В среду Мэри Лонг до полудня разыскивала Берни Финча. Весь вторник она играла в кошки-мышки, зная из сообщений на пейджер, что Хант в ярости и что ее разыскивают. С понедельника она не была дома и не пользовалась своей машиной. Вместо этого взяла автомобиль напрокат и сняла номер в захудалой гостинице на окраине Эссекса.

Она не рискнула зайти к Берни домой, опасаясь, что ее и там поджидают, а крутилась возле клубов и пабов Хакни и Степни в надежде встретить его в тех краях. По крайней мере у нее была его недавняя фотография.

Минуло полвторого, когда Берни неторопливо вышел из букмекерской конторы «Корал» на Марчелси-стрит и, не взглянув на красный «форд», припаркованный через дорогу, распахнул плечом грязную дверь паба «Дан-коу». С пинтой пива и сигареткой он подсел к дружкам, тут-то Мэри Лонг прямиком и прошагала к его угловому столику.

— Бернард Финч?

Берни посмотрел на нее и ухмыльнулся. Он чуял полицейских за милю. Благодаря старине Сиду он только что выбрался из тюрьмы и потому не имел желания связываться с легавыми.

— Чего надо? Не видите, я занят с друзьями.

— Надо поговорить. Одно слово.

— Да хоть два. Шнуруйте отсюда.

Дружки рассмеялись. Большинство из них не раз имели неприятности с законом и не любили полицию. Мэри и нервничала, и злилась на этого сопляка. Ясно, действовать по инструкции без толку.

— Ладно, приятель, продолжай в том же духе… Бернард Филип Финч, вы арестованы по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений двенадцатого ноября сего года.

— Что? Одурели, что ли, совсем? Меня уже арестовывали за это и отпустили за недостатком улик.

— Мы изменили решение.

— Вы не можете так поступить.

— Кто это сказал?

— Я говорю. Макналли сказал, что я чист.

— Недостатка улик не было, их просто запутали. А теперь все пересмотрели. Я не адвокат, Берни, но, зная твои прошлые грехи, скажу, что сядешь ты минимум на шесть лет.

Приятели Финча несколько сникли, а у самого Берни отвалилась челюсть.

— Да чепуха это. Моему брату Сиду обещали…

Один из дружков пнул Берни по ноге, призывая заткнуться.

— Что обещали, Берни?

Берни угрюмо посмотрел на нее.

— Не помню.

— Хорошо, едем в участок, посмотрим, может, там у тебя память прорежется.

Берни медленно встал, вызывающе медленно допил пиво и проследовал за ней к машине. Мэри знала, что, если доставит его в какой бы то ни было участок, Ханта известят буквально через минуту. Стало быть, надо непременно разговорить его в машине, Она завела двигатель.

— Пристегни ремни, будь паинькой. Ты же не хочешь нарушать закон, а? — Она выехала на улицу и увеличила скорость. — Ты где последний раз сидел, в Пентонвилле?

Берни мрачно кивнул.

— Ты хорошо познакомишься с этой тюрьмой, как посидишь там годков этак одиннадцать-двенадцать.

Его глаза агрессивно вспыхнули.

— Как это одиннадцать-двенадцать?

— Я же сказала, тебе дадут шесть лет, а то и больше за тяжкие телесные повреждения и еще пяток — за сговор.

— Чего-чего?

— Ну и Сид составит тебе компанию.

— Враки. Сид выходит через три недели.

На перекрестке Мэри свернула налево.

— Должен был выйти. Но теперь нет. Сговор с целью помешать правосудию. Это и Сиду добавит лет пять.

Она искоса посмотрела на него. Берни совсем приуныл. Он ни в коем случае не должен смекнуть, что она едет наобум. Поэтому Мэри взяла направление к участку Хакни и замолчала, давая парню время подумать. Вскоре он заговорил:

— Вы не от Макналли?

— Нет. Я из отдела внутренних расследований. У нас были подозрения насчет Макналли. Теперь мы его прищучим…

Они свернули на Картрайт-роуд. Полицейский участок был двумястами ярдами дальше. Мэри опять украдкой глянула на Берни. Хороший знак — парень взмок от пота.

— Н-да… Думаю, Макналли тоже сядет. Веселая жизнь ему предстоит. Ты уж пригляди за ним. В конце концов он пытался оказать тебе услугу…

Она остановила машину перед участком и заглушила мотор.

— Мы пока не разобрались только с одной вещью. Почему Макналли это сделал? Ты его подкупил? Или тут замешаны и другие должностные лица? Если в этом деле замешана крупная рыба, мы бы многое дали, чтобы узнать имя… — С заговорщицким видом она повернулась к Берни. — Если б мы узнали, почему старший инспектор Макналли снял с тебя обвинения и по чьей просьбе, мы, пожалуй, могли бы…

— Что «могли бы»?

— Оставить тебя на свободе. Хотя ты вряд ли готов на это пойти, верно?

— Что я должен сделать?

— Написать, что произошло и кто был замешан, поставить дату и подпись. Вот и все.

— Я подумаю. Мы пойдем внутрь? — Он кивнул на полицейский участок.

— Как хочешь. Можно все сделать и в машине. В бардачке есть и ручка, и бумага.

* * *

В четвертый раз за эту среду Джулия звонила Эйнштейну из отеля в Люцерне. Он был в «Макфарланз» и уловил в ее голосе растущее напряжение.

— Он до сих пор не позвонил. Уже шесть часов прошло, как мы расстались. Я понимаю, ему нужно время на размышление, но это нелепо.

— Думаешь, ты зашла слишком далеко, настаивая, чтобы он уговорил другие страховые компании принять наше предложение?

— Совершенно верно. Я хотела быть абсолютно уверенной, что мы получим больше пятидесяти процентов. Вероятно, это была ошибка.

— Ладно, теперь уже слишком поздно. Просто сиди и жди.

— А как дела у вас?

— Юристы работают вовсю. Остин и Куилли поехали вместе на ланч и до сих пор не вернулись.

— Эйнштейн, как, по-твоему, Мюллер не навредит мне? Вдруг убьет, а? От него только того и жди.

— Сомневаюсь, но лучше держи ухо востро. Когда ты вылетаешь из Цюриха?

— В девять тридцать. Впрочем, если Мюллер не примет решения в ближайшее время, придется торчать здесь всю ночь. В таком случае забаррикадирую дверь.

* * *

Маркус и Роско сидели в офисе, ожидая Манца и Лаутеншюца. Лаутеншюц на все утро уехал за рождественскими покупками, так что у них не было возможности переговорить с ним отдельно.

Весь день они ссорились. Маркус не мог поверить, что чаша с богатыми дарами может в последнюю секунду разбиться у него перед носом. По возвращении в Лондон он направился прямо в банк и ночь напролет работал с цифрами. Анализ убедил его, что откровенность с Манцем равносильна самоубийству. У него возникла другая мысль: почему бы не сообщить только часть правды, признав, что замена бракованных деталей снизит текущие прибыли «Юэлл», но умолчать о юридической ответственности? Когда после совершения сделки вся правда выйдет наружу, можно заявить, что Манц неправильно их понял.

Маркус ожидал, что Роско сразу с ним согласится, но не учел беспредельного страха американцев перед судебными процессами. Роско предполагал, что Манц человек мстительный и, почуяв обман, не успокоится, пока не вынудит виновников заплатить сполна. Поэтому он сказал, что надо найти другой способ заставить Манца продолжать, и уверил Маркуса, что у него еще есть козырь.

Едва Дитер Манц вошел в комнату, стало ясно, что он изменился. Вид у него был почти дружелюбный. И хотя он никогда бы не признался, но он с надеждой ожидал своего часа на большой арене. Управление швейцарской компанией имело много плюсов, включая разнообразные дополнительные льготы, не слишком сильный напряг и неуязвимость к неприятностям вроде смены владельца. Однако швейцарские промышленные магнаты обычно держались в тени, а Манц втайне мечтал, чтобы его фотографии облетели весь мир.

— Итак, мистер Селларс, все в порядке? Каковы последние показатели?

Роско изобразил веселую улыбку.

— Прекрасные, Дитер, прекрасные.

— Можно взглянуть?

— Конечно, можно. Но прежде я хотел бы обратить ваше внимание на небольшой сбой.

По лицу Манца скользнула тень.

— Что за сбой?

— Похоже, у «Юэлл» затруднения с производством тормозов. У них могут быть неприятности.

— Большие?

— В связи с заменой бракованных деталей их производственные прибыли упадут в следующем году на десять процентов.

Манц кивнул.

— Досадно, но думаю, мы с этим справимся.

— Есть еще один аспект, который нужно обсудить. Видимо, есть известный риск, что клиенты и жертвы аварий будут с ними судиться.

— Надеюсь, страховой фонд покроет эти расходы.

— Частично. Его может не хватить.

— Насколько велики могут быть выплаты?

— Трудно сказать. Вероятно, несколько сотен миллионов. Максимум миллиард или два. — Роско изо всех сил старался говорить беззаботным тоном.

Манц откинулся на спинку кресла.

— Миллиард фунтов? А если мы купим «Юэлл», кто будет платить? Их нынешние акционеры?

Роско надоело сообщать дурные вести. Теперь очередь Маркуса.

— Увы, нет, доктор Манц. Новый владелец наследует и долги.

— Вы с ума сошли? Это абсурд… — Дружелюбие Манца исчезло без следа, уступив место прежней холодной отчужденности. Он побагровел от ярости. — В таком случае сделку придется отменить.

Маркус посмотрел на Роско. Он понятия не имел, каков последний козырь Селларса, но если тот сейчас переубедит Манца, то вполне заслужит звание лучшего инвестиционного банкира. Роско изобразил недоумение.

— Я удивлен, что вы так думаете, Дитер. Эти цифры — самый неблагоприятный прогноз. По всей вероятности, потери будут меньше. — Он доверительно улыбнулся Манцу и получил в ответ ледяной взгляд. — А это означает, что мы можем сэкономить вам две или три сотни миллионов, понизив завтрашнее предложение.

Манц наклонился вперед и в упор посмотрел на Роско.

— Мистер Селларс, вы в своем уме? Даже если после услышанного у нас останется хоть какой-то интерес к «Юэлл», мы, безусловно, подождем, пока эта новость не выйдет наружу и цена их акций не рухнет.

Роско покачал головой.

— Дитер, позвольте мне назвать еще три причины, почему вы не правы и почему вам необходимо и дальше действовать по плану. Во-первых, «Юэлл» может быстро и без особых затрат урегулировать любой юридический спор. Во-вторых, мы знаем, что все прочие подразделения работают по-настоящему хорошо и это не отразится на текущей цене акций.

Манц все больше злился, подстрекаемый каменным выражением лица Лаутеншюца.

— Ни одна из этих причин не достаточна для того, чтобы оправдать такой риск. Какова третья?

— Третья более частная. В конце прошлой недели я поручил некоему агентству осторожно понаблюдать за Альбертом Остином, чтобы избежать возможных сюрпризов.

— И что же?

— Он провел массу времени у своих юристов в «Макфарланз», и несколько раз его видели вместе с Робертом Куилли, человеком, который задумал первую сделку по «Юэлл». Напрашивается вывод, что «Юэлл» работает над какой-то собственной сделкой. Это может быть объединение с компанией Куилли «Фернивал», а возможно, они планируют совместную операцию по скупке акций некой крупной компании. Так или иначе, «Юэлл» увеличится в размере и проглотить ее будет значительно труднее.

— Меня это не волнует. С поддержкой наших друзей в Цюрихском банке мы справимся, если, конечно, захотим.

До сих пор Роско не поколебал Манца, но самый крупный заряд динамита он приберег на конец.

— Дитер, агентство выяснило кое-что еще. Они не вполне уверены, но вчера вечером, когда Остин и Куилли вместе ужинали, кто-то за соседним столом слышал, что они неоднократно упоминали о Швейцарии. И для «Юэлл», и для «Фернивал» интерес может представлять только одна швейцарская компания — «Бурликон». Я понимаю, вам очень неприятно это слышать, но если вы не начнете завтра скупку акций, то поставите под удар собственную независимость.

Манц бросил Лаутеншюцу какую-то фразу на швейцарском немецком и гневно повернулся к Селларсу:

— Селларс, вы идиот, болван. «Бурликон» неуязвим. На сто процентов… — Он грохнул кулаком по столу. — Я не потерплю, чтобы всякие банкиры меня запугивали. Мне глубоко начхать, ездите вы на «порше» или нет. Господин Лаутеншюц, нам с вами пора в Гштаад.

Роско предпринял последнюю попытку:

— Что бы вы ни думали, Дитер, вы совершаете ошибку. Пожалуйста, поразмыслите хорошенько. Если вы измените решение, мы успеем начать завтра утром, даже если вас лично здесь не будет. Все готово. Просто позвоните нам до восьми тридцати по британскому времени, и мы нажмем кнопку.

Манц встал:

— Мистер Селларс, даже и не надейтесь.

— Просто поразмыслите — вот все, о чем я прошу.

— Хорошо. Если у меня будет что сказать, я позвоню вам завтра около восьми тридцати.

* * *

Весь вечер Лен отбивался от настырных вопросов Поппи и с огромным интересом слушал последние известия. То на одном канале, то на другом постоянно передавали сводки новостей, ненавязчиво прерывавшие их разговор. К сожалению, в мире ни шиша не происходило. Инфляция росла, евро падал. В Белом доме пели рождественские песни, в Шотландии ширилась эпидемия гриппа, а особый интерес у репортеров вызывало рискованное рождественское предприятие Гая Бартона. Сегодняшнее заявление, что он продает свою компанию каким-то южноафриканцам, еще больше возбудило СМИ.

Во всех выпусках одни и те же новости. Поппи явно чуяла неладное, и Лен объявил, что его ужасно интересует история Бартона. Так удачно, что он брат их подозреваемого, хотя зачем Лену сто раз смотреть один и тот же репортаж, объяснить было потруднее. Но это все же лучше, чем разыгрывать любопытство к курсу евро.

* * *

Мэри Лонг провела день и начало вечера, изучая свои права на случай, если ее привлекут к дисциплинарной ответственности. Она не сомневалась, что Хант тоже подготовился, и не хотела попасть впросак. В восемь вечера она позвонила в бригаду и попросила Уира устроить для нее в девять встречу с Хантом.

На лице Ханта отражалась смесь ярости и холодной злобы. Он сдерживался только потому, что твердил себе, какое огромное удовольствие получит.

— Хорошо, инспектор. Я собираюсь действовать официально. У меня есть целый ряд претензий к вашему поведению, и я намерен рекомендовать, чтобы вас уволили немедля и без выплаты жалованья. Прежде чем я изложу вам мои претензии, вы имеете право…

— Суперинтендант… — Ее голос звучал так сладко и благоразумно, что у Ханта мелькнула мысль, уж не рехнулась ли она, рассчитывая его умаслить. Напрасно старается.

— Я еще не закончил.

— Суперинтендант…

Это начинает действовать на нервы.

— Заткнитесь, инспектор.

— Суперинтендант. Прежде чем продолжать… благоволите взглянуть на этот документ.

— Что это еще за хреновина? — Он выхватил у нее бумагу. По мере чтения лицо его порозовело, покраснело и наконец побагровело.

Голос Мэри Лонг стал холоднее и тверже:

— Это фотокопия, на случай, если вы вздумаете ее уничтожить. Оригинал в очень надежном месте.

Он снова уставился на бумагу, не веря своим глазам.

— Сука. Хитрая, подлая сука.