Вскоре после разговора с Элисон Фиона начала замечать, что, куда бы она ни пошла, за ней следят и о ее передвижениях докладывают отцу. Несколько раз она натыкалась на Катрину в тех частях дома, где та прежде не появлялась.

Неприязнь, которую она испытывала к этой старухе, переросла почти в отвращение, хотя она знала, что Катрина безгранично предана ее семье. Однако в первую очередь следовало соблюдать приличия, и, когда в дом начали съезжаться гости, прибывшие для празднования Рождества и Нового года, Фиона решила, что ей не следует распространяться о странном поведении Катрины до их отъезда.

Питер Форбес приехал в канун Рождества, увешанный пакетами и, как всегда, в приподнятом настроении.

— Я убедила вашего отца возобновить старый обычай, — сообщила Фионе Элисон за несколько дней до Нового года. — Он соблюдался в «Триморе» многие поколения, и я уверена, что деревенские жители одобрят, если ваш отец не даст ему исчезнуть. Это только придаст ему авторитета, — сухо пояснила она. — Называется он «Новогодний гостинец». Камероны обменивались такими подношениями со своими фермами и с большинством коттеджей в деревнях, где жили пожилые люди. Соседние фермы в горах тоже поддерживали его, преподнося подарки, состоявшие из нескольких монет и различных лакомств. Разумеется, мы не станем класть деньги в гостинец для «Гера», — добавила она, не поднимая глаз на Фиону. — Тут следует проявить деликатность.

Фиона покраснела, но ее глаза засияли как звезды. Ей очень понравилась мысль о «Новогоднем гостинце».

— А кто их разносит? — поинтересовалась она.

— Все, кому хочется. — Элисон полировала серебро, не отрывая глаз от своей работы. — Не сомневаюсь, что когда-то и Айэн Камерон принимал в этом участие.

— Ты сказала о гостинце… для «Гера». — Фиона помедлила. — Ты считаешь, что он его примет?

— А почему нет? — Наконец Элисон подняла на нее глаза, в которых застыло неподдельное удивление. — Это старинный обычай, смысл которого пожелать благополучия адресату. Он не станет противиться этому.

— Ты отнесешь подарок сама?

— Да где же мне взять время?! Рождество ничто по сравнению с Новым годом! Вот где нам придется потрудиться, не считая того, что всех надо накормить четыре раза на дню, будет еще и бал!

— Тогда, наверное, Катрина пойдет в «Гер»?

— Она наотрез отказалась в этом участвовать. — Элисон покачала головой. — Катрина встречает в штыки все, что имеет отношение к Камеронам, она не может забыть, что именно они положили начало этому обычаю.

— Как мой отец! — грустно заметила Фиона. — Но Катринина неприязнь, видимо, личная.

— Боюсь, что так, — признала Элисон. — Кажется, я говорила вам, что Катрина — сирота, которую воспитали Давиоты, но она не покинула Шотландию вместе с ними. К тому времени она была помолвлена с сыном фермера, и твоя бабка снабдила ее мебелью, достаточной для того, чтобы обставить ее собственный коттедж. У них были свиньи, корова и несколько кур, так что она с гордостью считала себя зажиточной женщиной для того времени. Затем Сомерлед Камерон облюбовал ее коттедж для лодочного сарая, и ей пришлось покинуть его, правда, к тому времени она уже овдовела.

— Какой он был ужасный тиран! — вырвалось у Фионы. — Это повторение нашей истории… вернее, истории моего отца.

— Сомерлед предложил ей работу на кухне, но Катрина отказалась. Думаю, она скорее умерла бы с голоду, — вздохнула Элисон. — Разумеется, она никогда не забывала этого, хотя впоследствии жила совсем неплохо.

— Это вовсе не оправдывает Сомерледа Камерона! — возмутилась Фиона. — Какими безжалостными могут быть люди, которые считают, будто деньги дают им абсолютную власть!

Элисон ничего не сказала в ответ. С помощью Фионы она приготовила несколько пакетов, которые аккуратным рядком выставила на кухонном столе в канун Нового года, дабы их разнесли по адресатам.

Мерил Ритчи, подруга Элизы из Эдинбурга, с которой Фиона подружилась на вечеринке у Элизы, ее брат Том и Питер Форбес должны были доставить пакеты в деревню, а Элисон наконец-то уговорили пойти вместе с Фионой и Аланом на горные фермы. Они оправились сразу же после ленча, помахав рукой оставшимся дома гостям и сияющему Финлею, ни дать ни взять радушному и щедрому хозяину.

Тепло, с каким их приветствовали на первых двух фермах, поразило Фиону. Гостинцы были охотно приняты в обмен на пожелание счастья и здоровья и нехитрые подношения вроде домашнего вина, ржаных булочек и с полдюжины свежих яиц.

— Как весело! — рассмеялась Фиона. — Какой замечательный обычай!

Элисон взглянула на часы.

— Уже больше трех, — она покачала головой, — я не могу оставить Катрину одну подавать чай и готовить ужин. Так что идите дальше одни. — Она оглядела наклейки на пакетах, остававшихся в корзинке, и рассортировала их. — Вам придется разделиться, если вы хотите управиться с этим до темноты. Пакеты непременно должны быть доставлены сегодня, а то пропадет весь смысл. Так что два для Фионы и три для тебя, Алан.

Она распределила пакеты с невинным видом, но Фиона знала, что ей достанется «Гер». «Элисон! — подумала она. — Что станет с отцом, если он узнает об этом?!»

Она, разумеется, знала, что находилось в пакете для Камерона, поскольку сама упаковывала его: масло, джем, немного студня из курицы и забавная грелка для чая, которая, по словам Элисон, была ему нужна, поскольку ему не раз приходилось пить чай холодным, когда он отвлекался на хворых овец.

Взяв пакеты и расставшись с Аланом, Фиона зашагала вверх по склону. А что, если Камерон не захочет ее видеть, если он сочтет «Новогодний гостинец» завуалированным оскорблением?

Когда она приблизилась к «Геру», ей показалось, будто ферма выглядит пустой. Даже собаки не выбежали ей навстречу, но через какое-то мгновение Камерон появился на пороге.

— Это «Новогодний гостинец», Айэн, — произнесла Фиона. — Ты же не откажешься от него, верно?

Он внимательно посмотрел на нее, затем тихо ответил:

— Нет, Фиона, не откажусь. Ты войдешь? Говорят, не к добру держать пришедшего с гостинцем на пороге.

Она вошла в комнату, сразу заметив, что в ней все начисто выскоблено и убрано, а на окнах появились свежие занавески.

— Это миссис Роз постаралась, — лаконично пояснил Камерон. — Она свято верит, что необходимо вымести всю прошлогоднюю грязь и печали задолго до двенадцати!

Но было видно, что тут постаралась не только миссис Роз. Разбросанные повсюду книги были убраны в книжный шкаф, бутылка с овечьим лекарством на каминной полке, которая в прошлый ее приход бросалась в глаза, и несколько оловянных кружек тоже нашли свои места. Появилось еще одно кресло и маленький столик у камина, с табакеркой и трубкой. Фиона почувствовала, как к ее глазам подступили слезы, когда он, отложив в сторону трубку, стал заваривать чай.

— Останешься выпить со мной чашечку? — спросил Камерон. — Кажется, во всем цивилизованном мире принято пить чай как раз в это время, верно?

Она кивнула и наклонилась к огню, чтобы согреть озябшие руки.

— Боюсь, у меня нет ничего особенного, — предупредил он, возвращаясь с чайником. — Хлеб с маслом и кусок пирога от миссис Роз.

— Пирог — это чудесно, — откликнулась Фиона, стараясь говорить как можно спокойнее. — Мы разносили гостинцы по фермам, и я пришла к выводу, что это прекрасный обычай!

— Моя мать очень его любила, — сообщил Камерон, задумчиво улыбаясь. — Она с нетерпением ждала наступления этого дня перед Новым годом.

— Я так живо напомнила тебе ее? — с сочувствием спросила Фиона. — Извини.

— Это случилось с самого начала, — коротко подтвердил он. — Отчасти по этой причине я и попросил тебя взять прялку обратно в «Тримор». «Гер» не место для красоты.

— Но… его все же можно обжить, — упрямо возразила Фиона. — Ты тоже об этом подумал, Айэн, потому что кое-что попытался изменить с того момента, как я была здесь в последний раз.

Он резко отвернулся.

— Возможно, я осознал, что живу как дикарь.

— Но ты всегда занят… У тебя много работы на ферме…

— Да, мне есть чем заняться, — подтвердил он, наливая ей чай и протягивая тарелку с пирогом. — Я только сейчас начинаю становиться на ноги.

— Ты хочешь сказать, что видишь возможность наладить дела? — оживилась она. — О, я так рада за тебя!

— Простое совпадение, — усмехнулся он. — Разумеется, зима еще не закончилась. Впереди короткий сезон ветров в конце января, от которого можно ждать все, что угодно. Потеря даже части моих овец может означать для меня катастрофу.

— Этого не случится! — воскликнула она. — Нет. Ты так много работал.

Он улыбнулся краем рта на ее наивное замечание, потом взял со стола пакет и принялся развязывать его с любопытством маленького мальчика.

— Я рад, что этот обычай продолжает жить, — улыбнулся Камерон. — Разумеется, это была твоя идея.

— Нет, Элисон. Она предложила ее моему отцу. Элисон всегда знает, что делать.

— Мне следует одарить тебя чем-то в ответ, — глядя на неразвязанный пакет, продолжил он. — Но мне почти нечего дать тебе из того, что могло бы тебе пригодиться.

Ее сердце почти перестало биться от мысли, пришедшей ей в голову, но потом оно бешено заколотилось, когда она, собрав всю свою храбрость, все же произнесла:

— Ты можешь дать мне право прийти сюда и помочь тебе. Ты тогда сказал, что любишь меня. Ты говорил это искренне, и ничто не заставит меня забыть твои слова. Я знаю, ты не передумал, но ты слишком горд, чтобы предложить то, что у тебя есть.

Он обернулся к ней, не в силах выговорить ни слова, его лицо одновременно отразило несколько противоречивых чувств — желание и самоотречение, надежду и гордость, но любовь в конце пересилила все остальное. Фиона протянула к нему руки, и он схватил их, глядя на нее так, как если бы видел ее впервые. Его глаза сказали ей все о его любви.

— Айэн!

— Моя любимая!

Поцелуй, который скрепил счастье этого момента, был нежен и крепок. Потом он повел ее обратно к огню и встал рядом, обняв за плечи, словно хотел защитить.

— Что нам теперь делать? — спросил он.

— Мы должны рассказать обо всем моему отцу. Мне кажется, мы должны прямо заявить ему об этом, Айэн!

— «Гер» не место для молодой жены, — ответил Камерон. — Он грубо построен и скудно обставлен, а зимой здесь приходится нелегко даже тому, кто привык к такой жизни.

— Ведь ты будешь рядом со мной! А я не стеклянная, Айэн!

— Но ты рождена для роскоши, — возразил он, однако на этот раз без прежнего убеждения. — Хотя, думаю, мы справимся.

— Конечно справимся! О, это будет легко, Айэн, половина битвы, считай, выиграна, если мы будем сражаться вместе!

— Ты почти убедила меня.

— Я должна была убедить.

Он привлек ее к себе.

— Да, Фиона. Да! Странно, но теперь «Лодж» не кажется мне такой непреодолимой преградой, — признался Камерон.

— Ты приедешь сегодня на бал? Если ты придешь, все будет для меня совсем по-другому!

Он помедлил.

— Не думаю, что мне стоит это делать. Полагаю, мне лучше сначала поговорить с твоим отцом.

— Так почему не прямо сейчас? До бала еще много времени, и он наверняка сидит и дремлет перед камином в библиотеке.

Камерон с неохотой отстранился от нее.

— Мне надо работать. Мы сделаем это завтра — в новый день и в начале нового года.

Оставив ее, он подошел к комоду и, вытащив один из ящичков, извлек из него маленькую коробочку.

— Вот, — протянул ей. — Мой ответный новогодний подарок тебе!

Фиона дрожащими пальцами взяла коробочку и, открыв ее, увидела оправленный в жемчуг бирюзовый кулон на красивой золотой цепочке.

— Это принадлежало моей маме, — пояснил Айэн. — Надень его сегодня на бал.

Она догадалась, что он подарил ей кулон вместо кольца, но в этот момент этот подарок был для нее ценнее любого кольца.

Сбивчиво пробормотав слова благодарности, она приняла подарок, повернувшись к нему спиной, чтобы он мог застегнуть цепочку и запечатлеть на ее шее неожиданный поцелуй.

Этот порыв нежности наполнил ее сердце теплотой и заставил почувствовать себя самой счастливой на свете.

— Как долго до завтра! — пожаловалась она, хотя и понимала, что остается всего один шаг.

По тропинке через верещатник Айэн довел ее до начала дороги, где их можно было увидеть от ворот, ведущих в «Лодж», и остановился, провожая ее взглядом, пока она не преодолела остаток пути.

Фиона словно летела на крыльях и, оглянувшись у ворот, подумала, что весь мир вокруг сейчас наблюдал за ее счастьем. Неожиданно она отчетливо услышала звук хрустнувшей под ногами ветки в стороне от дороги.

Фиона обернулась на него и в очередной раз убедилась, что за нею следят. В тусклом свете ей показалось, что она увидела маленькую темную фигурку, торопливо удаляющуюся между деревьев в сторону дома.

Катрина! Она была уверена, что это старуха.

Стараясь не обращать внимания на неприятный осадок, Фиона пошла дальше и увидела компанию гостей, столпившуюся вокруг машины Питера Форбеса.

— А мы уже собирались организовать твои поиски, — сообщила ей Элиза, глядя на нее проницательным взглядом. — Все подарки в деревню доставлены. Полагаю, ты можешь сказать то же самое и о горах?

— Да, — ответила Фиона, машинально дотрагиваясь до кулона на груди. — Надеюсь, что да.

Бал для нее стал лишь прелюдией к новому дню, хотя он удался на славу. В одном конце огромного зала стояли накрытые столы, за которыми внимательным глазом следила Катрина, массивные балки потолка были украшены ветками остролиста и памелы, а также гирляндами из золоченой бумаги.

Питер Форбес был самым предупредительным из ее кавалеров, и Элиза поглядывала в их сторону с видимым одобрением, но Фиона не собиралась доверять свой секрет ни ей, ни кому другому. Когда были распахнуты окна, чтобы впустить в дом новогодний звон колоколов, плывущий в полуночном воздухе, и все подняли бокалы, она прошептала: «Айэн, Айэн! За тебя, мой любимый, за нашу любовь!»

Из кухни поднялись слуги, и пьянящие звуки оркестра наполнили ее сердце такой сладкой истомой, какой она не знала прежде. Далеко с гор до нее доносились басовые звуки волынки, когда какой-нибудь пастух направлялся на соседнюю ферму, чтобы, как водится, принести соседу удачу, и она задумалась над тем, кто будет первым новогодним гостем у Айэна и как скоро он придет утром просить ее руки.

Высокий и смуглый! Разве может отец желать лучшего первого новогоднего гостя?

Камерон пришел в «Тримор» сразу же после одиннадцати. Фиона выглядывала его уже целый час и была рада, что все остальные, похоже, решили провести утро в постели. Элиза попросила принести ей завтрак в ее комнату, а Мерил Ритчи и две другие женщины-гостьи выговорили себе право спать до ленча. Фиона не видела Питера, а также никого из гостей, хотя была на ногах уже с восьми часов. Она проворно сбежала вниз навстречу Камерону, радуясь, что ей не нужно соблюдать формальности до того, как они отправятся искать отца.

— Как ты поздно! — счастливо улыбаясь, укорила она его.

— А ты хотела бы, чтобы я пришел до рассвета, пока ты еще спала?

— Я хотела, чтобы ты был со мною всю эту ночь! Мне так не хватало тебя на балу!

— Я видел ваши огни, — улыбнулся он. — Несколько холостяков заглянули ко мне первыми гостями.

— Они принесли тебе гостинцы?

— Это твоя прерогатива. Кстати, первый гость — это совсем другое. Тебе следует это усвоить. — Он засмеялся, но в его манерах угадывалась нервозность, делавшая его еще более дорогим для нее.

— Пойдем к отцу, — предложила она.

Когда они пересекали холл, со стороны кухни появилась Катрина, проводившая их взглядом до дверей библиотеки.

Фиона осторожно постучалась и вошла. Отец сидел посредине комнаты в массивном кресле из красного дерева. Когда они вошли, он тяжело поднялся на ноги и посмотрел на Камерона таким грозным взглядом, который мог бы и без слов внушить страх более слабой натуре.

— Итак, молодой человек, — начал он, — что привело вас сюда?

Фиона слышала, как Айэн глубоко вздохнул, но затем прямо сказал:

— Фиона и я полюбили друг друга. Я пришел просить вашего разрешения жениться на ней, сэр.

Его слова не вызвали эффекта разорвавшейся в тишине комнаты бомбы; и неожиданно Фиона догадалась, что отец ждал этого визита и был готов к нему. Он повернулся к столу, взял сигару, лежащую рядом с подносом, и как ни в чем не бывало зажег ее.

— Если бы я был человеком несдержанным, — сказал он наконец, — то просто вышвырнул бы вас из моего дома, Камерон, но у меня было время подумать над этим. Обстоятельства, в которых мы с вами находимся, весьма необычны, но благодаря судьбе преимущество на моей стороне. К тому же я неплохо разбираюсь в людях, и я полагал, что вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы являться сюда и просить вернуть фортуну на сторону Камеронов.

Лицо Айэна Камерона под смуглым загаром сделалось смертельно бледным, кисти рук непроизвольно сжались в кулаки.

— Боюсь, я вас не совсем понимаю, — произнес он. — Я не пришел просить… не в том смысле, в котором вы явно думаете…

— Разве это не одно и то же? — высокомерно возразил Финлей. — Вы женитесь на моей дочери, и я восстанавливаю «Гер» в том виде, в каком он был прежде. И после этого мы, более или менее, становимся равными друг другу! — Неожиданно он ударил кулаком по полированной поверхности стола. — Но позвольте вам сообщить, что вы не на того напали! И если моя дочь желает сделать глупость и выйти замуж против моей воли — да еще за Камерона, — я оставлю ее без единого пенни, и тогда посмотрим, как сильно вы будете жаждать жениться на ней!

Айэн отступил на шаг назад.

— Вы ошибаетесь насчет моих мотивов женитьбы на Фионе, жестоко ошибаетесь, — холодно произнес он, — но я отказываюсь спорить с вами на этот счет. Желаю вам доброго утра! — И он вышел из комнаты прежде, чем Финлей заговорил снова.

— Как ты мог! — возмущенно воскликнула Фиона. — Как ты мог разговаривать с ним таким тоном? Он не пришел просить у тебя денег для «Гера» или еще чего-то, он хотел лишь нашей любви… того самого счастья, которое ты знал однажды… — Она выскочила из комнаты и бросилась вслед за Камероном, который поджидал ее у парадной двери.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — предложил он. — Думаю, я ожидал что-то в этом роде, и полагаю, твой отец имеет право — в каком-то смысле — поступать так. Хотя я не намерен сносить подобное обращение в дальнейшем, однако от этого наше положение становится только тяжелее. Мне хотелось заручиться его согласием, ведь оно так много значит для тебя. Я это знаю, и мне очень жаль. — Он посмотрел на нее. — Ты думаешь, это того стоит, Фиона?

— Выйти за тебя замуж? Можешь не сомневаться. Ничто на свете не заставит меня передумать.

Он взял ее руку в обе свои.

— Я благодарен тебе за эти слова, дорогая, но все-таки хорошенько подумай. Это влечет за собой значительно большие последствия, чем ты можешь себе представить. Если он говорит серьезно, а я думаю, что так оно и есть, ты можешь оказаться в положении, когда, живя рядом с домом, не будешь видеть отца и будешь постоянно ждать вестей о нем из вторых рук. Наступят дни, когда жизнь в «Гере» покажется тебе невыносимо трудной. Тебе будет не хватать отцовской любви. Я знаю, как много он для тебя значит, Фиона. Я знаю, как тяжело тебе будет оставить его.

— Я оставлю его ради тебя, — хрипло заверила она его. — Разве ты не видишь, что у меня нет другого выбора? Мы попытались уладить все мирным путем, но ничего не вышло. Он не хочет видеть этого. Возможно… просто не может.

Она боролась со слезами, не позволяя себе плакать, чтобы он не подумал, будто она о чем-то сожалеет. Лицо Камерона неожиданно приняло упрямое выражение.

— Я не намерен отказываться от тебя, — заявил он. — И все-таки нам нужно какое-то время подождать, Фиона, — мягко добавил он, — но это, по крайней мере, вызов.

— Айэн, — сказала она, — давай не будем ничего ждать. Мой отец никогда не передумает.

— Хорошо, если ты уверена… если ты абсолютно уверена…

Он замолчал, глядя на нее снизу вверх, пытаясь сдержать огонь желания в глазах, а она обняла его и поцеловала в губы.

— Я ни в чем не была так уверена в моей жизни, — прошептала Фиона. — Я буду всегда любить тебя, Айэн. Ты же знаешь, что буду.

Он нежно поцеловал ее в ответ, потом слегка отстранил от себя, в его глазах мелькнул огонек мучительного сомнения.

— Я понимаю, что все против нас. Но если это должно случиться… Как скоро ты можешь прийти ко мне, Фиона?

— Как только ты скажешь.

— Мы сможем пожениться в Инвернессе, — медленно произнес он, строя в голове четкий план, как он всегда привык это делать. — Но если твой отец захочет чинить нам препятствия, тогда потребуется разрешение. — Камерон привлек ее к себе и ласково погладил по волосам. — Все могло быть совсем иначе, моя любимая!

— Да, — согласилась она, — но мы в этом не виноваты, Айэн. Я хотела бы венчаться с тобой в той старой церкви у озера, где многие поколения Камеронов венчались со своими невестами… где, по словам Элисон, венчалась и твоя мать. Но это невозможно, поэтому я согласна на Инвернесс. Я еще раз поговорю с отцом, но, если он не захочет пойти мне навстречу, нам придется поступать по-своему. По крайней мере, Элисон нас поймет.

— Новый день и новый год! — воскликнул он. — Мне следовало бы это учесть!

Она разгладила морщинки над его бровями и попросила:

— Не огорчайся, Айэн.

Неожиданно он страстно прижал ее к себе.

— Но если ты меня разлюбишь…

— Никогда!

Он снова поцеловал ее и ушел. И даже Фиона, неподвижно застывшая у пруда, не заметила сгорбленной темной фигуры, которая поспешила после его ухода обратно к дому.