Мне улыбался ангел — на фоне прохладного серебристо-золотого тумана, переливающегося радужными огнями. Светло-золотые локоны окружал серебристый нимб, тоненькую фигурку облегало роскошное свадебное платье — сплошной шелк, атлас и кружева. Пахло корицей, апельсинами и сладкой ванилью. В одной изящной ручке прекрасная дева держала волшебную палочку, другую протягивала мне. Я уставилась на эту ручку в полной растерянности. Ногти были выкрашены в разные цвета: синий, зеленый, желтый, красный и черный. Это как-то не сочеталось с ангельским обликом. Сон? Галлюцинация? Может, я умерла и оказалось, что загробная жизнь и вправду похожа на рождественские открытки? Я накрепко зажмурилась. Но когда я открыла глаза, красавица никуда не делась — она по-прежнему смотрела на меня, улыбалась и протягивала руку. Я вгляделась в туман, пытаясь понять, что это за прозрачные перепончатые штуки у нее за спиной — неужели действительно крылья? Нежное личико омрачилось, красавица повернулась посмотреть, что делается у нее сзади.

— Я умерла? — спросила я сиплым, как у придушенной жабы, голосом.

Красавица повернулась ко мне — от изумления она казалось еще моложе.

— Не знаю, — прошептала она. Радужные огни перестали мерцать и понемногу угасли. — Тебе кажется, что ты умерла?

Я обдумала ее слова. Мне многое казалось, — например, что мне оторвали руки. Я поднесла их к лицу в смутной тревоге. Нет, руки при мне, хотя все исцарапаны и в крови, как будто я продиралась сквозь густой терновник. Если прищуриться, получалось даже, что все пальцы на месте. Горло болело так, что казалось, будто я подавилась кактусом, а когда я прикоснулась к шее, на пальцах осталась кровь и ошметки чего-то зеленого, и насчет головы мне тоже казалось — казалось, что на ней как следует потоптался раздражительный тролль и превратил ее в кашу. Но все это были пустяки по сравнению с колющей болью в ребрах. Я решила, что если я умерла, то для рая мне слишком уж больно и, скорее всего, я попала в другое место.

— Вроде бы в аду ангелов нет, — заметила, точнее, проскрежетала я.

На ее личике появилось мятежное выражение, она наморщила носик:

— Будешь плохо себя вести — ангелы покусают!

Я ошарашенно заморгала. Не ожидала такого ответа! Дева склонилась надо мной, грациозно изогнув талию, и пропустила между пальцев прядь моих волос.

— Твои волосы словно дыхание дракона — такие яркие, все золото да медь. Ты умеешь завивать их дымком?

Наконец-то я разглядела ее глаза — прекрасные светло-золотистые глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками — и поняла, что никакой она не ангел, а то, чего я никогда в жизни не видела, по крайней мере, без зеркала.

Самая настоящая сида.

Каша в голове начала деятельно превращаться в нечто более прозрачное.

Неужели это та самая сида? Та, которая убила Томаса? Наверняка это она — вряд ли в Лондоне их две, таких совпадений не бывает. Беда в том, что глаза, в которые я смотрела, были круглые и простодушные, как у ребенка, но это была сида, и даже если она выглядела лет на семнадцать-восемнадцать, на самом деле ей могло быть… гм… несколько столетий от роду.

Да что там пустые глаза, — похоже, у нее вообще были не все дома, то есть вообще никого.

— Нет, завивать их дымком я не умею, — проговорила я.

Красавица разочарованно надула губки и выпрямилась.

— А Сесили умеет, и еще она умеет делать из дымка картинки, например луну и солнце, и звезды, и даже горы и замки! — Она показала руками какие.

Я с трудом поднялась на ноги, прижимая руку к правому боку.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Не спрашивай, милый, как меня звать,

Куда веселей с безымянной гулять,

Если не знаешь,

С кем ты гуляешь,

Можно гулять и позора не знать! —

пропела она тоненьким фальцетом, после чего подобрала длинные шелковые юбки, присела в реверансе и утанцевала в серебристую дымку.

— Ладно, — пробормотала я, потирая переносицу, чтобы задавить мигрень в корне.

Что там говорила Грианна? Вроде бы просила обращаться с сидой бережно…

Я вздохнула — теперь-то понятно, что она имела в виду. Подняв голову, я осмотрелась — надо было разобраться, куда я угодила.

Серебристый туман развеялся, оставив лишь легкое мерцание в воздухе, и я поняла, что осталась где была — на четвертом этаже собственного дома, только теперь я стояла в центре площадки, джинсы приспущены с бедер, живот покрыт кровоточащими царапинами, такими же, как на руках. Застегивая джинсы, я снова покривилась от боли в боку. Выглядела площадка так же, как и до того, как я взломала чары, — почти так же, не считая зазубренной дыры, зиявшей на месте двери в квартиру ведьмы Уилкокс. И опилок, толстым ковром покрывавших площадку и лестницу.

Под слоем опилок виднелись два холмика — надо полагать, дриады, оглушенные анемоновыми чарами. Я поглядела вниз — ага, еще два холмика, они же Бандана и Красный Тюрбан, а в самом низу можно различить макушку Панаминой панамы, всю засыпанную его же щепками.

Опилок и щепок была целая куча — одной деревянной двери, даже с рамой, не хватило бы, так что я решила, что отчасти они от самих дриад. Правда, когда я взломала чары (вот почему вид у меня был такой, как будто меня протащили сквозь терновый куст туда и обратно), они, судя по всему, остались живы, ведь их тела не растаяли в воздухе, не угасли. Но играть во Флоренс Найтингейл я все равно не собиралась: Бандана позвал подкрепление, и я хотела забрать отсюда Ангелочка-сиду до того, как оно прибудет — ну, или полиция. Подумаешь, поломались, сами виноваты.

Я повернулась к Ангелочку — та восторженно хихикала, подбрасывая в воздух пригоршни опилок и тыкая в них своей волшебной палочкой, отчего они не падали на пол, а кружились вокруг нее по орбитам, будто пчелы вокруг горшка с медом.

Пора ей домой. Я обтерла кровь с исцарапанных рук о футболку, потом, помня о ребрах, осторожно расстегнула карман куртки и вытащила оттуда гладкий гематит, который дала мне Грианна. Оказавшись у меня в ладони, он тихонько загудел, и я ощутила, как это гудение отдается в позвоночнике. Я помахала Ангелочку, стараясь привлечь ее внимание, и она подхватила свои объемистые юбки и поспешила ко мне, поддавая по пути туфелькой опилки, которые присоединялись к хороводу.

Я улыбнулась ей — заискивающе, словно маленькому ребенку.

— Хочешь к Сесили? — спросила я, разумно предположив, что Сесили, наверное, ее нянька или опекунша.

— Да!

Она захлопала в ладошки, просияла от уха до уха — и, не успела я поздравить себя с легкой победой, метнулась мимо меня в квартиру ведьмы Уилкокс.

Я вздохнула и поплелась за ней в зазубренную дыру, которая вела в маленькую прихожую без окон. В нос мне ударила металлическая вонь старой крови, по коже побежали мурашки, и я пробежала мимо двух закрытых дверей и ворвалась в гостиную.

Гостей тут явно не ждали.

По периметру задвинутых штор пробивался солнечный свет. Всю мебель раздвинули к стенам, множество грязно-белых свечей превратились в бесформенные комья воска. Воздух в комнате был душный, спертый, словно в нем таилось что-то невидимое. Меня передернуло. Посреди комнаты кто-то расстелил большой кусок голубой клеенки и нарисовал на ней круг красным песком. В круге лежало обнаженное тело, ссохшееся от старости.

Я осторожно шагнула вперед, еще раз, еще — пока носки кроссовок не оказались у самой красной линии. Запах крови, перемешанный с кислой вонью серы и посмертных телесных выделений, ударил в нос, и я поперхнулась. От грудины до лобка тянулась глубокая рана. Проверять мне не хотелось, но я готова была ручаться, что сердце и внутренние органы из тела извлекли.

Ведьма Уилкокс больше не будет требовать, чтобы меня выселили.

Я стиснула кулаки; серебряный камушек встревоженно затрепыхался в ладони. Конечно, я не любила эту старушенцию с манией преследования, но сейчас все бы отдала, лишь бы она была жива — и пусть жалуется на здоровье сколько влезет…

— Ну, пойдем к Сесили, пойдем! — Прекрасная сида выскочила из боковой двери и вприпрыжку обогнула круг на полу. Платье весело взметалось, словно бы она не замечала ничего странного; впрочем, она уже была здесь и все видела. Остановившись передо мной, она просияла: — Я хочу показать ей свои новые книжки!

Она протянула мне полдюжины детских комиксов: с обложки «Волшебного Рождества» мне радостно улыбалась Золушка в комплекте с радужными огнями, пышным, как торт, свадебным платьем и серебряным нимбом. Теперь понятно, откуда взялся этот наряд.

Я открыла было рот, чтобы задать вопрос, но осеклась — Ангелочек глядела мне за спину, вытаращив золотистые глаза, зрачки расширились от страха, нижняя губка подрагивала.

— Женевьева!.. — проворковал сиропный женский голос. Узнав его, я передернулась. — Я надеялась, вы встретитесь не сейчас, а гораздо позднее, но que sera, sera.

Вот дьявол, только ее здесь не хватало! Я схватила Ангелочка за руку, сунула ей в ладонь Грианнин камушек и сомкнула ее пальцы.

— Счастливого пути, — шепнула я, и она исчезла в ослепительной вспышке серебристо-серого света.

В этом вся Грианна: зрелищно и действенно, как всегда.

Несомненно, Ангелочек уже в Зачарованных Землях, а я даже подумать ничего не успела.

Я обернулась — перед глазами еще мелькали яркие пятна от вспышки — и спокойно произнесла:

— Привет, Ханна.

Очевидно, Малик пока не нашел времени с ней разобраться: то, что вампиры не выносят дневного света, имеет и свои отрицательные стороны, — и не менее очевидно, что Ханна заменила свой наряд вампирской шестерки костюмом в стиле Шанель, сине-зеленым с белой отделкой. А еще она стояла в дверях, перекрывая мне путь к отступлению. Тем не менее, будь она хоть трижды колдуньей, физически она осталась человеком. Человек мне по силам. А вот ее магия… В этом я сомневалась.

— Я решила, ты рано или поздно здесь покажешься поглядеть на свою колдовскую работенку, — сухо заметила я.

— Какое мастерство, Женевьева! — восхитилась Ханна, улыбнувшись идеально подкрашенными губами, но выражение ее кофейно-карих глаз показывало, что она с удовольствием прихлопнула бы меня на месте. — Я и не знала, что ты владеешь чарами транспортации!

Я пожала плечами:

— Век живи, век учись.

— А… Ну, значит, начинается следующий урок. — Ханна отступила в сторону. — Джозеф!

В комнату, судорожно моргая совиными глазами, вошел врач — приятель Малика. Он поднял руку и нацелился в меня пистолетом…

Зараза!

…и меня пронзила острая боль. Я опустила глаза и увидела стальной дротик, вонзившийся в левую грудь, потом еще три дротика, потом так много, что и сосчитать не успеешь, мир на глазах раскалывался на крошечные неузнаваемые кусочки, и я падала, падала…