Навсегда моя (ЛП)

Маклафлин Хайди

Я никогда не предполагал становиться рок-звездой. Вся моя жизнь была распланирована за меня. Играть в футбол в колледже. Перейти в Национальную футбольную лигу США. Жениться на школьной возлюбленной и жить долго и счастливо.  Я разбил наши сердца в тот день, когда сказал ей, что уезжаю. Я был молод. Я принял правильное решение для себя, но неправильное – для нас. Я вложил свою душу в музыку, но никогда ее не забывал. Ее запах, ее улыбку. И теперь я возвращаюсь. Спустя десять лет. Я надеюсь, что после столького времени смогу все объяснить. Я по-прежнему хочу, чтобы она навсегда оставалась моей девушкой. Переведено для группы: http://vk.com/art_of_translation    

 

 

Хайди Маклафлин

«Навсегда моя»

Серия Бомонт — 1

 

Глава 1

Лиам

Легкое посапывание напоминает мне о том, что я не один. Меня тут же отрезвляет тяжесть растянувшегося рядом тела. В воздухе повисает запах дневных духов и оседает на моих простынях.

Занавески отдернуты, сквозь большое окно, открывающее лучший вид и создающее уединение, светит солнце.

Переворачиваясь, я вижу лицо, которого не помню. Лицо, не имеющее имени в моей памяти или какого-то яркого воспоминания о том, как она оказалась в моем гостиничном номере, не говоря уже о моей кровати.

Хотя вопрос с кроватью, наверно, я смогу выяснить.

Светлые волосы говорят мне о том, что я даже не потрудился узнать ее имя или спросить, какой у нее любимый напиток. Гарантией нашего разговора были лишь глаза, руки и губы. Существует только один цвет волос, который может заставить мое сердце учащенно биться, и это не светлый.

И не рыжий.

То же самое с глазами.

Не голубые.

Они должны быть карими или зелеными, но никак не голубыми.

Это не падение на дно и не вызванное наркотиками мгновение. Я не принимаю наркотики и никогда не принимал, но могу по случаю очень много выпить, как прошлым вечером. Так я справляюсь со своими ошибками и неудачами. На сцене я могу быть успешным, но по вечерам я один.

И чертовски сильно боюсь умереть в одиночестве.

Я тянусь к телефону, чтобы узнать время. Но вместо этого, просматриваю фотографии, где хранится ее снимок, мой палец зависает над ее лицом. Я увижу ее, когда вернусь домой, но не знаю, что скажу.

Я знаю, что она ненавидит меня.

Я и сам себя ненавижу.

Я разрушил ее жизнь. Так, по крайней мере, говорилось в ее голосовом сообщении. Том, которое я хранил на протяжении последних десяти лет. То, которое я перекидывал с телефона на телефон, только чтобы можно было слышать ее голос, когда я опускался на самое дно. Я могу пересказать по памяти каждое полное ненависти слово, сказанное мне, когда я был слишком занят, чтобы ответить, и не находил времени, чтобы перезвонить ей.

Никогда не находил даже секунды, чтобы позвонить и объяснить, что же я сделал с нами. Она была моим самым лучшим другом, а я позволил ей ускользнуть сквозь пальцы, лишь чтобы спасти себя от страданий и не услышать, что я ей больше не нужен.

У меня тоже были мечты.

И она являлась их частью, но никогда бы не пошла на такое. Я жил не ее американской мечтой. А своей собственной.

Мое решение все разрушило.

Моя безымянная сожительница по кровати тянется и гладит меня по ладони. Я быстро отдергиваю руку. Теперь, когда я трезв, у меня нет никакого желания иметь хоть какое-то отношение к этому человеку.

— Лиам, — говорит она своим обольстительным голоском, звучащим как-то по-детски. Когда женщины так говорят, у меня по коже пробегают мурашки. Разве они не понимают, что это звучит просто смешно? Ни одному нормальному мужику не понравится такое. Это не сексуально.

Оборачивая вокруг талии простыню, я сажусь подальше от нее и ее блуждающей руки и свешиваю ноги через край. Спина напрягается, когда я слышу шевеление на кровати. Вставая, я крепче прижимаю к себе простыню, чтобы остаться прикрытым. Мне должно быть все равно, но это не так. Она видела меня в темноте, но я не позволю ей или ее фотоаппарату снова это увидеть.

— Я занят, — мой голос звучит строго с хорошо натренированной монотонностью. — Хорхе, консьерж, позаботится о том, чтобы ты поймала такси до дома.

Я специально ложусь спать лицом к ванной, поэтому, прощаясь с ними, мне никогда не приходится смотреть на них. Так проще — никаких эмоций. Мне не нужно смотреть на их лица и видеть, как надежда тает. Каждая надеется, что окажется той единственной, что приручит меня и привяжет к себе.

У меня не было постоянной девушки с тех пор, как я вошел в эту индустрию, и одна ночь ничего не изменит. Эти девушки не имеют для меня никакого значения и никогда не будут. Я мог измениться. Мог остепениться и жениться.

Завести ребенка или двух.

Но зачем?

Моему менеджеру, Сэм, это очень бы понравилось, особенно, если моей женой будет она. Только с ней я спал больше одного раза. Первый раз произошел по ошибке — одинокая ночь в дороге. Теперь же она хочет большего. А я — нет.

Когда она сообщила, что беременна, мне хотелось спрыгнуть с обрыва. Я не хотел детей, по крайней мере, не от нее. Свою жену я представляю высокой брюнеткой. Она подтянутая, благодаря многим годам чирлидинга и ежедневным пробежкам на пять миль. Она не жаждет управленческой власти в музыкальной индустрии и не рассуждает о найме няни раньше, чем доктор может подтвердить ее беременность.

Сэм предложила мне брак, а я испугался и улетел в Австралию учиться серфингу.

Через два месяца у нее случился выкидыш. Я поклялся, что с этого момента между нами будут только профессиональные отношения, и вот тогда начал встречаться с девушками только на одну ночь. Несмотря ни на что, она до сих пор меня любит и ждет, что я передумаю.

— Знаешь, — говорит вчерашняя любительница баров в перерывах между возней и сопением, пока она одевается. — Я слышала, что ты придурок, но не верила этому. Я думала, что между нами что-то особенное.

Я смеюсь и качаю головой. Все это я уже слышал: каждая считает, что между нами что-то особенное, потому что это самая потрясающая ночь из всех, что у них были.

— Я выбрал тебя не за твои мозги.

Я вхожу в ванную и захлопываю дверь, на всякий случай, запирая ее.

Прислонившись к двери, я бьюсь головой о твердое дерево. Каждый раз я говорю себе, что остановлюсь, и мне кажется, так и происходит, пока что-то не заставляет меня забыть об этом. В полном отчаянии я тру ладонями лицо.

Я без особого удовольствия жду возвращения домой.

А причина моего возвращения смотрит на меня с тумбочки в ванной комнате. Статья на страницу о парне, которого я называл своим лучшим другом. Беря лист бумаги, я перечитываю уже выученные наизусть слова.

Мейсон Пауэлл, отец двоих детей, трагически погиб, когда в машину, за рулем которой он находился, сзади врезался восемнадцатиколесник.

Умер.

Погиб.

И меня не было рядом.

Я уехал как трус, даже не попрощавшись.

Я сменил номер телефона, потому что она не перестала бы звонить. Мне нужно было сжечь все мосты, и Мейсон был частью этого. Они с Кейтлин были лучшими друзьями, и он сказал бы ей, где я и чем занимаюсь. Такой вариант был лучше всего.

Я хотел уехать всего на год. Я сказал себе, что вернусь домой через двенадцать месяцев, сделаю все правильно и покажу ей, что я уже не тот человек, в которого она влюбилась. Она увидит это, поблагодарит меня, продолжит жить дальше и выйдет замуж за преуспевающего молодого бизнесмена, встающего каждый день и надевающего накрахмаленную сорочку и брюки с отглаженными складками, как у семейки из фильма «Предоставьте это Биверу».

Я сжимаю в руках листок и думаю обо всем, что упустил. Я не жалею об этом, не могу. Я поступил так для себя и тем единственно известным мне способом. Я просто не думал, что меня настолько сильно взволнует то, что я все потерял.

Я пропустил тот день, когда он попросил Кейтлин выйти за него замуж. Я знал, что еще с шестнадцати лет ему хотелось это сделать.

Я пропустил его свадьбу и рождение близнецов. Он был отцом и мужем. От него зависели три человека, и теперь его нет в живых. Он никогда не увидит, как растут его дети и делают все то, что мы делали в молодости. Все то, что делали бы наши дети вместе. Я пропустил это, потому что мне нужно было кое-что себе доказать. Я отказался от их мечты и распланированной жизни.

А теперь я отправляюсь домой, чтобы встретиться лицом к лицу с музыкой.

 

Глава 2

Джози

Чем дольше я смотрю на слова, тем сильнее они расплываются.

Бумага мокрая от слез. Слез, неперестающих течь с тех пор, как я получила телефонный звонок. И теперь я держу бланк заказа с его именем на нем. Венок на гроб предстоит сделать в цветах нашей школы — красный и золотой. А стоячие венки нужно будет сделать в их свадебных цветах, цветах нашего колледжа — зеленый и белый. Так хочет Кейтлин.

Совсем скоро она похоронит своего мужа, но все равно может принимать решение по поводу того, какие цветы должны украшать его гроб.

А я? Я даже не могу прочитать бланк заказа.

Когда Кейтлин позвонила мне и попросила сделать букеты, мне пришлось собрать все силы, чтобы ответить ей «да», хотя, на самом деле, хотелось сказать «нет». Я не хочу этим заниматься. Я даже не хочу верить в то, что Мейсон умер. Я знала его с первого класса, и вот его не стало. В понедельник он не остановится как обычно, чтобы подобрать пассажира. Кейтлин не получит свою дюжину роз, которую получала от него каждую неделю со своего семнадцатилетия.

Им повезло, что они все выяснили еще в средней школе и сохранили это. Я думала, что у меня было то же самое, но в первый семестр колледжа мне нанесли удар исподтишка. Моя жизнь перевернулась с ног на голову всего лишь несколькими короткими словами и захлопнутой дверью, построившей стену между мной и любовью всей моей жизни.

Я стою на трясущихся ногах, вытираю слезы и направляюсь к двери, чтобы перевернуть табличку «Закрыто» на «Открыто». Мне не хочется сегодня открываться, но я должна. В следующие несколько дней предстоит свадьба, выпускной бал и похороны Мейсона, и мне повезло, что именно я готовлю им букеты.

Рядом со всеми остальными заказами на доске я прикалываю бланк Кейтлин. Я должна относиться к ней, как к любому другому клиенту, хотя именно этого мне и не хочется.

«Дыши глубоко», — говорю я себе, начиная работать над первым заказом. Мне сегодня нужно сделать сорок букетиков для корсажа и бутоньерок, а я лишь хочу смять между ладонями розы и выбросить их за дверь.

Колокольчики на двери нарушают мои мысли. Время надеть счастливую маску. Ко мне идет Дженна со стаканчиками кофе в руках. Я вытираю ладони о свой зеленый фартук и встречаю ее у стойки.

— Спасибо, — говорю я, прежде чем сделать глоток горячей жидкости. Путь к моему сердцу, определенно, лежит через карамельный латте.

— Я знала, что тебе нужен именно он. Я почувствовала твое сильное желание, пока стояла в очереди.

Дженна — моя работница на полставки и подруга во всех отношениях. Она переехала в Бомонт три года назад, чтобы спастись от жестокого мужа, и тут же сошлась со мной и Кейтлин.

— Как справляешься? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами, не особо желая говорить об этом прямо сейчас. Мне нужно пережить этот день. По слухам, собираются приехать бывшие одноклассники, и как бы напрасно это ни звучало, мне хотелось выглядеть хорошо. Не хочу выглядеть так, будто меня только что бросили, потому что большинство из них все равно помнят именно этот случай.

— Я просто... — Я прячу глаза за ладонью. — У меня нет воспоминаний, где бы не участвовал Мейсон. Не знаю, что произойдет в понедельник, когда я откроюсь, а он не придет за цветами для Кейтлин. В течение десяти лет он так делал.

— Мне так жаль, Джози. Как бы мне хотелось что-нибудь сделать для вас, девчонки.

— Просто будь рядом — для Кейтлин этого будет достаточно. Со своими же чувствами я справлюсь сама.

Дженна заходит за стойку и обнимает меня, прежде чем надеть свой фартук. Я благодарна ей за помощь, особенно, сегодня. Может, составление букетов для похорон я могу сдать ей, а сама сосредоточусь на счастье.

А, может, и нет.

В окне магазина показывается идущий мистер Пауэлл. Он выглядит потерянным.

— Я сейчас вернусь, — говорю я Дженне, выскальзывая за дверь.

Погода стоит ветреная, с легкой прохладой в воздухе. Определенно, сегодня не обычный осенний день.

— Мистер Пауэлл, — говорю я, касаясь его руки. В прошлом году он потерял свою жену из-за рака, а теперь еще и сына — в голове не укладывается.

— Джозефина. — У него грубый надломленный голос, пустые глаза налиты кровью. — Я просто шел мимо и, заглянув в окно, вспомнил первый раз, когда привел Мейсона за цветами для Кэти. Они собирались на танцы, а я хотел их подвезти. — Он качает головой, будто не уверен, выдумал ли он все или больше не хочет об этом помнить.

— Это было давно, мистер Пауэлл. Хотите зайти внутрь, а я позвоню Кэйтлин? Может, она могла бы забрать вас.

Он качает головой.

— Не хочу беспокоить Кэти. У нее и своих забот хватает, чтобы еще нянчиться со своим свекром. — Внезапно он замолкает, его глаза тускнеют. Я оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, что могло привлечь его внимание. — Я же все еще ее свекор?

Моя ладонь накрывает губы, но не может заглушить моего всхлипа.

— Конечно, да, — шепчу я. — А она ваша Кэти, вы единственный, кто звал ее так. Она любит вас, как своего собственного отца.

Мистер Пауэлл смотрит на меня, кивает, а потом уходит. Мне хочется последовать за ним, чтобы убедиться, что он идет домой или туда, куда решил пойти, но я застываю на тротуаре и гляжу ему вслед.

Мейсон никогда не узнает, какое сильное влияние он оказал на всех в Бомонте.

Когда я возвращаюсь в магазин, Дженна достает розы для похоронных венков. Я облегченно вздыхаю, что мне не нужно ее просить. Она просто знала. Я подхожу к ней и обвиваю ее руками, обнимая и благодаря за то, что она такая хорошая подруга.

Заказы поступают с бешеной скоростью, большинство из них для Кейтлин или для доставки. Мой курьер сегодня постоянно занят, и каждый раз, когда он заходит, у него на лице красуется улыбка от уха до уха. И я даже не могу предположить из-за чего. Большинство людей, получая цветы на похороны, не дают чаевых, если только вы не миссис Бишоп, фальшивая и заносчивая мама Кейтлин, которой подходит любое слово, кроме «правильная».

Мы с Дженной работаем бок о бок. Я стараюсь не обращать внимания, но не могу удержаться, чтобы не глядеть на нее каждые несколько минут. Композиции букетов получаются прекрасными. Мне хотелось думать, что Мейсон был бы впечатлен.

— Когда ты уже ответишь Нику «да»?

Я грожу Дженне ножницами, будто хочу ее ударить.

— Прошлым вечером он снова спрашивал, — говорю я, вытаскивая и отрезая несколько веточек гипсофилы1.

— Какой уже по счету раз?

Я пожимаю плечами.

— Я уже сбилась со счету.

Дженна бросает свои ножницы и упирает руки в бока.

— Какого черта ты ждешь? У него хорошая работа, он любит тебя и заботится о Ноа. Не так уж много мужчин хочет играть в папочку не со своим ребенком.

Я пытаюсь спрятать улыбку, но она пихает меня в руку.

— Ты сказала «да»?

Я киваю головой, отчего та подпрыгивает на месте. Дженна тянет к себе мою руку и хмурится, видя, что я не ношу кольцо.

— Мы хотим подождать, пока все уляжется. Сейчас не время праздновать, понимаешь? Мы оба потеряли нашего друга и даже если счастливы и влюблены, то Кейтлин с детьми значат для нас больше, чем сказать всем, что мы, наконец-то, женимся.

Дженна обхватывает меня руками, крепко обнимая.

— Он сделает тебя счастливой, Джози.

— Уже делает, — отвечаю я, когда она отодвигается. Я уже вижу, как работает ее мозг, и мои слова Нику: «Нам нужно пожениться тайком», — застывают.

Она отворачивается и снова приступает к своей работе.

— Как думаешь, он усыновит Ноа?

Я роняю ножницы на пол, едва не задев ногу, и прочищаю горло.

— Я... Я в этом не уверена.

— Почему нет? Он же растит его с какого там, с трехлетнего возраста?

Я закусываю губу и просто киваю.

— Мы никогда не обсуждали этот вопрос, и я не очень-то хочу сейчас говорить об отце Ноа.

Дженна смотрит на меня и улыбается.

— Хорошо, — говорит она, но я знаю, что она спросит снова.

Многие годы я не думала об отце Ноа. Нет, не правда. Скорее, несколько часов или даже больше с тех пор, как умер Мейсон. Не знаю, известно ли ему о смерти Мейсона и волнует ли она его. Я лишь надеюсь, что он не заявится сюда.

 

Глава 3

Лиам

Я ехал ночью, чтобы избежать потока машин. В течение дня я спал и добрался домой за семьдесят два часа.

Домой.

Какое странное слово. Сколько себя помню, я всегда жил в отеле. С ними легче, спокойнее и безопасность на высшем уровне. Мне никогда не приходилось съезжать, если я не хотел. У меня есть человек, который ходит за покупками и в прачечную. Когда что-то ломается, есть кому починить, а моих гостей проверяют.

Погода здесь прохладнее, чем я помню. Надеюсь, что моя горничная положила мне соответствующую одежду. Сэм прислала мне в отель новый костюм. В качестве моральной поддержки она хотела поехать со мной, но я отказался. Мне она не нужна. Мне бы не хотелось, чтобы она была здесь. Я сказал ей, что еду туда и обратно. Не считая того, что я уехал на два дня раньше, чем планировал, потому что мне нужно время, чтобы повидать ее.

Даже если мне придется лишь смотреть на нее через дорогу, мне нужно дополнительное время, чтобы напомнить себе, почему я бросил колледж и ее мечты, ради бесчисленных дней в тесной студии и бессонных ночей в автобусе, колесящем по стране. Мне нужно ее увидеть, чтобы довести дело до конца и понять, что я принял для себя правильное решение, несмотря на то, сколько боли я ей причинил.

Мне нужно знать, живет ли она дальше, и я надеюсь, что так оно и есть. Сколько у нее детей, и чем занимается ее муж? Только я надеюсь, что к ней он относится лучше меня, потому что она заслуживает этого и даже больше.

Въезжая в «Холидей Инн»2 за пределами Бомонта, я глушу двигатель своего мотоцикла раньше, чем выйдет администратор и скажет мне, что я нарушаю общественный порядок. Опустив подножку и сняв шлем, я надеваю фальшивые солнечные очки и опускаю пониже бейсболку. Я знаю, что как только появлюсь в Бомонте, слухи тут же разлетятся, но несколько дней мне хочется побыть незамеченным. Я запускаю руку в водонепроницаемый футляр для гитары и отстегиваю сумку в задней части мотоцикла.

Дорога к холлу довольно длинная. Отель находится недалеко от шоссе, и от этого очень шумно. Это самый скромный отель, где меня никто не додумается искать. Помню, сказав Сэм забронировать мне здесь номер, я думал, что убью ее одними лишь словами о трехзвездочном мотеле «Нотель». Но все же я здесь и захожу в простой холл с ревущим телевизором и несвежим кофе в кофейнике, возле которого лежат утренние пончики.

— Чем могу помочь?

Администратор начинает говорить еще до того, как я вхожу в дверь. У нее пронзительный и раздражающий голос — острое и болезненное напоминание о скрежещущих ногтях по доске. Ее волосы убраны назад так туго, что лицу ничего не остается, как улыбаться. Губы накрашены ярко-красным, как у голливудской звезды. Мне хочется вручить ей бумажную салфетку и сказать, что парни в Голливуде не клюнут на такую помаду, потому что это слишком очевидно.

Но я этого не делаю. Я не здороваюсь и даже не улыбаюсь ей. Мне просто хочется подняться в свой номер и, может, немного поспать.

— Мне нужно заселиться, — говорю я ей.

Я протягиваю ей водительские права и жду. Пока она вносит мое имя в компьютер, мои пальцы барабанят по стойке. Каждый раз, когда она смотрит на меня и улыбается, мне хочется отступить назад. Кто-то просто обязан ей сказать, что на ней слишком много макияжа и что, если она затянет волосы еще туже, то облысеет.

— А мистер Вестбери случайно не ваш отец? Он мой преподаватель политологии, — спрашивает она с блеском надежды в глазах.

Я отрицательно качаю головой, хотя, возможно, ответ тут положительный. Да я и не знаю, потому что он не разговаривал со мной с тех пор, как я бросил колледж.

— Ох, как жаль. Он действительно отличный преподаватель.

— Вам повезло, — говорю я.

На мое отсутствие энтузиазма ее лицо остается невозмутимым.

— Если вам что-то понадобится, просто дайте мне знать, — говорит она снова своим пронзительным, надоедливым и очень детским голоском.

Она кладет на стойку карту-ключ и просит меня заполнить регистрационный бланк на транспортное средство. Я указываю только необходимую информацию, избегая марку и модель своего мотоцикла. Им не к чему это знать.

Я беру карту-ключ и направляюсь к лифту. Войдя внутрь, я смотрю на карточку и вздыхаю. Я на шестом этаже, самом последнем у них, но не последнем для себя. Придется пойти на это, всего лишь на короткий срок. Я здесь только для того, чтобы попрощаться с Мейсоном и чуть-чуть посмотреть на нее, прежде чем вернуться к своей жизни.

В коридоре воняет. Это первое, что я замечаю, выйдя из лифта. А еще уродливый дурацкий ковер, застилающий коридоры. Ненавижу запах застоявшегося сигаретного дыма. Я влетаю в свой номер и бросаю сумку на одну из двуспальных кроватей. Я подхожу к раздвижным стеклянным дверям, распахиваю толстые темные шторы и гляжу на огни Бомонта. Щелкаю задвижкой и открываю дверь, выходя на прохладный воздух.

Звук разбивающегося стекла заставляет меня посмотреть налево. И тут же об этом пожалеть, потому что где-то вдалеке стоит водонапорная башня, на которую мы с Мейсоном и еще несколькими ребятами забирались после наших игр. Мы брали с собой ящик пива, оставляли девчонок внизу и смотрели, кто завалится спать с пустыми бутылками в моем грузовике.

— Похоже, кто-то продолжает нашу традицию, — говорю я сам себе.

— Мейс, спускайся сюда. Мне одиноко, — кричит ему Кейтлин.

Нашего и смеха девушек достаточно, чтобы в воздухе постоянно стоял шум.

— Я люблю тебя, детка, — кричит Мейсон в сложенные рупором ладони.

— Я женюсь на этой девчонке, и мы заделаем самых красивых детишек.

Мы начинаем смеяться, но я знаю, что это правда. Кейтлин ходит по краю, а Мейсон переживает. Мне знакомо это чувство. Я смотрю вниз и вижу силуэт своей девушки, стоящей возле моего грузовика. Я ревную к своей университетской куртке, потому что та накинута ей на плечи. Но такова традиция.

— Я знаю, приятель, — говорю я, хлопая его по спине.

— Двойная свадьба, — кричит он, когда я выплевываю пиво в воздух.

— Чувак, ну ты и пижон. Ты же не собирался заикаться о свадьбе и прочих таких вещах, — говорит Джерад, прежде чем осушить бутылку пива.

Мейсон пожимает плечами.

— Когда любишь кого-то, ты просто это знаешь.

Ничего не остается прежним, но все могло остаться таким же, как было запланировано. Мейсон не должен был умереть. Во всяком случае, это должен быть я. Потому что я нарушил план.

Я снова вхожу в комнату, закрываю дверь и задергиваю шторы. Когда я смотрю на постель, та насмехается надо мной, говоря мне, что я незваный гость. Она не хочет меня, как и я — ее.

Я не могу здесь оставаться. Эта комната меня задушит. Избавившись от своей маскировки, я хватаю куртку и шлем. Может, поездка освежит мою голову, а, может, и нет. Последний раз, когда я решился на незапланированную поездку, то принял изменившее мою жизнь решение.

Красный значок выхода над лестницей кажется мне более привлекательным, чем лифт. Я толкаю плечом дверь и устремляюсь вниз по лестнице, скользя по перилам, как в молодости — я не делал этого уже очень давно.

Прежде чем войти в холл, я надеваю шлем. Последнее, что мне нужно, — чтобы администратор стала строить догадки по поводу того, кто я. К счастью, заселив меня в номер, она легла на постельное покрывало, кишащее клопами, и стала ждать, когда я ее позову.

Я проскочу.

— Вас нужно будет разбудить звонком? — спрашивает она, стоит мне пронестись по холлу. Она серьезно? Я вытаскиваю телефон и смотрю на время — сейчас за полночь.

Я качаю головой.

— Нет, я справлюсь, — говорю я, открывая дверь и направляясь к своему мотоциклу.

Ничто не сравнится с ревом двигателя. Одна только вибрация меня уже успокаивает. Я кручу дроссель, прежде чем завести мотоцикл и вырваться с парковки. Я чувствую, что эта девчонка наблюдает за мной и, готов поклясться, от возбуждения облизывает губы.

Не понимая, куда ехать, я держусь проселочных дорог. Чем меньше движения, тем лучше. Только я, дорога и солнце в мареве, угрожающее поднять свою уродливую голову для еще одного дерьмового дня.

Я потрясен тем, что пересекаю границу Бомонта. Ну, не совсем. Я, не переставая, думал об этом городе с тех пор, как узнал о Мейсоне. В городе тихо, кованые железные фонари освещают дорогу на улицах.

Ничего не изменилось.

Проезжая по городу, я сбавляю скорость. Поворот налево, поворот направо, и оказываемся на улице, где я вырос. Когда я останавливаюсь перед домом своего детства, свет горит снаружи и внутри, я знаю, что мой отец уже проснулся.

Ничего не изменилось.

Все тот же двухэтажный белый дом с красной дверью. На подъездной дорожке нет машины, газон идеально подстрижен. В моей комнате темно, и я гадаю, что с ней сделали. Фотографии по-прежнему тянутся вдоль коридора или их сняли, когда я предал их самым ужасным способом? Что они скажут, когда их непокорный сын постучит в дверь и захочет остаться на ужин?

Я проезжаю дальше еще два квартала и останавливаюсь напротив дома Престонов. Я не дурак, чтобы думать, что она все еще живет здесь, но такое событие она не пропустит, если только они с Кейтлин уже больше не подруги.

На крыльце включается свет, и открывается дверь. Мистер Престон, человек, который должен был стать моим тестем, выходит на крыльцо. Я знаю, что сквозь затемненный шлем он не может меня разглядеть, но он, по-моему, удивлен.

Он стоит и глядит на меня, а я — на него. Он постарел, как, наверно, и мой отец. Он спускается на траву, и для меня это знак уходить. Я жму на дроссель и срываюсь с места, мчась по улице и оставляя удивленного мистера Престона во дворе.

 

Глава 4

Джози

Я въезжаю на подъездную дорожку скромного ранчо Кейтлин и Мейсона в тон розовым трехколесным велосипедам, стоящим во дворе. Не могу заставить себя выйти из машины. Это все равно, что принять неизбежность. Я знаю, что ничто не вернет Мейсона или не изменит произошедшего, но, может, я могу совсем немного продлить это ощущение.

— Тетя Джоуи, что ты делаешь?

Я подпрыгиваю от подкравшегося ко мне тоненького голоска. Стоя у пассажирского места машины, на меня глядит Пейтон. Ее темные вьющиеся волосы собраны в хвостики и завязаны лентами, а беззубая улыбка освещает мой день.

— Ничего, милая, просто думаю, — говорю я, вылезая из машины и подходя туда, где она стоит. На ней надеты воскресный футбольный свитер и спортивные штаны, а рукой она зажимает мяч. Она во всех отношениях похожа на Мейсона.

— А где Ноа?

— Он в школе.

Ее лицо сникает, когда она смотрит в землю. Ее маленькая, обутая в кроссовок ножка начинает скрести землю.

— Мама говорит, что мы не должны пока ходить в школу. — Ее голос замолкает.

Я борюсь с наворачивающимися слезами, мое сердце разрывается из-за нее и ее сестры. Они прожили всего пять лет со своим отцом, а вспомнят всего один, если повезет. Я наклоняюсь к ней и вытираю с ее щеки скатившуюся слезу.

— Ноа может зайти после школы перед тренировкой, идет?

Она кивает, и я беру ее на руки, неся в будучи когда-то счастливый дом.

Дома у Пауэллов я оказываюсь впервые с тех пор, как мы получили звонок. Я приходила сюда, в то время как Кейтлин находилась в больнице, ожидая новостей, что Мейсон поправится. Я мерила шагами пол, тот самый пол, по которому ходили они, когда у девочек бывала простуда или грипп, и те поднимали их среди ночи.

Тот же самый пол, на который Мейсон уронил тарелку с курицей, когда споткнулся о сумку с футбольными мячами, которую он забыл убрать после тренировки. Мы с Кейтлин так громко смеялись. Когда он встал, весь куриный жир размазался по его лицу. По одному лишь его взгляду Кейтлин поняла, что он шел за ней.

Я опускаю Пейтон и целую ее в лоб. Я даже не знаю, как утешить ее с сестрой, не говоря уже об их маме.

— Где твоя сестра? — спрашиваю я.

— Наверно, с мамой. — Пейтон пожимает плечами. — Тетя Джоуи, а кто теперь будет смотреть со мной футбол? — ее голос обрывается, когда она задает самый простой вопрос из всех.

Обычно у меня на все есть ответы, но, глядя ей глаза, я не знаю, что сказать, потому что ответа нет. Одну неделю это могу быть я или мистер Пауэлл, но Мейсона никогда не будет. Они с ним были футбольными приятелями.

— Уверена, Ник будет с удовольствием и даже Ноа. Может, по воскресеньям дедушка сможет приходить.

— Это не то же самое, — шепчет она, прежде чем оставить меня посреди комнаты, окруженную лишь воспоминаниями — какими-то единственными в жизни мгновениями, пойманными линзой реальной жизни и застывшими в прошлом. И порой этого недостаточно. В любых воспоминаниях сегодняшних дней не будет Мейсона.

— Привет.

Я оборачиваюсь и обнаруживаю у себя за спиной Кейтлин. Ее волосы собраны назад в небрежный пучок, а на ней одна из рубашек Мейсона. Я не могу сдержать слезы и, давясь рыданиями, бросаюсь к ней в объятья. Она плачет у меня на груди, ее всхлипывания подрывают мои силы.

— Мне так жаль, — тихо говорю я. Ее руки цепляются за мою рубашку, она с трудом пытается себя контролировать. Она была рядом, когда мой мир развалился на части, и я буду рядом с ней, даже если это убьет меня.

Она отстраняется, и я вытираю ее слезы, как делала это Пейтон.

— Вчера ты держалась молодцом, — говорю я, пытаясь напомнить ей, что у нее есть и несколько положительных моментов.

— Вчера мне не нужно было принимать решения, за исключением того, какого цвета цветы я хочу. Сегодня мне нужно выбрать гроб и принести... — Она делает глубокий вздох, закрывая ладонями лицо. На ее бриллиантовое обручальное кольцо падает солнечный свет, и оно сверкает. — Мне нужно выбрать ему последний наряд, а я не знаю, что бы он хотел надеть.

Этого я не могу себе представить. Я бы не знала, что делать. Когда у меня все изменилось, мне хотелось умереть, но Кейтлин с Мейсоном удержали меня. Они меня будто склеили. Любовь всей моей жизни не умерла, он просто решил, что я больше не то, что ему нужно в жизни, и ушел. Мне не нужно было его хоронить или вычищать его кабинет. Он забрал с собой мое сердце, закрыв за собой дверь.

— Думаю, тебе стоит спросить у девочек, в чем бы они хотели его видеть. Позволь им помочь, потому что они тебе понадобятся, чтобы пройти через все это. Я знаю, что Пейтон беспокоится о том, кто будет смотреть с ней футбол по воскресеньям.

— Знаю, — тяжко вздыхает она. — Элли хочет знать, кто будет по ночам ее укладывать, потому что никто этого не делает так, как папа.

Я притягиваю подругу к себе и обнимаю. Я не могу ничего сказать, что могло бы разрешить для нее эту дилемму, только время сможет. Но время причиняет боль.

Кейтлин следует моему совету и просит близняшек помочь ей выбрать последний наряд для папы. Когда они выходят, то все трое держат неподходящие друг другу вещи. Кейтлин показывает мне черные брюки. Пейтон держит его тренерскую футболку, а Элли протягивает мне ботинки, в которых он будет похоронен: одну шиповку и одну теннисную туфлю. Я выдавливаю из себя улыбку, что вызывает у всех смех.

Идеально и так в духе Мейсона.

Поездка в бюро похорон проходит в полной тишине. Кейтлин теребит кольца так же, как в день обручения. Я смотрю на свою голую руку и размышляю над тем, когда Ник наденет кольцо на мой палец. Не нужно никакого объявления, хотя все этого так ждут. Мы с Ником уже шесть лет вместе. Пришло время принимать решение. Такой мужчина, как Ник, не будет ждать целую вечность. Все говорят, что он — выгодная партия, потому что единственный из нас, кто действительно воспользовался своим образованием, и они правы. Было бы глупо не выйти замуж за городского педиатра.

Выбирать гроб гораздо труднее, чем кажется. Можно выбрать породу дерева, обивку и цвет. Все это приходится решать Кейтлин, сидя в офисе, в котором пахнет умершими людьми.

Кейтлин приходится выбирать музыку, график и список тех, кто понесет покров. Я вижу, что она записывает имена, оставляя шестое место пустым.

— Ты забыла еще одно имя, — подсказываю я.

Она качает головой.

— На всякий случай, — говорит она. Ей не нужно объяснять, что она имеет в виду, так как я знаю, на кого она намекает, но мне не хочется думать о... нем.

Высадив ее, я направляюсь домой. Ноа должен уже вернуться со школы, и мне просто хочется обнять его, пока у меня не появится необоснованная уверенность в том, что он никогда меня не оставит.

— Ноа? — входя в дом, зову я. Телевизор включен, и я обнаруживаю его лежащим на диване. Он смотрит старый фильм с игры Мейсона и Ника еще в средней школе. Я слышу знакомое имя и гляжу на Ноа, проводя пальцами по его волосам. — Что происходит, приятель?

— Просто смотрю, — говорит он, сворачиваясь у меня в руке.

Я сажусь и обнимаю его, прижимая к коленям. Мне нравится, что он все еще мой маленький мальчик, когда мне это так нужно.

— Ты такая смешная, мам. — Он начинает смеяться. Я убираю его волосы и щипаю за ухо только для того, чтобы слышать и дальше его хихиканье.

— Только дорасти до моего возраста, и мы будем смотреть твои видео.

— Кто-нибудь дома?

— Мы здесь, — кричу я, когда в дом входит Ник. Он бросает взгляд на экран и подходит ко мне сзади, обнимая за плечи.

— Зачем вы это смотрите? — шепчет он мне на ухо. Я пожимаю плечами и показываю на Ноа. Ник знает, что я никогда не включаю это видео: просмотр таких событий лишь открывает старые воспоминания.

Ноа продолжает смеяться надо мной и Ником из-за того, как смешно мы выглядели в средней школе. Каждый раз я напоминаю ему, что у меня есть его детские фотографии голышом, и что я буду показывать их всем его девушкам.

В игре выигрывает Бомонт, а для меня это знак выключать фильм. Я ищу пульт, паника нарастает. Мне не хочется смотреть то, что будет в конце.

— Мам, кого ты целуешь?

Я гляжу на экран и вижу парня, преследующего меня во снах и реальности. Он поворачивается и смотрит в камеру, его рука обнимает меня. Видя его голубые глаза, я закусываю губу. Я очень много думаю о нем с тех пор, как умер Мейсон, и гадаю, счастлив ли он. Я встаю и выключаю телевизор, чтобы больше не смотреть на него.

— Никого, малыш, — говорю я, выходя из комнаты.

 

Глава 5

Лиам

Ехать прошлой ночью через весь город было ошибкой. Остановка у дома Престонов была полнейшей ошибкой. Я был удивлен, обнаружив мистера Престона неспящим, не говоря уже о том, что он был готов выйти на улицу один и смотреть на незнакомца на мотоцикле, тем более одетого во все черное.

Стены этого гостиничного номера давят на меня. Нужно было остановиться подальше от города, где я мог бы, по крайней мере, снять номер попросторнее. Мне нужно шагать и думать. Думать о том, что я буду делать, когда увижу ее. Я просто хочу посмотреть. Мне нужно знать, что с ней все в порядке и она счастлива. Что она и дальше живет своей жизнью, а я — всего лишь вспышка на ее радаре.

Может, она покупает мою музыку, чтобы говорить, что когда-то, очень давно, меня знала. Много раз я представлял, как она стоит в очереди в продуктовом магазине с журналами «Пипл» или «Роллинг Стоун» в руках, где я на обложке. Мне хочется думать, что она читала статью и видела, как я говорил о ней, не называя ее по имени. Что она создала на айподе плейлист со всеми песнями о ней, что она знает — я никогда не переставал ее любить.

Я бью кулаками себя по голове.

— Ты такой тупица, Лиам. Ей на тебя наплевать. Ты оставил ее и сменил номер телефона, чтобы не пришлось слушать ее плач на своей голосовой почте.

Нужно убираться из этого отеля, потому что пребывание здесь напоминает мне о ней и той ночи, когда мы оба потеряли девственность, и меня это сводит с ума.

Надев шлем до выхода в вестибюль, я несусь сквозь дверь, избегая администраторшу, работающую в дневную смену. Вообще-то она немного симпатичнее той, что из ночной, но не особо. Нет ничего хуже женщины, которая очень сильно старается.

Я мчусь по проселочной дороге, поворачивая быстрее, чем должен, проезжая мимо машин, едущих слишком медленно, и проносясь мимо школьного автобуса с детьми. Раздаются несколько гудков, опускаются окна и высовываются руки. Я даже не гляжу в зеркало, чтобы увидеть, что они показывают мне средний палец. Я делал так раньше всяких дураков, считающих, что эти дороги принадлежат им.

Раньше эти дороги принадлежали нам с Мейсоном. В молодости мы были такими глупыми. Все время ездили слишком быстро или пьяные, не говоря уже об играх со сбиванием бейсбольной битой почтовых ящиков. Черт, я даже целовался со своей девушкой за рулем, позволив ей оседлать меня так, чтобы чувствовать ее прямо перед собой, прежде чем высадить у дома.

Жаркие летние ночи, проведенные в задней части моего грузовика, глядя на звезды, удерживая ее между ног и обнимая руками. Я говорил ей, что буду любить всегда. Я первым сказал «Я тебя люблю» и обещал никогда ее не отпускать.

Я резко притормаживаю и заезжаю на парковку. Мне нужно успокоиться. То, что я буду ездить как идиот, ничего не решит. Последнее, что мне нужно, — это мое имя в газете из-за моей неосторожности. Я усердно работал над тем, чтобы мой образ был чистым. Для меня не существует ошибок.

Поднимая взгляд, я вижу, что нахожусь у музея Алленвиль — места, посвященному видам спорта средней школы. Я слезаю с мотоцикла и вхожу внутрь, заплатив пять долларов на входе. Внутри он похож на святыню. С потолка под моей фотографией свисает статистика с моими побитыми рекордами. Также висит наша совместная с Мейсоном фотография. Мы должны были побить рекорды в Университете Техаса, но он хотел находиться поближе к Кейтлин и решил поступить с ней в государственную школу. Он был умен.

Большая фотография Мейсона с накинутой черной тканью по краям занимает центральное место в музее. Рядом с его фото — таблица с еще фотографиями из средней школы, на нескольких он сам, я и другие ребята. Мы все такие молодые стоим в футбольной форме, с поднятыми вверх указательными пальцами, говоря миру, что мы номер один. В этом мире у нас не было помощи, мы просто хотели победить. Один из наших футбольных мячей с чемпионата стоит на подставке. Мне хочется дотронуться до него, почувствовать под пальцами свиную кожу, но я сдерживаюсь. Эти дни прошли. Я оставил их позади, когда собрал свои вещи и уехал из Техаса ради ярких огней большого города.

— Слышишь эту толпу? — кричит мне Мейсон, прежде чем мы покидаем туннель. Это наша последняя игра в средней школе, и в этом году мы стали непобедимы. Мы уничтожили конкуренцию. Мейсон близок к тому, чтобы побить рекорд штата по количеству ярдов, которые он пробежал, а я побил рекорд за прохождение в начале сезона. Этим утром мы оба подписали письма о намерении поступить в Университет Техаса.

А теперь мы собираемся сыграть за наш четвертый титул штата.

— Да, приятель, слышу. Безумие, да?

— Должно быть, людей больше, чем в прошлом году.

Конечно, больше. Мы же лучшие.

Я шлепаю свою девушку по попе, когда та пробегает мимо меня в подскакивающей на бегу бело-золотисто-красной юбке чирлидерши. Она разворачивается и подходит ко мне с таким взглядом. Я знаю, чего она ждет, и планирую ей это предоставить.

— Ты знаешь, насколько сексуален, когда закусываешь губу? У тебя такой взгляд, Лиам. Есть планы для нас на вечер? — шепчет она мне на ухо. Теперь все мое внимание приковано исключительно к ней, а не к игре, когда ее рука пробирается под мою футболку. Нет ничего лучше, чем ощущать ее кожу на своей.

— Разлепитесь, вы двое, — говорит Мейсон, хлопая меня по затылку. — Если у него во время игры будет стояк, то какой-нибудь полузащитник отобьет ему член.

Мы все начинаем смеяться. Она целует меня на прощание, говоря мне, чтобы я всем надрал задницу. Она никогда не желает мне удачи, просто говорит надрать задницу.

Я надеваю шлем и выбегаю на поле. Мы бежим мимо чирлидерш и студентов. Ревет музыка, когда нас объявляют на поле. Родители и болельщики, громко крича, стоят на трибунах.

Мы с Мейсоном отходим в сторону и разминаемся, всегда вместе. У нас есть традиция, и мы не собираемся сейчас ее нарушать.

Звучит свисток, и я занимаю центральную позицию, Мейсон — слева от меня. Эта игра для него. Ему нужно всего сто ярдов, чтобы побить рекорд штата по пробегу, а я хочу убедиться, что сегодня вечером это произойдет. Наша первая игра с передачей мяча ему, и он разбивает блокирующего полузащитника с победой в тридцать ярдов.

Мы повторяем эту комбинацию снова и снова, пока его отец не поднимает табличку с цифрой 100. Я передаю Мейсону мяч и наблюдаю за тем, как он бежит к своему отцу. Они обнимаются, а болельщики сходят с ума. Мейсон Пауэлл только что установил небывалый ведущий рекорд штата по пробегу — девять тысяч пятьсот два.

Я помню эту игру, как будто она была только вчера, а эти стены лишь усиливают воспоминания. Я практически чувствую запах ларька по продаже хот-догов и поп-корна. Я слышу возгласы и ощущаю вибрацию от топота ног на трибунах.

Я все еще помню лицо мистера Пауэлла, когда Мейсон побивает тот рекорд. Как бы мне хотелось, чтобы мой отец так смотрел на меня.

Я повсюду вижу нас. Четыре титула штата мы выиграли в футболе и два в бейсболе. С самодовольной улыбкой, держа свою самую ценную награду, на меня смотрит Ник Эшфорд. Он хотел быть мной. Приехав в Бомонт, он всюду следовал за мной. Он все время тусовался с нами, будто наш друг на всю жизнь, а ему нужна была только моя девушка.

Кроме Мейсона я не знаю, что произошло с моими остальными одноклассниками. Я не поддерживал с ними связь, потому что мне нечего было сказать и не хотелось слышать, какой я неудачник из-за того, что бросил колледж. Мне пришлось сделать самый лучший для себя выбор, и я его сделал, несмотря на то, что причинил боль всем, кого любил, особенно ей.

Когда появляется группа молодых ребят, я ныряю в уборную. Я не жду, что им известно обо мне, но их учителя могут знать, а мне не хочется раздавать автографы или позировать для фото. Мне просто хочется быть собой, даже если и недолго.

Я выхожу из туалета, у раковины стоит мальчишка, держа руки под водой . Я смотрю на него сквозь зеркало. Он плачет, хотя и пытается смыть слезы, плеская водой в лицо.

Кажется, он мелкий, и у него волосы немного длиннее, чем у обычных ребят его возраста. Наверно, его запугивают, а он здесь прячется. Ненавижу задир. Мы с Мейсоном никогда не поддерживали в школе какие-либо издевательства. Мы сами в этом удостоверились.

— Ты в порядке, приятель? — вопреки своему здравому смыслу спрашиваю я. Мне не хочется знать ответ, потому что не хочу стычки, но я не могу равнодушно смотреть на плачущих детей.

Он кивает и закрывает лицо.

— Я не должен разговаривать с незнакомцами, — говорит он. Умный мальчик.

— Ты прав. Я просто хочу убедиться, что тебе не нужно позвать учителя или еще кого-нибудь.

— Не нужно, я в порядке.

— Молодец. — Я мою руки, поглядывая на паренька в зеркало. Он следит за каждым моим движением, разглядывает мои татуировки на руках, возможно, размышляет, собираюсь ли я теперь его похитить, когда он заговорил с незнакомцем.

— Эй, мистер, а я вас знаю.

Не подавая виду, я вытираю руки бумажным полотенцем.

— Правда? — говорю я, не встречаясь с ним глазами.

— Да, это вы целовались с моей мамой на видео, которое я смотрел.

Я вспоминаю свои многочисленные музыкальные ролики, но не помню, чтобы кого-то целовал.

— Ты видел его по телевизору? — спрашиваю я.

— Нет, вы были в футбольной форме.

Я замираю. Только один раз я целовал девушку, будучи в футбольной форме. Я смотрю на мальчика, теперь по-настоящему рассматриваю его. Темные волосы, удлиненный подбородок, пронзительные голубые глаза. Этого не может быть.

Ни за что, черт возьми.

— Да, а кто твоя мама? — спрашиваю я в попытке развеять сомнения.

— Джози Престон.

— Неужели? — спрашиваю я, с трудом выговаривая слова.

Он кивает и улыбается настоящей широкой улыбкой, показывая отсутствующий передний зуб.

— А вы много целовались с моей мамой?

Что мне сказать этому мальчику? Ясно одно — я не могу сказать ему правду, особенно не зная того, что происходит.

— Да, твоя мама была настоящей красавицей. Уверен, она и сейчас такая.

Он согласно кивает. Я тоже считал свою маму самой красивой, пока больше не смог смотреть на нее и наблюдать за ее движениями, как у робота.

— Мне пора. Увидимся, — говорит он. Не давая мне возможности ответить, парнишка выходит за дверь.

Я выбегаю из туалета и музея так быстро, как только могу. Когда я проходил мимо, мальчик попытался со мной заговорить, но я его проигнорировал. Мне нужны ответы, и, независимо от того, готов я или нет, она мне их даст.

Доезжая до Главной Улицы, мне приходится замедлиться. Нельзя допустить чьих-то подозрений или риска того, что меня остановят. Я паркуюсь напротив ее магазина и с минуту смотрю на дверь. Я узнал о цветочном магазине несколько лет назад. Когда приближались наши годовщины или я тосковал по дому, то искал ее в интернете, как безумный преследователь, а потом выяснил, чем она занимается, но нигде ничего не говорилось о ребенке.

Я езжу по кругу, ожидая закрытия магазина, пока не темнеет. Не хочу, чтобы были свидетели. Я подъезжаю именно тогда, когда она выходит из магазина с невысокой рыжеволосой девушкой. Они обнимаются на прощание, а потом она смотрит на меня. Черты ее лица мягкие, и она не напугана незнакомцем на мотоцикле, одетом во все черное. Она даже не знает, кто я, и просто пытается быть дружелюбной.

Я вижу, что она снова заходит в магазин, но у меня нет плана игры. Она переворачивает табличку «Открыто» на «Закрыто». Если я собираюсь с ней поговорить, то нужно это сделать до того, как она закроет дверь. Оставив шлем на голове, я открываю дверь, колокольчики сообщают о моем присутствии.

— Мы закрываемся, — откуда-то из магазина доносится ее голос. Я не вижу ее саму, но чувствую ее в помещении.

Я снимаю шлем и стягиваю перчатки, кладя их на прилавок. Выходя из-за угла, она меня не видит.

— Сколько ему лет, Джоджо?

 

Глава 6

Джози

Мои руки взлетают ко рту в тщетной попытке удержать вырвавшийся вздох. Ваза, которую я держу в руках, разбивается об пол, вода обливает ботинки, носки и джинсы. Я обхожу разбитое стекло и сломанные цветы, чтобы лучше рассмотреть его. Я закрываю глаза, прежде чем снова посмотреть на мужчину, стоящего у моего прилавка.

Это он.

Я ощущаю его, чувствую, как он движется по моей коже, будто никогда и не уходил. Я открываю глаза, он смотрит на меня. Я напоминаю себе, что должна быть сильной. Здесь командую я.

— Что ты здесь делаешь? — едва пищу я. Мой голос охрип, будто я орала часами. Он не сильный и решительный. Это не тот властный голос, который я тысячу раз до сего момента вырабатывала перед зеркалом.

Лиам движется ко мне. Я отступаю назад и выставляю руку. Я не хочу, чтобы он приближался ко мне. Он удрученно засовывает руки в карманы и опускает взгляд. Я не хочу смотреть на него, но не могу удержаться. Прошло десять лет, и он так сильно изменился, хотя на меня смотрит точно так же.

— ДжоДжо.

— Не называй меня так, — выпаливаю я.

— Почему нет? Это же твое имя.

Я качаю головой, прикусывая изнутри щеку. Я знаю, почему он здесь, и хочу за это ненавидеть Мейсона. Мне хочется пинать, кричать и бить его за то, что он сделал со мной... с нами. Все было хорошо, а сейчас — нет.

Он ухмыляется и встряхивает головой, отступая назад и прислоняясь к прилавку. Я отрываю от него взгляд, когда он закусывает нижнюю губу, откашливаюсь и отхожу от разбитого стекла.

— Что ты здесь делаешь, Лиам?

Он пожимает плечами.

— Тебе есть, что рассказать мне?

Я качаю головой, поднося руку ко лбу, чтобы отогнать надвигающуюся головную боль. Этого не может сейчас произойти, не может.

— Нет, нам не о чем разговаривать. Ты ясно дал это понять в тот вечер в общежитии.

Лиам отходит от прилавка, останавливается рядом с несколькими растениями, растирая между пальцами их листья, прежде чем шагнуть ко мне. Мне некуда уйти. Я могла бы убежать, может, закричать и предупредить соседнее предприятие, но что будет от этого хорошего? Один взгляд на Лиама означает, что их замечательный сынок вернулся в город. Все будут так счастливы.

— Как его зовут, Джози? — прямо спрашивает он, подходя ко мне ближе.

— А тебе какое дело? — отстреливаюсь я. Его взгляд мечет кинжалы. Мне плевать, что он выдающийся музыкант. Он бросил меня. — Тебе пора уходить.

— Нет, — говорит он, качая головой. Он подходит ближе, а я делаю шаг назад. Больше я не могу двинуться, только упасть на витрину с цветами. Он поднимает руки. — Я просто хочу поговорить. Ты же не хочешь, чтобы я начал расспрашивать, ведь так?

Я отрицательно мотаю головой. Лиам, расспрашивающий людей по всему городу, — последнее, чего я хочу. Я не хочу, чтобы всплыло имя Ноа, и люди стали показывать на него пальцами, несмотря на то, что некоторые уже так и делают.

— Сколько ему лет, ДжоДжо? — спрашивает он тем же тоном, что говорил мне слова любви, когда мы ходили от класса к классу или когда он подвозил меня после свидания.

— В июне будет десять.

Лиам отступает назад и смотрит на меня. В его глазах я вижу боль, но мне все равно. Он бросил меня. Он оставил меня, чтобы я одна растила ребенка.

— Как его зовут? — Боль в его голосе звучит явно, но я не позволю ей добраться до меня. Я не могу. Мне нужно быть сильной.

— Ноа.

— Когда я могу с ним познакомиться?

Я смеюсь над его вопросом и пользуюсь возможностью отодвинуться от него. Он остается на месте. Я двигаюсь за прилавок и начинаю складывать свои вещи.

— Ты не можешь, в этом нет необходимости.

— Какого черта я не могу? У меня есть сын. Сын, которого ты скрывала от меня, и ты говоришь мне, что я не могу с ним познакомиться?

— А с чего ты взял, что он твой? — Я жалею об этих словах в тот же миг, как только они слетают с губ. На его лице отражается абсолютная боль, и я чувствую легкий восторг из-за того, что сделала ему больно.

— Хочешь сказать, что изменяла мне? Это правда, ДжоДжо? — Я не успеваю отреагировать, как он оказывается возле меня. Меня накрывает аромат его одеколона, заставляя сердце биться чаще. Все эти годы я задавалась вопросом, поменял ли он свой одеколон от Берберри, который я ему купила, но он до сих пор им пользуется, и мне приходится бороться с каждым возникающим желанием потянуться и дотронуться до него.

— Я люблю тебя, ДжоДжо, — шепчет он мне на ухо. Он движется с плавностью и желанием. Я знаю, что я у него первая, и никогда в этом не сомневалась. Я зарываюсь лицом в изгибе его шеи, он пахнет так хорошо, желанно и сексуально. Мое тело поет песню, и только он слышит эту мелодию.

Я гляжу в его глаза, наши лбы соприкасаются. Его губы приоткрываются, когда мои пальцы скользят по его телу, притягивая сильнее.

— Ты так прекрасна, — между словами он целует меня, показывая мне, насколько сильно меня любит.

— Я люблю тебя, Лиам.

— Ты навсегда моя.

— Почему ты покраснела, ДжоДжо?

— Пожалуйста, перестань меня так называть, — говорю я, чуть ли не умоляя. Он отходит и опирается на другую сторону прилавка.

— Прости, — говорит он. Лиам начинает дергать нижнюю губу, и мне хочется шлепнуть его по руке и сказать ему «хватит». — Так ты мне изменяла?

Я не могу ему ответить. Я не хочу ему отвечать. Даже если и так, то это не его дело, но он знает меня. Он знает, что я этого не делала, он просто ждет подтверждения.

— Ты не можешь просто прийти сюда и требовать ответы, Лиам. Ты уехал, чтобы стать рок-звездой. Ты знаменитый Лиам Пейдж. Ты бросил все это, — я обвожу все окружающее рукой и показываю на себя. — Ты бросил меня. Здесь больше нет места для тебя.

Он смеется.

— Ты не очень-то гостеприимна. А как же та старая фраза, что вы всегда можете вернуться домой?

— Люди не исчезают на десять лет без чертова звонка или письма. Люди не появляются у тебя в общежитии и не разрывают отношения с теми, кого они, по их словам, любят, а потом не отвечают на телефонные звонки. — Я прячу за ладонями лицо. Я не хотела, чтобы это произошло. Я могла бы и двадцать лет прожить, не видя его, и чувствовать себя отлично. Я пытаюсь сдержать слезы. Я и так достаточно слез пролила из-за этого парня, что хватит на всю жизнь. Больше плакать я не могу.

— Люди меняются, — говорит он.

— Я не хочу иметь с тобой дела.

— В данный момент? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Нет, никогда. Мне больше нечего сказать, Лиам. Ты сказал все, что должен был, еще тем вечером и не стал ждать, что я скажу, и не отвечал на мои звонки. Я не обязана выслушивать твои оправдания и уж точно ничего тебе не должна.

Я отворачиваюсь, чтобы больше на него не смотреть. Мне нужно оставаться сильной и спокойной. Мне нужно воспользоваться теми дыхательными техниками, которые показал мне врач до рождения Ноа.

— Ты ждешь, что я уйду, зная о сыне?

Я посмеиваюсь.

— Да, я жду, что ты выйдешь сейчас за дверь, сядешь на свой модный мотоцикл, вернешься к своей знаменитой подружке и уедешь туда, откуда приехал. Для тебя здесь ничего нет, и я не хочу, чтобы ты причинял боль моему сыну. Я не хочу, чтобы он знал о тебе, так что можешь убираться прочь из его жизни еще на десять лет. — Я смахиваю скатившуюся из глаза слезинку. Я не покажу ему, как он на меня влияет.

— У меня нет подружки.

— Боже мой, Лиам, из всего того, что я только что сказала, ты уцепился за часть про подружку? — Я трясу головой. Когда я разворачиваюсь, он смотрит в пол.

— Мы живем дальше, и ты не являешься частью нашей жизни. Ноа не нуждается в тебе, она даже не знает о тебе, так что, пожалуйста, уходи и не возвращайся.

Лиам кивает. Проходя мимо, он не встречается со мной взглядом. Я гляжу на его тело, то же самое тело, каждый дюйм которого я знаю. Он обходит прилавок и идет туда, где лежит его шлем.

— Увидимся, Джозефина.

Он называл меня Джозефиной только однажды, в тот вечер, когда порвал со мной. Как только дверь закрывается, и он садится на свой байк, я теряю самообладание. Я падаю на пол, хватаясь за бока и плача. Я плачу из-за десяти лет его отсутствия и того, что он все упустил, включая Ноа.

 

Глава 7

Лиам

— Алло, — рычу я в телефон, разозлившись, что меня будят раньше, чем солнце решило сегодня поднять свою уродливую голову. Я кошусь на часы, их красные цифры показывают, что сейчас всего пять утра. Вообще-то я в отпуске и даже не могу поспать подольше.

— Трудная ночка, Ковбой? Я думала, это поездка туда и обратно? По моим расчетам, ты уехал три дня назад. Похоже, ты решил еще какое-то время побыть там. Что происходит?

— Господи, Сэм! Сейчас пять утра. Какого черта тебе надо?

— Ну, — она замолкает. Я знаю, что она смотрит на свои ногти, возможно, думает, что нужно сделать другой маникюр или что-то в этом роде. На самом деле, мне все равно, я просто хочу заснуть и забыть о том, что вчерашний день вообще был. — Когда ты возвращаешься домой?

— Скоро. — Я слишком устал, чтобы играть в ее игры. Мне следовало уволить ее давным-давно, но я этого не сделал и теперь попал.

— Лиам, — произносит она мое имя так нежно, что мне известно, что за этим последует. Я не в настроении, чтобы сегодня еще разбираться с ее дерьмом.

— Не сейчас, Сэм.

— Я скучаю по тебе. Прошла почти неделя с тех пор, как мы виделись. Позволь мне приехать к тебе. Я тебе нужна.

— Нет.

И не дослушав ее, я вешаю трубку. Не могу иметь с ней дела и уж точно не хочу, чтобы она была здесь и делала вид, что между нами больше, чем есть на самом деле. Моей самой большой ошибкой было спать с ней. Нет, не правда. Моей самой большой ошибкой было в тот вечер бросить Джози в общежитии и не увезти с собой. Если бы я это сделал, мы бы поженились и стали родителями. Может, сейчас у нас был бы еще один ребенок.

Черт, а может, мы развелись бы, и ничего уже не было по-другому. Она по-прежнему меня ненавидит.

Я медленно выбираюсь из постели и топаю в душ. После нашей вчерашней встречи с Джози я вернулся сюда, чтобы оставить свой мотоцикл и отправиться в ближайший бар. Будучи не в Лос-Анджелесе, мой стиль поведения немного ограничен. Здесь я не мог никому позвонить, чтобы меня забрали, и понял, что прошлой ночью был слишком измотан, чтобы ехать обратно.

Я стою под горячей струей, позволяя ей стучать мне по макушке. Думаю, я боялся этого дня больше всего. Я в тайне надеялся, что он никогда не наступит, что мои дни будут сами по себе снова и снова проигрываться, как музыкальный трек, который я пытаюсь перезаписать.

Я выключаю воду, как только она становится холодной, и даже не забочусь о том, чтобы вытереться, когда падаю на кровать. Удавил бы Сэм за то, что она разбудила меня. Знаю, что она так делает специально, потому что не хочет, чтобы я забывал о ней... сейчас она где-то на заднем плане добивается звания моей девушки. Она любит сопровождать меня на красной дорожке. Ее захватывает сама мысль, что пресса считает нас парой. Она хочет целый набор: деньги, славу и ее лицо в каждом журнале, — и считает меня подходящим кандидатом. Не важно, сколько раз я уже ей говорил.

Я не хочу ее.

Во второй раз я просыпаюсь, когда звонит телефон отеля. Мне звонит консьерж сказать, что мой костюм готов и арендуемая машина, которую я заказал, ждет меня у входа. Я посчитал, что появление на похоронах друга на моем Дукати будет неуместным.

Я надеваю черный костюм в тонкую полоску. Сэм заказала три новых рубашки базовых цветов: черную, белую и голубу. Я выбираю белую с черным галстуком — просто и ухоженно.

Бросив последний взгляд в зеркало, я убираю в карман солнечные очки. Я могу быть известен как Лиам Пейдж, но сегодня я — Лиам Вестбери и собираюсь оплакивать кончину своего друга.

Дорога до церкви занимает немного времени. Я сижу на парковке, обдумывая свой следующий шаг. Я не хочу отвлекать внимание от Кейтлин, поэтому просто пытаюсь прокрасться перед началом, чтобы потом можно было выбраться. Я смогу засвидетельствовать свое почтение и произнести слова упокоения на кладбище раньше, чем завтра покину город.

Когда приходят последние опоздавшие, я направляюсь к дверям. Изнутри доносится музыка, еле слышно, но это инструментальная композиция нашей боевой песни из средней школы. Можно подумать, что Мейсон все это распланировал сам.

Я раскрываю тяжелые двери и стою, пока они тихо не закрываются. Я подхожу к гостевой книге и записываю свое имя, чтобы, вспоминая, Кейтлин знала, что я был здесь, даже если мы не разговаривали.

— Не думала, что ты появишься.

Я поворачиваюсь и вижу стоящую позади меня Кейтлин. На ней черное платье до колен и черная шляпка. Ей не дашь больше восемнадцати.

— Мне нет оправдания, Кейтлин. Я просто пришел выказать уважение.

— Мне все равно...

— Я пойду. Я здесь не для того, чтобы портить тебе день. Я очень сожалею о твоей потере.

Я возвращаю ручку на подставку и киваю ей. Ее ладонь на моей руке не дает мне сбежать. Она хочет заорать на меня, и я этого заслуживаю. Я заслуживаю всего, с чем она и Джози хотят на меня наброситься.

— Мне не хватает несущих гроб, — говорит она, делая глубокий вздох. — Я надеялась, что ты придешь немного раньше, чем за пять минут до церемонии, но неважно. Я не собираюсь тебя судить, Лиам. Но я хочу попросить тебя проводить Мейсона в его последний путь и находиться возле него, пока он снова не будет в безопасности.

На глаза наворачиваются слезы. Я говорил себе, что не буду плакать, но не могу сдержаться.

— Почту за честь, — удается выговорить мне, пока я не потерял контроль.

Она кивает и говорит мне следовать за ней. Мы проходим через дверь, и по комнате проносится дружный вздох. Я узнаю нескольких парней из средней школы, но среди них выделяется Ник. То, что он находится здесь, меня шокирует. В школе они никогда не были друзьями. Полагаю, жизнь за десять лет очень сильно изменилась.

Всем стоящим слева Кейтлин говорит сдвинуться на одного.

— Он бы хотел быть слева от тебя.

Она прижимает ладонь к моему лицу и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Мейсон женился на прекрасной женщине.

Нам делают знак, и мы поднимаем Мейсона с тележки, держа его на весу. Когда двери прихожей открываются, все поворачиваются. Тихое бормотание и указывающие пальцы вызывают у меня ощущение, будто я ужинаю в переполненном ресторане, и все хотят получить у меня автограф в ту же минуту, как только уберут тарелку.

Гроб Мейсона стоит по центру, цветы покрывают крышку, остальные несущие занимают свои места. Я смотрю, как Ник садится рядом с Джози и берет ее за руку. Я краснею, но она даже не смотрит на меня. А Ноа машет мне, и я машу ему в ответ, из-за чего лицо Ника приобретает ужасный зеленый оттенок.

Когда я опускаю взгляд, то меня за костюм дергает маленькая девочка, ее рука скользит в мою, и она тянет меня, чтобы я сел рядом с ней. Должно быть, она одна из близняшек Мейсона и Кейтлин. Вторая девочка встает и садится с другой стороны от меня, тоже держа меня за руку. Кейтлин смотрит на меня и улыбается. Не знаю, она ли как-то на это повлияла, но я буду вечно ей благодарен.

Это мои первые похороны и, надеюсь, последние. Я больше не хочу снова это испытать. Когда пастор рассказывает о жизни Мейсона, я осознаю, как много пропустил. Когда я оглядываюсь на Ноа, тот смотрит на меня, и я задаюсь вопросом, знает ли он, кто я такой. Рассказывала ли ему Джози когда-нибудь обо мне? Ник выглядит злым, и это вызывает у меня смех. В школе он мне не нравился, а то, что он держит мою девушку за руку, не очень-то приятно, но это моя проблема, и я должен сам с ней разбираться.

Как иронично, что он прибрал к рукам мою девушку, пока меня не было рядом. Если бы это был кто-то другой, меня бы это не волновало, но Эшфорд — он меня бесит.

— Есть желающие сказать несколько слов о Мейсоне?

Я отпускаю руки девочек и встаю, расправляя пиджак. Люди шепчутся, пока я иду к подиуму, но мне все равно. Если я собираюсь это сделать, то сделаю правильно.

Я подмигиваю Джози, а потом прочищаю горло и говорю в микрофон:

— Десять лет назад я принял решение изменить свою жизнь. Но в итоге потерял единственную семью, которую поистине любил: Мейсона, Кейтлин и Джози. Я был эгоистичен, сбит с толку и хотел отделаться от клейма отличного парня из Бомонта. На что я никогда не рассчитывал — так это потерять Мейсона, своего лучшего друга еще с детского сада. Он был соучастником в моих проделках и ключевым игроком на поле. Все в моей жизни и то, кем я вырос, зависело от Мейсона. Когда я услышал, что мир лишился его, часть меня умерла. Впервые за долгое время я плакал. Я оплакивал каждый момент с ним, который упустил. Я упустил его помолвку с Кейтлин, его свадьбу и рождение двух прекрасных девочек, открывших мне свои потрясающие сердца, несмотря на то, что я этого не заслуживаю. Я подвел его и всегда буду сожалеть об этом.

— Мейсон, друг мой, я сделаю все возможное, чтобы присматривать за твоей семьей, и сделаю так, чтобы они никогда ни в чем не нуждались.

Как только я возвращаюсь на свою скамью, Кейтлин обхватывает меня руками. Обе близняшки берут меня за руки и крепко их сжимают.

— Меня зовут Пейтон. Ты будешь смотреть со мной футбол в воскресенье?

Я гляжу на маленькую девочку, точную копию Мейсона, в его футбольной майке Бомонт Хай.

— Привет, Пейтон, меня зовут Лиам, и я с удовольствием посмотрю с тобой футбол.

 

Глава 8

Джози

Ник выводит меня из церкви и ведет на парковку. Я поняла, что он злится, еще в тот момент, когда увидела его лицо, идя по проходу, но не думала, что Лиам тоже появится. Ник заводит меня за церковь и разворачивает, так что моя спина прижимается к стене.

— Как долго, Джозефина? — Боже, ненавижу, когда люди используют мое полное имя. Возникает ощущение, будто у меня неприятности, хотя я уже и взрослая.

— Он появился прошлым вечером.

— Ты не хотела мне сказать? — Я действительно считала, что мы с Ником выше этого, что наши отношения крепче.

— Ник, я ничего не скрываю от тебя. Он появился прошлым вечером, мы поссорились, и он ушел. Я не знала, что он сегодня придет сюда, и, честно говоря, меня больше волнует Кейтлин. Сегодня дело не в Лиаме, а в Кейтлин и девочках.

— Откуда он знает про Ноа?

Я делаю глубокий вздох.

— Не знаю, — честно отвечаю я. У меня есть свои подозрения, но я не собираюсь спрашивать у Лиама и уж точно не буду поднимать эту тему с Ноа.

Ник начинает расхаживать, дергая свои светлые волосы. Он говорит сам с собой. Выглядит так, будто он спорит с воображаемым собеседником.

— Скажи Лиаму, что мы хотим попозже с ним встретиться.

— Зачем? — с любопытством спрашиваю я. Ник останавливается передо мной и хватает меня за руки. Я никогда не видела его таким. Эта часть него мне не нравится.

— Потому что придет мой адвокат с документами на усыновление, и он может подписать отказ от своих родительских прав.

Я не верю своим ушам. Я знаю, что он хочет усыновить Ноа, но мы никогда этого не обсуждали. Я даже не знаю, хочу ли этого от него. Ноа — мой, ему не нужна фамилия Ника. Даже если мы поженимся, между ними все может быть по-старому.

— Хм...

— Эй, ребята, вас ищет Ноа.

Я оборачиваюсь и вижу стоящую в нескольких шагах от нас Дженну. Ник отодвигается, отпуская мои руки. Я стараюсь не морщиться, когда кровь снова начинает циркулировать. Я улыбаюсь Дженне, давая ей знать, что все в порядке.

— Спасибо, Дженна.

Девушка улыбается и уходит, оставляя нас разбираться со своей проблемой.

— Ник, то, что Лиам находится здесь, ничего не значит. — Я притягиваю его в свои объятья. Он уступает и нежно целует меня в губы.

— Прости, детка. Не знаю, что на меня нашло. Увидев его здесь, подмигивающего Ноа, я просто... у меня закипела кровь. Может, он и создал этого мальчика, но это моя семья. Чем раньше он уедет, тем лучше.

— Согласна, но не давай ему причины остаться, ладно?

Ник кивает и ведет меня обратно к собравшейся толпе людей. Мы находим Ноа и направляемся к нашей машине, чтобы поехать следом за катафалком и семейным автомобилем. Носильщики гроба должны идти в линию, так что они тоже могут быть там, стоять на страже, как сказал бы мой отец.

Траурная процессия движется по городу, мимо средней школы, которая стала для Мейсона местом поклонения. На этой неделе игру отложили. Впервые в истории Бомонт Хай команда не выйдет на поле. Мейсон затронул так много людей, что его потеря будет ощущаться еще в течение многих последующих лет.

Мы въезжаем на кладбище, где уже собралось несколько человек. Вылезая из машины, я пытаюсь не искать взглядом Лиама, но мои глаза все равно блуждают. Его легко обнаружить. Парень, которого окружили одинокие и не очень женщины.

— Да ладно, — бормочет Ник, когда мы выбираемся из машины.

— Ник, он не может просто так взять и изменить то, кем является. Он же не раздает автографы. Он просто стоит с другими людьми.

— Ты его защищаешь?

Я качаю головой и беру Ноа за руку. Мы идем к месту захоронения Мейсона и находим, куда встать.

— Твои цветы выглядят великолепно, Джози. — Ко мне подходит соседка Кейтлин. Я не помню ее имени, хотя и должна бы. Я должна знать всех в городе. Я благодарю ее, и она обещает заглянуть ко мне в магазин.

— Мам, почему все эти тети разговаривают с твоим бывшим парнем? — Я гляжу на Ноа и удивляюсь тому, как много он узнал. Мне хочется спросить у него, где он познакомился с Лиамом, но это может и подождать. Я не могу удержаться от взгляда на Лиама. Он смотрит на меня, и наши глаза встречаются. Я мягко ему улыбаюсь, а он пожимает плечами.

— Он музыкант. Думаю, они хотят взять у него автограф.

— Ну, это глупо. Если бы я был знаменит, и у меня бы умер друг, я бы не стал раздавать автографы.

— Держу пари, Лиам думает о том же самом, малыш.

После церемонии мы отправляемся к Кейтлин, чтобы провести вечер памяти Мейсона. Но я сбита с толку из-за того, что она хочет устроить его у них дома. Мы с Ником предложили свой, но она была непреклонна, сказав, что Мейсон хотел бы вечеринку дома.

Вечеринку?

Я не в настроении для вечеринки. Мне бы хотелось свернуться в своем огромном кресле, завернуться в одеяло и смотреть старые фильмы. Несколько раз Ник заставал меня за этим занятием с тех пор, как Мейсон покинул нас, и каждый раз выражение его лица было одним и тем же. Знаю, что он был не в восторге от того, что я смотрела. Что он, вероятно, сомневался в моей верности ему; это были не наши воспоминания, а мои с Лиамом.

Мы хорошо проводим время на «вечеринке», как назвал бы ее Мейсон, когда входит Лиам. Я пытаюсь не судить, но за ним вьется целый гарем девушек. Сложно сказать, нравится ему это или нет. Раньше я знала, что значило каждое его выражение лица, но это было так давно.

К Лиаму подбегает Пейтон и тянет его за пиджак. Он улыбается и наклоняется к ней так, что оказывается на одном с ней уровне. Он тянет ее за одну из косичек, и девочка разражается самым поразительным смехом.

— Это твои подружки?

Я не могу сдержать смех и наклоняюсь ближе, чтобы услышать ответ. Одна часть меня хочет побольше узнать о нем, но другой части, рациональной, все равно, и она не может дождаться его ухода.

Лиам окидывает взглядом женщин и корчит рожу.

— Нет, я их не знаю. Они твои друзья?

Пейтон мотает головой. Лиам наклоняется и что-то шепчет ей, заставляя снова ее засмеяться.

— Простите, вы знаете моего папу?

Одна из женщин запрокидывает голову назад и смеется, как будто именно этот вопрос — самое смешное, что она когда-либо слышала.

— Нет, не знаю, но очень хотела бы. — Она поворачивается и смотрит на своих подруг, и они все хихикают. Разве они не понимают, где находятся?

Пейтон делает шаг вперед, руки упираются в бедра. Не успевает она хоть что-то сказать, как из ниоткуда возникает Кейтлин.

— Прошу прощения, не думаю, что мы знакомы. Как вы узнали Мейсона?

— О, а мы и не знаем. Мы слышали, что на этой вечеринке будет Лиам Пейдж, и, к счастью, он как раз вылезал из своей машины, когда мы подъехали.

На лице Лиама такое неловкое выражение лица, что мне становится его жалко. Он держит Пейтон за руку, даже не глядя на женщин позади него.

— К несчастью, сегодня не ваш счастливый день. Лиама Пейджа тут нет, и он не живет в Бомонте, поэтому вы можете попытаться поймать его на гастролях.

Трое из них начинают смеяться, а одна замечает:

— Конечно же, это Лиам Пейдж. Клянусь своей жизнью.

Кейтлин смотрит на Лиама, полного раскаяния. Я просто поражена ее способностью оставаться спокойной и невозмутимой. Меня в щеку целует Ник и шагает к Лиаму.

— Вестбери, хочешь побросать мяч?

Лиам смотрит на Ника и кивает. Когда он замечает, что я стою у стены и наблюдаю за всем происходящим, то его выражение лица нельзя прочитать.

— Ну что, видите? Его зовут Вестбери. А теперь идите отсюда.

Я подхожу и помогаю Кейтлин выпроводить женщин из дома.

— Мне так жаль, Кейтлин. — Мне никогда раньше не приходилось извиняться за Лиама. И не знаю, зачем я это делаю сейчас.

Кейтлин машет рукой, как будто в этом нет ничего серьезного.

— Это всего лишь вопрос времени, когда кто-то проговорится, что он был в городе. Отношения могут быть напряженными, но не сегодня. Мейсон хотел бы, чтобы он был здесь.

Не знаю, обижается ли она на меня или нет. Может, мне следовало бы вчера вечером всем позвонить и сказать, что он вернулся, но я не знала, придет ли он сегодня. Черт, я даже не знала, известно ли ему о Мейсоне. Полагаю, я могла бы сказать им, но я больше беспокоилась о том, чтобы оградить своего сына от неминуемой душевной боли.

Мелькающий за окном мяч привлекает мое внимание. Я выхожу на улицу, и мое сердце замирает, потому что в одном месте находятся мужчина, которого я когда-то любила, мужчина, за которого я собираюсь замуж, и тот, который связывает нас всех. И они играют в футбол.

 

Глава 9

Лиам

Похоже, в последнее время я совершаю ошибки на каждом шагу. Зайти сегодня в магазин тоже стало ошибкой. Я же мог это предположить. Я должен был пойти прямо к Кейтлин, но мне не хотелось показываться с пустыми руками.

И вот я оказался в неловкой ситуации — на заднем дворе с Ником Эшфордом и своим сыном. Сыном, который даже не знает, что я его отец. Черт, Джози ведь не подтвердила, что он мой, хотя я и так это вижу, когда смотрю на него: он взял лучшее от меня и нее, независимо от того, как появился на свет или как разошлись наши пути.

И кто бы знал, что на помощь мне придет Ник? Ему должно быть известно, что мне хочется надрать ему задницу за то, что он трогал мою девочку. Но ее взгляд говорит, что она не против.

— Что там произошло?

Я сказал, что выйду поиграть в мяч, но не соглашался болтать. Я мог его игнорировать, делать вид, что мы снова в средней школе, а этот новенький просто пытается вписаться в нашу компанию. Мы общались своей сплоченной группкой.

Но я этого не делаю. Не сегодня.

— Я подумал, что смогу забежать в магазин, купить какой-нибудь выпечки, выбрать цветы и принести Кейтлин бутылку ее любимого еще со школьных времен вина.

— Дойдя до кассы, я начал осознавать свою ошибку. Я же без маскировки. На глаза не натянуть фальшивых солнечных очков или шляпы. Молодой кассирше стоило бросить на меня один единственный взгляд, чтобы узнать. До меня даже не дошла очередь, когда она уже кому-то отправляла сообщение, так что я был обречен.

— «Очень сожалею о вашем друге», — вот, что она сказала, нарочито медленно пробивая мои товары. И когда я уже подошел к выходу, за мной тащилась куча девчонок. — Я бросаю мяч обратно Нику, который лишь качает головой. — Это последнее, что я хотел для Кейтлин, особенно сегодня.

— И часто такое происходит?

Я снимаю пиджак и расстегиваю рубашку, чтобы не запачкать их. Глаза Ноа прикованы к моим татуировкам на руках, а я задаюсь вопросом, смогу ли поговорить с ним. Рассказать о себе и, может, наладить отношения.

— Дома я выхожу не часто. Такое случается на гастролях, но я надолго в одном месте не задерживаюсь, так что мне не мешает.

Я чувствую, когда на меня глазеют люди, и уже привык, но здесь это странно. Оглядываясь на террасу, я вижу стоящую там Джози. Во все свои сто восемьдесят сантиметров и еще несколько за счет каблуков. После окончания средней школы она держит себя в хорошей форме: ноги загорелые, а живот по-прежнему плоский, каким я его помню. Где-то на заднем плане слышится кашель Ника, и я не могу сдержать смех. Я бы сделал то же самое, если бы кто-то глазел на мою девушку, но он забывает, что первым с ней был я.

— Джози, не хочешь надеть коротенькую юбочку и поболеть за нас? — Ее лицо сникает, и я понимаю, что она не оценила моей безобидной шутки. Я стараюсь отшутиться, но она на это не ведется, лишь смотрит на Ника, пребывающего в ярости, и качает головой. Я наблюдаю за тем, как она возвращается в дом, у нее все такая же упругая попка. Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от готовых прокрасться воспоминаниий.

— Мистер Вестбери, вы все еще играете в футбол? — Я отрываю взгляд от удаляющегося зада своей бывшей и перевожу его на сына. Мне хочется протянуть руку и дотронуться до него, провести по его волосам и задать все мыслимые вопросы, но я не делаю этого. Для начала мне нужно поговорить с Джози, чтобы разобраться со всей этой фигней. Если она считает, что я забуду о его существовании, то она ошибается.

— Не-а, у меня нет времени. А ты играешь?

Он активно кивает головой и показывает на Ника.

— Мой папа, Ник, тренирует мою команду. — Я уже расслабился из-за того, что он встречается с Джози, потому что я ее бросил. Тут мне сказать особо нечего. Но мой сын зовет его папой? Таким я похвастать не могу. Но мне не говорили, что у меня есть сын. Иначе я был бы тут.

— Неужели? — спрашиваю я, подавляя закипающий гнев. Конечно, я не могу винить ребенка за то, что тот называет Ника папой, это моя вина, но Джози не должна этого позволять. Ей известно, что, знай о нем, я был бы здесь. Мы все время говорили о детях, и оба хотели их, так что я ее не кидал.

Даже если я поступил необдуманно и оставил ее, это не значит, что я ее не любил. Расставание с ней так же разбило мне сердце.

Ноа кивает, и ему, похоже, не терпится рассказать мне о Нике, даже если я не хочу слушать.

— Я играю квотербеком. Вы тоже играли на этой позиции, и ваш рекорд до сих пор сохраняется в школе. Никто и близко не подобрался к нему, чтобы побить, по крайней мере, так дядя Мейсон говорил.

Я сажусь на корточки, гляжу на Ноа и улыбаюсь. Улыбаюсь мысли, что Ноа зовет Мейсона дядей. Футбольный игрок внутри меня ликует, что моему сыну нравится эта игра. В его возрасте я тоже ее любил и все время хотел играть. Взрослый же во мне надеется, что Джози приобщает его и к другим занятиям, потому что в жизни еще столько всего помимо футбола.

— Ты пас на сколько шагов делаешь: три или пять? — интересуюсь я, желая узнать, как многому научил его Ник.

— На три и пять, хотите посмотреть? — нетерпеливо спрашивает он. Я протягиваю ему мяч, наблюдая за тем, как он хватается за шнуровку, будто прирожденный квотербек.

— Вот тебе, Ник! — кричит он, и я снова обращаю внимание на то, что он не назвал его папой.

Я наблюдаю за их розыгрышем и замечаю, насколько он одаренный, гораздо лучше меня в таком же возрасте. Я могу только надеяться, что Джози позволит ему принять правильное решение в жизни, в отличие от моего отца. Я бы не хотел, чтобы он обижался на нее, а потом не поддерживал отношения со своими родителями из-за другого жизненного решения.

Думая о своих родителях, я задаюсь вопросом, знают ли они о Ноа. Принимают ли участие в его жизни? Наблюдают ли за тем, как без меня растет мой мальчик?

— Вот это да, ты гораздо лучше, чем я был в твоем возрасте.

Ноа улыбается и в этот момент очень похож на Джози.

— Спасибо. Мама говорит, что у меня талант и что это у меня в крови.

— Да, думаю, твоя мама права.

Ник уходит, чтобы мы с Ноа поговорили. Я спрашиваю, не хочет ли он посидеть и пообедать, и парнишка соглашается. Мы стоим рядом, и я наблюдаю за тем, что он накладывает себе в тарелку. Он доверху накладывает овощей, крекеры, сыр и макароны. Я беру все то же самое, что и он, потому что это тоже моя любимая еда.

Снаружи расставлены стулья, и, несмотря на прохладный день, солнце достаточно припекает, чтобы мы могли сидеть на улице и расслабляться.

— А каково это быть знаменитым, мистер Вестбери? — На слове «мистер» я напрягаюсь. На самом деле, я его ненавижу. И мне не нравится, что он спрашивается меня о знаменитости, потому что сам я никогда не хотел ею быть. Мне просто хотелось исполнять музыку. Хотелось попробовать себя в чем-то другом, чтобы узнать, смогу ли я добиться успеха.

— Можешь звать меня Лиам, — отвечаю я. — И быть знаменитым нормально. Я много работаю и иногда подолгу не бываю дома.

— Мой друг Джонни говорит, что у рок-звезд по двадцать девушек, а вы пришли с тремя. Они все ваши?

Если бы я не знал лучше, то решил бы, что это мама его настраивает.

— Нет, у меня нет девушки или жены. У меня есть кот, но я ему не слишком нравлюсь.

Ноа смеется и болтает ногами на стуле. Мне хочется потянуться к нему и положить ладонь на колени, как я делал Джози. Хотя с ее-то ростом она могла такое проделывать, только сидя на откидном борту моего грузовика.

— Вы не нравитесь своему коту? Как такое может быть?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Он очень злой, и я уже подумываю сказать ему, чтобы он собирал свои кошачьи пожитки и съезжал.

— А где он сейчас?

— В Лос-Анджелесе, где я живу. У меня есть домработница, которая кормит его в мое отсутствие.

— А где он спит?

Странный вопрос от мальчика.

— У него есть свой кошачий домик. Может, поэтому он меня ненавидит — потому что это домик, а не гоночная машина или что-то в этом духе.

В скором времени смех Ноа становится музыкой для моих ушей. Мне хочется его записать и, пока я сочиняю, прослушивать снова и снова. Он вдохновляет меня на то, чтобы написать о нем, запечатлеть его в песне.

— Ну а ты? У тебя есть девушка, жена или кот, который тебя ненавидит?

— Нет, никого. Мама говорит, что, может, после того, как они с Ником поженятся, мы сможем завести собаку.

Поженятся? Я прикусываю язык, чтобы сдержать готовые сорваться оскорбления, когда он говорит о Нике и Джози. Знаю, что я ничего не могу сказать. Я ее бросил, но не буду врать, что мне не больно видеть ее с другим. Не знаю, чего я ожидал — наверно, того, что она будет такой же несчастной и потерянной, как и я.

 

Глава 10

Джози

Никогда не думала, что доживу до этого дня. Мне много раз снились различные варианты того, как встретятся Ноа и Лиам, но ни разу ничего подобного. Я смирилась с мыслью, что Ноа может разыскать Лиама, когда ему исполнится восемнадцать. Они могли поссориться, привязаться друг к другу — делать все, что обычно делают отцы с сыновьями при первой встрече. Но единственное, чего я не хотела — чтобы Ноа ненавидел Лиама за то, что того не было рядом. Я могла бы попытаться и все-таки рассказать ему, но я этого не сделала. Я была эгоистичной и хотела лишь услышать его голос. Я хотела, чтобы он услышал мой голос и вернулся домой. Я злилась, и мне потребовалось немало времени, чтобы пережить эту злость.

Теперь же, глядя на то, как они увлеченно разговаривают на улице, мне хочется посадить их в прочный пузырь, чтобы они никогда не расставались друг с другом. Я знаю, что это несправедливо по отношению к Лиаму — у него совсем другая жизнь. Он другой и в то же время тот же парень, в которого я влюбилась много лет назад.

Парень, которого я не переставала любить.

Если смотреть на Ноа и Лиама, стоящих бок о бок, то нет никаких сомнений, что они отец и сын.

Лиам смотрит на Ноа каждый раз, когда они говорят. Я знаю, что Ник злится из-за того, что Лиам тут, и я, честно говоря, тоже, но что поделать? Ноа знает о Лиаме только по жизни в Бомонте. Но он не знает, кто тот на самом деле, и я, наверно, так все и оставлю, по крайней мере, пока. Лиам скоро уедет, и все вернется на круги своя.

— О чем думаешь? — Кейтлин просовывает голову внутрь моего согнутого локтя. Ее маленькая фигурка ростом около ста шестидесяти сантиметров, недостающая даже до моего плеча, позволяет мне обхватить ее рукой и прижать к себе.

— Не знаю, — отвечаю я. — Внутри меня бушует слишком много эмоций.

— Он очень похож на него, — говорит она, не повышая голоса, чтобы не слышали надоедливые гости. — Что ты будешь делать?

Я качаю головой, потому что не знаю. Я не имею ни малейшего понятия, что делать. Мозг говорит мне игнорировать его и что Лиам снова уедет, но сердце твердит мне выйти и потребовать, чтобы тот принял участие в жизни Ноа. Это меньшее, что он может сделать, поскольку последние десять лет отсутствовал.

— Он скоро уедет. Может, я просто предоставлю выбор ему.

— Не так уж скоро, милая. В воскресенье он смотрит футбол с Пейтон. За три дня многое может произойти.

Кейтлин целует меня в щеку и уходит, оставляя меня смотреть в окно на двух из трех мужчин, завладевших моим сердцем.

Поездка домой от Кейтлин прошла в молчании. Ник держал меня за руку, а Ноа уснул еще до того, как мы отъехали от дома. Оставшуюся часть дня он болтал с Лиамом о статистике и идеальной позиции на поле, пока Ник наблюдал за ними со стороны. Я знаю, что Ник бросал несколько ехидных замечаний, но Лиам их проигнорировал.

— О чем думаешь? — спрашивает Ник, забираясь в кровать. Он опирается на локоть, очевидно, готовясь обсудить все произошедшее за день. Мне же просто хочется лечь спать.

— Знаешь, Кейтлин спрашивала у меня то же самое. Она беспокоится обо мне больше, чем я должна о ней.

— Она знает, что ты ее любишь. — Он кладет руку на мою талию, собирая складки на шелковой пижаме в своем кулаке. — Сегодня было...

— Трудно, грустно, неожиданно, странно. Я могу продолжать и дальше, но ничто не подведет итог сегодняшнему дню. Может, полный абзац? — Я придвигаюсь к Нику, и он обхватывает меня рукой, прижимая к себе. Его губы блуждают по моей шее, пока не достигают губ, и он нежно меня целует.

— Нужно поговорить о Лиаме и Ноа. Знаю, я не отец Ноа, но хочу им быть, тебе это известно. Я был неправ в том, как вел себя сегодня, очень неправ в своих нападках на тебя с Лиамом, прости.

— Я знаю. — Я провожу пальцами по его волосам. — Не думаю, что Лиам прям захочет принять участие в жизни Ноа, может, позже. Может, просто нужно оставить все как есть, все равно он скоро уедет.

Ник заправляет мои волосы за ухо. Накрывает ладонью подбородок и притягивает меня ближе.

— Я люблю тебя, Джози, — говорит он, прежде чем меня поцеловать. Его поцелуй мягкий, неспешный, будто он не торопится и хочет запомнить меня. Будто пребывает в отчаянии.

Я люблю его, правда. Но видя Лиама и Ноа, не могу не думать о том, какое будущее нас ждет и как мы с Ником справимся.

— Эй, Джози!

Мы с Кейтлин поворачиваемся и видим идущего к нам Лиама Вестбери. Кейтлин, предательница, тут же оставляет меня. Уходя, она смеется. Мои ладони потеют, а ноги вдруг превращаются в желе.

В этом году я, наконец, заметила его. За лето он так сильно подрос, раньше я действительно не обращала на него внимания, когда мы были у Кейтлин дома. Тогда он на месяц уехал в футбольный лагерь, а вернулся настоящим красавцем.

Я бы все отдала, чтобы он тут же снял футболку, и я могла получить ясное представление о его прессе, потому что моего воображения на это не хватает.

— Привет, — говорит он. В одной руке он держит футбольный шлем. Другой же держится за воротник своей футболки, которую мне так хочется сорвать.

— Привет, — глупо отвечаю я.

— Как прошел остаток твоего лета?

— Хорошо. Я много читала.

Много читала? Боже мой, он подумает, что я зануда. Что со мной такое? Я с интересом пялюсь в землю, рассматривая ботинок, пинающий камешек.

У меня покалывает кожу, когда он приподнимает мой подбородок, его небесно-голубые глаза впиваются в мои, и я могу лишь думать о том, чтобы броситься к нему в объятья и засунуть в его губы язык. Мне всего пятнадцать, но фильмы-то я смотрела. Уверена, я смогу сориентироваться.

— Пойдешь со мной на выпускной бал?

— Выпускной бал?

Мой мозг едва осознает, о чем он спрашивает. Но клянусь Богом, он сказал «выпускной бал». То есть мы все нарядные будем танцевать. А это значит, что он хочет, чтобы я танцевала с ним, он прижимал меня к себе и раскачивал под дрянные любовные песенки. Под те же любовные песенки, что я слушаю по ночам, когда пишу в тетради «Джозефина Вестбери».

— Ага. Теперь у меня есть права, так что я могу водить и подумал...

— Да! — Он вздрагивает и начинает смеяться. — Прости, — говорю я, закрывая лицо ладонями.

Он отводит мои руки, но не отпускает их. Когда он наклоняется вперед, мне кажется, что я сейчас вот-вот потеряю сознание. От него пахнет «Олд Спайс», мой новый любимый запах.

— Пожалуйста, не закрывай лицо. Ты слишком прекрасна, чтобы прятать его. — Он целует меня в щеку, прежде чем направиться к полю. — Я позвоню тебе сегодня вечером, — оборачивается он и кричит мне, а потом срывается на бег.

Я просыпаюсь вся в поту, по лицу текут слезы. Рядом со мной тихонько похрапывает Ник, его руки прижимают меня к кровати. Я выбираюсь из-под него и иду в ванную.

Не включая свет, я сажусь на край ванны и плачу в полотенце, заглушающее мои всхлипы. Никогда не думала, что увижу парня, который украл у меня сердце и не смог его вернуть.

И не уверена, что хочу получить его обратно.

 

Глава 11

Лиам

Выходя из дома Кейтлин, я решаю зайти в магазин. На этот раз меня не беспокоит, что кто-то меня увидит: даже если какая-нибудь девка в облегающем коротеньком платьице захочет пойти за мной, я буду не против. Блин, она даже может прихватить с собой подружек, лишь бы те принесли алкоголь. Я беру упаковку пива, чипсы и какие-то конфеты и осторожно кладу их на конвейерную ленту. Сегодня работает женщина постарше, так что я в безопасности. Очень сомневаюсь, что она слушает мою музыку или вообще знает, кто я такой.

Я задерживаю дыхание, надеясь, что кассирша не будет спрашивать у меня водительские права. Я искоса поглядываю на нее и бросаю стратегически продуманные улыбки, пока она пробивает мои товары.

— Твоя мама знает, что ты в городе?

Я изучаю кассиршу в попытке припомнить ее. На бейджике написано «Ширли», и я напрягаю мозг. Я ее не помню, но это не значит, что не могу подыграть.

— Нет, мэм, — отвечаю я как можно вежливее. Она окидывает взглядом мои татуировки на руках, возможно, ища ту, которая гласила бы «МАМА». К сожалению, такой на моем теле она не найдет.

— Нет, не думаю, что знает. По-моему, как только разнесся слух, что ты в городе, все девчонки посходили с ума.

— Я никого не хотел раздражать. Приехал просто выразить свои соболезнования.

— Такая досада то, что случилось с Мейсоном. Надеюсь, Кейтлин сумеет позаботиться о своих крошках.

Я киваю и мысленно желаю, чтобы она поторопилась. Мне действительно не хочется говорить. Мне хочется залить свое горе и отдать дань уважения другу.

— С Кейтлин все будет хорошо. — Я об этом позабочусь.

— Да, думаю, с такими фантастическими суммами, что ты получаешь от музыки, можно взять на себя ответственность и позаботиться о ней.

Я делаю глубокий вдох и разминаю шею. Я не потеряю терпения. Когда она, в конце концов, называет мне итоговую сумму, я протягиваю ей двадцатку и говорю, чтобы сдачу она оставила себе. Теперь у нее есть неплохие чаевые с моих фантастических сумм от музыки.

— Когда увидите мою маму, передавайте ей привет. — Я собираю свои покупки и ухожу, а у женщины отвисает челюсть. Дурацкие городские сплетни. После сегодняшнего дня все узнают, что я здесь, а в следующие несколько дней мне не уехать. Я обещал Пейтон и намерен сдержать свое слово.

Дорога мне знакома, и, въезжая в поле, я с облегчением выдыхаю, потому что никого нет. С пивом и закусками в полиэтиленовом пакете я взбираюсь по лестнице. Оказавшись наверху и взявшись за перила, я гляжу на поле. Когда я каждый вечер пятницы проводил здесь, то никогда не ценил открывающегося передо мной вида. Мое внимание привлекал вид на парковке: Джози и ее длинные ноги, все время обнаженные, потому что мы приезжали прямо с игры. Я переодевался, а она всегда оставалась в своей форме чирлидерши. Она знала, как мне это нравилось.

Я сижу на том же самом месте. Палец водит по сердцу с моими инициалами и Джози. Я начертил его после выпускного бала. В тот вечер я знал, что хочу, чтобы эта девушка навсегда осталась в моей жизни, и не боялся сказать ей об этом.

Пока не оставил ее, хотя должен был собрать ее сумки и увезти на своем грузовике.

Интересно, понравился бы Джози Лос-Анджелес?

Я опрокидываю одну бутылку пива, за ней вторую. Будь я на своем грузовике, то кидал бы пустые бутылки в кузов, чтобы слышать, как они разбиваются. Чтобы ощущать своего рода облегчение от нарастающей боли.

Когда останавливается грузовик и чуть сдает назад, я знаю, что мое время закончилось. Я закрываю глаза и жду, что раздастся смех. Мы с Мейсоном все время так шумели, что девчонки говорили нам заткнуться. Я не вижу, кто вылезает из грузовика, но слышу, как кто-то взбирается по лестнице.

Отлично.

— Что ты здесь делаешь?

Я оглядываюсь и вижу идущую ко мне Кейтлин. Я встаю, протягиваю ей руку, пока она не садится на место Мейсона, слева от меня.

— Хотел бы спросить у тебя то же самое. Почему ты не дома со своими прекрасными малышками?

— Сегодня вечером они с отцом Мейсона. Он хотел забрать их, а я не могла отказать. За последний год он так много потерял.

Я вопросительно смотрю на нее. Она грустно улыбается.

— В прошлом году умерла миссис Пауэлл.

Нож в сердце снова проворачивается.

— Мне жаль, — просто говорю я, потому что мне больше нечего сказать. Нет оправдания тому, что я сделал.

— Где ты был, Лиам?

Вопрос на миллион долларов: если вы смотрите телевизор или читаете журналы в очереди местного гипермаркета, то знаете, где я был.

— Тебе бы следовало изъясняться более конкретно, — отвечаю я, бросая первую пустую бутылку в кузов грузовика. Кейтлин тянется к моей сумке, берет пиво и откупоривает крышку.

— Что с тобой произошло? Потому что, когда ты уехал в Техас, все было хорошо, а потом однажды вечером ты появляешься, и уже все не так.

Вторая пустая бутылка летит в грузовик. За ней следует третья, я открываю четвертую и осушаю, чтобы тоже ее бросить.

— Я поступил в колледж и просто его возненавидел. Ненавидел тренировки, команду — все, что было связано с ним. Однажды вечером я зашел на одно сборище в кампусе, а там устраивали вечер «открытого микрофона». Я попробовал, и мне это понравилось, так все и пошло.

— Ты рассказывал Джози?

— Не-а, в тот вечер наша встреча прошла не очень хорошо. Я был зол и немного сорвался на нее.

Мы сидим в тишине и швыряем бутылки в грузовик. По мере того, как Кейтлин пьет, она кидает их все сильнее – видимо, так она вымещает злобу.

— Впервые за двенадцать лет рядом со мной нет Мейсона.

Я знаю, что она грустит, и мог бы обнять ее, позволить выплакаться и разделить ее горе.

— У меня есть ребенок.

Очевидно, этого не следовало говорить, потому что, если бы взглядом можно было убить, я был бы уже мертв.

— Джози знает?

Я не могу сдержать смех и трясу головой.

— Я надеюсь на это, если только Ноа не ее ребенок. Либо я пьян, потому что этот мальчишка, определенно, наш.

— Ты такой осел, — говорит Кейтлин, толкая меня в плечо. Я падаю назад, чтобы она считала себя сильной. — Других детей нет? Сколько у тебя жен и подружек?

Я швыряю бутылку и улыбаюсь, когда та разбивается. Завтра придется прийти и вычистить ее грузовик.

— Ни других детей, ни жен, ни подружек.

— В данный момент?

Я бросаю на нее злобный взгляд.

— Ни в данный момент. Никогда. Ни после Джози.

— Я видела все эти твои фотография, рядом с тобой все время была какая-то блондинка.

Я прислоняюсь к вышке и делаю глоток из очередной бутылки с пивом. Кейтлин от меня не отстает, и скоро у нас ничего не останется. Меня это немного злит. Надо было покупать две упаковки.

— Это Сэм, мой менеджер. Она хочет быть моей девушкой и говорит, что я у нее в долгу, потому что она со мной с самого начала. Не знаю. Последнее время я думаю о том, чтобы ее уволить.

Кейтлин ничего не говорит, лишь всматривается в темноту. Время от времени я вижу, как она трет глаза. Мне хочется ей помочь, но я не знаю как. Я мог бы обхватить ее руками, притянуть к себе, но это может показаться ей странным, так что я предпочитаю погладить ее по спине.

— Я никогда себя не прощу. Я должен был звонить или, по крайней мере, вернуться. Я мог бы поддерживать связь, но уехав отсюда и оставив все позади, мне нужен было порвать со всем. Я должен был попытаться и сделать себе имя, и когда это произошло, меня стали рвать на части. Не успел я опомниться, как оказался в номере отеля, читая газету. Я продолжал себе твердить, что он не мог умереть, потому что я не успел с ним попрощаться.

— Он умер, а у меня даже не было возможности сказать ему, как мне чертовски жаль, что я повел себя, как настоящий придурок, и уехал. Он ни хрена мне не сделал, а я оставил его, потому что я чертов трус и не могу справиться со своим дерьмом. Боже, мне так жаль, что ты его потеряла.

Кейтлин откидывается назад и зарывается лицом на моей груди. Она начинает рыдать, так что я обхватываю ее руками и позволяю ей поплакать. Я утираю наворачивающиеся слезы и стараюсь держать себя в руках ради нее. Чем сильнее она плачет, тем сложнее мне сдерживаться самому. Может, плакать и полезно, может, твоему телу нужно избавиться от накопившейся энергии. Может, нам просто нужно оплакать Мейсона.

Так мы и сидим, обнимая друг друга, пока не всходит солнце. По красному лицу Кейтлин растекся макияж. На щеках красуются полосы от складок на моей куртке, но мне все равно. Я продолжаю ее держать, пока она не будет готова прощаться.

 

Глава 12

Джози

Впервые я закрываю магазин без причины. Темные мешки под глазами наглядно демонстрируют мой недосып. Перед уходом на работу Ник все время трогал рукой мой лоб, словно доктор, и предлагал мне устроить день для себя. Но я решила тоже сделать Дженне выходной. Все равно сегодня никому не нужны цветы, а если и да, то они поймут, почему я закрылась, и вернутся завтра.

Ноа похрустывает кашей, его взгляд приклеен к недавнему выпуску «Спортс Иллюстрейтед». Вчера я с сомнением наблюдала за ним и Лиамом, но все же позволяла им узнавать друг друга. Сегодня же я решила, что на этом хватит. Я не могу позволить, чтобы моему сыну причинили боль, когда Лиам снова свалит из города. Он не планировал оставаться, говорил ли он мне это или нет. Я просто это знаю. Я чувствую это сердцем. За пределами Бомонта у него своя жизнь, и в нее не входит Ноа и, похоже, никогда не будет.

Я наливаю себе чашку кофе и сажусь напротив Ноа. Он не поднимает взгляда, полностью поглощенный какой-то статьей. Уверена, она о футболе. Я пыталась его отговорить, предложила ему поиграть в европейский футбол, но он и слышать не хотел. У него талант, и меня это пугает. В нем я вижу столько от Лиама, а мне так этого не хочется.

— А ты знала, что Лиам Вестбери был на обложке «Спортс Иллюстрейтед», когда учился в средней школе?

Я выплевываю кофе, горячая жидкость стекает с моего подбородка. Откуда он знает? Мы с Ником, как и Мейсон с Кейтлин, никогда не обсуждали с Ноа Лиама. Я даже не помню, когда упоминалось его имя. Мы все время обходили его стороной. Про себя я ругаю учителей, которые постоянно хвалят Лиама за все то, что он сделал для Бомонта и футбола.

— Знаешь, что?

Сзади, утыкаясь носом мне в шею, меня обнимает руками Лиам.

— Что? — спрашиваю я, кладя книги на полку своего шкафчика. Мне на глаза попадается наша фотография с бала в предпоследнем классе: Лиам в своем черном смокинге и я в красном платье до колен.

— Кое-кто окажется на обложке «Спортс Иллюстрейтед».

Я поворачиваюсь и обхватываю его руками. Я знаю, что он хотел этого еще с прошлого года, когда близко подобрался к тому, чтобы побить рекорд штата по количеству ярдов, и в этом году он снова близок.

— Я так тобой горжусь.

— Я бы не добился этого без тебя, моя девочка, — говорит он, прежде чем поцеловать меня в губы, что под большим запретом в школьном коридоре.

— Нужно это отпраздновать.

— Какие есть идеи? — вызывающе спрашивает он.

Я пожимаю плечами, погружая пальцы в его недавно стриженую шевелюру. Я массирую ему голову, и он закрывает глаза. Ему очень нравится, когда я так делаю.

— Твои родители дома? — спрашивает он.

Я отрицательно мотаю головой, поэтому он берет меня за руку и выводит нас из школы.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, едва выговаривая слова, чтобы не задохнуться.

— Во время экскурсии видел обложку в музее.

— Это тогда ты познакомился с Лиамом? — мое любопытство усиливается. Когда Лиам заявился в магазин, я и понятия не имела, откуда он узнал про Ноа.

Сын кивает.

— Я расстроился из-за того, что произошло с Мейсоном, а он оказался в туалете. Мы разговорились, и я сказал, что он тот парень с видео, который целовал тебя. Он был же твоим парнем?

Должна ли я ответить или уйти от ответа? Или мне просто признаться, что он его отец, который бросил нас, когда я была беременна, хотя я никогда ему этого и не рассказывала? Да уж, это не сработает.

— Я больше не хочу, чтобы ты разговаривал с Лиамом Вестбери.

— Почему нет? — невозмутимо спрашивает он.

— Потому что... потому что я так сказала, вот почему. — Я встаю, возвращаюсь на кухню и выливаю кофе. Он больше не приятен на вкус и не справляется со своей задачей. Мне просто хочется свернуться в кровати и забыть, что этот разговор начался.

Ноа шлепает журналом по столу, проливая остатки своей каши. Так он и сидит взволнованный, даже не шелохнувшись, чтобы убрать беспорядок.

— Ты собираешься это убирать? — спрашиваю я, бросая ему кухонное полотенце. В его глазах вспыхивает злость. Я знаю, что расстроила его, но он слишком мал, чтобы понять все масштабы ситуации. Лиам сделает ему больно.

— Нет, — говорит он, даже не глядя на меня.

— Что, прости?

Он отодвигает стул и забирает журнал. Поворачивается и смотрит на меня — такой взгляд я никогда не видела у своего любимого мальчика. У него красное лицо, дыхание вырывается с трудом.

— Мне нравится Лиам, — кричит он.

Меня озадачивает его вспышка. Если так он будет себя вести после двух встреч, то я не смогу впустить Лиама в его жизнь.

— Лиам живет не здесь, Ноа, и как только он уедет, ты его больше не увидишь. Отпусти его.

— Почему ты ненавидишь его?

Но это не так, в том-то и проблема, а мне хотелось бы, чтобы так оно и было. Но он — катастрофа и уже все разрушает в моем доме, а я этого не хочу. Не могу этого допустить.

— Я не ненавижу его, — мямлю я и прижимаю кончики пальцев к виску в надежде сдержать надвигающуюся головную боль.

— Раньше ты так много его целовала. Я видел на диске. Как ты можешь кого-то так сильно целовать и чтобы при этом он тебе не нравился? — Ноа стоит напротив меня, его руки сжимают журнал. Взгляд устремлен на меня, и в нем я вижу Лиама.

— Это было очень давно, Ноа. Люди меняются. Я изменилась, как и Лиам. Мы больше не друзья, и я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Я здесь взрослая, и я устанавливаю правила. Лиам Вестбери под запретом.

— Ты несправедлива. Мне он нравится, и он хорошо играет в футбол, как и я. Он может помочь мне играть лучше, и он сказал, что сегодня придет на мою игру!

При виде его слез мое сердце разбивается, но я готова принять один этот день вместо месяцев слез, когда Лиам его оставит. Я тянусь к Ноа, но он отшатывается и убегает в свою комнату. Мне придется поймать Лиама и сказать, что ему нельзя приходить на игру. Что ради нашей пользы ему нужно его игнорировать. Так будет проще.

По крайней мере, так я себе говорю.

Когда раздается дверной звонок, я бегу к двери и впускаю Кейтлин. Она бросает на меня всего лишь один взгляд и качает головой, притягивая к себе.

— Что мне делать? — спрашиваю я у Кейтлин. Я веду ее на кухню и усаживаю. Сидя напротив, она держит меня за руку, хотя это я должна держать ее. Должна сейчас успокаивать. Она только что потеряла своего мужа, а тут я со своими жалобами.

— Не думаю, что могу ответить за тебя, — говорит она с глазами, полными сожаления. Мне, правда, надо перестать думать о себе и начать думать о ней.

— Прости. Я не должна была все это сваливать на тебя. У тебя и своих забот хватает. — Я убираю руку и начинаю прибираться. Я пригласила ее на завтрак, а не на решение проблем.

— Я твоя подруга, Джози. Ты можешь сваливать на меня все что угодно.

Я мотаю головой и оставляю ее сидеть за столом. Но она подходит и встает рядом со мной, пока раковина наполняется горячей пенистой водой.

— Я помню все так ясно. Будто все мои воспоминания — это яркая книжка-раскраска, обернувшаяся кошмаром. Прошлой ночью он мне снился, а этого не было с тех пор, как Ноа исполнилось два года. Я перестала читать журналы и искать музыкальные клипы, потому что мне нужно было со всем этим порвать. И вот он здесь на следующие несколько дней, а я ничего не могу поделать. Я не могу удержать его, чтобы он не приходил сегодня на игру Ноа.

— А ты не думала, чтобы сесть и поговорить с ним о Ноа? — спрашивает она, когда я начинаю мыть тарелки. Я погружаю руки в воду и чувствую облегчение от обжигающе горячей жидкости.

— Не думаю, что смогу. — Я вздыхаю и прислоняюсь головой к Кейтлин. — Ник хочет, чтобы Лиам подписал какие-то бумаги на усыновление, но я не знаю. Мы с Ником это не обсуждали. Боюсь, Лиам появился в городе совершенно спонтанно.

Кейтлин берет мои руки в свои и вытаскивает их из воды. По нашей одежде на пол стекает вода и мыльные пузыри. Она крепко их сжимает, на ее глаза наворачиваются слезы.

— На прошлой неделе я потеряла мужа и не смогла попрощаться. Тебе дан второй шанс. Используешь ли ты его для Ноа или чтобы обрести для себя исцеление, но ты обязана это сделать ради вас троих, найти золотую середину. Если Ноа когда-нибудь узнает, что Лиам его отец, а ты не сказала ему, пока у него была возможность его узнать, он никогда не простит тебя, Джози, а ты никогда не простишь себя.

— Лиам причинит ему боль, — сквозь слезы бормочу я.

— Лиам может удивить тебя, если ты дашь ему шанс.

Оставшуюся часть дня мы проводим у Кейтлин дома, избегая разговора о Лиаме. Она решила, что хочет заняться комнатой в подвале, поэтому мы отбираем вещи, которые могли бы понравиться друзьям Мейсона. Когда я дохожу в списке до имени Лиама, мне приходится сдерживать слезы — кажется, будто она, даже не задумываясь, простила его за все, — потому что Лиам получает трофей Самого ценного игрока3, который Мейсон заработал в колледже.

 

Глава 13

Лиам

Он назвал мне время и место и попросил приехать, чтобы посмотреть на него. Сказал, что после первого тайма я мог бы дать ему несколько советов по поводу паса на пять шагов. Я, правда, этого хочу, но не знаю. Джози ясно дала мне понять, чтобы я не связывался с ним, но при этом я что-то не вижу, чтобы она с претензиями стучалась ко мне в дверь.

Мне хочется посмотреть его игру. Хочется вспомнить, каково это любить игру. И, может, я снова научусь ее любить сейчас, когда у меня есть причина ее посмотреть — если мне вообще позволено иметь эту причину. Джози очень выгодно, чтобы Ноа был чем-то увлечен.

Последний раз я сидел на игре, когда Мейсон играл последнюю игру в качестве выпускника. У меня не было возможности сказать ему, но я никогда не пропускал игры и каждую субботу смотрел их по телевизору. Несколько раз я думал о том, чтобы прийти на одну, но не был готов ни с кем встречаться. По-видимому, я до сих пор не готов, раз не могу нормально поговорить или побыть в одной комнате с Джози, чтобы не вызвать у нее раздражение.

Но она злится, когда расстроена, — мне этого не хватает. Не хватает огня в ее глазах, когда она полна решимости доказать мне мою неправоту. Не хватает страсти в ее теле, когда она пытается показать мне свою любовь. Я бы все отдал, чтобы снова пережить это с ней, даже если оно будет длиться одно единственное мгновение. Лишь бы снова на миг ощутить вкус моей девочки, и я стану целым.

Какой же я лжец.

С того самого дня, как я уехал из Бомонта, я лгал себе. Я сбежал от единственной прекрасной вещи в своей жизни, потому что было эгоистично полагать, что она мне не нужна и что ей лучше без меня.

И если бы я мог, то вернулся бы и все изменил.

— Алло?

— Лиам?

Я гляжу на телефон, сбитый с толку номером, высветившимся на экране.

— Да, кто это?

— Это Бетти Эддисон, твоя бабушка.

Я отодвигаю телефон и снова гляжу на экран. Может, я не расслышал, но клянусь, она сказала «бабушка». Мне знакома семья только со стороны отца. Мама никогда не рассказывала о своих родителях.

— Хм... ясно, — говорю я, не зная, что еще добавить.

— На этой неделе я в городе, так что подумала, что мы могли бы пообедать. Возле твоего кампуса есть небольшое кафе.

По сути я ничего не теряю, и это же бесплатный обед.

— Конечно, — говорю я.

Мы договариваемся о времени и дате встречи. Говорим еще немного, и она просит, чтобы я выслушал ее прежде, чем осуждать за то, что она отсутствовала последние восемнадцать лет моей жизни.

Я соглашаюсь.

В ожидании нее я нервничаю, у меня подергивается нога. Та же раздражающая привычка, которую я перенял у Джози. Когда стул передо мной отодвигается, и на него опускается она, я вижу старшую версию своей матери. Или так бы в моем представлении выглядела мама.

— Так здорово, наконец-то, с тобой познакомиться, — говорит она, рассматривая мое лицо.

Вначале разговор складывается неловко, пока мы узнаем друг друга, но спустя уже полчаса мне кажется, что я знаю ее всю жизнь. Мы сидим и говорим несколько часов. Бабушка рассказывает, что она актриса, но уже несколько лет не играет. Когда я расспрашиваю ее о своей маме и почему они не общаются, бабушка показывает мне фотографию Бьянки, где та с трофеем в руках одета как старлетка. Бетти говорит, что это ее награда Восходящей Звезды, она получила ее в шестнадцать лет.

— Она никогда мне не рассказывала.

— Когда она повстречала твоего отца, то отказалась от своей мечты ради него. Я приложила все усилия, чтобы она осознала свой поступок, но твой отец был настроен держать жену-трофей в своих руках, а твоя мама сделала бы все что угодно, чтобы угодить ему.

Я сижу и слушаю, как бабушка рассказывает мне о маме такие вещи, о которых даже мне неизвестно. Последнее, что говорит мне Бетти — этот день я никогда не забуду:

— Следуй только за своими мечтами, Лиам.

Один телефонный звонок и несколько часов изменили мою жизнь, но вопрос в том, к лучшему ли эти изменения.

Сейчас я мог бы счастливо жить с Ноа, растить его и тренировать его футбольную команду. Джози была бы моей женой. Я собирался жениться на этой девушке, и она это знала. Черт, наши родители знали, но мои — ненавидели. Им не нравилось, что у родителей Джози не было того же социального статуса, что и у них, и они не состояли ни в каком занудном загородном клубе, но мне было все равно. Эта девушка покачнула мой мир.

И готов поклясться, она делает это до сих пор.

Я решил вычистить грузовик Кейтлин. Мне не хочется, чтобы она возилась с разбитыми пивными бутылками, и, конечно же, не хочется, чтобы близняшки забрались сюда и порезались. Это меньшее, что я мог сделать для нее после того, как она открыла мне свое сердце и дом.

Прошлой ночью, обнимая ее, я впервые почувствовал, что мог бы чему-то принадлежать. Мог бы быть собой, но не устраивать шоу. Лиам Вестбери может снова существовать, но на этот раз его можно объединить с Лиамом Пейджем.

Как только я заканчиваю заметать и выкидывать стекло, у меня на телефоне срабатывает напоминание. Оно говорит мне о том, что скоро начнется игра Ноа, и мне нужно принять решение. Иду ли я и рискую разозлить Джози? Или я иду и показываю своему мальчику, что хотя и не могу быть с ним рядом, но намерен держать свое слово?

Я принимаю единственно возможное решение.

Мотоцикл грохочет, когда я жму на стартер, жалея, что не взял машину напрокат или, по крайней мере, не оставил свой грузовик. Интересно, родители сохранили его? Я мог бы спросить, но для этого придется приехать к ним, а я не думаю, что еще готов к встрече с ними. Меня не было в Лос-Анджелесе три дня, когда отец забрал у меня грузовик. Уверен, Стерлинг и Бьянка Вестбери будут не очень рады увидеть своего правильного сыночка на мотоцикле и с татуировками. Но с другой стороны, может, для поездки в загородный клуб сойдет.

Поездка по городу становится уже знакомой. По ночам мне снились эти улицы, пока сны не стали туманными и запутанными. Спустя какое-то время ты просто забываешь. Забываешь, что старушка Уильямс никогда не убирает рождественские украшения, даже если город умоляет ее об этом. Забываешь, что весь город закрывается в пятницу вечером на футбол. Однако люди не забывают тебя и того, что ты сделал — как на поле, так и за его пределами.

Когда я подъезжаю к школе, трибуны уже заполнены. Звук моего мотоцикла привлекает их внимание — то, чего мне хотелось избежать. Я снимаю шлем, натягиваю бейсболку и фальшивые солнечные очки. Уверен, маскировка не нужна, но если я не буду выглядеть как Лиам Пейдж, может, они оставят меня в покое.

С места на трибуне мне машет Кейтлин, у нее грустное лицо. Рядом с ней сидит Джози, но она не смотрит, и меня это устраивает. Я не заслужил от нее взмаха или улыбки... пока что.

Трибуны я избегаю, предпочитая стоять возле старого дуба, который рос на этом поле еще задолго до того, как я начал здесь играть. Сбоку я слышу Ника, кричащего на игроков, и вижу Ноа, когда тот занимает место в центре. Я встаю чуть повыше, чтобы рассмотреть его номер. У него тот же номер, что был у меня — восьмой. Я с трудом сглатываю и прочищаю горло. Мне не хочется показывать эмоции, я уверен, что это всего лишь совпадение. Но что, если нет?

В середине игры ко мне подходит Пейтон и составляет компанию. Она держит рукой мяч, и на ней надеты бутсы. Я напоминаю себе спросить у Кейтлин, играет ли ее дочь в футбол. Я так и вижу, как Мейсон разрешает ей играть. Я бы спросил у самой Пейтон, но не хочу подавать ей какие-то идеи. Я смеюсь, когда девочка кричит на игроков или орет судье «поднять флажок». Глядя на нее, я так много вижу в ней от Мейсона, что задаюсь вопросом, как Кейтлин все это выдержит. Я начинаю размышлять об их финансовой ситуации и том, как я могу помочь. Знаю, Кейтлин милостыни не возьмет, но я что-нибудь придумаю. Не хочу видеть, как они перебиваются, тем более, у меня есть средства им помочь.

Раздается финальный свисток, и Ноа скачет по полю. Я не могу сдержать улыбки и не чувствовать легкую гордость, хотя и ничего для этого не сделал. Видя, как он в столь раннем возрасте ведет свою команду, я понимаю, что он очень многообещающий. Я лишь надеюсь, что он окажется лучше меня и действительно закончит колледж и выполнит свои обещания.

У меня сжимается сердце, когда он подбегает ко мне со шлемом в руке и слипшимися от пота волосами. Он так похож на меня после игры.

— Вы пришли? — говорит он, будто не ожидал меня увидеть.

— Я же сказал, что приду. Прости, что опоздал, но мне нужно было сначала кое-что уладить.

— Ничего, все в порядке. Я просто рад, что вы пришли на мою игру до того, как уедете из города.

Я должен был уехать сегодня утром, но пообещал Пейтон футбол. Воскресенье наступит через несколько дней, а я еще не связался с Сэм. Она ждет меня завтра.

— Я буду здесь до конца недели. У нас в воскресенье с мисс Пейтон свидание перед телевизором.

— Будете смотреть футбол?

Я киваю.

— Круто, можно я тоже приду?

Я гляжу на Пейтон, оглядывающую Ноа.

— Это зависит от Пейтон. Может, вам стоит это обсудить?

Ноа смотрит на девочку и улыбается. Та закатывает глаза. А я начинаю смеяться. В будущем я вижу между ними роман. Ноа смотрит, как Пейтон бежит к Кейтлин.

— Так как я справился? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

— Справился хорошо. В нескольких подачах спасовал слишком быстро, но дело лишь в том, что ты и тот, кто ловит мяч, просто не сыгрались. Вам, ребята, нужно отработать маршруты, и все будет в порядке.

— Ух ты. Так здорово получать от вас советы.

— Ноа, что я сказала? — Ноа застывает, когда слышится голос Джози. Я гляжу на ее строгое и полное решимости лицо. Она не идет к нам, а буквально топает.

— Лиам просто давал мне совет.

Джози едва встречается со мной глазами, и я понимаю, что сейчас будет что-то ужасное. Выражение ее лица говорит все, что мне нужно знать, — она не позволит мне видеться с Ноа.

— Ноа, иди в машину. Сейчас же! — Джози указывает точно так же, как те матери, над которыми мы потешались в детстве.

Ни один мускул у меня не дрогнул. Я жду, пока Ноа отойдет достаточно далеко, прежде чем шагнуть к ней.

— Не приближайся, Лиам. Ты меня понял. Я не знаю, какую игру ты ведешь, но все кончено, я хочу, чтобы ты ушел. Ты должен уехать и просто забыть про Ноа.

— О чем ты говоришь, черт побери? Он попросил меня прийти, и я сказал, что приду. Я бы все время проводил здесь, если бы знал, но я не знал. Так что не надо мне тут нести чушь про игру, Джози. Ты скрывала его от меня, и да, я понимаю, что ты не могла дозвониться до меня, но есть и другие способы. И хватит уже задирать нос, Джози. Будет не очень хорошо, если ты упадешь. — Я засовываю руки в карманы и ухожу. Я не хотел с ней ругаться, но она меня довела.

— Я пыталась!

Я останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Неужели?

— Да.

Она стоит, уперев руки в бока, и я знаю, что она врет.

— Я и не сомневаюсь.

 

Глава 14

Джози

Смотреть в его удаляющуюся спину стало моей второй натурой. Далеко не в первый раз он уходит от меня и, вероятно, не последний. Если мне повезет, то его не будет следующие десять лет, и мне больше не придется иметь с ним дела.

Он невероятно меня разочаровывает своей самоуверенной задницей и поведением «мне на все наплевать». Разве он не понимает, что пудрит мозги моему ребенку? Он же знает, что не собирается оставаться и играть роль отца, так почему он это делает теперь? Почему бы ему просто не убраться туда, откуда он приехал, и не оставить нас в покое, черт возьми?

— Если еще сильнее сожмешь кулаки, то сломаешь ногти, — проходя мимо, усмехается Кейтлин.

Пейтон оборачивается и бросает на меня злобный взгляд. Чудесно, значит, она слышала, как я сказала Лиаму убираться из города. Я знаю, что она попросила его посмотреть с ней футбол, но все-таки Кейтлин должна хотеть, чтобы Лиам держался от ее дочери как можно дальше.

— Хватит уже принимать его сторону, — говорю я, следуя за Кейтлин. Я трусиха, поэтому говорю все это ей в спину, так как мне не хочется видеть ее разочарованный взгляд. Ноа уже сидит на заднем сиденье, когда я залезаю в машину. Он смотрит в окно, отказываясь встречаться со мной глазами. Его руки скрещены на груди, а сам он часто вздыхает. Я не передумаю. Мне все равно, как долго он собирается меня игнорировать.

Нужно дождаться, пока Ник закончит разговаривать с родителями. Но стоит мне увидеть, как Кэнди Эпплтон дотрагивается до его руки, как я закипаю. Она всегда хотела то, что принадлежало мне: сначала Лиам, теперь Ник. Я жму на гудок, извещая его о своем ожидании. Я не в настроении сидеть на этой парковке, пока они строят друг другу глазки.

— Что у тебя за проблема? — спрашивает Ник, наконец, садясь в машину.

Надо было идти домой пешком. Я думала об этом. За это время я бы успокоилась и привела свои мысли в порядок.

— Она бесится, потому что я разговаривал с Лиамом, — выпаливает Ноа, вынуждая Ника посмотреть на меня.

— Ноа, помолчи, — сквозь стиснутые зубы говорю я. Из-за всей этой фигни с Лиамом и Ноа я пытаюсь не расплакаться, правда. Я пытаюсь быть сильной и стоять на своем. Он отсутствовал десять лет, поэтому не может просто так сюда заявиться и вести себя, как ни в чем не бывало.

— Что происходит? — своим тихим успокаивающим тоном врача спрашивает Ник. Он сводит меня с ума. Мне хочется, чтобы он сказал Ноа, что ему нельзя разговаривать с Лиамом. Мне нужно, чтобы он поддержал меня, но этого не происходит. Он просто заводит машину и задом выезжает с парковки.

— Ты будешь со мной разговаривать? — спрашивает он. Глядя в окно на проплывающие мимо витрины магазинов, я качаю головой. Продавцы снаружи украшают их к осени, и тут я понимаю, что сама этого не сделала. А должна бы. Мне нельзя отставать, поскольку мой магазин находится на Главной улице.

— Высади меня, пожалуйста, у магазина, — даже не глядя на Ника, прошу я. Он тянется к моей руке, и я позволяю ему взять ладонь, но не отвечаю ему тем же. Я слишком зла, и мне меньше всего хочется, чтобы со мной сейчас нянчились.

— Джози...

— Что Джози? Мне нужно на работу. Мне вообще не стоило брать выходной.

Ник не отвечает, просто кивает головой и едет к моему магазину. Когда он подъезжает к бордюру, я, даже не попрощавшись, выскакиваю из машины. Знаю, что позже пожалею о своем поведении, но прямо сейчас я злюсь из-за того, что на моей стороне никого.

Я открываю дверь, и меня окутывает аромат цветов. Уходя в тот вечер, я забыла включить вентилятор и теперь гадаю, сколько же в результате погибло цветов. Погибло из-за Лиама, поскольку он появился здесь, в моем магазине — единственном месте, которое не имеет никакого к нему отношения, и теперь оно испорчено.

Я включаю свет только в задней части, надеясь, что так люди не станут заходить. Несмотря на табличку «Закрыто», местные жители все равно зайдут. Они любят поговорить, выпить чашечку кофе и рассказать мне свои истории из жизни, пока я обрезаю и составляю букеты.

Хруст стекла снова напоминает мне о Лиаме. Похоже, куда бы я ни повернула, он тут как тут: вмешивается в мою жизнь, создавая хаос на своем пути. Кто же знал, что его возвращение устроит такой беспорядок?

Даже Кейтлин раскрыла ему свои объятья, как будто последних десяти лет не бывало. Ник хочет, чтобы тот только подписал бумаги, а Ноа... Ноа хочет, чтобы Лиам стал его лучшим другом. А я хочу... Не знаю, чего я хочу, кроме того, чтобы все вернулось на круги своя, как две недели назад, когда Мейсон в понедельник утром заходил сюда за цветами для своей жены.

Как только стекло убрано, я включаю айпод и начинаю колдовать над своими витринами, создавать идеальный осенний образ, украшая окно хризантемами и стеблями кукурузы. Надо не забыть спросить у Ноа, если он, конечно, со мной разговаривает, может ли он сделать мне пугало. Я добавляю пучки засушенной лаванды, чтобы придать окну немного красочности. Не все должно быть красным и золотым.

Приоткрыв дверь, чтобы впустить свежий воздух, я решаю, что на ступенях тоже нужны хризантемы и початки. Мне нужно себя чем-то занять, иначе я так и буду думать о Лиаме, Ноа и Нике. Я замираю как вкопанная. Как мог Лиам прийти мне в голову раньше Ника, который все время был рядом с тех пор, как Ноа исполнилось три? Как он мог в моих мыслях оказаться на третьем месте?

Все просто, он не должен. В нем больше человеческого, чем в Лиаме. Он умный и образованный, экстерном закончил колледж, чтобы начать свою небольшую практику и платить обществу. Он из тех людей, о которых вспоминаешь в первую очередь, а не в последнюю.

— Нужна помощь?

Я не оборачиваюсь, потому что узнаю этот голос. Никогда его не забуду, будет ли он кричать или шептать мне на ухо. Тот же голос, что преследует мои сны, позже превращая их в кошмары.

— Мне ничего от тебя не нужно, Лиам. — Я привязываю к металлическим крючкам на фасаде здания последние стебли. Они провисят здесь, если только не поднимется дурацкий ураганный ветер.

Хотя Лиама принесло в город без предупреждения.

— Я просто хочу поговорить, Джози. Мы можем вести себя как взрослые?

Стоит мне обернуться, как я тут жалею об этом. Впервые я вижу его таким, какой он есть на самом деле. Его руки обнажены, и мне, наконец, видны все его татуировки — конечно, до этого я и не пыталась их рассмотреть, просто мне было любопытно. Я сосредотачиваюсь на них, прежде чем позволить своему взгляду скользнуть дальше. У него все такие же, как и в школе, рельефные руки, но сейчас, наверно, даже больше. Джинсы, поношенные и, похоже, дорогие, не те Левис, которые он носил, когда мы встречались, свободно сидят на талии. Даже с ремнем кажется, будто они вот-вот сползут, если он не будет осторожен.

Он смотрит на меня, когда наши взгляды встречаются, и улыбается, но без самодовольства, как раньше. Он знает, что я его рассматриваю, и позволяет мне это делать, даже не показывая вида.

Никогда не думала, что татуировки — это так сексуально. Но глядя на Лиама, я задаюсь вопросом, есть ли у него еще те, которые мне не видны, и мне хочется спросить у него об их значении.

— У тебя есть... — я замолкаю. Этот вопрос — черта, за которую я не готова переступить.

— Есть что?

— Ничего, неважно, — качая головой, говорю я. Поднявшись по ступеням, я оставляю его стоять на тротуаре. Захлопываю дверь ногой, фактически отгораживаясь от него.

— Джози, — говорит он так тихо, что у меня чуть не разбивается сердце. Я скучаю по этому голосу, и вот он здесь, звучит у меня в голове. Мне хочется закричать, чтобы он убирался. — Прости за то, что произошло. Мне хотелось спросить о том, что ты сказала.

Я запускаю пальцы в волосы, пока он разговаривает с моей спиной. Когда он дотрагивается до меня, мне хочется растаять и свернуться в его объятьях, но это прежняя я. Нынешняя же разворачивается и смотрит на него со злостью и ненавистью в глазах, и он это понимает, потому что отступает назад и встряхивает головой.

Я приподнимаю брови, давая понять, что он может продолжать.

Лиам делает глубокий вдох и смотрит на меня, а потом опускает взгляд в пол. Он теребит нижнюю губу, а я борюсь с желанием отвести от губ его руку и переплести наши пальцы, как раньше.

— Ты сказала, что пыталась сообщить мне о Ноа. Знаю, что я поменял номер телефона, а этого делать не нужно было, но ты сказала, что пыталась, и мне хотелось бы знать как.

— Почему я должна тебе говорить? — защищаясь, я скрещиваю руки на груди.

— ДжоДжо, я прошу тебя дать мне шанс. Я знаю, что все испортил, но тебя там не было, и ты ни черта не знаешь, через что я прошел. — Лиам начинает мерить пол шагами и теребить свои волосы. — Стресс и одиночество, я просто...

— Изменил? — перебиваю я.

Он вскидывает голову, но я уже знаю ответ раньше, чем он произносит слова:

— Никогда, — шепчет он. — Я никогда бы не проявил по отношению к тебе такого неуважения. Когда мы были вместе, я никогда не смотрел на других девушек так, как смотрел на тебя.

— Ты бросил меня. Очевидно же, что меня тебе было недостаточно.

— Господи, ты вообще себя слышишь? Дело было не в тебе, а во мне и том, как я изменился.

— Думала, что ты придумаешь что-нибудь получше, учитывая то, как гениально обращаешься со словами. Почему бы тебе просто не сказать мне, что ты был несчастлив?

— Потому что это не так, я чувствовал, будто... будто я задыхаюсь.

 

Глава 15

Лиам

Я не хотел ей этого говорить, потому что знал, что не выдержу ее вида в таком состоянии. Она опускает глаза, отступает назад, ее грудь вздымается и опадает, когда она пытается перевести дыхание. От этого зрелища у меня разбивается сердце — оно хуже того вечера, когда я бросил ее. В тот вечер я выбрал путь труса.

— Я так рада, что ты здесь. Ты, должно быть, устал.

Ее руки находят мои, она пытается затащить меня в свою комнату в общежитии, но я не двигаюсь с места.

— Не хочешь зайти?

Хочу, но не могу. Если я войду, то никогда не уеду, и ничего не изменится. Моя жизнь так и будет идти по одной и той же схеме, а если я ее не изменю, то сойду с ума.

Я слегка качаю головой, но этого достаточно, чтобы привлечь ее внимание.

— Что-то не так, Лиам?

У меня перехватывает горло, сердце... кажется, что оно сейчас выскочит из груди. Я знаю, что поступаю правильно, но почему же так ужасно себя чувствую?

— Я бросил колледж.

На ее лице вспыхивают первые признаки гнева. Я отклонился от плана. От чисто американского плана, согласно которому я становлюсь футбольным игроком НФЛ, мы живем в тихом районе, растим двух детей, мальчика и девочку, а она ездит на мои игры и ни одну не пропускает, потому что она моя личная чирлидерша.

— Ясно, и почему?

— Я... э-э... я не могу...

— Не можешь что? Малыш, ты меня пугаешь. Заходи, и мы поговорим об этом. Мы позвоним твоему тренеру и все уладим.

Меня накрывает чувство облегчения, когда она говорит «мы позвоним твоему тренеру». Именно этого я и не хочу и знаю, что принял правильное решение. Я больше не хочу играть в футбол.

— Я больше не могу быть с тобой, Джозефина, — говоря эти слова, я не смотрю на нее. Я разворачиваюсь и ухожу, игнорируя ее голос, зовущий меня по имени. Я бегу по коридору, лавируя между людьми, ставшими свидетелями нашего разрыва.

Мне хочется шагнуть вперед и заключить ее в свои объятья, сказать ей, что в тот вечер я совершил самую большую ошибку в своей жизни, оставив ее здесь. Мне нужно было ворваться к ней, собрать сумки и забрать ее с собой. Два дня поездки в Лос-Анджелес прошли бы гораздо лучше, если бы по ночам я обнимал ее, пока мы спали в грузовике. Мой завтрак, состоящий из чипсов «Доритос» и колы, стал бы лучшим, потому что она разделила бы его со мной.

Но вместо этого я два дня провел за рулем с текущими по лицу слезами, потому что совершил самую ужасную вещь, которую когда-либо делал. Я разбил свое собственное сердце, когда сказал, что все кончено.

— ДжоДжо...

Она вскидывает руки, и я замолкаю. Стоит ей поднять взгляд, как тот вечер возвращается. Макияж, черный и трагичный, растекается по лицу, оставляя дорожки боли, разрушающие ее красоту.

— Из-за чего столь важного ты бросил меня?

Я вздыхаю. Не знаю, как ей объяснить Бетти и день, изменивший мою жизнь.

— Я же сказал, что мне нужно было что-то другое.

— И дело не во мне?

— Нет. — Я качаю головой, чтобы подчеркнуть сказанное. — Дело не в тебе. Я ненавижу себя за то, что не взял тебя с собой. Я должен был, но думал, что ты не поедешь, а я не хотел слышать твоего отказа.

— Значит, ты просто разбил мне сердце и оставил одну воспитывать ребенка?

— Черт побери, ДжоДжо. Если бы я знал о ребенке, то остался бы и что-нибудь придумал. Я бы женился на тебе и вернулся в колледж.

— Но ты не был бы счастлив?

Я не могу ей ответить, и она это знает. Моего молчания достаточно.

Джози делает глубокий вдох и кивает.

— Так значит, ты уехал в Калифорнию и стал классным музыкантом. Знаешь, что самое смешное во всем этом? Я не думаю, что тебе так уж нравилась гитара. Я знаю, что во время пения ты играл бы мне, но всегда считала, что ты шутишь. Хреновая же из меня девушка.

— Ты не думала, что у меня хорошо получается?

Она качает головой.

— Нет, дело не в этом. Я просто думала, что для тебя это шутка, что так ты пытаешься позлить отца.

— Я всегда играл. Меня это успокаивало и помогало выразить чувства. Когда я поступил в колледж, то стал играть чаще. Однажды я пошел на вечер «открытого микрофона» и начал играть. Мне очень понравилось, понравилась каждая секунда, и я пытался сказать тебе, но ты меня не слушала. Ты лишь хотела разговаривать о футболе, своих занятиях и делах Кейтлин и Мейсона. Ты не слушала меня, когда я пытался рассказать, что у меня взорвется голова, и что я каждую ночь просыпаюсь с колотящимся сердцем, потому что чувствую ужасное одиночество и ненависть к колледжу. Мои три лучших друга учатся в разных колледжах, а я оказался здесь без них.

Глядя на меня, Джози облокачивается на прилавок. Первый раз она по-настоящему смотрит на меня и не хмурит брови. Ее заплаканное лицо прекрасно. Мне хочется вытереть ей слезы. Хочется взять и стереть последние десять лет.

Я хочу начать все сначала.

— Послушай, я пришел сюда обсудить Ноа, но мы немного ушли от темы, и мне не нравится видеть тебя плачущей.

— Неужели? — Она поднимает на меня глаза так, будто я шучу.

Я не могу сдержать улыбки при виде ее невинного взгляда.

— То, что в тот вечер я уехал, не значит, что я изменился.

На ее лице возникает удивление. Она смотрит на меня, возможно, гадая, говорю ли я правду. Это так, но я уже близок к тому, чтобы в этом признаться.

— У меня выступление у Ральфа, так что я пойду. Увидимся позже, ДжоДжо.

Перед тем, как отвернуться, я колеблюсь. Я бы все отдал за то, чтобы ощутить ее руки вокруг себя, еще раз услышать: «Надери им задницу». Чтобы ее губы коснулись моих, даже если всего на мгновение. Этого бы хватило на следующие десять лет.

Когда я подъезжаю к Ральфу, парковка вся заполнена. Прошлым вечером мы столкнулись с ним в магазине, и он попросил меня об одолжении. Я не мог ему отказать, поскольку раньше он покупал нам пиво. Тем более что такого в том, чтобы выступить в пабе среди друзей?

С гитарой на спине я открываю дверь. Посетителей не много — идеально. Ральф видит меня и, огибая барную стойку, заключает в свои медвежьи объятья.

— Большое тебе спасибо, Лиам. — Он хлопает меня по спине. Его улыбка — достаточная для меня благодарность.

— Все, что угодно. Только, э-э, ты разве не размещал объявление?

— Размещал, — говорит он, почесывая голову. — Но все решили, что я просто прикалываюсь.

Я начинаю смеяться. Это самая смешная чепуха, которую я слышал за последнее время.

— Хорошо. Мы отлично проведем время.

С Ральфом я иду к бару и впервые наслаждаюсь несколькими законными бутылочками пива. Вокруг снуют люди, игнорируя меня, что мне нравится. Некоторые останавливаются и здороваются, но они разговаривают с Лиамом Вестбери, а не Пейджем.

Ральф рассказывает, что нашел себе жену и теперь одомашнился. Мне трудно в это поверить, но я все равно его поздравляю. Он приглашает меня на ужин, и до меня доходит, что мое время здесь подходит к концу. Я отвечаю, что, может, в другой раз, потому что мне нужно возвращаться в понедельник. С грустным лицом он говорит, что понимает и что я такой популярный музыкант и все такое.

Как бы мне хотелось понимать.

В конце концов, я поднимаюсь на небольшую сцену. Я, моя гитара, стул и бутылка пива «Бад». Ни светящих в лицо софитов, ни швыряющих в меня свое нижнее белье орущих девчонок. За спиной нет моей группы, которая бы жаловалась на звук, а когда я смотрю влево от сцены, то там никто не ждет от меня идеального шоу.

Здесь, в пабе, только я и около сотни людей.

Ральф приглушает свет, и я замечаю несколько фотоаппаратов. Вспышки меня ослепляют, но я уже к этому привык.

— Итак, меня зовут Лиам Пейдж. — Пока я говорю, толпа ведет себя тихо. Несколько посетителей издают громкие возгласы, другие свистят, и мне это напоминает, почему я вечер за вечером поднимаюсь на сцену. Мне нравится это ощущение. Мне нравится мгновение, когда в первом аккорде песни, которую я написал, палец скользит по струнам гитары, и публика сходит с ума. Мне нравится вглядываться и видеть людей, поющих мои песни, как будто они здесь одни.

Пока я играю, люди разбиваются на парочки и танцуют. Впервые за много лет я исполняю в пабе сольный сет и вспоминаю, почему мне так это нравится. Фанаты принимают участие, они — часть шоу. Чем дольше длится мой сет, тем сильнее заводится публика. У Ральфа сегодня отлично идет торговля, а у меня не иссякает пиво, хотя он и уносит полупустые бутылки.

Кто-то выкрикивает, что любит меня, я отвечаю: «Спасибо». Никогда я не скажу своим поклонникам, что люблю их, даже в ответ на что-то такое невинное. В своей жизни я любил только одного человека, и эти слова я приберегу для своей девочки и теперь своего сына.

Сидя здесь, я осознаю, что хочу быть отцом для Ноа. Мне хочется, чтобы он увидел меня таким и понял, что в жизни, помимо футбола, есть и другие вещи. Он может стать артистом или даже жить под мостом, но я все равно поддержу его решение, если он мне позволит.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Ральф кого-то обнимает, а рядом с ним стоит рыжеволосая девушка, с которой я в тот день в магазине видел Джози. Когда Ральф отступает назад, я понимаю, что он обнимал Джози. Она стоит позади, в темноте я едва могу ее разглядеть, но чувствую ее. Она живет у меня под кожей.

— Я спою песню, которую только написал, так что вы, ребята, первые ее услышите. Прошу прощения, если она немного сыровата.

Я всматриваюсь в надежде, что она повернется ко мне лицом. Первый куплет я пою в ее сторону, взгляд направлен туда, где я в последний раз ее видел. Второй куплет пронзает меня, открывая множество моих ран.

«Руки незнакомки, горячие поцелуи,

Я пытаюсь заполнить пустоту от той, по которой скучаю.

Шлейф ароматов, ресницы и кружево,

но я слышу лишь твой голос, я здесь так неуместен.

Это лишь обезболивающее, и больше ничего.

Обезболивающее».

Я заканчиваю последний рифф, не в состоянии взглянуть в дальнюю часть помещения, чтобы узнать, стоит ли она там. Эта песня для Джози, а для меня способ сказать ей без слов, кто я без нее.

 

Глава 16

Джози

Два вечера назад я ходила в паб, чтобы послушать, как поет Лиам. Прошло всего два вечера, но я не могу перестать о нем думать. Услышав его пение, даже если слова поведали о его жизни, мне захотелось броситься на сцену и притянуть его в свои крепкие объятья, но песня предназначалась не для меня. Он выступал для своих фанатов, даря им Лиама Пейджа, которого они так любили. На сцене был не мой Лиам. Этого парня я не знала.

После его выступления я сделала немыслимое: скачала все его альбомы и прослушала их. Некоторые песни заставили меня плакать, некоторые — смеяться, а несколько так меня разозлили. Я слушала, как он пел о потерянной любви — любви, которую он выкинул, будто она ничего не значила. Он не имел права рассказывать миру о нас. Как будто он просил прощения у меня, не глядя при этом мне в лицо.

Сегодня я увижу его и не знаю, что говорить и как себя вести. Сделать вид, что в пятницу меня не было на его выступлении, вести себя так, будто мне все равно, или он узнает? Ральф сказал ему? Уверена, он не видел меня, поскольку я стояла сзади с Дженной. Мы прослушали две песни, пока мне этого не хватило и нам не пришлось уйти.

Я не могла видеть его там. Не могла делать вид, что он на меня не влияет. И хуже всего, Дженна узнала. Она смотрела на меня такими печальными глазами и держала за руку, когда мы выходили из паба. Она не спрашивала, лишь произнесла имя Ноа, и я сломалась.

Я скучаю по Лиаму и не хочу этого. Я с Ником. Он меня любит. Мы собираемся пожениться и, может, заведем общего ребенка. Таков план. Мы живем вместе, хотя я никогда не просила его переехать ко мне. Он просто как бы перестал оставаться у себя. Этот вопрос мы не обсуждали. Я боялась, что если что-то скажу, то он оставит меня, как Лиам.

Так почему же сердце говорит мне дать Лиаму шанс?

Я прислоняюсь головой к окну, пока мы едем к Кейтлин. Она спросила, почему бы нам не приехать и не провести это воскресенье как обычно. На прошлой неделе из-за траура мы не смотрели футбол. Честно говоря, я не в настроении праздновать тачдауны танцами и маленькими сосисками.

Ник ведет машину одной рукой, а второй берет мою ладонь, большой палец ласкает мою кожу. На долю секунды я вспоминаю ощущения, когда Лиам держал меня за руку.

Вчера Лиам Вестбери пригласил меня на школьный бал. Он сказал, что позвонит мне вечером, но так и не позвонил. Я уже приготовилась, что он скажет, будто пошутил или решил пойти с Кэнди Эпплтон, потому что та отдастся ему. Ведь парни этого хотят, да? Они ищут чего-то легкого, чтобы потом было что рассказать.

Что ж, я не собираюсь этого делать с Лиамом Вестбери: если он пригласил меня для этого, то ему придется найти другую.

Пытаясь успокоиться, я делаю глубокие вдохи. Я опоздаю в классную комнату, но мне все равно. Лиам там, а мне не особо хочется видеть его прямо сейчас. Мама была права: такой парень, как Лиам Вестбери, не захочет связываться с такой девушкой, как я. Я родилась не на той стороне Бомонта.

Я захлопываю дверцу шкафчика и, поворачиваясь, врезаюсь в стену. Я отступаю назад и поднимаю голову. На меня жизнерадостно смотрит Лиам. Он берет мою руку в свою и ведет нас к двойным дверям. Я больше не буду опаздывать. Я официально пропускаю свой первый урок, так что Лиам может разбить мне сердце. По крайней мере, формально у меня есть полдня, чтобы свыкнуться с мыслью, что я буду танцевать с ним.

Лиам толкает тяжелую металлическую дверь, его ладонь крепче сжимает мою руку. Он ведет нас к футбольному полю. О, Боже, он хочется целоваться под трибунами. Но хочу ли я этого? Если я не захочу, он может сказать, что не пойдет со мной на танцы. Как жаль, что я не поговорила об этом с Кейтлин до того, как та убежала с Мейсоном. Я знаю, что они уже близки к этому этапу. Она все время об этом твердит, но я не уверена, что пока готова.

Мы обходим футбольное поле и направляемся к баскетбольной площадке. Он хочет сделать это в догауте. Наверно, тут все же лучше, чем за трибунами, потому что здесь, по крайней мере, есть скамейка, на которую я могу лечь.

Он тянет меня за навес, подальше от школы. Теперь я знаю, чего он хочет. Я смотрю вниз и гадаю, останутся ли у меня на коленях следы от травы.

Свободной рукой он накрывает мое лицо, и я, наверно, должна быть счастлива, что сначала он хочет меня поцеловать, или так он проверяет язык. Ох, как бы мне сейчас позвонить Кейтлин!

— Почему ты прячешься?

Я качаю головой, сильнее прижимаясь лицом к его ладони. Он все еще держит мою вторую руку, чтобы я, наверно, не ушла.

— Ты слишком красива, чтобы прятаться, Джози.

— Я не готова, — выбалтываю я, закрывая ладонью рот, а мои глаза расширяются. Он сбит столку моей вспышкой и встряхивает головой.

— Я просто хочу поговорить, — произносит он. — Прости, что не позвонил вчера вечером, отец весь вечер надоедал, и к тому времени, как я закончил домашку, было уже больше девяти, а мне не хотелось беспокоить твоих родителей, вдруг они легли спать.

По-моему я влюбилась.

— Если бы я знал, что для того, чтобы вызвать у тебя улыбку, мне нужно лишь взять тебя за руку, я бы сделал так вчера.

Я не собиралась улыбаться, но от мысли о том, как неловко вела себя с Лиамом, я не смогла ее сдержать. Он был таким понимающим и заботливым.

Я выпрямляюсь и одариваю Ника своей самой ободряющей улыбкой. Я больше не могу свое настроение списывать на Мейсона. Рано или поздно Ник начнет задавать вопросы.

Вопросы, ведущие к ответам, которые я не готова услышать или принять.

Когда мы въезжаем на подъездную дорожку к дому Кейтлин, под навесом для машин стоит мотоцикл Лиама. Я закрываю глаза и представляю, каково это сесть сзади него, наклониться вперед, прижаться к нему грудью и обхватить руками за талию.

От стука в окно я вздрагиваю.

— Ты идешь? — спрашивает Ник, а потом я открываю дверцу. Я вылезаю из машины, и он берет меня за руку. — Ты в порядке?

— Да, все хорошо, — говорю я, ведя нас в дом.

Я не готова к тому, что обнаруживаю внутри. Мимо меня проносится Ноа, мой сын, который не разговаривает со мной с пятницы, бежит прямо к Лиаму и показывает ему свой выпуск «Спортс Иллюстрейтед». Сидящий на диване рядом с Пейтон Лиам в футболке и мой сын, которому не терпится что-то показать ему в журнале, не сравнится с тем, что Лиам наклоняется вперед и, забыв про игру, разговаривает только с Ноа.

Пока Ник не увидел мои слезы, я бегу в ванную. Я несправедлива к нему. Я никогда не жаловалась на отсутствие Лиама в жизни Ноа, а теперь, когда он здесь, мне этого хочется. Я хочу видеть Ноа счастливым, чтобы он мог сказать, что у него есть папа, но это звание хочет носить Ник. Он заслуживает этой роли, но я, наверно, обязана дать Лиаму возможность, чтобы Ноа сделал этот выбор.

Когда я возвращаюсь в комнату, передо мной разворачивается комичная ситуация. Лиама обступили дети, а Ник сидит сам по себе. Я стараюсь не засмеяться, садясь рядом с ним. Лиам искоса поглядывает на меня и усмехается, когда Ник обнимает меня рукой. А потом он уже вовсю улыбается, стоит Нику притянуть меня к себе. Знаю, Ник сейчас задается вопросом, почему я не поддаюсь и не сворачиваюсь в его объятьях.

— Что ж, как бы мне ни хотелось разбивать эту компанию, но я пообещал мисс Пейтон посмотреть с ней внизу, по крайней мере, одну игру, — говорит Лиам, вынуждая Пейтон подпрыгнуть, а лицо Ноа сникнуть. Лиам наклоняется вперед и что-то шепчет Ноа на ухо, и тот улыбается.

Видя, как озаряется лицо моего сына, я понимаю, что мне нужно поглубже запрятать свою злость и сделать то, что правильно для него — дать Лиаму шанс. Мое решение ранит Ника, но я должна это сделать ради Ноа.

 

Глава 17

Лиам

Мы с Пейтон следим за насыщенной игрой, разворачивающейся в дополнительное время. Я до сих пор не могу переварить мысль, что она знает кричалки лучше, чем имена половины судейского состава. Она постоянно превозносила меня. Девочка она невероятно громогласная и хорошо это демонстрирует.

— Ты будешь играть в футбол? — спрашиваю я у нее, потому что мне интересно, обсуждали ли они это с Мейсоном.

— Ну, я не собираюсь быть чирлидершей, как моя мама.

Ее ответ очень действенно закрывает мне рот. Мейсону очень нравилось, когда во время его игр Кейтлин находилась на боковой линии поля, и должен признаться, мне было невероятно приятно, когда моя девочка болела за меня. Но самое лучшее время было после игр. Чирлидерши обратно ехали с нами. Мы с Джози все время садились позади — там, где потемнее. Мои губы не отрывались от нее, пока мы не приезжали на школьную парковку.

Вскоре к нам спускается Элли, одетая совершенно по-другому в отличие от сестры. Эти девочки — точные копии своих родителей.

— Мамочка сказала, что сейчас время обеда. — Она разворачивается и взбегает по лестнице, не дожидаясь ответа.

— Как думаешь? Надо ли нам что-нибудь перекусить?

Пейтон забирается ко мне на спину. Я поднимаю ее и ношусь по их подвалу, как обезумевший, только лишь для того, что услышать ее смех.

— А мы сможем это повторить в следующее воскресенье?

Я останавливаюсь и спускаю ее к бедру.

— Мне нужно возвращаться на работу, но, может, мы сможем посмотреть игру вместе на компьютере.

— У меня нет компьютера.

Меня это не остановит. Я целую ее в щеку и говорю, чтобы она об этом не беспокоилась.

Когда мы поднимаемся наверх, все уже собрались в гостиной к обеду. Кейтлин приготовила известную каждому мужчине еду для футбола. Мы с Пейтон берем свои тарелки и присоединяемся к остальным для просмотра следующей игры.

Ноа сидит на полу, поэтому я сажусь рядом с ним. Я замечаю, что он улыбается, но не буду обращать на это внимание. Я сказал ему, что после просмотра игры с Пейтон мы выйдем на задний двор и поработаем на его маршрутами для пасов. Мне бы хотелось найти способы продлить свой день с ним, но я знаю, что Джози мне этого не позволит. Мне по-прежнему нужно сесть и поговорить с ней о Ноа и том, как мы будем с ним видеться. Возможно, мы начнем с телефонных звонков по вечерам, и каждый месяц я смогу его навещать.

Но что важнее, мне нужно сказать ему, что я его отец, хочет того Джози или нет. Я могу представить, что ему будет больно, и, возможно, он возненавидит меня всем сердцем, но я сделаю все возможное для него. Не являться частью его жизни — для меня не вариант.

Одноразовая тарелка Ноа пустеет, поэтому я несу нашу посуду на кухню, чтобы выбросить ее. За мной входит Джози, аромат ее духов долетает до моего носа. Ненавижу, что в воскресный футбол она пахнет чертовски вкусно, а я не могу даже до нее дотронуться.

— Привет, — говорит она, чем шокирует меня. Я был полностью уверен, что мы играем друг с другом в прятки.

— Привет, — отвечаю я, едва глядя на нее. Я делаю вид, что прибираюсь, — последняя слабая попытка избежать неловкого разговора.

Она просто смотрит на меня, в отчаянии просунув пальцы в шлевки ремня. Я не могу просто стоять и смотреть на нее, поэтому зову Ноа и спрашиваю, готов ли он идти на улицу. Он подбегает ко мне с мячом в руках и ведет меня к двери. Прежде чем выйти, я бросаю на нее последний взгляд: ее голова опущена, нижняя губа сильно закушена.

Я учу Ноа всему, что знаю. Удивительно, что я вообще помню половину всей этой фигни, но воспоминания возвращаются ко мне с каждым его вопросом. Я осознаю, насколько Нику, который живет моей жизнью, повезло. У него моя девушка и мой мальчик, и я ни черта не могу сделать, кроме как наблюдать со стороны.

— А вы сможете прийти на мою игру в пятницу? — спрашивает Ноа с такой надеждой в голосе. Один лишь взгляд на него разрывает мне сердце.

— Давай присядем, — говорю я, кладя руку ему на плечо и ведя его к скамейке для пикника. — Ты ведь знаешь, что я живу в Лос-Анджелесе, да? — Ноа кивает. — Так вот, мне нужно возвращаться на работу, у меня есть сроки, и от меня зависят люди. Я должен был всего лишь приехать сюда на похороны и уехать на следующий день, но потом я встретил тебя, и мне очень понравилось общаться с тобой, а Пейтон попросила меня посмотреть с ней футбол, поэтому я остался. Я говорю себе, что уеду завтра, но мне нужно сначала кое-что сделать. А еще, знаешь, я должен вернуться к своему коту, потому что он по мне скучает.

— Но он же вас ненавидит.

— Да, приятель, ненавидит. — Я начинаю смеяться, и Ноа присоединяется ко мне. Когда его голубые глаза смотрят на меня, я знаю, что должен поступить правильно. — Но я надеюсь, что мне удастся поговорить с твоей мамой, и мы, может, сможем разговаривать по телефону.

— Она скажет «нет». Она вас ненавидит, говорит, что я не должен с вами разговаривать. Сегодня я говорю, потому что в присутствии Кейтлин она не будет кричать.

Слышать слова своего сына, что моя девушка — его мать — ненавидит меня, не очень приятно.

Нужно это исправить.

— Я поговорю с твоей мамой, хорошо? Но не будь к ней слишком суров. Она потеряла своего друга, и порой с воспоминаниями трудно справиться.

Он кивает, а когда поднимает глаза, какая-то частичка меня угасает. Я не хочу его покидать, даже если он никогда не узнает, что я его отец. Я хочу быть его другом.

Мы оба смотрим вверх, когда отъезжает стеклянная раздвижная дверь. Выходит Джози, обхватив себя руками. У нее красные глаза, она плакала. Мне хочется спросить почему, но при этом не хочется проявлять заботу. Я должен, но не могу. У нее есть Ник, и я должен это принять.

— Думаю, тебе пора уходить, — говорю я Ноа, который выглядит так, будто вот-вот запустит мячом в свою маму.

— Вообще-то, — говорит она, подходя ближе. — Я хотела поинтересоваться, не хочешь ли ты завтра поужинать со мной и Ноа у нас дома.

Я гляжу мимо нее, в гостиную, где Ник оживленно о чем-то разговаривает с Кейтлин.

— Нет, спасибо, — отвечаю я к большому огорчению Ноа. Я вскидываю руку, чтобы остановить его. — Я не фанат Ника. Не думаю, что смогу высидеть с ним целый ужин.

Джози поворачивается и смотрит в дом, а когда снова смотрит на меня, то качает головой.

— Завтра Ник уезжает на конференцию. Так что будем только я и Ноа.

Никакого Ника. Моя девочка, мой сын и я? Я только за!

— В котором часу?

— Как насчет в пять тридцать? Я закрываю магазин в пять и прихожу домой...

— Я заеду за тобой, — говорю я, не успевая подумать. У меня только Дукати и один шлем. Значит, завтра схожу в магазин. Джози пытается скрыть свое ликование, но ее лицо говорит обо всем, что мне нужно знать: она мечтала о том, чтобы проехать со мной на мотоцикле, а я собираюсь осуществить ее мечту.

— Тогда увидимся, — говорю я Ноа, отчего мальчик улыбается.

Я встаю и делаю несколько шагов к Джози. Я стою ближе, чем должен, тем более, Ник находится в доме. Я наклоняюсь, мои губы скользят по ее щеке.

— Тебе очень понравится поездка, обещаю, — шепчу я ей на ухо. Как бы мне ни хотелось увидеть ее реакцию, но прикосновение к ней меня убивает. Я отстраняюсь как можно быстрее и возвращаюсь в дом.

Я завожу мотоцикл, увеличивая число оборотов двигателя, чтобы она получила представление о том, что ее ждет завтра, и уезжаю. Ее запах остается на моей коже, заполняя шлем. Не знаю, как я выдержу то, что завтра Джози будет сидеть сзади на моем мотоцикле, но это будут мои пять минут блаженства.

 

Глава 18

Джози

У меня потеют ладони.

Я поглядываю на часы.

Минутная стрелка движется ужасно медленно. Каждое тиканье эхом разносится в магазине. Я отправила Дженну домой, потому что она смеялась надо мной, а это не смешно. Я бы позвонила ему и сказала, что дойду домой пешком, но у меня нет его номера, и я не могу позвонить в справочный стол, чтобы спросить чертов номер Лиама Пейджа.

Они посмеются надо мной, как и Дженна весь день. А еще, возможно, начнут кудахтать, потому что в справочном столе обычно сидят старухи, которым нечем заняться, кроме как ставить таких, как я, в неловкое положение, когда у них спрашивают что-то совершенно глупое.

Боже. Я как будто снова вернулась в среднюю школу.

Каждый раз, когда я слышу на улице мотоцикл, то подбегаю к окну, но стоит Дженне прыснуть от смеха, как я начинаю что-то притворно поправлять. Сегодня я ее ненавижу.

В сотый раз я вытираю руки о джинсы. Он здесь появится с минуты на минуту, и я скажу ему, что не поеду с ним, потому что у меня нет шлема и всего необходимого, а даже если бы и были, то я не сяду на эту гиблую штуковину. Чтобы оставить себе Ноа, он может меня убить. То есть, это же кажется логичным, да?

Звенит дверь, и прежде чем я успеваю повернуться и поприветствовать покупателя, я чувствую его одеколон. Я делаю глубокий вдох, а потом разворачиваюсь. Не знаю почему, но все это похоже на свидание, хотя им не является. То есть, я помолвлена с другим мужчиной, и мы собираемся пожениться, и я не могу встречаться с Лиамом, независимо от нашей истории. Мне нужно выключить мозг.

Когда я, в конце концов, останавливаю на нем взгляд, то вижу, что он восхитителен, все его сто восемьдесят сантиметров. На нем не черная привычная мне кожаная куртка, и уже в который раз я снова гляжу на его руки. Мой взгляд блуждает по его левой руке, а потом правой. Мне хочется протянуть пальцы и водить ими по чернилам. Моему сердцу хочется знать, больно ли это, хочет ли он сделать еще.

Он позволяет мне смотреть на него, поглощать, и я осознаю, что это может быть последний раз, когда я вижу его. Он может не захотеть рассказывать Ноа, что он его отец. Черт, он может даже не захотеть знать о Ноа после этой поездки. Не уверена, что хочу этого.

— Ты готова ДжоДжо?

Мое сердце воспаряет, хотя и не должно. Я обязана сказать ему, чтобы он меня так не называл, но не могу. Он следит за каждым моим движением, ожидая, что я сорвусь на него.

— Я могу дойти пешком, — мямлю я.

Лиам закатывает глаза и качает головой. Когда он тянется к моей руке, я позволяю ему взять ее. Как только он до меня дотрагивается, по моей коже будто пролетают тысячи бабочек. Уже многие годы я не испытывала ничего подобного. Я делаю к нему два шага, оставляя небольшое пространство между нами. Через несколько коротких минут я буду прикасаться к нему и, возможно, не смогу остановиться.

Мой разум затуманен, но чувства должны остаться ясными. Я напоминаю себе, что я помолвленная женщина. Мужчина передо мной, этот сексуальный красавец, который держит меня за руку, как будто делал так множество раз, — тот же самый мужчина, что разбил мне сердце.

Как только мы выходим на улицу, он отпускает мою руку. Мне хочется потянуться за ним, но я знаю, что это неправильно. Он держит в руке шлем и улыбается, показывая его мне.

— Я купил его для тебя, — говорит он, прежде чем нацепить его мне на голову. Он все еще улыбается, поправляя мои выбившиеся волосы. Я тоже улыбаюсь, но он меня не видит. — Где ты живешь?

Я говорю ему свой адрес и наблюдаю за тем, как он перекидывает ногу и садится на мотоцикл.

— Положи руку на мое плечо и перекинь ногу.

Я так и делаю. Как только я усаживаюсь на место, он надевает шлем и заводит мотоцикл. От вибраций у меня по спине пробегает дрожь, и теперь я знаю, почему женщины любят мужчин с мотоциклами.

Он тянется назад и оборачивает мои руки вокруг своей талии. Мой живот прижимается к его спине, и именно так я себе все и представляла. Я кладу подбородок, насколько возможно, на его плечо и чувствую, как его тело расслабляется, а потом мотоцикл срывается с места.

Он едет по Главной улице, соблюдая ограничение скорости, с легкостью преодолевая каждый поворот к моему дому. Никогда не думала, что буду чувствовать себя в такой безопасности на мотоцикле.

Он въезжает на подъездную дорожку и выключает двигатель. Лиам снимает шлем и помогает мне первой слезть. Когда я стягиваю шлем, он начинает смеяться и трясти головой.

— Над чем ты смеешься? — спрашиваю я, приглаживая свои волосы. Это еще раз доказывает, почему я не должна носить шлем.

— Ни над чем. Просто я миллион раз представлял, как ты сидишь позади меня, но никогда не представлял, что, когда ты снимешь шлем, у тебя волосы будут торчать в разные стороны.

— Ты представлял меня на своем мотоцикле? — спрашиваю я, мой голос поднимается не выше шепота. Он кивает и опускает подножку, чтобы слезть самому.

— Ты первая девушка, которой я позволил поехать со мной. — Он подходит ближе, его пальцы убирают прядь волос с моего лица, заправляя ее за ухо. — Единственная, ДжоДжо. — Он отступает, давая мне необходимое пространство. Мне нужно осознать, что только что произошло.

Он идет за мной в дом через дверь, ведущую на кухню и столовую. Рассматривая маленький домик, он оглядывается по сторонам. Ник говорит, что после свадьбы мы можем переехать, но мы с Ноа живем здесь с тех пор, как я закончила школу. Не уверена, что пока готова переезжать.

Из комнаты выбегает Ноа и обнимает Лиама. Я оставляю их наедине, иду на кухню и начинаю готовить ужин. Большую часть я приготовила вчера вечером, чтобы Лиам мог провести с Ноа как можно больше времени.

— Ноа, ты сделал домашнюю работу?

— Нет, можно я ее закончу после того, как Лиам уйдет?

— Можно я посмотрю твою домашнюю работу? Может, я смогу помочь.

Ноа бежит в свою комнату, его шаги звучат тяжело и громко.

— Эй, Ноа? — кричу я.

— Да?

— Почему бы тебе несколько минут не поиграть в игру или что-то еще поделать, мне нужно поговорить с Лиамом.

— Хорошо, — кричит он в ответ. Тут же громко включается телевизор с какой-то гоночной игрой.

— Спасибо тебе за это, Джози.

Я улыбаюсь и киваю, не зная, что ответить.

— Завтра я должен уехать, но Ноа сказал, что у него в пятницу игра, а я не хочу ее пропустить.

Я включаю духовку и ставлю внутрь разогреваться ужин. Я показываю Лиаму рукой, чтобы тот сел за стол. Он выдвигает мне стул — то, чего Ник никогда не делал. Я сажусь и складываю руки перед собой.

— Ты, правда, не знал? — спрашиваю я.

Ненавижу спрашивать, но мне нужно знать. Лиам качает головой, его глаза неотрывно куда-то смотрят... куда угодно, только не на меня. Когда наши глаза встречаются, я вижу боль, он говорит правду.

— Я нашла твоего агента или кто он там и позвонила, — начинаю я, ненавидя то, что должна снова пережить этот момент своей жизни. Время, когда я чувствовала такое отчаяние, что мне нужно было связаться с ним, больше всего нуждалась в нем, а его не было рядом. — Я оставляла сообщение за сообщением, пока кто-то мне не перезвонил и не сказал, что по твоим словам ты меня не знаешь.

Лиам тянется к моей руке и притягивает ее к своему лбу.

— Я не знал. Я бы приехал домой и сделал все правильно.

— Ноа не знает. Ему известно, что Ник не его отец, но порой ему легче говорить людям, что это он. Лиам, я не хочу причинять ему боль и боюсь, что если позволю этому произойти, то завтра ты исчезнешь.

— Не исчезну. Знаю, что мое слово для тебя ничего не значит, но я сделаю все, что угодно, чтобы это доказать. Я хочу быть его отцом. Он должен быть нашим, ДжоДжо, а я все испортил.

Я не могу сдержать слез, когда он так говорит. Неудивительно, что он пишет песни, и миллион женщин влюбляется в его музыку.

— Мы можем сегодня ему рассказать, если хочешь...

— Я хочу, но...

— Нет, Лиам, никаких но. Я только что тебе сказала, что не хочу причинять ему боль.

— Дело не в этом. Я должен вернуться в Лос-Анджелес и собирался уезжать завтра, но он попросил меня прийти на его игру, поэтому я освободил свой график на неделю, чтобы остаться и посмотреть. Мне придется вернуться на работу, но если он узнает, я могу приезжать к нему раз в месяц. А дальше мы уже что-нибудь придумаем.

Я понимаю, что его образ жизни очень сильно будет влиять на то, каким отцом он будет. Я не знаю, вернется ли он сюда или нет.

— Знаю, — тихо отвечаю я. Мне хочется спросить: «А как же я?», — но у меня есть Ник, который был очень добр ко мне и Ноа. — Я позову Ноа, чтобы он начал меня ненавидеть.

Лиам тянется к моей руке, возвращая меня на место.

— Он не будет тебя ненавидеть, я не позволю.

Я киваю и отпускаю его руку. Я колеблюсь минуту, чтобы собраться с силами, а потом зову Ноа. Он с грохотом и улыбкой на лице спускается вниз. Улыбаясь, он очень похож на Лиама.

Когда мы входим в комнату, Лиам поднимает голову. Если бы я не знала его, то решила бы, что он плакал. Мы садимся, Ноа — между нами. Он смотрит на Лиама, потом на меня и улыбается.

— Нам нужно кое-что тебе сказать.

 

Глава 19

Лиам

— Ладно, — говорит Ноа.

Тут я чувствую, как его нога под столом начинает раскачиваться. Потянувшись вниз, я опускаю на его колено ладонь, чтобы унять его волнение. Джози ерзает на стуле, ближе наклоняясь к своему сыну. Я делаю то же самое, хотя и не знаю зачем. Я гляжу на нее и вскидываю бровь. Мы не обсуждали, кто будет рассказывать. Мне кажется, что это должна сделать она. Потому что я не представляю, как говорю ему, что я его отец. Мне повезет, если получится как у Дарта Вейдера — за исключением проблем с дыханием.

Джози прочищает горло и улыбается Ноа.

— Помнишь, как ты спросил у меня, не был ли Лиам моим парнем?

Ноа кивает, его нога снова дергается. Тут я осознаю, что мне его не успокоить. Черт, даже я сам не спокоен. Просто у меня больше лет практики в стойкости.

— Так вот, в средней школе мы с Лиамом долгое время встречались, а потом он уехал в колледж, и у нас ничего не получилось, но... — Джози замолкает и откашливается. Знаю, что ей, должно быть, тяжело вспоминать о том, как все хорошо у нас было, пока я это не испортил. — Прости, милый, что не рассказала тебе раньше.

— Не рассказала что? — перебивает Ноа, его взгляд гаснет. Могу сказать, что ему не нравится видеть свою маму плачущей. Он кладет руку ей на плечо и потирает его.

— Малыш, Лиам — твой отец, — с рыданиями выдавливает Джози.

Моя нога ударяется о стол, когда я вскакиваю и бросаюсь к ней. Я падаю на колени и притягиваю ее в свои объятья. Ее слезы орошают мою шею, рыдания звучат приглушенно. Знаю, что мне не следует, но я должен. Я целую ее чуть ниже уха, в щеку.

— Все будет хорошо. Я не уеду. Обещаю, — с каждым поцелуем шепчу я.

Она поднимает лицо, глаза у нее мокрые, красные и опухшие. Я беру ее лицо в свои ладони и притягиваю ближе. А потом по-настоящему целую в губы. Я так долго скучал по этим губам. Когда она начинает отстраняться, мне хочется сопротивляться, но она не моя, а я не должен был ее целовать, только не так.

— Прости меня, — произношу я.

Она кивает и тыльной стороной ладони вытирает лицо. Не глядя на Ноа, я возвращаюсь на свое место. Он только что видел, как мужчина поцеловал его маму.

Мужчина, с которым она не помолвлена.

Но я все же осмеливаюсь посмотреть на Ноа, и тот улыбается. Не знаю, почему, но он выглядит как ребенок в магазине конфет.

— Прости, что не рассказала тебе, когда ты спрашивал, — говорит Джози. Ее пальцы зарываются в его волосах, что, очевидно, все-таки успокаивает его ногу.

Ноа пожимает плечами.

— Я и так знал.

С каменными лицами мы с Джози обмениваемся взглядами. Потом наши головы слегка поворачиваются, и мы смотрим на Ноа.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Помните тот день в музее? — Я киваю. — Так вот, я смотрел на вашу с Мейсоном фотографию, а учительница сказала, что я похож на вас, а потом я увидел вас в туалете. Когда я сказал, как зовут мою маму, вы выглядели очень забавно. Так что я просто догадался.

— Ты не хотел ни о чем рассказывать? — спрашиваю я.

— Я не знал, нравлюсь ли я вам и захотите ли вы быть моим папой.

Глядя на своего сына со слезами на глазах, я вижу себя в этом возрасте. Я протягиваю руку и накрываю ладонью его лицо.

— Черт возьми, да, я хочу быть твоим папой. Боже мой, Ноа, с того самого дня, как я увидел тебя, то умолял твою маму о встрече с тобой.

— Я был случайностью, как Джуниор Эпплтон?

— Нет, — отвечаю я, прежде чем Джози что-то скажет. У нее округляются глаза. — Мы с твоей мамой все время говорили о детях. Я собирался на ней жениться, купить ей красивый милый домик, и у нас была бы семья.

Ноа смотрит на Джози, которая согласно кивает. Когда он снова переводит на меня взгляд, его глаза похожи на кинжалы.

— И что случилось?

— Я уехал в колледж, и кое-что изменилось. Вместо того чтобы забрать с собой твою маму, я оставил всех, кого знал, и уехал в Калифорнию, чтобы попробовать что-то новое. Я не знал о тебе до того самого дня, когда встретился с тобой. Твоя мама, — я гляжу на Джози и улыбаюсь. — Она любит тебя, и она пыталась меня найти, так что не злись на нее, ладно?

— Ладно.

— Помнишь, я сказал, что мне нужно возвращаться на работу? На игру на этой неделе я останусь, а потом уеду. Но я вернусь, и ты можешь звонить мне в любое время, когда захочешь поговорить или что-то спросить о футболе.

— А можно я буду говорить всем, что ты мой папа?

В поисках одобрения я смотрю на Джози. Та пожимает плечами. Мне кажется, Бомонт расположен в достаточной глуши, чтобы папарацци не приставали к нему, но я не уверен. А еще я не хочу, чтобы ему приходилось меня скрывать.

— Можешь, но послушай, приятель. Есть люди, которым нравится меня фотографировать, и они думают, что могут подобраться ко мне через моих друзей. Если кто-то донимает тебя и начинает везде преследовать, ты просто звонишь мне, и я обо всем позабочусь, ладно?

— И нам нужно сказать Нику, — говорит Джози, проводя рукой по волосам Ноа. Я думал, что она уже это сделала, учитывая то, как вчера он был зол. Я понимаю, что меня это не должно волновать, но он вырастил моего сына. Я должен уважать его чувства.

— Послушай меня, Ноа. Я хочу, чтобы ты слушался Ника и относился к нему так же, потому что он тоже твой папа. Ты будешь одним из тех особенных мальчиков, у кого потрясающие родители.

Таймер на плите останавливается, и Ноа с облегчением вздыхает и заявляет, что умирает с голода. Джози вскакивает и бежит на кухню, оставляя нас с Ноа сидеть за столом.

— Ты любишь мою маму?

— Да, — без колебаний отвечаю я.

— Действительно по-настоящему лю-ю-ю-ю-юбишь?

— Откуда ты все это узнал? — Не помню, чтобы я в девятилетнем возрасте знал, что такое любовь. Я был сосредоточен лишь на футболе и том, как далеко могу забросить мяч. В этом возрасте девчонок даже не было в поле моего зрения.

— В школе.

— Чему еще вас учат сейчас в школе?

Ноа пожимает плечами.

— Ты любишь ее, как и раньше?

— Да, — повторяю я, потому что это правда. Я никогда не переставал ее любить, и разлука не лишила моего сердца любви. Я был влюблен в Джозефину Престон, сколько себя помню, а теперь слишком поздно. — Но это ничего не меняет. Твоя мама живет дальше и собирается замуж за Ника. Ну а мы с тобой — ты будешь моим закадычным другом.

— Можно я поеду с тобой на гастроли?

В этот миг заходит Джози. Я не знаю, как ответить, но совершенно уверен, что не могу ему отказать. Джози искоса наблюдает за мной, ожидая, что я опять все испорчу. Она ставит перед нами тарелки и садится напротив Ноа.

— Может быть, — говорю я, беря вилку. — Это будет зависеть от того, куда я поеду и будет ли это лето. Ты не можешь пропускать школу и уж точно не захочешь пропускать футбол. А ты занимаешься еще каким-нибудь спортом? — Я принимаюсь за ужин и мычу, когда пикантная курочка радует мои вкусовые рецепторы. Я уже очень давно не ел домашней еды. Даже та еда у Кейтлин была лишь едой для вечеринок. Это же настоящий ужин.

— Я играю в бейсбол, потому что он нравится Нику, но я хочу научиться играть на гитаре.

— Я тебя научу.

— Правда? Круто!

Разговор за ужином проходит хорошо. Мы говорим об его учителе и домашней работе. Он рассказывает нам, что ему нравится одна девочка в школе, но не хочет называть ее имени. Джози и Ноа расспрашивают про Лос-Анджелес и что он из себя представляет. Я говорю им, что там очень много людей, ужасное движение, поэтому я не люблю выходить из дома, и что там действительно жарко. Но у нас есть Диснейленд, хорошие пляжи и надпись «Голливуд».

Ноа спрашивает, как зовут моего кота, и мне стыдно признаться, что я никак его не назвал. Тогда Ноа говорит, что именно поэтому кот меня ненавидит и что, наверно, он прав.

Еще Ноа забрасывает меня вопросами насчет музыки и «Эм-ти-ви», нравится ли мне там бывать. Я отвечаю ему, что нет, но у меня нет выбора. Он говорит, что слышал кое-что из моей музыки и что я действительно хорош. Но я не был готов к его вопросу: о ком мои песни. Я пожал плечами и продолжил есть. На некоторые вопросы я не собирался отвечать.

Поскольку на следующий день Ноа идти в школу, мы долго не засиживаемся. Ноа жалуется, но я спрашиваю, могу ли завтра прийти и посмотреть на его тренировку. Еще я напоминаю ему, что приду на его игру на этой неделе. Джози снова приглашает меня на ужин, и я охотно соглашаюсь. Мне хочется свободно проводить с ней время, потому что, находясь с ней в одной комнате, я успокаиваюсь. А также во мне просыпается творческая сторона, и мне не терпится вернуться в студию, хотя и придется оставить их обоих.

Когда Ноа ложится спать, мы с Джози еще пьем кофе, и она устанавливает некоторые правила. Я не совсем согласен, но понимаю, куда она клонит. Никаких шикарных подарков или модных игрушек. Я спрашиваю насчет телефона, и она соглашается, если только за него плачу я. Я смеюсь, а потом быстро соображаю, что они с Ником, наверно, не делят расходы. Чем больше я об этом думаю, тем злее становлюсь. Если он живет здесь и изображает папочку, то почему она так беспокоится о деньгах? Я делаю в телефоне заметку, что нужно выписать ей чек на алименты за десять лет.

Покидать дом Джози трудно. Мне не нравится мысль, что они останутся дома одни, но она заверяет меня, что они уже привыкли. Мне все равно это не нравится.

Вместо того чтобы вернуться в отель, я возвращаюсь на кладбище. Я не был там с того дня, как мы похоронили Мейсона, и сейчас мог бы этим воспользоваться. Даже если он просто будет слушать меня. На удивление, я нахожу его могилу в темноте. Венки по-прежнему в цветах, и мне становится интересно, не Джози ли каждый день ухаживает за цветами.

— Значит, у меня есть сын, — говорю я, в это время перекладывая цветы, покрывающие его могилу. — У меня девятилетний сын, очень похожий на меня, и он играет в футбол. Квотербек не меньше. Предполагаю, отцом быть очень круто. Но я еще не знаю, потому что недавно случайно узнал об этом, а Джози рассказала Ноа только сегодня. Сейчас он, похоже, рад, пока не поймет, что меня не будет рядом все время, в отличие от Ника. Господи, и как ты вообще позволил ей связаться с Ником Эшфордом? Приятель, когда я увидел его на твоих похоронах, то решил, что нахожусь в сумеречной зоне. Но думаю, вы, ребята, стали кем-то вроде приятелей, да?

Я сажусь в грязь, подтягивая колени к груди.

— Мне жаль, Мейсон. Ты никогда не узнаешь, как мне жаль за то, как я жил. Я должен был позвонить, спустя год вернуться домой. Все, что я могу сказать, что мне жаль и что я все компенсирую Кейтлин, сделаю все, чтобы о ней позаботились. Я сделаю это ради нее, тебя и твоих девочек, особенно Пейтон. Кто-то должен научить ее броску с пяти шагов. И этим кто-то могу быть я.

Я кладу руку на его грязную могилу и молча произношу молитву перед уходом. Одинокая поездка обратно в отель тянется долго. Теперь, когда у меня есть Ноа и он знает правду, мне хочется все время проводить с ним. Мне просто нужно понять как.

 

Глава 20

Джози

Никогда не думала, что буду снова что-то испытывать к Лиаму. Эти чувства давно угасли, но вот он стал приходить. Сначала это был ужин, который он устроил для нас с Ноа. Он уже был дома и, когда я вернулась с работы, готовил. На следующий вечер снова готовила я. Он задержался допоздна, а стоило ему достать мой любимый фильм и бутылку вина, как я поняла, что пропала. Мне больше всего на свете хотелось свернуться рядом с ним на диване, но он не сел бы рядом со мной. Чувствуя неловкость, он сидел в кресле, пока я устраивалась на диване как можно ближе к нему.

В тот вечер, когда домой вернулся Ник, я отчасти ожидала, что на кухне будет Лиам, но этого не произошло. Я старалась не смотреть на подъездную дорожку и не прислушиваться, что он сейчас появится, хотя в глубине души знала, что он не приедет. Не имело значения, что я хотела его видеть. Все равно он приходил не ко мне, а к Ноа, и мне нужно это принять. Кроме того, у меня же есть Ник.

А Ник — тот, кто мне нужен.

Ник — тот, за кого я выйду замуж.

Ник — единственный, с кем я была последние шесть лет. Мы делим дом и вместе растим моего сына.

Так почему я сижу в гостиной с выключенным светом и просматриваю коробку с вещами Лиама, пока Ник спит наверху? Я тоже должна быть наверху, вместе с ним в постели, но с тех пор, как он вернулся, я спала на диване, якобы жалуясь на боль в животе. Когда Ник спросил, не беременна ли я, мне хотелось заплакать. Не потому что я не хочу еще одного ребенка, а потому что он не будет похож на Ноа. Он не будет похож на меня и Лиама.

Я провожу пальцем по его футбольной фотографии, где он шлем держит под рукой. В черной раскраске на лице отсутствует номер, лишь красуется слово «Джо». Его друзья из-за этого так его доставали, но ему было наплевать.

— Привет, красотка. — Лиам подхватывает меня, и я взвизгиваю. Я официально превратилась в одну из тех девушек, которой никогда не была. Боже мой, я говорю такими клише.

Лиам опускает меня и разворачивает к себе лицом. Его раскраска выглядит по-другому. Номер отсутствует.

— Ты знаешь, что у тебя на лице имя «Джо»?

— Конечно, знаю. Оно значит ДжоДжо.

— Да. — Я смеюсь над тем, какой он глупенький.

Он притягивает меня ближе и крепко целует. Он не боится, что нас застукает учитель. А я боюсь, но он обещает, что ничего плохого не произойдет, и я ему верю.

— Я больше всего люблю ДжоДжо.

— Правда? Мне стоит беспокоиться?

Лиам качает головой, сквозь его поведение сурового парня проскальзывает ухмылка.

— Ты моя, ДжоДжо. Только моя, — говорит он, а потом еще раз целует и убегает. Он уже почти выбежал на поле, а я по-прежнему смотрю на его спину. У него такая классная задница.

— Эй, ДжоДжо? — кричит он.

— Да? — откликаюсь я.

— Однажды я на тебе женюсь.

Я была совершенно уверена, что мы всегда будем вместе. Я думала, что наша любовь единственная в своем роде. Я была бы даже не против, если бы он встретил кого-то еще и влюбился, но этого не произошло. Он просто уехал. Он сказал, что задыхается.

У меня была мечта, американская мечта, которой мы жили: главная чирлидерша встречается с квотербеком и капитаном футбольной команды. Наш роман был образцом для подражания во всем городе. Все знали, что мы вместе и ничто нас не разлучит. Другие девушки пытались, но Лиам так быстро их отшивал, что мне было их жалко... иногда.

Каждый воскресный вечер мы ужинали с его родителями в Бомонтском загородном клубе. Миссис Вестбери была холодна, словно лед, а мистер Вестбери просто свысока смотрел на меня. Я ходила к ним, когда не могла связаться с Лиамом, спрашивала, знают ли они о его местонахождении, но его отец сказал, что он рад тому, что Лиам избавился от мусора. Мне было так больно, что я выпалила: этот мусор носит их внука.

— Что ж, шлюха, наконец, это сделала, — сказал он, а потом захлопнул у меня перед лицом дверь.

Лиам не спрашивал о своих родителях, знают ли они о Ноа. Не знаю, что он скажет, когда узнает о своем отце. В глубине души я знаю, что Лиам никогда не считал меня мусором.

Может, он и не спросит, а мне не придется ему говорить.

Меня будит тяжесть на плече. Приоткрыв один глаз и прищурившись, я вижу возвышающегося надо мной Ника. Меня накрывает волна ужаса, когда я открываю глаза и вижу выражение его лица. Я сажусь, укутываясь в шерстяное покрывало. Ник протягивает мне чашку кофе и садится рядом со мной.

— Разве ты не опоздаешь на работу? — спрашиваю я, хотя сама опаздываю, но Дженна сможет без меня открыть магазин.

— Я позвонил Барбаре и сказал, что опоздаю. Думаю, нам надо поговорить. — Он указывает на коробку Лиама. Ту, которую я прятала много лет. — Похоже, у тебя путешествие по воспоминаниям.

Я осторожно отпиваю кофе, пока обдумываю, что сказать. Я не хочу ему лгать, но что бы я ни сказала, это все равно будет похоже на ложь. Можно ли любить двух разных людей? Что если мои чувства к Лиаму возникли из-за Ноа, потому что я, наконец-то, увидела своего мальчика с отцом? Любовь ли я чувствую к Лиаму?

— Мейсон...

— Ты смотрела не на Мейсона, Джози. Пожалуйста, не оберегай меня ложью. — Ник не будет на меня смотреть. Мы никогда раньше не ссорились по-настоящему. У нас было много неловких моментов, особенно после того, как я говорила ему «нет» каждый раз, когда он делал мне предложение.

— Мне жаль.

Я ставлю на кофейный столик чашку, стараясь не использовать фотографии в качестве подставки. Поднимая их, я пытаюсь на них не смотреть, но одна с Лиамом и мной привлекает мое внимание. Из дум меня выводит тяжелый вздох Ника. Я складываю стопку фотографий обратно в коробку и накрываю ее крышкой.

— Тебе обязательно нужно их хранить? Мы же большинство этих людей видим на встречах.

— Да, мне обязательно их хранить, — огрызаюсь я.

— Правда, для чего? Чтобы ты могла помнить все хорошие времена? Да?

— Что ты хочешь от меня услышать, а? Что мне жаль, что я храню эти фотографии? Мне не жаль. Он отец моего сына, Ник, и нравится тебе это или нет, но он будет больше бывать тут. — Я больше не могу сидеть рядом с ним, поэтому встаю и начинаю ходить. У меня дрожат руки, настолько я зла.

— Какого черта ты хочешь сказать, что он будет больше бывать тут? Только через мой труп! — Он встает, проливая кофе. Я так рада, что убрала фотографии, иначе сейчас они были бы испорчены.

— Почему мы ссоримся из-за этого? Мы знали, что однажды это произойдет. Если Лиам не вернется, Ноа будет спрашивать.

— Да, но я полагал, что моя невеста, по крайней мере, сначала поговорит со мной, чтобы мы могли принять правильное решение для нашего сына.

Я пытаюсь не закатывать глаза из-за того, что он использует слова «нашего сына». Знаю, я веду себя как стерва, но я сделала лучше для Ноа. Я ухожу, возвращаюсь с полотенцем и начинаю вытирать пролитый кофе.

— Я приняла решение. В тот вечер, когда я пригласила Лиама на ужин, мы все рассказали Ноа. Прости, что не посоветовалась с тобой. Я не хотела ссориться. Я думала, что поступаю правильно.

— Правильно для кого? Тебя и Лиама?

— Правильно для Ноа.

Ник расхаживает перед окном гостиной, сцепив руки сзади на шее. Я подхожу к нему и кладу руку на плечо. Он вздрагивает и отодвигается от меня.

— Ты спала с ним?

— Что? Как ты можешь спрашивать у меня такое? — с недоверием спрашиваю я. — Я просто... Правда, Ник, как после всего, через что мы прошли, ты можешь спрашивать у меня такое?

— Очень просто, — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. — Я снова и снова прошу тебя выйти за меня замуж, но все время слышу в ответ «нет». Я просил после смерти Мейсона, потому что больше не хочу так жить. А потом появляется Лиам. Поэтому считаю, что, может, он связался с тобой, и ты знала о его приезде, и вы вообще все это спланировали.

— Это нечестно.

— Нечестно, Джози, — вернуться домой и последние несколько ночей провести одному в нашей постели, а потом проснуться и обнаружить тебя спящей на диване с лежащими повсюду фотографиями твоего бывшего. Потом ты ошарашиваешь меня тем, что решила сама,рассказать мальчику, которого я растил, кто его отец, потому что тебе так захотелось.

— Это не та Джозефина, которую я полюбил. Не знаю, что произошло в мое отсутствие или что он сделал, чтобы ты так себя вела, но мне это не нравится. — Ник вылетает из дома, захлопывая дверь не только передо мной, но и нашим разговором.

После возвращения Ника с работы мы идем на поле. Лиам уезжает сегодня вечером после игры, так что это последний раз на данный момент, когда они с Ноа увидятся. Лиам купил ему Айфон и тайком передал мне чек на баснословную сумму денег. Он сказал сохранить их, если они мне не понадобятся, оставить на черный день или потратить на Ноа в любой момент.

Настроение Ника не улучшается, когда он видит на поле Лиама. Ноа подбегает к нему и прыгает в его объятья. Ник бормочет что-то неразборчивое, но я его игнорирую. Я не подхожу к Лиаму поговорить, это делает Пейтон. Так они и стоят вместе, она сидит у него на плечах, и смотрят игру Ноа.

В конце игры Ноа покидает поле и направляется прямо к Лиаму, чем приводит Ника в ярость. Я хочу, чтобы Ник понимал. Я знаю, почему этого не происходит, но что сделано, то сделано. Пути назад нет. Отец Ноа уезжает и не вернется еще черт знает сколько. Ник, по крайней мере, мог бы дать ему возможность попрощаться.

— Ноа, пошли, — угрожающе выкрикивает Ник, подавая грузовик задом. Лиам качает головой и идет к нам, рядом с ним Ноа. Мне не верится, насколько сильно они похожи.

— Значит, я вернусь в следующем месяце на неделю. Как только я буду знать, на какой неделе, я позвоню и дам знать, ладно? — Я киваю, не в состоянии обрести дар речи. Я не хочу, что бы эта встреча заканчивалась.

— Ты будешь хорошо себя вести, ладно? И слушайся Ника, как мы с тобой договаривались. — Он наклоняется и обнимает своего сына. Сына, которого он только встретил и теперь покидает.

— Пока, папа, — говорит Ноа, а потом убегает к грузовику. Выражение лица Лиама, должно быть, соответствует моему.

— Не беспокойся, ДжоДжо, — шепчет он мне, а потом целует в щеку и уходит.

— Позаботься о моей семье, Ник, — говорит Лиам, натягивая шлем, заглушающий тираду Ника.

Я наблюдаю за тем, как мотоцикл Лиама уносится по дороге. Когда мой взгляд встречается с глазами Ника, тот излучает злость. Он встряхивает головой, рывком приводя грузовик в движение.

Похоже, я только что потеряла своего жениха.

 

Глава 21

Лиам

Как хорошо вернуться обратно в студию. С момента возвращения я все пишу как сумасшедший. Думаю, в данный момент у меня хватает материала на новый альбом. Сегодня придут мои басист Джимми и барабанщик Харрисон, чтобы определиться с некоторыми мелодиями.

Я должен быть счастлив, но это не так. Вот почему я оставил свою жизнь. Я ужасно беспокоюсь и хочу вернуться в Бомонт. Первые несколько дней вызывали сомнение. Пару раз я пытался позвонить Ноа, но не мог взять себя в руки. Что если он не захочет со мной говорить теперь, когда я уехал?

В тот момент, когда его лицо высветилось на моем экране, я понял, что было не так. Я ответил на звонок, а он казался счастливым, взволнованным, задавал множество вопросов о Лос-Анджелесе и студии. Он попросил меня прислать ему фотографии кота, что я и сделал.

Сейчас же разговоров с ним мне не хватало. Те часы, что он проводит в школе, и разница во времени заставляют меня нервничать. Теперь мои друзья — выходные.

А понедельники, которые практически убивают все наслаждение от разговоров с моим сыном, я ненавижу. Группе я еще не сказал, но скажу. Мне просто хочется хотя бы немного оставить Ноа для себя. Единственный ближайший родитель — Харрисон, у него семилетний пацан. Куинн — результат встречи на одну ночь, обернувшейся младенцем, которого мамаша оставила на пороге доме Харрисона в виде голубого свертка. Мгновенный папа.

Когда на определителе номера я вижу лицо Джози, моя паника усиливается. Должно быть, с Ноа что-то случилось, иначе она не стала бы звонить. С моего отъезда мы так и не говорили. Не то чтобы я не хотел, просто мне не хотелось причинять вред ее отношениям с Ником.

— Алло?

— Привет, — запыхавшимся голосом говорит она. Я закрываю глаза и считаю до десяти. Она не может так со мной говорить. Меня убивает то, что она не моя.

— Чт... — у меня перехватывает горло от того, как она сказала «Привет». Мне нужно взять себя в руки. Это обычное слово из пяти букв. Оно ничего не значит. — Что случилось?

— Сегодня понедельник, — говорит она так, будто для меня это должно что-то значить. Я начинаю ломать голову, не упоминал ли чего особенного Ноа насчет этого понедельника.

— Обычно он следует за воскресеньем, — отвечаю я, надеясь улучшить ее настроение.

— Каждый понедельник Мейсон отправляет Кейтлин тринадцать роз, а сегодня первый день, когда она не получит цветы с тех пор, как... — Если бы я не знал ее лучше, то решил бы, что она плачет.

— Ну, мы не можем лишить Кейтлин ее доставки цветов, ведь так? — Я подключаю интернет и ввожу адрес всемирных флористов. Выбираю букет лилий вместо роз и оставляю запрос, чтобы доставка была осуществлена через магазин Джози. — Готово.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я заказал цветы. Она будет получать цветы каждый понедельник в течение года.

— Лиам... — Ее голос обрывается, и теперь я понимаю, что она пытается контролировать свои эмоции. Эти последние несколько недель выдались для нее тяжелыми. Джози, которую я знал, всегда была сильной и уверенной, а потом она потеряла Мейсона, и вернулся я, принеся с собой хаос. Мы говорим по телефону еще несколько минут, пока ей не нужно уходить, чтобы выполнить мой заказ. Меньше всего мне хочется вешать трубку, но нас обоих зовет работа.

Вскоре приходят парни, они кажутся счастливыми. Должно быть, этот мини-отпуск пошел им на пользу. Мы садимся, и я показываю им песни, над которыми работаю. Над некоторыми из них Харрисон начинает смеяться, чем зарабатывает толчок локтем от Джимми. Я стоически сижу и жду, что они скажут.

— Ты влюбился, что ли, пока был в отъезде? — спрашивает Харрисон. Да, но я никогда и не переставал любить. Она лишь показала мне то, чего мне так не хватало все эти годы.

— Нет, повстречал много старых друзей. Мой друг умер и оставил после себя жену и двух дочерей. Думаю, меня это задело за живое.

— Ну, мне они нравятся, — говорит Джимми. — Наложить их на музыку не займет много времени. У меня уже есть несколько идей.

Мы переходим в студию и начинаем мозговой штурм с различными звуками. Большинство песен могло превратиться в баллады, но мы хотим от этого уйти. Нам нужно добавить рокового звучания, чтобы сохранить интерес наших фанатов. Если я выпущу альбом с одними песнями о любви, то люди решат, что я рехнулся.

— «Обезболивающее» должна быть медленной песней, — говорю я, когда Джимми начинает ее напевать.

— Почему? Мы можем ее усилить.

Я качаю головой.

— Я хочу, чтобы она была медленной. Я хочу, чтобы люди почувствовали слова и их значение. Мне не хочется, чтобы они затерялись в громких звуках.

«Обезболивающее» — первый трек, над которым мы работаем. Нам требуется всего несколько попыток, чтобы я остался доволен результатом. Мне придется надавить на Сэм, чтобы сделать ее нашим первым синглом. Я хочу выпустить его как можно быстрее.

Когда парни уходят, я работаю над микшированием. Проигрываю «Обезболивающее» снова и снова, пока не остаюсь доволен. Я решаю, что завтра еще раз с ней поработаю, прежде чем мы запишем финальную версию.

Но тут на мой микшерский пульт приземляются бумаги. Я приглушаю трек, но наушники оставляю на голове. Мне хочется слышать, как я пою для Джози. Эта песня должна быть идеальной. Прислонившись к пульту, стоит Сэм, чем очень меня бесит, потому что ей известно, что мои вещи нельзя трогать.

— Что это?

— Чего ты хочешь?

— Ты собирался рассказать мне, что находишься в городе?

Я отворачиваюсь от нее и сдвигаю бумаги, которые она бросила.

— Ты мой менеджер, а не моя мать. Ты разбираешься с моими делами, а не моей личной жизнью, Сэм.

— Ну, это моя работа. — Она поднимает пачку бумаг и начинает их листать. — Посмотрим... «Лиам Пейдж играет у Ральфа бесплатно». «ОМГ Лиам Пейдж такой горячий, он дает у Ральфа бесплатное шоу». О, и вот мое самое любимое... «Лиам Пейдж представляет новую песню в местном пабе».

— Переходи к делу. Я занят.

— Вот! — Она трясет бумагами у меня перед лицом. — Это мое дело! Ты занимался черт знает чем с черт знает кем и решил дать бесплатное выступление, даже не посоветовавшись со мной. Господи, Лиам! Ты вообще представляешь, какой это кошмар для пиара?

Я отказываюсь ей отвечать, потому что она никогда не поймет, почему я вообще устроил шоу. Она никому из своих друзей не делает приятное. У нее все строится по принципу «что ты можешь сделать для меня», а я не хочу быть таким. Шоу получилось удачным, и в тот вечер Ральф заработал до фига. Я ни о чем не жалею.

— Ты меня слушаешь?

— Не совсем. Я пытаюсь работать.

— Я знаю, что твое возвращение в этот захолустный городишко было ошибкой. Может, мне стоит смотаться в Бомонт и посмотреть, что же там такого волнительного?

Я снимаю с головы наушники и встаю к ней лицом.

— Что у тебя за проблема?

— Ты, Лиам. Меня тошнит уже от этой игры в кошки-мышки, в которую мы играем. Пришло время принять решение.

Я начинаю смеяться, злость нарастает.

— Только ты играешь в игры. Я тебе ничего не должен. То, что мы делали, Сэм, было ошибкой, я каждый раз проявлял слабость, потому что ты была доступна и готова дать мне то, что я хотел.

— Это не так, — всхлипывает она. Я засовываю руки в карман и нащупываю телефон. Пора звонить Ноа. Я уже начинаю уходить от нее, как она хватает меня за руку. — Лиам, то, что было между нами, было особенным.

— Между нами был только секс, и ничего больше.

Я оставляю ее в студии. Мне нужно обуздать ее раньше, чем она отобьется от рук. Последнее время она ведет себя более собственнически, и меня это начинает пугать. Мне не следовало смешивать бизнес с удовольствием, а она — исключительно бизнес.

Я прохожу по коридору на достаточное расстояние от студии. Присев на корточки, я достаю телефон и звоню Ноа.

— Привет, пап, — отвечает он раньше, чем завершается первый гудок. От звука его голоса у меня по телу разливается тепло. Мне хочется записать его голос, чтобы я мог включить его в любой момент.

— Как жизнь, приятель? Как дела в школе?

— Все хорошо. Мне нужно писать доклад по истории, но мама сказала, что поможет мне.

— Это хорошо. Ты же знаешь, что я бы помог, если был бы рядом, да?

— Да, знаю. — Когда он говорит, я понимаю, что это правда. Я не слышу в его голосе ни капли сожаления. — Можно задать тебе вопрос?

— Конечно. — У меня начинает сводить колени, поэтому я встаю и прислоняюсь к стене с моими золотыми дисками.

— Твои мама и папа хотят быть моими бабушкой и дедушкой?

При упоминании моих родителей я напрягаюсь. Я не говорил с ними с вечера моего отъезда. Отец сказал, что я — позор и глупец, потому что бросил футбол ради занятий музыкой. Сказал, что этого не будет. А мама просто стояла со стаканом водки в руке.

— Что ты делаешь дома?

Всегда понятно, как тебя ждут дома, когда приветствуют таким образом. Стерлинг складывает газету и опускает ее, при этом снимая очки. Бьянка стоит в фойе, на ее стакане с водкой неизменный след от красной помады.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Что ты наделал, Лиам? У тебя какие-то проблемы?

— Нет, сэр, я... — Я не могу на него смотреть. Он всегда глядел на меня свысока, заставляя чувствовать себя на полметра ниже. — Я ушел из колледжа.

— Очевидно, что ты сможешь туда вернуться утром.

Я качаю головой.

— Я не могу вернуться. Я его бросил.

— Что значит бросил? — восклицает он, отчего моя мама подпрыгивает, и лед звякает в стакане.

— Я думал, что все будет по-другому, но это не так, и я поговорил с бабушкой Бетти...

— ТЫ ЧТО? Ты считаешь, что я вырастил тебя Вестбери, чтобы ты мог общаться с этим мусором?

— Мусором? Она же мать твоей жены. — Я указываю на маму, лицо которой ничего не выражает. — Боже мой, что у тебя за проблемы? Она же семья. Я знаю, что ты сделал. Что вы оба сделали. Мам, ты бросила свою мечту, чтобы выйти за него замуж. — Я указываю на отца. — А ты ее заставил. Почему? Почему ее мечты не настолько важны, как твои собственные? Посмотри на нее! Она же как чертов робот.

— Очевидно, что Бетти — это яд, раз она тебе сказала такое. Ну, умник, скажи мне, какие у тебя планы?

— Я собираюсь на некоторое время уехать в Лос-Анджелес, чтобы попробовать себя в музыке.

Стерлинг начинает смеяться. Это маниакальный смех. Бьянка заходит в комнату и наполняет стакан. Должно быть, она сидит на таблетках, чтобы ее печень могла функционировать. Как обычно.

— Если ты немедленно не вернешься в колледж, то и сюда не возвращайся.

— Ты выгоняешь меня за то, что я следую за своей мечтой?

Стерлинг берет свою газету и, скрестив ноги, открывает ее.

— Нет, Лиам, я просто сообщаю тебе варианты. У тебя их два: ты можешь вернуться в колледж, поговорить со своим тренером и сохранить место в команде, или ты можешь выйти за эту дверь, потерять свой трастовый фонд и забыть, что ты Вестбери.

— Не знаю, приятель. Давай поговорим об этом, когда я вернусь, ладно? Мои родители... иногда с ними трудно, и мы не всегда ладим.

— Ладно. А что мы будем делать, когда ты приедешь?

— Ну, думаю, мы можем поискать дом. Я не хочу останавливаться в отеле, пока я там, и, может, твоя мама позволит тебе некоторое время побыть со мной. Но сначала мне надо будет с ней об этом поговорить, хорошо? Тебе не нужно заводить об этом разговор. Я сам обо всем позабочусь. А сейчас мне пора идти, поговорим завтра.

— Спокойной ночи, папа, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Когда Ноа вешает трубку, я сползаю вдоль стены. Я знал, что рано или поздно речь зайдет о моих родителях. Я лишь надеялся, что это произойдет намного позже.

Я провожу рукой по волосам. Думаю, я сделаю все так, как нравится Джози, тогда, может, она посмотрит на меня другими глазами. Я не буду лгать, я хочу вернуть свою девочку.

— Ты кого-то обрюхатил?

Я поворачиваюсь и вижу стоящую в коридоре Сэм, ее руки уперты в бока. Она очень зла.

 

Глава 22

Джози

Из-за странного Хэллоуина и обратного отсчета до ближайшего приезда Лиама Ник все время на взводе. Он не сильно изменился с тех пор, как Лиам уехал в последний раз, да и я не пыталась. Он взволнован и напряжен. Он говорит, что дело в работе, но я-то знаю, что это из-за меня. Из-за моих действий и неуважения к его чувствам. Я добавила нашим отношениям ненужной напряженности и была к нему несправедлива.

Поэтому сама я, насколько это было возможно, с головой ушла в работу. Я решила расширяться и арендовала соседнее здание для большего фасада окон. Я планирую добавить кафе и живую музыку. Когда я показывала Нику свой бизнес-план, то думала, что он будет счастлив. Я ошиблась. Он обвинил меня в том, что тем самым я предоставляю Лиаму место для его выступлений, когда тому это понадобится. Но стоило мне любезно напомнить ему, что Лиаму Пейджу я не нужна, как он усмехнулся и вышел из-за стола.

Мы были партнерами, пока я все не испортила. Теперь мне нужно это исправить, а я не знаю как. Все говорят, что у меня просто черная полоса в жизни, но это больше похоже на рану при падении, которая не заживает. А мне это нужно, потому что я скучаю по Нику, и мне не нравится, что из-за меня ему больно.

После приезда Дженны за ней появляется подрядчик, который пялится на ее зад. Некоторые мужчины настолько глупы. Она заходит за прилавок и убирает сумочку в шкаф, а потом переключает на него свое внимание. Она думает, что он покупатель, которым он может стать с сегодняшнего дня. Может, я смогу свести их, пока будет идти строительство, так что можно получить выгодную сделку.

Только что я превратилась не только в дерьмовую невесту, но и такую же плохую подругу. Мне нужна помощь.

— Привет, Гарри, — говорю я из-за Дженны.

— Привет, Джози, — отвечает он, при этом глядя на Дженну. Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь его внимание. Спустя целую вечность его взгляд, наконец, встречается с моими глазами. Отлично, теперь, пока он здесь, он будет все время отвлекаться на Дженну.

— Давай обсудим мои планы по соседству, — говорю я, хватая ключи и обходя прилавок. Я тяну его за рукав рубашки, чтобы он следовал за мной, и не отпускаю, пока мы благополучно не оказываемся на улице. — Какого черта, Гарри?

— Она такая красивая.

— Да, но она под запретом. Ты здесь по работе, а она не встречается, так что не вздумай что-нибудь придумать. — Я открываю дверь в соседнее здание. Гарри следует за мной внутрь. Он обновлял для меня цветочный магазин. Я знаю, что могу ему доверять.

— Я думала открыть здесь стену. — Я указываю на соседнюю стену. — Вдоль задней стены поставить кулеры или в том углу холодильную камеру побольше. У этой стороны комнаты, — говорю я, идя к другой стороне, — есть доступ к заднему двору, поэтому я хотела бы иметь оранжерею. А в углу у второго окна хотела бы установить сцену для выступлений. Прилавок будет тянуться вон там. — Я указываю на противоположную стену.

Гарри начинает делать записи и измерять стены. Он стучит по ним и записывает места, где стучал.

— Я могу приступить завтра, если ты готова.

— Я готова, — быстро отвечаю я. Мне не терпится начать и привнести в свой бизнес новый аспект.

— Тебе нужна новая вывеска для входа?

Я киваю.

— Думаю, да. Я закажу все оборудование, а ты сможешь позаботиться об остальном?

— Ага, — произносит он, записывая что-то в блокнот. — Я собираюсь нанять кое-кого для звуковой системы.

— Хорошо, Гарри. Я тебе доверяю. — Я оставляю Гарри заканчивать замеры и возвращаюсь в магазин. Будет хорошо, когда стена уберется. Знаю, что моя идея грандиозна, но у меня есть свое видение, и я планирую сделать все, чтобы это получилось.

— Кто это был? — спрашивает Дженна, как только я вхожу в дверь. По выражению ее лица мне не ясно: счастлива ли она от того, что на нее пялились, или чувствует отвращение.

— Гарри. Подрядчик, который работает над расширением помещения. Я ему сказала, что ты недоступна.

— Хорошо, спасибо. Знаю, что я здесь уже три года, но просто еще не готова. — Она перевязывает букет, над которым работает, и заворачивает его в фиолетово-золотистую бумагу. Мне очень нравится, что у покупателей есть возможность выбрать разную цветную бумагу. Большинство флористов предлагают только зеленую или газетную. Мне нравится добавлять своим цветам индивидуальность.

— Я кое-что принесла тебе — это прислали мне сегодня утром на электронную почту, — говорит Дженна, показывая на прилавок. Я беру лист бумаги, читаю заголовок и гляжу на нее.

— Что это?

— В начале своей работы здесь я подписалась на рассылку о флористах. Мне не хотелось, чтобы ты думала, что не сможешь взять выходной, так что мне пришлось учиться. В любом случае, письмо пришло сегодня, и я подумала, что тебе оно может быть интересно.

Перегнувшись через прилавок, я читаю о съезде. Там говорится о возможности посетить занятия, мастер-классы и поучаствовать в торговой выставке — все в одном удобном месте. Никогда раньше ни в чем подобном не участвовала, но с расширением, может, и пришло время начать увеличивать свою базу знаний.

— Мне нужно пойти.

— Да, нужно, — отвечает она. Когда я гляжу на Дженну, та улыбается от уха до уха.

— Что?

— Он состоится в Лос-Анджелесе и на следующей неделе.

Я снова смотрю на листок, понимая, что так оно и есть. Мое сердце слегка ускоряет биение при мысли о встрече с Лиамом. Что если я увижу его идущим по улице? Заметив, он меня обнимет или проигнорирует? Какая глупость. Это же большой город. Я никогда с ним не столкнусь.

— Ты должна поехать, — говорит она, кладя ладонь на мою руку. — Вам с Ником нужен перерыв. Может, несколько дней порознь пойдут вам на пользу.

— Дженна...

Она поднимает слегка дрожащую руку, останавливая меня.

— Не надо, Джози. Я не говорю, что надо туда ехать и изменять Нику. Я говорю, что надо ехать и работать, а если ты встретишь отца своего сына за ужином или кофе, чтобы обсудить предстоящие выходные, то пусть будет так. Только не лишай себя этой возможности.

Дженна поворачивается ко мне спиной и заканчивает свои заказы. Я стою, прислонившись бедром к прилавку, и снова и снова перечитываю расплывающиеся слова. Я думаю лишь о встрече с Лиамом, но понимаю, что это причинит боль Нику, а я не хочу делать ему еще больнее.

Я сижу в темноте, все еще сжимая флайер. Дженна давно ушла, на ее губах играла самодовольная ухмылка, когда она закрывала и запирала за собой дверь. Мне хотелось спросить, почему она отдала мне его, но не могла вымолвить ни слова.

Мой большой палец зависает над именем Лима. Я не знаю, стоит ли мне звонить. Что если он скажет, что это не очень хорошая идея, или скажет приезжать, но он занят? Могу ли я принять отказ?

Когда раздается сирена автомобиля, я подпрыгиваю. Большой палец случайно жмет на кнопку, на экране возникают его лицо и Ноа. Я сделала эту фотографию, когда никто из них не видел, что я в комнате. Я подношу телефон к уху, у меня дрожит рука. Сквозь гудки я слушаю и надеюсь, что он не ответит.

— Алло, — отвечает он, его голос не кажется запыхавшимся или будто после бега — просто спокойный и в духе Лиама.

— Я не собиралась звонить, — едва слышно говорю я.

— И все же я рад, что ты позвонила. Мне нравится слышать твой голос.

— Ты не должен говорить мне такие вещи.

Он смеется.

— Ну, если ты ждешь, что я буду лгать или держать свои эмоции под контролем, то этого не будет. Так, чем я обязан удовольствию твоего звонка? Я очень счастлив слышать твой голос.

— Господи, ты всегда так льстишь всем своим женщинам?

— Других женщин нет, Джози. Обещаю тебе. Так что случилось?

— Я думаю приехать в Лос-Анджелес на торговую выставку и хотела узнать, не хочешь ли ты выпить со мной кофе?

Минуту Лиам молчит. Я слышу его дыхание, так что понимаю, что трубку он не повесил.

— А Ноа ты привезешь?

— Нет, она проходит на следующей неделе, а у него поход бойскаутов. Так что буду только я. То есть, если ты занят и у тебя нет времени, то я пойму. Знаю, что это короткий срок, и у тебя, наверно, множество вечеринок или что там...

— Джози!

— Что?

— Боже, помолчи минутку. Я хочу тебя увидеть, ДжоДжо. Я найду время. Где ты остановишься?

Я разворачиваю флайер и смотрю. Я называю ему место, и он начинает смеяться.

— Что смешного?

— Ничего, просто я живу там же на верхнем этаже.

Выходные я проведу в отеле Лиама. По-моему, у меня проблемы.

 

Глава 23

Лиам

Сегодня Джози в Лос-Анджелесе. На самом деле, она внизу, в конференц-центре. Я понимаю, что должен думать не только об этом, но не могу. Я достал одну из программок торговой выставки, в которой она принимает участие, чтобы освободить свое расписание. Я отменил два интервью, вышедшие с Сэм просто отвратительно. С невероятно пронзительным визгом она потребовала, чтобы я сказал ей, кого же обрюхатил, когда уезжал, дабы она могла принять какие-то спасательные меры. Уже в который раз я повторял ей, что никого, но она мне не верила. Ее одержимость беременностью меня начинает пугать.

Я хотел встретить Джози в аэропорту, но не решился спросить, когда она прилетает. Мне нужно было сохранять спокойствие, хотя меня так и тянуло в другую часть отеля, где я мог бы ее найти. Сегодня вечером мы ужинаем в моем пентхаусе. Я не поведу ее куда-то за пределы отеля, если могу все устроить и сам. Мне не хотелось, чтобы ее лицо мелькало в светской хронике и скандальных ТВ-шоу. Я даже не хотел, чтобы пресса знала ее имя. Они тут же начнут копать и подвергнут Ноа опасности.

И при этом я не должен приводить ее в свою комнату. Знаю, это ошибка, но с того самого вечера, как мы рассказали Ноа, что я его отец, а потом я ее поцеловал, я уже не мог перестать думать о ней. Понимаю, она недоступна. Понимаю, что она выходит замуж за другого мужчину, но я мазохист, потому что мне достаточно того, что она со мной рядом, даже если я не могу дотронуться до нее, как мне того хочется.

Я гляжу на своего безымянного кота, сидящего на подоконнике, и смеюсь. Ноа не терпится с ним познакомиться. Я уже начал искать дома в Бомонте — для меня и Ноа. Большинство домов там подходящего размера, но я хочу с большим хорошим садом и подвалом, который смогу звукоизолировать и превратить в студию. Как бы я ни хотел взять отпуск на недельку, но сроки поджимают, и уже совсем скоро выходит новый альбом. А это значит, что Сэм запланирует еще один тур, и нам придется отправиться в путь, дальше от Ноа. Нужно мне было потянуть с этими песнями.

Стук в дверь и объявление об обслуживании номеров вызывают у меня улыбку. Портье известно, что через несколько минут после того, как Джози представится, ей нужно будет дать карту доступа на мой этаж. Мои нервы на пределе.

Я открываю дверь, а там обнаруживается один из моих обычных доставщиков. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что я знаю его. Плохо, потому что он знает, что обычно я ем один, а сегодня я уж точно один есть не буду.

— У вас сегодня компания, мистер Пейдж? — спрашивает он, вкатывая тележку в мой номер.

— Нет, Майкл, просто встреча.

— Немного необычный и романтичный ужин для встречи.

— Она пишет книгу. И мне нужно убедиться, что она все понимает правильно. Не хочу, чтобы меня неправильно процитировали, — сквозь зубы лгу я.

— Я понимаю, мистер Пейдж. Где вы хотите расположиться?

Хочу-то я в спальне, но это не вариант. Мы будем есть у балкона, но я не хочу, чтобы служба обслуживания номеров знала об этом. Не сомневаюсь, что, спустившись вниз, Майкл тут же пустит сплетни.

— Мы будем есть за столом, — говорю я.

Он кивает, катит туда тележку, выгружает ее и сервирует стол. Я смотрю на часы, отсчитываю убегающие секунды. Кажется, что парень двигается ужасно медленно. Она появится в любую минуту.

— Я поставил в холодильник еще одну бутылку шампанского, сэр.

— Спасибо, Майкл. — Я протягиваю ему чаевые, и он выходит за дверь. Я с облегчением выдыхаю. Теперь мне нужна только Джози.

Раздается тихий стук, и я тут же подбегаю к двери. Я гляжу на свою одежду и стучу себя по лбу. Нужно было переодеться. У нас намечается такой приятный ужин, а я предстану в джинсах и футболке. Я открываю дверь, и у меня перехватывает дыхание. Передо мной стоит моя девочка. Ее волосы собраны наверху в пучок, несколько прядей обрамляет лицо. На ней красное платье с V-образным вырезом, демонстрирующее мне каждый знакомый изгиб и несколько новых, которые мне еще нужно узнать. Платье заканчивается у коленей и быстро переходит в черные высокие сапоги. У меня перед глазами тут же проносится картинка, как я стою на коленях и зубами держу застежку от молнии. Это то, что я точно хочу попробовать... с ней... когда-нибудь.

— Боже, ДжоДжо. Ты прекрасна.

Она краснеет и ладонями приглаживает спереди платье. Отходя в сторону и пропуская ее внутрь, я глубоко вздыхаю в попытке уловить ее аромат. Исключительно цветочный — в духе Джози. Она проходит мимо, и мой взгляд упивается ее спиной, я с трудом сглатываю.

Я захлопываю дверь, отчего девушка вздрагивает. Она поворачивается, на ее щеках по-прежнему румянец — я надеюсь, что это я так на нее действую, а не потому что она жалеет, что пришла в мою комнату.

— Прости, я не хотел тебя напугать.

— Все хорошо. Просто я сегодня немного нервная.

Мне понятна ее нервозность. У меня самого целый день такое состояние. Я веду ее в гостиную. Ее глаза расширяются, когда перед ней открывается вид за стеклянной стеной.

— Ух ты, Лиам, это... — Она делает шаг к стене, оставляя меня стоять и давая возможность лицезреть, как она разглядывает яркие огни Лос-Анджелеса. Потом она качает головой, а ладонью накрывает рот.

— Что такое? — спрашиваю я, сохраняя между нами дистанцию.

— Теперь я понимаю, почему ты меня оставил. Это очень красиво.

— Ночью особенно впечатляет, а вот днем уже не так сильно. — Я подхожу к ней сзади и осторожно кладу руку на бедро. — Посмотри вон туда. — Я указываю туда, где прожекторы освещают небо. — Там проходит премьера фильма. Должно быть, сейчас там около двух тысяч орущих фанатов.

— А ты бывал? — спрашивает она, закрывая глаза и кладя голову мне на плечо. Мне приходится напоминать себе, что я должен быть хорошим мальчиком.

— Бывал. Это входит в мою работу. — Я держу ее так всего мгновение, желая, чтобы оно длилось всю ночь. — Джози, ты сказала, что я оставил тебя. Но это не так. Я каждую минуту, каждый день хотел, чтобы ты была со мной, но я не думал, что ты поедешь.

Она не отвечает, а потом делает невообразимое: отворачивается от меня и окидывает взглядом номер. Дотрагивается до моих премий «Грэмми», золотых записей и обложек альбомов, висящих на стене.

— Ты действительно хорошо устроился.

— Я был полон решимости. Нужно было многое доказать.

— Кому?

— В основном, себе. — Я подвожу ее к столу, выдвигая для нее стул. Она садится, и я слегка его подталкиваю. Она кладет салфетку на колени, а я в это время наполняю бокалы шампанским. — Прости, что не приоделся. Это мой обычный наряд, когда я не присутствую на одном из подобных мероприятий. — Я показываю в сторону окна.

— А ты часто ходишь?

Я снимаю с блюд салфетки и сажусь.

— Это зависит от того, что у меня происходит. Если выходит новый альбом, то да, я хожу. Это своего рода бесплатная реклама: я могу сообщить дату релиза или поговорить о том, чтобы на радио крутили мой сингл. Пару раз мне пришлось пойти, потому что я, то есть моя группа участвовала в создании саундтрека.

Несколько минут Джози молчит. Она сосредоточена на еде, а я гадаю, не сказал ли чего-то лишнего. Надеюсь, что нет, но она должна видеть, насколько наша жизнь в Бомонте отличается от той, что я веду здесь.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно, — отвечает она, прежде чем сделать глоток шампанского.

— Тебе бы все это понравилось? Огни, шум, путешествия и долгие часы. Невозможность жить спокойной жизнью. По улице не пройдешь, чтобы тебя кто-нибудь не сфотографировал. Ты бы беспокоилась о том, что и кого одеть на премьеру, а люди были бы твоими друзьями только из-за того, кто ты или за кем замужем. Ты этого хотела бы для себя?

Джози кладет вилку и подносит салфетку к губам. Когда она ее убирает, то улыбается мне.

— Если ты спрашиваешь меня сегодня, смогла бы я так жить, то мой ответ — нет. Последние десять лет моя жизнь была настолько тихой, что я не знала бы, что делать со всем этим, если бы мне пришлось сейчас. Но если бы ты сказал, что предлагаешь мне выбор: больше никогда тебя не увидеть или переехать сюда, чтобы ты мог попробовать себя в музыке, — я бы поехала с тобой. В тот вечер я бы уехала, потому что ты был моей жизнью, Лиам.

— Я не думал, что ты поедешь, и не хотел слышать твой отказ или чтобы ты принижала меня за то, что я хочу чего-то другого. Мне нужно было это попробовать.

— А теперь, когда оно у тебя есть?

Я качаю головой. У меня нет права отвечать на этот вопрос. Не имеет значения, что я скажу, потому что я потерял десять лет жизни с ней и нашим сыном.

— Я обожаю свою жизнь, ДжоДжо, и в то же время ненавижу ее. Мне нравится то, что я делаю: пишу музыку и развлекаю людей. Я написал целый альбом, на который за две недели меня вдохновили вы с Ноа. Само это чувство не поддается описанию. — Я наклоняюсь вперед и беру ее ладони в свои. — Мне не хватает всего, что связано с тобой, и, просыпаясь каждое утро, я думаю: «Что же я наделал, черт возьми?», — потому что у меня в руках была самая красивая девушка, а я бросил ее ради чего... этого? — Я обвожу комнату рукой. — Я живу в отеле, потому что это удобно. Мне готовят, убирают и стирают, если я того хочу. У меня есть тот, кто говорит мне, какое интервью дать и чьи дизайнерские вещи надеть. Для нее я словно чертова марионетка, потому что плачу ей за эту работу. И я уже думаю все бросить, но потом вспоминаю, почему я это делаю, и не могу.

— У тебя действительно хорошо получается то, что ты делаешь.

— Спасибо, — говорю я, поднося ее руку к своим губам и легонько целуя каждый пальчик. Потом неохотно выпускаю ее руку и наливаю нам еще шампанского.

— Ты пытаешься меня напоить?

Я одариваю ее своим фирменным взглядом. У нее приоткрывается рот, в глазах появляется поволока. Джози только что познакомилась с Лиамом Пейджем.

 

Глава 24

Джози

Большинство взглядов Лиама у меня получалось избегать, кроме этого одного. Знаю, что у меня открылся рот, как у рыбы, язык пересох. Я скрещиваю ноги, чтобы сдержать пульсирование между бедер. Я откидываюсь на спинку стула, а он, качая головой, улыбается мне. Потом он встает и останавливается позади меня.

— Что-то не так, ДжоДжо? — соблазнительно шепчет он, его нос скользит за моим ухом, отчего у меня перехватывает дыхание. Когда он прикусывает мочку моего уха, я ерзаю на стуле. Мне приходится отодвинуться от него, пока я не сделала того, о чем буду жалеть.

Он начинает смеяться и целует меня в щеку. Возвращаясь с кухни, Лиам несет в руке бутылку шампанского — теперь у меня проблемы.

— Это не очень хорошо, — говорю я, пытаясь показать строгость.

— Знаешь, если у тебя какие-то проблемы, я могу помочь. — В его глазах читается хитрость, когда он смотрит на меня. Он сглатывает, а я наблюдаю за тем, как двигается его кадык, и вспоминаю бесчисленное количество поцелуев, которые там оставляла.

— Я слышала о том взгляде, которым ты одариваешь женщин.

— Вот уж не думал, что ты одна из тех, кто покупает эти дрянные журналы.

— Дженна покупает, и это она мне рассказывала. Она хочет попасть хотя бы на один твой концерт. Она не знала, кем ты был, пока не приехал в город. То есть, знала, но не была знакома.

— Напомни мне отправить ей билеты и проход за кулисы.

— Не думаю, что это нужно, — отвечаю я. Не думаю, что хочу, чтобы хоть какая-нибудь женщина снова испытала на себе этот взгляд.

— Джозефина Престон, ты ревнуешь?

Я поднимаю свой бокал и принимаю немного жидкой храбрости.

— Она считает тебя привлекательным. Знаю, она моя подруга, а еще она уже три года ни с кем не встречалась, и если ты это сделаешь, то она превратится в сентиментальную лужицу и упадет у твоих ног. Мне не хотелось бы думать...

— Мой взгляд устремлен только на одну женщину, и точка. — Лиам кладет вилку и нож, ставит локти на стол и складывает руки вместе. — Когда я увидел тебя, то понял, что совершил ошибку. Я не должен был уезжать или, по крайней мере, должен был вернуться за тобой. Моя жизнь лучше, когда в ней есть ты, Джози. И я не собираюсь этим рисковать.

— Я выхожу замуж, — выдавливаю я. Мы с Ником говорили о том, чтобы назначить дату после моего возвращения, а я уже позволила Лиаму прикоснуться к себе и поцеловать. Боже мой, кто же я теперь?

— И где же твое кольцо?

Я гляжу на свой пустой левый палец. Все те разы, когда Ник делал предложение, он никогда не дарил мне кольцо. Может, он считает, что мне оно не нужно, хотя я и не знаю, откуда у него такая мысль, потому что я хочу. Мне хочется носить то, что он выберет в качестве символа своей любви ко мне.

— Он идиот. — Лиам бросает салфетку на стол. — Если бы ты была моей, этот палец не пустовал, тем более, когда ты навещаешь своего бывшего парня.

— Он не знает, что я здесь. То есть, он знает, что я в Лос-Анджелесе, но не знает, что я здесь с тобой.

Лиам отодвигает свой стул и встает. Он берет пульт, включается музыка. Он делает ко мне три шага и протягивает руку.

— Потанцуй со мной.

— Мне не следует, — шепчу я, не в состоянии взглянуть на него.

Его пальцы опускаются на мой подбородок. Он нежно приподнимает лицо, и наши взгляды встречаются.

— Ты хочешь этого, ДжоДжо, не отрицай. Я никому не расскажу.

Я отодвигаю стул и встаю, принимая его руку. Он ведет нас в середину гостиной, на ходу щелкая выключателем на стене, чтобы погасить свет. Так мы и стоим в сиянии городских огней.

Его ладони мягко прижимаются к моей талии, пальцы чуть раздвигаются, чтобы лучше чувствовать меня. Я держу руки на его плечах на безопасном расстоянии от его волос, а в это время наши тела раскачиваются под проникновенную мелодию, льющуюся из проигрывателя. Он притягивает меня ближе, его руки скользят по моей спине. Одна его ладонь движется вперед, убирая пряди волос с моего лица.

В этот миг вспыхивает каждый сантиметр моего тела. Взгляд его говорит, что он хочет меня, и мне лишь нужно сделать первый шаг. Его рука блуждает по моей спине и накрывает мою попу, при этом притягивая к себе. Я не забыла, каково это быть с ним, и не думаю, что когда-нибудь забуду. Став любовниками, мы исследовали тела друг друга, изучали. Я знала, как его удовлетворить, знала все секретные места, чтобы заставить его дрожать и извиваться.

Другая его рука скользит вверх по моему предплечью, берет мою ладонь и кладет ее на свой затылок. Мои пальцы погружаются в его волосы, и он стонет. Его глаза с трепетом закрываются. С тех пор, как я впервые увидела его в Бомонте, он повзрослел. Это мне нравится больше.

Его рука сжимает мое бедро, придвигая меня еще ближе, вжимая в себя. Я закусываю губу, чтобы рот опять не открылся. Предвкушение нарастает. Возникает желание, и ему это известно. Он изучает меня, помечает, как свою добычу. Его затуманенные глаза прикрыты. Он облизывает губы и ждет какого-нибудь намека, чтобы перейти к следующему шагу.

Но я не могу его дать.

И не дам.

— Кто это поет? — интересуюсь я в надежде ослабить напряжение, витающее в воздухе. У певца хриплый сексуальный голос. Я могла бы слушать его часами. Лиам слегка отклоняет меня назад, и моя вздымающаяся грудь оказывается на одном уровне с его губами. Он целует каждую выпуклость, а потом переходит к ложбинке моего декольте.

— Я, — у моей кожи произносит он.

— И о ком ты поешь?

Он осторожно тянет меня вперед, и мои пальцы тут же снова погружаются в его волосы. Он смотрит на мои губы, а потом глаза.

— О тебе.

— Обо мне?

— Только о тебе, ДжоДжо, — говорит он, и в этот миг наши губы встречаются. Одна его рука в моих волосах, а другая прижимается к моей спине. Он очень нежно и легонько прикусывает зубами мою нижнюю губу, а, отпустив ее, снова возвращается к моему рту, проводя по нему языком. Я должна его оттолкнуть, но не могу.

Я хочу этого.

Я хочу его чувствовать.

Наши языки переплетаются. Он постанывает, задавая медленный ровный темп. Наши тела действуют сами в каком-то пылком исступлении. Его губы оставляют мой рот и прокладывают дорожку из поцелуев вдоль скулы к уху и шее. Он крепко держит меня в своих руках, при этом напевая мне словами и поцелуями.

Моя рука скользит под его футболку, ощущение его кожи под моими пальцами опьяняет.

Мне нужно остановиться. Нужно думать о Нике, но это же Лиам, и я...

Он меня бросил.

Я нащупываю руками его плечи и отталкиваю. Он ослабляет объятье и смотрит на меня. Затем качает головой, отходит и дергает себя руками за волосы.

— Прости...

— Тебе не нужно просить прощения. Я не должна была этого делать, — произношу я. Без него моим рукам пусто. Мне хочется потянуться за ним, держать его за руку, но он неправильно меня поймет. Уже очень плохо то, что мы зашли так далеко. Я помолвлена, а это измена. — Мне нужно идти.

Он ничего не говорит, лишь кивает. Лиам смотрит на огни города, возможно, вспоминая причину, по которой оставил меня. Я оглядываюсь на него в последний раз, прежде чем открыть дверь.

— Джози, подожди. — Я останавливаюсь и разворачиваюсь, закрывая за собой дверь. Не успеваю я перевести дыхание, как он оказывается рядом со мной. — Прости. Я не должен был ставить тебя в такое положение. Я вел себя как эгоист и думал только о себе и том, как сильно по тебе скучаю. Ты была здесь, у меня дома, и я не смог сопротивляться. Для меня ты — искушение, и прямо сейчас мне хочется просто взять тебя на руки, отнести к себе в постель и никуда не отпускать.

— Я не могу. Я...

Лиам прижимает палец к моим губам.

— Я лишь говорю о своих желаниях, чтобы мои действия не были для тебя непонятными. Я хочу, чтобы ты знала, что именно я чувствую, потому что, в последний раз храня секреты, я погубил нас.

— Мы не можем этого делать, Лиам. Я выхожу замуж.

— Тогда я буду ждать. Вечность, если понадобится. — Он дарит мне долгий поцелуй в щеку, прижимая меня к себе. — Я хочу увидеть тебя завтра.

— Я не знаю.

— Я буду вести себя как идеальный джентльмен. Обещаю.

Я киваю, и он открывает мне дверь. Бросив на него еще один взгляд, я выхожу из номера. В ожидании лифта я оглядываюсь назад: он стоит у двери, засунув руки в карманы и наблюдая за мной. Звон прибывшей кабинки лифта разбивает мне сердце.

 

Глава 25

Лиам

Впервые за многие годы я буду присутствовать на ужине, посвященном Дню Благодарения. Когда Кейтлин позвонила и пригласила меня, я тут же согласился. Я знал, что возможность провести праздники с Джози и Ноа вообще не обсуждается. После того, как она побывала на торговой выставке, отношения между нами стали натянутыми, и в очередной раз это произошло по моей вине.

Знаю, что я все испортил с ней и, возможно, для нее.

На этот раз лучше приехать в Бомонт. Вместо отеля я останавливаюсь дома у Кейтлин, за что очень ей благодарен. В уютной домашней обстановке я смогу провести свободное время с Ноа. В субботу мы будем с ним подыскивать дома, потому что в пятницу я пообещал присмотреть за близняшками, чтобы Кейтлин могла сходить в магазин.

Я проезжаю по городу в надежде мельком увидеть Джози в своем магазине. Я понимаю, что шансов мало, но я уже отчаялся. Я влюблен в девушку, которая не может любить меня в ответ. Поэтому буду довольствоваться тем, что есть. Я дважды проезжаю мимо, и все без толку.

Въезжая на подъездную дорожку дома Кейтлин, я обнаруживаю Пейтон, машущую мне из-за пикапа. Когда я вылезаю из взятой напрокат машины, девочка начинает подпрыгивать и выкрикивать мое имя.

— Привет, мисс Пейтон.

Я открываю багажник и достаю свои сумки. В этот раз я взял с собой несколько запасных вещей на случай, если решу остаться еще на неделю. В последний раз я провел здесь почти две недели и, в конечном итоге, докупал еще вещей. Вдобавок я взял с собой сумку Эппл с ноутбуком, который купил девочкам. Я хотел, чтобы у меня была возможность отправить Пейтон видео-звонок и посмотреть с ней футбол, дабы по воскресеньям она не была одна.

— А что в сумке, дядя Лиам?

Я встаю как вкопанный, когда она называет меня «дядей». Много раз именно об этом мы шутили с Мейсоном, стоило нам завести разговор о будущем и том направлении, в котором мы движемся.

— О, ничего важного, просто подарки для тебя, Элли и вашей мамы.

Возникшее на ее лице волнение стоит того, чтобы привезти эти подарки. Не знаю, как Кейтлин отреагирует на них и примет ли вообще.

Пейтон ведет меня в дом. От запаха тыквенного пирога у меня урчит в животе. На кухне колдуют Кейтлин и Элли, у обеих на талии повязаны фартуки. Кейтлин идет мне навстречу. Я целую ее в щеки, а она обнимает меня.

— Спасибо, что пригласила.

— Ну, Пейтон же нужно было с кем-то завтра смотреть футбол.

Я гляжу на Пейтон, пожимающую плечами. Она нетерпеливо держит сестру за руку, ожидая подарки, которые я принес.

— Пейтон покажет тебе твою комнату.

Я следую за девочкой вниз.

— Помнишь телевизор?

— Конечно, — отвечаю я.

Мы заворачиваем за угол в комнату Мейсона, и я вижу, почему она заговорила об этом. В центре телевизора на меня смотрит зияющая дыра.

— Что случилось?

— Элли взбесилась и запустила в него папин футбольный мяч.

Не знаю, что и сказать, поэтому просто закрываю рот. В роли отца я выступаю чуть больше месяца, так что не гожусь судить о таких вещах. Пейтон открывает дверь и входит внутрь.

— Это собачья будка.

Я не могу удержаться от смеха: не только потому что здесь много времени любил проводить Мейсон, но и потому что она соответствующе декорирована. Нужно поблагодарить Кейтлин за то, что она привнесла в мою жизнь веселья. Пейтон оставляет меня обустраиваться. Я отправляю Ноа сообщение, что нахожусь в городе и в доме Кейтлин и что мы увидимся в пятницу. Я хотел увидеть его сегодня вечером или завтра, но Джози была непреклонна: сын должен провести праздники с ней, Ником и их семьями. Я не мог с ней спорить, поэтому принял ее решение и не стал настаивать.

Беря с собой сумку с подарками, я поднимаюсь наверх. Кейтлин сидит за столом и пальцами растирает виски. Я вижу раскрытую чековую книжку и стопку счетов. Выдвигаю стул, сажусь напротив и слегка дотрагиваюсь до нее. Она пытается улыбнуться, но я вижу, что она плакала.

— Где девочки?

Она берет свои бумаги и откладывает их в сторону.

— Они в своей комнате смотрят фильм.

— Хочешь об этом поговорить?

Я указываю на стопку счетов. Вытирая с лица слезы, она качает головой.

— Ничего не поделать. Мне придется продать дом.

Знаю, что я переступаю черту, но не могу удержаться. Я беру ее чековую книжку и просматриваю. Здесь не хватит даже на то, чтобы купить галлон молока. Я уже тянусь к счетам, как ее рука ложится поверх моей.

— Кейтлин, позволь мне помочь. Я знаю, что тебе не нужна благотворительность, но, пожалуйста, выслушай. У меня есть средства, чтобы это уладить. Ради Мейсона.

— Я не могу, Лиам.

— Но и дом продать ты не можешь. В этом доме девочки жили со своим отцом, он хранит воспоминания. — Я снова тянусь и беру ее ладонь в свои руки. — Я хочу это сделать ради девочек. Пожалуйста, позволь мне все уладить.

Она забирает у меня руку и, рыдая, закрывает ею лицо. А потом кивает, тем самым давая мне согласие, чтобы я позаботился о счетах. Я же планирую сделать гораздо больше.

Я пытаюсь убедить Кейтлин, что ей нужно развеяться, но она отказывается и выталкивает меня за дверь. Мне хочется, чтобы она пошла со мной к Ральфу. Я сказал ему, что дам несколько концертов, если он установит плату за вход. Мне хочется, чтобы он немного на мне заработал. Это меньшее, что я могу сделать.

На место я прибываю рано, открытую дверь бара подпирает шлакоблок. Я захожу внутрь, где Ральф обустраивает сцену, и подхожу, чтобы пожать ему руку.

— Привет, ты раненько.

— Да, хотел с тобой кое о чем поговорить перед тем, как вечером выйти на сцену.

Я убираю электрические вилки от усилителя и микрофона, чтобы они не мешались под ногами.

— Что такое?

— Мне бы хотелось для Кейтлин Пауэлл и ее девочек дать благотворительный концерт. Я привезу свою группу, а мой менеджер все устроит. Мы будем играть бесплатно, но вся выручка с входных билетов пойдет Кейтлин.

Ральф потирает подбородок, его пальцы двигаются взад и вперед.

— Ну, конечно! — с огромным энтузиазмом восклицает он. — Черт, да сегодня вся плата за вход пойдет им. Мои девочки сделают объявления.

— Спасибо, Ральф.

Я хлопаю его по плечу, прежде чем тот уходит со сцены. Я возвращаюсь к своей машине и достаю клавишные и гитару. Я сказал Ральфу, что сегодня у нас будет аншлаг. Как только все инструменты установлены, я быстро проверяю звук. За качество микрофона беспокоиться не стоит, но мне хочется послушать, какая здесь будет акустика с усилителем.

Вокруг сцены расхаживают женщины, некоторые из них в очень коротких юбках. До возвращения в Бомонт из-за Мейсона я бы утащил одну из них за кулисы, чтобы по-быстрому перепихнуться, но не сейчас. Ни одна из них меня не привлекает. На самом деле, то, как они одеты, лишь говорит об их доступности.

Как только свет гаснет, я начинаю свое выступление. Сегодня я играю двенадцать песен, может, что-то еще на бис. Я пока не решил. Начинаю я с песни «Незабываемая». Это будет наш второй сингл. Сэм убьет меня, если узнает, что я ее играю, но мне все равно.

Между песнями я принимаю несколько заявок от фанатов из передних рядов. Просят сыграть некоторые мои ранние хиты, но большинство исполняемых мною сегодня песен не из нашего недавнего альбома.

— Что ж, у меня есть время выполнить еще одну заявку, — сообщаю я толпе.

— У меня есть заявка, — доносится из передней части бара мужской голос. Я жду, что мужчина выйдет вперед, но он не двигается.

— Я сказал, у меня есть заявка!

— Хорошо, давайте ее послушаем, — отвечаю я, все еще ожидая, что мужчина покажется.

— Моя первая заявка — оставь мою гребаную невесту в покое. Вторая — вали из Бомонта и больше никогда не возвращайся. А третья заявка этого вечера — расскажи своему сыну, какой ты неудачник, чтобы, когда ты убрался отсюда, он не ненавидел меня за то, что я выгнал тебя из города.

Ненавижу пьяных.

Наконец, показывается Ник, он раскачивается из стороны в сторону. Друзья по обеим сторонам от него пытаются усадить его на место. Все в баре притихли: одни смотрят на меня, другие — на него.

Я провожу пальцами по струнам гитары, чтобы привлечь внимание людей.

— Не можешь мне ответить, Вестбери?

— Нет, Эшфорд. Сейчас не место и не время.

— Тогда давай выйдем, зазнайка.

Я качаю головой и снимаю гитару.

— Простите, ребята, концерт окончен. Но не забудьте о благотворительном шоу, которое мы устраиваем.

Я убираю гитару и клавишные, когда Ральф на ухо мне извиняется за Ника. Я отвечаю, чтобы он не беспокоился насчет Ника и что тот просто пьян. Я осматриваю бар в поисках него, но того уже и след простыл, так что и я решаю уйти.

Когда я выхожу на улицу, Ник стоит, прислонившись к грузовику. Я не настроен разговаривать с ним в таком виде. Я складываю свои инструменты на заднее сиденье и поворачиваюсь к нему лицом. Мужчина медленно приближается ко мне не в состоянии двигаться прямо.

— Где твои дружки?

— Они мне не нужны, чтобы надрать тебе задницу, Вестбери.

— Я не буду с тобой драться, — говорю я, отходя от машины.

— Ну, а я буду. Мне нужно бороться за свою семью. С тех пор, как ты здесь объявился, я только и слышу: Лиам то, Лиам сё. Мой папа то, мой папа это. Я его папа, черт побери, а не ты! Я воспитал его. Я лечил его разодранные коленки и учил играть в футбол, пока ты там трахал половину женского населения. И та, которая скоро станет моей женой... боже, какой же сучкой она была и все из-за тебя...

— Не смей называть ее сучкой, Ник. Ты пьян и будешь об этом жалеть.

Я достаю телефон и отправляю Джози сообщение, чтобы она приехала и забрала его, пока не случилось ничего плохого.

— Ты бросил ее. А я собирал осколки. Я терпеливо ждал, чтобы она посмотрела в мою сторону, а когда это произошло, я был так счастлив. Но нет же, тебе нужно было вернуться и все испортить. Она любит меня, а не тебя, так почему бы тебе не собрать свое барахло и не убраться? Сделай нам всем одолжение — свали отсюда! Я хочу вернуть свою семью, а ты стоишь у меня на пути.

— Ник, он мой сын. Я не бросал его. Он заслуживает знать обо мне.

Ник качает головой и, опустив ее, прислоняется к моей машине. Если бы я не знал его, то решил бы, что он плачет. Я понимаю, почему он так говорит, но ни за что не отступлюсь от Ноа. Джози — да, я буду ее ждать, но Ноа — мой, и ради него я намерен остаться.

Подъезжает Джози, яркие огни ее машины освещают Ника. Тот поднимает голову и прикрывает ладонью глаза. Я стою на том же месте, где Ник набросился на меня, ожидая, пока она вылезет из машины.

— Привет, детка, — увидев Джози, произносит Ник. Она слегка мне улыбается, а потом обхватывает Ника руками. — Я люблю тебя, Джозефина. Скажи мне, что ты тоже меня любишь. Скажи Вестбери, что ты выбираешь меня, а не его.

— Давай, Ник, пошли домой.

— Скажи ему, Джози. Скажи, чтобы он уехал и оставил нас в покое. Я хочу вернуть свою невесту.

— Он тебя слышит. Мне ни к чему повторять твои слова.

— В Лос-Анджелесе ты переспала с ним?

— Нет, Ник. А теперь пошли. Ты пьян, а я хочу домой.

Джози тащит Ника к своей машине, помогая ему забраться внутрь. Даже не глядя на меня, она садится на место водителя и уезжает.

Я тоже залезаю в свою машину и захлопываю дверцу.

Идеальный вечер испорчен.

 

Глава 26

Джози

Очередную ночь я провела на диване, но на этот раз не спала. Я все глядела в пол, на свои руки, венецианское окно, обустроенное Ником несколько лет назад, — куда угодно, лишь бы выкинуть из головы весь тот бардак, в который превратилась моя жизнь, и отрубившуюся наверху, в моей спальне, пьяную скотину.

Получив прошлым вечером от Лиама сообщение, мне хотелось расплакаться. Не только из-за себя, но и из-за Ника. Несмотря на все произошедшее, на все, что я сделала не так, никто не остановился и не подумал о его чувствах. Он должен быть для меня на первом месте. С самого первого дня он был рядом, даже еще до того, как мы начали встречаться. Он был рядом ради Ноа.

А теперь страдает из-за моей неспособности увидеть кого-то еще, помимо Лиама. Никогда не думала, что Лиам вернется.

Но он здесь и вызывает у меня те чувства, которые я не испытывала с тех пор, как перестала думать о нем. А, может, я и не переставала. Может, я просто маскировала свои чувства. Я люблю Ника, но не так, как люблю Лиама. Для меня Лиам был первым во всем, но этого недостаточно, чтобы бросить Ника.

Сварив кофе, я наливаю Нику чашку и ставлю ее на поднос вместе с тостом и беконом. Ему такое редко нравится, поэтому я не знаю, как он перенесет похмелье, учитывая, что через несколько часов нам предстоит ужин с его родителями.

Тихонько поднявшись по лестнице, я мыском ноги открываю дверь в нашу спальню. Он лежит на спине, раскинув руки в стороны. Если бы я лежала в постели, то он ударил бы меня по лицу. Стоя в дверях, я изучаю его самого, его светлые растрепанные волосы. Одеяло валяется на полу, у изножья кровати, сам он до талии укрыт простыней. Я наблюдаю за тем, как его рельефная грудь с дыханием поднимается и опускается. Как хорошо, что его не вырвало посреди ночи.

Я ставлю поднос на ночной столик, подхожу к окну и открываю его, чтобы впустить в комнату свежий воздух. А потом сворачиваюсь на кровати рядом с ним, не сдержавшись, протягиваю руку и дотрагиваюсь до него. Провожу пальцами вниз по его груди, обводя каждую мышцу. Он слегка вздрагивает и скидывает мою руку. Я сдерживаю смех, но знаю, что он меня слышит.

Внезапно Ник обвивает меня рукой за талию и притягивает к своей груди, другая его рука ложится мне на спину. Он проснулся. И теперь обнимает меня, а я плотнее прижимаюсь к нему.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто я умер, — хрипло отвечает он. Ему приходится несколько раз откашляться, чтобы прочистить горло.

— У тебя была трудная ночка.

Он ничего не говорит. Лишь переворачивается, и мы оказываемся лицом друг к другу. Он сжимает в кулаке край моей футболки, как будто вот-вот сломается, если не будет за меня держаться.

— Я выпил слишком много и, как мне кажется, совершил какую-то глупость.

Я киваю, не желая его смущать. Ему и так досталось. Я убираю волосы с его лица — того самого лица, в которое влюбилась много лет назад.

— Я приготовила тебе завтрак.

— Так, ты расскажешь мне, что я натворил?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю всего, только то, что увидела, приехав за тобой. Думаю, вы с Лиамом перекинулись парой слов, потому что он прислал мне сообщение, что ты пьян и чтобы я забрала тебя.

Ник закрывает глаза и утыкается лицом в мою грудь. Он притягивает меня ближе к себе, будто нуждается в подтверждении того, что все будет хорошо.

— Я пытаюсь, Джози. Правда, пытаюсь. Я не знаю, что произошло прошлой ночью. Я зашел к Ральфу, а там все сходили с ума по Лиаму. Все мои мысли крутились лишь вокруг того, что я все теряю из-за парня, который этого не заслуживает. Я начал пить. Потом что что-то ему сказал, но не помню что.

— Ник, я никуда не уйду.

После завтрака Ник отправился в душ, а мы с Ноа ждали внизу, пока он спустится. Уверена, Лиам ничего не скажет по поводу их стычки, особенно в присутствии Ноа. Так что я сообщила Нику, что эта тема закрыта.

Когда он спускается вниз, на нем темно-серые брюки и белая рубашка, галстук свободно болтается на шее. Я встречаю его у подножия лестницы и завязываю ему галстук. Он притягивает меня в свои крепкие объятья и держит, пока нас не прерывает Ноа.

— Вот подожди, когда у тебя появится подружка, — говорит Ник, помогая мне надеть пальто.

— Ни за что! У девчонок вши, и они не разбираются в футболе.

Ник вскидывает руку, чтобы дать пять, и Ноа ударяет прямо по его ладони. Я закатываю глаза. Мои мальчишки неисправимы.

Ужин на День благодарения у родителей Ника всегда получается интересным. К нам присоединяются мои родители, и устраивается настоящее торжество. Рождество — не такое грандиозное событие. Мы собираемся за столом, держась за руки для молитвы, и я благодарю Бога за то, что вся моя семья в сборе — по крайней мере, сегодня.

После ужина мужчины прибираются, пока женщины просматривают рекламные объявления о распродажах Черной Пятницы для завтрашнего похода по магазинам. Не имею ни малейшего понятия, что подарить Ноа и Нику на Рождество, но надеюсь, что все-таки что-нибудь меня заинтересует.

Нам с Ником удается избежать разговора о браке, несмотря на то, что мы собирались назначить дату после праздников. Нам хочется пережить Рождество без давления и расспросов людей о том, когда же мы поженимся.

Ноа, Ник и остальные мужчины идут на улицу поиграть в футбол. Погода меняется, и скоро пойдет дождь. У Ноа осталась всего одна игра до окончания сезона, и Лиам обещал прийти.

Лиам. Я не знаю, что с ним делать. Порой мне хочется, чтобы в тот день он не возвращался и не видел Ноа. Я думаю, что так было бы проще, но тогда Ноа не узнал бы, кто его отец. Потом я прихожу к выводу: каждый ребенок должен знать, шанс нужно давать обоим родителям. У Элли и Пейтон, когда они подрастут, почти не останется воспоминаний о Мейсоне. Я не хочу такого для Ноа.

Возвращаются мужчины, все раскрасневшиеся и грязные. Ник привлекает меня для поцелуя, засовывая свои ледяные ладони ко мне под свитер. Я отталкиваю его, но он держит меня крепко.

— Я люблю тебя, — выдыхает он мне в губы.

— Я тоже тебя люблю.

Он заправляет пряди моих волос за ухо.

— Я хочу сходить к Кейтлин.

— Зачем? — интересуюсь я. Там же Лиам, а я не хочу, чтобы они поссорились, тем более, на глазах у Ноа.

— Мне нужно извиниться перед Лиамом. Я не хочу, чтобы воспоминания о прошлой ночи висели над нами, и думаю, Ноа будет рад его увидеть. Может, мы сможем заехать домой и собрать сумку, чтобы он мог остаться этой ночью с Лиамом. Дай нам немного времени наедине.

— Согласна, — говорю я и целую его в губы.

Ноа не просто взволнован предстоящей ночевкой с Лиамом. Он буквально выскакивает из машины, не успевает Ник припарковаться, когда мы въезжаем на подъездную дорожку дома Кейтлин. Держась за руки с Ником, мы идем к дому. Ноа уже сидит с Лиамом и пытается отогнать Пейтон. Кейтлин устроилась с Элли в кресле. В тот краткий миг, когда я смотрю на Лиама, такого спокойного в доме Кейтлин, то задаюсь вопросом, а может ли что-то быть между ними.

Она единственная, кто радушно приняла его, открыла свой дом и пригласила на День благодарения. А теперь он лежит на полу, как у себя дома, на его животе восседает Пейтон.

Увидев, что я смотрю на него, а позади меня стоит Ник, он садится. Знаю, что я все придумываю, но ничего не могу с собой поделать. От одних только образов, что они вместе, у меня сносит крышу. Кейтлин закрывает книгу и сдвигает спящую Элли, чтобы сесть прямо и поприветствовать нас.

— Что такое? — зевая, спрашивает она.

— Мы подумали, что Лиам захочет увидеть Ноа, — говорю я, глядя на Лиама. — Но если вы заняты...

— Не думаю, что смотреть телевизор значит быть занятыми, Джози. Я рад, что Ноа здесь, — заверяет меня Лиам. То, как он смотрит на меня, говорит мне, что ему известны мои мысли. Мы и раньше сталкивались с ревностью, и теперь ее ужасное лицо снова замаячило передо мной.

— Чувствуйте себя как дома. Я сварю кофе.

Лиам встает и помогает Кейтлин отнести Элли. Мой взгляд следует за ним по коридору, когда он относит девочку в постель. Очевидно, теперь он еще укладывает девочек спать.

— Вестбери, — обращается к Лиаму Ник, когда тот входит в комнату. — Давай выйдем, поговорим.

Лиам ничего не говорит, а просто кивает и выходит в боковую дверь, ведущую на подъездную дорожку. Ник целует меня в щеку и обещает вести себя хорошо.

— Знаю, что тебе хочется послушать, — говорит мне Кейтлин, протягивая чашку кофе. Она показывает, чтобы я следовала за ней.

— Куда они ушли? — спрашивает Ноа, пока я не вышла из комнаты.

— Поговорить.

Я возвращаюсь к Кейтлин.

— Что с тобой происходит? — спрашивает она, отпивая из своей чашки.

— Ничего, просто, когда мы вошли, меня поразило то, насколько естественно выглядела представшая картина, вот и все. Думаю, я просто не ожидала, что ты оправишься так быстро.

От этих слов Кейтлин давится, проливая горячий кофе на белую рубашку.

— Джози, ты надо мной издеваешься, что ли? Ты думаешь, что Лиам и я... Боже мой, не могу поверить. Я только что похоронила своего мужа. Я не намерена ни за кем охотиться. Лиам здесь, потому что я не хотела, чтобы он был один. И мне самой не хотелось оставаться на День благодарения одной, а Пейтон нужно с кем-то смотреть футбол.

— Я просто подумала...

— Ты неправильно подумала. Он согласился только потому, что так Ноа есть куда прийти и остаться, пока он не купит дом. — Кейтлин идет к раковине, чтобы привести себя в порядок. — Если ты не заметила, то он по уши в тебя влюблен.

— Я знаю, — бормочу я. Как же глупо было подумать, что Кейтлин начнет с ним какие-то отношения.

Подруга вытирает руки полотенцем и прислоняется к кухонной стойке.

— Какого черта ты делаешь, Джози?

Я гляжу на Кейтлин, потом на дверь и снова на нее. На глаза наворачиваются слезы. Я прячу лицо в ладонях и бросаюсь к ней в объятия.

 

Глава 27

Лиам

Если я снова когда-нибудь заикнусь о покупке дома, пристрелите меня. Всю субботу и воскресенье мы с Ноа катались по Бомонту с чрезвычайно энергичным агентом по недвижимости. Единственное, что я узнал, — как закатывают глаза девятилетние дети.

Сара, Сэди или Сьюзи — я уже не помню — показывала нам дом за домом, из которых ни один не соответствовал моим требованиям. Да, может, я и один с ребенком, который бывает у меня время от времени, но это не значит, что мне нужен маленький дом. Мне нужны два этажа с широким подвалом, пристроенным гаражом на две машины и как минимум половиной акра земли. Я не думал, что эти требования окажутся недостижимыми, но, очевидно, ошибался.

Сейчас мы с Ноа сидим возле двухэтажного дома в том же районе, где живут мои родители. Я вдруг понял, что это именно то, что я ищу, так что мы ездили в поисках таблички «ПРОДАЕТСЯ». И нашли одну.

Мы ждем приезда агента, чтобы посмотреть дом внутри, но я уже знаю, что хочу его. Я так и представляю, как Ноа лазит по огромным дубам, окружающим этот участок, и с друзьями бросает мяч во дворе.

Из машины вылезает новый агент и машет нам рукой. Он невысокого роста, пухленький и с белыми волосами. Он похож на зефиринку.

— Привет, я Лиам Вестбери, а это мой сын, Ноа.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Стю. Пойдемте внутрь.

Мы следом за Стю поднимаемся по каменным ступеням. Широкое крыльцо с белыми столбиками отчаянно нуждается в покраске. Агент открывает дверь, приглашая нас с Ноа войти внутрь. Перед нами предстает лестница, открытая по обеим сторонам, так что с нее видно столовую и гостиную. В гостиной два больших окна: одно в передней части, второе — в задней, еще два сбоку. Кухня новая, с отдельным уголком и новыми приборами, а окно выходит на задний двор. Рядом с кухней хорошая по размеру ванная. Из большого окна столовой открывается вид на передний двор, а из двух других — на боковой.

Мы поднимаемся наверх в четыре спальни. В главной спальне огромная гардеробная, ведущая в ванную комнату с душем и джакузи. Одна комната декорирована как детская, что мне придется изменить. Две другие одинакового размера. Все комнаты заполнены естественным светом. Наверху есть одна совместная ванная.

Стю сидит за столом, когда мы спускаемся вниз.

— Мы посмотрим подвал, — говорю я, проходя мимо него. Он улыбается, кивает нам и возвращается к своим бумагам.

В подвал можно попасть через кухню. Мы специально топаем по ступеням, проверяя их прочность. Здесь расположена прачечная и очень много пространства.

— Что думаешь, пап? Мне кажется, твой уголок, как у дяди Мейсона, можно сделать здесь, а студию — там, — он показывает на стену в левой части комнаты.

— Да? Знаешь, студия довольно большая. Мне нужно место для оборудования.

— Думаю, она получится достаточно большая. Как считаешь?

Я гляжу на сына, сияющего от волнения.

— Мне нравится. Думаешь, тебе понравится здесь жить?

— Да.

Я обнимаю его одной рукой и притягиваю к себе.

— Пойдем, купим нам дом.

Мы взбираемся вверх по ступеням. При виде нас Стю поднимает голову.

— Мы покупаем, — выдает Ноа, не успеваю я хоть что-то сказать.

— Да, мы покупаем.

Стю начинает говорить о финансировании и банках. Я же отвечаю, что куплю его за наличные и хочу въехать немедленно. Он звонит владельцам дома и обсуждает с ними сделку. Они тут же ее принимают, а я соглашаюсь приехать завтра к нему в офис и подписать бумаги.

После ухода Стю мы с Ноа бродим по двору. Он забирается на дерево, а потом мы бегаем наперегонки. Может, я и поддался ему, но никогда в этом не признаюсь. Мы уходим из дома после захода солнца и отправляемся поужинать.

Семейный ужин у Деб — обычное времяпрепровождение жителей Бомонта, если только ты не Вестбери. В первый раз я очутился здесь, когда получил водительские права. На следующий день мама узнала об этом и пришла в ужас. Мы, Вестбери, не опускаемся до такого места, как у Деб.

По фигу.

Мне нравится у Деб. Мы с Ноа занимаем кабинку и заказываем праздничный ужин. Он спрашивает, когда я смогу привезти некоторые свои вещи. А я отвечаю, что на этой неделе мы закажем мебель и все, что нам нужно. Я до сих пор не принял решение насчет жизни в Лос-Анджелесе, а до тех пор каждый месяц буду проводить здесь неделю или больше.

Наш ужин уже в самом разгаре, как Ноа меня ошарашивает:

— Мама с Ником много ссорятся.

Я опускаю салфетку и кладу руки на стол.

— Что ты имеешь в виду? Ник бьет ее?

— Нет, по крайней мере, я не видел ничего такого, но по ночам слышу, как они спорят. Он считает, что я должен проводить с тобой только выходные, не больше, и не хочет, чтобы ты покупал здесь дом.

Я ставлю локти на стол, кладя подбородок на руки. Ноа не должен слышать, как они ссорятся из-за меня. Это несправедливо.

— Послушай, приятель. Для нас всех сложилась сложная ситуация и, если честно, действительно неожиданная. Знаешь, когда я приехал сюда, на похороны Мейсона, то и не предполагал, что найду тебя. Я был потрясен, обижен и даже зол. Я не знал о тебе, а, услышав слова мальчика, будто он видел на Ди-Ви-Ди, как мы целуемся с его мамой, вообще не понимал, что думать. А теперь представь, что подумала твоя мама, когда я появился или когда Ник услышал, как ты зовешь меня папой. Мы сейчас все на эмоциях и пытаемся найти лучший способ с ними справиться. Но не думай, что мы все втроем не любим тебя. Наоборот, мы любим очень сильно. Для нас ты на первом месте. Просто будь терпелив со своей мамой и Ником. Они разберутся, и все будет хорошо.

Не знаю, откуда все это взялось, но мне приятно говорить Ноа эти слова. Ему нужно понять, что катализатором этих эмоций между Ником и Джози выступаю я. А вот, кого я не понимаю, так это Ника. На День благодарения он пообещал, что постарается вести себя любезно ради Ноа и Джози. Я же ничего ему не обещал.

Я отвожу Ноа домой и говорю ему, что мы увидимся завтра после школы. Пока что действует такое соглашение: я забираю Ноа со школы, провожу с ним время до ужина и отвожу за час до времени сна, если только у него нет тренировки.

Я подъезжаю к новому дому, который скоро станет моим, и паркуюсь перед ним. Мне хочется увидеть, как из него выбегаем мы с Джози и Ноа. Мне хочется, чтобы ее цветы украшали дом снаружи и внутри. Мне хочется, чтобы она жила здесь с нами, как одна семья.

Сегодня у Ноа последняя в сезоне игра. Я стою с Пейтон на своем обычном месте. Девочка наблюдает за Ноа, словно ястреб, и мне не ясно, то ли она увлечена им, то ли просто хочет играть в футбол. Кейтлин твердит, что никакого футбола не будет, но, может, спустя несколько лет она изменит свое мнение.

Сегодняшняя игра дается Ноа с трудом. Он поймал два перехвата и закопался с мячом. Я считаю секунды до окончания тайма, чтобы спросить у него, что происходит. Звучит сирена, и я подхожу к боковой линии поприветствовать его. Он снимает шлем. При виде его несчастного лица у меня сжимается сердце.

— Что такое?

— Не знаю. Ничего не получается. Все как-то замедленно.

— Ты не доверяешь своим принимающим?

— Ноа, иди сюда, — кричит Ник. Знаю, что он тренер, но это не значит, что я говорю ерунду.

— Доверяй своим принимающим, Ноа. Бросай пас, на это и рассчитано. Они смогут его поймать.

— Спасибо, пап. Жаль, что сегодня вечером ты не придешь.

Я вопросительно гляжу на Ноа. Не успеваю я спросить, о чем он говорит, как мой сынишка уходит к своей команде.

Второй тайм у Ноа получается лучше первого, но они все равно проигрывают. Ноа расстроен и, наверно, злится на себя. Он швыряет шлем, что я вовсе не одобряю. Я направляюсь к скамейке, чтобы поговорить с ним о спортивном мастерстве.

— Ноа, подними, — требует Ник. Ноа же стоит со скрещенными на груди руками. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но он не полетит. Подними.

— Ноа, что происходит? — спрашиваю я, выходя вперед и вставая рядом с Ником. Тот глубоко вздыхает, поворачивается и смотрит на меня.

— Это не твоя забота, Вестбери. Вообще-то, проблема в тебе.

— Что, прости?

— Ты слышал, — рычит он.

В поисках Джози я гляжу на трибуну. Она стоит там с застывшим лицом, наблюдая всю эту картину. Безусловно, что-то происходит, о чем я не знаю.

— Собирай свои вещи, Ноа. Иначе мы опоздаем.

Ноа, не шевелясь, смотрит на Ника. А потом — на меня со слезами на глазах. Я подхожу к нему и отвожу в сторону.

— Ноа, в чем дело? — спрашиваю я, опускаясь с ним на один уровень.

— У нас сегодня командная вечеринка, а Ник сказал, что ты не можешь прийти.

Я оглядываюсь через плечо на Ника, ведущего жаркий разговор с Джози. Он так усложняет те вещи, которые могут быть простыми.

— Ничего страшного, приятель. Мы сможем пообщаться завтра.

— Нет, я хочу, чтобы ты пошел, а так как это вечер для детей, то я могу выбирать.

Кто бы подумал, что у моего сына такая логика?

— Вот что я тебе скажу. Ты пойдешь на вечеринку и позвонишь мне, когда закончишь, а я приеду за тобой, и ты останешься у меня на ночь, ладно?

— Мама не согласится.

— Маму я возьму на себя, — заверяю я.

Он тянется вперед и обнимает меня.

— И вот еще что, если я еще раз увижу, как ты швыряешь шлем, тебе не поздоровится. Все ясно?

— Да, сэр.

— А теперь подними его.

Я немного жду, прежде чем вмешаться к Джози и Нику. Мне ужасно не нравится то, что я собираюсь сделать, но Ник не оставляет мне выбора.

— Итак, Ноа позвонит мне, когда ваша вечеринка закончится, а я приеду за ним и отвезу к Кейтлин, чтобы он остался на ночь.

Ник начинает посмеиваться.

— Это кто сказал? Ты?

— Ник...

— Нет, Джози. Установи уже с ним хоть какие-то границы, черт побери! Ты позволяешь ему крутиться вокруг, а Ноа сегодня дерьмово играл из-за того, что злится на меня.

— Эй, не смей обвинять Ноа. Это не его вина.

— Не лезь, Вестбери.

— Знаешь что, Ник? Я думал, что мы все уладили, но, видимо, нет. В любом случае, в этом уравнении ты не имеешь никакого значения. — Мне не нравится говорить такие вещи, потому что я пообещал себе, что буду относиться к Нику, как к родителю. Я смотрю на Джози — она выглядит смущенной. И не удивительно. — Я заберу Ноа, когда он позвонит. Если тебе не подходит, то скажи мне об этом сейчас, чтобы мой адвокат выслал тебе по факсу соглашение об опеке.

С этими словами, которые мне не хотелось произносить, я оставляю ее, но выбора у меня не осталось. Я соглашался на любое ее требование, а она позволяет Нику отчитывать меня за то, что я провожу время со своим сыном.

Ну уж нет!

 

Глава 28

Джози

Не знаю, чем я заслужила, чтобы моя жизнь приняла такой отвратительный оборот. Но мне хотелось бы это узнать и распутать клубок, в который она превратилась.

Командная вечеринка обернулась, мягко говоря, эпической катастрофой. Ноа не разговаривает с Ником. Ник не разговаривает со мной. Родители говорят обо мне. У них даже не хватает элементарной вежливости, чтобы делать это у меня за спиной. Я вижу, как они показывают на меня пальцами и шепчутся. Качают головами и бросают косые взгляды. Такое ощущение, будто я сделала что-то неправильное. И эта ситуация не воспринималась бы по-другому, даже если бы мы с Лиамом были в разводе и делили опеку над ребенком.

Могу поклясться, теперь меня считают городской шлюхой. И что такого? Я забеременела от своего постоянного парня летом, перед поступлением в колледж. И да, он бросил меня, но он не знал о ребенке, иначе бы не уехал. Тогда Лиам меня беззаветно любил.

Он бы остался.

И стал бы совершенно несчастен, потому что не хотел играть в футбол, а я напоминала ему об этом — о мечте, которая принадлежала мне, а не ему. Мы бы поженились и несколько лет спустя развелись, потому что я бы удержала его от своей судьбы.

А судьба — это такая хрень.

Мне не терпится убраться отсюда. На этот год хватит с меня футбольной команды. Хватит с меня тыканий пальцами, взглядов и вопросов, а не профинансирует ли Лиам в следующем году команду, чтобы те могли купить новую униформу.

Мой уровень разочарования достиг своего предела. Думаю, мне нужен отпуск. Где-то в теплом тропическом месте с белыми песчаными пляжами и водой настолько голубой, что кажется, будто ты плаваешь в кристально чистом небе. Я закрываю глаза и чувствую тепло на коже, песок между пальцами и океан, его волны успокаивают меня своей ласковой колыбельной.

Такое место требует романтики — туда обычно сбегают влюбленные. Я так и вижу, как мы с Ником целый день лежим в гамаке, вместе читаем, пока тот неспешно раскачивает нас из стороны в сторону. Я прильну к нему, и, несмотря на парящую жару, он подарит мне прохладу. Я покрою его поцелуями, а он посмотрит в мои глаза и скажет мне, что любит.

Только, когда я гляжу в его глаза, устремленные на меня, я вижу не Ника.

Я вижу Лиама.

Ко мне подходит Ноа и обнимает меня сзади. Люблю своего мальчика. Он самое лучшее, что когда-либо происходило со мной. Я каждый день благодарю свою счастливую звезду за то, что тогда приняла правильное решение и оставила его.

— Папа снаружи, — шепчет он мне на ухо. Я киваю и отклоняюсь вперед, высвобождаясь из его объятий. А потом покидаю стол.

Ник качает головой, пока мы с Ноа, держась за руки, идем к входной двери. И на улице, конечно же, прислонившись к своей машине, стоит Лиам: ноги скрещены, руки спрятаны в карманы.

Он не смотрит на меня, но улыбается Ноа, будто не видел его целую неделю. Без сомнения он его любит.

— Мы не заезжали за его вещами. Так что я кое-что привезу.

— Не нужно. Я заходил в магазин. Того, что у Кейтлин, ему будет достаточно.

Словами «у Кейтлин» он меня убивает. Складывается ощущение, будто это его дом. Ноа залезает в машину и машет мне рукой. Никакого поцелуя на прощание — ничего. Он знает, что мы с Ником не ладим, и хочет держаться от меня подальше. И я не могу его за это винить.

Лиам захлопывает дверь и подходит ко мне. Я не готова к тому, чтобы посмотреть ему в глаза. На его лице читается безразличие, как если бы прямо сейчас на меня смотрел Лиам Пейдж, а я была его поклонницей, случайно родившей от него ребенка.

— Ты не можешь его забрать у меня, Лиам. Он все, что у меня есть.

В меня впивается пристальный взгляд Лиама.

— Я не собираюсь его забирать у тебя, Джози, но и стоять в стороне, пока Ник так себя ведет, не намерен. Я пытался. Я делал все, о чем ты меня просила. Звонил ему каждый день, возвращался. Черт, я даже купил этот гребаный дом, чтобы ему там было комфортно. Но я не буду больше прогибаться, чтобы успокоить твоего дружка. Я знаю, что Ник вырастил его, но это наш сын, ДжоДжо.

— Я знаю, — выдавливаю я.

— А я — нет. У меня складывается ощущение, что Ник пытается что-то доказать, как будто он что-то выиграл. Знаю, что еще в средней школе он хотел тебя, и ни для кого не секрет, что мы были друзьями, но это... с ним что-то не так, и мне это не нравится.

Лиам наклоняется вперед и целует меня в щеку. А потом уходит, не попрощавшись. Я смотрю, как уезжает его машина, увозя с собой всю мою жизнь. Я поворачиваюсь и заглядываю в окно пиццерии. Все смеются и веселятся. Я прислоняюсь к стене и сползаю вниз, обхватывая голову руками.

— Держи, Ник Эшфорд попросил меня передать тебе вот это. — Кейтлин поднимает сложенную записку и размахивает ею. — Вы с Лиамом поссорились?

— Нет, с чего ты взяла? — спрашиваю я, убирая учебники в шкафчик.

— Не знаю. А с чего бы еще Нику Эшфорду писать тебе любовное письмо?

Я выпрямляюсь и смотрю на нее. Подруга ухмыляется и вскидывает брови.

— Понятия не имею. — Я тянусь за запиской, но она быстро отдергивает руку, чтобы я не могла достать.

— Что это? — Мейсон вырывает листок у нее из руки. На лице Кейтлин мелькает взгляд, красноречиво говорящий «вот дерьмо», когда Мейсон открывает письмо. Он стоит спокойно, челюсти сжаты. Потом он поворачивается и смотрит на меня. Я отступаю к своему шкафчику. — Ты запала на Ника Эшфорда?

— Вовсе нет, — защищаясь, отвечаю я.

— Погоди, когда Лиам это увидит, — предупреждает Мейсон.

— Увидит что? — Лиам склоняется ко мне для поцелуя, а после поворачивается к своему другу. — Что это? — спрашивает он, когда Мейсон протягивает ему лист бумаги. Лиам переводит взгляд с листка на меня и обратно. — Что это, Джози?

— Не знаю. Мне Кейтлин дала. Я даже не знаю, что там написано.

Лиам смотрит на Кейтлин, но та пожимает плечами.

— Он дал мне его на уроке истории.

— Здесь написано, — начинает читать Лиам. — Дорогая, Джозефина. Ты осознаешь, насколько ты красива? Я вижу тебя в коридорах, и мне хочется набраться смелости, чтобы заговорить с тобой, но у меня не получается. Я не знаю, что сказать. Мне бы хотелось узнать тебя получше. Позвони мне. Твой Николас Эшфорд.

Они с Мейсоном начинают смеяться, и меня это злит. Я ухожу от них, прекрасно понимая, что Ник только что заработал себе взбучку. Кейтлин должна была просто отдать письмо мне, а не размахивать им у всех на виду.

Не успеваю я завернуть в класс, как чья-то сильная рука толкает меня к двойным дверям, ведущим на улицу. Я знаю, что это Лиам, хотя он и позади меня. Он ведет меня к футбольному полю — его излюбленному месту для разговоров, только вот мы не говорим.

Он прижимает меня к бетонной стене, и мои ноги тут же обхватывают его бедра. Его губы обрушиваются на меня, наши руки блуждают повсюду.

— Хочешь позвонить Эшфорду? — выдыхает он, с моих губ переключаясь на шею.

Я мотаю головой, и это правда. У меня нет никакого желания узнавать Ника Эшфорда или говорить с ним помимо того, чтобы быть его одноклассницей.

— Детка, он завидует мне. Он хочет иметь все, что есть у меня. Пожалуйста, не позволяй ему этого.

— Не буду, обещаю.

Я прижимаю пальцы к вискам, желая избавиться от давления, когда открывается дверь. В проходе стоит Ник и смотрит на меня. Что-то пора изменить. Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать, наши пальцы переплетаются, и мы идем к машине. С отсутствием Ноа он кажется гораздо более расслабленным, и мне это не нравится. Я хочу все время видеть своего сына рядом.

Когда мы приезжаем домой, он прижимает меня к стене и целует, его язык грубо и нетерпеливо переплетается с моим. Он сбрасывает рубашку, а потом тянется за моей. Я отталкиваю его, но ему кажется, что мне всего лишь нужно пространство, чтобы снять одежду.

— Нам нужно поговорить, — не глядя на него, произношу я.

Он отпускает меня и ведет в гостиную. Мы оба садимся. Подгибая под себя ногу, я поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты больше не можешь воевать с Лиамом. Это несправедливо по отношению к Ноа. Я знаю, что наломала дров, когда приняла решение рассказать Ноа о Лиаме, но что сделано, то сделано. И я не могу этого изменить. Мы просто должны принять то, что теперь Лиам — часть нашей жизни, и двигаться вперед.

Ник подносит мою ладонь к своим губам и целует.

— Ты права. Я вел себя как кретин, и ты права насчет того, чтобы двигаться дальше, поэтому мы переезжаем.

Я ошеломленно гляжу на Ника. Наверно, я ослышалась. У него здесь постоянная практика, а у меня в самом разгаре расширение магазина. Ни за что на свете я не перееду.

— Прости, что ты сказал? — Мой голос застревает в горле. Я едва могу дышать.

— Я беру творческий отпуск, и мы на год уезжаем в Африку в рамках проекта «Врачи без границ». — По выражению его лица понятно, что говорит он серьезно и считает, что мы поедем с ним. Он принял такое важное решение, даже не посоветовавшись со мной. Мой выбор рассказать Ноа о Лиаме — просто пустяк по сравнению с этим.

— Нет, — шепчу я и качаю головой. Я никуда не поеду.

— Нам это пойдет на пользу. Ноа многому научится.

Я вырываю свою руку из его ладоней и встаю.

— Мы с Ноа не едем, Ник. Ты не должен принимать решения за нас, не поговорив со мной. Лиам...

— Мне плевать на Лиама, Джози. Пойми ты уже. Я забираю свою семью, и мы едем.

— Нет, не едем. Ты можешь ехать, а мы останемся здесь.

Ник встает передо мной.

— Что ты говоришь?

Я гляжу на мужчину, которого любила последние шесть лет.

— Если ты хочешь ехать, Ник, то езжай, а мы с Ноа остаемся здесь. У Ноа школа и занятия, и я не собираюсь забирать его у Лиама, когда те строят свои отношения. А у меня магазин. Я не могу просто так уехать и не уеду. Это... это не обсуждается.

— Вот, значит, как. Вместо меня ты выбираешь Вестбери?

Я качаю головой.

— Нет, Ник, я выбираю Ноа.

 

Глава 29

Лиам

Мы с Ноа распаковываем последнюю коробку вещей, которые я привез из Лос-Анджелеса. Я решил сделать Бомонт своим родным городом и ездить между этими двумя городами. На Рождество к нам присоединятся Харрисон и Куинн. У Харрисона нет большой семьи, а когда я сказал ему про Бомонт, тот спросил, могут ли они приехать.

Единственное, что я не сделал — это не сказал Сэм, что уезжаю. Пентхаус в моем распоряжении до марта, и к этому времени мне придется подыскать себе временное жилье. Надеюсь, Джимми и Харрисон не против записывать музыку здесь.

Когда я рассказал Харрисону про Ноа, тот пришел в восторг и полностью поддержал мой новый план. Он сказал, что понимает, почему мне нужно что-то изменить, и что он сделал бы то же самое, узнай только сейчас о Куинне.

Наши отношения с Джози стали лучше, но по-прежнему неосуществимы, и меня это устраивает. Ей нужно время оправиться после разрыва, а мне — стать отцом. Я должен наверстать столько лет жизни.

Сегодня нам привезут рождественскую елку. Доставка не могла выбрать более удачное время, когда вещи были бы распакованы и убраны. Кейтлин с девочками придут украшать дом — по всей видимости, это специальность Элли. Кем бы я стал, если бы отказал трем красивым женщинам в возможности сделать всю тяжелую работу?

В дверь звонят, и Ноа с верхнего лестничного пролета кричит:

— Я открою!

Я сжимаюсь, когда слышу, как он топает по лестнице. Мы с Джози оба боимся, что он поскользнется и что-нибудь сломает, но он никого не слушает. Может, послушает, когда окажется в отделении экстренной помощи.

Я слышу треск и как что-то разбивается. В панике я выбегаю из кухни через столовую, потому что не слышу Ноа — он слишком тихо себя ведет.

— Ноа, ты...

Я резко останавливаюсь. В дверях стоит она: запеканка разлетелась по ее ногам, рука прикрывает разинутый от удивления рот, а в глазах стоят слезы. Я кладу руку Ноа на плечи и гляжу на нее. Она постарела, но, очевидно, поработала над собой. Не могу сказать, та же на ней красная помада, что и во времена моего взросления, но почему-то мне кажется, она не сильно изменилась.

— Ноа, почему бы тебе не принести перчатки, полотенце и целлофановый пакет, и мы все здесь уберем.

— Хорошо, папа.

Ноа убегает на кухню. Несколько секунд я жду, а потом смотрю ей в глаза. Она наблюдает за Ноа.

— Что ты здесь делаешь?

Она смотрит на меня — тот же самый холодный взгляд, к которому я привык. Если бы я не знал, то решил бы, что она меня ненавидела. Что, возможно, я разрушил ее жизнь.

— Я... он... запеканка и... ты...

— Ты действительно потеряла дар речи или это водка, в конце концов, лишила тебя способности вести себя, как нормальный человек?

— Я не пью уже пять лет, — оправдывается она.

— Поздравляю. Но тебе стоит уйти до того, как вернется мой сын. Я не хочу объяснять ему, почему мы разговариваем так, будто знаем друг друга.

— Лиам...

— Не надо, — перебиваю я, переступая через беспорядок, который она устроила у меня на крыльце. Я тихо закрываю за собой дверь, чтобы можно было говорить с ней откровенно. — Не говори мне «Лиам». Ты просто стояла и смотрела, как он вышвырнул меня из дома. Ты должна была защитить меня и должна защищать Ноа. Ты живешь в том же чертовом городе, а он похож на меня, так что не говори мне, что не видела его или Джози рядом с ним. Ты должна была мне сказать. Ты единственная знала, как связать со мной, и не сделала этого.

— Прости, я пыталась, но ты же знаешь своего отца. Он был непреклонен.

— Мне не нужны оправдания. Я пропустил десять лет его жизни. Десять!

— Можно мне с ним познакомиться?

Мне приходится отвести взгляд, потому что глядеть на нее — текущую по лицу тушь, как у уличной проститутки с Сансет Стрип — мне было не очень приятно. Ненавижу видеть ее такой, но, к сожалению, это мое самое яркое воспоминание о ней.

— С чего я должен тебе это позволить?

— Не должен. Я не хороший человек, Лиам. Я это знаю. Но я все время пытаюсь сделать что-то хорошее для кого-то. Я пытаюсь быть независимой, а не...

— Как робот?

— Такой ты меня видишь?

— Именно так, — говорю я, двигаясь к двери. — Ты можешь познакомиться с ним, а Стерлинг — нет. Не хочу, чтобы он вообще приближался к моему сыну.

Она кивает и следует за мной в дом. Ноа, держа все принадлежности в руках, сидит на лестнице.

— Почему ты тут сидишь? — спрашиваю я у него.

— У вас был личный разговор. Я не хотел вмешиваться.

— Он такой вежливый.

Я киваю, потому что так оно и есть. Джози хорошо его воспитала.

— Ванная дальше по коридору, мы с Ноа все это уберем.

Бьянка Вестбери идет по коридору дома, принадлежащего мне. Клянусь, никогда не думал, что такой день настанет в моей жизни. Мы убираем весь мусор, а Ноа поливает крыльцо из шланга. Боюсь, вечером ступеньки заледенеют, так что завтра утром надо быть осторожнее.

— А кто эта дама? — спрашивает он. Мне хочется ответить «незнакомка», но она здесь и просит дать ей возможность, которую Джози точно бы ей не дала. Думаю, если она хочет видеть Ноа, то может приходить сюда.

Я оглядываюсь через плечо и вижу Бьянку, стоящую и заламывающую руки. Она, как могла, привела себя в порядок, но нервничать не перестала. Никогда не видел ее такой неуверенной в себе. Я показываю ей рукой присаживаться в гостиной. Она занимает одно из кресел с подголовником, в то время как мы с Ноа усаживаемся на диван.

— Помнишь, как ты спросил, можно ли тебе познакомиться с моими родителями? — Ноа кивает. При упоминании моих родителей его глаза загораются. Лучше бы этого не было, потому что похвастать тут нечем. — Ноа, это Бьянка Вестбери, моя мама.

Ноа глядит на маму, как бы изучая ее, узнавая о ней все, что только можно. Она приглаживает волосы и нежно улыбается ему. А потом складывает руки и снова расправляет юбку.

Ноа переводит взгляд с нее на меня и пожимает плечами.

— Как мне вас называть?

Бьянка чуть наклоняется вперед, ладонями упираясь в колени.

— Ох, э-э... Не знаю... Я... Давай подумаем...

— Я зову своих «бабуля» и «дедуля», «бабуля» и... о, это так смешно, да, пап?

— Пап, — шепчет Бьянка. Она смотрит на меня и улыбается. — Мне кажется, будет хорошо, если ты будешь звать меня бабушка Бьянка. — Она кивает, и ее лицо озаряется. — Да, бабушка Бьянка мне нравится.

— Хорошо, это клево.

— Да, клево, — повторяет она. Я начинаю смеяться, а Ноа — вслед за мной. Не думаю, что Бьянка хотя бы раз в жизни говорила слово «клево». — Ноа, расскажи мне о себе.

На этих словах я благополучно покидаю разговор. Она перебирается на диван и садится рядом с ним. Я помню ее такой во времена своего детства до того, как в доме все изменилось.

Я оставляю их в гостиной, чтобы они лучше узнали друг друга. Достаю свой телефон и звоню Джози. Ей нужно узнать о том, что пришла моя мама и познакомилась с Ноа. И лучше об этом ей сообщу я, а не проболтается Ноа.

— Привет, — после третьего гудка произносит Джози. Мы начали разговаривать каждый день, но я по-прежнему избегал разговоров о своих чувствах. Я хочу, чтобы она сама пришла ко мне, когда будет готова. Мне не хочется стать для кого-то разочарованием, и если она захочет меня, то эти отношения должны остаться навсегда. В данный момент я счастлив, что она есть в моей жизни без всяких драм.

— Ты не поверишь, кто полчаса назад постучался к нам в дверь.

— Курьер? — Она так сильно меня достает по поводу множества доставок, но у меня никогда раньше не было своей мебели. Может, с несколькими покупками я и перегнул палку, но я планирую поселиться в этом доме навсегда, так что его нужно как следует обставить.

Я смеюсь над ней:

— Бьянка.

Только Джози знает, что я чувствовал к родителям в средней школе. Но я не говорил ей о том ультиматуме, что поставил мне Стерлинг, когда я решил бросить учебу. Я жду, пока Джози что-нибудь скажет. Но на другом конце провода повисает молчание.

— Что такое, ДжоДжо?

— Она просто заявилась?

— Она принесла новым жильцам запеканку. Что происходит? — Ее тон вызывает у меня любопытство. Обычно, во время наших разговоров, она ведет себя оживленно, а сейчас она, похоже, подавлена.

— Ничего, — отвечает она, прочищая горло. — Значит, сегодня вечером мне ужин не приносить?

Несмотря на стоящую у меня на кухне запеканку, мне все равно хочется, чтобы она принесла ужин, потому что знать, что она у меня дома и не уйдет к кому-то еще, — великолепное чувство. Не могу дождаться, когда отнесу ее наверх, положу на кровать и никогда не отпущу.

— Я жду тебя на ужин, так что тебе лучше поторопиться.

Она смеется и обвиняет меня в том, что я пользуюсь ее безумными навыками готовки, даже если она заказывает пиццу. Я этого и не отрицаю, но зато это прекрасный повод каждый вечер видеть ее на своем пороге.

— Скоро увидимся, — говорю я и вешаю трубку.

Снова заглядываю в гостиную. Они по-прежнему увлечены разговором. Я гляжу на то, как они общаются, и задаюсь вопросом, как она могла позволить Стерлингу так себя вести. Говоря с Ноа, она излучает волнение. Почему она не могла и со мной быть такой?

 

Глава 30

Джози

Ник отсутствует уже три недели. Он уехал в тот же вечер, когда сообщил о переезде. И я не знаю, куда он направился. В попытке отвлечься я на следующий день пошла на работу, предоставив Дженне в субботу выходной. Когда я вернулась домой, его вещей уже не было. У него вообще их не так много, в основном одежда, но я ощутила его отсутствие, войдя в ванную и увидев недостающие крем для бритья и зубную щетку.

Я скучаю по Нику. Скучаю по его смеху, поддержке и объятиям по ночам. Мое сердце не разбито. Я не сидела и не плакала, кроме той ночи, когда он ушел. То, что я чувствую, несправедливо по отношению к нему. Наверно, правильно, что он ушел. Так он спас нас. Мне лишь хочется знать, что с ним все в порядке.

Мы с Ноа проводим Рождество у Лиама в компании Кейтлин и ее дочек. Нашей увеличившейся семье придется справляться с потерей друга, мужа и отца — вместе. Кейтлин, девочки и Ноа с Лиамом сейчас украшают дом. Лиам хотел дождаться моего приезда, но я сказала начинать им без меня. Мне еще столько нужно сделать.

Если бы можно было вернуться назад, то я не стала бы отпускать Дженну. Дел у нас невпроворот. Не то чтобы я жаловалась по поводу покупателей, но дополнительная пара рук сейчас не помешает. К рождественским доходам моего курьера уж точно прибавятся чаевые.

— Счастливого Рождества, миссис Поттер.

— О, счастливого Рождества, Джози. Обожаю твой магазинчик во время праздников. Ты так замечательно его украсила гирляндами и цветами.

— Спасибо. Что я могу сегодня для вас сделать?

— Я надеюсь добавить немного контраста своей прихожей с помощью красных роз и белых калл.

— Разумеется, миссис Поттер.

Я покидаю женщину, пока та рассматривает пуансеттии. Другому покупателю я показываю цветы, которые он ищет, и ухожу в холодильную камеру. Я выбираю розы и каллы, а также несколько праздничных цветов и возвращаюсь в магазин. У кассы стоит высокая блондинка, в руке у нее ничего нет, так что я улыбаюсь ей и говорю, что скоро к ней подойду.

— Здравствуйте. Простите, вы Джозефина Престон?

— Да, это я, — отвечаю я, расставляя в хрустальной вазе цветы для миссис Поттер. Она одна из моих постоянных клиенток, которая всегда любит иметь в доме свежие цветы. Новая покупательница просто стоит и ничего не говорит, так что я продолжаю работать. Я заканчиваю составлять букет для миссис Поттер и несу его к кассе, куда она добавляет еще несколько растений. Я пробиваю ей чек, а женщина оплачивает покупку, которую я потом помогаю отнести в машину.

— Спасибо, дорогая.

— На здоровье. Спасибо за покупку, для меня это очень важно.

Она целует меня в щеку, а потом садится в машину. Я торопливо возвращаюсь внутрь — на улице подмерзает. Чтобы согреться, я тру ладони друг о друга.

Затем я выбиваю чеки остальным покупателям и принимаюсь за следующий заказ, анализируя количество задержавшихся в магазине клиентов.

К прилавку подходит все та же блондинка и ставит на него сумку. Солнечными очками ее волосы убраны назад, и я бросаю быстрый взгляд в окно, в надежде увидеть хоть малейшие признаки солнца, но так и не нахожу. Туристов всегда можно с легкостью узнать.

— Чем могу помочь? — интересуюсь я.

— Я подумала, что мы могли бы поговорить, — произносит женщина. Мне снова приходится на нее взглянуть, чтобы понять, а не знакома ли она мне. Нет, не знакома.

— Вы хотели бы записаться на свадебную консультацию или у вас что-то другое?

При упоминании слова «свадебную» она улыбается — должно быть, она влюблена.

— Не думаю, что мой мужчина оценит, если я буду строить планы на свадьбу без него.

— Вы будете удивлены. Большинству из них даже все равно.

Мы смеемся. Она еще узнает, что парни обычно кивают и говорят: «Хорошо, дорогая, как скажешь». Я достаю свой журнал для записи консультаций и ищу свободное окно.

— Нам не нужно встречаться. Я просто хотела отдать вам вот это, — она протягивает мне конверт — желто-коричневый и довольно легкий. Я гляжу на обратный адрес. Какой-то адвокат из Лос-Анджелеса. Должно быть, это бумаги Ноа, что тот становится бенефициаром Лиама.

— Спасибо, — говорю, откладывая конверт в сторону.

— А вам даже неинтересно, что я вам только что дала?

Она облокачивается на прилавок, ее красные длинные ногти привлекают мое внимание. В кривой улыбке затаилась хитрость, как будто она замышляет что-то неприятное, а я являюсь концовкой этой шутки.

Я беру конверт и отгибаю клапан. Достаю из него бумаги и внимательно их читаю — под кожей закипает злость. Он сделал то, что обещал не делать. Я складываю бумаги обратно в конверт и убираю под прилавок, рядом со своей сумкой.

— Их можно было отправить и по почте. А то поездка вышла напрасной.

Я пытаюсь чем-то занять руки, потому что сейчас у меня только одно желание — вышвырнуть всех отсюда и помчаться к Лиаму за своим сыном.

— Это моя работа — быть уверенной, что потребности моего клиента удовлетворены в полном объеме.

— Повезло же клиенту, — отвечаю я, про себя надеясь, что она уйдет. Она свою работу сделала. Больше не нужно тут торчать.

— Кстати говоря, я Сэм Морено, — она протягивает мне руку. Я не жму ее в ответ. У меня нет никакого желания быть с ней дружелюбной. Тогда она убирает руку. — В любом случае, я менеджер Лиама. И впредь вы будете иметь дело со мной, когда вопрос будет касаться вашего сына и Лиама. А еще, последняя страница документов, которые я вам дала, относится к тесту на отцовство.

— Что? — взвизгиваю я.

— Ну, вы же не считаете, что кто-то вроде Лиама Пейджа просто так отдаст деньги ребенку, который может быть и не его сыном, ведь так? Нет, я, конечно, уверена, что, по вашему мнению, он так и поступит, когда вы бросите ребенка на пороге его дома, как охочая до денег шлюшка. Может, вы и хотите не раз вытянуть из моего клиента деньги, но могу вас заверить, этого не случится.

— Вам лучше уйти.

Мне приходится прикусить язык, чтобы не разораться на нее. Знаю, она просто делает свою работу, для которой ее нанял Лиам, но мне хочется ножницами выколоть ей глаза и смотреть, как из них стекает кровь по ее самодовольному лицу.

Женщина улыбается, берет свою сумку и выходит за дверь.

Покупатели все еще не расходятся, но никто, похоже, не знает, что сейчас произошло. Я спокойно подхожу к ним и говорю, что у меня случился непредвиденный случай и мне нужно рано закрыть магазин. Я предлагаю им скидку на следующую покупку и обещаю открыться завтра. К счастью, они не слишком расстроены.

Дорога до дома Лиама проходит неприятно. Не знаю, когда начался снег, но небольшое снежное покрытие на дороге затрудняет движение. Въезжая на его подъездную дорожку, я делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться. Снаружи он украсил дом белыми лампочками. По моему предложению в каждом окне мерцают лампы-свечи. На входной двери висит зеленый венок с большим красным бантом.

Впервые я замечаю на декоративном Санте, сидящем на крыльце, свое имя. Надпись гласит: «Здесь живут Лиам, Джози и Ноа». Я провожу пальцами по именам, а потом стучу.

Дверь распахивается. Передо мной стоит Лиам. Он сбит с толку, брови нахмурены.

— Почему ты стучишь?

Надо было подготовить речь. Я не могу на него взглянуть. Мне лишь нужен мой сын.

— Я приехала забрать Ноа.

— Что значит приехала забрать? У нас же планы на вечер.

— Я... кое-что изменилось. Мне нужно сейчас же отвезти сына домой.

Лиам выходит на крыльцо. Закрывает за собой дверь. На каменном крыльце он стоит босиком, в футболке и джинсах. Наверно, ему холодно.

— Что происходит? — спрашивает он.

Я отхожу назад, сохраняя между нами дистанцию, но он лишь подходит ближе. Я встряхиваю головой и не могу на него взглянуть. И не буду.

— ДжоДжо, — говорит он, потянувшись ко мне. Я отталкиваю его руку.

— Не называй меня так.

— Что происходит, черт возьми? — Его глаза сверкают гневом.

— Ничего, — резко отвечаю я. — Мне нужен мой сын, и я хочу домой.

— Наш сын, — шипит он.

Я смеюсь над тем, что он сказал «наш».

— А ты в этом уверен, Лиам Пейдж?

Он бросает на меня взгляд, полный замешательства и страданий. Я вижу в его глазах боль, когда зову его сценическим именем.

— Какого хрена ты говоришь такие вещи, Джози?

Я больше так не могу. Больше не могу стоять здесь, пока он строит из себя дурака. Я достаю из сумки конверт.

— Это, — сквозь слезы бормочу я, припечатывая листок к его груди. — Ты сделал это, хотя и обещал мне не делать. Я поверила тебе... снова, а ты разбил мне сердце.

Лиам вырывает у меня из руки конверт и открывает его. Читает первую страницу, за ней все остальные. Его лицо бледнеет. А когда он снова смотрит на меня, я вижу в его глазах страх.

 

Глава 31

Лиам

С момента моего переезда Джози только раз постучалась, поэтому, открыв дверь и увидев ее на пороге, я сразу понял, что что-то случилось. Я вижу, что она расстроена. Вся ее поза говорит о вызове. Она очень зла, а я не знаю, что натворил, хотя понимаю, что причина ее злости — я.

Выйти на крыльцо — наверно, самый мой дурацкий поступок за всю неделю. На улице холодно, идет снег, а на мне даже нет носков или ботинок. Мне вообще плевать, что на мне нет куртки. Я стараюсь говорить с ней серьезно, хотя единственное, чего мне хочется, — это скрыться в тепле своего дома.

Нет большего разочарования, чем женщина, не говорящая тебе, что случилось, когда ты спрашиваешь ее об этом. Мне хочется схватить ее и вытрясти из нее ответ. Она, сгорбившись, стоит передо мной, отказываясь посмотреть на меня, показать свои прекрасные глаза, которые я могу прочитать как открытую книгу.

Я вскрываю конверт, прижатый к моей груди. Глазами пробегаю по словам: «опека», «право на посещение», «алименты» и «проживающий в Калифорнии». Но меня добивает последняя страница — в ней содержится моя просьба провести тест на отцовство, чтобы определить, является ли Ноа Майкл Престон моим сыном.

Джози обхватывает руками живот, будто ее несколько раз ударили. Она даже не пытается вытереть слезы, стекающие по ее красивому лицу, которое теперь искажено из-за обмана с моим якобы участием. Неудивительно, что она хочет забрать Ноа. Я говорил ей, что никогда его не заберу, а эти бумаги говорят об обратном.

Но я не этого хочу. Я хочу, чтобы мы стали семьей. Я и не думал так поступать, когда узнал о Ноа. За все время эта мысль даже ни разу не приходила мне в голову.

— Где ты это взяла? — требую я. Я хватаю бумаги и, комкая в руке, трясу ими. Она закатывает глаза и отворачивается от меня, чем злит меня еще сильнее.

— Я просто хочу забрать Ноа и уехать домой.

— Ответь мне.

Она мотает головой.

— Отдай мне моего сына! — кричит она, тотчас же закрывая лицо руками.

Я не могу, нет. Я не отдам Ноа, пока не получу от нее ответы на свои вопросы. Я хватаю ее за руку и тащу в дом. Она сопротивляется, борется, пока я веду ее через кухню и вниз по лестнице в свою студию. Комната звуконепроницаемая, так что мы можем орать и кричать друг на друга, а Ноа нас не услышит.

Я вталкиваю ее в комнату и, захлопнув за нами дверь, запираю ее.

— Кто дал тебе эти чертовы бумаги, Джозефина?

Ненавижу называть ее полное имя, но так я добьюсь ее внимания. Она решительно вскидывает голову.

— Знаешь, я думала мы решим вопрос с совместным воспитанием, но, видимо, я ошиблась. Я не хочу твоих денег, Лиам. Мне они не нужны. Мы с Ноа как-то справлялись все это время сами, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что я высосу из тебя все соки.

— Джози...

— Нет, дай мне закончить.

Она вскидывает руку, отходя от меня как можно дальше.

— Нет! — ору я на нее. — Не дам. Скажи мне, кто дал тебе эти гребаные бумаги. На них нет почтового штемпеля, так что их точно передали лично. Я сейчас действительно взорвусь, так что скажи уже!

— Какое это имеет значение?

— А такое, что это полная хрень! — кричу я. — Я этого не делал. И не хочу. Я не хочу забирать у тебя Ноа или увозить его из Бомонта.

Я приближаюсь к ней и прижимаю ее к стене. Мое тело льнет к ней, ладонь нежно накрывает ее лицо. Больше всего на свете мне хочется ее поцеловать. Сорвать с ее тела все эти толстые зимние вещи и ощутить прикосновение ее кожи.

— Джози, я люблю нашего сына. Очень сильно люблю. Я бы никогда не причинил ему боль, а, забрав его у тебя, именно это бы и сделал.

Я пытаюсь успокоиться. Мне известно, кто стоит за этим, и это становится последней каплей.

— Ее зовут Сэм, — произносит она так тихо, что я почти ее не слышу. Но слетевшее с ее губ имя Сэм — все, что мне нужно было знать.

— Послушай меня, — говорю я, поднимая ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня. — Я купил этот дом с расчетом на тебя. И я там, где должна быть моя семья — ты и Ноа. Я хочу быть с тобой. Сэм — мой менеджер, и она явно перешла черту. Не знаю, как она узнала про Ноа, но я это выясню. Меньше всего мне хочется сделать больно тебе. Я люблю тебя, ДжоДжо.

— Пожалуйста, не забирай его, — умоляет она. Мне ненавистно видеть ее слезы. Видеть отчаяние на ее лице. Я убью Сэм за то, что она сделала с Джози... с нами. Не нужно нам в жизни таких трагедий.

Я заправляю выбившуюся прядь ее волос за ухо. Она тянется за моим прикосновением, касаясь щекой моей грубой ладони. И я не могу сопротивляться. Поцелуями я стираю ее слезы, пока не нахожу ее рот. Я оставляю на ее губах три поцелуя: первые два — в уголки, чтобы понять ее реакцию, а потом по центру. Она отвечает мне взаимностью. Ее рука притягивает меня ближе.

Но ради нас обоих мне удается притормозить. Я хочу ее, но не так.

— Разве ты меня не хочешь? — шепчет она мне в губы.

— Хочу, очень сильно, но не так. Не в студии, где нас может увидеть Ноа. — Я отстраняюсь и заглядываю в ее прелестные голубые глаза. — Я хочу, чтобы ты во всех смыслах присутствовала в моей жизни, ДжоДжо, но когда ты будешь сама к этому готова.

Держась за руки, мы возвращаемся обратно наверх, бумаги остаются в моей комнате. С ними я разберусь позже. В первую очередь мне нужно позвонить своему адвокату и отказаться от них. Я даже не знаю, что делать с Сэм. Еще один вопрос адвокату: могу ли я ее уволить? Сколько мне будет стоить разрыв этого договора? На этот раз она зашла слишком далеко.

Мы с Ноа ставим елку, разместив ее по центру напротив большого венецианского окна, глядящего на улицу. Входит Джози с замкнутым лицом. Я знаю каждое ее выражение лица, и сейчас она сомневается, будто ступает по тонкому льду. Мне нужно это исправить и быстро.

Я специально наклоняю елку. А когда Джози фыркает, то отворачиваю лицо и прячу улыбку. Тогда она начинает нами руководить: говорит наклонить елку то вправо, то влево, а потом всплескивает руками, потому что мы ее не слушаем. Она оставляет своих мужчин выполнять самую сложную работу: поставить елку прямо, — пока сама уходит на кухню готовить закуски на сегодняшний вечер. Скоро на нашу вечеринку по украшательству дома придут Кейтлин с девочками и Харрисон с Куинном.

Семейство Вестбери такого никогда бы не устроило. Мы с Ноа украдкой пробираемся на кухню и подкрадываемся к Джози. Он щекочет ее с одной стороны, а я — с другой. Стоит ей закричать, как мы тут же разражаемся смехом. Не могу удержаться, чтобы ее не поцеловать. Я слышу, как Ноа хихикает и уходит, поэтому снова ее целую. Знаю, что не должен, но не могу ничего с собой поделать — я люблю ее.

Я быстро целую ее в губы в третий раз, когда входная дверь распахивается. Кейтлин кричит на девочек, чтобы те вели себя уважительно. Джози отталкивает меня. Этот жест должен ранить мои чувства, но этого не происходит. Знаю, во время праздников она хочет сосредоточиться на Кейтлин. Так что мне придется завоевать расположение своей девушки. Ей нужна романтика.

Как только мы с Джози выносим еду в гостиную, дети, словно стервятники, тут же на нас налетают. Я их покидаю, чтобы открыть дверь. На пороге стоят Харрисон и Куинн, у обоих в руках по букету цветов.

— Ох, не стоило, — говорю я, потянувшись к цветам.

— Ну, ты же такой сексуальный зверь, — отвечает Харрисон, хлопая ресницами.

Я приглашаю их внутрь и веду к нашему торжеству. Стоит нам войти, как Джози и Кейтлин вскидывают головы и улыбаются.

— А это моя Джози и наш сын Ноа.

Я показываю в сторону Ноа, который быстро поднимает голову и машет рукой.

— Приятно познакомиться, Харрисон. Привет, Куинн, — говорит Джози, опускаясь на колени на один с ним уровень.

Куинн машет в ответ, придвигаясь к своему отцу, но протягивает Джози букет цветов.

— Ты же знаешь, что она владеет цветочным магазином?

— Заткнись, Лиам. Они прекрасны. Спасибо, Куинн.

Джози глядит на меня так, будто у меня проблемы. Если она будет так на меня смотреть, то я стану жалеть, что не воспользовался ею там внизу.

— Харрисон, это наша подруга Кейтлин и ее дочери, Пейтон и Элли.

Обе девочки поднимают головы и улыбаются, а потом продолжают раскладывать украшения.

Кейтлин жмет Харрисону руку, и тот медленным движением протягивает ей букет. Она принимает цветы и, поднося к себе, вдыхает их аромат. Потом поднимает на него глаза, по-прежнему держа букет в руке.

— Привет, — произносит он так, будто только что пробежал пять километров.

— Черт, — говорю я, качая головой. Джози переводит округлившиеся глаза с них на меня.

Я хлопаю Харрисона по плечу и смеюсь. От неожиданности тот слегка подается вперед, но удерживается на ногах. Все это время он не сводит с Кейтлин глаз.

Только что Рождество официально стало интереснее.

 

Глава 32

Джози

Меня будит аромат кофе. Я зарываюсь лицом в подушку. До носа долетает нескончаемый запах лосьона после бритья «Берберри». В голове возникают картинки, как Лиам целует меня в своей студии, а потом еще раз на кухне. Я тянусь к нему. Мне нужно его почувствовать, чтобы его прикосновение обжигало кожу от одного осознания того, что он единственный, кто может погасить этот огонь.

Его половина кровати пустая и холодная. Я резко сажусь. Простыни гладкие и нетронутые. Подушки нет на месте. Я плюхаюсь на свою и закрываю ладонями лицо. Не могу поверить, что обычный запах может всколыхнуть такие яркие воспоминания.

— Ты уверен, что у нас не будет проблем? — шепчу я, хотя он и заверил меня, что его родителей нет дома. Они не просто на работе или в магазине, а сейчас на самолете направляются в круиз. Как он убедил их покинуть дом, мне не понять, но плевать на это, потому что теперь Лиам в моем полном распоряжении.

Он открывает дверь, ведущую из гаража в дом. Мы ненадолго задерживаемся на кухне, пока он достает из холодильника две бутылки воды. Потом, держась за руки, поднимаемся наверх по лестнице и оказываемся у его комнаты. Он протягивает мне воду и стягивает с моей шеи шелковый шарфик. Зайдя за спину, он нежно целует меня в шею, а потом завязывает шарф на мои глаза.

— Что ты делаешь?

— Доверься мне, — выдыхает он у моей кожи.

Я так и делаю. Доверяю ему свою жизнь.

Он открывает дверь спальни, его руки под моей кофтой, пальцы направляют меня вперед. Дверь захлопывается, отчего я вздрагиваю. С закрытыми глазами все остальные чувства обостряются.

Лиам стоит позади меня, дышит с трудом. Когда он отстраняется, мне хочется последовать за ним. Что-то щелкает, и воздух наполняет аромат корицы и чего-то сладкого, будто печенье.

Он забирает у меня из рук бутылки и привлекает к себе. Я спотыкаюсь об него, хватаясь за его руки, чтобы не упасть.

— ДжоДжо, я никогда не дам тебе упасть.

Он выводит меня на середину комнаты и обнимает. Гладит меня по щеке.

— Мне нравится, когда ты смущаешься, — хрипло произносит он. А потом его губы находят мои, он развязывает шарф. — Счастливого Рождества, моя девочка, — говорит он, а моя кожа покрывается мурашками. Он поднимает меня, ногами я обхватываю его за талию, а руками тяну за одежду. Осторожно он опускает меня на кровать и отстраняется. Я тянусь за ним, чем вызываю у него смех.

Я окидываю взглядом комнату. Он украсил ее рождественскими огнями и маленькой елочкой с несколькими подарками под ней.

— Какой хочешь открыть первым? — спрашивает он.

— Тебя, — говорю я и укладываю на себя сверху.

— Счастливого Рождества!

Распахивается дверь, и меня встречает самая прекрасная картина на свете: мой сын и мужчина, которого я отчаянно пытаюсь не любить. Я вскакиваю и стараюсь пригладить спутавшиеся за ночь волосы.

Ноа с маленькой коробочкой в руке запрыгивает на кровать. За ним следует Лиам с кружкой кофе. Он наклоняется вперед и, когда я тянусь к чашке, шепчет мне на ухо:

— Счастливого Рождества.

Мне хочется притянуть его к себе, как в тот последний раз на Рождество, но я сдерживаюсь.

— Это тебе, — Ноа сует мне коробочку.

Я делаю глоток кофе, а потом ставлю чашку на прикроватную тумбочку. Не знаю, и как я раньше не замечала этой фотографии, но из рамки на меня глядим мы с Ноа. Понятия не имею, когда Лиам сделал эту фотографию, но меня греет мысль, что мы первые и последние, кого он видит перед сном.

Я улыбаюсь слегка смущенному Лиаму. Надо будет позже спросить у него. Я беру из руки Ноа подарок и развязываю большой шелковый бант белого цвета. Ноа подползает ко мне, а Лиам садится немного в стороне.

Я поднимаю крышку черной коробочки. На подушечке из мятого бархата покоится алмазный кулон в форме сердца.

— Загляни внутрь, — взволнованно говорит Ноа.

Опустив коробочку, я подцепляю ногтем край кулона. Он легко открывается, и оттуда на меня смотрит Ноа своей беззубой улыбкой.

— Мам, ты должна быть счастлива, а не плакать.

— Я очень счастлива, Ноа. Большое спасибо. Мне очень нравится.

Он протягивает руку и дает Лиаму «пять».

— Пап, ты был прав.

Потом Ноа спрыгивает с кровати и идет к двери.

— Пошли, ребята, Санта пришел!

Лиам смеется и смотрит на дверь, пока сын не уходит. Как только слышатся его шаги по лестнице, он придвигается ко мне. Забирает у меня из руки коробочку и достает ожерелье. Отклонив голову, я нагибаюсь вперед и жду, когда он застегнет цепочку у меня на шее.

— Так не терпится? — спрашивает он.

Взглядом я нахожу глаза Лиама, устремленные на меня. Убираю волосы в противоположную от него сторону. Он наклоняется ближе, его запах обволакивает меня. Скользя по цепочке вдоль ключицы, его пальцы задерживаются на моей коже.

Я слегка поворачиваю голову, надеясь поймать его губы. Он оправдывает мои ожидания — самую малость его губы задевают мои.

— Лиам, — шепчу я. Он отстраняется и потирает рукой лицо. — Что такое?

— Ничего. Я просто не хочу торопиться. Нужно, чтобы ты была готова, а не пыталась оправиться после расставания с Ником.

— Но...

— Никаких но. Долгое время ты была с ним, и теперь все закончилось. Я потерплю, ДжоДжо. — Он встает и склоняется надо мной. Мне приходится отклониться назад, чтобы видеть его. — Ты снова будешь моей.

Как только Лиам выходит из комнаты, а мое сердце возвращается к обычному ритму, я вылезаю из постели и переодеваюсь во что-то более приличное. В ту секунду, как я открываю дверь, мое имя доносится снизу.

Я вхожу в гостиную, и на меня смотрят семь пар глаз. Очевидно, сегодня утром я последняя встала с постели. Одного взгляда на елку достаточно, чтобы понять, что все готовы. По-моему Санта принес с собой весь магазин. Не знаю, откуда все эти вещи, но кто бы ни изображал Санту, он создал детям праздник.

Лиам надевает шапку Санта-Клауса и один за другим раздает подарки. На его лице появляется восторг, когда он читает свое имя. Он срывает оберточную бумагу, чем вызывает у детей смех. Крышка слетает с коробки, на нас летит папиросная бумага. Он достает фотоальбом и начинает листать страницы.

— Тебе нравится? — спрашиваю я, когда его пальцы блуждают по десятилетним фотографиям Ноа.

Он стоит, а потом кидается ко мне и обнимает. Я обхватываю его руками, мы утыкаемся лицами в шеи друг друга.

— Большое тебе спасибо, — бормочет он. — Нравится. Мне очень нравится, Джози.

— По-моему твой папа любит твою маму, — обращаясь к Ноа, говорит Куинн. Харрисон с Лиамом начинают смеяться, как и мы с Кейтлин.

Затем Лиам возвращается к своим обязанностям Санты, каждый ребенок вместе с подарком получает огромное внимание. Все утро я обнимаю Кейтлин. Она порой утирает слезы. Некоторые счастливы, что Лиам сделал это Рождество для своих девочек особенным, а другие грустят по Мейсону.

Когда все обертки выброшены в камин, мы с Кейтлин идем на кухню готовить ужин. Дети разбегаются по дому. Элли остается с нами, пока Пейтон смотрит телевизор. Мальчишки ушли на улицу играть со своими новыми ружьями для пейнтбола, а Лиам и Харрисон удалились в студию для джема. Понятия не имею, что это значит, но Лиам ушел с улыбкой.

Как только мы с Кейтлин заканчиваем ужин, я устраиваюсь на диване, пока Пейтон и Элли жмутся друг к другу, сидя в кресле у камина. Час спустя возвращается Лиам и жалуется, что они с Харрисоном голодны, поэтому я предлагаю приготовить им обед. Он идет за мной на кухню и тянет меня за волосы.

— Что ты делаешь?

Он обходит меня, и я оказываюсь загнанной в угол.

— Мне нравится, что тебе уютно у меня дома.

— Да?

— Ага. Нам нужно сходить на свидание.

— А как же насчет ожидания и терпения? — Я теряю все самообладание, которое мне нужно сохранять рядом с ним. Мне хочется быть с ним, но еще я понимаю, что он говорит по поводу Ника. Слишком рано, но я хочу лишь одного — Лиама. Хочу его с тех самых пор, как он вошел в мой магазин.

Я просто напугана.

Лиам пожимает плечами. Он теребит пуговицы у меня на рубашке.

— Я буду терпелив, но мне хочется много времени проводить с тобой.

— Хорошо.

— Да? Как насчет кануна Нового Года? Только мы? — Он уже близок, чтобы поцеловать меня. Я тянусь вперед, ему остается только повернуть голову, как неожиданно звонят в дверь.

— Ты же не пригласил свою маму?

— Точно нет. Я сейчас вернусь. — Он целует меня в щеку и оставляет расстроенной и одинокой.

— Привет, малыш.

Я замираю, когда слышу тот самый голос. Тихо иду по коридору.

— Сэм, какого...

— Боже мой, — громко ахаю я и накрываю ладонью рот.

 

Глава 33

Лиам

С того самого мгновения, как мы с Ноа разбудили Джози ее подарком, а я развернул свой, это утро должно было стать самым лучшим за долгое время. Не могу дождаться, когда буду часами рассматривать каждую фотографию, которую подарила мне Джози. И хотя меня на них нет, но иметь фотографии маленького Ноа, когда тот делает свои первые шаги, надевает свой первый костюм на Хэллоуин, значат для меня многое.

Знаю, я говорил Джози, что готов потерпеть, но больше я в этом не уверен. Видя ее в моей постели с разметавшимися по подушке длинными темными волосами, мне хочется заявить на нее свои права. Я знал, что пропаду, когда поднялся наверх и пожаловался на голод, а она предложила приготовить мне и Харрисону обед.

Из-за того, как она перемещается по моей кухне, как по своей собственной, мне хочется видеть ее здесь каждый день, но я боюсь. Долгое время она была с Ником, и нельзя просто так взять и отключить эмоции.

Я должен был знать.

Я пытался.

Звонок в дверь спасает меня от неправильного вывода. Распахнув дверь, я вижу перед собой спину, но эту светловолосую голову я узнаю, где угодно. Девушка поворачивается и, делая шаг мне навстречу, улыбается.

— Привет, малыш, — воркующим голоском произносит она. Я отмахиваюсь от ее руки, когда она пытается дотронуться до моего лица своими накладными ногтями.

Она лишь пожимает плечами и раскрывает пальто — на ней едва заметный бюстгальтер и трусики. Чулки удерживают подвязки. Когда-то я считал их сексуальными, но больше — нет.

— Сэм, какого...

— Боже мой!

На вздох Джози я оборачиваюсь. На ее лице отражается не злость, а боль. Она взлетает вверх по лестнице, и от звука захлопывающейся двери моей спальни я подпрыгиваю.

— Прикройся! В доме же дети.

Я ухожу в столовую. Не хочу, чтобы она маячила возле гостиной, где Кейтлин с девочками. Из-за угла выглядывает Кейтлин и показывает рукой, что она идет наверх. Я киваю и готовлюсь к тому, что собираюсь сделать.

— Сядь, Сэм, нам нужно поговорить. И не раздевайся.

Я сажусь напротив нее — на безопасном расстоянии, на котором мне не захочется ударить ее, а она не попытается до меня дотронуться.

— На днях я разговаривал с Бренданом.

— Я тоже, — счастливо говорит она.

— И в этот день на пороге появилась мать моего ребенка и потребовала, чтобы я вернул ей сына.

— Я обо всем позабочусь, малыш.

— Сэм, я не твой малыш и никогда им не буду. То, что ты сделала, абсолютно неправильно во всех смыслах. Я никогда не сомневался, что Ноа — мой сын. И мне не нужна опека. Джози — не просто какая-то девчонка, которую я встретил за кулисами, она была моей девушкой. Как ты вообще узнала про Ноа?

Она пожимает плечами и смотрит на свой ноготь. Мне известная ее игра — «я знаю ответ, но не скажу». Я стучу ладонью по столу, чтобы привлечь ее внимание.

— Я с самого начала был в агентстве твоего отца и ни разу не ставил под сомнение честность его фирмы, но именно сейчас твоя работа зависит от нее. И лучше бы тебе мне ответить.

— Я не знала, что он тебе нужен, — мямлит она.

— Что ты сказала?

Сэм закатывает глаза и тяжко вздыхает. Она принимает скучающий вид.

— Еще в самом начале кто-то звонил тебе в агентство. Все сообщения я сложила в твою папку.

Я прикусываю изнутри щеку, ладони сжимаются.

— Так ты знала, что у меня есть сын, и ничего мне не сказала?

— Отец сказал, что это плохо скажется на твоем имидже.

— Он же мой сын, черт тебя подери!

Я встаю и меряю комнату шагами, руками дергая себя за волосы.

— Она говорила, что звонила и оставляла сообщения. Ты принимала ее звонки и выслушивала ее мольбы. Неужели ты такая стерва, Сэм? Звонившая женщина была моей девушкой, и она была беременна и напугана, а ты ее проигнорировала. Ты лишила меня сына. Боже мой, какая же ты бессердечная сука!

— Папочка поступил так, как считал нужным.

— Ты уволена. С нами все кончено. Убирайся из моего дома.

— Лиам...

— Хватит, — я вскидываю руку, чтобы она заткнулась. — Я сказал, все конечно. Больше не хочу тебя видеть здесь.

— Я нужна тебе.

— Нет, не нужна. Убирайся.

— Ты все слышала. — Я поворачиваюсь и обнаруживаю Джози, стоящую в дверном проеме. Руки скрещены на груди, она плакала. — Это наш дом, и тебе нужно уйти. Тебе здесь не рады.

— Ты этого хочешь, Лиам?

Я не могу удержаться. Я улыбаюсь Джози и подмигиваю ей.

— Да, она здесь начальник. Если говорит «уходи», значит, уходи. Не успеешь ты добраться до машины, как Брендон пришлет тебе соглашение о раздельном проживании. — Я достаю телефон и пишу своему адвокату, чтобы тот закончил работу с бумагами, которую начал вчера.

— Ты еще пожалеешь.

Я делаю к ней шаг.

— Я уже жалею о последних десяти годах с тобой и твоим отцом, так что нет.

Сэм вскакивает и идет к двери. Она еще раз бросает на меня взгляд и качает головой. Знаю, что она вот-вот расплачется, но мне все равно. Как только дверь закрывается, я обнимаю Джози и держу ее так, будто это в последний раз и другого шанса у меня не будет.

— Мне так жаль. Я не знал. Мне очень-очень жаль, что я не был рядом с тобой, — поспешно повторяю я. Она, успокаивая, гладит меня по волосам в то время, когда я должен ползать у ее ног, моля о прощении. Лишь благодаря одному маленькому сообщению всего этого можно было избежать.

За всем происходящим наблюдают Кейтлин и Харрисон. Когда дверь закрывается, Харрисон начинает хлопать. Я знал, что он никогда не был фанатом Сэм, но она приносила нам деньги. Полагаю, теперь с этой частью нам придется разбираться самим.

— Что ж, это было интересно, — говорит Кейтлин. Харрисон с широкой улыбкой смотрит на нее. Надо будет ему сказать, чтобы он сбавил обороты в отношении Кейтлин. — И чтобы ты знал, если тебе понадобится менеджер или кто-то еще, возможно, я могу немного помочь.

— Ты принята, — выпаливает Харрисон, отчего мы с Джози смеемся.

Я качаю головой и оттаскиваю своего друга от его нового увлечения. Хотя я понимаю, что если когда-нибудь Кейтлин снова и начнет встречаться, то Харрисон как нельзя лучше ей подойдет.

С наступлением темноты мы с Харрисоном выходим из студии. Он относит спящего Куинна наверх, по пути желая мне спокойной ночи. Я стою на кухне, готовый убрать посуду после ужина. Я сказал Джози и Кейтлин, что все уберу, поскольку они полностью приготовили ужин и каждому десерт. Но когда я включаю свет, то не нахожу на столе или в раковине ни одной тарелки. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю везде малейшее присутствие Джози: свежие цветы на подоконнике, лосьон для рук у раковины и — что самое примечательное — наши кружки для мамы и папы, которые подарил нам Ноа. Они стоят рядышком возле кофейника, уже приготовленного на утро. А это кое-что значит.

Она собирается провести здесь ночь.

А, значит, я сплю на диване.

Я выключаю свет на кухне и проверяю заднюю дверь, что та заперта. Потом входную дверь, и выключаю оставшийся свет. Огоньки на окнах я решаю оставить. Надеюсь, Джози еще не спит, и мы сможем поговорить.

С того дня, как Ник ушел, нам так и не удалось толком поговорить, а мне нужно узнать, что она думает. Сначала она ведет себя так, будто хочет быть со мной, а потом не может находиться в одной комнате. Мне не хочется на нее давить, но в то же время не хочется спать на диване.

Единственное, что меня беспокоит, а не должно, — это отношения Ника и Ноа. Сын ничего не сказал о том, что Ник внезапно ушел, а я целую его маму. Не такой пример я хочу ему подавать. Я хочу научить его соблюдать границы и уважать женщин, когда у тех отношения с другими мужчинами. С Джози я поступал не так. Конечно, Лиама Пейджа такое никогда не волновало. А вот Лиама Вестбери волнует.

Джози сидит на диване и просматривает наш фотоальбом. Ее ноги укрыты бабушкиным покрывалом, безымянный кот свернулся на коленях. Вокруг нее мягкое сияние, темные волосы собраны сзади белой лентой, в которую Ноа завернул ее ожерелье. Я прислоняюсь к стене и наблюдаю за тем, как она рассматривает каждую страницу, то и дело ее лицо озаряется улыбкой.

— Ты так и собираешься там стоять и наблюдать за мной?

Я отталкиваюсь от стены и подхожу к ней. Она закрывает альбом и усаживается поудобнее. Я занимаю место рядом с ней и укладываю ее ноги к себе на колени, кот недовольно шипит. Джози смеется и опускает его на пол.

— Мне нравится наблюдать за тобой. Мне нужно многое наверстать.

— Но не со мной, — тихо отвечает она.

— Нет, с тобой. Я столько всего пропустил. День открытия твоего магазина или как ты придумала название «Причуда». Пропустил день, когда в этот мир ты принесла Ноа и впервые увидела его. Твои ночные мольбы и его полуночные кормления. Я никогда не прощу себя за то, что меня не было рядом, Джози. Никогда. Знаю, ты хочешь сказать, что все в порядке, но это не так. Я доверился не тем людям, когда оставил единственного человека, который бы лучше всего позаботился обо мне. Я был эгоистичен и напуган и вместо того, чтобы поговорить с тобой, сбежал.

— Но я обещаю тебе, что больше не убегу. Я по-прежнему эгоист, но только когда это касается тебя и Ноа. Мне столько лет нужно исправить, и я хочу каждый день своей жизни доказывать вам обоим, как сильно я вас люблю.

Пальцы Джози сжимают мои.

— Я пытаюсь не любить тебя. Убеждаю себя, что для тебя это очередное шоу, чтобы осчастливить Ноа. Я так боюсь однажды прийти и узнать, что ты уехал, потому что я слишком долго раздумывала о нас.

Я знал, что она чувствует именно это, поэтому не давил на нее.

— С тех пор, как я оставил тебя в общежитии, то искал каждый день своей жизни. Где бы я ни появился: на шоу, в пабе или на выступлении, — я был уверен, что ты где-то рядом. Но ни разу, даже мельком, не находил. Я отчаянно хотел тебя увидеть, хотя бы разок. А когда прочитал о Мейсоне, то понял, что должен приехать. Я сказал себе, что покажусь и уеду, туда и обратно, никто даже не узнает о моем приезде. Но в итоге я уехал на несколько дней раньше, потому что мне хотелось увидеть тебя и сказать себе, что я поступил правильно.

— Почему ты уехал? Ты ведь так и не сказал.

Ей не следовало задавать этот страшный вопрос. Я просто должен был рассказать ей в тот самый первый день, когда увидел ее в цветочном магазине.

— Когда я поступил в колледж... — Я качаю головой, чувствуя себя глупо. Теперь, когда я стал взрослым, должен поступать по-другому. — Господи, Джози, какая фигня. Мейсон должен был поехать со мной. То есть мы изначально это планировали, а потом он поменял свое решение. Я остался там, а его не было, как и тебя. Мне было одиноко, и я все возненавидел.

— И вот однажды я сидел в своей комнате и жалел себя, когда раздался звонок. Она сказала, что ее зовут Бетти Эддисон, а я так смутился, пока она не назвалась моей бабушкой. — Большим пальцем я поглаживаю ее палец. — Она хотела пообедать со мной и поговорить, так что я согласился. Мне нечего было терять, у меня не было возможности познакомиться с ней, поэтому я пришел. Неделю мы провели вместе, обедали, болтали и узнавали друг друга. Она кое-что рассказала о моей маме и почему они не разговаривают. За эту неделю я много всего узнал.

— Она спросила, кем я хотел бы быть, если бы не собирался играть в футбол. «Какая у тебя страсть, Лиам?» — спросила она. Я ответил: «Музыка». Много времени я проводил на открытом микрофоне в кампусе, и мне это очень нравилось.

— Жаль, я не знала о твоей любви к музыке.

— У тебя была мечта, а я не хотел, чтобы ты ее меняла. Я делал то, что ждали от меня, но Бетти — она пригласила меня в Лос-Анджелес, я поехал и мне понравилось. Я знал, что принял лучшее решение, несмотря на то, что разрушил наши отношения.

— Дело в том, что я даже не думал, что в тот день встречу в уборной Ноа, но будто сама судьба сказала мне, что моя жизнь — в Бомонте. Я приехал к тебе в магазин и стал ждать. Я выискивал тебя, а, заметив, понял, что так и буду преследовать свою девушку, ждать, пока она обернется и увидит... меня настоящего и полюбит за то, кто я есть, а не что сделал с ней.

— И вот я стою перед тобой, Джози. Тебе лишь нужно обернуться.

 

Глава 34

Джози

Наши отношения с Лиамом легко могут войти в привычную колею. Но как скоро это произойдет? Может, мне нужно следовать какой-то инструкции?

Мы с Лиамом никогда не жили вместе. В колледжи мы поступили разные, так что у нас не было возможности спать в общежитии друг у друга. Но быть здесь — как это умиротворяет, — делить с ним одно и то же пространство. Находясь рядом с ним, ты будто греешься в лучах солнца.

С самого Рождества я так и не уезжала. Мое пребывание мы не обсуждали. Я просто осталась. Наверно, тем самым я немного похожа на Ника. Первые несколько ночей Лиам спал на диване или в своей студии, пока я не выдержала. В конце концов, я набралась смелости и увела его за собой наверх, в постель. Всю ночь он обнимал меня, ни разу его руки не покидали своего места, у меня бедрах.

Мы сохраняем платонические отношения, хотя он хочет меня, а я — его.

Я ужасно боюсь возвращаться домой. Учеба в школе начинается через несколько дней, и каким бы прекрасным ни был отдых, реальность снова напоминает о себе. Я застаю Лиама и Харрисона за обсуждением возможного переезда в Бомонт. Знаю, что я буду только счастлива, потому что Лиаму не придется постоянно ездить туда-сюда по работе. А Харрисон, по-моему, влюблен в Кейтлин. Трудно не заметить, как он положил на нее глаз и все Рождество провел с ее близняшками — как бы ни грустно было признавать, но Мейсон бы это одобрил.

Сегодня Лиам пообещал мне ночь разврата. Он говорит, что мы упустили слишком много канунов Нового года. И когда я спросила, что же нас ждет этой ночью, он лишь улыбнулся и ушел. Я солгу, если скажу, что не схожу с ума, не зная о его намерениях.

Усадив Ноа в машину и упаковав вещи, я еду к своим родителям. Эта поездка меня ужасно раздражает. Мама с папой не слишком будут рады возвращению Лиама, хотя я не могу их в этом винить. Потому что из-за его отношений с Ноа, им пришлось отойти на второй план. Не потому что я не хотела, чтобы они находились рядом, но в сложившихся обстоятельствах я решила, что Лиаму будет проще узнать Ноа, если родители не будут все время его линчевать.

Я не могу осуждать их за эти чувства. Именно им пришлось собрать все воедино и позаботиться о своей беременной дочери-подростке. Именно мама, а не Лиам, была рядом, держала меня за руку, когда я родила Ноа. Может, мои родители и суровы, но люди меняются.

Со Дня благодарения мы увидимся впервые. Они только что вернулись из праздничного круиза. Про Ника я им сообщила по электронной почте. Не таким способом я хотела сказать своим родителям, что мой парень, с которым у нас были отношения шесть лет, ушел. Но и не хотела, чтобы они узнали об этом из городских сплетен.

Мы въезжаем на подъездную дорожку, и на крыльце нас ждет мой папа. Не успеваю я заглушить мотор, как Ноа выскакивает из машины и бросается к нему в объятья. Если бы моему сыну было не девять лет, я бы сказала, что он очень взволнован встречей с бабушкой и дедушкой. Но что-то мне подсказывает, все дело в том, что у него просто намечается второе Рождество.

Я заношу в дом целую охапку подарков. Как же я люблю запах родительского дома: доносящий из маминой духовки аромат свежеиспеченного хлеба, пирогов и кексов всегда придает их дому ощущение гостеприимства и уюта.

— Счастливого Рождества и Нового Года, — входя, говорю я.

Родители уже сидят на диване и слушают болтовню Ноа обо всем, что он получил на Рождество, и своем новом друге Куинне.

Каждый раз, когда он упоминает Лиама, папа бросает на меня взгляд. Я знала, что ситуация обострится, но, честно говоря, это моя жизнь и я приняла лучшее решение для себя и своего сына. Меня нужно уважать, а не убеждать, что я сделала что-то неправильное.

Обменявшись новостями, мы дарим друг другу подарки. Родители просто заваливают ими Ноа.

— Можно, я первый? — спрашивает он.

Папа смеется и говорит, чтобы он начинал открывать. Не люблю такое Рождество: все слишком быстро, и ты не замечаешь, что открываешь. Как и каждый год я складываю свои подарки: все свитера, юбки и шарфы, — на полу и наблюдаю за Ноа.

— Круто! Радиоуправляемая машина. Папе она очень понравится.

Мой папа недовольно ворчит и выходит из комнаты. Я встаю и следую за ним на кухню. Пока он что-то бормочет себе под нос, его руки сжимают край стола.

— Пап, — говорю я, дотрагиваясь до его плеча. Он стоит и с грустью в глазах смотрит на меня. — Знаю, ты расстроен из-за Лиама, но Ноа не должен видеть тебя таким или слышать твои слова. Он ничего не знает, кроме того, что Лиам — его отец. Он действительно старается построить отношения с Ноа, и нам нужно поддержать его. Знаю, тебе он не нравится, но ты должен взять себя в руки ради своего внука.

— Он причинит тебе боль, Джозефина.

Я качаю головой.

— Нет, пап.

— Ты не...

— Да, я это чувствую. Все по-другому. Он не знал о Ноа. Ты бы видел его лицо, когда он узнал. Пап, уже тогда я поняла, что он будет рядом. Чувствовала сердцем.

Я притягиваю папу к себе и обнимаю. Сколько времени он выступает в качестве моей скалы. Знаю, он боится, что Лиам сбежит, но в этом-то вопросе я должна доверять своему сердцу.

Остаток дня проходит хорошо, но при каждом упоминании Лиама, отец сдерживает отвращение и надевает подобие улыбки. Не могу представить, что он чувствует. Он был рядом, когда я больше всего в нем нуждалась, но теперь мне нужен Лиам.

И Ноа он тоже нужен. Ему нужен отец, и, несмотря на то, что у него был Ник, нельзя отрицать тут же возникшей связи между Ноа и Лиамом. Это было заметно еще в самый первый раз, когда я увидела их вместе. Ноа знал, что он его отец, и относился к нему подобающе, ничего не говоря. Я знаю, что приняла правильное решение.

После раннего ужина я целую Ноа на ночь и обещаю отвезти его завтра днем на нашу ежегодную футбольную вечеринку колледжа у Кейтлин. Родители не спрашивают меня о планах на сегодняшний вечер, но когда я ухожу, отец шепчет, чтобы я была осторожнее.

Дорога домой кажется чем-то сюрреалистическим. Когда я открываю дверь, внутри холодно и неприветливо. Впервые я смотрю на стены и думаю о том, какие же они скучные и что надо бы как следует подобрать цвет, хотя я красила их только весной. Все вокруг будто лишено жизни. Я знаю, что если хочу быть с Лиамом, то должна ему это показать. Слов будет недостаточно, только не для него. Он должен почувствовать сердцем, что я ему доверяю. Он хочет, чтобы мы были семьей, и я хочу того же. Я больше не хочу ни одной ночи проводить без него.

Я с пятнадцати лет ждала, когда каждый день смогу просыпаться в его объятьях. Ну и что, что между нами стоит десятилетняя преграда? Вот она, возможность, передо мной — мне нужно только воспользоваться ею.

Я быстро принимаю душ, стараясь не намочить волосы, чтобы потом закрутить кончики. На сегодняшний вечер я выбрала ярко-синее платье «металлик» с одной бретелькой. Мы с Кейтлин нашли его после Рождественской распродажи, и мимо него просто нельзя было пройти. Я дрожащими руками наношу макияж. Я уже столько раз напортачила и начинала сначала, что сбилась со счета. Последний раз я так нервничала, когда собиралась на первое свидание с Лиамом. Конечно, все девчонки ужасно переживают перед своим первым выпускным балом, но тогда, как и сейчас, для меня это значило нечто большее.

Хочу, чтобы все было идеально.

Умываю лицо и, залезая на стойку, потому что едва держусь на ногах из-за дрожащих коленок, начинаю все заново. Вставляю наушники и включаю расслабляющую музыку. Успокаивая себя глубокими вздохами, я сосредотачиваюсь на смоки айс.

Времени, чтобы поправить макияж и сделать прическу, у меня уходит больше обычного. Волосы я закалываю на одну сторону, чтобы одно плечо было открыто. Мои серьги-капельки на месте, и я готова облачиться в платье. Так я себе говорю, стоя перед шкафом и глядя на него, пока то насмехается надо мной. А что если ему не понравится платье? Что если он решит, что я перестаралась? Может, мне просто надеть джинсы и ковбойские сапоги? Ему всегда нравился такой образ.

Но это было еще до того, как он уехал в Голливуд, стал знаменитым и встречался с множеством женщин — ярких, красивых женщин, вешающихся на него. В платьях еще короче, если не меньше. Я встряхиваю головой, чтобы прогнать эти мысли, и пытаюсь себя приободрить. Я не могу так думать, иначе окончательно свихнусь к тому времени, как приеду к Лиаму. Осторожно сняв платье с вешалки, я влезаю в него, извиваясь, пока мне не удается просунуть руку в рукав.

Надеваю туфли с открытым мыском и, прежде чем взглянуть на себя в зеркало, делаю глубокий вдох. Я стою с закрытыми глазами и представляю взгляд Лиама. У меня в голове он улыбается, а его глаза блуждают по моему телу. Он помнит, как касался меня и как мое тело отвечало ему. Он притянет меня к себе и отнесет наверх, забыв о нашей ночи, потому что почувствует, что я готова.

Готова только для него и больше никого.

Ладони потеют. Тело пылает. Я открываю глаза и гляжу на женщину в зеркале. На меня смотрит девушка, которую я когда-то знала, — она светилась и сияла каждый раз, когда собиралась на встречу со своим парнем. Эта девушка выглядит счастливой.

По дороге к Лиаму я стараюсь не гнать. Я волнуюсь, а сердце бешено колотится в груди. Ладони постоянно соскальзывают с руля. Нога множество раз промахивается мимо педали газа. Для людей на дороге я представляю опасность, но я не могу торопиться. Мозг затуманен мыслями о том, как Лиам занимается со мной любовью. Я должна заставить его хотеть меня так же отчаянно, как я хочу его.

Не успеваю я положить руку на дверную ручку, как Лиам оказывается у двери. При виде него я с трудом сглатываю. С головы до ног он одет во все черное. Рукава рубашки закатаны, открывая взору татуировки на руках. В предвкушении того, как я ртом смогу провести по каждой из них, я облизываю губы. На правом запястье у него черный кожаный браслет, и часы — на другой. И то, и другое мне хочется с него снять, чтобы ничто не мешало мне дотронуться до него. Его потемневшие голубые глаза смотрят на меня. Он облизывает губы, и у меня тут же подкашиваются колени, так что мне приходится ухватиться за дверь, чтобы не грохнуться.

Понятия не имею, с кем у меня свидание: с Пейджем или Вестбери, — но думаю, сегодня я бы с удовольствием встретилась с Лиамом Пейджем.

 

Глава 35

Лиам

Я распахиваю дверь, пока она сама ее не открыла. С ее отъездом мой день превратился в полное дерьмо. Не знаю, как я так быстро привык к ее присутствию, но это так. Счастье просыпаться рядом с ней в последние дни просто нельзя описать словами. Держать ее в своих руках, пока она спит, и чувствовать ее тело рядом с собой — превосходно. Сколько раз, мне хотелось овладеть ею, сделать своей, но я сдержался. Я должен все сделать правильно. Просто я не уверен, как долго смогу еще продержаться. Эта искусительница манит и зовет меня по имени.

Я упиваюсь ею, каждым сантиметром ее загорелого тела. Были времена, когда я мог свободно ее исследовать там, где она умоляла о моем прикосновении. Я хочу оживить эти воспоминания и воплотить их в реальность.

Каблуки ее туфель ниже тех, что носит большинство женщин. Мне это нравится. Так я могу притянуть ее к себе и смотреть на нее сверху вниз, чем планирую заниматься всю ночь. Ее голые ноги, переходящие в платье, которое она выбрала с Кейтлин, так и дразнят меня. В голове роятся видения, как мои руки забираются под подол, хватают ее за попу и прижимают ко мне. На минуту мне приходится закрыть глаза, чтобы отогнать эти мысли, иначе мы не выйдем из этого дома. Сегодня вечером он пуст, но меня совершенно не мучают угрызения совести из-за того, что я этим пользуюсь.

Благодаря одной единственной бретельке на ее маленьком платьице, у меня есть возможность беспрепятственно целовать все ее плечо и шею. Конечно, ни рукав, ни лямка меня не остановили бы, но с такой свободой действий мне в Новый Год не понадобится коктейль. Я итак буду пьян от нее.

Для меня нет женщины сексуальнее, чем та, что стоит передо мной.

Я несколько дней размышлял по поводу сегодняшнего вечера. Я не знал, куда ее повести. С одной стороны, мне хотелось отвезти ее в Лос-Анджелес и покрасоваться с нею. Меня пригласили на несколько вечеринок, так что я везде смог бы ее продемонстрировать. Но там будут папарацци, а я не уверен, что она готова к этому или вообще понимает, что значит быть со мной. Стоит мне подумать о мелькающем в желтой прессе ее имени, как мне становится тошно. Надо бы мне нанять того, кто бы занимался публичной стороной моей жизни, раз уж я уволил Сэм.

Поэтому я решил отвезти ее к Ральфу. Знаю, дешевое заведеньице, но оно расположено близко, а если мы захотим выпить, то сможем пешком добраться до дома. А судя по ее сегодняшнему внешнему виду, мы сможем задержаться в нескольких хорошо нам известных дворах.

От улыбки ее глаза светятся. Я тянусь к ее руке и завожу в дом. Мне так много хочется спросить у нее, но сейчас, когда мы можем общаться языком тел, слова кажутся бесполезными. Я протягиваю руку и легонько провожу пальцами по ее волосам, убирая с лица длинную челку. Я накрываю ладонью ее щеку, и она вздыхает. Мне приходится подавить желание наклониться и поцеловать ее. Если я поддамся, наша ночь перерастет в нечто большее, а я хочу насладиться ею. Хочу сходить с ней на свидание. Да, я эгоист и хочу, чтобы все, как только я войду с ней под руку, повернули головы.

— Господи, ты великолепна, — тихо произношу я.

— А ты чертовски сексуален. — С округлившимися глазами она прикрывает ладонью рот. Я отвожу ее руку в сторону.

— Ты так считаешь?

— Не будь самоуверенным.

На ее слова я реагирую тем, что притягиваю ее к себе, позволяя ей почувствовать то, что она делает со мной. Ее веки трепещут, и я закрываю глаза. Я прислоняюсь к ее лбу, а в это время мои руки скользят по ее попе. Она задерживает дыхание, когда я прижимаю ее к себе. От ее крошечного вздоха у меня по телу разливается жар. Если я не отпущу ее, то возьму прямо тут, на полу.

Но я пообещал ей свидание.

С неохотой я отхожу от нее. В ее глазах мерцает желание. И я собираюсь его осуществить. Беру ее за руку и вывожу из дома. Мне срочно нужно на свежий воздух или хотя бы очутиться в людном месте, иначе я не удержусь, чтобы раздеть ее догола или, по крайне мере, задрать это платье.

В машине я кладу ее руку на свое бедро — ошибка. Чувствую, за сегодняшнюю ночь я совершу еще множество ошибок. Ее пальцы касаются моих каждый раз, когда я ерзаю. А у меня на это есть немало причин.

Едва мы останавливаемся у Ральфа, как она вся напрягается. Переполнявшее ее по дороге сюда волнение исчезает. Она расстроена.

Я наклоняюсь к ней и приближаю ее лицо к своему, наши губы встречаются. Она мгновенно расслабляется. Я обнимаю ее, прижимая ладонь к щеке.

— Ты не этого ожидала?

— Нет, все в порядке. — Она отворачивается, ладонями приглаживает платье. Теперь ее улыбку скрывает безразличие.

— Мне хотелось отвезти тебя в Лос-Анджелес. Там всегда устраиваются вечеринки, и ты бы хорошо провела время. Но я бы не смог держать свои руки при себе, а вокруг тебя так бы и вились папарацци. — Я провожу пальцем по лифу ее платья. — Я хотел сегодня все свое внимание подарить тебе. — Она смотрит на мой палец, ласкающий изгибы ее груди.

Потом — на меня.

— ДжоДжо, я ни с кем не хочу тебя делить. Этот день скоро закончится, возможно, раньше, чем нам кажется. Я хочу лишь одну ночь обнимать тебя, танцевать с тобой и гладить, не боясь, что вокруг нас будет обязательно кто-то крутиться.

— Последний раз, когда ты был здесь, тебя кто-то сфотографировал, — напоминает она.

Я отворачиваюсь от нее и взглядом следую за входящей в заведение Ральфа группкой людей. Я и не ожидал, что ей захочется ощутить весь этот блеск и гламур, которыми наполнена моя жизнь. Прежде чем привезти ее сюда, я должен был поинтересоваться, чего же хочет она. Наверно, я должен был знать, что она хочет вкусить жизни знаменитости. Черт, я уже и раньше лишал ее возможности выбора, и теперь, возможно, мне следует ее с ней познакомить.

— Джози, я могу дать тебе все, что ты хочешь, но я не могу все время гарантировать тебе мир и спокойствие. Нам просто повезло с папарацци. Ты же знаешь, что я поставил ворота и бетонный забор, потому что хочу, чтобы наш дом принадлежал только нам. Хочу, чтобы Ноа мог играть на улице. Нам нужна безопасность. Я не хочу бросать свою жизнь, но я хочу провести ее с тобой. И сегодня вечером мне хочется быть здесь, в нашем родном городе, потому что в следующем году у меня могут быть гастроли или мы окажемся на какой-нибудь вечеринке. Мне нужна всего лишь одна ночь.

— С каким Лиамом я встречаюсь сегодня вечером?

Я усмехаюсь. Никогда не думал, что услышу этот вопрос из ее уст.

— А я и не думал, что их двое.

— Уж поверь мне.

— Хм-м... ну, а какого бы ты предпочла? — мой голос звучит низко и опасно. В ожидании ответа я соблазняю ее, хотя уже знаю, что она скажет.

— Пейджа, — чарующе отвечает она.

— Хочешь рок-звезду и плохого мальчика?

Она кивает.

Ну, как я могу ей отказать?

Я вылезаю из машины и захлопываю дверцу. Мгновение я медлю, глядя на ее тень на переднем сиденье. Лиам Пейдж никогда бы не посадил женщину в машину, не говоря уже о том, чтобы открыть ей дверь, но она — моя девушка. Я перехожу на ее сторону и открываю дверцу. Не могу не пялиться на ее ноги, когда она, держа меня за руку, выходит из машины. Я коротко ее целую и веду за собой к Ральфу.

Внутри полно народу. Ральф привел на эту ночь диджея в надежде увеличить свой доход. И ему эту определенно удалось. Мы с Джози сначала заглядываем в бар. Я заказываю нам обоим напитки. Виски — для меня, и какую-то фруктовую ерунду — для нее. Со мной здоровается Ральф и сообщает, что зарезервировал нам столик. Не то, чего бы я хотел, но все равно соглашаюсь, потому что мест нет.

Ведя Джози сквозь толпу людей, я со всех сторон слышу свое имя: женщины глядят на меня с вожделением, мужчины хлопают по спине. Видимо, кто-то пустил слух, что я здесь обитаю. Для Ральфа хорошо, но плохо для меня.

Наша кабинка располагается в темном углу, что мне очень нравится. Первая усаживается Джози, я — следом за ней, усаживаясь как можно ближе. Обнимаю рукой ее за плечи и запускаю пальцы под верх ее платья. Ее ладонь поглаживает мое бедро. Если она поднимется чуть выше, то надолго мы тут не задержимся.

Она выжидающе поглядывает на меня. Мне не нравится то, что я собираюсь с ней сделать, но она сама этого просит.

Я склоняюсь к ней, проводя носом вдоль линии ее подбородка к уху. Нежно прикусываю его. Ее вздох лишь раззадоривает меня. Я втягиваю губами мочку ее уха. Рука скользит вверх по ее ноге, слегка раздвигая бедра.

— Так вот, что ты делаешь на свиданиях? — страстно шепчет она.

— Я не хожу на свидания, — быстро отвечаю я.

— Никогда? — спрашивает Джози и осекается.

Прежде чем ответить, я прокладываю дорожку из поцелуев к ее губам.

— Я трахаюсь.

Я ловлю ее губы своими, прежде чем она успеет что-то сказать. Ее губы и язык незамедлительно реагируют. Мои пальцы уже добираются до ее трусиков. Шелковые. И влажные. Я убираю руку и прерываю поцелуй.

Не могу я в этой кабинке обниматься с ней у всех на виду. Поэтому тяну ее за руку в сторону танцпола. Пока мы снова вместе, мне хочется большего для нас.

— Я сделала что-то не так? — возле моего уха спрашивает она. Ей приходится перекрикивать музыку.

Я качаю головой.

— Не знаю, могу ли я рядом с тобой быть Лиамом Пейджем. Он не очень хорошо обращается с женщинами.

В ответ она лишь трется об меня, чем подначивает и показывает мне, что ей все равно. Боже, как же я люблю ее, но так не может продолжаться.

Вдруг звучит песня «Пурпурный дождь», под которую мы впервые танцевали на выпускном балу. Для нас она идеальна. Я кладу руки ей на талию, ладони покоятся на ее ягодицах. Она запускается пальцы в мои волосы. Закрывая глаза, я позволяю музыке направлять нас. Хочу, чтобы она почувствовала, как влияет на меня. Ей нужно знать, как я хочу ее, как мое тело жаждет ее.

Я открываю глаза и вижу на женщину, хранящую все мои фантазии. Пальцем она обводит контуры моих губ, а потом наклоняется и показывает, как сильно меня хочет. Мы целуемся, словно озабоченные подростки, которыми были когда-то, в баре, полном знакомых нам людей.

 

Глава 36

Джози

В этих руках мне хочется жить. В них чувствуешь себя в безопасности, любимой и нужной. Его руки не блуждают. Они по-собственнически крепко прижимают меня к телу. Сквозь похотливое переплетение кружащихся бедер он ведет меня к танцполу. Его темные глаза обольстительны. Мне надело, что он все время спрашивает о моих чувствах. Клянусь, он будет моим.

Песня сменяется, но мы не двигаемся с места. Диджей как будто знает, что мы хотим побыть вместе. Мы, конечно же, не остановимся. Я кладу голову ему на плечо, мое тело следует за ритмом его тела. И как я могла забыть, что значит быть с ним рядом? Раньше я буквально считала дни до нашего следующего танца, чтобы просто обнять его.

Я покрываю его шею легкими поцелуями. Он крепче сжимает меня и проводит носом вдоль моего уха. Я тереблю пуговицу, пока та не расстегивается. Но его ладонь останавливает мою руку, отводя ее прочь от рубашки. Если бы ему было видно мое лицо, то он заметил бы, что я надула губы. Потом он кладет мою руку себе на грудь, поверх сердца, и так ее там и держит, нежно касаясь в поцелуе моих губ.

Но тут он резко отстраняется и оглядывается через плечо. На глаза мне попадается какая-то женщина. Ее волосы собраны на самой макушке в небрежном пучке. Из плотно облегающего красного платья чуть ли не вываливаются груди. Лиаму даже не нужно их себе представлять. Она облизывает свои вишнево-красные губы и смотрит на него так, будто сегодня он провожает ее домой.

— Может, потанцуем? — нагло спрашивает она.

Она что не видит, что он не свободен?

— Вообще-то я занят. — Он снова поворачивается ко мне, на его лице читается сожаление, что нам помешали.

— А как насчет автографа или фото?

Лиам закатывает глаза. По-моему она так ничего и не поняла. Дама выуживает телефон из лифа своего платья и протягивает мне. Вскинув брови, я гляжу на Лиама. Если он думает, что я притронусь к этому телефону, то он рехнулся, не говоря уже о том, чтобы сфотографировать их.

— Сегодня никаких фотографий. У меня свидание.

— Может, мы сможем встретиться попозже?

Не успеваю я хоть что-то сказать, как Лиам отвечает:

— У меня свидание навсегда, так что нет, спасибо.

Она раздраженно смотрит на меня. Прости, милочка, но он мой. Если бы мне пришлось одеть футболку, возвещающую об этом, то я бы так и сделала. Она достает тюбик и раскручивает его, пока не показывается ярко-красная помада.

— Тогда распишись тут. — Она проводит пальцем по своей груди.

Лиам мотает головой.

— На бумаге или нигде, — говорит он, снова поворачиваясь ко мне и обнимая. Не могу удержаться, чтобы, держа его за плечи, не бросить на нее хитрый взгляд и улыбку. Она по-прежнему стоит, выставив ногу так, будто ждет любой возможности, чтобы опять наброситься на моего мужчину.

Нам удается посидеть совсем немного, как начинают подходить люди и приставать к нему, прося фото или автографы. Женщины приносят напитки, но он отказывается от них. Он говорит, что никогда не принимает ни от кого выпивку, потому что именно так Харрисон оказался с Куинном. За кулисами он познакомился с женщиной, а проснулся у нее дома. Девять месяцев спустя она подкинула ему сына. Не могу представить, чтобы я оставила Ноа. Он же моя жизнь и в течение долгого времени мое единственное напоминание о том, что было между мной и Лиамом.

Лиам снова уводит меня на танцпол. Он оставляет диджею заявку на песни, в основном, свои. Песни, которые я знаю наизусть и которые обо мне, нашей любви и том, что он хочет сделать для меня.

Часы бьют двенадцать, и его губы, твердые и уверенные, впиваются в мои, будто он ждал этого мгновения целую вечность. Так оно и есть.

— Ты готова уйти отсюда? — спрашивает он, не отнимая губ.

Он не ждет ответа, а просто тащит меня сквозь веселящуюся толпу. Оказавшись на улице, он торопливо движется к машине. Прижимает меня к ней и запрокидывает мои ноги вокруг себя. Я чувствую, как он возится с дверцей, а потом усаживает меня на холодное сиденье.

— Потерпи немного.

Лиам забирается в машину и заводит двигатель. Он кладет мою ладонь на свою затвердевшую плоть и вздыхает, когда я слегка ее сжимаю. Он выезжает с парковки, гравий вылетает из-под колес машины, и как можно быстрее мчится домой.

Когда мы останавливаемся на подъездной дорожке, у меня внутри все кипит. Руку я так и не убирала, но все равно чувствую, будто мы делаем это впервые. Только на этот раз мы у него дома, а не в отеле. Я выбираюсь и встречаюсь с ним у машины спереди. Держась за руки, мы входим в темный дом. Лишь свечи на окне освещают нам путь в темноте.

Он наклоняется, просовывает одну руку под мои колени, а другую кладет мне на спину. Он шагает медленно, пронизывая меня взглядом. Я вижу в них желание, чувствую его в том, как он держит меня. Он толкает дверь спальни и, стоит нам оказаться внутри, захлопывает ее ногой.

Он кладет меня на кровать и, стоя передо мной, откидывает волосы с моего плеча. Опускается на колени, проводит руками по моим ногам, отчего у меня по коже пробегает дрожь. Он по очереди с каждой моей ступни снимает туфли. Его пальцы кружатся на моей коже, пока не достигают края платья. Я встаю, заставляя его немного отступить назад.

Мои ладони скользят по его груди, пальцы возятся с пуговицами. Мне так не терпится увидеть его грудь, которой мне столько лет не хватало. Добравшись до последней пуговицы, я закрываю глаза, руки отводят ткань в сторону. Я позволяю себе насладиться ощущением его упругого рельефного пресса, пока мои пальцы запоминают каждую клеточку его тела. Вот мои руки добираются до его груди, но он сжимает их.

— Открой глаза.

Я повинуюсь, и он отпускает меня. Он хочет видеть мои глаза, когда я, наконец, раскрываю то, что он так долго прятал. Его левую грудь покрывают чернила, в большом количестве. Совершенно черные. Пальцем я обрисовываю края, следуя за узором.

— Что это?

— Это трайбл-рисунок, — без промедления отвечает он. — Проведи здесь, — говорит он, передвигая мои пальцы по татуировке. Я повинуюсь, разум твердит то, что сердцу уже известно.

— Здесь написано...

— Здесь написано «ДжоДжо».

Я покрываю свое имя поцелуями. Лиам тянет меня за бедра. Даже сквозь джинсы я чувствую его желание. В таком состоянии он пробыл всю ночь, терпеливо ожидая, когда мы вернемся сюда и, наконец, сможем быть вместе.

Лиам, обнимая меня за талию, переворачивает и прижимается своим твердым членом к моим ягодицам. Я невольно подаюсь ему навстречу. Он сдирает мое платье с плеча, его губы приникают к моей обнаженной коже. Я откидываюсь назад, кладя голову ему на плечо, пока его руки ласкают мою грудь. Тянусь рукой назад и запускаю пальцы в его волосы. Он отстраняется, его губы прокладывают обжигающую дорожку из поцелуев по моей спине. Пальцы стягивают платье по моим ногам. На мне ничего не остается, кроме трусиков «танга», край которых он оттягивает зубами. Я разворачиваюсь, мне нужно увидеть его, коснуться.

Он поднимает меня на руки и, взбираясь сверху, кладет на кровать. Чтобы ощутить его кожу, я выгибаюсь, пальцами зарываюсь в его волосах. Прерывисто дыша, он смотрит на меня. От его пристального взгляда у меня в предвкушении покалывает кожу. Большим пальцем он обводит изгиб моей груди.

Не раздеваясь, он выпрямляется. Я приподнимаюсь за ним и провожу ладонью по его груди, прессу и, наконец, выпуклости. От моего прикосновения он закатывает глаза, а потом снова ложится на меня, вдавливая в матрас. Я призывно обхватываю его руками за плечи. Он устраивается на мне — так приятно ощущать вес его тела и жар.

— Я люблю тебя, ДжоДжо, — выдыхает он у моих губ и поднимает наши руки над головой, наши лбы соприкасаются. Губы исступленно движутся в забытом ритме, его тело скользит по моему. Хватая его за руки, я кричу, мои ноги обвивают его бедра, направляя и удерживая там, где мне необходимо.

Он чуть нагибается, входя в меня глубже, и с моих губ срывается стон. Я не могу отвести от него взгляда, он наблюдает за мной, изучает, как же нам хорошо вместе. Когда он отпускает мои руки, я пальцами впиваюсь в его ребра, призывая двигаться быстрее.

Лиам переносит вес тела на колени, держа меня за ноги и управляя движением моего тела.

— Мне нужно смотреть на тебя, — запыхавшись, произносит он.

Ладонями я сжимаю его предплечья, когда он ритмично двигается во мне. Потом он отпускает мои ноги и, чтобы поцеловать, склоняется надо мной. Он занимается любовью с моими губами, пока его движения ускоряются, становятся сильнее, поднимая меня на самую вершину.

— Лиам! — Мне нужно еще.

Он хорошо знает мое тело, поэтому стонет, и меня накрывает оргазм. Пальцы на ногах сжимаются, ногти впиваются в его ягодицы, я поднимаю бедра навстречу его последним толчкам.

Повалившись на меня, он затихает. Я лежу, в мышцах усталость и слабость, но полное удовлетворение и готовность повторить все сначала. Я глажу его по спине, отчего он вздрагивает. Целую его в шею, щеки и, наконец, губы.

— Я люблю тебя, Лиам. Так сильно тебя люблю.

Он смотрит на меня и улыбается. А потом опирается на локоть, по-прежнему находясь между моих ног. Он может оставаться там хоть целую вечность, мне все равно. Он убирает с лица влажные пряди моих волос и целует кончик носа.

— Переезжай ко мне? Вы переедете сюда с Ноа, и мы будем жить, как семья. Я хочу, чтобы ты считала этот дом своим. Я хочу жить обычной жизнью: ходить с тобой за продуктами и забирать тебя с работы на обед.

— Очень похоже на американскую мечту.

— Нет, моя девочка, это наша мечта. Если ты хочешь, я подарю ее тебе.

— Хочу.

Улыбка Лиама озаряет нашу темную комнату. Еще какое-то время мы целуемся, пока он не переворачивается и не утягивает меня за собой.

 

Глава 37

Лиам

— Сынок, поди сюда.

Я машинально закатываю глаза, стоит ему вдруг заговорить со мной. Никогда не думал, что от звука голоса своего отца я съежусь. Чем ближе окончание школы, тем большим скандалистом он становится.

В тот день, когда я пригласил Джози на выпускной бал, начались разногласия. Мои родители усадили меня и объяснили концепцию о социально приемлемых нормах. Одним словом, Джози недостаточно высокого положения, чтобы появляться с Вестбери.

Впервые в жизни я увидел своих родителей в совершенно другом свете. Мне было отвратительно называться их сыном. Я не мог понять, как они могли говорить такие ужасные вещи о человеке, которого даже не знали. В вечер выпускного бала я вышел из дома в смокинге, не попрощавшись и не дав маме сделать фотографию. Я не позволю диктовать им, с кем мне встречаться и уж, тем более, кого любить.

— Я тебе перезвоню, — говорю я Джози.

Так она больше и не появлялась. Она уже давно смирилась, даже предложила нам расстаться, чтобы моя жизнь стала проще. Но я ответил, что ни за что на свете не позволю Стерлингу и Бьянке Вестбери разлучить нас.

Джози — это самое лучшее, что происходило в моей жизни. Она меня понимает.

Отшвырнув телефон на кровать, я вздыхаю. Жду не дождусь, когда смогу отсюда убраться. Мы с Мейсоном и нашими девочками на неделю идем в поход, прежде чем уехать в колледж. Последнее «ура» и целая неделя нашего с Джози уединения. Никаких тебе надоедливых родителей, нависающих за плечом.

Я спускаюсь вниз, и меня встречает грозный взгляд отца. Он что-то задумал. Он хлопает меня по плечу и ведет в гостиную. Там на диване сидит, скрестив ноги, дочка его приятеля по гольфу, Саша.

Простонав, я провожу руками по лицу. В таком положении я могу ткнуть своего отца локтем в живот и сбежать, но Саша уже меня заметила и, поднявшись, идет ко мне с протянутой, как для поцелуя, рукой. Как будто я должен быть ей благодарен за то, что она посетила мой дом. Нет уж, спасибо.

— Лиам, я так рада тебя видеть, — говорит она своим плаксивым гнусавым голосом. Какая мерзость. Я морщусь, отчего ее улыбка становится лишь ярче. У нее такие белые зубы, что они могли бы ночью осветить темную улицу.

— Саша, — холодно, без всякого интереса, произношу я.

— Что ж, я тут подумал, что сегодня вечером вы оба могли бы пойти с нами, — говорит Стерлинг. И Саша снова становится свидетельницей того, как я закатываю глаза.

— Или могли бы остаться дома, — предлагает она.

При мысли о том, чтобы провести с ней время, я отшатываюсь.

— У меня уже есть планы.

— О, я совсем не против пообщаться с тобой и твоими друзьями. — Она смеется и при этом проводит ладонью по моей руке. Оскорбленный ее прикосновением, я отодвигаюсь.

Не помню, чтобы я приглашал ее.

— Я в этом и не сомневаюсь, но моя девушка против, — говорю я лишь бы подстегнуть Стерлинга. Тот весь напрягается, а мне хочется рассмеяться. Его сводничество провалилось, а значит, приятель будет очень зол.

— Извини, Саша, мы на минутку отлучимся. — Отец хватает меня за руку и уводит в другую комнату. Вот-вот я получу взбучку, которой смогу сполна насладиться.

— Лиам, пришло время подумать о своем будущем. Ты уезжаешь в колледж, а Саша — отличная женщина, чтобы сопровождать тебя, особенно когда Национальная футбольная лига изучает тебя. Ты должен предоставить полный комплект, а она его прекрасно завершает. Ты не можешь общаться со всяким сбродом, так же как и ей нужна поддержка.

Его слова вызывают во мне лишь злость.

— Ты ни черта не знаешь о Джози и ее семье. — Я утыкаю палец ему в грудь. — Ты ничего не делаешь, только сидишь на своей напыщенной заднице и свысока смотришь на людей, которые не состоят в твоем дурацком загородном клубе. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться, нравится тебе это или нет. А если тебе так нужна «конфетка» рядом, то почему бы тебе самому не встречаться с Сашей? Она наверняка ищет себе богатенького папочку.

— Куда ты собрался? — требует он, когда я ухожу.

— Гулять со своими друзьями. Сегодня у Мейсона день рождения, так что Сашу придется тебе развлекать. Только смотри, чтобы мама вас не застукала. — И чтобы эффектно заткнуть его, я хлопаю дверью.

Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминания. Я так долго ненавидел своего отца за то, как он относился к Джози. И хотя мама приходит навестить Ноа, я отказываюсь появляться у них дома. Она пытается. Я предоставил ей эту возможность, но он... ни за что. Если он еще тогда не смог принять Джози, то будь я проклят, если позволю ему приблизиться к моему сыну.

За последние четыре месяца столько всего изменилось. Джози и Ноа после Нового года переехали в мой — наш — дом. Харрисон с Куинном тоже переехали в Бомонт и прямо в опустевший дом Джози. А я знал, что так и будет. Все имеет смысл. А еще он теперь живет в том же районе, что и Кейтлин, и если вы как-то в субботу проедете мимо, то увидите его татуированные руки, косящие ее лужайку.

Сегодня мы отмечаем день рождения Мейсона. Прошло семь месяцев с тех пор, как он ушел от нас, и мы все боролись и справлялись по-разному. У Ральфа мы устроили акцию по сбору денег для Кейтлин и ее дочурок, что стало настоящей местной сенсацией, и все прошло на ура. Еще я нанял Кейтлин своим менеджером, фактически предоставив ей работу на дому, хотя ей и приходилось каждый день приходить ко мне домой и работать. Как только закончится учеба в школе и начнутся летние каникулы, мы отправимся в турне. Три члена группы, две женщины-начальника и четверо детей на трехмесячных гастролях. Теперь жизнь группы станет другой.

Я жду, когда Джози соберется. Я недавно приобрел Шеви 1965 года специально для того, чтобы пить у водонапорной башни. Узнав о моей покупке, Джози шлепнула меня по руке и сказала повзрослеть. Хотя она первая закричала «водонапорная башня», когда нам нужно было его проверить в действии.

Я загружаю в кузов грузовика полный пива холодильник. На сегодня Джози назначена водителем, за что я ей очень благодарен. Я хочу, чтобы сегодняшний вечер принес веселье и радость в первую очередь Кейтлин. Джози выходит из дома с полными руками еды. Я подбегаю к ней, целую в щеку и избавляю ее от тяжелой ноши. Мы решили заказать еду, потому что мне не хотелось, чтобы Джози и Кейтлин ломали над этим головы.

Сложив все вещи в грузовик, я снова поворачиваюсь и смотрю на нее. Окидываю взглядом ее внешний вид: обтягивающие джинсы и красные ковбойские сапоги. Ее округлости красиво облегает майка со словами «Я люблю своего рокера». Она так одевается, чтобы подразнить меня.

Я неторопливо подхожу к ней, сгребая в охапку, наклоняю назад и набрасываюсь на ее шею. Она хихикает и пытается оттолкнуть меня головой. Наконец, она сдается, зная, что я победил.

Я снова ставлю ее на ноги.

— Готова? — спрашиваю я.

Она кивает и переплетает наши пальцы. Потом забирается в грузовик через место водителя и устраивается посередине. Как в средней школе.

Мы подъезжаем к водонапорной башне, а там уже собралась компания. Когда Кейтлин сказала мне, что хочет пригласить людей из школы, я очень удивился, но поддержал ее идею. Мы с Джози, держась за руки, выпрыгиваем из грузовика. Я откидываю задний борт и помогаю ей все расставить. К нам подходит поздороваться Харрисон, а потом выуживает из холодильника пиво.

— Я собираюсь наверх, ладно? — Я целую ее в щеку и рассовываю по карманам несколько бутылок пива. Грузовик Мейсона стоит просто отлично для наших бутылкометаний. Харрисон взбирается за мной по лестнице. Большинство парней на башне уже знакомо с ним, но я все равно представляю его некоторым.

Мы открываем наши первые бутылки и опустошаем их. На счет три наши бутылки летят вниз. С громким треском разбитого стекла мы кричим: «Мейсон!». Женщины радостно вскрикивают, и включается музыка.

Вечеринка начинается в настоящем духе Мейсона.

Ночь продолжается, а истории рассказываются и пересказываются. Возвращается знакомое нам со школы товарищество. Я больше не придурок, бросивший всех, а Харрисон хорошо со всеми ладит. Я буквально собрал все самое лучшее, и счастливее быть уже некуда.

Я гляжу на тяжко вздыхающего Харрисона.

— Что случилось?

— Ничего, — отвечает он. Я следую за его взглядом и вижу, что Кейтлин разговаривает с Биллом Роджерсом, каким-то чудиком, создавшим всем полюбившуюся компьютерную программу и ставший миллионером.

Поднеся бутылку к губам, я снова перевожу взгляд на погрустневшего Харрисона. Я знаю, что она ему нравится, но он боится быть отвергнутым.

— Чувак, дай Кейтлин время. Просто будь рядом и не дави на нее. Они долгое время были вместе, но не сомневайся, она замечает тебя. Я слышал, как она говорила Джози о тебе. Просто воспользуйся нужным моментом.

Харрисон начинает смеяться.

— Кто бы говорил.

— Ты о чем?

— Ты песню за песней пишешь о том, как сильно любишь эту женщину. — Он показывает на Джози, разговаривающую с Дженной. — Ты живешь с ней, растишь сына, но что-то я не вижу, чтобы ты сделал ей предложение жениться на своей жалкой заднице.

Я перевожу взгляд с Джози на него и обратно.

— Ты прав.

Держась за перила, я встаю, засовываю пальцы в рот и громко свищу, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Эй, Джози!

— Чего тебе, Вестбери? — кричит она в ответ. Как же здорово, что есть вещи, которые не меняются.

— Ты выйдешь за меня?

Кто-то выключает музыку, и над полем повисает тишина. Она ближе подходит к башне и кладет руки на бедра.

— Если ты собрался делать мне предложение, то делай его как следует.

— Есть, мэм.

Я опускаю бутылку, швыряю ее в свой грузовик и шагаю к лестнице. Спускаюсь я осторожно. Спрыгнув на землю, я хлопаю себя по карманам в поисках кольца, которое ношу последние несколько недель, и достаю, сжимая его в ладони. Я просто ждал подходящего момента. И вот он настал.

Я иду к ней широкими шагами, чтобы побыстрее оказаться рядом. Ее руки по-прежнему лежат на бедрах, глаза расширены. Она такого не ожидала.

Я опускаюсь перед ней на одно колено. Ее рука взлетает к губам, а позади нас раздается хор возгласов.

— Джози Престон, я люблю тебя с шестнадцати лет. Я знаю, что многое испортил, но обещаю тебе каждый день все восполнять. Окажешь ли ты мне огромную честь, приняв это кольцо, взяв мою фамилию и став не только моим партнером по жизни, но и, самое главное, моей женой?

Джози кивает. В ее глазах стоят слезы, и мне хочется встать и стереть их своими поцелуями.

— Да, Лиам. Миллион раз да — я стану твоей женой.

Я беру ее за руку и, надев кольцо, целую пальчик, а потом и ее саму. Раздаются бурные аплодисменты и крики.

— Я люблю тебя, ДжоДжо. Ты навсегда моя.

 

Notes

[

←1

]

Гипсофила (Качим или Гипсолюбка) — род растений из семейства Гвоздичные.

[

←2

]

«Холидей Инн» — широкая сеть отелей, расположенных, как правило, вблизи магистральных автодорог. Отели средней стоимости, хотя и выше средней по качеству услуг.

[

←3

]

Самый ценный игрок — награда, которой награждается самый полезный игрок команды, лиги, конкретного соревнования или серии соревнований.

Содержание