Если б не ссуда на погашение закладной, будущая пенсия и оплата проездного билета, Джо с радостью залепила бы тяжеленным степлером по его драгоценной башке. А он опять раздраженно бросил:
— Скорей, да скорей же…
Банкир грозно стоял над ней, пока она сшивала толстую пачку документов; гладкое, смазливое его лицо было перекошено от злости:
— И не мешало бы проверить, ждет ли меня такси.
— Такси ждет.
Голос Джо дрожал от обиды. Но она только и решилась, что поймать взгляд второй секретарши, Дженис, и тайком насмешливо скривиться. Как только последний из его бесценных документов будет подшит, этот спесивый хмырь на целых двадцать четыре часа оставит ее в покое.
Едва Джо закончила, он выхватил у нее документы, торопливо вернулся к своему столу, сунул их в портфель и с мобильным телефоном в руке бросился к выходу, на бегу еще раз выбранив младшего администратора, чья непростительная ошибка так его задержала. Вот и лифты. Демонстративно игнорируя коллег, толпившихся в ожидании кабины, он с силой ткнул в маленькую кнопку.
— Скорей, ну скорей же.
Наконец лифт дополз до восемнадцатого этажа. Он ворвался в кабину и резко повернулся, свирепо глядя на неторопливо входящих людей. Как назло, лифт останавливался на всех этажах, и каждая остановка вызывала у него новый взрыв раздражения. Едва двери открылись на первом этаже, он ринулся сквозь толпу, острым углом кейса больно ударив по колену какой-то девушки. Не извинившись, он промчался через мраморный вестибюль, распахнул высокие стеклянные двери и очутился в шумных, прохладных объятиях сентябрьского вечера.
— Черт!
На Трогмортон-лейн стояли в ожидании восемь или девять такси. Которая из машин его? Он постучал в окошко первой. Водитель оторвал взгляд от кроссворда, опустил стекло.
— Форд? — спросил банкир.
Таксист нажал кнопку электронного дисплея и отрицательно покачал головой. Банкир бросился ко второй машине, третьей, четвертой, чертыхаясь все громче. Шестая ждала его. Новенький «роувер». Он сел и с такой силой захлопнул дверь, будто испытывал ее на прочность. Таксист вздрогнул и глянул в зеркало. Трогаясь с места, он включил переговорник. Вспыхнули красные лампочки — одна в пассажирском салоне, другая — на приборном щитке. Голос в динамике звучал тонко, пронзительно:
— Никогда не догадаетесь, кого я вез вчера в этой машине.
Банкир досадливо поморщился. Только говоруна ему еще не хватало.
— Понятия не имею. Если не возражаете, я позвоню по телефону. — И он принялся нажимать кнопки мобильника.
— Вас.
— Меня? О чем вы? — Этот парень с ума его сведет.
— Вас. Это вы были в такси. Сели в аэропорту Сити. Не помните? С вами еще была такая приятная блондиночка.
— Да, верно… Грейс. Простите, нет времени болтать. Сколько времени до аэропорта?
— А когда вылет?
— В семь сорок.
— Н-да, в обрез. Нынче везде ужасные пробки, а по Хаммерсмитской эстакаде пропускают только в один ряд. Думаю, в лучшем случае часа через полтора доберемся.
— Черт!
— Мне, понятно, вовсе не охота оставлять себя без выручки, но, если вы действительно хотите поспеть на этот рейс, на метро будет куда быстрее.
Да уж, подумал Форд. Лучше опоздать на все рейсы, чем столкнуться с другим банкиром и прослыть жмотом, который ездит в Хитроу на метро.
— Вы уж постарайтесь, ладно? — Он нажал еще одну кнопку на телефоне. — …Джо, это я. Таксист говорит, я не успею. Можете заказать мне другой рейс?.. Я знаю, это последний прямой на Штутгарт, но ведь наверняка найдется другой способ попасть туда. Через Франкфурт или через Схипхол. Если нет, наймите чартерный самолет. Так или иначе, я должен быть там. А теперь соедините меня с Саймоном Блэком…
Сквозь моросящий дождик он глянул на шоссе впереди. Они как раз обогнули вокзал Блэкфрайарз и очутились на улице, которая дугой спускается к набережной Виктории. Господи, лишь бы не пробка! Неожиданно такси резко остановилось. Море тормозных огней мигало перед ними. Черт! Он невольно сжал кулаки. Затем телефон снова ожил. Джо разыскала Саймона Блэка.
— Саймон? Это Маркус. Я лечу в Штутгарт. Получил депешу от Роберта Куилли. Он предлагает нам начать операцию с покупкой «Фокстрота» в четверг. Может, позвонишь ему и убедишь перенести на следующий понедельник?
* * *
В Хитроу они прибыли уже после восьми. К досаде Форда, рейс по расписанию через Франкфурт действительно был, но место нашлось только в туристическом классе. Софи он об этом не расскажет. Он звонил ей и дал знать, что, возможно, закажет частный рейс. Она присматривала за няней, которая купала малышей, и потому даже не удивилась. Услышь она сейчас, что произошло, то со смеху бы померла. Богатая сучка. Вот было бы здорово, если б ее папаша дал маху и потерял парочку миллионов. Большинство других баб, которых он знал, были бы на седьмом небе, имея мужа, в тридцать четыре года занимающего пост директора и ежегодно зарабатывающего полмиллиона. Но не Софи, она это называла «карманными деньгами».
Такси уже выруливало к первому терминалу, а Форд все еще говорил по телефону, на сей раз с кем-то из нью-йоркского филиала. Продолжая разговор, он вылез из такси и без слова благодарности направился в здание аэровокзала.
Лысый, средних лет таксист немного подождал, провожая банкира взглядом, и поехал прочь. Счетчик накрутил семьдесят шесть фунтов сорок пенсов — его личный рекорд за такую поездку. За двадцать с лишком лет работы он бывал в Хитроу сотни раз, но до сих пор не превышал отметку в шестьдесят пять фунтов. Хорошенькое начало вечера. Даже если в ближайшие несколько часов клиентов будет мало, он наверняка сумеет зашибить к полуночи как минимум сотни полторы. А может, этот чванливый нахал оставил ему и немного чаевых?
Он проехал к стоянке, взял талон, припарковался в ожидании вызова к какому-нибудь из терминалов, достал мобильник и набрал номер.
* * *
Лучи прожекторов буравили густеющий туман. В прежние времена преданная толпа болельщиков, чтобы согреться, сбилась бы в кучу возле средней линии или позади ворот, но теперешние стадионы, где все места сидячие, такой возможности не дают. А в холодные дни, вроде сегодняшнего, на хилых пластиковых сиденьях задницу отморозишь. Сосредоточиться на игре трудно, и ободряющие возгласы звучали вразброд и как-то уныло. Футболистов словно бы заразило общее настроение, и игра бестолково увязла в центре поля.
Внезапно ситуация резко изменилась. Защитники в красных майках перемудрили, создавая положение вне игры, и форвард красно-синих рванулся за длинной передачей. Вратарь выбежал из ворот, чтобы уменьшить угол атаки, раскинул руки, пошире расставил ноги, но нападающий ловко протолкнул мяч между его ногами — прокатившись по грязи, мяч замер в восьми ярдах от пустых ворот. Все три сотни местных болельщиков взревели, когда нападающий перепрыгнул через распростертого вратаря, занес правую ногу и — вывел мяч из игры, тяжелым ударом послав его поверх перекладины.
Стоны небольшой толпы прервал звонок мобильного телефона. Местный острослов, чуть замешкавшись, откликнулся на второй сигнал и, указывая на нападающего, который закрыл лицо руками, изрек:
— Небось, жена его звонит, хочет сказать, чтобы домой не возвращался.
Телефон отчаянно трезвонил. Владелец не сразу выудил его из кармана потертой кожаной куртки.
— Привет.
— Это ты, Терри, дружище? На стадионе?
— Ага. Второй состав «Уэст-Хам» против «Чарлтона». По нулям. Хреновая игра. Чего звонишь-то, Лен?
— У тебя в машине есть «Справочник директоров»?
— Я на нем сижу. Единственный способ уберечь задницу от холода.
— Сделай одолжение, глянь насчет Роберта Куилли. Это имя упомянул один понтер из банка «Скиддер-Бартон». Кодовое название компании — «Фокстрот». Ты же знаешь, эти вонючие банкиры смекалкой не блещут. Готов побиться об заклад, что подлинное название тоже на «ф».
— Погоди минутку. Сейчас гляну… Озуалд, Олдфилд… Пенфолд, Робертс… Куилли. Точно, есть такой. Управляющий компании «Фернивал Энджиниринг». Они вроде выпускают запчасти к легковушкам, грузовикам и фургонам. Что происходит? Они намерены продавать?
— Нет, сами покупают. Начнется в понедельник, а может, и в этот четверг. На всякий случай надо связаться с Эйнштейном, чтобы сегодня вечером определиться, а завтра купить акции. Я ему звякну.
— Ты что, забыл? Во вторник у них — укромный вечерок. Эйнштейн и Рут никогда не отвечают на звонки вечером во вторник.
— Тогда, может, забежишь к ним, а? На этом деле можно бы неплохо заработать, Терри.
— Вообще-то я договорился после игры встретиться с Маршей и выпить по стаканчику. Ты же знаешь, что меня ждет в случае опоздания.
— Лучше покажи ей до свадьбы, кто из вас главнее. Давай, Терри, шевелись. На рождественские покупки осталось всего-навсего восемьдесят дней, и если я хочу подарить Поппи что-нибудь хорошенькое, мне нужны некоторые средства.
— Ладно, я к ним зайду. А если Марша начнет разоряться, сошлюсь на тебя.
— Да, пожалуйста. Если Эйнштейн решит эту задачку, отзвони, будь другом. Сколько вложишь в этот раз?
— Много не получится, Лен. Я как раз купил для «косси» новую выхлопную трубу. Кучу денег выложил. Запиши на меня полторы сотни.
* * *
Эти четыре мили до Ньюбери-Парка Терри гнал, выжимая из своего старенького такси все, что можно. Без малого в десять он открыл низкую скрипучую железную калитку и зашагал к Эйнштейновой двери. Внизу было темно, а вот наверху из окна спальни пробивался слабый свет. Терри нажал кнопку звонка. И, как всегда, не удержался от улыбки. Эйнштейн наладил колокольчики так, что они вызванивали первые такты «Исхода».
Тишина. Терри повторил попытку. Безуспешно. Он отступил на один-два шага назад, посмотрел наверх. Свет потух. Хорошо. Так или иначе, они дома.
В спальне наверху ждали. Кто бы это ни был, он сейчас наверняка уйдет, и они смогут продолжить.
— Пешка f7 на f5. — Голос у нее звучал хрипло и напряженно.
— Ах ты, негодница. Рокировка влево.
— М-м-м. Дай подумать. Ладья d6.
Какой ход! Его ладони замерли у нее на груди.
— Ладно, хитрюга. Пешка b2 на b4.
Сохранять ясность мысли было трудновато, но отпарировать она должна.
— Ферзь берет пешку на с4. Шах.
Эйнштейн чуть не заорал от восторга, ответ слабый, ничего ей не даст. Мягкий ритм его движений стал резче. Самое время по-настоящему устроить ей сюрприз.
— Слон на b2.
Она застонала от разочарования.
— Титан мысли!
Теперь она была уже на пути к блаженству. Эйнштейн тоже, но мыслил он по-прежнему четко. Пора пощекотать нервы другим способом.
— Рут, скажи что-нибудь этакое.
Она улыбнулась в темноту.
— Пожалуйста. Королева трахается с королем.
Ход паршивый, но звучит, ей-Богу, хорошо.
Мысли у Эйнштейна начали разбегаться, верх взяла другая сила. Он уже не мог четко представить себе доску. Ну и черт с ней.
— Я готов шлепать твою королеву по заднице всю ночь напролет. Пробью твою русскую защиту. Мне хочется…
Темп нарастал, оба дышали прерывисто, близилось финальное крещендо.
Терри опять напряг зрение и посмотрел на часы. С последнего звонка прошло почти десять минут. Чем бы они там ни занимались, у них было вполне достаточно времени, чтобы кончить. Он потянулся к альпийской горке, выудил несколько камешков.
Кровать сотрясалась до основания. Рут умудрилась сделать еще один отчаянный ход, но совершенно глупый. В последнем проблеске ясновидения Эйнштейн смекнул, как ее добить, но отложил удар еще на несколько секунд. Она тоже угадывала конец и сейчас почти желала его, чувствуя, как внутри поднимаются волны. Они были уже на пределе.
— Джейкоб, милый…
Послышался стук.
Оба замерли, разом вернулись к реальности.
— Черт, что это было? — Она искренне перепугалась.
— Не знаю…
Всего несколько секунд — и он бы поставил мат. Если не удастся продолжить прямо сейчас, ничего уже не выйдет.
— Должно быть, птица ударилась в стекло. Не бойся.
Он снова прижался лицом к ее груди.
Стук повторился.
И снова он резко поднял голову, настороженно прислушался.
— Ч-черт!..
Издалека донесся театральный шепот:
— Эйнштейн… Эйнштейн… Проснись, приятель!
Рут так и взвилась:
— Терри? Вот гад!
— Может, и он. Да плюнь ты. Он уйдет.
На всякий случай они полежали еще несколько секунд, с трудом переводя дух.
— Эйнштейн… Эйнштейн…
Голос стал громче, настойчивее, теперь он едва ли не кричал. Эйнштейн понял: все, кончен бал.
— Я его убью.
Терри кинул еще один камешек.
Рут тоже разозлилась.
— Этот псих нам все окна перебьет!
Яростно ворча себе под нос, Эйнштейн слез с кровати, раздвинул шторы и распахнул окно.
— Вали отсюда!
Он захлопнул окно, задернул шторы и, спотыкаясь в потемках, вернулся в постель. Прошла минута. Он легонько припал было к соску.
В окно опять ударил камешек.
Рут протянула руку, зажгла ночник. Взяла высокий стакан с водой, протопала к окну, открыла его и выплеснула содержимое на Терри. Но Терри был начеку и успел шагнуть в сторонку.
— Привет, Рут. Извини, дорогуша, если я не ко времени.
— Убирайся.
— Лен напал на большое дело. Требуется помощь Эйнштейна.
— А до завтра нельзя подождать?
— Завтра будет поздно. Лен говорит, все надо сделать нынче вечером.
— Пусть проваливает, так и передай.
— Ему это необходимо, Рути. Он хочет сделать Поппи подарок на Рождество.
— На Рождество? Но сейчас-то, черт побери, сентябрь!
Так или иначе, упоминание о Поппи, кажется, подействовало. Рут исчезла, а в нижнем холле зажегся свет. Дверь отворилась, на пороге стояла хмурая, растрепанная Рут в фиолетовом купальном халате, а следом вниз по лестнице тащился еще более унылый Эйнштейн в аналогичной экипировке. Впервые в жизни Терри увидел его без толстых очков. Эйнштейн подошел к двери и холодно уставился на Терри.
— Если дело не стоящее, вам, ребята, не поздоровится.
Терри внутренне улыбнулся, представив себе, как замухрышка Эйнштейн идет на них с кулаками. Что он может сделать? Звездануть модемом?
— Лен здорово загорелся.
— Ладно, тогда входи.
Эйнштейн слазил в карман за очками и прошел в комнату. Сел за компьютер, включил питание. Пока компьютер загружался, он, не оборачиваясь, спросил:
— Ну?.. Что там за дело у Лена?
— «Фернивал Энджиниринг».
— Погоди секундочку… Ага, вот она. Годовой оборот — два миллиарда, прибыль без учета налогов — двести семьдесят миллионов. Рыночная стоимость — один и шесть десятых миллиарда. Да-а, недешево. Говоришь, они собираются продавать?
— Нет, Лен сказал, они намерены купить.
— Кто их объект?
— Вот это ты и должен выяснить.
Эйнштейн хмыкнул. Раздражение быстро шло на убыль. Ему нравился и их небольшой инвестиционный клуб — по крайней мере, когда он не мешал вторничным ночам, — и способ, каким Лен и Терри вознаграждали его за помощь. Заинтересовавшись задачей, он быстро просматривал базу данных.
— Лен уверен, что компания английская? В перечне значатся четыре-пять континентальных компаний, выпускающих такую же продукцию. Две во Франции. По одной в Швейцарии, Голландии и Германии.
Терри задумался.
— Лен не сказал, но я так понял, что она британская.
— Тогда возможностей только две — ИФК и «Бертон». «Бертон» ближе по выпускаемой продукции — сцепления, тормозные колодки, свечи зажигания и все такое, — но речь вряд ли о нем. Если посмотреть на их котировки, то на бирже они сейчас на самом верху. «Фернивал» едва ли захочет платить надбавку сверх этого.
Терри с трудом улавливал суть этих рассуждений, он вообще не мог сосредоточиться, поскольку все время думал о нагоняе, который ему устроит Марша. Она, должно быть, уже полчаса сидит в пабе «Орел» и отчаянно злится. И вдаваться тут в дискуссии ему совершенно незачем. Нужен всего лишь четкий ответ, чтобы побыстрее уйти.
— Что значит — надбавку?
— Если одна компания намерена купить другую, она должна предложить акционерам цену выше рыночной — в противном случае с какой стати им продавать свои акции? Обычно предлагается как минимум тридцать процентов сверх рыночной стоимости. Разница между рыночной ценой и уровнем предложения называется «надбавкой за приобретение». Если бы этого не было, мы бы вообще не смогли делать наш маленький бизнес.
— Вот, значит, в чем тут штука. А я думал, это как на скачках. Получаешь наводку, ставишь деньги на определенную лошадь, и дело в шляпе. Лен-то понимает в надбавках?
— Конечно. Я все вам объяснил сто лет назад, но ты не слушал. Наверняка мечтал о какой-нибудь юбке.
— Что значит «о какой-нибудь юбке»? Надеюсь, ты не имеешь в виду мою невесту?
— Нет, «невеста» была другая.
— А-а, Жюли? Ну, это так, несерьезно. Слышь, а ты не говорил Марше про Жюли?
— Если б я говорил, ты бы давно знал об этом, верно?
— Да, пожалуй. Кстати, о Марше. Она сейчас ждет в «Орле» и заживо сдерет с меня шкуру, если я хоть чуть-чуть опоздаю. Может, ты тут разберешься и звякнешь Лену…
— Ага! Это уже похоже на правду. Глянь-ка… — Эйнштейн возбужденно показал на новую таблицу, появившуюся на экране. — Смотри, доходы ИФК снизились на двадцать процентов, и цена их акций уменьшилась вдвое. Вот сюда бы я вложил деньги. И обязательно вложу.
Вошла Рут, принесла кружки со сладким чаем. Терри отрицательно качнул головой.
— Спасибо, дорогуша. Мне пора идти. Который час? Господи… Стало быть, ИФК? — Он взял со стола Эйнштейна карандаш и записал название. — Так сколько ты хочешь вложить?
Эйнштейн крутанулся на стуле, снял очки, быстро утер лицо и вновь надел их.
— Как ты думаешь, Рут? Сколько мы можем вложить?
Рут задумалась. Две последние вылазки на рынок оказались весьма неудачны. То ли информация была неверной, то ли что-то изменилось в последнюю минуту и сбило цены. Трое таксистов потеряли приличную сумму, едва не лишились всего, что заработали с тех пор, как в январе начали эту игру.
— Я не знаю, Джейкоб. Думаю, максимум сотню.
Терри невольно улыбнулся. Настоящее имя Эйнштейна совершенно к нему не подходило.
Эйнштейн смотрел на Рут умоляюще. Вложение денег в акции разбудило в нем глубоко запрятанного азартного игрока. Бегами он никогда не увлекался, а мысль о том, что человек вроде него посещает игорный дом, казалась просто смехотворной. Но этот новый спорт не на шутку его приворожил.
— Мы наверняка можем рискнуть парой сотен, Рути, а? Риск-то невелик. Котировки ИФК прямо-таки рухнули, ниже просто некуда. Даже если покупать не будут, мы много не потеряем.
Рут поднесла кружку ко рту, задумалась. Он ее не убедил. Потом ей вдруг вспомнился артистический удар — слон на b2, — и она поняла, что не может отказать ему.
— Хорошо, пусть будет двести. Но ни пенни больше.
За толстыми линзами глаза Эйнштейна лучились безмолвной благодарностью.
У Терри гора с плеч свалилась, когда они наконец приняли решение.
— Ну ладно, я позвоню Лену и скажу, чтобы он первым делом связался с брокером. А теперь — пока. Еще раз извините за беспокойство. Не волнуйтесь, выход я найду.
Терри вышел, и через секунду-другую под окнами хрипло взревел дизель его такси. Эйнштейн еще раз глянул на график котировок ИФК, кивнул и выключил компьютер. За спиной послышался голос:
— Анаграмма. Девять букв. Е… Т… С… А… И… Н… О… В… С…
Экран мигнул и погас. Эйнштейн прошептал:
— Восстание.
— Нет, ты правда гений.
Раскинув руки, он мгновенно повернулся на стуле, а Рут победоносно распахнула халат и стояла великолепная, ликующая, нагая — для него, чтобы он овладел ею прямо здесь, на ковре.