Я проснулся около семи, как только стало светать. Но не свет разбудил меня. И моя тревога не прошла. Я лежал, глядя на маленькие красные циферки на часах, прикрепленных на койке надо мной, и не мог понять, отчего проснулся. Потом я услышал это: гулкий отдаленный рокот, нарастающий с каждой минутой.

Вертолет. Этот звук всегда вызывал у меня ощущение угрозы. Как будто включилась мясорубка, готовая превратить тебя в фарш. Я свесил ноги с кровати и сел. В бараке все еще крепко спали. Осторожно ступая, я подошел к двери, тихо вышел и заглянул за угол. В одном теплом белье было холодно. Озеро просматривалось хорошо, оно было серое и недвижное под низким сводом облаков. Вертолет казался жирной черной кляксой, которая мчалась прямо на меня. Поравнявшись с деревней, он заложил правый вираж и развернулся к югу. Это был огромный двухмоторный «чинук». Транспортный вертолет для переброски десанта.

Рокот разносился над всей стройплощадкой. Вертолет летел низко над Страткарроном, едва касаясь линии горизонта. Он исчез за горами, но шум двигателей еще долго слышался в тишине. Вот тяжелый гул зазвучал монотонно. Я сообразил, что вертолет завис.

— Это он за твоими бандитами, — услышал я голос Мурдо за спиной.

Я обернулся. Он стоял, как и я, дрожа от холода, в толстовке и комбинезоне, и наблюдал за вертолетом. Мне захотелось от души заехать ему в мрачную самодовольную физиономию. Есть такое свойство у людей с Льюиса — они всегда ожидают худшего, поэтому редко разочаровываются.

— Думаешь, солдат станут посылать за переселенцами новой волны? — спросил я. — Ерунда! Это наверняка обычные учения.

Мурдо покачал головой:

— Не пытайся обмануть себя. Ты отлично знаешь, где он сейчас завис. — Он фыркнул. — Я уверен, социальные службы уже в пути. Они будут там, как только солдаты обеспечат безопасность на месте.

— Черт, и что мне было не держать язык за зубами! — в сердцах бросил я.

— Для парня из Глазго ты довольно сообразительный, — сказал Мурдо.

Мне снова захотелось врезать ему, но я только стукнул кулаком о ладонь:

— Мы должны что-нибудь предпринять! Он насмешливо взглянул на меня:

— Мы? Говори за себя. Но что мы можем поделать?

— Надо пойти в горы и прикинуть, чем мы можем помочь.

— Мы не можем драться с солдатами.

— Не можем. Но мы можем хотя бы подобрать тех, кто будет от них удирать. Или помочь им перенести пожитки.

— Это реально, — сказал Мурдо. — Пожалуй, тогда я с тобой прогуляюсь.

Я тут же рванулся бежать за трейлером. Мурдо схватил меня за плечо.

— Оденься, — сказал он. — И сходи пописать.

Через десять минут я был в кабине, Мурдо и Эван сидели рядом со мной. Никто не дежурил на крыше. А может быть, мы дежурили все, если вы понимаете, о чем я. Эван дымил своей утренней сигаретой, заставляя мозги поскорее проснуться. Я открыл боковое окно и включил печку на полную мощность. Сонный охранник у ворот махнул рукой и выпустил нас. Он, наверное, слегка удивился, когда я повернул налево, на Страткаррон.

Подпрыгнув на рельсах, мы пересекли железнодорожный переезд. Я снова повернул налево, потом направо, и мы поехали вверх по старой тропе. Она была уже расстояния между колесами, и мы ехали, прокладывая колею с обеих сторон от нее, но благодаря хорошим покрышкам машина не буксовала.

— Как далеко мы сможем проехать? — спросил Эван, когда мы взбирались по первому крутому склону.

— Во всяком случае, дальше этого места, — ответил я.

Машину сильно тряхнуло на ухабе. Мы подпрыгнули на сиденьях. Я волновался о том, что ждет нас впереди, но настрой у меня был бодрый. Через несколько минут мы уже были почти в облаках. Потом из облаков посыпалась колючая мерзлая морось. Я закрыл окна и включил дворники и фары. В кабине слышались только скрип и приглушенный стук дворников. Видимость была около ста метров. Мы ехали то вверх, то вниз, но преимущественно вверх.

Вот мы перевалили последний взгорок и наконец увидели внизу горную долину, в которой располагалось поселение. Я остановился, но двигатель глушить не стал, а, сбросив рычаг на нейтральную передачу, удерживал ногу на педали тормоза. Машина стояла на склоне, сильно наклонившись вперед. Вертолет, большой и черный на фоне белой полоски льда, стоял прямо под нами на берегу узкого озерца.

Около дюжины солдат в черных бронированных костюмах и закрытых шлемах окружили селение. Примерно такое же количество жителей селения столпились на дороге. Блестели разбитые стекла теплиц. От двух крайних домов поднимался едкий черный дым.

— О боже, они поджигают крыши! — воскликнул Мурдо, задохнувшись от возмущения.

Эван ударил кулаком по торпеде кабины. Он побледнел от гнева, костяшки сжатых в кулак пальцев побелели.

— Зачистка! — воскликнул он. — Это зачистка!

Он потянулся за дробовиком. Я перехватил его руку и с силой отдернул.

Двое солдат уже мчались к нам вверх по склону. Они подбежали с двух сторон трейлера, вскочили на подножки и застучали в окна. Я нажал на кнопку, и стекло в кабине опустилось. В окно просунулась голова в шлеме с забралом.

— Заглушите двигатель и сейчас же выйдите из кабины!

— Слушаюсь, — сказал я.

Солдаты спрыгнули на землю и навели на нас винтовки. Я посмотрел на своих товарищей.

— Ну, ребята, — сказал я, — пора.

Мы открыли двери. Мурдо и Эван спрыгнули на землю со стороны пассажирского сиденья. Я выключил двигатель и спрыгнул со своей стороны. Прежде чем мои ноги коснулись земли, трейлер покатился вперед.

Клянусь, это было не нарочно. Я действительно был слишком расстроен и просто сделал в точности то, что мне сказал солдат. Я заглушил двигатель и вышел из кабины.

Он ведь ничего не говорил о ручнике.

Огромный трейлер покатился вниз по склону. Я услышал пронзительные крики, затем выстрелы. Кажется, солдаты решили, что они имеют дело с подрывником-самоубийцей. Потом я увидел, что они стреляли по колесам. Я успел подумать, что это разумный ход.

Покрышки передних колес спустились как раз в тот момент, когда они свесились с края тропы в том месте, где она поворачивала к домам на берегу озера. Трейлер клюнул носом, его передний бампер с треском врезался в землю. О да, передняя часть машины успешно затормозила. Но трейлер продолжал двигаться вниз. Задняя его часть приподнялась в воздухе и, казалось, зависла так на секунду. Потом трейлер опрокинулся и с грохотом повалился вперед, как упавшее дерево, прямо на вертолет. Хватило пары секунд, чтобы топливо «чинука» и электрика трейлера нашли друг друга. И всем вокруг тоже хватило этой секунды, чтобы припасть к земле к тому моменту, как топливный бак взорвался. Это был не такой взрыв, когда обломки разлетаются повсюду. Просто огромный столб горящих паров бензина взвился в воздух, да так, что мне обожгло затылок.

Когда я поднял голову, обломки трейлера и вертолета, превратившиеся в одно сплошное месиво, полыхали и дымили вовсю. Это было похоже на то, что показывают каждый день в новостях из Тегерана. Солдаты подбежали к месту взрыва и остановились, когда жар стал таким сильным, что ближе подойти было невозможно. Потом к горящим обломкам приблизилась мокрая фигура, с которой стекала вода. Это был пилот вертолета, который, должно быть, увидел, что сверху на него несется трейлер, выпрыгнул из кабины и проломил своим телом лед озера. От этого мне стало как-то легче.

Я поднялся, огляделся и заметил, что во всей этой суматохе люди из селения исчезли. Им удалось удрать. Они улепетывали вниз по крошечной долине, потом взбирались вверх по склонам, как олени. Я увидел офицера, который следил за ними в бинокль. Потом он опустил его, покачал головой и указал на нас.

После этого половина солдат построилась и направилась к нам вверх по склону.

— Похоже, нам сейчас достанется, — заметил Мурдо.

— Бежим, скорее!

— Нет смысла, — возразил я. — Они нас пристрелят.

— Интересный план, — сказал Мурдо.

Но мы не так уж отчаивались, не так уж. Мы подняли руки над головой и ждали ударов ботинок и прикладов.