Глава десятая
1906 год
Около месяца Кларри не выходила из дома, пока не прошли синяки и отеки на лице. На ее прежде прямом тонком носу навсегда осталась горбинка как напоминание о том жутком вечере. Лили заставила Кларри работать в кухне, а Олив отправила прислуживать в баре. Девочка боялась и ненавидела его. Часто из-за прокуренного воздуха у нее случались приступы астмы, но Лили не делала ей никаких поблажек. Харрисон докладывал Кларри, как она выглядит.
— У тебя странный цвет лица, — то и дело повторял он, пристально глядя на нее. — Ты плохо себя чувствуешь?
Кларри все сильнее презирала Лили. Проводя с ней целый день в жаркой и душной кухне, она вынуждена была выслушивать ее брань и придирки. Теперь она замечала, как часто Лили отлучается в кладовую, и снова поражалась тому, как она не замечала этого раньше. После таких походов настроение Лили могло измениться непредсказуемым образом: в лучшем случае она становилась сонной и забывчивой, в худшем — грубой и агрессивной. Кларри поняла, как много вытерпела Олив за осенние месяцы, ничего ей не говоря.
Наконец настал день, когда Лили снова послала Кларри в бар, о котором девушка думала с ужасом. Чтобы ей досадить, Лили выбрала для этого день ее двадцатилетия.
— В этом доме дни рождения не имеют никакого значения, — заявила Лили, когда Олив попросила у нее разрешения испечь для сестры пирог. — Можете купить продукты на деньги из своего жалованья, а у меня нет лишних средств, чтобы тратить их попусту.
Утром в день рождения сестры Олив решительно вынула из-под кровати свою скрипку и сыграла для Кларри в кухне перед завтраком. За прошедшие месяцы она впервые взяла в руки инструмент. Ее пальцы потеряли беглость из-за отсутствия практики, но Кларри была чрезвычайно рада видеть, как в усталых глазах Олив снова зажегся свет, когда она играла, а когда закончила, ее лицо осветила довольная улыбка.
— Это был самый лучший подарок, который я получала, — сказала Кларри, поцеловав сестру. — Спасибо. А теперь спрячь скрипку, пока не явилась Лили и не порубила ее на дрова.
На лице Олив отразился ужас, и она бросилась наверх прятать инструмент, хотя Кларри сказала это в шутку.
Позже Кларри скрепя сердце вошла в бар. От мысли, что она встретит Хобсона, у нее перехватывало дыхание и на лбу выступал холодный пот. Ее злило, что Лили и Джейред посылали ее прислуживать этому человеку, как будто ничего не случилось. Руки у Кларри так дрожали, что она чуть снова не уронила уставленный бокалами с пивом поднос. К ее радости, в тот день Хобсон в пивной не появился.
Настроение Кларри улучшилось, когда она увидела Лекси, Мэгги и Айну: они пришли во второй половине дня.
— Где ты пропадала, дорогая?! — воскликнула Мэгги.
— А мы думали, что ты сбежала с парнем из пивоварни, — поддразнила ее Лекси.
— О таком не приходится и мечтать, — ответила Кларри шутя.
— Бог мой, ты худая как щепка, — заметила Айна. — Эта мегера тебя не кормит?
— Да и у сестры твоей одна кожа да кости, — поддержала ее Мэгги. — Она почти все время молчит. У нее такой вид, как будто она вот-вот расплачется, когда бы я с ней ни заговорила.
— Мэгги, подруга, мне хочется расплакаться каждый раз, когда ты открываешь рот, — пошутила Лекси.
Мэгги дурашливо подтолкнула ее.
— Не обращай на них внимания, — сказала Айна, переводя взгляд на Кларри. — У нас для тебя кое-что есть. Давай, Лекси.
Она обернулась к подруге. Лекси вынула кусок мыла и сунула его в карман передника Кларри.
— Это настоящее туалетное мыло, не хозяйственное. Не давай мегере даже понюхать его.
— Да, это лично тебе.
Кларри изумленно уставилась на них.
— А как вы узнали, что у меня сегодня день рождения?
Женщины удивленно захохотали.
— Ну, вообще-то мы об этом не знали, — сказала Айна. — Но это замечательно, не правда ли?
— Вы так добры, — покраснела Кларри. — Чем же я это заслужила?
— Мы слышали о случае с Хобсоном, — тихо заговорила Мэгги. — Он мерзкий тип. Когда напьется — бьет ремнем свою жену.
— Точно, — кивнула Лекси. — Она приходит в баню вся такая важная, но мы видели синяки на ее теле. Бедная женщина!
Слезы навернулись Кларри на глаза. В горле стоял комок, мешавший ей выразить свою благодарность. Айна взяла ладонь девушки в свою огрубелую руку и стиснула ее.
— Не отчаивайся, дорогая. Такие, как Хобсон, и мизинца твоего не стоят. Он трус, раз поднял на тебя руку.
— Верно, — сказала Лекси, — и мы ему отплатим, уж ты не сомневайся. Когда его жена в следующий раз принесет его одежду в прачечную, мы с Мэгги насыплем перца ему в кальсоны.
Женщины хрипло захохотали. Кларри улыбнулась.
— Так-то лучше, — одобрила Айна. — Тебе не идет грустное выражение лица.
— С вами невозможно долго грустить, — сказала Кларри, отодвигая от себя деньги Мэгги. — Сегодня я вас угощаю. Потратьте ваши пенни на перец.
Кларри спрятала мыло у себя в мансарде, и они с Олив использовали его, каждый вечер принося наверх таз воды. Иногда им приходилось по утрам разбивать корку льда — такие холода стояли в январе и феврале.
Каждый раз, когда Кларри умывалась этим нежным мылом, после чего от нее исходил его тонкий аромат, она думала о добрых женщинах и удивлялась тому, как им удается сохранять присутствие духа. Из разговоров с ними она знала, что Айна вдова. Она продает поношенные вещи, чтобы прокормить пятерых детей. У Мэгги муж пьяница, а родители Лекси рано умерли, и она стала матерью шестерым младшим братьям и сестрам.
Кларри старалась выкраивать минуты для общения с подругами в пивной, но они заслуживали лучшего отношения к себе. Настроение публики в баре бывало переменчивым, и драка могла произойти из-за любого пустяка. Часто женщины становились объектом похабных шуток или оскорбительных замечаний, а иногда Лили врывалась и выгоняла их без всякой видимой причины. Кларри было жаль детей, которые часто с ними приходили, но должны были жаться снаружи под дождем или снегом, ожидая, пока их мать или старшая сестра взбодрится порцией спиртного. Жаль, что нет более подходящего и безопасного места для таких, как они, бедных женщин-тружениц и их детей. Видимо, думала Кларри, ни пивоварам, ни содержателям пивных нет до этого дела, лишь бы клиенты платили за свою выпивку.
Как-то ветреным весенним днем, едва развесив выстиранное белье на улочке позади дома, Кларри услышала, как по склону вниз несется, грохоча, фургон развозчика.
— Поберегите свое белье, мисс! — закричал парень.
Кларри бросилась назад и стала сгребать в охапку рубахи и юбки. Но было слишком поздно — она увидела, что повозка мчится прямо на нее. В последнюю секунду девушка успела отскочить в сторону. Мимо пронесся пони, наматывая на себя ее белье. Брезентовый верх фургона зацепил бельевую веревку и потащил ее за собой вместе с остальными вещами. Позади бежал запыхавшийся молодой человек, размахивая шляпой.
— Ловите его, мисс!
Кларри ринулась за пони и догнала его в конце улочки.
— Тпру, стоять!
Кларри схватила вожжи и натянула их, останавливая животное. Подбежал развозчик. У него были веселые карие глаза, а светлые волосы торчали густой щеткой. Минуту молодые люди стояли, пытаясь отдышаться.
— Спасибо, мисс, — пыхтя, поблагодарил парень. — Бэлла норовит сбежать от меня при малейшей возможности. Слишком уж она резвая.
Кларри похлопала лошадь по крупу.
— Крепкая. Вам нужно проявить твердость и показать, кто из вас хозяин.
— Правда? — Парень насмешливо взглянул на нее. — Вы разбираетесь в лошадях, да?
— Достаточно, чтобы не позволить им убегать и портить чужое белье.
Кларри сняла рубашку, зацепившуюся за упряжь Бэллы.
— Простите, мисс.
Парень покраснел и принялся помогать ей собирать разбросанное белье.
— Меня зовут Кларри, — сообщила она.
— Джек, — представился он в свою очередь. — Джек Брэвис. Сейчас я натяну веревку.
— Думаю, половину всего этого придется постирать заново, — вздохнула Кларри.
Джек стянул веревку с крыши фургона.
— А вы работаете в «Вишневой», да?
Кларри кивнула.
— Жутковато там иногда бывает, — проворчал он.
— Да, случается, — сказала она, краснея. — Правда, я никогда вас там не видела.
Джек поднял на нее глаза.
— Я не пью. Предпочитаю ходить на танцы или в «Павильон».
— «Павильон»? А что это такое?
Джек удивленно посмотрел на нее.
— Мюзик-холл на Вестгейт-роуд. Неужели вы никогда там не были?
Кларри отрицательно покачала головой.
— Э, да вы много потеряли.
Ее охватило жгучее желание побывать там. Как объяснить Джеку, что она фактически узница, которой запрещено даже просто гулять по улице, не говоря уже о том, чтобы сходить вечером в театр? Кларри представила себе Лили, гневно обличающую дьявольскую музыку и бесстыжих шлюх на сцене.
— Чем вы торгуете? — спросила она у молодого человека.
— Чаем, — ответил Джек, отдавая ей белье.
Кларри впервые посмотрела на его фургон внимательно. На нем большими буквами было написано «Чайная компания Тайнсайда». В ее глазах зажегся интерес.
— А какие у вас сорта?
Он окинул взглядом ее невзрачное рабочее платье и поношенные ботинки.
— Самый недорогой чай, который у нас есть, — это «Семейный».
Кларри уперла руки в бока.
— И из чего он сделан? Флаури, оранж пеко, брокен пеко, сушонг, даст?[18]
Джек удивленно уставился на нее.
— Я не знаю. Это хороший крепкий чай для рабочих. Так говорит моя мама.
Кларри сдержала улыбку.
— Если хотите, чтобы я купила у вас что-нибудь, вам придется постараться.
— Ну хорошо, Кларри, — ответил Джек насмешливо. — У нас есть ассамский, дарджилинг и цейлонский чай. Цейлонский хорош для вечернего чаепития, все богачи его пьют. Идемте, посмотрите.
Он залез в фургон и вытащил корзину с пакетами чая. Каждый сорт был обернут в рисовую бумагу определенного цвета. Кларри выбрала один пакет и раскрыла его.
— Эй, что вы делаете? — спросил Джек с подозрением.
— Нюхаю.
Кларри вдохнула аромат темных листьев. Он оказался крепким и землистым и вызвал воспоминания о высокой влажности и жаре. Другой сорт имел более сильный запах, третий отдавал дымом, четвертый был резко пахнущей смесью низкокачественных листьев. Кларри закрыла глаза, и перед ее внутренним взором возникла Брахмапутра с коричневыми бурунами, склоны холмов с изумрудными чайными кустами, над которыми поднимается пар после недавнего дождя. Девушка взяла еще один пакет и, развернув, вдохнула его запах. И сразу же его тонкий пряный аромат пробудил воспоминания о сандаловом дереве и о дубе, о вешних водах и о предрассветном тумане. Сердце Кларри сжалось от тоски. Это был запах Белгури.
— Вот этот, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. — Я возьму вот этот.
Джек растерянно взглянул на нее.
— Это дарджилинг. Он довольно дорогой.
— Я знаю, — сказала Кларри, улыбнувшись, и достала кошелек, который всегда носила с собой.
Она вручила Джеку бóльшую часть своего недельного заработка.
— Вы удивительная девушка, Кларри, — сказал он, внимательно глядя на нее. — Откуда вы знаете столько о чае? Вы иностранка?
Кларри испытала замешательство. Незачем говорить ему, что она дочь чайного плантатора. Все равно он подумает, что она лжет.
— Мой отец служил в Индии. Там он многое узнал о чае и передал эти знания мне.
Джек озадаченно взглянул на нее.
— И говорите вы как-то необычно. Вы нездешняя, правда?
Больше он ничего не успел спросить, потому что из-за спины Кларри раздался вопль:
— Что, черт возьми, здесь происходит?!
Кларри, вздрогнув, обернулась. У калитки стояла рассвирепевшая Лили.
— А ну-ка подойди сюда, красотка. Что ты сделала с моим бельем?
Видя напряжение, отразившееся на лице Кларри, Джек решил вмешаться.
— Извините, миссис, — крикнул он. — Это я виноват. Сейчас я все исправлю.
— Убирайся отсюда! — заорала на него Лили. — А ты сию минуту возвращайся в дом, бесстыжая девчонка!
— Да она прелесть, не правда ли? — тихо проговорил Джек, обращаясь к Кларри.
— Вам лучше уйти, — сказала она ему. — А то она сделает из вас начинку для пирогов.
Джек прыснул.
— Простите, что создал вам неприятности. И большое спасибо за то, что остановили Бэллу.
— А вам спасибо за чай, — улыбнулась ему Кларри, засовывая пакет в карман своего передника, прежде чем повернуться и уйти.
— Надеюсь, мы еще увидимся, Кларри, — сказал Джек, надевая шляпу.
— Я тоже.
Она помахала Джеку, который повел Бэллу по дороге, и поспешила к калитке, сжимая в руках охапку испачканного белья.
Кларри молча выслушала брань Лили о ее бесстыдстве, неумении стирать и о лени вообще. Девушка знала, что вечером, когда Белхэйвены отправятся в свою спальню, она угостит Олив чашкой настоящего чаю. Они так долго вынуждены были довольствоваться горьким дешевым пойлом Лили! Кларри заварит чай с имбирем, который ей купила Айна, для того чтобы облегчить дыхание Олив, как когда-то делал Камаль.
Позже в тот вечер сестры уселись возле огня, прихлебывая горячий черный чай и тихонько беседуя о былых временах. Кларри рассказала Олив о симпатичном развозчике и о его сбежавшей лошади.
— Он любит музыку и танцы, — сообщила Кларри. — И не пьет.
— Мне уже нравится этот Джек, — сказала Олив. — Как ты думаешь, он еще появится?
— Если Джин-Лили не отбила у него желание приходить сюда, — вздохнула Кларри.
— Как бы я хотела пойти на концерт или на танцы, — мечтательно проговорила Олив. — Когда же у нас появится такая возможность, Кларри?
Кларри уже собиралась пообещать, что это произойдет очень скоро, но не стала этого делать. Она и так много чего наобещала сестре, а Олив уже не была ребенком, которого можно утешить словами.
— Не знаю, — ответила она.
Олив грустно склонила голову. Глядя на ее изможденное лицо и когда-то яркие, а теперь потускневшие и истончившиеся рыжие волосы, Кларри испытала прилив нежности к своей ранимой сестре. Олив переносила их нынешнюю трудную жизнь гораздо мужественней, чем Кларри могла себе представить. Она всегда считала себя сильным человеком и чувствовала, что обязана защищать свою младшую сестру, но в эту минуту за чашкой прекрасного чая она вдруг осознала, что не вынесла бы тягот последних месяцев, если бы рядом не было Олив.
Сестра была единственным человеком, с которым Кларри могла поговорить об их доме и о прошлой жизни, тем, кто мог понять ее чувства.
Олив часто напоминала ей об их отце. Она унаследовала его страстную натуру, переменчивость настроения и склонность к сомнениям в себе. Олив была тем дорогим звеном, что связывало Кларри с Белгури и с их родителями, которых они любили и потеряли.
Но Кларри боялась, что ее сестра может лишиться надежды. Ее здоровье стремительно ухудшалось в течение зимы, проведенной в задымленном сыром доме. Даже Лили так привыкла к постоянному кашлю Олив, что уже не ворчала по этому поводу. Кларри понимала, что должна что-то предпринять, чтобы улучшить условия их жизни.
В течение нескольких дней Кларри много думала о дружелюбном Джеке и о его чае. Она ждала, не появится ли снова его фургон. Встреча с молодым человеком, никак не связанным с пивной и ее завсегдатаями-пьяницами, возродила в ней надежду и веру в будущее. Но ни Джека, ни его пони Бэллы больше не было видно.
***
Однажды Лекси и Айна пришли в пивную без Мэгги. Лекси выглядела подавленной. На вопрос Кларри о том, где их подруга, Лекси покачала головой.
— Муж ее, мерзавец! — проворчала она сердито. — Чуть не убил ее.
Кларри изумленно ахнула.
— Что ты имеешь в виду?
— Он избивает ее. Все тело Мэгги в синяках, — объяснила Айна.
— За что?
— Он всегда найдет, к чему прицепиться, — процедила сквозь зубы Лекси. — Бекон ему пережарила, например.
Кларри стало дурно, и она присела.
— Это ужасно! Где она сейчас?
Айна опасливо огляделась по сторонам и кивнула в направлении Лекси.
— У меня дома, — сообщила Лекси.
— Осторожней, — прошептала Айна. — Вон его дружки.
Лекси решительно обвела взглядом зал, но заговорила тише:
— Дети за ней присмотрят.
— А он не придет туда ее искать? — спросила Кларри.
— Он уже приходил, орал как бешеный, но я не открыла ему дверь.
— Рано или поздно он ее найдет и утащит домой, — вздохнула Айна.
Кларри почувствовала, как в ее душе поднимается волна гнева.
— И что, никто не может его остановить? Почему вы не сообщите в полицию о том, что он сделал?
Лекси и Айна посмотрели на нее с сожалением.
— Они ничего не станут предпринимать, — фыркнула Лекси. — Все, что происходит за закрытыми дверями, — частная жизнь. Мужчина может делать со своей женой все, что захочет.
— Но Мэгги не может пойти домой. Ей нужно отправиться куда-нибудь в другое место, — встревоженно сказала Кларри.
— Это только на словах так просто, — вздохнула Айна. — Неподалеку живет ее дочь, но она так же боится старика, как и ее мать.
— И Мэгги лишится работы в прачечной, если не выйдет в ближайшее время, — печально добавила Лекси. — Я не смогу долго ее выгораживать.
Кларри не находила слов, чтобы утешить подруг. Остаток дня она заставляла себя выполнять работу, которую уже начинала страстно ненавидеть. Хотя Кларри никогда не обслуживала мужа Мэгги, она чувствовала себя соучастницей его зверств. Сколько пьяных скандалов разгорелось при ее участии? Сколько выпивох, которых Джейред выставил за дверь в конце вечера, пошли домой и избили своих жен?
В ту ночь Кларри не смогла уснуть. Она лежала, прислушиваясь к свистящему дыханию Олив и перебирая в голове тревожные думы.
На следующий день было воскресенье. По пути в церковь Кларри набралась смелости, чтобы спросить о том, что ее терзало всю ночь.
— Дядя Джейред, я тут обдумывала новый бизнес-план.
— Вы только послушайте, — фыркнула Лили, — бизнес-план!
— Давай послушаем, что она нам расскажет, дорогая, — сказал Джейред, оборачиваясь к Кларри.
Она знала, что любой вопрос, касающийся прибыли, не оставит его равнодушным.
— Я слышала, что чайные заведения теперь становятся очень популярными. Вот я и подумала: почему бы нам не начать подавать чай в гостиной? Мы могли бы придать ей уютный вид, застелив столы скатертями и повесив на окна занавески, — воодушевленно изложила свои мысли Кларри. — Можно будет предлагать пироги миссис Белхэйвен и сладкую выпечку.
Лили даже остановилась.
— Сладкую выпечку?! — закричала она.
— Ну да, — ответила Кларри. — Как в кафе Локарта. Мы с Олив могли бы ее готовить.
Оба, и Джейред, и Лили, изумленно выпучили на нее глаза. Джейред первым нашелся, что сказать.
— Ну и ради чего мы все это затеяли бы? Мужчинам не нужен чай со сладостями, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
— Они тоже не отказались бы, если сделать все по-домашнему, — заметила Кларри. — Более гостеприимно.
— Если они захотят по-домашнему, — ввернула Лили, — то могут пойти домой.
— К нам стало бы приходить больше женщин, — настаивала на своем Кларри. — Здесь в округе нет приличного места, куда они могли бы пойти и выпить чашку чаю.
— Уж мы-то точно не станем им потворствовать, — насмешливо фыркнула Лили. — Пусть находятся там, где им следует быть, — у себя дома, заботясь о мужьях и приглядывая за детьми. Если бы мистер Белхэйвен не был таким мягкосердечным, я их вообще сюда не пускала бы.
Выслушав это, Кларри упала духом.
— И не надо на меня так смотреть, — сказала ей Лили. — У нас нет лишних денег, чтобы тратиться на глупые причуды вроде скатертей или занавесок. Все равно тут никто этого не оценит.
Джейред покачал головой.
— Нет, Кларри, посетителям этого не нужно. Чайные для среднего класса есть в центре города. Мы прогорим за пару недель, если такое затеем. Люди просто пойдут в другое место.
Они с Лили повернулись к сестрам спиной и продолжили путь вверх по склону.
— Чайная! — пробормотала Лили. — Не слышала ничего глупее.
Кларри молча переживала разочарование. Не было никакой надежды их переубедить. Олив взяла ее за руку, утешая.
— Это замечательная идея, — прошептала она. — Вовсе не глупость.
Кларри с благодарностью взглянула на сестру, и они пошли в церковь вслед за Белхэйвенами.
После неудачных родов Луиза Сток так и не появилась в церкви. Среди прихожан распространился слух о том, что она тяжело больна, и никто уже несколько месяцев не видел, чтобы она покидала свой дом в Саммерхилле. О мертворожденном ребенке при этом никто ни разу не обмолвился, говорили лишь о том, что у миссис Сток «женские проблемы». С лица мистера Стока не сходили обеспокоенность и печаль. Он выглядел гораздо старше, чем прошлым летом. Его хромота теперь стала более заметной, и он едва кивал Белхэйвенам, выходя из церкви. Берти по-прежнему пел с энтузиазмом и вид имел такой же надменный, как и всегда. Один только Уилл задерживался после службы, чтобы поговорить с Кларри, не обращая внимания на команду Берти поторопиться. Уилл волновался, когда Кларри в течение месяца не посещала церковь.
— Я думал, что вы слегли в постель и уже не встанете, как мама, — признался он смущенно. — Я хотел вас навестить, но папа и Берти сказали, что об этом не может быть и речи.
Во время службы Уилл оборачивался и улыбался Кларри так часто, что Лили одернула ее и заставила зайти за колонну, откуда она не была видна мальчику.
— Выставила себя на всеобщее обозрение! — раздраженно прошипела Лили.
После окончания службы она вывела Кларри из церкви и уже собиралась прочитать ей лекцию о приличном поведении, как к ним подошел Герберт Сток, чтобы их поприветствовать. Лили тут же напустила на себя смиренный вид и растянула губы в подобострастной улыбке. Вслед за отцом, подпрыгивая и улыбаясь Кларри, подошел Уилл.
— Я хочу передать вам просьбу миссис Сток, — сухо начал мистер Сток.
На лице Лили отразилось удивление, но вместе с тем и удовольствие.
— Да, конечно, сэр, мы будем рады оказать вам услугу. Как здоровье миссис Сток?
— Не очень хорошо, — произнес мистер Сток.
— Боже мой, очень грустно это слышать, — сказала Лили. — Не так ли, мистер Белхэйвен?
Джейред утвердительно промычал.
— Так что же мы можем для нее сделать, сэр? — поинтересовалась Лили.
— Собственно, я хотел бы поговорить с Кларри, — ответил мистер Сток, поворачиваясь к девушке, чем изрядно всех удивил. — Моя жена хотела бы вас увидеть. Возможно, вам позволят прийти к нам сегодня, скажем, в четыре часа?
Кларри быстро взглянула на Лили и Джейреда — те недоверчиво следили за происходящим.
— Да, мистер Сток, — выпалила Кларри. — Почту за честь.
Герберт Сток коротко кивнул в знак одобрения.
— Надеюсь, вам это не создаст каких-либо неудобств, миссис Белхэйвен?
Лили с трудом сдержала недовольство.
— Н-нет. Полагаю, что нет… Но это ведь немного странно. Почему именно Кларри?
— Моя супруга много слышала о Кларри от Уилла, — ответил смущенно мистер Сток, — и желает сама ее увидеть. Если вам это будет неудобно, можно назначить другое время.
Кларри видела, как Лили борется с собой, стараясь оставаться вежливой со своим наиболее солидным заказчиком.
— Нет-нет, сегодня будет вполне удобно.
— Вот и хорошо, — сказал Герберт Сток, дотронувшись до своей шляпы, и отвернулся.
— Мы еще увидимся сегодня, Кларри! — радостно воскликнул Уилл, уходя.
Кларри помахала ему рукой, не обращая внимания на негодующий взгляд Лили.
Всю обратную дорогу Лили отчитывала Кларри за фамильярные отношения с мальчиком Стоков.
— Не думай, что теперь ты можешь водить дружбу с такими, как они. Это ненормально. Миссис Сток, скорее всего, хочет пресечь твои попытки сближения с ее сыном. Попомни мои слова: твоя манерность принесет тебе кучу неприятностей. Гордыня до добра не доводит, — хмыкнула она. — Не так ли, мистер Белхэйвен?
Джейред шел, насупившись. Он покачал головой.
— Странно все это. Интересно, чего мистер Сток хочет в действительности?
Зато Олив была так же радостно взволнована, как и Кларри. Позже, когда сестры остались наедине, моя посуду, она сказала:
— Я хотела бы пойти с тобой. Как думаешь, тебя угостят чаем? Принеси мне кусочек пирога, Кларри. Если тебя будут приглашать еще, скажи, что в следующий раз ты придешь со мной!
По пути в Саммерхилл Кларри попала под весенний ливень и к тому моменту, когда подходила ко входу для прислуги, промокла до нитки. Никто не ответил на ее стук, и она вошла, чтобы не мокнуть дальше. В кухне было неприбрано, а из печи в помещение сочился дым. Кларри позвала, но никто ей не ответил.
Кларри поднялась по черной лестнице, которую показал ей Уилл в сочельник, и вошла в сумрачный холл. Она постояла с минуту, ожидая, но не заметила никаких признаков присутствия людей в смежных с холлом помещениях. Слышалось только громкое тиканье старинных напольных часов в стенной нише. Было пять минут пятого.
— Ау! Это Кларри Белхэйвен. Есть здесь кто-нибудь?
Открылась и захлопнулась входная дверь. Вбежал Уилл.
— Кларри! А я ждал вас на крыльце. Как вы прошли мимо меня?
— Я вошла через черный ход, — сказала она, испытывая неловкость. — Извини.
— Это не важно, раз уж вы здесь. Идемте, — сказал он. — Папа в кабинете. Он не знает, что вы пришли, потому что вы не позвонили.
Молча ругая себя, Кларри поднялась за мальчиком по лестнице и повернула налево.
Уилл постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Мистер Сток дремал у камина в большой комнате, от пола до потолка уставленной шкафами, полными книг. Большой письменный стол красного дерева, стоящий у окна, был завален разбросанными листами бумаги и папками. Кроме того, по всей комнате высились покосившиеся стопки документов.
— Папа, Кларри пришла! — крикнул Уилл, заставив отца вздрогнуть и проснуться.
У Герберта Стока был смущенный вид, помятое со сна лицо и затуманенный взгляд. На секунду Кларри с замершим сердцем увидела перед собой отца, просыпающегося в своем кабинете в Белгури. Мистер Сток поднялся на ноги, провел ладонью по голове, приглаживая свои седеющие волосы, и мимолетное сходство исчезло.
— Мисс Белхэйвен, благодарю вас за визит. Я не слышал, как вы вошли.
Он протянул руку в формальном приветствии.
— Она вошла через вход для прислуги, — сказал Уилл.
— Ах, ну конечно.
Мистер Сток пожал Кларри руку.
— Вы замерзли и промокли, — заметил он заботливо. — Идите поближе к огню, отогрейтесь.
Мягко подтолкнув ее к камину, он прибавил:
— Пойду посмотрю, не спит ли миссис Сток.
— Вы играете в нарды? — спросил Уилл, когда его отец вышел.
— Играю, и очень хорошо, — широко улыбнулась Кларри.
— Спорим, я вас обыграю.
Уилл извлек нарды откуда-то из-за стопок книг.
Десять минут спустя, когда вернулся мистер Сток, он застал их за оживленной игрой. Кларри быстро поднялась. Герберт пресек протесты сына в связи с прерванной партией.
— Уилл, вы можете доиграть позже. Ты не отведешь мисс Белхэйвен к маме?
Мальчик быстро вскочил на ноги.
— Идемте сюда, Кларри.
Уилл повел ее назад через лестничную площадку, мимо низкого сундука, на котором был когда-то расставлен вертеп, и остановился у двери. Он тихо постучал и стал ждать ответа.
— Войдите, — произнес слабый голос.
Кларри вдруг охватило волнение. Она собиралась войти в спальню чужого человека, не зная, что там увидит. Не слишком ли она назойлива? Но потом Кларри вспомнила состояние отца, в котором тот находился в последние месяцы своей жизни, когда она была вынуждена ухаживать за ним. Это придало ей решимости, и она переступила порог. Ни болезнь, ни смерть ее больше не страшили, поскольку она заглянула в лицо им обеим.
Окна в комнате, освещенной мерцающей газовой лампой, были занавешены. Из-за горящего в очаге угля было очень душно. По обе стороны от камина стояли роскошные кресла, обитые синей тканью, а стеклянные пузырьки и баночки на изящном туалетном столике уже покрылись пылью. В глубине комнаты выделялась большая кровать со столбиками. Опираясь спиной на гору подушек, на ней полулежала крошечная женщина в кружевном чепце. Стол рядом с ней был уставлен склянками с лекарствами.
— Мама, — позвал Уилл тихим голосом. — Вот и Кларри.
Он побежал к кровати, как будто собираясь на нее забраться, но потом остановился.
Луиза подняла хрупкую руку и сделала Кларри знак подойти ближе. Когда девушка направлялась к кровати, ей в нос ударил сладкий тошнотворный запах. Кларри постаралась скрыть свое изумление. Эта женщина с желтой кожей, ввалившимися глазами и всклокоченными волосами, выбившимися из-под чепца, не имела ничего общего с румяной жизнерадостной леди, которая ей запомнилась.
— Здравствуйте, Кларри, — произнесла миссис Сток тонким, слабым голосом. — Я могу звать вас по имени?
— Конечно, — улыбнулась девушка, подходя ближе и пожимая протянутую руку.
Кларри удивило то, что пальцы миссис Сток оказались одутловато-мягкими — толстое золотое обручальное кольцо впилось в распухшую плоть.
— Рада снова вас видеть, миссис Сток. Мы скучаем по вас в церкви и желаем вам скорейшего выздоровления.
В глазах Луизы отразилась грусть.
— Спасибо.
— Мама, — прервал молчание Уилл, — я почти выиграл у Кларри в нарды.
— Пока еще не совсем, — засмеялась Кларри. — Не забывай, что я играю в нарды намного дольше тебя.
— Как вам в Ньюкасле? — спросила Луиза медленно, с трудом произнося слова. — Вы уже обустроились?
Кларри не сразу нашлась, что сказать.
— Пока еще мы не чувствуем себя здесь как дома, — ответила она правдиво. — Но постепенно привыкаем. Дядя Джейред великодушно принял нас к себе.
— Олив — ваша сестра? — спросила Луиза.
— Да, она способная девочка, очень одаренная, любит читать. Олив восхитила бы библиотека мистера Стока.
— Да, пожалуй. Возьмите пару книг, — сказала Луиза, глядя стеклянными глазами куда-то за спину Кларри.
— Конечно, дорогая, — ответил Герберт Сток.
Кларри удивленно обернулась. Она не заметила, что мистер Сток вошел вслед за ними. Его лицо светилось нежностью.
— Вы очень добры, спасибо. Олив будет рада.
Неожиданно Кларри нахмурилась.
— Только миссис Белхэйвен может не позволить ей читать. Она одобряет лишь чтение Библии.
— Но это же так скучно, — недоверчиво произнес Уилл.
— Уилл, тебя никто не спрашивает, — осадил его отец.
— Вы можете пронести их незаметно, — предложил Уилл. — Среди подносов для пирогов.
— Уильям, довольно, — сказал Герберт. — Почему бы нам с тобой не пойти и не позаботиться о чае? Долли, должно быть, все уже приготовила.
Когда они вышли, Луиза показала жестом, чтобы Кларри села на стул у ее кровати.
— Кларри, расскажите мне… об Индии. Как там?
— Это самое прекрасное место на свете, — ответила Кларри, опускаясь на стул. — Наш дом стоял среди холмов, окруженный лесом. Я каждый день ездила верхом смотреть на восход солнца над горами. Я очень скучаю по всему этому.
— Продолжайте, — сказала Луиза сонным голосом. — Я могу… закрыть глаза, но я слушаю.
Заговорив о своем прошлом, Кларри обнаружила, что уже не может остановиться. Она рассказала матери Уилла все о Белгури, о своем отце-нортумберлендце, о его упрямом характере и о своей кроткой полуиндианке-матери. О Камале и об Аме, о Шиллонге и трудностях выращивания чая в таких отдаленных краях. О Принце, свами и величии Гималаев. Единственное, о чем она умолчала, — это о застарелой вражде между ее отцом и Робсонами, о высокомерном предложении Уэсли спасти их. Мысли об Уэсли всколыхнули в ее душе давнюю обиду и чувство вины за смерть отца, и Кларри не нашла в себе сил упомянуть его имя. Как бы он сейчас злорадствовал, увидев ее в таком униженном положении!
Вкратце рассказав Луизе о смерти своего отца, после которой они были вынуждены покинуть Белгури навсегда, Кларри замолчала, захваченная воспоминаниями. За все прожитые в Англии месяцы ее родственники ни разу не спросили ее об отце или об их с Олив прежней жизни. Кларри чувствовала благодарность к этой больной женщине за то, что та дала ей наконец возможность выговориться.
Думая, что Луиза уснула, Кларри бережно накрыла ее опухшую ладонь своей и прошептала:
— Спасибо.
Глаза Луизы открылись, и их взгляды встретились.
— Теперь я понимаю… почему Уилл так вами восторгается, — произнесла она.
— Он славный мальчик, — сказала Кларри, улыбнувшись.
— Да.
Они с минуту помолчали. Кларри думала о том дне, когда Уилл показал ей вертеп, и она была уверена, что на лестничной площадке видела женщину в ночной рубашке. Слышала ли тогда мать Уилла их разговор о мертворожденном ребенке? Кларри ощутила потребность что-нибудь об этом сказать, потому что тяжесть этой потери невидимо витала повсюду: в этой комнате, в этом доме. Она не знала, как сказались роды на здоровье этой женщины, но видела, что горе въелось в нее наподобие раковой опухоли.
— Миссис Сток, — сказала Кларри участливо, — мне очень жаль, что вы потеряли ребенка.
Луиза отдернула руку, словно ее ошпарили, и, отворачиваясь, тихо застонала. Кларри поднялась. Она поступила неправильно. Она вмешалась в частную жизнь и обидела добрую женщину, проявившую по отношению к ней дружелюбие.
— Простите меня, я позволила себе лишнее, — произнесла девушка. — Я не хотела вас расстроить.
Кларри пошла к двери, но Луиза прошептала:
— Останьтесь.
Когда мать Уилла повернула лицо к остановившейся Кларри, на ее бледных щеках блестели слезы.
— Вы были правы, — пробормотала она. — Это была девочка. Прелестная девочка.
Кларри быстро подошла к ней и дотронулась до ее руки.
— Вы слышали наш с Уиллом разговор, правда? Вы там были.
— Да.
— Он винит себя в случившемся, — тихо сказала Кларри.
— Да, бедный мальчик. Я не могла… — Голос миссис Сток бессильно утих.
Кларри душили слезы.
— Вы дали ей имя?
Луиза, судорожно вздохнув, кивнула головой.
— Вы, наверное, выбрали имя заранее.
Во взгляде Луизы отразилась безмерная тоска.
— Если бы был мальчик, мы назвали бы его Генри. Если девочка — Люсинда.
— Люсинда — очень красивое имя.
Луиза снова протянула руку и нащупала ладонь Кларри.
— Я помолюсь за Люсинду, — пообещала Кларри, нежно сжимая руку Луизы.
— Я даже не знаю… где ее похоронили, — простонала она.
Кларри очень хотелось как-то ее утешить.
— Народ кхаси, среди которого мы жили в Индии, верит, что умерший младенец воплощается в птицу и улетает, свободный от страдания.
— В птицу? — повторила Луиза.
— Да, склоны Кхаси полны прекрасных, ярких птиц.
В первый и единственный раз Кларри увидела тень улыбки, мелькнувшей на изможденном лице Луизы.
— Мне это нравится, — тихо промолвила она. — Прекрасная птица.
Глядя на Кларри измученными глазами, она что-то прошептала так тихо, что девушке пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать.
— Спасибо вам… что стали Уиллу другом.
После этого Луиза закрыла глаза и больше уже ничего не говорила. Кларри вышла на цыпочках из ее комнаты. Мистер Сток и Уилл поднимались по лестнице с подносом, на котором был чай и пережаренные гренки, приготовленные из булочек с изюмом. Узнав, что его жена уснула, мистер Сток повел Кларри в свой кабинет.
— Без Долли мы не очень хорошо справляемся по хозяйству, — извинился он, предлагая ей блюдо с почерневшими гренками.
— У нее сегодня выходной? — спросила Кларри и взяла одну гренку.
У Лили они не ели никакой сдобы, даже пережаренной. Герберт Сток кивнул, глядя на Уилла. Мальчик стоял на коленях у камина, изучая положение шашек на доске. Мистер Сток заговорил, понизив голос:
— Наша повариха неожиданно ушла от нас месяц назад по семейным обстоятельствам. А моя жена, как вы теперь знаете, прикована к постели. Раньше она вела все домашнее хозяйство и гордилась тем, что обходится без экономки.
Он замолчал, явно испытывая неловкость.
— Но теперь, сами видите, все пошло не так, как надо.
Мистер Сток прервался, чтобы налить черного как смола чаю. Затем он продолжил, то и дело смущенно поглядывая на Кларри.
— Я пытался убедить миссис Сток нанять кого-нибудь для помощи по хозяйству, пока она не поправится. Наконец она согласилась с тем, что нам нужна экономка и кухарка. Берти считает, что нужно дать объявление, но миссис Сток не хочет, чтобы в наш дом вошел посторонний человек… Она хочет, чтобы это был кто-то из нашего прихода, — сказал он, откашлявшись. — И мы подумали… Ну, в общем, сперва миссис Сток хотела поговорить с вами. Для нее важно, чтобы это был человек, который поладит с Уиллом.
— Поладит со мной? — отозвался Уилл. — Что ты имеешь в виду?
— Я разговариваю с Кларри, — резко ответил ему отец.
— То есть вы предлагаете мне должность экономки?! — воскликнула Кларри.
— Гм… Да, так и есть, предлагаю. Вы говорили, что ведение домашнего хозяйства для вас привычное дело…
— Да, — выпалила Кларри не раздумывая. — Конечно, я принимаю ваше предложение, с большим удовольствием.
Уилл вскочил на ноги и от радости захлопал в ладоши.
— Папа, Кларри останется у нас жить?
— Да, — улыбнулся мистер Сток. — Но есть кое-что, что меня беспокоит. Вы уверены, что Белхэйвены вас отпустят? Мы не хотели бы подрывать их бизнес.
— Они хорошо справлялись и до нашего появления, — сказала Кларри. — Я не сомневаюсь, что миссис Белхэйвен будет рада от нас избавиться. Она не скрывает, что мы с Олив ей не нравимся.
— Олив? — нахмурился Герберт Сток. — Ах, боже мой, я не подумал о том, чтобы предложить место и вашей сестре.
Радость слетела с лица Кларри. Она поставила на стол чашку слишком крепко заваренного чая.
— Я не могу оставить Олив одну, мистер Сток. Вы не представляете, как там тяжело. Сама она не выдержит. А кроме того, моя сестра умеет печь, шить и играть на скрипке. Она могла бы давать Уиллу уроки музыки. Еще она рисует…
— Да, папа, — воодушевленно заговорил Уилл. — Я хотел бы научиться играть не только на фортепиано, но и на скрипке. Можно?
Герберт Сток задумался, поглаживая подбородок.
— Я об этом не думал. Извините, но я должен поговорить на этот счет с миссис Сток. И с Берти. Когда он вернется от Ландсдоунов, он, несомненно, тоже выскажет свое мнение.
Кларри кивнула. Ее сердце сжалось при мысли о том, что возможность вырваться из плена может от них ускользнуть.
— Но если мы откажемся нанять и Олив тоже, — спросил мистер Сток, — каков будет ваш ответ?
Несмотря на жгучее желание сбежать с Вишневой улицы любой ценой, Кларри ответила не задумываясь.
— Я вынуждена буду отказаться, мистер Сток, — сказала она уверенно. — Я пообещала Олив, что никогда ее не брошу. И сдержу это обещание.