Правило десятое. Помни, что ты главная в салоне во время рейса. И не вступай в дискуссии с непокорными пассажирами.

Сегодня произошло чудо! Я приехала в аэропорт аж за полчаса до вылета. Поднялась на лифте на третий этаж, там есть комната отдыха с большим зеркалом. Я уселась перед ним и сначала уложила волосы, как требует компания — в низкий узел на шее. По-моему, так все стюардессы похожи на монахинь, но нас никто не спрашивает. Потом я занялась Макияжем. Когда мне стало нравиться то, что отражалось в зеркале, я отправилась этажом выше, на регистрацию. По дороге заглянула в почтовый ящик — вдруг кто-нибудь оставил мне письмецо.

В моей ячейке оказалась записочка от Керри с приглашением на ее двадцать третий день рождения, который она собирается праздновать в доме своих родителей в Леопардстауне. Вернее, там праздник планируется начать, а продолжить предполагается отвязной гулянкой в «Клубе-92». Ох, почему-то мне кажется, что для подобного времяпрепровождения я уже слишком взрослая. Так, имеется еще записочка от стюардессы, с которой я незнакома. Она спрашивает, не могу ли я обменяться с ней рейсами. Ну, так сразу решить не могу, надо подумать. Следующая бумажка — письмо от администрации, которым компания уведомляет сотрудников, что собеседования для претендующих на повышение по службе будут проходить в следующем месяце. Я печально вздохнула. Да, я претендую на повышение по службе. Должно быть, на меня как-то нашло временное помутнение рассудка, и я подала заявление на должность старшей стюардессы, хотя даже не уверена, что готова взвалить на себя подобную ответственность.

Старшая стюардесса всегда должна являть собой образец и пример для подражания, кроме того, она не может отсиживаться в задней части салона, даже если ее очередь немножко отдохнуть. В обязанности старшей стюардессы входит делать все важные объявления, особенно в тех случаях, когда на борту возникают какие-нибудь проблемы. И на нее же падает основная ответственность, если в работе девочек происходит сбой. Есть ли у меня необходимые качества для столь ответственного поста? Да я и сама в этом сомневаюсь, как же мне убедить в этом комиссию? Кроме того, только на прошлой неделе я была отстранена от полетов, что является серьезным дисциплинарным взысканием, так что мое заявление скорее всего даже не примут к рассмотрению… И я не стану расстраиваться по этому поводу. Если я вдруг стану старшей стюардессой, мне придется всегда выглядеть идеально, начиная от начищенных туфель и заканчивая наманикюренными ногтями, я уж не говорю про волосы и. все остальное. А еще в обязанности старшей стюардессы входит присмотр за остальными девочками, и я должна буду отмечать, кто в чем провинился. Например, завязал волосы резиночкой неправильного цвета, Между прочим, по стандартам компании это серьезная провинность, и мне нужно будет либо сделать девушке выговор и добиться, чтобы она привела свой вид в соответствие со стандартами, либо написать на нее рапорт, не поставив саму жертву в известность об этом. Я терпеть не могу всякие трения и столкновения по работе, поэтому еще окончательно не решила, нужна ли мне эта новая ответственность. Зарплата старшей стюардессы не так уж сильно отличается от зарплаты остальных, так что привилегия выглядит сомнительно.

С другой стороны, мне кажется, что нужно проявить некий интерес к продвижению по службе. Ну, и я просто обязана предпринять попытку ради родителей. Если меня повысят, они будут мной гордиться и хоть немного порадуются.

Я еще пошарила в ячейке в тщетной надежде найти какой-нибудь приятный сюрприз или подарочек, но ничего подобного не обнаружила. Впрочем, нет, что-то там еще есть… Надо же — это маленький розовый конверт! Он запечатан, и на нем наклеена марка и написан мой адрес. Ну, то есть имя мое, а адрес, само собой, аэропорта. Как странно! Быстрый взгляд на часы, и я понимаю, что разбираться и удивляться уже некогда. Я просто кидаю конверт в сумку и бегу в офис, где на предполетный инструктаж должна собраться сегодняшняя команда. Сажусь на свободный стул и быстренько оглядываюсь. Все улыбаются, и нет ни одного чудовища, просто милость Божия. Чудесно! Полет до Чикаго будет долгим, и хорошо, когда работать приходится с милыми и приятными людьми.

Менеджер зачитывает распорядок полета и расстановку сил, и я узнаю, что сегодня работаю в середине салона, вместе с двумя другими девушками. Мы встаем, представляемся, чтобы знать, кто есть кто, а потом записываем всякие важные детали относительно данного рейса в специальные книжечки. Нам сообщают имя капитана, количество пассажиров на борту, количество детей, VIP-персон, политиков, тех, кто заказал вегетарианскую и кошерную пищу. Наконец писанина закончена, и мы отправляемся в аэропорт.

Одна из пожилых пассажирок отказывается убирать сумку в багажное отделение над креслом. Я объясняю, что она обязана это сделать, потому что таковы требования безопасности. Ее кресло расположено рядом с одним из аварийных выходов, а по инструкции во время взлета и посадки ничто — даже дамская сумочка — не должно преграждать путь к аварийному выходу. Дама просто не желает меня слушать.

— И не стану я класть туда сумку. Еще чего! Там все мои деньги.

— Если вам понадобятся ваши деньги во время полета, вы можете встать и взять сумку. Прошу вас, не беспокойтесь — никто их не украдет.

После нескольких минут бесплодного препирательства я буквально чувствую, как у меня поднимается кровяное давление.

— Если вы отказываетесь убирать багаж в предназначенное для него отделение, то вам придется поменяться местами с кем-нибудь из пассажиров. Думаю, мы сможем найти человека, который не откажется подчиниться правилам, — настаиваю я.

— Но я хочу сидеть здесь! Это самое лучшее место, потому что здесь есть куда вытянуть ноги. — Женщина говорит все это голосом капризного ребенка, у которого пытаются отобрать любимого плюшевого мишку. Я с трудом сдерживаюсь, потому что мне хочется вырвать у нее из рук чертову сумку и хорошенько треснуть ее по голове. Мы еще даже не покинули Дублин, а я уже предчувствую, что рейс будет долгим. И еще у меня появилось нехорошее ощущение, что эта женщина не единственная несговорчивая пассажирка на борту.

— Послушайте меня, пожалуйста, — твердо говорю я. — У вас есть выбор — либо вы убираете сумку в отделение для ручной клади, либо пересаживаетесь на другое место. Других вариантов нет.

Она смотрит на меня абсолютно незамутненным взглядом, словно вообще не слышала моих слов.

— Но, милочка, — говорит она мне, — я просто не могу убрать сумку в этот дурацкий шкаф над головой. Представьте, что самолет потерпит крушение и начнет садиться на воду… Как я достану оттуда свой паспорт?

Я буквально лишилась речи. Ушам своим не верю! Потом меня посещает мысль, что женщина издевается надо мной, и я внимательно вглядываюсь в ее лицо. Ох, чувствую я, намучаемся мы за этот рейс! Хотела бы я сегодня работать в первом классе. Обожаю пассажиров первого класса, потому что они никогда не создают проблем и их совершенно не волнуют предлагаемые им перемены блюд, спиртное, горячие полотенца и все прочие услуги, которые мы пытаемся навязать им во время полета. По большей части они норовят мирно спать и потому в самом начале с милой улыбкой просят не тревожить их во время полета — какое облегчение для стюардесс! Они просто накрываются одеялами, откидывают сиденья и мирно похрапывают. Просыпаются перед самым приземлением освеженные и готовые заниматься своими важными делами.

Конечно, если ты работаешь в салоне первого класса, то мирные пассажиры — отнюдь не единственное преимущество. Все невостребованные бутылки вина отправляются в наши багажные сумки, и — поверьте — наша авиакомпания закупает для пассажиров первого класса только очень и очень хорошие вина. А еще каждому пассажиру положена сумочка с умывальными принадлежностями, укомплектованная роскошными и высококачественными увлажнителями, мылами и маслами. Все это тоже достается стюардессам и используется нами в тишине и покое номеров в отелях. Только представьте себе — люди просто оставляют всю эту прелесть на сиденье! Пренебречь таким замечательным набором — сколько работаю — никак в голове не укладывается. Я в этом плане девушка исключительно запасливая и даже из номера в отеле всегда прихватываю нераспечатанные упаковочки мыла. А уж сколько у меня за годы поездок: собралось разных шапочек для душа — магазин можно открывать! И не спрашивайте, меня, почему я это делаю, если я ни разу в жизни не пользовалась шапочкой для душа. Так вот, те счастливицы, что работают в первом классе, — получают всякие приятные и весьма ценные вещи. А поденщики из эконом-класса могут рассчитывать только на затрепанные журналы или в крайнем случае на книжку в яркой обложке, но на испанском языке, так что прочитать все равно не удастся.

И вот сегодня я — какая жалость! — не ухаживаю за спящими красавицами и красавцами из салона первого класса, я торчу в компании всяких чудаков. Приятная беседа с коллегами могла бы скрасить мне этот кошмарно длинный и трудный перелет, но я не знаю никого из стюардесс, кроме Берни. Не то чтобы она мне не нравилась, но по компании ходит упорный слух, что однажды, пока пассажиры грузились на борт, чтобы лететь в славный город Лурдес, она умудрилась расположиться в хвосте салона за служебной шторкой и отсосать у всех стюардов, сколько их в тот день было на борту. За это девушка получила прозвище Ирландский экспресс. Само собой я не знаю, правда ли это, потому что порой слухи, циркулирующие среди коллег, настолько невероятны, что иной раз начинаешь подозревать кого-то в буйной и нездоровой фантазии.

Но вот — хвала Всевышнему! — все сумки убраны в отделения для ручной клади, и пассажиры уселись на свои места и пристегнулись ремнями безопасности. Аэробус «А-330» с ревом несется по взлетной полосе, и все мы надеемся, что и в этот раз все обойдется. Через пятнадцать минут стюардессы уже вновь заняты и торопливо нагружают тележки порциями лазаньи, цыпленка и вегетарианскими обедами (кучка макарон, залитых острым томатным соусом, и кусочек подсохшего сыра сверху). И вот мы уже толкаем тележки по проходам и с улыбкой предлагаем пассажирам угощение. Надо отметить, что они встречают его без особого энтузиазма, но все же большинство снисходит до предложенной пищи. После того как все худо-бедно насытились, они ждут напитки, и мы выкатываем барные тележки. Раньше во время длительного перелета до Америки наша авиакомпания предлагала бесплатное спиртное, но теперь за выпивку мы берем деньги. Должна сказать, что подобная политика принесла свои результаты. Теперь гораздо меньше пассажиров долетает до другой стороны Атлантики упившись до положения риз. Зачастую люди даже не стремятся к такому результату, просто не все знают, что на подобных высотах алкоголь гораздо быстрее поступает в кровь, чем на земле. Так или иначе, но пьяных теперь меньше, и наша жизнь, соответственно, стала чуточку легче.

Впрочем, всегда найдется пара чудаков, готовых заплатить за сомнительное удовольствие надраться на борту и вывалиться из кресла. В моей секции таковых не наблюдалось, а остальное — не мои проблемы. Более того, в самом конце салона осталось несколько свободных мест и во время своего полуторачасового перерыва я смогу немножко поспать. Обедать не стану, просто лягу, натяну одеяло на голову и закрою глаза.

Девочки уже подготовили тележки для полдника, когда я проснулась. Стандартный набор: чай или кофе и шоколадный маффин. Я быстренько поднялась, причесалась, привела форму в порядок и присоединилась к коллегам в нелегком деле обслуживания пассажиров.

Через несколько часов мы благополучно, хоть и несколько тяжеловато, приземлились в чикагском аэропорту О'Хэйр. Аэропорт огромный, и не зря многие называют его «воротами в мир». Когда мы проходили таможню, дорогу мне заступил здоровенный накачанный лось-охранник. Лицо у него было как стена гаража, а к поясу пристегнута кобура с пистолетом. Взирая на меня с подозрением, он поинтересовался, не везу ли я с собой более десяти тысяч долларов.

— Ой, да намного больше. — Я кокетливо улыбнулась и вздернула брови, ожидая, что он оценит шутку. Я в форме, и отсюда следует, что я работаю на авиакомпанию. Откуда у меня столько денег? Даже охрана должна понимать подобные вещи. Но у охранника с чувством юмора оказалось хуже, чем у лося. Он уставился на меня с тем же равнодушно-гаражным выражением лица и голосом автомата повторил:

— Я задам вам этот вопрос еще раз, мэм. Ввозите ли вы в страну десять тысяч долларов или более?

Я посмотрела ему в лицо, потом на его пистолет очень серьезно ответила:

— Нет, у меня с собой нет подобной суммы денег. И он молча отступил в сторону — словно металлические ворота гаража отъехали.

Дальше все пошло веселее, Жизнерадостный носильщик погрузил наши чемоданы на тележку и покатил ее к выходу из аэропорта. Скоро мы присоединились к остальным членам экипажа, которые торчали на парковке рядом со служебным микроавтобусиком и жадно, в затяг, курили. Когда они удовлетворили свой никотиновый голод, мы погрузились и поехали в город. Усталость после долгого перелета начинала сказываться, да еще смена часовых поясов… Пилоты сговариваются зайти в какой-нибудь ирландский паб и вылить, девушки-стюардессы оживленно обсуждают, куда лучше податься за рождественскими подарками. Лично меня привлекает единственное направление — отель. И главная цель — добраться до кровати.

Наш автобусик шустро пробирается по заполненным машинами улицам Чикаго. Между прочим, это родной город моего кумира — Опры Уинфри. Я не перестаю восхищаться этой женщиной. Надо будет заказать билеты на ее шоу через авиакомпанию. Некоторые девочки так делали.

Мимо проносятся стеклянные небоскребы, шпилями рвущие низкое облачное небо. И вот мы прибываем в наш роскошный отель, который находится как раз в центре города.

Мы входим в холл всей толпой — стюардессы и пилоты. Люди останавливаются и смотрят на нас. Детишки показывают пальцами. Так всегда бывает, хотя почему — убейте, не понимаю. Видя нашу униформу, люди начинают относиться к нам как к знаменитостям. Вы поймете, о чем я говорю, если смотрели фильм «Поймай меня, если сможешь» с шикарным и неподражаемым Леонардо Ди Каприо в главной роли. Скажу по секрету — подобные моменты ужасно приятны. Даже если я бываю одна и просто иду куда-нибудь по делу, облаченная в свою аккуратную и — что уж там — не лишенную элегантности форму, люди улыбаются мне, многие здороваются. И это чертовски лестно.

Мы выстраиваемся в небольшую очередь подле регистрационной стойки, чтобы получить ключи от номеров и деньги на расходы, выписанные нам родной авиакомпанией. Как и все мои коллеги, я планирую потратить на еду долларов двадцать, а остальное спустить на рождественский шопинг. Нельзя приехать из Америки, ничего не купив, в этом деле важен не столько результат, сколько сам процесс. Пусть даже я загружу в чемодан полное барахло, например, приобрету в «Уол-марте» позолоченные пластиковые елочные украшения. Я просто обязана хоть что-нибудь купить, потому что иначе мне буквально не о чем будет разговаривать с коллегами на обратном пути. И. правда, если задуматься, то выбор тем для светской беседы и даже приятельской болтовни с малознакомыми людьми весьма ограничен. Особенно для меня, потому что я не обручена (и у меня на пальце нет кольца с крупным камнем, которым можно хвастаться и наблюдать, как люди восхищенно таращат глаза), не новобрачная (поэтому у меня нет фотографий со свадьбы, которые можно без конца показывать коллегам, вспоминая все самые пикантные, но совершенно им неинтересные детали, пока они вежливо позевывают в ладошки), да и детей у меня тоже нет.

Я сейчас нахожусь в самом дурацком и неудобном возрасте. Мне двадцать восемь, а это значит, что мне ужасно скучно обсуждать с молоденькими, только что пришедшими на работу стюардессами их ежевечерние свиданки, и как их чуть не изнасиловали в такси, и не стоит ли взять годик отпуска и с рюкзаком за плечами отправиться повидать мир, а вы видели последний концерт моего любимого певца? Он такой сексапильный очаровашка! С другой стороны, мне не о чем особенно разговаривать и с вечно озабоченными мамашками, ищущими для своих чад самую замечательную школу или детский садик. Может, я просто малообщительная и замкнутая личность? А вдруг я постепенно превращаюсь в эгоистку? Это такой неприятный тип людей, которые могут с интересом и оживлением вещать о себе, но когда кто-то другой начинает рассказывать, они лишь равнодушно кивают и совершенно не слушают. Ох, надеюсь, до этого не дойдет!

Пожалуй, я поставлю себе задачу — в следующий раз, когда кто-нибудь начнет рассказывать мне о личной жизни, я не стану его прерывать. Буду внимательно слушать и задавать правильные вопросы, демонстрируя искреннюю заинтересованность.

Эмили всегда говорила, что если так поступать, то можно влюбить в себя любого мужчину. Каждый облагодетельствованный таким образом представитель мужского пола находит свою собеседницу интересной, милой и в конце концов выражает готовность на ней жениться. Вполне допускаю, что сестра была права. Вообще-то Эмили обладала недюжинной — совершенно не по годам — житейской мудростью. Господи, как бы я хотела, чтобы она по-прежнему была с нами! Мы могли бы приехать в Чикаго вместе и походить по магазинам. Мне так и не удалось куда-нибудь свозить Эмили, после того как я получила свои «крылышки». Последние пару лет она слишком много времени проводила в больницах. Я всегда посылала ей открытки из любого города. Иногда они приходили по почте уже после моего возвращения, но Эмили все равно радовалась и ставила их на каминную полку.

— Когда мне станет лучше, — говорила она, — мы с тобой отправимся в кругосветное путешествие.

Воспоминания принесли боль, и я почувствовала, как глаза мои наполняются слезами. Быстро покинув очередь, я отошла в сторонку и остановилась перед большой елкой, притворяясь, что любуюсь украшениями. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня плачущей или даже просто расстроенной. Люди начинают проявлять сочувствие и либо обнимают меня за плечи, отчего мне хочется закричать, либо говорят всякие глупости: «Я знаю, что ты чувствуешь». Сколько раз я это слышала! Но ведь они не знают, не понимают, не могут себе представить, что именно я чувствую… Они никогда не встречали мою сестру, так откуда же им знать, как мне плохо и тяжко без нее в этой жизни?

— Энни, мы идем чего-нибудь пожевать. Хочешь с нами? — сказала Клара, приятная девушка с доброй улыбкой. Она сегодня работала в первом классе, так что у нас не было шансов пообщаться, но я летала с ней раньше и знаю, что она очень милая девочка.

Я торопливо глотаю слезы и, надеясь, что она не успела заметить мое искаженное страданием лицо, говорю:

— Спасибо за приглашение, но, думаю, мне прежде всего нужно поспать.

— Конечно, как хочешь. По если передумаешь — дай мне знать. — Она с улыбкой кивнула и отошла.

Может, вам и не понять, но для меня это приглашение много значит, пусть я и отказалась идти с ними ужинать. Главное — они меня звали! Иной раз во время таких ночевок вдали от родного дома человек чувствует себя ужасно одиноким. Помню, первый дальний рейс привел меня в Цюрих. Я попала в команду с тремя стюардессами, которые были — во-первых, намного меня старше, а во-вторых, хорошими подружками. Еще в автобусе, по дороге в отель, они сговаривались пойти вместе обедать в какое-то замечательное местечко в центре города. На меня они просто внимания не обращали, словно меня и в машине-то не было. Они пригласили командира экипажа, который с радостью к ним присоединился. Второй пилот, которого тоже не удостоили приглашения и который выглядел весьма застенчивым, всю дорогу молчал. Когда мы с ним оказались в лифте и поднимались к номерам, я набралась смелости и спросила, не хочет ли он чем-нибудь со мной заняться.

Он некоторое время молча на меня смотрел, а потом сообщил, что не может, потому что у него есть любимая девушка. Я просто рот открыла от растерянности и не смогла объяснить этому идиоту, что он не так меня понял. Я всего-то имела в виду пройтись по городу или выпить в баре или поужинать, и все! Когда двери лифта открылись, придурок вылетел из кабины, словно в лифте был пожар и ему задницу прижгло.

Видите, я успела прочувствовать одиночество. Грустно знать, что ты никому не нужен. Вдалеке от дома подобные чувства и эмоции обостряются, поэтому я была искренне благодарна Кларе за приглашение. Впрочем, идти все равно никуда не хочется. Я распахнула дверь номера, бросила вещи у порога, захлопнула дверь и прошагала к окну. Тяжелые портьеры раздвинулись, в комнату хлынул свет. Из окон отеля открывается прекрасный вид на гору.

Я сняла форму и швырнула ее в кресло. Знаю-знаю, что завтра буду проклинать себя за эту беспечность и придется возиться с гладильной доской и утюгом, но сейчас я устала. Мне кажется, я только что пробежала марафон и голова у меня легкая и пустая. Сбрасываю туфли, стягиваю чулки и стаскиваю с кровати покрывало. Оно скучковалось на ковре подобием кособокого термитника, но мне все равно. Я никогда не ложусь голой на гостиничное покрывало, потому что никогда не знаешь, кто и чем на нем занимался. Простыни в подобных высококлассных отелях всегда бывают чистые, но вот сменой покрывал они не заморачиваются.

На прикроватном стол икс чьи-то заботливые руки поместили путеводитель по Чикаго, а также глянцевые открытки и рекламные буклеты бутиков и ювелирных магазинов. Я забираюсь под одеяло и думаю, что вполне могу пролистать кое-что из этой полиграфической продукции вместо сказки на ночь. Глаза у меня закрываются, разноцветные картинки выскальзывают из пальцев. И вот уже я погружаюсь в блаженный омут сна.

Я просыпаюсь точно в три часа утра и первое, что слышу, — голодное урчание собственного желудка. Черт, мне сто раз говорили, что после трансатлантического перелета нельзя сразу ложиться спать, нужно перетерпеть и тогда проснешься не среди ночи, а как все, рано утром. Но у меня такой фокус никогда не получается. Я включила телевизор и сделала звук потише, потому что помню о людях, спящих в соседних номерах. Если что меня и бесит в кочевой жизни — это когда находится в соседнем номере идиот, у которого телик орет всю ночь и мешает спать окружающим.

Собственно, в это время суток смотреть особо нечего, и я тупо таращусь на поблекших красоток из телемагазина. Они е энтузиазмом рекламируют средства, которые обеспечат вас плоским животом без всяких диет и позволят выглядеть на двадцать лет моложе. Еще они говорят, что если сейчас по-быстрому перевести деньги вот на этот счет, то вы узнаете, как чудесным способом отбелить зубы, не знакомясь со стоматологом. Совершенно дурацкая, раздражающая реклама, и она меня так достала, что я просто выключила телевизор.

Теперь я окончательно проснулась, и мне чертовски скучно. Я выглядываю из окна и вижу напротив небоскребы, где расположены офисы. В окнах горит свет, и множество людей сидят, склонившись над клавиатурами компьютеров. Боже, неужели они никогда не спят? Что это за город и что это за жизнь?

В конце концов я открываю мини-бар и изучаю ассортимент. Так, у нас тут имеются сникерсы и чипсы, орешки и еще какие-то шоколадные батончики. Потом на глаза мне попадается прайс-лист, и, тихонько присвистнув, я решительно этот мини-бар закрываю. Совесть у них есть? Драть по четыре доллара за шоколадку?

Я достаю из дорожной сумки спортивный костюм, одеваюсь, потом запаковываюсь в теплую куртку, шарф и шерстяную шапочку. Покидаю номер, спускаюсь вниз на лифте и иду в дели, который находится на углу напротив. Покупаю большой кусок морковного пирога и маленькую бутылочку минералки. Бегу обратно в свой теплый номер, где кровать удобная и достаточно большая, чтобы на ней с комфортом разместились четверо.

Забравшись в постель, потихоньку отщипываю кусочки от пирога. Весь съесть нельзя, в нем минимум восемьсот калорий. Запиваю его водой и листаю путеводитель по Чикаго.

В этом городе полно шикарных магазинов, и мне становится ужасно обидно, что я недостаточно богата и что у меня невыплаченная ипотека.

И тут я вдруг вспомнила про конверт, который нашла в своей почтовой ячейке сегодня… Нет, уже вчера утром. Во время рейса было много дел, и я так и не нашла минутки, чтобы открыть его. Я быстро выбрасываю недоеденную половину морковного пирога в корзину для мусора (чтобы быть уверенной, что утром я не поддамся соблазну доесть его) и отыскиваю свою сумочку. Как всегда, нужная вещь оказывается на самом дне, и мне приходится долго рыться в глубинах сумки. Наконец я нашла конверт, слегка запачканный помадой и тенями для глаз. Некоторое время я просто держу его в руках и думаю, что уж и вспомнить не могу, когда в последний раз получала настоящее письмо, написанное на бумаге. Много-много лет назад, когда я еще училась в школе-интернате, Эмили писала мне длинные и подробные письма с новостями из дома. С тех пор все изменилось, и теперь люди не пишут ничего, кроме эсэмэски и е-мейл.

Откинувшись на кучу подушек, я открыла конверт. Внутри оказался аккуратный розовый листочек бумаги, на котором красивым почерком было написано:

«Дорогая Энни, удачного тебе рейса в Чикаго. Твой самый большой поклонник».

В полном недоумении смотрю я на это послание. Что бы это, черт возьми, значило?