Когда юрист уехал в Дурбан, а банту разбрелись по своим домам, оживленно обсуждая недавно обретенные богатства, Иоганн Вермеер заявил, что должен немедленно вернуться в Ледисмит.
И куда ты на этот раз? — спросила его сестра. — Опять в какие-нибудь пещеры? Искать следы питекантропов?
Что-то вроде того, — расплывчато ответил он. — Меня некоторое время не будет, так что почему бы тебе не остаться ненадолго в «Салеме», раз уж ты все равно здесь?
Лея посмотрела на Гейни.
Почему бы и нет? — сказал он. — Кэролайн будет рада.
Мальчик-слуга начал убирать со стола чайную посуду. Он с видимой неловкостью прошмыгнул мимо пустующего кресла бабушки.
Им нужно время, чтобы приспособиться к новой хозяйке, — заметила Лея, когда они с Кэролайн вышли на веранду. — Во многом они как дети, и тебе нужно заслужить их преданность. Ты должна быть строгой, но справедливой. Если показать им, что тебе все равно, как идут дела в доме, все развалится. Надеюсь, Гейни будет вести себя правильно в этом отношении, — добавила она с плохо скрытым беспокойством.
Ты хочешь сказать, что Гейни не заботит судьба «Салема»? — удивилась Кэролайн.
Лея поколебалась.
Я считаю, что он продал бы «Салем» не задумываясь, если бы завещание твоей бабушки не сделало это противозаконным, — наконец сказала она.
Но, это же невозможно! — запротестовала Кэролайн. — Ведь он же Вермеер, и это его вотчина. Он должен любить свою землю!
Если у него и есть какие-то чувства к этой земле, я их никогда не замечала. Я не спорю, Гейни у нас очень обаятельный — просто душка. Но если ему что-нибудь нужно, он не поступится ничем и никем ради достижения своей цели. Запомни это.
У Гейни нет передо мной никаких обязательств. И в конце концов, ему не за что меня любить — похоже, я встала у него на пути.
Ты бы хотела сейчас продать «Салем»? — Лея смотрела на Кэролайн не отводя взгляда.
Я не знаю… То есть я не думала об этом. Но было бы жаль расстаться с «Салемом».
Да, конечно, — пробормотала Лея. — Тебе просто не хватило времени.
Чтобы полюбить «Салем»?
Лея кивнула.
Как мне жаль, что ты не встретилась с бабушкой, — сказала она.
Мне тоже. Очень жаль, Лея, — призналась Кэролайн. — Когда Гейни сообщил мне о ее смерти, я почувствовала себя обманутой. Как будто меня несправедливо лишили чего-то. Как ты думаешь, он чувствовал то же, что и я?
Лея пожала плечами:
Я не могу расписываться за Гейни… При должном отношении к делу он в состоянии управлять «Салемом». Может быть, на это и рассчитывала бабушка — может быть, она хотела видеть вас с Гейни в тесном союзе? В браке, например.
Под пристальным взглядом Леи Кэролайн вспыхнула.
Лея, он же меня даже толком не знает! Все это какой-то абсурд! Люди не женятся только в угоду семье и ее традициям. Не в наше время!
Да, не женятся, — подтвердила Лея без особого убеждения.
К ним присоединился Гейни. Он был обаятелен — как же иначе, ведь он всегда обаятелен! Когда время подошло к обеду, они отправились в просторную столовую, обставленную прекрасной антикварной мебелью и украшенную картинами. Гейни посадил Кэролайн во главе стола.
О лучшей хозяйке и мечтать нельзя, — галантно заявил он. — Правда, Иоганн?
Да, да. — Рассеянный человек посмотрел на Кэролайн близорукими глазами. — Прелестно. Просто прелестно!
После обеда Иоганн поднялся к себе. Лея последовала за ним.
Голову даю на отсечение, он еще не собрал вещи, а ведь собирается выехать завтра рано утром, — вздохнула она. — Беда с этими учеными.
Останься, Кэрол, — попросил Гейни. — Еще рано. Мы можем выпить кофе на веранде, если не оглохнем от кваканья лягушек.
Они вышли на веранду. Гейни стоял и смотрел, как Кэролайн разливает кофе.
Я знаю парня, который обеими руками вцепился бы в «Салем», если бы мы могли его продать, — сказал он. — Дарвэл Преториус.
Это имя вонзилось в мозг Кэролайн, точно игла.
Даже если бы мы могли продать имение, я все равно не стала бы этого делать. — Гейни подошел ближе, и Кэролайн почувствовала себя неуютно. — Теперь я знаю, Гейни. «Салем» для нас не должен быть просто недвижимостью. Вермееры владели им при жизни трех поколений. Мы — четвертое. Почему бы не заняться плантацией, почему бы не заставить имение приносить прибыль?
Слова настоящего Вермеера, — презрительно процедил Гейни. — Бабушка могла бы гордиться, если бы слышала тебя сейчас. Кэролайн, дорогая, пойми: плантации приносят прибыль не только потому, что над ними ярко светит солнце.
Я готова трудиться в «Салеме».
Правда? Но «вот в чем вопрос», как сказал наш друг Гамлет. Ты действительно хочешь мозолить свои прекрасные пальчики работой или, что гораздо разумнее, предпочитаешь наслаждаться жизнью, пока можешь?
Я не считаю, что работать для того, чтобы обеспечивать себя, — такое уж наказание.
А я считаю. — Некоторое время на веранде царила тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков и кваканьем лягушек у пруда. — Если бы что-нибудь можно было изменить, я бы давно жил, как многие здешние плантаторы. У меня были бы лошади и машины. Ты видела «Йондер-Хилл». Вот как я хотел бы жить!
Кэролайн сделала глоток кофе.
Неужели ты думаешь, что Дарвэл Преториус ничего не делает в «Йондер-Хилл»? — холодно спросила она.
Ты меня не понимаешь. — Гейни был вне себя от раздражения. — «Йондер-Хилл» достался Вэлу на тарелочке.
И снова Кэролайн ощутила чувство зависти, исходящее от Гейни. В этот раз оно было сильнее, и ей предстояла неблагодарная работа: оправдывать Дарвэла Преториуса.
Большая часть того, что у тебя теперь есть, тоже досталась тебе на тарелочке, — напомнила она кузену. — В чем дело, Гейни? Ты хочешь покинуть «Салем»?
Нет, если он сможет приносить прибыль, — осторожно ответил он.
Тогда, может, попытаемся привести имение в порядок?
Гейни выглядел почти смущенным.
У тебя на все найдется ответ, — вздохнул он и поцеловал Кэролайн в щеку.
На следующее утро Иоганн Вермеер уехал в Ледисмит.
Не успела красноватая пыль улечься на дорогу, как ей снова пришлось взметнуться под колесами автомобиля. Гейни, отдыхавший на веранде со стаканом прохладительного напитка, живо вскочил со стула.
Это Вэл Преториус! — воскликнул он. В его голосе было на удивление мало яда. — Наверное, он приехал по поводу пони для Джил.
Гейни встретил соседа у конюшни. Кэролайн видела, как они свернули за угол строения, и вскоре услышала, что между ними разгорелся спор. Неожиданно она почувствовала нелепый страх: однажды Дарвэл уже ссорился, и это закончилось трагически. Загадка Эмералд де Йегер началась с обычного спора… Еще не понимая, зачем она это делает, Кэролайн быстро спустилась с веранды в сад и торопливо зашагала к конюшне.
Ворота одного из денников были распахнуты, и Гейни демонстрировал Дарвэлу пони-переростка.
Даже обладая более чем скудными знаниями о лошадях, Кэролайн видела, что пони опасен. Он шел неровным шагом, неохотно следуя за Гейни. Повод, за который Гейни приходилось тянуть, чтобы направить пони по широкой дуге, злил его: он прижал уши, что у лошади всегда является признаком неспокойного нрава.
Он слишком велик, — это было окончательное решение Дарвэла, — и слишком дорог. Неоправданно дорог. Он нервный. Джил еще не готова ездить на таких лошадях.
Чепуха! — воскликнул Гейни. — В возрасте Джил у Эмералд уже был отличный жеребец, и она здорово умела с ним обращаться.
Выражение лица Дарвэла изменилось, загорелая кожа начала приобретать серый оттенок.
То была Эмералд. Она не имеет никакого отношения к Джил. Это два разных человека.
Ты уверен в этом, Вэл? — Гейни засмеялся. — На мой взгляд, они обе слеплены из одного теста!
Дарвэл схватил его за грудки:
Ты знаешь, я мог бы заколотить твои слова тебе обратно в глотку! — Тут он увидел Кэролайн и отпустил Гейни — тот выглядел как крыса, потрепанная терьером.
Из дома выбежала Лея, и они — все четверо — молча глядели друг на друга. Первым заговорил Гейни:
Вэл передумал насчет пони. Он уже не хочет его покупать.
Дарвэл, который явно не знал, много ли успела увидеть и услышать Кэролайн, смущенно развел руками:
Прошу меня извинить, у меня еще есть дела. Я должен ехать.
Останься, выпей чашечку кофе, — предложила Лея, как будто ничего не случилось.
Нет, спасибо. — Гнев Дарвэла еще не улегся. — Почему ты не заезжаешь в «Йондер-Хилл», Лея? Мы были бы рады тебя видеть в любое время. Мой бассейн всегда в твоем распоряжении — я знаю, ты любишь поплавать.
Очень мило с твоей стороны, Вэл. Не премину воспользоваться приглашением. На мой взгляд, здесь в марте ужасно жарко.
Преториус улыбнулся — в первый раз с тех пор, как приехал:
Тогда до встречи! — В сторону Кэролайн он едва посмотрел, избегая ее обеспокоенного взгляда.
Машина скрылась за поворотом, и девушка пошла помогать Лее готовить кофе.
Джил будет разочарована, — сказала Кэролайн, когда они вернулись на веранду. — Ей очень хотелось новую лошадь.
Вэл достанет ей подходящего пони, — фыркнул Гейни. — Он в состоянии заплатить любую цену за то, что ему нужно.
Мне тоже показалось, что пони… недостаточно безопасен. — Кэролайн почувствовала, что гроза может легко разразиться снова: кузен начал нервно мерить шагами веранду. — Я имею в виду, у него, наверное, неспокойный нрав.
Что толку в лошади, если в ней нет капельки огня? — засмеялся Гейни. — Как и в женщине. И Вэлу не мешало бы это знать, черт побери!
Он был женат? — вырвалось у Кэролайн.
Гейни легкомысленно обнял ее за плечи:
Дорогая, восхитительная, любопытная Кэрол. У мистера Преториуса никогда не было и нет миссис Преториус — тебе это хотелось знать? Ты можешь представить себе женщину, подходящую на роль хозяйки «Йондер-Хилл» и супруги Дарвэла? Нет, Кэролайн, «Йондер-Хилл» принадлежит ему, и только ему. Он установил там авторитарный режим еще до того, как имение перешло к нему по завещанию, которое никто не осмелился оспорить.
Внезапно Кэролайн поняла, что не хочет больше ничего слышать о Дарвэле Преториусе, но все же не сдержалась и спросила:
А как в «Йондер-Хилл» появилась Джил?
Действительно — как? — Гейни улыбнулся. — Это «дочка друга», и я не смог узнать о ней ничего, кроме этого. Дарвэл привез ее в «Йондер-Хилл», когда ей было три с небольшим, почти сразу после смерти старого де Йегера, и нанял няню. Недавно он отдал Джил в монастырскую школу в Дурбане — в основном из-за того, что она совсем одичала в «Йондер-Хилл», превратилась в своевольного бесенка, которому никто не указ, и меньше всего — сам Дарвэл Преториус!
Она по-своему любит его, — возразила Кэролайн, — и он ее.
Гейни одним глотком допил свой кофе, внезапно вскочил и быстрым шагом пошел прочь. Лея взяла поднос с чашками.
Я бы на твоем месте не лезла в это дело, Кэролайн.
Но я уже влезла! И так завязла, что уже поздно выбираться назад.
Лея с сочувствием посмотрела на девушку:
Это точно. Но ты, на мой взгляд, достаточно разумна, чтобы не позволять эмоциям управлять тобой — в отличие от некоторых. Дарвэл в состоянии справиться с Гейни, и тебе не нужно об этом беспокоиться. По правде говоря, Дарвэл может справиться почти со всем…
Кроме собственного гнева, — медленно произнесла Кэролайн. — Он только что вышел из себя, будто Гейни сказал что-то такое, что сильно его задело. Будто совесть его нечиста.
Не верь этому, — спокойно сказала Лея. — Дарвэл никогда не лжет, даже если этим себя компрометирует.
Ты хорошо его знаешь?
Я уже долго живу в Африке и знаю мужчин такого сорта.
А как насчет Гейни?
Его испортила мать. Он был ее единственным ребенком и рос без отца. Я думаю, она была такой мягкой с сыном не в последнюю очередь потому, что бабушка была с ним суровой. Конечно, эта суровость имела перед собой цель: миссис Вермеер хотела сделать из Гейни мужчину. После того как его мать умерла, Гейни стал настоящим наказанием. Кроме всего прочего, он хотел быть жокеем! Он до сих пор без ума от лошадей, но теперь мечтает стать заводчиком, как Дарвэл Преториус. Только в «Салеме» никогда не будет конюшни скаковых лошадей, какая есть в «Йондер-Хилл». Дарвэл тренирует их на холмах недалеко от Ледисмит — вот почему я с ним так хорошо знакома.
В последующие дни беспокойство Кэролайн насчет Гейни росло: его никакими силами нельзя было заставить рассказать что-нибудь о выращивании сахарного тростника, а ей так многому нужно было научиться! Он только отмахивался: «У нас полно времени, Кэрол. Сейчас в «Салеме» мертвый сезон — урожай обычно убирают в конце мая, а в этом году страда начнется еще позже из-за засухи». Его беззаботность удивляла Кэролайн. На ее неискушенный взгляд, дела в «Салеме» шли неплохо, но в то же время она видела, что их тростник совсем не такого качества, как в «Йондер-Хилл», — он гораздо ниже и тоньше.
«Давай я сначала покажу тебе окрестности, — предлагал Гейни всякий раз, когда Кэролайн пыталась поговорить о деле. — Ты просто обязана в ближайшее время увидеть побережье, пока не похолодало». И они ехали на юг, до Маргейт и Порт-Шепстон, где величественная река Узимкулу впадает в океан, останавливались и ели на природе в парках Риньи и Умкомас. В Умкомас Гейни играл в гольф, а Кэролайн плавала в специальном «приливном бассейне», куда движение воды в океане передавалось с помощью турбин, — она еще не чувствовала себя в силах справиться с настоящими волнами. Океан — это для Гейни. Он легко — так летит птица в небе — скользил по приливным валам на доске для серфинга или плыл, прорезая пенные гребни.
Небольшие деревушки были островками спокойствия, а если оно становилось в тягость, Гейни, Лея и Кэролайн могли в мгновение ока оказаться на одном из шумных курортов сказочного Розового побережья. Гейни порой пропадал на рыбалке или катался на водных лыжах, но никогда не забывал о своих гостьях. Лея была в этих удивительных местах далеко не в первый раз, но для Кэролайн все здесь оказалось ново, все изумляло. Было уже достаточно тепло для того, чтобы загорать, и она часами лежала на ярком пляжном полотенце, смотрела в небо, в котором не виднелось ни облачка, и слушала шум волн, разбивающихся о берег. В душе ее царил покой.
Разница высот над уровнем моря у низкой прибрежной полосы и «Салема» — всего три сотни футов, но, вернувшись в имение, Кэролайн попадала в другой мир: мир тихо колышущегося тростника под лазурным небом, где в полях, как змеи, от ферм к небольшим городкам вились узкоколейки.
Как быстро летели дни! Она жила в «Салеме» уже три недели, а об их соседе ничего не было слышно. Дарвэл Преториус будто провалился сквозь землю.
— Иногда он надолго исчезает, — объяснил Гейни, — и никто не знает куда.
Пару раз они встречали Джил. Она каталась верхом на грузной старой кобыле в сопровождении улыбающегося конюха-зулуса. Но счастливая пора — каникулы — скоро закончилась, и девочка тоже исчезла, задолго до того, как Лея решила воспользоваться предложением Дарвэла и пойти в «Йондер-Хилл» поплавать в бассейне.
Пойдем вместе! — сказала она Кэролайн. — Гейни играет в гольф.
Играет в гольф, — грустно повторила Кэролайн. — В этом все дело, да? Он вечно во что-нибудь играет. У него нет никакого желания работать.
Это точно, — вздохнула Лея. — Вот почему твоя бабушка давно махнула на него рукой.
А мне что делать? — Голос Кэролайн дрожал. — Он же должен заниматься хозяйством! Должен! Мы должны работать вместе.
Почему бы тебе не поговорить с Вэлом? Твоя бабушка часто прислушивалась к его советам.
Кэролайн была ошарашена таким неожиданным поворотом.
Да, ей тоже временами нужен был совет, — улыбнулась Лея, — мнение знающего человека. И она спрашивала его, несмотря на всю свою гордость.
Но если совета спрошу я, это будет выглядеть иначе. Он… Он думает, что я как Гейни. Что я готова забыть все мои обязательства ради развлечений. Дарвэл пришел в ярость, когда я задержала его в Кейптауне. Но откуда я могла знать, что он будет меня ждать и что мне не стоило ехать с Робертом осматривать достопримечательности?
Мужчины — они такие, — сочувственно покивала Лея. — Я еще не встречала ни одного, кто мог бы спокойно ждать больше пяти минут, не говоря уже о том, чтобы потерять целый день. Не волнуйся, Вэл не станет судить о тебе по одному этому недоразумению. Я уверена, он надеется, что ты займешься «Салемом», хотя бы в память о бабушке.
Гейни говорит, что Вэл не упустил бы случая купить «Салем». Как ты думаешь, это правда?
У Гейни слишком живое воображение, — сухо сказала Лея. — А кроме того, вы все равно не можете его продать, так ведь?
По завещанию не можем, но Гейни думает, что есть какой-нибудь способ обойти его условия.
Лея заглянула в глаза Кэролайн:
Если ты хочешь остаться в «Салеме», держи Гейни на коротком поводке. Никаких махинаций с завещанием. Он не умеет обращаться с деньгами: сквозь его пальцы они утекают как вода. Он растратит и собственные деньги, и твои. — Она едва заметно улыбнулась. — Ну, ты едешь? Если тебя беспокоит встреча с Вэлом — не волнуйся. Мы его даже не увидим, уверяю тебя. Он сейчас где-нибудь в поле или, может быть, на горе Эджкум — у него там экспериментальная площадка, на которой он пробует разные нововведения.
Кэролайн побежала за купальным костюмом и полотенцем, предвкушая, что скоро опять увидит «Йондер-Хилл».
А мы точно не будем там незваными гостями? — Они забирались в джип — единственное транспортное средство, доступное в «Салеме», когда Гейни забирал кабриолет.
Вэл же нас пригласил, верно? — отозвалась Лея.
Они ехали по неровным грунтовым дорогам, и день сменял утро. С холмов дул легкий ветер, овевал прохладой горячие щеки и сушил влажные лбы. Несмотря на то, что давно стояла осень, температура не опускалась ниже тридцати градусов, солнце жестоко палило с раскаленного неба. Воздух дрожал от зноя, и далекие холмы колебались в бледной дымке.
Джип проехал между двух массивных каменных колонн — это была граница имения «Йондер-Хилл», — и у Кэролайн появилось чувство, что она попала в другой мир — более совершенный. Тростник здесь был выше и крепче, чем в «Салеме», а вдалеке на просеках работали люди.
Наконец впереди показался особняк.
Хороший дом, правда? — сказала Лея. — Счастлива та женщина, которая будет в нем хозяйкой.
Гейни говорит, что Преториус не из тех, кто женится.
Лея весело рассмеялась:
Все мужчины «не из тех», пока не появится подходящая девушка!
Кэролайн повернулась на сиденье:
Лея, как ты думаешь, он действительно был влюблен в Эмералд де Йегер?
Не знаю, — ответила Лея после паузы, длившейся целую минуту. — Я видела Эмералд всего один раз. Могу сказать одно: она очень необычный человек. И настоящая красавица.
— Разве мог Вэл устоять перед ней?
Вэл вместе с ней вырос. Я думаю, он знал ее лучше, чем кто-либо другой, и видел не только ее достоинства, но и недостатки. У меня сложилось впечатление, что Эмералд прислушивалась к его мнению. Она ничего не делала наполовину — могла расшибиться в лепешку ради того, кто был ей дорог, и в то же время плевать хотела на всех остальных. Она не признавала никаких правил, наверное, поэтому и не ладила со своим отцом.
Они повернули к кованым железным воротам, ведущим в сад, окруженный высокой оградой. За ней росли огромные дубы, на которых висели спелые желуди. Они срывались вниз и падали, громко хлопая, на каменные плиты внутреннего дворика, и беззвучно — в зеленую траву. На этот раз никто не спешил из дома навстречу гостям. На посадочной полосе, словно птица в голубом оперении, замер «команч». Рядом с ним тоже никого не было — все банту работали в поле, а Сара, наверное, дремала на кухне.
Здесь мы можем переодеться. — Лея указала на небольшую кабинку возле бассейна.
Через несколько минут они уже пробовали пальцами ног воду, предвкушая момент, когда прохлада бассейна обнимет их тела. Лея нырнула прямо с бортика; Кэролайн осторожно сошла по ступенькам. Вода была теплой — успела нагреться и искрилась под ярким солнцем.
Они плавали не меньше получаса.
Восхитительно! — заявила Лея. — Если бы я была помоложе, всерьез задумалась бы, не положить ли мне глаз на Вэла.
Ты шутишь!
Нет. Вернее, лишь наполовину. Мне нравится моя теперешняя жизнь.
Тебе никогда не хотелось выйти замуж? — Кэролайн вылезла из воды и теперь нежилась на траве.
Один раз хотелось, — призналась Лея, — но из этого ничего не вышло. А сейчас мне хватает забот и с Иоганном.
Кэролайн спросила, в самом ли деле Лея испытывает удовлетворение, заботясь о таком оторванном от жизни человеке, каким был ее брат.
Женщине нужно о ком-нибудь заботиться, — ответила Лея. — Это заложено в нас природой. Время идет, и мы забываем свои мечты. Наверное, так.
А это легко, Лея? Забывать?
Нет, нелегко. Но еще труднее жить с грузом сожаления на сердце. Одно время я думала, что мне легче умереть, чем расстаться с Питером, но потом пустоту у меня внутри заполнили какие-то занятия, например управление фермой и забота о моем не от мира сего братике.
И ты больше никого не встретила?
И я больше никого не встретила. — Лея накинула полотенце на худые плечи. — Питер был моей единственной любовью. Потом другие мужчины приходили в мою жизнь и исчезали из нее, но это мало что для меня значило.
Кэролайн перевернулась на спину и посмотрела в небо. Высоко в лазури плавало кружевное облачко, оно поднималось все выше, уходило все дальше к горизонту. Постепенно ее глаза закрылись. Она почти заснула, когда раздался цокот лошадиных копыт. Девушка открыла глаза и села. Рядом зашевелилась Лея:
Кто-то едет.
Кэролайн встревожилась: «А вдруг это Дарвэл? Если он работал целый день, может захотеть освежиться в бассейне — и обнаружит здесь нас…»
Опасения оправдались. Дарвэл вошел в ворота: высокий, стройный, в безукоризненном — что было удивительно после стольких часов, проведенных в седле, — коричневом костюме для верховой езды и начищенных сапогах.
Замечательно выглядите, — обратился он к обеим купальщицам, подходя к дальнему краю бассейна. Он вел в поводу великолепного мерина. — Я вам завидую.
Искупаешься? — спросила Лея. — Вода чудесная.
Сначала распоряжусь насчет чая. Вы ко мне присоединитесь? — Вопросительной интонации почти не было — Дарвэл был уверен, что они согласятся. И не ошибся.
Ты когда-нибудь слышал, чтобы я отказалась от чашки чая? — Лея улыбнулась. — Мы не стали беспокоить Сару. Подумали, что она спит.
Дарвэл прошел в дом, и они услышали его звучный голос, затем взволнованную скороговорку Сары. Видимо, она поняла, что у них гости и есть, о ком позаботиться.
Отчего ты мне сразу не сказать? — раскричалась зулуска — Ты делать из тебя нехороший баас! Заставить бедных леди страдать на солнцепеке весь день, и нет чая, чтобы им хорошо!
Через несколько минут «бедные леди» увидели Томаса, который вел мерина к конюшне. Из дома вышел Дарвэл — в плавках и с белым полотенцем, перекинутым через шею. Он нырнул в воду и без остановок проплыл туда и обратно мощными, ровными гребками. Затем перевернулся в воде, как дельфин, — здесь он был в родной стихии — и в мгновение ока оказался у края бассейна. Его мышцы играли под загорелой кожей. Выпрыгнув на траву рядом с гостями, Дарвэл накинул на плечи халат, протянутый ему старой зулуской.
Сара заботится о тебе, как о сыне, — заметила Лея. — Она давно в «Йондер-Хилл», Вэл?
Она была в «Йондер-Хилл» задолго до того, как здесь появился я. — Дарвэл сделал глоток чая. — Помогала растить Эмералд после того, как умерла миссис де Йегер.
Он спокойно произнес имя Эмералд, вспоминая счастливое прошлое. «Но он — человек, у которого есть тайна», — решила Кэролайн.
Старый особняк будто погрузился в дрему, замер под сенью эвкалиптов, окруженный зеленым морем сахарного тростника, волнующегося под легким теплым ветром, который прилетел откуда-то с вельда. Стояла изумительная погода — в течение всей осени время от времени шел дождь, питая тростник необходимой влагой, и было достаточно солнца, чтобы он хорошо поспевал.
Кэролайн хочет что-нибудь узнать о выращивании сахарного тростника, — сообщила Лея, устраиваясь поудобнее в шезлонге. — Она намерена стать хорошим плантатором в «Салеме».
Дарвэл выглядел удивленным, и Кэролайн почувствовала, что вспыхивает румянцем под его пристальным взглядом.
Вы, наверное, слышали, что бабушка завещала мне половину «Салема»?
Новости в наших краях распространяются быстро, — кивнул он и прищурился: — Что об этом думает Гейни?
У меня не было времени выяснить, — сухо сказала Кэролайн. — Для него это было… большим сюрпризом.
Дарвэл отлично понял, что она имела в виду.
Я не хочу вас обманывать и говорить, что Гейни знает о сахаре больше, чем я, мисс Нортон. Хотите, поедем и посмотрим сами? — Он указал в ту сторону, где виднелись его обширные плантации. — Кроме того, у меня есть свой сахарный завод.
Кэролайн взглянула на Лею.
Я знаю про сахар все, что мне нужно, — сонно пробормотала та. — Иди с Вэлом, я подожду вас тут. Нам надо вернуться в «Салем» к ужину, так что у нас полно времени.
Кэролайн поспешила в кабинку для переодевания. Когда она вышла, Дарвэл был уже готов и ждал ее. Он выглядел, как всегда, безупречно. На нем был голубой льняной костюм-сафари и того же цвета гольфы.
Я не был уверен, умеете ли вы ездить верхом. И в любом случае на машине — быстрее.
«Интересно, как он относится к предстоящей поездке? — подумала Кэролайн. — Как к неприятной обязанности? Ведь Лея, не напрямую конечно, но попросила его показать мне плантацию. Или ему нравится изображать из себя могущественного бааса, показывающего свои обширные владения?»
Я не умею ездить верхом, — сказала она. — Не было возможности научиться.
Это надо исправить в ближайшее время, — безапелляционно заявил Дарвэл.
Мощный спортивный автомобиль черного цвета быстро промчал их по узким дорогам. Кэролайн еще раз убедилась в превосходном качестве тростника в «Йондер-Хилл».
Вы, наверное, вкладываете в тростник много денег и труда. Урожай у вас будет гораздо лучше нашего, судя по его виду.
Земля дает хорошие урожаи только тогда, когда ее правильно обрабатывают. — Дарвэл отвечал Кэролайн, но смотрел при этом вперед, на дорогу. — В выращивании тростника нет коротких путей. Например, нельзя ожидать хорошего роста от всходов, не защищенных от паразитов и болезней. К тому же в наше время, когда рабочих рук в распоряжении не так много, невозможно обойтись простым окучником.
Да, Гейни говорил, что в «Салеме» не хватает работников.
Дарвэл промолчал с таким видом, что стало ясно, что он в действительности думает о способах хозяйствования своего соседа. Кэролайн подумала, что в «Салеме» наверняка все еще используют окучники.
Это безнадежно устаревший способ посадки, — заявил Преториус. — Особенно если в вашем распоряжении есть посадочная машина.
Которая, конечно, стоит денег, — сухо заметила Кэролайн. — Вы не слишком-то уважаете стиль ведения хозяйства в «Салеме».
Гейни нужно было лишь попросить мою посадочную машину. Но по какой-то одному ему известной причине он предпочитает мучиться со старыми инструментами. На посадку у него уходит в два раза больше времени, чем у меня.
Так работала и моя бабушка.
Вы правы, но не совсем. Она понимала всю выгоду, какую может дать посадочная машина, и собиралась купить одну для «Салема», но Гейни всегда находил другие способы потратить деньги.
У нас не слишком богатое имение. — Кэролайн попыталась защитить Гейни. — Не такое, как у вас. — Она окинула взглядом бескрайние, волнующиеся под ветром поля. — Вам очень повезло, мистер Преториус.
Может быть, начнем обращаться друг к другу на «ты»? — с мимолетной улыбкой предложил он. — Если уж нам суждено стать соседями, почему бы не быть друзьями? Как я понял, вы собираетесь остаться в «Салеме», и вы достаточно умны для того, чтобы вникнуть во все дела.
Почему-то мне кажется, что ты не совсем искренен.
Отчего же? Гейни в любом случае не справится в «Салеме», а в тебе, как я вижу, много от бабушки.
Это признание смутило Кэролайн.
А куда же делась «городская английская девушка», для которой не слишком подходит Африка?
Я был зол в Кейптауне, но теперь я о тебе другого мнения.
Но все равно ты думаешь, что я не подхожу на роль хозяйки «Салема»? — продолжала допытываться Кэролайн. — Что я не похожа на суровую поселенку, вся жизнь которой — служение процветанию имения?
Так ты не хочешь владеть «Салемом»?
Я им и так владею! По крайней мере, половиной его. Так хотела бабушка. Она не оставила мне выбора — я не могу отказаться от «Салема» ни потому, что я устала, ни потому, что столкнулась с трудностями, ни потому, что захотела обратно в Англию. И не рассчитывайте купить «Салем», чтобы присоединить его к своему королевству, мистер Преториус. «Салем» — земля Вермееров, и мы его так просто не отдадим!
Дарвэл покосился на нее и усмехнулся:
Не забудь, что Гейни тоже владеет половиной имения.
Гейни меня не подведет. — Кэролайн замолчала — она почувствовала неубедительность своего последнего заявления. — Как бы то ни было, я собираюсь бороться за имение!
Слова настоящего Вермеера! — то ли с восхищением, то ли с издевкой проговорил Дарвэл. — В этих местах иногда становится трудно жить, Кэролайн. Если тебе понадобится помощь, в любое время я буду рад видеть тебя в «Йондер-Хилл».
Спасибо! Я… попрошу тебя о помощи, если мне будет трудно.
Кэролайн устыдилась своей злости, а Дарвэл выглядел удивленным.
Может быть, отложим экскурсию на завод до другого раза? — спросил он. — Там пока не на что смотреть — нужно подождать до начала уборки урожая.
А когда начинается уборка?
Я режу тростник в конце мая. — Он указал туда, где среди поспевающего тростника виднелось пятно голой красной земли. — Этот участок мы осушаем. Он будет засажен в августе или сентябре. Весной.
Никак не могу привыкнуть к этому — весна в сентябре, осень в мае!
Здесь они не слишком отличаются друг от друга. Субтропики. Конечно, в этом есть свои преимущества, но есть и недостатки — например, в Рождество тебе, наверное, будет здесь слишком жарко. Все от этого страдают, но отказаться от традиционного рождественского обеда с индейкой и сливовым пудингом!..
Я уже хочу остаться до Рождества — хотя бы из любопытства, — весело сказала Кэролайн.
Они сидели в машине, на верхушке невысокого холма, и внизу в свете заходящего солнца волновалось тростниковое море. Вокруг стояла такая тишина, что не хотелось говорить. Вдруг Кэролайн вспомнила о Лее.
Нам нужно возвращаться, — произнесла она с неохотой и вздохнула.
Дарвэл сразу завел мотор. Наверное, он подумал, что потратил на нее слишком много своего драгоценного времени.
Было уже поздно, когда они вернулись в «Салем», — сумерки сгустились.
Гейни, наверное, дома, — сказала Лея. — Если только он не остался на побережье.
Веранда была ярко освещена. Фонари на ней сияли, как яркие звезды, сквозь ветви деревьев.
Где вы были? — спросил Гейни, выходя из тени. — Я пью уже вторую рюмку без вас. На побережье было чертовски жарко.
Мы ездили в «Йондер-Хилл» поплавать, — ответила Лея.
Видели Вэла Преториуса? — спросил он равнодушно. — Нет, конечно. Он, наверное, весь в работе.
Не весь. Пока я загорала, он показал Кэролайн «Йондер-Хилл».
Кэролайн собиралась пройти вместе с Леей в дом, но Гейни остановил ее:
Могу я с тобой поговорить?
Конечно. О «Салеме»?
Как ты догадалась?
Нам нужно об этом поговорить. Я здесь уже больше трех недель.
Ты знаешь, что нам катастрофически не хватает наличных денег?
— Да.
И что нам нужно купить кое-что?
Например, посадочную машину?
Гейни удивленно вскинул брови:
Кто тебе это сказал? Вэл Преториус?
Да. Бабушка тоже хотела приобрести такую машину.
Она потом передумала, — отрезал Гейни. — Тебе не стоит сразу бросаться исполнять все, что велит Вэл Преториус, — добавил он вызывающе.
Я и не бросаюсь. Но ясно ведь, что, если мы используем устаревшие методы, нам нужно больше работников, которым мы должны больше платить.
Да, все это верно, — уступил Гейни. — Итак, нам нужны наличные деньги. Я хочу продать картины. Как насчет мебели? Дом просто забит ею, а ведь за нее можно получить неплохие деньги.
Гейни, я не могу! — ужаснулась Кэролайн. — Этой мебели место здесь, в «Салеме», она стоит тут сотню лет… Сколько денег нам нужно? И на что?
На автомобиль, — без колебаний ответил Гейни. — Я хочу «багги». Они сейчас в большой моде. Иногда мы будем объезжать на нем плантацию.
Я не слишком разбираюсь в таких вещах, — растерялась Кэролайн. — И что значит «иногда»? Может, нам стоит умерить пока свои потребности и не разбрасывать деньги направо и налево, по крайней мере, до тех пор, пока не соберем урожай?
Это все Преториус со своими советами! — разозлился Гейни. — Вот что, дорогая, я не собираюсь допускать, чтобы он лез в мои дела в «Салеме». Хотя какие тут дела — я даже продать имение не могу!
Если только покупатель — не я. А у меня нет денег, чтобы выкупить твою долю. Мы в странном положении, Гейни, и должны тянуть лямку вместе. Сегодня я сказала Преториусу, что по закону он не может купить «Салем». И, похоже, он понял.
Он и бабушка были хорошими друзьями. Ты знала? Всегда одно и то же — дружба, доверие, а затем добрый совет. Так было со старым де Йегером, и посмотри, кто сейчас хозяин «Йондер-Хилл»!
С «Салемом» у него это не получится, — твердо сказала Кэролайн.
После отказа продать мебель Гейни смотрел на нее волком несколько дней, но потом, ко всеобщему удивлению, взялся за работу и потрудился на славу. Он занялся чисткой дренажных канав и осушением низко лежащих участков, которые нужно было оставить под паром на год. Он даже нашел общий язык с работниками-банту, которых каждое утро привозил из ближайшего заповедника на старом разбитом грузовике. «Грузовик надо бы заменить, — думала Кэролайн. — Может быть, купим новый вместе с «багги» для Гейни, когда соберем урожай и отправим тростник на завод».
Лея решила задержаться в «Салеме» еще немного. Она отлично справлялась с хозяйством, давая Кэролайн возможность разобраться с бумагами, накопившимися со времени смерти бабушки. Дела бабушки были в полном порядке, если не считать того, что в «Салеме» оказалось совсем мало наличных денег: как раз столько, чтобы хватало на текущие расходы, связанные с плантацией, и оставался небольшой запас на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Часть капитала была вложена в ценные бумаги — у Вермееров были паи в рудниках в Кимберли и чайной плантации где-то на севере. Ни рудники, ни плантация пока не собирались приносить дивидендов. Гейни заявил, что эти акции можно списать в чистый убыток, и предложил продать их, но не стал на этом настаивать. Пони, которого не захотел купить Дарвэл, так и остался в «Салеме» — «на время», как сказал Гейни.
Я собираюсь всерьез заняться разведением лошадей, — заявил он. Слушательницами были Кэролайн и Лея. Они сидели на веранде и пили послеобеденный кофе. — Начну с малого, но думаю, у меня все получится. Когда Вэл Преториус появился в «Йондер-Хилл», что он умел? Водить самолет! Но посмотрите, кто он теперь!
Однажды, после того, как большая часть текущей работы в поле была выполнена, Гейни предложил поехать на побережье.
Мы могли бы где-нибудь поужинать. Что скажешь, Лея?
Можешь смело меня вычеркнуть, — с сожалением ответила она. — Мне нужно написать несколько писем. Я великолепно провела эти несколько недель в «Салеме», но пора подумать и о возвращении домой.
Кэролайн призналась, что была бы не прочь выехать куда-нибудь развеяться.
Мы поедем через Дурбан, — сказал Гейни, — мне нужно встретиться с одним человеком по поводу новой лошади.
Только не новая лошадь, Гейни! — запротестовала Кэролайн.
Я не собираюсь ее покупать, — заверил он.
Это ты сейчас так говоришь, — улыбнулась Лея.
Тем утром в «Салем» доставили сапфиры, которые завещала ей бабушка. Лея разложила их для осмотра в комнате для завтраков на круглом столе красного дерева.
Гейни взял со стола причудливой формы ожерелье с тремя сапфировыми подвесками.
Это стоит немалых денег. Как ты считаешь?
Лея отобрала у него ожерелье.
Я не собираюсь их продавать, — резко заявила она. — Такие вещи никогда не продаются. Только в самых крайних случаях, когда больше уже ничего не остается.
Кэролайн стояла рядом и тоже смотрела на ожерелье.
Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела в жизни, — сказала она вполголоса. — Сколько в ней огня и цвета! Когда ты наденешь ее, Лея, я позеленею от зависти!
Только не ты! Никогда не поверю. Кроме того, думаю, я нечасто буду его надевать.
Так почему бы не продать его, и дело с концом? — Гейни был в недоумении. — Ведь глупо же, если драгоценности томятся в бархатном футляре!
Я их буду иногда доставать оттуда, чтобы полюбоваться, — пообещала ему Лея. — Кстати, а что вы двое здесь делаете? Вы почему еще не в Дурбане?
Она составила список вещей, которые Кэролайн должна была ей купить, и они тронулись в путь. Лея стояла на веранде и смотрела, как они отъезжают, — высокая, стройная женщина в зеленом платье, с черным бархатным футляром в руках.
Дурбан оказался потрясающим городом — многоцветным, многонациональным туристическим раем, обрамленным бесконечными золотыми пляжами. Насколько хватало глаз, вдоль береговой линии возвышались великолепные отели.
Пока Гейни улаживал свои дела, которые и привели его в Дурбан, Кэролайн решила предпринять небольшую прогулку, чтобы осмотреть местные достопримечательности. Она прошла по улице Марин-Парад, миновала Старый форт и оказалась у базара банту. Мимоходом она заметила рыжеволосую девушку в желтом платье, которая была так же поглощена чудесами местной культуры, как и сама Кэролайн. Дважды они сталкивались нос к носу в рыночных рядах, улыбались друг другу и шли дальше, каждая своей дорогой. Кэролайн запомнилось лицо незнакомки. Это было лицо удивительной красоты: огромные, зеленые, немного грустные глаза, длинные ресницы, бросающие тень на скулы, полные губы, своей формой, однако, вкупе с маленьким решительным подбородком, свидетельствующие о недюжинной силе воли. Встретив девушку в первый раз, Кэролайн сразу обратила внимание на ее гордую осанку. «Наверное, недавно приехала из Англии, как и я», — подумала Кэролайн. Она упустила незнакомку из виду, когда взглянула на наручные часы — она уже потратила слишком много времени, бесцельно блуждая по базару, а ведь еще оставался список покупок Леи.
Кэролайн должна была встретиться с Гейни в ресторане отеля «Эдвардc». В начале пятого нагруженная свертками и изрядно уставшая от жары и сутолоки, девушка поднялась по ступеням внушительно выглядящего отеля и заняла столик на открытой веранде. Гейни видно не было. К ней подошел официант-индиец и осведомился, не желает ли она выпить чаю или прохладительных напитков.
— Чаю, пожалуйста, — решила Кэролайн.
Официант поклонился и ушел. Кэролайн сидела и смотрела на толчею вокруг — запоздалые в этом сезоне туристы из Йоханнесбурга и Кейптауна спешили насладиться отведенной им неделей отдыха в субтропическом раю. В бассейне-«лягушатнике» плескались дети. Время шло: Кэролайн сидела в «Эдвардсе» уже больше часа.
По дороге мимо веранды пробежал рикша — огромный мощный зулус в фантастическом, украшенном перьями головном уборе. Он был весь увешан звенящими ожерельями и браслетами, на спину его было наброшено покрывало от солнца. Рикша так высоко подпрыгивал, что сиденье хлипкой повозки, в которое вцепился беспомощный пассажир, отчаянно скрипело.
Кататься на рикша, леди? — прокричал зулус, пробегая мимо Кэролайн. — Весело и безопасно. Всего десять центов!
Ты не прокатилась на рикше? — сказал Гейни, присаживаясь рядом. — Зря. Это в Дурбане аттракцион номер один!
Я бы умерла со страху! — засмеялась Кэролайн, довольная, что он наконец появился. — Где ты был?
Так, в разных местах. Я не слишком задержался? — Гейни взглянул на часы. — В любом случае, время для чая.
Он сделал заказ и расслабился в кресле, вытянув длинные ноги под столом. «Похоже, у него был хороший день», — подумала Кэролайн.
Мы обязательно съездим сюда еще раз в июле или даже раньше, если ты захочешь, — пообещал Гейни. — В июле здесь будут скачки, и мы можем остаться на день-два. Ты закончишь осмотр достопримечательностей. Июльский гандикап — обязательная программа для всех, кто живет поблизости от Дурбана! — Его глаза излучали воодушевление. Он весь подался вперед, кровь прилила к щекам, вызвав легкий румянец.
Но ты ведь не будешь участвовать? — решилась спросить Кэролайн.
Мне недостает подготовки, — нервно ответил он. — И у меня, в отличие от Вэла Преториуса, нет денег на покупку скакунов.
«Почему всегда Дарвэл?» — мысленно вздохнула Кэролайн.
Куда мы поедем ужинать? — спросила она.
Например, в Умланга-Рокс. Это недалеко. Хотя какая разница, Кэрол? Мы же никуда не спешим. — Он заказал себе еще чаю.
А как же Лея?
Лея не будет без нас скучать. Она иногда не прочь побыть одна. Давай я заброшу твои свертки в багажник и поедем в «Раковину устрицы». Ты любишь кухню из даров моря?
Просто обожаю.
Поездка по северному шоссе была короткой и неутомительной. Они пересекли реку Умгени и снова повернули к океану. Темнота упала, словно покрывало, — Кэролайн все никак не могла привыкнуть к тому, насколько быстро темнеет в этих широтах, — и высыпали звезды, тысячи звезд, переливчато подсветивших небо. Перед главным входом в высокое здание роскошного отеля стояло совсем немного машин.
Вот мы и приехали! — объявил Гейни. — Иди приведи себя в порядок, а я пока распоряжусь насчет столика. Увидимся в баре!
Кэролайн вошла в женскую уборную. У раковин, над которыми висели зеркала, стояла девушка в желтом платье. Кэролайн видела только ее спину, но сразу поняла, что они уже встречались. Это была та самая незнакомка, которую она видела на базаре банту. Ошибки быть не могло: та же гордая осанка, роскошная копна темно-рыжих волос, те же тонкие руки… Когда девушка отняла ладони от лица, Кэролайн обнаружила, что снова смотрит в ее удивительные зеленые глаза. Те же глаза, но не совсем: они потускнели от слез, а веки припухли.
Кэролайн почувствовала прилив сострадания, захотела заговорить с незнакомкой, выяснить, не нужна ли ей какая-нибудь помощь. Она почти решилась подойти поближе, но неожиданно рыжеволосая красавица нервно достала из сумочки пудреницу, провела подушечкой с пудрой по раскрасневшимся щекам повернулась и быстро вышла из уборкой.
Кэролайн умылась, пригладила волосы и направилась в бар. Она неожиданно расстроилась, будто кто-то обманул ее в лучших чувствах. Нелепая мысль! Она даже не знала, как зовут эту девушку…
Еще не было семи часов, и людей вокруг оказалось немного. Одни сидели за низкими столиками, другие примостились на высоких барных стульях, болтая друг с другом и с барменом. Гейни нигде не было видно.
Кэролайн пошла его искать и оказалась в дальнем холле отеля, высокие окна которого открывали вид на террасу над морем. Неясно белели в сумерках столики вокруг бассейна. На более темном фоне, который создавали раскидистые деревья, Кэролайн ухватила взглядом яркое желтое платье девушки. Рядом с ней был высокий мужчина. Он стоял спиной к свету, но Кэролайн узнала его сразу: это был Дарвэл Преториус.
Щеки Кэролайн вспыхнули. Какой дурой она бы выглядела, если бы все-таки попыталась чем-нибудь помочь рыдающей рыжеволосой незнакомке, а та рассказала бы все Дарвэлу!
Не говоря друг другу ни слова, они зашагали прочь и вскоре исчезли в ночи. Судя по всему, эти двое старались не привлекать к себе излишнего внимания — поужинали раньше, чем полагалось, и даже уходили не с парадного входа, а через калитку, ведущую на пляж.
Сзади подошел Гейни и обнял Кэролайн за плечи.
Ты выглядишь так, будто увидела привидение, — сказал он.
Я не верю в привидения, — буркнула Кэролайн, но ее сердце билось так, словно она стала свидетельницей чего-то, что касалось ее лично.
Они сели за столик в углу, недалеко от двери, рядом с открытым в ночь высоким окном. На столике горели свечи, а рядом с тарелкой Кэролайн лежала веточка орхидеи. Ничего не скажешь — Гейни постарался на славу. Она решила ничего не рассказывать ему о том, что видела, чтобы не выслушивать его ироничных замечаний по поводу того, что может делать их сосед в шикарном отеле с до слез расстроенной девушкой.
Неожиданно Кэролайн вспомнила один свой разговор с Леей. Лея сказала: «Никто не имеет права судить бездоказательно. Можно не любить человека, испытывать к нему неприязнь. Но осуждать — это нечто иное. Для всего, что мы делаем, есть свои причины, и, прежде чем делать какие-либо выводы, нужно спросить себя: а как поступил бы ты в похожих обстоятельствах?» Интересно, что за обстоятельства свели Дарвэла и рыжеволосую красавицу в этом отеле? Что случилось между ними, что вызвало слезы в прекрасных и гордых глазах, обладательница которых дала волю своим эмоциям, лишь уединившись в уборной? Были ли эти двое любовниками, разлученными жестокой судьбой? Или, может быть, один из них перестал испытывать к другому нежные чувства и оказался настолько честен, чтобы признаться в этом? В любом случае их свидание прошло не самым лучшим образом.
Что происходит? — спросил Гейни. — Ты где-то витаешь.
Ах, извини! — Кэролайн улыбнулась. — Я думала о странных поворотах судьбы, которые делают людей несчастными.
Ты воспринимаешь жизнь слишком серьезно. В этом нет смысла. Судьба все равно утрет тебе нос, страдаешь ли ты от мыслей о будущем или живешь только сегодняшним днем.
В этом ты весь, — засмеялась Кэролайн. — Ты берешь от жизни все, что можешь и пока можешь.
Почему бы и нет? Если бы я ходил постоянно с хмурым лицом, я бы и вполовину тебе так не нравился, как сейчас.
Она сомневалась, нравится ли он ей вообще, но было не время и не место разбираться в своем отношении к Гейни — ее голова была полна мыслей о Дарвэле и о девушке в желтом платье. Кэролайн принялась за еду. Орхидею, купленную Гейни, она приколола к платью. У нее появилось странное чувство, что скоро что-то должно произойти.
Еда была великолепной, а южноафриканское вино, заказанное Гейни, оказалось мягким и приятным на вкус. Им подали кофе в небольшом зале, окна которого выходили на бассейн. В свете фонарей прогуливались пары, но тех двоих среди них не было.
Пойдем отсюда, — сказал Гейни. — Здесь становится слишком людно.
Они пошли по пляжу, на который накатывались огромные приливные валы. На пляже не было ни души. Несмотря на то, что иногда кузен бывал просто невыносимым, временами Кэролайн нравилось, что он рядом. Вот и сейчас Гейни вознамерился развеять ее, как он сам выразился, «задумчивое настроение» и преуспел — когда настала пора возвращаться в «Раковину устрицы», Кэролайн почти забыла недавнюю свою встречу с девушкой в желтом платье.
Выпьем чего-нибудь? — спросил Гейни. — На дорожку?
Нет, спасибо, мне хватит на сегодня вина. Кстати, у моих знакомых виноградник в долине Хекс-Ривер. — За несколько недель, проведенных в «Салеме», Кэролайн ни разу не вспомнила о Клэйтонах — все из-за суматохи, связанной с обживанием нового места. Новые впечатления, обязанности, порядки заняли все ее мысли, стерев память о первом дне в Африке. — Я давно хочу пригласить их к нам в гости. С миссис Клэйтон мы подружились на корабле, а потом она и ее сын Роберт очень помогли мне в Кейптауне. Хотя я думаю, ты сочтешь их слишком щепетильными и добропорядочными.
Вот как? — Гейни не собирался задавать вопросов о такого сорта людях. — В любом случае пригласи их. Мы можем вместе поехать на скачки.
Они дошли до парковки. Из-за горизонта появилась большая яркая луна. Она прочертила по морю лунную дорожку и добавила свое сияние к звездному свету.
Я не стану поднимать крышу, — сказал Гейни.
Ты не замерзнешь?
У меня есть плащ.
Они ехали сквозь безмолвную ночь по вельду. Дорога была пустынной, и казалось, что кроме них в целом мире не осталось никого. Гейни решил сделать крюк: он свернул в Долину Тысячи Холмов, чтобы затем снова вырулить на главное шоссе возле Питермарицбурга. Это была замечательная поездка — по мере того как вставала луна, ее свет становился ярче, и силуэты бесчисленных холмов ясно выделялись на фоне опалового неба. Звезды спустились так близко к земле, что казалось, будто они висят прямо над деревьями. Машина катилась мимо небольших городков, поселений банту, где на улицах горели костры для приготовления пищи и вокруг них собирались группы смеющихся, беседующих жителей. Ночь оживала, слыша их голоса.
Уже двенадцатый час, — спохватилась Кэролайн. — Лея, наверное, с собаками нас ищет. Еще далеко?
Не очень. И не переживай так — Лея уже спит. — Гейни улыбнулся. — В конце концов, мы же не дети. — Он обнял Кэролайн за плечи, но она отодвинулась.
Следи за дорогой. И держи руль обеими руками!
Дорога пуста, — недовольно проворчал Гейни. — Ты холодна как лед, Кэрол, — во всех смыслах!
Ей не пришлось отвечать — их кто-то догонял, и на большой скорости, судя по реву мотора. Через несколько секунд автомобиль просвистел мимо и унесся вперед, оставив в воздухе облако красной пыли.
Это Вэл Преториус! — воскликнул Гейни. — В округе есть только одна машина, способная развить такую скорость, — это его «феррари». Черт, как я завидую ему! Такая тачка!
Кэролайн опять задумалась о странной парочке. Значит, Дарвэл тоже был очень расстроен — об этом можно судить по тому, как он вел машину. Он мчался так, будто по пятам за ним скакал сам дьявол или будто он пытался обогнать свои мятущиеся мысли…
Интересно, к чему такая спешка? — сказал Гейни. — И откуда Вэл взялся на этой дороге? Никто не знает наверняка, куда он ездит. Конни Мерилис клянется, что однажды видела его в Лоренцо-Маркес, но никто не может подтвердить ее слова. У меня есть подозрение, что он не по делам мотается. Одно время мы думали, что тут замешана женщина, но это не подтвердилось. Да он и не похож на донжуана, верно?
А почему он не может уезжать по делам? — спросила Кэролайн равнодушным тоном.
Гейни засмеялся:
Потому что не может. Вэл вполне открыто ведет свой бизнес в Дурбане — как и мы все, кстати, — так что мне кажется, у него есть, что скрывать в личной жизни. Скрывать и стыдиться. Дорого бы я отдал, чтобы узнать об этом поподробнее. — Теперь его голос сочился ядом. — Преториус у нас само совершенство — и плантация, и конюшня, и сам «Йондер-Хилл» у него просто цветут. Я не один такой, кто хочет, чтобы этот монумент рухнул. «Йондер-Хилл» никогда не принадлежал ему по праву. Бессовестный оккупант!
Ты, то же самое можешь сказать и обо мне! — не выдержала Кэролайн. — В конце концов, я получила половину «Салема», хотя ты и считал, что являешься единственным наследником.
Забудь так думать, дорогая. Знаешь, Кэрол, ты нравишься мне все больше и больше. Не спорю, поначалу я был немного выбит из колеи, совсем немного. Но я быстро это пережил. — Гейни наклонился к ней, не забывая следить за дорогой. — Если две половинки соединятся, они со временем могут составить неплохое целое.
Но «Салем» и так — целое! — возразила Кэролайн.
Я говорю не о «Салеме». — Он взял девушку за руку и одновременно остановил машину, даже не съехав на обочину. — Мы, строго говоря, родственники, но, по счастью, не близкие. Мы могли бы пожениться…
Гейни! — воскликнула Кэролайн. Он удивлял ее все больше и больше. — Что за ерунда?!
Это не ерунда. Что-то ты не очень рада. Чем я плох для тебя?
Будь у тебя возможность, ты продал бы «Салем», — четко произнесла Кэролайн.
А почему бы и нет?
Но он наш! Он принадлежит семье.
Вот как? С каких это пор тебе так небезразличен «Салем»? Твоя мать уехала отсюда, когда захотела выйти замуж. Она стала чужой в «Салеме» давным-давно. Ее отец — твой дедушка — так ее за это и не простил, а бабушка вызвала тебя только для того, чтобы посмотреть, насколько ты достойна жить здесь. Старая ведьма, наверное, прочила тебя мне в жены! Она не была особенно щепетильной в вопросах, касающихся имения. Землей Вермееров должен владеть Вермеер! — вот ее позиция, а я — последний из Вермееров. Толика крови старых поселенцев течет и во мне — что бы ты там об этом ни думала.
Тогда делай для «Салема» все, что можешь, — проникновенно сказала Кэролайн. — Мы можем работать вместе — ты и я. Дела в имении не слишком хороши, но не безнадежны, и мы переживем трудные времена, если постараемся.
Вместе? — повторил он. Улыбка исчезла с его красивого лица. — Значит, ты выйдешь за меня замуж?
Гейни, я тебе этого не обещала!
Ты почти пообещала. Когда это случится?
Кэролайн не нашлась что ответить: она была слишком смущена.
Мы можем пока ничего никому не говорить, если ты не хочешь, — шепнул Гейни и попытался поцеловать ее в шею.
Кэролайн отшатнулась — от прикосновения и от мысли, что у нее с кузеном может быть тайный роман.
Я не хочу никаких тайных связей! Это никогда ни к чему хорошему не приводит.
Кэролайн подумала о «Раковине устрицы», о девушке в желтом платье, о мужчине, который ждал ее в тени деревьев. Она подумала о Дарвэле Преториусе. Он мчался по дороге, будто тысяча чертей преследовала его. Что это — любовь? Любовь, которую по неизвестной причине необходимо скрывать?
Гейни завел двигатель. Они быстро проехали остаток пути до «Салема».
Не забудь, ты дала слово, Кэрол. Мы будем вместе.
Только в тех вещах, что касаются «Салема»! Я не соглашалась выйти за тебя замуж, Гейни.
Ты согласишься, — уверенно заявил он. — И очень скоро!