В шесть утра они собрались в офисе «Макфарланз». Никто толком не спал: юристы и Эйнштейн почти всю ночь работали, а Остин и Куилли извелись от нервного напряжения.

Остин доверительно сообщил Роберту Куилли о предательстве Мейкписа и о фальшивке насчет проблем с тормозами, которую они ему подсунули. Обманет это противника, убедит «Бурликон» повернуть назад или, наоборот, вдохновит их начать атаку, пока «Юэлл», как они думают, очень слаба?

А что вообще произойдет, если обе сделки начнутся одновременно? «Юэлл» все же могла бы взять верх, коль скоро Джулия заручится большинством акций «Бурликона». Но на бирже воцарится хаос, цена акций «Юэлл» подскочит до уровня предложения, а потом опять рухнет. Акционеры «Юэлл» обозлятся. И, конечно, если Джулии не удастся убедить Мюллера продать, «Юэлл» канет в Лету. Как бы храбро ни защищался Остин, боезапас у «Бурликона» слишком велик. Все замыкалось на Джулии.

Там, в Люцерне, Джулия дошла до полного истощения и чувствовала себя этаким зомби, но о сне даже не думала. Мюллер позвонил ей около полуночи и сказал, что даст ответ утром. За следующие семь часов она изгрызла свои ногти чуть не до основания.

Время в Лондоне текло мучительно медленно. Шесть тридцать, семь, семь тридцать… Трижды они звонили Джулии, и трижды ей было нечего сказать: Мюллер не звонил. Куилли сновал по комнате, как пантера в клетке. Остин умудрялся сидеть на месте, но изломал пяток карандашей, выпил пятнадцать чашек кофе и курил сигареты одну за другой, чуть не по две сразу.

Наконец без шести минут восемь зазвонил телефон. Джулия. Мюллер позвонил и попросил ее приехать к нему домой. Она в пути. На такси это минут десять.

Снова жуткое ожидание.

Теперь и Остин тоже шагал по комнате, как и Роберт Куилли, они едва замечали друг друга. Господи, четверть девятого. Она явно уже там. Неужели она не понимает, что время не ждет? Может, такси не сразу поймала или попала в пробку на дороге? Давай, девочка, давай.

* * *

Неподалеку, в «Скиддер-Бартон», Роско и Маркус тоже сидели у телефона со своей командой юристов и специалистов по связям с общественностью. Маркус вконец пал духом. Роско кое-как держался, хотя знал, что шансов на успех мало. Накануне он сделал все, что мог: неоднократно звонил Лаутеншюцу, настойчиво уговаривая его переубедить Дитера Манца. Эрнст обещаний не давал, но потолковать с Манцем согласился.

Роско снова встал и прошелся по комнате. Что себе думает этот прохвост? Они знали, что восемь тридцать — предельный срок. Уже восемь двадцать одна — и по-прежнему молчание. Если Манц не позвонит в ближайшие несколько минут, — все будет кончено.

* * *

В восемь двадцать четыре зазвонил телефон. Эйнштейн первым дотянулся до кнопки громкой связи; Куилли и Остин подбежали к нему. Это была она.

— Так вот, я здесь с Герхардом Мюллером. Мистер Мюллер объяснил мне свою ситуацию. Вдаваться в детали у нас сейчас нет времени. Суть такова: если он продаст нам акции «Бурликона», то станет здесь парией. Ему придется все бросить и уехать за границу.

Куилли посмотрел на часы.

— Ближе к делу, Джулия. Он что же, не хочет продать?

— Да нет. Хочет, но только если получит крупную сумму на свой счет на Каймановых островах.

— Сколько?

— Пятьдесят миллионов швейцарских франков для него и еще двадцать — для руководителей двух других фирм, если вы хотите от него гарантий, что и они тоже продадут свои доли.

Лицо Альберта Остина исказила гримаса недовольства. Он разломал пополам очередной карандаш и тихо пробормотал:

— Да пропади он пропадом. Черт побери, так мы не можем. Это незаконно.

Он посмотрел на юриста из «Макфарланз», тот согласно кивнул. Роберт Куилли сдаваться не собирался.

— Да, для Великобритании. А как насчет Швейцарии, Бруно?

Швейцарский юрист на дальнем конце стола задумался, потом сказал:

— Думаю, мы сумеем легализовать выплаты.

— Отлично. Альберт, что скажете?

— Я не хочу иметь с этим дела.

— Джулия, можете подождать минутку? Мне надо сказать Остину несколько слов наедине.

* * *

Легкое возбуждение, еще присутствовавшее в комнате, быстро испарялось. Если «Бурликон» намеревался начать операцию, то уже дал бы им знать.

В восемь двадцать восемь уровень адреналина вновь подскочил — зазвонил телефон. Они сгрудились у крошечного громкоговорителя.

— Доброе утро, мистер Селларс, здесь в Гштааде утро прекрасное. Мы с Эрнстом Лаутеншюцем уже на склоне. Я звоню вам по сотовому.

Роско быстро взмахнул рукой. Кого волнует эта треклятая погода? Ближе к делу, ты, швейцарский выродок.

— Итак, Дитер, каково ваше решение?

— Я тщательно все обдумал. Мы с господином Лаутеншюцем допоздна обсуждали этот вопрос…

— И?

— Начинать сегодня слишком рискованно…

В «Скиддер» застонали и закатили глаза. Сердце у Маркуса оборвалось.

— Но я не отказываюсь от сделки. Я хочу, чтобы вы сегодня организовали утечку сведений о тормозах. Посмотрим, насколько упадет цена их акций. Если она снизится достаточно, позднее мы, возможно, скупим акции, естественно, по значительно более низкой цене.

— Когда же это будет?

— Вероятно, в начале января. Ну что ж, пора на лыжню. До свидания, господа. Желаем вам счастливого Рождества.

* * *

Ровно в восемь тридцать Куилли и Остин вернулись в комнату. Лица у обоих были непроницаемые. Куилли направился прямо к микрофону.

— Джулия, вы слушаете?

— Да.

— Скажите ему, мы согласны. Покупайте прямо сейчас. Он подтверждает согласие на продажу?

— Подождите… да, подтверждает.

— Хорошо. Скажите ему, что мы официально объявляем о сделке.

* * *

— Эрнст?

— Да, это Лаутеншюц. Кто говорит?

— Чарлз Бартон.

— Чарлз, вы очень некстати. Я катаюсь на лыжах.

— Извините за беспокойство. На бирже только что случилось нечто касающееся «Бурликона». По-моему, вы тесно связаны с этой компанией.

— Да-да. Что вы имеете в виду?

— «Юэлл» и «Фернивал» скупают его акции.

— Вы серьезно? Это что, рождественская шутка?

— Если и так, я подозреваю, что шутят над вами. Ну что ж, продолжайте вашу лыжную прогулку.

— Погодите, погодите… Доктор Манц, доктор Манц…

* * *

У Ханта состоялся короткий, но резкий разговор с шефом прокуратуры, а затем он был вызван к заместителю комиссара. Беседа была отнюдь не дружеская. Он надеялся, что будет достаточно простого сообщения для прессы. Заместитель комиссара не согласился. В связи с этим делом их всех ждут неприятности, но он хотел свалить все на Ханта. После полудня состоится пресс-конференция. Хант лично скажет журналистам, что улик для осуждения Салминена слишком мало и, стало быть, финн будет выпущен на свободу. Затем заместитель комиссара сообщил, что расследование убийства будет возобновлено под руководством другого офицера.

* * *

Джулия помчалась назад в Цюрих и умудрилась успеть на самолет. Терри привез ее в центр Лондона к половине второго. После первой встречи с Альбертом Остином они с Леном отстранились от банковских дел. Не участвуя в работе по сделке и не имея зацепок в расследовании убийства, Терри чувствовал себя пятым колесом в колеснице. Лен по крайней мере мог заняться уходом за Поппи. Теперь, когда сделка началась и деньги практически обеспечены, Лен думал о том, сумеют ли они уговорить Поппи поехать в Калифорнию или в крайнем случае даже напичкать ее успокоительным, чтобы она не отказывалась. Вряд ли. Насколько он знал свою дочь, как только действие лекарств прекратится, она задаст им по первое число. Грозная девочка откажется от американского лечения и скорее убьет себя, чем позволит им не выполнить обещание.

Он протянул руку и опять погладил ее по голове. Устав понапрасну спрашивать, она закрыла глаза и задремала. Лен взял пульт дистанционного управления и убавил громкость телевизора.

* * *

Биржевая битва перекинулась в СМИ. Газеты, телевизионные станции, радиокомпании осаждали Остина и Куилли. Дитера Манца и Эрнста Лаутеншюца тоже засыпали звонками, когда они сломя голову вернулись в Цюрих. Прежде всего им необходимо поговорить с Герхардом Мюллером и главами двух других крупнейших акционеров «Бурликона». Но никто из них не отвечал.

Эйнштейну больше нечего было делать в «Макфарланз». Он прогулялся по улицам, наслаждаясь холодным утренним воздухом, а потом направился в библиотеку университета. Прошлой ночью он одолел начальный курс японского языка. Теперь у него было три часа на освоение среднего уровня, а потом — обед в «Кику».

* * *

— Я возьму темпуру и пиво «Сантори». Как вас зовут?

— Юми.

— Ханако сегодня здесь?

— Да, вон она, в пурпурном кимоно.

— Я могу с ней поговорить?

— Конечно, но она плохо говорит по-английски.

— Ничего. Попросите ее подойти сюда. Спасибо… Здравствуйте. Ханако сан дэсука?

— Хай.

— Я из полиции, из кэйсацу. Вы были здесь восемнадцатого ноября? Юичидацу но юхачиничи?

— Хай.

Она нервничала и бросала тревожные взгляды на управляющего, который занимался шумной компанией новых посетителей. Эйнштейн продолжал:

— А Чарлз Бартон тоже был здесь в тот вечер?

— Хай.

— Он выходил из ресторана за время ужина?

— Ии-э. Нет.

— Вы уверены?

— Хай.

Опять нервные взгляды. Если это правда, то какого черта она так дергается? Эйнштейн поднажал еще.

— Если вы не скажете мне правду, то сядете в тюрьму. — Он сложил запястья вместе, как бы намекая на наручники. — Кэймусо ни ику-дзо! Говорите все, что знаете. Дзэнбу осиэро!

— Управляющий не хотеть плохо. Мистер Бартон очень хороший клиент.

На ее глаза навернулись слезы. Теперь и управляющий заметил их и поспешил на выручку.

— Быстро, — прошипел Эйнштейн. — Хайаку.

Она еще раз всхлипнула и наконец сказала:

— Мистер Бартон не выходить. Дэмо карэ но отото-сан ва сото э декакэтэкитано.

— Господи Иисусе.

В этот миг подбежал управляющий, сердито посмотрел на Эйнштейна и отослал бедняжку Ханако на кухню.

Забыв уплатить, Эйнштейн бросился вон из ресторана, на ходу вытаскивая телефон.

— Лен, ты где?

— С Поппи, смотрю новости.

— Девушка говорит, что Чарлз Бартон не выходил из ресторана, но его брат Гай выходил. Его опять показывали по телевизору?

— Должны показать с минуты на минуту. Интервью перед вылетом в Марокко… как раз начинается. Я прибавлю громкость.

— Лен, не надо. Просто запиши на видео.

— Постараюсь… Как эта чертова штука работает? Поппи, что надо делать?.. Есть, Эйнштейн, записываю.

До Эйнштейна донеслись ответы Гая Бартона:

«…около городка Эль-Фарсия, на юго-западе Марокко. Там идеальные условия с точки зрения ветра, температуры и поверхности для приземления, очень сходные с Туларосой в Нью-Мексико, где Киттингер установил свой рекорд… Да, я буду прыгать с высоты около ста десяти тысяч футов со специально сконструированного гелиевого аэростата».

«Во сколько это обошлось?»

«Конечно, недешево. Несколько миллионов долларов».

Ух ты! Эйнштейну пришлось кричать в телефон, чтобы привлечь внимание:

— Лен, Лен… Ты слушаешь?

— Конечно, дружище.

— У меня нет времени объяснять. Поезжай ко мне домой, пусть Рут даст тебе голосовой анализатор. Привези его и видеозапись в «Макфарланз». Я попрошу предоставить нам комнату, телевизор и видеомагнитофон. Давай быстрей. Я скажу Терри и Джулии, чтобы они тоже приехали.

Эйнштейн проехал прямо к юристам, все организовал и использовал оставшееся время, чтобы хитростью пробиться на коммутатор телекомпании «Скай ньюз». Ему сообщили, что интервью у Гая Бартона брали в его доме в Холланд-Парке. Наврав еще чего-то, он выудил у девушки адрес.

Наконец явились Джулия и Терри, а за ними ввалился Лен, обливаясь потом под тяжестью анализатора. Терри сунул запись в пасть видеомагнитофона, а Эйнштейн настроил и запустил аппарат.

Мудрить с проводами не было времени, они просто включили видеозапись интервью, а Джулия держала микрофон перед телевизором. Эйнштейн крутил ручки — наконец все было готово. Он выбрал только одно слово: «миллион» — и наложил его запись на слова убийцы.

Полное совпадение.

У Джулии перехватило дыхание. Лен и Терри одновременно чертыхнулись. На лице Эйнштейна было написано отвращение.

— Как же мы не догадались раньше? Они одного роста и очень похожи, только волосы разные. Наденьте на этих братьев шляпы, шарфы и темные очки, и ночью их родная мать не отличит. И не только. Я никак не мог понять, откуда Чарлз Бартон достал этот яд, но если ты владелец «Эликсира», ничего сложного тут нет.

Джулия все равно не понимала причин.

— Но зачем, Эйнштейн, зачем? Гай Бартон не женат, у него нет двоих детей, он не был тайным любовником. Почему именно он убил Грейс?

— Понятия не имею. Знаю только, что, если машина права, преступление совершил он. Вдобавок он продал свое дело и сегодня вылетает за границу. Возможно, брат предупредил его, и я сомневаюсь, что у него есть объяснение, почему он в тот вечер уходил из «Кику». Ставлю фунт против пенни, что он не собирается возвращаться.

Терри нахмурился:

— Но его схватят, Эйнштейн, как схватили Марти, да?

— Гай Бартон куда умнее, и у него было больше времени, чтобы все спланировать. Он хорошо знает третий мир. Он исчезнет или скроется там, где его не достанет рука закона. И не забывайте, у нас нет доказательств, которые можно использовать. Если мы не припрем его к стенке и не заставим признаться, мы проиграли… Он вот-вот уедет из дома. Надо шевелиться.

* * *

Они выскочили из офиса «Макфарланз» на Норидж-стрит. Джулия уселась в такси Терри, Эйнштейн прыгнул к Лену. Проезжая по Странду, оба они неистово звонили по мобильникам, пытаясь выяснить вылет рейсов на Марокко. Сегодня рейсов уже не было. Значит, Гай летит частным самолетом, который мог взлететь с любого аэродрома.

Нахально обгоняя всех, они быстро миновали Трафальгарскую площадь, Гайд-Парк-Корнер и выехали на Парк-лейн. Там шли дорожные работы, и движение было гуще.

Внезапно Эйнштейн увидел, как Лен резко повернул голову — едва шею не сломал — и оглушительно заорал в переговорник:

— Это он, это он!

Эйнштейн глянул по сторонам.

— Кто? Где? Ты о чем?

— «Бентли» Бартона. Я вчера раз двадцать видел его по телеку. Ты разве не видал, он шел по встречной полосе? Серебристый, номер LIX1R.

— Я позвоню ребятам, пусть следуют за нами.

Эйнштейн дозвонился, но движение фактически замерло, а центральная полоса запрещала делать разворот. Эйнштейн обратился к Лену:

— Если он едет из Холланд-Парка, то наверняка не в Хитроу и не в Фарнборо. Какой еще аэропорт он может использовать?

— Скорее всего, аэропорт Сити. Они поедут по набережной Виктории, а потом по Лаймхаус-Линк.

Эйнштейн усиленно размышлял.

— Он опережает нас по крайней мере на пять минут. Если мы поедем той же дорогой, то нипочем его не догоним. Как по-твоему, есть другой путь, чтобы выиграть время?

Лен потер подбородок:

— Разве что по Глостер-плейс до Марилебон-роуд, затем по Юстон-роуд, Пентонвилл-роуд, Сити-роуд, Грейт-Истерн, Коммершл-стрит до Майнориз — и попытаться подрезать его на большой развязке к северу от Тауэрского моста. Если он будет там раньше нас, пиши пропало.

— Ладно, едем. На следующем светофоре я поменяюсь с Джулией. Мне надо поболтать с Терри.

У ближайшего светофора Эйнштейн и Джулия пересели. На ходу Эйнштейн схватил Джулию за руку.

— Возьми у Лена номера мобильников всех знакомых таксистов. Пускай они подъезжают к северной стороне Тауэрского моста и караулят этот «бентли».

Эйнштейн, не теряя времени, запряг Терри в работу.

— Даф? Привет, это я, Терри… Верно, давненько. Да, все еще мучаюсь… Послушай, детка, окажи мне услугу. Нужно вызвонить как можно больше таксистов и послать их на северную сторону Тауэрского моста. Если у тебя есть кто-нибудь в «Компьютер-кебз» или в «Дайал-э-кеб», подключи их тоже. Чем больше, тем веселее. И как можно быстрее. Это для телевизионщиков. Надо отловить серебристый «бентли», номер LIX1R. Если поймаем, каждый получит по тысяче фунтов. И для тебя тысчонка найдется, если все выгорит… Хорошо? Ну, действуй, девочка.

* * *

Гай Бартон озабоченно отложил сотовый телефон. В понедельник паникер Чарлз сообщил ему, что ему стали задавать вопросы. С того времени он спешно начал готовиться. Казалось, все было под контролем, но сейчас, через пятнадцать минут после отъезда из Холланд-Парка в аэропорт Сити, Чарлз позвонил опять, так как управляющий «Кику» предупредил его, что дурочка официантка проболталась.

Убийство было идеальное, великолепно спланированное и осуществленное. Но, кажется, кто-то его распутал, а он даже не догадывается почему. Впрочем, с ним все в порядке. Весь мир знает, что он улетает в Марокко. Если бы полиция хотела остановить его, то наверняка бы уже арестовала. Очевидно, улик у них пока недостаточно, а скорее всего, они намереваются допросить его по возвращении. И все-таки он чувствовал себя неважно. Наверное, зря он остался в «бентли»? Может, велеть Шаху ехать дальше в качестве приманки, а самому пересесть в такси? А-а, ладно, пусть лучше Шах прибавит скорость.

Легко сказать — прибавить скорость. С того места, где они сейчас, с Нортамберленд-авеню, можно пробиваться только по набережной Виктории, где движение совершенно непредсказуемо. В тени Хангерфордского моста на светофоре вспыхнул зеленый, и «бентли» свернул налево, на набережную Темзы. Черт, здесь транспорт едва двигается.

* * *

Эйнштейн не давал Терри покоя. Как только тот договорился с Дафной, Эйнштейн заставил его послать сообщение на пейджер Мэри Лонг. Она позвонила через пять минут.

— Спасибо, что ответила, дорогая. Послушай, я, кажется, наконец-то прижал убийцу к ногтю и смогу получить признание. Если удастся, думаю, ты лично должна вести это дело, преимущество будет за тобой, и ты ликвидируешь все проблемы по поводу того, что я вел расследование частным образом. Где ты будешь около четырех?.. Нет? Прямо сейчас? Чтоб я сдох! Ладно, постараюсь позвонить пораньше. Пока.

Он отключил телефон и в восторге повернулся к Эйнштейну.

— Слышь, Эйнштейн…

— Следи за дорогой, или ты нас угробишь. В чем дело?

— У Мэри на руках доказательства, что Хант фальсифицировал историю с Сидом Финчем. Будет пресс-конференция, на которой объявят, что Марти выпускают на свободу.

— Великолепно. Молодец Мэри. Теперь звони Дафне, узнай, как там дела.

* * *

Лен прямо-таки летел по Лондону, ныряя в боковые улочки и проезды, как только движение стопорилось. Когда оно совсем замирало, он бросал такси на тротуар, как в боевиках, скрежеща выхлопной трубой, пугая пешеходов и вынудив двух полицейских тщетно его преследовать ярдов двести. Он нарушал и игнорировал все правила. Ради того, чтобы выиграть время.

Один из товарищей сообщил, что заметил «бентли» и старается не отстать, пока тот маневрирует в медленном потоке автомашин у Саутуоркского моста. Черт, Бартон уже недалеко от Тауэра. И может удрать.

* * *

Гаю Бартону стало по-настоящему не по себе. По встречной полосе прошла патрульная машина. Возможно, совпадение, но он занервничал. Позвонил пилоту и велел ему глянуть, не видно ли в окрестностях терминала полиции, и держать самолет наготове. Если его там ждут, они прорвутся через барьер прямо к самолету и тут же взлетят — с разрешения наземной службы или без оного.

В который раз он посмотрел на часы. Они как раз подъезжали к Тауэру. Отсюда ехать еще минут пятнадцать или двадцать. Когда улица свернула влево и пошла в гору, в сторону от реки, движение опять застопорилось.

«Бентли» тащился вдоль Тауэра. Впереди, у моста, развязка, похоже, перекрыта. Странно, сколько там такси — стоят по обе стороны дороги, и целый поток ползет назад в город. Гай Бартон огляделся. По мосту шла длинная колонна такси, а слева подтягивались все новые несметные их фаланги. Он обернулся — и там такси, впритык к заднему бамперу. Что за чертовщина? Демонстрация какая-то?

Три раза вспыхивал зеленый свет, но машины еле двигались, и «бентли» только-только добрался до развязки. Впереди, за сплошной массой черных машин, дорога на Лаймхаус как будто свободна. Надо просто пробраться туда. Бартон велел Шаху посильнее ударить переднее такси, заставить его вмяться в гущу. Это освободило несколько ярдов. Он велел Шаху повторить маневр.

Но Шах не сумел. Одно из такси резко вывернуло, полностью блокируя путь, а два других стали вплотную с боков. Сзади тоже напирают такси, окружают «бентли» со всех сторон. Такое впечатление, что все это организовано, они будто умышленно взяли его в клещи.

Бартона охватил страх. Он не имел представления, кто это затеял и зачем. Знал только, что ситуация ему не нравится. Надо вылезти из машины и бежать. Он попытался открыть дверцу. Она резко стукнулась о бок такси — проем слишком узок, не вылезешь. Он еще раз-другой ударил дверцей в надежде, что таксист посторонится. Тот яростно посмотрел на него, но не сдвинулся ни на дюйм. Черт!

Товарищ Лена, тот, что приклеился к заднему бамперу «бентли», позвонил ему и объяснил, куда ехать. Подъезжая с Майнориз, Лен и Джулия угодили в созданную их же усилиями пробку, бросили такси и двинулись дальше пешком. Джулия шагала широко. Лен вскоре начал отставать и, еле переводя дух, крикнул, чтобы она его не ждала.

Через двести ярдов она очутилась в самой гуще. Жуткая какофония — фургоны, автобусы и легковушки яростно гудели. Где же «бентли»? Ага, вон он. Гая Бартона поймали, как лисицу. Подождать Эйнштейна и остальных, чтобы схватить его, или действовать самой? Полиция может явиться в любой момент и начнет наводить порядок. Времени нет.

Пробираясь между бамперами, она лавировала в черном месиве. Вот и Бартон, кричит на таксистов, как ненормальный. Но они плевать хотели на его крики и его славу и отнюдь не собирались выполнять приказы.

Джулия одолела последнее препятствие, проскользнула к дверце «бентли» и резко сказала Бартону:

— Мне надо с вами поговорить.

— Вы из полиции?

Джулия покачала головой.

— Это вы устроили?

— Да. Я скажу почему, если вы меня впустите.

— Что? Ладно, влезайте, если сможете.

Таксист подал свою машину вперед на фут или два, позволяя стройной девушке втиснуться в «бентли». Едва она села в глубокое кожаное кресло, Бартон напустился на нее:

— Ну, что все это значит? Меня ждет самолет.

— Вы убили Грейс Честерфилд, да?

Бартон фыркнул, потом рассмеялся, чересчур громко.

— Вы с ума сошли.

— Вы не знали, а ваш голос был в тот вечер записан на пленку. Мы сравнили его с вашим сегодняшним телеинтервью. Совпадение полное.

— Чистая случайность.

Бартон лихорадочно размышлял. Если это правда, почему здесь нет полиции? Может быть, они…

— Ага, понял. Запись незаконная и не может быть предъявлена суду. Так?

Его глаза светились триумфом. Все-таки он в безопасности. Но лучше убедиться, что сейчас он не на крючке. Он бесцеремонно задрал ее блузку — нет ли на ней жучков?

Джулия вспыхнула. Заправив блузку, она заговорила куда резче:

— Законна запись или нет, есть другие улики.

— Например?

— Например, факт, что вы уходили из ресторана «Кику». Это вам будет трудно объяснить.

— Мне вообще незачем объяснять, куда я хожу… А вон и полиция. Убирайтесь из моей машины, пока я на вас не заявил.

— Отлично. — Пора сделать последний ход. — Пожалуй, я выйду, у меня как раз встреча с журналистом.

Бартон рассмеялся ей в лицо.

— И расскажете газетчикам, что я убил ее? Дура! Они никогда это не напечатают.

— Это я оставлю на потом. Я начну с любовной жизни вашего брата.

— Ну и что? Меня это не волнует.

— Потом я упомяну о незаконной деятельности «Скиддер-Бартон» против «Юэлл». Учитывая прочие проблемы «Скиддер», для его клиентов это будет последняя капля. Я совершенно уверена, что банк рухнет и акции его обесценятся. И все состояние семейства Бартон пойдет прахом.

Джулия ожидала, что он и тут фыркнет. Гай Бартон отвернулся, а когда посмотрел на нее, наглость как ветром сдуло.

— У вас есть доказательства?

— Документы и магнитофонные записи.

Джулия выглянула наружу. Сердитый констебль-регулировщик разгонял такси, пробка рассасывалась. Она видела трех друзей — они в замешательстве стояли на тротуаре. «Бентли» может уехать без задержки. Но, к удивлению Джулии, Бартон велел водителю припарковаться у тротуара. Он явно обдумывает положение.

— Полагаю, это шантаж? Сколько вы хотите?

— Мне не нужны ваши деньги. Мне нужно ваше признание.

Бартон рассмеялся, забавляясь ее наглостью.

— Это несерьезно.

— Еще как серьезно. Если вы не сдадитесь полиции, клянусь, я сделаю все, чтобы уничтожить вашу семью.

Гай Бартон молча сидел еще несколько секунд, потом заговорил, очень спокойно и обдуманно:

— Мой брат Чарлз — кретин, некомпетентный дурак, одинаково жалкий и в любовных интрижках, и в управлении банком. Когда Грейс узнала про информатора, он голову потерял от страха и позвонил мне. Я решил принять меры. Велел ему заказать ужин в ресторане и назначить Грейс свидание. В темноте нас трудно различить.

— Чарлз знал, что вы собираетесь убить ее?

— Он понятия не имел, что я собираюсь делать. Он не выносит насилия, а вдобавок питал к ней привязанность. С тех пор бедняга мучается. Хотите увидеть, как я это сделал?

Прежде чем она успела открыть рот, Бартон взял с переднего пассажирского сиденья кейс и нажал на защелку. Сбоку молниеносно выскочила острая игла. Джулия отшатнулась.

Гай Бартон хохотнул.

— Не пугайтесь, дурочка. Она не заправлена, да и свидетелей многовато. Замечательная штучка, верно? Когда-то в Афганистане она сослужила мне добрую службу.

Он осторожно убрал иглу.

— Значит, вы это сделали, чтобы спасти Чарлза?

— Отнюдь нет. Мне на него начхать. Все просто. Банк был нужен мне самому, и я не хотел, чтобы он рухнул. Вдобавок по некоторым причинам, связанным с «Эликсиром», я предпочитал обойтись без семейного скандала.

— Стало быть, чистейший эгоизм?

— Более или менее. Пожалуй, есть и еще один мотив. В юности я доставил семье много неприятностей.

— Они вас простили.

— Да, и я ценил это больше, чем они думали. И таким способом мог оплатить давний долг. Вы правильно догадались, большая часть семейного состояния вложена в акции «Скиддер». Я знал, какой катастрофой чревато для них крушение банка. По этой же причине я, быть может, и предложил вам отступное. Да только вы, милая барышня, никудышный делец. Если я признаюсь, то рано или поздно эта история выйдет наружу, и семья все равно развалится… Если бы существовал иной удовлетворительный для вас способ, вы пообещали бы мне сохранить в тайне как случай с «Юэлл», так и факт убийства мною Грейс?

— Возможно, но я не вижу, что вы могли бы…

— Есть только один выход. Как вы знаете, в Марокко я собираюсь предпринять попытку побить мировой рекорд. Если я дам вам слово чести, что мой рекордный прыжок закончится трагически, вы согласитесь?

— Зачем вам это?

— Причины касаются только меня.

Джулия смотрела в боковое окошко и размышляла. Этот человек убийца и, скорее всего, мошенник. Если она согласится и выйдет из машины, он, небось, всю дорогу до аэропорта будет над нею смеяться. С другой стороны, он у нее в руках, если его хоть сколько-нибудь заботит семья. А жизнь в каком-нибудь Богом забытом месте, наверно, быстро ему наскучит. Вдруг его тщеславие столь велико, что он предпочтет погибнуть в сиянии славы, с чистой репутацией, нежели жить с клеймом убийцы? Такое его предложение и для нее решает кучу проблем. Она повернулась к нему.

— Откровенно говоря, не знаю, стоит ли вам верить… но я поверю. В нынешних обстоятельствах, думаю, желать вам удачи неуместно. Прощайте, мистер Бартон.

— Прощайте. И еще одно. Кто вы?

— Друг Грейс.

Джулия вышла из машины и захлопнула дверцу. Отъезжая, Бартон смотрел на нее.

Лен, Терри и Эйнштейн пошли навстречу Джулии. Они не спеша переписали имена таксистов, чтобы позже заплатить им. Их надежды воспрянули, когда «бентли» подъехал к тротуару, но, увидев, что она отпустила его, они совсем пали духом. Она подошла к ним и просто сказала:

— Мне надо позвонить Тому и Бет Честерфилд. Потом мы выпьем кофе, и я расскажу вам, что произошло. Почему-то мне очень грустно.

Прежде чем вернуться к Поппи, им предстояло еще одно дело. Альберт Остин и Роберт Куилли просили сделать несколько сообщений в «Скиддер», и секретарша Остина договорилась с Чарлзом Бартоном, Роско Селларсом и Маркусом Фордом, что в пять часов они примут делегацию «Аптон». Эйнштейн был не против, но Терри и Лен совсем туда не рвались. Джулия, однако, настояла, и разношерстный квартет в полном составе явился в банк и был препровожден к лифту.

Скиддеровская троица уже их поджидала. Бартон и Форд выглядели очень усталыми и бледными. Роско лихорадочно поучал их, как вести себя с посетителями. Что это за «Аптон» такой, черт побери? Наверно, третьеразрядный инвестиционный банк, чего с них возьмешь. Ну, допустим, «Юэлл» и «Фернивал» теперь контролируют «Бурликон», а значит, и Цюрихский банк и его долю в «Скиддер». Но это не дает им права заноситься. Может быть, «Скиддер» сумеет повернуть ситуацию к своей выгоде, настояв на высоких компенсационных выплатах, чтобы, к примеру, обеспечить лояльность ключевого персонала. Чарлз Бартон глубоко вздохнул.

— Роско, почему бы нам не подождать и не послушать, что они скажут?

— Ладно, ладно. Я просто пытаюсь наметить стратегию, вот и все.

В эту минуту дверь распахнулась, и на пороге возникла тощая фигура в толстых очках и в готовом костюме, за ней — лысый здоровяк в поношенной замшевой куртке и стройный парень с курчавой шевелюрой, в черных кожаных брюках и джинсовой куртке. Чарлз Бартон недоуменно уставился на них.

— Если вы пришли что-то чинить, то, вероятно, ошиблись комнатой.

Из-за спин новопришедших послышался женский голос:

— Нет, Чарлз, мы не ошиблись.

Трое мужчин расступились, пропуская вперед Джулию.

Бартон и Форд остолбенели. Роско рассмеялся.

— Черт меня подери!

Джулия усмехнулась:

— Да, Роско, так оно и будет. По существу, у нас мало времени, так что начнем с вас и Маркуса.

У Роско забрезжила догадка, и он принялся гневно тыкать пальцем в таксистов.

— Постойте, я уже видел вас раньше. Верно, Маркус?

Маркус был слишком подавлен, чтобы отвечать, а Роско твердил:

— Присваивать полномочия полиции — очень серьезное преступление. Я могу засадить вас на годы.

Джулия улыбнулась.

— Прекрасно, Роско. Отчего же вы этого не делаете? Я уверена, полиции будет очень интересно узнать, почему вы встречались с моими друзьями.

Роско осекся.

— Ладно, ладно. А банковские экзамены кто-нибудь из ваших приятелей прошел? Тоже серьезное преступление…

Маркус, до сих пор молчавший, воскликнул:

— Роско, да заткнитесь вы наконец!

Джулия улыбнулась, на этот раз более искренне:

— Спасибо, Маркус. Как я сказала, начнем с вас двоих. С сегодняшнего дня вы уволены из «Скиддер-Бартон» без всякой компенсации. Если вы когда-нибудь вздумаете искать работу в инвестиционной сфере, работодатели будут ознакомлены с вашим «послужным списком». Понятно?

Маркус кивнул. Все лучше, чем тюрьма. Роско взбеленился:

— Ах ты чертовка, мерзавка, подлюка…

— Ну-ну-ну. Согласны или нет?

— Догадываюсь, что выбора у меня нет.

— Прекрасно, можете идти. Собирайте вещи.

Яростно фыркнув, Роско стремительно вышел вон. Маркус последовал за ним, покорно склонив голову, в холодном поту при мысли о том, что скажет Софи. Дверь за ними закрылась. Бартон спокойно ждал своего приговора.

— Чарлз, я только что имела беседу с вашим братом Гаем. Ее содержание никогда не станет достоянием гласности, но, как вы догадываетесь, нам все известно. Скажите, что для вас значила Грейс?

— Я любил ее.

— Вы говорили, что женитесь на ней?

— Да, однажды. Увлекся. Хотя это было невозможно. Такой бы скандал грянул. Но, поверьте мне, Джулия, я не знал, что ее убьют. Я только хотел спасти свое доброе имя и банк.

— И как же вы себе представляли, что предпримет Гай?

— Я был в таком состоянии, что вообще ни о чем не думал. Гай всегда умел управлять женщинами. Мне казалось, он как-нибудь сумеет развеять кошмар.

Бартон уронил голову на руки. Но Джулия еще не закончила:

— Почему вы вообще позволили этим двоим заниматься сделкой по «Юэлл», если знали, что они нарушают закон?

— Мне нужны были доходы от сделки и успех. Это был единственный шанс избежать смены владельца, да и отец тогда не навязал бы мне Гая.

— По этому пункту у меня есть для вас сообщение от Альберта Остина и Роберта Куилли. Они собираются продать принадлежащий «Бурликону» контрольный пакет Цюрихского банка, но свою долю акций в «Скиддер» намерены сохранить. Наверное, это сантименты, но они считают, что неплохо бы хоть одному банку остаться в британской собственности. Однако вам придется уйти, кадровые агенты уже ищут для вас преемника.

— Понимаю.

Джулия не удержалась и на прощание отплатила за Грейс:

— Я уверена, вы будете рады проводить больше времени с Патрицией.

Шагая назад к такси, они столкнулись с группой молодых певчих, которые бродили по барам Сити, собирая деньги для бездомных. Джулия дала им пятьсот фунтов и попросила приехать в Гантс-Хилл, спеть для больной девочки.

* * *

В комнате Поппи места для певцов не хватило, поэтому они расположились на лестничной площадке. Остальные устроились на стульях, на кровати и на полу. Все подшучивали над Эйнштейном, которому Альберт Остин предложил заняться стратегическим планированием, и возбужденно обсуждали, как поступить с двадцатью миллионами. Они умолкли, когда певчие запели «Младенец в яслях». Рут и Джин разрыдались и крепко обнялись. Поппи припала к руке отца. Она очень гордилась ими всеми, но больше всего — своим отцом.

Лен посмотрел туда, где Джулия тихо спала в объятиях Терри. Через полчаса Эйнштейн тоже уснул. Четвертый бокал шампанского сделал свое дело, и он тяжело опустился на пол, прервав «Тихую ночь» бессвязным потоком японских слов.