В эту пятницу Чарлз Бартон отменил все свои утренние встречи. Ему необходим покой и время, чтобы подготовиться к ланчу с Эрнстом Лаутеншюцем.

До того как Цюрихский банк стал акционером «Скиддер», Эрнст и его швейцарские коллеги являли собой образец очаровательной сдержанности. С обезоруживающей улыбкой твердили, что слишком мало знакомы с особенностями инвестиционной деятельности англосаксонских банков, чтобы играть сколько-нибудь активную роль. Конечно, они будут рады содействовать, если чисто финансовая поддержка поможет в бизнесе намного меньшему «Скиддер-Бартон». Естественно, весьма заманчиво получить место в правлении «Скиддер», но Чарлз Бартон может быть совершенно уверен, что во всех дискуссиях на правлении Цюрихский банк станет занимать сугубо конструктивную позицию.

Теперь Чарлз втайне сожалел, что впустил этих швейцарских кукушек в свое гнездо. На каждом заседании правления «Скиддер» Эрнст Лаутеншюц постоянно ворчал и сетовал, а когда речь заходила о реальной неудаче — вроде прокола в управлении фондами или болезненной потери на российских облигациях, — его театральные стоны были просто невыносимы. И не сказать, чтобы швейцарцы действительно помогали. Ожидаемая свежая струя швейцарского бизнеса не прихлынула, и выжать деньги для финансирования корпоративных клиентов «Скиддер» было не легче, чем выжать кровь из каменной скалы. Но, что хуже всего, Лаутеншюц постоянно намекал, что если швейцарцам перечат по главному вопросу, то они могут швырнуть на стол предложение о присоединении банка.

Бартон слишком хорошо знал, сколь беззащитен будет «Скиддер», случись такое. В семидесятые годы казалось, что добрый кусок пирога банку обеспечен. Многочисленное семейство Бартон владело более чем половиной всех акций, их компаньоны, семейство Скиддер, вымерли на исходе XIX века, и солидные пакеты оставшихся акций были размещены в дружественных руках старомодных английских страховых компаний. Однако мало-помалу безопасность акционерных основ расшаталась. Со временем члены бартоновского клана по тем или иным причинам стали все чаще нуждаться в наличности, и банку «Скиддер» регулярно приходилось осторожно размещать акции на рынке. Коллективная доля семьи снизилась теперь до двадцати шести процентов, что все еще давало власть, но уже не было неприступным оплотом.

Страховые компании в свою очередь оказались перед необходимостью максимизировать прибыли от своих вложений. Дружеские отношения, которые поддерживал с этими группами сэр Майлс, отец Чарлза и его предшественник на посту председателя, обесценились, и многие из этих компаний продавали акции банка. Как раз когда последний из таких пакетов был выброшен на рынок, Чарлз Бартон сделал шаг в сторону Цюрихского банка.

Именно швейцарцы, пренебрегая более осторожным английским подходом, настояли нанять Роско Селларса и его людей. Бартон понимал, эти варяги могут навсегда изменить весь облик банка, тем более что команда Селларса будет работать в отделе корпоративных финансов, флагмане банка. Если б они занялись глобальным маркетингом или вошли в фондовое управление, то были бы куда менее опасны. Но команда Селларса попадет в самое сердце машины, и этот шаг способен привести либо к славе, либо к разгрому. Бартон играл с двухсотлетней историей семьи в «удвоить или отквитать». Расхаживая взад-вперед в ожидании Лаутеншюца, он искренне надеялся, что, согласившись уплатить дань и нанять Селларса, он по крайней мере купил себе небольшую отсрочку. К тому времени, когда Лаутеншюц наконец появился и приступил к рыбной закуске, эта надежда уже испарилась.

— Итак, Чарлз, Роско начинает в понедельник?

— Совершенно верно. Их восемь человек.

— Но это только начало, да? Селларс, безусловно, возьмет еще людей?

— Вероятно. Сперва надо разобраться с этими.

— Надеюсь, это не займет у них много времени. Чтобы «Скиддер» работал лучше, нам нужны хорошие сотрудники, и быстро. И сейчас у вас есть прекрасная возможность избавиться от кое-какого балласта. Я встречался со всеми директорами этого отдела. Почти всем им — как это говорится? — пора в архив.

Очень несправедливо, подумал Чарлз Бартон. Он доподлинно знал, что Лаутеншюц провел с каждым не более пяти минут.

— Столь огульное суждение несправедливо. Некоторые из молодых — Маркус Форд, например, — превосходные специалисты, ничуть не уступающие своим коллегам в Сити. А старики, признаться, подобны иным винам: они плохо переносят путешествия. Однако по эту сторону пролива они работают вполне достойно.

— В таком случае как вы объясняете низкие показатели «Скиддер» в таблицах банковской лиги? Ответьте…

Но не успел Бартон открыть рот, как Лаутеншюц продолжил:

— Кстати, Великобритания уже не «главный рынок». Надо учиться думать глобально, Чарлз. И, похоже, на это способны только американцы.

Бартон заметил оскорбление, но решил сдержаться.

— Уверяю вас, Эрнст, если Роско подберет хорошие кадры, я лично никак не стану ему препятствовать.

— Отлично. Пожалуй, Роско не помешает приглядеться и ко всей структуре банка. Ваша структура слишком ограниченна и неповоротлива. Полезно обратиться к американской модели, с перекрестными связями в пределах группы. Если нынешний персонал примет такие изменения, тогда прекрасно. Если нет, то, как вы говорите, препятствовать они не смогут.

Это возмутительно, думал Бартон, когда официант убирал закуску. Каков нахал, ведет себя как хозяин, будто он, Чарлз Бартон, у него на побегушках!

Лаутеншюц тотчас уловил его настрой. Он откровенно презирал Бартона, который занимал свой пост явно по наследству, тогда как он, сын крестьянина, обязан успехом только себе самому. Хотя пока рановато показывать ему это. Не рассчитал, нанес не в меру сильный удар, надо чуточку отступить.

— Прошу вас, Чарлз, поймите, наше правление тоже жмет на меня, хочет получить максимум от наших инвестиций. Именно я внес предложение о покупке акций «Скиддер» и потому несу ответственность. Извините меня, если я иногда чересчур увлекаюсь, стараясь вам помочь.

Бартон кивнул, слегка смягчившись. Лаутеншюц решил, что исправил положение. Хорошо, можно двигаться дальше.

— Оставим корпоративные финансы и потолкуем об управлении фондами. У меня есть кое-какие интересные соображения насчет того, как вашим менеджерам эффективнее содействовать нашим аналитикам в Цюрихе.

Бартон вздохнул. Сколько же еще времени придется угробить на этого несносного коротышку!

* * *

Телефонный звонок встревожил Эйнштейна. Он не спросил, в чем дело: если друзьям нужен его совет, он всегда рад помочь. Уже по дороге в гольф-клуб он догадался, что речь пойдет о Поппи. Он знал, как озабочены Лен и Джин, да и сам видел, до чего слаба девочка. Из-за болезни Поппи больше года не ходила в школу, и Совет посылал к Бишопам в Гантс-Хилл частных учителей. К тому времени, когда Эйнштейн познакомился с Леном и его семьей, эта система полностью отказала. Поппи принимала учителей в штыки и куражилась над ними, спрашивая, какой смысл зубрить бесполезные факты, если она все равно умрет.

Отчаявшись найти учителя, который сумел бы поладить с дочкой, Джин додумалась втихомолку подключить Эйнштейна. Он был простым таксистом, и Поппи в голову не придет, что он переодетый учитель. А Эйнштейн ловко использовал для обучения игры, поэтому строптивая девочка училась, сама о том не подозревая. На первых порах она не вызывала у Эйнштейна большой симпатии; ему тоже пришлось терпеть ее грубости, вздорность и вспышки раздражения, но в конце концов он понял, что все это маска, под которой скрыто отчаяние и панический страх. Через два-три месяца он обнаружил, что обожает Поппи ничуть не меньше, чем все остальные. Так что если для нее можно что-то сделать, то он готов.

Заезжая на стоянку, Эйнштейн увидел Лена и Терри — они шагали по восемнадцатой дорожке, поэтому он вошел в здание клуба и заказал три чашки чая. К тому времени, когда друзья вошли в клубную гостиную, чай уже стоял на столе.

Терри обрисовал ситуацию, в том числе — к смущению и неудовольствию Лена — подробно и насмешливо изложил план ограбления банка. Эйнштейн молча выслушал его, прихлебывая чай, потом раза два глубокомысленно кивнул; друзья тотчас невольно придвинулись ближе, ожидая приговора оракула. Но вместо этого Эйнштейн принялся задавать вопросы.

— Лен, какова разность между стоимостью твоего дома и суммой, которую ты должен по ипотеке?

— В лучшем случае тысяч сорок.

— Есть у тебя еще какие-нибудь ценности?

— Да нет. Ты же знаешь, машина в кредит, под залог старой. Думаю, можно немного сэкономить, если опять пересесть на «феруэй».

— Ладно. Терри, а как у тебя?

— У меня? Я и двух пенни не наскребу.

— А как насчет «косси»?

— Что — «насчет „косси“»?

— Сколько он стоит?

— Я никогда об этом не думал.

— Так подумай.

Эйнштейн сам удивился собственной категоричности.

— Тысяч двенадцать-четырнадцать, наверное… А зачем тебе это?

Лен уже понял, что к чему.

— Никогда не соглашусь, чтобы вы…

Терри совершенно растерялся.

— Да о чем вы, черт побери?

Эйнштейн даже бровью не повел. Он готовился обнародовать свой грандиозный план.

— Лен, если ты поменяешь машину и возьмешь вторую закладную, то, наверное, соберешь по меньшей мере двадцать тысяч. Мы сделаем то же самое с нашим домом. Рут, конечно, не очень обрадуется, потому что деньги в основном ее, но, когда узнает, для чего они нужны, наверняка согласится. Наши сорок тысяч плюс та сумма, которую мы выручим за старый драндулет Терри, а затем…

— Драндулет? «Сьерра-косуорт», по-твоему, драндулет? Один из лучших дорожников на сегодняшний день. Движок на два и три десятых литра, с турбонаддувом. Потрясная штука. Их всего-то выпустили пять сотен.

Эйнштейн остался непреклонен.

— Вот и хорошо, к тому времени, когда мы вернем наши деньги, их станет побольше, будет из чего выбрать.

Терри раздувал ноздри, как разъяренный жеребец.

— Иди ты к черту, Эйнштейн… Допустим, мы даже наскребем тысяч пятьдесят, это же все равно капля в море по сравнению с тем, сколько требуется Лену.

Лен не мог не согласиться, его это тоже смущало.

— Это начальный взнос, вроде как на покупку фишек в казино, — пояснил Эйнштейн.

Лен забеспокоился.

— Ты что, предлагаешь…

— Нет-нет. Конечно, без некоторого риска полмиллиона долларов нам не сколотить, но мы должны действовать в той области, где мы компетентны и имеем преимущество. И эта область — фондовая биржа.

— Придержи лошадей… — Лен был разочарован, он ожидал от Эйнштейна чего-нибудь поумнее. — Конечно, на ИФК мы неплохо заработали, но в остальном успехи у нас весьма неровные. Вдобавок дельная информация достается нам не так часто. Может, и не один месяц пройдет, пока подвернется что-то стоящее.

— Согласен. Поэтому нужно поднять ставку.

— Это как же? — недоуменно спросил Терри.

— Мы все работаем в Сити максимум десятую часть общего времени. Если охотиться там всю смену, то, по статистике, наверняка получим в десять раз больше подсказок.

— Пожалуй. — Лен не мог не согласиться, что разница есть, и большая. Даже Терри одобрил эту идею.

— Можно работать не только в Сити, но и в районе Канэри-Уорф. Там расположены «Морган-Стэнли», «Креди Сюисс», «Ферст Бостон» и еще куча банков.

Эйнштейн был доволен.

— Молодец, Терри. Мне еще нужно все как следует обдумать, но я уверен, что добуду в Интернете информацию о том, какие банки осуществляют большинство крупных сделок с акциями. А если поднять информацию о покупках, можно даже выяснить, кто конкретно из сотрудников руководил последними сделками. Если кто-нибудь из них сядет к нам в такси, будем держать ухо востро.

— Идея и впрямь хорошая. — Терри заметно повеселел. — Вот только бы знать заранее, когда эти ребята заказывают такси.

Лен почесал лысину.

— Пожалуй, можно выяснить. Кто-нибудь из вас бывал в диспетчерской «Контрол-кебз» в Илинге?

Терри и Эйнштейн отрицательно покачали головой. «Контрол-кебз» — таксомоторная компания с радиозаказом, на которую они все работали. Иногда они, понятно, подбирали пассажира на улице, но большей частью получали команды от диспетчера через радиокомпьютерную связь.

— Я однажды заезжал туда. Три-четыре десятка девчонок принимают звонки и вносят данные в компьютер. Минуты за две-три до того, как такси должно явиться к заказчику, компьютер через спутниковую систему автоматически определяет, какая машина ближе, и этот счастливчик получает заказ.

Терри озадаченно уставился на него.

— Все это замечательно, Лен, но при чем тут наше дело?

— Погоди, сейчас расскажу. Компьютерную систему не обмануть. Даже если какая-нибудь из девушек-диспетчеров захочет передать заказ конкретному таксисту, она не сумеет, потому что выбор делает компьютер. Но если эта самая девушка точно сообщит таксисту, где надо быть и когда, компьютер автоматически выберет его.

Эйнштейн улыбнулся.

— Значит, нам нужен доброволец, который подружится с одной из диспетчеров, и дело в шляпе.

— Точно, — сказал Терри. — Эй, а чего вы оба скалитесь на меня?

Лен расхохотался.

— Прости, дружище. Мы с Эйнштейном — люди женатые. Случись это на прошлой неделе, когда ты был помолвлен, разговор был бы другой. А теперь ты опять свободен, хотя…

— Это что, шутка? А вдруг они все старые перечницы?

— Разве предосудительно любить зрелую женщину, Терри? Глядишь, еще и выучишься кое-чему. А выбор какой — три-четыре десятка! Султан в гареме! Или ребенок в кондитерской.

— Мне женщина не нужна. Я только что познакомился с одной блондиночкой. Девятнадцать лет, свеженькая, как маргаритка. Кстати, работает в кондитерской.

— В «Контрол-кебз» тоже, поди, найдутся девятнадцатилетние.

— Вполне возможно.

— Ладно. — Эйнштейн решил, что настало время для эффектной концовки. — Тогда давайте голосовать. Кто за новый инвестиционный проект? — Он поднял тощую руку. — Лен?

— Ребята, я ценю все это, но решать вам.

— Ладно, Лен. Терри, тогда дело за тобой.

Терри поник головой, ссутулил плечи.

— Мне вправду надо продать «косси»?

Эйнштейн был не склонен к переговорам.

— Прости, Терри. Даже в этом случае пятьдесят тысяч — сумма небольшая, чтобы начать игру.

Терри уставился в пол. Вот попал! Как хочешь, так и выбирай. Он поднял голову и пожал плечами.

— Ладно. Я с вами. Если с «косси» надо расстаться, лучше покончить с этим поскорее. Позвоню по мобильнику в «Эксчейндж энд март» и дам объявление прямо сейчас.

Лен повернулся и хлопнул Терри по коленке.

— Спасибо, приятель… — Затем он посмотрел на другой конец кофейного столика и быстро провел рукой по глазам. — Знаешь, кто ты есть, Эйнштейн? Сущий гений…