Под вечер в среду они собрались в комнате Поппи, чтобы выслушать приговор Джулии насчет документов, которые она скопировала.

— Так вот. «Бурликон», несомненно, покупатель, и «Скиддер» начал на них работать сразу же, как только сделка для «Фернивал» рухнула.

— Что еще ты нашла? — Эйнштейн был в восторге.

— Тут есть кое-что очень странное. Как вы знаете, я работала в команде для «Фернивал» и точно помню, сколько информации у нас было по «Юэлл». Сплошь общедоступные сведения, то есть, в случае с «Юэлл», весьма скудные. Мы просто голову сломали, составляя финансовый план на основе таких убогих сведений. Но здесь у Маркуса самые подробные цифры с полной разбивкой по секторам, заводам и видам продукции. Мало того, есть еженедельные данные о продажах и доходах, которые могли поступить только из внутренних сводок «Юэлл». Это более чем странно. Имея такую информацию, можно с легкостью подготовить любое присоединение.

Лен почесал затылок.

— Но, Джул, разве у банков нет способа получать такие сведения?

— Легальных способов нет. Компания-объект такие вещи не разглашает.

Теперь вмешался Эйнштейн:

— Может, они взяли на работу бывшего сотрудника «Юэлл», который располагает такой информацией? Это ведь вполне законно?

— Верно, но в данном случае это исключено. Во-первых, информация очень детальная. И очень свежая. Сегодня у нас какое? Девятое декабря. А последний из отчетов датирован первым декабря. То бишь прошлым вторником. Единственное объяснение — у «Скиддер» есть «крот» внутри «Юэлл». Они просто с ума сошли. Если их поймают, репутация банка рухнет, а замешанные лица могут угодить в тюрьму. И, конечно, им никогда уже не работать в Сити.

Терри смотрел недоверчиво.

— Джул, судя по тому, что ты рассказывала про Маркуса Форда… В смысле, я знаю, что он болван, но пойдет ли он на такой огромный риск?

— Вряд ли, Терри. Разве что Роско Селларс каким-то образом держит его на крючке.

— Чем? Порнокарточками?

Все фыркнули. Поппи громко рассмеялась. Джулия никогда не говорила, что искала в том сейфе, даже после кражи. А они все равно знали. У нее хватило деликатности робко улыбнуться:

— Вроде того. Так или иначе, если он увяз в этом дерьме, возможно, подсказка найдется в его электронном ежедневнике. Начиная с середины ноября каждый вторник помечен буквой «Ф». Десятого ноября он, похоже, встречался с «Ф» в Брюсселе, а семнадцатого — в Стокгольме. После этого места встреч не обозначены, но в ежедневнике отмечена полночь каждого вторника вплоть до середины февраля.

— Проверим. Попытка не пытка, да, Джул? — Лен чувствовал, что в последнее время толку от него маловато, и жаждал действий.

— Конечно, проверим, дурачина ты этакий, — сказала Поппи. — В следующий вторник последишь за ним. А Терри нащелкает фотографий.

Лен рассердился:

— Темно же будет, маленькая нахалка. А со вспышкой нас сразу заметят.

Крыть было нечем, и Поппи только закатила глаза. А Эйнштейн сказал, что можно купить инфракрасную камеру.

— Понял? — решительно заявила Поппи.

— Как насчет сроков? — нетерпеливо спросил Эйнштейн.

— Плохие новости. Прошлым вечером Маркус сказал правду. Операцию наметили на тридцатое декабря. К тому времени срок ваших опционов истечет. Есть только один способ выбраться из этой дыры…

Лен протестующе поднял руку:

— Джул, я уже говорил тебе. Мы не хотим брать у тебя в долг. Ты же сама почти без гроша, как и все присутствующие.

Джулия покачала головой.

— Лен, проблема не в этом. Покупая опционы, вы трое действовали до крайности наивно. Власти всегда следят за необычными сделками, совершенными перед продажей контрольного пакета акций, и вас прекрасно могли бы вычислить. Если б вам удалось утаить вашу привычку записывать разговоры пассажиров, вы, возможно, сумели бы их убедить, что это не сделка с использованием служебного положения, что вы случайно кое-что подслушали и сделали выводы. Но на сей раз все иначе. Информация, которую я выкрала нынче из компьютера «Скиддер», самая что ни на есть секретная, и, если власти прознают правду, вы действительно попадете в тюрьму. Как и я.

— Так что же делать, Джул? — печально воскликнул Терри. — Мы должны что-то делать.

— Согласна. И у меня есть предложение. Давайте завтра же откроем бутик.

— Бутик? А чем будем торговать? — недоуменно спросил Терри.

— Силой интеллекта.

— Какой еще «силой интеллекта»?

— Она не имеет в виду твою, Терри, — хихикнула Поппи.

Джулия улыбнулась:

— Я имею в виду нас всех. Этот «бутик» не магазин, так называют маленькие инвестиционные банки.

Эйнштейн терпеливо ждал конца этого разговора, потом спросил:

— Скажи, Джулия, для чего нам этот бутик?

— Чтобы стать советниками «Юэлл».

— И что мы им будем советовать?

— Скупить акции «Бурликона» до того, как «Бурликон» двинется на них.

Эйнштейн усмехнулся: вот это наглость!

— Пожалуй, «Юэлл» встретит это положительно. Но как это поможет Поппи?

На сей счет Джулия заготовила самую широкую свою улыбку:

— Комиссионные. За сделку такого масштаба можно запросить… — Она нарочито сделала паузу. — Догадайтесь. Терри, ты первый.

— Я пас. Десять тысяч?

Джулия мотнула головой и повернулась к Лену. Судя по ее реакции, Терри сильно недобрал.

— Пятьдесят тысяч?

Она опять с улыбкой качнула головой. У Эйнштейна вообще не было никаких идей, он пытался вычислить. Банки явно получали куда больше, чем сказали Терри и Лен, иначе они бы не смогли выплачивать такие большие бонусы. И Джулия вон как радуется, значит, сумма должна быть сногсшибательная, достаточная для оплаты всего лечения Поппи.

— Полмиллиона.

Джулия взяла Поппи за руку.

— Мучение с этими таксистами, верно, Поппи? Нет у них размаха. При такой сделке я бы палец о палец не ударила меньше чем за пять миллионов фунтов.

Терри присвистнул так, что слышно было на пол-улицы.

* * *

Все трое таксистов изрядно задолжали по счетам и решили этой ночью поработать. Джулия не имела ни малейшего желания тащиться к себе на квартиру и потому решила немного побыть с Поппи, а потом поехать к Терри. Она разговаривала с девочкой уже не один раз, и обе прямо-таки подружились. Рано или поздно разговор всегда съезжал на Терри. Поппи рассказывала о любовных приключениях Терри куда больше и остроумнее, чем он сам, и замечательно изображала Маршу во гневе. Нынешним вечером она поведала историю про Дафну и про болячку, которой Терри ее наградил, и тем подвела Джулию к действительности.

— Джул, а что ты сделаешь, если узнаешь, что Терри гуляет на стороне?

— Яйца ему отрежу.

— И куда их денешь?

— Отварю в болонском соусе и съем с большой порцией спагетти.

Поппи засмеялась.

— Ты будешь скучать по нему, Джул?

— Что ты имеешь в виду? Почему я должна скучать по Терри?

— Это же ясно. Вы трахаетесь, как кролики, всю «неделю спасения Поппи». Но когда достанете деньги и поймаете убийцу, вы расстанетесь, верно?

— С чего ты взяла?

— Брось, Джул, я не вчера родилась. Ты просто немного забавляешься с рабочим классом, вот и все. Я тебя не виню. Наверное, и Терри лестно погулять с девушкой из высшего общества.

Джулия погрустнела:

— Это Терри так говорит?

— Нет. Обычно Терри мне все рассказывает. А про тебя молчит. Говорит только, что ты ему по душе.

— Мне он тоже по душе, Поппи.

— Может быть. Но это ведь не надолго, верно? Ты же не станешь знакомить его со своими друзьями, тебе будет стыдно. А как насчет твоих родителей? Терри говорит, они лорды или навроде того.

— Они не лорды. Отец — «сэр», а поэтому мама — «леди Давентри». «Сэра» отец получил по работе. Титул у него не от рождения.

— А мама?

— Маму называют «достопочтенной», но это, как говорится, титул по обычаю. Она получила его потому, что ее отец был виконт. Он давно умер.

— Значит, твоя бабушка виконтесса?

— Да. Она была виконтессой. Правда, после смерти деда она опять вышла замуж за очень знатного, но совершенно безденежного господина. От него она получила новый титул, так что теперь она герцогиня. Он тоже умер. Бабушка не иначе как травит своих мужей. Я увижу ее на выходные, она приедет к маме и отцу на свое восьмидесятитрехлетие. Они устраивают вечер в ее честь, и старая карга настаивает, чтобы я тоже приехала.

— Возьмешь кого-нибудь с собой?.. Не волнуйся, Джул, я тебя не продам.

— Нет, не возьму. Кстати, моя мать не отказалась от надежды выдать меня замуж и наверняка пригласила парочку молодых светских болванов.

— Почему бы тебе не позвать Терри? Он бы их спровадил.

— Не сомневаюсь. — Джулия хихикнула.

— Так и возьми его с собой!

— Терри там не понравится. Он со скуки помрет.

— А ты спроси его. Пусть сам решит.

— Поздно уже. Все места за столом расписаны.

Поппи фыркнула.

— Вот видишь?! Я права! Ты его стыдишься. И бросишь его, как только узнаешь, кто убил твою подругу.

— Нет, не брошу. И не говори, что я стыжусь, потому что это неправда.

— Тогда докажи.

— Как?

— Возьми его с собой.

Джулия колебалась. Поппи отвернулась лицом к стене.

Черт, просто не верится, что ее загнали в угол, да как! Она в жизни не видала таких хитрых и умных детей, как Поппи, — мигом обведет тебя вокруг пальца! Надо срочно придумать какой-нибудь благовидный предлог и выбраться из этой ситуации! Но вдохновение не приходило.

— Ну хорошо.

Поппи повернулась к ней и рассмеялась так заразительно, что досаду Джулии как ветром сдуло. Все равно она была в ужасе оттого, что так глупо и быстро согласилась. Что ее семейка сделает с Терри, особенно ее брат! Даже подумать страшно.

* * *

Четверг для Джулии выдался хлопотный. Она заказала визитные карточки, объяснила Эйнштейну, как работать с цифрами и анализировать данные, терзала память Лена до тех пор, пока он не вспомнил старых, давно потерянных друзей, и то и дело посылала Терри с мелкими поручениями. За все годы банковской службы она никогда не работала так упорно, не делала разом столько дел и не добивалась таких успехов.

В пятницу все было по-другому. В семь утра — в «Херц», взять напрокат машину, а в восемь — на трассу М-1. В голове смутно вертелось что-то насчет Грейс и Маркуса, сказанное Дженис и толкавшее ее на север, в Беверли.

Она понимала, что сначала нужно было позвонить, но почему-то не смогла. Боялась упрека, безмолвного или открытого, за то, что отсутствовала на похоронах Грейс, или риска, что Бет и Том будут оскорблены попыткой разбередить незажившую, кровоточащую рану и откажутся повидаться с нею? Скрепя сердце она отбросила мысль о звонке и поехала туда без предупреждения.

Глаза у человека, открывшего дверь, были затравленные, запавшие, потерянные.

— Мистер Честерфилд? Вы помните меня? Я — Джулия Давентри.

Он смотрел на нее, не узнавая.

— Я работала вместе с Грейс. И была у вас. Вы не помните?

Взгляд по-прежнему пустой.

— Мы не желаем… вмешательства. С нас довольно.

Он стал закрывать дверь. Но Джулия неожиданно для себя сунула в щель ногу. От растерянности и недоумения Том невольно открыл дверь.

— Мистер Честерфилд, мне правда необходимо с вами поговорить. Ваша жена дома?

Откуда-то изнутри донесся голос, спрашивающий, кто там. Том Честерфилд неловко посторонился, глядя на изношенный ковер в холле, и пробормотал:

— Это девушка. Говорит, что знала Грейс. — Он почти шептал, и на кухне вряд ли услышали.

Бесплотный голос донесся снова, уже отчетливее, ближе:

— Кто это, Том?

На пороге кухни, неуклюже стягивая передник, возникла Бет Честерфилд и, еще не разглядев посетительницу, перешла в наступление:

— Если вы из газет, то мы уже говорили, чтобы вы нас не беспокоили.

Когда она подошла ближе, в ее глазах мелькнул проблеск узнавания.

— Миссис Честерфилд, это я, Джулия Давентри.

Кивок и смутная улыбка, по-прежнему исполненная сомнения. Бет мягко подтолкнула мужа в сторону гостиной, оставив Джулию на крыльце.

— Здравствуйте, Джулия. Извините, Том вас не признал. Мы столько пережили и предпочитаем, чтобы нас не тревожили. От посетителей одно расстройство, Том совсем извелся. У них ничего плохого в мыслях нет, я не сомневаюсь, но все они хотят говорить только об этом.

— Миссис Честерфилд, простите, что я приехала без предупреждения… Честно говоря, думала, что, если позвоню, вы откажете.

Бет согласно кивнула:

— Извините, Джулия, за нерадушный прием. Я знаю, вы проделали долгий путь, но, если вы намерены говорить о Грейс, я скажу «нет». Мы хотим, чтобы нас оставили в покое.

— Миссис Честерфилд, я должна поговорить с вами. Речь идет об убийце Грейс.

Глаза Бет сузились.

— Надеюсь, он горит в аду, этот извращенец. Мы благодарим Бога за то, что его схватили и он уже не причинит боли родителям других бедных девушек. Когда его засадят в тюрьму, пусть выбросят ключ от его камеры!

Джулия бросила взгляд на унылую улицу, стараясь получше сформулировать свою мысль. Господи, что будет?!

— Миссис Честерфилд, не знаю, как лучше сказать, да и доказать я ничего в точности не могу…

— Что?.. Что?

— Я не верю, что убийство совершил Марти Салминен. Думаю, полиция арестовала не того человека.

На миг лицо Бет Честерфилд исказила ярость.

— Единственное наше утешение — что мерзавец, убивший нашу девочку, сидит за решеткой, а вы имеете наглость явиться сюда и… Уходите. Сию минуту.

Дверь с силой захлопнулась. Несколько секунд Джулия стояла на крыльце, раздумывая, хватит ли у нее храбрости на еще одну попытку.

Нет. И дело не только в храбрости. Она видела, какую причиняет боль. Правы ли она и таксисты, или нет, это не дает им оснований так поступать с этими людьми. Более чем пристыженная, она пошла прочь, шаря по карманам в поисках ключей от машины.

Лишь через несколько минут она сумела вырубить противоугонную систему и завела двигатель. Но не успела тронуться с места, как зеленая дверь снова открылась, и Бет Честерфилд подошла к машине. Джулия опять заглушила мотор и опустила боковое окошко. Секунду женщины глядели друг на друга, Бет с полувиноватым, полупросительным видом.

— Все-таки расскажите.

— Хорошо.

— У вас есть с собой пальто?

— На заднем сиденье.

— Наденьте его и пойдем прогуляемся. Я не хочу волновать Тома.

* * *

— Понимаю, это выглядело как бесчувственность. Но я просто не могла прийти на похороны. Такие вещи выше моих сил.

— Вы думаете, нас это обидело? Мне было просто жаль, что вы не пришли. Вы единственная из ее лондонских друзей, с кем мы встречались. Никто не пришел, кроме мистера Бартона. Наверно, он счел это своим долгом, как глава банка. Все равно, поступок человечный. И мы это ценим.

— Я не знала, что он приезжал. Но вы правы, он поступил по-человечески. Он что-нибудь вам говорил?

— Не помню. Ни слова не помню из того, что говорили в тот день.

— Миссис Честерфилд, мне нужно кое о чем вас спросить. Грейс говорила, что у нее роман с женатым мужчиной. Это мог быть кто-то из банка?

Ответа не последовало. Они шли дальше.

— Понимаете, в тот день, когда она умерла, мы вместе пили кофе. Ее что-то беспокоило по работе, и она намекнула, что это связано с ее романом. Я убеждена, ее смерть связана именно с этим, что бы это ни было, и если я права, Марти Салминен невиновен. Не поймите меня превратно, я уверена, он человек плохой, но быть плохим еще не значит быть убийцей.

Они прошли еще несколько сотен ярдов. Центр города остался позади, они находились возле ипподрома. Миссис Честерфилд долгое молчание будто и не смущало. Наконец она заговорила:

— Джулия, дайте слово, что никому не расскажете. Ни газетчикам, ни полиции.

— Клянусь.

Бет глубоко вздохнула и начала:

— Он из банка. Женатый, с двумя детьми. Вот все, что она нам рассказала.

— Это было серьезно?

— Грейс считала, что да. Говорила, что он разведется и женится на ней. И очень радовалась. Мы не знали, что и подумать. Разрушить брак — ужасно. Но случай с Грейс был… необычным.

— В каком смысле необычным?

— Ах, Джулия, не знаю, стоит ли говорить об этом. Грейс с детства была помешана на мальчиках. Она не была плохая, просто чуточку — как бы это сказать? — сговорчивая. Не знаю, что мы сделали не так, но она выросла такой, упокой Господи ее душу.

Джулия попыталась обратить все в шутку.

— Да, Грейс рассказывала о своей большой девчачьей любви. У меня тоже была такая.

— Кроме того парня, было еще много других. Думаю, она не рассказала вам, какую беду он на нее навлек.

— Беду?

— Она забеременела, в шестнадцать-то лет. Сделала аборт. Мы с Томом были просто вне себя. А потом решили, что нет худа без добра. Для нее эта история послужила уроком. Она с головой ушла в учебу, поступила в Кембридж, и так далее. Мы думали, с этими делами навсегда покончено, но ошиблись. Ей приспичило уехать в Лондон. Там она связалась с дурной компанией и снова забеременела. Да еще нагло заявила нам, что не знает, кто отец.

— И что случилось тогда?

— Она опять сделала аборт, но неудачно. Врачи сказали, что она никогда не сможет иметь детей. Поэтому она, поразмыслив, решила найти то, что ей нужно.

— Господи, о чем вы, миссис Честерфилд?

— Она решила, что ни один преуспевающий холостяк не захочет жениться на ней, если узнает, что она не может иметь детей. Вот и надумала найти такого, у кого уже есть дети. И не просто первого попавшегося. Она хотела мужа, которым можно гордиться, так она говорила, а для Грейс это означало — богатого. При таком подходе время было не на ее стороне. Чтобы поймать богача, надо было действовать, пока все при ней. Она ужасно боялась в тридцать лет остаться ни с чем. Теперь бедной девочке уже не о чем беспокоиться.

Бет заплакала и уткнулась лицом в плечо Джулии.