Когда на следующее утро она спустилась вниз, Алан уже заканчивал завтракать, с восторгом расписывая Элисон, как он будет учиться стрелять. Увидев Фиону, экономка ей улыбнулась.

— Никому сегодня не спится, — сообщила она. — Мисс Форбес ушла еще до восьми, а ее брат почти сразу же за ней.

— Они позавтракали? — забеспокоилась Фиона. — Вы, должно быть, трудитесь все утро?

— Их покормила Катрина, — сухо ответила Элисон. — Они ведь знают друг друга очень давно.

— Ну да, ведь мисс Форбес когда-то жила здесь, — отозвалась Фиона.

— Ее родители были хорошими, честными людьми, — поведала Элисон. — Отец мисс Форбес долгие годы работал здесь директором школы, а после его смерти они все переехали в Эдинбург. Ее мать умерла год назад. Говорят, тосковала по долине, но мисс Форбес предпочитает Эдинбург с его, так сказать, преимуществами.

Фиона глянула на часы:

— Уже больше девяти! Я что-то заспалась. Может, мне пойти поискать Элизу?

— Я скажу ей, что ты уже встала, если встречу ее по дороге в «Гер», — предложил Алан. — Я тоже опаздываю, — сокрушенно добавил он и быстро ушел.

— Вряд ли Алан встретит Элизу по дороге в «Гер», — рассмеялась Фиона, глядя через стол на Элисон.

Но она ошиблась, поскольку Элиза уже добралась до «Гера» и перебралась через пролом в стене на тропинку, ведущую к ферме.

Собаки приветствовали ее громким лаем, но она успела достичь двери, когда удивленный Камерон вышел на порог.

— А я думал, что это юный Давиот, — сказал он. — Ничего не случилось, Элиза?

— Все зависит от того, что ты понимаешь под словом «случилось», — ответила Элиза, проходя в большую кухню с низким потолком, где на чисто выскобленном столе лежали остатки скудного завтрака. — Все это неправильно. Ты не должен так жить, Айэн, — зарабатывать кусок хлеба в поте лица, пытаясь возродить «Гер» и зная, что это никогда не окупится. Почему ты не хочешь принять помощь от близких друзей?

Камерон подошел к столу и улыбнулся.

— Только вчера, если не ошибаюсь, ты утверждала, что не можешь жить без этих мест. Говорила, что возвращаешься сюда, потому что не можешь противиться зову долины, а теперь спрашиваешь, почему я не хочу уезжать в Эдинбург!

— Не только долина тянет меня сюда, Айэн. — Элиза подошла к нему ближе, в то время как он был занят чисткой ружья. — Есть кое-что еще, что привязывает нас, — воспоминания о детстве, о людях, которых мы знали и любили… старая любовь, Айэн.

— Прости, Элиза, — произнес он. — Я, кажется, зол на весь мир, и не только потому, что беспокоюсь за «Гер». У меня такое чувство, будто вся моя жизнь идет не так, как мне хотелось бы.

— Ты не должен жить в таких условиях! — Она снова окинула взглядом аскетичную комнату. — Ты рожден не для этого.

— А для чего?

— Ну хотя бы для «Тримора».

Его глаза сверкнули.

— Я не имею в виду, что ты должен вернуть его, — пояснила она, подходя к нему еще ближе. — Но ты мог бы занять место управляющего в каком-нибудь поместье. Ты знаешь все, что нужно знать для ведения хозяйства. Ты с этим родился. — Элиза видела, как плотно сжались его губы, глаза стали отчужденными, но продолжила: — Должность управляющего ценится высоко и очень хорошо оплачивается. Тебе не нужно было бы беспокоиться о куске хлеба.

Она замолчала, неожиданно уловив в его глазах презрение, и отвернулась, не выдержав его пристального взгляда.

— Все, что я умею, это работать на земле, — проговорил наконец Камерон. — Но только я хочу работать на своей земле, Элиза! Вероятно, тебе трудно понять, что чувствует такой человек, как я, — понять то, что связывает меня с каждым акром земли, на которой трудились поколения моих предков, а эти связи намного сильнее, чем желание преуспеть или жить в комфорте.

— Но ты не должен жить один, — продолжала спорить Элиза. — Когда человек полностью отдается работе, он должен иметь возможность расслабиться, чтобы вернуть себе силы и равновесие. Можно быть одиноким даже в Триморе.

— У меня нет времени чувствовать себя одиноким, — невозмутимо возразил он.

— Это неправда! — Она подошла к нему вплотную. — Тогда в отеле тебе очень хотелось танцевать, — опасно сверкнув глазами, напомнила Элиза. — Держать кого-нибудь в объятиях…

— Элиза! Ради бога, прекрати эти глупости. — Камерон сердито повернулся к ней. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но если пытаешься убедить меня в том, что я должен оставить «Гер», то понапрасну теряешь время. Если нет, то тогда ты просто флиртуешь со мной, чем я несказанно удивлен…

Она густо покраснела.

— Для этого мне не обязательно было приезжать в Тримор, я могла бы заниматься этим и в Эдинбурге, — ледяным тоном отозвалась Элиза. Ее гордость была уязвлена, и она почти обрадовалась, когда услышала звонкий голос Алана Давиота, открывшего дверь.

— Можно мне войти, мистер Камерон? Простите, я опоздал, но подъем в гору занял больше времени, чем я рассчитывал… — Увидев Элизу, он замолчал и покраснел, смутившись сам не зная почему.

— Здравствуй, Алан, — приветствовала она его. — Видишь, я тебя опередила. Всем сегодня нужно в «Гер». — Она улыбнулась, направилась к двери как ни в чем не бывало. — Полагаю, мы с тобой еще увидимся, Айэн. В четверг мистер Давиот организовывает очередную охоту.

Фиона была в саду, когда Элиза добралась до «Лоджа», и ей пришлось принудить себя прогуляться с ней и полюбоваться розами, которые все еще продолжали цвести в этом укромном месте, хотя листья с берез и лесного ореха уже опали, а землю покрывал толстый ковер сосновых иголок. Сорвав несколько цветков, Фиона несла их Элисон для гостиной, когда столкнулась в дверях с Питером Форбесом.

— Вы не прогуляетесь со мной до деревни? — спросил он, не имея другой причины, кроме желания побыть с нею вдвоем. — Мне нужно купить несколько марок.

— Подождите меня, я скоро вернусь, — пообещала Фиона, решившая, что будет невежливо отказать ему.

Элисон задержала ее дольше, чем она думала, и она вернулась к Питеру со списком покупок.

— «Тримор» заставляет вспоминать о прошлом, — заметил он, когда они зашагали по подъездной дорожке. — Он стоит здесь так давно, что кажется одного возраста с горами и озером.

Она живо обернулась к нему.

— Я не знала, что «Тримор» вызывает у вас такие же чувства! — воскликнула Фиона. — Я почувствовала это сразу же, как только мы приехали сюда, и еще что на самом деле мы не вправе владеть этим местом.

— Глупости! — возразил Питер. — Большие дома переходят от одной семьи к другой, и связи с новой семьей становятся частью их истории.

— Я думала, вы меня понимаете, — разочарованно протянула она. — Ведь вы знали Камеронов в былые времена.

— Я также надеюсь, что буду знать и Давиотов, — спокойно заметил он. — Время проходит, эпохи меняются. Это кто-то сказал или это мое собственное изречение? — И он рассмеялся. — Эй! А вон и ваш брат! Боже мой, с ним что-то случилось…

Со склона вниз к ним спешил Алан, его лицо было белым, в глазах застыла тревога. На его замшевой курточке и руках была кровь.

— Алан! — закричала Фиона, холодея от ужаса. — Алан…

— Мистер Камерон! — задыхаясь, выкрикнул он. — Я его подстрелил! Когда стая куропаток взлетела, я нажал на курок слишком быстро… А он стоял там… на пути. Я не знал, что попал в него, пока он не упал…

Мальчик в отчаянии зарыдал, но Фиона уже бросилась бежать вверх по склону к «Геру» с такой быстротой, как если бы от этого зависела ее жизнь.

Фиона не думала, что будет делать, когда доберется туда, не беспокоилась, что не умеет оказывать первую помощь, поскольку ей никогда не приходилось иметь дело с несчастным случаем, она знала лишь одно, что Камерон ранен и, возможно, умирает и ей надо быть рядом с ним, даже если для этого придется ползти к «Геру».

От вида кровавого следа, тянувшегося от ограды до двери, ее сердце оборвалось, в голове помутилось, ноги сделались ватными.

Фиона вошла в гостиную, аскетичную, с низким потолком, в которой пережидала ливень в тот день, когда любопытство завело ее во владения Камерона, и там, в дальнем конце комнаты на скамье, увидела Камерона. У его ног стоял тазик, наполненный водой из горячего чайника, и лежали бинты. А сам он сидел опершись головой о каминную панель, с серым от потери крови и боли лицом.

Не поворачивая головы, он открыл глаза.

— Зачем ты вернулась, Элиза? — спросил он. — Все не так страшно, как кажется…

Фиона стояла, не в силах сдвинуться с места. Она не могла бы объяснить, почему упоминание имени Элизы в этот момент оборвало что-то внутри нее и сдавило горло.

— Это не Элиза, — наконец выговорила она, и он тут же повернулся, попытался подняться.

— Нет! Не смейте! — Она усадила его обратно на скамью и огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь мягкого, чтобы подложить ему под плечи, но ничего не нашла. Тогда подняла с пола меховой коврик, скатала его в рулон и подсунула ему за спину.

— Вот, расслабьтесь, — произнесла она назидательным тоном, в то время как ее сердце готово было разорваться на части от ужаса. — Скажите, что мне нужно делать?

Он с недоверием посмотрел на нее, затем попробовал улыбнуться, но, видимо, даже малейшее движение причиняло ему боль — улыбки не получилось.

— Нужно разрезать рукав, — попросил он. — Я, как мог, справился с дробью в бедре. — Кто-нибудь уже позвал доктора? Алан или Питер Форбес?

Ее руки тряслись, когда она взяла у него ножницы и склонилась над ним, а глаза наполнились слезами.

— Мы встретили Алана, когда он бежал с горы… Он ужасно напуган, но я надеюсь, что у него хватит ума позвать кого-нибудь на помощь.

— Не стоит так волноваться, — посоветовал Камерон и скрипнул зубами, когда повернул руку, чтобы Фиона могла распороть шов на куртке. — Такое случалось и раньше, знаете ли.

— Любое ранение может быть серьезным, — возразила она. — К тому же вы потеряли много крови. У вас есть антисептики в доме? И еще бинты.

— Вы найдете пузырек в шкафу на кухне, и там много ваты. Мне она бывает нужна для осиротевших ягнят весной… Никогда не думал, что могу так истекать кровью…

Фиона метнулась на кухню, которой, видимо, редко пользовались, как это бывает в домах, где нет женщины. Однако в ней было до тошноты чисто, и она сразу же нашла шкафчик, содержащий все необходимое для лечения животных и почти ничего для облегчения человеческой боли.

Когда она вернулась к камину, Камерон сидел в прежней позе, с напряженным лицом, закусив нижнюю губу.

— Не пытайтесь вставать, — велела она. — Расслабьтесь… если можете. — Она стала рядом с ним, неожиданно почувствовав себя сконфуженной. — Я ужасно сожалею о случившемся, мистер Камерон! Я отдала бы все на свете, чтобы этого не произошло. Бедный Алан, он просто сам не свой от отчаяния… — Она присела и выплеснула содержимое пузырька в тазик с водой, потом, смочив ватный тампон, протерла его руку.

Он, откинувшись назад, молча наблюдал за ней со странным выражением глаз, как если бы забыл о боли.

— Я в этом мало разбираюсь. Я никогда раньше не видела… раненого. — Фиона чувствовала, что расплачется, если перестанет говорить. — Я не стану трогать саму рану, пока не придет доктор, чтобы не навредить. Но мне удалось немного остановить кровь.

— Я поставил бы вам наивысшую оценку! — с трудом проговорил он и тяжело повалился на нее. Она удержала его, неловким движением перевернув тазик, и вода из него растекалась вокруг красными кругами. Фиона в отчаянии пыталась сообразить, что же ей теперь делать, когда неожиданно от двери послышался спокойный, властный голос:

— Положите его обратно на скамью и принесите еще теплой воды, если сможете. Доктор уже здесь. Я привезла его из Тримора.

Элиза шагнула вперед, бросила перчатки и сумочку на стол и со свойственной ей уверенностью сразу же овладела ситуацией.

Фионе ничего не оставалось, как пойти на кухню за горячей водой.

Там в углу стоял керогаз, но ей никогда прежде не доводилось его разжигать его, и она остановилась перед ним, не зная, с чего начать.

— Дайте мне!

Ни разу в жизни она не испытала большего облегчения, чем в ту минуту, когда услышала голос Питера Форбеса.

Справившись с горелкой за пару секунд, Питер сочувственно обнял Фиону за плечи, чему она не стала противиться.

— Послушайте, не стоит так расстраиваться, — посоветовал он. — Это несчастный случай, и ничего больше. Такое довольно часто случается. Алан не виноват, он был слишком возбужден и нажал на спуск раньше времени, вот и все.

— Все? — Она посмотрела на него так, как если бы его слова задели ее. — Как вы можете так говорить после всего, что вы здесь видели?

Он обнял ее крепче и слегка притянул к себе.

— Я понимаю. Вам все кажется просто ужасным, но на самом деле Айэн еще легко отделался. Заряд дроби попал ему в руку и верхнюю часть бедра, но могло быть и хуже. Однажды мне довелось видеть проводника, который…

— При чем здесь проводник?! — воскликнула Фиона, уязвленная его тоном. — Мы говорим об Айэне Камероне и о том, что мой брат ранил его. Если он умрет, что будет с Аланом?

— Послушайте, Фиона! — Питер повернул ее лицом к себе. — Все не так плохо, как вы говорите. Камерону всего лишь придется неделю-две провести дома.

— Неделю-две! — повторила она. — Вы хотя бы можете себе представить, что это значит для него? Он не может заплатить кому-то, чтобы тот работал на ферме вместо него, пока он будет болеть!

— Давайте не будем говорить об этом сейчас, — взмолился Питер. — Доктор Стюарт способен творить чудеса.

— А что с Аланом? — спросила Фиона. — Он пришел с вами?

— Он здесь. — Форбес кивнул в сторону гостиной. — Никакими силами нельзя было его удержать. Он хотел убедиться, что Айэн жив.

— Еще бы! Представьте себя на его месте, — раздраженно отозвалась Фиона.

Высвободившись из объятий Питера, она пошла в гостиную.

«Господи, что бы ни случилось, дай мне силы», — молилась она про себя.

Но путь ей преградила Элиза, забравшая у нее тазик.

— Что еще я могу сделать? — спросила Фиона. — Могу ли я чем-то помочь, Элиза?

— Вряд ли. Доктор дал Айэну обезболивающее, чтобы он мог извлечь дробь, но его жизни ничего больше не угрожает.

Похоже, опасения Фионы были преувеличены, но любовь не измеряет тревогу обычными мерками, и, если Камерону грозила хоть малейшая опасность, она не могла перестать волноваться за него. А то, что она ничем больше не могла ему помочь, лишь усиливало ее отчаяние. Ей оставалось лишь с завистью наблюдать за Элизой, умело помогающей доктору.

Но тут Фиона заметила в дальней части комнаты Алана, бледного как полотно, и, подойдя к нему, обняла его за плечи.

— С ним будет все хорошо, — прошептала она ему и, спросив, знает ли о случившимся отец, попыталась отправить брата домой.

— Я должен остаться здесь, — упрямо заявил он. — Я должен убедиться, что с ним все в порядке.

Фиона не стала спорить с ним, хотя понимала, что необходимо сообщить обо всем отцу, который хоть и косвенно, но был виноват в несчастном случае, поскольку это он заставил Камерона обучать Алана.

К ним подошел Питер.

— Кажется, от нас тут мало проку, — заметил он. — Элиза, как всегда, взяла все в свои руки. — Несмотря на иронию, в его голосе улавливалось восхищение сестрой.

Когда Камерон открыл глаза, он слабо улыбнулся склонившейся над ним высокой, стройной фигуре.

— Привет, Элиза! — еле слышно произнес он. — Ты еще здесь?

Замечание прошло мимо Фионы, но, кажется, оно имело особый смысл для Элизы, поскольку та густо покраснела.

— Я снова здесь, — сказала она, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, — и это самое главное, да?

Значит, Элиза была до этого в «Гере» — еще раньше утром, прежде чем вернулась обратно в «Лодж» и прошлась по саду, беззаботно болтая о розах, припомнила Фиона. Но зачем она приходила сюда? Зачем преодолела подъем в гору до «Гера», никому не сказав об этом?

Неожиданно это перестало иметь значение, когда глаза Камерона прояснились и он повернул голову, оглядываясь вокруг.

— Не больно? — спросил доктор.

— Нет. Я свободно могу двигаться… во всяком случае, лежа.

— Что вам и придется делать в ближайшее время.

Фиона видела, как плотно сжался рот Камерона.

— Вы же знаете, что это невозможно, доктор!

— Это приказ, — сурово велел доктор. — Вся моя работа пойдет коту под хвост, если вы встанете, как только я повернусь к вам спиной.

— Хорошо, — мрачно улыбнулся Камерон. — Но как долго?

— Это зависит от вашего поведения! — ответил доктор. — Хуже всего с вашей рукой, а ноге потребуется дня два-три, после чего вы хоть и с трудом, но сможете передвигаться.

— Доктор Стюарт, я не могу ждать. Я нужен моим овцам и ферме тоже…

— Пожалуйста, — Фиона выступила вперед, — не волнуйтесь об этом сейчас. Я уверена, мой отец пришлет кого-нибудь вам на помощь. И если есть что-то, что мы можем для вас сделать — Алан и я, — мы с радостью это сделаем.

Камерон посмотрел на нее с полуулыбкой, но в его серых глазах по-прежнему оставалось недоверие.

— Вам незачем беспокоить вашего отца, — твердо произнес он. — Ему нужно заниматься гостями, а не всякими пустяками. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

— Ваше ранение вовсе не пустяк, — поспешно возразила Фиона. — Мы чувствуем себя ответственными за случившееся, и, пожалуйста, позвольте нам помочь вам.

— Это очень мило с вашей стороны, — сказал он, — но я смогу справиться и сам. Я позову кого-нибудь из деревни присмотреть за овцами, пока я буду бездельничать. Погода еще теплая, и признаков снега пока не видать.

— Но вы не можете оставаться здесь один в таком состоянии, — запротестовала Фиона.

— Есть женщина, которая время от времени приходит помочь мне по хозяйству, — пояснил он. — Доктор Стюарт передаст ей, что я просил ее прийти сюда, когда вернется в деревню.

— Можно я схожу за ней? — Голос Алана зазвенел от волнения и желания хоть чем-то помочь. Он стоял рядом с сестрой, такой юный и уязвимый, с бледным как мел лицом, его глаза потемнели от безграничного сожаления о содеянном.

— На самом деле? — неожиданно спросил Камерон. — Это сберегло бы доктору время.

Кажется, он откликнулся на желание мальчика хоть чем-то загладить свою вину, и Фиона почувствовала благодарность к нему за это, когда Алан побежал выполнять поручение.

— Женщину зовут миссис Роз, она живет в белом домике возле моста! — крикнул ему вдогонку доктор. — Если ты подождешь немного, я могу подвезти тебя. — Он повернулся к своему пациенту. — Никаких фокусов, имейте в виду! Завтра с утра я первым делом навещу вас. — С этими словами доктор отправился к двери.

Камерон повернул голову к трем молодым людям, стоявшим возле камина.

— Спасибо вам за то, что вы сделали для меня, — улыбнулся Камерон. — Боюсь, что я доставил вам слишком много хлопот.

— Не говори чепухи! — резко возразила Элиза. — Не могли же мы стоять и смотреть, как ты истекаешь кровью.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Камерон. — Красный Крест в твоем лице примчался на помощь, Элиза! Я частенько подсмеивался над тобой на этот счет, но ты и в правду знаешь в этом толк!

Попытка говорить беззаботно давалась ему с трудом, и Элиза заметила это так же, как и Фиона.

— Тебе нужно отдохнуть, — велела она ему. — Пусть Питер поможет уложить тебя в постель, а я приберусь здесь.

— Я и сам отлично управлюсь. А что до беспорядка, миссис Роз все уберет, когда придет.

— Пожалуйста, позвольте это сделать мне, — попросила Фиона. — В конце концов, это я опрокинула тазик.

Элиза раздраженно посмотрела на нее.

— Но кому-то нужно вернуться в «Лодж» и сообщить вашему отцу о том, что здесь случилось, разве нет? — напомнила она. — К тому же нас уже наверняка заждались к ленчу.

Это был намек на то, чтобы они ушли, и Фиона приняла его, видя, что Камерон промолчал.

— Мы вернемся днем, если вы уверены, что с вами все в порядке, — пообещал Питер.

Элиза оборвала его:

— Я не пойду с тобой. Я останусь здесь до тех пор, пока не придет миссис Роз.

После ухода Фионы и Питера Элиза заявила:

— Я начинаю ненавидеть этих людей. — Их проклятое богатство не позволяет им думать о ком-то другом, кроме себя! Она больше волновалась за своего драгоценного братца, чем за тебя!

— Ты несправедлива, Элиза, — возразил Камерон. — Фиона сразу же прибежала сюда и пыталась помочь… как могла, еще раньше тебя.

— Бедняжка! — фыркнула Элиза. — Только от ее стараний было мало проку! Разумеется, она никогда не видела такой жизни — привыкла жить на всем готовеньком! — Она наклонилась над ним. — О господи, мое сердце чуть не оборвалось, когда этот дрянной мальчишка сказал, что подстрелил тебя! Я боялась, что ты серьезно ранен!

Лицо Камерона немного смягчилось.

— Не стоит так расстраиваться, Элиза, все обойдется.

Она накрыла его руку своей ладонью.

— Позволь нам с Питером забрать тебя в Эдинбург хоть на время. Ты будешь жить с нами, и мы найдем тебе опытного врача.

Напрягая мускулы под давлением ее пальцев, он осторожно освободил руку.

— Об этом не может быть и речи.

Она не понимала его. Он был отчаянно беден, ему нужно было искать работу где-нибудь на юге и делать карьеру, но он отказывался покидать «Гер», надеясь возродить его вновь, и отвергал любую помощь. Но она не оставляла надежды уговорить его уехать в Эдинбург, где бы он был рядом с ней, и, если бы это оказалось невозможным, была готова бросить Эдинбург, но только не Айэна.

— Подумай об этом хорошенько, — посоветовала она. — Ты можешь еще передумать!