За Терри и впрямь увязался хвост. Едва он отъехал от дома Лена и направился в район Гантс-Хилл, как увидел в зеркало, что его преследует другое такси, отчаянно мигая фарами. Он сбросил скорость, позволил себя догнать — надо выяснить, из-за чего этакая кутерьма. Когда они поравнялись, он увидел, что это Эйнштейн, настойчиво сигналит, чтобы он остановился. Какого черта ему надо?

Терри затормозил у тротуара. Эйнштейн тоже остановился, выскочил из кабины и стремглав метнулся к нему.

— Не знаешь, куда поехал Лен, Терри?

— Скорее всего, к Томми.

— Знаешь, где это?

— Да. А что?

— Есть идея. Давай туда, я за тобой.

Он быстро запрыгнул в свое такси и нетерпеливо мигнул фарами, подгоняя Терри.

Минут через десять-пятнадцать они были на кладбище. Унылое, бесприютное, оно располагалось на взгорке, над шумной дорогой. Автобусы и грузовики громыхали мимо, делая все возможное, чтобы нарушить созерцательный настрой посетителей. На многих могилах еще лежали грязные остатки воскресного снега. Терри с Эйнштейном зашагали вдоль длинных рядов могил и наконец в дальнем углу увидели Лена, в одном свитере он стоял на проносном ветру.

Лен не обернулся, когда они подошли, и, остановившись чуть поодаль, они молча ждали, чтобы он очнулся от размышлений. Даже ощутив их присутствие, он неотрывно смотрел на могильный камень.

— Через месяц ему бы исполнилось двадцать один.

Терри кивнул, хотя Лен не смотрел в их сторону.

— Да, мы бы устроили ему в «Орле» хорошую вечеринку… Лен, дружище, у Эйнштейна есть идея.

— Поздновато, пожалуй, а?

— Дай ему сказать, Лен… Мы не хотим уводить тебя от Томми, но разговор займет некоторое время, так что, если не возражаешь, может, посидим в машине? А то здесь не больно уютно, памятники кругом…

Больше часа они просидели в машине. С превеликим трудом убедили Лена хотя бы допустить мысль о попытке изложить Поппи эту идею. Тем не менее спустя двадцать минут троица торжественно вошла в ее комнату.

Поппи встретила их враждебным, непреклонным взглядом. Глаза у нее по-прежнему были красные от слез, и она ничуть не смягчилась. Они явно что-то замышляют, небось, начнут увиливать от обещания, но черта с два, она им спуску не даст.

— Какого черта вам еще надо? — свирепо буркнула Поппи. — Я вам сказала свое решение. Если попытаетесь увильнуть, звоню в полицию. Сами знаете, я не шучу.

Терри присел на кровать и взял ее за руку. Поппи попробовала было выдернуть ее, но не слишком настойчиво. Она была влюблена в Терри.

— Мы и не думаем вилять, Поппи. Просто умница Эйнштейн придумал, как все сделать правильно и не засадить твоего отца — и меня — в каталажку. Пожалуйста, выслушай нас. Если ты не согласишься с планом Эйнштейна, я сразу иду в полицию, как мы и обещали. Выслушай и реши, вот и все.

Поппи недовольно скривилась.

— Даю ему пять минут.

Эйнштейн благодарно улыбнулся:

— Спасибо, Поппи. Моя идея… вправду очень простая. Как, по-твоему, средний полицейский очень умный парень?

Поппи нахмурилась.

— Да уж! Бестолочь — вот он кто.

Эйнштейн ухмыльнулся.

— Точно. Поэтому, даже если мы все им расскажем, большого толку не будет. Мы ведь понятия не имеем, кто совершил преступление, какого он возраста и как выглядит. Мы только определенно знаем, что убийца поддерживал с нею деловые отношения. А если полиция, как ты говоришь, умом не блещет, то маловероятно, чтобы такая скудная информация помогла им поймать убийцу.

Поппи задумалась:

— По крайней мере они отпустят этого парня — Марти, — если узнают, что он непричастен.

Эйнштейн энергично тряхнул головой.

— Мы и в этом не можем быть уверены. Ведь он вполне мог иметь с ней какие-то дела.

— Ты так не думаешь.

С этим Эйнштейн предпочел согласиться:

— Верно. Но полицию вряд ли очень интересует, что мы думаем. Не забудь, как их все хвалили за его поимку. Трудновато будет признаться в ошибке.

Поппи скрестила руки на груди:

— Ну так в чем заключается твоя блестящая идея, Эйнштейн?

— Мы сами вычислим убийцу.

— Что? Вы втроем? Полицейские, конечно, ослы, но я не говорила, что таксисты умнее. Ты, Эйнштейн, понятно, не лыком шит, но папа и Терри — пока дотумкают… И что вы трое вообще понимаете в детективной работе?

Эйнштейн предвидел такой вопрос и без запинки ответил:

— По телевизору показывают прорву детективов, и мы все знаем, что это за работа. Ничего сложного — много беготни и немного дедукции. Я всегда воображал себя чем-то вроде Шерлока Холмса.

— Неужели? А папа вроде того туповатого доктора, да? Ну а Терри чем займется? Будет трахать баб-присяжных?

Терри обиделся, а Эйнштейн еще подсыпал соли на рану:

— А знаешь, это неплохая идея, Поппи. Может, назовем его сержантом Бабником?

На сей раз Поппи не удержалась от улыбки:

— Понимаешь, Поппи, единственная наша зацепка — та сделка, над которой девушка работала в банке. Банк либо не знает об этой связи, либо помалкивает. Правду можно выяснить, только если подобраться поближе к «Скиддер-Бартон». И здесь у нас есть преимущество перед полицией, ведь нам известно, кто вместе с ней работал над этой сделкой. А самое замечательное в моем плане то, что, выслеживая убийцу, мы одновременно разберемся с нашим собственным вложением и постараемся все-таки отправить тебя в Сан-Франциско.

Все трое напряженно ждали приговора. Поппи молчала.

— Поппи, родная, — сказал Лен, — если тебе не нравится план Эйнштейна или ты не считаешь, что нам это по плечу, просто скажи, и мы двинем прямиком в полицию, как я обещал.

— Даю вам две недели. Согласны?

— Такие дела требуют времени, детка, — взмолился Терри. — Дай нам пару месяцев.

— Один месяц, это мое последнее слово. — Она повернулась и взглянула на календарь на стене. — Как раз до Рождества. Если к тому времени Долина зеленых жетонов не побьет Скотланд-Ярд, дело передается в полицию. Обещаете?

Они хором ответили:

— Обещаем.

Лен крепко поцеловал ее, Терри и Эйнштейн тоже. Затем они спустились в гостиную и принялись разрабатывать стратегию.

Восторженность Лена тут же испарилась, как только он стал размышлять о практических деталях.

— Но как мы сумеем выяснить, что происходит в «Скиддер», Эйнштейн?

— Да?! — вставил Терри.

— Дайте мне время. Я должен все продумать. Вообще-то предложение Поппи насчет Терри, пожалуй, не лишено смысла.

— О чем ты, Эйнштейн? У меня и так куча неприятностей. Знать не хочу никаких присяжных.

— Не волнуйся, я говорю не о присяжных, а о секретаршах. Можно выяснить имя секретарши этого Форда, и ты поменяешь Дафну на нее.

Лен фыркнул:

— Это в корне меняет смысл термина «частный хвост», верно?

Терри не очень-то понял шутку:

— Да пошли вы! В «Контрол-кебз» я, по крайней мере, мог выбирать. На кота в мешке я не согласен. Вдруг она замужем?

Лен был слишком хорошо осведомлен о Терриных романах, чтобы клюнуть на эту удочку, и назвал кое-кого из обитателей Долины зеленого жетона, которым определенно наставили рога.

— Можете говорить что угодно, — отрезал Терри, — на это я не пойду. У меня тоже есть принципы… Пока не докажете, что ей нет тридцати и она симпатичная, я штаны не сниму.

* * *

Джулия Давентри сидела одна в своей квартире. Бутылочка вина «Сонома Шардоне» из магазинчика «Пуан-руж» Питера Майкла, которую она хранила для особого случая, была пуста. Она посмотрела, нет ли еще чего выпить. Чуть-чуть вермута, много джина, но ни капли тоника. Почти полная бутылка виски. Все это ей не по вкусу, только для гостей. А больше ничего нет. Она посмотрела на часы. Уже за полночь. Магазинчик неподалеку, вероятно, еще открыт, и у них что-нибудь найдется. Она уже была у двери, когда шум проливного дождя заставил ее повернуть обратно. Она пошла к холодильнику, выхватила из белого пластмассового контейнера горсть ледяных кубиков и высыпала их в огромный стакан шотландского виски. От первого глотка она невольно скривилась. Но мало-помалу привыкла. А может, ей было просто все равно.

Как одиноко! Кроме Грейс, она ни с кем в банке не подружилась. Если рассказать родителям, они, конечно, посочувствуют, хотя и будут бестолково нервничать. Это ведь и на них отразится. Два года гарантированных бонусов от «Скиддер» помогли бы им выплатить остатки долгов, да и ей бы позволили кое-что скопить. Теперь все пропало. Черт, что за невезение. Если родители спросят, что она собирается делать дальше, она не сможет ответить. Лучше покуда молчать, потянуть время, пока не появятся хоть какие-нибудь перспективы. Надо сделать так, чтобы они не звонили ей на работу и не узнали все оттуда. Лучше сказать, что она уезжает в командировку или что-нибудь в этом роде.

Она глотнула еще виски, и в ней вспыхнуло желание поквитаться с Роско. Но пока те фотографии у него, ничего не сделаешь. Где они могут быть? Раз он хвастался «коллекцией», то, возможно, держит их в альбоме, вместе с прочими доказательствами своих побед? Вряд ли он рискнет оставить их в Нью-Йорке, где стерва жена вполне может их обнаружить. Нет, они наверняка в Лондоне, возможно, в столе на работе, а скорее всего — на квартире. Она представила себе, как взломает дверь, войдет в его квартиру и заберет снимки.

Она была у Роско на новоселье. Внизу сидит консьерж, мимо него не очень-то пройдешь. А если и пройдешь — как проникнуть в квартиру и найти альбом?

Джулия налила себе еще виски. Она уже здорово выпила, но по-настоящему так и не захмелела. Снотворного у нее не было, а в теперешнем эмоциональном состоянии разве только алкоголь и поможет ей уснуть этой ночью.

Она поставила диск с ноктюрнами Шопена, размышляя о том, почему Роско до такой степени обозлился. Она понимала, что он не желает видеть ее в своей команде, но почему он так яростно настаивал, чтобы ей не предлагали в банке другую работу? Ведь кадровик говорил сущую ерунду. «Скиддер» терял людей, как решето воду; и предполагать, что в другом месте от нее толку не будет, просто смешно. Так почему? Чем больше она размышляла, тем больше убеждалась, что Роско что-то скрывает. Грызущее сомнение не отступало. Маркус тоже вел себя странновато. Был сам не свой, как-то очень уж поспешно объявил, будто знать не знает, что беспокоило Грейс.

Размышляла она и о мерзком финне. Найдены ли в такси его отпечатки пальцев? Опознал ли его таксист, уловил ли иностранный акцент? Что-то такое ведь должно быть. Нельзя же строить все обвинения только на тех похабных письмах? Вот бы потолковать с этим таксистом.

Есть ли способ узнать его имя? В «Контрол-кебз» обращаться бессмысленно. Полиция наверняка запретила им давать такие сведения. Хотя погоди-ка. Таксист определенно разболтал коллегам, и кое-кто из них теперь наверняка знает, кто он. Найти бы хоть одного такого. Для этого нужны удача, настойчивость и, невзирая на зимние холода, короткая юбочка.

Как же ей действовать? Заказать уйму рейсов и спрашивать у каждого водителя? Или попытать счастья в одной из таксистских забегаловок, которых в городе полным-полно? Интересно, туда пускают обычных людей?

Завтра же с утра и попробуем. Она воспрянула духом, теперь есть хоть какой-то план, можно и в постель нырнуть. В два тридцать она еще не сомкнула глаз. А в три встала, надела платье в обтяжку, вышла под дождь, остановила такси и удивила водителя просьбой подвезти ее к ближайшему шоферскому кафе.

Таковое оказалось напротив Музея Виктории и Альберта. Таксист не просто подвез ее. Хорошенько разглядев пассажирку в зеркале, он вдруг почувствовал жажду, решил выпить чашечку чая и галантно провел ее внутрь. Здесь было на удивление светло, в одном конце располагалась небольшая кухонька, в другом — несколько узких пластиковых столиков. Один из пожилых таксистов поднял глаза и, увидев Джулию, пролил на себя чай. Другие поначалу смотрели недовольно и неприветливо, но ее длинные стройные ноги и глубокий вырез на платье постепенно возымели свое магическое действие. Они не смогли ответить на ее вопрос, но Джулия излечилась от страха перед людьми и твердо решила в ближайшие двадцать четыре часа посетить остальные четырнадцать подобных кафе.

* * *

Обычно Дитер Манц принимал своих сотрудников у себя. Однако двадцать седьмого ноября, оказавшись проездом в Лондоне, он не стал возражать против ланча в «Скиддер». Узнав об этом, Эрнст Лаутеншюц немедленно прилетел из Цюриха, чтобы присоединиться к ним.

В скверные старые времена в Сити никогда не говорили о делах без рюмки портвейна или бренди после обеда. Когда бренди вышло из моды, переключились на кофе, потом — на второе блюдо. Нынче дела обсуждают, едва сядут за стол. Манц задал первый вопрос еще до того, как отведал первую ложку.

— Ну, господа, как, по-вашему, будет меняться цена акций «Юэлл» от сегодняшнего дня до начала нашей операции?

Ответ на этот вопрос Роско предоставил Маркусу.

— Последние две недели цена слегка снижалась. Если б биржа знала то, что знаем мы о крупных заказах, которые получит «Юэлл», то можно бы ожидать очень резкого роста котировок. К счастью, заказы будут подтверждены в такое время, когда это будет уже неопасно. И как мы договорились, если цена начнет подниматься, мы запустим информацию о слабой работе их отдела по разработке полупроводников, что на некоторое время вновь притормозит повышение курса акций.

Манц был доволен:

— Хорошо, значит, все под контролем. Нам не придется платить слишком высокую цену.

Ни Маркус, ни Роско не были уверены, что Манц уразумел их терпеливые разъяснения. Роско сделал новую попытку:

— Дитер, мы разве не обсуждали с вами прошлый раз концепцию надбавки за присоединение? Акционеры «Юэлл» весьма лояльны к Остину. Чтобы они забыли о лояльности, нужно предложить минимум сорок процентов сверх рыночной цены. А лучше пятьдесят, для гарантии.

Манц пристально посмотрел на него:

— Мистер Селларс, я отлично знаю, что сотрудникам инвестиционных банков платят по результату сделки, и потому вы стараетесь убедить клиентов платить высокую цену — под предлогом обеспечения успешного продвижения сделки. Для меня это более чем странно. Я сочту сделку успешной, только если «Бурликон» заплатит абсолютно необходимую цену, и ни пенни больше. И позвольте сказать вам прямо сейчас: о пятидесятипроцентной надбавке не может быть и речи. Я согласен максимум на тридцать процентов сверх рыночной стоимости. Так что подумайте хорошенько. Может ли «Скиддер-Бартон» заработать свои грабительские комиссионные, отдав «Юэлл» мне за такую цену, или я должен пойти в другой банк?

Что за непроходимый тупица, подумал Селларс. Он терпеть не мог работать с европейцами, то ли дело американцы. При той цене, какую предлагает Манц, есть только один надежный способ добиться успеха: накопать побольше компромата на «Юэлл» и его руководство и по-умному запустить эту информацию, чтобы подорвать их реноме и лишить возможности сопротивляться.

— Скупо, очень скупо. Но я полагаю, мы вытянем. Как, по-вашему, Маркус?

Маркус уже достаточно изучил методы Роско, чтобы не воспринимать все чересчур буквально. У Роско наверняка есть причина для такого бойкого оптимизма, поэтому лучше с ним согласиться.

— Думаю, да.

Манц был очень доволен. Он показал этим англосаксонским хитрюгам, что его не проведешь.

— А со сроками, которые мы предлагаем, тоже нет проблем, мистер Селларс?

— Мы бы предпочли действовать быстрее. Чем дольше мы ждем, тем больше вероятность утечки информации или повышения курса акций «Юэлл». Впрочем, мы допускаем, что у вас есть свои причины отложить операцию до после Рождества.

Манц повернулся к Эрнсту.

— Господин Лаутеншюц, судя по этой реплике, джентльмены в курсе ваших планов касательно «Скиддер».

Лаутеншюц кивнул.

— Да, доктор Манц, в нынешних обстоятельствах мы сочли необходимым дать им эту информацию. Но, кроме них двоих, никто здесь не знает, что мы намерены купить «Скиддер». Мистеру Селларсу отводится заметная роль в новой организации.

— Стало быть, график остается без изменений? Цюрихский банк обнародует покупку «Скиддер» двадцать девятого декабря, а нашу сделку мы объявим на следующий день?

— Совершенно верно. Если семья Бартон не продаст свой пакет, мы отложим нашу сделку на несколько месяцев и подождем очередного обвала, чтобы убедить этих дураков. В любом случае вашей операции тридцатого числа ничто не помешает.

— Хорошо. — Манц решительно положил нож и вилку на стол. — Простите, мне пора. Господин Лаутеншюц, вы не проводите меня до лифта? Хочу сказать вам несколько слов наедине.

Чопорно пожав руки Селларсу и Форду, он вышел. Заинтригованный Лаутеншюц последовал за ним. Он опасался, что Манцу что-то не понравилось, но объяснение, прозвучавшее в лифте на гортанном швейцарском диалекте, успокоило его.

— Простите, что я сбежал. Но мне было невмоготу терпеть варварские манеры этого американца.

Лаутеншюц улыбнулся:

— Мы нанимаем их за способности, а не ради умения вести себя в обществе. Они как сторожевые псы — если они громко лают и больно кусаются, кого волнует, что у них текут слюни? Если у вас найдется время, мы можем пообедать в «Савойе».

— Блестящая мысль.

* * *

— Эйнштейн, ты работаешь?

— Чего тебе, Терри?

— Мне только что неожиданно позвонила та девушка, Давентри. Мол, хочет заказать такси на весь сегодняшний вечер и не соглашусь ли я. Я спросил, почему она не позвонила в «Контрол-кебз», а она уверяет, это очень дорого — думаю, так оно и есть, — и опять спрашивает, согласен ли я.

— Что ты ответил?

— Сказал, что подумаю. Попросил перезвонить через несколько минут. Как, по-твоему, ее не полицейские подослали?

— Да наверняка они. Иначе откуда она узнала твой номер? Небось, хотят, чтобы ты рассказал ей о Грейс, рассчитывают выяснить, не утаил ли ты чего от них.

— Значит, мне отказаться?

— Погоди. — Эйнштейн отложил мобильник и свернул на Гайд-Парк-Корнер, что заняло некоторое время и дало возможность подумать. — Конечно, безопаснее всего отказаться. Но, с другой стороны, она работает в «Скиддер», а нам необходимо выяснить, что там происходит. Если ты будешь настороже и не скажешь больше, чем сказал полиции, то опасности нет. Наоборот, сам можешь кое-что выудить у нее. Но будь осторожен. Вдруг у нее жучок, как в фильмах.

— Ладно. Пока, а то она, небось, уже звонит.

— Удачи тебе. Ой, Терри!

— Что, приятель?

— Учти, мозги работают лучше, когда штаны на тебе.