Старинная монета, домашнее животное? Одно слово из пяти букв, другое — из трех. Детектив сержант Деннис Уир почесал редеющую макушку кончиком изжеванной шариковой ручки, оставляя на черепе грязные синие следы. В первом слове есть «и», а еще «е», а вот во втором ни одной буквы пока нет. Он пытался припомнить названия старинных монет, которые учил в школе. Крона, шиллинг, фартинг? Ладно, пойдем дальше. Четырнадцать по горизонтали. Подруга Адама. Три буквы. Уир задумался, глаза удовлетворенно блеснули, и он решительно заполнил три клеточки. Так-то лучше. Шестнадцать по горизонтали. Бог войны. Четыре буквы. Черт, ну почему они составляют такие трудные кроссворды? Он еще раз просмотрел остальные слова — вдохновение не явилось. Он бросил ручку и «Стандард» на стол.

Уир всегда ненавидел ночные дежурства, тем более такие спокойные. Начальник два часа назад уехал расследовать групповое изнасилование в районе Фулем-Бродвей; с тех пор телефон ни разу не звонил. Он снова взял ручку и принялся машинально чертить зигзаги на полях газеты. Жизнь сейчас складывалась не слишком удачно. Ему отказали в повышении, и жена часами пилила его, уговаривая уйти из полиции и заняться продажей мобильных телефонов. Ничего себе работенка! Несмотря на утомительные дежурства, ему нравилось быть полицейским, особенно в уголовно-розыскном отделе Большого Лондона.

Он упорно смотрел на телефон: ну, зазвони же! — и вскочил, когда в самом деле раздался звонок. Потянувшись за трубкой, Уир молил Бога, чтобы на сей раз выпал стоящий случай. Но возбуждение быстро угасло, когда он услышал, в чем дело. Нет ничего скучнее проверки заурядного сердечного приступа. Но все же это лучше, чем торчать здесь, в участке. Он распорядился насчет машины с водителем и скоро прибыл в Челси, в Вестминстерскую больницу. Его ввели в небольшой захламленный офис и сообщили, что дежурный врач придет через пять минут.

— Здравствуйте, я доктор Хардинг.

— Детектив сержант Уир. Что у вас случилось? — Он вытащил блокнот и шариковую ручку.

— Молодая женщина, не старше тридцати. Зовут Грейс Честерфилд, работает в банке «Скиддер-Бартон». Это мы узнали от таксиста. Вот ее сумочка, мы ничего не трогали.

— Таксист еще здесь?

— Он ждет вас. Похоже, девушка скончалась от тяжелого сердечного приступа. Таксист рассказал сестре, что она села у банка, а затем попросила подсадить какого-то мужчину. Этот мужчина по пути вышел, а девушку водитель отвез в Саут-Кенсингтон. Когда они приехали туда, она не двигалась. Должно быть, была уже мертва или умирала. Во всяком случае, когда ее доставили сюда, все было уже кончено.

— Есть какие-нибудь следы насилия?

— Да вроде нет. Впрочем, тщательным осмотром мы пока не занимались. У меня был еще один пациент, живой. Если хотите, я прямо сейчас осмотрю ее.

— Спасибо. А какие у вас предположения? Естественная смерть?

— Будь она на несколько лет постарше и не такая спортивная, я бы не сомневался. Возможно, она употребляла наркотики. Многие банковские служащие балуются ими. А возможно, в ее семье были случаи ранних сердечных заболеваний. Мы выясним это, когда вы поговорите с ее ближайшими родственниками.

— Конечно. Не возражаете, если я осмотрю сумочку? А потом опрошу таксиста.

Врач принес сумочку, из предосторожности держа ее хирургическими щипцами. Он уже сталкивался с подобными случаями и знал, что не стоит оставлять свои отпечатки пальцев. Детектив Уир одобрительно кивнул, взял сумочку и, избегая прикасаться к запору, открыл ее авторучкой. Обычный хлам плюс всякая косметика, кошелек и записная книжка. В кошельке восемьдесят с небольшим фунтов, кредитные карточки, водительские права и членские карточки видеосалона и оздоровительного клуба. Уир пролистал записную книжку. Сведений о ближайших родственниках на первой странице не было, поэтому он открыл страницу на «ч». Никакого упоминания о матери или отце, но по опыту он знал, что так обычно и бывает. Дети помнят адрес и телефон родителей наизусть и не записывают их. На самом верху страницы стояло: «Пол» и йоркширский адрес. Все другие имена на этой и на других страницах были аккуратно записаны полностью. Может быть, брат или дядя. Он хотел было позвонить Полу наудачу… Нет, лучше следовать официальной процедуре. Поэтому он позвонил в «Скиддер-Бартон» и велел охраннику вызвать кого-нибудь из кадровиков, чтобы получить доступ к личным делам.

* * *

Было далеко за полночь, когда Честерфилдов разбудил стук в дверь. Бет Честерфилд встала с кровати, надела стеганый халат и выглянула в окно. Увидев полицейскую машину, она перепугалась. Пол, должно быть, с Полом что-то случилось. Мальчик всегда ездил слишком быстро, она постоянно ему об этом твердила. Боже, хоть бы он оказался только ранен…

Они открыли дверь — на крыльце стояли двое, мужчина и женщина, очень молодые.

— Мистер и миссис Честерфилд?

Они кивнули.

— Что-то с Полом? Он не… — хрипло спросила Бет. Мужчина покачал головой.

— Нет, мы здесь из-за Грейс… К сожалению, плохие новости.

Бет выдержала, а вот Том потерял сознание.

Полицейская прошла к патрульной машине и по рации вызвала врача. В соседнем доме зажегся свет, женщина в папильотках открыла дверь посмотреть, что происходит. Ее попросили заварить чай на кухне Честерфилдов, и спустя полчаса она еще была там, держала Бет за руку, пока та старалась успокоиться и ответить на вопросы полицейской. Пола уже известили, и он ехал сюда, чтобы утешить родителей и отвезти в Лондон. Том Честерфилд сидел в старом мягком кресле, с отсутствующим видом, укрывшись за стеной молчания, которая не могла защитить его от неумолимой боли утраты, ведь он потерял ту, кого любил больше всего на свете.

* * *

В доме Бишопов тоже было не до сна. Взбудораженный шепот Терри по телефону жутко напугал Лена, он прекратил работу, созвонился с Эйнштейном и поехал домой. Слава Богу, Терри сообразил выбросить диктофон, хотя бак прямо через дорогу не лучшее место. Вдруг кто-то его видел? И хотя он понимал, что запись Терри сохранил из лучших побуждений, все ж таки он сделал глупость. Маловероятно, чтобы пассажиры упоминали о сделке, и вообще, не стоило так рисковать. Эйнштейн с ним согласился, позвонил Терри и сказал, чтобы тот вскрыл кассету, выбросил футляр, а пленку запихнул в радиатор такси, где горячая вода ее уничтожит. Терри уже миновал полкоридора, собираясь выполнить Эйнштейновы инструкции, но, как назло, столкнулся с сержантом Уиром, который хотел с ним потолковать.

К счастью, полицейский был настроен дружелюбно, и Терри начал успокаиваться. Однако, поговорив с кем-то по телефону, Уир посерьезнел и забыл о скуке.

— Мы побеседовали с ближайшими родственниками. У них в роду не было ранних сердечных заболеваний. Утром тело сразу отправят на Хорсферри-роуд, к патологоанатому. Дежурный суперинтендант уже выехал к нам в участок. Хочет поговорить с вами, если вы не против.

Терри ухватился за последнюю возможность добраться до пленки.

— Как скажете, начальник. Говорите адрес, и я поеду прямо туда. По пути мне надо заправиться, так что могу на несколько минут задержаться.

— Нет. Супер говорит, вашу машину трогать нельзя. Поедете со мной, на дежурной машине, а такси мы пригоним позже. Ключи, пожалуйста… — Он протянул руку.

Скоро Терри очутился в комнате для допросов полицейского участка Фулем, где его представили коренастому, седому, неприятному полицейскому.

Суперинтендант Хант давненько не допрашивал лично свидетеля убийства. Ему нравилось работать с Уиром, и он с оптимизмом смотрел в будущее.

— Я уже все рассказал сержанту.

— Значит, с легкостью расскажете все еще раз мне… Вы точно не рассмотрели этого мужчину как следует?

— Да он так запаковался, что при всем желании не разглядишь.

— Вам не показалось, что он умышленно закрывал лицо?

— Не могу сказать, честное слово. Было чертовски холодно, и шел дождь. Думаю, я бы тоже закутался в таких-то условиях. А что до темных очков, так он, небось, просто пижон, вроде парней из ночных клубов. А может, у него синяк под глазом. Она была злая, как кошка, поэтому я ни капли не удивлюсь, если она разок залепила ему. Бьюсь об заклад, у этой девчонки рука тяжелая.

— Почему вы так считаете?

— Потому что сиськи у нее здоровенные, спросите у доктора.

— При чем тут это, черт подери?

— Грудастые бабенки всегда тяжелы на руку. Из-за того, что легкие у них большие.

Глаза Ханта блеснули. Он посмотрел в бесцветные глаза Терри.

— У вас большой опыт по части потасовок с женщинами, а?

Терри улыбнулся.

— Я и мухи не обижу, но от девчонок мне пару раз доставалось. Темпераментный народ. Моя бывшая невеста Марша могла ой-ой-ой как стукнуть, и у нее действительно большие…

— Да-да, понял. Значит, тот мужчина вышел из такси, когда вы спорили с водителем фургона, так?

— Не стану вводить вас в заблуждение. Мы не то чтобы ругались, скорее, потрепались маленько.

— Вы не заметили на фургоне названия компании и номер тоже не запомнили?

— Послушайте, я с тем парнем собачился, а не зрение свое проверял.

Хант хрустнул суставами пальцев.

— Вы можете хотя бы описать водителя?

— Лет двадцать пять-тридцать. Рыжий. Здоровенный. Противный, на обезьяну похож. Валлиец, небось.

На мгновение суперинтендант развеселился.

— Об этом вы сержанту Уиру не говорили. У него был валлийский акцент?

— Нет, я имею в виду лицо. Сами знаете, валлийцы похожи на обезьян.

Хант сжал кулаки.

— У меня мать валлийка.

— Да-а… ну, когда я говорю валлиец, я, пожалуй, имею в виду шотландца.

— Вернемся к вашей перебранке. Пока вы препирались, пассажир поднял перегородку и сказал, что хочет выйти?

— Именно так. Я отпер дверь и высадил его под дождь.

— Вы уверены, что в руках у него ничего не было?

— Абсолютно. Кроме кейса.

— У него был кейс? Можете описать его? — Хант жестом велел констеблю, ведущему протокол, обязательно записать эти показания.

— Да, я видел в зеркале. Такой прямоугольный, черный… или коричневый, может быть.

Хант с досадой провел рукой по волосам.

— Вернемся к этому мужчине. Когда он вышел у перекрестка Саутгемптон-Роу, вы видели, куда он направился?

— Нет, я был занят…

— …перепалкой с фургонщиком.

— Ага.

— Значит, вы больше не видели его, после того как он вышел? А что вы заметили, когда он садился и ехал в такси? Можете сказать что-нибудь насчет его возраста, роста, телосложения?

— Вообще-то нет. Возраст мог быть какой угодно. Я уже говорил сержанту, он был, пожалуй, не очень высокий. Ростом как я или вы. — Терри внимательно посмотрел на суперинтенданта. — Возможно, чуточку повыше вас.

Констебль прикусил губу. Рост Ханта составлял пять футов десять дюймов, маловато для полицейского, и у суперинтенданта это было больное место.

— Ну, так как? Шесть футов?

— Вроде того. Комплекция тоже средняя, по-моему, хотя из-за плаща судить трудно. Во всяком случае, здоровяком не назовешь.

— А сам разговор, вы ничего не слышали через стекло?

— Я уловил только «как ты смеешь» и пару раз «дай мне закончить». Знаете, обычно девушки говорят так, когда ссорятся.

Хант кивнул.

— Ладно. Пока все. Возможно, придется еще раз побеседовать с вами через час-другой. Констебль угостит вас чаем. А потом вы снимете с себя всю одежду.

У Терри все внутри свело при мысли, что его засунут в какую-нибудь вонючую камеру.

— Это еще зачем? Я ничего не сделал.

— Криминалисты проверят такси на предмет волокон от одежды того мужчины. Им нужно проверить и вашу одежду, чтобы не пойти по ложному следу.

— Значит, мое нижнее белье им не понадобится?

Хант холодно усмехнулся.

— Как раз понадобится. Его исследуют на другой предмет.

— Да вы что? Я пальцем ее не тронул.

— Только затем, чтобы исключить вас из расследования, мистер Торогуд. В конце концов, кроме ваших слов, ничто не доказывает, что в вашем такси ехал еще кто-то, помимо умершей. Сержант Уир связался с «Контрол-кебз». В журнале отмечен лишь пятый район Юго-Запада. Никакого упоминания об отклонении от маршрута или о посадке пассажира по пути.

— Но такие вещи не отмечают, верно? Если отклонение не слишком велико.

— Наверно, нет. И все же подтверждения у вашей истории нет, поэтому необходимо все проверить. Ясно?

Терри хмуро кивнул. До сих пор он и не подумал о «Контрол-кебз». Вся надежда на то, что полиция ничего не заподозрит и не начнет давить на Даф. Она расколется, нет вопроса. Может, еще не поздно сознаться, выложить все начистоту и рассказать про пленку в багажнике? Секунду он колебался, почти готов был сказать, но упустил время. Хант встал и вышел из комнаты — выяснить, что еще обнаружил Уир.

— Немного, сэр. Зеленый жетон у него уже четыре года. Есть еще один Торогуд, проживающий на соседней улице, этот сидел за кражу со взломом. Возможно, причастен. Но сам наш таксист судимостей не имеет.

— Что вы о нем думаете, Уир?

— Маленько чудной, сэр. То разбитной, нахальный, то вдруг нервничает без видимой причины. Правда, будь он замешан, вряд ли повез бы труп прямиком в больницу.

Удобный случай продемонстрировать преимущество большого опыта, и Хант сказал:

— Возможно, у него не было выбора. Он знал, что записи «Контрол-кебз» покажут, когда он посадил ее и когда высадил, а поскольку наверняка смотрит телевизор, ему известно, что мы можем точно установить время смерти.

— Вы полагаете, сэр, что он залез в пассажирский салон такси и прикончил ее?

— Мы пока не знаем, прикончил ли ее кто-то. Возможно, смерть была естественной. И даже если нет, сомневаюсь, чтобы он сам это сделал. Он не мог спланировать убийство, учитывая, каким образом передаются заказы в системе «Контрол-кебз». Вы сами проверяли. Наш таксист получил вызов всего лишь минуты за четыре до того, как она села в машину. Я уверен, в такси действительно кто-то был. Тот человек садится в Холборне, верно? Он и девушка выясняют отношения, и он что-то делает, что вызывает сердечный приступ. Но наш таксист видит в зеркало, что происходит, и останавливает такси. Двери на замке, так что выйти преступник не может. Трудное положение. Если таксист вызовет полицию, ему конец. Если он откроет окошко и попытается выбраться, таксист сразу заметит. И что же он делает? Предлагает нашему приятелю жирный куш, чтобы тот его отпустил.

— Но у Торогуда денег при себе немного, сэр. Разве что они в такси. Если так, криминалисты их найдут.

— От Саутгемптон-Роу до больницы далеко, вполне можно что-нибудь придумать. Он мог остановиться в шоферской забегаловке и передать деньжата кому-нибудь для сохранности. Или купил конверт с маркой и отправил на собственный адрес.

Уир включился в игру, стремясь угодить суперинтенданту.

— Может, у преступника не было с собой денег, и он обещал таксисту передать их позже, при встрече.

Хант кивнул.

— Может быть, и так, сержант, а теперь преступник не может идти на риск и обмануть таксиста, ведь тот способен дать его словесный портрет.

— Это как раз объясняет поведение таксиста, сэр. Прикидывается дурачком, а внутри комок нервов.

— Так или иначе, патологоанатом даст заключение завтра, в девять-десять утра. Можно бы отпустить Торогуда домой на несколько часов, но, пожалуй, не стоит. Пускай остынет часок-другой, а потом я снова за него примусь. Если они вправду наметили встречу, мы заставим таксиста вывести нас к злоумышленнику. Пока он ждет, не разрешайте ему никуда звонить.

Открылась дверь, и констебль доложил:

— Только что звонили из полиции Халла, сэр. Родители девушки едут сюда. Будут здесь около шести. Их везет брат умершей.

* * *

Время шло, и Лен так разволновался, что рассказал Джин о записях разговоров. Они даже не думали ложиться спать. Пятый час уже, а Терри молчит. Сумел ли он избавиться от пленки? Или раскололся и выложил им правду? В таком случае очень скоро загребут и их с Эйнштейном. Достаточно глянуть на Терри, чтобы понять: он неспособен придумать этакую хитрость. Джин поднялась со стула и пересела на диван, поближе к Лену.

— Что с тобой будет, Лен, если Терри не выдержит и все расскажет?

— Если выйдет наружу, что мы записывали разговоры пассажиров, нас всех уволят и жетоны, небось, отберут. В данный момент меня больше волнует, что они сделают с опционами. Даже Эйнштейн не знает, можно ли считать это использованием служебного положения.

— Господи, Лен, что же нам делать? Подумать страшно, что тебя посадят в тюрьму. У тебя же давление; это тебя убьет. И что мы скажем соседям? Может, уедем и спрячемся где-нибудь за границей?

— С больным ребенком на буксире? Не говори глупости, родная. У нас нет выбора, только ждать и надеяться.

Телефон вдруг ожил. Сердце у Лена стучало, как молот, пока он сумел оттолкнуть Джин и схватил трубку.

Звонил всего лишь Эйнштейн.

— Извини, что так поздно, Лен. Не возражаешь, если мы заедем на чашку чая?

— Конечно, нет, приятель. Иду ставить чайник.

* * *

Патологоанатом прибыл в лабораторию на Хорсферри-роуд ровно в восемь. Вымыл руки, надел перчатки. Ассистент уже привез труп из холодильника и поместил на стол, ничем не прикрытый. Красивая девушка. Но, увы, таких было много.

Он осмотрел горло и затылок, потом скрупулезно обследовал руки. На левом предплечье легкий ушиб, как будто кто-то грубо его стиснул. Затем пришла очередь торса. Тело крепкое, спортивное, с твердым, плоским животом. Чутье говорило ему, что смерть была неестественная. Он осмотрел ноги. На правой ничего. На левой, кажется, тоже. Но тут наметанный глаз заметил маленькое красное пятнышко посередине бедра, с наружной стороны. Он попросил у ассистента лупу и пригляделся… Да, вот оно! Крохотный след укола, не более трех миллиметров в диаметре. Теперь, зная, с чем имеет дело, он перейдет к почкам. Там наверняка есть изменения. Сердце, желудок, кровь, влагалище пока подождут. Если его предположение подтвердится, надо поскорее сообщить полицейским.

Исследование почек заняло полчаса. Убедившись в правильности своих подозрений, патологоанатом набрал номер полицейского участка Фулем.

— Суперинтендант Хант? У нее в почках явные следы токсического вещества. Через час-другой будем знать, какого. Но, без сомнения, именно это и вызвало сердечный приступ.

— Как введен яд?

— Укол в левое бедро шприцем или иным острым предметом, смазанным ядом.

— Вы уверены? Она точно была убита?

— Я не могу отрицать возможности самоубийства. Но если она тут же не выбросила орудие в окно, то я бы сказал, что у вас убийство.

Шутник, подумал Хант.

Патологоанатом продолжал:

— Вы хотите, чтобы я позвонил лично вам, когда будут готовы результаты анализа яда?

— Я не знаю еще, кто будет вести дело. Я просто оказался на дежурстве. Все зависит от того, как решат наверху. За годы службы я расследовал больше убийств, чем кто-либо другой.