, приветствуя пассажиров и без конца повторяю: «здравствуйте» и «доброе утро». И время, от времени бросаю быстрый взгляд на Оливера. Он с сосредоточенным видом листает «Айриш тайме», и я опять думаю о том, как он хорош. «Боже, да что же это? Где моя сила воли? Этот человек не для тебя, Энни!»

Полет выдался непростым, но это все же утренний рейс, им летают в основном бизнесмены, которые думают о делах и не требуют чего-то особенного. Совсем иная картина будет на дневном рейсе, когда их места займут политики, которые обожают наливаться спиртным, причем делают это на деньги налогоплательщиков.

Через час и пятнадцать минут мы опять стоим у выходов и прощаемся с нашими пассажирами. В отличие от других пассажиров первого класса, которые вылетают из самолета как пробки из бутылки, мистер Кейн не торопится покидать салон.

— Ты получила мой номер, Энни? — спрашивает он, когда в салоне больше не остается ни одной живой души.

— Ваш номер?

— Да… — Он вроде бы колеблется, но потом говорит:

— Я дал свою визитную карточку одной из твоих коллег и просил передать тебе.

— Правда? — Я делаю вид, что ничего не подозревала об этом и ужасно удивлена. — Мне ничего не передавали.

— Может быть, ты согласилась бы пообедать со мной, когда у тебя будет время? — Он извлекает из кармана визитку и протягивает ее мне. — Не хочу навязываться или давить на тебя… Уверен, твоя жизнь и так полна до краев, но… позвони, если будет свободное время и желание поболтать со мной.

Он улыбается, кивает на прощание, а потом спускается по трапу. А я стою на месте и в полной прострации смотрю ему вслед.

— Эй, Энни, что случилось? — спрашивает меня коллега.

— Не знаю, — бормочу я и убираю его визитку в сумочку. Честно сказать, мистер Кейн удивил меня, больше того — привел в полное замешательство. Мне льстит его внимание, и чувства мои в таком беспорядке, что я не могу понять, что думаю и чувствую. Словно контузило. Если Оливер дал мне свою визитку и пригласил на обед, это значит… что я ему нравлюсь. Ну, такое приглашение должно значить именно это, правда? Итак, он хочет, чтобы я ему позвонила. Мы встретимся и пообедаем вместе. И поболтаем. А потом? Как он себе представляет, куда все это может нас завести? Черт с ним, не стану отрицать — Оливер мне нравится, нравится, ужасно нравится! Наверное, он считает, что мы можем завести роман. А что по этому поводу думаю я? Согласна ли на подобное развитие событий? Как-то я пока не готова ответить на этот вопрос, а потому откладываю окончательное решение. Карточку убираю в застегивающийся на молнию кармашек в сумке. Там уже лежит бумажка. Это еще одно анонимное письмо, которое я получила вчера перед вылетом в Милан. На этот раз в нем всего два слова: «Наслаждайся Миланом».

Интересно, какой придурок находит подобные шутки смешными? Лично мне совсем не весело. Но может, он вовсе не пытается рассмешить меня? А о чем же думал чудак, писавший эту анонимную записку? Запутавшись, я решила показать ее одной из старших стюардесс.

— Скажи, случалось ли тебе когда-нибудь получать что-то подобное?

— Нет. — Она рассматривает первое и второе письмо с озадаченным выражением лица. — Как странно!

Ты не догадываешься, кто бы мог посылать тебе эти записочки? Наверное, этот человек просто без ума от тебя!

Забавно!

Забавно? Как-то это слово не отражает мои ощущения. А какое отражает? Полагаю, смело можно сказать, что я крайне заинтригована. Вдруг записочки пишет Дэнни? Я не получала от него никаких известий после нашей последней встречи. Каждый раз я надеялась, что он окажется в составе моего экипажа, но, к сожалению, пока ничего подобного не произошло.

Почему-то я была уверена, что он захочет встретиться и хотя бы поговорить со мной, но нет — тишина полная! И если честно — это меня разочаровало.

А если письма от Оливера? Я еще раз обдумала такую возможность и поняла, что она не выдерживает никакой критики. Не такой Оливер Кейн человек, чтобы посылать дурацкие записки без подписи. Значит, они от другого человека. Но от кого? И еще один вопрос — в чем их смысл?

Тут я осознала, что коллега все еще ждет моей реакции, и сказала:

— Не думаю, что это от поклонника. Может, кто-нибудь из приятелей решил так пошутить.

— По-моему, это совсем не смешно! — Она пожала плечами.

Я с ней полностью согласна. Оставшись в одиночестве, опять возвращаюсь мыслями к Оливеру Кейну. Почему он пригласил меня на обед, а? Ведь он женат, я точно знаю. Я хорошо рассмотрела обручальное кольцо у него на пальце. И он как-то не показался мне человеком, с легкостью идущим на измену. Ну не могу я представить себе Оливера, заводящего ни к чему не обязывающий романчик со стюардессой. Или я ошиблась в нем?

Я вернулась в свою уютную квартирку, так и не наведя порядок в мыслях. В этот день Эдель прибежала домой с работы пообедать. Она очень взволнована, потому что Грег должен идти на собеседование по поводу работы.

— Это здорово! — искренне говорю я. И я действительно рада, что ее никчемный дружок оторвал наконец свою ленивую задницу от кресла и попытается заняться чем-то полезным. До этого момента вся его активность сводилась к поеданию моих продуктов, слушанию альтернативной музыки и курению мерзко пахнущих сигарет с марихуаной. Должно быть, в голосе моем отсутствует энтузиазм. Эдель отрывается от сооружения сандвича на поджаренном хлебе и смотрит на меня вопросительно.

— Ты выглядишь встревоженной, — говорит она заботливо. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь почитать? Что-нибудь легкое? А может, шоколадный батончик? Или турецкие сладости?

Искушение велико, но я благодарю и отказываюсь. Что-то мне ничего не хочется, чувствую себя выжатым лимоном. Сил совсем не осталось. И такое состояние сохраняется у меня после того проклятого рейса из Чикаго. Хотя администрация предоставила мне два внеплановых выходных и даже предлагала консультацию психолога, чтобы помочь справиться с травмой. К психологу я не пошла, почти все выходные проспала, но это не очень помогло. У меня все время такое чувство, что мне нужен отпуск, причем прямо сейчас. Солнце, море, песок и много денег, чтобы оторваться в магазинах. И еще красивое тело. Ну, мое собственное, конечно, а также неплохо бы еще одно — мужское — рядышком. И об этом остается только мечтать, и я живу в обычном ритме, чувствуя себя старой и уставшей.

Я и представить себе не могла, что тот случай на борту чикагского рейса вызовет такой интерес у средств массовой информации. Меня показывали по каналу ТВ-3 и в новостях по Ар-ти-и. Я рассказывала о том, как опасны для пассажиров люди, не способные контролировать себя. А затем ко мне домой заявился корреспондент «Ивнинг геральд», да еще с фотографом, а на следующий день после этого интервью меня пригласили принять участие в телевизионном ток-шоу. Все восхваляли меня за поступок, которым я не больно-то горжусь. На моем месте любая стюардесса поступила бы так же, так из-за чего шум?

Эдель вся эта шумиха приводит в полный восторг, она просто упивается моей известностью и всем знакомым рассказывает, что снимает квартиру у настоящей знаменитости. Я от всего происходящего устаю безмерно, и мне хочется свернуться калачиком в уголке дивана, сделать вид, что меня нет дома, и не показываться на глаза людям, пока все не забудут про случившееся. И хорошо бы это произошло поскорее. И вот что еще меня тревожит — я ни полсловечка не услышала от Сильвии, а потому даже не знаю, как мое непосредственное начальство оценивает поднявшуюся вокруг меня шумиху. Что она решит? Что мой поступок благотворно сказался на имидже компании? Или, наоборот, уронил ее престиж в глазах потенциальных клиентов? И наверняка теперь мне точно не светит место старшей стюардессы. Если уж разбираться до конца, то я порой чувствую себя виноватой в том, что случилось. Действительно, если бы я была ответственной и серьезной, если бы настояла на своем мнении и держала ситуацию под контролем, то пьянчугу ссадили бы еще в Чикаго, ничего бы не произошло. Может, это еще одно проявление моего гипертрофированного чувства ответственности, но я действительно очень мучаюсь от подобных мыслей.

Потом я решила рассказать Эдель о том, что встретила мистера Кейна.

— Не может быть! — восторженно завопила она. — Мистер Джимми Чу?

— Ну да, тот самый человек!

— Мм… у его подарка стальные шпильки сто пятнадцать миллиметров высотой!

— Точно, я как раз их и имела в виду… Знаешь, что я думаю, Эдель, наверное, мне не стоило принимать этот подарок. Эмили всегда говорила, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И теперь я начинаю думать, что не бывает такого, чтобы тебе просто подарили пару туфель от Джимми Чу.

— Не говори глупостей! — фыркает Эдель. — Да ведь этот мужик чуть не убил тебя! А если бы травма оказалась более серьезной и ты вообще осталась бы калекой? Сидела бы в инвалидном кресле. Это стоило бы ему миллионы, если правильно повести дело в суде. Так что мое мнение однозначно — он легко отделался.

— Это был несчастный случай. Я отделалась несколькими царапинами. И на наше столкновение можно взглянуть с другой точки зрения. Мистер Кейн сумел вовремя остановить машину, что, наверное, удалось бы не всякому. Так что в некотором смысле он спас мне жизнь.

— Господи, Энни, что ты несешь…

— И он пригласил меня пообедать с ним.

— Надеюсь, в какое-нибудь милое и дорогое место?

— Перестань меня дразнить, Эдель! Побудь серьезной хоть минутку. Мне и в самом деле нужен твой совет.

— Хочешь совет? Сходи с ним в ресторан. Хоть один вечер не будешь маяться готовкой.

— Но он женат.

— Энни, человек пригласил тебя на обед! Он же ничего не говорил о том, что десерт вам подадут в постель? Может, он хочет поблагодарить тебя за то, что ты не стала подавать на него в суд.

— То есть ты не думаешь, что у него есть какие-то низменные намерения на мой счет?

Эдель в изнеможении всплеснула руками:

— Что ты хочешь от меня услышать, Энни? Я этого твоего мистера Кейна даже в глаза ни разу не видела! Возможно, ты ему нравишься, и в этом нет ничего странного, потому что ты очень красивая женщина. Но опять же, это вовсе не значит, что он постарается сразу же затащить тебя в постель. На твоем месте я бы рассматривала это приглашение именно как приглашение сходить вместе в ресторан. И я считаю, что ты должна принять его, потому что тебе просто необходимо хоть немного развеяться.

— И куда бы нам сходить, как ты думаешь?

— Ну, не знаю… выбери какое-нибудь милое местечко.

— Пожалуй, ты права, и я ему позвоню. — Я схватила сумочку и достала визитку. — Нет, лучше пошлю сообщение по электронной почте, так проще.

Пока я шарила в сумочке, под руку мне попался конверт, и я вспомнила об анонимных записках. Может, о них тоже стоит рассказать Эдель? Поразмыслив, я решила, что оно того не стоит. Просто выкину придурка из головы, вот и все.

Покончив с ленчем, Эдель опять отправилась на работу, а я открыла свой ноутбук. Вначале я проверяю свою страничку в Сети на предмет не прислал ли мне кто-нибудь свежих сплетен, а потом уж открываю почту. И тут же все обеды и прочее вылетают у меня из головы, потому что я вижу сообщение от Роберта, мужа моей покойной сестры Эмили. И он хочет встретиться со мной как можно скорее.

 

Глава 14

Правило четырнадцатое. Будь готова к любым неожиданностям.

— Привет, мама, я звоню, чтобы узнать, какие у вас планы на Рождество, — бодро сказала я в трубку.

Слышно, как мама на том конце тяжело вздохнула.

— Я еще не думала об этом, детка, — говорит она.

— А я думала! И считаю, что нам нужно начинать снова праздновать Рождество. Я знаю, что без Эмили это трудно и все будет не так… но уверена, она хотела бы, чтобы мы собрались на праздник вместе и вспомнили о ней. Можно сходить к мессе и поставить за нее свечу.

— Можно, наверное… я подумаю о твоих словах. А теперь скажи мне, как ты поживаешь? Ездила на этой неделе в какие-нибудь экзотические страны?

— Нет, только в Лимерик. — Я усмехнулась. — Вот уж там нет никакого шанса загореть, это точно. Однако я подала заявку на рейс в Дубай. Если администрация отнесется к этому благосклонно и я полечу в Дубай, поедешь со мной? Говорят, там не магазины, а мечта шопоголика! И божеские цены.

Некоторое время мама молчит, а потом опять вздыхает.

— Мне кажется, что все, что нужно, я вполне могу купить в нашем ближайшем супермаркете. Это такой долгий и тяжелый перелет, как еще я буду себя чувствовать… И языка тамошнего я не знаю…

— Никто не заставляет тебя учить арабский, мам! Там все говорят по-английски!

— Не знаю, надо все хорошенько обдумать. И у меня так много дел… Вот нужно же еще купить подарок для Бена. Бедный малыш…

— Да, я тоже еще не выбрала ему подарок. Он пока пребывает в том счастливом возрасте, когда верят в Санта-Клауса. Чтобы не разочаровывать, куплю ему что-нибудь замечательное. Кстати, мам, я тут получила электронное сообщение от Роберта. Не знаешь, что ему нужно?

Мама молчит, и это красноречивее всяких слов. Не нужно думать, что этот разговор и ненавязчивое упоминание Роберта дались мне так уж просто. Я почти не спала ночь, гадая, что могло случиться, из-за чего я ему срочно понадобилась. Ну, если бы Бен заболел, то Роберт просто позвонил бы, а не стал бы писать на мою почту.

— Я не знаю, что ему нужно, Энни, — говорит наконец мама. — Но думаю, что тебе необходимо с ним встретиться и все узнать.

— Ну наверное, ты права. Я так и сделаю, а потом позвоню тебе и все расскажу, хорошо?

— Да, прошу тебя, не забудь сразу же позвонить мне. Когда ты приедешь навестить нас, детка? У папы разыгрался артрит, думаю, это из-за погоды. Такая сырость везде, что просто ужас. Кстати, Дейрдре, та, что живет в конце улицы, сказала, что тебя показывали по телевизору. Это правда? Я-то ей не поверила, потому что она глупа как гусыня и могла все напридумывать.

— Это правда, мам. Во время рейса произошел необычный инцидент, и у меня брали интервью, вот и все.

— Что ты говоришь? Но ведь это же здорово, ты у нас теперь телезвезда! А ты записала эту передачу?

— Да. Когда соберусь в гости, привезу вам посмотреть.

— Договорились, мы с папой будем ждать… Какие еще новости? Может, на горизонте появился какой-нибудь симпатичный и достойный мужчина?

Перед моими глазами встают образы Дэнни и Оливера, но маме я про них рассказывать не буду. Да и что рассказывать-то? Отношений как не было, так и нет. А рассказывать матери о том, что мысли мои занимают два красавца, причем один — вертопрах с беременной подружкой, а другой женатый бизнесмен — нет, я еще с ума не сошла, это рассказ не для мамы. Она не поймет… Да я и сама, честно сказать, не до конца понимаю, что происходит. Господи, ну почему нельзя послать мне какого-нибудь милого неженатого мужчину, и чтобы я ему понравилась и он мне тоже? Чего проще-то?

— Нет, мамочка, — говорю я грустно. — Что-то никого подходящего не видно.

— А от Нилла есть какие-нибудь известия?

— Нет.

Ну конечно, мама не могла не вспомнить о Нилле. Я расстроилась было, но потом вдруг поняла, что я уже сто лет не вспоминала о Нилле. Так это же прекрасно! Он наконец стал мне безразличен. Я вылечилась от любви и разочарования. Даже если он явится из своей Австралии и будет умолять меня вернуться и возобновить наши отношения — я его пошлю далеко. Точно. Не нужен он мне.

— Жаль, — говорит мама и снова вздыхает. — А с кем же ты пойдешь на ежегодный бал летного состава?

— Понятия не имею!

Ах черт возьми! Я позабыла про ежегодный бал! Это самое значимое и роскошное событие, к которому все готовятся заранее. И каждая стюардесса получает долгожданную возможность продемонстрировать потрясающее платье, которое она выбирала долго, пользуясь случаем и возможностью прошерстить магазины от Бостона до Парижа. Приготовлений и волнений так много, что это немножко похоже на Рождество, и обычно я так же считаю дни до праздника и жду его с нетерпением, но в этом году перспектива идти на бал не кажется мне столь уж привлекательной. Все дело в том, что я не хочу идти на суаре одна.

— Я помолюсь, чтобы тебе наконец встретился человек, которого ты могла бы полюбить, — говорит мама.

— Спасибо, мама. Пока.

Я отправила Роберту письмо по электронной почте с вопросом, сможем ли мы увидеться завтра вечером в баре отеля «Кларенс». Роберт не расстается со своим айподом и потому отвечает немедленно, и мы согласовываем время. О цели нашей встречи он по-прежнему ни словечка не говорит, и мне кажется, что это очень и очень странно.

Возьму-ка я такси и съезжу в торговый центр «Данд-рум». Мне нужно купить как минимум два рождественских подарка, потому что я твердо решила в этом году отпраздновать Рождество. В прошлом году мы все поехали в Лансароте и ели мороженое на пляже, словно это был самый обычный выходной. А год назад мы ездили во Флориду и рождественский обед провели в «Макдоналдсе». Пришло время вспомнить, что мы семья, собраться вместе и отпраздновать Рождество как полагается. Я знаю, что оно уже никогда не будет прежним, потому что Эмили нет с нами, и все же нужно жить дальше.

Такси высаживает меня подле огромного торгового центра, который напоминает мне американские моллы. Здесь светло и так чисто, что, наверное, можно есть с пола. Именно в прогулках по этому торговому центру я люблю проводить свои выходные.

Первым делом я захожу в магазин игрушек и выбираю для Бена большую ярко-красную пожарную машину. Уверена, она ему понравится. Он будет катать ее по полу и нажимать на кнопку, чтобы сигнал и сирена звучали снова и снова. Жаль только, что его мамы не будет с ним в это Рождество. И в следующее тоже. Конечно, он совсем ее не помнит, но… Боже, я сейчас разревусь. Я хватаю первую попавшуюся игрушку — это кукла Барби в дискотечном наряде — и стараюсь думать о ней и унять слезы. В Рождество особенно трудно не думать об Эмили. Когда я ходила в парфюмерный магазин, я нашла любимые духи Эмили и побрызгала ими на запястье и улыбалась, решив, что непременно куплю ей флакон… и вдруг вспомнила, что Эмили больше нет и ей не нужны духи. Я ничего не могу с собой поделать. Годы идут, а я все еще хватаю телефонную трубку с мыслью, что нужно позвонить Эмили, или думаю, как ей понравится услышанная шутка и что надо бы пересказать ее при встрече.

Я покидаю магазин в обнимку с пожарной машиной, потому что она не влезает ни в одну сумку. Надо бы еще походить и поискать подарки для других, но вместо этого я иду вниз и в продовольственном отделе покупаю бутылку шампанского. Иногда девушке надо позволить себе маленькую слабость.

Возвращаюсь домой и нахожу Эдель, которая сидит, опустив опухшие ноги в тазик с водой, и смотрит старую серию «Секс в большом городе».

— Никогда не становись продавщицей в обувном магазине, — говорит она, морщась и шевеля пальцами ног.

— Не буду, — торжественно обещаю я.

— Ты написала тому мужику?

— Какому? — рассеянно спрашиваю я, любуясь розовым пальтишком на Кэрри Бредшо. Такое оно классное и стильное, и сразу видно, что дорогое. Как только ей удается ходить в таких вещах по улицам. Нью-Йорка и не пачкаться? Все четыре героини всегда выглядят безупречно. Особенно Ким Котрелл. Невозможно поверить, что она всего на три года младше моей мамы. Вот когда я попадаю в Нью-Йорк и отправляюсь по магазинам, то потом сразу бегу принимать ванну, чтобы смыть пыль и сажу, особенно если меня заносило в метро. Я люблю бывать в Нью-Йорке наездами, но не представляю, как люди могут там жить. Зимой жуткий холод, а летом удушающая жара. Я знаю, что все в Ирландии любят поворчать по поводу дождя, но по крайней мере у нас тут никто еще не умер от экстремальных погодных условий.

— Ты позвонила мистеру Босоножки от Джимми Чу? — переспрашивает Эдель.

— Нет пока. Не успела.

— Так сделай это сейчас.

— Попозже. А сейчас я предлагаю тебе выпить со мной. Я купила шампанского.

— В будний день шампанское? — Эдель смотрит на меня со смесью восхищения и ужаса. — Это просто декаданс какой-то.

— Для меня вся неделя состоит из будней, помнишь? Это одно из тех преимуществ, которые ты получаешь, становясь стюардессой.

— Ну, по крайней мере тебе не приходится иметь дело с вонючими ногами клиентов.

— Ха! Спорю, ты такого и не нюхала! Не представляешь, что бывает, когда некоторые снимают обувь в полете! Слава тому, кто придумал освежители воздуха.

Я ловко открываю шампанское, не пролив ни единой капли. Карьера стюардессы не подготовит вас к работе сантехника или бухгалтера, но вот шампанское вы научитесь открывать красиво и без суеты.

— За что пьем? — спрашивает Эдель. — Может, за новую работу Грега?

«Еще чего! — мысленно восклицаю я. — Стану я тратить потом и кровью заработанные деньги на то, чтобы отмечать успехи этого неудачника!» Кстати, надо было догадаться, что приятель Эдель устроился-таки на работу — последние несколько дней я не видела его небритую физиономию в своем доме, и это было хорошо.

— Так Грег получил работу? — спрашиваю я, изображая счастливую улыбку. — Я рада за него! Полагаю, теперь мы будем видеть его намного реже?

Надеюсь, в моем голосе радость от подобной перспективы прозвучала не слишком очевидно.

— Думаю, да, — вздыхает Эдель, затем расплывается в улыбке и продолжает:

— Но он работает недалеко: его взяли охранником в банк, что расположен как раз за углом, неподалеку от моего магазина… Так что мы сможем видеться в обеденный перерыв.

— Какая удача!

— Знаешь, он по-прежнему не отказался от своей мечты и надеется когда-нибудь стать знаменитым музыкантом.

— Это здорово! — отзываюсь я. Подумать только, а я и не подозревала, что у Грега хотя бы слух есть! Черт с ним, с Грегом. Лично я бы с большим удовольствием выпила за то, что вот уже два года прошло с тех пор, как мы с банком на двоих купили эту квартиру. Да, за это я бы выпила, но не хочу произносить подобный тост вслух, чтобы не расстраивать Эдель, у которой пока нет своего жилья. Думаю, ей и так хватает по этому поводу нравоучений и рассуждений окружающих. На мой взгляд, у людей в Дублине есть две любимые темы для разговора: погода и недвижимость, причем последняя всегда с переходом на личности. А вы уже успели что-нибудь купить? Говорят, цены опять вырастут.

Я налила нам с Эдель по бокалу шампанского и принесла из холодильника две клубнички. Порезала их, чтобы на дольше хватило, и села рядом с Эдель.

— За Рождество!

— И за Новый год! — подхватила она.

— Давай не будем торопиться, — предостерегающе сказала я. — Хэллоуин только что, закончился. Предлагаю жить сегодняшним днем, так гораздо проще и сильно экономит нервы.

— А вот кстати о сегодняшнем дне, — тут же оживилась Эдель. — Ты обязательно должна позвонить тому мужчине и договориться о том, когда и куда вы пойдете обедать.

Я поморщилась.

— К чему откладывать? — настаивала Эдель.

— Да потому, что он женат! Женат, понимаешь? А я в такие игры не играю. И вообще — у меня полно других забот. Через три недели состоится бал сотрудников авиакомпании, а у меня нет ни платья, в котором можно было бы туда показаться, ни мужчины, чтобы не быть одной.

Я чувствую себя немножко виноватой, потому что не хочу признаваться Эдель, как сильно мне на самом деле нравится Оливер. Она девушка настойчивая и по своей наивности и упертости может сподвигнуть меня на какие-то шаги, о которых я впоследствии пожалею. Завести роман не сложно, но я не могу не думать об окружающих. У Оливера есть жена, а я свято верю в поговорку, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Оливер, может, и не задумается над, тем, как она отнесется к его измене, или понадеется все скрыть. Я же не могу так поступить по отношению к другой женщине. Обедать с мужчиной и спать с ним, зная, что дома его ждет жена, смотрит на часы, тревожится? Увольте! А вдруг у него и дети есть? Тогда я могу стать причиной того, что дети будут чувствовать отчуждение между родителями, и это сделает их несчастными. Я так не смогу.

Уж я себя знаю! Чувство вины будет грызть меня неотступно. Да и вообще, мне никогда не хотелось становиться содержанкой или любовницей женатого человека. Что это за удовольствие — ходить с ним по ресторанам в будни, пока он делает вид, что занят на работе, а выходные сидеть в одиночестве, потому что эти дни он всегда проводит с семьей. А на Рождество? Я поеду к родителям, а он на пару минут ускользнет в сад и будет звонить мне по телефону, пока его жена — женщина, которой он клялся в любви перед алтарем — готовит рождественское угощение. Это не для меня! Я никогда не могла понять женщин, довольствующихся вторыми ролями. Спасибо, мне такого не надо! Есть черта, которую я никогда не смогу переступить. Вот такие дела. Поэтому-то я и решила не говорить Эдель, как сильно я успела привязаться к Оливеру.

— Почему бы тебе не пойти на бал с Дэнни? — спрашивает Эдель, потягивая шампанское. — С тем красавчиком, что заходил к тебе.

— Я бы с удовольствием, — из груди моей вырывается глубокий вздох, полный сожаления, — но это невозможно.

— У него есть девушка?

— Вроде того.

— Но он тебе все же нравится?

— И да и нет. Все не так просто, Эдель. Он привлекателен, и меня к нему тянет, но… Ведь должно быть нечто большее, чтобы отношения сложились и имели перспективы. А я вот никак не пойму, есть ли в наших отношениях это нечто. И я недавно осознала, что уже достигла того возраста, когда большое значение приобретает стабильность и, если хочешь, солидность человека. А Дэнни… Он милый, но он не задумываясь разобьет мне сердце и весело пойдет дальше. А я не хочу снова переживать. Мне не нужны отношения, которые не принесут ничего, кроме боли и разочарования.

— Понимаю, о чем ты. — Эдель покивала с задумчивым видом, но тут же вновь оживилась:

— Но ведь нет никаких причин, почему бы тебе не получить немного удовольствия. Просто скажи себе: «Это сиюминутное развлечение, я не строю на него никаких планов, но мы вполне можем вместе пойти на бал». Он там всех знает и тебе не будет скучно, а отношения можно сохранить и платоническими. Как тебе такой план?

— А знаешь, это неплохая мысль. — Я с благодарностью смотрю на свою соседку. — Очень даже неплохая.

Пожалуй, я должна серьезно обдумать предложение Эдель. Почему бы не пригласить Дэнни на бал? Мы с ним неплохо ладим, и хоть они пропал куда-то, но ни ссоры, ни размолвки меж нами не было. А было… Что это было-то? Одноразовый секс? Да еще по пьяни. Впрочем, все могло бы зайти гораздо дальше и иметь более интересное продолжение, если бы не та девица с неизвестно чьим младенцем, которая позвонила ему так внезапно и все испортила. Итак, я собираюсь пригласить Дэнни на бал. Фактически у меня не так уж много вариантов. Я оплатила билеты давным-давно, и если не найдется мужчина, с которым можно показаться на людях, то билеты просто пропадут. Не идти же туда одной!

Я пила шампанское и думала. И чем больше я пила, тем больше мне нравилась идея пойти на бал с Дэнни. Есть, правда, одно возражение. Мне придется приложить массу усилий, чтобы опять не попасть под его очарование. Во всем остальном Дэнни и правда будет идеальным спутником. Еще бокал… Уверена, что смогу противостоять соблазну. В конце концов, я взрослая женщина и не наступаю два раза нате же грабли. Я старше и умнее, то есть мудрее, чем Дэнни, и я окружу свое сердце каменной стеной и не позволю, чтобы еще один мужчина причинил мне боль. Я достаточно настрадалась, и теперь никому не дозволено тревожить мое бедное сердце. Будем считать, что я облачила его в броню из стали, повесила замок, а ключ спрятала далеко и надежно. Вот.

Я быстренько достала свой мобильник и — пока не передумала — отправила Дэнни эсэмэску. Немедленного ответа не последовало. Более того, через час, когда бутылка шампанского опустела, ответа все еще не было. Не будем торопиться с негативными и неутешительными выводами, твердо приказала я себе. Он может быть в рейсе, и тогда его мобильник отключен. С этими мыслями я и отправилась спать. На следующее утро выяснилось, что Дэнни все еще не потрудился написать ответ, и я опять почувствовала себя отвергнутой. Мерзкое чувство, доложу я вам.

К условленному часу я отправилась в отель «Кларенс», чтобы встретиться с Робертом. Мне немножко тревожно, потому что я понятия не имею, зачем он хочет меня видеть, и самые худшие предположения уже выстраиваются в моей голове в очередь. Вдруг ему предложили новую работу где-нибудь в другой части света, и он хочет уехать и забрать с собой Бена? Для моих родных это будет ударом, потому что Бен — все, что осталось нам от Эмили, ее плоть и кровь, частичка ее души.

Отель расположен в шикарном месте, и из него открывается отличный вид на реку. Говорят, им теперь владеет группа «Юту». Если так, то у ребят неплохой вкус. Швейцар с улыбкой распахивает передо мной двери, и я вступаю в солидный вестибюль и сразу направляюсь в модный бар «Октагон». Сейчас еще рано, и потому в помещении пусто, но к ленчу тут будет не протолкнуться. Я присаживаюсь на высокий стул подле стойки и заказываю капуччино.

Роберт пришел буквально через две минуты, мне еще и кофе подать не успели. Он выглядит вполне преуспевающим бизнесменом, каковым, собственно, и является. Темно-синий дорогой костюм, белая рубашка, серебристый галстук. Ботинки блестят так, что в них смотреться можно. В руке стильный кожаный портфель. Я вдруг понимаю, что он выглядит вполне ухоженным и довольным жизнью. Окружающие ни за что бы не догадались, что перед ними скорбящий вдовец и отец беспокойного и непоседливого малыша.

Он поцеловал меня в щечку, затем сел рядом и тоже заказал капуччино.

— Ты выглядишь просто роскошно, — говорит он, улыбаясь, но в голосе его я чутко улавливаю напряжение.

— Ты тоже. На работе много дел?

— Не говори со мной о работе! — Он быстро смотрит на часы. — Она съедает все мои силы и время. В двенадцать у меня следующая встреча. Биржевой брокер — это не та профессия, при которой можно часто отдыхать.

— Я вообще не понимаю, как ты справляешься. Все время в напряжении, постоянное давление со всех сторон… Не думаю, что я долго вынесла бы такую жизнь.

— Если честно, то я рад, что у меня так много дел. Они отвлекают, и только работа спасала меня эти два года. Иначе и не знаю, как бы я…

Тут рядом возникает бармен с нашим заказом, и, когда он испаряется, Роберт быстро спрашивает:

— А как ты живешь?

Я наблюдаю, как он кладет сахар в кофе и энергично его размешивает.

— Да все прекрасно! — Я улыбаюсь, но внутри меня живет то же тревожное напряжение, потому что я не верю, что он позвал меня просто поболтать. Хоть бы Роберт уже переходил к сути дела, а то ожидание становится невыносимым.

— Кажется, не так давно я видел тебя в теленовостях.

— Точно, это была я собственной персоной. Ничего интересного. Мелкий инцидент, из которого средства массовой информации попытались выжать все возможное. Ты же знаешь, как они умеют это делать и раздувать из мухи слона.

— Мне кажется, ты скромничаешь, Энни. Я видел фотографию того типа, устроившего дебош на борту. При встрече с таким негодяем любой нормальный человек перейдет на другую сторону улицы. Даже представить себе не могу, как ты смогла с ним справиться на борту летящего самолета. Думаю, это было страшновато.

— Ну, приятного точно было мало! К счастью, такие вещи случаются нечасто. Большинство пассажиров нормальные и даже приятные люди. И только один процент упорно пытается превратить жизнь членов экипажа в ад. Бог им судья. Расскажи мне лучше, как там Бен?

— Растет, и при этом растет очень быстро. Он ужасно забавный и с каждым днем все больше напоминает Эмили. Даже моя мама так говорит. Подожди-ка. — Он выуживает из кармана мобильник и показывает мне фото Бена, сидящего на коленях у Сайты. — Вот, снимал всего пару дней назад.

Я рассматриваю мелкое изображение. Да, Бен очень похож на свою мать. Он красивый мальчик, и на этом снимке личико его светится от радости. Господи, как жаль, что моя сестра никогда не увидит эту счастливую улыбку.

— Энни, — голос Роберта звучит напряженно, и я понимаю, что мы добрались до сути нашей встречи, — я хочу тебе кое-что рассказать. И я хочу, чтобы ты услышала это от меня, а не от кого-нибудь другого. Дублин — город небольшой, тут все друг друга знают и с огромным удовольствием разносят сплетни.

Я с тревогой и волнением жду продолжения.

— Дело в том, что я… я встретил женщину. Она учительница начальной школы. Родом из Корка, но сейчас живет и работает в Дублине. Мы встречаемся уже десять месяцев, и я точно знаю, что это серьезно.

Я пытаюсь что-то сказать, но нужные слова просто не приходят на ум.

— Знаю, что тебе неприятно это слышать, ты, наверное, шокирована. Но я привязался к этой женщине, и она просто обожает Бена. Мы не хотим торопить события, но…

Я сижу на барном табурете и чувствую, что голова моя идет кругом. Как-то мне не приходило в голову, что Роберт снова начнет с кем-то встречаться. Не знаю почему, ведь он молод и надо было сообразить, что такова жизнь, и он не может скорбеть в одиночестве вечно. Надо было догадаться, а я не догадывалась и теперь пребываю в полной растерянности.

— Эмили была любовью всей моей жизни, — тихо говорит Роберт. — И Джулия — так ее зовут — это понимает и не торопит меня. Она сочувствует моему горю… А я, Господи, я не знаю, как тебе объяснить! — Он закрывает лицо руками, и я едва слышу его речь. — Я боялся и не знал, как тебе рассказать. Но я должен был, понимаешь?

Он отнимает ладони от лица, смотрит на меня полными слез глазами и решительно говорит:

— Мы с Джулией планируем пожениться.

— Когда?

— На будущий год.

— Значит, у Бена будет мачеха?

— Да. И я думаю, для него это будет хорошо. Они ладят.

Я на секундочку закрываю глаза и думаю об Эмили. О милой, доброй, ласковой Эмили, которая всем сердцем любила этого мужчину и с первой же встречи поняла, что именно он ее вторая половинка, ее будущий муж, «Он для меня единственный, Энни», — говорила она.

И так оно и было. Она никогда не смотрела на других мужчин, Роберт был для нее всем. А у него теперь другая женщина.

Я открываю глаза и вижу взволнованное лицо Роберта, который с тревогой ждет, как я отреагирую на его слова.

— Я тоже так думаю, Роберт. И для Бена и для тебя будет лучше, если вы станете жить втроем и создадите нормальную семью. Я знаю, что моя сестра хотела бы, чтобы и ты и Бен были счастливы…

Я не могу больше ничего сказать, потому что сердце мое пронзает боль — словно иглу воткнули.

— Прости меня, Энни, я не хотел ранить твои чувства… — Роберт сжимает мою ладонь в своей, и я вижу, как лицо его искажается. Но он мужчина и потому может сдержать слезы. А я плачу, горько, навзрыд. Бармен быстренько приносит мне салфетки. Роберт сидит рядом с несчастным видом и с тревогой смотрит на меня.

— Не нужно притворяться, что ты рада за меня, Энни. Я знаю, что вы с Эмили были очень близки, и пойму, если ты обидишься и рассердишься на меня.

— Прости. — Я сморкаюсь, потом набираю чистых салфеток и вытираю лицо. Тушь, судя по всему, потекла. — Не знаю, что на меня нашло. Вот, я успокоилась. И я хочу сказать, что ты не должен чувствовать себя виноватым. Ты молодой мужчина, и я рада, что ты встретил достойную женщину, честно. Просто, просто я сразу вспомнила, как молода была Эмили, знаешь, мне так ее не хватает…

— Мне тоже. Иной раз боль невыносима. С появлением Джулии мне стало легче. И вот еще что: у меня скоро отпуск, мы с Джулией хотели бы слетать куда-нибудь… Я хотел оставить на тебя Бена. Он еще мал, чтобы тащить его на другой континент.

— Ты правда разрешишь, чтобы я за ним присмотрела?

— Если ты не против, я бы хотел, чтобы именно ты осталась с малышом. Мне не хочется на целую неделю оставлять его с няней. А твоя мама, боюсь, с ним не справится.

— Да уж, ей и отца хватает. У него опять разыгрался артрит, и в этот раз как-то особенно серьезно. Я только вчера с ней разговаривала.

— Как она сама?

— Честно сказать, не слишком хорошо. Но я решила, что настало время как-то жить дальше, и хочу, чтобы в этом году мы встретили Рождество дома. Если дойдет до крайностей, я согласна сама готовить ужин. И вы с Беном могли бы приехать к нам.

— Я с радостью. — Роберт улыбается мне, и я вдруг чувствую себя ужасно виноватой перед ним. Ведь со времени похорон мы ни разу не приглашали его в дом. Правда, и поводов особых не было — за это время семейные праздники стали не частым явлением. Родители упорно отказываются куда-нибудь выходить, а папа в прошлом году продемонстрировал всем погрызенный молью смокинг и выбросил его, не скрывая чувства облегчения. И все же…

Роберт смотрит на часы, а потом — виновато — на меня.

— Я понимаю, что тебе пора. Когда ты собираешься в отпуск?

— Ну, я хотел в следующем месяце. И у Джулии есть возможность…

— Тогда договариваемся на начало декабря. Думаю, мне удастся отвертеться от работы без особых проблем. И знаешь, я просто в восторге от мысли, что проведу это время с моим милым маленьким племянником. Если ему у меня понравится, я тебе его не отдам.

— Смотри-ка, ты никак решила завести ребеночка?

— Смеешься надо мной, бедной, да? У меня сейчас и мужика-то нет.

— Я не поверю, что ряды твоих воздыхателей поредели, Энни. Давай договоримся так — я тебе позвоню через несколько дней, и мы обсудим числа и все такое прочее. Идет? И я расскажу о наших планах Бену, чтобы он привык к мысли, что неделю ему предстоит провести с тетей Энни.

— Договорились.

Мы прощаемся, а бар как раз начинает наполняться посетителями, жаждущими перекусить. Я провожаю Роберта до двери и смотрю, как он идет в сторону своей конторы на очередную деловую встречу. Солнце на улице удивительно яркое, даже глаза режет. Пожалуй, стоит вернуться в бар, заказать ленч и некоторое время провести в раздумьях. Нет, не хочу в бар, пойду в ресторан — в «Кларенсе» прекрасно готовят.

Я как раз вплываю в зал, полный столиков, и рот мой уже наполняется слюной благодаря аппетитным запахам, витающим в воздухе, когда раздается звонок мобильного. И кто бы это мог быть? На экране высвечивается долгожданный номер. Это Дэнни!

— Здравствуй, детка!

— Это ты, Дэнни?

— Собственной персоной. Ты где?

— В отеле «Кларенс». Собиралась пообедать. А ты где?

— Стою под дверью твоей квартиры и обрываю звонок. Но никто мне не открывает.

— Это потому что меня нет дома.

— Я догадался. Вот что, не начинай обедать без меня. Иди пока в бар и закажи выпить. Себе и мне. Я заплачу за нас обоих. Ну-ка, как ты думаешь, за сколько я добегу от твоего дома до отеля?

— Минут за пятнадцать.

— Засекай время, я уже побежал!

 

Глава 15

Правило пятнадцатое. Никогда не стучись в чужой номер в гостинице, если на тебе нет ничего, кроме белья.

— Энни, мне кажется, что я тебя люблю, — говорит Дэнни.

Он держит мои руки в своих ладонях и заглядывает мне в глаза. Выглядит он так, будто дня три не брился.

— Это так неожиданно, — говорю я и просто кожей чувствую, что бармен с огромным интересом прислушивается к нашему разговору. Надеюсь, он не думает, что у нас с Робертом было свидание, потому что тогда я выгляжу как женщина, поставившая это дело на поток. И что я тут работаю, поджидая клиентов! Пожалуй, не стоило надевать короткую юбку…

— Посмотри на меня, Энни. Я знаю, что вел себя плохо и теперь тебе трудно воспринимать меня всерьез…

— Это точно! — немедленно соглашаюсь я. — Я и не воспринимаю твои слова всерьез.

— Я разговаривал с Фионой. — Он упорно гнет свое.

— Не думаю, что меня касаются твои отношения с Фионой.

— Ты не понимаешь! — Он сжимает мою ладонь. — Между нами все кончено! Мы говорили о полном и окончательном разрыве. И потом я получил твое сообщение! Ты не представляешь, как я обрадовался. Знаешь, я всегда чувствовал, что между нами действительно есть связь.

Я смотрю на Дэнни с искренним изумлением. Вот уж действительно непредсказуемый человек, самый непредсказуемый из всех, кого я встречала. Как же он мог порвать с Фионой? А ребенок?

Словно услышав мои сомнения, Дэнни торопливо говорит:

— Она проверила сроки и уверена, что это не мой ребенок.

— Все так неожиданно, — бормочу я, мысленно взывая к Всевышнему и желая, чтобы на сегодняшний день сюрпризы закончились. Иначе я окажусь в психушке еще до захода солнца.

— Еще как! — радостно подхватывает Дэнни. — Ты не представляешь, как я обрадовался, какое облегчение я испытал! То есть я хочу стать отцом… когда-нибудь. Но пока я к этому не готов. Слишком мною всего надо сделать… для начала я сделал из случившегося выводы! Теперь я буду намного осторожнее. И мы все будем делать не спеша и как следует. И у нас получится, все будет замечательно.

Я испытываю огромное желание разреветься или завизжать. Или убежать. Я просто не могу в это ввязываться. Его мать меня ненавидит. Дэнни моложе меня, да к тому же и для своего возраста он слишком молод, незрел. Он не способен на стабильные отношения. Вот сейчас он здесь, а на следующий день его уже нет. Я не могу, не стану ввязываться в такие непредсказуемые, запутанные и бесперспективные отношения.

Что может быть положительного в том, что он мне предлагает? Ну, скучно мне не будет, это точно. С Дэнни скучно не бывает. У него прекрасная работа, и он действительно любит ее и гордится своей профессией. А еще он красавец (что для Дублина не просто большая редкость, а прямо-таки исключение). Какого черта, мы живем только раз! Я могу встречаться с ним… Ну хоть недолго?

Сказано — сделано. Я кладу ногу на ногу, выгибаю спину и смотрю на него с зазывной улыбкой. Юбка у меня, как уже было сказано, короткая, за последнее время я не потолстела, так что произведенным эффектом остаюсь вполне довольна. Дэнни в прострации таращит на меня глаза.

— Пойдешь со мной на бал для сотрудников авиакомпании? — игриво спрашиваю я.

— В качестве твоего спутника?

— В качестве друга и чтобы оценить перспективы наших отношений.

— Звучит заманчиво. — Он улыбается. — Ты голодна?

— Еще как! — Я вдруг понимаю, что в животе у меня урчит. — Я слона готова съесть!

— Тогда будем считать, что тебе повезло. Я плачу за ленч.

— Говорят, бесплатный сыр, как и бесплатный ленч, бывает только в мышеловке. — Я шутливо грожу ему пальцем и принимаю предложенную мне руку. Мы пообедаем и будем болтать ни о чем и обо всем. Это станет чудесной разрядкой после перенесенного нервного напряжения. Все же мне очень непросто дался разговор с Робертом.

— Народ как всегда прав, — провозглашает Дэнни, торжественно провожая меня до ресторана. — Ничто не дается просто так, и этот ленч я рассматриваю как своего рода выгодное вложение средств. А дивиденды рассчитываю получить немного позже.

Ленч получился долгий и приятный, а кофе по-ирландски мы отправились пить в отель «Морган» (это через мост от отеля «Кларенс»). Так что до дома мы добрались лишь много часов спустя, и Эдель теперь взирает на меня и Дэнни с подозрением.

Я молчу, предпочитая загадочно улыбаться, и в конце концов Эдель спохватывается и начинает что-то бормотать о том, что обещала соседке сводить ее джек-рассел-терьера на прогулку в сад и вот она наконец уходит, и мы с Дэнни остаемся вдвоем.

Как только за Эдель захлопывается дверь, Дэнни тащит меня в спальню, и мы падаем на кровать, целуясь сладко и страстно, и одновременно срываем друг с друга одежду.

Его прикосновения нежны, он так щедр, так внимателен, и я отпускаю себя, и все становится на свои места. Нами правит только страсть, а все остальное сейчас не важно. Меня не заботят недостатки Дэнни, но где-то на краю сознания живет теплая мысль о том, что он фактически признался мне в любви, там, в баре отеля «Кларенс». Даже самый привлекательный мужчина покажется вам еще лучше, если вы точно знаете, что он к вам неравнодушен.

— Ты бесподобна, — говорит Дэнни, падая на кровать рядом со мной и пытаясь отдышаться.

— Лучше замолчи. Ты говоришь как Пэрис Хилтон в этом ее кошмарном шоу.

— Правда? Наверное, я могу расценивать это как комплимент… А вот кстати, если говорить о Хилтон. Помнишь, что ее папочка владелец сети очень приличных отелей? Я хотел бы провести с тобой ночь в самом лучшем. Чтобы у нас было много-много времени и вокруг только изысканная роскошь. Как тебе такое предложение?

Я села на постели, чувствуя, как простыни липнут к разгоряченному и влажному телу. Волосы наверняка растрепались ужасно.

— Мне нужно посмотреть свое расписание. Следующие две недели у меня очень плохо со временем. То есть завтра я лечу ночным рейсом в Шаннон, и потом у меня просто минутки свободной не будет.

— Ты шутишь насчет Шаннона? — Дэнни растерянно смотрит на меня.

— Ты считаешь это подходящая тема для шуток? Да это едва ли не самый скучный рейс!

— Просто сегодня вечером я лечу в Лимерик, а завтра мы будем в Шанноне! То есть мы с тобой окажемся в одном отеле!

Мне приятно видеть, что перспектива встретиться со мной так скоро искренне радует Дэнни.

— Будет уже очень поздно, — говорю я. — Мы прилетаем последним рейсом, так что никак не доберемся до отеля раньше одиннадцати вечера.

— Ну и что? Я буду у Нэнси Блейк, попью там пивка и дождусь тебя. А потом можем сходить в клуб. Ты была в «Тринити»?

— Была, милое место… Но знаешь, я как-то не уверена, что смогу гудеть и тусоваться после напряженного трудового дня. Не так-то просто весь день катать все эти тележки с едой и напитками.

Я вздыхаю, потому что мне не хочется чувствовать себя старой и уставшей. Откуда Дэнни берет столько сил? Неужели все дело в двух годах? Это не такая уж большая разница в возрасте, но я после вечернего рейса предпочитаю забраться в удобную постель с бокалом вина и скучным романом. Я ерошу темные волосы Дэнни и с ужасом спрашиваю себя: неужели это сказывается возраст, и я становлюсь похожа на свою маму-домоседку, которая больше всего на свете не любит вылезать из любимых тапочек? Любому, даже самому интересному, времяпровождению вне дома она предпочтет любимое кресло у камина и сериал.

Когда я только-только стала стюардессой, я смотрела на старших по возрасту членов экипажа и стюардесс с жалостью. Они были приблизительно того же возраста, что и моя мама. Они никогда не ходили на ночные отвязные вечеринки. Они брали из самолета бутылку вина или покупали в «дьюти фри», если взять было нечего, разбредались по номерам, и я точно знаю, что они делали, потому что полрейса они вслух мечтали, как заберутся в горячую ванну с бокалом вина и вечерней газетой. И вот прошло всего несколько лет, и я понимаю, насколько эти люди были правы. Горячая ванна и удобная кровать кажутся мне гораздо привлекательнее танцев и выпивки в шумном клубе. Бог мой, неужели я старею? Прочь печальные мысли! Сосредоточимся на приятном. Здорово, что Дэнни будет жить в том же отеле, что и я. Никогда прежде наши расписания не совпадали, так что можно будет извлечь из этого события обоюдное удовольствие. И еще я просто счастлива, что пойду с ним на бал. Во-первых, я пойду с кавалером. А во-вторых, он так хорош собой, что все девчонки обзавидуются. В предыдущие годы я ходила на бал одна, и парочки поглядывали на нас снисходительно, а мы — одинокие девочки — делали вид, что нам так гораздо веселее. В этом году все будет по-другому. Билет на два лица — Энни и Дэнни. Я чувствую, как на лице моем расцветает счастливая улыбка. Я действительно до потолка готова прыгать от радости! Теперь только платье подходящее найти — и я буду королевой бала!

— Что ж, тогда я буду ждать завтрашнего вечера. — Я обнимаю Дэнни. От него пахнет одеколоном от Армани. — Причем ждать буду с нетерпением!

— А я-то! — Он подмигивает мне.

И на этой оптимистичной и приятной ноте мы расстаемся.

Возвращается Эдель, плюхается на диван и со стоном приклеивает пластырь к очередной натертой мозоли. Не понимаю я, почему она не подыщет себе другую работу! Ведь это невозможно! Весь день носить туфли на высоких каблуках, причем туфли неудобные, и чувствовать, как они врезаются в твою кожу и боль с каждым часом становится все сильнее. Бр-р.

Дав передышку ногам и проведя необходимые лечебные мероприятия при помощи пластыря, Эдель вспоминает обо мне и превращается в настоящего инквизитора. Она хочет знать «все-все».

— Значит, вы теперь вроде как вместе? Пара? — Она удивленно рассматривает мою ночную рубашку и тапочки. — Не рановато для сна?

— Мы решили полежать после обеда. Отдохнуть, — говорю я, стараясь не краснеть.

— Ах, теперь это так называется? Ну-ну. А кто меня уверял, что между вами ничего нет?

— Ничего не было, а теперь есть. Это все Дэнни — он совершенно непредсказуем, и я никогда не знаю, что случится в следующую минуту. Каждый раз клянусь себе, что не стану связываться с этим ненадежным человеком, даже близко подходить не буду… а потом он врывается в мою жизнь, такой красивый, такой сексуальный, такой нежный… и я просто не могу удержаться от соблазна, И все начинается снова!

— Как это романтично и захватывающе звучит! Так что вы теперь вместе?

— В некотором роде, хотя до официальных объявлений о нашей связи еще далеко. Дэнни полон сюрпризов, и я не могу сказать, что готова выйти за него замуж, но он милый и в постели неподражаем… И я ему нравлюсь, причем мне кажется, что нравлюсь даже сильнее, чем он готов признать. Помнишь те романтические записочки, которые я получаю время от времени?

— От твоего неизвестного воздыхателя?

— Ну да! Только теперь я почти уверена, что они от Дэнни. Просто потому, что больше некому их посылать, понимаешь? Я ни с кем не знакома так близко… И мне кажется, что это мило и романтично с его стороны — писать мне пожелания и подсовывать в ящик… хоть и ребячливо. Но в этом весь Дэнни.

— Так ты спросила его об этих записочках?

— Нет, просто не хочу его смущать. К тому же он может и не признаться, что это он пишет. Для мужчины не всегда легко признать, что он склонен к романтике.

— Не знаю… может, ты и права. В любом случае я так рада, что у тебя появился парень. Скоро будем устраивать свидания вчетвером: мы с Грегом и вы с Дэнни! Такие мини-вечеринки.

Еще чего! Да я и представить себе не могу такой вариант! Подумать только, и как это должно выглядеть? Я решила не развивать дурацкую тему и поделиться с Эдель еще одной радостью:

— Я пригласила его на бал, и, должна тебе сказать, у меня просто камень с души свалился. Иметь спутника на вечер — это главное. Так что теперь осталось только разыскать правильное платье. Завтра же и примусь за поиски.

— Ты так готовишься, словно это очередной выпускной. Ну хоть туфли у тебя есть, и то хорошо. Ты ведь пойдешь в своих Джимми Чу?

— Само собой.

— Ты так до сих пор и не позвонила Мистеру Джимми Чу, чтобы принять его приглашение на обед?

— Пока нет, — покаялась я. — Завтра я лечу в Лондон, и высока вероятность, что встречу его на утреннем рейсе. Тогда и поговорю.

— Ты вроде говорила, что летишь в Шаннон?

— Так и есть! Думаешь, авиакомпания за так оплачивает номера в хороших отелях? Они эксплуатируют нас как рабов. Сперва Лондон, потом Шаннон! — Я застонала, заранее предчувствуя выматывающий график.

— Не прибедняйся, я все равно не собираюсь тебя жалеть! — непреклонно заявила Эдель, складывая руки на груди. — Да, иной раз у тебя выпадает нелегкий день, но все же большую часть своего рабочего времени ты проводишь, обедая в ресторанах при аэропортах и отлеживая бока в роскошных отелях. Или плавая в бассейнах при этих самых отелях. А я в это время смотрю, как прототипы Золушек пытаются втиснуть свои толстые ножки в маленькие туфельки, потому что именно эти туфельки идут сегодня по специальной цене. А когда у них ничего не получается, они обвиняют в этом меня. А еще у нас в магазине флюоресцентные лампы, и у меня от них болит голова.

— Да, я знаю, ты говорила, что самое плохое в твоей работе — это мозоли…

— И запах чужих ног, — добавила Эдель с видом мученицы.

— Да-да, я помню. Но все же ты живешь и работаешь в городе, и это здорово, разве нет?

— Город — это, конечно, весело. Но здесь все так дорого! Я даже не могу себе позволить пообедать где-нибудь! Ну, не часто могу позволить. У нас на работе есть комнатка, где мы едим. Там имеется чайник и холодильник, но помещение так мало, что нам приходится есть по очереди. И если ты берешь хлеб, то нужно платить по пятнадцать центов за кусочек.

— Это шутка?

— Посмотри на меня внимательно. Я же не улыбаюсь! Видимо, она и правда не шутит.

— Вот поэтому я и прихожу обедать домой, — так же грустно продолжает Эдель. — Маленький заработок не позволяет мне ходить в кафе, а если приносишь с собой сандвич, то все смотрят презрительно и думают, что ты жадина.

— Знаешь, по-моему, тебе нужно сменить работу.

— Я уже тоже начинаю так думать, и вот что я решила. Начну искать работу сразу после того, как ты позвонишь Мистеру Джимми Чу. Не понимаю, почему ты тянешь. В конце концов, это просто грубо, так динамить человека. А кстати, чем он занимается?

— Он руководитель компании, один из директоров. Про его компанию я ничего не знаю, кроме того, что у них есть офисы во многих городах, куда он постоянно ездит.

— Может, он сможет устроить меня на приличную работ, — мечтательно произносит Эдель, и я понимаю, что и в этот раз она не шутит.

— Знаешь, Эдель, — говорю я, желая поскорее закруглить этот разговор. — Я действительно думаю, что Оливер замечательный, потрясающий человек. И если бы мы жили в идеальном мире, именно он был бы моим идеальным мужчиной, предметом мечтаний и спутником жизни. Но к сожалению, мир наш не совершенен, и Оливер достался другой женщине, которая — я искренне на это надеюсь — любит его. Итак, мистер Кейн само совершенство, но он женат. И хоть мне льстит его внимание, я не собираюсь заводить роман с женатым мужчиной. Так что эту тему мы будем считать закрытой, хорошо? И вообще, у меня же теперь роман с Дэнни, ты забыла?

И с чувством, что этот разговор многое прояснил как для Эдель, так и для меня самой, я отправляюсь собирать на завтра сумку. На это уходит буквально пять минут, потому что за время работы стюардессой я довела процесс сбора вещей до автоматизма. А потом я ложусь спать — рано, чтобы как следует приготовиться к завтрашнему трудному и долгому дню.

Костюм спортивный — взяла. Ночная рубашка тоненькая, шелковая, места совсем не занимает — в сумку.

Ай-под— туда же.

Мобильник — без него никак.

Запасная блузка, фирменный шарф авиакомпании, трусики и колготки — беру.

Фартук — тоже беру.

Туфли — обязательно.

Инструкция в папке толстая, черт бы ее побрал, но взять надо.

Джинсы, ботинки и кашемировый пуловер на случай, если я соберусь в паб, — укладываю.

Косметичка, зубная паста и шампунь (потому что от шампуня из отелей у меня волосы становятся как пакля) — упаковала.

Все, теперь я готова. Неплохо бы расслабиться. Для этого хорошо помогают спа-процедуры. К сожалению, на зарплату стюардессы на настоящий курс спа денег не набрать. Но кое-что можно устроить и дома. И вообще — если сравнивать цены, то за те деньги, что нужно отдать за двухдневное пребывание в спа-комплексе в Ирландии, можно провести неделю в Лансароте. Как вы думаете, что я выберу? Ну, иной раз бывает, что пролетаешь с отелем и вполне вероятно оказаться в какой-нибудь дыре, которая больше чем на две звезды не тянет, и бассейн маленький и такой холодный, что на поверхности, кажется, уже качала образовываться корочка льда. А если рядом еще аэропорт, то весь день и всю ночь над вашей головой будут летать самолеты. Но загар-то я все равно привезу пятизвездочный! Кроме того, знакомым вовсе не обязательно рассказывать про отель в подробностях, и тогда все станут завидовать, что нам и нужно.

У меня есть свой рецепт для устройства спа-салона на дому. Берем свечу с запахом корицы (стоит пять евро в нашем супермаркете), пушистое полотенце, тапочки, которые я позаимствовала из отеля, где ночевала недавно, и лечебный комплекс для волос, который я купила в том салоне, где всегда стригусь. Заплатила я за него одиннадцать евро, а процедура с этим же комплексом, но в салоне обошлась бы мне раза в три дороже. Успокаивающая музыка (бесплатный диск принесли на прошлой неделе вместе с воскресной газетой), масло для тела (я беру детское в соседнем магазине, стоит копейки) и увлажняющий крем для тела (пробничек, который был приклеен к страничке модного журнала).

Итак, вся эта красота стоит одну двадцатую того, что я заплатила бы в настоящем спа-салоне, да еще чаевые надо оставлять! Мысль о сэкономленных деньгах делает всю процедуру еще приятнее, и я, улыбаясь, открываю краны и наполняю ванну горячей водой, вдыхая запах корицы и предвкушая удовольствие.

На следующее утро я получаю еще один мощный положительный заряд. Я' просыпаюсь сама, не по звонку будильника, а потому что выспалась! Меня будит свет утра, ласкающий сомкнутые веки, а не сигнал мобильника, пилой вгрызающийся в мои нервы. Я потягиваюсь, как кошка, свив себе уютное гнездышко среди одеял и подушек. Солнце пробирается в комнату сквозь щелочку в занавесках. Я встаю, распахиваю шторы и смотрю на Гардинер-стрит. Там наблюдается обычная для этого времени пробка — машины замерли бампер к бамперу. Вглядываюсь в скучающие лица водителей и тихо радуюсь, что такие поездки по городу не являются частью моего ежедневного распорядка.

Включаю новости по телевизору и босиком хожу по пустой квартире, что-то прибирая. Ведущий вещает о том, какие игрушки для детей являются безусловными хитами этого года. Просто удивительно, но каждый год Рождество наступает чуточку раньше, словно время движется быстрее. Я прислушиваюсь к советам телеведущих: вдруг скажут что-нибудь интересное, и тогда я смогу порадовать Бена чем-то исключительным. Интересно, чем сегодня увлекаются маленькие мальчики? И вдруг я замираю посреди комнаты, пораженная очень простой мыслью — я ничего не знаю о маленьких детях. Как я собираюсь неделю заниматься ребенком? Впрочем, я когда-то присматривала за младшей сестрой, да и Бен уже не грудной малыш. Я справлюсь, конечно, справлюсь!

Мой взгляд возвращается к экрану, где три тощенькие модели с ничего не выражающими лицами демонстрируют платья, в которых вы будете особенно стильно выглядеть на рождественском балу. Платья красивые, но цены заоблачные, а я, как обычно, на мели и потому расстраиваюсь.

Как бы мне заработать побольше денег? Или сэкономить на чем-нибудь? Пожалуй, если совсем припрет, можно будет вернуться домой в Свордс и жить с мамой и папой, а комнату сдать. Но смогу ли я опять стать чьим-то ребенком? Насколько невыносимой и болезненной окажется такая трансформация в моем возрасте? А кроме того, я даже не знаю, захотят ли они, чтобы я жила с ними. Мама, например, ни разу даже не заикалась об этом.

Уже десять часов утра, так что пора надевать униформу и приводить себя в порядок. Через час я с удовлетворением смотрюсь в зеркало: волосы уложены, макияж нанесен, костюм сидит безупречно. Спускаюсь вниз и иду по улице. Люди улыбаются мне, некоторые даже здороваются. Я уже говорила, что такое часто бывает. Мне кажется, стюардесса в форме напоминает людям о приятном — например, о том времени, когда они ездили в отпуск.

Захожу в магазин и покупаю себе гламурный журнал и диетическую коку, Я пью ее маленькими глотками в ожидании машины, которая отвезет меня в аэропорт. Вот и она. Если пробки немножко рассосались, то на дорогу уйдет не больше сорока минут.

В почтовой ячейке меня ждет очередная открытка. С одной стороны цветочки, с другой — надпись от руки: «Удачи в Шанноне».

Это просто ненормально, думаю я с раздражением. Каким же надо быть чудаком, просто сумасшедшим, чтобы слать мне эти бесконечные открытки! И откуда он в курсе моего расписания, хотела бы я знать? Но ни на что нет времени, на борту надо быть уже через двадцать минут. Я встречаюсь с остальными стюардессами и членами экипажа, и мы отправляемся к самолету.

Как я и предсказывала, на этот рейс народу полно и времени на расслабление и отдых нет. Оливер Кейн так и не появился. Я высматривала его долго и была ужасно разочарована, когда поняла, что сегодня он уже не придет. Зато я увидела своего бывшего бойфренда. Он сидит в первом ряду, подле запасного выхода, и листает «Файнэншл тайме». Но как только я начинаю демонстрацию спасательного оборудования, он откладывает газету и с усмешкой наблюдает за моими действиями. Я чувствую себя ужасно неловко. Сам он, должна заметить справедливости ради, выглядит прекрасно: ни лысины, ни пивного животика. Зато обручальное кольцо на пальце. Всегда был шустрым мерзавцем, думаю, таким и остался.

Мы летим до Лондона и обратно, а потом некоторое время приходится провести в аэропорту в ожидании рейса на Шаннон. Наплевав на фигуру и чувствуя себя нехорошей девочкой, я отправляюсь в «Макдоналдс» на третьем этаже и заказываю себе большую порцию картошки фри. Пока стою в очереди, телефон мой плямкает, и я, хихикая, читаю послание от Дэнни. Он пишет, что с нетерпением ждет нашей встречи в Шанноне и обещает устроить «разгром и тарарам».

Затем я иду в зал прилета, где две другие стюардессы с моего рейса пьют кофе и следят за электронным табло, чтобы быть уверенными, что вылет не задерживается. Я спрашиваю, какие у них планы на вечер в Шанноне. Как насчет небольшого безумства?

— Это не для меня, — немедленно заявляет Аня, та, что постарше. Ей, наверное, уже пятьдесят, она работает в авиакомпании больше тридцати лет и выглядит, честно сказать, ужасно. Думаю, она попала на эту работу потому, что знает иностранные языки. Раньше стать стюардессой можно было только в двух случаях: либо вы должны оказаться писаной красавицей, либо говорить по-немецки, по-французски или еще на каком-нибудь иностранном языке. Я, признаться, была уверена, что Аня постарается экономить силы и вряд ли у нее появится желание куда-то идти после столь утомительного дня.

— Впрочем, — тут же говорит она, — может, я спущусь в бар выпить перед сном.

Шина, молоденькая блондинка со свежими щеками и блеском в глазах, честно признается, что все зависит от того, кто сегодня поведет самолет. Она смеется гортанным смехом и говорит, что, возможно, ей предстоит бессонная ночь.

Я улыбаюсь, но чувствую самую настоящую злость. Если эта штучка собирается охмурить Дэнни, хлопая своими белесыми ресницами, она может об этом позабыть прямо сейчас! Затем я спохватилась и даже мысленно пожурила себя за подобные собственнические настроения.

Вот и пора подниматься на борт. Каким-то чудом вылет сегодня не отложили, хотя именно с последним рейсом из Шаннона это случается особенно часто. Порой самолет остается в аэропорту из-за погодных условий, но сегодня небеса были милостивы к нам.

Я чувствую, что устала и мои контактные линзы начинают мешать. Так бывает, когда глаза не увлажняются достаточно, что опять же является следствием переутомления. Хорошо хоть, что на этом рейсе нет питания и не нужно развозить тележку с баром. Мы предлагаем только апельсиновый сок и воду, расставляем стаканчики на подносы и быстренько скользим с ними по проходам.

Вот и взлет. Рейс такой короткий, что заход на посадку следует чуть ли не сразу же после того, как самолет набрал высоту. Наш командир экипажа — милый, спокойный мужчина, и я слышала, как он договаривался с Аней встретиться в баре отеля и выпить немножко перед сном. Господи, вот уж туда меня никаким калачом не заманишь. Нет ничего скучнее, чем торчать в баре отеля и слушать, как какой-нибудь музыкант-недоучка наигрывает на пианино ирландские мелодии в угоду туристам. И пиво там невкусное и слишком дорогое.

Я спросила Шину, чем она планирует заняться сегодня вечером. Она заявила, что проведет спокойный вечер в номере, тем более что сегодня по центральному каналу будет такой интересный фильм! Фильм? Я уверена, что страсть Шины к тихому времяпровождению и кинематографу — прямое следствие того факта, что на сегодняшнем рейсе второй пилот — женщина. Именно этим всегда объясняются приступы головной боли у стюардесс и отсутствие энтузиазма к вечерним развлечениям. А уж если случается такое несчастье, что и командир экипажа, и второй пилот принадлежат к слабому полу, то можно быть стопроцентно уверенной: все стюардессы лягут спать пораньше и появятся в холле отеля только перед самым отъездом в аэропорт.

Наш микроавтобус добрался наконец до отеля, расположенного в фешенебельном районе в самом центре города. Я быстренько проверяю свой мобильник, надеясь обнаружить там сообщение от Дэнни. Но нет, он мне не писал. Зато я нашла эсэмэску от мамы, которая напоминает, что у моей младшей сестры завтра день рождения и я должна позвонить ей в Австралию и поздравить.

Интересно все-таки, куда подевался Дэнни. Надеюсь, не отправился шляться но городским барам и надираться. Потому как мне тогда придется здорово напрячься, чтобы его догнать. У стойки администратора я желаю всем спокойной ночи и с благодарностями, но твердо отвергаю предложение Ани присоединиться к ней и командиру экипажа в баре, чтобы пропустить по маленькой. Третий пилот — совсем молоденький мальчик лет двадцати двух — выглядит разочарованным. Ему, наверное, в летной школе нарассказывали сказок, что каждая ночевка в городе между рейсами — это шикарный секс и любую стюардессу стоит только пальцем поманить. Теперь ему придется столкнуться с суровой реальностью. А поскольку зовут его Шеймус и он рыжий, да еще и со следами юношеских угрей на коже, то впереди беднягу ждет не одна тихая безгрешная ночь. Он говорит, что с удовольствием выпьет немножко с капитаном и Аней, но я почти уверена: что он просто побоялся отказаться.

Я выхожу из лифта на четвертом этаже, открываю дверь номера и оглядываюсь вокруг. Здорово! Большая, удобная, безупречно чистая комната. На подушке пара шоколадок, а на столе бутылка вина и ваза с фруктами в подарок от отеля. О да, все любят пилотов и стюардесс! Со счастливой улыбкой снимаю пиджак и аккуратно вешаю на спинку стула. Сбрасываю туфли. Запрыгиваю на кровать и нетерпеливо, как маленькая девочка, разворачиваю шоколадки. Господи, сейчас умру с голоду. Где тут меню? В этом отеле не может не быть доставки в номер. О, как здорово! Суп и свежие сандвичи можно заказывать двадцать четыре часа в сутки. Заказываю ужин в номер, затем беру чайник, ждущий на столике, и готовлю себе чай. Где, черт возьми, носит Дэнни? Впрочем, к разочарованию примешивается чувство облегчения, потому что я устала и совсем не уверена, что смогу сейчас отправиться в ночной клуб и получить от тусовки хоть какое-то удовольствие, даже если это будет самый шикарный ночной клуб в городе.

Я постаралась выкинуть из головы мысли о Дэнни и посвятить себя ужину — суп и сандвичи с сыром так чудесно пахнут! И. тут зазвонил телефон.

— Ты еще в городе? — спрашивает Дэнни, и я слышу гул голосов, словно он где-то в очень шумном месте. — Гулять пойдешь?

— Не знаю. — Я торопливо проглатываю недожеванный кусок сандвича. — Я только что принялась за ужин. Ты много успел выпить?

Тут мне приходит в голову, что я веду себя как его мать, прислушиваюсь и предостерегаю. При воспоминании о Сильвии по телу пробегает дрожь. Нет-нет, никому и в голову не придет сравнивать меня с ней.

— Пару рюмок, — говорит Дэнни.

— А может, пять или шесть? — Я не могу удержаться, потому что по голосу Дэнни понимаю, что выпил он не две рюмки, а гораздо больше.

— Прекрати меня пилить. Лучше приезжай, и мы выпьем вместе.

— А где ты?

— У Нэнси Блейк.

— Могла бы и сама догадаться. Сейчас приеду. Только обещай мне, что это ненадолго. Я устала.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться и доехать сюда?

— Минут двадцать. Мне нужно переодеться и вызвать такси.

— Классно! Ятебя жду! Думаю, даже в этом бардаке ты легко меня найдешь! Я буду неподалеку от входа.

— Найду, не бойся. — Я бросила трубку.

Как солдат по тревоге, в считанные минуты натягиваю на себя тесные джинсы, сапоги до колена и черную кофточку с воротником поло. Брызгаю за ушками «Диор аддикт», и я готова к подвигам. Открыв дверь номера, осторожно выглядываю и осматриваю коридор, чтобы убедиться, что никого из экипажа нет поблизости. Вроде все чисто. Вот и чудненько. Закрываем номер, прыгаем в лифт и едем вниз. Черт! Как только двери лифта открываются, я вижу Аню и пилотов, уютно устроившихся подле камина в холле. Притвориться, что я их не заметила, и попытаться прокрасться к выходу? Нет, слишком ребячливо, и они меня тут же засекут. Придется придумать какой-нибудь предлог для этой внезапной прогулки. Остроглазая Аня уже увидела меня и машет рукой. Я делаю вид, что удивилась, увидев их дружную троицу, и с улыбкой подхожу.

— Привет!

— Присоединишься к ним? — спрашивает капитан радостно. — Что тебе принести выпить?

— Ой нет, спасибо, — тяну я, — лучше я пить не буду.

Что-то мне не слишком хорошо и заснуть не могу. Решила пойти подышать воздухом.

— Там холодно, — заботливо замечает Аня, — а ты без куртки. Хочешь, я дам тебе аспирин? У меня в номере есть флакон. Сейчас схожу.

— Нет-нет, спасибо, не нужно! — Да что ж такое-то, а? Вот устроили суету вокруг меня! Теперь я не могу подойти к портье и попросить вызвать такси. — Думаю, я немножко пройдусь, — подышу, и все пройдет.

— Хотите, я составлю вам компанию? — Шеймус взирает на меня с надеждой. Общество Ани и командира экипажа его явно довело до полукоматозного состояния. Скорее всего ему кажется, что он опять попал к маме и папе и они взялись его воспитывать. — Уже поздно, и на улицах может быть небезопасно.

— Нет, спасибо, я не собираюсь уходить далеко. Увидимся позже, хорошо? — И я чуть не бегом бросаюсь к дверям, прежде чем кто-нибудь успеет сказать еще что-нибудь.

Чтобы добраться до шоссе, нужно пройти через автомобильную парковку. Я иду очень быстро, потому что на улице зверский холод. Выскочив на тротуар, озираюсь в поисках такси. Чувствуя, как зубы начинают выбивать дробь, спрашиваю себя: какого черта я делаю? Надеюсь, Дэнниоценит мои старания! Слава Богу, такси показалось прежде, чем я замерзла насмерть. Несколько минут — и я уже расплачиваюсь и выхожу из машины у входа в «Нэнси Блейк».

Как ни странно, я нахожу Дэнни именно там, где он обещал меня ждать, — подле дверей. Впрочем, не все так безоблачно. Дэнни не один. С ним за столиком сидят трое американцев. Это типичные ребята с рюкзаками, путешествующие по Европе как придется — где автобусом, где автостопом. Они весьма дружелюбны, хоть и удивляются моему появлению. Дэнни им не сказал, что у него тут свидание. Впрочем, они оказываются догадливыми ребятами, и как только я усаживаюсь за столик, начинают прощаться. Им рано вставать завтра, чтобы не пропустить автобус на Голуэй. Они хлопают Дэнни по плечу, жмут руку и тепло благодарят за угощение и его электронный адрес. А потом растворяются в толпе. И мы с Дэнни остаемся одни.

— Где остальные твои приятели из летной школы? — спрашиваю я.

— Я что, не заслужил поцелуй? — укоризненно спрашивает он.

Я тянусь через стол и чмокаю его в губы.

— Все уже пошли спать, — жалуется Дэнни. — Зануды чертовы.

— Мне представляется, что они разумные люди и думают о завтрашнем дне. Когда ты сюда пришел?

— Около четырех.

— Четырех? — Я смотрю на часы, потом на Дэнни. — Хочешь сказать, что провел здесь все это время, и я должна поверить, что ты выпил всего пару рюмок?

— Я сам могу следить за тем, сколько мне пить. И норму знаю. — Его не слишком членораздельная речь и налитые кровью глаза свидетельствуют об обратном. — Так что престань читать мне мораль, Энни. Мне это не нравится. В Испании ты так себя не вела.

— Там все было по-другому, потому что это был отпуск.

— А теперь мы в Шанноне.

— Но это не отпуск, Дэнни! Мы оба на работе. Не знаю, как ты себе печень до сих пор не посадил таким количеством спиртного.

— Кстати о спиртном. Что ты будешь пить?

— Я сама принесу, сиди здесь.

Я встаю и отправляюсь к стойке. Дэнни в его нынешнем состоянии может и не дойти до бара. Свалится где-нибудь по дороге, а мне не хотелось, чтобы нас вышвырнули из этого заведения. Никогда не знаешь, кто может оказаться поблизости. Бармен объявляет, что прием заказов заканчивается, и я как раз успеваю спросить два бокала «Карлсберга». Я много пить не хочу. Мне не нужна бессонная ночь и похмелье с утра.

— Славная девочка, — бормочет Дэнни, принимая бокал из моих рук. — А ты, значит, ничего крепче пива пить не будешь?

— Нет, сегодня рабочий день.

— Я рад, что ты здесь. — Он накрывает ладонью мою руку.

— Я тоже рада, — говорю я не совсем искренне. — Однако есть другие места, где мне хотелось бы оказаться еще больше. Например, в собственной постели.

— Я должен тебе что-то сказать, — говорит Дэнни, но язык его заплетается, а я считаю, что такой разговор абсолютно бесполезен и ничего, кроме раздражения, мне не принесет. Трезвый пьяного не разумеет и наоборот.

— Что же?

— Мне кажется, я тебя люблю.

— Этого не может быть. Ты меня толком и не знаешь.

— Я знаю тебя достаточно долго, чтобы понять, что я на тебя запал.

— Да? Спасибо.

— И я тебе тоже… ндравлюсь, да? Ты же пригласила меня на бал, помнишь?

— Это правда, Дэнни, тымне нравишься. Но любовь — слово очень сильное, и я не могу произносить его так легко, как ты.

— Я шкучал без тебя.

— Правда? Но ведь ты должен думать о Фионе, своей бывшей подружке. Возможно, она ждет твоего ребенка.

Я решила освежить парию память, просто на случай если ему удалось забыть такой интересный и важный факт.

— Давай не будем… не будем щас об этом говорить.

— Хорошо, не будем.

Я прикончила свое пиво, и Дэнни тоже почти справился. Слава Богу, это значит, что скоро мы сможем уйти.

— Еще по одному? — оптимистично спрашивает Дэнни.

— Ничего не выйдет, потому что они больше не принимают заказов, — говорю я равнодушно, чтобы не мог казать свою радость по этому поводу и нетерпеливое желание смыться отсюда.

— Уже? — удивляется Дэнни. — Глупеть какая!

— Вот и нет. Уже очень поздно, Дэнни, и время для гулянки вышло. Уверена, у бармена тоже есть семья и ему хочется поскорее попасть домой.

— Мм?.. А мы тогда жакажем ишшшо в отеле! — Дэнни находит выход с изобретательностью пьяного. — Там есть бар! Я жнаю!

И тут я вспоминаю, что Аня и пилоты сидят в том самом баре, а значит, отправиться туда сейчас будет очень плохой идеей. Последствия такой встречи трудно даже предсказать.

— Вставай-ка, мистер. Вызовем такси и поедем домой! — говорю я как можно решительнее.

— А ты есть разве не хочешь?

— Нет, я успела перекусить в отеле.

— А я голоден! Есть хочу — помираю!

Черт, это хуже, чем иметь дело с испорченным ребенком.

— Мы можем заказать поесть прямо в номер, — предлагаю я. — В отеле обслуживание двадцать четыре часа, так что с голоду не умрешь.

— Не-е, я не хочу в отеле… Тут закусочная за углом. Пшли!

Через пять минут мы уже стоим в очереди в ожидании бургера с цыпленком и картошки фри с соусом карри. Вывеска забегаловки сияет флюоресцентным светом, от которого у меня ломит виски и болят глаза. А запах жира, который распространяется от этого заведения, грозит химическим отравлением. Дэнни сейчас почти ничем не напоминает того красавчика, которого я встретила в Испании. Там он был забавен и сексуален, но теперь… И куда только подевалась его привлекательность? Он просто пьян, и я начинаю думать, не является ли пристрастие к алкоголю его проблемой. Если вспоминать недолгую историю наших отношений, то я редко видела парня трезвым. В первую ночь в Испании он солидно накачался, но я списала это на радость от приезда в отпуск. Свобода, солнце и все такое. Но Дэнни продолжал пить в течение всего отпуска с завидным постоянством. А вспомнить, сколько шампанского он выпил на яхте мистера Кейна! Он просто не считал бокалы, ему даже в голову не приходило остановиться. И когда общие знакомые говорят о Дэнни Сэвидже, то его имя обычно связывают именно с умением перепить любого. И это человек, с которым я надеялась завести какие-то серьезные отношения?

Не то чтобы я принадлежала к обществу трезвости, я тоже люблю погудеть от случая к случаю, но могу получить удовольствие от обеда или компании и без выпивки. А Дэнни, похоже, принадлежит к тому типу мужчин, которые не желают взрослеть. Синдром Питера Пэна. Мальчик, у которого не хватает мужества взглянуть трезвыми глазами на скучный и непростой мир вокруг. Отсюда и выпивка. «Давай-ка скажем себе честно, Энни, что тебе не по дороге с таким незрелым индивидом! Что это будет за жизнь и что за любовь?» И будущее с Дэнни представилось мне совершенно в безрадостном свете.

Мы стоим подле закусочной, и я смотрю, как жадно Дэнни поглощает свой бургер с цыпленком. Майонез течет по подбородку.

— Хочешь кусочек? — спрашивает он, перехватив мой взгляд.

— Нет, спасибо большое.

Мне удалось поймать такси, но шофер отказывается сажать Дэнни в машину с едой, и мне приходится уступить машину менее прожорливым людям. Ноги мои замерзают, и я начинаю злиться. Дэнни наконец расправился со своим бургером, но потребовалось еще минут пятнадцать, чтобы поймать другую машину. Я уже почти без сознания от холода, и меня просто разрывает от потребности сходить в туалет. Яне рискнула воспользоваться удобствами в закусочной, потому что там было чертовски грязно и не было туалетной бумаги. Ох, быстрее же, быстрее!

Мы вваливаемся в отель, и я не переставая повторяю Дэнни, что в местном баре скучно и тоскливо и что он должен сейчас отправиться в свой номер, освежиться и потом прийти ко мне. Минуточек через десять— пятнадцать, я как раз буду его ждать. К счастью, он соглашается. Рассказывает мне по секрету, что специально для такого случая купил себе новые шелковые боксеры. Все в маленьких сердечках, очень милые.

— В каком ты номере?

— Четыреста четвертый. Приходи быстрее.

— Клянусь! — восклицает он и чуть не падает, выходя из лифта на третьем этаже.

Я еду дальше и пытаюсь понять, зачем мне все это надо и во что я влезаю. Не знаю, окажется ли Дэнни способен на секс в таком состоянии… И как-то он мне сегодня нравится значительно меньше, чем в прошлый раз… но потом я представляю, как здорово будет проснуться утром в его объятиях, и сердце мое опять сладко замирает. Будем надеяться, что он не храпит.

Я выхожу на четвертом этаже, открываю свой 404-й номер и отправляюсь в ванную. Снимаю макияж с помощью смоченных специальной жидкостью тампонов и только потом умываюсь. Чищу зубы, полощу рот освежителем и надеваю симпатичную ночнушку. Иду в комнату и смотрю на часы. После нашего расставания с Дэнни прошло более десяти минут. Может, он заснул? Ну, это было бы неудивительно, учитывая его состояние. Решаю подождать еще немного, а поскольку делать мне нечего, я растягиваюсь на полу и принимаюсь качать пресс. Комнаты в хороших отелях идеально подходят для таких упражнений, потому что тут много места и полы затянуты толстыми коврами. У меня дома ноги можно вытянуть только в одну сторону и пол деревянный, так что потом все болит. На шестидесяти наклонах я сдаюсь. Черт, надо бы заняться настоящими тренировками, но я просто ненавижу спортзалы! Взгляд на часы. Прошло более двадцати минут с момента нашего с Дэнни расставания в лифте. Где его черти носят? Если передумал, так мог хоть позвонить и предупредить, чтобы я не ждала его, как какая-нибудь девочка из колледжа.

И тут я слышу шум в коридоре. И какой громкий шум! Словно кто-то барабанит кулаками в дверь одного из номеров. Что происходит, интересно? Я на цыпочках подхожу к двери, чуть-чуть приоткрываю ее и осторожно выглядываю в коридор. И к огромному своему изумлению и ужасу, вижу Дэнни! Он ломится в дверь номеров за пять от моей, и на нем нет ничего, кроме тех самых шелковых трусов с сердечками! Да что же он делает, в конце концов? Зачем ему в номер 414-й? Ах, идиот, он перепутал цифры! И это номер Ани! Я уже собираюсь позвать его и объяснить, что он делает ошибку, когда дверь 414-го номера распахивается и я слышу резкий голос:

— Дэнни Сэвидж, что это ты тут вытворяешь, позволь тебя спросить?

 

Глава 16

Правило шестнадцатое. Не веди себя как Золушка — не ходи на бал одна.

Телефон звонит рано утром, и я узнаю Дэнни. Голос у него несчастный.

— Аня устроила мне вчера настоящую выволочку, — жалуется он.

— Думаю, ты это заслужил, потому что вел себя непростительно! И я тоже на тебя сердита! А уж Аню я прекрасно понимаю! Бедняжка, наверное, напугалась до чертиков, когда ты ломился в ее дверь. Моли Бога, чтобы она не подала на тебя рапорт.

— Она обещала этого не делать, если я поклянусь, что подобное не повторится. Я боюсь не рапорта, а того, что она все доложит моей матери.

— Они знакомы?

— Не просто знакомы, старые подруги. Вместе пришли на работу в компанию, и Аня даже присутствовала на моем крещении.

Мне вдруг становится смешно, и я прикрываю трубку, чтобы Дэнни не услышал моего хихиканья. Дэнни, которому совсем не весело, тяжко вздыхает и спрашивает:

— Можно мне подняться к тебе в номер?

— О нет, это плохая мысль! Что, если Аня тебя увидит? Как ты будешь объяснять свое повторное пребывание на четвертом этаже?

— Да, наверное, ты права. А что ты будешь делать до выезда в аэропорт? Когда за вами придет автобус, кстати?

— Мы отъезжаем в одиннадцать тридцать. Если хочешь, давай встретимся у бассейна. Поплаваешь, и тебе полегчает.

— Точно! Давай, там и увидимся.

Я спускаюсь в бассейн и, как разведчик, проверяю местность, чтобы убедиться, что ни Ани, ни остальных членов экипажа тут нет. И только потом я залезаю в джакузи, где уже сидит безутешный Дэнни.

Он смотрит на меня красными глазами и бормочет:

— И надо же было из всех дверей попасть именно в эту!

— Расскажи мне, что было-то? Она сказала, что не увлекается молодыми мальчиками?

— Ох, не начинай! Может, когда-нибудь я тоже стану вспоминать об этом со смехом, но пока мне стыдно… просто крючит всего от неловкости.

— А что на ней было надето?

— Ой, не надо! — Он шутливо бьет меня по руке. — В любом случае я не заметил, потому что ничего не видел, кроме ее разгневанной физиономии.

— Как представлю, чего она лишилась, так мне ее даже жалко становится!

Дэнни не отвечает на шутку. Он рассеянно молчит, а потом задумчиво говорит:

— Знаешь, я тут подумал…

Я жду продолжения, погрузившись в горячую и пузырящуюся воду по самую шею. Зто напоминает мне чудесные дни в Коста-дель-Соль. Тогда все было значительно проще.

— О чем же ты думал? — спрашиваю наконец, потому что Дэнни как-то очень глубоко задумался.

— О предстоящем бале. Мне кажется, не стоит нам идти туда вдвоем. То есть если я пойду с тобой, то возникнут проблемы.

Сердце мое падает. И ведь было, было у меня такое нехорошее предчувствие, что нельзя полагаться на Дэнни и что слово его недорого стоит. Я пребываю в полной растерянности, словно пузырьки из джакузи добрались и до моих мозгов. С одной стороны, может, лучше идти на бал без Дэнни, потому что, учитывая его непредсказуемость и неуправляемость на определенной стадии опьянения, он может и правда навлечь на нас обоих неприятности. С другой стороны… я просто не могу появиться на балу одна! Сама мысль об этом невыносима!

— Но почему? — спрашиваю я, решив выяснить его точку зрения. — С чего такие перемены?

— Между нами ничего не изменилось, — уверяет он меня, — но, учитывая обстоятельства… и то, что произошло вчера вечером… думаю, нам нужно взять тайм-аут.

— Какое отношение твои глупости имеют к балу?

— Да самое прямое! Моя мама посещает этот бал каждый год. Она и Аня и все их старинные приятельницы. Они всегда занимают один и тот же столик и наслаждаются происходящим на полную катушку. Увидев нас вместе, они без труда сложат два и два, припомнят сегодняшнее, и тогда у меня точно будут большие проблемы.

Я с неохотой признаю справедливость его слов. Мне тоже как-то не очень хочется нарываться на очередной разговор с Сильвией Сэвидж по поводу моего поведения. Увидев нас вместе, Аня легко догадается, что Дэн-ни попал к ней в комнату, когда шел ко мне. Вот черт! И во всем виноват сам Дэнни! Если бы он не напился до такого бестолкового состояния, ничего бы не случилось!

— Раз ты так считаешь, то так тому и быть, — соглашаюсь я.

— Я думаю не только о себе, но и о возможных неприятных последствиях для тебя.

Ах ты, какой заботливый! Черт! И с кем же мне теперь идти на бал? У меня на руках два билета, и я однозначно не могу показаться там в одиночестве. И подружку привести нельзя — не тот случай. На подобных мероприятиях женщины и так количественно всегда превосходят мужчин. Вздыхая, я погружаюсь в мрачное раздумье.

Через некоторое время вода начинает казаться слишком горячей. Еще немножко — и кровь закипит. Я встаю и выхожу из джакузи.

— Ты куда?

— Пойду поплаваю, мне нужно остыть.

— Надеюсь, этот разговор не означает, что между нами все кончено, — говорит Дэнни, испытующе глядя на меня.

— Нет, конечно. — Я улыбаюсь, но и он и я знаем, что скорее всего так и есть. Между нами все кончено.

Следующие несколько дней превращаются для меня в кошмар, потому что я не могу думать ни о чем, кроме приближающегося бала. Раз я купила два билета, то и места у меня за столиком, где сидят пары. Я просто не могу прийти одна и получить полный комплект сочувствия по этому поводу! Да я лучше съем свои любимые туфли, чем пройду через такое испытание. И вот я думаю и думаю, и мозги мои уже близки к точке закипания, а решения все нет и нет. Позвонить кому-нибудь из бывших приятелей? Ну уж нет! Кто-то из них женат, а у остальных есть новые подружки, и просить бывшего парня о такой услуге — пройти через двойное унижение.

Само собой я знакома со многими мужчинами. Кто-то просто приятель, знакомый знакомого. Кто-то не перешел в разряд друзей или бойфрендов, потому что не привлекает меня. Я мысленно перебираю имена и все отчетливее понимаю, что ни один из них не может стать для меня идеальным спутником. Гарри сумеет рассмешить любого, но он такой большой и толстый, что будет ужасно смотреться на фоне миниатюрных стюардесс. Дерек вполне достойный человек, но ужасно нудный, а Найджел милый, но ни рыба ни мясо. Финбар не дурак выпить, а после пары рюмок начинает распускать руки, причем лезет ко всем подряд. Джеффри не говорит ни о чем, кроме гольфа. Пат интересуется только недвижимостью. Дункан всегда ужасно потеет, а Артур так и норовит затеять ссору.

В конце концов я останавливаюсь на Джейке. Он приятель Роберта, мужа Эмили. Он занимается страховками, и у него есть чувство юмора. Правда, мы с ним не виделись со дня свадьбы моей сестры, но кто-то из общих знакомых недавно рассказал мне, что Джейк по-прежнему не женат и все так же любит хорошую шутку. И это здорово, потому что я не выношу скучных мужиков, которые весь вечер сидят за столиками и словно спят с открытыми глазами. Если Джейк будет в ударе, то, может, он сумеет рассмешить меня, и я забуду о Дэнни.

Приняв это историческое решение, набираю номер Джейка. Он ужасно рад меня слышать, и в голосе его я улавливаю едва ли не восторг. Он словно не может поверить своему счастью, получив приглашение на бал летного состава. Это меня несколько настораживает — надеюсь, парень понимает, что это всего лишь официальное мероприятие, а не свиданке и уж тем более не обещание выйти за него замуж. Потом я думаю, что такой восторг лучше, чем вежливая заинтересованность. И, договорившись с Джейком, облегченно вздыхаю — у меня есть с кем пойти на бал! Я не буду сидеть одна!

Теперь дело только за платьем. Мне бы хотелось отправиться в самый дорогой торговый центр, где продают только дизайнерскую одежду, и потратить маленькое состояние на платье, которое вызовет у остальных женщин слезы зависти, а у мужчин — временную остановку дыхания и усиленное сердцебиение. К сожалению, остаток средств на кредитке не позволяет мне такого безумства.

И вот в первый же выходной я отправилась в поход по магазинам. Чем скорее найду платье и решу эту проблему, тем лучше. Господи, мне всегда так жалко денег, если приходится покупать одежду для торжественных случаев, и я понимаю, что надену эту вещь раза два, ну максимум три. Представляю, как буду мучиться между жадностью и тщеславием, когда дело дойдет до покупки свадебного платья.

Я шла от магазина к магазину, перебирая бесконечные вешалки с одеждой, простаивая в очередях к примерочным и затем, уединившись в душной кабинке с зеркалом, прикидывая, как буду смотреться в том или этом платье. Это не самое здоровое времяпровождение, и вот уже чувствуется приближение головной боли. Чтобы хоть как-то взбодриться, я заскочила в кафе и прописала себе лекарство в виде пирожного и горячей чашки чаю. Мои ножки немножко отдохнули. Через некоторое время мне полегчало настолько, что я готова была продолжать битву за платье. Еще несколько раундов: магазин, вешалки, примерочная, магазин… и вот наконец я набрела на платье своей мечты. В бутике «Коуст» нашлось милое платьице из розового атласа, сбоку бант, а самое главное — чудесный крой. Ткань обтянула меня как вторая кожа, и это придало моей фигуре форму песочных часов. Я крутилась перед зеркалом и не могла удержаться от удовлетворенной улыбки. Теперь я готова! Впрочем, меня несколько смущал розовый цвет… Ну, будем надеяться, что это не слишком похоже на платье невесты.

На кассе продавщица всецело одобрила мой выбор.

— Чудесное платье, правда? — сказала она, заворачивая мою покупку в тончайшую бумагу.

— О да! И я так рада, что наконец нашла его. Не поверите, я полдня провела, бегая по магазинам в поисках чего-то подобного.

— Вы правы, это очень-очень удачная модель. Так что ничего удивительного, что они продаются как горячие пирожки.

Я застыла на месте, и улыбка сползла с моего лица. Радостный ритм сердцебиения сменился тревожным. Новость о том, что платье расходится хорошо, насторожила меня.

— Вот как? — задумчиво тяну я.

Но продавщица не замечает моего разочарования и жизнерадостно продолжает:

— О да! Платья раскупают так хорошо, что я отправила заказ на новую партию.

— А голубые? — быстро спрашиваю я, потому что понравившееся мне платье представлено в двух цветах.

— Странно, но голубые раскупают намного хуже. Уж и не знаю, в чем тут дело. По-моему, голубой — очень красивый цвет, и оттенок в данном случае выбран удачный, но при этом платья почти не продаются.

— Знаете, я, пожалуй, возьму именно голубое! — говорю я, потому что перед моими глазами уже предстала кошмарная картина. Я прихожу на бал, и половина моих коллег-стюардесс облачились в точно такие же розовые платьица. Для женщины нет ничего страшнее! А уж для стюардессы, которая весь свой рабочий день проводит в точно таком же костюме, как и ее коллеги, это вообще катастрофа.

Итак, мы с продавщицей меняем розовое платье на голубое, затем я протягиваю свою кредитку — не без внутренней дрожи, потому что всегда боюсь — вдруг карточка не пройдет, и счет мой закрыт или еще что-нибудь пойдет не так. Но все отлично — аппарат считывает кредитку, мы с продавщицей счастливо улыбаемся друг другу, я покидаю магазин и чуть ли не вприпрыжку отправляюсь домой.

Как только я вхожу в свою комнату, мне бросается в глаза сигнал автоответчика, который яростно подмигивает с прикроватного столика. Я давно убедила себя, что напрасно ждать звонка от Нилла, так что теперь меня посещает призрачная надежда на известия от Дэнни. Впрочем, скорее всего это Джейк. Жаль, что мы так долго не виделись и я плоховато его помню… зато мы сможем начать наши отношения буквально с чистого листа. И если понравимся друг другу, то, не откладывая, поженимся и будем жить долго и счастливо. Чушь какая в голову лезет! Жаль, что я не могу рассказать о нем Эмили. Она прекрасно разбиралась в людях и посоветовала бы мне что-нибудь разумное.

На автоответчике имеется единственное сообщение — от Роберта. Он напоминает, что они с Джулией завезут ко мне Бена в воскресенье. И само собой к малышу будут прилагаться вещи, игрушки и основные продукты запасом на неделю.

Перезваниваю Роберту на работу, чтобы сказать, что я получила сообщение и жду не дождусь приезда маленького Бена. Я взяла неделю отпуска, так что мы с ним будем вдвоем и я сумею отрешиться от работы и отдохнуть.

— Ты не поверишь, но я с нетерпением жду приезда малыша, — говорю Роберту. — Я столько всего напридумывала, чтобы ему не было скучно. Мы сходим в зоопарк и потом обязательно посмотрим пещеру Санта-Клауса…

Роберт засмеялся.

— Это ты сейчас так говоришь, — заявил он. — Давай-ка посмотрим, как будут обстоять дела с твоим энтузиазмом через неделю. Общество маленького разбойника приносит много радости, но и изрядно выматывает.

— Смотри, вот не захочу отдавать тебе его обратно через неделю, будешь знать!

— Три ха-ха! Я готов спорить на что угодно — хоть на собственный дом и машину, — что через неделю ты будешь счастлива от него отделаться. В любом случае тебе не придется проводить с ним круглые сутки. В первой половине дня Бен ходит в садик, так что ты будешь иметь немного времени для себя, любимой. Кстати, малыш тоже предвкушает каникулы с тетей Энни. Просто извел нас всех, каждый день по сто раз спрашивает, когда же, ну когда он поедет в гости.

Ах Бог мой… У меня защемило сердце от нежности. Когда Бен был совсем маленький, он называл меня «тени Энни», потому что не мог выговорить «тетя».

Тут я вернулась к делам насущным и быстро сказала:

— Слушай, Роберт, я займу еще минутку твоего времени. Мне нужно с тобой посоветоваться. В субботу вечером состоится ежегодный бал для экипажей и прочих работников авиакомпании. У меня гут как раз образовался некоторый провал… просвет в поклонниках… А мне обязательно нужен кавалер, понимаешь? И я вспомнила о твоем приятеле, Джейке. Позвонила ему и пригласила пойти со мной на бал. Как ты думаешь, это была хорошая мысль?

— Уже пригласила? — спросил Роберт, и голос его мне не понравился.

— Вообще-то да. А что? Он вроде нормальный такой парень… или нет?

— Джейк — веселый парень и хороший друг, тут я ничего не могу сказать… но я бы не стал рекомендовать его тебе…

— Это не свидание, Роберт! Мы не будем наедине ни единой минуты, и бал летного состава — мероприятие во многом официальное. Кавалер должен составить мне компанию за обедом и потанцевать немного, вот и все. Думаешь, это была плохая мысль, да? Вот черт… наверное, мне стоило сперва посоветоваться с тобой.

— Не переживай, Энни, все будет в порядке. Он парень веселый. Правда, временами немножко непредсказуемый…

— Что ты имеешь в виду? Как это — непредсказуемый?

— Да так, ничего конкретного. Просто если имеешь дело с Джейком, то никогда не знаешь, что случится в следующий момент. С другой стороны, скучным его уж точно не назовешь, за это его многие и любят. В школе он всегда был заводилой и придумывал всякие шутки.

— С той поры утекло немало воды. Школьные годы давно в прошлом, и надеюсь вы, ребята, хоть немного повзрослели.

— Кое-кто мог и не повзрослеть, — предостерегающе сказал Роберт. — Впрочем, думаю, все обойдется. Удачи тебе, Энни.

Мы распрощались, и я еще некоторое время сидела у телефона, обдумывая, что бы могло значить это пожелание удачи в конце разговора. И так он с нажимом это произнес. В душе моей зашевелились нехорошие предчувствия.

Тем же вечером я отправилась навестить своих родителей. Визит этот — признаю со стыдом — должен был состояться давным-давно, но у меня все не было времени. Я решила не жаться и взяла такси. Это, я считаю, был вполне оправданный расход. Автобусы до Свордса идут целую вечность. Кроме того, в переполненном салоне всегда находятся люди, которые начинают громко разговаривать по мобильному телефону, обсуждая личные дела или проблемы своих знакомых, а все остальные вынуждены слушать их бесконечные разговоры. Я этого терпеть не могу. А еще меня бесит, когда сидящий радом человек слушает музыку через наушники. Он-то из своего плейера или мобильника получает мелодию, а остальные — дурацкий шум, от которого хочется кричать или просто начинает болеть голова.

И все же этот непредвиденный расход денег некоторое время отягощал мою совесть… Но недолго, потому что потом я вспомнила, что сегодня, когда покупала платье, нашла на его ткани крошечное пятнышко. Поменять наряд не было возможности, так как голубое платье оставалось одно-единственное моего размера, и продавщица сделала мне скидку в двадцать долларов. Вот эти сэкономленные денежки и пойдут на такси! Как раз все нормально получается. Где-то прибыло, где-то убыло, но в целом я осталась при своих, что тоже неплохо.

Я собираюсь переночевать у родителей, поэтому позвонила своей знакомой стюардессе Кэти, которая тоже живет в Свордсе, и договорилась с ней встретиться и посидеть где-нибудь. Она предложила клуб, но я себя знаю: если попаду в клуб, то скорее всего буду тусоваться и танцевать до утра. И мы договорились встретиться в солидном баре под историческим названием «Обезглавленный ягненок». Там сильно не загуляешь.

Папа и мама, кажется, пребывают в хорошем настроении и оба рады меня видеть. Я осторожно рассказала им о планах Роберта на будущее, и мама приняла новости даже лучше, чем я надеялась.

— Рано или поздно это должно было случиться, — сказала она.

Отец кивал и тоже говорил, что желание Роберта жениться вновь вовсе не означает, что он не любил Эмили. Просто жизнь такая сложная штука, и она продолжается, несмотря ни на что. А потом мама спросила, получала ли я какие-нибудь известия от Нилла. Вот зачем было к этому возвращаться, а? Иногда мне кажется, что она делает это специально, желая позлить меня.

— Нилл не давал о себе знать, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. Мама сдалась, и мы отправились ужинать. Я не избалована домашней пищей и потому ела с удовольствием. Потом поцеловала родителей, пожелала им спокойной ночи и сказала, что пойду в город увидеться с Кэти.

— Веселись, — ворчливо напутствовала меня мама. — И если тебе встретится какой-нибудь милый молодой человек, не будь с ним грубой. Помни, мужчины любят рассказывать о себе, их нужно к этому поощрять и внимательно слушать. Это ключ к успеху. Эмили всегда так делала, и у нее отбоя не было от мальчиков.

Я промолчала, хоть это и стоило мне немалых усилий, подхватила куртку и выскочила из дома.

Свордс — местечко неплохое, но у него есть очень на мой взгляд, существенный недостаток. Он расположен слишком, близко к аэропорту, и потому здесь живет чуть ли не половина служащих авиакомпании. А второй недостаток родного города заключается в том, что я постоянно натыкаюсь на людей, как-то связанных с моим прошлым. Я не хочу, чтобы и мое будущее было связано с этими людьми.

Я вошла в бар и тут же увидела Кэти. Она сидит у стойки, и перед ней красуется какой-то экзотический коктейль. На девушке очень стильная черная шелковая блузка, оставляющая открытыми роскошные плечи. Белокурые локоны обрамляют красивое личико и падают на спину. Воплощенная сексуальность! Блузочку эту она, помнится, купила в Лос-Анджелесе. На мой взгляд, в ней должно быть чертовски холодно, потому что на улице минусовая температура.

Мы приветствуем друг друга, улыбаясь и обмениваясь непременными поцелуями. Сажусь рядом с Кэти у стойки бара. Но Свордс есть Свордс, и за одним из столиков я успела заметить Майкла. Это парень, с которым мы встречались еще в школе. Я его бросила, когда застукала с другой девочкой — они обжимались в коридоре, а ведь именно со мной он пришел на тот школьный бал. Делаю вид, что не заметила его. Не то чтобы старые обиды так долго длились и вообще, это было бы по-детски… Ну и черт с ним. Да, я веду себя по-детски. Да, я веду себя грубо, и это совершенно намеренно, потому что ведь я так и не простила Майкла.

Я заказала себе такой же разноцветный коктейль, как у Кэти, и уже настроилась поболтать, но она сказала, что ей нужно на минуточку в дамскую комнату. Расплачиваюсь за выпивку, и в это время кто-то хлопает меня по плечу. Я от испуга и неожиданности чуть со стула не свалилась.

Это оказался Рори, мой бывший одноклассник. Вот уж точно — человек из прошлого.

— Да никак это Энни, — говорит он, улыбаясь. — Как поживаешь?

— Прекрасно, спасибо. А как ты?

— Все супер. — Он буквально сияет.

Он бросает быстрый взгляд на мою руку, чтобы проверить, имеется ли у меня обручальное кольцо. Хоть бы делал это незаметно, кретин!

Почему-то отсутствие золотого ободка на пальце не кажется Рори достаточно убедительным, и он решает удостовериться:

— Позволь спросить, ты… у тебя есть кто-то постоянный?

Это так странно, и мне никак не понять, что случилось со старым вопросом «Ты замужем?». Впрочем, наверное, это потому, что люди все чаще просто живут вместе и называют свою половинку партнером или партнершей, а не супругом или супругой.

— Нет, — честно отвечаю я. — А у тебя?

— Нет, конечно, нет, Энни. — Он решительно качает головой. — Я всю жизнь ждал, пока ты вернешься в Свордс и осчастливишь меня.

Я не уверена, шутит он или говорит серьезно, для самосохранения решаю считать этот пассаж шутки, соответственно, смеюсь.

— Как мило! Но все равно странно приехать так в первый же день встретить тебя. Тесен мир, да?

— Точно. Должен заметить, что меня в этом заведении видят гораздо чаще, чем тебя. Фактически я тут завсегдатай, а ты редкая пташка.

— Ну, знаешь, я люблю новые места… кроме того, я больше не живу в Свордсе, и поездка на такси из Дублина и обратно обходится дороговато. Я не могу себе позволить часто вращаться в местном обществе.

И тут Рори замечает Майкла и громко восклицает:

— А вот и еще знакомые лица! Смотри, это твой парень!

— Да, я вижу, — мямлю я.

— Вы что, поссорились?

— Да я его больше десяти лет не видела, — отвечаю, с удивлением уставившись на Рори. Похоже, он много пропустил.

— Так вы расстались? — не отстает он.

— Нуда.

— А раньше ты была от него просто без ума.

— Угу.

— Помнишь, что ты устроила, когда он тискался с другой девчонкой на школьном балу?

Помнишь? Можно подумать, девушка может такое забыть!

— Ты никогда не приходила на встречи выпускников нашей школы, — говорит Рори.

— Думаю, что на следующую встречу я приду обязательно. Кстати, кто ее организует?

— Я. А все просто потому, что я единственный, кому это интересно. И встречи выпускников колледжа тоже я организую. Все остальные слишком заняты. Они делают деньги и скупают недвижимость.

— А ты сам чем занимаешься?

— Все еще в университете. Учусь.

Обалдеть. Кто учится в университете десять лет? Да он просто ископаемое какое-то!

— Там сейчас не так весело, как было раньше, — жалуется Рори. — Помнишь, как мы развлекались в баре, что напротив колледжа?

— Да.

— А вечер по случаю окончания первого курса, когда ты свалилась в озеро?

Господи, да этот парень просто застрял в прошлом. Рори не унимается, и из него так и сыплются интересные подробности давно минувших дней.

— А помнишь, как Майкл встречался одновременно с тобой и с Каролиной, и ты узнала об этом последней?

Я уставилась на него, потеряв дар речи. Неужели это правда? Этот гад встречался с Каролиной за моей спиной? Я перевожу взгляд на Майкла, который салютует мне стаканом, приветствуя.

— А колледж помнишь? — не отстает Рори.

— Конечно.

— У меня с тех времен осталась масса фотографий. Помнишь, как ты пыталась сама покрасить волосы и они сделались такого жуткого оранжевого цвета? Ужасно смешно было! А потом тебя бросил капитан университетской команды по регби и…

Он все говорит и говорит, абсолютно не замечая, что я практически не участвую в разговоре. Кэти вернулась и уселась на свой табурет, но Рори, поглощенный воспоминаниями о славных прошлых днях, даже не заметил ее.

— А как поживает твоя сестрица Эмили? Такая сексуальная девушка! Она мне всегда нравилась, хотя я не думаю, что она хоть раз обратила на меня внимание. Не говори ей, что я тебе признался в своей слабости, хорошо?

Я слышу, как тихонько охнула Кэти, а моя улыбка застыла и необратимо превращается в оскал.

— Не скажу, — холодно обещаю я.

— Я тебе не верю! — игриво восклицает Рори. — Знаю я вас, девчонок! Хлебом не корми, дай только о мужиках посплетничать!

— Эмили умерла, — говорю я. Рори осекся и вытаращил на меня глаза, словно получил удар в солнечное сплетение.

— Прости, я не знал, — бормочет он.

— Ничего. Я действительно была рада повидать тебя, — вру я. — Надеюсь, наша следующая встреча состоится не через десять лет. Кэти, помнишь, мы собирались в ночной клуб? Пора.

В ночном клубе гремит музыка, и хоть сегодня среда, у меня возникает полное ощущение выходного дня.

— Ты как? — Кэти ласково гладит меня по руке.

— Спасибо, я в норме.

— Это часто случается?

— Что именно?

— Люди часто спрашивают тебя об Эмили?

— Да, бывает. Не их вина, что я никак не могу к этому привыкнуть. Подобные вопросы всегда выводят меня из равновесия. И знаешь, именно поэтому я редко приезжаю в Свордс. Здесь всегда на глаза попадается кто-то, чей образ связан в моей памяти именно с Эмили. Ее бывший бойфренд, или подружки, или компания, с которой она ездила в отпуск. И мне бывает непросто со всем этим справиться.

— Да, это, наверное, действительно тяжело, — сочувственно говорит Кэти.

— Думаю, маме. с папой еще хуже. Они ведь по-прежнему живут здесь и чуть ли не каждый день видят парикмахерскую, где она работала. И они ходят мимо магазинов, в которых Эмили любила делать покупки. Им встречаются на улице ее бывшие учителя, друзья или соседи. И когда это происходит, люди часто не знают, что сказать. Порой они говорят какие-то глупости… а иной раз предпочитают совсем не упоминать Эмили, и тогда получается, словно ее и вовсе не было, и так только хуже.

На мои глаза наворачиваются слезы, и я опять понимаю, что не проходит ни единого дня, когда бы я не скучала без Эмили. Наша младшая сестричка уехала в Австралию. Там по крайней мере она не сталкивается со знакомыми людьми и вещами и ее не осаждают воспоминания. Хотя я уверена, что она все равно скучает по Эмили. Каждый выбирает свой способ скорбеть, и моя сестра решила эту проблему радикально — переехала на другой конец света.

Я вижу, как пара стюардесс из нашей авиакомпании пробирается к нам, и надеваю дежурную улыбку. Что за место этот городишко! Невозможно и пяти минут прожить, чтобы не нарваться на знакомых! С другой стороны, если ты пришел в клуб и совсем никого не знаешь, то это тоже не больно-то весело. Знакомые присоединяются к нам, и речь неизбежно заходит о предстоящем бале. Все рассказывают, кто в чем я с кем придет, и я говорю, что приду со старым приятелем, которого зовут Джейк. Я спрашиваю, кто с кем за столиком будет сидеть.

— Мы сидим за одним столиком с Фионой, — говорит одна из стюардесс, — Фионой Макфей.

Это имя мне ничего не говорит, но у нас большая компания, и я не знакома с массой сотрудников.

— А я ее знаю! — восклицает Кэти. — Очень красивая девушка. Кажется, она еще и моделью подрабатывает, да?

— Да-да! Она будет со своим бойфрендом Дэнни и… — Стюардесса продолжает что-то говорить, но я ее уже не слышу. Фиона и Дэнни? Дэнни и Фиона! У меня начинается сердцебиение, и становится трудно дышать. Кажется, что стены клуба сжимают пространство вокруг меня.

— Это тот Дэнни, у которого мать стюардесса? — выдавливаю я.

— Ну конечно! Она до сих пор иногдалетает с нами, — счастливо подтверждает разговорчивая девушка. — Ты ее знаешь?

— Она моя начальница, — говорю я.

— Не могу сказать, что сын на нее похож, — едкозамечает Кэти. — А ведь Дэнни настоящий красавчик. Наверное, он унаследовал внешность от отца.

— Я что-то про него слышала. — Я прикидываюсь простушкой и хлопаю глазами. — Он, говорят, ходок?

— Не могу не признать, что мальчик имеет репутацию бабника, хоть и работает в компании недавно, — кивает одна из девушек. — Но что ты хочешь? Среди стюардесс есть масса таких, которые готовы буквально вешаться на шею пилотам, а уж если он еще молод и красив, так просто проходу не дают. Так что его трудно винить! Хотя говорят, что Фиона сумела обуздать этого жеребчика. Повезло девушке, ничего не скажешь!

— Может, это только слухи, — говорит Кэти, наклоняясь к остальным и понижая голос. Все придвигаются поближе и с блестящими от любопытства глазами собираются выслушать очередную сплетню. — Поговаривают, что малыш Дэнни предпочитает женщин постарше, — продолжает Кэти.

Сердце у меня падает. Это они обо мне говорят, ведь Дэнни моложе меня. Вот, значит, как… И наверное, я не единственная, раз о его пристрастии стало известно. Должно быть, он от этого получает удовольствие. Мне становится нехорошо. Мамин обед в желудке вдруг начинает ворочаться, словно ему там неуютно.

— Да ты что? И насколько же старше должна быть женщина? — спрашивает одна из стюардесс. Глаза ее стали совершенно круглыми, и она буквально впитывает в себя все услышанное.

Кэти еще понижает голос, и остальные придвигаются еще ближе.

— Намного старше! Клянусь! Вы знаете Шину Флин? Все дружно кивают. Без Шины не обходится ни одна сплетня, ни один скандал, поэтому она знакома всем и каждому в компании.

— Так вот, — шепотом продолжает Кэти. — Она недавно летала ночным рейсом в Шаннон и вот в середине ночи услышала жуткий шум в коридоре. Сперва она подумала, что к кому-то ломятся грабители, и уже собиралась вызвать охрану…

Мама дорогая! Я все знаю про этот рейс и про шум в коридоре и представляю, чем закончится рассказ! Девушки-стюардессы жадно вслушиваются в шепот Кэти. Для них эта история гораздо занимательнее любого сериала, потому что действие происходит со знакомыми людьми. У меня кружится голова, стены клуба покачиваются.

— Так вот, Шина даже не знала, что экипаж Дэнни тоже ночевал в этом отеле. Поэтому она была просто в шоке, когда увидела его, одетого только в узенькие плавки. Говорит, очень сексуальные… И ломился он в дверь — держитесь, чтобы не упасть! — к Ане Молоуни!

Я так выбита из колеи всем происходящим, что чуть было не выдала себя! Хотела поправить Кэтии сказать, что Дэнни был не в плавках, а в боксерах. Слава Богу, я вовремя прикусила язык! Девушки буквально визжат от удовольствия и удивления.

— Подумать только, Аня Молоуни! — Одна из стюардесс качает головой.

— Да она ему в матери годится! — восклицает другая. — Кто бы мог подумать! Наверное, у него пристрастие к старухам. Ну, знаете, так бывает. Вот некоторые мужчины предпочитают толстушек. Фишка такая, их это заводит.

Девушки хихикают и принимаются с жаром обсуждать эту тему, а я вдруг понимаю, что все — больше не могу. Сегодня выдался удивительно тяжелый день. Из меня словно выкачали всю энергию, и в клубе осталась только пустая оболочка Энни. Я чувствую себя страшно одинокой. Все веселятся, а мне грустно так, что хоть плачь. Бог с ней, с этой дурацкой сплетней, не она выбила меня из колеи, а то, что Дэнни оказался трусом! Подлым, жалким трусом! Он все это время лгал мне о своих отношениях с Фионой и даже не нашел смелости признаться, что идет с ней на бал.

— Энни, ты как себя чувствуешь? — встревоженно спрашивает вдруг Кэти. — Ты что-то очень побледнела.

— Я… я просто опять вспомнила об Эмили, — бормочу я. — Мы вместе с ней были в этом клубе, когда он только открылся. Слишком много тяжелых воспоминаний.

Я больше ничего не могу с собой поделать, слезы текут из глаз, и я буквально захлебываюсь рыданиями.

 

Глава 17

Правило семнадцатое. Всегда веди себя с достоинством, даже если достоинства у тебя уже не осталось.

— Ты выглядишь потрясающе, — не скрывая восхищения, сказала Эдель.

Вот и наступил этот долгожданный и в то же время пугающий вечер! Сегодня состоится бал для членов экипажей и других сотрудников авиакомпании. Я прохаживаюсь по комнате, демонстрируя Эдель свой наряд. Не знаю, в чем дело, но настроение у меня неважное, чтобы не сказать паршивое. Даже улыбаться не хочется.

— Ты правда думаешь, что я хорошо выгляжу? — в который раз вопрошаю я и сама себе удивляюсь. Что со мной? У меня отличное платье, роскошные туфли, хорошая кожа и красивые волосы. Откуда же эта неуверенность в себе, если я знаю, что все в порядке?

— Хорошо — это не то слово! Сегодня все будут смотреть на тебя, а мужчины так просто шеи посворачивают! Знаешь что, подожди-ка минутку, я принесу камеру. Такую красоту нужно запечатлеть для истории.

Эдель быстренько притаскивает камеру и начинает съемку. Я позирую, копируя жесты и позы супермоделей.

Затем мы просматриваем результат этой импровизированной видеосессии, и приходится признать, что Эдель права. Я смотрюсь неплохо. На самом деле так хорошо я не выглядела уже черт знает сколько времени. За последние две недели я потеряла четыре фунта, и это без всякой диеты! Думаю, причина тому — сильный стресс.

— Дэнни будет ужасно горд, что идет на бал с такой красавицей, — мечтательно произносит Эдель. — Во сколько он заедет за тобой?

— Он не заедет, — неловко говорю я.

— Почему?

— Это очень долгая история, и давай не будем сейчас говорить о неприятностях. Я все расскажу тебе, обещаю, но не сегодня. Сегодня я собираюсь веселиться и не думать о Дэнни Сэвидже.

— Господи, да что же такое случилось-то?

— Лучше спроси, чего не случилось! Ты представляешь, Эдель, все это время он просто лгал мне! Я чувствую себя такой дурой, что купилась на все эти бредни, которыми он меня кормил, на его россказни. Жалела его! И ведь было предчувствие, было! Моя интуиция подсказывала мне, что нужно как можно скорее расстаться с этим человеком, но я… Ох, я сейчас опять расстроюсь, а то и разревусь! Давай я тебе в другой раз все расскажу, ладно?

— Да что тут рассказывать-то? Я уже все поняла — старая как мир история! И вот что я скажу тебе, Энни Андерсон, — ты просто притягиваешь мошенников и негодяев. Это тема для долгого разговора, и он состоится не сегодня. А сейчас, мисс Энни, возвращайте улыбку на свое красивое личико. И чтобы привести тебя в хорошее настроение, я согласна поговорить о твоих туфлях от Джимми Чу. Они действительно шикарные, словно их сделали специально для этого платья.

— Спасибо, мне тоже кажется, что они очень красивые.

— Не то слово. И не комплексуй по поводу того, что идешь на бал одна. Золушка тоже так поступила и помнишь, как сказочно все закончилось?

— Спасибо тебе, Эдель, ты такая молодец и так меня поддерживаешь… только в жизни не так много счастливых историй, меньше чем в сказках. Но знаешь, все не так страшно. У меня есть кавалер на сегодняшний вечер. Его зовут Джейк, он приятель моего друга. Но больше ни о чем не спрашивай.

— Не буду. — Эдель обнимает меня. — И я собираюсь скрестить за тебя пальцы и надеяться на лучшее. Кто знает, этот Джейк может оказаться тем самым мужчиной, который предназначен тебе судьбой. Что еще? Много не пей! Помни святое правило — на каждый алкогольный напиток ты должна выпивать один бокал какой-нибудь безалкогольной бурды. И постарайся хорошенько запомнить все, что будет происходить на балу, и кто что сказал, и кто в чем пришел. Утром я хочу услышать полный отчет.

— Не беспокойся за меня, подружка. Сегодня вечером я буду сама умеренность, потому что завтра приезжает Бен, а я не могу присматривать за племянником, мучаясь головной болью. У меня по этой части не слишком большой опыт, но что-то подсказывает мне, что шустрые маленькие мальчики очень плохо совмещаются с похмельем. Ничего особо интересного сегодня не ожидается, так что я вернусь домой рано.

— Не зарекайся. Такая красивая, да еще в туфлях от Джимми Чу! Они словно созданы для танцев! Кто знает, что случится. Кстати, где этот твой кавалер? Во сколько он заедет за тобой?

— Мы договорились встретиться на балу.

Эдель старается ничем себя не выдать, но я вижу, что она разочарована, и не только тем, что не увидит моего спутника, но и отсутствием должной куртуазное™ с его стороны. С точки зрения Эдель, не заехать за дамой, чтобы отвезти ее на бал, — преступление против правил хорошего тона. Но подружка держит себя в руках и бодро заявляет, что мне пора вызывать такси, если я вообще собираюсь на этот бал.

Водитель такси высадил меня подле отеля «Конрад». Ручеек празднично одетых людей уже поднимается по лестнице, так что я прибыла не слишком рано. Швейцар в цилиндре и парадном мундире галантно распахивает для меня дверцу такси. Я благодарно улыбаюсь и чувствую себя Золушкой настолько, что внимательно смотрю на швейцара — интересно, он превратится в мышь с последним ударом часов, возвещающих полночь? Ну, если это случится, то я поверю в сказку и в то, что именно меня принц будет искать весь вечер.

Я прохожу в зал. Здесь много знакомых лиц, так что одиночество мне не грозит. Беру с подноса бокал шампанского и не могу не думать о Дэнни. Интересно, он уже здесь? Я его пока не вижу, и это хорошо. Не хотелось бы с ним встречаться, особенно трезвой и в официальной обстановке.

Просто удивительно! Столько всего случилось за последнее время, но сейчас я в том же положении, что и до встречи с Дэнни. У меня нет мужчины, мне страшно, что этот бал кончится плохо, и все, чего мне хочется, — это сбежать из сияющего светом зала, вернуться домой, задернуть поплотнее шторы, забраться в кровать и укрыться с головой одеялом. Спрятаться ото всех.

Но для бегства уже нет времени, и следующие два часа мне придется провести среди толпы разряженных в пух и прах коллег и принять то, что приготовила мне судьба.

Бокал с шампанским как-то неожиданно быстро опустел, и я беру еще один. От нечего делать ненавязчиво разглядываю присутствующих дам и вынуждена признать, что все постарались, экипируясь к сегодняшнему вечеру. Платья одно роскошнее другого. К счастью, я не вижу нарядов из того же магазина, что и мое. Впрочем, я приняла некоторые меры предосторожности на случай внезапного появления сестры-близняшки моего голубого платьица. На плечах у меня миленькое болеро из белого искусственного меха, и я собираюсь оставаться в нем еще некоторое время.

Гул голосов в зале похож на мерное жужжание, и я с любопытством прислушиваюсь.

— Это платье мне прислали из Парижа специально для сегодняшнего бала, — томно говорит худенькая женщина.

— Откуда этот фотограф? — шепчет другая, не переставая улыбаться. Поправляет волосы, принимает соблазнительную позу и тревожно спрашивает:

— Как я выгляжу?

Ко мне присоединяется Кэти, которая выглядит просто потрясающе в длинном золотистом платье со смелым разрезом от подола юбки до самого бедра. Ее бойфренд Джек хорош собой и безупречно одет, а потому вместе они смотрятся как пара, только что сошедшая с обложки журнала про знаменитых и богатых. Джек одаривает меня комплиментом. Он говорит, что я фантастически хороша. Это мило, учитывая, что он понятия не имеет как я выгляжу обычно — может, так же.

Потом к нам присоединились другие друзья Кэти, и я заметила, что людей в зале прибавилось. Дамы и кавалеры в вечерних туалетах, запах духов висит в воздухе, все фланируют по залу, обмениваясь приветствиями и улыбками и цепко оглядывая друг друга.

Но Джейка все нет, и я уже немножко нервничаю. Куда же он запропастился? Может, я назвала ему неправильную дату? Или перепутала адрес отеля? Или название отеля? А если он и вовсе не придет? Тогда… тогда мне придется сидеть одной, рядом с пустым стулом, как и в прошлом году! А Дэнни будет обнимать свою Фиону и смеяться надо мной! От этой мысли меня даже пот прошиб. Черт! Только этого мне не хватало для полного счастья — чтобы на моем чудесном платье появились круги от пота.

Минуты идут и идут, и я нервничаю все больше и больше. Даже шампанское не помогает расслабиться. Где этот чертов Джейк? Наверное, люди думают, что мой кавалер просто решил бросить меня, продинамить как последнюю дурочку.

Я погрузилась в свои невеселые думы, с трудом удерживая на лице вежливую улыбку, и тут вижу, как Кэти начинает давиться от смеха. Она ничего не может с собой поделать и вот уже хохочет в голос, и люди оборачиваются, чтобы с удивлением взглянуть на нее. Я в недоумении. Не думаю, что она пьяна, когда бы девушка успела? Она пришла от силы полчаса назад… Неожиданно ей начинает вторить Джек, и они толкают друг друга локтями и просто погибают от хохота. К ним присоединяются все новые и новые веселящиеся, и вскоре уже ползала хохочет, люди охвачены каким-то совершенно детским весельем. Я тоже смеюсь, чтобы не выглядеть белой вороной, хотя совершенно не понимаю, что происходит.

— Кто этот парень? — сквозь неудержимый смех произносит одна из девушек.

Какой парень? Кажется, все смотрят в одну сторону, но на что? Или, вернее, на кого?

И тут я увидела. И почувствовала, как кровь отливает от лица. Пальцы так сжали ножку бокала с шампанским, что я даже удивилась, что стекло не раскрошилось у меня в руке. Потому что я увидела Джейка. По правде сказать, его трудно было не заметить. В костюме приглашенного мной кавалера сочетаются два цвета — черный и белый. Но выглядит это совсем не так, как у других мужчин. Одна штанина его брюк и рукав смокинга белые, а другая штанина и рукав — черные. На нем бабочка, и она, наверное, подключена к батарейке, потому что сверкает красными огонечками. Сначала красными, а потом желтыми и голубыми. Джейк выглядит как самый настоящий шут из бродячего цирка.

— Не знал, что они пригласили клоуна, — говорит один из гостей, утирая слезы, выступившие на глазах от хохота. — Ужасно смешной парень!

Я хотела бежать, но ноги мои словно приклеились к полу. Это как кошмарный сон, в котором все плохо и убийца подходит ближе и ближе, но вы не можете убежать, не можете даже пошевелиться. Джейк идет прямиком ко мне — на лице ухмылка, руки раскинуты для объятий, а я не могу остановить его. Люди, стоящие рядом, замолкают, потому что до них начинает доходить, что это не запланированное развлечение и не штатный клоун. Этот лунатик и есть мой кавалер. И вот Джейк обнимает меня и звонко целует в щечку.

— А ну-ка, детка, познакомь меня со своими красивыми подружками, — говорит он радостно.

Не в силах ничего изменить и внутренне содрогаясь от ужаса и стыда, я быстро знакомлю его с Кэти и остальными, говорю, что это приятель моего друга, чтобы они поняли, что на самом деле этот псих вовсе не мой бойфренд. Тут на пороге зала появляется молоденький официант и звонит в колокольчик, что означает сигнал к ужину. Я иду к стойке администрации, чтобы узнать, за каким именно столиком сижу (Джейк неотступно следует за мной), и тут замечаю его. Ощущение такое, словно меня ударили в живот. Дэнни. Он болтает и смеется в окружении друзей, обнимая за плечи стройную брюнетку в шикарном красном платье с открытой спиной. Я ее раньше никогда не видела. Она очень привлекательна, и у нее идеальная, просто невероятно красивая фигура. И она совершенно не выглядит беременной. Дэнни в вечернем костюме похож на Джеймса Бонда. Он меня пока не видит (и клоуна, который тенью следует за мной), и я надеюсь проскользнуть к своему столику незамеченной. Надо как-то пережить этот ужин, а потом я сбегу домой, прежде чем начнутся танцы и тусовка.

И вот мы устраиваемся за столиком, и Джейк начинает шутить, но как-то очень несмешно. Наши соседи вежливо улыбаются, а некоторые выглядят озадаченными. Подали суп, и Джейк ест с удовольствием, а я даже смотреть на еду не могу. Мой аппетит смылся за компанию с моим достоинством. И я уже понимаю, что дальше будет только хуже.

Подают главное блюдо, и я без всякого энтузиазма ковыряю вилкой в тарелке.

— Я не знала, что вы вместе, — шепчет мне Кэти.

— Мы и не вместе, — отвечаю я. — То есть это только на сегодня, и то случайно…

Должно быть, у Джейка прекрасный слух. Он кладет руку мне на бедро и говорит с загадочной улыбкой, которая подсвечена разноцветными огоньками его бабочки, а потому кажется мне худшим воплощением кошмара:

— Пока не вместе, но это лишь пока.

Мне становится еще хуже. Господи, ну как я умудрилась в такое вляпаться? Похоже, он решил, что приглашен на настоящее свидание. Минуты текут мучительно медленно, и все, кроме меня, вполне наслаждаются обстановкой и едой. Время от времени я непроизвольно бросаю взгляд на столик, за которым расположилась компания Дэнни. Он сидит ко мне спиной, но я вижу, что он много пьет. Ну, это-то как раз меня не удивляет!

— Тебе здесь нравится? — спрашиваю я Джейка. Не то чтобы меня это интересовало, но ведь именно я пригласила его сюда и не могу теперь делать вид, что мы не знакомы. Придется с ним хотя бы несколькими фразами обменяться.

— Чудный вечер, детка. Один из лучших в моей жизни. — Он подмигивает, и я непроизвольно вздрагиваю.

Подают десерт. Я извиняюсь и ускользаю в дамскую комнату, чтобы привести в порядок свой макияж. Уже подойдя к раковине, вижу Фиону, которая моет руки и нежно улыбается своему отражению в зеркале.

— У вас очень красивое платье, — говорю ей совершенно искренне. Интересно, знает ли она что-нибудь обо мне? Впрочем, вряд ли. Не стал бы Дэнни ей рассказывать…

— Спасибо. — Фиона сверкает в улыбке прекрасными зубами. — У вас тоже милый наряд. Платье из «Коуст», да? Я мерила такое же на прошлой неделе, и хорошо, что не купила, а то сегодня мы выглядели бы как близнецы, представляете?

Ну, это вряд ли! Она выше и стройнее меня, так что прослыть двойняшками нам не грозит.

— А это платье мне чуть-чуть узковато в талии. — Она прикладывает руку к тому месту, где у нормальных людей находится живот. — Так что десерт я сегодня пропущу.

— У вас ничего не видно! — говорю я. — Не знаю ни одной женщины, которая, будучи беременной, смогла бы влезть в такое узкое платье. Вам везет!

Рот у Фионы приоткрывается, и она смотрит так, словно у меня неожиданно выросли рога.

— Вы же не думаете, что я беременна? — шепчет она.

— Нет-нет, я же и говорю — совсем ничего не видно.

— Да что должно быть видно-то? Повторяю еще раз — я не беременна!

Вот это номер! А я вылезла со своими комплиментами!

— Да я знаю! — Не в силах придумать достойный выход из ситуации, я начинаю глупо хихикать. — Просто шутка. Я так всегда говорю женщинам, которые слишком стройны… Ну, худее меня… просто чтобы позлить немного.

И тут я вижу Кэти, которая стоит позади меня.

— У меня помада в порядке? — спрашивает она.

— Помада в порядке, но ты выглядишь абсолютно беременной, — ляпаю я.

— Отвали, ненормальная. — Она смеется. — Еще сглазишь!

Фиона смотрит на нас несколько испуганно и торопливо покидает помещение.

— Представляешь? Она даже не беременна! — говорю я Кэти, все еще не в себе от пережитого шока.

— Фиона? Вот уж точно нет. Мы вчера были вместе на рейсе, а никто не летает в интересном положении. А что, был такой слушок? В нашей компании полно сплетников, да?

— О да! — горячо соглашаюсь я, а про себя добавляю: «И лжецов!»

Когда мы с Кэти возвращаемся к столику, я вижу Джейка, который развлекает почтенную публику, высасывая воздух из воздушных шариков. У меня начинает ломить виски. Официанты быстро убирают со столов, и начинает играть оркестр. Я не испытываю ни малейшего желания танцевать, но Джейк вытаскивает меня на танцпол. Это ужасно! Мне больше не удастся сделать вид, что я его не знаю, потому что вокруг танцпола много людей, они пьют кофе или болтают и с недоумением и насмешкой разглядывают нас. Похоже, Джейк думает, что он что-то вроде реинкарнации Элвиса, и ведет себя соответственно. После первого же танца я симулирую полное истощение и сбегаю, оставив Джейка кривляться в одиночестве. Возвращаюсь к столику, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Но слишком поздно, рядом возникает Дэнни. Он отодвигает стул Джейка и усаживается.

— Я видел тебя на танцполе, — говорит Дэнни.

— Правда? Рада за тебя, — холодно отвечаю я.

— Это твой новый бойфренд?

— Не твое дело.

— Не говори так и не будь такой злой. — Он смотрит на меня глазами раненого олененка. На кой черт парень пошел в пилоты? Мир потерял великого актера! — Я ведь объяснил тебе ситуацию с Фионой, — продолжает он.

— И что же ты мне объяснил? У тебя не хватило смелости сказать мне, что она тоже стюардесса! И не просто стюардесса, а работает в нашей же авиакомпании. И, — я делаю паузу для пущего эффекта, — я знаю, что Фиона не беременна, потому что она сама мне об этом сказала. Ты просто придумал прекрасный предлог, чтобы иметь возможность дурить головы другим девушкам, когда тебе захочется очередной раз обмануть свою подружку!

— Вы разговаривали? Ты говорила с Фионой? — Он побледнел.

— Да, мы немножко поболтали вдвоем, в самом начале вечера. Такой милый получился разговор! Так что теперь я знаю о тебе все.

— Что ты ей сказала? — Дэнни хватает меня за руку. — Что ты наболтала ей о нас?

Он чуть ли не трясется, и, должна признать, это зрелище доставляет мне удовольствие.

— Эй, приятель, ты сидишь на моей стуле! — восклицает Джейк. Я и не заметила, как он подошел, и впервые за сегодняшний вечер рада его видеть.

— Все в порядке, — говорю я, сладко улыбаясь. — Дэнни уже уходит. Да, Дэнни?

Вечер идет своим чередом, Джейк планомерно напивается и все чаще называет меня Анной вместо Энни.

В конце концов он впадает в буйство и получает предупреждение от персонала.

— Не понимаю, в чем дело, но ты словно притягиваешь всяких психов, — шепчет Кэти, наблюдая, как охранники выводят Джейка из зала, после того как он пытался исполнить номер «Человек на ходулях».

 

Глава 18

Правило восемнадцатое. Не давай свой телефонный номер женатому пассажиру.

Утром просыпаюсь и понимаю, что мне плохо. И дело тут вовсе не в похмелье — не так уж много я вчера выпила, чтобы это как-то отразилось на моем физическом состоянии. Нет, дело тут не в больной голове! У меня нет сил и желания выползать из постели, потому что я помню бал. К сожалению, в памяти четко запечатлелось все, что случилось вчера. Моя личная катастрофа. Причем эта катастрофа оказалась удивительно многоплановой, и удар был нанесен по всем фронтам.

Дэнни. О, я давно поняла, что у нас нет будущего и этот парень ничего, кроме неприятностей, мне не принесет. И я его оставила. Ну, то есть я думала, что это я приняла такое решение. А теперь-то выяснилось, что у нас с Дэнни не было ни настоящего, ни прошлого. Все сплошное вранье. Вид его красивой, безупречной и абсолютно не беременной подружки не оставил мне никаких иллюзий. Гордость моя уязвлена.

А Джейк? Подумать только, я наивно надеялась, что этот малознакомый человек окажется тем самым положительным героем, который защитит меня и расставит все по своим местам. А он выставил меня на посмешище. Сколько бы я ни работала в авиакомпании, мои коллеги никогда не забудут этот бал и моего спутника. Это будет неумирающий анекдот, и они будут вновь и вновь пересказывать его друг другу и новичкам, предварительно оглянувшись, чтобы убедиться, что меня нет рядом.

Кто-то тихонько поскребся в дверь, и Эдель робко заглянула в комнату. Увидев, что я бодрствую, она вошла, держа в руках поднос: тост с маслом и свежевыжатый апельсиновый сок. Господи, благослови Эдель!

Я села в постели и жадно потянулась за соком.

— Я думала, что тебе понадобится какая-нибудь жидкость, — заметила Эдель робко. — Похмелье?

— К сожалению, нет. Если бы все было так просто и однозначно!

— Как я поняла, вчерашний вечер трудно назвать самым лучшим в твоей жизни?

— Не то слово! Если можешь придумать выражения' покрепче — не стесняйся. — С этими словами я вгрызлась в тост.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не сегодня. Когда-нибудь я, наверное, буду вспоминать этот бал как веселый случай из жизни. Однако этот благословенный день еще не настал, и, боюсь, настанет не скоро.

— Ладно, подождем. — Умница Эдель не стала требовать от меня подробностей. Вместо этого она протянула мне большой белый конверт со словами:

— Это тебе. Сегодня утром его подсунули под дверь.

Я открываю конверт. Внутри открытка с изображением самолета. На обороте слова: «Думаю о тебе». И все! Я покрутила открытку и конверт и так и эдак, но не нашла больше ни единого слова. Как странно! Или это попытка Дэнни извиниться за вчерашнее? Если так, то весьма жалкая попытка!

В дверь позвонили, и мы обе подпрыгнули от неожиданности и уставились друг на друга.

— Это, наверное, Бен прибыл. — Я отшвырнула открытку и выпрыгнула из постели. — Спокойно позавтракать не удалось!

Так и есть! На пороге стоит Роберт, и на руках у него Бен.

Увидев меня, малыш заулыбался и протянул ко мне ручки:

— Энни! — Он выворачивается из крепких рук отца.

Тут я замечаю миловидную женщину, стоящую позади Роберта. У нее каштановые волосы и немного смущенное выражение лица. В руке чемодан. Встретившись со мной взглядом, она неловко улыбнулась и, протягивая мне чемодан, сказала:

— Это вещи Бена. Я Джулия.

Я пожимаю ее теплую ладонь и улыбаюсь, чтобы она смогла немного расслабиться, потом знакомлю всех с Эдель. Я разглядываю Джулию и понимаю, что она мне нравится. У нее открытое и доброе лицо, и она смелая женщина, потому что ей, должно быть, нелегко было прийти сюда с Робертом. Но она не стала прятаться и не осталась в машине. После признания Роберта я уверена была, что не смогу поладить с женщиной, которая заменила ему и Бену Эмили, которая вытеснила ее образ. И вот сейчас смотрю на Джулию и понимаю, что была не права. Она милая, и моему племяннику будет с ней хорошо.

— Надеюсь, я собрала все нужное и ничего не забыла. — Джулия с тревогой поглядывает на чемодан.

— Не волнуйтесь, если нам что-нибудь понадобится, мы пойдем и купим. А сейчас давайте-ка уходите побыстрее, пока Бен не сообразил, что к чему, и не начал капризничать.

— Он только рад будет, когда мы уедем. Всю неделю только о тебе и говорил. — Роберт улыбается, но я вижу, что ему тревожно. Он впервые оставляет сына на целую неделю, и за спиной его стоит женщина, которую я имею все основания возненавидеть. — Энни то, Энни сё! Для Бена эти каникулы — настоящее приключение.

— Если он чего-нибудь боится, то может написать в постель, — говорит Джулия. — Так что лучше оставляйте свет в коридоре включенным.

— Не волнуйтесь, я и сама сплю со светом… а если он и напустит лужу… постираю, нас этим не напугаешь! А теперь идите!

Роберт и Джулия по очереди обнимают и целуют Бена, который, к моему удивлению, даже не разревелся, а потом уходят.

Бен быстро обжился и чувствует себя в моей квартире вполне комфортно. Он садит перед телевизором, смотрит мультик про мишку Барни и ест печенье. И мне с ним хорошо. Думаю, мы неплохо проведем время. На каждый день наших недельных каникул я запланировала какое-нибудь мероприятие. Мы сходим в кино, а на следующий день в зоопарк, а потом походим по магазинам и купим малышу какие-нибудь вещички, ну и, конечно, съездим в Свордс, чтобы навестить бабушку с дедушкой. Думаю, они будут рады повидать Бена. Я специально купила недорогой фотоаппарат, чтобы снять все наши с Беном приключения. А еще я накупила кучу книжек с картинками, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что тетя Энни развлекает ребенка в ущерб его интеллектуальному развитию и посадила его перед телевизором на целую неделю. И еще нам с Беном нужно будет зайти в отель «Конрад», потому что вчера я так торопилась сбежать оттуда, что забыла свое белое болеро из искусственного меха. Сегодня утром я позвонила в отель, и они уверили меня, что болеро в целости и сохранности и я могу за ним прийти. Ну, это ведь не сказка про Золушку, а потому вряд ли принц прискачет ко мне на белом коне и преподнесет болеро на шелковой подушке.

Довольно скоро мишка Барни Бену надоел, и он выразил желание заняться чем-нибудь еще. Мда, надо сказать, тихий и спокойный киносеанс продлился очень и очень недолго. Тут я решила, что с тем же успехом могу посадить Бена в прогулочную коляску и отправиться в отель «Конрад». Иначе я буду все откладывать и откладывать, потому что теперь этот отель навечно связан в моем сознании с ужасно неприятными ассоциациями.

— Пойдем погуляем, Бен?

— Почему?

— Ну, я думаю, нам с тобой будет полезно подышать свежим воздухом.

— Почему?

— Потому что свежий воздух полезен для здоровья.

— Почему?

— Потому!

Это вырвалось почти помимо воли, и я тут же принялась мучиться угрызениями совести. Бен со мной всего пару часов, а я уже утомилась от его вопросов.

Бен внимательно смотрит на меня своими большими карими глазами. Глазами моей сестры и в то же время невинного ребенка. Рот его измазан шоколадом.

— Ладно, пошли, — говорит он решительно.

И вот я усадила его в прогулочную коляску и пристегнула ремнями, и мы отправились в путь. Вот и мост. Мы переходим на другую сторону и тут Бен говорит:

— Хочу писать.

Я растерялась. Куда же его отвести?

— А ты можешь потерпеть, Бен?

— Ладно.

Я ускоряю шаг и почти бегом добираюсь до Граф-тон-стрит. Что хорошо в коляске — люди не хотят получить по ногам, а потому быстренько расступаются и путь всегда свободен. На этой улице есть «Макдоналдс». Яотвожу Бена в дамскую комнату, но он заявляет, что писать больше не хочет, а хочет жареной картошки.

— Тебе вредно есть такую пищу, — отвечаю я.

— Почему?

— Потому что эту картошку жарят на масле. Жир.

— Почему?

Мне хочется завизжать, но я сдерживаюсь. В конце концов я сдаюсь и покупаю картошку ему и себе. Кажется, теперь я поняла, почему маленький хитрец так хотел пожить у тети Энни. Он предвидел, что сможет полностью подчинить меня себе.

И вот мы опять на улице, и Графтон-стрит почти кончилась, и тут Бен решает, что ему все-таки надо пописать.

— Потерпи всего несколько минут, Бен, — решительно говорю я и ускоряю шаг. Но вскоре замечаю под ногами капельки и понимаю, что вот уже некоторое время мы оставляем за собой мокрую дорожку.

— Бен, ну что же ты! Я ведь просила тебя потерпеть!

— Прости, тетя Энни, я больше не смог терпеть. — Он выглядит удрученным и виноватым.

Теперь мы сворачиваем и едем в детский магазин, чтобы купить чистые трусики и брючки. Добравшись до отеля «Конрад», я первым делом отправляюсь с Беном в дамскую комнату, чтобы привести его в порядок. Подумать только, это та же самая комната, где вчера я разговаривала с Фионой! Мне кажется, что с момента нашей встречи прошли не часы, а годы.

Бен уделал штанишки по полной программе, и я недрогнувшей рукой отправляю их в мусорное ведро. Не могу же я ходить по городу с этим пахучим подарочком! Еще подумает кто-нибудь, что это от меня так несет.

Только покончив со всеми этими туалетными делами, я иду к администратору и забираю свое болеро. Теперь мы готовы отправиться в обратный путь. И тут я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Оборачиваюсь и с удивлением вижу Оливера Кейна. Сердце в груди начинает трепыхаться, как испуганная птичка, хотя я вовсе не испугана, нет, я искренне рада его видеть.

— Какой приятный сюрприз! — Он пожимает мне руку, и от прикосновения его теплой ладони у меня в животе что-то сжимается. Боже, за всеми своими неприятностями я успела позабыть, какое воздействие оказывает на меня мистер Кейн.

— А кто этот молодой человек? — спрашивает он, улыбаясь малышу.

— Это Бен, — рассеянно отвечаю я, а сама думаю: как хорошо, что мы не встретились двадцать минут назад, когда, благоухая, неслись в туалет. Оливер выглядит загорелым и отдохнувшим. Может, только что из отпуска?

— Он очень похож на вас, — говорит он.

— Спасибо. — Я улыбаюсь, и тут до меня доходит! Он решил, что Бен — мой сын. Поспешно вношу пояснения:

— Это мой племянник.

Ячувствую себя растерянной и не знаю, что говорить, так выбила меня из колеи эта неожиданная встреча. И в то же время я ужасно, просто до смешного рада видеть Оливера. Интересно, догадался ли мистер Кейн, как сильно он мне нравится? Будем надеяться, что не все мои мысли и чувства отражаются у меня на лице.

— Ездили в отпуск, мистер Кейн? — вежливо спрашиваю я.

— Называйте меня Оливер, хорошо? А насчет отпуска вы правы. Яездил на Барбадос, на десять дней. Погода была прекрасная. Но теперь я дома и опять весь в делах. И завтра утром у меня важная встреча.

— Вы всегда останавливаетесь в отеле «Конрад»?

— Да. Признаться, это мой любимый отель. Практически мой второй дом. Персонал меня уже знает, и я чувствую себя вполне комфортно. Скажите, вы очень торопитесь?

— Ну…

Что-то в голову не приходит ничего правдоподобного, что сошло бы за вескую причину уйти как можно скорее. И все потому, что я не хочу уходить. С удовольствием осталась бы и поболтала с Оливером, но вот как быть с Беном?

— Вы не откажетесь выпить со мной чаю?

Вот он, мой шанс провести время с чудесным мистером Кейном! На какую-то ужасную секунду я пожелала, что сегодня было бы чудесно оказаться здесь одной, без Бена. Но мне тут же стало стыдно за собственную низость. Как можно даже подумать о подобном! Я чудовище!

— Э-э… — Я делаю вид, что обдумываю его предложение, а на самом деле ни о чем не могу думать. Голова у меня кружится, вот и все.

— И даже не пытайтесь отвертеться, юная леди, — с напускной суровостью говорит Оливер.

— Ну, раз вы буквально принудили меня… то я согласна.

По каким-то мистическим причинам Бен ведет себя довольно прилично. Мы нашли столик у окна, устроились, и, с улыбкой глядя на малыша, Оливер сказал:

– Когда-то у меня тоже был такой маленький мальчик.

— И что же с ним случилось? — осторожно спрашиваю я, удивляясь, почему он говорит в прошедшем времени. Будем надеяться, что с его мальчиком не произошло ничего ужасного. И еще мне не хотелось бы, чтобы Оливер считал меня излишне любопытной. И тут вдруг ко мне приходит новая мысль: я понимаю, что почти ничего не знаю об Оливере. Ну, кроме того, что я просто с ума по нему схожу. Почему, ну почему это не с ним я ходила вчера на бая?

— Мой малыш превратился в подростка, — отвечает мистер Кейн. — Сейчас он живет в Англии и делает вид, что собирается поступать в колледж. Говорит, что не хочет идти по моим стопам и становиться пилотом. Он хочет стать рок-звездой.

Он смеется, а я не могу оторвать от него глаз. Мне все-все нравится в этом человеке, а особенно его улыбка и морщинки в уголках глаз.

— А я хочу стать пилотом! — кричит Бен и очень убедительно рычит, изображая самолет.

— Не нужно шуметь, малыш, — прошу я. Мне не хочется, чтобы нас выдворили из отеля, потому что мы бес-, покоим других посетителей. Потом я опять поворачиваюсь к Оливеру:

— Так вы были пилотом?

— Да, я исейчас могу поднять самолет и — что порой важнее — посадить его. Серьезно, я каждый год возобновляю свою лицензию, сдавая все необходимые для этого тесты. Я еще не готов отказаться от возможности подниматься в небо.

— А еще вы умеете ходить на яхте, — мечтательно говорю я. — Вы специалист во многих областях.

— Откуда вы знаете, что я яхтсмен? — удивляется он. Я замираю с бешено бьющимся сердцем. Я ведь не сказала ему, что во время отпуска в Испании мне довелось побывать на его яхте. Может, сейчас самый подходящий момент для этого рассказа? И что же я ему скажу? Что занималась любовью с другим на его постели, на борту его любимой яхты? Я еще и слова не произнесла, а щеки мои уже вспыхнули от смущения.

— Кто-то из знакомых рассказал мне про яхту, — отвечаю торопливо. — А чем вы занимаетесь сейчас? Кем вы работаете?

— Я по-прежнему очень тесно связан с авиакомпанией. То есть на данный момент я занимаю пост исполнительного директора одной из английских авиакомпаний, занимающихся грузоперевозками. Ну, и еще я связан с организацией чартерных перевозок.

— Так вот почему вы так много летаете! Наверное, вы набрали уже кучу бонусных миль. Теперь получите всякие призы, подарки, а может даже, бесплатные билеты!

Мы вместе смеемся моей шутке, потом Оливер серьезнеет и говорит:

— Да, я много летаю, и в целом меня устраивает такая жизнь. Хотя порой отели надоедают, а постоянные сборы чемоданов начинают утомлять.

К нам подходит официантка, и мы заказываем чай, сандвичи и сладкую булочку для Бена.

— Значит, ваш сын с вами не живет? — спрашиваю я, надеясь, что не очень достаю его личными вопросами. Мне вдруг хочется узнать об Оливере как можно больше. Несколько фактов о его жизни, которыми он поделился со мной, словно пробудили бешеный аппетит моего любопытства. Он такой сексуальный, Боже мой!

— Сын сейчас учится в Англии, в школе для мальчиков. Его мать хотела, чтобы он посещал ту же школу, куда в свое время ходил ее отец, его дед. Мне пришлось уважать ее желания. По крайней мере ее родственники приглядывают за мальчиком, что уже неплохо. Впрочем, он еще сам не знает, чего хочет, и периодически угрожает пойти работать билетером в метро. Иной раз мне страшно от мысли, что уже на следующий год он покинет стены школы и окажется в этом большом и не слишком добром мире.

— У всех у нас были приступы бунтарства, — говорю я. — Он перебесится.

— Надеюсь. — Оливер пьет чай и вдруг спрашивает:

— А вы, Энни, как вы бунтовали? Кем хотели стать?

— Знаете… — Я задумываюсь, а потом честно отвечаю:

— Я всегда хотела стать стюардессой. Это была моя мечта. И вот я осуществила ее, и теперь… теперь я хочу другого.

— Чего же?

— Сама толком не знаю. Раньше я полагала, что работа с девяти до пяти, да еще в офисе — это не для меня. Однако в последнее время подобная перспектива привлекает меня все больше. И в прошлом году я начала учиться на специалиста по связям с общественностью. Надеюсь, что смогу работать в этой области. Вот только я не слишком представляю себе, откуда там нужно начинать. И еще мне очень не хочется покидать авиакомпанию, потому что… потому что я ценю отношения с коллегами, ну и скидки на билеты и прочие привилегии тоже жалко терять. Но если честно, после происшествия на чикагском рейсе я перестала получать удовольствие от работы. Нет той легкости, что была прежде… так что все равно придется уходить рано или поздно.

— Да и сама работа изменилась со временем, — кивает Оливер.

— И не говорите! Чуть ли не любой психопат может подняться на борт и устроить бог знает что. Если он попробует вести себя подобным образом в другом месте — даже в баре! — его просто вышвырнут на улицу. На самолете все по-другому. Нельзя открыть дверь и вытолкнуть за борт человека, который не контролирует свое поведение. Есть люди, которые предлагают вовсе запретить продажу алкоголя на борту, но хочу вам сказать, что и это не решит проблему, потому что эти типы часто бывают обкуренные или обколотые и алкоголь тут вовсе ни при чем. Вы не поверите, но чуть ли не после каждого рейса мы находим в туалетах шприцы.

— Да, это серьезная проблема, и, к сожалению, с увеличением трафика и ростом пассажиропотока улучшений не предвидится. Скажите, а вы не думали о том, чтобы подать заявление о переводе на административную работу? Это позволит вам сохранить многие привилегии для сотрудников авиакомпаний.

— Думала, — покаялась я. — Даже больше того — я направила заявление с такой просьбой. Но вы же знаете, как это бывает! Мне ответили, что дадут знать, как только появится подходящая вакансия. Пока ничего не изменилось. И вообще, они могут найти на эту работу человека с опытом, так что шансов у меня немного.

Мы болтали и болтали, а потом стало понятно, что Бену это надоело и он становится все беспокойнее и, соответственно, кричит все громче и громче.

— Боюсь, что нам пора возвращаться домой, — говорю я, и мне грустно. Оливер Кейи оказался прекрасным собеседником. Что, если нам больше не придется так мило побеседовать?

По лицу Оливера можно догадаться, что он тоже расстроен, и в душе у меня немедленно расцветает радость. Ему не хочется со мной расставаться! Это может значить только одно — я ему нравлюсь!

— Надеюсь, мы скоро увидимся на одном из рейсов, — говорю я, усаживая Бена в прогулочную коляску.

— Давайте не будем оставлять это на милость провидения, — говорит Оливер, значительно глядя на меня. А потом он достает свой мобильник и просит:

— Скажите мне свой телефон, Энни.

Я называю номер без малейшего колебания. Бог мой, какой мужчина! Классный, стильный, умный. Он женат, но при этом я ему доверяю, в нем нет и намека на пошлость или грязные намерения. Он ведь может стать мне другом. Хорошим другом! Ну, то есть я надеюсь, что такое возможно… нет?

Выглянув на улицу, я обнаруживаю, что на небе собрались подозрительные тучки, и начинаю торопиться, чтобы не попасть под дождь. Но Оливер и слышать ничего не хочет о том, что мы пойдем пешком через весь город. Он подзывает такси и дает водителю деньги, чтобы тот довез нас куда пожелаем. Потом он сам грузит коляску Бена в багажник.

Прежде чем машина трогается, я опускаю стекло.

— Я так рада, что мы с вами встретились! И спасибо за чай!

— Мы сделаем это снова, хорошо? Выпьем чего-нибудь и поболтаем, — говорит он, улыбаясь. — А ты, молодой человек, — он гладит Бена по волосам, — присматривай за своей тетей, хорошо?

 

Глава 19

Правило девятнадцатое. Сохраняй спокойствие даже в экстренных ситуациях.

Я вошла в кухню, чтобы приготовить завтрак себе и Бену. Там уже сидела Эдель, которой явно не терпелось поделиться со мной новостями.

— Я уволилась! — выпалила она, едва завидев меня на пороге.

— Что ты сделала? — Я ушам своим не верила.

Эдель вела разговоры об увольнении из своего обувного магазина с того дня, как въехала в мою квартиру, но я как-то никогда не предполагала, что она может действительно пойти на столь решительный шаг.

— А вот и да! Вчера вечером сказала менеджеру, что увольняюсь. И теперь я свободна! Могу целый день смотреть телик, пить вино за обедом и… и делать еще много всего интересного.

— Значит, у нас больше не будет скидок на обувь?

— Ну, скидки, конечно, жалко, — сказала Эдель, осторожно отпивая свой горячий шоколад. — Ну и ладно…

— И теперь ты собираешься заняться поисками новой работы? — ненавязчиво поинтересовалась я. Нельзя же в упор спросить, есть ли у нее деньги, чтобы заплатить мне за квартиру! Хотя, признаться, этот вопрос меня очень и очень волнует.

— У меня отложено немножко денежек, — беззаботно сообщила Эдель. — Это позволит мне продержаться пару недель. Я хочу отдохнуть от работы и дать моим бедным натруженным ножкам передышку.

— Тогда ты не захочешь пойти с нами — со мной и Беном — в зоопарк?

— Ну, для зоопарка я готова сделать исключение, — засмеялась Эдель. — Если я устану… обещай, что если я устану, ты посадишь меня в прогулочную коляску, и вы е Беном будете меня катать.

Признаться, я рада, что Эдель согласилась пойти с нами. Я обожаю своего племянника, но через несколько часов близкого общения и бесконечных «почему» меня начинает доставать беседа на детсадовском уровне, и я буквально жажду компании взрослого человека.

Для Бена это первый в жизни поход в зоопарк, и он ужасно взбудоражен перспективой увидеть настоящих слонов- и жирафов.

— А можно мне будет гладить зверей? — спрашивает он.

— Нет, милый, на животных можно только смотреть, а трогать ручками нельзя. У нас с тобой есть фотоаппарат, и мы сделаем фотографии всех зверей, какие тебе понравятся.

— А зебры там будут? — не унимается малыш.

— О да! И я слышала, что у зебр прибавление в семействе, так что там будут и взрослые зебры и детеныш.

— А покататься можно будет?

— Нет, кататься на них нельзя, но мы обязательно помашем им ручкой.

В прошлом году Роберт и Бен ездили летом в Трамор, и там Бен катался на ослике. Теперь он думает, что на всех животных можно ездить верхом. Он так прелестен в своей наивности и невинности, что я не могу не улыбаться ему.

Мы выходим из автобуса у Феникс-парка, и я вдруг понимаю, что и Эдель и я радостно предвкушаем поход в зоопарк и ждем этого не меньше, чем Бен. Мы проводим пару очень приятных часов, блуждая между клетками и вольерами. Сегодня будний день, большая часть детишек в школе, и потому в зоопарке относительно тихо и малолюдно. Животным, должно быть, скучно, и они с удовольствием приветствуют нас и показывают, кто что умеет. Бен надолго застывает перед клеткой с рыжим орангутангом, который таращится на нас и жует банан.

— А ребеночек у него есть? Меленький орангутанг? — спрашивает Бен.

— Непохоже, — отвечает Эдель. — Может, в следующем году будет.

— А это папа-орангутанг или мама?

— Думаю, что папа. Больно уж он волосатый и такой… грубый, — смеясь отвечает Эдель.

— А у меня нет мамы, потому что она умерла, — ни с того ни с сего объявляет Бен, и глаза мои немедленно наполняются слезами. Я отворачиваюсь, чтобы малыш ничего не заметил. Сердце готово разорваться от боли и жалости.

— А вот и нет, есть у тебя мамочка, — говорит Эдель, ероша волосы мальчика. — Только она живет на небесах и смотрит на тебя сверху.

— А когда животные умирают, они тоже отправляются на небеса? — невинно спрашивает Бен.

Ах ты Господи, похоже, сегодня у нас день непростых вопросов!

— Думаю, так и есть, милый. Так что твоя мамочка на небесах играет со зверюшками, и им там весело.

Надеюсь, я говорю то, что нужно. Трудно угадать, что именно стоит сказать маленькому мальчику, а что нет.

— А на небесах можно кататься на зебре?

— Не знаю…

— А я уверен, что можно! — заявляет малыш вполне уверенно. — Она там катается наперегонки!

Чтобы сменить тему, я предложила поесть мороженого в кафе, расположенном прямо на территории зоопарка. Бен с энтузиазмом согласился, и мы отправились за столик.

Пока мы сидели в кафе, у меня зазвонил телефон. Я не сразу поняла, чей это номер, и даже голос не сразу узнала. Но уже через несколько секунд до меня дошло, что это Оливер. Я невольно прижала руку к груди, чтобы унять забившееся сердце. Голос Оливера звучит вполне оптимистично. Он говорит, что на этой неделе провел несколько весьма успешных деловых встреч, и теперь приглашает меня это отпраздновать. Как насчет обеда на следующей неделе?

Не в силах усидеть на месте и не желая разговаривать в присутствии Эдель, я машу ей рукой, показывая, что мне надо на минуточку отойти. Личико ее светится любопытством, но она понимающе кивает.

— Спасибо вам за это щедрое предложение, Оливер, — говорю я, выбравшись из кафе и выйдя из зоны слышимости подружки и малыша. — Но на следующей неделе я ужасно занята.

— Жаль… Надеюсь, у вас действительно плотное расписание и вы вовсе не ищете предлог, чтобы отделаться от меня, — говорит он шутливо, но в его фразе я слышу вопрос.

Мне приходится сделать паузу, чтобы собраться с духом. Мне не хочется быть с ним грубой, и я ужасно не хочу терять эти отношения, просто до слез! Но у меня есть принципы, и один из них заключается в том, что я не встречаюсь с женатыми мужчинами. Никогда этого не делала и впредь не стану.

— Оливер, вы замечательный человек, и мне всегда приятно ваше общество, но…

— Но я вам не нравлюсь.

— Наоборот! — выпаливаю я и тут же краснею. Хорошо, что мы разговариваем по телефону, а не лицом к лицу. — Просто вы женаты, и я знаю, что ваша жена красивая женщина. Так почему бы вам не пригласить на обед ее?

Ну вот, я это сказала… сожаление пополам с гордостью наполняют меня, и я чуть не пропускаю его следующую реплику.

— Я бы с удовольствием это сделал, — говорит он каким-то странно отрешенным тоном, — но, к сожалению, это невозможно.

Так он разведен! Я открываю рот, но ничего не успеваю сказать, потому что он заканчивает фразу:

— Шарлотта умерла два года назад.

Я растерялась. Почему-то мне стало так грустно, что слезы едва не брызнули из глаз. Такого я не ожидала!

— Я… простите, Оливер, мне так жаль.

— Все в порядке, вы же не могли знать. И еще я сразу хочу сказать, что вы первая девушка, которую я пригласил на свидание после смерти жены. У меня нет привычки бегать за юбками.

И я ему верю. Он не такой человек, чтобы просто так цеплять женщин и заводить мимолетные связи и ни к чему не обязывающие романы.

— Позвольте мне повторить свое приглашение, — говорит он. — И если вы убедитесь, что я вам категорически не нравлюсь, то обещаю отпустить вас еще до десерта.

— Хорошо… Значит, на следующей неделе? Явыходная в среду и четверг. Вы будете в городе в эти дни?

— К сожалению, нет. Я улетаю во Франкфурт в понедельник в одиннадцать утра и, боюсь, застряну там до пятницы.

— Ах вот оно что, мистер Кейн! А говорите, что не преследуете меня! — Я не могу удержаться от смеха. — Я работаю на одиннадцатичасовом рейсе на Франкфурт в понедельник.

— Ябуду с нетерпением ожидать встречи… Надеюсь, что ваше обслуживание будет, как всегда, на высоте.

— Непременно, сэр! До встречи.

Мы распрощались, и я вернулась к Эдель и Бену. Не знаю, как он умудрился, ко малыш размазал мороженое не только по лицу, но и по шее и по джемперу.

— И что прикажешь с тобой делать, грязнуля? — Я достаю из сумки салфетки и принимаюсь оттирать его перепачканную рожицу. Бен морщится и пытается увернуться.

— А кто это звонил? — спрашивает Эдель, которую буквально распирает от любопытства.

— Не скажу, а то вдруг сглажу!

— Дэнни?

— Еще чего! — Я презрительно фыркаю. — Не думаю, что он рискнет вообще связаться со мной в обозримом будущем.

— Тогда это, наверное, мистер Туфли от Джимми Чу.

Я краснею и киваю, не желая озвучивать подробности, потому что Беи с любопытством прислушивается к нашему разговору, а я не знаю, сколько он в состоянии запомнить и потом пересказать Роберту или бабушке.

— Кто такой Джимми Чу? — немедленно интересуется Бен. — Он тут живет, в зоопарке?

— Нет, милый. Давай-ка доедай мороженое, и пойдем. Не знаю почему, но Бен не хочет верить, что мистер Чу не является обитателем зоопарка. До самого конца нашей прогулки он показывает пальцем то на одного, то на другого, прохожего и спрашивает: это мистер Чу? К счастью, большинство людей воспринимают такую ситуацию с должной долей иронии.

Неделя прошла быстро, и была она щедра на радостные и приятные события. Мы обедали в «Макдоналдсе» и навещали бабушку с дедушкой, ходили по магазинам и посидели на коленях у трех разных Сайта-Клаусов (ну то есть Бен посидел). И вот наступил вечер воскресенья. Я солгала бы, если бы сказала, что не устала. Я чертовски устала, можно даже сказать, вымоталась! Однако я трудилась ради чудесного малыша, поэтому мне не жалко ни времени, ни сил, даже усталость вызывает удовольствие. А еще впереди меня ждет свидание с Оливером, и эта мысль придает мне сил.

Я думаю об Оливере все больше и больше и уже просто дождаться не могу, когда наше знакомство перерастет в настоящие отношения. Боже, я никогда еще не встречала столь достойного мужчины, и вот наконец, словно намереваясь вознаградить меня за все прежние мучения с моими бывшими, госпожа Удача послала мне мистера Кейна.

Я опять думаю о нем и чувствую, что улыбаюсь, хоть и занята на данный момент совершенно прозаическим делом. Я достаю из стиральной машинки вещички Бена. Теперь их надо будет погладить и уложить в чемодан, потому что завтра рано утром за мальчиком приедет Роберт.

И тут зазвонил телефон. Эдель снимает трубку и тут же зовет меня. Я подхожу.

— Алло?

— Энни, это Роберт! У нас тут кошмар! Даже не знаю, как тебе сказать!

Мне становится нехорошо, и самые мрачные мысли тут же лезут в голову. Их обокрали? Или они попали в аварию?

— Мы опоздали на самолет, — полным отчаяния голосом произносит Роберт. — А следующий рейс только завтра вечером.

Огромная тяжесть падает с моих плеч, и страх отпускает замершее сердце. Они оба живы и здоровы! Остальное не так важно.

— Успокойся, Роберт, ты же ничего не можешь с этим поделать.

— Но как быть с Беном? Ты присматривала за ним целую неделю, и мне неудобно просить тебя снова… К тому же у тебя завтра может быть рабочий день… или нет?

— Ну да, у меня завтра утренний рейс во Франкфурт… но я могу позвонить и сказаться больной.

— Эй, Энни, не выдумывай. — Эдель выглядывает из кухни и уверенно говорит:

— Я сама присмотрю за малышом.

— Спасибо. — Я улыбаюсь ей как спасителю человечества. — Роберт, все улажено. За Беном присмотрит Эдель, а она у меня надежная, как скала. Эти несколько дней мы провели втроем, и Бен очень к ней привязался, так что не тревожься. А вы отправляйтесь в отель, закажите еду в номер и не забудьте бутылку вина. Ты меня понял? Приступай!

— Энни, даже не знаю, как мне тебя благодарить…

— Давай иди отдыхать, пока я не передумала.

Я вешаю трубку и возвращаюсь к стиральной машинке.

— У нас такая жизнь, что никогда не бывает скучно, да? — говорю я Эдель, и она, смеясь, подмигивает мне в ответ.

В понедельник утром я проснулась рано, свежая и бодрая. Ну, вообще-то проснулась я не сама, это Бен разбудил меня в половине седьмого, потому что протащил в кровать пластмассового Супермена и теперь гудел и бубнил, изображая его подвиги. Итак, сегодня я лечу во Франкфурт и обратно. Не могу сказать, что эта перспектива приводит меня в восторг, но нет и тоскливого чувства, поселившегося последнее время в душе. А причиной тому — предстоящая встреча с неотразимым Оливером Кейном. Я выпрыгиваю из кровати, быстро принимаю душ и начинаю неторопливо одеваться. Выглядываю в окно — на земле лежит иней, значит, ночью был заморозок. Днем обещали солнышко и относительно теплую погоду. Мне-то это почти безразлично, потому что я все равно целый день проведу в самолете или аэропорту, а вот Эдель сможет сводить Бена на прогулку.

Мы втроем неторопливо завтракаем и даже круассаны разогреваем как положено. Нам с Эдель особенно приятно лениться вот так, сознавая, что значительная часть горожан в это время несется на работу сломя голову. Эдель еще раз уверяет меня, что с удовольствием побудет нянькой при Бене. Я ей очень и очень благодарна.

Я уже одета и готова к выходу, когда мне приходит в голову проверить, хватит ли у нас продуктов, чтобы как следует кормить Бена еще день. Открыв холодильник, я с ужасом обнаруживаю, что молока почти не осталось.

— Так, я побежала в тот магазинчик за углом, — говорю я Эдель. — Мне потребуется минут десять, не, больше. Куплю молока — и назад.

Я схватила куртку и ключи и выскочила из квартиры. Бегом до лифта. Теперь быстрым шагом до магазина. Так и есть, я уложилась в десять минут! Я молодец!

— А вот и я! — радостно озвучиваю факт своего явления, вставляя ключ в замок, и с неприятным удивлением понимаю, что дверь не заперта. Странно, думаю я. Готова поклясться, что, выходя, закрывала дверь и заперла замок. Впрочем, может, и забыла, потому что очень торопилась. А может, это начинается старческий склероз. Не успев додумать эти приятные мысли, я вваливаюсь в гостиную и застываю у двери, потому что атмосфера в комнате наполнена страхом. Он парализует меня, и я мгновенно охватываю взглядом ужасную картину. Эдель с помертвевшим лицом сидит на диване и держит на коленях Бена, бледного и притихшего. А рядом с ними стоит человек. Весь его вид, начиная от бритой головы до армейских ботинок, источает угрозу. В руке у него пистолет.

Я так ошарашена, что не могу произнести ни звука.

— Зайди в комнату, Энни, и закрой за собой дверь, — говорит человек, махнув пистолетом в мою сторону.

— Делай, как он говорит, Энни, — пискнула Эдель.

— Что происходит? — спрашиваю я дрожащим голосом, закрывая дверь.

— Добро пожаловать домой, Энни, — с ухмылкой говорит этот страшный тип. — Теперь постарайся не делать глупостей, и все будет хорошо.

Я механически отметила, что говорит он как уроженец Дублина. А глаза у него безумные, словно он по самые уши накачался наркотиками. Впрочем, наверное, так оно и есть.

— Вам нужны деньги? — Я расстегнула сумочку. — Я дам вам денег, скажите, сколько вы хотите?

— Не груби мне, Энни, — вкрадчиво сказал он, и по спине у меня побежали мурашки. — Разве хорошо так разговаривать с незнакомым человеком? Нас ведь еще даже друг другу не представили. Хотя я уже познакомился с твоей сговорчивой подружкой и с милым мальчиком. Я знаю, что он твой племянник и зовут его Бен.

Мне очень не понравилось, как он произнес имя малыша, и я стиснула зубы, чтобы они не начали выбивать дробь от страха.

— Тогда кто вы такой и что вам нужно? — шепотом спрашиваю я. Мне кажется, что я угодила в особенно страшный ночной кошмар. И никак, черт возьми, не могу проснуться!

— Меня зовут Анто. И мы с тобой все же в некотором роде знакомы. Я писал тебе, помнишь? Тебе нравилось получать мои письма? Я все надеялся, что ты ответишь.

Мне кажется, что стены комнаты дрогнули и что я сейчас упаду в обморок. Так это он писал мне те записочки? Этот псих? А я-то решила, что открытки отправляет какой-нибудь робкий сентиментальный поклонник! А оказывается, этот парень выслеживал меня, а я ничего не знала… И теперь он вторгся в квартиру и угрожает мне, моему племяннику и моей подруге. Господи, ну за что мне это? Чем я провинилась?

— Что вам нужно? — спрашиваю снова.

— Ай-ай-ай, как невежливо! Разве так принято обращаться с гостем? А почему ты не предложишь мне чашку чаю?

— Мне пора идти на работу, и на чай нет времени, — говорю я, стараясь не смотреть на лица Бена и Эдель. Они сейчас воплощенные ужас и отчаяние.

— На работу? Шастать туда-сюда в короткой юбке и заигрывать с пассажирами всю дорогу до Франкфурта? Это ты называешь работой? Не смеши меня! Такая же шлюха, как все остальные стюардессы!

Все происходящее похоже на фильм ужасов. Откуда этот псих столько знает обо мне? Он и раньше проявлял редкостную осведомленность обо всех моих передвижениях. И теперь упомянул Франкфурт.

— Я все про тебя знаю, — продолжает говорить мужчина, и теперь в голосе его звучит откровенная ненависть. — Ты считаешь себя крутой, да? Я видел репортаж в новостях. Наверное, ты вообразила себя Ларой Крофт, после того как скрутила того толстого идиота? И ты была такая смелая! И все подружки-стюардессы поддержали тебя! Суки вы все! Что же ты молчишь, Энни Андерсон? Сегодня ты уже не такая смелая? Где-то потеряла свои наручники?

— Послушайте, — сказала я, пытаясь сохранять самообладание, — Вы так и не сказали, что вам от нас нужно. Зачем вы пришли?

— Хочешь знать? — Он мерзко захихикал. — Извечное женское любопытство замучило? Так я расскажу! Я принес посылочку. — Он махнул пистолетом в сторону черной кожаной сумки, стоявшей на полу у его ног. — И ты должна будешь эту посылочку пронести на борт самолета, который полетит во Франкфурт.

— Почему я?

— Да потому, что ты у нас храбрая девочка! И умеешь вести себя на публике. Я видел, как ты выступала по телевизору! Кем, интересно, ты себя воображала? Звездой?

— А что в сумке? — спрашиваю я. Мое сознание как-то умудряется охватывать одновременно все происходящее в комнате. Я одинаково четко и ясно вижу и безумные глаза мужчины с пистолетом, и Бена, который сидит на коленях у Эдель и, наверное, уже устал бояться, потому что теперь он просто потихоньку играет со своим мишкой и что-то бубнит себе под нос. Все происходящее удивительно напоминает сюрреалистический кошмар. Мне становится все хуже и хуже, тело покрывается липким потом, желудок словно сжался в комочек, и тошнит все сильнее.

— А вот это не твое дело, мисс стюардесса. Ты просто проносишь эту сумку на борт, прячешь хорошенько, потом под любым предлогом покидаешь самолет. А самолет взлетает, и…

— А если я этого не сделаю?

— Сделаешь, милая, обязательно сделаешь! Потому что если ты ослушаешься меня, то к моменту твоего возвращения в каждом из них, — дуло качнулось в сторону дивана, — будет по пуле.

При этих словах Эдель испуганно вскрикивает, а Бен, заразившись ее настроением, начинает хныкать. Я скована ужасом. Этот человек полный псих и явно способен на что угодно. Даже на то, чтобы привести эту угрозу в исполнение.

— Я все сделаю, — говорю я.

— Вот и молодец, хорошая девочка. И ты никому ничего, ни полсловечка, не скажешь, что это не твоя сумка. Поняла?

— Поняла.

— И не вздумай позвонить кому-нибудь по дороге в аэропорт, иначе ты никогда больше не увидишь своего бесценного Бена. И свою подружку тоже. Слышишь?

— Да, я слышу.

Только бы не упасть в обморок. На дрожащих ногах я иду к двери. Как только я повернулась к психу спиной, новая волна ужаса накрывает меня. В любой момент я могу получить пулю в спину. Нажимаю кнопку и вижу, что рука моя дрожит. Лифт уносит меня вниз, и я корчусь в его кабине от страха за малыша и Эдель, оставшихся в руках маньяка. Дневной свет на улице ослепил меня. Должно быть, я поймала машину и доехала до аэропорта. И еще я должна была пройти инструктаж для членов, экипажа и стюардесс. Все как обычно, только я ничего этого не помню. Сознание возвращается, когда я иду через посты охраны. Как всегда, качу свой чемоданчик на колесиках, но в этот раз внутри его чужая черная кожаная сумка. Вдруг меня обыщут? За все годы полетов мой багаж ни разу недосматривали, да и вообще мы выходим на поле через другие двери, не как пассажиры. Но все когда-нибудь случается, и вдруг именно сегодня? Но чуда не происходит, охрана не обращает на меня никакого внимания, и вот я уже на борту. Киваю, коллегам, не разжимая губ. Ни единого слова выдавить не могу, потому что горло перехвачено спазмом.

Я провожу предписанный в целях безопасности осмотр самолета в хвостовом салоне. И дрожащими руками запихиваю черную сумку в отделение для ручной клади над двадцатым рядом кресел.

Как только я захлопываю крышку, то тут же бросаюсь в туалет, и меня начинает выворачивать наизнанку. По лицу текут слезы, и я изо всех сил стараюсь не выпустить наружу тот стон, что звучит в моей душе. Господи, ну почему я? Почему Бен? Почему этот маньяк просто не убил меня? Убил бы и не трогал остальных, и все было бы в порядке!

Полощу рот и пытаюсь привести в порядок лицо. Выхожу в салон. Ни с кем из работающих сегодня коллег я близко не знакома, но все они кажутся милыми и симпатичными людьми. Одна из стюардесс постарше, и у нее вполне может быть пара ребятишек. Другая совсем молоденькая, наверное, первый год работает. Третья держит руку так, чтобы всем видно было кольцо, подаренное женихом на помолвку. И всех дома ждет семья — родители, мужья или дети. А я собираюсь их убить. «Нет! Нет, я не хочу!» «Кого ты обманываешь? Или ты не догадалась, что именно псих положил в ту сумку?» Тошнота опять поднимается к горлу, и перед глазами все плывет. Этого просто по может быть, не должно быть! С нормальным, обыкновенными людьми никогда ничего подобного не происходит.

На борту бомба, и я стану причиной смерти более ста человек, среди которых будут и пассажиры, и мои коллеги и… и Оливер Кейн. Я и забыла о нем. Могу ли я дать умереть всем этим людям ради того, чтобы Бен и Эдель остались в живых? А если тот псих соврал мне? Если он уже решил убить и их тоже? А потом дождется меня и пристрелит, чтобы уж точно следов не осталось.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Таня, стюардесса с шикарным кольцом и сладкими мечтами о свадьбе, она и понятия не имеет, что находится на волосок от смерти.

— Не очень. — Я чувствую, что меня трясет, зубы стучат.

— Ты вчера всю ночь гудела?

— Да, представь, сделала такую глупость, — говорю я, а в голове бьется все та же Мысль: вот я с ней разговариваю, а она скоро умрет. Наверное, ее жених будет горевать. Я отвожу взгляд, не в силах видеть это симпатичное личико, не в силах подавить в себе жалость.

— Скорей, они уже идут! — говорит она, и от ужаса я подпрыгиваю и крик:

— Кто? — срывается с губ.

— Как кто? — Таня удивленно хлопает глазами. — Пассажиры, конечно. А ты кого ждала?

Хватаясь за спинки кресел, словно самолет качает в зоне турбулентности, я пробираюсь на площадку и встаю рядом с коллегой, чтобы приветствовать пассажиров. Номер пятый — Оливер Кейн. Я смотрю на него в безумной надежде, что сейчас все кончится… может, это все же сон? Кошмар? И теперь, с появлением Оливера, он уйдет в небытие и все будет хорошо.

Оливер улыбается мне, но я не могу ответить. Губы мои скованы, и лицо словно маска, я просто чувствую неподвижность собственных мускулов. И только в голове полная каша, словно там кипит вся смола ада. Оливера разорвет на миллион кусочков… Идти ли мне на его похороны? И кто скажет его сыну, что отец убит?

Мое внимание привлекает молодая немка с ребенком на руках. Малыш всего на пару лет младше Бена.

— У вас есть ремни для малышей? — спрашивает она. — Я хочу, чтобы ребенок сидел у меня на коленях.

Ремни? Я смотрю на нее и думаю о том, что ремень малышу не потребуется, потому что его все равно ничто не спасет, когда самолет взорвется на высоте тридцати тысяч футов над уровнем моря.

Малыш улыбается мне, а я все стою подле них и думаю. Есть ли у него отец? И как он узнает, что его ребенок погиб? Из новостей? Да, мы все попадем в программу новостей, а я стану известна как стюардесса, взорвавшая самолет.

— С вами все в порядке? — спрашивает меня молодая мама, сочувственно глядя на меня.

А я все не могу отвести глаз от малыша. У него на щеках такие трогательные ямочки. Я-то хоть пожила уже… а этот ребенок? Имею ли я право оборвать его жизнь, пытаясь сохранить жизнь Бена?

— Вы не могли бы дать мне ремень? — повторяет женщина.

— Нет, — резко говорю я. — Что?

— У нас нет детских ремней, извините.

— Как это?

— Вот так, а теперь быстро покиньте самолет.

Она смотрит на меня с изумлением и некоторым испугом, как на сумасшедшую. И возможно, она права. Я схожу с ума, я не могу больше это вынести!

Малыш смотрит на меня и улыбается.

— Быстро покиньте самолет, — повторяю я. — Прошу вас, послушайтесь меня. На борту бомба.

— Бомба?! — повторяет она, не понимая.

Но тут же вскрикивает, вскакивает с места и проталкивается к выходу. Я бегу следом, с ужасом думая, что если она закричит, то начнется паника. Когда я добираюсь до трапа, она уже внизу, ей удалось покинуть самолет, несмотря на протесты стюардесс.

— Что случилось? — спрашивает меня старшая стюардесса.

— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Странная какая-то женщина.

— Теперь нам придется ждать, пока найдут и снимут с борта ее багаж. — Старшая, вздыхая, смотрит на часы. — Это значит, что вылет задержится, потому что мы пропустим свою очередь на взлет.

— Но мы не может опаздывать! — вскрикиваю я.

— А что я сделаю? — Она пожимает плечами. — Таковы правила. Что за муха ее укусила, эту мамашу? И ведь казалась совершенно нормальной, когда поднималась на борт.

Ячувствую чью-то руку на своем плече. Едва сдерживая крик, оборачиваюсь. Передо мной стоит Оливер ис тревогой смотрит на меня.

— С тобой все в порядке, Энни? Ты кажешься расстроенной… и не заметила меня.

— Я очень занята, мистер Кейн, — официальным голосом говорю я. — Будьте добры, займите свое место.

— Энни…

— Идите на место! — Я почти кричу. Я приказываю человеку занять его место согласно билету и пристегнуться, чтобы… чтобы он умер. Я думала, что влюблена в этого мужчину? Да я едва его знаю! Я не знаю никого из этих людей. И если они умрут сегодня — то это судьба. Так у них было на роду написано. И я тут совершенно ни при чем, все когда-нибудь умрут. Просто у каждого свой срок. Одни уходят рано, как Эмили. Эти люди ничего дляменя не значат, но я не могу рисковать жизнью сына Эмили. Она доверила его мне. Роберт доверил его мне. И сейчас Бена держит в заложниках псих. Он приставил к его головке пистолет, а я тут занимаюсь какими-то глупостями и думаю опассажирах ичемоданах. Но я жива, аБен и Эдель… они же не могут… авдруг… И тут небо надо мной распахивается, и я вижу звезды, миллионы звезд, апотом проваливаюсь в темноту.

Я очнулась и поняла, что лежу на носилках. И что у меня раскалывается голова. Открываю глаза. Надо мной небо, и по нему бегут несимпатичные темные облака. Меня везут на носилках через поле к зданию аэропорта. Рядом идет медсестра, прикладывая к моей голове что-то влажноеи холодное. И еще я вижу Оливера.

Паника пробивает мое тело, как удар электрического тока. Я сажусь на носилках иищу взглядом самолет. Он все еще на поле. Трап не убран, и на ступенях стоят старшая стюардесса и кто-то из сотрудников аэропорта.

— Мне нужно встать. — Я пытаюсь выпутаться из ремней.

— Энни, успокойся, — говорит Оливер. — Все будет хорошо.

— Меня сейчас вырвет. Отвяжи же меня скорее!

Они освобождают меня от ремней, яспрыгиваю с носилок ибегу к самолету. Сзади раздаются крики, но мне не до них. Я должна, успеть. Я вижу, что старшая стюардесса как раз собирается закрывать дверь. Я кричу ей, но она не слышит меня, потому что воздух наполнен ревом двигателей — еще один самолет садится неподалеку. Я бегу изо всех сил, и старшая стюардесса все же замечает меня. Я вижу испуг на ее лице.

— Энни, что ты делаешь! Тебя должны отвезти в больницу!

— Не закрывай дверь!

— Что?

— Мать твою, не запирай эту чертову дверь! На борту бомба!

— Энни!

Я оборачиваюсь и смотрю прямо в красивые глаза Оливера Кейна. И он отвешивает мне полноценную пощечину.

Я молчу, и в голове у меня звенит от удара.

— Прости меня, Энни, — говорит он, — но сейчас неподходящее время, чтобы устраивать истерику. Просто расскажи мне, в чем дело. О какой бомбе ты говорила?

Я объясняю, куда именно положила сумку, и Оливер поднимается на борт, чтобы предупредить капитана и поднять тревогу в аэропорту. Бомба на борту самолета — это наивысшая степень угрозы. Красный код. Потом Оливер звонит в полицию, а они связываются с армейскими частями. Я стою молча и тупо удивляюсь: откуда у него все эти нужные телефоны? Откуда он знает, что нужно делать? К этому времени уже развернуты аварийные надувные трапы, своим ярко-желтым цветом так похожие на детские горки. Люди торопятся покинуть самолет, один за другим прыгают на трапы и скользят вниз, иной раз сталкиваясь друг с другом. Потом на поле появляются две пожарные машины, ревущие сиренами. А я стою как пригвожденная к асфальту, и в голове моей бьется мысль, что Эдель и Бен, наверное, уже мертвы.

Оливер опять возникает рядом со мной и ласково, но твердо говорит:

— Энни, тебе надо в больницу. У тебя шок.

— У меня в квартире убийца, — говорю я, глядя на него в отчаянии. — Он собирается застрелить Бена.

— Он захватил Бена?

— Моего племянника, сына моей сестры. Она умерла, и он все, что у меня осталось от нее. — И слезы катятся по лицу, а я не могу даже рукой шевельнуть, чтобы вытереть их.

Дальше все происходит очень быстро, и мое спутанное сознание выхватывает только обрывки. Вот мы с Оливером на огромной скорости покидаем аэропорт в машине полиции. Нас сопровождают два полицейских на мотоциклах, и транспорт расступается, освобождая для нас дорогу. Теперь я не могу остановить слезы. Они льются и льются из глаз, и ничего с этим не поделать.

Даже если Эдель и Бен выживут, я никогда не смогу избавиться от чувства вины. Я подвергла их жизни риску. И еще я совершила самую страшную ошибку. Всех стюардесс и остальных членов экипажа учат не делать этого. Нельзя говорить пассажирам, что на борту самолета находится бомба. Это неизбежно вызывает панику, и людей в таком состоянии невозможно контролировать. Мы должны оставаться спокойными, что бы ни случилось. Я должна была доложить обо всем капитану, и людей бы эвакуировали без всякого шума. Я все сделала неправильно, нарушила все мыслимые и немыслимые запреты. Теперь меня не просто уволят, а с позором. А потом банк заберет мою квартиру, потому что мне нечем будет выплачивать кредит.

На этом месте меня посещает мысль о самоубийстве, и если бы у меня оставались хоть какие-нибудь силы, я бы выбросилась из машины, чтобы попасть под колеса и уж разом покончить со всеми проблемами.

Мы в считанные минуты домчались до Гардинер-стрит, которая, оказывается, заблокирована полицейскими машинами. Это создало дикие пробки и неразбериху на прилегающих улицах. Я вижу, что перед нашим домом толпятся зеваки, полицейские с рациями, фотографы и журналисты. Здесь же у тротуара припаркованы пожарная машина и «скорая помощь». При виде ее сердце у меня сжимается.

— Для кого это? — кричу я. — Кто-то ранен?

— Успокойся. — Оливер обнимает меня за плечи. — Это для тебя, потому что у тебя шок и тебе нужен врач.

Звонит его мобильник, и после короткого разговора он сообщает мне хорошие новости. Бомба обезврежена, все пассажиры эвакуированы, живы и здоровы. Но я не слушаю его. Мне все равно. Я хочу только знать, живы ли Бен и Эдель.

Мы выбираемся из машины, Оливер берет меня за руку, и мы проталкиваемся через толпу. И тут я вижу Анто, которого выводят из здания в наручниках. Но как? Он сам сдался? Или был штурм, и полиция захватила его? А где же Бен и Эдель? Он их убил?

Я бегу к дому, но полицейский не пускает нас в подъезд, многословно объясняя, что входы в здание блокированы полицией, потому что имел место факт захвата заложников и единственный человек, которому разрешен доступ в здание, — это переговорщик… Я готова броситься на него с кулаками, но Оливер оттесняет меня в сторону и объясняет полицейскому, кто я. Нас пропускают в здание, и я бегом поднимаюсь по лестнице, потому что не могу ждать лифта.

Я рывком распахиваю дверь, страшась того, что могу увидеть. Внутри царит хаос. Зеркала перебиты, столы и стулья перевернуты, подушки и шторы валяются на полу. В стене над камином два пулевых отверстия. А на диване сидят Эдель и Бен.

— Вы живы! — Я бросаюсь к ним.

— Да, мы в порядке, — улыбается мне Эдель.

И я обнимаю их и опять плачу, а потом кто-то просто выключает свет, и я проваливаюсь в темноту и безмолвие.

 

Глава 20

Правило двадцатое. Правила придуманы, чтобы их нарушать.

— Оливер, а можно сделать так, чтобы мне больше не приходилось давать интервью? Ради Бога! — взмолилась я, когда очередной репортер покинул помещение. — Меня скоро станут узнавать на улицах, причем я не жду от этой известности ничего хорошего, потому что прославилась я как сумасшедшая, которая вечно оказывается в центре катастроф, связанных с самолетами.

— Глупости, дорогая, — заявляет Оливер. — Ты просто неподражаема, когда дело доходит до общения с прессой. Думаю, именно в этом твое призвание, а сейчас, будучи стюардессой, ты просто занимаешься не своим делом.

— Да? Ну, не знаю… хотя мне нравится, когда ты так говоришь. А теперь скажи мне, как там дела с Анто? Суд уже состоялся?

— Сейчас все узнаем. — Он включил телевизор, который висит на стене моей больничной палаты. — Как раз должны быть новости.

И вот я вижу, как два дюжих полисмена ведут Анто от полицейской машины к зданию суда. Сейчас псих выглядит не таким страшным. При желании можно даже найти что-то комично-нелепое в этой ведомой вдоль тротуара фигуре, подпираемой представителями закона. Да еще на голову ему набросили пиджак.

Тут картинка сменяется, и мне уже не до смеха. Я буквально чувствую, как выражение лица у меня становится кислым и вообще возникает желание спрятаться под одеяло. А все потому, что я вижу себя! Мы выходим из дома, где Анто держал Эдель и Бена в заложниках. Удивительно, но даже среди этого хаоса Эдель умудрилась причесаться и смотрится вполне пристойно, а я выгляжу как воплощение ужаса. Картинка сопровождается комментариями детектива, который излагает заключение полиции по делу, а потом идет выступление переговорщика, который, собственно, и уговорил Анто сдаться. Полчаса этот псих крушил мою квартиру, а потом согласился, что у него нет другого выхода.

Сначала я никак не могла понять, как полиция добралась до нашего дома так быстро. Потом выяснилось, что умница Эдель уговорила маньяка отпустить ее в туалет и оттуда сумела позвонить в полицию. Я просто молиться готова на свою подружку-соседку. Думаю, ей было очень страшно, но она не потеряла головы и нашла выход из положения.

Выяснилось, что Анто настоящий псих, ну то есть у него и правда есть психическое заболевание, из-за которого парня и уволили какое-то время назад из армии. На военной службе он получил навыки создания взрывчатых веществ и работы с ними. И говорят, был неплохим взрывником. Специалисты сказали, что с помощью того свертка, что я протащила на борт, можно было бы взорвать не один, а десять самолетов. Боже, мне до сих пор не по себе, когда я думаю об этом.

А теперь о причинах, по которым Анто собирался взорвать именно наш самолет. Несколько лет назад он, будучи пьяным, устроил на борту дебош. После чего его пожизненно внесли в черные списки пассажиров, которых наша авиакомпания отказывается перевозить. Если уж разбираться с самого начала, то претензии к нашей авиакомпании возникли у Анто еще раньше. Он собирался жениться, но невеста, служащая нашей фирмы, бросила его у алтаря, в чем я не могу ее винить. Он так и не оправился от этого удара, а все дальнейшее лишь раздуло его ненависть до патологических размеров. В результате полицейского расследования выяснилось, что однажды, на рейсе до Бирмингема — это случилось больше года назад, — я отказалась продать ему алкоголь, потому что он был уже сильно навеселе. И доложила о происшествии полиции в аэропорту. А он запомнил имя, написанное на бейджике, пришпиленном к моей форме. И с тех пор взъелся на меня.

Я стала для него средоточием зла, символом компании, виновной во всех его бедах. Зная мое имя, он проник на корпоративный веб-сайт и некоторое время отслеживал все мои передвижения. А потом случился тот инцидент на рейсе в Чикаго, когда мне пришлось пустить в ход наручники против пьяного хулигана, и этот эпизод, чем-то напоминающий его собственную историю, окончательно снес Анто крышу.

При обыске его квартиры полиция нашла кучу газетных вырезок, посвященных тому инциденту. А еще мои фотографии и записи интервью. Также в доме этого психа имелась обширная подборка материалов из газет, где говорилось об угрозах взрыва или террористической атаки. Он отслеживал эти данные по всей территории Северной Ирландии. Ну и конечно, у него полно было специальной литературы по взрывотехнике. И подумать только, что я принимала его записочки за робкие попытки ухаживания неизвестного романтичного, но стеснительного поклонника.

А я-то думала, что это Дэнни писал те записочки, чтобы таким своеобразным способом обращать на себя мое внимание, или просить прощения! Ну и кто после этого самая романтичная, дурочка на свете? До сих пор стыдно и страшно вспоминать все это.

Теперь, по телевизору показывают Оливера Кейна. Он выглядит ужасно солидным, и компетентным и уверенно говорит о том, что персонал авиакомпании оказался на высоте и вел себя безупречно в очень непростой ситуации. Затем Оливер принимается нахваливать власти аэропорта и полицию за слаженные, своевременные и профессиональные действия.

Когда он заканчивает свою речь, репортер еще раз благодарит его, а затем поворачивается к зрителям и говорит:

— Интервью нашему каналу дал мистер Оливер Кейн, новый исполнительный директор «Айриш эйрлайнз».

 

Глава 21

Правило двадцать первое. Никогда не ходи на свидания с боссом.

Ну, вообще-то можете сразу выкинуть из головы правило номер двадцать один, потому что просто невозможно отказаться от свидания, если ваш босс — Оливер Кейн. Мы вместе вот уже четыре счастливых месяца, и я с нетерпением жду церемонии бракосочетания, то есть собственной свадьбы, которая должна состояться сегодня днем.

Признаться, свое свадебное платье — от Доны Каран, но благородно-простое — я покупала в страшной спешке. А у Оливера смокинг уже имеется, так что подготовку к счастливому событию мы провели в рекордно короткие сроки.

Конечно, я пригласила на свадьбу Эдель и Бена. Слава Богу, случившееся с нами не вызвало у малыша глубокой психологической травмы или потрясения, хотя он принимается тыкать пальчиком в экран телевизора и кричать: «Плохой дядька!» — всякий раз, как там кто-нибудь начинает размахивать пистолетом.

Даже мои родители согласились прийти на свадьбу, хотя мама не перестает ворчать, что все происходит слишком быстро и мы неоправданно торопимся… Вот и Роберт с Джулией тоже торопятся, хотя не надо бы… Ну и все в таком духе.

Когда Оливер впервые приехал в дом моих родителей, он им обоим понравился. Не хочу сказать, что, случись обратное, это что-то изменило бы в моем решении, но так намного лучше. И на сердце у меня стало легко и свободно, когда мама предложила напоить Оливера чаем, а отец удостоил приглашением осмотреть сад. Для нашей семьи это означает очень много.

Да, я совсем забыла упомянуть, что в настоящий момент я опять живу с родителями, а моя квартирка на Гардинер-стрит выставлена на продажу. Яприсматриваю себе что-нибудь поближе к морю. И попросторнее, потому что моя новая зарплата позволяет мне немножко пошиковать. Вот так-то!

Думаю, никого не удивил тот факт, что после всего случившегося я рассталась с работой стюардессы. Я просто не могла заставить себя подняться на борт самолета. Тогда Роберт организовал мне интервью с начальником отдела по связям с общественностью нашей авиакомпании. Им как раз требовался человек на должность пресс-секретаря. Кое-что я успела усвоить за недолгий период моей учебы, но самым бесценным оказался опыт, полученный во время непосредственного общения с прессой в ходе двух инцидентов, в центре которых я — пусть и не по своей воле — оказывалась. Так или иначе, собеседование прошло успешно, и меня приняли на работу. И вот теперь у меня собственный кабинет, расположенный не так уж далеко от офиса Оливера. Иногда мы встречаемся по работе, а иногда — просто так, чтобы вместе пообедать. Но стараемся делать это не слишком часто, чтобы не смешивать работу и личную жизнь, потому что подобное поведение всегда наводит на мысль о непрофессионализме.

Само собой меня расстроило, что о повышении Оливера я узнала из новостей, а не от него самого. Он объяснил, что собирался рассказать об этом в тот же вечер во Франкфурте, потому что планировал пригласить меня на романтический ужин. С ужином тогда не получилось, ну да мы наверстаем.

Что еще сказать? Мне удалось примириться с собой, и это сделало жизнь намного комфортнее. И я по-прежнему каждый день вспоминаю Эмили и даже иной раз разговариваю с ней. И как хотите, но я уверена, что именно она присматривала за нами и сделала так, что Анто сдался, никого не убив.

И еще я думаю, она одобряет то, что все мы — вся семья Андерсон — поддержали Роберта в его намерении жениться на Джулии. Не хочу сказать, что для нас это так уж легко, но мы справимся. Все понимают, что для маленького Бена так будет лучше. Он заслуживает того, чтобы у него была полная семья и спокойное, счастливое детство. Семья Андерсон всегда будет неподалеку. А лишняя пара бабушек и дедушек никому еще не мешала.

Что еще? Дэнни? Мне противно даже говорить о нем, после того как я обнаружила всю глубину его падения и то, насколько он лживый и насколько боится ответственности. Думаю, этот страх уже превратился у него в своеобразную фобию. Ну, раз уж вам так интересно знать, как он поживает, то я расскажу. Не так давно бедняга Дэнни явился к утреннему рейсу с такого перепоя, что командир экипажа немедленно уловил запах перегара и отправил парня на сдачу анализов. Оказалось, что содержание алкоголя в крови Дэнни в два с половиной раза превышает норму, и его тут же отстранили от полетов. Не знаю, что думает по этому поводу Сильвия, но мне почему-то кажется, что это несколько собьет с нее спесь. Мы с Дэнни не общались с того памятного бала, и не думаю, что встретимся в будущем. Если хотите знать, я даже благодарна ему за многое, потому что именно наши несостоявшиеся отношения помогли мне взглянуть на Оливера другими глазами. И я смогла понять, что он именно тот человек, который мне нужен.

По дороге в церковь мы остановились, чтобы подхватить Эдель. Она, кстати, рассталась с Грегом и сейчас живет с сестрой. А встречается она с очень респектабельным медиком, который обращается с ней как с принцессой, не курит и не любит смотреть видео. Эдель усаживается в машину, многословно благодарит Оливера за то, что мы решили ее подвезти, и тут же принимается жаловаться на сестру:

— Она меня просто бесит! Думаю, мне пора подыскивать собственное жилье. Желательно, где-нибудь недалеко от аэропорта.

— Как тебе новая работа? — спрашивает ее Оливер.

— Ой, просто чудесно, мистер Кейн! Спасибо вам огромное, что замолвили за меня словечко. Я всегда буду вам за это благодарна.

— Надеюсь, на горизонте нет террористов или чего-нибудь подобного? — Смеясь, спрашивает он, а я бью его по спине. Шутя, конечно, но не могу же я не отреагировать не реплику.

— Нет, — решительно говорит Эдель. — Надеюсь, ничего подобного не случится хотя бы в этом году. Пока для меня драматических событий более чем достаточно. Но вот есть одна вещь…

— Да?

— Работа стюардессы, как оказалось, тоже не сплошной праздник. Не так-то просто улыбаться весь день, особенно когда ноги у тебя ужасно болят от высоких каблуков. А я-то думала, что труднее работы продавца в обувном магазине и быть ничего не может!

— Что ж, — говорю я, многозначительно подмигивая Эдель, — теперь ты понимаешь, как я была права, когда говорила тебе, что работа стюардессы — лишь ступень, с которой ты шагнешь дальше.